Александр Бушков
      Вечер для троих
      И ведь никто внимания не обращает! Я понимаю - с чего бы вдруг? Стоит себе сорокалетний мужчина, одетый в полном соответствии с модой этого времени, и курит - что тут особенного? Между прочим, в отличие от одежды, сшитой там, у нас, сигареты принадлежат этому году - у нас уже не выпускают эту марку, я купил пачку полчаса назад - по часам года, в котором сейчас нахожусь.
      Я понимаю - во мне нет ровно ничего, что привлекло бы внимание, ничего странного и необычного, стоит себе человек и курит, что тут такого? Все я понимаю, но так и подмывает, взявши за рукав первого встречного, сказать: "Я из будущего, понимаешь? Я спустился в прошлое на пятнадцать лет назад". Мальчишество.
      Занавески на окнах актового зала не задернуты, там горит свет, и отсюда мне хорошо видно все, что происходит внутри. Танцуют. Толкуют о чем-то - и о чем они тогда говорили? Не помню уже. Впрочем, Степаныч, естественно, до небес превозносит достоинства любимой команды - а через полгода его портрет в черной рамке вывесят в вестибюле... И про других я знаю все с высоты этих пятнадцати лет. Ну, предположим, не все и не обо всех, я ведь вскоре уехал из этого города. Все я знаю только о том парне в свитере. О себе. Уж тут-то никаких секретов.
      Наверное, я "десантировался" чересчур уж рано - не помню, в котором часу начали тогда расходиться, - но рисковать я не мог. Плевать, что во рту уже горчит от сигарет, потому что там, в зале, - я. И она...
      Что? А, закурить? Вот. Ни за что, ерунда какая...
      Так. Зал пустеет. Пора менять дислокацию. Бросаю сигарету, огибаю здание и подхожу к автобусной остановке - идеальное место для наблюдения за выходом.
      Дверь распахнута настежь. Они расходятся, и я инстинктивно надвигаю на глаза шляпу - вдруг узнает кто-нибудь? Тьфу, глупости какие... Сейчас... Вот сейчас...
      И дыхание пресекается внутри, хочется то ли смеяться, то ли плакать, то ли броситься к ним и крикнуть: что? Но ведь это - я тогдашний. И она.
      Совсем темно. Нет ничего легче, чем следить за людьми, которые и не подозревают, что за ними сейчас могут следить. Я иду за ними, слушаю их разговор, их смех, и сердце сжимает тоскливая боль - это я там, впереди, с ней, тот месяц, когда все только начиналось, и я знаю, чем и как кончится все, а он и понятия не имеет, потерявший голову, по уши влюбленный болван... Ну давай, изощряйся, себя можно ругать как заблагорассудится. Именно себя нынешнего, а не этого, у этого все будет иначе. И я вдруг понимаю, что злюсь на него за то, что у него все будет иначе.