Супер-фэнтези - Печать скорби

Александр Бушков
Печать скорби

      «Все изменилось, — сказал на это какой-то господин, удрученный, по-видимому, подагрой, — не те уж времена; сорок лет тому назад все были здоровы, гуляли, веселились, только и знали, что смеялись и танцевали. В наше время все несносно угрюмы».
Ш. Монтескье. «Персидские письма»

      NВ. Далеко не все в этой книге является плодом неуемной писательской фантазии...

Пролог
Судный день

      Более всего это напоминало...
      Да ничего это не напоминало, черт возьми!
      Окружающее не только не было похоже на Поток, в который Сварог сверзился, переступив порог часовни Атуана в Латеране; окружающее не только ничего общего не имело с переплетением красных и синих линий, куда Сварог угодил, отнюдь не добровольно, следуя маршрутом Земля — Талар... Это вообще ни на что не было похоже. Красные и синие линии были именно красными и синими линиями, пламя в кратере, пусть и не отбрасывающее тени, было именно пламенем; даже мириады блестящих кружащихся точек в Потоке Сварог мог смело окрестить «блестящими кружащимися точками».
      Но здесь...
      Вокруг не было ни бесплотной пустоты, ни кромешной темноты; не было и слепящего света, разверзшейся перед ним бездны или, скажем, сдавливающего со всех сторон каменного мешка. Напротив: вокруг было много чего интересного! Было полно клубящихся цветов, каких-то переливающихся фигур, смутных теней, но...
      Но дело все в том, что в человеческом языке не имеется названий для таких цветов, нет определений для подобных форм — или хотя бы для внятных ассоциаций с ними. Да, еще окружающее полнилось звуками, запахами, осязательными и вкусовыми ощущениями, но, опять же, передать их словами невозможно. Как бы это объяснить понятнее...
      Ну, а вот вы, например, как объясните слепому от рождения человеку, что такое закат солнца над морем? «Горизонт залит красным свечением, а по краям оно желтеет, а еще дальше становится бирюзовым, и облака, окружающие багровый шар, который погружается в сияющую киноварь, подсвечены снизу лазурью, так что красота вокруг неописуемая!» Из всего этого бедняга поймет только несколько слов, среди которых «края», «шар» и «снизу». Или как рассказать глухому, что такое «Кампанелла» Паганини?
      Можно, конечно, прибегнуть к иносказаниям, и Сварогу вдруг припомнился старинный анекдот, когда один грузин, побывавший в Москве, в родной горной деревушке делится впечатлениями с другим грузином: «Слюшай, я там, в Москве, такую штуку видел! Телевизор называется!» «Вах, эта что такое?» — спрашивает другой. «Ну, как тэбе объяснить... — говорит первый. — Вот ты апельсин знаешь?» — «Ай, канешно, знаю! Сам продаю!» — «Так вот: ничего общего!»
      Очень похоже, но все это, увы, примеры из человеческой жизни. А здесь, в том пространстве, где оказался Сварог, человеческого точно не было ничего. Абсолютно, совершенно и безнадежно ничего. Даже инопланетным это буйство красок, запахов, звуков, вызывавших десятки ощущений, о которых человек вообще не имеет ни малейшего представления, не являлось, не принадлежало тем космосам (пространствам, измерениям, мирам — называйте, как хотите), которые Сварог изволил посетить. Мельтешащий вокруг калейдоскоп был создан силой, настолько далекой не только от Земли и Талара, но и вообще от представлений о привычных законах Природы, что даже не казался чужим. Он не казался другим. Не казался миром, порожденьем Вселенной. И калейдоскопом он тоже не казался. Он вообще не казался.
      Он просто был.
      И человек по имени Сварог в нем не мог очутиться. Физически не мог.
      Однако же Сварог тут был, висел в полном сознании, в собственном теле, сложенном в позу эмбриона, посреди этой какофонии, давящей на все органы чувств, но не мог пошевелиться или сделать хоть малюсенький вздох.
