Звездный лабиринт - Пристань желтых кораблей (Сборник)

      – Солнечных снов…
      Одно одеяло Тири постелил на пол, другим укрылся. Куртку он положил в изголовье. Дима подсел к Арчи, нажал что-то на пульте, и свет стал тусклее. Под их тихий шепот Тири и заснул.

6. Пробуждение

      «Что-то долго нет гонга…» Тири потянулся и раскрыл глаза. В спальне еще был полумрак, ровно дышал кто-то рядом. «Гэл… Ну, и сон же мне…»
      – Гэл!
      Он попытался встать. И не смог. Он спал на полу, а не на постели. В маленькой каплевидной капсуле, а не в спальне своей группы. Почти мгновенно Тири вспомнил все случившееся с ним. Дежурные, наружники, Дима…
      Темнота постепенно редела, глаза привыкали. Тири взглянул на лежащих рядом Арчи и Диму. Слабый свет из иллюминаторов падал на их мускулистые, смуглые от загара тела. Дима спал, положив руку под голову, дыша редко и спокойно. Арчи во сне развернулся поперек, лежал, уткнувшись головой в живот Димы, время от времени что-то бормоча.
      Тири поморщился и отвернулся. Нет, он не принадлежал к числу тех, кто требовал постоянного ношения верхней одежды. Все равно, атавизмы лица и фигуры одеждой не скроешь. Но смотреть на полуодетых людей было все-таки неудобно. Тири отвернулся, поправил одеяло и попытался заснуть. Но спать больше не хотелось. Это было странно и непривычно – время сна уже кончилось, а делать ничего еще не надо. Тири лежал, и в голову лезли самые разные мысли. О Городе. О Дежурных, о том, что жалко все-таки ярусного… И, конечно, о Гэле. Где он, что сейчас делает. Думает ли о Тири… Разумеется, думает. Если бы он знал, что с ним случилось!
      Послышался легкий шорох. Краем глаза Тири увидел, как Дима встал, протер глаза, осторожно перешагнул через Арчи и сел у пульта.
      Сложен он был безукоризненно. Даже его мускулистость выглядела не атавизмом, а достоинством. Тири ощутил зависть, совершенно беспричинную и даже бессмысленную, если разобраться…
      Дима вдруг удовлетворенно хмыкнул. Достал из-под пульта что-то серебристое, смятое в комок, расправил. Это оказался тонкий шлем, сплетенный из поблескивающих нитей. Надел его. Закрепил длинный шнур от шлема в гнезде на пульте. Глубоко вдохнул и откинулся в кресле.
      Яркая белая вспышка резанула полуприкрытые глаза Тири. Он вскочил и увидел, как Дима медленно оседает на пол, а шлем угасает, чернеет, разбрызгивая короткие яркие искры, рассыпается мелкой, невесомой пылью. Умер… Ужас охватил Тири. «Как же так? Почему?»
      Димка дернулся, загребая руками воздух, с трудом открыл глаза, еще затуманенные болью. И негромко сказал:
      – Ну, чего смотришь-то? Помоги встать.
      Сказал по-человечески, даже без легкого акцента, как у наружников. Лишь чуть-чуть проскальзывала в его речи неестественная правильность слов. Как у машин-лифтеров.
 
      Секторальный стоял у контрольной арки. На нем была новая форма, и лишь подсохшая царапина на щеке напоминала о недавнем происшествии. Секторальный смотрел вверх, но Гэл сразу понял, что Дежурный ждет именно его. Он попытался пройти мимо, но секторальный протянул руку и коснулся его плеча.
      – Гэл! Подожди…
      Гэл встал перед Дежурным, чуть опустив голову, прижав руки… Как и полагается в таких случаях.
      – Гэл, тебя переводят.
      Внутри у Гэла что-то оборвалось.
      – Куда?
      На секунду Дежурный смешался.
      – В шестой. У тебя еще есть занятия?
      Гэл молча кивнул.
      – Хорошо, я зайду за тобой вечером.
 
