Улица была до неприличия узкой и состояла из сплошных поворотов. Я бежал по растрескавшейся от времени мостовой, оскальзываясь в отбросах и поминутно задевая каменные стены домов. Из окон, расположенных не ниже двух-трех метров от земли и забранных вдобавок толстыми решетками, падали вниз тусклые блики света. Однажды из окна запустили вслед пустой бутылкой – к счастью, не метко.
      Топот преследователей приближался. Они знали закоулки города гораздо лучше меня, да и опыта погонь в каменных лабиринтах у них было больше. Единственное, что им мешало – собственная многочисленность и желание поскорее разделаться со мной. Несколько раз я слышал позади шум падения и ругань, неизбежно сопровождавшую возникающий затор.
      На очередном повороте я заметил мелькнувшую впереди фигуру. Человек, которого я выслеживал почти две недели, удирал с энергией, порожденной смертельной опасностью. Удивительно, какую скорость ухитрился развить тщедушный, прихрамывающий и к тому же избитый полчаса назад человек…
      Не останавливаясь, я вытащил из нагрудного кармана два легких белых шарика, напоминающих теннисные мячи. Сжал их в ладони, сминая защитную оболочку, и бросил за спину. Ничего против своих преследователей я не имел, они действительно имели все основания для недовольства. Но у меня не было времени на мирные переговоры…
      Шарики, оставленные мной на дороге, действовали безотказно. Я не видел, как они раскрылись, превращаясь в квадратные сети из тонкой, почти невидимой для глаз нити. Но крик людей, попавших в ловушки, не услышать было невозможно…
      Уже через мгновение крики смолкли. Паутинные мины убивали не сразу, но сворачивающиеся в шар сети в первую очередь лишали жертву возможности дышать.
      Кости начинали ломаться лишь через несколько минут.
      Я напрягся, увеличивая скорость. Если улица начнет разветвляться, то у моего собственного преследуемого появится шанс удрать…
      Шанса не появилось.
      Сильным ударом в плечо я повалил его на мостовую прямо в очередную лужу. И остановился, переводя дыхание.
      Сзади пока было тихо. Погоня приостановилась.
      – Придурок, – едва удерживаясь от более крепких выражений, сказал я. – Ты думаешь, я бы стал спасать карточного шулера ради удовольствия лично его прикончить?
      Мужчина не ответил. Он ворочался в грязи, не делая даже попыток подняться. Сероватая кожа уроженца Дальедо, черные волосы и блеклые голубые глаза, рваный шрам через правую щеку. Все приметы сходились…
      – Отвечай честно, и останешься жив. Понял? – Я коснулся незаметных кнопок на широком золотом браслете, и прозрачный овальный кристалл засветился желтым.
      – Это детектор лжи, – честно предупредил я. – Так что подумай, прежде чем отвечать.
      Мужчина молча кивнул. С опаской покосился в темноту, откуда вновь доносился шум погони.
      – Ты Редрак Шолтри, бывший пилот флагманского корабля второй трансгалактической экспедиции с планеты Дальедо. Верно?
      – Меня давно не называли этим именем…
      – Отвечай!
      – Да.
      – Молодец, – похвалил я, когда кристалл на браслете мигнул зеленым.
      – Продолжай в том же духе. Какие районы были обследованы экспедицией?
      – До двенадцатого включительно, по шестой координатной оси в системе измерений Дальедо.
      Браслет снова подтверждающе засветился.
      – Неплохо, – искренне обрадовался я. – Пятьдесят кубических единиц…
      – Пятьдесят две…
      Не так уж он был прост. Память бывшего пилота явно не пострадала от многолетнего пьянства.
      – Причина гибели экспедиции?
      Мужчина молчал.
      – Это чисто познавательный интерес, – успокоил я его. – У меня нет намерений за кого-либо мстить.
      – Мятеж, – неохотно ответил Редрак.
      Зеленый огонек на браслете. Я усмехнулся.
