Как допрашивают пришельцев

 
      Отпустило. Никак не позже, чем через пять минут, так что не обманула рыжеволосая. Головная боль и головокружение прошли, осталась разве что легкая слабость и нытье в затылке. Действительно, стоящие пилюли. К тому же вроде бы и без подлой начинки - по крайней мере прямо сейчас, прямо немедленно Сварога не тянуло выворачиваться наизнанку в чистосердечнейших признаниях. И не было тревожных показаний от индикатора ядов… Зато захотелось чего-нибудь съесть, неплохо было бы и чего-нибудь выпить, а также закурить… словом, Сварог слегка ожил.
      – А как насчет сигареты для арестанта? - громко сказал он. - Хотя… неправильно выразился, слово «арестант» - это не ко мне. Просто очень хотелось бы знать, что я, английский подданный, тут делаю? По какому праву, так сказать. И вообще. И где, черт побери, консул? Может быть, консул ждет за дверью?
      – Ого, какие речи! Подействовало, значит! - сказала рыжеволосая, вставая из-за стола. - Сигарету - это пожалуйста. Можно сказать, положено и законно.
      Она наполовину выбила сигарету из пачки, протянула пачку Сварогу дала уцепиться зубами за фильтр, поднесла прикурить - поухаживала, одним словом. Задымила и сама. Протянув руку, взяла со стола пепельницу. Осталась стоять, привалившись к столу. На менте женского пола были узкие джинсы, что позволяло вволю любоваться бесспорной стройностью ее ножек. А плотно облегающий свитер позволял оценить и прочие достоинства фигуры. Крепкой, спортивной фигуры, надо признать. «Годочков-то ей, конечно, уже не двадцать и даже не тридцать, - подумал окончательно излечившийся от головной боли Сварог, - достаточно посмотреть на шею и руки. Однако только эти части тела, пожалуй, и выдают истинный возраст, а так и не догадаешься…»
      – Давайте с вами поговорим, - сказала она. - То есть проведем разговор служебного характера - а иной вряд ли возможен в этих стенах, - но неофициальный, без протокола. И давайте сразу договоримся, что вы не станете требовать адвоката, английского консула и рассказывать мне про права человека. Если вы именно это и собираетесь делать… - она пожала плечами. - Ваше право. Только придется нашу беседу отложить. И боюсь, надолго отложить. Вы должно быть в курсе, какое у нас сейчас горячее времечко…
      Она сделала небольшую паузу, похоже, ожидая какой-то реакции на свои слова. Сварог никак не отреагировал, ибо о том, что тут происходит «горячего», не имел совершенно ни малейшего понятия.
      – И продолжения разговора, уж не посетуйте, вам придется дождаться в наших, - рыжеволосая хмыкнула, - пятизвездочных люксах с изумительными решетчатыми видами из окон.
      – Поговорить, оно, конечно, можно. Даже и без адвоката. И - черт с ним - пусть даже без осмотра у врача. Ну уж тогда и без этого железа на запястьях, - Сварог повернулся боком на стуле, показывая скованные за спиной руки. - А то уж больно неправильно получается. Вины за мной нет, никаких гнусных злодеяний я не совершал, зато получил ущерб здоровью и, сидя в этих кандалах, продолжаю получать психологическую травму. И, к слову сказать, совершить что-либо противоправное я никак и не мог - прибыл в ваш гостеприимный город практически только что, еще и оглядеться-то толком не успел…
      – Как у нас говорят, дурное дело - нехитрое. И в пять минут можно уложиться, чего уж говорить про только что прибывшего… Как-нибудь, даст бог, за рюмкой хорошего коньяка я вам расскажу множество забавных случаев из своей практики на тему: «Ах, как же мало времени занимает преступление!» Значит, наручники, говорите, вам мешают морально расслабиться и предаться чистосердечным откровениям?
      – Да уж не помогают, это точно, - тяжко вздохнул Сварог.
      – А хулиганить не станете? - с усмешкой спросила рыжая. - Бросаться на меня с криками: «Волки позорные, убью бля, нах!» - не будете? Я ж не знаю, как у вас в заграницах принято вести себя на допросах…
      – Мне поклясться? Какие ваши клиенты обычно дают клятвы - «век воли не видать» или «божусь за пидараса»?
      – Ого! Поражаюсь информированности рядового заграничного обывателя.