      Каждый контакт своеобразен. Теоретически Дима это знал, но в одной из аксиом Устава был уверен стопроцентно. «Основной сложностью первого этапа является доказательство своего инопланетного происхождения». Это простенькое правило работало даже на планетах с негуманоидными формами жизни. Психологи придумали красивый термин: «Защитно-психологическая реакция неприятия контакта». В его случае аксиома полетела ко всем чертям. Арчи и Тири удивлялись не его инопланетному происхождению, а тому, как он выучил их язык. Дима начинал говорить об этом уже в третий раз.
      – Компьютер провел анализ вашей речи, понятно? Каждому вашему слову был подобран аналог – слово с таким же смыслом в моем языке. А сегодня утром я надел специальный шлем, и весь ваш язык был записан в мой мозг. Я говорю, даже не замечая, что это не мой родной язык.
      – И ты навсегда выучил язык? – Арчи с уважением посмотрел та компьютер.
      – Нет, на время. Месяца через два я его забуду. Метод как раз для таких случаев, как мои.
      Была еще одна причина, по которой метод ускоренной записи информации использовался лишь в экстренных случаях. Человеческий мозг выдерживал его два-три раза, не больше… Но об этом Дима говорить не стал.
      – А как можно записать что-нибудь в память? – спросил Тири.
      – Ну, не знаю я! – Дима чуть ли не взмолился. – Ребята, давайте о другом! Лучше объясните снова, кто вы и что… Ты, Тири, Равный?
      Тири кивнул.
      – Арчи, выходит, наружник. Живет где-то в пустыне…
      – Тушканчики живут где-то, – обиделся Арчи. – Я живу в Лагере.
      – А почему не в Городе?
      Арчи посмотрел на Тири, тот смешался и пробормотал:
      – Нам говорят… говорили… в общем, наружники, они – дикари. Мутанты. Вот их и не пускают в Города.
      Арчи хмыкнул.
      – Это говорят! Я-то понял, что это не так! Наверное, раньше так было…
      Арчи захохотал:
      – Тири, друг! Ни один нормальный человек… то есть наружник, в Город не пойдет.
      Дима взялся за голову.
      – Город, наружник, Равный… Ничего не понимаю! Арчи, чем наружник отличается от Равного?
      – Если кратко… – Арчи посмотрел куда-то поверх Димы. – Отличается тем, что умеет любить.
      Дима даже не понял, переспросил:
      – Это в каком плане?
      – В плане высших, человеческих эмоций. Им, Равным, незнакомо чувство любви, дружбы. Как следствие – и чувство ненависти.
      – Бред, – быстро, не раздумывая, сказал Дима. – С какой такой стати?
      – Равным каждый месяц вводят сыворотку равенства. Она лишает их способности любить, способности предпочитать одного человека другому. Разумеется, такими людьми легко управлять…
      – Бред… Сыворотка, избирательно лишающая любви? Тири, да скажи в конце концов!
      Тири поднял на него растерянный взгляд:
      – А что это такое – любить?..
 
      …Он полз, расталкивая песок, выставив из него лишь узкую, зеленоватую голову. Первый раз патрульно-поисковый робот включил подпрограмму маскировки. Но вот он обогнул очередную скалу и замер. В прозрачных кристаллах телеобъективов отразилась серая округлая капсула.
 