      И почему-то не было страшно. Совсем. Как тому самому эмбриону. Но и интересно не было — ни капельки. Да, он полностью ощущал себя, свое тело, хоть и пронизываемое насквозь красками, запахами и звуками (однако ни малейшего вреда телу не причиняющими), думал собственные мысли, понимал, кто он есть и что предшествовало его попаданию «сюда — не знаю, куда». Но страха не было. Хоть он и не дышал. Да и вообще никаких эмоций не было: проявиться им не давали нереальные цвета, непередаваемые звуки, несуществующие запахи.., и прочие «не». Сварога не крутило, не болтало, не трясло. Он висел себе преспокойненько — а вокруг неистовствовали инородные, инобытные раздражители чувств: зрения, слуха, осязания, обоняния.., и всех тех чувств, о которых Сварог и не подозревал. Ему просто было хреново, паршиво, неуютно и... И не пристало, в общем, ему тут находиться. В месте, где ему нет вообще никакого места.
      Куда он попал не то чтобы по собственной воле, однако ж, признаться, по собственной вине...
      Сварог вспомнил все предшествующее попаданию в этот не-мир. Вспомнил Корону, революцию волшебников и последовавшую за ней гражданскую войну, вспомнил магический кристалл Око Бога, а также насильственное перемещение в тело частного детектива Ирви-Лонга, спятившую ведьмочку по кличке Щепка, погоню на исполинском танке «Буреносец», исполинские же руины псевдокосмолета «Искупитель»... Вспомнил и Мар-Кифая — некогда верх-советника Императора, а впоследствии президента Короны по имени Визари.., хотя на деле, как выяснилось, Мар-Кифай был натуральным бесом, демоном, пусть и не самого крупного калибра, но занимавшимся стратегическими играми в планетарном масштабе. Созданием глобальных социологических моделей. Бесом, заявившим плененному Сварогу в полуреальной обеденной зале: «Я отправлю вас в мир, который выберу сам. И вы в нем проторчите до конца своих дней. Надеюсь, вам, мягко говоря, там не понравится».
      Так что, это и есть тот мир?..
      Не-ет, шалишь. Потом было еще что-то...
      Ага! Потом Сварогу удалось на мгновенье переломить ход игры, он завладел Оком Бога, могущим якобы открыть дорогу между вселенными, сжал в кулаке... И Мар-Кифай заорал, вполне искренне: «Вы не знаете, как! Отдайте камень, кретин!»
      Ну да, так все и было. Сварог и в самом деле не знал, как с помощью Ока открывать межпространственный ход. Но что ему оставалось, скажите на милость? Ждать, пока бес по имени Мар-Кифай убьет его? Или отправит в обещанный мир, где Сварогу ничуть не понравится? Вот он и схватил кристалл. И кристалл под названием Око Бога буквально всосал в себя полуреальную трапезную. Вместе со столом и едой, картинами на стенах, самими стенами.., вместе со Сварогом и Мар-Кифаем. Всосал — и выплюнул.
      Вот только куда?..
 
      Единственной связью с нормальным миром оставался нательный крестик, который тянул тело Сварога куда-то в сторону. Оставалось лишь понять, в какую именно сторону крестик его тянет — в пространстве, где не было не то что сторон света, но и вообще понятия верха и низа, не говоря уж о понятиях «правое» и «левое».
      О, наконец-то что-то знакомое! Где-то справа, совсем рядом, послышался отчетливый, почти собачий скулеж, жалобный, полный боли, страдания и бессилия — как будто надежно привязанного пса молотят со всей дури палкой. И тут же слева, над самым ухом, раздался звук, который нельзя было интерпретировать иначе, как финал простой констатации факта: «...значит, нарушение». Причем констатации, произнесенной (если можно так выразиться) сухо, непреклонно и совершенно равнодушно.
      — ..таким образом, перед нами нарушение.
      Это был даже не звук — в привычном понимании слова. И даже не звукосочетание...
      Невозможно объяснить.
      Тем не менее Сварог отчего-то моментально уловил смысл этого шторма ощущений: «Нарушение».
      Скулеж немедля сделался еще более жалостливым и виноватым. И рядом со Сварогом заворочалось нечто пришибленное, трусливое.