      Шевчук забрала у Сварога искуренную до фильтра сигарету, загасила ее в пепельнице, загасила свою сигарету, поставила пепельницу на стол рядом с телефоном, обошла стул, на котором сидел Сварог, и расстегнула ему наручники. Помахивая «браслетами», вернулась за стол.
      – Ну что, начнем разговор?
      – Начинайте, - сказал Сварог, растирая запястья.
      – Значит, вы у нас… - из большого бумажного пакета рыжеволосая достала прямоугольных очертаний предмет в пупырчатой кожаной обложке, в котором Сварог признал «свой» заграничный паспорт. - Чарльз Беркли? Гражданин Великобритании?
      – Подданный ее величества английской королевы, - поправил Сварог
      – Вам виднее, вам виднее, - проговорила рыжая, постукивая корочкой паспорта по столу. - А вот скажите, как такое может быть? Имя у вас насквозь нерусское, местожительство тоже, а говорите без малейшего акцента. И более того, знакомы с… весьма специфическими оборотами русской речи. Признаться, я заинтригована. Пожалейте женщину, удовлетворите ее любопытство.
      – А разве это имеет хоть какое-то отношение к моему пребыванию здесь?
      – Мы же просто разговариваем, не забыли? - напомнила Шевчук с легкой насмешкой.
      – Это вы просто,а у меня так, простите великодушно, не получится, - Сварог почувствовал, что помаленьку начинает злиться. - Вы лучше объясните мне, наконец, в каком качестве я здесь нахожусь? Насколько я знаю вашезаконодательство, я ничего противоправного не совершил.
      – А я вот в этом не уверена, представьте, - пожала плечами Шевчук.
      – Неуверенность в вашей стране - весомая причина для ареста?
      – Для задержания… мистер Беркли, для задержания. Разницу улавливаете? Для того чтобы арестовать, необходим подписанный прокурором ордер, а для задержания достаточно лишь весомых подозрений. Например, в том, что человек выдает себя за другого, а сам, может быть, находится в розыске и даже пуще того, в международном розыске. Поэтому необходимо всесторонне проверить его личность, сделать запрос в Интерпол, дождаться ответа оттуда…
      – И на какое время ваше законодательство разрешает задерживать ни в чем не повинных людей?
      – Ах да, простите, что сразу не сказала! Я все время забываю, что передо мной представитель другого государства, - ласковейше улыбнулась Шевчук. - Тогда спешу вас уведомить, что имею законнейшее право закрыть вас всего на семьдесят два часа. Не очень много, согласитесь? Правда, иногда случаются досадные неприятности, которые у нас принято прятать за хитрой формулировочкой «ввиду вновь открывшихся обстоятельств». С ее помощью… ну если между сторонами никак не желает складываться должный консенсус… можно затянуть чье-то пребывание здесь ой как надо-олго, уж поверьте.
      – А сложностей международного характера не боитесь?
      – Не-а, не боюсь, - тряхнула головой Шевчук. - Во-первых, битая настолько, что уже, право, и сама не знаю, чего могу по-настоящему испугаться. Во-вторых, сейчас вам не вчера. Это вчера от одного слова «иностранец» у русского человека тут же начинали дрожать колени. Как же, к нам явились почти полубоги! Теперь к иностранцам, видите ли, привыкли, даже в нашей глуши. И в-третьих, отчего-то мне кажется, что не примчатся за вас вступаться авторитетные международные структуры. И неавторитетные тоже. Чутье мне подсказывает…
      «В себя я пришел, душеспасительные беседы с этой рыжей лисой мне вести ни к чему, - вдруг понял Сварог. - Так что следует попытаться вызнать что-либо полезное про Н'генга. И делать отсюда ноги».
      – А чутье просто так не возникает, оно возникает из множества мелких деталей. А в нашем с вами случае таких деталей - пруд пруди, и одна другой подозрительнее. Сначала я встречаю вас на Олеговой пустоши, а спустя несколько минут там начинается бойня. Потом на трассе находят сгоревшую машину, набитую, как шпротами банка, изуродованными телами. Выясняем, чей автомобиль - и тут на домик хозяйки авто нападают весьма серьезно экипированные люди. Люди перебиты, причем довольно экзотическим способом, а хозяйка и ее спутник исчезают в неизвестном направлении. Но один из охранников «Золотой пади» описал ее спутника, и сие описание удивительным образом подходит к вам. Я еду домой отоспаться, проезжаю мимо улицы Карчека - а тут опять труп. И угадайте, кого я вижу около дома? Ну не подозрительно ли… Вот чутье и включилось. Только вотума не приложу, откровенно говоря, как это вы умудрились так быстро сменить костюм и, главное, зачем. Думали, что не узнаю?