      – У вас проходят медицину? – спросил Арчи.
      Тири стоял лицом к стене, и Диме показалось, что он плачет, но когда Тири повернулся, глаза его были сухи.
      – У нас проходят медицину, – сказал он. – Не надо больше ничего объяснять. Пожалуйста…
      Арчи вздохнул.
      – В том-то и беда, что вы прекрасно все знаете. А пользоваться своими знаниями, самостоятельно делать выводы не умеете. Вытащишь Равного из Города, поговоришь с ним полчаса, он и хватается за голову… Сам задуматься не мог! Надо, чтобы кто-то лез под пули, называл белое белым, а черное черным!
      Дима спросил, очень осторожно:
      – Тири, а как у вас относятся к Дежурным?
      Тири ответил не сразу.
      – Нормально. В Городе говорят, что Дежурным может стать любой, что их подбирают автоматы случайных чисел… И что это вообще не важно: Дежурный ты или простой инженер…
      Арчи вздохнул. А Тири продолжал:
      – Мы же их сами утверждаем, своих Дежурных. Объявляют кандидатуру, мы голосуем… Можно проголосовать против, тогда выставят другого кандидата…
      Он вытащил из кармана маленький черный кругляш, задумчиво повертел его в пальцах.
      – Знак. Служит для голосования, символизирует равенство…
      Арчи подскочил как ошпаренный:
      – Ты что? Гарт же велел тебе снять Знак!
      – Но не выбросить…
      – Ой, балбес… Знак служит для слежки, а не для голосования!
      Вряд ли тут стоило торопиться, слишком много времени уже прошло. Но это Дима понял потом. А сейчас он взял Знак у растерявшегося Тири (исследовать бы этот кусочек пластика), раскрыл люк, снял пистолет с предохранителя… В ярком солнечном свете лазерный луч был почти невидим. Подброшенный в воздух, Знак крутанулся, сверкнул, словно кусочек зеркала, и превратился в струйку пара. Дима не заметил, как в отдалении что-то дрогнуло. Маленький песчаный холмик шевельнулся и снова замер.
 
      …Дисколеты готовили вахтенные техники. Обычно на это уходило около часа. Сейчас справились за десять минут. Залили горючее, потом, нацепив противогазы, едкий, вонючий окислитель. В этом полете не предполагалось выходить за пределы атмосферы, но порядок есть порядок… Стали прозванивать блоки управления, когда двери ангара раскрылись и шестеро Дежурных в рельефных противоперегрузочных костюмах вбежали внутрь.
      – Отставить полетный контроль!
      Три экипажа торопливо запрыгнули под колпаки дисколетов. Один из Дежурных махнул ошарашенным техникам:
      – Подвесить контейнеры из особого хранилища!
 
      Они обедали. Дима достал пакеты с пищей, раздал… Какая-то мысль занозой сидела в голове. Он посмотрел на Тири и понял.
      – Арчи, но ведь Тири… – он замялся, не решаясь договорить. – Он ведь тоже Равный, а рассказывал про Гэла…
      – Про Гэл, – резко, отрывисто сказал Тири. – Она девушка.
      – Что же, на вас сыворотка равенства не действовала?
      Ответил Арчи. Неуверенно, словно сомневаясь в своих словах:
      – Еще Форк удивился…
      – Ваш проводник?
      – Да. Где он сейчас?.. Форк говорил, что иногда такое бывает. У некоторых людей в организме вырабатывается особый фермент, который расщепляет сыворотку. Ну, а если двое таких людей встретятся…
      – Это, наверное, очень маловероятно.
      – Очень. Форк раньше считал, что это легенда. – Арчи вздохнул и, подводя итог, добавил: – Тебе повезло, что Гэл – это девчонка, Тири. Здорово повезло… Ну ладно, давайте перекусим.
      Дима не хотел есть. Он вдруг подумал, что теперь в учебниках появится новый абзац. Ну, примерно такой:
      «Одним из любопытных типов технократических диктатур является цивилизация четвертой планеты звезды ЛК-43. Она основывалась на медикаментозном изменении психики человека, декларируемом равенстве и наличии замаскированной правящей верхушки. Данный тип уродливой, регрессирующей цивилизации возник на планете после ядерной войны, сопровождавшейся полной экологической катастрофой. Первые исследования планеты провел курсант Службы Дальнего Поиска Дмитрий Баталов…»
      «Фу ты, черт! – Димка почувствовал, как краснеет. – Может, еще хочешь, чтобы планету назвали твоим именем?» – спросил он себя. Нет, этого он не хотел. Ему хотелось другого. Помочь Тири, разобраться с наружниками. И с Дежурными тоже.
      Он посмотрел на Тири.
      – А где сейчас Гэл?
      – У нас сегодня занятия по математике. Весь день.
      – Работаете на компьютерах?
      – Конечно…
      – Компьютерная сеть Города единая?
      В глазах Тири засветилась робкая надежда. Он порывисто кивнул головой.
      – Как осуществляется связь между Городами?
      – Радиосвязь. УКВ-диапазон…
      – Понятно… – Дима подошел к пульту.
      – Там же системы контроля… – Тири с сомнением покачал головой.
      – Попробуем их обойти…
 
