Александр Бушков
      Чужой среди чужих
      (Сварог 7)
      Пролог
      Из донесения надворного советника лорда Гаудина, герцога Фергала, начальника Восьмого исследовательского департамента канцелярии земных дел ее величеству Яне-Алентевите, императрице четырех миров:
      "...Ввиду всего вышеизложенного Мистериор решился на проведение эксперимента. Цель его была сформулирована как определение местонахождения во времени и пространстве бесследно пропавшего два года назад лорда Сварога, графа Гэйра, и возвращение оного на Талар.
      Проведенный поиск дал результат. Человек, идентифицированный как граф Гэйр, был обнаружен на планете, чьи параметры и характеристики позволили сделать заключение, что это планета Сильвана -- но в будущем, отнесенном от нынешнего времени на расстояние в несколько сотен тысяч лет. Причины, по которым граф Гэйр оказался в том мире и том времени, пока не выяснялись.
      Огромная временная дистанция делала невозможным изъятие графа Гэйра задуманным способом. Сила воздействия на данного человека, какую мог приложить Мистериор, оказывалась слабее силы взаимопритяжения этого человека и окружающей его пространственно-временной совокупности.
      Тогда была разработана и испробована следующая схема, поименованная "Посредник": в промежутке времени, лежащем между нашим и тем, в котором пребывал граф Гэйр, ближе к последнему, отыскали Посредника, на какового внушением возложили миссию по извлечению графа в его, Посредника, пространственно-временную совокупность. В Посредники выбрали некоего вождя варваров-кочевников по имени Нохор, жившего на той же территории, где находился на момент опыта граф Гэйр, что упрощало задачу, Нохору внушили, что ему необходим военачальник из будущего; личного шамана Нохора наделили соответствующими умениями. Из-за близости времен Нохора и графа Гэйра Посредник без труда два раза изымал графа в свое время, но оба раза лорду Сварогу удавалось возвращаться обратно. Причем во второй раз он уничтожил и самого Посредника, Схема "Посредник" была признана бесперспективной и отменена.
      После чего приступили к отработке новой схемы, названной "Изменения": внести в окружающую графа Гэйра пространственно-временную совокупность незначительные, несущественные поправки, не затрагивающие сутеобразующее ядро его мира, но являющиеся лишь косметическим оформлением такового, как-то: детали одежды и пейзажа, облик знакомых графу людей, нарушения графика работы учреждений, с которыми он имел дело, и так далее...
      Смысл схемы "Изменения" заключался в расшатывании и дальнейшем рассоединении психоэнергетического единства графа Гэйра и окружающей его пространственно-временной совокупности, уменьшении силы их взаимопритяжения. Схема оправдала себя, взаимопритяжение было сведено практически к нулю, силы воздействия Мистериора оказалось достаточно, чтобы перенести лорда Сварога на Талар.
      Почти тут же выяснилось, что доставленный человек, носящий необычное двойное имя без титулов Станислав Cварог, внешне имеющий полную схожесть с графом Гэйром, ассоциирующийся с ним и по некоторым иным характеристикам, не является тем не менее подлинным лордом Сварогом, графом Гэйром. Природу сего феномена Мистериор разгадать пока не в силах. К работе по выяснению истины решено подключить и Магистериум.
      Ваше Величество, ходатайствую у Вас о признании за изъятым из своего времени человеком права на титул лорда Сварога, графа Гэйра, и всех привилегий, какими обладал его предшественник. Я аргументирую свою просьбу следующими соображениями..."
      Из письма Меони, домоправительницы в замке лорда Сварога, адресованного ее подруге, живущей на Антлане[0] :
      "...Наверное, все из-за того, что он не настоящий лар. Но, ты знаешь, милая Терри, он осваивается прямо на глазах. Как я понимаю, там, откуда он пришел, не было ничего даже отдаленно похожего на то, с чем он столкнулся на Таларе: ни летучих замков, парящих над облаками вместе с парками, садами и прудами, ни магии, на которой строится и держится жизнь ларов, ни призраков, даже теней предков, ни, представь себе, обыкновенных домовых. А также ни сеньоров, ни вассалов. И жили же... Подумай только, в этом доме обитает человек, который родился и вырос на моей родной Сильване, но -- спустя много-много тысяч лет! В голове не укладывается...
      Конечно, ему в память незамедлительно вложили необходимые знания и умения. Теперь он уже и сам может проделать с помощью заклинаний уйму вещей.
      Милая Терри, очень смешно было подглядывать, как он в первый день смотрится в зеркало. Будто уверяя себя при этом, что отражение действительно его, что он, а не какой-то персонаж, стоит в камзоле, при мече и хмурит брови.
      За те неполных два дня, что он провел сеньором, владельцем замка и титулов, он вжился в роль, она ему стала нравиться. Оно и понятно...
      Кстати, нас навешала сама императрица, о чем-то долго беседовала с графом наедине. Впрочем, она еще совсем девочка и грешно было бы предполагать... Молчу, молчу...
      Я представляю, о чем ты хочешь спросить. Будь ты рядом, ты не дала бы мне сказать ни слова ни о чем другом, кроме как... Отвечаю: нет. Пока -нет.
      Нечего тебе повторять, что мы, слуги, в полной власти своих господ и что наша жизнь зависит от того, кому мы достанемся. Я бы не могла воспротивиться, отказать. Но он в этом смысле пока не стал ларом, одним из тех, каких большинство... Может, и станет впоследствии, может, и нет... Граф не требовал, не заставлял, хотя, поверь мне, был не прочь, его глаза... Помнишь, как смотрел на тебя Маккарий в тот вечер у Дубовых Пещер? Но я дала ему понять, что мне не хотелось бы ощутить себя подневольной рабыней, что если он подождет, оставшись при этом негрубым, обходительным, понимающим, то возникшая симпатия к нему... я сама... Ох, Терри, не умею я говорить о таких вещах. Но ты уже все поняла.
      Да, он мне нравится. Он. как ты любишь говорить, мужчина каждой косточкой. От него исходит столько силы, что, я уверена, он недолго пробудет затворником замка. Но пока он здесь, может статься, у нас и получится что-то, о чем приятно будет вспомнить на закате женских дней. Кстати, он и симпатичный вдобавок.
      Сейчас граф отбыл в замок императрицы на бал. Зная нравы, царящие при дворе, думаю, ждать его следует к завтрашнему обеду, не раньше. Ревную ли я? Я и сама не знаю, милая Терри..."
      Из доклада наблюдателя лорду Гаудину, начальнику Восьмого департамента:
      "В резиденции императрицы отмечены контакты объекта со следующими лицами: лорд Гаудин, герцогиня Нонтейль, императрица Яна-Алентевита в наведенном соответствующим заклятием образе взрослой женщины. С последней объект удалился в парк, где императрица уничтожила свою личину.
      Сообщение о тревоге получил. Согласно инструкции продолжал слежку за объектом. Из парка императрица и объект направились к колдунье Грельфи. Оттуда вернулись во дворец, где объект имел контакт с баронессой Ойми, с коей потом провел время до утра в ее замке".
      Из докладной записки начальника негласной охраны императорского дворца лорду Гаудину:
      "Тревога объявлена мной ввиду обнаружения на территории дворца лица, классифицируемого как особо опасное. Им оказался вампир из Ямурлака, закамуфлированный под девушку. Для ликвидации мною посланы две группы.
      Ликвидация прошла успешно. Предполагаю исходя из отслеженных маршрутов передвижения опасного лица по территории дворца, что вампиру было поручено уничтожение объекта номер раз, графа Гэйра".
      Из доклада наблюдателя лорду Гаудину:
      "От баронессы Ойми объект убыл в сопровождении герцога Орка. Они прибыли к доктору Молитори. Поскольку именно означенный доктор являлся лицом, руководившим финальной стадией операции "Изменения" и впоследствии оказавшимся нелояльным, тут же о том мной было послано в департамент извещение как о событии крайней степени важности. Следуя полученным инструкциям, дожидался вашего прибытия. Вошел в покои доктора вместе с вами, когда доктор Молитори уже покончил с собой, уничтожив не только тело, но и свою душу. Объект по вашему распоряжению снят с наблюдения. Конец доклада".
      Из приказа лорда Гаудина по четвертому, шестому и девятому подотделам отдела безопасности Восьмого департамента:
      "...В связи с имеющими место неоднократными случаями покушения на наблюдаемый объект номер раз приказываю:
      1. В однодневный срок подготовить комплексный план выявления, распознавания и нейтрализации силы, угрожающей жизни и здоровью наблюдаемого объекта.
      2. Наблюдение за объектом и его охрану целиком и полностью препоручить спецтруппе по особо важным операциям.
      3. Обо всех контактах и связях объекта (подчеркиваю: ОБО ВСЕХ) докладывать мне лично..."
      Таларская хроника (из подневных записей Магистериума):
      "...В Магистериум прибыл новый лорд Сварог, граф Гэйр (о происхождении сего индивидуума смотри запись предыдущего дня). Заняться им было поручено магистру Ронтегу. Учитывая, что обучаемый получил начальные знания от служителей Мистериора, магистр Ронтег провел с лордом Сварогом курс обучения по программе "Неофит" высшей категории сложности. Проблем с усвоением информации не отмечено.
      Вскоре после отбытия лорда Сварога в пятидесяти лигах от Магистериума в воздушном пространстве была зафиксирована вспышка Черной энергии, длительностью в одну десятую квадранса. Спустя три четверти квадранса была зарегистрирована еще одна вспышка, большей мощности.
      Позже выяснилось, что в квадрате, где наблюдались упомянутые вспышки, ял лорда Сварога, графа Гэйра, потерпел катастрофу. Происшествие имело место над районом земли, именуемым Хелльстадом. О происшествии проинформирован Восьмой департамент, поиски лорда Сварога находятся теперь в их компетенции. На сегодняшний день поиски результата не дали.
      Магистериуму поручено провести расследование причин, породивших вспышки, выявить их природу, предложить комплекс мер по недопущению подобных происшествий в небе над Таларом. О результатах поиска и результатах расследования смотри записи следующих дней..."
      Глава первая
      ХЕЛЛЬСТАД
      И ЕГО ОБИТАТЕЛИ
      Солнце зависло над туманными, ощерившимися скалами вдалеке и медленно наливалось багровым предзакатным светом. Небо вокруг него потемнело, стало сапфировым, бездонным, ни единой тучки. Тишина стояла прямо-таки оглушительная, ни ветерка над безжизненной землей, ни шевеления среди валунов и остроконечных скал.
      Сварог сидел на покрытом высохшим мхом, нагретом за день камушке, смолил чуть ли не пятую сигарету подряд и угрюмо разглядывал ял, из послушного летательного аппарата превратившегося в никчемную безделицу. Вставать с валуна и куда-то идти чертовски не хотелось. Думать о том, кто его сбил, не хотелось еще больше.
      А ведь его сбили, это ежу понятно. Причем -- надо отдать неведомым врагам должное -- весьма профессионально и нагло. Профессионально -- потому что теперь Сварог находится на территории, ларами не контролируемой, где нет ни имперского наместника, ни агентов Гаудина, зато полно опасностей самого гнусного пошиба. И случиться здесь с ним может все что угодно.
      А нагло -- потому что... Ну кто, скажите на милость, посмеет поднять руку на новоиспеченного небожителя -- фаворита самой королевы, потенциального помощника самого Гаудина, главы местной тайной полиции?
      Докурив сигаретку, Сварог стал спускаться к облюбованному распадку. Возвращаться за брошенной у подножия скалы накидкой он не стал. Шагал и старательно пытался забыть, что поставленная задача -- добраться до берега реки -- лишь первый шаг на долгом пути, где в любую минуту...
      Подумал мельком, что брошенная накидка может навести на его след здешних обитателей, что надо бы вернуться и подобрать, -- но тут же пришло на ум, что еще более заметным следом станет ял, а уж с ним-то ничего не поделать...
      Ничего?! Сварог остановился, развернулся на сто восемьдесят градусов и, поднимая каблуками облачка сухой пыли, стал подниматься обратно. Подобрал накидку, свернул ее в ком, сунул под сиденье и произнес заклинание.
      Ял, ставший невесомым, взмыл вверх, словно мыльный пузырь, повисел немного, сверкая лакированными боками и позолотой гербов, стал подниматься все выше и выше, слегка отклоняясь к закату под легоньким напором слабого ветерка. Порядок. Вскоре унесет неизвестно куда...
      "Мы тоже кое-что умеем", -- подумал Сварог. А потом мысленно ударил себя по лбу. Ну не кретин ли? Что с того, что территория Хелльстада летающим островам не подвластна? Лар даже на земле остается ларом. Властелином неба. Со всеми вытекающими отсюда.
      Для пущей сосредоточенности он прикрыл глаза и зашептал нужные заклинания. Вокруг ненамного, но похолодало -- ничего из ничего не рождается, как известно, а изготовление физических объектов из воздуха требует затрат энергии. Так его учили в Магистериуме.
      Однако с первого раза не вышло: вместо задуманного Сварог получил бесформенную кучу тряпья грязно-зеленого цвета, почему-то тлеющую в нескольких местах. Да, майор, практики тебе не хватает.
      Ну да это дело наживное. Увы, не знали на Таларе о требующихся ему вещах, и не было соответствующих заклинаний. Приходилось похожие заклинания комбинировать, что-то в них перелопачивать и даже добавлять отсебятины.
      Нуте-с, попробуем еще разок...
      Сварог даже вспотел от натуги, несмотря на прохладный воздух, и спустя пять минут его усилия были вознаграждены.
      Когда он в третий раз открыл глаза, на сухом песке, шагах в трех от него, аккуратно сложенная, лежала настоящая форма десантника -- в камуфляжных пятнах, прочная, со множеством карманов. Рядышком, дожидаясь, пока их наденут, стояли два высоких армейских ботинка на толстой рифленой подошве. Новенькие, с иголочки. Словно только что со склада.
      Получилось. Окрыленный удачей, Сварог решил было еще и тельник смастрячить -- для полноты картины, да передумал: возни много. Обойдемся.
      "Вот так-то, ребята, -- для поднятия духа приговаривал он про себя, быстро скидывая парадные кафтан и бриджи (кого в здешних местах стесняться?). Оставшись только в трусах и тончайших носках, он отряхнул форму от налипших песчинок и принялся переоблачаться. -- Так-то нам привычнее будет. Так мы до реки вмиг доберемся. В таком костюмчике нас любая нечисть испужается..."
      Он притопнул каблуком ботинка на шнуровке, поправил манжеты куртки, сдвинул меч чуть назад, чтобы при ходьбе не бил по ногам. Ожерелье из самоцветов и перстень с печаткой решил не снимать -- пожалел, хотя понимал, что это глупо. Хотя -- почему? Куртка оказалась малость великовата, но для непрофессионального мага получилось в общем-то недурственно. И облаченный в более привычный наряд Сварог тут же почувствовал себя значительно увереннее. Единственное, что вызывало у него сомнение, были носки. Обучить его азам колдовского чулочно-носочного производства упустили. А эти не выдержат долгого пешего перехода, лопнут, а там и до натертостей недалеко... Ладно, поживем -- увидим.
      Хорошо бы еще пулеметик наколдовать. С серебряными пулями. Хотя -зачем нам, собственно, пулемет? Лучше сразу воздушный шар с корзиной -заклинанием нагрел воздух в баллоне, поймал подходящий воздушный поток и улетел отсюда к чертовой бабушке... То есть наоборот, в цивилизованные земли...
      Сварог помотал головой, отгоняя идеалистические мысли. Размечтался. Пулемет -- механизм сложный, создание его требует недюжинного магического мастерства, новых заклинаний, точности и полной концентрации, а он пока еще зеленый лопушок в таких вопросах. А воздушный шар... Сварог никогда в жизни не летал на них -- бес знает, куда его могут занести воздушные течения. Это ведь не вимана, не ял, системы наблюдения шар не контролируют, направлять не станут... да еще и пальнет кто-нибудь сгоряча снизу, какой-нибудь местный моджахед -- доказывай потом, что ты не верблюд, а вовсе даже граф Гэйр. Пусть даже лару не страшно падение с любой высоты, но можно угодить в такую лужу, что небо покажется с овчинку. Поэтому обойдемся заместо шара своими двоими, а заместо пулемета шауром -- компактным неиссякаемым метателем серебряных звездочек.
      Шаур он опустил в набедренный карман, потом спрятал дворянский наряд под валуном (это у него сидело в подкорке -- если автономка, заметай следы) и повернулся к распадку. Видок, конечно, будьте-нате: человек в новенькой форме десантника, с мечом на боку, драгоценным ожерельем на шее и жутко дорогим по земным меркам перстнем на среднем пальце левой руки. В миллионах километров от родной планеты и в тысячелетиях от родного времени... К тому же на территории, населенной, по слухам, всяческой нечистью.
      Сварог отправился в прежнем направлении. Минуты за минутами, незаметно сливаясь в квадрансы, улетали в безвозвратное прошлое, а он все еще был жив. Мало того -- пребывал в. полном одиночестве. Никто на него не бросался из засады, окаймлявшие неширокую долину скалы выглядели обыденно и скучно. Особого веселья это не прибавляло, но и повода для паники или смертной тоски пока что не имелось.
      Бывало и хуже. Как, например, в одной чересчур жаркой стране, когда гражданский "МИ-17" с пятью бойцами советских ВДВ на борту (среди которых был и капитан Станислав Сварог), официально находящийся в тот момент где-то под Душанбе, неожиданно потерял управление, зацепил рулевым винтом покрытый трещинами склон ущелья и рухнул на дно. Слава богу, не взорвался. Все пятеро, включая пилота, выжили, но...
      Но до базы было сто восемьдесят километров по выжженной солнцем земле (очень, кстати, похожей на хелльстадскую), и было всего два "калаша", три фляги с водой, два сухпайка и один мед-комплект, а за каждым булыжником мог прятаться смугляк с автоматом, а окрестные поселения придется обходить стороной, поскольку русских в этих местах официально отродясь не было, а у Славки Бахвалова сложный перелом... И ничего, до базы все добрались. Хотя не умел тогда Сварог еду и воду из ничего добывать, не имел "кошачьего глаза" и был уязвим для пуль. Так что -- похуже бывало...
      Для бодрости духа насвистывая марш из "Кавказской пленницы", Сварог двигался к Ителу -- самой широкой реке на Харуме, единственном континенте планеты. Вдоль берега до обитаемых мест -- неделя.
      Это немало, но в любую другую сторону гораздо больше, поэтому в правильности выбора своего направления он не сомневался. Другое дело, позволят ли ему местные обитатели спокойно добраться до реки...
      Извилистая долина с крутыми откосами крайне походила на русло высохшей в незапамятные времена реки, но в душе Сварога, понятное дело, не зажглось ничего похожего на азарт исследователя, программа была незатейлива: унести ноги, крайне желательно -- в комплекте с головой. Это он вспомнил жуткую легенду из наспех пролистанной как-то на сон грядущий старинной книги о Хелльстаде, о некоем незадачливом рыцаре, покинувшем эти места разъятым на части -- отдельно шагали ноги, отдельно ползло, цепляясь руками, туловище, а голова где-то запропастилась... Попытался вспомнить, что там еще было веселое и располагающее к себе. Семиглавый змей Лотан, чьи головы поочередно (и на том спасибо) задают страннику загадки, одна заковыристее другой; Прожорливое Озеро -- таящийся по впадинам сгусток живой, хищной и вроде бы не лишенной разума субстанции, способной прикинуться то зеленым болотцем, то чистейшим прудом; Голова Сержанта, бегающая по лесам на паучьих ножках... И прочие прелести, милые в общении. Нет уж, лучше не вспоминать...
      За очередным поворотом он увидел стену, перегородившую долину по всей ширине, то есть уардов за двести. Подошел и предусмотрительно остановился чуть поодаль. Сложенная из плоских коричневых камней, стена едва доходила ему до пояса и выглядела невероятно древней. Ни следа цемента или иного строительного раствора -- камни попросту уложены один на другой, но перед тем обтесаны и старательно подогнаны, так что и кончика меча меж ними не просунешь. И примитивная на первый взгляд кладка до сих пор не лишилась ни одного камня, разве что верхний ряд изрядно разъеден ветрами и дождями. Похоже, когда-то на иных камнях были высечены руны -- но ничего уже не разобрать.
      Сварогу пришло в голову, что причина такой сохранности -- здешнее волшебство. Увы, выяснить это со всей определенностью он не мог: скуден был запас заклинаний. Одно можно с уверенностью сказать: стена -- именно то, чем предстает взору...
      А другой дороги все равно нет. Вздохнув, он перелез на ту сторону -- и ничего не произошло. Разве что долина стала гораздо шире да появились и кое-какие представители флоры -- зеленые пятна лишайника на валунах, чахлые, но живые кустики; кустики росли не на песке, но на сухой бурой почве.
      Вскоре он увидел дверь. Разместилось это сооружение у самого откоса и выглядело довольно странно: каменное крыльцо, дверная рама из обтесанных серых камней, дверь из солидных дубовых досок, скрепленных коваными полосами, -- и ни дома, ни стены поблизости. Никаких развалин. Дверь вела из ниоткуда в никуда. А на том месте, где полагается быть ручке или замку. -круглое отверстие, куда свободно- пройдет кулак, окаймленное проржавевшими шляпками гвоздей, слишком правильное для того, чтобы оказаться последствием буйства стихий. В дыру виднеются откос, камни, темно-зеленый куст.
      Сварог обошел ее кругом -- дверь как дверь, и откос, и камни, и даже кустик за ней наличествуют в действительности,-- подивился, плюнул и направился дальше. Солнце уже скрылось за скалами, следовало поторопиться -ночь в этих широтах наступает мгновенно, словно дернули выключатель...
      А потом он увидел скелет. Решил сначала, что это статуя, но когда подошел поближе, неясностей не осталось... Выглядит так, словно самый обычный всадник остановился отдохнуть и окинуть взором окрестности в поисках пресловутого камня, на котором начертаны жуткие предупреждения насчет дорог. Конь в богато украшенной сбруе, на всаднике кольчуга и шлем с высоким гребнем, в руке копье, меч на перевязи... вот только и конь, и всадник -белые скелеты, непонятным чудом застывшие один в стоячем, другой в сидячем положении. Большим знатоком анатомии Сварог себя не считал, но это были именно скелеты со множеством косточек, непонятно как державшихся на невидимых каркасах. Доспехи нисколечко не тронуты ржавчиной, правда, и новыми не выглядят.
      -- Могучий ты мужик, -- сказал Сварог негромко, обойдя вокруг странного всадника.
      Звук собственного голоса бодрости не прибавил. Всадник все так же неподвижно сидел в красном кожаном седле, чуть склонив вперед копье, от него тянулась длинная тень, оба черепа щерились застывшим оскалом, и понемногу подкрадывалась жуть. Кончиком меча Сварог осторожно потрогал лошадиный череп -- звук был глухой, костяной, какого и следовало ожидать. Ни конь, ни всадник против такой бесцеремонности не протестовали.
      Где-то в потаенных глубинах сознания мелькнула мыслишка: а не воспользоваться ли фамильным заклятием Гэйров и не оживить ли лошадку -верхом всяко сподручнее, чем своими двоими... Но мыслишка умерла, так и не оформившись: уж слишком жутко это было -- человек на скелете коня.
      Сварог еще долго оглядывался, быстрым шагом удаляясь от загадочного всадника. Терзал совершенно детский страх -- а если оживет без его, Сварога, вмешательства, пустится следом на всем галопе, целя копьем в спину? В этих местах все возможно...
      Обошлось. Довольно скоро поворот скрыл от его глаз останки неизвестного рыцаря, похоже, так и не обретшего полного покоя после смерти, -- но Сварог все равно оглядывался, порой чувство, будто в следующий миг на плечо опустится чья-то невидимая ледяная рука, становилось столь саднящим, что он вертел головой во все стороны, ругаясь про себя и стискивая в кулаке вынутый из кармана шаур. Тени становились все длиннее, а вскоре одна легла поперек дорога. Тень от высокой полуразрушенной башни, окруженной стеной с круглыми башенками, -- башня вздымалась справа, у откоса. Когда она еще стояла целехонькой, верхушка, очень похоже, вздымалась над берегами высохшей реки. Сварог уже не сомневался, что это высохшая река: кое-где валяются окаменевшие раковины, каменистая земля, под ногами гладкая, словно ее тысячи лет шлифовала текущая вода. Но вода исчезла в столь древние времена, что сюда успели прийти люди или кто они там были, построить стены и башни, в свою очередь пришедшие в упадок тысячелетия назад...
      Решительно свернув в ту сторону, Сварог приблизился к арке ворот и заглянул внутрь. Из боковых стен торчали, насквозь проржавевшие крюки -- то ли держатели факелов, то ли петли ворот, -- по двору там и сям валялись припорошенные пылью тесаные камни. Полное запустение. Ни звука. Под аркой лежат ржавые железные клетки странного вида, плоские и широкие, как конфетные коробки, -- тьфу ты. да это остатки ворот, дерево давно сгнило, уцелела лишь оковка створок... Полукруглую дверь, ведущую в башню, постигла та же судьба -- правда, железная коробка уцелела, косо висит на нижней петле...
      Сварог присмотрелся, И понял, что ему не мерещится -- в темной пасти башни сияло слабенькое, неподвижное радужное мерцание, веером разноцветных лучиков поднимавшееся от пола. Так сверкает в полумраке горсть драгоценных камней, куча бриллиантов -- он помнил по собственной фамильной сокровищнице в замке. Правда, здешняя куча, пожалуй, будет человеку по пояс, самоцветы ведрами можно черпать...
      На это и рассчитано, что ли? Сверкание манит радужными переливами, так и подмывает зайти, посмотреть только, вовсе не грабить покойников... а внутри ждет что-нибудь веселое вроде упыря или чудовища, сгребет -- пискнуть не успеешь...
      -- А вот те шиш, -- шепотом произнес Сварог, отступая подальше от заманчивого мерцания.
      Спиной вперед прошел под аркой, держа руку на мече и твердо решив не отвлекаться на придорожные странности, -- ненароком влипнешь во что-нибудь такое, от чего уже не отвяжешься...
      Шарахнулся влево, выхватив меч, ему не почудилось, он точно видел, что на темно-серой стене слева от арки дернулись две тени -- его и чужая...
      Остановился в боевой позиции, заслонившись изготовленным к рубящему удару мечом. Огляделся.
      Рядом никого не было. И до него понемногу стало доходить: учитывая положение скрывшегося за скалами солнца, на стене никак не могла оказаться его собственная тень... Осторожно сделал два шага влево, то и дело поворачиваясь в стороны, готовый к бою.
      Тени виднелись на прежнем месте, они выглядели гораздо темнее, чернее обычных теней, этакие пятна космического мрака, аккуратно вырезанные ножницами. Они двигались. Они жили своей жизнью. Их прибавилось.
      И они, такое впечатление, никакой угрозы путнику не представляли, занятые своими заботами...
      Сварог засмотрелся. В профиль к нему стояла женщина -- нет, дама в длинном платье и затейливом головном уборе, из-под него опускаются на плечи то ли уложенные кружками косы, то ли украшения. Голова надменно вздернута, руки сложены на груди, она застыла, с превеликим самообладанием слушая беснующегося перед ней мужчину в столь же пышном костюме неизвестного фасона -- вот кому самообладания не хватает, немо открывает рот, явно вопя, потрясает кулаками, топает ногой. За спиной его стоят еще несколько человек, сливаясь в сплошное пятно причудливых очертаний.
      Ух ты! Один вдруг отделился от толпы, упругим кошачьим шагом ринулся вперед; черной полосой, пропавшей на мгновенье, метнулся длинный узкий клинок, вошел в спину... Дама ни на миг не изменила величественной позы, только подбородок задрался еще надменнее -- а вот для сторонних зрителей все случившееся то ли явилось полной неожиданностью, то ли нервы у них слабые. Мечутся, бестолково сталкиваясь, всплескивая руками, кто-то рванулся в сторону и мгновенно пропал с глаз -- хотя на стене еще достаточно места, -словно картина ограждена невидимой рамкой экрана. Убийца стоит в вольной, непринужденной позе, уперев кончик меча в носок сапога, не похоже что-то, чтобы его мучили раскаяние или хотя бы неловкость. А дама -- очень похоже, она совсем молода, -- величественно переступив через труп, движется к нему, грациозно протягивает руку -- пышный рукав взметнулся плавной дугой, от силуэта неизвестной красотки прямо-таки веет облегчением и злорадством... Любовная драма со старым мужем и юным амантом? Смерть надоевшего фаворита королевы? Неведомые дела чести? Сварог зачарованно смотрел, как удаляется дама под руку с убийцей, так и не убравшим меч в ножны, как суетятся оставшиеся тени, боязливо приближаясь к убитому. Всадник в шипастом шлеме вдруг появился справа, натянул поводья и что-то стал кричать, потрясая рукой в перчатке с широким раструбом, но Сварог уже зашагал прочь. Темнеет, привидения зашевелились, лучше отсюда убраться...
      А потом? У реки он будет не в большей безопасности, чем здесь, как ни крути, а заночевать придется в Хелльстаде... Сварог потрогал ожерелье на шее -- меж самоцветами в филигранной оправе и золотыми бляшками имелось немало серебряных колечек. Та самая инкунабула советовала, коли уж вас застала в Хелльстаде ночь, оградить себя серебром и щелкать зубами от страха до самого утра в относительной безопасности, но тут же оговаривалась, что совет таковой, судя по иным свидетельствам, сплошь и рядом бесполезен...
      Долина раздваивалась. Тогда, с горки, Сварог окинул окрестности лишь беглым взглядом и не помнил всех хитрых изгибов русла, а потому какое-то время стоял в нерешительности. Прямо перед ним, словно острый нос корабля, вздымалась скала, высоко над головой в ней зияло несколько пещерок.
      Поразмыслив, Сварог зашагал направо -- благо долина тянулась, в общем, в нужном ему направлении. Все то же самое -- гладкая каменистая земля под ногами, кое-где -- россыпи гальки. Долина расширялась и расширялась, вскоре Сварог уже шагал по обширнейшему полю -- и впереди вдруг вновь замаячила стена.
      Сущий близнец первой -- те же камни, тот же способ кладки.
      На сей раз он не колебался, одним прыжком оказался по ту сторону и браво двинулся дальше.
      Пока впереди не встала новая стена. Повыше, по грудь. И на вид совершенно иная, отчего-то казавшаяся угрюмой -- сложенная из огромных черно-серых камней, бугристых, заплесневевших. Преодолеть ее было гораздо труднее, носки сапог соскальзывали, Сварог перемазался склизкой плесенью -но упрямо, лез, бормоча про себя: "Нет таких крепостей, которые б не развалили большевики, знаете ли..."
      Дорога вела под уклон. Темнело. Сварог размашисто шагал, не утруждая себя мыслями о жизненных сложностях, но понемногу начал тревожиться. Он и сам не понимал, что ему в окружающем не нравится, но чем дальше, тем сильнее в душе крепло некое неудобство. В конце концов он понял, что ему просто-напросто не хочется идти дальше. Не хочется, и все тут. Хоть режьте.
      Остановился и огляделся. Впереди ничего не удавалось рассмотреть -- в сгущавшемся мраке земля сливалась с небом, горизонт неразличим, вдали, на пределе зрения, словно бы колюче сияют звезды, необычно низко, будто склон ведет все ниже и ниже, в пропасть. После иных приключений, пережитых на пути в этот мир, Сварог в глубине души преисполнился стойкого недоверия ко всему, напоминающему пропасть, да и легенды иные гласили о провалах, ведущих в подземный мир, о котором не известно ничегошеньки, кроме плохого... Показалось, в лицо дует едва заметный ледяной ветерок. Оглянувшись, Сварог узрел, что вдали, далеко за спиной, небо по-прежнему синеет светлой полоской -- там сумерки еще не наступили, и это было странно, словно он миновал некий рубеж меж двумя совершенно иными мирами. Смеяться над своими страхами как-то не тянуло. Прежняя дорога стала опасностью привычной, а то, что виднелось, -- вернее, как раз не виднелось -- впереди, прямо-таки отталкивало.
      Поблизости росли невиданные прежде цветы -- бледно-белые высокие стебли и стрельчатые листья, синие и желтые бутоны выглядят странно блеклыми, будто нарисованными жиденькой акварелью. Впереди, подальше, их все больше и больше, сущие заросли. Превозмогши себя, Сварог опустился на корточки и потрогал стебель. Кончики пальцев явственно ощутили прохладу. Стоило чуть посильнее свести пальцы, стебель беззвучно переломился, нелепо повис, невероятно хрупкий, руку испачкало бесцветным прозрачным соком, и Сварог долго вытирал ее о куртку. Цветы выглядели так, словно их никогда не касался лучик солнечного света, не говоря уж о том, что белый здесь считался цветом смерти.
      Сварог помотал головой и, превозмогая себя, все же двинулся дальше. Бормотал под нос для собственного успокоения: "В конце концов, до Итела всего ничего, рукой подать, текущую воду, как известно, нечисть на дух не выносит, там и заночуем, добраться бы только засветло, а волков бояться -- в лес не ходить..."
      Уклон прекратился, теперь Сварог шагал по ровной, как стол, твердой земле, никакой угрозы вроде бы не таящей.
      Зато в небесах началось некое движение: заструились смутные тени, появлялись и исчезали расплывчатые образы, вспыхивали огоньки, ничуть не похожие на звезды; над горизонтом возникло ровное белое сияние. Сварог немного постоял, задумчиво глядя на это свечение, а потом мозг вдруг пронзила мысль: "Город!" Чертовски похоже на свет ночного города... в смысле -- земного города конца двадцатого века.
      Однако с каждым шагом Сварога сияние становилось ярче, разлилось вполнеба, и он понял, что никакой это не город: источник света находился не на земле, а над ней. Может быть, второе солнце? Кто этот Хелльстад разберет, что тут у них происходит...
      Пейзаж тоже начал изменяться. Скалы остались далеко за спиной, уступив место унылому однообразию степи, но на всей линии горизонта появились мелкие изломы, напоминающие датские горные хребты. Он сделал еще несколько шагов... и встал как вкопанный.
      Это не были горные хребты. Это вообще не было ничем, что Сварог когда-либо видел.
      Изломы не были неподвижны. Нет, они не перемещались с места на место, они колыхались: пики сглаживались, становились впадинами, а провалы между ними вздувались горбом, сами превращаясь в возвышенности... Совсем как показания на экране осциллографа. Пики оплывают, провалы выгибаются, пики оплывают, провалы выгибаются -- и так без конца, от края до края...
      Оптический обман -- единственное объяснение, пришедшее Сварогу в голову. Однако и на небе тоже творилось что-то невообразимое: освещенные ровным белым сиянием, там сновали туманные переливающиеся фигуры. То и дело они принимали вроде бы знакомые формы, во вспышках огоньков проявлялись вроде бы знакомые контуры, но в этом завораживающем клубящемся хороводе невозможно было ни на чем остановить взор, подумать секунду и сообразить наконец, что же это такое.
      Перстень на пальце стал подозрительно горячим -- гораздо горячее, нежели нагретый человеческим теплом. А спустя некоторое время Сварог почувствовал, что и все его тело начинает клубиться, переливаться и утекать куда-то.
      А белое сияние росло, росло, росло...
      Да, то вставало солнце.
      Треугольное.
      Когда светило целиком вылезло из-за сошедшего с ума горизонта, оказалось, что в самом его центре находится огромный человеческий глаз, пристально смотрящий прямо на Сварога. Стало светло как днем, но небеса по-прежнему оставались черными.
      А потом все призрачные образы ринулись к треугольному "солнцу" -аккурат в центр великанского зрачка. Глаз поглотил их, моргнул и взорвался фонтаном разноцветных огней.
      Никогда в жизни Сварог не бегал так быстро.
      Он не знал, сколько прошло времени. Когда он наконец смог мыслить связно, то понял, что все еще жив и, кажется, пребывает в здравом уме.
      По-прежнему стояла ночь -- нормальная, темная, без идиотского мельтешения в небе. С горизонтом тоже все было в порядке. Сварог судорожно сглотнул и посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали.
      Его предупреждали, что Хелльстад ничуть не похож на обжитые земли, но чтоб такое...
      Нет, разумеется, всему этому можно было найти рациональное объяснение. Например: в атмосфере Талара присутствуют ядовитые примеси, вызывающие галлюцинации (хотя до сих пор он не замечал сбоев в работе своего организма). Или: Хелльстад есть территория со своими, в корне отличными от повсеместных физическими законами (хотя он, даже учитывая магическую природу Хелльстада, и представить не мог существование треугольного солнца).
      "Или", "или", "или" -- тысячи "или"... и каждое разбивалось о свое "хотя".
      Сварог бросил ломать голову над загадками, перевел дух и решительно повернул назад, спеша и поругивая себя за эту нервную спешку, добрался до развилки и двинулся другой дорогой, уже прекрасно понимая, что не успеет до темноты выйти к реке. Галлюцинация или нет, но Сварог почему-то был уверен, что мир вновь начнет закусывать удила, если он повернет назад, и вновь на небе взойдет треугольное солнце-Темнота, как он и ожидал, обернулась полным мраком совершенно неожиданно, будто упал великанский занавес. К этому времени Сварог шагал уже по редкому лесу, покрывавшему широкую долину, -лес, надо отметить, вел себя пристойно, деревья не трогались с места и не пытались ухватить ветвями за шиворот. У Сварога не хватало знаний, чтобы определить, отличается ли звездное небо над ним от того, которое можно увидеть за пределами Хелльстада, но не удивился бы. окажись, что так оно и есть. Мрак для него не представлял досадного препятствия -- обучили видеть в темноте не хуже кошки, только заклятие пробубни, но поневоле вспоминалось, что во всяком лесу есть обитатели, с темнотой покидающие логова в рассуждении нею бы пожрать...
      Над горизонтом поднялся серп Юпитера, большой, желтый, стало гораздо светлее, все вокруг залили серебристые отсветы, а тени стали черными, густыми и четкими -- но Сварог "кошачьего зрения" не отключал для пущей надежности. Временами мерещились быстрые тени, мелькавшие поодаль меж деревьев, -- а может, и не мерещились.
      Но не нападали, и то ладно.
      А один раз откуда-то из подлеска вдруг явственно донесся радостный, заливистый детский смех. Это было настолько неожиданно, настолько дико, что у Сварога мурашки по коже побежали. Он замер и прислушался, крепко сжимая рукоять меча. Тишина. Смех растаял в ночном воздухе, как привидение на рассвете. Однако Сварог ничуть не сомневался в том, что ему не показалось.
      Потом с той же стороны чистый голос ребенка то ли пропел, то ли позвал: "Йо!.. Йо!..", послышался частый топот детских ног, хрустнула сухая ветка -и все смолкло окончательно.
      Сварог немного постоял, не зная что и думать. Наконец он громко предупредят! неизвестных шутников:
      -- Нас на мякине не проведешь! Иванов, заходи слева! Петров, справа! Сидоров, прикрываешь!
      Опять прислушался. Молчание. Испугались, гады.
      И он решительно двинулся сквозь темень в прежнем направлении. Ни смех, ни прочие не соответствующие обычной ночи звуки не повторялись.
      Признаться честно, он немного устал, ботинки и меч казались пудовыми -но шагал вперед, как автомат, на упрямом автопилоте, надеясь, что вот-вот увидит реку, забивая нещадным куреньем назойливо требовавший ужина желудок. Ни в каких спасателей он уже не верил, как встарь, полагаясь только на себя, благо имелся большой опыт.
      И когда уголком глаза узрел шевеление справа, ничуть не испугался, лишь напрягся, как почуявший волка конь.
      Нечто большое, косматое, длинное, на четырех лапах, двигалось уардах в пятидесяти от него параллельным курсом. Для пробы Сварог свернул, сделал крюк, отклонившись немного от избранного маршрута, -- мохнатое создание, не приближаясь и не отдаляясь, повторило маневр, словно двигаясь на невидимой привязи.
      Так они шли довольно долго -- временами, бросив взгляд украдкой, Сварог успевал заметить фосфорически-желтый блеск глаз, но тварь тут же отворачивала голову, демонстрируя как отличную реакцию, так и наличие в башке некоего количества мозгов. Упорно не желала встречаться взглядом -- и не отставала, успев за какой-то час надоесть смертельно.
      Он не хотел нападать первым -- где гарантия, что это не местный безобидный хомячок? -- но безмолвный спутник опостылел хуже горькой редьки как раз из-за своей загадочности.
      Впереди показалось нечто высокое, на распяленных тоненьких ножках, кажется, полосатое, направилось было навстречу Сварогу, перебегая от дерева к дереву, больше всего смахивающее на куриное яйцо, вставшее на ходули, донеслось басовитое ворчанье, что-то крайне напоминавшее лязг зубов, но мохнатая тварь бдительно выдвинулась вперед, издала плаксивый вой. Яйцо на ходулях застыло как вкопанное, потом с воем кинулось в лес. Нет, пожалуй, не хомячок. И уж конечно, не благородный самаритянин, провожающий по ночам одиноких путников, чтобы их, паче чаяния, не обидели здешние хулиганы, -что-то не слышно было о подобных хелльстадских благотворителях...
      Решаться пора, вот что. Заприметив слева невысокий пригорок, Сварог поднялся на вершину, уселся под деревом и с удовольствием вытянул натруженные ноги. Потом быстренько сварганил себе из воздуха горячий бутерброд с ветчиной, сыром и луком и впился зубами в сочную мякоть. Оказывается, проголодался он больше, чем казалось во время марш-броска.
      Мохнатая тварь бродила вокруг холмика, как заведенная механическая игрушка. Теперь Сварог рассмотрел ее чуточку получше -- нечто среднее меж вставшим на четыре лапы шимпанзе и некрупной гиеной, хвоста не видно, голова -- сплошной комок спутанной длинной шерсти, откуда сторожко поблескивают желтые блестящие глаза (теперь она уже не таилась, то и дело таращилась на Сварога), косолапая походка.
      То и дело она похныкивала, всхлипывала, бурчала что-то неразборчивое -но вовсе не казалась жалким, забитым, боязливым существом, наоборот, было в ней что-то липко- подловатое. Сварог и не заметил, как она, сужая спираль, оказалась ближе на добрый десяток уардов. Забормотала требовательно, жадно. Категорически не нравилась -- и в роли ночного спутника, и в общефилософском плане.
      Бутерброд был доеден, была выкурена очередная сигарета; и, решив наладить общение, Сварог запустил в тварь извлеченным из воздуха куском сначала сырого, а потом и жареного мяса. -- авось нажрется и отстанет. Куски упали прямо перед мордой. И тварь, даже не наклонив башку, с такой брезгливостью отбросила их лапой, что стало ясно: если и голодна, то ни сырым мясом, ни жарким по рецепту императорских поваров не прельстится. Но не травоядная же? Не похоже что-то...
      Точно такая же участь постигла аппетитную поджаристую булочку...
      -- Какого ж тебе рожна? -- вслух спросил Сварог.
      Вместо ответа последовало ворчанье и хныканье -- злое, нетерпеливое. Вновь в ее бормотанье послышались членораздельные слова, Сварог стал старательно прислушиваться и тут же понял свою ошибку -- тварь, без сомнения, каким-то образом туманила ему мозги, давила на подсознание, гипнотизировала хныкающими стонами и размеренными перемещениями, опять вдруг возникла гораздо ближе, и он не успел заметить, когда это произошло...
      Сварог начал беспокоиться. Лучше пересолить, чем недосолить. Похохотать над своими страхами можно потом, в уютной каминной фамильного замка, а сейчас его явно пытаются одурманить с неизвестными целями, вес ее бормотанье и гибкие, плавные пируэты вызывают в памяти подползающую к птичке змею... Вот опять показалось, что на миг она растаяла в лунном свете и возникла в другом месте, ближе, по ногам начинает растекаться странная истома, и это не фантазии возбужденного сознания...
      Он не собирался быть птичкой. Достал шаур, уже чувствуя и в руках странную вялость, ползущую от кончиков пальцев к локтям, повел запястьем -кисть описала плавную дугу вопреки его намерениям, -- нажал на спуск.
      Словно молния мелькнула -- тварь сделала стремительный кувырок, скользнув в сторону от Сварога по склону холма, с дьявольским проворством уйдя от серебряной звездочки, летящей немногим медленнее пули. Полное впечатление, что она сбросила личину -- уставившись на Сварога злыми круглыми глазами-фонариками, утробно рявкнула. Впервые он увидел ее зубы -неплохую коллекцию игольчатых клыков, влажно сверкнувшую в разинутой пасти. Какое, к черту, травоядное, тут и Кювье не нужно быть...
      Сварог дважды выстрелил -- и снова безуспешно, тварь, крутнувшись клубком, ушла с линии огня так ловко, что в сердце понемногу начал закрадываться страх: она не собирается снимать осаду, а легкой победой для него и не пахнет, тут ноги бы унести...
      Тварь вновь принялась выписывать неуловимо для глаза сужавшуюся спираль, воя, мурлыча, подскуливая, ни на миг не сводя с него зло сверкающего взора, готовая в любой миг отскочить, ее клокочущие всхлипы сливались в мелодию, липкой паутиной оплетавшую тело и сознание. Пора было как-то спасаться. Сварог медленно вытянул меч -- что не произвело на его загадочного противника никакого впечатления, разве что самую чуточку прибавило прыти -- и почувствовал, что кружится голова, а окружающее все гуще подергивается туманной пеленой.
      Он неуклюже сунул шаур в карман, лихорадочно перебирая в уме свои возможности. В задурманенную голову пришло только одно решение: с помощью заклинаний построить вокруг себя серебряную клетку -- нечисть, ясное дело, серебра боится... А что это даст? Так и останется Сварог под решетчатым куполом, невредимый, зато в дурмане, от которого неизвестно когда очнется, да и очнется ли... Кроме того, не пристало десантнику и лару прятаться в клетках от каких-то обезьян.
      А мысли скакали все быстрее, а окружающий мир становился все туманнее, Сварог уже не чувствовал ног...
      Он поднял непослушную руку к горлу, рванул тугой воротник форменной куртки, освобождая дыхание. Посыпались пуговицы, от сильного рывка лопнуло ожерелье-цепь и длинной струйкой стекло к ногам. В приливе отчаянного бешенства Сварог, собрав его в горсть, запустил к подножию пригорка, Целя чудищу в морду.
      Промазал, конечно, оно увернулось грациозно, гибко, похожее сейчас скорее на вихрь или смерч, чем на живое существо. И тут же застыло в довольно нелепой позе, присев на задницу, подняв передние поджатые лапы. Вялость в теле мгновенно сгинула, Сварог, выпустив рукоять меча, полез за шауром. Рука запуталась в кармане. Когда он извлек овальный предмет, мохнатая тварь уже сидела к нему вполоборота, словно бы и забыв о нем вовсе. И медленно, можно бы даже сказать отрешенно, самозабвенно перебирала цепь, словно четки. Сварог оторопело смотрел, как она, пропустив меж когтями драгоценную безделку, начала перебирать ее заново, прямо-таки священнодействуя, едва слышно повизгивая, с несомненным восторгом. Что ж это получается? Значит, серебра она не боится? Значит, не нечисть это, а просто зверушка тутошняя. Типа сороки, может быть, которая сама не своя до блестящих бирюлек...
      Некогда было раздумывать. Тихонечко засунув в ножны меч, он бочком-бочком спустился с пригорка, то и дело оглядываясь. Тварь и не заметила его ухода, сидела на том же месте, скрючившись в прежней позе, пребывая словно бы в восторженном трансе. Первое время он еще подозревал коварный подвох, но. удалившись уардов на сто, поверил, что произошло нечто непредвиденное и удача вновь обернулась к нему лицом, обратив более вульгарные детали фигуры кое к кому другому.
      И наддал, припустил меж деревьев что есть мочи, придерживая болтавшиеся ножны, стараясь не задевать ими за стволы, не шуметь. О следопытских способностях странной твари он не имел ни малейшего понятия, так что следовало убраться подальше, прежде чем ей надоест забавляться с драгоценной безделкой. Может, это такая особая порода хелльстадских чудовищ, на которых драгоценные камни действуют гипнотически? Вводят в транс точно так, как они сами вульгарным подобием пения сирен завораживают других?
      Продравшись сквозь жесткие кусты и едва не оставив на длинных острейших колючках вырванные с мясом клочья одежды (форма десантника получилась на удивление прочной, хотя колдун из него аховый), Сварог оказался на широкой дороге. На ней повсюду росли низенькие, то по колено ему, то по грудь, пушистые елочки, но все же это была пришедшая в запустение дорога, сразу видно. Особо не раздумывая, побежал по ней, уже экономя дыхание, войдя в ритм. Тяжелые армейские ботинки словно свинцом налились. Он отстранение подумал, что неплохо бы дальше шлепать босиком -- дорога песчаная, ровная, тут нет ни битых бутылок, ни ржавых консервных банок, -- но останавливаться, ясно, не стал...
      Замедлил бег. Остановился и прислушался. Показалось сначала, что привязалось очередное наваждение. Где там, песня ему не почудилась, впереди чистый и высокий мужской голос забубенно, весело, ни черта не боясь, выводит во всю глотку:
      Ах, это всех касается...
      Как шел к себе домой
      Ты в обществе красавицы.
      Пение приближалось. Тот, кто двигался Сварогу навстречу, держался так, словно был у себя дома, в насквозь знакомых и безопасных местах, где нет нужды таиться и опасаться... Держался хозяином. А значит, был опасен...
      Сварог на цыпочках сошел с заросшей молодым ельничком дороги. Окажись вокруг сосны, пришлось бы похуже, а ели -- просто клад для ищущего укрытия... Осторожненько, спиной вперед, он пролез меж колючих лап к самому стволу, чуть повозился, выбирая место, откуда сможет видеть кусочек дороги, безбожно пачкая спину смолой, держа шаур наизготовку.
      Странно, залихватская песня доносилась откуда-то снизу, словно ночной певец полз... или росточком вышел пониже пня...
      Ах, это всех касается...
      Как посреди невзгод
      Тебя твоя красавица
      Лишила всех свобод!
      На дороге замаячило нечто белое, быстро приближавшееся... У Сварога мурашки поползли по спине.
      Он наконец-то увидел лицо певца -- совсем не там, где ожидал узреть. Лицо как лицо, грубоватая физиономия мужчины лет сорока, бесшабашного любителя гульнуть и поволочиться за девчонками, всклокоченная шевелюра, крупная голова...
