То-то удовольствие было бы ловить такого! Палец о палец не ударив, ни малейших усилий не потратив! Этакий заговор очень быстро провалился бы сам собою – только складывай в мешок «путчистов» да получай ордена с парадными аксельбантами…
      Между прочим, декабристы оттого и провалились, что составляли пухлые конституции и прочие меморандумы, курьеров гоняли по самым пустяковым поводам, «обращений к народу» сочинили ворох, а планы взятия власти обсуждали с таким шумством и многолюдством, что подслушать их мог любой дворник. А потому еще до 14 декабря правительство знало о них едва ли не все.
      Но, кстати, у декабристов не было ни единого склада с прокламациями, ни единой явки, никаких кодов и образцов оружия. Осмелится ли на этом основании г-н Черушев утверждать, что их заговор вымышлен царской тайной полицией? Ведь по его же логике так и выходит…
      Ладно, посмеялись, а теперь давай похмуримся.
      То есть, вернемся к серьезным темам.
      Любопытно бы знать, что говорили, что писали о «мнимом» заговоре Тухачевского за границей? Небось, высмеивали параноика Сталина?
      Держите карман шире! Все обстояло как раз наоборот. Вот что писал о заговорщиках не самый глупый на свете писатель Л. Фейхтвангер: «Большинство этих обвиняемых были в первую очередь конспираторами, революционерами: всю свою жизнь они были страстными бунтовщиками и сторонниками переворота – в этом было их призвание… Они были в некоторой степени разжалованными… Но „никто не может быть опасней офицера, с которого сорвали погоны“, говорит Радек, которому это должно быть хорошо известно».
      А я вам что доказываю?! Вообще, рекомендую книгу Фейхтвангера «Москва.1937» для вдумчивого прочтения. Она того стоит.
      Президент Чехословакии Бенеш понимал события тоже совершенно правильно: «…в этих процессах, особенно в процессе Тухачевского, дело шло вовсе не о шпионах и диверсиях, а о прямой и ясной заговорщической деятельности с целью ниспровержения существующего строя. Он убежден, что Тухачевский, Якир и Путна (Бенеш все время почему-то называл только этих трех военачальников) не являлись шпионами, но что они являлись заговорщиками, он в том не сомневался» (доклад советского посла в Праге Александровского о беседе с Бенешем).
      А дело все в том, что Бенеш к тому времени уже получил через своих разведчиков и дипломатов достаточно информации о реальностизаговора. Те же самые сведения были и у французской разведки, у польской, у английской. В 1936 г. премьер-министр Франции Леон Блюм даже отказался подписать соглашение о военном союзе с СССР, поскольку по его данным (внимание!) «руководители советского Генштаба поддерживают подозрительные связи с Германией». Это он Уборевича имел в виду! Были некие шашни Уборевича с высшими чинами вермахта, которые крайне злили Гитлера, а Сталину дали материал для размышлений.
      Вообще, по выражению историка А. Колпакиди, «вся Европа жужжала о грядущем перевороте, о малопонятных связях Красной Армии и рейхсвера». Конкретных примеров множество…
      Американский посол в Москве Джозеф Дэвис: «Значительная часть всего мира считала тогда, что знаменитые процессы изменников и чистки 1935–1938 гг. являются возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявления истерии. Однако в настоящее время стало очевидно, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников… Сталин и его соратники убрали предательские элементы».
      Через несколько дней после нападения Гитлера на СССР Дэвиса спросили:
      – А что вы скажете относительно членов пятой колонны в России?
      Дэвис спокойно ответил:
      – У них таких нет, они их расстреляли…
      Дэвис о процессе Пятакова и Радека:
      «Порядок процесса разительно отличается от того, что принят в Америке, однако, учитывая то, что природа людей одинакова повсюду, и опираясь на собственный адвокатский опыт (! – А. Б.), можно сделать вывод, что обвиняемые говорят правду, признавая свою вину в совершении тяжких преступлений».
      До сих пор, правда, можно услышать или прочитать, будто признания обвиняемых на этом самом процессе были вырваны если не пытками, то «гипнозом» или «химическими препаратами». А знаете, кто первым запустил эту мульку?
      Герр Иозеф Геббельс, рейхсминистр пропаганды Третьего Рейха!