      – Что ж, не буду задавать невежливого вопроса, интересуясь, на чьей стороне ты был. И так понятно… Ты слышал о такой планете – Земля?
      – Нет… Кажется, не слышал…
      – Ее еще называют планетой, которой нет.
      Редрак поднялся, придерживаясь за стену здания.
      – Я понял, кто ты, – сообщил он.
      – Оставь свое знание при себе, – посоветовал я.
      – Разумеется, принц.
      Топот и злые голоса неумолимо приближались.
      – Я знаю о планете Земля, – продолжил Редрак. – Но прежде чем отвечу, вы должны поклясться, что спасете меня… от этих дикарей.
      – А если я не поклянусь?
      Редрак усмехнулся.
      – У вас есть детектор лжи, но нет времени на пытки или укол правды. Мое знание останется при мне… пусть даже в могиле.
      – Клянусь.
      – Я догадываюсь, что вы хотите спросить, принц. Нет, наша экспедиция не обнаружила планеты Земля. И не встретила никаких намеков на ее расположение.
      Кристалл мигнул зеленым. Правда, с небольшой задержкой… Но времени на размышления не было – из-за поворота показались преследователи. Я повернулся к ним лицом – у Редрака не было ни малейших оснований наносить мне удар в спину. Наоборот, я был его единственной надеждой на спасение.
      – Вот они! – заорал бегущий первым двухметровый верзила. Смелость его явно соответствовала росту – возглавлять погоню после паутинных мин решился бы не всякий.
      В руках у здоровяка появилась внушительных размеров дубинка. Увесистый набалдашник усеивали длинные металлические шипы. Занеся оружие над головой, он пошел ко мне. Сзади напирали желающие поучаствовать в расправе.
      Я неторопливо извлек из ножен меч. Длинный и тонкий меч, из рукояти которого выступала красная кнопка.
      Верзила пренебрежительно хрюкнул. Саданул дубиной по стене – вниз посыпалось каменное крошево.
      Я медленно встал в боевую стойку. И нажал кнопку на рукояти меча.
      По клинку пробежала волна яркого белого пламени, на мгновение высветив десяток разъяренных лиц и самое неподходящее оружие.
      Верзила замер как вкопанный. И хрипло произнес:
      – У него атомарный меч!
      Толпа остановилась. И медленно начала отступать.
      – Верно, – подтвердил я. – Это атомарный меч, которым я неплохо владею. Так что у вас есть выбор: либо мы мирно расходимся в разные стороны, либо ухожу я с приятелем, а вы остаетесь здесь до утра. С рассветом вас уберут, чтобы не было вони.
      Толпа начала рассасываться. Никому не хотелось встречать рассвет в таком виде. Только здоровяк с дубиной продолжал стоять.
      – Ты защищаешь мошенника, который обдирал нас три вечера подряд! – сварливо заявил он.
      – Он мне нужен, – просто ответил я.
      – Ты убил двоих ребят в трактире, а еще двоих – своими ловушками на улицах.
      – Но ведь вам сначала предлагали выкуп за его жизнь?
      Похоже, довод показался убедительным. Верзила опустил бесполезное оружие, тоскливо обернулся. Его спутники стояли далеко позади, но продолжали напряженно вслушиваться в разговор.
      – Семьи убитых твои слова не очень-то утешат…
      Я отстегнул с пояса тяжелый кожаный кошелек. Ужасно неудобно, что здесь не в ходу бумажные деньги…
      – Возможно, золото окажется убедительней?
      Верзила кивнул и быстро подобрал упавший к его ногам кошелек. Пробормотал:
      – Возможно… Только не убедительней твоего меча.
      Я подождал, пока неудачливые игроки и не менее невезучие линчеватели скрылись. И повернулся к Редраку.
      Как ни странно, он никуда не убежал.
      – Пошли, – коротко бросил я, направляясь в противоположную толпе сторону. Редрак, ощутимо прихрамывая, заспешил за мной.