      Сварог промолчал. Он вообще ни бельмеса не понимал. Какая такая Олегова пустошь, какая «Золотая падь»? Какой костюм, ешкин кот?!
      – Можно только два вопроса? - спросил он.
      – Ну?
      – Кто погиб на Карчека?
      Шевчук ненадолго задумалась, но все-таки ответила:
      – Некий гражданин Пак, Серафим Иванович. Знакомы?
      Она не врала. И Сварог покачал головой.
      Черт. Эх, надо было не отсыпаться в гостинице, а сразу ехать к дедушке! Черт, черт, черт…
      – А второй?
      – Что второй?
      – Второй вопрос. Что сталось с моим приятелем? Где он сейчас? - впрямую спросил Сварог
      – Приятель, говорите? - задумчиво прищурилась рыжеволосая. - Так и рвется с языка: «Вот, значит, какие у вас приятели!» Он, ни много ни мало, убил трех человек. Трех. Причем с особой жестокостью и без видимых мотивов. Не знаете, кстати, что на него нашло?
      – Не знаю, - честно сказал Сварог. - Думаю, его спровоцировали. Он, знаете ли, всю сознательную жизнь провел в диких лесах, где много-много хищных зверей, жил вдали от цивилизации. Жил по своим законам и привык защищать себя сам, как умеет, а не звать на помощь полицию. Он и слова-то такого - «полиция» - еще не успел разучить. Так он… жив?
      – Когда увозила «скорая», был жив, - равнодушно сказала Шевчук.
      Не врет.
      – Он сейчас в больнице?
      Шевчук бросила на него недоуменный взгляд:
      – Да зачем вам эти подробности? Все равно сможете навестить его только лет эдак через несколько. Потому как незнание законов, увы, не освобождает от ответственности. И придется вашему приятелю отвечать по всей строгости и отбывать, сколько назначит суд. Тут уж ничего не поделаешь и не изменишь. А что же вы так - зная о его неуправляемости, оставили его одного?
      – В том-то и дело, что до сего дня поводов для беспокойства он не давал, - развел руками Сварог, - поэтому и оставил спокойно его одного. Я же говорю - спровоцировали. Если уж на то пошло, каждого из нас можно вывести из себя, и цивилизованный человек зачастую не может удержаться в рамках.
      – Что верно, то верно, - задумчиво подтвердила Шевчук.
      «Судя по тому, как она увиливает от моих вопросов, при эдаком течении беседы я ни хрена полезного для себя не узнаю, - подумалось Сварогу - И не пора ли уже сваливать отсель?…»
      – Удивляюсь с вас, как говорят у нас на юге, - еще более обворожительно улыбнулась рыжеволосая. - Ну насквозь неправильно себя ведете. Нормальный безвинный иностранец уже давно не выдержал бы, несмотря на все наши уговоры, и принялся бы возмущаться неправедным задержанием, нанесением телесных повреждений… понятное дело, без устали поминал бы о правах человека, орал бы и грозился всяческими карами. А вы же - ну просто само спокойствие. Сидите, ножкой покачиваете, беседуете.
      – Просто знаю, что этим ни на йоту не приближу себя к главной своей цели - как можно скорее выйти отсюда, - спокойно сказал Сварог. - Так чего зря возмущаться и задавать идиотские вопросы. А вам не кажется, Дарья Андреевна, в свою очередь спрошу я, что мы тратим время… как бы это сказать, несколько нерационально, что ли? Спросили бы четко, что вас интересует, я бы дал вам четкие ответы и ушел бы отсюда…
      – И куда бы вы пошли? - быстро спросила Шевчук.
      – В гостиницу, где уже устроился, - без раздумий отозвался Сварог. - Куда ж еще! Название, номер комнаты сообщить?
      – Понятно. А цель вашего визита в наш город, разумеется, - какие-нибудь корни-гены, зовущие на родину предков, заочная любовь к России? Ну, и попутное знакомство с сибирской экзотикой, куда ж без этого, всякие медвежьи охоты, бани с квасом, вениками и крепостными девками, водка с балалайками…
      – Угадали, Дарья Андреевна, просто настолько точно угадали, что мне нечего добавить.