      — И не просто нарушение, — бесстрастно сказал Голос из ниоткуда, — а преступление. Саботаж. Предательство.
      «Ого, — сам себе сказал Сварог. — Оказывается, даже в иномирье можно вычленить что-нибудь понятное и узнаваемое, кто бы мог подумать...»
      — Эй, — позвал он негромко.
      И не расслышал собственного голоса. Потому что голоса у него вовсе не было — из горла не вырвалось ни звука. И вот как раз в этот момент Сварог и почувствовал панику. Нет, вовсе не оттого, что был лишен способности говорить (ведь его же обездвижили и обездыханили; почему бы и не обеззвучить?) Паника была рождена другим обстоятельством: никто на него не обращал ровным счетом ни малейшего внимания. Весь этот чудовищный мир, населенный диковинными ощущениями, вся Вселенная, в центре которой он изволил оказаться, — всем было глубочайше плев...
      Нет, даже не так. Плевать — это все ж таки действие. А окружающему даже плевать не хотелось. Окружающее просто-напросто незваного Сварога не замечало. И посему не собиралось с ним ничего делать — ни помогать ему, ни изгонять его, ни убивать, ни спасать. Ну болтается здесь какой-то микроб, ну и пусть...
      Ясное дело, паника эта была стопроцентно иррациональной: в конце концов, шесть с чем-то миллиардов населения Земли понятия не имели о Свароговом существовании, не говоря уж о населениях бессчетных миров вне Земли... Но отчего-то именно здесь Сварог запаниковал. Одно неописуемое существо в чем-то обвиняло другое непредставимое существо — а присутствующий при этом Сварог был напрочь игнорируем!
      — Преступление! Нелояльность! Некомпетентность! — наперебой и на разные лады заверещали другие Голоса. На этот раз Сварог прекрасно все понял, хотя и не смог бы объяснить — как. И не Голоса это были, а так.., голосочки.
      Интересно, о ком это они?..
      Но вот что характерно: паника была первым человеческим чувством, которое он испытал. Испытал — и вот тут-то доселе непередаваемый мир стал постепенно складываться в более-менее нормальную картинку. Которую можно описать словами.
      Исчезли нечеловеческие звуки, формы, запахи. Остались только цвета. И среди них преобладали серые... Да какое там преобладали: не было других цветов, кроме серого!
      Сварог, по-прежнему не в состоянии пошевелиться, находился на бескрайней, выжженной равнине, плоской, как стол, серой, как холст. Над головой — плоское серое небо, сливающееся с равниной на далеком горизонте, давящее бетонной плитой... И больше ничего. Ни облачка, ни солнца, ни кустика, ни травинки, ни холмика. Примитивизм чистой воды, в общем.
      — Ему было поручено важное дело, — сказал идущий откуда-то снизу, из-под равнины, первый, бесстрастный Голос. — Он с порученным делом не справился. Виноват ли он?
      И по-прежнему на Сварога мир не обращал внимания...
      — Виноват! Виноват! Виноват! — завыло, зарычало, заухало со всех сторон на разные тона.
      — Нет! Нет! Нет! — это вклинился в разноголосый хор недавний собачий скулеж, преисполненный еще большей муки и страдания. — Это не я виноват, это он...
      «К-х-р-в-к!» — примерно так можно перевести на нормальный язык скрежещущий звук, который произнесло скулящее нечто.
      — Он, — визжало нечто, и в интонациях Сварогу почудились знакомые нотки, — он виноват, не я! Я все делал правильно, но.., к-х-р-в-к.., все испортил! Червяк, блоха, вша! Откуда он взялся? Почему вы у него не спросите? Почему Хозяин не...
      — МОЛЧАТЬ!
      Этот вопль заставил бы Сварога содрогнуться.., если б он только был в состоянии управлять собственным телом.
      — Молчать, тварь, — прогремел Голос. — Ты не справился с заданием. Ты не построил модель мира. Ты нарушил Клятву. Ты достоин забвения.
      — Не-е-ет!!!
      — Да.