      Вот записи из его дневника:
      «26 января 1937 г. Обвиняемые сознаются во всем. Им дали какой-то тайный яд. Или они в гипнозе, иначе это просто невозможно понять…
      27 января 1937 г. В России продолжается показательный процесс… там царит безумие. Они воздействуют на обвиняемых ядом или гипнозом.
      10 июля 1937 г. Сталин психически болен, иначе невозможно объяснить его кровавый режим… (чья бы корова мычала! – А. Б.)
      22 декабря 1937 г. Сталин и (пропуск в тексте) больны. Сумасшедший!»
      И пошла писать губерния. Подчеркиваю: здесь, в дневниках Геббельса, и берет начало теория «сталинского безумия», которую впоследствии затрепали от неумеренного употребления. «Тайные яды» придумал Геббельс. И «гипноз» придумал Геббельс. А ведь даже Троцкий, самый лютый и последовательный ненавистник Сталина, написал о нем немало поношений и глупостей, но вот о «безумии» Сталина, я специально изучал, ни разу не упомянул ни словечком. Потому что, будучи сам во многом таким же знатоком политической интриги, сторонником самых жестких методов в политической борьбе, прекрасно понимал, что «безумием» происходящее не объяснить. Но кто бы втолковал это придурку-хромоножке в ранге рейхсминистра…
      Что характерно, в сорок пятом они запели совершенно другие песни – и Геббельс, и сам Гитлер. Понадобилось четыре года, в течение которых господа генералы обрушивали на Гитлера потоки лжи и своевольничали самым фантастическим образом, чтобы он понял, что к чему. И взвыл, как кот, которому в дверях прищемили хвост: боже, как прав был Сталин! Как мудро он поступил, устроив генералам хорошую баню! Вот бы и нам…
      Но было поздно. По Берлину уже лупила советская артиллерия. И начал Адольф Алоизович, не прополовшийвовремя свою генеральскую вольницу, с тягостным вздохом примащивать к виску пистолетик…
       Жесткиеварианты решения тех или иных политических проблем, вообще сложных вопросов – принадлежность не одной лишь советской системы.
      Американцы, как известно, в 1942 г. отправили в концлагерь примерно 112 тысяч своих граждан японского происхождения. Большинство из них, кстати, родились уже в Америке и в Японии не бывали отроду. Их тогда же обвиняли в том, что они отравляют фрукты и овощи, строят клумбы так, что те указывают на ближайшие аэродромы, подают сигналы японским подводным лодкам и стреляют в спину американским солдатам. Все эти люди просидели за колючкой до конца войны. Ни одно из обвинений не подтвердилось. Никто и не думает оправдываться, просто (внимание!) говорят, что такое уж тогда было время, тяжелое и сложное, требовавшее суровых решений…
      Англичане в свое время точно так же загнали за колючку всех своих числившихся на учете нацистов – не за какие-то реальные дела, а за убеждения. В том числе тяжелобольных и даже психически ненормальных. Англия тогда, кстати, еще не находилась в состоянии войны с Германией. Тогда же одному благонамеренному обывателю, сдуру заявившему на улице, что «у Великобритании нет шансов победить в этой войне», влепили месяц тюрьмы, чтобы впредь не умничал. А некоей леди, неосмотрительно брякнувшей, что Гитлер «хороший правитель, лучше, чем Черчилль», совершенно по-советски навесилипятерик. Не пять месяцев, а пять лет.
      В апреле сорок пятого американцы вошли в Дахау, где обнаружили на путях полсотни вагонов, набитых трупами заключенных. Недолго думая, поставили к стенке 346 тамошних охранников и перестреляли всех (и правильно!)
      Есть еще, если кто не знает, «пропавший миллион». Имеется в виду миллион немецких военнопленных, неведомо куда сгинувших после войны. Поначалу, как водится, грешили на Советы, но впоследствии выяснилось, что этот миллион человек отдал Богу душу из-за жестокого обращения в американских, английских и французских лагерях для пленных.