      Наверное, во имя простоты имеет смысл дождаться конца допроса. Ежели не отпустят на все четыре (а в это отчего-то не верится), всего-то и надо, что отвести глаза конвоиру…
      – Я понимаю, что вы всерьез рассчитываете вот на это, - Шевчук двумя пальчиками подняла со стола и показала Сварогу паспорт на имя Беркли. - Думаете, рано или поздно сработает ваш заграничный статус. Только вопросов к вам накопилось столько, дорогой мистер… - она развела руками, - что мои знакомые из парижской префектуры на моем месте уже давно бы светили вам в лицо лампой и отвешивали бы оглушительные пощечины. Я же, по доброте душевной, еще пытаюсь сложить с вами дружеский разговор…
      – Накопились вопросы? Ко мне? - Сварогу даже не пришлось подделывать недоумение, оно было абсолютно искренним. - Я прилетел сюда несколько часов назад. Все, что я успел, - доехать до улицы этого чертового подпольщика, где влип в историю. Заметьте: не по своей воле… Какие могут быть ко мне вопросы?!
      – Какие, говорите? - Дарья стерла с лица улыбку. - Честно вам скажу: вы или прекрасный актер, или… поразительной, прямо-таки сказочной наглости человек. Ну что ж, раз так, давайте галопом пройдемся по… вопросам, - голос ее изменился, стал жестче, она заговорила напористо, чуть подавшись вперед за столом: - Итак, вы с непонятным мне упорством утверждаете, что прилетели в город только вчера. Так? Алиби, признаться, хиленькое, серьезной проверки не выдержит. Интересно бы знать, на что надеетесь? Да и зачем вам это, никак не пойму!
      – Не понимаю, о чем вы, - более-менее искренне изумился Сварог. - И вообще, вы скажите конкретно: за что и почему меня арестовали? Пардон, задержали. Что я такого совершил? На что я надеяться-то должен?!
      – Вы мне никак не кажетесь глупым человеком, - не слушая его, напористо продолжала рыжая. - Неужели вы всерьез надеетесь, что я вас не запомнила и не узнаю? - Шевчук откинулась на стуле и скрестила руки на груди. - Или станете утверждать, что не были на Олеговой пустоши? И меня там не видели?
      Е-мое! Опять Олегова пустошь, что еще за хренотень?! За кого она меня принима… И вдруг Сварог ясно осознал - за кого. За второго.Демона. А ч-черт… Вот сволочь, он уже здесь!
      – Не был, - предельно честно сказал он и виновато развел руками. - И вас не видел. И впервые слышу про эту пустошь!
      Так что ничем не могу помочь. Зато, сдается мне, вы сами себе можете помочь элементарнейшим образом. Я ведь не в багажных отсеках в самолетах летал, лежа согнутым в три погибели в полосатом чемодане. Я летал честным пассажиром, везде предъявлял паспорт, везде меня заносили в компьютерную базу, наверняка скрупулезно проставляя дату отлета-прилета и время суток. Вам это проверить - раз плюнуть… Да! Кроме того, как в московском, так и в шантарском аэропортах я повсюду видел камеры слежения и уж в объектив хотя бы одной из них я попал наверняка. Если и это не алиби… то тогда уж и не знаю, что вам надо. - Я вам скажу, что мне надо, - Даша опять обворожительно улыбнулась. - Мне надо того же, чего добивался гражданин Остен-Бакен от гражданки Инги Зайонц. А именно - глубокого раскаянья в содеянном и искреннего желания искупить вину тесным сотрудничеством с органами дознания. Вот, к примеру, лично я с вами совершенно честна и предельно открыта. И я вам откровенно признаюсь - нет у меня ни малейшего сомнения, что ваша фамилия значится во всех этих аэропортовских списках, а вашу физиономию прилежно запечатлела добрая дюжина аэропортовских камер. Вот нисколечко не сомневаюсь, что все обстоит так, как вы сказали, хотя, конечно, будем проверять… вернее, уже проверяем. А еще я с подкупающей девичьей доверчивостью откроюсь вам в том, чего сама пока не понимаю: как вам это все удалось так лихо провернуть. Правда, одна скороспелая версия у меня появилась… Вы слышали что-нибудь о фалып-турах за границу?
      – О чем?
      Сварог и вправду не слышал об этом ни слова.