      Мамочки мои! Только сейчас Сварог узнал голос кричащего и сделал движение головой, чтобы посмотреть на униженное существо. Ничего, конечно, не получилось, но сомнений не было: ведь это голосит сам господин Мар-Кифай, импозантный лорд, президент Короны и по совместительству бес, избравший полигоном для социологических исследований целую планету и загнавший цивилизацию в тупик! Куда девались его надменность, чопорность, высокомерие?
      Что же это у нас получается? Нечто вроде бесовского трибунала? Одни демоны судят другого демона за то, что тот не справился с заданием, и цивилизация Короны выбралась из тупика — при непосредственной помощи Сварога со товарищи? Вот это да! Вот это занесло! Но, граждане бесовские заседатели, он, Сварог-то, тут при чем? Что он тут делает, позвольте узнать?..
      — Слушайте, — послышался дрожащий голосок Мар-Кифая, — послушайте же! Каким образом какой-то.., к-х-р-в-к.., смог помешать мне?! Мне, Исполнителю Второго Плана! Это не в силах простого.., к-х-р-в-к'...
      «Это они меня так, что ли, величают? К-х-р-в-к, ну придумают же...»
      И тут что-то изменилось в окружающей обстановке. Сдвинулось что-то незаметно, провернулось — и Сварог вдруг понял, всей кожей ощутил, что его только что заметили. И что на него смотрят. Со всех сторон. Смотрели на него серая равнина и серое небо. Без злобы, без особого интереса. Он чувствовал себя вскрытой на лабораторном столе лягушкой под усталым взглядом исследователя, который таких лягушек препарирует по сотне на неделе.
      — Человек, — наконец резюмировал Голос с оттенком брезгливости. — Это простой человек. Он не мог тебе помешать.
      — Виновен! Виновен! Виновен! — подхватил хор.
      — Доложите Хозяину!
      — Нет нужды, мы сами разберемся, — пообещал Голос.
      Опять что-то изменилось: небо вдруг вспучилось, зазмеилось трещинами, горизонт встал вертикально.., р-раз! — и Сварог уже находится в небольшом квадратном помещении без окон, мебели и дверей. Отчего-то вспомнились застенки гестапо, и стало неуютно.., хотя куда уж дальше.
      — Мы разобрались, — послышался за спиной не лишенный приятности женский голосок. Сварог обернулся — ого, ему вернули контроль над телом! — и еще раз подумал: «Ого!»
      Позади него стояла очаровательная девчушка с распущенными волосами и в такой обтягивающей мини-юбке, что Сварог на мгновенье забыл, где находится.
      — Мы разобрались, — повторила чаровница, на него не глядя, — и странная, откровенно говоря, складывается ситуация. Сварог — человек, простой человек нижайшего уровня, однако.., однако есть в нем что-то, чего мы понять не можем.
      По-мужски заложив руки за спину, девчушка принялась мерить помещение совершенно мужскими шагами. И это пугало.
      — Сварог действительно помешал нашему коллеге закончить исследования. Очень похоже — случайно помешал... Но в нашем деле случайностей не бывает. Кто Сварог на самом деле?
      «Спросите у своего Хозяина», — мысленно ответил Сварог, а вслух же сказал, пожав плечами:
      — Человек, как вы совершенно справедливо изволили выразиться. Немного путешественник, немного солдат, немного...
      Барышня его совершенно не слушала, будто и не было рядом никакого солдата и путешественника.
      — Коллега не учел Сварога, — перебила она, — но Сварога невозможно было учесть. Его нет в наших раскладках, его не существует — но он есть. Ошибка прогноза? Возможно. В срыве работ виноваты оба. Но кого следует наказать?
      — Слушайте, уважаемая...
      — Сварог странный, — сказал бес в образе девчонки. — Мы не специалисты по людям, нам они не интересны, но в нем.., в нем есть что-то такое... Не можем понять. Да и не хотим, откровенно говоря. Пусть Сварог будет благодарен, что мы вообще снизошли до общения с ним.
      — Вот уж спасибо так спасибо, — сказал Сварог. — Знаешь, мне демоны и прочие бесы тоже на фиг не интересны. Вот почему-то не люблю я вас.