      А кроме головы, ничего и не было. Человеческая голова проворно скользила над самой землей на толстых паучьих лапах, которые Сварог зачем-то попытался сосчитать, но тут же забыл об этом. В ней не было ничего демонического -- всего лишь живехонькая голова, семенившая паучьими лапами, полузакрыв глаза, играя густыми бровями, распевавшая:
      Ах, это всех касается...
      Как ты живешь с красавицей . .
      В высоком терему,
      Похожем на тюрьму!
      А следом, держа шеренги, держа четкий строй, слаженно, в ногу, шагали белые костяки, скелеты, иные в кольчугах и разномастных кирасах, иные в продранных кафтанах, кто с мечом у пояса, кто с алебардой на плече, кто безо всего -- и без доспехов, и без одежды, и без оружия, они печатали шаг, словно кто-то невидимый проворно управлялся с массой невидимых же ниточек, двигались безмолвно, только временами слышался костяной бряк или короткое лязганье оружия, задевшего соседские доспехи. Конец колонны скрывался за поворотом, но все равно Сварог видел, что их там чертовски много...
      Он замер, не в силах, кажется, вдохнуть. Впервые в жизни казалось, что волосы на голове зашевелились, -- а может, и не казалось... Прямо напротив него гремел на весь лес задорный голос:
      Ах, и мне 6, смеясь и плача,
      От души, душою всей,
      Песни петь -- и пунш горячий
      Разливать в кругу друзей!
      Насчет Головы Сержанта древняя книга нисколечко не соврала...
      Пение вдруг оборвалось. Едва слышно царапнули хвою паучьи ноги -- это голова повернулась вправо-влево, потом опять вправо, таращась прямехонько на то место, где притаился Сварог. Скелеты, словно получив неслышную команду, замерли на месте в идеальном строю. Томительно долгий и жуткий миг. Время остановилось.
      Потом голова наморщила брови, лицо исказилось быстро сменявшими друг друга гримасами -- казалось, соответствовавшими жестам обычного человека, когда он встряхнет головой, чтобы избавиться от наваждения, бросит: "Тьфу, почудилось..." Но тут не было ни туловища, ни шеи, так что голова-паук, погримасничав, еще раз повернувшись на лапах вправо-влево, двинулась с места, заскользила дальше, восвояси, с прежним задором горланя:
      И красавицу хмельную
      Под покровом темноты
      Уносить любой ценою
      В край загадочной мечты!
      Скелеты, печатая шаг, шеренгами потянулись следом, конца им не было, четверка за четверкой, побрякивая и постукивая, с деревянной тупостью манекенов переставляя ноги и взмахивая руками, маршировали мимо Сварога -- а у него куртка прилипла к спине и ноги подгибались сами по себе. Все же он, не потерявши головы окончательно, смотрел во все глаза и подметил интересную особенность: в голове колонны шагали самые ободранные, если можно так выразиться: одежда в лохмотьях или вовсе отсутствует, оружия у многих нет. Зато чем больше проходило шеренг, тем новее представала одежда, самые последние маршировали уже полностью обмундированные, при сапогах, шляпах и шитых перевязях мечей. Означает ли это, что он видел пленников, жертвы, и те, что попались позже, еще не успели истрепать одежонку?
      Песня давно уже умолкла вдали, затих стук и лязг, а он все еще не мог заставить себя выйти на дорогу -- и выбрался из-под склонившихся к земле колючих еловых лап, лишь убедившись, что пакостная слабость в ногах прошла. Распахнул куртку, чтобы остудить разгоряченное тело, но на спине она еще долго липла к коже. Если оказался правдивым рассказ о Голове Сержанта -- на дороге может попасться и Лотан или Бабка-хихикалка... А от них, согласно тем же источникам, под елочкой не спрячешься... Одно хорошо: по легендам, Лотан "семью семь уардов длиною" -- и вряд ли станет заползать в лес, а и заползет, наделает столько шуму и треску, валя вековые деревья, что издали будет слышно, успеешь удрать.
      ...Он не сразу заметил, что лес вокруг изменился самым кардинальным образом. Стал другим. Не до того было -- смотрел во все глаза, не появится ли меж стволами что-нибудь живое, а на сами стволы внимания не обращал...
      Лес стал другим. Кора на стволах раза в три потолще еловой или сосновой, бугристая, образовавшая то ли странную чешую, в которой угадывалась определенная гармония, то ли скопище странных барельефов, похожих на черепаший панцирь. Сплошной сетью бугрились толстые корни, почти скрывшие дорогу, так что Сварог то и дело спотыкался, ежеминутно ожидая, что оторвутся подошвы; по поводу своих магических способностей он особых иллюзий не строил: запросто могло получиться, что с виду прочная обувка десантника на деле окажется хлипкой, как ботиночки фабрики "Красный треугольник".
      Ветви непонятных деревьев были покрыты пучками длинных, чуть ли не в локоть, игл. Сварог не удержался, потрогал -- оказалось, не иглы, а узенькие жесткие листья, под нажимом пальцев издававшие сухой шорох, тоненькое позвякивание, словно были сделаны из какого-то минерала. В свое время в одной далекой стране он видел деревце-бонсай, выращенное из каких-то кристаллов, -- на ощупь было "чертовски похоже. В отличие от ельника здесь даже шум легкого ветерка в кронах был другой -- сверху доносилось то же немелодичное позвякиванье-шуршанье. Но странный лес не проявлял поползновений его обидеть, так что Сварог немного успокоился душой. Шагал, высматривая дорогу, порой исчезавшую под скопищем толстых корявых корней, уже не менее получаса двигаясь среди незнакомых деревьев, а конца-краю им все не было. Он старательно отгонял подозрения, что мог сбиться с пути, что окружающее может меняться, став совсем другим, не тем, что он видел со скалы. А подозрения такие были...
      Справа раздался то ли хохоток, то ли ворчание. Мгновенно развернувшись в ту сторону, Сварог выхватил меч. Булькающие звуки повторились, еще больше напоминая глумливое хмыканье. Он смотрел во все глаза. Левой рукой нашарил в кармане шаур -- и тут же отметил шевеление на поляне, среди редкого невысокого кустарника, тоже совершенно незнакомого, немного напоминавшего кривой камыш -- только продолговатые шишки покрыты вертикальными густыми веерами листьев-игл.
      Показалось сначала, что к нему ползет с полдюжины осьминогов. Присмотревшись, он понял, что имеет дело скорее с растениями, хоть и диковинными: то, что поначалу принял за щупальца, оказалось корнями, двигавшимися с ритмичностью механизма, а над ними, на короткой толстой ножке, бугрилась полукруглая шишка, сверкавшая Двумя глазами-полумесяцами. Это были именно глаза, сиявшие волчьей желтизной. Поднимая шаур, Сварог подумал: где глаза, там и пасть...
      Парочка странных созданий заходила слева, явно пытаясь отрезать его от. дороги, а остальные целеустремленно перли гурьбой, и их проворство Сварогу очень не нравилось. Он прицелился и выстрелил.
      Без толку. Явственно слышал деревянный звук удара, но серебряная звездочка наполовину торчала из ближайшей шишки, возле зло сверкавшего глаза. Тварь, ничуть не смутившись такой встречей, приближалась к нему -значит, к нечисти не относится. А твердостью немногим уступает камню...
      Говоря по секрету, он с превеликой охотой уклонился бы от боя, ограничься эти создания парочкой угрожающих выпадов, как бывает у диких зверей, прогоняющих вторгшегося на их территорию чужака. Но они недвусмысленно пытались окружить, а шаур их не брал.
      Переднее вдруг подобрало лапы, приподнялось на них... Что, прыгать будет? Сварог машинально заслонился мечом по всем правилам. И вовремя -тварь прыгнула, целя ему в грудь чем-то вроде трезубца, враз выросшего на макушке, словно лезвие выкидного ножа. Клинок встретил ее в полете -- и отбил, как теннисный мяч. Ощущение было, будто он отразил мечом летящее полено. И все же рану нанес: на месте удара слабым, гнилушечьим мерцанием засветился разрез, тварь издала короткий вопль -- и тут же на Сварога кинулись все, мешая друг другу, с сухим стуком перепутываясь ногами, он увидел совсем близко злые желтые глаза, призрачно мерцающие трезубцы, почувствовал боль в ноге и боку, отчаянно завертел клинком, отмахиваясь, прыгая в стороны, сообразив, что проще отсекать им лапы-корни.
      Отчаянно боролся за жизнь, вертясь волчком посреди вихря прыгавших ему на грудь проворных созданий, -- кажется, их полку прибыло, трезубцы жалили тело, жесткие щупальца тянулись к горлу, взлетали, вертясь, отсеченные лапы, в воздухе повис незнакомый приторный аромат странных смол, за ноги цеплялись сразу несколько тварей, пытаясь вскарабкаться выше, оплести руки, повалить. Сварог уже потерял счет жалящим уколам, лишь отмечал машинально яростно рубя, что серьезных ран ему пока что не нанесли.
      Вокруг него уже сплетался сплошной клубок корявых лап, шишкообразных голов, горящих глаз. Где-то в глубине сознания ослепительно полыхнула мысль: огонь!
      Левая рука была оплетена лапами-корнями, как веревками. Он, задыхаясь от дурманящего запаха, окутавшего дождем невесомых капелек, прокричал заклинание -- и ткнул возникшим на кончике пальца пламенем в переплетение голов и лап, почти заслонившее от него залитую лунным светом поляну.
      Сверкнуло так, словно вокруг воздух был насыщен растертым в пыль порохом. Клубок распался ворохом огненных лоскутьев, снопами искр, твари пылали, как попавшие в пламя свечи пауки, катались по поляне, постепенно замирая. Лишь несколько, до того то ли державшиеся поодаль, то ли поздно прибывшие к месту схватки, улепетывали прочь. В горячке бои Сварог кинулся следом -- нельзя было оставлять в тылу уцелевших...
      Они бежали недолго -- остановились, все пятеро, сомкнулись, словно бы преграждая дорогу к небольшому уродливому бугру, похожему на полусгнивший пень, выстроившись перед ним полукольцом, угрожающе шипя, подпрыгивая.
      Для пробы Сварог попытался зайти справа, пробиться мимо них к этому странному пню, чересчур правильными очертаниями напоминавшему скорее крохотный домик неизвестной архитектуры. Ну так и есть -- твари передвинулись по дуге, загораживая дорогу, не попятившись даже при виде огня. Нечто вроде пчелиной матки?! Тем более нужно прикончить...
      Сварог сделал два стремительных скользящих шага вперед, одновременно разворачивая корпус вправо. Углядел метнувшееся к нему щупальце-корень и наотмашь рубанул мечом. Попал: отсеченная конечность с шумом упала на траву, несколько раз конвульсивно свернувшись в кольцо и распрямляясь, точно насаженная на булавку гусеница, и замерла. Угрожающее шипение охранителей трухлявого пня сделалось громче.
      Любоваться раненым противником Сварог не стад -- не до того было. Не останавливая уходящий по инерции влево клинок, он перегруппировал ноги -правая впереди, левая сзади, -- занес меч над головой и обрушил его на "голову" неосмотрительно подобравшегося слишком близко стража.
      Лезвие снесло трезубец, венчающий макушку того, и глубоко погрузилось в древесную плоть...
      Это едва не стоило Сварогу жизни: меч застрял в истекающей светящейся "кровью" башке. Остальные стражи с радостным бульком кинулись на пришельца.
      Сварог лихорадочно дергал рукоять меча, дергалась и хрипло воющая раненая тварь, стремясь освободиться от "холодного железа", но клинок сидел плотно.
      Ударом ноги Сварог отпихнул прыгнувшее ему на грудь создание -- едва ступню не отшиб, будто по старой колоде вдарил, -- и тут же пригнулся, не выпуская из потных ладоней меч. Очередной страж пня, прыгнув, промахнулся, пролетел над его головой и с шумом обрушился в заросли справа. Зато в левый бок Сварога вонзилось сразу два трезубца...
      Наконец меч высвободился -- не иначе, раненный в голову охранник пня помер и деревянные мышцы его расслабились, отпуская сталь. Впрочем, выяснять это у Сварога не было времени. С хэканьем выдернув клинок из древесных оков, он смахнул с себя присосавшихся как пиявки противников и завертелся волчком, нанося удары направо и налево, отсекая мечущиеся в ночном воздухе корни, снося острые трезубцы, делая выпады в сторону глаз-полумесяцев... Едкий запах смолы щекотал ноздри, злобное булькающее шипение ввинчивалось в уши, разящее лезвие меча, запачканное "кровью" бессловесных недругов, оставляло в темноте призрачные фосфоресцирующие полосы, капли той же "крови" зеленовато светились повсюду на траве, придавая сражению притягательное, таинственное очарование...
      Но только для стороннего наблюдателя, буле такой оказался бы неподалеку, -- самому Сварогу недосуг было сейчас наслаждаться мистической подсветкой сцены боя.
      Упавшему в кусты стражу наконец удалось выпутаться из переплетения ветвей. И он атаковал с тыла -- быстро и точно.
      Уловив за спиной короткий, едва слышный в непрерывном кагале шорох, какой издают две трущиеся друг о друга деревяшки, Сварог обернулся -- и вовремя: давешний прыгун, споро перевалившись через труп сотоварища, уже заносил свои щупальца для удара.
      Сварог ушел влево, поднимая меч навстречу жадно кромсающим воздух корням, увернулся от другой твари, чуть не поскользнулся на траве, но подошва-"протектор" десантских ботинок буквально вцепилась в землю. А если б он остался в дворянской обувке?..
      Два быстрых взмаха мечом крест-накрест, разворот, уход, выпад, еще на два сантиметра ближе к окаянному пню, осторожно -- сбоку щупальца, -рубящий удар, уход, перехват рукояти, пинок ногой, скользящий удар по диагонали, выпад, выпад, выпад, лес рубят -- щепки летят...
      Ах, как они дрались! Почище, чем вся немаленькая стая... Порой Сварогу казалось, что его запихнули в мешок к дюжине разъяренных кошек.
      И все же настал момент, когда он обнаружил, что рубить больше некого -они больше защищали пень, чем кидались на грудь, и Сварог поочередно разделался со всеми, заработав еще уйму ссадин и порезов. И обрушил меч на загадочный пень.
      Клинок неожиданно легко, почти не встретив сопротивления, рассек сверху донизу уродливый пенек, словно гнилую дыню. В воздухе повис протяжный звон, наружу, будто рой разбуженных шершней, рванулся фонтан желто-бурых огней, и Сварог отпрыгнул подальше, хрипло и шумно хватая ртом воздух.
      Ничего жуткого не произошло. Остатки пня больше всего напоминали груду прогоревших угольев, кое-где еще багрово рдели головешки -- это догорали твари, -- а фонтан тусклых огней, поднявшись выше верхушек деревьев, повис над кронами плоским облаком и медленно растаял.
      Сварог перевел дух. Вытер лоб рукавом, зиявшим неисчислимыми прорехами, бормоча:
      -- Если это не победа, какого вам еще хрена...
      Шумно выдохнул, помотал толовой. Казалось, все тело покрыто саднящими порезами, но не видно ни крови, ни ран -- твари царапали и жалили, словно сотня спятивших вилок, но мало-мальски ощутимых увечий нанести не смогли. Выходит, здесь и впрямь можно порой выйти победителем из драки, легенды не врут...
      Бросив в ножны меч, он присел под Деревом и дрожащими пальцами сунул в рот сигарету, самую чуточку гордясь собой. И тут же вспомнил: ночь только началась. Если до самого рассвета ему навстречу будут выскакивать зловещие сюрпризы, дело дрянь, уже сейчас чувствуешь себя выжатым лимоном, последние недели о тренировках и думать забыл, жил в пошлой праздности, чревоугодничая, листая книги, болтаясь по балам...
      По спине прошла длинная судорога. Яд?! Что, если...
      Сигарета выпала из пальцев. И Сварог, еще поднимаясь на ноги, понял, что с ним самим все обстоит нормально -- ни корчей, ни судорог. Это бугристый ствол дерева содрогнулся, словно бы сократившись на миг, пройдясь по спине рядами черепашьих панцирей-барельефов, оттолкнув...
      Вышел на середину поляны, смятенно огляделся.
      Лес оживал.
      Вокруг величаво колыхались ветки, сталкиваясь, перекрещиваясь, но отчего-то не издавая уже прежнего стеклянного трезвона; стволы в три обхвата качались, словно легкие тростиночки под ветром, могучий шелест доносился со всех сторон, прямо перед Сварогом, заслонив от него звездное небо, проплыла длинная ветвь, колыша иглообразными листьями, плавно потянувшись к плечу...
      Он отскочил, мгновенно и думать забыв о победе. Не вышло победы, ноги бы унести... Рядом звонко треснуло, разверзлась земля -- это над ковром палых листьев, роняя рассыпчатые комья, поднимался дугой толстый корень, а повсюду на поляне, куда ни глянь, дергались другие, медленно сокращаясь, шумно высвобождаясь из земли. Звезды над головой, казалось, скачут в сумасшедшем танце -- это качались кроны, заслоняя созвездия.
      Сварог немного опамятовался -- и кинулся бежать по дороге, петляя, как заяц, уворачиваясь от тянувшихся наперерез ветвей, с сонной словно бы медлительностью загораживавших путь. Лес был полон могучего шуршанья и шелеста, крепнущих, распространяющихся волнами, но Сварог, мчавшийся со всех ног, эти волны, похоже, опережал. Сообразив это, наддал, силы брались неведомо откуда, и каким-то чудом ухитрился ни разу не споткнуться -- а деревья, мимо которых он проносился, стояли смирнехонько, как им и положено испокон веку, но сзади волной взбесившегося прилива накатывался шум оживающей чащобы...
      Он уже не выбирал направления, следуя прихотливым изгибам дороги, надеясь, что она выведет из леса. Так и случилось. Деревья расступились, Сварог оказался посреди широкой долины -- и еще долго бежал по ней, пока в ушах не стих шум оживающего леса. Посеребренная лунным светом равнина показалась райским местом: здесь царило полное безмолвие, и вокруг, насколько хватало взгляда,-- ни малейшего шевеления, необитаемая тишина...
      Облегченно вздохнув, он рухнул на спину и, раскинув руки, уставился в звездное небо -- и долго лежал так, пока не ощутил, придя в себя и отдышавшись, сырую прохладу земли. Встал, осмотрелся.
      Собственно, выбор был небогат -- либо блуждать до утра, рискуя вновь и вновь наталкиваться на здешних обитателей, либо затаиться где-нибудь до рассвета. Вот только где? Там, впереди, вроде бы чернеет лес. Но если он окажется столь же странным, оживет? Очертить нательным крестом круг, произнеся старинное: "Бог в черте, черт за чертой"? А если на всю здешнюю нечисть не подействует? Кусты-осьминоги ничуть не испугались серебра, значит, к нечисти не относятся...
      И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судя по темным пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то ли горы, то ли холмы -- осмотреться, может, река и недалеко...
      Подкрепившись как следует и выкурив пару сигарет, он со вздохом поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было -- хоть газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя в ямки, изламываясь на бугорках.
      Первый скелет он обнаружил шагов через сто -- голый, не обремененный остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчал на ногах, неведомо какими силами подпираемый. -- смирнехонько лежал, щерясь в ночные небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним, пытаясь определить, что вызвало безвременную кончину -- крепкие, молодые зубы наглядно доказывали, что покойный был в расцвете лет, -- но так и не доискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены, просто скелет и все тут...
      Пройдя еще немного, нашел второй -- выглядевший точно так же. И чуть подальше -- третий. Все это категорически не нравилось. Что-то же должно было их убить? Или -- кто-то... Которая версия предпочтительнее в его положении? Он не знал. Прежнее деление на одушевленное и неодушевленное, сдается, не годилось -- как и надлежит в месте вроде Хелльстада...
      ...Потом он вышел к башне. Вернее, сначала заметил тень -- узкий черный язык, протянувшийся ему навстречу по равнине, залитой чуточку нереальным сиянием Юпитера. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и вскоре разглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардов десять. По углам площадки, всем четырем, торчали какие-то непонятные невысокие предметы, и в центре возвышалось что-то, напоминавшее то ли широкий крест, то ли язык пламени.
      Птица, разглядел он, подойдя совсем близко. Высокая статуя распростершей крылья птицы. И те, по углам,-- тоже птицы, но они сидят, плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой...
      На площадку вела каменная лестница с высокими ступеньками, выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных блоков пирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бы взобраться наверх и занять оборону -- однако трудно оказалось бороться с дурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь без устали. Меж тем с точки зрения холодной логики лишь увеличиваешь число подстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам...
      Конец колебаниям настал, когда Сварог примети; в отдалении, у кромки леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт -- он кошкой взлетел по высоким гладким ступеням на самый верх, на площадку, окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим ему и до колен.
      Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной -- нигде не видно Хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти не слышны: пол ногами, определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий слой пыли под ногами -- и все. Если это что-то вроде кумирни или храма, то в святилище царил довольно-таки аскетичный стиль. А может, в незапамятные времена отсюда унесли все, что можно было унести. Или это гробница, вот только зачем к ней пристроили лестницу? Ну, в конце концов, мавзолей, с которого вожди принимают парад, мог оказаться вовсе не большевистским изобретением, и патент взят давным-давно под другими звездами...
      "Археолог хренов", -- одернул себя Сварог. Подошел к парапету и стал высматривать источник свечения. У опушки уже не было никаких огней, но он и не подумал спускаться -- пирамида в одночасье показалась родной и обжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были его владения... Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши. Огромная каменная птица с выветрившейся поверхностью, больше всего походившая на орла -- а может, и не орел, -- враждебности не проявляла и оживать вроде бы не собиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный загнутый клюв и вырезанные с величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой в три человеческих роста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие в памяти никаких ассоциаций.
      Что-то длинно скрежетнуло под каблуком. Нагнувшись, Сварог поднял квадратный кусочек металла с выщербленными краями -- с одной стороны половинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован какой-то знак, напоминающий не руны или Древесный алфавит, а скорее иероглиф с обилием косых черточек, слегка смахивающих на шумерскую клинопись, спиралек и рогулек вроде тех, какими пользуются лозоходцы. Пожав плечами, Сварог бросил пыльную безделку в угол, к парапету, стал разглядывать окрестности.
      Если только зрение его не обманывало и Хелльстад не обманывал миражами, далеко на горизонте, там, откуда он пришел (деликатно выражаясь), звезды то и дело пропадали, вновь появлялись, словно их заслоняла размеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог успокоиться. Что-то такое на сей счет было у Шекспира, тамошний лес куда-то отправился семимильными шагами -- вот только Сварог совершенно забыл, что это должно было предвещать. Какое-то предсказание определенно имелось.
      Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсиан... И что? А, не стоит ломать голову. Вряд ли здесь работают шекспировские каноны. А еще как-то раз, давно, то ли в восемьдесят втором, то ли в восемьдесят четвертом, попалась ему в руки самиздатовская книжица -- там тоже, помнится, леса двигались... Как она называлось-то? Уж и не вспомнить. Думал, какая-нибудь антисоветчина, а оказалась детская сказочка про каких-то гномов, которые не то кольцо какое-то сперли, не то у них его пытался спереть всякий встречный и зачем-то бросить в жерло вулкана...
      Ну вот, наконец. На полночи, далеко-далеко, по земле словно бы протянулся второй Млечный Путь -- тускловато-зыбкий поток отражений звезд в неспешно текущей воде. Река. На рассвете достаточно будет еще одного хорошего марш-броска...
      У подножия башни послышался чистый высокий звук, похожий на звон гонга, поднялся до самых высоких нот и рассыпался переливами серебряных колокольчиков.
      Сварог одним прыжком оказался у парапета. У нижней ступеньки в невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядя ему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.
      Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые, огромные, на смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливое ожерелье из золотых треугольников с подвесками.
      Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной гигантской птицей. Девушка переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:
      -- Что ты там делаешь?
      -- Живу я тут,-- сказал Сварог.
      -- Ты там собрался ночевать?
      -- Есть такая задумка, -- ответил он кратко, сторожа каждое ее движение.
      -- Там холодно и неуютно. -- Ее улыбка стала еще шире и обольстительнее. -- Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах, это наш старинный долг -- заботиться о попавших в беду путниках... Здесь много чудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться...
      По крайней мере, девчонка пока была единственной из всех встреченных Сварогом насельников Хелльстада, кто разговаривал на человечьем языке и производил впечатление достаточно разумного существа. (Голова Сержанта не в счет -- кроме разудалой песни и собственно головы в ней не было ничего от человека.) Так что вполне может статься, обнаженная красотка не лукавит и действительно является той, за кого себя выдает. В конце концов, кто сказал, что в Хелльстаде обитает только нечисть?.. Несколько настораживала ослепительная, нечеловеческая красота девушки вкупе с костюмом Евы... но вдруг у них мода такая?
      -- Кто ты? -- спросил Сварог.
      -- Мы живем здесь испокон веков. -- Голос был нежный, как краски на крыльях бабочки. -- Переселились в эти края даже раньше, чем тут завелась нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заре времен, повелевают нам помогать всем попавшим в беду...
      -- А кто тебе сказал, что я в беде? -- спросил Сварог не без интереса. Девочка была -- с ума сойти.
      Серебряным колокольчиком прозвучал нежный смех:
      -- Я видела, как ты бежал по равнине... Тебя преследуют, верно ведь? Они скоро будут здесь, и эти древние развалины тебя от них не спасут... Ты же видел скелеты? Так кончают те, кто оказался застигнут нечистью ночной порой... Спускайся, я отведу тебя в шатер, а утром ты пустишься в дорогу... Ты ведь к реке идешь?
      -- Допустим.
      -- К реке, -- улыбаясь, промурлыкала девушка. -- Я тебя провожу утром, дальше начинаются наши земли... Или я тебе не нравлюсь?
      -- Поднимайся сюда, -- сказал Сварог.
      Она покачала головой:
      -- Мы передвигаемся только по земле, так уж заведено... Мы не любим зданий, особенно таких, как это, пропитанное черным волшебством. Совсем скоро тебе придется плохо, ты и не представляешь, куда попал. Как только закатится Йагупта, -- она грациозным жестом указала на сияющий серп Юпитера, -- проснутся здешние духи... Спускайся ко мне, рыцарь. Неужели ты боишься пройти рука об руку с хрупкой девушкой?
      Пора было и посмотреть, что представляет собой эта хрупкая девушка...
      Он произнес заклинание. Ожидал, конечно, "ряд волшебных изменений милого лица" -- но реальная сущность ночной гостьи оказалась такова, что Сварог испытал весьма сложные чувства. Ему пришло в голову: было бы даже лучше, окажись у подножия лестницы целиком и полностью отвратное чудовище...
      В общем, красавица осталась почти такой же пленительной -- личико, прическа, ожерелье и фигура особых изменений не претерпели. Вот только зрачки огромных зеленых глаз превратились в вертикальные щели вроде кошачьих или змеиных.
      Змеиных, конечно... Чуть повыше колен ноги неуловимо переходили в толстое змеиное туловище с крупными чешуями, покрытыми зигзагообразным черно-желтым узором, длиной уарда в три, оно плавными изгибами протянулось по земле в сторону от ступенек (словно стрелка компаса, отклоненная магнитным полем), и острый кончик, покрытый толстыми роговыми кольцами, в точности как у гремучки, ритмично и неустанно колыхался над травой, подобно стрелке метронома...
      Должно быть, он чем-то выдал себя: лицо девушки-змеи (и в новом облике оставшееся обольстительно-наивным) вдруг напряженно застыло.
      -- Что с тобой, рыцарь?
      -- Да ничего особенного,-- сказал Сварог. -- Стою смотрю... Что это у тебя там, сзади, болтается? На змеиный хвост похоже...
      -- Ах, вот ты о чем... -- Она моментально справилась с собой, смотрела с прежней улыбкой, ангел честности и доброты. -- Я не хотела тебя пугать... Вы, люди извне, так быстро пугаетесь всего непонятного... Что во мне тебя страшит? То, что я на тебя не похожа? Что же здесь странного? Просто я другая... Это еще не означает, что от меня нужно ждать плохого, верно ведь?
      -- Убирайся, -- сказал Сварог. -- Сгинь, рассыпься... Иначе получишь серебром в лоб.
      -- Ты не рыцарь, -- сказала она грустно,-- А серебра я не боюсь... Хочешь убедиться? -- Улыбка была чарующей, на Сварога ни одна женщина в жизни так не смотрела. -- Я хочу тебя, рыцарь, хоть ты и груб... Спускайся ко мне. Там, наверху, одиноко и холодно... Мои поцелуи горячат кровь... Если я тебе не нравлюсь, есть другие, еще красивее...
      Осененный внезапной догадкой, Сварог отбежал к противоположной стороне парапета. Так и есть: вдоль стены медленно скользили еще четыре таких же создания. Две девушки, ничуть не уступавшие прелестью его собеседнице, мужчина с густой курчавой шевелюрой и растрепанная старуха с обвисшими грудями, но столь же роскошным ожерельем на шее. Увидев, что обнаружены, они ничуть и не смутились, похоже, девушки заулыбались, замахали руками:
      -- Спускайся к нам, рыцарь! Мы рады гостям и умеем любитьНе путайся непонятного, разве оно непременно должно стать враждебным?
      -- Золотые слова, -- проворчал Сварог под нос.
      Вообше-то в этом была сермяжная правда. Возможно, змеелюди -- добрейшие создания с тысячелетними традициями щедрейшего гостеприимства. Непонятное и в самом деле не обязательно враждебное...
      И все же на равнине валяются скелеты. А вокруг простирается Хелльстад. Не время и не место для доверчивости...
      Вернувшись к лестнице, он глянул вниз. Девушка стояла на том же месте, увидев Сварога, медленно подняла над головой тонкие руки, грациозно выворачивая кисти, прошлась в танце -- даже теперь, когда он видел, что это танцует на хвосте змея, танец завораживал...
      Завораживают?! Вот именно!
      Отступив к изваянию птицы, он сел на прохладный камень, опустил голову, зажат ладонями уши, но все равно явственно различал неизвестно откуда льющуюся нежнейшую мелодию, прекрасную, как радуга, и девичьи голоса, проникавшие, казалось, под череп:
      Во сне и наяву, едва глаза прикрою,
      Пульсируют, звучат два сердца,
      два птенца.
      Со мной ты танцевал
      над солнечной страною -
      И все-таки, увы, не разглядел лица...
      Он боялся чего-то страшного, ждал, что ноги сами шагнут к лестнице, -но довольно быстро понял, что гипнотического влияния песня на него не оказывает, хотя, несомненно, должна, не зря же так стараются, взлетая до немыслимых пределов нежности и печали, голоса Девушек-змей...
      Слепил полярный день
      истомою полночной.
      Сверкая, чаял снег, и музыка лилась.
      Во сне и наяву мы танцевали молча,
      Сначала в первый раз,
      потом в последний раз...
      Они не могут подняться, облегченно вздохнул Сварог, привалившись спиной к постаменту. Как знать, возможно, все дело в птице -- он смутно помнил, что в древней мифологии чертовски много места отводилось битве змеи и птицы, и в здешней тоже змея и птица -- постоянные противники...
      И сам не заметил, как стали слипаться глаза.
      ...Он бежал по склону холма, поросшему тонкими осыпавшимися березками, бежал -- и никак не мог остановиться; прелая лимонно-желтая, золотисто-желтая, желто-оранжевая листва скрипела под подошвами армейских ботинок, гибкие черные ветки хлестали по лицу, плечам, груди, он едва успевал заслониться локтем, чтобы не выколоть глаза. Склон был настолько крутым, что попытайся Сварог хоть на мгновенье замедлить безудержный свой бег, его неминуемо опрокинуло бы, и дальнейший путь пришлось бы проделывать унизительно -- кубарем.
      Что происходит, что он делает на склоне осеннего холма и куда несется, он не знал. И не было возможности передохнуть, пораскинуть мозгами. Вперед, вперед, вперед -- он петлял как заяц, чтобы не влепиться лбом в ненароком подвернувшееся на пути дерево, попутно пытался ухватиться за влажные шершавые стволы березок, чтобы наконец остановиться, но пальцы соскальзывали, на них оставались только белые кудри березового лыка, шуршащие, как папиросная бумага.
      А в ушах билась, трепетала неземная, очаровывающая мелодия:
      Покуда два птенца, крича,
      рвались друг к другу,
      Мы. нежно обнявшись,
      кружились над землей.
      Со мной ты танцевал
      под солнечную вьюгу,
      Во сне и наяву она была со мной.
      Зловещий, густой, как сироп, свет закатного солнца пронизывал перелесок насквозь, длинными полосами лежал на стылой до инея земле, изменял перспективу, прятал в своих кровавых лучах предательские ветки. В этом полуреальном свете пожухлая листва казалось серой, а руки горели болезненным румянцем. Черная, причудливо вытянутая тень Сварога гналась за ним по пятам...
      ...А потом Сварог вынырнул в реальность -- резко, словно из проруби, жадно хватая ртом воздух. Лицо было мокрым от пота, пот едкими струйками стекал по спине, пропитывал одежду. Сердце неистово бухало у самого кадыка, и расширенные от солнечного сиропа зрачки обжег черно-синий ночной мрак.
      Не было холма, утопающего в предзакатном свете, и Сварог никуда не бежал опрометью. Он стоял на каменной лестнице пирамиды, и от змеедевы его отделяло уарда три -- пять ступеней, да небольшая, выложенная из плит площадка у ее подножия.
      Нет, он не стоял: он спускался, шел на зов певуньи, приближался к ней -- помимо своей воли, неотвратимо, шаг за шагом. Вот левая нога зависла над четвертой снизу ступенью, туловище слегка наклонилось вперед, смещая центр тяжести, правая нога согнулась в колене, позволяя левой утвердиться на каменной плите. Рука скользнула по холодной шершавой балюстраде...
      Сварог ощущал каждое свое движение, каждую клетку своего взбунтовавшегося тела... однако не был в силах противостоять пленившей его чужой воле. Вот тебе и гипнотическое влияние, черт, черт, ч-черт...
      Осталось три ступени. Средняя пересечена контрастной угольно-черной трещиной -- как веной.
      В кармане лежал шаур, рукоять меча касалась сгиба локтя -- но не было возможности воспользоваться оружием. Тело больше не принадлежало Сварогу.
      Покуда длился танец, покуда мы молчали.
      Покуда опилен день, и ночь, и явь, и сон,
      Два выросших птенца
      с окрепшими крылами
      Рванулись в вышину,
      под синий небосклон...
      Девушка-змея, ни на миг не останавливая плавный, не совпадающий с ритмом песни, но от того не менее завораживающий танец, улыбнулась еще шире... и это уже не было улыбкой: как трещина на лопнувшем каштане, рот растянулся до самых ушей, обнажив два ряда мелких голубых треугольных зубов. А потом нижняя челюсть беззвучно отвалилась чуть ли не до груди -- не по-человечьи, по-удавьи,-- натянув кожу на скулах до прозрачности, и, в довершение образа, в черном провале пасти пиявкой мелькнул раздвоенный язык. Удав праздновал победу.
      А кролик ступил на предпоследнюю ступень. На трещину-вену.
      Этого не должно, не могло было быть... однако так было. В самый ответственный момент патрон может перекосить в казеннике; мотор может заглохнуть в самую неподходящую минуту; может предать лучший друг, которому доверял как самому себе... Но тело, тренированное тело десантника не имело права не подчиняться. Сварог издал бессильный стон -- единственное действие, которое было ему позволено.
      Метаморфозы с лицом нисколько не повлияли на колдовское песнопение змеедевы. Чарующая мелодия все так же гладила плененный разум Сварога мягкой кошачьей лапкой, ласкала, убаюкивала... и тянула вперед, в пасть удава.
      К змеедевушке присоединились ее сородичи, до того ожидавшие по другую сторону пирамиды, и все твари слились в едином танце. Плавно скользили по маслянисто-блестящей траве, выписывая замысловатые фигуры, изгибались в волнообразных движениях, будто напрочь лишенные костей, в причудливых узорах переплетались хвосты...
      Неяркий свет ущербного Юпитера освещал сцену, горел в нечеловечьих глазах, отражался от чешуек на змеиных частях тел.
      Когда нога Сварога коснулась нижней ступени лестницы, пение достигло апогея и разом смолкло. Змеелюди замерли, жадно вытягивая в его сторону руки, ощерившись, сияя голодными глазами.
      "Кранты..." -- успел подумать Сварог.
      В наступившей тишине кто-то лениво зааплодировал -- приглушенно, словно наблюдатель был в варежках.
      -- "Вдруг грубое сердце солдата на девы невинной откликнулось зов..." -- произнес баритон с не лишенной шарма хрипотцой. -- Браво, солдат!
      При первых же звуках голоса чары рухнули, и Сварога, безуспешно пытавшегося вернуть контроль над телом, остановить неумолимое приближение к тварям, швырнуло назад, как тутой дверной пружиной. Он споткнулся, спиной вперед взлетел на несколько ступеней вверх, но равновесие удержал. Резко развернулся, одновременно выдергивая меч из ножен. Машинально принял оборонительную стойку. Руки предательски дрожали, пот застилал глаза.
      В первый момент он не увидел говорившего -- только освещенная желтоватым светом Юпитера статуя птицы с распростертыми крыльями таращилась в ночь. Не пташка же эта с ним беседует. Хотя в этих местах и пташки, знаете ли...
      А потом на птичьей макушке кто-то зашевелился, и Сварог разглядел.
      На самой верхней точке изваяния, обхватив тонкими паучьими лапами каменный череп этого то ли орла, то ли нет, сидела Голова Сержанта. И внимательно, будто некий раритет из кунсткамеры, разглядывала Сварога.
      -- Поднимайся обратно, солдат, -- вполне миролюбиво предложила она. -Эти милашки сюда не доберутся.
      За спиной Сварога грянуло многоголосое гневное шипение, в котором не оставалось уже ничего человеческого, -- такой звук более напоминал оглушительный шепелявый свист испорченного пневмопривода.
      Второго приглашения он ждать не стал. Пулей взлетел по ступеням, остановился возле статуи и только там позволил себе оглянуться.
      Змеелюди бесновались. Вне себя от бессильной ярости, от того, что жертве удалось уйти из-под самого их носа, они спутывались в шевелящийся клубок, расползались, вили злобные кольца, покачивались на желто-черных хвостах, катались по траве, даже дрались -- и тянули, тянули к Сварогу извивающиеся руки. Нервно дрожали острые кончики хвостов, и в непрестанном шипении можно было разобрать разноголосое: "Наш-ш-ш-ш... наш-ш-иьш... уж-ж-ж-ин... наш-иып-ш... отда-а-а-й..."
      Сержант презрительно, но смачно плюнул в сторону тварей и подмигнул Сварогу:
      -- Что, солдат, сдрейфил?
      Спустись он вниз, так росточком оказался бы Сварогу по колено и пришлось бы ему смотреть на Сварога снизу вверх -- наверное, поэтому Сержант и вскарабкался на такую верхотуру. Чтоб командирский авторитет не терять. Взгляд его пронзительно синих глаз из-под кустистых бровей был весел, самоуверен и даже чуточку нагл. И не было в Сержанте ничего страшного -ничего от той жути, которую он излучал во время их первой встречи.
      -- Сержант Боран, командир особого отряда Его Королевского Величества Фаларена, Повелителя Хелльстада, -- представился он, продолжая сидеть на птичьей маковке.
      Подумавши мельком: "Так в Хелльстаде и короли водятся?", Сварог сунул меч в ножны (драться Сержант, судя по всему, пока не собирался), по возможности четко прищелкнул каблуками и ответил:
      -- Лорд Сварог к вашим услугам, господин сержант.
      Про то, что он лар и к тому же граф Гэйр, решил пока не упоминать.
      После недавно пережитого кошмара курить хотелось зверски, да и в коленках ощущалось унизительное подрагивание. Черт бы побрал это колдовство вместе с колдунами...
      Сержант присвистнул:
      -- Лорд, чтоб мне охрометь на все ноги! Не врешь? Кого-кого, а вот лордов у меня в отряде еще не было... Скажите-ка, господин лорд, эта одежка на вас -- новая форма, что ли? Что-то я такой ни у ронерских, ни у лоранских не встречал...
      Почему-то не понравилось Сварогу замечание о лордах в отряде Сержанта, да и "господин лорд" в устах вояки на паучьих лапах прозвучало с оттенком очень нехорошей издевки. Эдакий юмор настоящего сержанта, получившего в подчинение непуганого шпака. И он ответил предельно учтиво:
      -- Так точно, господин сержант, новая форма, недавно ввели. Желаете примерить?
      Голова захохотала так, что едва не сверзилась со статуи.
      -- Ну ты и наглец! "Желаете примерить"!.. Ничего, я люблю наглецов. Я тебя быстренько научу старших по званию уважать.
      А может, и показалось Сварогу насчет издевки. Перед ним расселся обыкновенный старый вояка, каких тысячи в любых войсках любой страны -- в меру хитрый, в меру глупый, пулям не кланяется, в генералы не лезет... даром что на паучьих лапах.
      Снизу, в ответ на раскатистый хохот, раздалось особенно злобное шипение, и Сержант грозно прикрикнул:
      -- А ну кыш отсюда, шалавы! Кругом, шагом марш! Это моя территория! И человек, стало быть, мой! Вот гниды,-- доверительно сообщил он Сварогу. -Пока Фаларена нет, вконец распоясались.
      Шипение ненадолго стихло, и из темноты донесся проникновенный девичий голосок:
      -- Эй, сержантик, а кроме головы у тебя от мужика что-нибудь сохранилось?
      -- Попрыгай на одной ножке! -- не остался в долгу Сержант, опасно свешиваясь с головы птицы.
      -- Обними меня! -- не замедлили с ответом снизу.
      -- Похоже, вы их недолюбливаете, -- заметил Сварог, покосившись на копошащихся внизу тварей и наконец найдя в происходящем долю юмора -- так доярки задирают тракториста. Тварей как будто стало больше, и он поспешно отвернулся: Никогда змей не терпел... И краем глаза заметил, что вдалеке, в овражке, вроде бы мелькают белесые фигуры. Вроде бы человечьи.
      -- Недолюбливаю? -- вскинул брови Сержант. -- Ха! Была б моя воля, извел бы под корень все их сволочное племя, да Фаларен пока такого приказа не дает... Ладно, сокол, отставить разговоры. С этой минуты зачисляю тебя в свой отряд. Равняйсь, смирно, вольно. Боец ты вроде неплохой -- видел я, как ты своим ножиком в лесу размахивал. Сойдет. Так что на первых порах послужишь капралом, а там видно будет.
      Майор Сварог непроизвольно хмыкнул, но потом вспомнил жуткую армию скелетов на марше, и смеяться вмиг расхотелось.
      -- Благодарю за доверие, господин сержант, -- натянуто улыбнулся он и нащупал в кармане шаур. -- Но у меня, видите ли, несколько иные планы...
      -- Разговорчики! -- нахмурился Сержант и поросшей редкими волосками левой передней лапой, заканчивающейся крючковатым шипом, почесал нос. -Запомни, солдат: тут командую я. Не хочешь капралом -- будешь рядовым. Как знаешь. Отсюда тебе, голуба, только две дороги: на ужин к этим гадам ползучим или на службу ко мне. Так что выбирай.
      -- Мы тебя не обидим, рыцарь, -- тут же жалобно раздалось с земли. -Иди к нам. мы пошутили, мы не хотели тебя пугать. Сержант злой, он убьет тебя и заставит маршировать...
      -- Цыц! -- рявкнул Сержант, Сварог только сейчас сообразил, что сосредоточившиеся в овраге белесые фигуры, которых он заприметил, не что иное, как солдаты Головы Сержанта. Скелеты в мундирах разной степени сохранности. Из огня да в полымя это называется. Ну попал...
      -- А ведь я, сержант, в чине майора, да будет тебе известно, -попытался он зайти с другой стороны. -- Следовательно, старший по званию...
      -- Верю! -- согласился Сержант охотно и даже, как показалось Сварогу, радостно. -- Только ты, душа моя, это там у себя был майором, а здесь ты хвост от крысы, и ничего больше.
      Юпитер равнодушно наблюдал за происходящим. Ночь была жирно-черного цвета, как чернозем в южных широтах.
      Сварог быстро огляделся, просчитывая варианты. А вариантов не было. Голова вояки на паучьих ногах оказалась права: бежать из этой западни некуда. Но и сдаваться без боя Сварог не собирался. И достал шаур:
      -- Майор не майор, но вот я тебе сейчас, дурья твоя башка, как пожалую в лоб орден из чистого серебра...
      Сержант нехорошо прищурился.
      -- Угрожаешь? Что ж, валяй. Только вспомни сначала, сколько раз твоя пукалка тебя сегодня уже выруча...
      Поблескивающая в свете Юпитера цепочка серебряных кружков прошила воздух почти впритык над птичьей головой, полоснула по статуе; звездочки из шаура с чистым звоном рикошетили от камня и исчезали в ночной тьме.
      Без толку: едва палец Сварога коснулся пусковой кнопки на шауре, Голова Сержанта, не закончив фразу, с ловкостью обезьяны скользнула назад, вдоль шеи птицы, и укрылась под громадным каменным крылом.
      Поняв, что Сержант и здесь оказался прав, Сварог прекратил бесполезную стрельбу из шаура и в сердцах проклял Гаудина за столь "полезный" подарочек.
      -- Угомонился, сердце мое? -- Голова Сержанта, как ни в чем не бывало, вновь показалась на макушке изваяния. Отряхнула лапы и поерзала, устраиваясь поудобнее. -- Я ж тебя предупреждал: пустая это забава. Ну что, в каком чине служить будешь -- капрала или рядового?
      Сварог бросил взгляд через парапет. Змеслюдей и впрямь стало больше -штук двадцать уже елозило по траве в ожидании добычи. Сжимая шаур к левой руке, правой он медленно вытащил из ножен меч. Дьявол, и здесь сержанты рядовых гоняют почем зря... Врешь, я так просто не дамся, я ж офицер все-таки...
      -- Ага, -- наблюдая за его манипуляциями, сказал Сержант, -- значит, рядовым. Ну и ладненько.
      Ловко перебирая лапами, он принялся спускаться -- при этом зорко следя за Сварогом: не ровен час, новобранец вновь схватится за шаур,
      -- Иди к нам, храбрый рыцарь! -- вновь донесся разноголосый плач снизу. -- Быстрее, пока Сержант не укусил тебя! Мы добрые, мы приютим тебя, подарим покой...
      -- Ты, душа моя, главное, стой спокойно. Больно не будет, -- успокоил Сержант, демонстративно игнорируя призывные стоны змеелюдей. -- Раз -- и ты уже зачислен на службу.
      -- Вот уж вряд ли буду я спокойно стоять. -- Сварог зло ухмыльнулся и поудобнее перехватил рукоять меча.
      Хватит с нас и земной "дедовщины"...
      -- Как знаешь. Хочешь -- будем по-плохому. Для начала -- два наряда, Вне очереди, ясное дело.
      Неожиданно быстро Сержант оказался внизу. Встал уардах в двух от Сварога, ухмыльнулся, изготавливаясь к удару поднял передние лапы, увенчанные изогнутыми когтями, закачался на остальных. Ни меча, ни шаура он нисколько не опасался, и это было плохо. Сварог сжал зубы и изготовился тоже. Почувствовал себя вроде красноармейца, с последней бутылкой "коктейля Молотова" поднимающегося из окопа навстречу подползающему "тигру".
      Из-за парапета прилетел камушек, с глухим стуком упал в уарде от Головы Сержанта и откатился в тень.
      -- Так! -- гаркнул Сержант.-- Это еще что такое? Кто разрешил?!
      Он ни на секунду не сводил взгляда со Сварога, но теперь внимание было переключено на происходящее внизу, это могло дать шанс...
      -- А ты спустись сюда -- узнаешь, что такое! -- язвительно донеслось снизу. -- Лапки на холодном камне не застудил еще?
      -- Не боись, стерва! Кто бы о лапах рассуждал, тварь хвостатая...
      -- Да уж, лап у нас нет, зато у тебя нет кой-чего другого!
      -- Я вот сейчас это "кой-чего другое" вам быстро поотрываю...
      -- Так спускайся, спускайся к нам, бравый Сержантик! -- Это был уже другой голос. -- Посмотрим, кто кому что оторвет, посмотрим, кому человек достанется... Или боишься? Или вместе с телом храбрость потерял?
      Губы Сержанта превратились в тонкую полоску. Он мрачно посмотрел в непроглядную тьму внизу, потом перевел задумчивый взгляд на неподвижно застывшего Сварога, потом снова обратился к змеедевам:
      -- Эй, угомонитесь вы там или нет? Я ведь не посмотрю, что вы бабы, я ведь вам быстро хвосты накручу!
      -- Ты сначала руки себе отрасти,-- засмеялись внизу. -- Чтоб было чем крутить...
      -- А ты сначала ножки раздвинь пошире!
      -- Да ради кого? Ни обнимет, ни полюбит... Тьфу!
      Сварог устал держать меч и по возможности незаметно переменил позу. Сержант, хоть и был занят перепалкой. но продолжал зорко следить за ним, поэтому о применении шаура можно было и не думать. Зато события приобретали совершенно неожиданный оборот. Обе стороны заводили себя больше и больше, и все свидетельствовало о том, что миром дело не кончится.
      -- Вот ведь тварь писклявая!
      -- Солдафон хренов!
      -- Как же Семиглавый Лотан на твою мать решился забраться? Пьяный, что ли, был?
      -- А куда ты паучью голову дел? Та вроде поумнее была!
      Очень скоро Сварог вообще перестал соображать, о чем идет речь -- в ход пошли местные эпитеты и идиомы, хорошо понятные спорщикам, но совершенно неясные для непосвященного. Использовался, судя по всему, местный фольклор, вспоминались давние истории, так или иначе позорящие недругов:
      -- Попроси Роханага пришить тебе второе ухо!
      -- А когда ты сунулась в Баглор, тебе тамошние озерные запольи что ответили?
      Но когда один из змеелюдей в запальчивости выкрикнул: "А Ксандра до сих пор ждет тебя в том тереме?" -- это, как видно, стало для Сержанта последней каплей.
      Он вдруг замолчал и несколько секунд стоял, прикрыв глаза. Потом передернулся, прошипел под нос что-то вроде: "Ну, за это вы мне сейчас заплатите..." -- и, уже не обращая внимания на Сварога, вдруг засвистел -оглушительно, переливчато, страшно.
      Тьма всколыхнулась, как портьера. В темноте зашевелились белесые силуэты, забряцало оружие, зашуршала трава под множеством ног -- то солдаты Сержанта, повинуясь сигналу командира, выходили на открытое место и строились в три шеренги. Бряцало приготавливаемое к атаке оружие. Остальное же делалось в абсолютном молчании. Дисциплина, блин...