      В общем, в тяжелые, критические моменты истории все без исключения страны, даже самые раздемократические, без малейших колебаний практикуют предельно жесткие методы решения проблем насущных. Вот только по какому-то двойному стандарту Запад всегда остается белым и пушистым, а мы с вами – варварами и дикарями…
      Вот многозначительный пример, на первый взгляд, к теме нашего повествования не имеющий отношения. Вышла недавно в русском переводе книжка некоего немца о своих соотечественниках, взятых в плен и интернированных в СССР. Помимо прочего, наш колбасник проливает горючие слезы над печальной судьбой двадцатилетнего жителя Вены Герберта Киллиана, которому сталинские палачи дали три года колымских лагерей за «незначительный проступок»: он всего лишь… ударил «советского ребенка, жившего в оккупационной зоне Австрии».
      Всего лишь… Я человек спокойный, но тут меня замутило от омерзения к неведомому мне автору сей книжонки. И сразу задал себе два вопроса. Первый: что сделали бы немцы с двадцатилетним советским парнем, который где-нибудь в оккупированном Киеве ударил немецкого ребенка? Второй: что присудила бы австрийская Фемида сегодняшнемумолодому австрийцу, который на прошлой неделе в Вене ударил бы ребенка? Неужели напоили бы пивком с соленой рыбкой? Ох уж эти мне двойные стандарты…
      И в завершение, чтобы закрыть тему – выдержки из книги довольно заметного немецкого историка Пауля Карелла, он же Шмидт (между прочим, участника Второй мировой). Означенный Карелл отчего-то не верит ни в сталинскую паранойю, ни в яды, ни в гипнотизм. А пишет нечто совершенно иное: «В марте 1937 г. схватка между тайными агентами Тухачевского и Сталина приобрела особенно драматичный характер. На 1 мая 1937 г. был назначен переворот против Сталина, главным образом потому, что первомайские парады позволяют передвигать существенные контингенты войск в Москву, не вызвав подозрений. То ли по воле случая, то ли вследствие коварства Сталина, но произошла отсрочка планов. В Кремле было объявлено, что маршал Тухачевский возглавит советскую делегацию, отправляющуюся в Лондон для участия в церемонии коронации короля Георга VI 12 мая 1937 г. Тухачевский успокоился. Он отложил переворот на три недели. Это было его роковой ошибкой».
      В тотПервомай, кстати, Ворошилов появился на трибуне Мавзолея с револьвером в кобуре, чего за ним не замечалось ни прежде, ни потом. И многие, в том числе иностранцы, вспоминали, что этот Первомай отмечен был какой-то напряженной обстановкой крайней нервозности, ходили слухи, что вот-вот на Мавзолее раздастся взрыв. Члены Политбюро «нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу».
      Лишь выражение лица Сталина было «и снисходительным, и скучающе-непроницаемым».
      Что ж, Сталин умел встречать опасность грудью и эмоциям поддавался крайне редко…

6. Человек с ледорубом, но не альпинист…

      Чуть позже, когда Сталин навел порядок в стране, пришло время вдумчиво и обстоятельно заняться окопавшимся в жарких экзотических краях товарищем Троцким…
      Эта история, как водится, тоже окутана скопищем самых глупых и примитивных мифов. До сих пор любят поминать, что советская разведка-де подмогнулаумереть в парижской клинике Льву Седову, Троцкому-младшему.
      Чушь фантастическая! Дело в том, что один из ближайших друзей Льва-младшего, которому Седов верил, как себе и с кем откровенничал до предела, был вовсе не беззаветным другом, а сотрудником советской разведки. И Лубянка, таким образом, вовсю качала важнейшую и секретнейшую информацию, которой Троцкий-папа делился с Троцким-чадом. Ликвидировать своими руками такой каналбыло бы несказанным идиотизмом, для любой спецслужбы, а сталинская разведка состояло из кого угодно, только не из бездарностей и не из дураков. Она просто обязана была пылинки сдувать с младшего Троцкого, убирать с дороги банановые шкурки, чтобы не поскользнулся ненароком, девок, с которыми Лева хороводился, заранее проверять на триппер… Так что Седов наверняка скончался от совершенно естественных причин, и чекисты тут ни при чем – они-то, ручаться можно, переживали эту смерть столь же тяжко, как Троцкий-папа…
      А вот за папус некоторых пор сталинские соколы взялись всерьез, чтобы, как глаголили российские старообрядцы, «записать его в книгу животну будущего века». Проще говоря, поступил четкий и недвусмысленный приказ: Троцкого ликвидировать!