      – Твоя паршивая жизнь куплена дорогой ценой, – зло сказал я. – Вряд ли она стоит еще четверых.
      – Не переживайте, принц, – жизнерадостно заявил Редрак. – В этот трактир честные люди не ходят. А глотку они друг другу режут каждую неделю, без всякой помощи со стороны…
      – Меня зовут Серж. Капитан Серж, если угодно, – оборвал я разговорчивого шулера. – Остальное советую забыть.
      – У капитана Сержа, очевидно, есть корабль? – вкрадчиво поинтересовался Редрак.
      Я промолчал.
      – Рискну попросить капитана о небольшой услуге… На этой планете мне больше не хочется оставаться, а заработал я совсем немного… Не подвезете ли вы меня до любой планеты, где есть воздух, вода и азартные люди?
      Мне захотелось расхохотаться.
      – Редрак, меня часто называют наглецом. Но тебе я не гожусь даже в ученики.
      – Ну что вы, капитан, вы еще так молоды.
      Все-таки я засмеялся. И, неожиданно для самого себя, сказал:
      – Хорошо, Редрак. Я отвезу тебя на другую планету. Но весь путь ты проделаешь в наглухо закрытом карцере. Он не используется уже два года, а это расточительно.
      – Вполне разумная мера, – вежливо произнес Редрак. – Карцер стандартный? Два на два и пять выше нуля?
      – Разумеется.
      – Что ж, в гробу теснее и прохладнее, – философски заключил Редрак.
      – Благодарю вас, капитан…
      – И это вся твоя признательность?
      Некоторое время мы шли молча. Улица петляла по-прежнему, но стала чуть шире. Мне приходилось укорачивать шаг из-за ноги Редрака.
      – Капитан, вы поступаете очень благородно.
      – Даже слишком.
      – Нет, капитан, как раз достаточно для неплохой новости. Вторая трансгалактическая действительно ничего не узнала о планете Земля. Но год назад я встретил человека, который говорил, что побывал на планете, которой нет. Он достиг ее на поврежденном корабле… уходя от слишком назойливого патрульного крейсера.
      Сердце гулко застучало в груди. Я сдавленно произнес:
      – Чего стоит пьяная болтовня?
      – О да, капитан, он был весьма пьян. Даже слишком пьян для азартного игрока… Но очень убедительно рассказывал о том, как закупал плутоний и титановые плиты в большом городе на берегу океана. Этот город назывался… кажется, Ньюорк.
      – Повтори! – закричал я, хватая Редрака за плечи. – Повтори название города!
      Раздельно, подчеркивая каждое слово, Редрак произнес:
      – Я встречал человека, утверждающего, что он побывал на планете, которой нет. В городе, под названием Нюорк или Ньюорк, он покупал материалы, необходимые для ремонта корабля. Я уверен, что он говорил правду.
      Индикатор браслета-детектора светился зеленым. Редрак Шолтри не лгал.
      А люди, подобные ему, никогда не говорят правды, не выгодной лично для них.
      – Боюсь, Редрак, что наше знакомство продлится дольше, чем мне хотелось бы, – прошептал я, отпуская дальедианца.
      Редрак кивнул и сказал:
      – Очень надеюсь на это, принц.
 
      Бывший пилот просидел за компьютерным терминалом больше трех часов. Все это время я провел на маленьком угловом диванчике, ощущая себя гостем в собственной каюте.
      Редрак Шолтри обращался с компьютером поистине виртуозно. Он то шептал в микрофон отрывистые слова команд, то переходил на управление с клавиатуры, а порой просто принимался чертить что-то в воздухе тонкими гибкими пальцами. О таком уровне общения с машиной мне приходилось только мечтать…
      Повинуясь командам Редрака, компьютер строил голографическое изображение. В медленно вращающемся над терминалом видеокубе появилось вначале туманное, расплывающееся человеческое лицо. Затем линии обрели четкость, показалась короткая стрижка, тонкие брови. Изображение обрело цвет – бледная кожа с едва заметным желтоватым оттенком, черные волосы, темно-серые глаза.