      Змеелюди их тоже заметили; вновь ночь пронзило многоголосое злобное шипение. Оказывается, у подножия башни их собралось не меньше трех сотен -земля буквально кипела от яростно бьющих хвостов, стремительно движущихся нагих тел, развевающихся волос.
      Сержант круто повернулся к Сварогу: -- Извини, солдат, у меня осталось одно небольшое дельце. Сейчас я все улажу, и мы продолжим.
      И он сиганул через парапет, прямо в свивающуюся в кольца массу. И тут же три шеренги ломанули вперед!
      Сварог гулко сглотнул, выдохнул, прислушался к замедленным ударам своего сердца, изловил из воздуха сигарету и подошел посмотреть к краю площадки. Смерть подарила ему еще несколько минут жизни.
      Гадал ли он когда-нибудь, что умирать придется именно так?
      Уж лучше бы его забрала белая горячка в гарнизоне, уж лучше бы тогда, в прошлой жизни, однажды не раскрылся парашют...
      Последняя сигарета отчаянно горчила и трещала сучками. Даже сигарету нормальную напоследок сотворить не смог, лар называется...
      Но злость на себя помогла опомниться. Ведь не сопляк он, он -прошедший огонь, воду и много разного другого дерьма майор ВДВ. Пока жив, он не имеет права распускать нюни. Пока жив, всегда есть шанс. Врешь, не возьмешь. Его приключения "В гостях у сказки" еще не закончились...
      Две силы сшиблись на открытом месте. В полуреальном свете Юпитера зрелище было феерическим -- мелькали сабли и алебарды, змеиные хвосты и обнаженные руки; воздух полнился звоном стали, глухими ударами, скрежетом костей, хриплыми выкриками и гневным шипением. Скелеты бились умело и слаженно, но им недоставало скорости и маневренности змеелюдей. Все смешалось в кучу, не разобрать, где кто -- мерцала разящая сталь, блестели чешуей разящие хвосты... Головы Сержанта видно не было. Как говорится, ушел в работу с головой.
      Сварог быстро огляделся -- самое время делать ноги, пока два претендента на его шкуру заняты выяснением отношений.
      Но бежать было некуда: битва окружила башню, билась о ее стены, обтекала бурными потоками, закручивалась вокруг водоворотами...
      Тогда он сел у подножия изваяния, меч положил на колени и приготовился ждать, кто победит, чтобы встретить претендента на его шкуру достойно. Ни от одной, ни от второй противоборствующей стороны милости ждать не приходилось.
      Он сидел и слушал звуки сражения...
      Вряд ли он сам или кто-нибудь из психологов-психиатров сможет объяснить это -- наверное, сказались и перипетии сегодняшней ночи, и усталость, а может, здесь присутствовало и колдовство, -- но незаметно для себя Сварог провалился в сон, глубокий, темный, бездонный, без сновидений. Историки вроде рассказывают, что такой же сон свалил Наполеона то ли до, то ли после Ватерлоо...
      ...Проснулся он от зябкого холодка, ошалело вскочил на ноги, подброшенный памятью о ночных событиях, -- и вспомнил сразу, где он, кто он, что с ним.
      Прямо над головой виднелся клочок нежно-голубого утреннего неба. Прямо над головой. А вокруг, словно стены колодца, вздымались зелено-желтоватые кроны, куда ни глянь -- ломаные линии толстых веток, покрытых пучками похожих на иглы листьев...
      Он подбежал к парапету, глянул вниз.
      Никого. Ни скелетов, ни змеелюдей. Только лес стеной вокруг. Прислушался.
      Тишина. Лишь ветер успокоительно играет в листве.
      Кошмар рассеялся, страхи исчезли. Но куда же спорщики подевались?
      Он стоял у подножия каменной птицы с распростертыми крыльями. Другие, все четыре, сидели по углам площадки, плотно прижав крылья к телу. Башня ничуть не изменилась -- но вокруг был тот самый лес. Либо башня переместилась неведомым образом, либо лес в полном соответствии с Шекспиром сдвинулся с места и ночью замкнул кольцо...
      Хорошо еще, никаких змеелюдей со скелетами не видно. После вчерашнего перебора с сигаретами во рту словно кошки нагадили. Ладони были липкими от ночного пота, на скулах и подбородке проступила колючая щетина, ботинки было боязно снимать -- непереодетые носки наверняка уже пованивали... Да уж, не приспособлен современный человек к трудностям и лишениям бродяжьей жизни. Ну, положим, добыть воду и побриться с помощью соответствующих заклинаний он сумеет, а если бы его заклинаниям не обучили? Ведь во всех рыцарских романах, если вспомнить, благородные идальго неделями не покидали седел, ночевали черт-те где, а в какой-нибудь там Мадрид прибывали чистыми, благоухающими и свежими как огурчик. Реальность-то сплошь и рядом оказывается гораздо приземленнее...
      О пережитых ночью ужасах он старался не думать. Индюк вон думал-думал... А если серьезно, то где-то в глубине сознания он понимал: второй, такой ночи он не переживет. Если нежить не слопает, так крыша поедет. Сварог топал ногами, махал руками и ежился, пока не вспомнил про заклинания. Одну задругой торопливо осушил три чашки горячего кофе -- хорошо все-таки быть магом, пусть и недоучкой, -- и в приступе нерассуждающей решимости спустился с башни. Дневной свет подействовал на него как хлыст. Над деревьями сияла ало-золотая полоса восхода, сориентировавшись по ней, Сварог быстрыми шагами направился в ту сторону, где вчера видел реку. Под ногами стелился утренний туман -- густой, белый, клубящийся, как сценический дым на выступлении какой-нибудь поп-дивы. Скрывал под собой переплетения толстых змеящихся корней, и идти приходилось сторожко -- не ровен час зацепишься, нос расквасишь. После каждого шага за спиной оставались медленно затягивающиеся воронки, как в немагазинной сметане после ложки.
      Да, лес, никаких сомнений, умел ходить не хуже его самого...
      Недосмотрел, споткнулся, и тут же, словно это послужило сигналом, лес стал оживать. Кроны зашевелились, ветки плавно опускались к земле, словно бы ища Сварога на ощупь, но он, плюнув на графское достоинство, припустил, как заяц, уклоняясь от шарящих ветвей, насколько удавалось. Несколько раз налетал лицом на пучки листьев, выставив перед лицом согнутую в локте руку, несся зигзагами, а в кронах уже слышался ропот и шум, вроде бы лаже членораздельный -- нет, на эти штучки нас не поймаешь, подите вы все с поющими змеедевами, марширующими скелетами и говорящими деревьями...
      Опомнился, выскочив из леса на равнину, обеими руками отряхнул волосы от запутавшихся листьев. А вот интересно, куда это змеелюди с приспешниками Сержанта подевались? Поубивали друг друга, что ли? Или растаяли, как призраки, с наступлением дня?..
      Впереди, среди окаймлявших долину откосов, виднелся широкий проход, вполне подходящий для человека, но узкий для живого дерева с раскидистой кроной...
      Оглянулся. Сзади шумело и шелестело, над равниной пронесся странный звук, напоминавший длинный призывный крик, крайние деревья, кажется, сдвинулись с места. Сварог рванулся было к проходу -- и остался стоять, едва не упав. Рвануть не получилось. Ноги будто вросли в землю. Он опустил глаза долу. Эт-то еще что такое...
      Белесый туман деловито облизывал его лодыжки и уже начал застывать -как свежий бетон. Гангстерские штучки, бляха-муха. Значит, утро злому колдовству не помеха... Мафия бессмертна, твою мать... Мало того: медленно, но верно туман полз вверх по ногам. Выстреливали матовые язычки тумана, ласково обволакивали края ботинок, прилипали к ним, вслед за первыми появлялись другие бесплотные щупальца, забирались выше...
      Сварог дернулся изо всех сил. Туман нехотя ослабил хватку, отпуская жертву, и Сварог, высоко задирая ноги, как на мелководье, неуклюже припустил к ущелью. Каждый шаг давался с трудом, будто он по болоту бежал. Ноги вязли в полупрозрачной каше, вытаскивать их было сушим мучением, а сзади, все ближе и ближе, слышался шорох настигающего леса... Он нырнул в проход, почти бегом пустился среди голых граненых скал. Чуть погодя остановился. Перевел дух. Обернулся. Молочно-белые языки жадно облизывали каменистый порожек У входа в ущелье, пытаясь на него забраться, но солнечные лучи делали свое дело -- прожорливый туман таял на глазах. А может, никакой он не прожорливый, просто хотел познакомиться поближе, облобызать по-дружески...
      Сварог осмотрелся. Деревья сюда не пролезут. Зато могут выйти навстречу местные обитатели, а деваться-то и некуда, по скалам не вскарабкаешься... А судя по плотности населения в Хелльстаде, когда шагу не ступишь, чтобы в какую-нибудь историю не вляпаться, ущелье необитаемым быть никак не сможет... Пожалте, а я что говорил;?
      -- Ну вот, -- грустно-философски констатировал он, выхватывая меч. Опомнился, перебросил его в левую руку, достал шаур, держа палец над самым спуском. Похоже, это и называется -- упомяни о черте...
      В узком скальном проходе шириной уарда в два, загораживая ему дорогу, лежал лохматый черный пес.
      -- Вот и свиделись, -- громко, прогоняя испуг, сказал Сварог, прислонился спиной к скале, чтобы сзади не зашел ни один неожиданный сюрприз, и стал ждать.
      При звуке его голоса пес торопливо поднял лобастую голову, завертел ею вправо-влево, словно бы прислушиваясь. Глаза у него оставались закрытыми. Потом он рухнул набок, открыв голый розовый живот, засучил лапами и жалобно захныкал. Попытался неуклюже встать, упал на землю и заскулил громче.
      Сварог перепробовал все известные ему заклинания, но никаких изменений не произошло. То, что он видел перед собой, было истинным обликом неизвестного зверя, который, несмотря на размеры взрослой овчарки, всеми своими повадками и видом чрезвычайно напоминал оставленного матерью без присмотра щенка. Судя по нераскрывшимся глазам -- не старше двух недель. Но какова же тогда мамаша?
      Сварог выжидал. Непонятного возраста зверь хныкал все жалобнее и громче, упрямо подползая все ближе. Если это и в самом деле щенок, мамаша соответствующего роста, вернувшись, закатит такой концерт посягающему на чадо...
      Потом он решился. Осторожно обошел зверя, чутко прислушиваясь. За поворотом проход расширялся, выводя в ущелье. Сварог остановился, огляделся, присвистнул. Скулеж за его спиной приближался -- щенок полз за ним, теперь Сварог не сомневался, что это и в самом деле щенок, а мать за ним уже не вернется.
      От нее почти ничего и не осталось -- клочья черной шерсти в кровавых лужах, оторванное ухо размером с газетный лист. Кровь еще не успела свернуться окончательно -- драка случилась не так уж и давно.
      Сварог задумчиво оглянулся на выход из ущелья. Как пить дать, псина со своим чадом расположилась на ночлег в ущелье, а тут змеелюди и скелеты на ее беду затеяли неподалеку игрища на свежем воздухе. Двигаемая материнским инстинктом, псина затащила чадо поглубже в проход, вернулась и вступила в бой. Ни на чьей стороне -- на своей собственной.
      Ну и махалово, должно быть, разыгралось...
      Вернувшись к щенку, Сварог присел на корточки. Веки наконец-то разомкнулись, на Сварога таращились совершенно бессмысленные мутно-фиолетовые глазищи. Мокрый нос требовательно тыкался в ладони. Щенок уже не хныкал -- надрывно орал. Просил есть. То, что перед ним не мать, его ничуть не заботило. Он еще не знал, что таких, как Сварог, здесь не должно быть. И сырое мясо, извлекаемое Сварогом из воздуха, глотал, не жуя, пока не налопался. Затих, завалился на бок и стал неумело ловить ногу Сварога лапищами с полупрозрачными, налитыми розовым когтями.
      -- Навязался на мою голову, -- сказал Сварог озадаченно.
      Оставить здесь нельзя -- сожрут в два счета.
      -- Меня самого того и гляди сожрут, -- сказал Сварог.-- Если не хуже. Но для тебя это слабый аргумент. И для меня это слабый аргумент. -- Он говорил громко, чтобы не так тоскливо было посреди бурых скал. -- Все дело в том, что наши собаки подрывались на минах, мы их туда привезли и заставили искать мины, так что благодари, сопляк, этих собак, которые еще не родились, потому что мы перед ними чертовски виноваты, может, даже больше, чем перед людьми...
      Он снял с себя армейский ремень, обмотал вокруг шеи щенка. Потом сотворил из воздуха тонкую блестящую цепочку и примастрячил ее к ремню -получится поводок, прочный и надежный. Штаны без ремня не сваливались -- и на том спасибо.
      А вот наколдовать новый ремень у него уже сил не хватило бы. Укатали сивку крутые горки. Впервые в жизни воспользовался заклинанием, лишавшим предметы веса. Правда, это годилось только для мелких предметов, а щенок весил немало, и оттого Сварог почувствовал себя так, словно затащил пятипудовый мешок на пятый этаж, -- оказывается, у заклинаний были и побочные эффекты... Отдохнув немного, зашагал вперед. Щенок плыл в воздухе, но не похоже, чтобы он от этого испытывал какие-то неудобства.
      Короткое мощное шипенье пригвоздило Сварога к земле на открытом месте.
      Он остановился, завертел головой, высматривая источник звука.
      Мелькнула дикая мысль -- паровоз. Именно на паровоз это больше всего походило, а если искать другое объяснение, заранее жутко делается...
      Он так и стоял, когда справа, не так уж далеко от него, поднялась над каменной осыпью черно-зеленая змеиная голова величиной с троллейбус.
      Уму непостижимо, сколько успевает человек сделать за считанные секунды. Сварог совершенно не помнил, как он оказался за отдаленным валуном, когда лег, намотав на кулак цепочку, держа щенка у земли.
      Змея поводила головой, медленно вытягивая тело на осыпь. Шуршали, похрустывали, скрежетали камни под грязно-белым брюхом. Сварог, не сдержавшись, пощупал ладонью штаны меж ног. Сухо. Но он не удивился и не застыдился бы ничуть, окажись там мокро.
      К нечистой силе, мгновенно определил он, змея не имела никакого отношения, И меч, и шаур для нее немногим опаснее булавок, очень уж громадная. Самое подходящее в такой ситуации -- мужественно застрелиться... Попробовать отпугнуть ее слабеньким огнем, годным только на то, чтобы прикуривать? Да и вообще, водится в Хелльстаде нечисть, которая шаура боится, или нет? На хрена Гаудин снабдил его этой игрушкой, если и воспользоваться ею толком пока не удается?
      .Щенок недоумевающе заскулил. Ему очень понравилось плавать по воздуху, и он сердился, что забава кончилась.
      -- Молчать...-- умоляюще прошептал Сварог.
      Змеи не слышат. У них нет ушей. Но относится ли это к черно-зеленому чудищу, длинному, как предвыборные обещания?
      Голова размером с троллейбус раскачивалась вправо-влево уардах в пятнадцати над землей. Черный раздвоенный язык скользкой лентой выскочил из пасти, затрепетал в воздухе, втянулся назад. Глаза, словно прожекторы, вдруг испустили два конуса бледно-зеленого света, ощупывавших землю и скалы. И Сварог со страхом увидел, как оставленные им едва видимые следы наливаются угольно-черным, попав в это свечение, и проявляется вся их цепочка, ведущая за валун.
      Змей оживился, теперь все его тело вытянулось на открытое место. Слепой ужас понемногу овладевал Сварогом, еще миг, и он сделает что-то непоправимое, окончательно потеряет себя, побежит в панике, ничего вокруг не видя и не слыша, и это будет коней.
      Холодный мокрый нос ткнулся ему в ухо, скользнул по щеке, и он очнулся. Он был графом Гэйром, и он знал змеиный язык. Вспомнив это, он выпрямился во весь рост, прижимая сапогом к земле импровизированный поводок, рявкнул:
      -- Что тебе нужно, морда?
      Риск был немалый. Знание языка ничегошеньки не гарантировало.
      Даже люди, цари природы, разговаривавшие на одном языке, веками лупили друг друга по головам мечами и прикладами. Но другого выхода он не видел. Заболтать и поискать уязвимое место...
      Бледно-розовое сияние метнулось к нему, залило с ног до головы, вызвав странное покалывание в висках. Он ждал с колотящимся сердцем. Змей не шевелился, и это прибавляло надежды, Наконец после показавшихся веками минут где-то под черепом у него зазвучал невыразительный, глухой голос, в котором, однако, явственно различалось удивление:
      -- Ты говоришь на языке глорхов. Ты не похож на глорха. Как это может быть?
      Похоже, особым интеллектом змеюка не блистала.
      -- Просто я так со стороны выгляжу, -- сказал Сварог. -- А на самом деле я побольше тебя буду.
      Змей неуверенно сказал:
      -- Ночью большой шум был. Я проснулся. Кто меня разбудил?
      Местный Змей-Горыныч, кажется, не отличался ни умом, ни сообразительностью.
      -- Я, -- нагло заявил Сварог. -- Голову Сержанта знаешь? Мы с его ребятами вчера немного повздорили -- пришлось проучить нахалов.
      Упоминать змеелюдей он не стал -- мало ли, вдруг они с этой тварью лучшие кореша. Еще подумает змеюка, что и тех, и этих Сварог завалил... И вообще, что-то много змей в Хелльстаде водится.
      Исполинская башка наклонилась к самой земле и закачалась из стороны в сторону, точно принюхиваясь.
      -- Да, -- наконец признал змей-великан, -- совсем недавно туг погибло много солдат Сержанта. И много недоглорхов. Это... ты их убил?
      -- Кто ж еще? -- на словах презрительно, а в душе облегченно фыркнул Сварог: раз тварь именует змеелюдей с приставкой "недо", значит, совсем не уважает. -- И тех, и этих -- я. Убил и съел.
      Голова нерешительно отодвинулась.
      -- Не может быть. Здесь я всех ем. Я самый сильный. Я самый большой.
      -- Я и тебя съем, -- сказал Сварог. -- Я сам гад ползучий. Огнем сожгу, если рассержусь. Видишь?
      И он заставил вспыхнуть самый большой огонь, на какой был способен, -язык пламени величиной с ладонь. В висках мучительно заныло от перенапряжения. Он помнил, что у змей есть какие-то органы, которыми они с изощреннейшей чуткостью видят тепло
      И эта не была исключением -- она резко отдернула голову, жутко зашипела, припала к земле. И сказала:
      -- Никто не умеет делать огонь. Только люди Хозяина Фаларена. Ты из его людей?
      У Сварога был большой соблазн объявить себя правой рукой неведомого Фаларена, о котором уже упоминала Голова Сержанта. Но он побоялся запутаться. И сказал:
      -- Я не из его людей, но я тоже умею делать огонь. И если не отвяжешься -- сделаю очень большой огонь, и он тебя сожжет.
      Змей не шевелился, сбитый с толку. Наверняка такого с ним еще не случалось -- чтобы кто-то, не принадлежавший к его породе, да еще такой маленький, говорил с ним на его языке. Вполне возможно, со зверем поумнее такой номер не прошел бы, но чудище оказалось слишком тупым, чтобы уметь сомневаться и ловить на противоречиях.
      -- Слышал? -- Сварог не давал ему времени опомниться и подумать. -- Я сам огнедышащий змей, огненный гад.
      Со змеем происходило что-то странное: Сварог мог бы поклясться, что он пытается вжаться в камни.
      -- Значит, ты пришел из моря? Сварог рискнул:
      -- Конечно. Едва обсохнуть успел.
      -- Значит, ты слуга Ужасного?
      -- Считай, я его друг,-- сказал Сварог. -- Самый близкий. Змей вдруг затараторил:
      -- Господин друг Ужасного, огненный гад, позволь мне уйти. Я не хотел тебя есть. Совсем не хотел. Ты пошутил, прикинулся этим двуногим, маленьким. Я сразу догадался. Позволь, мне уйти.
      -- Убирайся,-- сказал Сварог.
      Заскрежетало, полетели камни -- со всей скоростью, на какую он был способен, змей развернулся на месте, извиваясь, заструился прочь и моментально, скрылся с глаз -- только острый кончик хвоста мелькнул.
      Удалявшийся хруст щебенки возвестил, что он не хитрит, а искренне торопится прочь. Будь у него ноги, он несся бы со всех ног.
      Сварог опустился на землю, опершись спиной о скалу; его била дрожь. Он выстрелил с завязанными глазами и угодил в десятку. Что за ужас обитает в океане, если он способен внушать панический страх таким вот монстрам?
      -- На этот раз мы выкрутились, малыш,-- сказал он, борясь с приступом идиотского хохота. -- На этот раз. Но дорога у нас длинная...
      Он поднялся, зажал в кулаке цепочку и быстро зашагал вперед. Самые безопасные места в Хелльстаде -- берега реки. Нечисть предпочитает держаться подальше от текущей воды. Правда, судя по первым впечатлениям, здесь хватает и вполне плотских страхов...
      До берега было рукой подать -- Сварог уже чувствовал запах перегнивших водорослей, воздух вокруг посвежел, и он невольно прибавил шаг. Щенок болтался за его спиной, точно воздушный шарик. Скалы остались позади.
      Они взобрались на пологий холм, поросший редкими пучками желтоватой травы, похожей на осоку, остановились.
      Раскинувшаяся перед ними широкая река преспокойно катила свои воды к горизонту -- невозмутимая и древняя, как схимник. А не тронутая растительностью полоска глины у самой воды свидетельствовала, что река здесь часто выходит из берегов, и была девственно-чиста, как контрольная полоса на границе. Нечисть сторонится текущей воды... До нее было уардов тридцать, не больше, и Сварог уже начал было спускаться по склону, но едва заметное движение привлекло его внимание, насторожило, заставило замереть на месте.
      Между ними и Ителом лежало открытое и на первый взгляд безопасное пространство -- без деревьев, кустарника и скал, лишь кое-где виднелись одинокие рыжие валуны с шапками мха. И это пространство в отдельных местах почти неуловимо для глаза колыхалось -- как подчас парит нагретый асфальт в полдень. Сварог присмотрелся и спустя минуту смог различить в этом колеблющемся, текущем куда-то влево мареве отдельные детали.
      По берегу неспешно катились совершенно прозрачные мячи размером чуть больше футбольного; мягко касались земли, сплющивались в блин, вяло подпрыгивали, возвращая первоначальную форму, вновь падали, вновь подпрыгивали... Сотни, тысячи шаров, целое воинство прозрачных форм абсолютно беззвучно, медленно и целеустремленно продвигалось вдоль берега. Взгляд проникал сквозь них беспрепятственно, заметить мячи можно было только по тому, как искажаются очертания находящихся позади них предметов; не было у мячей ни глаз, ни ртов, ни конечностей... Однако такой жутью, такой всесокрушающей мощью, такой нечеловечностью веяло от этого бесшумного, невидимого демарша, что Сварог не сделал бы и шагу вперед, даже если б возле самой воды его ждал готовый к отлету ял с имперской эмблемой на борту.
      "Наша Таня громко плачет -- не пускает к речке мячик. Тише, Танечка, не плачь, не то съест тебя тот мяч", -- тут же сочинил Сварог и крепко отругал себя за графоманство. Это даже не гарнизонный боевой листок. Это гораздо хуже.
      Он покосился на щенка, который парил в двух уардах над землей. Щенок настороженно смотрел на стадо шаров и тихонечко рычал. Видать, армия футбольных мячей не нравилась и ему. Тогда Сварог вздохнул и сказал вслух:
      -- Переждем. Столько прошли, что перед последним шагом можно и отдохнуть, перекурить.
      Он сел прямо на землю, скрестил ноги и закурил. Пальцы опять дрожали. В этих местах неврастеником станешь и не заметишь...
      Мячи не обращали на человека с собакой ровным счетом никакого внимания -- должно быть, у них был свой путь в этой жизни, с путем Сварога не пересекающийся. И то хорошо.
      Спустя двадцать минут чудовищное шествие прекратилось. Несколько отставших и оказавшихся в арьергарде упругих шаров, точно наполненных ртутью, торопливо упрыгали за основным отрядом... и все прекратилось.
      На всякий пожарный Сварог выждал; еще минут пяток, но ничего подозрительного больше не происходило. Тогда он встал и отряхнулся. Сказал щенку:
      -- Ну, брат, кажется, дорога свободна. Надеюсь.
      И зашагал к реке, каждой порой тела ожидая подвоха от солнечного полудня.
      Однако ничего не случилось.
      Увы, у него не было ни лодки, ни корабля, и не из чего смастерить плот. Возможно, и существовали заклятия на сей счет, но они покоились где-то в архивах -- ну зачем лару бревна или лодки?
      Сварог стоял на каменистом берегу, у его ног тихо поплескивали невысокие зеленоватые волны, а на противоположном берегу, далеком, подернутом дымкой, виднелись те же скалы. Висела первозданная тишина, предстояли долгие дни пути, а у дней были ночи -- время нечисти.
      -- Если мы отсюда выберемся, малыш, мы будем героями, -- сказал Сварог.
      Он безрадостно смотрел на широкую, спокойную реку -- и вздрогнул, протер глаза.
      Нет, никаких сомнений -- по течению плыл трехмачтовый корабль. На мачтах поднято только по одному парусу, самому верхнему, -- Сварог не знал, как они называются,-- и парус на бушприте, под которым красовалась золоченая конская голова. Корабль был большой, океанский, с двойным рядом распахнутых пушечных портов.
      Глава вторая
      ЧЕСТЬ ИМЕЮ
      ПРЕДСТАВИТЬСЯ
      Над водой вдруг пронесся тягучий, раскатистый грохот -- и далеко за кормой корабля взмыл белопенный столб. Почти сразу же грохот повторился, и снова, и снова, поднятые взрывами водяные конусы, казалось, протянулись по ниточке, словно шеренга солдат на смотру. От неожиданности Сварог выпустил цепочку, легкий ветерок понес щенка над рекой. Сварог, опомнившись, забежал в воду по колени, поймал конец, сгоряча выкрикнул заклинание. Вмиг отяжелевший щенок рухнул ему на грудь, сшиб в воду и негодующе заскулил. Промокший насквозь Сварог выволок его на берег, пробормотал:
      -- Полежи пока...
      И заорал так, что его, должно быть, слышали на том берегу, побежал следом, вопя, как сто Робинзонов, размахивая руками. Благонамеренных людей, законопослушных бюргеров никак не могло занести в Хелльстад, но выбирать не приходилось. Пираты, авантюристы, контрабандисты, жаждущие подвигов и приключений, бесшабашные оборванные рыцари Вольных Майоров -- все лучше, чем здешние чудовища.
      Потом опомнился. Да, он никогда не видел тех, кто ходит по земле, а не обитает на летающих островах, не разговаривал с ними... Один раз только подслушал беседу крестьян, но это было, так сказать, в порядке ознакомления с подслушивающей аппаратурой ларов. Однако и там, и там живут люди. Стадо быть, и флибустьеры, и добропорядочные граждане наверняка задумаются, повстречав в Хелльстаде человека в форме советских ВДВ, о которых на Таларе слыхом не слыхивали. Задумаются и насторожатся. Насторожатся и...
      Не рискнув продолжать логическую цепочку, Сварог забежал за прибрежный валун, сорвал с себя форму (едва рукав не порвал, зацепившись перстнем), скинул ботинки (носки действительно пованивали, но сейчас было не до приличий) и сжег камуфляжную в пепел (на всякий пожарный).
      Комбинацию творящих графский наряд заклинаний он знал назубок, да и свой костюм помнил прекрасно, поэтому получилось с первого раза. Он споро облачился в бриджи, рубаху и кафтан, натянул сапоги, переложил шаур в карман и выскочил на открытое место. Вторая часть Мерлезонского балета превратилась в костюмированный бал.
      Он заорал еще громче, но уже от радости -- его явно заметили. На фоне путаницы снастей промелькнули быстро карабкавшиеся снизу вверх фигурки, захлопотали, свертывая паруса, до берега донесся грохот якорной цепи. Вскоре от борта отвалила большая шлюпка и взяла курс прямо на Сварога.
      Сварог ждал, подобравшись. Щенок, оставшийся у воды уардах в ста от него, вопил как резаный. Шлюпка остановилась недалеко от берега, хрустнула днищем по песку мелководья, тот, что сидел на носу, небрежно и умело навел на Сварога арбалет. Стрела была с серебряным наконечником -- вполне понятная и уместная здесь предосторожность.
      Судя по физиономиям, самой разнообразной одежде вместо морской формы и богатому ассортименту навешанного на каждого оружия, народ был видавший виды и напрочь лишенный сентиментальности. Тот, что с арбалетом, выглядел чуточку интеллигентнее, но и он не казался чужим в компании -- этакий бакалавр неизвестных наук, в силу сложности жизни и непредсказуемости ее течения давно и бесповоротно прибившийся к пиратской вольнице. Залысины открывают высокий лоб, на плечи падают пряди седеющих темных волос. Этот человек и нарушил напряженную тишину:
      -- Ну, и что вы нам интересного скажете?
      Кто-то жизнерадостно заржал, но тут же утих.
      -- Мне бы убраться отсюда, -- сказал Сварог. -- Здесь неуютно.
      На этот раз заржали все, кроме человека с арбалетом, принялись толкать друг друга локтями, орать наперебой: "Нет, слышал? Неуютно здесь!" и вновь заливаться хохотом. Тут во всю мочь взвыл щенок, обиженный отсутствием внимания, и гогот сразу стих.
      -- Добыл-таки! -- громко удивился кто-то, и на Сварога стали посматривать с уважением. Человек с арбалетом опустил оружие, что-то решая про себя. Наконец сказал:
      -- Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо!
      Сварог опрометью кинулся за щенком. В шлюпку его пришлось тащить на плечах -- Сварог не хотел показывать свои способности, открываться. Пока что все козыри у них на руках, так что не мешает и ему утаить парочку в рукаве...
      Забираясь в шлюпку, он зачерпнул голенищами волы, и теперь в сапогах отвратительно хлюпало. "Зато хоть носки постираются", -- невесело подумал он.
      Компания в шлюпке -- семеро субчиков, исключая Сварога, -- подобралась как по заказу. Таких мордоворотов любят приглашать на съемки детских фильмов про пиратов, и Сварог чувствовал себя немного не в своей тарелке. Из-под цветастых бандан, повязанных на головах некоторых, выбиваются спутанные пряди немытых, нечесаных волос, у кого-то не хватает пальцев на руке, у двоих один глаз закрыт черной повязкой, а второй сверкает бесшабашной удалью, рожи небритые, посверкивают золотые серьги в ушах, при каждом взмахе весел глухо ударяются о борт кривые сабли, заткнутые за пояс -- длинную яркую полосу материи, обернутую вокруг бедер. Все мускулистые, разрисованные вдоль и поперек татуировками и шрамами, в потрепанных кафтанах нараспашку... Исключение составлял, пожалуй, только человек с арбалетом -- было в его лице что-то от благородного господина. А вот тип, красной рубахой и копной черных волос смахивающий на цыгана-конокрада, перехватил взгляд Сварога, расплылся в злорадной ухмылке, обнажив коричневые остатки зубов, и провел большим пальцем себе поперек горла -- жест не только интернациональный, но и межпланетный, надо понимать. Сварог отвернулся.
      Он сидел на корме и смотрел, как приближается светло-коричневый с синими полосами борт корабля, начищенные медные буквы на носу: "Божий любимчик". Флаг на корме -- красно-зеленый с тремя золотыми стрелами штандарт княжества Ортог, одного из Вольных Майоров, даже если и подкреплен был должными документами, означал примерно то же самое, что во времена Сварога панамский и либерийский. Из-за отсутствия других источников дохода имевшее доступ к морю княжество торговало своим флагом, выдавая патенты порта приписки без особо придирчивых расспросов, за что неоднократно огребало резкие дипломатические ноты. Но в таком положении дел были заинтересованы и судовладельцы крупных держав, обделывавшие под удобным флагом дурно пахнущие делишки, так что дело всегда как-то улаживалось. Возможно, пираты. Или пираты не на каждый день, совмещавшие это занятие с купеческими делами (здесь, как когда-то на Земле, таковое совместительство кое-где процветало и считалось самым житейским делом). Как бы там ни было, и тем, и другим вроде бы незачем забираться в Хелльстад. Странно. Одно ясно-с нечистой силой они не имеют ничего общего, спасибо и на том...
      Не такая уж это была вольница -- подняв на талях шлюпку, гребцы дисциплинированно улетучились куда-то, остался только человек с арбалетом. Сварог украдкой огляделся -- палуба была чистая, недавно надраенная. Свистела боцманская дудка, хлопали распускаемые паруса. Сварог уложил щенка у борта, нацепил меч на пояс, поправил сбившийся набок во время стремительного переодевания кафтан и вопросительно взглянул на человека с арбалетом. Тот мотнул головой в сторону:
      -- Капитан. Боцман.
      К ним приближался здоровенный краснолицый мужик, чисто выбритый, с роскошными бакенбардами. В левом ухе у него сверкала целой пригоршней разноцветных каменьев замысловатая серьга, больше похожая на головоломку, расшитый золотом вишневый бархатный кафтан, надетый на голое тело, являл зрителю мощную волосатую грудь, на коей красной тушью была наколота русалка в объятиях осьминога -- тремя щупальцами морской житель лапал леву, а в остальных держал бутылки и штопор. Пониже, только на сей раз синим и зеленым, была изображена еще одна бытовая сцена из морской жизни -- на краю огромной бочки, свесив в нее ноги, восседал моряк, имевший некоторое сходство с капитаном, а плававшая в бочке русалка ублажала его, как выражаются дипломированные сексологи, орогенитальным способом.
      За капитаном, отступив на шаг, возвышался над ним головы на две боцман -- в кожаных штанах, обнаженный по пояс, не то чтобы страшно мускулистый, но ужасно жилистый. Голова выбрита наголо, а свисающие на грудь усы тщательно перевиты златотканой ленточкой. На шее висят серебряная боцманская дудка и тонкой работы золотое ожерелье с изумрудами, явно украшавшее прежде какую-то знатную даму. На широком кожаном поясе богатая коллекция разнообразного оружия -- словно ходячая реклама оружейной лавки. Вот только татуировка у него на груди оказалась скромнее -- синий рыбий скелет, держащий во рту кортик.
      Словом, это была прямо-таки опереточная парочка -- пока не рассмотришь хорошенько их дубленые лица и не заглянешь в глаза. Сварог попытался угадать, откуда они. Капитан, темноволосый и синеглазый, вполне мог оказаться гланцем, ронерцем с юга, а то и горротцем. Происхождение лысого, как Фантомас, боцмана определить было невозможно -- глаза светло-серые, холодные, но это еще ни о чем не говорит. Обоим лет по сорок и, что немаловажно, ни у капитана, ни у боцмана не видно ни шрамов, ни следов от пулевых ран. Плавают они явно не первый год. Добраться до своих нынешних постов в этом далеко не самом спокойном ремесле и не заполучить ни единого шрама -- значит, оба моряка были крайне ловкими в обращении с оружием и к тому же людьми незаурядными во многих других отношениях. И чертовски везучими, конечно.
      Капитан всмотрелся в него и удивленно вытаращил глаза:
      -- Ты откуда здесь взялся?
      Человек с арбалетом быстро зашептал ему на ухо. Боцман подобрался, глядел на Сварога так, словно прикидывал, что из своего богатого арсенала следует использовать в первую очередь.
      -- Ничего не понимаю, -- сказал капитан. -- Это его цвета. Его герб на мече. Даже физиономия его. -- Он присмотрелся. -- Вот только шрама нет, и вообще, он другой какой-то, то ли помоложе, то ли благополучнее...
      Сварогу захотелось выругаться от отчаяния. Положительно, здесь нельзя было шагу ступить, чтобы не наткнуться на людей, знавших его предшественника...
      -- Ну, незнакомец! -- рявкнул капитан. -- Язык проглотили? Какого рожна вам здесь нужно?
      -- Единственное, что мне нужно, -- выбраться из Хелльстада,-- сказал Сварог. -- Быть может, мы обговорим, на каких условиях вы согласились бы взять меня пассажиром?
      Моряки переглянулись.
      -- В мешок -- и за борт, -- сказал боцман. -- Его милость намеревается смыться из Хелльстада, и его, как по заказу, выносит на берег именно там, где проплывает "Божий любимчик". А подделка, между прочим, довольно бездарная. Граф Гэйр никогда не стал бы спускаться на землю в одежде своих цветов.
      -- Между прочим, он и не пытался выдать себя за графа Гэйра, -- сказал человек с арбалетом. -- Он себя пока что никак не называл. Самозванец непременно бросился бы мне на шею и стал укорять, что я не узнаю старых друзей. А он смотрел на меня как на чужого.
      -- Вообще-то я тоже мог бы поклясться, что на нас с Блаем он таращился, как на случайных соседей за трактирным столом, -- сказал капитан. -- Блай, если бы нам хотели подсунуть подделку, работали бы тоньше. Наконец, это несомненный лар -- уж я-то вижу... Ну, незнакомец, что мы решим? "Божий любимчик" пассажиров не возит, а если уж и берет, то тех; в ком ничуть не сомневается. А вы -- ходячая загадка. Вы не бойтесь, Блай шутит. В мешке мы вас за борт выкидывать не будем, не палачи же, в самом-то деле. Бережно отвезем на берег и отпустим на все восемь сторон света, шагайте, куда вам больше нравится. Скажете, это все равно будет убийство? Наверняка. Но мы в Хелльстаде, а не в веселых кварталах Дарга. Я отвечаю за свой корабль и экипаж, вплоть до корабельного кота, еще и оттого, что корабль мой собственный. И не могу взять на борт подозрительную личность, к тому же двойника человека, о котором у меня остались самые хорошие воспоминания.
      -- Вы никогда не слышали такую пословицу: "Не спрашивай, и мне не придется врать"? -- спросил Сварог.
      -- Не слышал, а жаль. Пословица, признаться, неплоха. Но мне больше нравится другая -- "Только от мертвых не бывает неожиданностей".-- - Он подошел поближе. -- Незнакомец, мы живем в суровое время и на суровой планете. Будь у меня сердце из чистого золота пробы балонгского Провизориума, я все равно не годился бы на роль благородного дурака из рыцарского романа. Я человек недоверчивый. Благодаря чему и дожил до своих лет, стою на мостике моего красавца, а не гнию где-нибудь в серой гостинице [1] , и не в моем черепе морские рыбки мечут икру... Короче, иногда я беру пассажиров. Но плата за проезд у меня особая -- полная откровенность. И я не собираюсь ради вас менять устоявшиеся привычки. Более того, ваше поразительное сходство с известной особой заставляет заломить двойную плату. Будете платить или прикажете подать шлюпку?
      -- Боюсь, у меня нет выбора, -- сказал Сварог.
      -- Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчет шлюпки?
      -- Я восхищен вашей проницательностью,-- сказал Сварог.
      Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда, и Сварог увидел удивительную вещь -- щенок поднял голову и, должно быть унюхав своего спасителя, вдруг затрясся, весь подался вперед, превратился в зыбкую полупрозрачную тень, растянувшуюся от борта до того места, где стояли люди, и через миг как ни в чем не бывало лежал у ног Сварога, тычась мордой в его сапог.
      Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже, только он один был поражен увиденным.
      -- Силы небесные! -- сказал боцман Блай.-- Да он, сдается мне, и в самом деле не знал, что это за зверушка!
      -- Что это? -- спросил Сварог растерянно.
      -- Гарм, хелльстадский пес, -- сказал человек с арбалетом.-- Мечта многих. Зверь, обладающий властью над пространством. Всю жизнь будет верен тому, кто окажется рядом, когда щенок впервые откроет глаза. Но чтобы оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделаться с мамашей. А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормления щенка она многие свои качества теряет... Как вам удалось?
      -- Если честно, я его просто нашел,-- сказал Сварог. -- Мать погибла.
      -- Ладно, -- сказал капитан. -- Охотничьи рассказы оставим на десерт. Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успели услышать,-- боцман Блай. Это -штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец, и все остальное вы нам сейчас расскажете подробно и обстоятельно. Давайте спустимся в каюту. Я распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.
      Они спустились в капитанскую каюту на корме. Сварог откровенно осматривался. В каюте царил образцовый порядок, изящная прочная мебель явно изготовлена не корабельным плотником, одна стена занята книжной полкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью...
      В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и на четырех -человеческие головы, каким-то чудом выглядевшие совершенно живыми. Казалось, вот-вот откроют рот, шевельнут губами, переведут взгляд... Очаровательная синеглазая женщина с копной золотистых волос, свисавших едва ли не до покрывавшего постель яркого ковра. Смуглолицый мужчина, черноволосый, чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик. Тонкогубый мужчина средних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным лицом канцелярской крысы в высоких чинах. Все лица выглядели спокойными, только в глазах у женщины словно бы навеки застыло удивление.
      -- Любуетесь? -- спросил капитан Зо. -- Что поделать, есть у меня маленькая слабость, одна-единственная -- люблю перед сном выкурить трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя на эти милые лица и вспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как бурно протекали наши встречи и как мы жаждали этих встреч...
      -- Но она...-- показал Сварог на золотоволосую.
      -- А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех -- прелестница, сука такая, при том что остальные отнюдь не являли собой образец благонравия, добра и чистоты... Видите пустой крюк? Есть еще одна голова, пока что крепко сидящая на плечах. Это будет жемчужина коллекции, если только удастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой из этой милой четверки проделал бы со мной то же самое, и моя кончина была бы не в пример мучительнее. Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.
      Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале. Что ж, в каждом монастыре свои уставы... Он подошел к высокому кормовому окну -- настоящему окну с резными рамами -- и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след и зеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на столе расставляемая посуда.
      . -- Ну, садитесь, -- сказал капитан Зо. -- Хлебните рому и начинайте исповедь.
      Два раза с интервалом не более секунды сотрясся воздух. Оба раза бабахнуло где-то в районе верхушек мачт. Первый звук походил на хлопушечный новогодний выстрел, второй -- на разрыв ручной гранаты. Когда ахнуло во второй раз, Сварог чуть было не пригнулся -- сильны многолетние привычки. Но, видимо, удержала полная невозмутимость стоящих рядом моряков. Невозмутимость даже не полная, а полнейшая.
      И затягивавшаяся.
      Стукнула следующая секунда, отбитая внутренним метрономом, ушел в речные просторы отзвук последнего громыхания, а лица тех, кого Сварог видел перед собой, -- Борна, Зо, Блая -- не менялись. Совсем. С людьми такого не бывает, такое наблюдается у восковых фигур. Не дрогнет веко, не двинется зрачок, не шевельнутся губы.
      Каплей о пол разбилась новая секунда. Словно окаменевшие головы, словно головы памятников на неподвижных шеях. Дьявол! И тела! То же самое. Пальцы, замершие на пути к жесту. Рука Борна, отведенная в сторону и оцепеневшая в странном своем положении. Чуть согнутая в колене нога Зо, готовая к шагу, но так и не сделавшая его.
      -- Эй! -- позвал Сварог. Получилось тише, чем хотел. Но громко для тишины, наполнившей корабль. Тишину он заметил только что: куда-то делись плеск волн, перешептывание ветра с парусами, матросские переговоры, шарканье ног по палубе.
      Бракованный стоп-кадр, в котором не выключенным оказался почему-то он один.
      Никто не отреагировал на его "эй". Сварог протянул руку к капитану, собираясь дотронуться. И нащупать -- что? Убедиться -- в чем? Может, в том, что опять окружен призраками, иллюзией, хороводом фантомов?
      Сварога качнуло от жуткого видения.
      Рука -- не призрака, не постороннего человека, а его собственная -распадалась. Покрывалась на глазах один за одним геометрически правильной формы кругами... пустоты. Сквозь которые, то есть уже сквозь руку, он видел доски палубы, фрагменты тел моряков. Словно он -- мозаичная фигура, из которой вываливаются кусочки. Один за одним, один за другим.
      Он посмотрел на ноги. То же самое. Живот, грудь -- все подвергалось распаду.
      Сварог растерялся. Он не представлял, что ему делать. Как и с кем бороться. И страх ледяной струйкой пробежал по груди. Он бы сейчас согласился поменять эту напасть на любую змею любых размеров, победить которую всегда остается шанс, а если его и нет, то можно укрыться, нырнув в нору или пещеру, или просто биться за свою жизнь мечом, шауром, руками, ногами и зубами, наконец. Страшно было не умирать, а помирать бессловесной пешкой, которая даже не понимает, кто и как выводит ее из игры.
      Но, правда, не чувствовал он себя ни умирающим, ни распадающимся.
      Он попробовал дотрагиваться до пустот и обнаруживал упругость плоти.
      . Что ж это, он становится невидимым?
      Сварог оторвал взгляд от себя и...
      Матросы, корабль, река -- были и словно не были. Нет, другое.
      Словно еще одна реальность наложилась на первую и проступала сквозь нее. Проступала все явственней. Оттесняла первую.
      Вспышка, рафинированно оранжевая, которую не сопровождало ни звука, ослепила, заставила глаза искать спасение за шторами век. Взлетела рука, ладонь накрыла глаза.
      Сварог повернулся спиной к предполагаемому источнику света, захотел оторвать ладонь от лица и приподнять веки.
      Захотел, но...
      Но он уже видел. Берег, реку, корабль. А сам он стоял на берегу с высоко поднятой рукой и слышал эхо своего собственного крика, катящегося к кораблю с красно-зеленым флагом на корме, с двумя рядами распахнутых пушечных портов, с бушпритом в виде золоченой конской головы.
      Ну а дальше события происходили так, как однажды они же уже происходили. С корабля его заметили и спустили большую шлюпку. Она стала быстро приближаться, гонимая слаженной работой гребцов. На носу сидел человек с арбалетом.
      Сварог осмотрел себя. Это был он, без всяких пятен пустоты на теле, в камзоле, а не в камуфляже, последний, надо полагать, лежит в виде пепла там, где он его оставил, -- вон за тем камнем. А уардах в ста от Сварога вопил как резаный щенок.
      История повторяется дважды. Теперь как фарс? Ну и конечно, сразу всплыл в памяти визит в лже-Магистериум, где его, малоопытного в магических делах, пытались одурачить, подсовывая -- правда, довольно хорошую -- копию. Неужели еще раз прокручивают ту же пластинку? Это легко проверить.
      Сварог задействовал "третий глаз". Тот ничего нового не привнес.
      К берегу приближалась просто шлюпка с просто людьми. Корабль, реальный и без нежити на борту, ждал, опустив якоря на грунт, возвращения своих.
      "А ты думал, Хелльстад так просто возьмет и отпустит? Не поиздевавшись, не попробовав доконать. Но что же все-таки, черт возьми, происходит?"
      Хрустнула днищем по мелководью шлюпка, человек, имя которого Сварог уже знал, навел на него свой арбалет, заряженный стрелой с серебряным наконечником, как и в первый раз -- небрежно и умело.
      Майор ничуть не удивился, когда услышал, как Борн произнес:
      -- Ну, и что вы нам интересного скажете?
      Он им мог сказать много интересного. Но предпочел разыгрывать известную пьесу с заученными репликами. А то чего доброго наплетешь не того, так и вообще не возьмут на корабль. Оставаться в Хелльстаде почему-то ой как не хотелось, чего, похоже, и добиваются остроумные устроители спектакля с повторением пройденного.
      -- Мне бы убраться отсюда. Тут неуютно.
      Разумеется, в ответ раздался дружный гогот.
      "Интересно,-- подумал Сварог,-- а если я отступлю в чем-то, в какой-нибудь ерунде от намеченной программы, ну, скажем, изменю лишь одну свою фразу, то что -- выстроится совсем новая цепочка вопросов-ответов, действий-поступков? И что будет на ее конце? Эх, знать бы, что ждет на конце уже отыгранной цепочки, новый отброс назад или как..."
      Но пока Сварог придерживался известного сценария.
      -- Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо! -- как и полагалось ему, скомандовал Борн.
      Сварог, естественно, так и поступил.
      Совпадения, создававшие у графа Гэйра нехорошее впечатление, что он -марионетка в кукольном театре абсурда, продолжались. Так же встретили его на борту "Божьего любимчика" капитан и боцман, слово в слово повторили уже слышанное им. Впрочем, М Сварог повторял сам себя.
      Отступление случилось после, в капитанской каюте. Может, Сварог, когда его монологи стали пространнее, не повторил себя дословно, может, еще чего, но его собеседники, говоря о том же, в общем, что и раньше, употребляли другие слова и выражения. Встал Зо не слева, как тогда. А Блай, это определенно, не поправлял кинжал за поясом. В мелочах пошла уже совсем другая пьеса...
      Но скрупулезно точно повторилась концовка. Хлопки, два подряд, "распад" тела, оранжевая вспышка...
      И вот он опять кричит, опять спускается шлюпка, опять и опять...
      Сварог понял, что звереет. Что повторись такое еще пару раз, и он встретит шлюпку уже звездочками из шаура. "Спокойно, спокойно, -- принялся уговаривать он себя, -- выход должен быть. Ну, посадили тебя в петлю времени, так это, кажется, называли фантасты, ну вот и вспомни, как их герои выпутывались из переделок".
      Шлюпка в третий раз приближалась к берегу. А Сварог вспоминал просмотренное и прочитанное на тему времени и его парадоксов, но ничего подходящего не обнаруживал ни в земном багаже, ни в таларском.
      Но его зацепило слово "время", и в голове сложилась пускай бредовая, пускай отчаянная, но все ж какая-то идейка. За неимением лучшего...
      Петля, порожденная магической или технической, без разницы, мыслью, готовилась как ловушка для людей, принадлежащих местному времени и пространству. И кто знает, может, в отлаженном механизме петли что-нибудь да нарушится, окажись вместе с ним, с мышью, чего уж там, угодившей в эту мышеловку, предмет, не предусмотренный в этом времени. Никак не могущий здесь оказаться. Что-то совсем земное, совсем не таларское. И вместе с тем легко представимое, знакомое, родное по прошлой жизни.
      Эх, жаль, он сжег норму, на создание новой уйдет уйма времени. Эх, жаль, не мастер он создавать все то, что нарисует воображение, а лишь подмастерье, в лучшем случае. Но хоть простенькое, не нашпигованное электроникой или сложной механикой...