      Причины тут, кончено, отнюдь не те, про которые нам с умным видом блеяли иные перестроенные публицисты. По их лапотному мнению, Сталин-де, дурак и посредственность, был, изволите ли видеть, настолько обозлен печатными выпадами против него язвительного, огромного, блистательного Троцкого, что в конце концов и приказал «писаку» пристукнуть.
      Подобные примитивные объяснения годятся лишь для «мыльных опер». Прошу не забывать, что в долголетнем поединке Сталин – Троцкий победившей стороной был как раз Сталин: он стер соперника в порошок, выкинул его из страны, ликвидировал все устроенные троцкистами заговоры. В этих условиях пресловутые печатные нападки человека сильного и умного не особенно волнуют…
      Суть не в писаниях Троцкого, а в его деятельности. Вот тут он был опасен, и всерьез!
      Во-первых, Троцкий давно и успешно водил шашни с немцами. Еще в двадцатом году уже знакомый нам Энвер-паша сообщал из Москвы своему приятелю фон Секту, что в СССР существует вокруг Троцкого влиятельная группировка германофильского направления, выступающая за самое тесное сотрудничество с Германией и готовая даже признать восточные границы Германии по состоянию на 1914 г.
      Сотрудничество немцев с этой группировкой благополучно продолжалось и позже. Все отношения Радека с германской элитой, все тренировочные центры рейхсвера на территории СССР – как раз в рамках этого сердечного согласия. Как уже говорилось, пятая графа немцам сплошь и рядом нисколечко не мешала дружить с Троцким и Радеком – в большой политике серьезные люди внимания на такие пустяки не обращают. Такова жизнь. Если требуют интересы дела, любой чопорный джентльмен разденется догола, напялит юбочку из пальмовых листьев, вденет кольцо в нос и будет плясать с папуасами у костра и лопать с ними жареных ящериц – если у этих папуасов есть что-то позарез ему необходимое, типа золотых месторождений на их земле или бухты, подходящей для военно-морской базы.
      Вот с нацистамиТроцкий и его люди общались без особой теплоты – но не со всеми и не со всякими. Нацисты, знаете ли, тоже не являли собою некую монолитную массу, спаянную полным единомыслием. В третьей главе мы подробно рассмотрим иные загогулинынацистско-троцкистских амуров…
      Троцкий действовал! Оказавшись за границей, он, почти не промедлив, стал сколачивать из своих сторонников так называемый «Четвертый Интернационал» – из коего, как старый и прожженный политикан, планировал создать полновесную оппозицию сталинскомуинтернационалу. Уже в 1930 г. в Париже собрались сторонники Троцкого из США, Франции, Германии, Бельгии, Чехословакии, Испании, Венгрии… Формировался блок!
      Там же, в Париже, через три года собралась та же публика, на сей раз уже из 11 стран. К тому времени документы «оппозиции Троцкого» издавались на 15 языках, на нее работали 32 печатных издания в 16 странах.
      А в СССР, напоминаю, вовсю действовало неслабое троцкистское подполье, состоявшее не из прекраснодушных болтунов, а большей частью из людей решительных, с большим опытом по части пролитья кровушки…
      Лев готовился к прыжку! IV Интернационал в конце концов был создан, и троцкисты во всех странах, где только имели возможность, начали всерьез пакоститьсталинистам. Какие, к черту, «язвительные печатные выпады»! На Сталина перла немалая сила.
 
      Это ярче всего проявилось во время испанской войны. Чуть погодя я расскажу о том, что крутили там троцкисты и в чем это выражалось. А пока что – о Троцком, который выломился уже за всякие рамки…
      Он начал закладыватьлюдей Сталина! Согласно не так давно рассекреченным документам американского госдепартамента, 13 июля 1940 г. Троцкий личнопередал сотруднику американского консульства в Мехико список мексиканских изданий, политических деятелей, профсоюзных активистов и государственных служащих, связанных с компартией сталинской ориентации, а также список известных Троцкому советских агентов в Мексике.
      Всего пять дней спустя секретарь Троцкого передает в консульство новую записку, в которой подробно освещается деятельность в Мексике нью-йоркского резидента НКВД Энрике Мартинеса Рики. Троцкий готовит еще один список советских агентов, действующих в Мексике, США и Франции (который янки получили уже после его смерти).