      С дисплеем что-то не ладилось. Вот уже несколько раз формулы исчезали с экрана, а возникала какая-то муть. Гэл хотела было выключить прибор, но тут экран неожиданно ярко засветился и проступили слова:
      –  «Ваше имя и номер».
      Растерявшись, Гэл торопливо набрала ряд цифр.
      –  «Ждите».
      Экран мерцал тревожным фиолетовым светом. Пробежала бессмысленная строчка букв. Пауза. И слова:
      –  «Гэл, это ты?»
      –  «Да».
      –  «Я Тири».
      Гэл окаменела. А пальцы сами собой набирали ответ:
      –  «Неправда».
      –  «Я Тири».
      –  «Он погиб».
      –  «Я жив».
      –  «Кто вы?»
      –  «Я Тири».
      –  «Тири убили наружники».
      –  «Гэл, тебя обманули. Наружники – обычные люди. Я жив. Поверь мне».
      –  «Я… я не знаю. Где вы?»
      –  «Снаружи. Мне помогли установить связь. Я найду тебя».
      –  «Меня переводят в шестой!»
      –  «Я все равно тебя найду. Обязательно!»
      –  «Тири, не оставляй меня! Мне страшно, я даже верю, что разговариваю сейчас с тобой, так мне страшно, не оставляй меня…»
      –  «Жди, Гэл. Я найду тебя. Запомни главное…»
      По экрану пробежала синяя полоса и смахнула слова. Затем вновь появились формулы. Но Гэл не смотрела на них. Она плакала, уткнувшись в клавиатуру.
 
      В углу пульта вспыхнули красные, пульсирующие сигналы, и Дима мгновенно оказался в пилотском кресле. Коснулся клавиш. На экране локатора, в матово-белой прозрачности плыли три черные точки, по пологой дуге скользящие от башни к шлюпке.
      – Тири, в Городе есть самолеты?
      – Есть.
      Точки дернулись и расплылись горстью мелких осколков. Экран зарябил от едва различимой сыпи, но вот из нее выскользнули три более крупные точки, повернули куда-то в сторону, медленно огибая шлюпку.
      Дима протянул руку к клавиатуре, но передумал. А муть на локаторе становилась все ближе и ближе… Над шлюпкой вдруг раздались резкие, свистящие хлопки, и экран мгновенно побелел. Лишь три пятнышка, торопливо летящие обратно, остались на нем…
      – Дима, ты можешь и их сбить? – Арчи жарко задышал над ухом.
      – Не могу. Если защитный блок сам их не уничтожил, значит, подозревает наличие экипажа.
      – Ну и что?
      – Ничего.
      До шлюпки, наконец, докатились далекие взрывы.
 
      Вращающаяся платформа медленно пододвинула магнитоплан к устью тоннеля. Странный это был тоннель, весь из прозрачного пластика, лишь широкий серый брус магнитопровода тянулся по дну. Гэл прильнула к стеклу кабины, разглядывая тоннель и маленький кусочек неба, запутавшийся в стеклах. Магнитоплан плавно приподнялся, завис на долю секунды и резко рванулся вперед. Ускорение откинуло Гэл на спинку кресла, она повернула голову и посмотрела на Дежурного. Они были в кабине вдвоем. Рыжий секторальный улыбнулся и сказал:
      – Меня зовут Рос.
      Он красиво улыбался. А его рыжие, атавистические волосы вспыхнули в солнечном свете. Солнце пронизывало прозрачную трубу тоннеля, в кабине было непривычно светло. Рос блаженно зажмурился, запрокинул голову:
      – Как я соскучился по солнцу. Если бы ты знала, до чего надоедают электрические лампы…
 
