Пиранья - Пиранья. Озорные призраки

      – Может, они кого-то прикрывают? – спросил Мазур с видом знатока.
      – А хрен их знает, – сказал Лаврик чуть раздраженно. – Пока что маловато данных... Пошли?
      Они распахнули стеклянную дверь, расписанную потускневшими экзотическими цветочками, вошли в вестибюльчик. Отель вряд ли был из тех, где номера сдаются на час, кое-какую бледную тень респектабельности сохранял, но именно что тень и именно что бледную. Пристанище для откровенно безденежного народа. За пыльной стойкой – никого. Ковер на полу помнил не то что американскую революцию, а как бы не более ранние времена.
      Лаврик уверенно взбежал по лестнице на второй этаж, после короткого колебания, осмотревшись, свернул направо и остановился перед дверью, на которой красовалась потускневшая металлическая цифирка «12». Энергично постучал. Изнутри невнятно проворчали что-то, потом дверь приоткрылась на ладонь, показалась щека, лоб с залысинами, настороженный глаз.
      Дверь приоткрылась пошире, и Лаврик ввалился внутрь без всяких церемоний. Мазур вошел следом, готовый качественно заехать по уязвимым точкам любой неприятной неожиданности.
      Но таковых не оказалось в тесной комнатушке с опущенными шторами, где из меблировки имелись лишь кровать и хлипкий столик с початой бутылкой виски, а вот ни стула, ни табуретки не обнаружилось. Мазурово обиталище по сравнению с этой клетушкой смотрелось царскими хоромами.
      Хозяин этого убогого помещения сел на кровать и настороженно уставился на них – крепкий, почти лысый мужик в надетой поверх синей футболки парусиновой куртке (несмотря на духоту). Причину Мазур понял моментально, усмотрев опытным глазом под курткой рукоятку заткнутого за ремень пистолета – незнакомец откровенно держал правую руку поближе к нему.
      Лаврик с невозмутимым видом уселся на подоконник, кивнул Мазуру:
      – Устраивайся.
      Легче предложить, чем выполнить... Осмотревшись, Мазур решил не извращаться и попросту остался стоять у двери, привалившись к косяку. Устроиться более комфортно было невозможно.
      Лаврик пожал плечами:
      – Хайнц, чем мы заслужили такое обращение? Руку уберите с пушки, а то еще выпалит сдуру...
      – Мало ли какие обороты в жизни случаются, – проворчал незнакомец, но руку все же убрал. – Деньги принесли?
      Лаврик лихо похлопал себя по внутренним карманам легкой белой курточки, заметно оттопыренным:
      – Ну, мы же цивилизованные люди, старина... Я от денег прямо-таки лопаюсь...
      Незнакомец смотрел на него с выражением записного пессимиста, которого всю сознательную жизнь только и пытались обмануть, обсчитать, обмишулить. Мазур присмотрелся к нему без всякого стеснения. Сразу видно, мужик прошел огни и воды и был в достаточной степени опасен, но вот годочков ему никак не менее пятидесяти. Кажется, что-то начинает проясняться. Можно сделать предварительные выводы. Господа наемники, лихим налетом свергающие президентов в экзотических странах, быть может, и смотрятся романтично с точки зрения какого-нибудь заплесневевшего за канцелярским столом бухгалтера, но в отличие от этого самого бухгалтера пенсионным обеспечением в старости никак не охвачены. А особых капиталов этаким ремеслом не сколотишь.
      – Покажите.
      Лаврик, глядя на него с молчаливым укором, извлек пачку зеленых бумажек с портретом президента США, перехваченную зеленой резиночкой. Покачал ею в воздухе.
      – Маловато что-то.
      – Тут только десять, ничего удивительного.
      – А остальные?
      – Все при мне, – Лаврик вновь похлопал себя по карманам.
      – Давайте все сюда, – незнакомец протянул руку.
      С величайшим терпением Лаврик сказал:
      – Простите на неприглядном слове, но вы все же тяжелый человек, Хайнц. Мы пока что от вас ни единого толкового словечка не услышали, а деньги уже требуете...
      – Откуда я знаю, что они у вас есть?
      Лаврик достал еще четыре пачки и, присовокупив к первой, так же неторопливо и плавно поводил ими в воздухе. Хайнц с тем же подозрительным видом вытянул руку.
      – Ну ладно, – сказал Лаврик. – Вы, Хайнц, насколько я знаю, прожили жизнь, как серьезный человек, и к глупым поступкам не склонны. Но позвольте уж уточнить: нам, в принципе, ничто не мешает, если что-то пойдет не так, моментально восстановить прежнее положение дел...