      Вот в этоми причина, а не в язвительных статейках! За подобные фокусы любая разведка мочит трепача, не раздумывая…
      И за Троцкого взялись всерьез. Поначалу оплошали. Покушение было поручено подготовить известному художнику Сикейросу, по совместительству – заядлому марксисту-сталинцу.
      Сикейрос дело провалил, устроив комедию в лучшем стиле голливудских вестернов. Во главе немаленькой компании горячих мексиканских парней он ворвался на виллу Троцкого, и эта братия от дурного усердия начала поливать из автоматов куда попало: раззудись, плечо, размахнись, рука!
      Без толку перевели несколько сотен патронов, а они, между прочим, денег стоят. Коварный Троцкий, пока эта компания высаживала двери, применил не самую изощренную военную хитрость – нырнул под кровать и затаился там, как мышка.
      Для горячих мексиканских парней эта головоломка оказалась не по мозгам. Не усмотрев Троцкого в спальне, они решили, что его там и нету – и, расстреляв все патроны, растворились в романтическом ночном мраке. Вылезший из-под кровати Троцкий, надо думать, посмеялся вволю…
      Тогда Сталин вызвал профессионального разведчика Наума Эйтингона и поставил задачу перед ним. Эйтингон красками не малевал, но дело свое знал…
      Вскоре к Троцкому пришел в гости приятный молодой человек и, переминаясь от смущения, положил на стол стопочку исписанной бумаги: он, дескать, начинающий троцкист и принес на суровый суд своего кумира первые публицистические опыты…
      Польщенный Троцкий взялся читать бумаги. Тогда приятный молодой человек выхватил из-под пиджака альпинистский ледоруб и жахнулЛьва Давидовича по темечку – отчего тот вскоре и преставился. Молодой человек охотно признал себя убивцем-oдиночкой – но, отбывши двадцатилетний срок в мексиканской тюрьме, объявился в СССР, где ему за что-то вручили звезду Героя Советского Союза…
      И не стало Льва Давидовича Троцкого – блестящего писателя и одного из творцов великой (без дураков!) революции, отличного оратора, организатора Красной Армии. Человека, способного горы сворачивать в экстремальной обстановке, но оказавшегося неспособным добиваться своих целей в более-менее спокойной жизни, постепенно проигравшего все и вся, потерявшего свое мастерски изничтоженное Сталиным воинство, загнанного на другую сторону глобуса и погибшего там нелепо не от пули из вороненого маузера, не от злодейского стилета, а от удара по башке мирным альпинистским приспособлением.
 
Так пусть же Красная сжимает властно
свой штык мозолистой рукой!
С отрядом флотским
товарищ Троцкий
нас поведет в последний бой!
 
      А все-таки талантливая песня, что ни говорите! До души пробирает, признаюсь без малейшей иронии. Троцкий… Ну что же, и это все о нем.
      Перейдем к Испании, как и было обещано. ПочемуСталин проиграл испанскую кампанию, становится ясно из следственного дела Михаила Кольцова, еще одной «безвинной жертвы». Дело как выясняется, вовсе не в том, что испанская троцкистская организация ПОУМ (не менее сорока тысяч вооруженных до ушей головорезов) пакостила республиканскому правительству, как только могла, устраивая в тылу мятежи и путчи. Все гораздо сложнее…
      Вот что на следствии поведал Кольцов о тайной организации, в которой состоял…
      «Летом 1935 г. в Париже полпред Потемкин В. П. в разговоре по поводу конгресса писателей завел речь о том, что-де в Москве делаются всякого рода вещи и принимаются решения, за которые потом приходится испытывать смущение перед цивилизованной Европой – особенно, например, ему, как образованному человеку, дипломату и профессору. Что тем, „кому дорого достоинство России“ надо препятствовать разного рода „левацким“ поступкам со стороны правительства, хотя бы это даже грозило неприятностями. Он заявил далее, что мне, как литератору, следует помочь группе работников Наркоминдела, перебросившим мост между СССР и Европой… в дальнейшем он принялся резко критиковать правительство за отдельные перегибы и строгости… заявляя, что вообще методы и характер управления у нас отсталые, некультурные и еще не соответствуют демократической эпохе».