      Арчи переоделся в планетарный костюм. Теперь они с Димой были одинаково яркими, заметными. Тири остался в своем комбинезоне, лишь переобулся в ботинки от легкого скафандра. Дима внимательно осмотрел его, кивнул, потом взял за руку.
      – Вот так…
      Тири с удивлением рассматривал широкое серое кольцо, охватившее его запястье.
      – Что это? Тяжелое…
      Дима пробормотал что-то уклончивое. Тири вдруг заметил и на его руке такие же тусклые металлические звенья, и не стал больше допытываться. Пилот тем временем снял с настенных креплений два одинаковых длинноствольных пистолета, закрепил на поясе. Арчи раскрыл рот, но промолчал. Понял, что этопросить бесполезно. А Дима уже копался в пульте. Открыл какую-то дверку… Блеснули разноцветные кристаллы, провода, темные запаянные коробочки.
      – Это блок защиты, – пояснил Дима, не дожидаясь вопроса.
      Встал, отвел ногу и изо всей силы ударил по кристаллам, коробочкам, ломающимся со звоном и хрустом.
 
      Они забрали всю воду и почти всю пищу. Забрали одеяла, палатку, аптечку. Вышли в жаркую предвечернюю тишину… А потом долго стояли на гребне холма и ждали, пока Дима не решился поднять оба пистолета, прицелиться и в упор расстрелять беззащитную шлюпку.

Часть вторая
Три лика правды

1. Лагерь

      Горы тянулись вдоль всего северного побережья. Океан здесь был мелкий, с крепкой, как рассол, водой, ничего живого в нем давным-давно не водилось. Днем из пустыни дул сухой и горячий ветер, жадно вылизывающий ущелья, заставляющий отступать кромку воды. Но по ночам пустыня быстро остывала, к утру с океана начинался робкий, слабый бриз, на камни ложились крошечные капельки росы, а в горах появлялись бледные, полупрозрачные облака. Иногда из них шел дождь…
      В этой маленькой долине дождь не шел никогда, она была слишком высоко, и облака проносились ниже. Острые скалистые пики окружали долину глухим кольцом, и солнце заглядывало сюда лишь на два-три часа в день. Тогда наступала жара, и вся долина затихала, лишь огромные старые деревья жадно поворачивали за солнцем темно-зеленые листья…
      Но сейчас была ночь. Тири сидел на полузасыпанном землей дереве, кутаясь в Димкину куртку. Днем в этой куртке было прохладно, а ночью она становилась теплой. Дима пытался объяснить, как это получается, но запутался в объяснении, разозлился и сказал, что ему не хватает словарного запаса. Тири улыбнулся, вспомнив рассерженного Димку, и невольно посмотрел назад. В полной темноте полукруглая пластиковая палатка чуть светилась. Все у Димки было с фокусами. Куртка из непонятной биоткани, фляжка дезинфицировала налитую в нее воду, а пистолет имел четыре вида зарядов…
      Тири поднял с земли камень и бросил его вперед. Раздался легкий всплеск. Плавать Тири научился только вчера, и сейчас его здорово тянуло искупаться в озере. Но тогда придется идти в палатку, а то никакая самогреющая куртка не спасет от простуды. Тири еще колебался, когда услышал легкие шаги. Он привстал, вглядываясь в темноту.
      – Тири, это ты?
      Он даже не удивился.
      – Я.

* * *

      Свет в комнате для совещаний не был ни слишком тусклым, ни чрезмерно ярким. Так, в самый раз для создания деловой обстановки…
      – …выпущенные по объекту ракеты взорвались, не долетев до цели около семи с половиной километров. Пилот второго дисколета утверждает, что видел вспышки света в направлении объекта перед тем, как ракеты начали взрываться. Однако проверить это сообщение невозможно. Причины, по которым объект взорвался, неизвестны. Однако характер оплавленных обломков позволяет предположить: и объект, и патрульный робот, преследующий наружников, были уничтожены одним и тем же оружием. Характер его действия пока неизвестен. Любопытные результаты дал рентгеноструктурный анализ остатков объекта…
      Говоривший не был в традиционной форме Дежурного. Лишь двое офицеров внутренней охраны не успели снять свою черную форму.
      – А теперь свои данные сообщит начальник радарной станции второго Города.
      Трое людей сидели во главе стола. Они были старше других и почти не говорили. Двое сидели спокойно, а у третьего, с острым, выдающимся вперед лицом, пальцы беззвучно барабанили по столу.
 