      — Да еще и смелый, — задумчиво прищурилась чаровница. — Вот только грубить он не должен. Сварог ведь сейчас в нашей власти, мы можем сделать с ним что угодно...
      — Ну так и чего не делаете?
      — Потому что нам он любопытен. Нам любопытны игры. Сварог, человек, победил того, кого ты знаешь под именем Мар-Кифай, не самого слабого из нас. Это забавно. И дело тут не в Мар-Кифае. Что это было, случайность? Мы не знаем. И хотим проверить.
      — А если я не хочу?
      Сволочная манера разговора этой чертовки начинала злить. Бес точно не со Сварогом беседовал, а.., ну вот как человек от нечего делать беседует с собакой или, допустим, с неодушевленным предметом. В третьем лице и ответа не ожидая. Нет, понятно, конечно: они — демоны, они сильные и могущественные, и человек для них — тьфу... Но все обидно, знаете ли.
      — И вот как мы это проверим, — девчонка пропустила его реплику мимо ушей. — Мы сыграем в одну игру. Точнее, Сварог и Мар-Кифай сыграют. А мы будем наблюдать. Пусть Сварог слушает внимательно, ему пригодится то, что мы скажем.
      — Нет, это ты послушай, сука...
      — Мар-Кифай и Сварог будут участвовать в гонке. Все очень просто. Кто придет к финишу первым, тот и победит, тот получит свободу. Гонка будет проходить в одном из миров. Этот мир может вот-вот погибнуть. А может и выжить. Сварог способен спасти его, придя в город Аркаим к урочному часу. И Сварог будет наделен Печатью Силы. Если первым придет Мар-Кифай, мир обречен. И Мар-Кифай будет наделен Печатью Скорби.
      Очень захотелось двинуть чертовке костяшками пальцев в кадык. Но что толку? С фантомом не повоюешь...
      Сварог шумно выдохнул. Аркаим, говоришь? Придется запомнить. Не то чтобы он сдался и согласился играть по чужим правилам, но.., но если враг пока сильнее, то сопротивляться — это глупость, а не храбрость, не так ли?
      — Для того чтобы уровнять шансы, — продолжал бес, — мы дадим Мар-Кифаю и Сварогу одинаковые способности. Например, способности Сварога. Более того. Пусть оба, и один и другой, на время, до финиша, станут Сварогами. И до самого финиша ни один не будет знать, настоящий он Сварог или Мар-Кифай в теле Сварога. Так интереснее. А чтобы было еще интереснее, один из них получит фору во времени, а второй — фору в расстоянии. Отправляются оба немедленно.
      — Погоди... — сказал Сварог.
      — Решено и утверждено.
      — Стой!!!
      Но было поздно.
      Серый вихрь подхватил тело Сварога, закружил, проглотил и — выплюнул в Никуда.

ИГРОК НОМЕР ОДИН

Глава первая
НЕ ХОДИТЕ, ДЕТИ, В АФРИКУ ГУЛЯТЬ...

      ...Если б дело происходило где-нибудь в другом месте и не будь Сварог ларом, его размазало бы в лепешку. Но здесь стволы деревьев, да каких деревьев — деревищ! — возносились к небу на десятки метров, и каждый метр являл собою плотное покрывало листьев, от кроны к корням утолщающихся и увеличивающихся в площади — поскольку чем ближе к земле, тем меньше проникает сюда солнечных лучей и, следовательно, тем больше должна быть поглощающая свет поверхность. Так что Сварогово падение в лесную чащу с высоты метров эдак в десять замедлялось, замедлялось, замедлялось, хрустели ветви, трещали сучья, вскрикнула с перепугу какая-то пичуга, шумно ринулась сквозь листву, а потом Сварог хрястнулся о влажную податливую почву, поросшую к тому же густой травой, весьма ощутимо ударился, однако костей не переломал и даже синяков не понаставил. Отделался, короче говоря, легким испугом. Испугом — и неимоверным раздражением: да сколько же можно, твари вы эдакие?!