      «Группа работников Наркоминдела», о которой говорил Потемкин, состояла из Литвинова, Сурица, Майского, Штейна, Уманского. К ней примыкали военные: Штерн и Павлов, литераторы Эренбург и Виктор Кин. Кольцов продолжал:
      «В отношении международной политики Потемкин считал, что СССР необходимо поддерживать тесную связь с Германией и Италией, ибо это „в интересах России“. Он подчеркивал свои близко-дружественные отношения с Муссолини, которого хвалил, как великого государственного деятеля. Он указал, что Литвинов, Майский, Суриц – точно такого же мнения, но что эти связи встречают противодействие со стороны Москвы. Тем не менее, он поддерживает связи с итальянскими фашистскими кругами на свой страх и риск через Кина».
      А теперь – самое интересное!
      «Он… указал, что на троцкистов и бухаринцев рассчитывать не приходится, ибо все эти люди конченные и связь с ними гибельна, но что в стране имеются новые кадры недовольных и жаждущих контактов с Западной Европой молодых интеллигентов, и что мне, как журналисту, должно быть лучше их видно. Он указал также, что готовящаяся новая конституция в корне изменит обстановку политической борьбы, очень многое упростит и легализует, так что будет гораздо безопаснее добиваться поставленных целей, используя для давления на правительство парламентские формы. Наркомы и целые составы правительств будут, сказал он, ниспровергаться и предлагаться с парламентской трибуны. С этой трибуны надо будет добиваться настоящей свободы печати в буржуазном смысле слова, отмены монополии внешней торговли, восстановления концессии, отмены религиозных преследований – того, чего требуют иностранные державы для дружного сожительства с СССР и в чем он, Литвинов, с ним согласен».
      Интересно, верно? Цимес в том, что эти показания Кольцова года два как опубликованы!Но, как водится, тут же объявлены «выбитыми», продиктованными следователями НКВД.
      Позвольте не согласиться! Сложновато, пожалуй, для следователя НКВД с двумя классами образования. Речь ведь, особо подчеркиваю, идет не о примитивной работе за деньги на иностранную разведку! Просто-напросто некоторое количество дипломатов, военных, литераторов и политиков выработало свойплан дальнейшего развития страны, то самое «сползание к нормальной буржуазной демократии», избрало своюориентацию на определенные иностранные державы. Что же здесь необычного, положа руку на сердце? Подобное в мировой истории встречается сплошь и рядом: в руководстве некой страны складываются несколько группировок с разными взглядами на внешнеполитическую ориентацию и внутренние перемены. Реалистично и жизненно до скуки. Благо народ подобрался отнюдь не из «старых большевиков – Майский был в свое время министром самарского правительства при Комуче, Кольцов, прежде чем осестьу большевиков, в киевских антисоветских газетах немало статеек опубликовал, отнюдь не марксизмом проникнутых, да и с прочими примерно так же обстоит – обратите внимание, от старых партийцев, троцкистов и бухаринцев, эта группа как раз дистанцируется! Так что – ничего необычного. Цели и задачи Кольцов формулирует вполне реалистично:
      «Нас объединяла общность политических взглядов, которые заключались в том, что связь с Германией нужно сохранить и укрепить, а внутренний режим в СССР изменять в сторону капиталистического развития, внедрения буржуазно-демократических форм управления, привлечения иностранных капиталов и прихода к власти правых».
      То есть – примерно то, что и было проделано в 1991 г. в нашем богоспасаемом Отечестве…
      (Вообще-то в деле Кольцова содержатся и признания совершенно другого рода – о том, что он и вся его компания были платными агентами империалистических разведок. Вот это, как раз, вне всякого сомнения, выбито. Вот эторитуально-штампованное обвинение «для порядка». Зато все остальное, рубите мне голову, – отражение реальности…)
      «Группа Литвинова», как показывает далее Кольцов, крайне отрицательно относилась к вмешательству Советского Союза в испанские дела – с ее точки зрения, это опять-таки портило репутацию СССР за границей, давая повод вновь заявлять, что в СССР «управляет не правительство, а Коминтерн». «Испанскую операцию» литвиновцы, таким образом, считали сугубо коминтерновским делом, неприемлемым для их собственных планов.