      – Значит, не слышали. Это такая столичная, с позволения сказать, услуга. К сожалению, официально разрешенная и, к еще большему сожалению, уже добравшаяся и до нашего медвежьего угла. Суть ее в следующем. Приходишь ты, значит, в контору, предлагающую эти фалып-туры, и говоришь: хочу, чтобы все поверили, будто я побывал, ну допустим, в Таиланде. Платишь, на сколько сторговались. И контора изготавливает для тебя поддельный договор с турфирмой, поддельные визы, липовые билеты на твое имя в Таиланд и из Таиланда, снабжает тебя профессионально сработанным фотомонтажом, где ты позируешь на фоне пагод в обнимку с озорными тайскими девчонками, обеспечивает экзотическими сувенирами, якобы купленными в лавочках Бангкока. Как правило, клиенты преследуют вполне безобидные цели - пустить пыль в глаза сослуживцам и бывшим одноклассникам или обмануть свою вторую половину, свято верящую, что муженек знакомится с достопримечательностями загадочного Востока, в то время как на самом деле он неплохо проводит время с любовницей в соседнем районе города. Класс подделки зависит от готовности клиента раскошелиться. А если клиент вовсе за ценой не постоит - получит подделку того класса, для обнаружения которой будут нужны очень уж скрупулезные исследования. Скажем, если клиент пожелает, то и артиста нанять можно для изготовления липового видеофильма или чтобы вместо клиента прошел где-нибудь паспортный контроль. Потому как биометрические паспорта у нас пока не введены и отпечатки пальцев на контроле не сверяют.
      – Выходит, я никогда не смогу доказать вам, что не был ни на какой вашей пустоши, а прилетел только сегодня утром, - усмехнулся Сварог. - Как бы я ни изощрялся в доказательствах?
      Он ровным счетом ничего не понимал из того, что говорит рыжеволосая милиционерша. Далась ей эта пустошь! Что еще за пустошь? Снова Олегова?… Но она говорила правду. А насчет закрытьСварога на несколько лет - это враки. Но ведь как талантливо играет, чертовка. Не будь у Сварога детектора лжи, он бы мог и купиться…
      – Это сущая правда, мистер Беркли, - сказала Дарья. - Все дело в том, что я доверяю своим глазам. На Олеговой пустоши незадолго до прилета вертолета с крупнокалиберной начинкой я видела именно вас, и в этом меня не разубедят никакие живописные кадры и документы с печатями. Дело не только во внешности. Вы никак не могли знать, что попадете ко мне на допрос - это ж каким всевидящим пророком надо быть, чтобы просчитать такое наперед! - и вы не подделывали наперед походку, посадку головы, жесты. Я вижу сейчас перед собой именно того человека, что был на Олеговой пустоши. Знаете, гражданин Беркли, я люблю повторять, что не бывает идеальных преступлений, бывают лишь до поры нераскрытые…
      Зазвонил телефон на столе. Дарья подняла трубку. Долго слушала, не перебивая.
      – Даже так! - вырвалось у нее. - И что говорят врачи? Ага, ага… Еще и это? И что потом? - И после паузы: - А что Василий? Скверно, мальчики… Да, скоро буду.
      Она повесила трубку. Взглянула на Сварога. И что-то поменялось в ее взгляде.
      – Ну вот что, - сухо сказала Шевчук. - Враз стало некогда разводить с вами тары-растобары под сигаретный дым. Получены оперативные данные, что Ольшанский жив и здоров и чего-то там мутит в окрестностях Шантарска. Это усугубляет ваше положение несказанно. Не находите?
      На этот вопрос Сварог ответил выжидательным молчанием. А чем еще ответить? Заметил лишь про себя, хитрая лиса зачем-то слила ему оперативную информацию, которую сливать не полагается ни под каким видом. Тем более - задержанным. И возникает вопрос: зачем слила? Знать бы еще, что за Ольшанский такой…
      – Если невредимым и целехоньким оказывается человек, которого по самую завязку нафаршировали свинцом, который сейчас должен лежать и не рыпаться в морге третьей городской больницы - то чего уж говорить про связанные с вами, мистер, блин, Беркли, странности, - вздохнула Шевчук. - И сдается мне… Скажу больше, я нюхом чую… все мое ментовское нутро и немалый жизненный и профессиональный опыт прямо-таки вопиет про то, что вы имеете прямейшее отношение к расстрелу на Олеговой пустоши и тесно связаны с проказами господина Ольшанского.