      Мир Короны своим прибытием они с Рошалем осчастливили, сверзнувшись с чистого неба в океанские волны, теперь же вот — увлекательное падение с чистого неба на кроны деревьев.., и не просто деревьев, а деревьев явно тропических, уж поверьте бывшему майору ВДВ, коего служба в свое время забрасывала в страну под названием Конго, сплошь заросшую именно такими вот растеньицами.
      Но то была Земля. А теперь куда нас занесло, позвольте полюбопытствовать?
      Нет ответа. Молчат джунгли.
      Сварог поднялся, отряхнул камзол — тот самый, в котором он покинул Корону (вот спасибо бесам, а могли бы и голым в джунгли зафутболить), огляделся, задрал голову. Он стоял на небольшой полянке, поросшей огромными, в две трети человеческого роста папоротниками, а вокруг плотной стеной смыкались волосатые стволы, перевитые лианами, как революционные матросы — патронташами.
      Видимо, это его тяжкий крест. Или кем-то наложенное на него проклятье. Так и тянет воскликнуть: «Надоело!», — или возопить на интеллигентский манер: «Доколе!»...
      А и действительно — доколе? В который уж раз.., не счесть!., повторяется одно и то же. Вот он открывает глаза и не знает, что увидит над собой.., равно как рядом, вокруг себя и под собой. Не знает он и того, каким воздухом станет дышать, не будет ли этот воздух жечь его легкие растворенной в атмосфере кислотой или намертво забивать дыхательные пути смолами и свинцовыми отложениями. Несколько поднадоело, признаться, гадать — обдаст ли тебя тут же, едва откроешь глаза, невыносимым жаром, от чего кожа мгновенно пойдет лопающимися волдырями, или вдруг заключит в трескучие объятия нестерпимый холод. Не говоря уж о таких мелочах, как вопрос: а есть ли жизнь на этом новом Марсе, куда его нынче занесло очередным зигзагом судьбы? И если жизнь все же есть, то какая она и можно ли вообще назвать это жизнью? Словом, что он увидит на сей раз?
      Ни черта видно не было, вокруг царил вечный сумрак, с деревьев беспрестанно капала влага, а небо закрывали разлапистые листья и ветви, и лишь над головой угадывался клочок неба — там, где ветви были чуть примяты падающим инородным телом по имени Сварог.
      Однако еще там, наверху, едва материализовавшись из ничего в десяти метрах над кронами дерев и, согласно законам физики, немедля начав вертикальное снижение с ускорением свободного падения, он успел мельком глянуть по сторонам. (Потом стало уже не до рекогносцировок: потом он чисто рефлекторно сгруппировался — и ухнул в верхние слои зарослей.) Но то, что он успел разглядеть в падении, отнюдь не обрадовало.
      Потому как зеленое море джунглей простиралось от горизонта до горизонта...
      Нет, вполне может статься, что это нечто вроде какого-нибудь местного национального заповедника и буквально в сотне метрах от него проходит оживленная трасса, которую он просто-напросто не увидел и по которой туда-сюда разъезжают автобусы, битком набитые туристами и болтливыми гидами. Тогда, считай, повезло... Ну а ежели этот мир понятия не имеет, что такое цивилизация, и сплошь покрыт...
      Так, стоп. О подобном раскладе лучше вообще не думать.
      Сварог непроизвольно поежился, вспомнив собственную командировку в Африку.
      «Бассейн реки Конго» — что вам говорит это словосочетание? Ну да, ну да, эрудит моментально ответит: дескать, это более двух миллионов квадратных километров тропических лесов (несколько Европ, прошу отметить, и при том всего лишь одна десятая часть всей Африки!), огромный мир, живущий своей дикой жизнью без малого сто миллионов лет, где, банально выражаясь, не ступала и вряд ли когда-нибудь в обозримом будущем ступит нога человека и где все эти тысячелетия солнце в прямом смысле ни разу не осветило землю — из-за плотных переплетений крон исполинских деревьев, лиан и высоченных кустарников...
