.. он даже сожалеет, что приходится ущемлять чьи-то интересы – проклятые обстоятельства... И самое плохое то, что ему многие поверят, то есть – проголосуют за него. Возможно, сумей мы распахнуть двери в Большой Космос немедленно, все было бы иначе. Даже наверняка. Но Проект в тупике, и никто не может понять, что случилось с гиперпространством. Человечество, действительно, вправе сказать нам: вам многое дали, вам позволили работать, как вам угодно. Но доверия вы не оправдали, поэтому не посетуйте...
      – Может, нам в самом деле рано становиться галактической расой?
      – А тебе не приходило в голову, что мы уже стали галактической расой? Как только начались регулярные рейсы ДП-кораблей за пределы Системы, как только была создана Дальняя Разведка? Философ из меня никакой, но мне кажется – повторяется, пусть в иной форме, один старый недуг, когда-то общественное устройство в некоторых странах отставало от развития науки и техники. Теперь от развития науки и техники отстает общественное сознание – мы пока не поняли, что стали галактической расой, что неудачи Проекта – не неполадки в системе путей сообщения, а трудности на пути Хомо Галактос. Возможно, кому-то такие мысли покажутся еретическими, возможно, я с ходу придумал это, пытаясь найти контраргументы против Каратыгина, и все же... На земном шаре мы просидели сиднями черт-те сколько тысяч лет – как Илья Муромец у себя в Карачарове. Мы чертовски привыкли к этой печке, но пора нас с нее стаскивать. Дело принимает не технический, а социальный аспект, и вот этого-то не в состоянии понять ни Каратыгин, ни его очаровательная оруженосица. После совещания я просмотрел ее последний фильм – ничего не скажешь, девочка не без способностей, умно и иронично шельмует пожирателей энергии, жалеет бедный Лабрадор, на котором из-за нас до сих пор не растут апельсины... Ты не видел?
      – Нет, – сказал Панарин. – Надо посмотреть.
      – Обязательно посмотри – противника нужно знать. Она делает все умело и умно, но, по-моему, сама не понимает, что защищает, по сути, идеал сытого брюха. Да, так. Оттого, что все обстоятельства носят иные имена, суть не меняется. Идеал Каратыгина – Земля, на которой человек не будет нуждаться ну ровным счетом ни в чем. И лишь когда этот Эдем будет построен, быть может, и стоит поднять голову к звездам – быть может, надо подумать, да не рано ли, ведь у нас еще нет роботов для почесывания нам спины и розыска шлепанцев... Черт, выговориться хочется... – он брякнул на стол пустую бутылку и нервно прошелся по кабинету. – Янович ушел, обидно до чего, я же у него начинал, молился на него, было время...
      – А как расценили у вас его уход? – жадно спросил Панарин.
      – Как и следовало оценить, уходит старшее поколение, чьи научные школы, теории, методы не смогли решить проблему. Это где-то даже естественно – как обновление клеток тела. Хуже, что молодая смена, сиречь мы, признаться, не чувствует себя способной перенять у них штурвал... Вот это гораздо хуже.
      – У меня была идея, – сказал Панарин. – Вызвать Стаха Снерга – помнишь его?
      – Контрпропаганда? Дело хорошее, если повернуть в нужном направлении. Не доказывать с пеной у рта, что все экспериментальные проекты забирают все же меньше энергии, чем все заводы по производству предметов десятой необходимости, без которых вполне можно обойтись. Не апеллировать к эмоциям, тревожа тени Колумба и Синдбада-морехода. Нужно доказывать человечеству, что оно, хотело оно того или нет, стало галактическим социумом, перешло на новый виток спирали – и обязано это принять и понять. Вот что нужно делать, а не торговаться из-за мегаватт...
      – У тех, кто начинал тридцать лет назад осваивать Ойкумену, был могучий стимул, – сказал Панарин. – Контакт. Никакие энергетические трудности не принимались во внимание – люди ждали, что вот-вот встретят обитаемую планету или инопланетный звездолет. Потом поняли, что Ойкумена стерильна, как автоклав, что за пределы ее нам не вырваться, да и к нам никто не прилетает. И снова потащили из архивов пыльные теории об уникальности земного разума...
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.