      Шлюпка приближалась, торопя мысль и фантазию Сварога. Наконец он придумал что-то более-менее подходящее. И вовсе уж чуждое Хелльстаду. Посмотрим, как справятся с этим местные шутники... Он создавал не что иное, как советский орден, аналогов на Таларе не имеющий и не могущий иметь, Золотую Звезду Героя. Сосредоточился, произнес требуемое и предписываемое... Сложенная горстью ладонь почувствовала металлический холодок и небольшую тяжесть. Он поднес ладонь к глазам.
      Звезда, как он помнил ее, а помнил во всех мельчайших деталях -- хотя ни одной там, на Земле, награжден не был. Золотая Звезда Героя, высший советский орден, что и требовалось. Он, разумеется, положил ее в карман камзола, а не прицепил к нему. Осталось подождать означенного чaca.
      А шлюпка уже скребла днищем по гальке мелководья, и вот-вот должно было прозвучать борновское "Ну, и что вы нам интересного скажете?"...
      Сварог исправно кидал свои реплики, повторял мизансцены первого представления, и все развивалось по сценарию номер один. Ну, может, там какие-нибудь ерундовые отличия и были. Не обращал он на них внимания, не думал о них. Думал он только о той отсечке времени, когда включался механизм отброса назад, когда должны были пробить воздух хлопки и зажечься в глазах вспышка.
      Вот, кажется, скоро. Кажется, сейчас.
      Это произошло на уровне ощущений. Сварогу почудилось, что лопнул невидимый и до поры неосязаемый им кокон, и на него дохнуло еще более свежим речным ветром, голоса рядом стоящих зазвучали отчетливей, а Хелльстад враз стал более удаленным, чем казался за миг до того.
      И Сварог понял, что ему удалось на сей раз уйти от Хелльстада.
      А рядом стоящие, похоже, ничего не почувствовали, никаких перемен и барьеров. Ну, может, оно и к лучшему. Ладно, проехали. Ну, а как только появится возможность сделать это без чужих глаз, он выбросит послуживший ему орден в таларскую реку. Не мог он держать его у себя дольше необходимого. Что-то в этом есть от кощунства. А пока продолжим прерванное общение со спасителями.
      -- Ну, садитесь, -- сказал капитан Зо. -- Хлебните рому и начинайте исповедь.
      "Помыться бы сначала",-- с тоской, подумал Сварог.
      Теперь, когда он победил Хелльстад, когда худшее, как он надеялся, осталось позади, Сварог ощущал только глухую, беспросветную усталость. Однако от разговора с капитаном не отвертишься.
      Он вернулся к столу, сел в высокое кресло, обитое бежевым бархатом. С отвращением поглядел на расставленные закуски -- сыр, крупными ломтями нарезанный хлеб, жареная рыба, парное мясо. Есть не хотелось совершенно. Хотелось курить. Он взял бокал на тонкой ножке (перстень глухо звякнул о хрусталь) и хлебнул рома. Хоть выпивка на этой посудине недурна... Постоянно казалось, что петля времени вновь замкнется и он вечно будет обречен садиться на корабль, знакомиться с экипажем, спускаться к каюту... Он тряхнул головой, глубоко вздохнул и начал:
      -- Честно скажу: мне глубоко плевать, поверите вы мне или нет. Если нет -- скатертью дорога, высадите меня на берег, сам как-нибудь доберусь. Я бы, например, не поверил. А если поверите... Короче, я буду говорить только то, что знаю сам, а всевозможные домыслы оставляю вам. Никакой я не граф Гэйр. Я -- Станислав Сварог, майор советских воздушно-десантных войск... честь имею представиться. Что-то вроде офицера вашей "волчьей стаи" [2] . Стало быть, я человек военный. И вовсе не лорд. А теперь самое главное: родился я на Сильване -- но, господа, спустя много тысячелетий. Так много, что тамошним жителям абсолютно ничего о Таларе неизвестно. На наших звездных картах нет такой планеты -- Талар... Или правильнее говорить -- "не будет"? Не знаю. Сильвану мы называем Землей. В нашем мире она третья планета от Солнца, а не вторая. И очертания наших материков напоминают нынешние сильванские весьма отдаленно. Так что вы понимаете, как далеко от дома меня занесло...
      Он угрюмо замолчат и отхлебнул еще рома. На душе кошки скребли.
      Не потому, что он чересчур уж тосковал по Земле, но... Даже в собственных устах его история казалась бредом сумасшедшего.
      -- И каким же ветром вас сюда занесло? -- проникновенно поинтересовался Блай. Видно было, что он не верит ни единому слову Сварога.
      Остальные слушатели пока молчали, и их отношение к рассказу незваного гостя трудно было понять. Что-что, а сохранять каменные физиономии морячки умели. Что ж, не перебивают -- и то ладно.
      -- Очень просто, -- усмехнулся Сварог. -- В один прекрасный день шел себе спокойно по родной воинской части, никого не трогал, и вдруг -- бац! -провалился в какую-то дыру во времени. И вот я здесь. Точнее, очнулся-то я там, -- он ткнул пальцем в потолок каюты, -- на летающем острове, у ларов. Тамошний доктор мне про дыру и сообщил. Рассказал, что я, оказывается, тоже лар, и есть я не кто иной, как лорд Сварог, граф Гэйр и еще какой-то там маркиз. Дворянин до мозга костей, в общем. Что я, мол, вновь оказался на Таларе благодаря исключительно Магистериуму и Мистериору, которые затеяли операцию по возвращению пропавшего меня, Гэйра, в родные пенаты. Потом ошибка, конечно, выяснилась -- объяснил я им, что не лорд я, похож на него как две капли воды, не более, но вроде как поздно уже было. Лары покряхтели, покряхтели и решили считать меня взаправдашним Гэйром. Меня препроводили в родовой замок Гэйров, обучили кое-каким магическим премудростям в Магистериуме и Мистериоре, просветили об укладе тамошней жизни... и предоставили самому себе. Вот вкратце и вся история. Больше добавить и нечего, хоть режьте.
      -- Кроме одного, -- подал голос капитан Зо, по внешнему виду которого совершенно нельзя было определить, верит он Сварогу или нет. -- Как вас угораздило оказаться в Хелльстаде?
      -- Сам не знаю, -- честно признался Сварог. -- Вчера мой ял был сбит над этими местами, я выбираюсь на своих двоих...
      -- Сбит? -- изумленно переспросил Блай и переглянулся с капитаном. -Летающая лодка лара была сбита? Кем?
      -- Понятия не имею! -- Сварог постарался унять раздражение. -- Я возвращался домой из Магистериума, в воздухе был атакован неизвестным противником, сел, где пришлось. Выяснилось -- в Хелльстаде.
      -- И вы сутки провели там? -- спросил капитан.
      -- Именно. И, как видите, до сих пор жив.
      -- Да, вижу... -- неуверенно согласился капитан, словно вполне готов был к тому, что Сварог сейчас вдруг дико захохочет и медленно растает в воздухе. -- А также вижу, что костюмчик на вас -- как только что от портного. Ни грязи, ни пятен, ни дырок. Судя по всему, неплохо вы в Хелльстаде отдохнули!
      Вместо ответа Сварог самым наглым образом выудил из воздуха сигаретку, прикурил от пальца и с удовольствием выпустил в потолок струю сизого дыма.
      Блай смотрел на Сварога во все глаза -- разве что рот не раскрыл, а капитан крякнул:
      -- А, ну да, лар... Допустим. И что, у вас нет никаких подозрений, кто вас сбил?
      -- Ни малейших. Причем это было уже не первое покушение на меня с тех пор, как я оказался на вашей чертовой планете. А первым, кстати, меня попытался укокошить тот самый доктор, что про лорда объяснял.
      -- Как доктора звали? -- спросил Борн.
      -- Молитори.
      -- Никогда о таком не слышал.
      -- Может, он и врал. Гаудин говорил, что против настоящего графа Гэйра действовали некие темные силы. Вероятно, я тоже оказался...
      -- Лорд Гаудин? -- перебил Борн, и в глазах его сверкнул неподдельный интерес. -- Вы знакомы с начальником тайной полиции?
      -- Шапочно. Встречались на балу у императрицы. Он сказал, что мой двойник восстал аж против самого Дьявола...
      -- Лучше не произносите этого имени вслух,-- мягко вставил капитан.-Давайте будем называть его Великим Мастером.
      -- Во-во. Гаудин советовал то же самое.
      -- А что еще он вам советовал? -- спросил Борн.
      -- Ничего конкретного. Хотя, по-моему, он меня пытался завербовать.
      -- Гаудин в своем репертуаре,-- хмыкнул Борн. -- И как он вам показался?
      Сварог поразмыслил и осторожно сказал:
      -- Очень хитрый, очень умный и очень скользкий человек. Не знаю, пошел бы я с ним в разведку, но точно бы не хотел, чтоб он оказался в числе моих врагов.
      Борн, вроде бы удовлетворенный таким ответом, откинулся на спинку кресла, а Зо фыркнул:
      -- "Пошел бы с ним в разведку", хорошо сказано, господин лар! Ладно, господа, оставим политику в стороне. Что вы можете сказать по поводу истории нашего гостя?
      -- Недурственно выдумано, спору нет, -- глубокомысленно изрек совладавший с изумлением Блай и ополовинил свой бокал.-- Но слыхал я сказки и позаковыристее. А что до веры... Тут ведь что: никаких доказательств-то нет. Дырки во времени, близнец нашего графа, сбитый ял... Не знаю. Ни придраться, ни проверить, ни поверить. Может, и правду говорит, может, и врет.
      -- А вы? -- Зо повернулся к Борну. -- Известно ли вам что-нибудь о подобном? Я провалы во времени имею в виду и операцию по возвращению Гэйра.
      Борн пожал плечами.
      -- Про операцию я, разумеется, ничего не знаю. До меня доходили слухи, что поиск графа ведется весьма интенсивно, хотя скупыми средствами и пока безрезультатно. А что касается провалов во времени... В древних манускриптах и не о таких диковинах можно отыскать упоминания. Хотя никаких подтвержденных свидетельствами фактов я не встречал. -- Прищурившись, он посмотрел на свет свой так и не пригубленный бокал с ромом. И сказал решительно:
      -- Однако, если вы желаете знать мое мнение, то вся эта история в высшей степени сомнительна. Чисто с точки зрения логики. Допустим, наш гость действительно прибыл сюда с Сильваны многотысячелетней давности. Допустим, он действительно является двойником нашего графа. Но... Скажите-ка, милорд, Талар чем-нибудь отличается от вашей... как вы ее там... Земли?
      Теперь настала очередь Сварогу пожимать плечами.
      -- Ну... на Земле ни о магии, ни о космическом потоке айперонов, который всем вашим проявлениям этой самой магии способствует, слыхом не слыхивали. Я уж не говорю о Дьяволе...
      -- О Великом Мастере, с вашего позволения.
      -- Да-да, о нем. Что еще... Социальное устройство общества совершенно другое -- у наших там капитализм и что-то вроде социализма нынче в ходу. Впрочем, о чем это я, откуда вам знать про социализм...
      -- Вот именно -- не о том это вы, -- очень серьезно произнес Борн и обратился к капитану Зо: -- Согласитесь, трудно поверить, что и состав атмосферы, и сила притяжения, и климат на нынешнем Таларе ничем не отличаются от сильванских спустя тысячи лет. Не забывайте, друзья, что между этими мирами лежат миллионы лиг, -- я уж не говорю про годы.
      -- Но ведь климат и атмосфера на Таларе и сегодняшней Сильване тоже почти ничем не отличаются, -- возразил Блай. -- Хотя Сильвана находится на чертову уйму лиг ближе к. Солнцу. Я где-то читал одну теорию на этот счет...
      -- Таких теорий существует предостаточно, -- отмахнулся Борн. -- И каждая объясняет этот парадокс по-своему -- в полном противоречии с остальными, что характерно. И все же, все же, все же... Посмотрите на него, господа. Общеизвестно, что жители Талара и Сильваны имеют общих предков. Но! Неужели за все эти тысячелетия человек нисколько не изменился внешне? А ведь наш гость, по его словам, -- представитель совершенно иной цивилизации, которая не могла не наложить отпечаток на его анатомию. И тем не менее он ничем от нас не отличается.
      Помолчали. За все время разговора к еде так никто и не притронулся. Потом Зо обернулся к Сварогу:
      -- Что скажете на это?
      -- Ничего не скажу,-- угрюмо ответил Сварог. -- Я же предупреждал: все домыслы оставляю вам.
      "Не верят, -- подумал он. -- Ни единому слову не верят". Хотя -- можно было бы, конечно, скомканно пересказать историю человечества, вспомнить кое-какие сюжеты классической литературы типа Шекспира, почитать стихи, спеть, в конце концов, что-нибудь из Высоцкого или Азнавура -- вряд ли самозванцу под силу выдумать историю и культуру целого мира... И как последний аргумент продемонстрировать шрам от прививки оспы, который у обитателей Талара отсутствует напрочь. Вот только чего ради доказывать, что ты не верблюд, скажите на милость? Да и пошли они все...
      -- Итак, -- Зо шумно положил тяжелые ладони на столешницу. -- Господин Борн не верит категорически, господин Блай сомневается, а я...
      -- Нет, капитан, вы неправильно меня поняли, -- возразил Борн. -- В том-то и вся соль, что я почему-то верю. Как бы сказать... В этой истории очень много темных мест. Неприлично много. Что и заставляет меня думать, будто наш Гость не врет. Такой вот парадокс. Потому что наши враги наверняка сочинили бы байку неправдоподобнее, продумали бы все детали и все ответы на возможные наши вопросы, чтобы комар носа не подточил, чтобы мы купились наверняка. Не так ли?
      -- Согласен, -- медленно кивнул капитан. -- А главное, во всем этом есть одна чрезвычайно важная деталь. Эта история, будь она вымышлена, не могла бы принести нашему герою ровным счетом никакой выгоды -- одни хлопоты. Даже если бы мне пришлось гадать, врет он или нет, я бы сказал то же самое. Но гадать нет нужды, я и так знаю, что он говорит чистую правду. Увы...
      -- Почему -- увы? -- спросил Сварог.
      -- Потому что ваше появление причинит нам одни лишние хлопоты. А у нас, поверьте, хватает и своих. Взять на борт человека, против которого что-то замышляют подручные Великого Мастера...
      -- Надеюсь, вы меня все же не высадите? -- натянуто улыбнулся Сварог. -- По-моему, я заплатил, сколько с меня запрос или...
      -- Никто вас не высадит, -- заверил его капитан Зо.
      -- Потому что неизвестно еще, кому из нас следует больше жаловаться на судьбу, -- усмехнулся Борн как-то грустно. -- Нам на то, что мы вас подобрали, или вам -- что попали к нам...
      -- Мы тоже не в дружбе с Великим Мастером, вот что, -- сказал боцман Блай.
      -- Но я-то с ним вроде бы не ссорился... -- пожал плечами Сварог.
      -- Быть может, вы бросаете ему вызов самим своим появлением,-- тихо сказал Борн. -- Скажите-ка, граф, -- вы ведь теперь граф, не правда ли?
      -- А также лейтенант лейб-гвардии и камергер ее величества. -- Сварог криво усмехнулся. -- Представлен к оным званиям высочайшим повелением лично лариссы императрицы четырех миров Яны-Алентевиты...
      -- Поздравляю,-- думая о другом, буркнул штурман. -- Скажите, тюка вы двигались через... провал во времени, с вами ничего необычного не происходило?
      Сварог внимательно посмотрел на штурмана и медленно ответил:
      -- Не знаю, так ли это необычно... но -- да, происходило. А после всего, что я тут у вас на Таларе узнал и увидел, назвать это галлюцинациями язык не поворачивается. В общем, какие-то мерзкие твари долго пытали меня, чтобы я назвал им свое имя.
      -- А вы? -- Борн весь подался вперед. -- Вы назвались?
      -- Нет. Кажется, просто послал их подальше.
      Борн хмыкнул, вновь откинулся на спинку кресла. И наконец-таки сделал внушительный глоток из своего бокала.
      -- Послать слуг Великого Мастера к... к Великому Мастеру -- это, доложу я вам, поступок. Браво, граф. Создается такое ощущение, что ваши приключения только начинаются... Мне только что пришло в голову... Вы вполне можете оказаться тем, кого одни пророчества именуют Серым Рыцарем, а другие -Серым Ферзем. Конечно, ошибки бывали и раньше, за Серого Ферзя принимали не тех, что им принесло крупные неприятности, но все же...
      -- О чем вы? -- Сварог поискал глазами пепельницу. Не нашел.
      Тогда он поднялся, подошел к окну и выкинул окурок в реку. В сапогах по-прежнему хлюпало.
      -- Как-нибудь на досуге почитайте старинные книги. Там немало любопытного, а начав толковать пророчества самостоятельно, натыкаешься на еще более любопытные вещи...
      -- Ладно, -- сказал капитан Зо. -- Потом дадите ему книги и пусть читает, коли охота. Я сам люблю ученые материи, господа, но высокомудрые книги читаю только на отдыхе, когда впереди нет никаких дел, а позади не видно погони... Сейчас у меня одна задача -- успешно закончить экспедицию... которую следовало бы именовать эскападой. В связи с чем хочу сказать нашему пассажиру несколько слов. Граф Гэйр, нам предстоит выполнить определенную работу. Перед нами -- крайне рискованное предприятие, в случае успеха коего Великий Мастер весьма на нас осерчает. Но мы уже столько раз давали ему повод гневаться на нас, что не стоит особенно ужасаться и жалеть нас, бедняжек. Как-никак, все еще живы... Граф Гэйр, хотите сделку? Вы отправитесь с нами и примете самое деятельное участие. А мы за это облегчим вам возвращение туда. -- Он указал большим пальцем в потолок. -- Поверьте, я вас вовсе не шантажирую. Дело в том, что, когда мы причалим в определенном месте в Пограничье, я с частью людей продолжу путешествие по суше, а "Божий любимчик" останется на якоре. Вы, разумеется, можете в том же самом месте распрощаться с нами и в одиночку пробираться к ближайшему наместнику, никто вас удерживать не станет. Пограничье -- не Хелльстад. И все же при таком раскладе вы останетесь один, без денег, без коня. Мы -- не исчадия зла, но из-за вас не станем откладывать свое дело и разбиваться в лепешку, чтобы помочь вам побыстрее вернуться в замок.
      -- Понимаю, -- сказал Сварог.
      -- Рад, что понимаете. Должен честно предупредить -- поездка нам предстоит крайне опасная. И ваши качества, коими вы, как лар, обладаете, могут нам пригодиться.
      Теперь, когда ему -- неожиданно для него самого -- поверили и даже -вообще удивительно! -- предложили совместное участие в некоем прожекте, Сварог успокоился. Хелльстадские ужасы показались растаявшим ночным кошмаром; теперь он снова чувствовал себя в своей тарелке -- на воинской службе. Даже задача возвращения на летающие острова и к их обитателям отошла на второй план. Внизу, на земле, оказывается, тоже нормальные люди живут -и в чем-то даже не в пример нормальнее ларов.
      Он вернулся за стол, отрезал себе щедрый кусок мяса, бухнул его на ломоть хлеба, из озорства поймал в воздухе свежесотворенную баночку горчицы, не спеша намазал на мясо и впился зубами в получившийся бутерброд. Прожевал, проглотил, налил себе еще рома. Жестом предложил окружающим продегустировать, пожал плечами -- не хотите, как хотите. И только потом спросил:
      -- А что мы будем делать?
      -- "Мы"? Уже неплохо, -- рассмеялся капитан Зо. -- Так вот, нам предстоит отыскать группу людей, точно так же выполняющих определенное поручение, захватить одного из них и допросить. И только-то. Детские забавы.
      -- А они, конечно, постараются не попасть вам в руки и выполнить свое задание? -- усмехнулся Сварог.
      -- Уж это точно, -- осклабился боцман Блай. -- Из кожи вон вылезут, скоты...
      -- Но...
      -- Вы хотите совершенно точно знать, что правда на нашей стороне? -мягко спросил Борн. -- Не так ли? А если правды нет? Или обе стороны уверены, что за нее-то и сражаются? Вы разве в жизни не сталкивались с такими ситуациями?
      -- Очень часто, -- сказал Сварог, ни на кого не глядя.
      -- Вот видите... "Правда" -- слишком большое слово. Мы просто собираемся на самую малость приуменьшить количество зла. И наступить на хвост слугам Великого Мастера, не в силах по своей малозначимости чувствительно наступить на хвост ему самому...
      -- А хотелось бы? -- спросил Сварог.
      -- Ужасно. Так вы колеблетесь?
      -- Нет, -- сказал Сварог.
      -- Прекрасно,-- кивнул капитан.
      -- Но -- за плату, -- поторопился Сварог добавить.
      -- За плату? -- Капитан удивленно поднял брови.
      -- Да. Ту же самую, какую требовали от меня. Откровенность.
      -- Хотите больше узнать о предстоящем деле?
      -- Нет, -- сказал Сварог. -- Сами расскажете, когда сочтете нужным и сколько захотите. Сейчас меня интересует одно: граф Гэйр, Мой предшественник. Я знаю, что моя судьба почему-то оказалась тесно связанной с его судьбой. И хочу узнать побольше. Насколько я понял, он плавал с вами...
      -- А не боитесь?
      -- Чего?
      -- Что, побольше узнав о нем, можете сами оказаться на той же дороге? Которая неизвестно где закончилась для него...
      -- Черт возьми, а откуда я знаю, где моя здешняя дорога? -- сказал Сварог, разгоряченный добрым ромом.-- Может, моя судьба в том и состоит, чтобы идти по пути предшественника?
      -- А действительно, кто его знает, -- сказал боцман Блай, на которого ром тоже подействовал, сделав самую чуточку сентиментальным, -- Думаете, я хотел стать чем-то вроде благородного странствующего рыцаря? Я хотел стать обычным корсаром, а получилось черт-те что...
      -- Вы только не подумайте, что мы и в самом деле какие-то странствующие рыцари, -- сказал Сварогу капитан Зо. -- Мы в общем-то обычные морские бродяги. Можем подхватить, что плохо плавает, без особых зверств и излишеств, у джентльменов удачи с хорошей репутацией зверства и излишества не в ходу. Швали хватает, правда... Можем взять честный купеческий фрахт -что подвернется, друг мой, что подвернется, иные фрахта оплачиваются лучше иных, абордажей... Иногда оказываем за хорошую плату разные услуги тем, кому понадобятся ребята, прошедшие огонь и воду. И бываем не особенно щепетильны, хотя за очень уж смердящие дела не беремся. Таких, как мы, хватает на всех морях. Мы не лучше и не хуже, мы очень типичные, как выразился бы мой ученый штурман. Категорически не способны жить по расписанию. Вот только как-то так стало складываться, что в последнее время мы ввязываемся почти исключительно в те дела, что оказываются направлены против Великого Мастера. И как ни объясняй, что делаем мы это за плату, у нас стала складываться определенная репутация. Иногда это помогает, иногда мешает, но в любом случае не прибавляет у Великого Мастера дружеского расположения к нам. Ну что ж, до сих пор нам удавалось избегать связанных с этим хлопот -- Великий Мастер уже не тот, что в минувшие эпохи... -- Он постучал костяшками пальцев по столу.-- По крайней мере, на наших доходах такое положение дел не сказывается, в нищету не впали...
      -- Ты уж не старайся казаться хуже, чем ты есть, -- набычился Блай.
      -- Я и не стараюсь, -- сказал капитан.-- Но и лучше, чем я есть, выглядеть не хочу. Хочу быть самим собой. А наш гость должен знать о нас побольше и принимать такими, какие мы есть, как-никак ему с нами идти в дело...
      -- Мы начали о графе Гэйре, -- попытался Сварог переменить тему.
      -- Граф Гэйр... Знаете, не так уж мало ларов болтаются по суше и по морям в поисках приключений... или выполняя шпионские задания. Граф Гэйр от них весьма отличался. Я бы сказал, в лучшую сторону. Во-первых, он сражался только за себя и потому был родственной душой. Во-вторых, он всерьез боролся с Великим Мастером. И зашел слишком далеко -- за ту границу, где Великий Мастер перестает посылать против своего врага слуг и вступает в бой сам. А это поганый рубеж, знаете ли, из-за него мало кто возвращается.
      -- Но ведь возвращаются?
      -- Редко...-- печально усмехнулся капитан.
      -- Я слышал, он плавал ловить Великого Кракена...
      -- И это оказалось его последнее плавание. Поймите меня правильно. Я три раза возил его на "Божьем любимчике" -- и только. Мы на многое смотрели одинаково, но меня никак нельзя назвать его другом -- у него вообще не было друзей. И никто не был посвящен в его дела. Просто... просто все знали, против кого эти дела направлены. Когда по пятам за человеком мчится стая нечисти, понятно, что он собой представляет. Он был на виду, его многие знали -- но могут сказать то же самое, что я сейчас. По слухам, имелись и сподвижники: нельзя, в конце концов, прожить жизнь одиноким волком, -- но и о них ничего толком не известно. Я склонен думать, что объясняется все вовсе не какой-то там нелюдимостью -- человек, посвятивший себя определенного рода деятельности, должен вести определенный образ жизни... Болтают что-то о монастыре святого Роха и Крепости Королей, но монахи тамошнего братства -ребята неразговорчивые, а Крепость Королей до сих пор остается сказкой.-Капитан помолчал. -- Однако случилось так, что именно со мной он плыл на Стагар[3]. Оттуда я готов был отвезти его на Инбер Колбта [4] , но он отчего-то изменил решение, пробыв день на берегу. Я ушел к Темайру[5] , а потом узнал, что он на "Синей жемчужине" покинул Стагар. С тех пор никто больше не видел ни его самого, ни "Жемчужины". Неизвестно точно, куда она взяла курс -- то ли в Море Мрака[6] , то ли к Катайр Крофирд[7] . Рассказывали, что он отыскал удочку, на которую можно поймать Великого Кракена или хотя бы выманить его из глубин. Конечно, это не удочка в обыденном смысле этого слова -- то ли заклятие, то ли некая магическая вещь. Некоторые считают, что эта удочка и Копье Морских Королей, каким только и можно убить Великого Кракена, -- одно и то же. Стагарцы так уверяют, а они лучше всех на Таларе знают морское волшебство.
      -- А что такое этот Великий Кракен? -- спросил Сварог. -- Видел его кто-нибудь?
      Его собеседники, все трое, помрачнели.
      -- Великий Кракен -- это ужас бездны, -- сказал капитан Зо. -- Он не показывался много тысяч лет, но в том, что он существует, сомневаться не приходится. Вот только неизвестно, сдохли он в пучине или крепко спит. Тем, кто его будто бы видел, серьезные люди не верят. Он никогда не поднимался на поверхность полюбоваться солнышком и волнами, глотнуть воздуха и погрузиться в глубины. Если он поднимется, с ним вместе поднимутся жуткие несчастья, способные потрясти всю планету. Так написано в древних стагарских хрониках, а стагарцам я верю, потому что те летописцы отнюдь не предназначали свои труды для посторонних глаз... Там написано еще, что Великий Кракен -морской дух зла из тех времен, когда на планете еще не существовало даже Изначальных...
      -- Кого?
      -- Изначальные -- это древнейшее население Талара, -- сказал Борн. -Те, кто жил на планете, когда сюда еще не прибыли с Сильваны наши предки. А вовсе уж седые легенды смутно упоминают, что и до Изначальных на планете жили совершенно неизвестные народы, о которых даже говорят, что они не были людьми.
      -- Постойте, -- сказал Сварог растерянно. -- Там, наверху, мне говорили, что нынешние обитатели Талара -- дети именно этой планеты...
      -- Там, наверху, много могут наговорить... -- усмехнулся Борн.
      "Совсем непонятно", -- подумал Сварог. Бог с ними, с Изначальными, но ведь если люди пришли на Талар с Земли, с Сильваны то есть, то что же это получается?..
      Он не был большим знатоком в палеонтологии, но хотя бы из школьного курса знал наверняка, что сотни тысяч лет назад на Земле не то что людей -лошадей и собак не было и в помине. А динозавры к тому времени, кажется, успели передохнуть. Так откуда же на самом деле появились таларцы? Или это не его реальность, а какая-нибудь параллельная, вроде тех, о которых фантасты пишут, -- которая во всем, кроме некоторых мелочей, похожа на привычную? Той, например, куда его забросило после путешествия в древнюю Монголию?..
      Вопросы, вопросы, вопросы... И ни одного ответа. Сварог тяжело вздохнул. Голова идет кругом.
      Капитан Зо продолжал:
      -- Говорят еще, что Великого Кракена давным-давно загнали в глубины легендарные Морские Короли. Можете представить, какими легендами и байками история Великого Кракена обросла за тысячелетия. Которые к тому же отмечены и войнами, уничтожавшими целые библиотеки, и систематической охотой за этими библиотеками -- но отнюдь не из любви к бесценным рукописям... Ох! Черт!
      Он резко обернулся к двери, сметая локтем бутылки, выхватил кортик.
      В руке у Блая мгновенно, откуда ни возьмись, появилось нечто напоминавшее крючковатый бумеранг, и он отвел руку для удара. Но тут же опустил, витиевато выругавшись.
      Проникшее сквозь плотно закрытую дверь туманное свечение приобрело очертания собаки, протянулось через всю каюту, пронизав на своем пути стол, бутылки, застывшего Борна, -- и щенок материализовался у ног Сварога. Облизал ему сапог, удовлетворенно заурчал и раскинулся на полу, ловя лапами ножны меча Сварога.
      -- Тьфу...-- с чувством сплюнул капитан Зо. -- Старею. Сдают нервы. Очень уж приятный завязался разговор... Ваш кутенок вырастает, граф, это У них быстро получается. Еще немного подрастет -- и станет обходиться без этих штучек, просто-напросто возникать и исчезать, как козырная роза из рукава шулера. Повезло вам с приятелем, ничего не скажешь...
      -- Он сильно вырастет? -- спросил Сварог, вспомнив оторванное огромное ухо.
      -- Не то слово. Видел я их издали, на берегу. Зверюга чуть пониже лошади. И убить ее адски трудно -- попробуйте поразить мечом молнию, всегда ускользающую за миг до удара. Огнестрельное оружие, конечно, дает чуточку больше шансов, но не намного. Лет шестьсот назад один дворянин из Демура, голоштанный ловец удачи, стал королем благодаря такой вот собачке, притащив щенка из Хелльстада. К сожалению, это не спасло впоследствии основанную им династию... Знаете что? Попробуйте и вы, право, когда зверь подрастет. Снольдер, конечно, чересчур силен и цивилизован, Ронеро тоже не возьмешь голыми руками, но где-нибудь в Харлане или в моем родном Глане стоит попытать счастья. Тем более что в Глане есть пророчество -- однажды королем станет рыцарь с хелльстадским псом, победивший мертвое войско оружием мертвеца. Пока что рыцарь, отвечавший бы этим признакам, не объявлялся.
      -- Боюсь, это не обо мне, -- сказал Сварог. -- Сомневаюсь, чтобы мне удалось победить целое войско -- все равно, живое или мертвое. Как это, кстати, понимать -- насчет мертвого войска и оружия мертвеца?
      -- Кто знает? -- пожал плечами капитан Зо. -- Правильно истолковать пророчество -- наука сложная. Обычно весь смысл, заложенный древним прорицателем, становится понятным только тогда, когда пророчество сбывается. Ничуть не похожее на все прежние толкования. Да, ведь есть еще Вольные Маноры, которые лет двести никто не пытался объединить. Может, стоит попытаться? Хоть это и нарушит равновесие среди великих держав...
      -- Нет, спасибо,-- сказал Сварог.-- Что-то престол меня не слишком прельщает. В особенности если королевство придется сколачивать из Вольных Майоров -- чересчур буйная вольница.
      -- Тогда попробуйте Глан. Прекрасная страна. Правда, сам я давненько там не был -- нынешний король меня отчего-то невзлюбил и соизволил внести мое имя в список "злодеев короны". Но все равно моя родина -- прекрасный край. А король, должен вам откровенно признаться, большой негодяй, и вряд ли его можно назвать государственным деятелем, способным привести страну к процветанию. Попытайте удачи. Всегда найдется достаточное количество предводителей кланов, готовых вас поддержать. У вас, как у лара, есть некие преимущества. Кроме всего прочего, ваши предки родом из Глана.
      -- Слушайте, вы серьезно?
      -- Да кто его знает, -- сказал капитан Зо и посмотрел на щенка. Щенок, прикорнувший возле Сварога, дернул ухом, зевая и без всякого умысла оголяя не щенячьи клыки. И запузырил лужу. А капитан молчал и смотрел в продолжении всего процесса. -- Понятия не имею. Пытаюсь помочь вам определиться в здешней жизни и найти себя. По-моему, там, за облаками, чертовски скучно, вот и Борн того же мнения.
      -- И все равно меня что-то не тянет в короли, -- сказал Сварог.
      -- И правильно, -- поддержал побагровевший и повеселевший боцман Блай. -- Торчишь себе на троне, как дурак, а каждый герцог спит и видит, как бы тебя прирезать. А там, где герцогов приструнили и срыли фамильные укрепления, другие напасти -- парламенты созывай хоть для видимости, ломай голову над большой политикой, фаворитки из казны гребут, склоки на каждом шагу. В море лучше. Там тебя в спину ну никак не зарежут.
      -- Уверен? -- иронически усмехнулся капитан Зо.
      Боцман подумал, понурился:
      -- Могут, конечно, и на море сунуть нож в спину... Однако ж все лучше, чем торчать на престоле.
      -- Можно подумать, ты был наследным принцем, но предпочел папиной короне славную судьбу джентльмена удачи...-- засмеялся капитан Зо. -- Ладно, друзья мои, приканчивайте бутылку, и будем расходиться -- скоро вечер, а у графа Гэйра уже слипаются глаза, денек у него выдался бурный. Да и нам не стоит засиживаться, не на рейде Сегулы[8] стоим.
      -- Господа, -- подал голос Сварог, -- я искренне признателен вам за гостеприимство и за то, что вы поверили мне. Но, видите ли, ночь в Хелльстаде выдалась несколько неспокойной, и прежде чем отправиться ко сну, я бы с удовольствием принял ванну...
      Переглянувшись с боцманом, капитан развел руками:
      -- Ну, господин лар, прошения просим, нетути на корабле ванн. Однако что-нибудь придумать можно. Блай, распорядитесь.
      ...Никогда в жизни Сварог не испытывал подобного блаженства. Несколько матросов вытащили на ют пузатую бочку и доверху наполнили ее горячей водой с камбуза. От прозрачной воды поднимался пар, пахло дубовой корой и лакрицей. Сварог скоренько скинул с себя одежду и залез по горло. Намылился куском серого мыла и яростно, ухая, разбрызгивая воду, растер тело обрывком колючей ветоши. Пересекающие по делам палубу матросы конфузливо отворачивались. Щенок, все это время играл с мосластой костью -- подарком кока. Почувствовал себя будто заново родившимся. Куда там земным баням и ларским бассейнам! Оказывается, достаточно денек помотаться по Хелльстаду, и простая бочка воды покажется раем... Вытираться не стал -- подставил тело прохладному ветру, дующему с полудня. Солнце склонялось к закату, окрашенные синевой скалистые берега по обе стороны хранили мир и покой -- никогда не подумаешь, что за дрянь скрывается там...
      Высохнув и накинув кафтан на голое тело, он проследовал вслед за Блаем в отведенную для него каюту -- тесную, спартанского вида, но опрятную и уютную. Пожелав спокойного отдыха, боцман исчез, а Сварог закинул сапоги под койку и с наслаждением на ней растянулся.
      И провалился в сон -- спокойный, глубокий, без сновидений.
      ...Взрыв, глухой и мощный, раздался, когда Сварог натягивал второй сапог. За ним -- следующий взрыв, и еще...
      Пробежав по коридору, он вылетел на палубу. Огляделся. Не было ни суматохи, ни оживления.
      Солнце уже показалось над верхушками скал и по речной глади проложило мерцающую дорожку. Облаков не видно -- день обещает быть славным.
      А вдоль обоих бортов тянутся унылые скалистые берега -- все те же, хелльстадcкие...
      Утренний ветерок растрепал волосы. Наскоро сполоснувшись холодной водицей из бочки под трапом и прогнав остатки сна, он огляделся по сторонам.
      Прогремел четвертый взрыв. На сей раз Сварог увидел сквозь путаницу такелажа, как далеко за кормой взлетел белопенный столб -- в точности как вчера, когда он впервые увидел корабль.
      У выреза в борту стояли трое матросов. Двое держали узкий жестяной желоб, уложив его второй конец на планшир, а третий укладывал небольшой бочонок. Что-то сделал, стоя спиной к Сварогу, над бочонком взлетело облачко белого дыма, те двое приподняли желоб, и бочонок, оставляя за собой сизую струйку дыма, с рокотом улетел за борт. Все уставились за корму. Сварог машинально стал считать. На десятой секунде громыхнуло, прямо в кильватерном следе взлетел столб воды. Все трое переглянулись с чувством исполненного долга, положили желоб и праздно расселись на палубе, двое вытащили короткие тру
      бочки, третий принялся лениво пощипывать струны виолона. (Сварог уже успел заметить, что у здешних морячков есть два любимых способа убивать свободное время: дымить табаком и тренькать струнами.)
      -- Все нормально, милорд, -- бросил один, заметив Сварога.
      Сварог узнал его: вчера в шлюпке именно этот тип угрожающе чиркал себя пальцем по горлу. -- Так, балуемся для порядка... Вы нам не покажете ли фокус с табачком? Очень он у вас духовитый...
      Сегодня, однако, морячка было не узнать -- он так и лучился добродушием. Очевидно, боцман Блай уже разъяснил местному населению политику партии в отношении высокого гостя. Сварог поразмыслил, как вести себя с этими головорезами, и решил, что стоит поддерживать дружеские отношения; поэтому, оделив их извлеченными из воздуха сигаретами, присел рядом на бухту каната и тоже задымил первой утренней. Кроме них, никого на палубе не было, "Божий любимчик" шел под тремя верхними парусами довольно ходко. А вот приятели матроса-мордоворота почувствовали себя малость неуютно -- видать не положено было простолюдинам, рассиживаться рядом с графьями. И. помаявшись, под разными предлогами покинули компанию. Оставшийся же мордоворот, напротив, ничуть соседства не стеснялся.
      -- Кто-то вам определенно ворожит, милорд, -- со знанием дела сказал он, -попыхивая сигареткой. -- Мы тут промеж себя как раз говорили. Чтобы вот так из Хелльстада выбраться -- везение нужно в кармане носить нешуточное...
      Сварог и сам так думал. На душе стоял блаженный покой, вдали проплывали скалистые берега. Хотелось с кем-нибудь поговорить по душам.
      -- Тебя как зовут? -- спросил он для -поддержания беседы.
      -- Ордин, ваша милость.
      Хлопали на ветру паруса, за кормой монотонно бурлила вода, рождая белые бурунчики. Поскрипывали снасти, с камбуза доносился аромат готовящейся баланды.
      -- Скажи-ка мне, Ордин, ты зачем из пушки палил спозаранку?
      Мордоворот ухмыльнулся во весь свой щербатый рот.
      -- Это ваша милость, мы водоросли отгоняем. В здешних местах водоросли водятся -- жуть какие вредные. К килю или там за руль цепляются, и корабль ни взад, ни вперед. Шлюпку спустишь, тут-то они всем скопом и набрасываются.
      -- А ежели шлюпку не спускать?
      -- А ежели не спускать, то до посинения на стрежне проторчать можно. Ни в жисть по-хорошему не отцепятся, падлы. Страшное дело! Сколько народу полегло, пока догадались, как с ними совладать. -- Он выбросил окурок за борт.
      -- Ясно, -- протянул Сварог. -- Ты сам откуда будешь?
      -- Из Глана... Я, ваша милость, хотите верьте, хотите нет, сын тамошнего барона. И не какой-нибудь, а самый что ни на есть законный, между прочим.
      Сварог недоверчиво покосился на матроса. Тот непроницаемо смотрел вдаль, ковыряя пяткой надраенные доски палубы, и не понять было, правду ли он говорит.
      -- Как же тебя сюда занесло?
      Ордин передернул плечами.
      -- Отец мой женился во второй раз, А невесте-то всего восемнадцать стукнуло. Усекаете? Ну, и у нас с ней любовь приключилась. По-серьезному, а не просто...-- Он выразительно сунул указательный палец левой руки в неплотно сжатый кулак правой. -- Во. А папашка мой прознал про это дело, осерчал и приказал своим псам нас обоих ночью придушить. Ну, я-то отбился, а она, бедняжка, не успела. Поэтому я наутро с папашей по душам поговорил и -сразу в порт, на первый попавшийся корабль, чтоб, значит, за отцеубийство не повязали.
      Голос спокойный, взгляд безмятежный. То ли врет, то ли нет.
      Сварог хмыкнул и тут же устыдился. Верилось с трудом, но -- чего только в этой жизни не бывает... Чтобы перемет нить тему, он взял у мордоворота виолон, побрякал по струнам, разминая пальцы, и поинтересовался:
      -- А ты не слыхал случайно, что это в Хелльстаде за девицы, которые ниже пояса -- змеи? И песни вдобавок поют...
      -- Ну, не то чтобы ниже пояса...-- раздумчиво сказал матрос. -- Чуть пониже, чем ниже пояса, болтают. Находились смельчаки, которые их даже и огуливали, поскольку повыше змеи -- очень даже добрый товарец. Только сам я сомневаюсь что-то, чтобы имелась у них женская потаенка...
      -- Имеется,-- сказал Сварог.-- Сам видел.
      -- А, все равно. Ты ей всадишь с полным прилежанием, а она тем временем голову откусит, на то и змея... -- Он помолчал и философски вздохнул: -- Все бабы -- змеи.
      -- Глубокая мысль.
      Сварог, перебирая струны, нащупал, кажется, мелодию самого необычного в его жизни ночного концерта:
      Покуда два птенца, крича,
      рвались друг к другу.
      Мы, нежно обнявшись,
      кружили над землей,
      Я с него танцевал под солнечную вьюгу,
      Во сне и наяву она была со мной...
      Матрос вскочил с изменившимся лицом -- из-за спины Сварога появилась огромная жилистая лапа и прихлопнула жалобно звякнувшие струны. Лапа принадлежала боцману Блаю, он возвышался над Сварогом, прямо-таки лязгая зубами от ярости.
      Сварог медленно поднялся, от растерянности едва не встав навытяжку, как проштрафившийся юный лейтенантик. Явно он сделал что-то не то: очень уж испуганно смотрел матрос -- на него, не на боцмана.
      -- Охренел? -- злым шепотом рявкнул наконец Блай Ордину. -- Совсем уж? Мы еще в Хелльстаде, но соображать-то надо, бабку твою вперехлест через клюз... Кончай серенаду. С милорда взятки гладки, а ты-то? -- Он всерьез замахнулся. -- Работы нет? Может, опять хочешь якорь поточить? А ну, марш вниз!
      Матроса как ветром сдуло.
      -- Что случилось? -- с искренним недоумением поинтересовался Сварог у Блая.
      -- А то. Нельзя, милорд, таких слов под открытым небом произносить.
      -- Каких -- "таких"?
      -- Хоть милорд, а темнота, -- вздохнул Блай и наклонился к самому уху Сварога, щекоча щеку усами.-- Забудьте слово "вьюга".
      -- Почему?
      -- Потому. -- Говорил он очень серьезно и очень тихо. Будто кто-то мог их подслушать -- а ведь на палубе, кроме них, не было никого. -- Вы о Шторме слышали?
      -- Ну.
      -- Так Вьюга почище Шторма будет. Вот только про Шторм вспоминать не запрещается, а насчет Вьюги ведено считать, что ее отроду не бывало и никогда не случалось.
      -- Кем ведено? -- почему-то тоже шепотом спросил Сварог.
      -- Кем, кем...-- Не поднимая головы, Блай закатил глаза к безоблачному небу. -- Ими. Не было Вьюги -- и все. И поминать про нее нельзя. Ясно?
      -- Ни хрена не ясно, -- рассердился Сварог. -- Что-то типа -- не поминай черта к ночи?
      Боцман посмотрел на него как несчастная мать на сына, в очередной раз -принесшего "двойку", и нормальным голосом ответил:
      -- Ага. Что-то типа. Только люди, милорд, иногда пострашней черта бывают...
      Он круто развернулся и ушел, оставив Сварога в полных непонятках.
      ...Спустя сутки Сварог стал свидетелем события, которое продемонстрировало ему нравы команды "Божьего любимчика" с новой, неожиданной стороны.
      Корабль неторопливо, но уверенно продвигался к границам Хелльстада; ветер дул ровный, попутный, погода не менялась. Благодать! Единственное, что озадачивало Сварога, так это пропажа золотого перстня с печаткой. Он ясно помнил, что утром оставил его на полке над койкой, а к обеду перстня не было. Он обшарил всю каюту. Тщетно. И махнул рукой: надо будет, новый себе наколдую.
      После полудня Сварог и штурман, который, как выяснилось, был знаком магией не понаслышке, засели в капитанской каюте за книгами -- в поисках заклятий, позволивших бы хоть немного утихомирить шебутного щенка и сыграть роль привязи. Книг у капитана оказалось целая библиотека -- от дешевых любовных романов до научных трудов по сейсмологии; однако даже при таком изобилии пока ничего обнаружить не удалось. (Зато еще утром Сварог самостоятельно и совершенно случайно открыл, что щенок выполняет мысленные команды, причем исключительно его собственные.)
      Звереныш, нареченный, кстати, Акбаром, сейчас на удивление спокойно лежал в уголке и из-под прищуренных век наблюдал за хозяином. Дремал. Но хозяина оберегал.
      Взрослел он невероятно быстро. Прошло всего трое суток, а он уже вырос вдвое, крепко стоял на ногах и целыми днями носился по кораблю -- то обычным способом, то возникая вдруг в самых неожиданных местах, вплоть до крюйт-камеры, не говоря уж о камбузе, попавшем под постоянную угрозу вторжения с последующим разграблением.
      Капитан Зо крепился, однако по лицу его читалось, что "Божий любимчик" еще никогда не опускался до жалкой роли плавучего зверинца.
      Сварогу было неловко. А что он мог поделать? В конце концов, это был всего лишь месячный щенок со всеми вытекающими отсюда хлопотными последствиями...
      Берн вдруг оторвался от перелистывания пухлого фолианта с истрепанными, пожелтевшими страницами, поднял голову и, прислушиваясь, посмотрел в потолок.
      -- Паруса убрали, -- ответил он на вопросительный взгляд Сварога. -Останавливаемся. К чему бы это?
      Теперь и Сварог почувствовал, что корабль замедляет ход; чуть позже донесся приглушенный металлический лязг -- отдали якорь.
      Дверь каюты без стука распахнулась, и на пороге возникла громоздкая фигура капитана. Акбар тут же проснулся, поднял голову и настороженно воззрился на вошедшего. Игнорируя пса, Зо мрачно посмотрел сначала на Сварога, потом на Борна и мотнул головой:
      -- Господа, прошу на палубу.
      Голос его был невыразителен, но губы побелели от гнева, и ноздри хищно раздувались.
      Без лишних разговоров вес трое вышли наружу, сощурились на яркий солнечный свет.
      Корабль действительно стоял на якоре. Матросы, угрюмо толпящиеся у правого борта, переговаривались вполголоса и переминались с ноги на ногу, точно нашкодившие школьники в учительской. Боцман Блай, чернее тучи, прохаживался перед ними, заложив руки за спину. Совсем как командир перед строем, ожидающий генерала из штаба. Неподвязанные бесконечные усы его трепыхались на ветерке. Он был похож на запорожца, который раздумывает над письмом турецкому султану.
      Увидев вышедших на палубу, Блай остановился и вопросительно взглянул на капитана. Капитан кивнул. Боцман повернулся к матросам и подал знак.
      Двое невысоких, голых по пояс крепышей вывели на открытое место мордоворота Ордина. Тот не то чтобы сильно рыпался, но шел с явной неохотцей; крепыши цепко держали его за локти. Голова Ордина была опущена, однако из-под кустистых бровей злобой попавшейся в западню рыси сверкали быстрые глазки. Когда матросы остановились возле Сварога, капитан все тем же бесстрастным голосом приказал -- именно приказал, а не попросил:
      -- Милорд, посмотрите внимательно. Эта штучка принадлежит вам?
      Один из крепышей резко вывернул руку Ордина, поднимая его кисть на уровень глаз, и на толстом волосатом безымянном пальце мордоворота желтым огоньком блеснул знакомый перстень.
      Борн за спиной Сварога издал неопределенный звук, но когда Сварог повернулся к нему, его лицо оставалось безучастным. Тогда он снова посмотрел на печатку.
      Никаких сомнений. Именно она таинственным образом исчезла сегодня утром из каюты.
      -- Это принадлежит вам? -- повторил капитан.
      Сварог кивнул. На душе было препаршиво.
      Ордин поднял голову и попытался улыбнуться, однако губы его предательски дрожали.
      -- Капитан, -- примирительно сказал он,-- да что вы, ей-богу. Да я ж только померить решил, померить и тут же на место положить, а он не снимается, зар-раза...
      -- Ну, снять перстенек мы тебе поможем, -- холодно пообещал Зо и повернулся к коку: -- Господин Соус, будьте любезны, принесите, пожалуйста, нам тесачок для разделки мяса. И поострее.
      Корабельный кок по кличке Мышиный Соус отделился от толпы и мелкими шажками нерешительно двинулся в сторону камбуза; на лице его застыло выражение сомнения пополам с. боязнью ослушаться капитана.
      -- Э, э, капитан! -- задергался матрос, уже не скрывая испуга. -- Вы чего это удумали? Я ж не...
      Зо ухватил Ордина лапищей за грудки и встряхнул так, что у того лязгнули зубы. Приблизил свое лицо вплотную к его лицу, прошипел яростно:
      -- Ты, тварь, ты что ж думал, я на своем корабле всякое ворье терпеть буду?! Чтоб всякая мразь у своих же по вещам шарилась?!
      Оттолкнул матроса, круто обернулся.
      -- Соус, мне еще долго ждать?!
      Кок подпрыгнул и припустил к камбузу.
      Сварог подумал: "А ведь он не шутит", -- и положил ладонь на плечо Зо.
      -- Послушайте, капитан... Тот гневно сбросил его руку,
      -- Не лезьте не в свое дело, милорд! -- рявкнул он. -- Здесь я хозяин, и я устанавливаю законы на этом корабле!..
      -- Вы думаете, я надену перстень с отрубленного пальца? -- мягко поинтересовался Сварог. Капитан осекся и сумрачно уставился на него. -- Пес с ним, капитан. Пусть носит.