      Однако все это лишь слова. Чтобы проникнуться, осознать и оценить всю бескрайность зеленого океана, надо здесь побывать и на своей шкуре прочувствовать: ты здесь на фиг никому не сдался, как миллионы лет жил лес без человека, так проживет и еще миллиард, а ты иди, вьюнош, к себе в города и там корчи из себя царя, блин, природы.
      Вовсю шустрила местная мошкара, весьма охочая до человечьей кровушки, и парочку чрезмерно назойливых особей Сварог уже размазал у себя на шее в мокрое место, отправив на вечное кормление в комариный рай.
      — В счастливую страну покладистых доноров, — пробормотал он, вытирая руку о бриджи.
      А вокруг продолжали шуметь, шелестеть, свиристеть и голосить тропические заросли. Перепуганные неожиданным вторжением лесные обитатели вернулись к прерванной непрестанной суете жизни и возобновили свою истошную песнь джунглей. Сварог, мигом вспотев в душном, перенасыщенном влагой воздухе, раздраженно пнул шершавый ствол ближайшего папоротника и вслух матернулся.
      Идти было некуда. Тупик. Приехали. Даже с соответствующим снаряжением — мачете там, противомоскитная сетка, сапоги, дробовик, лекарства, еще что-нибудь крайне необходимое для выживания в джунглях, — и тогда бы он продирался сквозь чащобу дай бог метров по тридцать в час... Ну, положим, кое-что из снаряжения и пропитания можно наколдовать... Но в какую сторону продираться, скажите на милость? И что делать, когда тебе навстречу вылезет эдакая двухголовая голодная зверюга с радостным блеском в глазах?
      Кстати, о магии...
      Сигарета получилась с первого раза, и на том спасибо, Сварог глубоко затянулся и выпустил струйку дыма в кружащую над головой мошкару. «Кошачий глаз» работал, злым колдовством вокруг не пахло... Сварог невесело ухмыльнулся. Очень, знаете ли, все это напоминает его прибытие на обреченный материк Атар в мире Димереи — когда он точно так же стоял посреди леса, проверял собственные возможности лара и гадал, куда это его, черт возьми, занесло...
      Вот только тамошний лес был как лес, нашенский, вполне проходимый. А здесь...
      — Н-да, товарищи демоны, — вслух сказал он. — С воображением у вас туговато. Хотя спасибо, конечно, за снисходительность. Могли б и на полюс закинуть...
      Дурацкая, признаться, вышла реплика. Как будто Сварог с ленцой комментировал приключенческий фильм по телевизору, не имеющий к нему ни малейшего отношения, как будто это не он оказался в самом сердце непроходимых джунглей, а персонаж голливудской штамповки... А с другой стороны, что еще прикажете делать? Рвать волосы на груди и бегать вокруг полянки с криком: «Спасите, помогите»? Не дождетесь.
      Он жив — это раз. Его способности остались при нем — это два. И он несомненно Сварог, потому как никаких изменений в собственном разуме и никаких демонических присутствий в себе он не чувствовал. Это три. Он был стопроцентным, всамделишным, доподлинным Сварогом. Значит, демон засел в организме того, другого. Сварога номер два. Который...
      А, черт!
      Который, кстати, вполне может статься, сейчас сидит где-нибудь в кустиках и целится в него, настоящего, из демонической пукалки...
      Сварог оглядел заросли еще раз, более внимательно...
      Никого.
      Разумеется, отмазка насчет того, что, раз он чувствует себя стопроцентным Сварогом, то стопроцентно Сварог и есть, была, мягко говоря, детской. Но пока, за неимением информации, будем так и полагать: я — Сварог, а тот, другой — демон...
      И в тот же момент тренькнуло чувство опасности, едва заметно качнулся воздух над ухом и что-то мягко стукнуло в папоротник, давеча пинаемый Сварогом.
      Он медленно обернулся. Посмотрел на папоротник, увидел. Опаньки. «Вот, значит, как...» И Сварог развел руки в стороны, демонстрируя невидимому стрелку пустые ладони: мол, безоружный я, неопасный и вообще с визитом мира к вам пожаловал.
      В ствол папоротника, на уровне его, Сварога, головы, вонзился тонкий и длинный, похожий на карандаш блестящий шип, прилетевший откуда-то из зарослей.