      Он открыто, широко, обаятельно улыбнулся и уронил все пять пачек в подставленные ладони Хайнца. Тот пробурчал:
      – Если уж на то пошло, вам никто не мешает дать мне по башке, когда я все выложу, забрать хрусты и уйти...
      – Хайнц... – с укоризной протянул Лаврик. – Да как вы могли такое подумать о двух джентльменах?
      – Лирика...
      – Ладно, лирика, – согласился Лаврик. – Но есть гораздо более веское объяснение, а? Если мы, выслушав вас, все же заберем деньги назад и уйдем, оставив тут вашу бренную оболочку уже в неживом виде, Майк может встревожиться и поменять все планы. Этовас убеждает?
      – Убеждает, – проворчал Хайнц. – Помолчите, я посчитаю хрусты.
      Он долго возился, мусоля каждую бумажку, старательно шевеля губами, аккуратно откладывая пересчитанные купюры на столик. В протяжение этой нехитрой процедуры его физиономия стала прямо-таки одухотворенной и чуточку отмякла. Мазур терпеливо ждал. Лаврик тоже. Стояла душная тишина, едва слышно шелестели зеленые бумажки с одной и той же физиономией.
      Мазур был напряжен, как граната с выдернутой чекой – ни у него, ни у Лаврика не было при себе ничего огнестрельного, вообще ничего не было, кроме того самого швейцарского перочинника, а сюрпризов можно было ожидать любых. Начиная от того, что этот лысый мог оказаться подставой и кончая тем, что Бешеный Майк вовремя изобличил измену в рядах и собирается покарать всех скопом, и торговца информацией, и покупателей. Как он это устроил, мы-то в курсе, три года назад в Зулео...
      Но время шло, а состав действующих лиц не менялся, и ничего не произошло. Закончив наконец прилежно шуршать «президентами», лысый Хайнц аккуратно перетянул резиночками все пять пачек, сунул их под подушку и с некоторым облегчением промокнул пот со лба большим синим платком. Выпрямился, все так же сидя на узенькой сиротской койке, даже подбородок задрал:
      – Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. В жизни никого не продавал. Я бы ни за что никому не стал бы сливать секреты, но к Майку у меня счет. Он мне однажды подложил изрядную свинью, и я не забыл...
      – Рауль мне говорил, – терпеливо сказал Лаврик.
      – Вот в Рауле-то все и дело. Какой бы зуб я на Майка ни держал, все равно не стал бы никого закладывать, если бы все должно было кончиться... хм, арестом или пальбой. Но Рауль четко заверил, что никто не пострадает...
      – Ни одна живая душа, – сказал Лаврик. – Просто-напросто все тихонечко провалится, и никто не пострадает, никому даже палец на ноге не оттопчут...
      – Но, с другой стороны, Рауль – тот еще прохвост...
      Лаврик явственно вздохнул, но ничего не сказал. Мазур, кажется, понял уже, в чем тут загвоздка: этот лысый обормот, кроме денег, жаждал еще и галантного обращения. Очень уж ему хотелось предстать не вульгарным предателем, а высокой договаривающейся стороной в насквозь джентльменском соглашении. Ладно, потерпим...
      – Человек должен думать о будущем, – продолжал лысый Хайнц таким тоном, словно собрался закатить часовую проповедь. – Когда тебе стукнет пятьдесят, начинаешь соображать, что до старости с базукой по пляжу не побегаешь. В особенности, если платят за эти забавы не особенно круто и некоторые львиную долю загребают себе... И вы не гримасничайте, молодой человек! Вас эти житейские истины тоже напрямую касаются. Доживете до моих лет, если только удастся... Сами начнете соображать, что об обеспеченной старости следует позаботиться заранее. Вы, главное, уясните...
      – Что у меня чертовски мало времени, я уже уяснил, – сказал Лаврик с явственно прорезавшейся ноткой непреклонности. – Давайте уж перейдем к делу, хорошо? Вы уже богач, а мы пока что в неведении...
      – Ну уж и богач...
      Лаврик кротко сказал:
      – По-моему, пятьдесят тысяч баков – вполне пристойная плата за четверть часа беседы...
      – Особенно если учесть еще, что Майк мне уши отрежет, пронюхай он... И не только уши.
      Лаврик пожал плечами:
      – Ну, это называется – деловой риск... Ладно, старина, давайте уж о делах... Сколько будет задействовано народу?
      – Двадцать пять. Со мной и с Майком. Набивался еще один, но Майк его не взял. Он суеверный, знаете ли. Двадцать шесть – это выйдет два раза по тринадцать. Вот и ограничились двадцатью пятью.
      – А детали?