      Зо поколебался. Потом перевел взгляд на Ордина. Потом -- Сварог даже не сообразил, что случилось, -- голова матроса мотнулась назад, и он кулем повис на руках крепышей, обалдело тряся копной немытых волос; на его губах показалась кровь. А капитан уже отвернулся от вора, дуя на костяшки пальцев, приказал негромко:
      -- Шлюпку на воду. Этого связать. И на берег.
      И удалился с палубы.
      -- Шлюпку на воду! -- продублировал приказ Блай.
      Несколько матросов бросились к лебедке. Крепыши умело, в мгновенье ока связали Ордину руки за спиной невесть откуда взявшейся веревкой (наверное, приготовили загодя, зная, чем дело может кончиться) и потащили к шлюпке. Перекинули тело через борт, залезли следом. Заскрипели деревянные блоки, и небольшая, подвешенная на канатах лодка медленно, рывками исчезла за бортом корабля. Немного погодя до Сварога донесся тихий плеск -- а также послышались вопли Ордина, пришедшего в себя после капитанского хука:
      -- Капитан, да он сам мне его подарил!.. Ну спроси у него, капитан!.. Он же врет все!.. Ты кому веришь -- мне или этому лордику?.. Он же лар!.. Он нарочно мне его подсунул!.. Да я верну ему этот перстень хренов!.. Капитан!!!
      Весла уверенно и ритмично толкали шлюпку к берегу, и вскоре крики вора слились в далекое неразборчивое вякание.
      Вся команда столпилась у борта. Молчали. Смотрели.
      -- Жестоко,-- наконец негромко произнес Сварог, наблюдая, как крепыши развязывают Орлина, спихивают на мелководье и, слаженно работая веслами, разворачивают шлюпку. -- Погибнет ведь. Хелльстад как-никак.
      -- Невелика потеря... -- буркнул Блай. -- А может, и не подохнет, акулья отрыжка. До границы лиг семьдесят всего.
      Ордин носился взад-вперед по берегу, размахивал руками и орал что-то.
      Сварог вздохнул, пытаясь отогнать чувство, будто именно он виноват в происшедшем.
      -- А еше сын барона...
      Блай в недоумении воззрился на него:
      -- Кто -- сын барона? Этот?
      -- Ну, -- кивнул Сварог, уже смекая, что круто лопухнулся.
      -- Он сам вам сказал?
      -- Ну...
      -- Эх, милорд, вы как ребенок малый, честное слово! -- Блай смачно сплюнул за борт, не замарав роскошные усы. Шлюпку с крепышами уже поднимали на борт. -- Он такой же сын барона, как я -- жрица Великой Матери [9] . Зо его в одном снольдерском кабаке подобрал -- и то из-за того только, что он ножи метал мастерски. Беглый каторжанин он, и ничего больше. "Сын барона", полбочки тухлой трески мне в глотку... -- Он повернулся к матросам и заорал: -- Ну? Чего зенки вылупили, рыбьи потроха? По местам! Паруса ставить, с якоря сниматьсяЖиво у меня!
      ..."Ко мне", -- приказал Сварог мысленно и заранее отодвинулся назад, но все равно не рассчитал -- молнией метнувшаяся сквозь закрытую дверь каюты туманная полоса ударила его в грудь, отшвырнула к стене и обернулась весело гавкавшим щенком.
      -- Сидеть! -- рявкнул Сварог вслух, с усилием отклеивая себя от стенки. Щенок торопливо плюхнулся на зад, взлаял. но, конечно, долго не усидел -тут же вскочил и бросился лизать лицо. Сварог тщетно уворачивался, приговаривая: "Тихо, тихо, Акбар, сидеть!", -- но туманная полоса улетучилась наружу.
      Борн все ж таки отыскал комбинацию заклинаний, позволяющих держать неугомонного Акбара на своеобразной магической привязи -- увы, несовершенной, но в данном случае привередничать не приходилось. Однако пока сажать щенка на "цепь" Сварог не хотел: пусть порезвится.
      Он распахнул створку окна: до иллюминаторов здесь еще не додумались. "Божий любимчик" уже покинул пределы Хелльстада и шел на всех парусах вниз по течению. По обе стороны тянулись зеленые равнины, перемежаемые кое-где поросшими лесом округлыми холмами; река была пуста. На палубе меланхолично позванивали струны виолона, и кто-то лениво напевал старинную балладу "Былые годы Сегулы":
      Были бурными года,
      Скалы -- белыми.
      Только все уж, господа,
      Ставки сделаны.
      Дремлют скучные года
      Немо, глухо,
      Пусть вода вам, господа...
      Вдруг песня оборвалась. На палубе забегали, началась суета. Дважды коротко свистнула боцманская дудка.
      Сварог выскочил на палубу. Акбар мирно лежал у мачты, обстоятельно догладывая кость от здоровенного окорока. Кок Мышиный Соус, на сей раз ничуть не обратив внимания на очередную реквизицию его запасов, вместе с другими стоял у правого борта. Моряки возбужденно орали, пихая друг друга локтями, вытянув руки, указывали друг другу куда-то.
      Сварог отыскал свободное местечко у фальшборта, достал подзорную трубу, выменянную у судового плотника на десяток серебряных звездочек из шаура (стрелять пришлось в подушку).
      На небольшом расстоянии от реки, заметно отставая от "Божьего любимчика", но двигаясь параллельным курсом, скользило над землей нечто странное. Черный прямоугольник плыл в воздухе, волнообразно, плавно, едва заметно выгибаясь, а над ним, словно прикрепленный невидимым шпеньком к определенному месту этой непонятной штуки, висел белый шар, и на его боку, обращенном к кораблю, немигающе пялился глаз -- без век и ресниц, с желтой радужкой и белым кошачьим зрачком. Зрачок то сокращался, то разбухал. Сварогу почудился в этом некий ритм, и тут же кто-то вырвал у него трубу.
      -- Осторожнее! -- сказал штурман Борн. -- Не стоит смотреть на него слишком долго. Значит, они продвинулись дальше...-- В его голосе звучала тоскливая обреченность.
      -- Кто? -- спросил Сварог.
      Штурман промолчал. Свистнула дудка, на реях перекликались матросы. "Божий любимчик" ощутимо замедлял ход.
      -- Канониры, к орудиям! -- прогремел с мостика усиленный рупором голос капитана Зо. -- Верхняя палуба, три орудия поочередно, от юта -- огонь!
      Корабль слегка качнуло, под ногами трижды прогрохотало, над рекой поплыл густой пороховой дым. Раздался посвист картечи.
      Первый заряд прошел впереди загадочного создания -- гораздо правее от него, по его курсу взлетела земля. Остальные, то ли один, то ли оба, накрыли цель. Там, где только что были прямоугольник с шаром, закрутился спиралью столб густого черного дыма, пронизанный ядовито-зелеными вспышками, раздался отвратительный, злобный, жалобный вой, издать который могло лишь живое существо, -- и туг же оборвался.
      Дым превратился в антрацитово-черный, почти материальный, неподвижный столб, тут же осевший на землю кучей пыли с далеко разнесшимся сухим скрежетом.
      -- По местам! -- заорал капитан Зо. -- Черта не видели?
      Люди стали расходиться, возбужденно гомоня.
      -- Бог ты мой, что это такое было? -- спросил Сварог.
      Берн ответил вопросом:
      -- Вы помните, что изображено на картах на севере континента?
      -- Конечно. Необитаемые земли. Борн горько рассмеялся:
      -- Пресловутый школьный курс... Необитаемые земли, занимающие едва ли не пятую часть континента... Это весьма обитаемые земли, лорд Сварог. Но единственные их обитатели -- вот такие создания. Когда-то там были обычные страны. Три королевства. Теперь там живут эти демоны, появившиеся неизвестно откуда полторы сотни лет назад. Города понемногу превращаются в руины, все заброшено... Мы знаем, что это демоны: они боятся текущей воды, их можно убить лишь серебром, все до одного колдуны, решившиеся изучить их ближе, -точнее, все до единого колдуны, оставшиеся после этого в живых, -- уверяют, что это порождение нечистой силы. И пришла она извне. Говорят, сто пятьдесят лет назад все и началось, после того как в Демуре приземлилась потерпевшая крушение вимана ларов, вернувшаяся со звезд. Правда, о Глазах Сатаны чего только не болтают...
      -- А что же было с людьми? -- спросил Сварог.
      -- Больше всего жертв пришлось на то время, когда люди по глупости кинулись в бой. Даже делая неизбежные поправки на привычку очевидцев привирать и на то, что у страха глаза велики, картина получается жуткая. Эти твари сеяли безумие и болезни, горели поля, бесился скот... Насчет серебра выяснилось чисто случайно. Кто-то из демурских баронов, без всякой пользы сгоряча расстреляв все ядра, велел забить вместо картечи серебряные монеты из сокровищницы. Но было поздно. Они успели расплодиться, а серебра не так уж много, да и новость не успела распространиться... Одним словом, выжил тот, кто вовремя сообразил, что нужно собрать все ценное и бежать подальше. За полторы сотни лет, несмотря на мелкие успехи, три королевства перестали существовать. Ходят слухи, что в нескольких местах, где вовремя догадались рассыпать вокруг домов и поместий серебро, люди уцелели. Даже если правда, судьба у них незавидная -- оттуда уже не выбраться...
      '-- Почему же их не пытались остановить всерьез?
      Борн задумчиво смотрел на проплывавшие вдали зеленые холмы:
      -- Лорд Сварог, роду человеческому присущ один крупный недостаток: людям свойственно злорадствовать над страданиями ближнего, они считают, что их самих подобное никогда не коснется... В Хорене радовались постигшей Демур напасти -- пока хоренцам не пришлось самим бежать в насмехавшийся и над ними, и над Демуром Коор, от которого теперь только и осталось, что принявшие вассальную присягу королю Снольдера беглецы и живущий где-то в глуши потомок последнего коорского короля, имеющий с точки зрения юриспруденции и геральдики все права на престол, но не способный его отвоевать. Король Лорана поступил умнее многих -- он еще сто лет назад, не считаясь с расходами и жертвами, прорыл канал в самом узком месте перешейка, лишился чуть ли не половины королевства, но зато Лоран превратился в остров, защищенный от вторжения демонов, -- вернее, так только кажется... А другие... Большая политика, милорд. Понимаете, в мире не так уж много серебра, и большая его часть -- в частных руках. Если бы Снольдер собрал все государственное серебро, выкупил частное, собрал войско из всех, способных носить оружие, отлил из серебра картечь, пули, наконечники для стрел и отправил армию на север -- вполне возможно, и удалось бы полностью очистить три королевства от этой нечисти. Нельзя сказать, что ее там астрономическое количество, -- они не стоят, фигурально выражаясь, плечом к плечу на всем свободном пространстве, там есть речки, озера, места, занятые городами, деревнями, шахтами... Но те, кто правят в Снольдере, самые обычные люди, отнюдь не горящие желанием обрести сомнительную честь спасителей человечества. И в чем-то они правы. Во-первых, поступить так -- означает остаться без казны, оголить границы, а соседи, можете не сомневаться, моментально увидели бы прекрасную возможность свести старые счеты, отнюдь не пуская в умилении слюни от того, что вся снольдерская армия героически спасает человечество... Во-вторых, пока что неплохой естественной границей служит Ител. Демоны, конечно, могут переправляться через реки -- порой достаточно, чтобы поперек реки натянули шелковую нить, для них она то же самое, что для нас с вами отличный каменный мост. Но одиночных тварей легко выявлять и уничтожать. Ител представляется отличным рубежом. Продвигаясь вдоль побережья, Глаза Сатаны сметут большую часть Харлана и остановятся на реке -- так что ни Снольдер, ни Ронеро не потеряют ни клочка земли. А судьба Харлана его соседей ничуть не волнует. Есть узкий проход меж истоками Итела и побережьем, по которому демоны могли бы выйти к Святой Земле. Но они не пойдут через Хелльстал -- еще двадцать лет назад они вышли к его границам и почему-то остановились. То ли наша тамошняя нечисть пострашнее пришлой и способна внушить последней почтительный ужас, то ли ворон ворону глаз не выклюет... Так что на ближайшие десятилетия угроза сводится к уничтожению большей части Пограничья, кусочка Ямурлака и половины Харлана. А там, по мнению иных ученых, демоны перегрызутся меж собой, увидев, что не в состоянии расширять далее свои владения, и все как-нибудь уладится само собой. В конце-то концов на континенте тысячи лет существуют Хелльстад и Ямурлак с их нечистью -- и обитатели Хелльстада не лезут наружу, а черные маги и чудища Ямурлака и вовсе благополучно вымерли, лишь редкие экземпляры той или иной породы еще скрываются в глуши... И континент вовсе не провалился в тартарары, наоборот. И еще. Единственным из государств Севера, уцелевшим в своих нетронутых границах, так и осталось королевство Шаган. Если вы хорошо помните географию, оно не защищено никакой рекой. Но демоны отчего-то туда так и не вторглись. Это вселяет дополнительные надежды в души государственных мужей. Старые как мир надежды, сводящиеся к простой формуле: "Авось как-нибудь образуется".
      -- А лары?
      -- А ларам -- в высшей степени наплевать. Их войска могли бы за пару часов смести эту нечисть с лица земли. Но им пока что плевать. По их меркам, все началось совсем недавно -- что для лара полторы сотни лет? -- и их самих никоим образом не может коснуться. Первое время они еще развлекались, охотясь на тех тварей с воздуха, но потом забава наскучила.
      -- Ах ты, -- сказал Сварог. -- Дайте мне добраться назад, я возьму свои корабли и такое устрою....
      -- Если вам разрешат, -- сказал Берн, не глядя на него. -- А вам, скорее всего, не разрешат. Здесь своя большая политика...
      -- Но у меня есть личная дружина... Боевые корабли...
      Берн медленно повернул голову и посмотрел ему в глаза:
      -- Эта дружина и эти корабли принадлежали еще вашему предшественнику. Неужели он не догадался бы их использовать? Неужели он в одиночку странствовал по земле, полагаясь только на собственный меч, потому что не догадался?
      Сварог замолчал. Он стоял и смотрел, как разворачивается, набухает попутным ветром синий парус. На душе лежала непонятная тяжесть, оставлявшая мерзкий осадок, как в бутылке с дрянным портвейном.
      Выходило, что его мнимая свобода на деле снабжена надежными решетками.
      -- А что гласят на сей счет ваши пророчества? -- спросил он угрюмо.-- У вас, я заметил, им большое значение придают...
      -- О пророчествах мы хорошо поговорили в день первой встречи, -- сказал Борн. -- За последние столетия их нагромоздили столько, что некуда складывать. Сейчас, когда пророкам уже не грозит костер и другие серьезные неприятности, прорицателей, как легко догадаться, развелось видимо-невидимо... Старые мастера внушают больше доверия, но, во-первых, они грешат невероятно туманным стилем изложения, а во-вторых, немногое уцелело. Существовал некогда Кодекс Таверо, написанный в незапамятные времена. Он считался наиболее достойным внимания и выгодно отличался ясностью формулировок. Но от него остались лишь разрозненные обрывки, перемешанные с позднейшими подделками. Капитан Зо по праву гордится своим экземпляром -- у него двадцать три пророчества из семидесяти семи, а это считается самым полным сводом из сохранившихся. О будущем короле Глана, рыцаре с хелльсгадским псом, написано именно там. Говорят, до наших дней сохранились лишь четыре полных Кодекса -- один затерялся где-то на островах, другой якобы хранится в Храме Ашореми, третий -- у гномов, четвертый -- у короля Стахора в Горроте. Даже если это правда, островов в океане превеликое множество, гномы, по слухам, давно вымерли, и дороги в их подземелья уже не найти, а в Храм Ашореми и библиотеку короля Стахора может сунуться лишь полоумный.
      Вдоль берегов реки уже появлялись редкие признаки здешней цивилизации. Корабль проплывал мимо небольших деревушек; заброшенные огороды, обнесенные покосившимися заборами, спускались к самой воде, кое-где над домиками струился дымок, тявкали собаки (Акбар всякий раз удивленно навострял уши). В просветах между деревьями иногда проглядывали крошечные, кое-как возделанные поля. Встречались и водяные мельницы -- огромные древние деревянные колеса возле приземистых строений красного кирпича лениво перемалывали воду. Короче говоря, Хелльстад остался позади.
      Впрочем, отметил Сварог, на этих краях, как ни крути, лежит отпечаток заброшенности. Словно люди давно покинули насиженные места -- остались только самые упрямые, но и их постепенно вытесняют. Кто? Неизвестно. Он видел такие деревни в средней полосе России: пять-шесть старух на некогда богатые поселения -- и все. Где люди-то, бабуль? Нету никого, сынок, одни мы остались...
      -- Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного из горротских королей, -- сказал Сварог невпопад и тут же устыдился столь детской похвальбы.
      -- Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горрот стороной, -- сказал Бори. -- Доспехи предков нам не всегда приходятся по плечу.
      -- Вы знаете Орка? -- Нет, положительно, тесен мир! Куда ни плюнь, всюду в знакомого попадешь. Впрочем, насколько он помнил развеселый герцог Орк, он же лорд Ноут, он же первый авантюрист Талара, известен повсеместно -- что в небесах, что на грешной земле.
      -- Бог ты мой, его знают везде, -- с ухмылкой подтвердил мысли Сварога Борн. -- Он ухитряется, не нарушая традиций невмешательства в земные дела, развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады, а в Других -- пугают им детей. И то и другое -- не без оснований... -- Штурман вдруг стал чрезвычайно серьезным. Кустистые брови сползлись к переносице. Он даже голос понизил. -- Бойтесь его. И держитесь подальше.
      -- Почему? -- Сварог искренне недоумевал. Искатель приключений на собственную задницу -- да; бесшабашный весельчак, вообще не задумывающийся о завтрашнем дне, -- разумеется; азартный игрок, который с безмятежной улыбкой может как спустить, так и заработать целое состояние, -- несомненно; пройдоха, запросто переступающий через друзей, если они окажутся на его пути,-- вероятно...
      Но бояться Орка -- это увольте.
      -- Потому что есть люди, настолько далеко стоящие и от зла, и от добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет судьба. -- Теперь в голосе Борна появились нотки какой-то бессильной жалости, обиды на судьбу, что ли, будто умер добрый приятель, а он опоздал на похороны. -- И от таких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла порой похуже верного служения злу...
      Он надолго замолчал. "...А пуще всего бойся тех, кто не предается всецело добру или злу", -- вспомнил Сварог пророчество старухи Грельфи -колдуньи, живущей среди ларов, -- и помотал головой: что бы там ни говорил Борн, Орк ему явно нравился. Поэтому Сварог сменил тему:
      -- А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?
      -- Нет, -- решительно ответил Борн, судя по всему, тоже довольный переменой разговора. -- И дело отнюдь не в недоверии к вам. Когда мы будем на месте, уже никто из тех, кто хотели бы нам помешать, ничего не смогут изменить. Судя по тому, что за нас пока что не брались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое смутное впечатление. А любое сказанное сейчас слово может стать известным...
      -- Вы опасаетесь ларов? -- напрямик спросил Сварог.
      Борн взглянул так, что Сварог в очередной раз почувствовал себя несмышленым ребенком. Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:
      -- Это очень разные веши -- бояться всего на свете и стараться предугадать все возможные опасности...
      Сварог промолчал -- сработал армейский рефлекс. В предстоящем походе ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а новобранцы не имеют права соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части. Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного хозяина, но Сварог нутром чувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь потов и вымотать все жилы. И команда у него наверняка подобралась соответствующая, отборная, вышколенная. Вспомнить хотя бы эпизод с Ордином...
      Глава третья
      ДЕЛА ПРИЯТНЫЕ
      И ДЕЛА ПОЛЕЗНЫЕ
      Блай растолкал Сварога, когда еще не рассвело:
      -- Вставайте, милорд. Подходим.
      Сварог оделся и выполз на палубу, для порядка бормоча под нос: "Что ж вам не снится, ироды..." Поплотнее запахнул полы выданного с вечера кафтана -- предутренняя сырость пробирала до костей, -- зевнул и поежился. Включил "кошачий глаз", поглазел вокруг. В черном небе перемигивались звезды. Юпитера не было, равно как и вокруг не было ничего интересного: река и пелене тумана, обыкновенного, никакой магии, холмистые берега по обеим сторонам -- без огоньков, без признаков жизни. Впереди, на правом берегу, примерно в лиге от корабля, угадывались приземистые прямоугольные сооружения, тоже погруженные во мрак, лишь У самой воды сиротливо горел ровный неяркий огонь -- маячок, отмечающий '' местоположение причала.
      Матросы, переговариваясь вполголоса, принялись убирать паруса, Блай отдавал негромкие приказы. Заскрипел руль, уводя "Божьего любимчика" со стрежня. Корабль ощутимо замедлял ход. На верхней палубе оказался капитан в сопровождении Борна, оба о чем-то беседовали. Сварог собрался было подойти, но передумал. Он просто стоял у фальшборта и глядел на реку.
      Причаливали на рассвете, когда над рекой еще стоял туман, звезды пропали с неба, предметы не обрели еще четкости очертаний, одна сторона горизонта была уже украшена тоненькой ало-золотой полосочкой, а противоположная -- укутана мраком.
      "Божий любимчик", на котором были убраны все паруса, стукнулся бортом о длинный деревянный причал, сработанный когда-то на века из потемневших бревен лиственницы. Кранцы из толстых канатов смягчили удар. Вдоль причала, если присмотреться, могло разместиться десятка два кораблей, но Сварог, сколько ни напрягал взгляд, нигде не увидел других мачт.
      Два человека в коротких плащах, бесшумно материализовавшиеся из сумерек, ловко приняли канат и сноровисто закрепили его на толстом деревянном столбе. Сварог по-прежнему стоял у борта, поеживаясь от утреннего холодка. Поодаль, на берегу, смутно вырисовывались в тумане длинные строения. Он одернул кафтан, к которому еще не успел привыкнуть, -- вчера его переодели с головы до ног во все новое, в добротную, но простую суконную одежду и кожаные сапоги. И вручили нагрудную бляху Золотой гильдии с лоранским гербом[10].
      Ножны для меча дали другие, деревянные, обтянутые холстиной, с медными скрепами. Вручили еще вязаный колпак с кольчужной подкладкой и кинжал с серебряным лезвием. Получился вылитый купеческий приказчик. В карман, застегивавшийся на роговую пуговицу, он спрятал шаур, о котором все же умолчал (отдавая плотнику звездочки, Сварог при нем, разумеется, не стрелял).
      Точно так же были одеты Блай, Борн и три матроса -- остальные, по-видимому, должны были остаться на корабле и ждать возвращения капитана со товарищи. Боцман перевязал усы простой тесьмой. Только капитан Зо, выступавший в роли купца-хозяина, был экипирован чуточку роскошнее -пуговицы на кафтане у него были не роговые, а серебряные, ножны меча обтянуты кожей, сапоги украшены оловянными бляшками, а на груди висел знак Сословия мер и весов. Свою великолепную серьгу он снял и с нескрываемым сожалением вдел в ухо простецкое серебряное кольцо. Борн вновь вооружился арбалетом, двое матросов взяли мушкеты и короткие копья с широкими наконечниками, третий прихватил пистолеты и топор на длинном топорище. Блай сохранил добрую половину своего арсенала. Видимо, в здешних краях семерка хорошо вооруженных торговых людей выглядела вполне обыденно и подозрений не вызывала.
      Матросы слаженно спустили легкий трап, сколоченный из поперечных брусьев, с небольшими веревочными перилами (вроде бы леера они называются, но Сварог не был уверен), и в ожидании дальнейших распоряжений замерли вдоль борта.
      Капитан Зо подошел к Сварогу, взял за локоть и отвел в сторону, к мачте. Заговорил негромко, чтобы никто не слышал:
      -- Милорд... Слушайте внимательно. Вы были военным -- это хорошо. Дело предстоит крайне опасное. Возможно, опасности возникнут в последнюю минуту, возможно, будут сопровождать с самого начала, последуют в любую минуту, с любой стороны и в любом облике. Если встретятся совершенно безопасные места, я вас предупрежу. Следите за остальными и не отставайте от них ни в чем. Если они рубят -- рубите, если бегут -- бегите следом. И не лезьте ни с какими инициативами. Моим приказам повиноваться беспрекословно. Вот, пожалуй, и все. Только скажите еще: что вы там спрятали в карман? Нет, показывать не обязательно, поверю на слово.
      -- Вы что, через одежду видите? -- удивился Сварог.
      -- Жизненный опыт. И зоркий глаз.
      -- Это оружие. Стреляет почти такими же звездочками, которых у Блая целая пригоршня в мешочке. Только серебряными.
      -- Шуму много?
      -- Совершенно бесшумная штука.
      -- Это хорошо. А коли уж стреляет серебром -- хорошо вдвойне. Серебра у нас мало, поиздержались... -- Он обернулся к остальным, тесной кучкой стоявшим у борта. -- Ну пошли, и да хранят нас Морские Короли... Борн, привязь у собаки надежная?
      -- Хватит на две недели.
      Да, Акбар тоже оставался на борту -- дожидаться возвращения хозяина. Сварог в свое время заикнулся было капитану, что, дескать, щенок в экспедиции не помешает, даже наоборот, сами же говорили, что убить его дьявольски трудно, но Зо и слушать ничего не захотел. Щенок останется на корабле -- и точка. Нам еще только собак в походе недоставало.
      -- Ну, мы и за неделю обернемся...-- сказал капитан,-- при удаче. Трогаемся!
      Они спустились по узкому трапу и зашагали меж длинных строений с крохотными оконцами и широкими двустворчатыми дверями. Больше всего эти сооружения походили на лабазы. Отряд двигался быстро и молча. Встающее солнце окрашивало улицы в желтоватый цвет. Было абсолютно тихо и совершенно безлюдно -- если б не те двое в коротких плащах, кто принял швартовы "Божьего любимчика", Сварог бы решил, что они оказались в мертвом городе. Большинство дверей было заколочено, окна закрыты ставнями, а в открытых не заметно ни огонька, ни движения. Легкий ветерок, бессильный разогнать туман, тоскливо, одиноко шелестел между домами, гонял клочки какого-то мусора, заносил улицы песком -- и на этом песке не было видно ни следов людей, ни отпечатков тележных колес...
      Впрочем, Сварог мог бы поклясться, что время от времени из пустующих строений кто-то наблюдает за их небольшим отрядом -- внимательно, настороженно, но без злобы.
      -- Это что, город? -- тихо спросил он у шагавшего рядом Борна.
      -- Когда-то это место называлось Фир Норт. -- Борн по сторонам не смотрел -- шел ровно, глядя прямо перед собой, и на вопрос Сварога даже не обернулся. Чувствовалось, что и ему не по себе в этих местах. -- Один из самых крупных торговых портов в верховьях Итела. Раньше здесь были лоранские земли. Потом люди ушли. Кое-кто остался, но корабли сюда перестали приходить...
      Вскоре они вышли к зданию, когда-то кипевшему жизнью. На первом этаже располагалась большая таверна. Они распахнули дверь с выломанным замком, прошли по залу меж грубых столов, на палец покрытых пылью, мимо пустой стойки (за ней сиротливо стояла сломанная пустая бочка с проржавевшими обручами), поднялись на второй этаж по рассохшейся скрипучей лестнице. Судя по многочисленным дверям с выведенными облупившейся краской номерами, здесь в старые времена помешалась гостиница. Настроение в отряде заметно улучшилось. Словно они наконец достигли желанного и безопасного приюта посреди враждебного окружения.
      -- Зря сняли вывеску, -- сказал Сварогу капитан Зо. -- Добрый старый "Приют моряка", сколько здесь было выпито, сколько золота утекло в карманы шлюх, сколько зубов вымели с мусором... Вот тут Блай юнгой и потерял невинность.
      -- Ага, за этой самой дверью.-- Блай на миг приостановился. -- А вот эту дверь я вышиб лет пять спустя. Но не кулаком, конечно, а шкипером из Нолы...
      Капитан Зо толкнул одну из дверей. Человек, сидевший внутри у окна, ничуть не удивился их появлению. Он молча кивнул и показал на стол, где одиноко чернела пузатая бутылка рома. Оживившиеся моряки стали разбирать со стола оловянные стаканчики, а Блай ловко выковырнул пробку кончиком кинжала.
      -- Посмотрите в окно, лорд Сварог, -- сказал капитан. -- Мы уже привыкли, а вам будет интересно...
      Сварог выглянул вниз. Туман уже рассеялся, и прямо под окном шагом проезжали семь всадников в плащах с откинутыми на спину капюшонами.
      В первый миг они показались Сварогу смутно знакомыми, словно он где-то с ними уже встречался. А потом он сообразил: это же они сами -- Сварог, капитан и остальные пятеро!
      -- Басс, несмотря на годы, все еще крепок. -- Капитан Зо кивнул в сторону незнакомца. Тот ухмыльнулся, погладил седеющую бородку. -- Дня три эти двойнички продержатся, а когда улетучатся подобно дыму, мы будем уже далеко и, что характерно, совсем в другой стороне... Басс, было что-нибудь серьезное? Или кто-нибудь серьезный?
      -- Пустяки. Мелкие сошки. Они по-прежнему уверены, что вы пойдете к Храму Ашореми. Туда вся банда и отправилась. Конечно, они все равно пустят окрест разъезды и пару-тройку ублюдков на свободную охоту, но с этими вы справитесь. Может, и меня больше не побеспокоят...
      -- Басс, ты особенно не рискуй, -- сказал капитан. -- Здесь не Диони, и тебе уже не двадцать...
      -- Нам не двадцать, Зо. Это ты в основном рискуешь шкурой, а я -выживший из ума чудак, вместе с кучкой таких же дураков никак не собравшийся уйти из запустелого порта... До сих пор подозрений я не вызывал.
      -- Вами может заняться кто-то сильный, старина, способный прошибить твои миражи и иллюзии...
      -- Я знаю, -- сказал Басс. -- А что прикажешь делать? Оставить все на мальчишек? Они ж жить торопятся, и потому получается сплошной звон мечей со световыми эффектами.
      Они негромко заговорили о чем-то своем, о неизвестных и непонятных Сварогу делах, и он больше не прислушивался. Сидел прямо на полу, как и остальные, прихлебывал ром по глоточку, потому что второй бутылки, похоже, не предвиделось, и сердце чуточку замирало в предчувствии странствий и опасностей. Чувства его были двойственными -- он с нешуточной тоской, как дом родной, вспоминал замок и Меони, но в то же время ни о чем не сожалел, он как-никак был в деле, предстояло что-то серьезное, и жизнь его, как ни прикидывай, обретала какой-то смысл -- а ведь с ней. признаться, давненько такого не случалось...
      Так они просидели с час. Вторая бутылка все-таки появилась, но не было ни шума, ни болтовни -- все напряжены до предела перед броском в неизвестность, и Сварог, пройдя штучки две словно бы и не существовавших войн, прекрасно понимал спутников...
      Лошадей они нашли уже оседланными. Капитан Зо особо тщательно проверил ремни, крепившие к его седлу какой-то длинный продолговатый сверток, попробовал ногой стремя и ловко вскочил на коня. Басс распахнул ворога конюшни, и семеро один за другим проехали мимо него.
      Первый и последний раз Сварог сидел в седле года четыре назад, да и то по пьяной лавочке -- решили с бойцами из части поохотиться в монгольской степи верхом, аки заправские татаро-монголы, блин, и за два ведра браги арендовали у местных трех коней. Из памяти еще не изгладились ощущение полной неконтролируемости лошадки, почувствовавшей на своем горбу дилетанта и вознамерившейся порезвиться, скорость километров под сорок, сухой ветер в лицо, едкий запах конского пота, перепутавшаяся уздечка и боль в отбитой заднице. Тогда все кончилось хорошо -- обошлось без переломов и даже ушибов, но сейчас Сварог взгромоздился в седло с опаской. Хотя, как выяснилось, некие навыки верховой езды в его удалую головушку и, главное, задницу были вложены в рамках ларского обучения -- на уровне подсознания.
      К счастью, этот скакун оказался животным сообразительным и покладистым, шел неспешно, самостоятельно держался в строю и даже, казалось, старался поменьше подбрасывать седока. Сварог быстро приспособился к верховой езде, почувствовал себя увереннее и с высоты в полтора уарда принялся озирать окрестности.
      Заброшенные склады и дома, в которых давно никто не жил, тянулись долго. Потом пошла поросшая травой дорога, вившаяся среди невысоких холмов, -- одни покрыты редколесьем, другие голые. Пару раз попадались замки -- еще не развалившиеся, возведенные прочно, на века, но почему-то с первого взгляда становилось понятно, что и там давным-давно нет ни единой живой души.
      Однако какая-то жизнь в округе все же теплилась -- то в стороне от дороги обнаружится возделанное поле, то замаячит на горизонте стадо из десятка-другого коров. Несколько раз попадались повозки -- крестьяне поглядывали на всадников сторожко, с видом наученных горьким опытом, одни вели себя так, словно готовы были соскочить и припустить в поле, другие держали на виду топоры и громоздкие старинные мушкеты.
      Видимо, многие еще с понурым фатализмом цеплялись за родные очаги, продолжали сеять на прадедовских пажитях и гонять скот на прадедовские пастбища, рассчитывая, что на их век спокойной жизни хватит, а в крайнем случае можно успеть сбежать. Растянутая на полтора столетия, неспешно продвигающаяся опасность незаметно становится привычным злом, сопровождающим с колыбели и оттого обыденным. И все равно это была агония, обезлюдевшие края, когда-то процветавшие околицы Лорана, которые Лоран отсек, как загнивший пален. Края, живущие ныне без всякой власти, законов, подданства и управления, где полагаться приходится только на себя. В других местах, как мимоходом просветил боцман, еще сидели сеньоры, но отсюда благородные господа убрались.
      Судя по немаленькой ширине дороги, обозначенной с обеих сторон каменными столбиками с лоранским гербом, она в лучшие времена была оживленным торговым трактом.
      Солнце уже клонилось к закату, когда они встретили человека, который никуда не спешил и на диковатого крестьянина ничуть не походил. Он бросался в глаза издали -- из-за полосатой желто-красной одежды, щедро разукрашенной нашитыми там и сям маленькими зеркальцами. Сначала, издали, они и увидели одно мелькание солнечных зайчиков на обочине. Капитан Зо вытащил из-под кафтана подзорную трубу -- он ее держал за пазухой как предмет, безусловно неуместный в экипировке бродячего купца, всмотрелся, тщательно запрятал трубу обратно и покачал головой:
      -- Странствующий циркач. Похоже один. Публика это обычно придурковатая -- попробуй-ка годами глотать огонь и разбивать кирпичи о темечко, но шляется везде и знает много. В оба смотреть у меня!
      Он подстегнул коня, и остальные рысью потянулись за ним, держа руки поближе к оружию. Конек Сварога припустил вместе со всеми без всякого понукания со стороны ездока. Спасибо тебе, добрая скотинка, одна ты понимаешь, каково нам приходится на чужбине.
      В который раз Сварог подивился превратностям судьбы: совсем недавно он, майор воздушно-десантных войск, безысходно жрал водку в загнивающей воинской части в монгольской глуши -- а вот теперь он, благородный лорд и высокочтимый граф, бодро рассекает верхом инопланетные просторы в компании джентльменов удачи... и без тени сомнения готов вступить в бой с любой нечистью, которая попадется им на пути...
      Человек, разбрасывавший вокруг себя солнечные зайчики, мельком глянул на них и вернулся к прежнему занятию -- он заботливо перебирал и вытирал тряпкой разложенные на пустом мешке атрибуты фокусника: ярко раскрашенные палочки, какую-то посулу, блестящие шары и тому подобную чепуховину.
      -- Эй, если вы грабители, брать у меня нечего,-- сказал он, поднимаясь на ноги, отряхивая задницу и глядя на подъехавших дерзко и весело. -- А если честные купцы, ничего у вас купить не могу -- не на что, братва...
      -- Мы в розницу и не торгуем, -- сказал капитан Зо с хорошо сыгранным небрежным презрением, приличествующим серьезному купцу. -- Идешь из Фиортена или в Фиортен?
      -- Из, -- лаконично ответил тот, ничуть не смущенный холодной отповедью.
      -- Что там слышно?
      -- Там суматоха. Нагрянул отряд харланцев, молотит в ворота бревном и требует кого-то им выдать. Отряд большой, сотни три. Сплошь конница, причем гвардейская -- все в черном с белым.
      -- Интересно, -- сказал капитан Зо. -- Расскажи-ка поподробнее. Я как раз еду туда за товаром, оставил там повозки и людей, но если такая заварушка...
      -- Это точно, лучше переждать,-- кивнул циркач. -- Под шумок почистят вашу милость от лишнего добра и хорошо еще, если душу не вытрясут... А они могут. Законов в этих краях никаких не наблюдается, равно как и властей.
      -- Это точно, -- в тон ему сказал капитан Зо. -- Ну совершенно никаких, ты совершенно верно подметил, наблюдательный ты парень, я смотрю, приятно с таким встретиться на дороге и побеседовать о всяком-разном, потому как бывает, неделями нового человека не встретишь, не поболтаешь о том о сем, а тем более такого смекалистого, ведь в округе людей почитай что не осталось, а если и попадаются, так тати или кто почище бывает, того и гляди, ограбят или прирежут, ушки надыть держать на макушке, и оружие чтоб всегда под рукой...
      Он продолжал плести словесные кружева, небрежно, с застывшей улыбкой выплескивая этакий шизофренический поток сознания, и это не могло не преследовать какую-то цель. И Сварог наконец понял. Капитан попросту ждал, когда у встречного сдадут нервы, чтобы посмотреть, как он себя поведет. А циркач, слушая идиотскую болтовню, явно занервничал...
      -- И скажи ты мне, друг любезный...-- Капитан вдруг замолчал и несколько мучительно долгих мгновений смотрел сверху вниз на собеседника, меряя его взглядом. -- А что это у тебя в мешке живое ворочается?
      Циркач молниеносно присел на корточки, протянул, не глядя, руку к мешку, но в воздухе свистнуло короткое копье, с противным хрустом вошло ему в шею, отбросило назад, и, пока он падал, в груди у него появились две стрелы. Боцман Блай перекинул ногу через седло, спрыгнул и обрушил на мешок страшный удар топора, принялся рубить, так быстро, что топор превратился в туманную полосу. Раздалось шипящее мяуканье, тут же оборвалось, от мешка плеснули зеленые брызги, он разлетелся под ударами на кучу лохмотьев, перемешанных с кусками кого-то непонятного, истекающими густой зеленой жидкостью: вот вроде бы яшеричья лапа, кусок перепончатого крыла, чешуйчатый хвост, еще конвульсивно свивавшийся в кольцо...
      Только теперь Сварог догадался выхватить меч. Но вмешательства уже не требовалось. Циркач лежал неподвижно в нелепой позе, подогнув колени к подбородку, а от мешка и неведомого живого существа остались одни ошметки.
      -- Тьфу ты, -- с некоторой даже скукой сказал капитан Зо, разглядывая остатки твари из мешка. Сварог пригляделся. После атаки Блая понять, кто это, было невозможно, но он уверился, что таких бестий ему пока встречать не приходилось: крупная, больше варана, ящерица с крыльями, как у летучей мыши, и вылупленными зенками, рыбья чешуя, тонкие лапы с тремя длинными пальцами, увенчанными изогнутыми когтями, пасть щерится двумя беспорядочными рядами кривых, разной длины зубов. Короче говоря, помесь неизвестно чего неизвестно с чем... -- василиск. Ничего интересного, тем более необычного. А говорили, василиски окончательно перевелись.
      -- Он что, убивает взглядом? -- спросил Сварог.
      -- Да нет, бабья болтовня. Но парализует качественно. Мы провалялись бы достаточно долго, чтобы этот скот успел связать всех, как цыплят на продажу, и радостно бежать за подмогой...
      -- Интересно, правду он болтал насчет Фиортена? -- мрачно спросил боцман Блай. Он брезгливо очистил лезвие топора пучком травы, вытер ладонь о штаны и ловко, как ни в чем не бывало, словно не на их жизнь только что покушались, запрыгнул в седло.
      -- Врал, конечно. И насчет осады, и насчет трех сотен. Видишь ты где-нибудь следы большого отряда? То-то. И коням, и людям нужно жрать. Слишком много овса и припасов пришлось бы с собой тащить. А путь из Харлана неблизкий. Нет, я охотно верю, что харланская конница ошивается где-то в Пограничье, но на сотни ей счет не идет. Несколько десятков. А у такого отряда кишка тонка осадить Фиортен. Либо они торчат у Храма Ашореми, либо рыщут ниже по реке. Басс дело знает. А этот был дурак. Сразу нужно было выпускать эту тварь из мешка, а не разговоры разговаривать. Хотя приятели его могут поумнее оказаться. Так что -- всем быть начеку... Ладно, закопайте все это поодаль от дороги, и поторопимся.
      Часа полтора они неслись то галопом, то размашистой рысью. Когда по обе стороны дороги появились поля и необозримые виноградники, солнце уже скрылось за горизонтом, и они еще долго ехали меж бесчисленных рядов увитых лозой подпорок, поднимавшихся в гору. Кони начали стричь ушами и радостно пофыркивать, без понукания ускоряя бег: чуяли близость жилья. Сварог и сам явственно почуял запах дыма.
      Капитан Зо остановил коня на перевале, обернулся к своему отряду:
      -- Вот вам и Фиортен, и, что характерно, никаких харланцев вокруг.
      Сварог подъехал к нему. Да, чтобы взять деревню, пришлось бы повозиться. Окруженные высокой каменной стеной, в низине меж гор стояло несколько сот крепких каменных домов под черепичными крышами, от которых поднимались многочисленные дымки. Деревья, сады и огороды, амбары, в середине -- круглая большая площадь. На ней горели огромные костры, и на фоне высокого желтого пламени мелькали в танце вереницы взявшихся за руки фигурок.
      -- Ваш старый капитан снова на высоте,-- сказал Зо. -- Чтобы совместить приятное с полезным, я рассчитывал подгадать к празднику, так оно и оказалось. Мы среди друзей, в полной безопасности, так что можете поразвлечься. Но смотрите у меня, в меру. Неплохое место, лорд Сварог. Деревня богатая, фригольдерская, а при переселении они лишились бы всех вольностей, вот и решили остаться...
      Тяжелые дубовые ворота распахнулись для них беспрепятственно, едва караульные перекинулись парой слов с капитаном Зо. Лошадей они оставили в конюшне у ворот, .там же сложили и большую часть оружия, но когда Сварог собирался снять меч, капитан перехватил его руку:
      -- Милорд, в этих краях меч всегда держат при себе. Даже ложась спать в собственном доме, к постели прислоняют...
      Позже, когда они всей гурьбой вышли на площадь, Сварог убедился, что с оружием здесь и в самом деле не расстаются -- и у пляшущих вокруг костров, и у тех, кто стоял вокруг, даже у подростков, мечи висели на поясах, паже женщины в ярких рубашках с широкими рукавами и белых коротких юбках с искусной вышивкой носили длинные широкие кинжалы. Понятно, в здешних местах крепкое хозяйство нужно уметь отстоять от многочисленных охотников до чужого добра, и подтверждать это умение, должно быть, приходится часто...
      Изнутри деревня произвела на Сварога еще более благоприятное впечатление. Самое большое -- трехэтажные каменные домики, разделенные садиками и проулками, чистенькие и аккуратные, напоминающие те, что строили в Прибалтике, -- двускатные крутые крыши с красной черепицей, вытянутые стрельчатые окна, кое-где даже виднеются витражи; люди улыбчивые, довольные, веселящиеся... И словно не посреди покинутых Богом и людьми мест стоит Фиортен, а на пересечении оживленных торговых путей.
      Сначала они не разделялись, стояли у огромного чана, где шипело и пузырилось в свете факелов и костров черное молодое вино, и его наливали всем желающим, сколько принимала душа. Правда, вино было легкое, по-настоящему праздничное -- ниоткуда не торчали ноги упившихся, никто не рвал друг на друге рубахи. Сварог самокритично подумал: у нас, с этаким бесплатным чаном, давно бы все опошлили до полной похабщины... И отпил из кружки, скупо, пару глотков -- ему приходилось сиживать в молдавских винных погребах, и он хорошо помнил коварство молодого вина: льется в глотку как родниковая водичка, но стакана после четвертого вдруг обнаружишь, что блаженно покоишься под столом...
      Вскоре компания странствующих купцов как-то незаметно распалась. Сначала где-то в хороводе исчез боцман Блай, потом потерялся один из матросов -- Чаба его, кажется, звали, -- туманно объяснив про живущего поблизости кума, потом пропали остальные двое, которых Сварог пока еще не знал по именам, а спустя немного времени рядом не оказалось ни капитана Зо, ни Борна, и Сварог остался один, не особенно этому огорчившись. Он стоял, прислонившись к столбу, поддерживавшему навес над чаном, отпивал по глотку из тяжелой глиняной кружки и чувствовал себя прекрасно. Особенно когда с приятностью озирал женщин, благо посмотреть было на что: у легких рубах вырезы глубокие, на обнаженных шеях ожерелья из древних золотых монет, кавалеры, ухарски вскрикивая, кружат дам, волнующе взметываются короткие юбки, грохочут барабаны, свищут дудки, старики невольно выпрямляют спины, подростки, прячась в боковых улочках, подталкивают друг друга в спину, но на площадь выйти не решаются.
      Спустя некоторое время Сварог подметил странную особенность в манерах фиортенцев. Одинаково задорно танцевали и мужчины, и женщины, веселились, пили, флиртовали друг с другом... Однако отношение кавалеров к дамам было двояким: одних они смело тянули в круг, обнимали, шептали им на ушко всякие фривольности (что было заметно по раскрасневшимся щечкам), в танце позволяли себе даже ненароком поласкать женскую грудь, исчезали с ними в сумерках переулков... а с другими вели себя более сдержанно: и танцевать приглашали, и кружили до умопомрачения, но никаких вольностей не было -- языку и рукам волю не давали.
      Сварог заинтересовался. Вполне вероятно, что дамы, относящиеся ко второй категории, -- жены ревнивых мужей или благонравные, с неколебимыми устоями девицы, с которыми только время зря потеряешь, охмуряя. Но как тогда мужчины распознают, где кто? Не может быть, чтобы все здесь знали друг друга наперечет -- город-то немаленький, не пять дворов. Да и команда "Божьего любимчика" смело ринулась на штурм женских бастионов -- не опасаясь ошибки. Ведь ошибись кто из моряков, так и по морде схлопотать недолго, а лишние стычки в походе капитану ни к чему.
      Значит, есть какой-то знак...
      Сварог стал разглядывать веселящихся более внимательно. И совершенно случайно обнаружил ответ на загадку.
      Жгучий брюнет в белых штанах и ярко-красной жилетке на голое тело (обильные кучерявые волосы на могучей груди были похожи на небольшую плантацию) в танце подлетел к миниатюрной девушке в цветастой широкой юбке до колен и, смеясь, попытался увлечь за собой. В ответ девушка отрицательно мотнула гривой каштановых вьющихся волос, мягко отстранилась, сказала что-то и, очевидно, в доказательство своих слов отбросила кудри с левой стороны очаровательной головки. Извиняясь, угодник прижал руки к груди, расшаркался и немедленно бросился в погоню за следующей прелестницей. А за ушком девушки алел крошечный свежий цветок.
      Сварог пригляделся к празднующим. И точно: каждая из дам, с которыми мужчины вели себя чересчур обходительно, носила за левым ухом красный цветок, тогда как у остальных, следовательно доступных, прически не были украшены ничем -- ну разве что деревянными обручами, чтобы волосы в глаза не лезли.
      "Ага, -- понял Сварог и приободрился.-- Вот как тут у вас устроено! Если барышня несвободна, то она так об этом и заявляет. Сунула за ухо цветок -- и каждый видит, что лучше не подходить, ничего не обломится. Умно!"
      А веселье все не стихало. Веселье бурлило вокруг нескончаемым потоком красок, звуков и смеха. Кружились пары, наяривали музыканты, вино текло рекой...
      "Нет, у нас бы давно нажрались и передрались", -- подумал Сварог и поежился от странного ощущения: все, кого он знал и помнил, еще только должны были родиться через долгие тысячелетия, и погибшие еще не погибли... Пропасть, отделявшая его от прежней жизни, оказалась столь широка и бездонна, что рассудком совершенно не воспринималась. Тем более теперь, когда дикая музыка будоражила кровь и все женщины казались прекрасными. Но та, что стояла поблизости, черноволосая, в красной рубашке и вышитой юбке, красавицей не казалась -- она ею была. И юной девочкой она отнюдь не выглядела, так что Сварог, давно не имевший дела с юными, лишь приободрился. Одно смущало: она носила по цветку за каждым ухом.
      Что бы это значило? Жена местного гетмана? Или ненавистница всего мужского рода-племени?
      "Ну подойти и просто поговорить-то я могу! -- попытался Сварог унять боязнь.-- Без всяких там непристойностей!"
      И он попросту подошел и спросил ни к чему не обязывающим тоном:
      -- Я тут стою и удивляюсь -- вы красивая, но никто вас не зовет танцевать...
      И спохватился -- быть может, с точки зрения местных обычаев совершил какую-то жуткую бестактность, за что его тут же, не сходя с места, позовут "выйти на два слова". Он исподтишка огляделся -- не косится ли кто-нибудь на него, хмуря брови, кусая ус и сжимая рукоять меча. Но нет: вокруг все так же бушевал неуемный праздник, а черноволосая открыто посмотрела ему в лицо, усмехнулась и сказала:
      -- Я колдунья. Многие меня побаиваются -- просто так, без неприязни, по традиции...
      -- Как-то так получилось, что я колдуний не боюсь, -- сказал Сварог. -Я ими даже восхищаюсь иногда. И сегодня тоже.
      -- А если мне на самом деле сто лет и я только прикидываюсь молодой?
      -- Быть этого не может, -- сказал Сварог. -- Я сам умею колдовать, так что...
      -- Колдовать ты не умеешь, -- ответила она. -- Ты просто выучил ровно столько, сколько тебе позволили, а это совсем не то...-- Она рассмеялась, видя его легкую оторопь. -- Теперь понимаешь, что такое -- умение колдовать? Вот видишь, и ты испугался...
      -- Ничего подобного, -- сказал Сварог браво. -- Я просто огорчился. Раз так, ты прекрасно понимаешь, что у меня на уме, и пошлешь ко всем чертям...
      -- Чтобы понять, что у тебя на уме, не нужно быть колдуньей.
      -- И что? -- Сварог вопросительно поднял брови.