      Кэйт сидела совсем рядом. Было темно, но Тири прекрасно помнил, что у нее веселые голубые глаза и светлые, как у Гэл, волосы. Впрочем, этим сходство и исчерпывалось.
      – Почему ты не пришел вечером в лагерь?
      Тири ответил совершенно искренне:
      – Не знаю. Устал… С Димкой заболтались.
      – А по лесу бродить не устаешь… По-моему, Тири, ты просто кого-то боишься в лагере…
      Кровь прихлынула к лицу. Тири смущенно возразил:
      – Ерунда… Никого я не боюсь.
      – А меня?
      Он, помедлив, ответил:
      – И тебя тоже.
      Они помолчали несколько секунд. И вдруг Тири спросил, сам не понимая, как вырвались у него эти слова:
      – Кэйт, можно, я тебя поцелую?
      Тишина показалась ему бесконечной. Незнакомым, задумчивым голосом Кэйт сказала:
      – Оказывается, приятно, когда спрашивают разрешения…
      Ее губы были мягкими и послушными. Он вдруг понял, что они его, эти губы, что он может сделать все, что захочет, с этими губами, с этим запрокинутым лицом, волосами, рассыпавшимися на плечах. И тогда Тири заставил себя податься назад. Кэйт ничего не заметила, быстро, сбивчиво говорила:
      – Ты такой смешной… Я как тебя увидела в первый раз, сразу… Тоненький, большеглазый… Из Городов все такими приходят, но ты чем-то отличаешься, ведь правда? А я похожа на Арчи?
      – Нет.
      – Глупый, ты людей не умеешь сравнивать… А в общем-то верно, я ему не родная сестра. Меня забрали из Города, когда я была совсем маленькой. Из второго, как и тебя…
      – Зачем ты говоришь мне все это?
      – Хочу, чтобы ты знал, что я тоже из Города. Ты же еще боишься наружников.
      – Нет…
      – Поцелуй меня еще, Тири…
 
      Дима проснулся от неясного, но тревожного звука. Он приподнялся, всмотрелся в полутьму. Тири не было. Дима хотел было встать, но передумал. Лежал, слушал слабый плеск воды… За тонкой стенкой палатки прошуршали шаги, донесся сдавленный голос:
      – Дурак…
      Дима ждал. Наконец, вход раздернулся, с потрескиванием разошлись магнитные застежки. Тири пробрался на свое место и, стараясь не шуметь, начал раздеваться. Дима негромко спросил:
      – Кэйт?
      Тири вздрогнул от неожиданности, ответил:
      – Угу.
      – Что случилось?
      – Не знаю.
      Он лег, покрутился немного, потом совсем тихо сказал:
      – Я только спросил…
      – Ну?
      – Можно ли любить сразу двоих.
      Дима вздохнул:
      – И правда, дурак…
 