      – Кроме меня, тут еще двое. Они сняли домишко. Кевендиш-стрит, девятнадцать. Уже купили автобусик и загнали его в гараж, там есть гараж... Мне нужно приобрести две моторки. Чтобы стояли у пирса в день «Д». Майк с остальными – на Сент-Каррадине. Объявиться должны послезавтра. Сами понимаете, для двадцати пяти человек понадобится нехилое снаряжение. Даже если брать по минимуму, получится добрая куча. Вот Майк и купил у кого-то шхуну – как в свое время Фидель «Гранму». Суденышко убогое, но на один рейс его хватит, а больше и не надо... В общем, он приплывет с ребятами и снаряжением. Десять человек пойдут на двух моторках в казармы. Они в двух шагах от берега, там есть причал... Десятка вполне хватит для тамошнего воинства. Остальные с Майком во главе садятся на автобус и дуют в президентский дворец, соблюдая правила уличного движения и не маяча стволами в окнах.
      – А дальше?
      – А что, собственно, «дальше»? – ухмыльнулся Хайнц. – Какое такое «дальше» у президента при таком-то раскладе? Пятнадцать наших – уже много...
      – А если президента во дворце не будет?
      – Будет, куда он денется, – сказал Хайнц уверенно. – Тут у Майка на связи есть какой-то местный хмырь, я имею в виду, от работодателей... Он клялся, что все устроит. Президент обязательно будет во дворце, когда туда подкатят наши. То ли заседание кабинета, то ли срочная депеша... Майк не рассказывал подробностей, а я и не интересовался – он не любит, когда суют нос в те детали, что Майк должен знать единолично...
      – И все?
      – А что еще-то нужно? – вылупил на него глаза Хайнц с искренним удивлением. – Это же не Форт-Нокс с его золотым запасом, чтобы разрабатывать изощренные планы... Простенько и изящно. Для здешних макак этого вполне достаточно.
      Мазур должен был мысленно признать, что этот ловец удачи абсолютно прав. Чтобы устроить здесь качественный переворот, достаточно и такого воинства, и таких планов...
      – Как называется шхуна?
      – «Виктория». Стоит в столице Сент-Каррадина, на пятом пирсе.
      До Сент-Каррадина, точно такого же острова-государства – сто двадцать миль морем, припомнил Мазур. Можно сказать, за углом.
      – Значит, послезавтра... – сказал Лаврик. – Акция, таким образом, назначена на...
      – Ни черта еще не назначено, – сказал Хайнц. – Мало ли что может случиться, верно? Скажем, шторм, тайфун, еще какая-нибудь неувязка... Как только «Виктория» придет сюда, на следующее утро и начнется карусель. Самый рациональный способ. Майк, конечно, сволочь и любит обделять соратников, но голова у него варит...
      – Не сомневаюсь, – сказал Лаврик и спрыгнул с подоконника. – Ну что же, Хайнц, всего наилучшего. Наслаждайтесь новообретенным богатством, не будем мешать...
      – Вы, главное, смотрите, чтоб все так и было, как вы мне тут... – настороженно сказал Хайнц.
      – Уж в этом, дружище, не сомневайтесь, – усмехнулся Лаврик, не останавливаясь для прощального рукопожатия.
      Мазур вышел в коридор первым. Там было грязновато и совершенно пусто, никто на них не бросился ни на лестнице, ни в вестибюле, где так и не объявился портье. Они вышли на улицу совершенно беспрепятственно, и японская коробушка стояла на том же месте, и никто у нее ни единой шины не спустил и даже дворники не спер.
      Уже включая зажигание, Лаврик кратко, энергично выругался.
      – Это к чему? – спросил Мазур.
      – Поодаль стоит такси, – сказал Лаврик, выруливая на середину улицы. – А в такси сидит наш приятель, любитель мотоспорта... Ага! Следом поехал... Какой отсюда вывод, стажер?
      – Он знает Хайнца, – сказал Мазур. – Знает, где обитает Хайнц.
      – Растешь на глазах. Скоро можно будет в Белый Дом внедрять под видом горничной-негритянки... Все правильно. Иного объяснения не подберешь. Он знает, где сидит Хайнц... и ему совершенно не нужно с Хайнцем общаться, он почему-то к нам прилип. И понятно, что ничего пока не понятно... Проверим кое-какие цепочки, конечно, теперь-то ясно, что где-то утечка произошла, на подходах к лысому... Но тебе это неинтересно, это исключительно моя головная боль... У меня для тебя задача полегче, попроще и, что греха таить, вовсе не тягостная...
      Он откровенно ухмылялся, и Мазур осторожно спросил:
      – Что еще на мои хлипкие плечи?
      – Да пустяки, – сказал Лаврик. – Надоело мне что-то быть исключительно обороняющейся стороной. Пожалуй, самое время и мне, ответного хода ради, поинтересоваться, что твоя соседка держит под подушкой, а что – в шкафу. Нынче же ночью. Если не будет у нас с тобой других инструкций.