      -- И ничего, -- засмеялась она. -- Любая колдунья -- еще и женщина. И если ей не сто лет... -- Она протянула руку. -- Пошли в круг?
      И они вошли в круг, понеслись в хороводе вокруг костра. Сварог выделывал руками и ногами совсем не то, что остальные, но никто не обращал внимания.
      Главное было -- попасть в ритм, не сводя глаз с ее улыбающегося лица, и эго оказалось не так уж трудно. Труднее было уйти с площади незаметно.
      До рассвета весь мир был лишь нежным теплом и запахом сена.
      ...Сварог пошевелился, зашуршало пахучее сено. Узкое горизонтальное окошко под самым потолком давало достаточно света, чтобы он мог рассмотреть ее лицо, ставшее строгим и печальным.
      -- Вот и все, -- сказала она тихо, мягко отстранила Сварога, когда он потянулся к ней. -- Вот и все...
      -- Но...-- сказал он и замолчал, совершенно не зная, что еще сказать.
      -- Вот и все. Ты, конечно, можешь сказать, что безоглядно меня полюбил и непременно вернешься ко мне после ратных трудов... но ведь это будет неправда, верно?
      -- Верно, -- сказал Сварог. -- Я и сам не знаю, что со мной будет завтра...
      -- Вот видишь. Что бы с тобой ни случилось, сюда ты уже не вернешься. А если и вернешься, то только для того, чтобы вновь остановиться на ночь и утром ускакать дальше, на сей раз навсегда. Так что не нужно ничего обещать. Благо оправдываться не за что.
      -- Неловко как-то...
      -- Потому что ты еще не освоился в этом мире. Откуда ты, я не знаю, но чувствую -- из страшного далека... Ни в чем себя не упрекай и не старайся усмотреть сложности там, где их не должно быть. Нам было хорошо -- вот и все. -- Она натянула рубашку на плечи, стянула шнурком на груди, ласково провела ладонью по щеке Сварога. -- Нам было хорошо... Правда, мне еще и тревожно. Что-то недоброе впереди. Но здесь ничего иного впереди и ждать не может...
      -- Почему же вы отсюда не уйдете? -- спросил Сварог.
      -- Потому что Фиортену -- три тысячи лет. Когда-нибудь мы уйдем, но это будет в предпоследний миг... Понимаешь?
      -- Понимаю,-- сказал Сварог.-- А вы успеете почувствовать, что пришла пора?
      -- Успеем. Береги себя.
      Она подняла руки, закинула за голову, и рубашка на ее груди натянулась. Сварог непроизвольно сглотнул и почувствовал в душе нечто такое... такое... словно и не был он сладостно опустошен этой ночью... "Околдовала она меня, что ли..." А колдунья развязала на шее шнурок, сняла что-то с груди и протянула Сварогу.
      -- Возьми. Не знаю, в какого бога ты веришь, но это всем помогало...
      На черном шнурке покачивалась каменная фигурка, вроде бы изображавшая человека, но настолько окатанная, словно бы оплавленная временем и прикосновениями бесчисленных рук, что не понять уже, кого она в незапамятные годы изображала.
      -- Повесь на шею.
      -- Что это?
      -- Это алар. Дух-покровитель из тех времен, когда здесь еще не было Фиортена, когда лары еще не ушли за облака. Их находили в старых курганах, насыпанных еще до потопа и Шторма.
      -- До чего? -- спросил Сварог.
      -- Ох, ничего ты не знаешь, я вижу.
      -- Ну почему же ничего,-- пожал плечами Сварог. -- Я знаю, что Шторм -это череда войн, катастроф и несчастий, после которой жизнь на земле пришла в упадок, а лары подались за облака...
      -- Как по писаному говоришь, -- улыбнулась она. -- А потоп случился лет за пятьсот до Шторма.
      -- А Вьюга что такое? -- необдуманно спросил Сварог... и прикусил язык.
      Глаза ее вдруг потемнели; она отвернулась. Молчала долго, и Сварог решил, что ответа не дождется, но колдунья вдруг проговорила тихо, глядя в потолок:
      -- Я очень хочу верить, что Вьюга -- это всего лишь ошибка... большая ошибка. Потому что только думая так, я еще верю в людей... Но ты лар, ты не поймешь.-- Она повернулась к Сварогу и кивнула на амулет. Сказала обычным голосом: -- Надень на шею. Теплый, правда?
      -- Теплый...
      -- Он станет холодным, когда тебе будет грозить опасность большая, нешуточная. Уберечь не сможет, но предостережет...
      Сварог надел шнурок через голову. Теплая фигурка скользнула на грудь, пониже креста.
      -- Спасибо,-- сказал он.
      -- А теперь иди. Тебя уже заждались. Где твой меч?
      Сварог растерянно зашарил вокруг, разбрасывая сено, наткнулся на ножны.
      -- Ну вот, -- засмеялась она. -- Сразу видно, что ты нездешний. Меч всегда должен лежать под рукой...
      Сварог нашел меч, неуклюже соскользнул с сена на земляной пол, застегнул пуговицы на кафтане, отряхнулся. Колдунья бесшумно оказалась рядом. Подарить ей в ответ что-нибудь, что ли, -- мелькнула дурацкая мысль. Но ничего у Сварога не было -- только наколдованная в Хелльстаде и до сих пор не выброшенная Звезда Героя. Не орден же дарить...
      -- Мы больше не увидимся, я знаю, -- очень серьезно сказала колдунья. -- Поэтому постарайся поскорее меня забыть -- чтобы посторонние мысли не мешали твоим делам. Тебе предстоит длинный путь, очень длинный -- гораздо длиннее, чем тот, на котором ты стоишь сейчас. Есть в тебе что-то... что-то... я не могу это объяснить, просто будь осторожен -- чтобы выполнить все то, что тебе предназначено. Обещаешь?
      Он смог только молча кивнуть в ответ.
      В воротах Сварог обернулся к ней, хотел сказать что-то нежное и серьезное, но не нашел слов.
      Женщина прижалась к нему, гибкая, сильная, теплая, крепко поцеловала и отстранила, заглянула в глаза:
      -- Иди и не оглядывайся. Мужчины не должны оглядываться, иначе выйдет не к добру...
      Сварог быстро шатал мимо просыпавшихся домов -- зевали и лениво ворчали на него кудлатые собаки, в хлевах мычали коровы, в кухнях гремела посуда. Вставало солнце, и он вдруг вспомнил, что так и не узнал ее имени, да и свое не называл, но возвращаться, понятно, не стал -- чувствовал, что этого никак нельзя делать. Да и не нашел бы дороги. Он прекрасно помнил ее голос, ее запах, ее тело, но дороги назад не нашел бы, как ни старался, не помнил ворот, мимо которых только что прошел, улочек, в которые только что сворачивал.
      А ведь забывчивостью он никогда не страдал...
      У деревенских ворот его и в самом деле ждали возле оседланных коней все шестеро спутников. Обошлось без мужских шуточек вслух, только боцман Блай хитро подмигнул -- левым глазом, правым, левым, правым.
      -- Ну, приятное позади, -- сказал капитан Зо. -- Впереди теперь, увы, одно полезное, то есть насквозь опасное. По коням!
      Он первым въехал в ворота и приказал:
      -- Рысью... Между прочим, в окрестностях и в самом деле болтались харланские конники, десятка два. Но очень быстро убрались в сторону Храма Ашореми. Что доказывает: Басс постарался на совесть.
      Двигались шагом и реже -- чтобы не утомить лошадей, смены-то не было -рысью. Пересекали перелески и пустоши. Поднимались на холмы и перебирались вброд через быстрые речушки. Привалы делали редко -- подчас даже ели на ходу. Ночевали под открытым небом, сбившись в кучу вокруг костерка, укрывшись попонами, положив под головы вьючные мешки. Умывались и брились, когда выпадала такая возможность, -- из фляг, в небольших лесных озерках, на берегу весело журчащих речек, перекатывающихся по скользким круглым камушкам на дне. Сварог с удивлением и удовольствием отметил, что ноги почти не болят, да и задница выдерживает долгий конный переход вполне стоически. Молодец старушка...
      Ни одной живой души они по пути не встретили, даже редкий лесной зверь не бежал от людей сломя голову -- лишь настороженно следил из зарослей. Значит, давненько тут человек не появлялся... хотя заросшие дороги отчетливо указывали на то, что некогда здесь в изобилии жил честной люд. И капитан Зо каждую ночь выставлял часового. Когда вечером распределял, кому и в какой очередности стоять на страже, Сварога он не поминал вовсе. В первый раз Сварог принял это за недоверие, ни словом не намекнул, но на лице, видимо, что-то отразилось. Капитан повернулся к нему и хлопнул по плечу:
      -- Голуба моя, ну что вы дуетесь, как юная служаночка на деревенском празднике? Пригласят вас еще танцевать, не беспокойтесь. Вы же понятия не имеете о здешних опасностях и сроду их не отличите от чего-нибудь жуткого на вид, но совершенно безобидного. Беда с этими графьями, право...
      И Сварог согласился с ним.
      Перед сном сидели у костра -- травили байки, а то и просто молчали, слушая ночь. Когда было настроение, Сварог брал виолон, с которым даже в походе не расставался один из матросов по кличке Шестипалый, и задумчиво перебирал струны:
      От самых дверей ведет дорога.
      Все вдаль и в даль.
      Ходил по ней и бедный путник,
      и государь.
      О, кто по ней куда пойдет?
      И кто куда когда придет?
      Уж не моя печаль...
      Однажды во время привала штурман Борн завел с ним странную беседу, смысл и цель которой была Сварогу совершенно не ясна.
      -- Вы новичок, -- негромко сказал Борн, задумчиво вороша веткой угли костра. -- Зеленый, неопытный новичок. Хотя и воевали, хотя и прибыли из неуютных, надо полагать, мест. И пока мало что смыслите в наших делах. Возьмем, например, ларов. Конечно, в заоблачных замках красиво и привольно, сытно и беззаботно... Но, видите ли, лорд Сварог, это мир без будущего. В первую очередь потому, что лары способны держать земную жизнь под контролем, но не способны разумно ею управлять...-- Он замолчат. Сварог молчал тоже -он понимал, что Борн хочет сообщить ему нечто важное. -- Вот представьте остров, населенный полудикими жителями. Посреди -- гора, откуда простреливается любой уголок. И вот на этой горе угнездился потерпевший кораблекрушение моряк с пулеметом, заставивший туземцев признать себя королем. Что касается силы -- он и в самом деле может в любой момент перестрелять всех поголовно. А дальше-то что? Как он будет ими управлять? Он прибыл из более цивилизованных мест, ему невероятно скучно изо дня в день разбирать жалобы на потравившую огород соседскую свинью, мирить двух сплетниц или вводить новые проекты крыш для хижин. Он владыка, но король на горе -- сам по себе, а его подданные -- сами по себе.
      -- Но он же может цивилизовать, вести к прогрессу... -- позволил себе возразить Сварог.
      -- А если ему этого не хочется? -- быстро спросил штурман. Было видно. что этот вопрос волнует Борна всерьез и давно.-- Если в этом случае его со временем лишат и пулемета, и власти? Если туземцы, научившись наукам и ремеслам, превзойдут своего короля -- в прежней жизни не более чем недалекого боцмана? Конечно, я выбрал не самый удачный пример, и все же он в какой-то мере передает сложившуюся ситуацию. Все сами по себе. Там, наверху, для одних смысл жизни в балах и развлечениях, для других -- в удовлетворении любопытства посредством науки. И никому не хочется делиться могуществом с теми, что внизу. А на земле свои проблемы. Вот и получается замкнутый круг. Да что земля -- взять хотя бы вас. Вот вы -- лар. Однако в здешних делах, извините, полный профан. Вы ничего не знаете об истории Талара, о Шторме и Вьюге, о том, почему лары ушли в небеса и что было до них... Даже о нынешней расстановке политических сил вам ничего не известно.
      -- Ну почему же, -- пожал плечами Сварог. -- В Магистериуме меня кое-чему научили...
      -- И это оказались жалкие крохи, верно? Таков порядок вещей. Крохи магии, истории, науки. А самое печальное -- что большинству и не нужно ничего, кроме крох.
      Толстый сук в угасающем костре оглушительно треснул, сноп искр, похожих на рой огненных мух, кружась, взмыл в воздух. Борн помолчал, глядя на дым, потом вдруг переменил тему:
      -- Вы никогда не задумывались, лорд Сварог, что представляете собой досадное нарушение установившихся порядков?
      -- Как-то не успел, признаться.
      -- Зря. Подумайте над этим. На вашем месте я приложил бы все усилия, чтобы побыстрее стать яркой деталью пейзажа, которую никакая сила не изымет незаметно... Пока же, простите, меня удивляют два обстоятельства. Первое -почему вас не убрали там, наверху, тихо и незаметно? Второе -- почему вас до сих пор не разыскали?
      -- А что, могли?
      -- Ну, не за час-два, конечно. Но за сутки вас непременно обнаружили бы. Исчезновение вашего яла не могло остаться незамеченным. Система наблюдения и контроля -- мощнейшая. Ответ один: то, что вы рассказали о Докторе Молитори и покушениях на вас, позволяет думать, что Великий Мастер отыскал-таки лазейку. Благо высокомудрый Магистериум в его существование не верит, и все меры предосторожности лишь результат усилий архаичного, безнадежно отставшего от прогресса, но во многом незаменимого Мистериора. Вам во многом предстоит разбираться самому. -- Он усмехнулся. -- Если захотите, конечно, А можете жить, как большинство: балы, фейерверки, отдых на Сильване...
      "Интересно, откуда он столько знает о ларах?" -- подумалось Сварогу. Но спрашивать он не стал. Сказал нерешительно:
      -- Черт его знает. Я слишком долго воевал за идеи, оказавшиеся дерьмом, и за людей, оказавшихся дерьмом, И теперь, если честно, вовсе не горю желанием сражаться за идеалы и цели, в которых и не разбираюсь толком.
      -- Просто вы еше не поняли, что есть силы, против которых непременно нужно драться.
      Костер почти догорел; в темноте тихонько всхрапывали кони, переступали с ноги на ногу. Кто-то из спящих матросов выводил носом раскатистые рулады, но никого этим не будил -- люди устали.
      -- Возможно, -- согласился Сварог. -- Но вряд ли мне подходит роль борца за правду, Я с вами, потому что вы мне симпатичны -- лично вы, капитан Зо, боцман. И потому что у меня нет другого выхода. Я не знаю, против каких сил вы деретесь, надеюсь, что против злых, и пока я с вами. Однако в дальнейшем... Вы уж не обижайтесь...
      -- Ну что вы! На откровенность не обижаются. Только, боюсь, у вас никто не будет спрашивать -- хотите вы или нет принять чью-либо сторону. Вас просто станут использовать. Потому что вы, как мне кажется... -- Он бросил ветку в костер. Спустя несколько секунд по ней поползли ленивые языки оранжевого пламени, ненадолго высветили лица двух беседующих. -- Знаете что, если все закончится хорошо, отыщите в какой-нибудь библиотеке там. -- Борн кивнул подбородком на небо, с которого на них молчаливо взирали звезды, -одну старинную книгу. Называется "Об искусстве игры в шакра-чатурандж и связи оной с искусством предсказания". У книги очень длинное название, строчки на две, в старину так было принято. И прочитайте главу о Сером Ферзе. Возможно, это не имеет к вам никакого отношения, но может статься, что именно вас... Кстати, ответьте мне откровенно еще на один вопрос: в каких вы отношениях с Богом? Я имею в виду единого творца всего сущего.
      Крещеный Сварог помолчал, обдумывая ответ. Там, на Земле, он обычно сторонился религиозных дел -- чему способствовали тараканами повылазившие в последнее время изо всех щелей секты, братства, кришнаиты и прочие свидетели с адвентистами. Однако здесь, на Таларе, где в реальном существовании Дьявола никто не сомневался, вопрос приобретал новый смысл.
      -- Вообще-то верю,-- наконец сказал Сварог. -- Большей частью. Толковее не смогу объяснить.
      -- Ну что вы, это хороший ответ. Точно передает ваши мысли. Очень, очень многие не могли бы похвастаться даже таким ответом, потому что не верят вообще. По цивилизованности своей. И образуется брешь, куда тут же устремляется Князь Тьмы. Когда вернетесь туда, наверх, если, конечно, мы выберемся, поинтересуйтесь-ка историей горротского флага. Поймете, почему череп одного из горротских королей красуется в вашем замке... И обязательно найдите книгу про шакра-чатурандж. Не забудете?
      -- Нет... Вы говорите так, будто завтра помирать собрались. Бросьте, повоюем еще.
      -- Всяко может статься. Так обещаете найти?
      -- Обещаю. Хотя... Простите, Борн, но очень уж вы любите недомолвки. Прямо как Гаудин.
      -- Гаудин -- очень умный человек. Кстати, есть и другие. Его начальник, герцог Гленор, например. Или лорд Фронвер. Это он ввел в свое время боевые дружины маноров и боевые машины как непременную принадлежность каждого манора. Вам это наверняка показалось архаичным пережитком?
      -- Вообще-то да.
      -- А при нужде эта архаика даст дополнительную армию в полмиллиона и боевой флот из нескольких тысяч кораблей. Одним словом, основная масса обитателей замков -- светские бездельники. А большинство придворных -- хлам, дурачье. Но есть и острые умы. Они с равным успехом могут и пойти на существенные перемены, и приложить все усилия для консервации существующего порядка. А вы, как я уже говорил, являетесь угрозой для этого порядка. Вот вам и без недомолвок. Поэтому держитесь осторожней там на верху. Человек добивается больших успехов, когда не лезет на рожон, а присматривается и прислушивается, потихонечку-полегонечку складывая мозаику из кусочков. Обычно в таких случаях поздно спохватываются. Хотя вы, по-моему, не лезть на рожон не умеете... -- Он тихо проговорил, глядя в темноту: -- Не хочу вас пугать, лорд Сварог, но будьте готовы оказаться в водовороте серьезных дел. Неспроста все это -- ваше появление здесь, дальнейшие события, то, что может вам показаться цепочкой совпадений и случайностей. В этом мире, знаете ли, мало случайного. Просто мы не видим всей картины и не улавливаем во всей полноте замыслов ее творца, вот нам и кажется, будто перед нами -- цепочка случайностей. -- И закончил будничным тоном: -- Ладно, лорд Сварог, давайте-ка на боковую: завтра рано вставать...
      И наутро -- снова в путь.
      Поднималось и садилось солнце, а меленький отряд упорно продвигался вперед -- к цели, Сварогу совершенно неведомой.
      Минуло два дня.
      Капитан Зо остановил коня, протянул руку:
      -- Ну вот, милорд. Добро пожаловать в Ямурлак. Вон там, где торчит истукан, Ямурлак и начинается. Вам, как специалисту по Хелльстаду, тут должно понравиться. Хотя живность тутошняя попроще будет, попроще...
      Покосившийся каменный истукан с полузатершимися древними письменами на груди торчал на обочине дороги. Толстенный грудастый уродец уарда три в высоту с лысой головой, не понять, то ли мужик, то ли баба (хотя нет, конечно, мужик -- видно по исполинскому первичному половому признаку), похожий на борца сумо, стоял, изготовившись, и мрачно разглядывал непрошеных гостей. И не было никакого зримого рубежа -- одна и та же земля по обе стороны незримой черты, одна просторная долина с синей каемкой гор вдали, лес и дорога. Только мерные столбы оказались другими -- не круглые столбики с государственным гербом, а каменные шары. Зловещая слава Ямурлака, страны злых магов, безвозвратно ушла в прошлое уже вскорости после Шторма. В отличие от Хелльстада местные твари были гораздо менее опасными, и на них с превеликим удовольствием отправлялись охотиться окрестные сорвиголовы. А населяли Ямурлак в основном самые обычные люди, хоть и баловавшиеся нехорошей магией. Так что предпринять против них лихой поход тоже считалось своего рода хорошим тоном, причем никто не собирался па отвоеванных землях селиться, дружины удальцов вторгались сюда, чтобы пожечь и порубать в свое удовольствие, а потом уйти на полном галопе. Такие привычки, а вдобавок и странные, неизвестные за пределами Ямурлака эпидемии довольно быстро страну обезлюдили, хотя еще лет триста назад, мимоходом упомянул Борн, здесь прозябала парочка городов и несколько деревень. Потом и их извели под корень последние искатели золота и экзотических редкостей, и окрестные короли всерьез задумались: а не поделить ли опустевший Ямурлак меж собою? Но тут грянуло нашествие Глаз Сатаны, и эту идею моментально отбросили. Ямурлак умер, как и населявшее его в древние времена зло. В земле и в мертвых городах, по достоверным слухам и преувеличенным россказням, таилось, правда, немало такого, чего и не стоит выкапывать и подбирать, чтобы не пожалеть потом. А по земле хоронились в глухих уголках крайне редко встречавшиеся образцы многочисленных некогда разновидностей нечисти -- по-настоящему жуткие и грозные твари вымерли или старательно уничтожены, а то, что затаилось, было, конечно, опасным, но никак не подходило под категорию "неодолимое". Примерно так можно подытожить знания на сей счет, вложенные Сварогу в голову под гостеприимной крышей Магистериума, ларского университета прикладного колдовства и научной магии. О деталях и частностях тамошние технократы не позаботились. Так что вся надежда была на спутников.
      Спутники держались настороженно, но не хватались за оружие при каждом шорохе. Проходил час за часом, долины сменялись перелесками, а те -нависавшими над дорогой скалами и урочищами, но ничего не происходило. Временами то далеко в поле, а то и близ дороги попадались мертвые города в Разных стадиях разрушения, города непривычной, диковатой архитектуры, и тогда снова и снова завязывались жаркие споры -- стоит ли пошарить в покинутых домах как-нибудь на досуге и все ли, что там может отыскаться, обязательно приносит несчастье. Блай и один из моряков были уверены, что кое-что способно пригодиться, и в доказательство приводили вполне достоверные случаи. Другие двое с тем же пылом и на столь же многочисленных примерах доказывали обратное. Слушать и тех, и других Сварогу было чертовски интересно, но он немного тревожился, до сих пор понятия не имея, куда они едут и что собираются делать. Ясно, что капитан Зо не подряжался собирал, виноград или класть печи, и все же опасность, про которую знаешь наперед, придает определенности...
      Когда они проезжали мимо черного замка с высокими башнями, увенчанными странными усеченными конусами, обращенными раструбами к небесам и оттого напоминавшими гротескные зенитки, на полурассыпавшуюся стену моментально взобралось что-то серое, мохнатое, величиной с кошку, зеленоглазое, с пушистым коротким хвостом -- и печально заухало, застонало, замахало лапками, закричало что-то вполне членораздельное. Сварог насторожился, но его спутники отнеслись к серому завывавшему созданию прямо-таки наплевательски, покосились мельком и больше не обращали внимания.
      -- Да это ихний домовой, -- пояснил Блай. -- Чуть ли не единственная тут совершенно безобидная скотина. И даже в некоторых смыслах полезная. Можно бы подобрать, да не стоит возиться. Капризный, скот. Моря не выносит совершенно, на корабле быстро дохнет, а зачем он нам такой? Хочешь, забирай. На суше может пригодиться. Слышишь, надсаживается? Скучно ему без хозяина, падле.
      -- У меня уже есть один, -- сказал Сварог. -- Куда мне два? Еще передерутся.
      -- Уж это точно, долго шерсть летать будет... Ну, подаришь кому-нибудь.
      -- Ну его, -- сказал Сварог. -- Не возвращаться же.
      -- А на обратном пути можно и пошуровать, -- мечтательно сказал Блай. -- Поискать бутылки с джиннами. Их тут еще хватает, говорят. Знал я одного капитана. Попалась ему бутылка с джинном, а тот оказался духом земли, знай таскал изумруды, да не какие-нибудь, ронерские...
      -- Я тоже знал одного судового врача, -- отмахнулся капитан Зо. -Единственного, кто спасся с "Прекрасной рыбачки", когда на ее борту откупорили бутылку с джинном...
      -- Джинны, конечно, разные бывают,-- согласился Блай. -- Духи воздуха -- самые ненадежные. Но ведь и рискнуть можно...
      -- Иди один и потом откупоривай в чистом поле, -- сказал капитан. -Это сколько угодно. Когда я буду подальше.
      -- Когда-нибудь и рискну.
      -- Ну-ну...-- Капитан Зо вдруг натянул поводья, достал подзорную трубу, всмотрелся. -- С вашими джиннами... Тихо! Одна, две... Три. А говорили, вымерли... Ну, может, и обойдется. В лес, живо!
      С захода налетали, плавно, бесшумно взмахивая крыльями, три черные птицы, донесся их протяжный крик, странно похожий на человеческий, но некогда было приглядываться -- Сварог уже мчался вслед за остальными в лес, под раскидистые кроны темных елей. Всадники остановились, держась тесной кучкой. Со всех сторон лезли в лицо колючие ветки.
      Кони беспокойно приплясывали. Сварог видел, как Борн выстрелил наудачу, но стрела не долетела, запуталась где-то в кронах. Сверху, словно в ответ, раздался хриплый хохот. Сварог встал на стременах, отвел ветку, мешавшую рассмотреть кусочек неба.
      Птицы, выставив лапы с кривыми когтями, кружили над самыми верхушками елей, то и дело заслоняя небо и солнце. Они были громадными, крылья не меньше трех уардов в размахе, и на длинных голых шеях сидели самые натуральные старушечьи головы с раскосмаченными седыми волосами, злющими лицами, клыкастыми, почти безгубыми ртами. Сварогу показалось, что он встретился с одной взглядом, и он инстинктивно выпустил ветку, шумно свистнувшую мимо щеки.
      Время шло, а странные создания, крича заунывно и зло, кружили над лесом.
      -- Капитан, они не отвяжутся,-- сказал Борн. -- Придется драться.
      -- Может, обойдется, -- хмуро ответил капитан.
      Но в этот миг сверху раздалось каркающее:
      -- Оставьте нам коней! Оставьте коней! И убирайтесь! Хотим есть! Будет хуже!
      -- Ничего не пойму, -- сказал капитан. -- Мне голову давали на отсечение, что этих поганых ворон ни одной не осталось. Последнюю убили лет восемь назад. Басс не мог ошибиться.
      -- Значит, ошибся, -- сказал Борн и добавил со странной интонацией: -Бойся не бодрствующего, бойся спящего... Давайте, капитан. Что, если они подпалят лес?
      -- Сказки. Если...
      Что-то полетело вниз, обрушилось на лес сразу во многих местах, шипя и свистя, и сразу же потянуло удушливым дымом, треск пламени раздался со всех сторон. Сварог услышал команду капитана "За мной!", понесся следом за остальными, низко нагнув голову к конской шее, чтобы не выхлестнуло глаза и не зацепило суком по башке. Спутников он почти не видел -- лишь порой, высовывая голову справа или слева, замечал впереди конские зады и людские спины и тут же прятался за гривастую шею, как черепаха в панцирь. Хорошо еще, кони были приучены держаться вместе. Еще два раза на лес обрушился свистящий огненный дождь, пожар разгорался, тянуло жженой смолой. Конь под Сварогом начинал беситься, вот-вот готов был понести. Пылающая ветка с маху хлестнула по груди, рассыпав жалящие искры. Над головой неотвязно -шумели крылья.
      Внезапно лес кончился, и конь с разлету вынес Сварога на огромную поляну -- посреди стоял каменный дом с низкой крышей и выбитыми окнами, помчался прямо к покосившимся воротам. Сварог посмотрел через плечо -- птица настигала его, закинувшись назад, как атакующая сова, выставив растопыренные когтистые лапы. Одной рукой судорожно сжимая поводья, чтоб не вылететь из седла, другой он, обрывая пуговицу кармана, выхватил шаур, подпрыгивая в седле, старался прицелиться поточнее. Палец лег на спуск. Черные крылья трепыхнулись, дернулись не в лад, раздался яростный вопль -- он не промазал. Но птица не отставала. Сварог не снимал палец со спуска, видел уже, как от метких попаданий взметываются на ее груди черные перья, но гарпия-старуха оказалась невероятно живучей, а значит, к нечистой силе отношения не имела. Сварог что есть силы натянул поводья, осаживая разгоряченного гнедого, выхватил меч, бросил коня в сторону. Он видел, что и остальные выскочили из леса, несутся к дому. Кому-то тоже удалось остановить коня, и он отмахивался топором от кружившей над ним птицы. От пронзительных старушечьих воплей ломило в ушах.
      Раздалась пулеметная очередь, короткая, гулкая. Еше одна. Абсолютно неожиданные здесь звуки. Тяжелое тело шумно грянулось оземь. И еще одно. Снова очередь, подлиннее.
      Сварог оторопело огляделся. Капитан Зо стоял у невысокой каменной ограды, расставив ноги, окутанный дымом, уперев в плечо приклад самого настоящего пулемета -- с очень толстым дулом, как у первых "льюисов", широким диском снизу. Длинная очередь сопровождала последнюю птицу до самой земли. Черная тварь, ломая крылья, грохнулась в высокую траву и неподвижно застыла нелепой кучей, как и остальные две. Капитан опустил дымящийся пулемет, отошел подальше от сизого облака, остро воняющего дымным порохом, грустно сказал Сварогу и Блаю, оказавшимся ближе всех:
      -- Ну вот, еще не доехали до места, а патроны тратим вовсю. Все из-за вас, обормотов, не хотел, чтобы вам лишний раз дырявили шкуру перед главным делом...
      К ним, огибая черные груды перьев, съезжались остальные.
      Над лесом поднимался дым, вскидывались языки пламени, но опасаться не приходилось -- на открытом месте пожар должен был остановиться.
      -- Посмотрите в доме. На всякий случай, -- сказал капитан Сварогу. -Коням -- передышка!
      Сварог толкнул ногой отчаянно заскрипевшую дверь, вошел, держа шаур наготове. Дом как дом, обыкновенный, жилой. Камин у противоположной входу стены, три больших пыльных окна, на удивление целых, даже без трещин на стеклах, с потолка на четырех ржавых цепях свисает тележное колесо, утыканное вдоль обода свечными огарками, -- здешняя люстра. Судя по всему, здесь приключилась драка, и неслабая. Высокие кресла и стол перевернуты -судя по слою пыли, давным-давно.
      Одно из кресел лежит поперек скелета в истлевших клочьях кожаной одежды -- судя по его позе, кресло упало уже на мертвого, и никто потом не позаботился его вытащить. И не забрал меч, теперь совершенно проржавевший.
      Обивка стен висела истлевшими лоскутьями, вконец выцветшими. На крестьянскую усадьбу лом что-то не походил -- скорее на охотничий домик дворянина.
      Сварог заглянул во все комнаты -- пыль, запустение, не видно ничего мало-мальски ценного, а все остальное перевернуто вверх дном.
      Грабили, похоже, в большой спешке. Судя по всему, в самой большой комнате и разыгрался последний акт неизвестной драмы -- скелеты там лежали навалом, в беспорядке, во множестве, из-под них не видно было пола. Лохмотья одежды, ржавые кольчуги и шлемы, мечи. Все произошло так давно, что смотреть было ничуть не противно -- словно стоишь над раскопом, только что сделанным археологами.
      Одни скелеты оказались нормального роста, другие словно бы принадлежали детям -- но кости толстые, отнюдь не детские. И оружие у этих странных карликов было самое настоящее, они и мертвыми стискивали полуистлевшие топорища, ржавые рукояти мечей. Мечи и топоры ничуть не уступали по размеру оружию их противников.
      Сварог пошевелил носком сапога ржавый двойной топор странной формы. Поднялась пыль, запершило в горле. Что-то прозвенело совсем даже в стороне от его ноги -- чистый, высокий звон золотого бокала, ничуть не похожий на хруст трущихся друг о друга двух, кусков ржавого железа. Сварог нагнулся, всматриваясь и особо не приближаясь,-- вдруг змея, кто ее знает...
      Острый алый лучик блеснул меж желтых костей, истлевших лохмотьев и полос ржавчины, сохранивших отдаленное сходство с оружием.
      Секунду поколебавшись, Сварог шагнул ближе и решительно разбросал сапогами все, что мешало рассмотреть странный предмет. Достал меч, поворошил лезвием. Выпрямился, держа в руке красивый и нисколечко не пострадавший от времени боевой топор. Черное Древко, словно бы покрытое ничуть не потрескавшейся эмалью, сплошь изукрашено рельефным узором из золотых кружочков, едва выступавших над топорищем и напоминавших шляпки гвоздей, -должно быть, задумано не ради одной красоты, а еще и затем, чтобы не скользило в руке. Отливающее синевой лезвие в форме полумесяца с хищно-изящным, выгнутым верхним концом. Большой красный камень в навершии, ограненный пирамидкой со срезанной вершиной, -- он-то и сверкнул сквозь вековую пыль. На обушке -- глубокая впадина в виде странного рунического знака, никогда Сварогу не встречавшегося.
      Сварог взмахнул топором, рассек им воздух крест-накрест -- древко удобно лежало в руке, оружие было невероятно красивое и совсем не тяжелое. Никак нельзя было оставить его среди костей и пыли, даже помня все жуткие рассказы о таящих проклятие здешних находках. Мужчины любят оружие нерассуждающей страстью -- а этот топор ни у кого не хватило бы духа выбросить.
      В соседней комнате громко застучали сапоги, кто-то крикнул:
      -- Граф, не слопали вас там?
      -- Я здесь! -- откликнулся Сварог. Вошел боцман Блай, шумно вздохнул:
      -- Фу ты, мы уж забеспокоились: что-то милорд носу не кажет и голосу не подает. А пылищи... -- И вдруг заорал так, что Сварог едва находку не выронил: -- Морские Короли, Лазурная Дева и все сто сорок три морских чертаЯкорь мне в задницу, чтоб меня сожран Великий Кракен, чтоб мне... Топор здесь лежал?
      -- Да,-- забеспокоился Сварог.-- А что, бросить от греха подальше?
      -- Погоди. Погоди-погоди...-- Блай схватил его за рукав и потащил наружу. Когда они оказались во дворе, огляделся и подтолкнул Сварога к дереву толщиной с фонарный столб. -- А ну-ка, рубани от души!
      Сварог пожал плечами -- дескать, я-то рубану, мне-то что, -размахнулся и едва не полетел носом вперед: сверкающее лезвие, свистнув синей молнией, рассекло ствол так, словно он был картонный и пустой внутри. Дерево постояло секунду, стало заваливаться, обнажив пень с безукоризненной линией среза, гладкой, как стекло. Живое дерево, ничуть не трухлявое, рушилось все быстрее, люди с воплями брызнули во все стороны. Рухнуло. Комель подпрыгнул пару раз и замер.
      -- Что за фокусы, душу вашу? -- взревел капитан Зо за спиной Сварога и Блая. Запнулся на полуслове и тихонечко вымолвил: -- Святая Бригита, Доран-ан-Тег, Топор Дорана... В точности.
      -- Топор Дорана,-- плачущим голосом подтвердил Блай и вдруг взвыл так, словно ему прищемили в дверях что-нибудь чувствительное: -- Не зря говорят -- новичкам везет! Я ж первый мог зайти и увидеть! Я всю жизнь мечтал!
      Он что есть мочи, ничуть не и фая, грохнул себя кулаком по бритой голове, воя и мыча.
      -- Господи, да возьми ты его себе, -- торопливо сказал Сварог, протягивая топор, хоть и ужасно жалко было расставаться.
      Блай отпрыгнул:
      -- Убери! Теперь твой...
      -- Да бери... -- сказал Сварог упавшим голосом.
      Капитан Зо перехватил его руку:
      -- Теперь вой не вой... Поздно. Если кто-нибудь у вас его попытается взять, украсть или отнять, лорд Сварог, тому, что характерно, топор оттяпает руку. А то и голову -- это же Доран-ан-Тег. И нельзя его ни продать, ни подарить, ни отнять, ни забрать у мертвого. Можно только случайно найти, как вы, потому что вы-то никакого отношения к смерти последнего хозяина не имеете. Действительно, новичкам везет...-- Он покачал головой, недоверчиво разглядывая найденное оружие, шумно перевел дух, будто всхлипнул, утер нос, потом отвернулся и будничным тоном приказал: -- По коням. Пожар все же может подобраться.
      Покачиваясь в седле рядом со Сварогом, то и дело бросая на топор печальные, завистливые и жадные взгляды, Блай рассказывал:
      -- Двадцать тысяч лет назад Доран сделал полный доспех: кольчугу, шлем, щит, меч, лук со стрелами, топор, копье и кинжал. Кольчугу, шлем и шит ничто не могло пробить, даже молнии ларов, когда они позже появились, говорят, отскакивали. Ну а меч с топором, стрелы и копье с кинжалом пробивают все что угодно. Никто не знает, что это было за железо, и на каком огне Доран все это ковал, и кто был подмастерьем, но железо и огонь, надо полагать, были не простые и меха раздувал не кузнец-деревенщина... Понятное дело, Доран был непобедим. В балладах поется, что он стал королем всего Харума, и я этому очень даже верю...
      -- И забыл, что нельзя брать в наложницы дочек свергнутых тобой же королей, -- хмыкнул капитан Зо. -- Одна его и зарезала, ночью, когда он, что характерно, был без доспехов. Так поется в балладах, и я этому верю...
      -- А что было потом? -- спросил
      Сварог.
      -- Потом наследники -- были там какие-то -- развезли все по разным городам. Для пущей надежности: каждый боялся, как бы другому не удалось подстроить случайность и завладеть всем доспехом сразу. И каждый ломал голову, как бы эту случайность смастерить. Ну, можно же было заманить в сокровищницу любимого сына или там внука, ведать ничего не ведавшего, он и нашел бы. Совершенно случайно. А время-то шло, люди умирали, на свете и без Дорановых доспехов происходило немало всякого... Кто-то успевал шепнуть наследникам, кто-то нет, шли войны, сокровищницы горели, их грабили, память стиралась, посвященные хранители понемногу переводились... Кто его знает, как там было во всех подробностях двадцать тысяч лет назад. Словом, настало время, когда доспех Дорана все-таки пошел по рукам. Сами представляете, какую охапку романов можно написать о судьбе одного-единственного кинжала.
      -- Ну а в конце-то концов? -- спросил Сварог.
      -- Кольчугу унесли гномы, наверняка сделали из нее несколько маленьких, они единственные, кому такое по силам. А поскольку гномы вымерли, кольчуги и сейчас валяются где-то в их подземельях, куда никто не знает дороги. Лук со стрелами затерялся на Сильване. В шлеме похоронили одного из Морских Королей, и шлем сейчас покоится где-то на дне океана -- потому что Морских Королей на суше не хоронили. Щит -- у ларов. С копьем когда-то отправился в Хелльстад некий рыцарь, оттуда не вернувшийся. Где сейчас меч и кинжал, не знает никто. Быть может, лежат на дне моря, в чьей-то забытой могиле или висят на стене у любителя старинного оружия, ничего такого не подозревающего. Топор тоже считался пропавшим, но его следы терялись не в Ямурлаке, а в Сегуре...
      -- А эти скелеты... Гномы?
      -- Гномы, -- кивнул капитан. -- Даже если они узнали Доран-ан-Тег, забрать все равно не смогли. Хотите несколько советов, лорд Сварог? Не увлекайтесь чересчур этим топором и никогда не полагайтесь только на него. Можете стать слишком самоуверенным и разучитесь владеть мечом и саблей. А в жизни может подвернуться множество сложностей, когда и Доран-ан-Тег не спасет. К тому же он сделает вас заметным. Точных описаний нет, и помнят их скорее бродяги вроде нас, чем книжники и антиквары, но какой-нибудь книжный червь может опознать топор, и ваша жизнь превратится в сплошную неприятность... Владельцу оружия Дорана из-за множества завидущих глаз самому не помешает охрана -- это и называется научным словом "парадокс", каковое любит употреблять наш ученый друг Борн...
      -- Но его же нельзя отнять?
      -- Зато вас можно угрохать в какой-нибудь глуши, как сделали с прежним хозяином. И навести туда любимых деток-племянников. Кто откажется оставить потомкам такое сокровище?
      -- Да, верно...
      -- И еше. Никогда не забывайте, что ан-Мор и ан-Рагт, меч и кинжал, могут оказаться у кого-то на поясе... Все, кто сделал своим ремеслом войну, стараются этого не забывать. Любой меч, который на вас поднимет противник, может оказаться Доран-ан-Мором. И последнее. Доспех Дорана не дает его владельцу никаких преимуществ в схватке с нечистой силой. Прежде было иначе: существовал какой-то секрет, но он канул в небытие вместе с Дораном...
      -- Зато с нечистой силой, я вижу, можно легко справиться пулеметом. Я о гарпиях.
      -- Да что вы, пули были самые обычные,-- сказал капитан Зо. -- Гарпии к нечисти не имеют никакого отношения. Осколок прошлого, вот и все. В незапамятные времена на Таларе обитало множество самых диковинных созданий, каковые, однако ж, к нечисти никакого отношения не имели. Правда, и нечисти хватало.
      -- Черт... -- сказал Сварог. -- Я и подумать не мог, что тут, на земле, делают пулеметы...
      А про себя подумал: "Интересно, а вообще обитает ли на Таларе хоть один, хоть какой-нибудь завалящийся представитель подвида нечистой силы? Ну, кроме Головы Сержанта, разумеется, и этих... змеедев. Шаур ведь простаивает... Или сказки вес?"
      Подумал так -- и накаркал.
      -- А их только в Снольдере и делают, -- пояснил капитан. -- Правда, и там их маловато -- ну, ручная работа, дело трудоемкое. Если и продают за границу, то по штучке и, сами понимаете, на вес золота. Так что войну ими не выиграешь по причине малого количества. Воюем по старинке, а в Глане и обычный огненный бой не в большом ходу.
      -- И давно там делают пулеметы? -- спросил Сварог. -- Это старый образец или новый?
      -- Лет двадцать, -- сказал капитан чуточку удивленно. -- Образец? Они всегда такими и были, сколько себя помню...
      Сварог недоуменно пожал плечами, глядя на громоздкое оружие. Странно.
      Весьма. Там, где войны не редкость, оружие любого рода и вида совершенствуется и модернизируется с невероятной быстротой. За двадцать лет можно бы додуматься до сошек, облегчить кожух да и весь пулемет. Здешние мушкеты и пистолеты исполнены рационального изящества, ни унции лишнего веса...
      Уже смеркалось, когда они въехали в небольшую извилистую долину с отвесными голыми стенами. Скорость пришлось замедлить до минимума, чтобы лошади не поранили себе ноги: дно долины было завалено каменюками, должно быть скатившимися сверху, -- каменюками большими и средними, с острыми краями, словно их кто-то выламывал из скалы. Лошади оступались, испуганно всхрапывали, но двигались вперед. Пока Борн неожиданно не натянул поводья. Капитан Зо тоже остановился и удивленно воззрился на него.
      -- А откуда здесь столько булыжников взялось? -- поинтересовался он в ответ на невысказанный вопрос капитана. -- Что-то я не слыхал, чтобы в Ямурлаке землетрясения случались. Да и непохоже, чтобы это камнепад был -вон какие края острые, будто обгрызанные...
      Капитан раздумчиво поглядел на камни. Сварог тоже поглядел.
      И пришел к выводу, что Борн прав. Теперь долина предстала перед ним в новом свете: обломки были навалены не беспорядочно, но таким образом, чтобы максимально замедлить продвижение вперед любому, кто забредет в долину. Или, забравшись, попытается выбраться из нее.
      А еще очень было похоже, что некоторые камни служили кому-то метательным оружием -- лежали, явно пущенные прицельно. И лошадиный храп: не оступиться животные боялись, а чуяли кого-то...
      А потом среди нагромождения осколков Чаба заметил белеющие кости. Много костей. Явно человеческих.
      -- Спешиваемся, -- тихо, сквозь зубы приказал капитан Зо и принялся расчехлять пулемет. -- Отступаем. Долину стороной обойдем.
      Однако с приказом он опоздал: успели только спешиться.
      Кони вдруг заволновались, подали, хрипя и выпучивая глаза, назад, Сварогова лошадка заржала -- длинно, протяжно, будто плача, Сварогов амулет враз стал ледяным, обжигая кожу. Послышался приближающийся хруст камней, и из-за поворота неторопливо показалось нечто.
      -- Живее, так вас и так через салинг! -- в полный голос закричал капитан. -- Гност, Шестипалый. Чаба, уводите коней! Борн, Блай, Сварог, огонь!
      Исполинская, уардов пять туша не спеша надвигалась на людей.
      Более всего она походила на курицу, продававшуюся в советских магазинах, -- синяя пупырчатая кожа, поросшая редкими короткими волосинками, обтягивающая худое, но жилистое тело с торчащими ребрами, неуклюжие ножки коленками назад, оголтело хлопают короткие лысые рудиментарные крылышки... Комичное, в общем, зрелище. И было бы оно комичным, если б не голова этой "курочки".
      Тонкую шею с дряблой кожей венчала кошмарная башка, словно слепленная из кусочков различных животных: огромные фасетчатые глаза, как у слепня, переливаются всеми цветами радуги, под ними болтается морщинистый слоновый хобот, по бокам головы торчком стоят остроконечные мохнатые уши, из треугольной пасти доносится довольное урчание...
      Судорожно нашаривая в кармане шаур (под руку то и дело попадалась фальшивая Звезда Героя), Сварог машинально произнес заклинание, чтобы увидеть бестию в ее истинном обличий... и не увидел никого.
      И ничего. Никто на них не наступал, кроша лапами обломки камней, -лишь по склону долины уверенно двигалась тень чудовища. Одна, без хозяина. -- Огонь, огонь, сучьи дети!!! Кони бились и кричали, как кричать Умеют только они -- совсем как ревущие навзрыд дети. Морды их были в пене, глаза вылезали из орбит, они оступались, едва не падали, и трое матросов с превеликим трудом сдерживали насмерть перепуганных животных.
      Значит, это нечисть. И против нее топор Дорана бессилен. Остается только шаур...
      Рядом со Сварогом что-то коротко вжикнуло -- то разрядил арбалет Бори. Стрела с серебряным наконечником пролетела в уарде от головы чудовища. Штурман выругался и принялся спешно перезаряжать оружие.
      Самое удивительное, что чудище на неуклюжих трехпалых лапах по грудам наваленных камней двигалось как по асфальту -- ровно, быстро приближаясь к отряду. И это было самое жуткое.
      Вперед выступил Блай. Поднял руку и резко опустил. В воздухе мелькнула серебристая искорка. Мелькнула -- и погасла, коснувшись груди твари. И вдруг в том месте на теле, куда угодила звездочка из боцманского мешочка, очень похожая на те, которыми был заряжен шаур, вспыхнул тоненький форс очень яркого фиолетового пламени, бьющий из недр нечисти. Тварь покачнулась. Тварь издала оглушительный вой, от которого задрожали склоны долины. А Блай уже замахивался второй звездочкой.
      Слева от Сварога опять вжикнуло -- на этот раз Борн не промахнулся, и из тела нечисти ударил второй огненный язык. Однако чудовища это не остановило.
      Крылья бестии яростно затрепыхались, заколотили по бокам, она подняла хобот -- и в воздух неожиданно поднялся небольшой смерч, состоящий из десятков булыжников. Закрутился на месте, рванулся в сторону людей. До него оставалось сорок уардов, тридцать, двадцать... Долина наполнилась ревом и грохотом камнепада. Блай бросился обратно, к друзьям.
      Сварог наконец выудил шаур и, не прицеливаясь, до боли сжав зубы, дал очередь. Серебряные звездочки веером метнулись к чудовищу, некоторые пропали втуне, завязнув в надвигающемся смерче, но большая часть все же достигла цели -- на животе твари вспыхнула Целая россыпь ярких огней.
      Тварь покачнулась, огласив окрестности хриплым клекотом; вместе с ней споткнулся и смерч, смялся внутрь себя, осыпался бесполезной грудой скальных обломков.
      Блай и Борн стреляли без остановки, Сварог от них не отставал -серебро делало свое дело: вскоре чудище превратилось в ходячий факел. Фиолетовое пламя било из десятков, сотен ран на его теле, радужные глаза потухли, стали мутными, серыми, но оно продолжало упрямо идти вперед. Живучая, зар-раза... Но хоть каменных торнадо больше не последовало -видимо, не до того было зверюге.
      Сварог не отпускал кнопку шаура, палеи уже онемел, он поливал бестию серебром, как из шланга, плавно водя шаур справа налево, слева направо. Борн выпускал стрелу за стрелой -- и когда только успевал самострел перезарядить? Боцман Блай израсходовал весь свой запас метательных звездочек и в азарте принялся швыряться в бестию камнями.
      Справа дробно грянула пулеметная очередь -- в бой вступил капитан Зо. Пули с визгом рикошетили от каменных склонов, насквозь прошивали чудовище.
      -- Патроны береги, капитан! -- крикнул Борн.-- Это ж нечисть! Серебром справимся!
      Очередь оборвалась.
      И действительно -- справились.
      На очередном шаге объятая пламенем бестия пошатнулась, забила крыльями, пытаясь удержать равновесие, не удержала и с шумом завалились набок. Некоторое время лапы еше беспорядочно сучили в воздухе, метался хобот, но спустя несколько мгновений она затихла. И в ту же секунду погас огонь, оставив на камнях лишь кучу дымящегося пепла.
      Стрельбу прекратили не сразу -- лишь когда убедились, что тварь действительно подохла. Переглянулись.
      Тишина обрушилась на них как лавина, ватными тампонами заткнула уши.
      -- Ф-фу, -- выдохнул Блай и утер пот со лба, размазывая грязь. Голос его прозвучал чертовски громко после недавней канонады,-- Ну и дела... Все звездочки ухайдокал на эту птичку. А как она камнями швыряется, а?..
      Борн витиевато выругался и мрачно добавил:
      -- И у меня стрелы на исходе. А ведь еще биться...
      -- Кто это был? -- спросил Сварог и закашлялся -- в горле было сухо, как с великого бодуна, даже курить не хотелось.
      Капитан пожал плечами и принялся старательно запаковывать еше дымящийся пулемет.
      -- Кто ж ее разберет. Много чего, оказывается, осталось в Ямурлаке с прошлых времен...
      Он один оставался невозмутимым.
      Вдалеке всхрапывали и позванивали сбруей кони -- испуг оставлял их не сразу.
      -- Возвращаемся, -- сказал Зо. -- Ну ее к бесам, эту дорогу. Обойдем стороной. Вдруг за поворотом ее дружок прячется.
      -- Думаете, на нас ловушка? -- спросил Блай.
      Капитан секунду подумал, потом покачал головой.
      -- Сомневаюсь. Косточки-то здесь давно лежат... Ну все. Пошумели, побаловались, размялись -- и хватит. По коням. Нам уже недалеко.