      И они начали вредить! Благо имели к тому массу возможностей: генералы Павлов и Штерн были в Испании военными советниками, а Кольцов – чекистско-политическим резидентом, и многие из коллег-советников были в деле. Тем более, что в испанском руководстве царил бардак, интриги, подсиживания и склоки.
      Подчеркиваю: вредили они не оттого, что были наняты иностранной разведкой! Исключительно потому, что считали испанскую кампанию неправильной, вредной как раз для интересов той новойстраны, которую рассчитывали построить. Опять-таки в истории человечества подобное – отнюдь не уникум какой-то. Гитлеровские бонзы в схожих ситуациях циничнейшим образом саботировали те планы своего фюрера, которые их по каким-то причинам не устраивали, – и ничего, прокатывало как по маслу.
      Детали несущественны. Тем более, что порой можно даже не творить какое-то конкретное активноевредительство, а просто-напросто сидеть сложа руки. Не сделатьчего-то – это сплошь и рядом еще эффективнее, нежели акции…
      Вот, скажем, в феврале 1937-го генерал Павлов вместе с группой испанских командиров закатил долгую попойку. Бытовуха, верно? Но в результате в нужный момент республиканские танки не приняли участия в бою на том участке фронта, где их присутствие было жизненно необходимо – и оказались утраченными важные стратегические позиции, захваченные франкистами.
      Или, допустим, «литвиновец» Серебренников, работавший в воеином комиссариате Испанской республики, вместо конкретных дел мастерски раздувал тамошний бюрократизм и канцелярщину, со всем пылом участвовал во внутренних склоках – и как-то так вышло, что работа означенного комиссариата оказалась совершенно парализованной.
      Работник Особого отдела Болотин, даже не особенно и конспирируясь, хвастает коллегам, что шлепнул одного испанского командира, который чем-то не угодил Павлову.
      А тот же Кольцов на встречах с испанской интеллигенцией требует полного и повсеместного уничтожения церквей и ликвидации всех священников – что, мягко скажем, ожесточает простых испанцев, в массе своей верующих.
      И война в Испании была проиграна. Кольцова, правда, повязали – но генералы Павлов и Штерн пока что оставались при немалых ромбах и высоких постах. И поработали там на славу Отечества, ох, как поработали…
      Именно генерал Павлов, начальник Главного автобронетанкового управления, расформировал перед войной механизированные корпуса. Он же всячески тормозил внедрение Т-34, мотивируя это тем, что танк должен быть в первую очередь быстроходным, а сильная броня и тяжелая пушка ему ни к чему. (И щелкали немцы эти быстроходные танки с тоненькой, как бумажка, броней, как семечки, и горели они, как спички…). Потеряв надежду пробиться сквозь заслон военных, главный конструктор «тридцатьчетверки» угналтанк с полигона, доехал на нем своим ходом до Москвы и сумел пробиться к Сталину и Ворошилову. Те оценили машину и дали «добро» на производство. Впоследствии, как известно, Т-34 был признан лучшим танком Второй мировой войны…
      Вернемся к троцкистам. Что характерно, их карали за реальные дела, а не за убеждения. Парочка многозначительных примеров. В начале тридцатых годов одним из видных деятелей троцкистского подполья на Украине был Эммануил Казакевич – будущий автор великолепных повестей «Звезда» и «Двое в степи» (и автор гораздо менее талантливых пухлых, нудных романов). В свое время от троцкизма он отошел всерьез, и его так никто никогда и не тронул, войну он закончил помощником начальника армейской разведки, а после войны до самой смерти пребывал среди самых благополучных, обласканных властью литераторов. Точно так же искренне порвавший с троцкизмом поэт Иосиф Уткин репрессиям не подвергался никогда. И подобных примеров много.
      В том, что троцкисты были злом насквозь реальным, убеждает приказ по МВД 1947 г., который предписывал вести чекистскую работу «по выявлению оставшихся на воле троцкистов». Слишком глубоко закопались иные кроты.Настолько, что один из них был возле Сталина до самой смерти вождя…
      Но об этом – отдельный разговор. А мы поговорим о другом – о самой страшной войне в истории человечества. О расхожих мифах, до сих пор сопровождающих историю Великой Отечественной войны. О мрачных, до конца непроясненных загадках, ее сопровождавших…

Глава вторая
ТАЙНЫ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