      Ну, блин, и дела тут творятся…
      – А еще бойня на трассе, - внимательно глядя Сварогу в глаза, напомнила Шевчук. - И бойня в «Золотой пади»… Или вы тоже к этому никакого отношения не имеете?
      И что, простите, мог Сварог на это ответить?!
      В Африке, кажись, и то спокойнее было, чем в этом вашем Шантарске…
      А Шевчук, видя некоторое замешательство Сварога и чуть ли не наслаждаясь этим, поведала более подробно о трупах на шоссе и в элитном поселке. По-прежнему внимательно следя за реакцией аресте… извините, - задержанного.
      А задержанный изо всех сил старался сохранить лицо.
      «Это - второй, -окончательно уверился Сварог. - Это он, и никто другой. Выходит, он уже давно здесь и уже успел здорово наследить…»
      И еще он уверился: раз этот второйзапросто кладет трупы штабелями, то он и есть демон…
      – Значит, так, - Шевчук по-кошачьи сузила глаза. - Мне глубоко плевать на вас,мистер Беркли, и на вашу английскую «крышу» в виде королевы и свободолюбивого парламента. Можете потом жаловаться в НАТО, писать в Страсбург и в ООН. Это мне фиолетово. Но сперва своего добьюсь я. И ты, массаБеркли-Шмеркли, выйдешь у меня отсюда только после того, как расколешься без остатка, до самого что ни на есть донышка. Скажу тебе по секрету, что ввиду особой важности преступления и особой тяжести содеянного, а также ввиду того, что дело взяли под личный контроль губернатор и наш представитель в Совете Федераций, мне негласно даны особые полномочия. Веришь ты или нет, но у меня в кармане карт-бланш, выданный мне, пусть и неофициально, но зато с очень больших верхов. Мне дали понять, что в методах и средствах могу себя не стеснять. Главное - расследовать в кратчайшие сроки. Подчеркну красной и жирной чертой слово «кратчайшие». То бишь я хочу услышать от тебя признание прямо здесь и сейчас. Ну что, мистер Беркли, или как вас там, будете давать показания под протокол или без оного? Мне, знаете ли, все равно.
      – Мне нечего добавить к тому, что говорил раньше, - малость подумав, сказал Сварог. - Отправляйте уж на свои семьдесят два часа. Да и в чем я должен признаваться-то?!
      – Отправлю. Обязательно, - пообещала Шевчук. - А еще я, пожалуй, примешаю во всю эту историю немножко личного отношения и перегну палку там, где в ином случае, может, и не стала бы. Ты уж извини, иностранец, но я не привыкла, когда меня держат за дуру. Семьдесят два, говоришь? А знаешь, как ты их проведешь в отеле под ласковым названием «Эль-СИЗО»? Весело проведешь. Я тебе по блату выпишу путевку с сопроводительным листком в виде шепотка на ухо сержанту из охраны: мол, есть у нас серьезные подозрения, что сей гражданин как раз и есть тот самый злобный камышанский маньяк, который сперва насилует, а потом душит трехлетних девочек и которого безуспешно ловят вот уже второй год. И намекну, что ежели этого гражданина поместят в пресс-хату то никому никакого урона в служебном плане не выйдет, а выйдет лишь сплошное благолепие и взаимная признательность. А к моим словам и даже полунамекам, знаешь ли, привыкли относиться со всей серьезностью -
      слишком давно тяну лямку. И свой авторитет зарабатывала исключительно горбом, а не каким-нибудь другим местом.
      Шевчук снова закурила, на этот раз Сварогу сигаретку не предложив.
      – Через семьдесят два часа у тебя, иностранец, очко превратится в проходной двор. А лучше сказать, в общественную парашу, и кишки будут свисать из него, из очка, как порванные провода. Я уж не говорю про выбитые зубы, сломанные ребра и прочую мелочевку. А когда тебе потом определят срок… да-да, уж в этом ты не сомневайся, какую-нибудь статеечку мы тебе обязательно подберем, с этим у нас никогда проблем не было и не будет… да вот хоть подельника твоему чернокожему другу из тебя сделаем, мол, на пару вы тех молодчиков на скамейке убивали, а ты еще и науськивал, идейно вдохновлял. И когда ты попадешь на зону с таким аттестатом, как разработанная задница… - Шевчук мечтательно закатила глаза. - Весь срок от параши ни на шаг не отойдешь. Понял? Или ты думаешь, на понт беру и не сделаю?