      Ночевали в какой-то заброшенной избушке, относительно целой -- только окна выбиты в незапамятные времена да часть черепичной крыши рухнула внутрь.
      Поначалу Сварог долго ворочался, сна не было ни в одном глазу.
      Вокруг раздавались переливчатый храп и сонное покрехтывание угомонившихся матросов, а он все лежал, глядел в потолок и уснуть не мог. Мозг переполняли картины всех сегодняшних катавасий. Так оттикал в бесконечность час.
      Ну не овец же считать, в самом-то деле! Надо подумать о чем-нибудь отвлеченном, глядишь и сморит. И о чем вы желаете подумать, господин граф? Об императрице помечтать? Или о Меони? Или повспоминать оставленную Землю? Не хотите почему-то...
      А вот, кстати, господин граф, почему это на Таларе все друг друга называют на "вы"? "Барон, вы не правы", "Граф, вы -- свинья", "Вы, маркиз, и вы, маркиза, -- а не пошли бы вы оба на..."
      Вежливый мир, вежливые люди. Даже на хер -- и то на "вы" посылают. Хотя явно удобнее на "ты". Неужели не догадываются?
      Вот и встает вопрос: откуда они этого понабрались -- столь подчеркнутой обходительности в обращении? Ведь если разобраться, мы, неунывающие таларцы, живем задолго до Римской империи. В глубоком-глубоком прошлом...
      Сварога всегда удивляло, почему некоторые факты и сведения, не самые важные, нужные или сенсационные, крепко-накрепко прилипали к клейкой стороне его памяти. Причем после единственного с ними ознакомления. Тогда как другие, гораздо более полезные для жизни, усвоенные неоднократным повторением, куда-то без вести пропадали или так глубоко ложились на дно, что поднимать их замучаешься. И получалось, что разбуди его посреди ночи и спроси, каков размах крыльев альбатроса, он без заминки выдаст -- до четырех с половиной метров. Хотя эту ерунду слышан всего лишь раз в телепрограмме "В мире животных". А вот когда состоялся переход Суворова через Альпы, каковой вопрос он старательно заучивал по курсу военной истории,-- если и вспомнит, то после продолжительного раздумья.
      Среди прочего засела в его голове и история, вычитанная им в журнале... "Наука и жизнь"? "Вокруг света"? -- пес знает. В общем, одном из тех, что листал он иногда, развеивая скуку и серое однообразие службы, в библиотеке военгородка. История происхождения обращения на "вы" -- обращения к одному человеку зачем-то во множественном числе. А зародилось оно после распада Римской империи на две части: западную, собственно Римскую, и восточную, Византийскую. Каждой правил свой император. И пошла мода, обращаясь к тому или другому императору, говорить ему "вы", имея в виду непосредственно его и равнозначного ему коллегу. Потом понравившееся обращение переняла знать, сделав его формой вежливости. Оттуда, из тех времен и народов, оно поползло дальше по Европе. А до того прекрасно обходились одним тыканьем. И ничего, жили как-то, не обижались.
      На Русь-матушку, продолжал припоминать Сварог, выканье пригнал в петровскую эпоху мутный поток заимствований из европейских языков. И вместо патриархального, отраженного в сказках тыканья друг другу вне зависимости от чинов и званий ("не вели казнить, царь-батюшка, вели слово молвить") стало утверждаться множественное число.
      Вот и спрашивается: неужели на Таларе были свои Римские империи, два равновеликих императора? Или то же самое возникло у них, но по другим причинам? По каким, любопытно? Ни с того ни с сего ничего не появляется...
      М-да, запал вопрос в душу, как заноза в задницу. Наутро, если вопрос не рассосется сам собой, надо будет расспросить Борна. А если и он не знает, придется тащиться в Магистериум. Когда и если выкрутимся из этой заварушки и вернемся в родной замок. У тамошних умников, глядишь, и разыщется в пыльных залежах разъяснение. Ну а если нет, придется заделаться интеллигентом и посвятить остаток семисотлетней жизни кропотливой изыскательской работе, чтобы в итоге написать и защитить в Магистериуме диссертацию -- "История происхождения обращения на "вы" на Таларе". Ха-ха...
      Удивительное дело, но Сварог и сам не заметил, как подкрался сон и укутал его своими бархатными крылами.
      Сновидения, посетившие его, были странные, причудливые и очень реальные.
      Сварог оказался в вечернем городе -- ему совершенно не знакомом, однако, как это часто бывает во сне, он откуда-то знал здесь каждый переулочек.
      Он неторопливо шел куда-то по широкой мощеной улице; его окружали суровые старинные дома в готическом стиле, из окон лился приглушенный свет и доносилась негромкая музыка с навязчиво повторяющимся контрапунктом -скрипки, валторны, клавесин, хор... За гардинами мелькали смутные тени -- то ли танцующих, то ли неспешно прохаживающихся туда-сюда гостей. Звенели бокалы, слышался смех.
      Солнце уже село, небо было серым, вдоль тротуаров зажглись газовые фонари. Накрапывал мелкий дождик, скрадывающий звуки, более похожий на туман, и вокруг каждого фонаря неярко горел желтоватый дымчатый ореол.
      Несмотря на вечернее время, людей на улице было много -- мужчины и женщины прогуливались под руку и поодиночке, но все почему-то шли навстречу Сварогу. Ни одного лица он разглядеть не смог -- мешали широкополые шляпы, надвинутые на глаза капюшоны плащей и темные зонты. Когда люди проходили мимо фонарей, у них из-под ног выползали тени, удлинялись, деформировались... и исчезали под следующим фонарем.
      Они вели размеренные беседы на различные философские и житейские темы -- Сварог слышал только обрывки, но ему казалось, что все без исключения разговоры эти касаются напрямую его, хотя никто не обращал на самого Сварога ровным счетом ни малейшего внимания, словно его там и не было. Тем не менее он телесно присутствовал в этом городе -- увлеченные диспутами пешеходы невежливо толкали его, раздраженно отпихивали и бесед не прерывали. И Сварог не мог ни остановиться, ни повернуть по течению толпы, прислушаться -отчего-то он должен был идти только вперед.
      -- ...Дорогая моя, по-моему, вы заблуждаетесь, -- мягким менторским тоном говорил статный, судя но всему, пожилой мужчина с тяжелой тростью своей молоденькой спутнице в короткой накидке. Из-под капюшона девушки выглядывали мелкие рыжеватые кудряшки, в которых запутались бисеринки дождевых капель. -- В истории человечества еще не было случая, чтобы пришлый, пусть даже приглашенный, чужеземец смог разом изменить ход событий -- кардинально и, самое главное, в лучшую сторону. Тем более чужеземец-одиночка. Вспомните, например, чудесную работу гносеолога Аскулама "К вопросу об индетерминизме в исторических процессах"...
      Дальнейшего Сварог не слышал: парочка удалилась, но ритмичные удары трости о тротуар еще долго доносились до него.
      -- ...А я ему на это: "Вы, сударь, говорите, говорите, да не заговаривайтесь, -- бодро тараторил невысокий, крепко сбитый мужичок в мятом картузе. -- Нешто это дело -- людьми играть, что пасьянс раскладывать? Люди,-- говорю ему, -- и осерчать могут". А он мне: "Ты, Лабус, ни хрена в жизни не усекаешь, поэтому дураком и помрешь. Жизнь -- это и есть одна большая игра в карты. А человеческие желания да намерения ни хрена в расчет не идут. Вот только кто с кем играет -- вопрос..." -- Приятель коренастого, дылда в коротком, не по росту плаще, неопределенно хмыкнул.-- Я ему тогда и говорю...
      -- ...Тут ведь как, -- убеждала подругу дородная дама в шляпке с вуалью, -- либо ты выходишь замуж за этого недотепу и век свой закончишь в хлеву, либо за господина Битула и безмятежно живешь в роскоши и довольстве. Или -- или, иного не дано. Так что выбор за тобой, я никого не хочу неволить.
      -- Но, мама, -- патетически возражала спутница (ага, значит, дочь, а не подруга), нервно теребя выбившийся из-под воротника платок,-- как вы не понимаете, я люблю его! Люблю! И согласна на все ради нашей любви! Неужели сегодня слово "любовь" превратилось в пустой звук?!
      -- Милая, я же не заставляю тебя. У человека всегда есть выбор -бросить всех и вся ради какой-то неведомой цели, которая в конце концов может оказаться тем самым твоим пустым звуком, или принять то, что предлагает тебе судьба; подумать не только о себе и своих детских мечтах, но и об окружающих -- например, о своих будущих детях, о том, как они будут прозябать в нищете...
      -- Но, мама...
      -- ...А ведь был не на службе и ничьих приказов не исполнял, действовал сам по себе, -- говорил один подтянутый молодой человек в форме гвардейца другому. -- Так какого ж рожна он полез в эту свару?
      Его соратник вздохнул:
      -- Ох и не люблю я людей, которые, видите ли, на все сто уверены, что борются на правой стороне. Где она, эта правда? Сколько их? Ведь нет только черного и только белого, существуют миллионы оттенков...
      Старик в изношенном до дыр макинтоше скороговоркой бормотал себе под нос -- не запинаясь, без пауз, гнал как по писаному; подошвы его разбитых сапог шаркали по тротуару:
      -- ...Прежде чем бросить вызов сопернику или принять вызов соперника, поединщик должен твердо увериться в том, что он в состоянии противостоять силе, умению и опыту соперника, иными словами, поединщик должен убедиться, что его сила, умение и опыт равны, превосходят или лишь немного уступают силе, умению и опыту соперника,-- только в этом случае вызов на дуэль соперника, равно как и принятие вызова соперника, оправдан и имеет шансы на победу, в противном же случае исход дуэли априори плачевен для поединщика, обречен на провал поединщика, и поединшику необходимо отказаться от противоборства, поскольку неучитывание реальной опасности уничтожения есть глупость, но не храбрость, о чем явственно свидетельствует история так называемого Серого Рыцаря...
      Услышав прозвище, которое упоминал на корабле Борн, Сварог круто развернулся -- но увидел только спины гомонящих прохожих, и среди них опознать старика уже было невозможно. Когда же он вновь двинулся вперед, впереди уже никого и ничего не было. Не было людей, не было фонарей на улице, не было и самой улицы, города, Вселенной. А он должен был идти вперед, вперед, вперед...
      Сварог проснулся в холодном поту, открыл вдруг глаза, тут же вспомнил, где он и с кем он, пошевелился, ощупав рукой топорище Доран-ан-Тега, лежавшего вдоль тела лезвием к ногам, острием наружу.
      Поднес руку ко рту, чтобы закурить, -- и оцепенел, уловив краешком глаза какое-то движение неподалеку.
      Уже светало, благодаря выбитым окнам и пролому в крыше Сварог хороню различал спящих спутников. Слышно было, как за окном прохаживается, зевает с хрустом кто-то из матросов. Сварог мог бы поклясться, что не спит, что все окружающее -- наяву.
      И женщина -- тоже. Она стояла совсем рядом, глядя на него сверху вниз спокойно и отрешенно. Тоненькая, в синем балахоне, синий легкий капюшон чуть сдвинут на затылок, из-под него струятся светлые прямые волосы. Красивое, тонкое лицо, словно бы чуть изможденное или невероятно усталое. Огромные глаза, светло-синие, печальные, до чего же печальные, боже!
      Сварог сторожко пошевелился. Незнакомка неспешно, несуетливо, грациозно даже, приложила палец к губам:
      -- Спи, еще не время...
      У нее был очень странный голос -- он словно бы и не звучал в воздухе, а возникал в мозгу Сварога. Сварог лежал неподвижно, уставясь на загадочную печальную красавицу, не представляя, что делать. Она грустно улыбнулась уголками губ, гибко склонилась над лежавшим рядом со Сварогом Борном, легонько поцеловала его в лоб. Отошла к одному из матросов, нагнулась, коснулась губами его лба. Все это происходило в совершеннейшей тишине, даже ее странное платье не шелестело по полу.
      Потом женщина в синем направилась к двери, оглянулась на Сварога через плечо, бледно улыбнулась.
      И вдруг стала таять, растворяться, исчезать, не замедляя шага. Еще миг -- и ее уже нет.
      И тогда Сварог заорал. Ему было стыдно, но он вопил что было сил, стуча зачем-то обухом топора по полу.
      Все подхватились, ошалело хватаясь за оружие, готовые рубить и стрелять. Не усмотрев нигде врага, один за другим оборачивались к Сварогу, В дверь заглянул часовой и тут же скрылся.
      -- Домовой за уши таскал? -- спросил капитан Зо, правда без такой уж откровенной насмешки, какую Сварог ожидай.
      -- Здесь была женщина, -- уставясь в пол, сказал Сварог. -Светловолосая, в голубой накидке. А потом... потом она пропала. Взяла и растаяла.
      Он поднял глаза. Все уставились на него с жуткой серьезностью, от которой брала оторопь. Уж лучше бы смеялись.
      -- И что? -- жадно спросил кто-то. -- Что она делала? К. кому...
      Сварог ответить не успел. Капитан Зо рыкнул:
      -- Кормить коней, седлать! Живо!
      Жрать будем на ходу!
      Никто не пошевелился. Люди стояли и смотрели на Сварога -- с надеждой и тревогой. Будто ждали, что он сейчас отрастит себе крылья, возвестит: "Человеки, отпускаю вам грехи ваши!" -- и вознесется прямиком на небо. Лицо капитана побагровело:
      -- Оглохли, брамсель вам в жабры?!! Если через минуту...
      Люди подхватили пожитки и повалили к дверям. Сварог двинулся было следом, но капитан сгреб его за грудки, быстро оглянулся, убедившись, что они остались наедине, рычащим шепотом бросил в лицо:
      -- Молчать о подробностях! Никому ни слова! Кого она целовала?
      -- Только Борна и Чабу...
      -- И все? -- пронизывал его взглядом капитан.
      -- Все, -- твердо сказал Сварог. Капитан Зо чуть ссутулился:
      -- Вижу, не врете -- легко иметь дело с несведущим... Ох, как же это, как мне без Борна... обормота бравого...
      -- Да кто это был? -- спросил Сварог.
      -- Лазурная Дева, -- сказал капитан. Тяжело опустился прямо на пол, закрыл лицо руками. Как человек, только что узнавший о том, что погиб его лучший друг. -- Фея смерти.
      -- Значит, тот, кого она...
      -- Вот именно,-- Капитан смотрел в сторону. -- Тот, кого она поцеловала на рассвете, заката, что характерно, уже не увидит. Болтали, бывают исключения, но не верю я что-то.
      -- А то, что я ее видел...
      -- Не тряситесь, -- сказал капитан грубо и порывисто вскочил на ноги.
      Лицо его было суровым и решительным.-- Ну и видели, это еще ничего не значит. Она, бывало, и на балу появлялась, при ярком свете и многолюдстве. Черт, как мне хочется, чтобы исключения случались, не могут же сказители все время врать... Ладно. Возьмите-ка себя в руки и застегнитесь на все пуговицы, чтобы те, кто... чтобы никто по вашей роже ничего не прочел. Понятно?
      Сварог кивнул. Капитан стоял, понурив голову.
      -- Капитан, куда же мы все-таки едем? -- спросил Сварог неожиданно для себя самого. Подумалось почему-то, что именно сейчас настал момент расставить все точки над i, поскольку потом такой возможности может и не представиться. Финал похода близок, и очень уж не хочется, чтобы пришлось драться неизвестно с кем неизвестно за что.
      Ему показалось, что капитан откровенно обрадовался возможности сменить тему.
      -- У нас маленькая война, -- сказал Зо. -- Совершенно не заметная для большинства людей, такие войны бывают каждый день во всех уголках земли... Вы слышали про навьев? Что, никогда не слышали? Ну да, не успели. Навьи -это мертвые воины. Точнее, мертвецы, которых подняли из могил и сделали солдатами.
      -- А что, это возможно? -- У Сварога поневоле отвисла челюсть. Поневоле в памяти всплыли солдаты Головы Сержанта, отчаянно бьющиеся со змеелюдьми. "Значит, не только в Хелльстаде скелеты маршируют?.." Он помотал головой, отгоняя жуткие воспоминания.
      -- Еше как, -- хмуро бросил капитан, глядя куда-то в сторону. Снаружи доносились голоса подготовившихся к отправлению людей, конский храп, звяканье оружия. Зо будто и не слышал, что его воины уже собрались, -- он стоял перед Сварогом, и его грузная фигура на фоне дверного проема казалась лишь черным силуэтом, вырезанным из утреннего света. -- Достаточно заполучить неповрежденный череп. И знать нужные заклятия. Правда, считалось, что последние мастера этого искусства давным-давно вымерли, им очень целеустремленно помогали вымирать, как всем магам... но что-то в последнее время многое из считавшегося навсегда исчезнувшим объявляется вновь, вот и гарпии... Получаются великолепные солдаты -- нерассуждающие, покорные, проворные, кровь не течет, боли не чувствуют, чтобы покончить с таким, нужно отсечь ему башку, но и тогда остальное еще долго слепо крушит все вокруг. Догадываетесь, какие препятствия стоят на пути владеющего этой поганой наукой? Нет? А это очень просто. Черепа добывают в могилах. Но трудновато было бы обкрадывать могилы, оставаясь незамеченным. Черепов ведь нужно много... Вот кто-то очень хитрый и довольно глупый отыскал выход -- потрошит в Ямурлаке и Пограничье заброшенные кладбища. Их много, а присмотра за ними никакого.
      -- Почему вы считаете его глупым?
      -- Потому что Пограничье особых неожиданностей не сулит, тогда как Ямурлак... Древние обитатели Ямурлака были народом опасным, в них было больше от нечисти, чем от рода человеческого. Понимаете? Тот, кто наберет себе войско из этих молодчиков, рискует головой. На него самого, конечно, плевать с верхушки мачты, но ямурлакские навьи, оторвав такому голову, останутся на этом свете... А может оказаться и опаснее.
      -- Как это?
      -- Если ямурлакских мертвецов собирает под свои знамена тот, кто способен крепко держать их -в узде. А такой искусник только один... И следует молиться день и ночь, чтобы моя догадка оказалась неверной. Иначе... Я себя не приукрашиваю, лорд Сварог. Я авантюрист и пират. Но есть вещи, против которых сочтет себя обязанным драться бесплатно самый поганый пират -- ну, кроме вовсе уж отпетых. Даже Паскуда Даргун... ну, вы же не знаете Паскуду Даргуна...
      -- Значит, мы...
      -- Значит, мы уже через час-полтора должны будем прихватить на одном старом кладбище неких любителей древностей. И крайне обстоятельно допросить одного из них. Шансы у нас есть. А вот выбора нет.
      -- Как будто у меня выбор есть...-- невесело усмехнулся Сварог.
      Капитан несильно ткнул его кулаком в живот, осклабился:
      -- Вот и прекрасно. Подробности -- по ходу дела. И смотрите у меня...
      В дверь просунулась голова давешнего часового. Матрос посмотрел на беседующих и нерешительно проговорил:
      -- Капитан, все готово.
      -- Сейчас идем, -- не оборачиваясь бросил Зо. -- Ждите в седлах. Копыта обмотаны?
      -- Так точно, капитан.
      Голова исчезла, и спустя несколько секунд послышался приглушенный конский топот.
      -- Я сейчас погоню ребят галопом, ни у кого не будет времени думать или приглядываться к вам. Когда начнется заварушка, старайтесь прикрывать Борна. Бывают же чудеса, вдруг обойдется...
      Сварог тоже надеялся, что чудеса случаются. Борн ему отчего-то нравился.
      Да и Шестипалого жаль. И вообще -- невероятно тяжело знать заранее...
      Глава четвертая
      МАЛЕНЬКАЯ
      НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА
      Едва он вскочил в седло, капитан погнал отряд бешеным галопом, так что остальным некогда было таращиться на Сварога, и ему самому некогда было бросать по сторонам хотя бы мимолетные взгляды. Капитан не шалил коней -значит, цель их путешествия близка. Они скакали заросшими высокой травой лесными дорогами, петляли меж холмами, обернутые грубым полотном копыта коней ударяли оземь глухо, почти беззвучно, и оттого окружающее выглядело чуточку нереальным, они сами были как призраки посреди умершей страны, посреди пронизанного солнечными лучами леса. Сбруя не звякала, даже увешанный оружием Блай ухитрился не греметь своим арсеналом -- и они скакали так, пока впереди не вырос верховой. Он стоял на дороге, спокойно опустив руки на шею коня, и на плече у него сидел бурый ястреб. А может, сокол или беркут -- Сварог в них плохо разбирался.
      Капитан подъехал, быстро, деловито спросил:
      -- Как?
      -- Он там. С ним только пятеро, -- так же деловито, резко ответил незнакомец. -- Все верхами. Одна повозка. Копают со вчерашнего дня. Держатся совершенно спокойно.
      -- Что в окрестностях?
      -- Харланские конники в двадцати лигах отсюда. Расположились в старом городе. Две полусотни. Одним словом, все в порядке. И все же что-то неладно, Зо. Очень похоже, что с гробокопателями есть еще седьмой и засел где-то на страже, но меня не это беспокоит...
      -- А что тебя беспокоит? -- вкрадчиво спросил капитан.
      -- Магар волнуется,-- Незнакомец скосил глаза влево, на то ли ястреба, то ли беркута, беспокойно переступившего с лапы на лапу. -- Странно как-то волнуется, ничего не понимаю, а я ведь с ними вожусь двадцать лет. Что-то неладно в округе.
      -- Голуба моя, здесь всюду и всегда неладно, -- ответил капитан с обаятельной улыбкой.
      -- Знаю. Но есть что-то, чего я никак не могу уловить, это и беспокоит.
      -- Бывает. С каждым, -- сказал капитан. -- Ладно, ты свое сделал, так что можешь ехать восвояси и сообщить, что мы начали работать. А мы начинаем без шума и песен...
      Незнакомец кивнул и повернул коня.
      -- Начали,-- сказал капитан, спешиваясь и взваливая пулемет на плечо. -- Шестипалый остается с лошадьми. Блай и Чаба верхами заходят слева. Остальные со мной.
      Сварог спрыгнул с коня и, держа топор за древко у самого обуха, зашагал за капитаном меж толстенными соснами, покрытыми зеленым кружевом лишайника. Порой на лине липко и невесомо рвалась паутина.
      Чувства, которые он испытывал, оказались, в общем, давно знакомыми по прежним дракам -- чуточку свербило в затылке и время, представлялось, бежит чуть суетливее.
      Они остановились на опушке и смотрели вниз, прячась за деревьями.
      Уардах в ста впереди, там, где кончался пологий склон, виднелось кладбище -- аккуратные ряды густо поросших травой бугорков, и большая их часть зияет круглыми ямками с футбольный мяч диаметром, окруженными свежевзрыхленной землей. Вдали скопище полуразрушенных каменных домиков -не деревня, скорее небольшой городок. Ограда кладбища давно рухнула, но маленький храм с высокой квадратной башенкой еше держался.
      Потом Сварог увидел людей, зачем-то торопливо пересчитал их -- да, шестеро, одеты неброско и небогато, но вооружены отменно: короткие, но мощные дальнобойные арбалеты за спиной, на поясе -- меч и кинжал, кольчуги, наколенники и налокотники, ощетинившиеся шипами, сапоги с острыми металлическими носами и длинными шпорами, предназначенные явно не для лошадиных боков... Двое стояли у повозки, зорко оглядываясь вокруг. Четверо были поглощены делом. От могилы к могиле переходил высокий человек с густыми черными волосами -- в них над левым ухом порой отблескивал на солнце кроваво-красный самоцвет. Остановившись, ом простирал руки ладонями вниз, разведя их чуть пошире плеч, замирал, что-то шепча. Земля на могиле взметывалась вдруг, словно выброшенная беззвучным взрывом, и в образовавшуюся круглую дыру, как подброшенный, вылетал череп. Черноволосый, вмиг потеряв интерес к могиле, переходил к следующей, а кто-нибудь из трех, тенями следовавших за ним, подбирал череп и совал его в свой мешок. Они работали молча, слаженно, деловито, и это странное зрелище выглядело до ужаса обыденным -- не мерцали колдовские огни, не сверкали молнии, не гремели леденящие кровь заклинания. Четверо весьма напоминали бы вышедших в поле крестьян, если б не вооружение.
      -- А лошадей все-таки шесть, -- сказал Борн.
      -- Если бы я ими командовал, обязательно посадил бы кого-нибудь в башенку наблюдать за лесом,-- сказал Сварог. -- Потому что внезапно напасть на них можно только отсюда, из леса.
      -- Вот именно, -- блеснул зубами капитан Зо. -- И я бы сунул часового в башенку. А седьмую лошадь спрятал бы в храме. Значит, те из нас, кому метательное оружие не грозит, займутся исключительно башенкой. Лорд Сварог, за этим черным мы и пришли. Точнее, нам нужна его голова. Рубите его в капусту, если столкнетесь, но голову оставьте целой.
      Издали, там, где слева кончался лес и начиналось чистое поле, раздался долгий, пронзительный крик, похожий на птичий. Лошади чужаков дернулись, беспокойно приплясывая, но тут же успокоились. Черноволосый и его спутники мельком глянули туда и, пожав плечами, вернулись к работе.
      -- Ага, -- сказан капитан.-- Блай с Чабой на месте. -- Он положил ствол пулемета на толстый сук, примерился. -- Ну, когда моя волынка заиграет, можете вступать.
      -- Срежьте сначала тех, кто стоит дальше от нас,-- сказал Сварог.
      -- Не учите портовую шлюху брать за щеку, -- не оборачиваясь, бросил капитан.-- Танцы начались, господа!
      Загрохотала длинная очередь, широкая спина капитана затряслась в ритме выстрелов, его понемногу заволакивало сизым дымом. Пули мгновенно срезали тех двух у лошадей, швырнули наземь, скомкали. Лошади забились, пытаясь оборвать поводья. Черноволосый и его люди схватились за мечи.
      Сварог, упершись левой ногой в толстый корень, приготовился броском швырнуть тело на открытое пространство... и прямо перед глазами у него полосой взлетели щепа и ветки, по стволам вокруг застучало. Из окна башенки строчил пулемет.
      Сварог инстинктивно прижался к стволу, пачкаясь смолой. Он знал, что пули ему ничуть не страшны, но прежний опыт оказался сильнее, и Сварог боролся с ним какие-то секунды. Капитан стрелял по четверым меж могил, а из башенки стреляли по лесу. Перед глазами у Сварога мелькнула спина Борна -штурман выскочил на открытое место, и Сварог, опамятовавшись, кинулся следом, обогнал, потом замедлил шаг и направился к башне, не спеша, вразвалочку, отвлекая огонь на себя. Было немного жутко и любопытно. Справа и слева от него взлетала земля, потом пулеметчик, должно быть, принялся лупить прямо по нему, но ни одна пуля Сварога не задевала. Непонятно было, куда они деваются. Если и рикошетили, то беззвучно. Сварог даже вошел во вкус, едва не помахал рукой стрелку, но подумал, что тот опомнится, поймет -- и перенесет огонь на Борна. И побежал к башне. Чуть позади объявился Борн, волшебным образом невредимый.
      -- Ложись, дурак! -- бешено заорал Сварог, схватил топорище обеими руками и рубанул что было сил по стене башенки. Лезвие отвалило здоровенный кусок замшелого камня, как будто это был пенопласт. И все равно, подрубать башню было бы слишком долго. Сварог нырнул в дверной проем с ржавыми остатками петель, побежал вверх по выщербленным ступеням. Поднимающиеся спиралью ступени были высокие, неровные, с обвалившимися краями и какие-то склизкие, бежать по ним было жутко неудобно, того и гляди сверзишься вниз, и начинай все сначала. Рукой хватаясь за замшелую стену, Сварог летел вверх. Над головой захлебывался пулемет, следом топотал кто-то, наверное Борн. Лестница вилась вокруг толстенной каменной колонны; вот наконец и финал забега: круглая каменная площадка, плиты образуют сектора, сквозь щели пробивается желтоватая травка. Свет льется из крошечного полукруглого окошка и из распахнутой двери напротив него. И из этой двери вдруг навстречу Сварогу выскочил бледный перепуганный человек, паля в него из пулемета чуть ли не в упор. Сварог, уже вполне освоившийся с собственной неуязвимостью, остановился и ухмыляясь уставился на окутанного дымом стрелка.
      Тот наконец сообразил, что занимается зряшным трудом, и опустил пулемет.
      -- Положи, а то голову оторву, -- почти ласково сказал ему Сварог. -Бережно положи, не бросай, вещь испортишь.
      Тот, не отрывая умоляющего взгляда от Сварога, опустился на корточки, бережно примостил пулемет на широкой ступеньке. Хотел выпрямиться. Над плечом Сварога сверкнуло что-то жужжащее -- и пулеметчик опрокинулся навзничь с короткой арбалетной стрелой точно посередине лба.
      -- Борн... -- укоризненно бросил Сварог, обернувшись. -- Это ж пленный.
      -- Пленных тут не берут, граф, -- отмахнулся тот, перепрыгнув через мертвеца, взбежал на самый верх лестницы и тут же вернулся, выглянул в узкое окошечко. -- Больше никого. А капитан Уже справился.
      Тут и Сварог сообразил, что снаружи стоит тишина. Нагнулся за пулеметом, Вот это уже -- нечто в другом роде. Легкий, красивый -- тонкий дырчатый кожух, пластмассовый приклад с изящной Пистолетной рукояткой, компактный Магазин в виде усеченного конуса. Даже ремень имеется, можно повесить на плечо. Так и просится в руки,
      -- А такие где у вас делают? -- спросил Сварог.
      Борн оглядел пулемет очень внимательно и пожал плечами:
      -- Таких у нас на Таларе пока что не делают, граф. Не тот уровень техники. Более чем странная находка... Пойдемте.
      Там, снаружи, и в самом деле все было кончено -- капитан Зо не потерял ни одного человека, даже раненых не оказалось, а у противника остались в живых одни лошади. Матросы подвели коней, и Борн снял со своего седельный мешок.
      -- Даже скучно,-- сказал Блай, когда, целые и невредимые, подошли Сварог и Борн.
      -- Ехали-ехали, и даже подраться как!
      следует не вышло.
      -- Ты сначала выберись отсюда,-- обронил капитан, и бравый боцман чуть помрачнел.
      Сварог мог голову дать на отсечение, что все сейчас подумали о Лазурной Деве, сулившей кому-то смерть до наступления заката, но он-то знал точно -кому, что паршивее... Ему показалось, что издали слышится музыка, наваждение упорно держалось, и он недоуменно завертел головой, пока не догадался задрать ее вверх.
      Высоко в небесах с полночного заката на полуденный заход проплывал величественно огромный остров. Совсем рядом с живыми и убитыми, с лошадьми и разоренным кладбищем скользила по земле опальная темная тень, покрывавшая огромное пространство, перемещаясь по равнине в сторону леса. Напрягши взгляд, Сварог различил на краю яркие башенки, зеленую пену листвы, узнал казавшееся отсюда крохотным здание над самым обрывом -- белое, с оранжевой многоярусной крышей. Чайный домик, один из многочисленных павильонов императорского дворца. Совсем недавно он пивал там чаи.
      Едва слышная музыка стихала, дворец, небесное видение, лениво уплывал к полуденному заходу, пока не скрылся за лесом окончательно. Сварог невольно Дернулся вслед.
      -- Летают, гады... -- то ли мечтательно, то ли порицающе прокомментировал боцман Блай, оглянулся на Сварога и осекся. -- А вообще, красиво -- порхай себе над облачками... Только в море лучше.
      -- И безопаснее, -- сказал капитан Зо. -- По крайней мере, сейчас нам даже в Море Мрака или у Диори [11] было бы безопаснее, чем торчать здесь. Борн, лучше всего заняться прямо сейчас. Не стоит рисковать.
      -- Думаешь?
      -- Так надежнее.
      Борн кивнул. Только сейчас Сварог обратил внимание, что штурман держит в руке отрубленную голову чернобородого, и с нее на траву еше тяжело падают алые капли. Сварога легонько замутило, и он поторопился отвести взгляд, сунул в рот сигарету. Капитан Зо, с интересом наблюдавший за ним. сказал без насмешки:
      -- Выход один, граф, -- побыстрее вбить в голову одну нехитрую истину: всякий, кому вы по доброте душевной не выпустите кишки, тут же выпустит кишки вам. Честное слово, так все и обстоит.
      -- Я знаю, -- сумрачно сказал Сварог.
      -- Вот и прекрасно. Пойдемте. По высокой траве они направились в сторону храма. Молчали. Если издали сооружение казалось более-менее целым, то вблизи стали видны и черный росчерк огромной трещины, пересекавшей стену по диагонали, и проросшие сквозь кладку деревца, и обвалившаяся местами крыша. Одна створа рассохшихся высоких дверей чудом висела на ржавой петле, другая отсутствовала вовсе. Вокруг беспардонно разросся бурьян. Храм глядел на непрошеных гостей бездонным провалом входа, похожим на раскрытый беззубый рот агонизирующей старухи. Сварогу стало не по себе, но виду он не подал.
      Вместе с остальными поднялся по развалившимся ступеням крыльца, зашел внутрь.
      Там было неожиданно прохладно, свежий воздух приятно овевал разгоряченное скоротечным боем тело. Звуки шагов, даже приглушенные слоем пыли, гулко разносились по большому сводчатому залу.
      Оказалось, в храме и в самом деле прятали седьмую лошадь. Внутри царило полное запустение -- да еще лошадь внесла свой вклад. Если когда-то здесь и был надлежащий инвентарь, его давно растащили. Остались четыре голые стены, пол с толстым слоем вековой пыли да каменный постамент посередине.
      -- Чей это храм? -- спросил Сварог. Eго голос звучал как-то неестественно в пустом, гулком помещении. Эхо ударилось о стены, отскочило и умерло среди пыли.
      -- Пожалуй, лучше употребить слово "капище",-- сказал капитан.-- Не было в Ямурлаке храмов, одни капища... -- Он кивнул Борну на постамент. -Вполне подойдет, а? Ягмар был демон крайне пакостный, но ввиду отсутствия почитателей покинул этот мир много веков назад. Или, по другим легендам, надежно где-то заточен предками-умельцами. В любом случае обижаться на нас некому. Давай, Борн.
      Борн положил голову щекой на постамент, поставил рядом свой мешок и принялся в нем копаться, глубоко запустив руки. Кровь все еще сочилась на фиолетовый ноздреватый камень, и Сварог отвернулся, рассматривая стены в тщетных попытках углядеть какие-нибудь фрески или резьбу.
      Опять не к месту вспомнилась Голова Сержанта, чтоб ей...
      Если когда фрески и имели место, то время трудолюбиво стерло их без остатка. Камень, камень, камень -- ничего, кроме камня, лишайников и пыли. В длинные окна сочится слабый серый свет (хотя снаружи солнечный день в разгаре), окрашивая зал в унылые, словно бы выцветшие тона. И только Доран-ан-Тег на боку Сварога горел по-прежнему яркими, живыми красками -штрих жизни на этом полотне запустения.
      Все матросы остались снаружи, в капище были только он, Борн и Блай.
      Так ничего и не усмотрев на стенах, Сварог обернулся к постаменту.
      Голова уже стояла в глубоком металлическом блюде, вроде бы бронзовом, и Борн подливал в него из разноцветных бутылочек разноцветные жидкости.
      Смешиваясь, они чуть дымились и постепенно превратились в темно-синее подрагивающее желе, искрившееся тусклыми желтыми искорками. Небрежно бросив опустевшие бутылочки на пол (они не разбились, беззвучно увязнув в толстом слое серой пыли), Борн принялся всаживать в желе на равном расстоянии друг от друга серебряные булавки с головками из черного камня в виде трехгранных пирамидок. Вскоре булавки замкнули голову сплошным кольцом. Борн отступил на шаг:
      -- Готово.
      Все, замерев, напряженно уставились на блюдо.
      Штурман произнес длинное заклинание, состоящее, казалось, из одних шипящих, и тихим, напрочь лишенным интонационной окраски голосом сказал:
      -- Мэтр Гарпаг, именем Последних Хранителей Хрустального Ключа и властью, данной мне Гребахой Чучиным -- Одним в Двух Лицах, я вызываю вас из тех мест, где нынче пребывает ваша душа. Явитесь немедля в ту часть своего организма, что сейчас находится в Рубиновом Кольце, и подчинитесь.
      Несколько тошнотворно долгих мгновений ничего не происходило.
      Внезапно веки отрубленной головы дрогнули, она медленно открыла глаза, рот задергался, словно бы хватая воздух конвульсивными глотками. Сварог невольно шарахнулся, но остальные стояли спокойно. Медленно оглядев всех стеклянными глазами, мертвей произнес неприятным, шуршащим голосом:
      -- Как это могло случиться? Вы же были совсем в другой стороне...
      -- Милейший Гарпаг, -- сказал Борн своим обычным голосом, -- эту незатейливую ошибку совершали многие маги -- они считали по-настоящему могущественными только себя и напрочь отказывали другим в мастерстве...
      -- Согласен, -- равнодушно, без злобы произнес маг. -- Поскольку мне остается одно -- смириться с поражением...
      -- Одно? Ты еще ответишь на вопросы...
      -- Если мне захочется.
      -- Гарпаг, -- терпеливо начал Борн, -- я к тебе испытывал самые разные чувства, но дураком никогда не считал, поверь. Ты прекрасно понимаешь свое положение...
      -- Понимаю, -- сказал Гарпаг, перевел мутный взгляд на Сварога. -- И вы здесь, граф Гэйр? Вот уж не ожидал, что вы вернетесь с Инбер Колбта, так прекрасно все было подготовлено, такие силы брошены против одного-единственного корабля. Впрочем, я всегда говорил Еннифу, что следует учитывать...
      -- Не тяни время, не поможет, -- резко сказал Борн.
      -- Пожалуй, да. Что ж, отвлекающий маневр был исполнен прекрасно. Мои поздравления Бассу. Ну хорошо. -- Он хрипло, каркающе рассмеялся. -- Сейчас у меня, сами понимаете, нет причин хранить верность известным вам особам. Жрите. Войско навьев собирает в Харлане герцогиня Мораг, а пружиной всему -наш общий знакомый маг Ногудар. Вот и все. Как говорят сиволапые крестьяне, всего-то и делов. Вот тебе нехитрая истина. Тебе не кажется, Борн, что кое у кого паршиво поставлена разведка?
      -- Возможно. -- Борн поджал губы. -- Это уж моя забота.
      -- А знаешь, в чем наша с тобой беда? -- спросил Гарпаг. -- И ты и я -мы оба способны на многое, но не умеем предвидеть будущее. А какая-нибудь деревенская бабка умеет, хотя и не кончала университетов, не набивала шкафы старинными манускриптами...
      -- Хватит, -- прервал капитан Зо. -- Пусть он лучше расскажет кое-какие подробности.
      -- Подождите, капитан,-- не менее решительно ответил Борн. -- Я его знаю давно. И всегда, когда он начинал говорить загадками, следовало ждать любой пакости...
      -- Ну так спроси прямоОн же не может сейчас лгать!
      -- Совершенно верно, капитан, -- злорадно усмехнулся Гарпаг.-- Лгать я не могу, вы можете выпотрошить меня, как зайца... если у вас есть время. А ну как его нет? Мы оба крупно промахнулись, Борн, оба проиграли...
      -- Спросите лучше...-- шагнул вперед капитан Зо, но Борн, вопреки всякой субординации оттолкнув его, склонился над ухмылявшейся головой и крикнул:
      -- Что происходит вокруг?
      -- Он рвется на свободу...
      И Гарпаг умолк, его лицо исказилось дикими гримасами, словно в отрубленной голове идет схватка между несколькими претендентами на обладание ею -- чудовищная, нечеловеческая злоба на миг оскалила зубы, потом губы сомкнулись, скривившись в гримасу отчаяния, потом насупились брови, придавая лицу решительный и целеустремленный вид, и наконец все выражения затмила полная, беспросветная тоска.
      Голова мелко задрожала, как будто собираясь сорваться с пьедестала, убежать, скрыться...
      Сварог не сразу сообразил, что это не голова трясется -- ходуном ходит поверхность фиолетового камня, покрывается волнами, как взбаламученная вода, колышется, вот и пол под ногами зaкачался, из четырех углов камня с ревом ударило вверх фиолетовое пламя, достигло потолка, закрутилось там в почему-то не смешивающиеся спирали, заклубилось, приняло форму то ли стоящего на четвереньках человека с непропорционально большой головой, то ли рептилии, стало быстро всасываться в потолочные камни, как вода всасывается в песок. Зал наполнился прерывистым ревом, в котором отчетливо слышался нечеловеческий хохот -- хохот радости, торжества, мести. Все бросились в стороны, вздыбившийся пол свалил людей с ног, а совсем рядом с ним, задев жесткими волосами его лицо, шлепнулась голова мага, и Сварог еше услышал сквозь ревущий хохот, как с синих губ Гарпага сорвалось:
      -- Значит, это магистр...
      И все смолкло. Больше не было пламени, больше не качался пол, камень замер, только поверху, во всю длину его, протянулась глубокая трещина. И блюдо, и булавки исчезли самым загадочным образом. Хотя, может быть, просто за пьедестал свалились... Люди поднимались, отряхивая пыль, чихам.
      -- Боже, ну конечно! -- простонал Борн. -- Он вырвался -- Ягмар или кто там был заключен в камне. Человеческая кровь, трехгранные пирамидки -достаточно, чтобы...
      -- Ну и пошел он к русалочьей матери, -- сказал капитан. -- Мало в Ямурлаке шляется умирающих демонов?
      -- И все равно, все равно... -- Борн говорил быстро, горячечно. -Гарпаг не врал о Харлане и герцогине Мораг, но... Нас подставили, капитан, и Гарпага, и нас, нас с ним свели здесь. Кто-то точно все рассчитал -- что мы будем в спешке допрашивать его на месте и лучше места, чем это, не найдем, голова в ходе приготовлений будет лежать на постаменте и на камень попадет хотя бы капля. Демона хотели освободить, и подвернулся удобный случай.
      -- Ладно, я понял, -- сказал капитан. -- Нужно рвать когти, а все остальное -- излишняя риторика. Пошли!
      Они выскочили из капища. Но матросы даже не обернулись к ним -- они смотрели в поле, а с поля со скоростью идущего рысью всадника наплывала стена белесого тумана, и меж деревьев на вершине пологого откоса просачивался туман, заволакивая ветви и кроны.
      Туман надвигался со всех сторон -- быстро, беззвучно, целеустремленно замыкая кольцо. Сварог закинул на плечо ремень трофейного пулемета и растерянно глянул на капитана.
      -- Ягмар, больше некому,-- сквозь зубы проговорил Борн. -- Его лап дело. Но там, в тумане, кто-то должен быть -- кто-то, кто управляет им...
      -- Отсидимся в капище? -- предложил боцман.
      -- Черта лысого мы там отсидимся, -- быстро сказал капитан. -- И потом, все лошади там не поместятся. Лучше очертя голову кинуться в туман, что бы нас там ни ждало, чем остаться пешими посреди Ямурлака. Год выбираться будем... Борн, можешь что-нибудь сделать?
      -- Попробую. Если это заклятье Коглума...
      -- А без риторики? Борн копался в своем мешке. Туман надвигался, колышась и трепеща.
      -- Сколько у вас магазинов? -- спросил капитан.
      -- Два, -- ответил Сварог.
      -- У меня и вовсе один. Паршиво.-- Он склонился к уху Сварога. -- Борна берегите. Если что... В Харлане ищите барона Дальга. Ему и расскажете. Про навьев, про герцогиню и мага, про все остальное. Борн, ученую твою душу!
      Борн достал из мешка зеленую палку длиной с локоть и толщиной в палец:
      -- Но хватит ненадолго!
      -- Что делать, -- сказал капитан. -- Орлы, держаться вместе! Если потеряемся -- друг друга не искать, не тратить время, каждый прорывается на корабль в одиночку! Вперед!
      Туман почти сомкнулся вокруг них. Борн чиркнул самой обыкновенной спичкой, поджег конец своей палки, и она занялась подобно бенгальскому огню, только гораздо медленнее, разбрасывая вокруг снопы зеленых искр. Оглянувшись на остальных, Борн поскакал вперед, держа сыплющий искрами факел высоко над головой. Все помчались следом, прямо на сизо-белесую стену тумана, окунулись в нее, врезались.
      Амулет на груди Сварога леденил кожу.
      Странный факел Борна чудесным образом рассеивал мглу, словно бы создав пузырь чистого, прозрачного воздуха, и этот пузырь несся вместе со всадниками. Казалось, они несутся вскачь в полукруглом тоннеле, под копытами шуршит обыкновенная трава, из стен тоннеля изредка высовываются обыкновенные кустики... а за стенами смутно колышутся, то придвигаясь, то отпрыгивая, дергающиеся тени. Жутко было и представить, кто может такие отбрасывать...
      -- Вместе держаться! В куче! -- орал капитан Зо.
      Нервы у Сварога не выдержали, и он выпустил длинную очередь в одну из теней, вот-вот готовую высунуться из тумана наперерез. Тень отшатнулась, исчезла с диким шипеньем. Стрела свистнула слева направо перед самым его лицом, за ней полетели другие, со всех сторон, и. сзади послышался отчаянный вопль. "Что ж, раз стреляют из арбалетов или там луков -- есть шанс, -понял Сварог. -- Значит, это не нечисть. Значит, люди. А с людьми мы уж как-нибудь совладаем..." Успокаивал себя, хотя туман казался бесконечным, казалось, выхода из него не будет никогда, так они и будут нестись вперед, пока не рухнут изможденные кони... Лошадь без седока обогнала Сварога, потом Борна, рванулась в сторону и утонула в тумане под торжествующий нелюдской визг многих глоток. "Шестипалый,-- подумал Сварог отрешенно, -- это его виолон был приторочен к седлу..."
      Его немилосердно швыряло в седле -- они мчались наугад, и пару раз конь спотыкался. "Это ненадолго", -- подумал Сварог. В любой миг можно ухнуть в канаву, налететь на деревья, угодить в заброшенный город, конь сломает шею себе и седоку, а туман все не кончается... Показалось или спасительный туннель в самом деле стал ниже и уже? Из кулака Борна торчит жалкий огрызок... Дерево! Борн ухитрился обогнуть его, Сварогу это тоже удалось -но это означает, что начинается лес...
      Сварог потянул поводья -- деревья, сливаясь в черную массу, надвинулись со всех сторон. Борн уже остановил коня, и туман поглотил их -- правда, он уже не казался столь непроницаемым.
      Борн оглянулся:
      -- И никого больше?
      Сварог тоже оглянулся, увидел рядом одного Чабу. Остальных нет. Множество самых разнообразных звуков доносилось со всех сторон, нечего и пытаться различить посреди этой какофонии знакомые голоса, стук копыт.
      -- Борн... -- Сварог смотрел на него, как ребенок на фокусника. Но сердце тут же упало -- лицо Борна стало грустно-отрешенным. Чудеса, похоже, кончились, как это сплошь и рядом случается с чудесами.
      Вместо него вопрос задал Чаба:
      -- Господин Борн, кто там был? Что за твари?.. Нечисть?
      -- Какая, к свиньям собачьим, нечисть! -- в сердцах сплюнул штурман. -Уж лучше бы нечисть... Люди там были, матрос, обыкновенные люди. Которые иногда похуже всякой нечисти. Поехали осторожненько.
      Он достал меч и поехал вперед, выбирая самые широкие просветы меж стволами. Сварог двинулся следом, водя стволом пулемета вправо-влево.
      После стычки с гигантской "курицей" шаур так и лежал в кармане.
      Обострившийся до предела слух четко улавливал тихое бормотание Чабы:
      -- Ну прямо Море Мрака, погань такая...
      -- Ничего, -- сказал Борн. -- Еще поживем. Похоже, они хотели прижать нас на кладбище, но потеряли теперь...
      -- Потеряли, -- кивнул Сварог и выпустил очередь в темную массу, кинувшуюся к нему. Она шарахнулась, взревела, зашипела, завалилась назад, темный предмет отделился от нее, прыгнул вбок, но Сварог достал и его. Словно откликаясь, где-то далеко в стороне вспыхнула заполошная перестрелка. Сварог мгновенно определил -- оружие автоматическое, работают несколько стволов. Борн вдруг резко развернул коня в ту сторону, где лежало подстреленное Сварогом нечто.
      -- Штурман, вы что? -- вытаращился Чаба.
      -- Понимаете, сейчас все суетятся и мечутся, -- усмехнулся Борн. -Может, выгодней будет как раз постоять па месте? Подержи коней. Посмотрим, граф, кого вы успокоили.
      Сварог осторожно зашагал следом, держа пулемет наготове.
      Человек был самый обычный -- в длинном чешуйчатом панцире, круглом шлеме с коротким султаном и белом плаще с изображением черного солнца. Он упал ничком, и Сварог не видел его лица, чему ничуть не огорчился.
      А в двух шагах, примяв молоденькие деревца, вытянулся диковинный зверь -- то ли ящер, похожий на кенгуру, то ли кенгуру, похожий на ящера. Пожалуй, все-таки ящер -- безухая голова, зубастая пасть, когтистые лапы. И на спине, укрепленное сложной упряжью, седло странной формы.
      -- Дела...-- сказал Борн.
      -- Этот плащ -- это же знамя Гор-рота, -- сказал Сварог.
      -- Именно. Но у короля Стахора никогда не было ни таких ящеров, ни таких доспехов, ни привычки таскать плащи в виде собственного флага. Хотя, с другой стороны, штучки с туманом как раз во вкусе Стахора. Пулеметы, каких нигде на Таларе не делают... Знаете, что меня подбодряет? Очень похоже, здесь рыщут две разные группы.
      -- Может, отложим головоломки до лучших времен? -- спросил Сварог. -- А это нам не пригодится?
      Он нагнулся и поднял оружие мертвеца -- короткое ружье с деревянным изящным прикладом, вместо ствола цилиндр из мутно-синего стекла, в казенной части сдвоенные блестящие тары.
      -- Осторожно, бережно положите назад, -- сквозь зубы сказал Борн. И добавил, когда смущенный Сварог положил странное оружие рядом с трупом: -- Я не знаю, что это такое. Даже если Стахор и выдумал что-то новое -- все его выдумки не к добру, даже когда с ними умеешь обращаться...
      -- Вам не кажется, что туман редеет? -- Сварог постарался переменить тему, поскольку опять попал впросак. Действительно, он же сам учил желторотых бойцов: никогда, ни при каких условиях не берите ничего из трофеев, если это что-то хоть на йоту отличается от обычных вещей. Перекреститесь и спокойно идите своей дорогой.