      Его должность называлась несколько непривычно – Старший Сумматор. Правда, сейчас Димке казалось, что в названии что-то было. Он действительно был Сумматором, этот нестарый еще человек, принимающий решения, от которых зависела жизнь всего Лагеря. На нем сходились все нити, десятки, а то и сотни противоречивых мнений, часто таких, которые требовали мгновенного и единственно правильного ответа. И он ни разу не ошибался, может быть, потому, что не мог позволить себе такой роскоши…
      Впрочем, он не позволял себе никакой роскоши. Даже хижина его была именно хижиной, не пытающейся претендовать на звание дома. Только пол здесь был не земляной, а выстланный досками, как в школе или лазарете. Да стульев было побольше, – по вечерам здесь собирались многие… Дима сидел напротив Сумматора, с безнадежной тоской ожидая начала разговора. Вся правая половина лица у предводителя наружников была сплошным шрамом – следом старого ожога. Видимо, он заметил, как взглянул Дима на этот шрам при их первой встрече, потому что теперь старался держаться к нему боком.
      Но сейчас Дима смотрел на пальцы Старшего Сумматора. Как у хирурга или пианиста, нашел он вдруг сравнение. Пальцы были длинными и тонкими, они нежно и бережно ощупывали, поглаживали, покачивали в воздухе Димкин пистолет.
      – Значит, в таком положении пистолет стреляет лазерным излучением?
      – Да. Импульсным, высокофокусированным лучом…
      – И на какую дальность?
      …Все это уже говорилось. Старший Сумматор даже не пытался сделать вид, что слушает ответы…
      – Я не дам вам оружия. Никогда.
      Их глаза встретились.
      – Жаль.
      Они поверили ему так неправдоподобно быстро… И в Землю поверили, и в погибший корабль, и в спешащих на помощь спасателей. Все полторы тысячи человек, живущих в горной долине, в первый же вечер…
      И в тот же вечер Дима почувствовал непроизнесенный вопрос: «С кем ты, человек, назвавшийся другом?»
      Ни с кем. А они все не могут поверить в это. Бессмысленность, обреченность их борьбы очевидна каждому. Лагерь существует лишь потому, что Равным лень заняться его поисками, но рано или поздно очередная диверсия или особенно дерзкий налет станут последней каплей. А без налетов наружники существовать не могут. Одежда, оружие, станки в мастерских, немногие приборы – все это добыто на складах Городов. Дима и стоящая за ним Земля стали той третьей силой, которая способна изменить ситуацию. Теоретически способна.
      …Дима протянул руку и забрал пистолет. Сказал:
      – Если бы не индикатор личности в пистолете…
      Сумматор улыбнулся:
      – Несомненно.
      Они понимали друг друга. И от этого Диме стало легче.
      – Я пойду?
      – Конечно.
      Пилот уже толкнул дверь (здесь не было ручек), когда услышал за спиной изменившийся голос:
      – Дима, еще два года назад было три лагеря. Сейчас остался только наш – единственный. Мы долго не выдержим. Когда прилетят твои… может быть, хоть оружие…
      Дима смотрел в грязные доски пола. Как трудно доказывать то, во что не веришь!
      – Для вмешательства нужно согласие большинства жителей планеты…
      – Большинство не имеют никакого представления о происходящем…
      – Земля рассмотрит всю ситуацию, и может быть…
      Дима обругал себя и следующими же словами погасил вспыхнувшую в глазах Старшего надежду:
      – Но на принятие решения уйдут годы.
      Старший Сумматор Лагеря обрел прежнее спокойствие. Повторил, уже не глядя на Диму:
      – Мы долго не выдержим… Идите, Дима.
      Он торопливо вышел.
      Здесь всегда было голубое небо. За день материк накалялся так, что возникал почти постоянный ветер, дующий к морю, отгоняющий от берега тучи. Дожди шли далеко над океаном, сильные, бесконечные дожди. Дима заметил это, еще облетая планету перед посадкой. Материк на экваторе был виден как на ладони, компьютер гудел от напряжения, составляя ту самую карту, что лежала сейчас в его кармане… А океан затягивала почти сплошная белая пелена. Равновесие в атмосфере сломано полностью…
      Он забрался в глубь леса, подальше от маленьких, оплетенных кустарником, чтобы нельзя было заметить с воздуха, хижин. Впрочем, «глубь» – это слишком громко. Долина не достигала и десяти километров в самом широком своем месте.
      Дима лежал на траве, бездумно, слепо глядя в небо. Почти земная трава, почти земные деревья. Почти земные люди. И нет шансов помочь. Даже если он плюнет на Устав, на печальный опыт доброжелателей-одиночек, даже если поведет наружников на штурм… Один много не навоюет, пусть у него и есть самое совершенное на планете оружие. И революцию одиночка не сделает…
      Совсем близко раздался плеск воды, восторженный детский визг. Вот тебе и глубь леса. Озеро-то оказалось совсем рядом. Дима прислушался, ему показалось, что он узнал голоса. С ребятней Дима чувствовал себя легче, в глазах детей еще не читался молчаливый вопрос, можно было просто повалять дурака и не думать о Равных и наружниках. Вот только детей в Лагере было очень мало. Дима заводил разговор об этом, но ему отвечали уклончиво, а потом переводили беседу на другое… Он встал и пошел на голоса.