      – Подожди, а как...
      – Да проще некуда, – сказал Лаврик, ухмыляясь во весь рот. – Я у нее в комнате пошарю со всем усердием, ну а ты, соответственно, позаботишься, чтобы этой ночью она к себе ни за что не вернулась. Объяснять подробнее, или ты уже совершеннолетний у нас?
      – Да чего там объяснять, – сказал Мазур.
      – Чего насупился? Я ж тебя не в бар для гомосеков отправляю. – Он бросил взгляд в зеркальце: – А этот урод так по пятам и тащится, что характерно. Чтоб у него радиатор закипел...

Глава 5
Кто ходит в гости по ночам...

      На месте луны, к счастью, висел лишь узенький золотой серпик, и, если провести по его острым концам воображаемую прямую, получилась бы буква «Р» – «растущий». Прием незамысловатый, но далеко не все знают, как отличить стареющий месяц от растущего...
      В общем, тиха была карибская ночь и, что приятнее, темноватая, без ненавидимого определенной категорией людей лунного сияния. Звезд, правда, было не перечесть, так и кишели в безоблачных небесах, кое-где заслоняемые разлапистыми верхушками пальм.
      – Опаздывают твои, что ли? – тихонько спросил Мазур, терпеливо подпиравший спиной пальму, по его убеждению, уже отполированную до блеска.
      – Всему свое время... Ага!
      Теперь и Мазур услышал, что неподалеку шествует по темной улочке развеселая компания, определенно поддавшая: доносились громкие обрывки непонятных разговоров, бессмысленный смех, громкое немелодичное пение. Внезапно настала тишина, потом раздались азартные вопли – судя по интонации, кого-то осенила прямо-таки гениальная идея, охотно поддержанная остальными.
      – Внимание, – сказал Лаврик.
      Мазур напрягся, вновь прикинул в который раз уже просчитанное расстояние, отделявшее их закуток от стены из рифленой жести. За углом, где остановились гуляки, внезапно оглушительно бабахнуло, и в звездные небеса с шипением и свистом взмыла карнавальная шутиха, оглушительно лопнула над самой крышей облюбованного ребятами Майка дома, разбрызгалась снопами разноцветных искр. Гуляки восторженно заорали, и в небо рванулась новая ракета, а за ней еще одна...
      Под этот свист, вой и грохот Мазур в три прыжка одолел расстояние до стены, в долю секунды толкнул ее ладонью, проверяя на устойчивость, подпрыгнул, ухватился за тоненькую кромку и перебросил тело на ту сторону. Приземлился на согнутые в коленках ноги. Рядом столь же бесшумно десантировался Лаврик.
      Они сидели на корточках под стеной, в углу, неподвижные, как пальмы, но гораздо более чуткие и опасные, нежели безмозглые деревья. Темнота их надежно укрывала – и забор, и ангар были выкрашены в темный цвет, иначе, оставаясь белыми, накалялись бы нестерпимо к вечеру.
      Вскоре компания, исчерпав, должно быть, все запасы пиротехники, с гомоном и хохотом повалила дальше. Настала тишина. Но они еще долго торчали истуканами. Задняя дверь дома так и не открылась. Ну разумеется, не следовало опасаться ни электронной сторожевой системы, ни обученного волкодава – они, что приятно, на сей раз имели дело не с государством, а просто-напросто с долбаным наемником, стесненным в возможностях и полагавшимся в таких случаях исключительно на стволы в сочетании с везением...
      Переглянувшись, они двинулись вперед, бесшумные, как тени, каждый следующий шаг делая с наработанной осторожностью. Иные субъекты того же пошиба, что и Бешеный Майк, в похожих случаях непременно набросали бы вдоль забора обрезки колючей проволоки или протянули меж пальм бечевку с пустыми консервными банками – примитивные, но эффективные приемчики. Однако здешние, судя по всему, чересчур уж уверовали, что явились незамеченными и притаились надежно...
      Ворота ангара. Высокие темные створки плотно притворены, но длинный засов не то что не заперт на висячий замок, но даже и не задвинут. С равной вероятностью это может оказаться и беззаботностью, и ловушкой...
      Они обменялись выразительными жестами, и Лаврик прижался к стене возле угла так, чтобы при необходимости встретитьобитателей домика, а Мазур взялся за засов и осторожненько, по миллиметру, потянул створку на себя, готовый немедленно ее придержать, если раздастся хоть малейший скрип.
      У него была с собой масленка, но она не понадобилась – створка отошла бесшумно, ее, должно быть, хорошо смазали. Мазур скользнул в образовавшуюся щель, присел и метнулся в сторону на случай, если внутри кто-то все же сидел в засаде, чтобы приложить незваному гостю как следует.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.