Глава вторая
ПЕРВЫЙ КОНТАКТ

      ...Вспомнился Сварогу анекдот, бородатый, еще советского происхождения. Когда разбивается самолет, туристов захватывают туземцы, приводят к вождю, и вождь начинает сортировать пленников: «Этого мы съедим сегодня на ужин, того на завтрак, жирного оставим до праздника, а этого отпустим. Это же Вася, мы с ним вместе учились в университете имени Патриса Лумумбы...»
      Сварог невольно ухмыльнулся.
      Шестеро худых, как шкелеты, и черных, как гуталин, бритых наголо туземцев сидели в рядок напротив бедовой троицы и смотрели. Если, конечно, слово «смотрели» применимо к их неподвижным, ничего не выражающим взглядам, какими они вперились в своих.., пленников, гостей, попутчиков? Если вообще нормальные человеческие слова подходили к этим, похоже, бесконечно далеким от всего человеческого существам из леса. Да и насчет того, что они черные, как гуталин, Сварог мог только предполагать: кожу практически сплошь покрывал толстый-толстый слой серой глины, и лишь в тех местах, где сие покрытие подсохло и потрескалось, под отвалившимися кусочками глины проступала голая кожа. И впрямь черная, как гуталин. К тому же, у двоих Свароговых товарищей, связанных и непокрашенных, кожа была именно такая: гуталинно-черная. Стало быть, и те, другие, наверняка такие же...
      Знакомство с обитателями тропиков иного мира едва не началось со смертоубийства. Приходится лишь удивляться, как Сварог не уложил аборигена короткой, но действенной серией ударов, когда тот бесшумно подобрался со спины.
 
      А было это так.
      Взыграло любопытство. Немного постояв с разведенными руками и продолжения обстрела не дождавшись, он плавно, не делая резких движений, осторожнейшим образом вытащил прилетевший из папоротника невесть откуда шип, дабы рассмотреть повнимательнее.., и тут серая тень скользнула из-за спины. И ведь нельзя сказать, что Сварог успел подумать: «Ага, вот, значит, как! Значит, хозяин шипа пожаловал! Но нападать нельзя, нельзя, опасно, ибо дикаря наверняка страхуют притаившиеся за деревьями соплеменники...» Куда там думать, когда все за тебя в это мгновения решают рефлексы — да, в тот решающий миг он рефлекторно дернулся, собираясь атаковать, но хорошо, все-таки сработали тормоза, за что им, тормозам, следует сказать отдельное спасибо.
      Росточку в крашенном шаровой краской дикаре было от силы метр шестьдесят, но главное, что поражало в его облике, — это неимоверная худоба при наличии шарообразного рахитичного брюха, тугого, как футбольный мяч. Невольно приходили на ум концлагерь и грустное слово «дистрофия». Казалось, дотронься до него — развалится. Однако, как выяснилось впоследствии, эти дикари хрупкие только с виду, а развалить их весьма даже нелегко. Замучаешься разваливать.
      Из одежды на нем было... Да ничего на нем не было! Если, конечно, не считать за одежду высушенный полый стебель некоего растения, одним концом надетый на мужское достоинство, а другим концом, сужающимся и завивающимся, как гороховый ус, привязанный к набедренной веревке. Вот и вся одежда. Зато по центру серого лба чем-то белым был нарисован глаз. Сварог вроде бы видел подобные трехглазые рожи в какой-то книжонке, но сейчас вспомнить не мог. Да и не очень-то пытался.
      Вот что сразу бросилось в глаза: ступни очень широкие, почти гротескные. А большие пальцы ног (это Сварог уже потом разглядел) сильно отогнуты в сторону, почти противопоставлены, как у обезьяны.
      Первое, что сделал дикарь, — это деловито забрал шип из рук замершего столбом Сварога и прикрепил куда-то сбоку, к трубке (висела у него на шее такая трубка, длиной около полуметра, из которой он, как пить дать, и выплевывал свои ядовитые шипы). Еще из оружия имелось у дикаря короткое копье с деревянным наконечником.