2. Ураган

      Гарт вернулся вечером. Он вошел в долину по северному проходу – узенькому, двоим не разойтись, ущелью. Добрел до того места, где его непременно должны были заметить, и сел на землю. Часовые не стали тратить время на проверки. Друг друга здесь все знали в лицо, и что такое триста километров по пустыне в одиночку – знали тоже. Гарту дали воды, посидели немного, потрепались о разном… Это было неизменным ритуалом – ни единого слова о Городах, о Дежурных, о радостях и бедах… Лишь когда Гарта отвели на пост, он спросил:
      – Арчи с новеньким дошел?
      Расслабился, увидев подтверждающий кивок, на всякий случай спросил и то, о чем знал сам:
      – Форк?
      В ответ не сказали ни слова. Это тоже было ритуалом… Гарт улегся на койке тут же, в маленькой комнате для отдыха часовых. Но уснуть ему удалось не скоро. Кто-то сообразил, что он еще ничего не знает про Диму, и выложил новость, уже неделю будоражащую Лагерь…
      Дима раскрыл глаза и посмотрел на Арчи. Тот стоял, низко склонившись над ним, и быстро, возбужденно говорил. Незнакомые, непривычно звучащие слова скользили мимо сознания. Чужая речь далекой планеты… В голове была полная пустота и хотелось спать…
      Он встал резко, рывком, сбрасывая оцепенение. На мгновение Дима постарался полностью отключиться от этого мира. А затем позволил себе вновь вслушаться в речь Арчи:
      – Что с тобой, Димка? Тебе плохо?
      – Нет, – к мыслям действительно вернулась ясность. – Это я со сна… Ты чего в такую рань?
      – Гарт! Гарт вернулся!
      Дима не сразу вспомнил это имя. Не потому, что Арчи мало рассказывал о своем приятеле… Просто в голове крутилось другое: «ложная память», созданная в его мозге компьютером, начинала стираться. Еще неделя, от силы две, и он перестанет понимать друзей…
 
      Один за другим просыпались Города. Вставали в спальнях своих профессиональных групп инженеры и врачи, энергетики и техники. В восьмом Городе остановился на профилактику реактор, и соседние теперь делились с ним энергией. В одиннадцатом от ночного перепада температур обвалился участок броневой обшивки, и партия ремонтников в противорадиационных костюмах вышла на поверхность планеты. Стоящие в охранении Дежурные боролись с искушением снять противогазы. Они знали, что фоновое заражение давным-давно исчезло, да и искусственно созданный защитный пояс успел потерять активность… Но чем черт не шутит…
      В четвертом Городе, где находился эталон времени, ударил гонг, созывая Равных на час Благодарения. И эхом ему отозвались гонги во всех Городах…

* * *

      Арчи говорил больше всех. Они сидели на дереве перед палаткой, и первая натянутость уже проходила. Впрочем, Гарт не был особенно расположен к разговорам, лишь улыбался, поглядывая то на Тири, то на Диму. Задумчиво улыбался… Его худощавое тело казалось хрупким и слабым, но иногда неосторожное движение выдавало обманчивость первого впечатления, вырисовывало тренированные мускулы. А когда Арчи начал слишком уж красочно описывать поединок с патрульными роботами, Гарт тихо сказал, ни к кому не обращаясь:
      – У меня такого оружия не было. Но двоих я успокоил.
      И Арчи сразу замолчал, виновато поглядывая на друга. Потом заговорил про то, какая у Димы техника и какой замечательный компьютер стоял в шлюпке. Гарт взглянул на Диму и вдруг сказал:
      – Вы же не будете нам помогать.
      На мгновение Дима растерялся:
      – Почему ты так решил?
      – В Лагере все это знают. Просто боятся сказать вслух, им нравится на что-то надеяться… Пошли, Арчи.