      -- Кажется...
      Туман редел, вокруг стало заметно тише, а это уже вселяло кое-какие надежды. От них не так уж и много требовалось -- всего-навсего остаться в живых.
      Они выехали на открытое место, лес остался слева, и там уже можно различать отдельные деревья. И холмы прорисовываются в тающей понемногу мгле. Вот только дороги нигде не видно. Однако Борн уверенно ехал впереди, и Сварог с Чабой приободрились.
      Под копытами зачавкала вода, отовсюду тянуло сырым холодом. Высокая трава, бурая и жесткая, достигала колен коней.
      -- Болото? -- забеспокоился Сварог. Он терпеть не мог болот.
      Утонуть в болоте -- почему-то смерть хуже этой он себе и не представлял.
      -- Речка широко разливается в эту пору, -- сказал Борн. -- Сырости хватает, но земля твердая. Ямы, правда, попадаются.
      -- А до дороги далеко?
      Они говорили негромко, точно боясь нарушить тишину... Хотя, скорее всего, подсознательно ожидали от окружающего новой подлости.
      Но вокруг все было мирно и покойно. Как в могиле. Лес синел по левую руку, унылая желтоватая болотная трава тянулась на многие лиги вперед, под копытами коней почавкивала влага.
      Одно беспокоило Сварога: Лазурная Дева поцеловала Борна и Чабу -- как раз-таки тех, кто сейчас двигался бок о бок с ним...
      -- Не особенно,-- сказал Борн.-- Главное, я определился, где мы есть. И чувствую, что из облавы вырвались. Почти. Если...
      Он уже целился из арбалета. Сварог сорвал с плеча пулемет. Те шесть темных высоких пятен определенно двигались навстречу.
      И тут же, подтверждая это ценное наблюдение, навстречу всадникам ударила пулеметная очередь.
      Чаба мешком свалился с седла, даже не охнув. Сварог поскакал вперед, стреляя наудачу. Попал? Попал. Отчетливо попал же! Сам видел, как пули влепились точнехонько в грудь одному из наездников, однако тот не только не свалился, но даже не покачнулся в седле.
      "Лар?.." -- мелькнула кошмарная мысль. Потому что не боятся пули только лары и нечисть, а нечисть конь не подпустит к себе.
      Потом его пулеметная очередь перебила ноги лошади под другим нападающим, бедное животное рухнуло на землю, будто наткнулось на невидимую стену; всадника, как исполинской битой, вышибло из седла, и он исчез в высокой траве. Исчез -- и б .мыле не появлялся.
      Пулемет Сварога замолчал. Как. всегда не вовремя кончились патроны.
      Последняя лента. Он не глядя отшвырнул его и схватился за топор. Нечисть или лары -- плевать. После разберемся. Не я первый начал...
      Человек, которого не брали пули, в развевающемся за спиной, похожем на крылья летучей мыши черном плате промчался мимо со скоростью курьерского поезда, а четверо оставшихся слаженно развернули скакунов, взяв курс на Сварога. Сварог бросил поводья, левой рукой схватился за луку седла и, не сдерживая бег своего коня, правой вытянул из-за пояса Доран-ан-Тег.
      Теперь он ясно различал высоких гнедых лошадей, тусклые кирасы, закрывающие липа шлемы. Поднял топор над головой, и еще одно солнце вспыхнуло на его лезвии.
      Первого он пропустил мимо -- лишь пригнулся, чтобы не попасть под удар вспарывающего воздух меча. Второго, с поднятым для удара клинком, встретил на полном скаку. Кони разошлись в уарде друг от друга, и спустя миг один из скакунов лишился наездника. Противник стремительно опускал разящий клинок, метя Сварогу в голову, ни тот просто выставил топор вбок, лезвием параллельно земле; чудесная сталь вошла в кирасу, как нож в газетный лист, перерезала внутренности и отсекла верхнюю половину неприятеля -- и все это играючи, точно мальчишка, сшибающий головки одуванчиков. Сварог даже не почувствовал удара.
      Значит, никакая это не нечисть...
      Конь под ним на скаку развернулся.
      Нет, что и говорить, добрый жеребец достался Сварогу -- сам знает, как действовать в бою.
      Тот боец, которого Сварог только пропустил мимо себя, тоже развернулся и вновь пошел в атаку. Его приятели перегруппировались и теперь окружали Сварога, быстро сжимая кольцо.
      Со стороны, где находился Борн и куда помчался некто в черном плаще, заговоренный от пуль, вдруг бесшумно полыхнула короткая белая вспышка -будто сработал фотоблиц. Однако всматриваться, что там происходит, у Сварога не было времени.
      Вонзив шпоры в лошадиные бока, он бросил своего скакуна вперед, чтобы вырваться из кольца и напасть первым.
      Противники, судя по всему, еще не поняли, что за оружие у него в руках. Скачущий в атаку принял оборонительную позицию, намереваясь отбить мечом топор и завершить бой ударом в грудь. Лезвие топора мигом отсекло клинок от рукояти, срезанный под корень меч отлетел в сторону, а всадник остался с бесполезным эфесом в руке. Удивиться этому происшествию Сварог ему не дал: топор обрушился на всадника, располовинивая решетчатое забрало вместе с головой.
      Со стороны Борна опять вспыхнул холодный белый огонь, еще ярче, еще нереальнее, высветив картину боя и на мгновение подарив сражающимся длинные черные тени... Магия, не иначе. Вот только кто ее применяет -- Борн или тот, второй?
      Конь под Сварогом шарахнулся в сторону, уходя из-под удара налетевшего с боку всадника. Сварога бросило вправо, он чудом удержался в седле, но выпрямился и взмахнул топором. Даже примеряться особо не надо было -- лезвие словно само находило цель. Отрубленная рука с мечом исчезла в стелющемся над травой колдовском тумане.
      Самым жутким в этой стычке было то, что никто из нападавших не издавал ни звука -- даже лишившийся руки наездник, истекая кровью, свалился с коня без единого стона...
      Последний оставшийся в живых, как видно, смекнул, что дело нечисто, что оружие в руках у супротивника не простое, бодро развернул лошадь и почел за лучшее ретироваться. Однако Сварог в горячке боя не дал врагу уйти -- метнул топор ему в спину. В воздухе мелькнула полоса бешено вращающейся, шипящей стали и коснулась позвоночника беглеца.
      Сила удара смела всадника с седла, бросила вперед, через лошадиную шею, и он замер бесформенной грудой на вытоптанном пятачке посреди травы, наполовину скрытый колышащимся туманом. Рукоять Доран-ан-Тега, торчащего из его спины, смотрела в небо. Сварог не стал спешиваться, даже не стал останавливаться. Он просто свесился с бока жеребца, на скаку подхватил оружие, как заправский цирковой джигит (кровь почему-то даже не испачкала лезвие), и галопом поскакал на выручку Борну. Кони павших бесславной смертью бойцов разбежались кто куда.
      Борну помощь не требовалось, он, судя по всему, тоже закончил все свои дела -- невредимый, стоял в стременах и глядел вдаль, раздумчиво кусая губу. Трупа человека в черном плаще, заговоренного от пуль, видно не было -должно быть, упал в траву. Молоток штурман, не подкачал. А вот Чабу жалко. Сварог гикнул в адрес Борна что-то бравое и направил коня в сторону трупа человека с пулеметом.
      -- Куда? -- крикнул Борн.
      -- Подберу пулемет...
      -- Не надо, бесполезно. И я же просил -- не трогайте незнакомые вещи... Скачите той же дорогой в Пограничье, Сварог. Возвращайтесь на корабль. Коня жалейте, но торопитесь. Вы должны успеть.
      -- А вы?..
      -- А я должен догнать Ногулара. Он не стал ввязываться в бой, когда узнал меня. Ускакал. Я и понятия не имел, что он решит самолично... Прощайте, Сварог. Бог даст, еще свидимся.
      И Борн развернул нетерпеливо приплясывающего коня в сторону полудня.
      -- Я с вами! -- выкрикнул Сварог.
      -- Вам нельзя, -- через плечо бросил штурман. -- Вы еще слишком неопытны в таких делах, чтобы связываться с Ногударом. Я смогу перехватить его, прежде чем он выйдет к Рионалю. А вы сообщите на корабль о Харлане и о герцогине. Там знают, что делать дальше.
      -- Да погодите же! Кто знает? Кому я сообщу? Кто меня слушать-то станет? А ее ш этот Ногудар вас прикончит?
      Борн заколебался. С сомнением посмотрел на Сварога, потом задумчиво повернулся к полудню. И наконец решился:
      -- Ладно, пусть будет по-вашему. Скачем. Вдвоем все ж таки веселее...
      Они мчались кентером, не переходя на карьер -- берегли лошадей, которые и без того были вымотаны недавней гонкой в тумане.
      Болото осталось позади, теперь они скакали по бескрайнему полю невысокой сухой травы. Копыта глухо и ритмично ударяли оземь. Ветер трепал полы Сварогова кафтана, звенел в ушах. Борн был сосредоточен и хмур -пригнувшись к лошадиной гриве, он смотрел прямо перед собой.
      Справа мелькнул перелесок, потом они пересекли давным-давно заброшенную, заросшую бурьяном дорогу, спустились в низину между двумя пологими холмами. Нежаркое солнце было укрыто дымкой, над невысокой грядой по левую руку кучерявились белые облака.
      Они скакали и скакали -- вперед, по прямой, мимо каких-то бурых развалин, мимо озера, мимо странного кургана, выложенного из морской гальки (откуда она здесь?), и было не ясно, каким образом Борн находит след сбежавшего врага. С помощью магии, должно быть.
      -- А кто он такой, этот Ногудар? -- на скаку выкрикнул Сварог.
      Было очень неприятно двигаться неизвестно куда в полном молчании, хотелось слышать человеческую речь.
      -- Колдун! -- не поворачиваясь, равнодушно, как показалось Сварогу, ответил штурман. -- Бывший лар. Окончил Магистериум, но в какой-то момент ступил не на ту дорожку. Теперь у него свои хозяева и свои цели, стало быть. С моими не совпадающие.
      Помолчали. Сварог обдумывал полученную информацию, щурясь от набегающего воздушного потока, и наконец решился спросить:
      -- А вы где учились -- в Магистериуме или в Мистериоре?
      От неожиданности Борн натянул поводья, и его лошадь едва не встала на дыбы.
      -- Догадались, значит,-- сказал он с непонятной интонацией, глядя в глаза Сварогу.-- И когда, позвольте спросить?
      Сварог тоже придержал коня, и некоторое время оба двигались шагом. Впереди показалась синяя стена леса.
      -- Трудно было не догадаться, -- сказал Сварог.-- Там, у капища, вы преспокойно шли на пулемет. И только что, на поле, -- он ведь мог срезать очередью всех троих, а погиб один Чаба. И капитан Зо несколько раз обмолвился. Да и вы сами -- у костра, помни[те? -- все, о чем вы говорили, может знать только лар.
      -- Ну что ж... -- Борн вздохнул. -- Вы правы. К вашим услугам -- лорд Магар, барон Нарт. Правда, в отдаленном прошлом. Да, я лар. Поэтому-то я и решился[поверить вашему рассказу, граф, -- там, на корабле. Будь вы на стороне наших врагов, вы не стали бы выдавать себя за лара, а сами лары, зная о моем существовании, не стали бы посылать вас на "Божий любимчик". Хотя... Не знаю, не знаю... Я так давно не был там, за облаками...
      -- Значит, вы человек Гаудина?
      -- Я сам по себе, -- с неожиданной холодностью ответил штурман.-- Здесь медленнее, смотрите, чтоб конь ноги себе не переломал. Мы совсем рядом. Я чувствую его, Ногудара. Осторожно, граф. Он понимает, что от нас не уйти и готовится...
      Они въехали в густой лес, под копытами зашуршала сухая опавшая хвоя.
      Стало прохладнее. Деревья вздымали Над ними свои кроны, совершенно закрывая небо. Дневной свет погас.
      -- Я не подвижник, граф. И стараюсь не быть ничьим человеком,-проговорил Борн очень тихо. -- Подвижников вообще мало рождалось во все века. Мне просто обрыдло наверху. Но я не чувствовал себя в силах что-либо изменить. Знаете, теперь можно признаться: я всегда ощущал себя чуточку виноватым перед капитаном Зо. Для него все это -- всерьез, ему некуда отступать... а мой Нарт до сих пор парит где-то там, наверху, и дворецкий начищает ручку у парадной двери. Да, граф, иногда с благополучных небес бегут. Беглецов немного, но они есть. Вот только вспоминать о них не любят... И не только потому, что некоторые встают под знамена чужеродных сил. Как Ногудар, например.
      -- Он работает на... Мастера?
      -- Уже лет сто. Но поднять голову -- к примеру, собрать войско навьев -- решился только сейчас. И явно не по собственной прихоти. А мы, поймав и допросив Гарпага, ему крепко насолили.
      -- Куда он бежит?
      -- В Риональ. Ближайшее место, откуда он сможет сообщить хозяину о нас -- и о том, что нам все известно.
      -- Да?.. А мне почему-то всегда казалось, что ваш Великий Мастер достаточно силен, чтобы самому знать...
      Борн усмехнулся.
      -- Не приписывайте ему всемогущества, граф. Кроме того, пока вы дрались с теми четырьмя, я предпринял кое-какие меры. И теперь Ногудар закрыт для своего хозяина. Они друг друга не слышат, не видят и не знают, что друг с другом происходит. Так что у нас есть шанс. И вполне реальный.
      Впереди, между толстых стволов деревьев, появилось светлое пятно.
      -- Борн, -- сказал Сварог, объезжая трухлявый пень, -- или как вас там... Магар... Когда голова Гарпага упала с постамента, я явственно слышал, как она сказала: "Значит, это магистр". Это важно?
      -- Тихо! -- шепнул штурман.-- Мы на месте. Ногудар тут. Ждет. Пока оставайтесь здесь, граф. Действуйте, когда... Ну, в общем, сами поймете, когда пора. -- И он, тронув коня, двинулся вперед.
      А Сварог остался в тени леса.
      Глава пятая
      МАГИЯ КАК ОНА ЕСТЬ
      Борн выехал на небольшую лесную полянку, заросшую еще не созревшей земляникой, расчерченную полосами пробивающегося сквозь кроны солнечного света; Сварог наблюдал за ним из зарослей. Сцена напоминала учения по преодолению открытых пространств в лесных массивах. Один впереди, другой прикрывает и сторожко буравит взглядом окрестные заросли -- не блеснет ли оптический прицел, не шелохнется ли ветка, не вспорхнут ли потревоженные птицы... Только здесь и сейчас были не учения.
      В центре поляны, среди каких-то красных, как пионерские галстуки, цветочков возвышался большой, в половину человеческого роста, камень -замшелый и такой древний, что, казалось, был старше самих пресловутых Изначальных. Некогда он был обтесан, некогда на нем были высечены руны, но с тех пор минуло столько времени, что камень этот -- то ли верстовой столб, последнее упоминание о некогда существовавшей дороге, то ли алтарь неведомого бога -- превратился в обыкновеннейший черно-буро-зеленый валун.
      Облокотившись на этот каменный знак и скрестив ноги, в непринужденной позе стоял высокий худощавый человек в черном плаще, с тонким вытянутым лицом, с вьющимися седыми волосами, спускающимися на узкие неатлетические плечи. Стоял и жевал травинку, ожидаючи приближающихся. Его крючковатый нос нависал над серыми бескровными губами, глаза из-под седых изогнутых бровей смотрели весело и чуть укоризненно. Гнедая кобыла неподалеку с едва слышным хрустом щипала травку -- и была настолько погружена в это занятие, что даже не подняла голову, когда на поляне появился кто-то еще.
      -- Ах, Магар, Магар, -- устало улыбнулся человек, когда Бори остановился в пяти уардах от него. -- Почему ты никак не угомонишься?
      -- Ах, Ногудар, Ногудар, -- в тон ему ответил штурман.-- Почему ты никак не угомонишься?
      -- Потому что я на службе. -- Колдун отлепился от камня и небрежно отряхнул локоть. -- Я служу своему хозяину. Выполняю его поручения -- и, смею надеяться, хорошо выполняю. А вот кому служишь ты? Своим убеждениям, что ли? Своей правде? Из убеждений плохой командир, Магар. Так недалеко и до фанатизма. А ты знаешь, к чему приводит фанатизм...
      -- Давай-ка не будем философствовать, Ногудар. Меньше риторики, как говорит один мой добрый знакомый. Мы, кажется, обо всем переговорили еще тогда, па выпускном вечере в Магистериуме.
      Пока бывшие лары -- оказывается, знакомые много лет -- мирно беседовали, Сварог по привычке осматривался в поисках естественных укрытий, не забывая фиксировать малейшие колебания в игре света и тени вокруг. Поляну окружали громадные древние деревья с синеватой хвоей, нечто среднее между сосной и кипарисом. Кроны начинались на высоте уардов семи, а до того стволы были гладкими, ровными, без морщинистой коры, сучков и веточек, заросшие у корней толстым слоем серо-голубого лишайника. В глубине леса, по ту сторону поляны, начиналась вовсе уж непроходимая чащоба.
      -- Да, Магистериум... -- Ногудар мечтательно поднял глаза к небу, и тени ветвей паутиной легли ему на лицо. -- Какие были времена, Магар, а?! Все было впереди, вся жизнь. Казалось, мы ухватили судьбу за хвост и теперь мир принадлежит нам. Какими глупыми мы были, Магар...
      -- Ну, ты сам выбрал свой путь... -- пожал плечами штурман и спешился. Конь под Сварогом тихо всхрапнул, и тот легонько похлопал его по шее, успокаивая. -- ...Хотя еще не поздно вернуться.
      -- Вернуться? Ха! Куда? Зачем? Чтобы забавляться с высокородными бабами, паря над облаками? Или просиживать задницу за доштормовыми фолиантами? Или, как ты. помогать этим? -- Колдун презрительно кивнул в сторону укрывшегося Сварога. -- Кстати, Магар, кого это ты с собой притащил?
      Борн оглянулся. Не рывком, не так, как оглядываются в бою солдаты и тут же спешат повернуться лицом к противнику. Словно он не опасался подлого удара. Чуть помедлив, Сварог неторопливо, стараясь, чтобы его появление выглядело достойным лорда, выехал на открытое пространство. Спешился рядом с Борном. Сдвинулся чуть правее, чтобы лошади не заслоняли от него сцену, не помешали бы, когда наступит момент. Против ожидания, маг вовсе не казался зловещим вестником Ада и посланником Дьявола, но Сварог первому впечатлению разучился верить еще у подножий Гиндукуша. и поэтому рукоять Доран-ан-Тега предупредительно касалась его ладони.
      -- - Лорд Сварог, граф Гэйр, -- представился он без лишней чопорности и отвесил короткий поклон. Хотел было щелкнуть каблуками, да передумал. Здесь, на устланной жухлой травой земле, щелчок не получился бы и выглядел бы глупо и претенциозно. -- Друг и соратник лорда Магара. -- А вот слова прозвучали веско и уместно.
      -- Он такой же граф Гэйр, как я императрица Алентевита, -- отмахнулся Ногудар и выплюнул травинку в заросли земляники. -- Настоящий граф далеко и из той ловушки выберется не скоро. Если вообще выберется. А это... Се, брат Магар, -- простой человек, которого научили всяким фокусам, как обезьянку в цирке. Хотя что-то от настоящего лара в нем, безусловно, есть, тут я спорить не буду... -- Он прищурился, оценивающе разглядывая Сварога. -- И похож. Клянусь Кромом [12] , чертовски похож на нашего графа! Магар, друг мой, где ты его раздобыл?
      -- Ты стал другим, Ногудар, и зрение изменяет тебе, -- преспокойно ответил Борн. -- Перед тобой Серый Рыцарь. Так что ты и твой хозяин проиграли. Сумей признать поражение.
      -- Это -- Серый Ферзь? -- Изумление колдуна было неподдельным. Он вновь посмотрел на Сварога -- на этот раз с искренним интересом. -- Не смеши меня, старина. -- Нет, не поверил. И чуть было действительно не захохотал, как хохочет уверенный в своих силе и правоте человек.
      -- Верь не верь, но все-таки вы проиграли. По крайней мере, этот раунд. План раскрыт, Гарпаг все рассказал, и в Харлан скоро двинутся наши люди.
      Колдун подумал немного, зачем-то посмотрел вверх, на пересекающие небо тени, вбок, на покачивающиеся на зеленых стебельках зеленые ягоды земляники, и решительно помотал головой.
      -- Не верю. Вас осталось только двое тех, кто знает о Харлане. И вы пока не прошли мимо меня. А Гарпаг как был дураком, так дураком и подох. Никогда не умел держать язык за зубами... Но даже если идея с навьями сорвалась, то это был всего лишь один маленький раунд. -- тут ты прав. Впереди-то еще до-олгая игра...
      "Время тянет, -- вдруг понял Сварог. -- Совсем как Гарпаг там, в капище... Зачем?" Он помнил, во что вылилось их промедление, и обхватил рукоять топора.
      Но и Борн не торопился к развязке.
      -- Бог ты мой, Ногудар, -- улыбнулся штурман, -- ну что мы хорохоримся друг перед другом, как мальчишки, которые и драться не хотят, и мириться не желают из дешевой гордости? Я не говорю о мире, но давай устроим небольшое перемирие. Ты же понимаешь, что при ином раскладе один из нас останется здесь навсегда -- а может, и оба. Кому от этого будет лучше?
      Ногудар молчал, опустив руки.
      -- Давай попробуем договориться, -- мягко предложил Борн и сделал шаг вперед. -- Понимаю, что это маловероятно, и все же... Оставим на время твоего хозяина и мои дела. Поговорим о нас с тобой. Мы ведь были друзьями, помнишь? Я не забыл нашу дружбу. Ногудар. Хотя это и было так давно... Я не забыл и вечера в обсерватории Тора, и твое открытие в могильнике на Тетре, и турнир в Огненных горах, и метод "87". Я помню Сильфию и тот платок, который она тебе подарила, чтобы ты промокнул кровь на плече. -- Ногудар молчал, угрюмо сдвинув седые брови. -- Помню весельчака Ивиса и нашу на троих работу о законе парности -- в Магистериуме, наверное, до сих пор спорят о ней... А ты? Ты помнишь, Ногудар? Ногудар -- Покоритель Двух Крутых Холмов Сильфии? Помнишь Северусские Календы у Бархского водопада? И как мы надрались на приеме у мэтра Догталя? А как в Музее Древнего Искусства ты...-- И вдруг он почти выкрикнул -- надрывно, яростно... бессильно: -- Ты хоть что-нибудь помнишь?!
      Ногудар медленно, нехотя наклонил голову.
      -- Я все помню, Магар... -- не поднимая взгляда, еле слышно сказал он. И сжал кулаки. Сварог изготовился. -- Все.
      -- Не иди в Риональ, Ногудар, -- с нажимом продолжал Борн. -- Повремени с докладом -- хотя бы пять дней. Это ведь недолго. Дай нам добраться до Фир Норта... И обещаю: никто, ни один человек, ни одна душа -- живая или мертвая -- не узнает, что ты ослушался своего хозяина. Помоги мне, Ногудар. Кто знает, вдруг настанет день, когда тебе понадобится моя помощь? Ты мое слово знаешь, Ногудар. И если я что-нибудь кому-нибудь обещаю...
      Седой колдун поднял голову. Глаза его блестели, точно от слез.
      -- Прости меня, дружище,-- глухо сказал он. -- Но уже слишком поздно. Прости...
      И он резко разжал кулаки, повернув ладони в сторону Борна. И рядом, но вне поля зрения заржали и забились кони. А конь Ногудара шарахнулся в непролазную чашу, оставляя на ветках полосы шкуры.
      И в этот последний момент Сварог понял, что Ногудар вовсе не тянул время. Он просто не хотел драться с Борном. Он боялся драться...
      Но -- и в самом деле, было уже поздно.
      Началось. И небо опустилось ниже, и стало серым как пепел, как седина Ногудара, хотя солнце осталось на месте -- кроваво-красный карлик. И земляничная поляна с черно-бурым камнем стала маленькой и нестерпимо тесной.
      Из ладоней колдуна вырвались две ослепительные ветвистые молнии и с оглушительным шипением вонзились в грудь Борна. Сила удара была такова, что Сварога швырнуло наземь и прокатило два уарда, сминая стебельки земляники, царапая щеку о жесткую траву. Поднялся ураганный ветер, прочь полетели сломанные сухие сучья, лошади перепуганно заржали, лес наполнился скрипом раскачиваемых деревьев.
      Сварог протер запорошенные до рези глаза, с трудом приподнялся на карачки, посмотрел в сторону друзей-недругов. Уши заложило, словно он находился не на земле, а на борту пикирующего бомбардировщика, нос обожгло исходящее от молний ледяное дыхание.
      Ветер хлестал по щекам, рвал одежду, пытался опрокинуть на спину, выдавливал слезы из глаз.
      Борн стоял на прежнем месте, невредимый, и даже ураган, казалось, не был для него помехой. Его фигура была окружена туманным, зыбким ореолом -багровым, желтоватым на излете, об который и дробились молнии, не в силах пробить защиту.
      Ногудар тоже пребывал на своем месте; свирепый ветер исходил от него, будто в нем был запрятан авиационный двигатель.
      Оба лара-перебежчика не двигались. Ногудар так и застыл с опущенными руками, развернув ладони в сторону своего друга, посылая в него нескончаемые молнии, пытаясь пробить ореол. Руки Борна были подняты на уровень плеч -- он то ли собирался прижать их ко рту рупором, то ли сжимал в ладонях невидимый мяч.
      А ветер усилился еще больше. Поднятые вихрем хвоя, сорванные листочки земляники, ошметки мха и сломанные ветки закружили над поляной в бешеном хороводе. В лесу с шумом рухнуло дерево, за ним второе, передавая земле свою дрожь...
      Действуй, когда поймешь, что пора -- так или почти так напутствовал Борн... Что ж, кажется, пора.
      Борясь со шквальными порывами, Сварог вытянул из-за пояса Доран-ан-Тег и, как был на карачках, пополз в сторону Ногудара, ногтями цепляясь за ходящую ходуном землю. Большего он сделать бы не смог. Разве что убежать.
      Он не был колдуном и не сумел бы с помощью магии переломить ход битвы. Но он был солдатом и мог склонить чашу весов в свою сторону более простым методом... По крайней мере он на это надеялся.
      И он был ларом, которого не так-то просто убить или заставить отступиться.
      Несколько раз Сварог терял опору, и его отволакивало назад, в сторону от эпицентра сворачивающейся в спирали бури. Несколько раз, когда воздушные удары оказывались особенно яростными, ему приходилось выжидать, вжавшись в землю, как под бомбами... Листья, веточки, всякий мусор царапали в лицо. Однако он упорно полз вперед.
      Он увидел, как пошатнулся Борн, как отступил на два шага. И тогда Ногудар сделал шаг вперед. Молнии с новой энергией стали ввинчиваться в защитный ореол штурмана. Древний камень, очищенный от мха и даже, кажется, надраенный до блеска, как солдатская бляха, явственно раскачивался под напором урагана, готовый вот-вот с мясом вывернуться из объятий земли. Но штурман выстоял, наклонился против ветра и растопырил пальцы. Когда к нему вернулся слух, Сварогу показалось, что он уловил невнятный стон среди грохота и воя разбушевавшегося воздуха, -- но кто его издал, он сказать не мог. Однако столько в этом стоне было невыносимой муки, что кровь в жилах останавливалась и сердце . мертвело.
      И он не знал, какие заклинания, какую форму магии применяют друг против друга старинные друзья. И знать того не желал. Магией он был сыт по горло. То, чему свидетелем он сейчас стал, было настолько нереально, настолько жутко, что вся нечисть Хелльстада и Ярмулака показалась детскими страшилками... Главное для него было удержать топор, который разворачивало как флюгер и вырывало из руки.
      Спираль урагана как ножницами остригла ветви над поляной, но слабосильный кровавый карлик солнца не мог растопить колдовскую мглу.
      В воздухе появился новый звук -- похожий на рев пролетающего под мостом поезда, и из сложенных раструбом рук Борна медленно, рывками выдвинулась 'и медленно, рывками потянулась к Ногудару бесплотная, диаметром в полуарда труба синего матового свечения -- типа тех, что возникают, когда сценический дым попадает во вращающийся лазерный луч на каком-нибудь шоу. Молнии пронизали ее насквозь -- без малейшего, впрочем, для нее вреда. Чудовищный ветер утих на мгновение и ударил с новой силой, но за это время Сварог успел совершить гигантский, на целый уард, марш-бросок вперед. Боли в израненных пальцах он не чувствовал.
      Пальцы -- ерунда, пальцы магией подлечим, будь она неладна... а вот до Ногудара осталось все три уарда... Не подкачай, Доран...
      Светящаяся "труба" коснулась древнего камня, и его верхушка взорвалась тысячью осколков. Осколки завертелись в сумасшедшем танце и, подхваченные ураганом, понеслись в сторону Борна.
      А на заднем плане рухнуло еще одно дерево, вывернув напоказ косматые корни, тут же обглоданные ветром до болезненной белизны.
      Ногудар развел руки в стороны и стал похож на танцующего черного журавля.
      И ветер приобрел цвет и плотность -- теперь над поляной бесновался полупрозрачный желтый вихрь, лупил по камню, по Борну, по деревьям окрест, по Сварогу -- рвал волосы, отдирал пальцы от земли, залезал в горло и ноздри, затыкал уши. Сварог заорал, но голоса своего не услышал.
      Осколки камня ударились в багровый ореол вокруг Борна и рикошетом разлетелись во все стороны. Даже сквозь неверное свечение ореола, желтый ветер, марево невещественной "трубы" и белые вспышки разрядов было видно, как пот ручьями струится по лицу штурмана, как дрожат его напряженные, будто сведенные судорогой пальцы... А Ногудар стоит внешне спокойно -- лишь губы его превратились в белую линию, рассекающую лицо поперек, да взгляд серых глаз уже не такой пронзительный. Ну, я тебя...
      Синяя "труба" остановилась возле самой груди Ногудара, не в силах больше преодолевать магическое противодействие. И в этот момент Ногудар заметил подобравшегося совсем близко Сварога. И в этот момент Сварог поднял топор.
      Время остановилось. Кинопроектор времени заело. Пленку перекосило. Изображение пошло язвами закипающих пузырей.
      Ногудар резко вывернул в сторону Сварога раскрытую ладонь, из которой били, змеясь, молнии. Лицо его было неестественно, страшно спокойным. Вихрь все-таки развернул лезвие топора, и Сварог промахнулся -- разящий Доран-ан-Тег не задел колдуна, но ударился о древний валун, располовинил его, и куски каменного знака взмыли в воздух. Молния, предназначенная Сварогу, вонзилась в обломок камня, раскрошила его -- и погасла. Магическая "труба" Борна, больше не встречая сопротивления, вонзилась Ногудару в грудь, швырнула того на спину, окутала синим сиянием... и погасла тоже. С глухим стуком на землю посыпались не поддерживаемые ураганом камни. Захрустели, заскрипели расправляющие ветви деревья вокруг черной, лишившейся зелени поляны.
      ...В первую секунду Сварог подумал, что умер. Потом решил, что все-таки жив. Просто оглох. Потом догадался, что все кончилось.
      Он лежал ничком, раскинув руки и уткнувшись лицом в чернозем, правой рукой по-прежнему сжимая верный Доран-ан-Тег. Попробовал пошевелиться. Равномерно болело все тело, но переломов, вывихов и прочих повреждений вроде бы не наблюдалось. Тогда он осмелился медленно-медленно подтянуть руки к груди и приподнять голову.
      Полянка выглядела так, будто в нее угодил реактивный снаряд.
      Перепаханная земля, жалкие осколки каменного знака, а вокруг с корнем вывороченные, потерявшие хвою многовековые деревья... Вдарило так вдарило. Сварог ошалело помотал головой, сплюнул прилипший к губам мусор, потом сплюнул скрипящий на зубах песок и огляделся. В ушах били колокола. И вообще такое ощущение, будто он сам угодил в гигантский колокол.
      Борн сидел на земле в пяти уардах от него, вытянув ноги, бессильно привалившись спиной к стволу поваленного дерева. Взор его, устремленный в одну точку -- туда, где некогда стоял Ногудар, -- был столь неподвижен, а равнодушное лицо таким белым (прямо как известь), что Сварог не на шутку занервничал.
      -- Эй... -- позвал он хрипло и сам не узнал своего голоса. В оглушительной тишине голос звучал как из пустой бочки. - Эй!
      Зато солнце из кровавого уродца превратилось в обычное и доброе.
      Борн медленно повернул голову, нашарил взглядом Сварога и выдавил из себя жалкую улыбку.
      -- Граф...-- сказал он надтреснутым голосом. -- Вы живы?
      В кино и романах победители обычно выглядели иначе. Они или поднимали заздравные чаши, или уезжали на закат, навстречу новым битвам. Сварога проняла жгучая зависть к выдуманным писателями и режиссерами победителям... А это, как минимум, значило, что он не потерял дар чувствовать.
      -- Пока да, -- ответил Сварог.
      -- Это хорошо. Двигаться можете?
      -- Кажется.
      Сварог, пошатываясь, встал на ноги, наклонился взад-вперед.
      Кажется, нормально. Автоматически проверил, на месте ли меч, шаур и амулет, подаренный колдуньей в Фиортене. На месте. Кстати, странно, но во время битвы двух бывших ларов амулет так и не стал холодным...
      -- Могу,-- сообщил он.-- Мои поздравления, барон. Вы прирожденный маг и дуэлянт. И провалитесь вы с вашей магией...
      Сварог смутился в финале фразы -- вдруг осознал, что вместо того, чтобы говорить нормальным голосом, бессовестно орет.
      -- Кони где? -- будто не слыша, спросил Борн.
      Сварог осмотрелся.
      Кони оказались неподалеку -- в страхе сиганули сквозь заросли, но, смекнув, что дальше поляны воющая и плещущаяся молниями чертовщина не двинется, остановились. Возможно, окружающий лес для них был еще более страшен.
      -- Здесь лошадки, -- доложил он. -- С виду целы.
      -- Приведите их, -- приказал Борн, не меняя позы. -- Поможете сесть в седло. И побыстрее.
      Сварог опять заволновался:
      -- Борн, вы ранены?
      -- Типа того. Шевелитесь, граф. Надо выбираться отсюда. Теперь это очень дурное место. Нельзя здесь долго...-- Говорил он тихо, отрывистыми фразами.
      Сварог, прихрамывая, отправился выполнять распоряжение. Сначала кони вроде не узнали его, шарахнулись. Когда же он успокоил и привел лошадок, Борн опять смотрел на то место, где совсем недавно находился колдун Ногудар.
      -- Надо было бы похоронить его по-человечески, -- ни к кому не обращаясь, с тоской проговорил он.-- Но после удара "трубкой Симаргла" обычно нечего хоронить-- Дурак я, дурак... -- Он едва слышно всхлипнул.
      Сварог обернулся. Действительно, площадка вокруг бывшего обиталища странного камня была равномерно выжжена, как из огнемета, хотя огня и дыма не было. И не было никаких следов запутавшегося колдуна.
      -- Привели коней? -- вновь повелительно спросил Борн, словно сам не видел.
      -- Д-да.
      -- Отлично. Помогите мне.
      Сварог помог Борну подняться. Штурман едва стоял на ногах, но ранен ли он или просто обессилел после дуэли, понять было невозможно. Крови, по крайней мере, видно не было. Хотя -- кто эти магические удары разберет...
      -- Быстрее по коням. Надо торопиться.
      -- Слушайте. Борн... Магар... Вы действительно ранены?
      -- Хуже, граф,-- слабо улыбнувшись, штурман посмотрел в глаза Сварогу. И сказал напряженным, неестественным голосом: -- Много хуже. Я убит.
      Глава шестая
      ВСЕ ЕЩЕ ТОЛЬКО
      НАЧИНАЕТСЯ
      Борн сидел в седле неподвижно, прямо, будто аршин проглотил, лишь время от времени давая уставшей лошадке шенкеля. Обеспокоенный Сварог догнал, заглянул в лицо.
      -- Вы серьезно?
      -- Совершенно,-- ответил штурман.-- Рана смертельная. Остальное -вопрос времени.
      Его тряхнуло на ухабе, он поморщился и замолчал.
      Около часа они пробирались по лесу. И хоть бы одна птица вылетела из-под копыт, хоть бы один зверь шарахнулся в сторону.
      Сварогу казалось, что равнина и дорога на Фир Норт находятся в противоположном направлении, но он молчал. Молчал и не знал, что делать. Не к месту лезла в голову Лазурная Дева, фея смерти...
      -- Здесь поблизости есть избушка, -- наконец сообщил Борн. -- Кони должны отдохнуть, иначе им конец. А нам надо поговорить. Ага, вот она. Никого.
      Хотя все наши знают это место...
      Они выехали на пригорок, залитый безмятежным солнечным светом, и увидели небольшой домик. В домике явно никого не было.
      -- Видимо, поехали другой дорогой, -- сказал Сварог без всякой уверенности. Ведь отголоски дружеской беседы Борна-Магара и Ногудара слышны были наверняка на многие лиги окрест, капитан должен был сообразить. Но колдун говорил, что только двое теперь знают о войске навьев...
      -- Видимо, -- легко согласился Борн, подумав, очевидно, о том же самом. -- Помогите мне сойти.
      Сварог спешился, подставил руку, помог соскочить. Привязал поводья к покосившейся железной ограде. Каменный домик выглядел вполне прилично, если не считать пустых оконных проемов. Борн снял с седла свой мешок и, по-прежнему шагая прямо, на негнущихся ногах, двинулся в дом. Бросил через плечо:
      -- Накормите коней. Сварог торопливо нацепил лошадкам на морды торбы с овсом -- за время похода он уже успел обучиться этому нехитрому делу. Но кони не торопились хрупать, тяжело поводя боками, все в мыле. Сварог ощущал, что вся его одежда пропитана липким и вонючим конским потом. "А ведь ни в одном мушкетерском романе про это ни строчки", -- некстати подумал он и отогнал дурацкую мысль. Не о том надо думать. Нужно решать, как спасти Борна... Он послушал окружающую тишину, потом зашел в дом. Поставил топор у порога и отметил про себя, что уже начинает привыкать к этому -- словно фуражку снимал в прихожей.
      Борн сидел на полу, в пыли, привалившись спиной к стене, вынимал одной рукой из мешка какие-то непонятные штуки. Одни попросту отбрасывал, другие тщательно разбивал рукоятью меча. Сварог закурил и какое-то время молча наблюдал за ним. Теплилась надежда, что все это не всерьез -- насчет смерти. Борн выглядел как обычно, только бледности прибавилось да тело явно плохо слушается руля. А как бы вы, интересно, себя чувствовали -- после поединка один на один с магом?..
      -- Ну вот и все,-- сказал Борн, отбрасывая пустой мешок. -- Не обижайтесь, что ничего не оставляю вам, вы все равно не сумели бы этим пользоваться. Коня, понятное дело, возьмете. Трудно вам будет выбираться отсюда в одиночку, да что поделать.
      -- Послушайте, я не могу поверить...
      -- И тем не менее, -- вздохнул Борн.-- Никто не может быть полностью неуязвимым. Даже лар. Особенно в стычке с другим ларом. Хотя я, кажется, лицом в грязь не ударил, а?
      Но Сварог шутку не воспринял, и Борн тоже перестал улыбаться. Сказал очень серьезно:
      -- Задето не мое тело, граф. Поражена моя душа. А такие раны не лечатся. -- Губы его были сухими и потрескавшимися, словно несколько дней у него во рту не было маковой росинки. -- У меня есть немного времени, так что садитесь.
      Сварог не шевелился. Он помолчал, ни о чем не думая, потом тихо спросил:
      -- Я чем-нибудь могу вам помочь, барон?
      -- Нет.
      -- Но вы...
      -- Сядьте, -- властным голосом повторил штурман. -- Нельзя отказывать умирающему. Сядьте и сидите спокойно. Слушайте. Мне нужно с вами о многом поговорить, о многом предупредить, а времени совсем мало... -- Он неожиданно улыбнулся. -- И потом, я так давно не беседовал ни с кем оттуда...
      Не зная, что и делать, Сварог опустился на пол рядом с умирающим.
      Некоторое время оба молчали. Солнце висело в зените, его лучи проникали сквозь окна и квадратами лежали на пыльном полу. Снаружи доносился умиротворяющий шелест листвы, а здесь умирал человек. Сварог сжал кулаки. Он был бессилен.
      Бори откинулся затылком на стену, отдыхая.
      -- Вам нужно побыстрее выбираться отсюда. Опасно будет идти в Харлан через весь Ямурлак. Возвращайтесь в Пограничье той дорогой, по которой мы сюда шли. Переоденьтесь -- у меня в седельной сумке есть костюм Вольного Топора. Изобретать и доставать вещи из воздуха не советую -- погорите на деталях. "Божий любимчик" будет ждать еще три дня. Но если ни капитан, ни Блай не вернутся, то вот...
      Негнущимися пальцами левой руки он стащил со среднего пальца правой перстень с каким-то темным камнем и причудливым узором вокруг. Протянул Сварогу. Сварог взял его, повертел, потом надел. "Господи, -- вдруг подумалось ему,-- сто лет назад на этом же пальце я носил перстень, который спер у меня Ордин на "Божьем любимчике"... Сто лет назад!.."
      -- Покажите второму штурману этот перстень, принимайте команду и ведите корабль в Харлан.
      -- А они послушают?
      -- Они послушают. Перстень имеет одну немаловажную особенность -- его можно передать только добровольно, отнять или снять с мертвого нельзя, рассыплется... Кстати, и барон Дальг узнает вас по этому перстню. Вот он и есть человек Гаудина, так что при благополучном исходе дела вы без труда вернетесь к вашей заждавшейся челяди... Если все так и будет, побывайте у меня. Нужно будет выполнить... формальности. Там знают. А вы заберите из моей библиотеки одну книгу. Помните, я вам говорил? "Об искусстве игры в шакра-чатурандж и связи оной с искусством предска..."
      Лицо его на миг исказила гримаса боли, глаза потемнели. Он пошевелился, устраиваясь поудобнее. Кожа приобрела землистый оттенок. Сварога вновь потянуло вскочить, что-то делать... но он отчетливо понимал, что сделать ничего нельзя. Можно только сидеть и слушать.
      -- Думается мне, что это очень важно, -- не открывая глаз, продолжал Борн. -- Вероятно, важнее, нежели все, что происходило на Таларе за последние три тысячи лет. Похоже, все еще только начинается. Серый Ферзь... Господи, неужели он пришел? Ох как не вовремя я... Ладно. Прочь риторику, как говорил... как говорит Зо. Будьте внимательны. Право же, лорд Сварог, жаль, что мы не встретились раньше.
      -- Я...
      -- Вам нужно спешить. Да, вот еще что. У меня будет пустячная просьба, совершенно личная. Когда доберетесь до относительно безопасных мест, наймите музыкантов, пусть сыграют как следует "Тенью жизнь промчалась". Лучше бы фогорошей -- это такие бродячие музыканты, лихие ребята, со смычком в руке рождаются. Есть грешок за душой: любил пображничать по трактирам в годы молодые. -- Он растянул бескровные губы в подобие улыбки и тихонько пропел: -- "Гей, сдвинем чары! Трещат пожары, звенят клинки и мчатся скакуны..." Не забудете, если обернется удачно?
      -- Нет, -- сказал Сварог. Ему было горько, такого никогда еще не случалось -- чтобы человек, дравшийся бок о бок, уходил подобным образом, спокойно и буднично. Всегда была налаженная суматоха боя, пыль, жара, кишки наружу... Он понимал, что Борн ухолит навсегда, и не мог найти слов -- еще и оттого, что война была насквозь чужая, а все чародейство, о котором столько понаписано с придыханием и поклонением, на деле выглядит гораздо отвратительнее вывороченных кишок.
      -- Странно, -- вслух подумал Борн и осторожно попробовал переменить позу. -- Умирать -- это, оказывается, очень необычно... Я многое перепробовал на своем веку, но еще ни разу не умирал... Я многое не успел... Возможно, вам, граф, повезет больше... Вы не слышали о ларах, которые пытаются покончить жизнь самоубийством?.. Очень, знаете ли, сложный процесс... Вот черт, мысли разбегаются....
      -- Тогда, может быть...
      -- Молчите, не перебивайте. -- Борн открыл глаза. -- У вас впереди долгая дорога, граф... Постарайтесь не сворачивать, как Ногудар... Бедняга... О чем это я?..
      Ах да... Если, граф, вам придется совсем туго, найдите человека, который знает ответы на многие вопросы... Он знает... да...
      Голос становился все тише и неразборчивее, глаза потеряли блеск, их взгляд был устремлен куда-то в бесконечность, и Сварогу приходилось наклоняться к самым губам Борна, чтобы разобрать, что он говорит. Теперь, когда ему стало ясно, что ничего поправить уже нельзя. Сварог успокоился. Он просто слушал -- просто выполнял последнюю волю умирающего... Вот только в душе была тоскливая, сосущая пустота.
      -- Кто знает? -- очень тихо спросил он.-- Где его искать?
      На губах Борна выступила пена, он негромко, как-то по-детски всхлипывая, закашлялся. Глаза штурмана вновь закрылись. Сварог напряженно ждал. Наконец до его ушей донесся едва слышный ответ:
      -- Острова Твергор... Фалейский залив... у берегов Хелльстада...
      -- Знаю.
      -- Доберитесь туда... Если... Если больше будет некуда... На острове Ройл... Роил, запомните... живет отшельник... бывший лар... профессор Магисте... Магистериума... Он сможет...
      По телу штурмана Борна, лорда Магара, барона Нарта, прошла судорога, он выгнулся дугой, застучал пятками по полу, потом неожиданно, разом затих. Сварог подумал, что все, конец... Но Борн, не открывая глаз, вдруг сказал ясно и спокойно:
      -- Время пришло. Выйдите на минуту, лорд Сварог. Все. Как вы уже заметили, даже свои бренные останки нельзя оставлять в этом мире -- особенно тем, кто много знает. Поэтому выйдите.
      Помедлив, Сварог встал.
      -- Быстрее, времени совсем нет. Найдите книгу о шакра-чатурандж. И передавайте привет Бассу... И... И прощайте, милорд Сварог.
      -- Прощайте, милорд Магар.
      На трясущихся ногах он вышел, ни разу не оглянувшись.
      Встал спиной к двери. Вокруг царила оглушительная тишина -- никаких птиц, белок, бурундуков, ни щебета, ни цоканья, ни жужжания насекомых, ничего живого. Только отдохнувшие кони хрупают овес...
      Пора? Он заглянул в дверной проем.
      Никого. Только одежда, еще повторявшая очертания сидящего человека: кафтан из плотной ткани, прогнувшись в поясе, опирался на пыльные камни стены. Вот и все. Как не бывало хорошего человека, сгинувшего на маленькой неизвестной войне. И некогда горевать, да и не нужно это, если честно: никого еще не вернули на землю воплями и слезами.
      Он бесшумно подошел к одежде, оставшейся без хозяина, и, повинуясь внезапному порыву, бережно положил на нее Звезду Героя, которая так и лежала у него в кармане со времен Хелльстада. И не чувствовал, что это кощунство -пусть орден и не предназначен для награждения существ, населявших другую планету задолго до Советского Союза, однако Борн был воином. И достоин хотя бы такой воинской почести. Поскольку большего Сварог для него сделать не мог.
      Ему приходилось терять друзей, случалось, друзья умирали у него на руках...
      Но после славных приключений с бесстрашной командой "Божьего любимчика" он чувствовал себя одиноко, как никогда в жизни. И знал, что это еще не конец. Это только начало его пути. За сотни тысячелетий от Земли, на чужой планете, на негостеприимной территории под названием Ямурлак.
      Конец второй книги
      [0] Антлан -- континент на Сильване, одной из четырех планет, входящих в империю ларов.
      [1] "Серая гостиница" -- жаргонное название общей могилы, куда закапывают бродяг, умерших в тюрьме, казненных.
      [2] "Волчья стая" -- особое армейское подразделение, выполняющее как диверсионные задачи, так и задания разведки (подрыв коммуникаций, перехват курьеров, захват "языков" и обозов, разведка дислокации неприятельских войск и пр.). Вопреки общепринятым правилам ведения войн бойцы "волчьей стаи" нередко переодеваются в форму противника, чем ставят себя вне закона.
      [3] Стагар -- небольшой остров, расположенный к закату от Харума, основного континента Талара. Его жители пользуются заслуженной, но мрачной славой первых на планете морских колдунов.
      [4] Инбер Колбта -- никому не принадлежащий архипелаг, лежащий к полуночному закату от Харума и состоящий примерно из девятисот островов, расположенных очень близко друг к Другу, главным образом -- необитаемых.
      [5]Темайр -- остров, лежащий в полутора тысячах лиг к полуночному закату от Стагара. Там расположен космопорт, осуществляющий связь с Сильвавой.
      [6] Море Мрака -- обширная, совершенно неизученная область, окутанная неисчсзающим густым туманом. Расположена на полуночном восходе.
      [7] Катайр Крофинд -- крупный остров, лежащий к закату от Харума. Принадлежит стране Снольдер.
      [8] Сегула -- город небольшого островного королевства Сегур, бывшего обширным и богатым до катастрофы, в результате которой остров практически Целиком погрузился в море. Сегула считается самым красивым городом на Таларе; согласно легендам Даже морские демоны, утопившие почти весь остров, пощадили его за красоту.
      [9] Великая Матерь -- божество Талара. олицетворяющее Природу, животворную силу и даже саму планету в целом как живое существо. Жрецами Матери могут становиться только женщины.
      [10] Лоранский герб -- квадратное поле, по вертикали разделенное на две синих и одну зеленую полосы. На зеленой изображены три золотых кольца, на синих -- по золотому якорю.
      [11] Диори -- обширный таинственный остров, лежащий на полуночи таларского Полушария Заката Странность его заключается в том, что он сплошь покрыт вечными льдами -- что необъяснимо при таларском климате, не знающем зимы, снега и льда. Слухи об опасностях, подстерегающих в глубине острова, столь живописны и многочисленны, что практически никто до сих пор не рискнул заняться его исследованием.
      [12] Крон Круах, или Кром Кровавый -- один из трех черных богов, адепты которых, несмотря на многолетние преследования, существуют до сих пор. Они даже создали тайные действующие общества "Черная благодать" и "Черная радуга".