      Редрак продолжал корректировать портрет. Уши претерпели ряд изменений и тоже обрели четкую форму, глаза стали уже, на переносице возникло маленькое пятнышко – то ли родинка, то ли след от ожога. Скулы слегка заострились.
      Некоторое время Редрак разглядывал результат своих творческих усилий. Затем, покосившись на включенный браслет-детектор, лежащий на столе между нами, заявил:
      – Это портрет человека, утверждающего, что он был на Земле. Я сделал его с максимально доступной точностью.
      Браслет светился зеленым.
      – У него очень заурядная внешность, – досадливо сказал я. – Каждый десятый, если не каждый пятый мужчина его возраста оказывается под подозрением. Цвет волос может быть изменен, кожа – потемнеть от загара. Он мог поправиться или похудеть…
      – Да, капитан. Прошло уже три года… Человек его профессии сильно меняется за такой срок. Конечно, если вообще остается в живых.
      – И ты действительно не знаешь его имени или родной планеты?
      – Нет, капитан.
      Некоторое время я молча глядел на объемный портрет космического пирата, доставшего в Нью-Йорке плутоний и титан для ремонта своего корабля. Редрак Шолтри упорно добивался своей цели – и при этом действовал вполне честно. Он знал, что мне нужно, и пользовался своим преимуществом на все сто процентов.
      – Почему-то я уверен, – язвительно произнес я, – что ты узнаешь этого человека, как бы сильно он ни изменился.
      – Вы совершенно правы, капитан.
      Я усмехнулся. А ведь Шолтри нуждается во мне не меньше, чем я в нем.
      – Не слишком приятная перспектива – иметь в экипаже бывшего мятежника.
      – Понимаю ваши сомнения, капитан. Но я не имею ни малейшего желания предавать вас. Просто нынешняя профессия с каждым днем становится для меня все труднее.
      Редрак смотрел на меня подкупающе честным взглядом. Такой взгляд бывает лишь у очень талантливых обманщиков.
      – Есть лишь одна возможность зачислить тебя в экипаж, – твердо сказал я. – Психическое кодирование.
      Редрак вздрогнул. И быстро поднялся из кресла.
      – Не проводите ли меня в карцер, капитан? – вежливо поинтересовался он. – Я с удовольствием поскучаю там до первой обитаемой планеты.
      – А может быть, проводить тебя до шлюза? – поинтересовался я. – Мы еще не стартовали, и через пару часов ты можешь вернуться к прежним занятиям.
      Редрак кивнул. И со странной гордостью сказал:
      – Хорошо, капитан. Я согласен погибнуть свободным человеком. Но жить рабом не соглашусь никогда.
      Вот так шулер-пропойца… Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Впрочем, против этого лозунга я ничего не имею.
      – Я предлагаю тебе частичное кодирование, а не полное подавление воли. Улавливаешь разницу?
      – И какие же правила ты собираешься мне навязать?
      Я насмешливо разглядывал настороженное лицо Редрака. К счастью, мне не приходилось изобретать велосипед. Умный писатель, живущий неподалеку от «Ньюорка», придумал их давным-давно. Все, что от меня требуется, это переделать три азимовских закона робототехники для человека…
      – Первое. Ты не должен своим действием или бездействием причинить вред членам экипажа моего корабля. Справедливо?
      Редрак неуверенно кивнул.
      – Второе. Ты должен выполнять свои уставные обязанности в той мере, в которой они не нарушают первый закон. Согласен?
      – Да…
      – Третье. Ты вправе совершать любые поступки, которые не нарушают два первых закона. Вот и все условия.
      Разумеется, я порядком исказил азимовские законы. Начиная с того, что свел понятие человека к гораздо более узкому кругу членов экипажа… Но что поделаешь, Редрак не робот, а я не миротворец, решивший его перевоспитать.
      В белых перчатках в космосе не путешествуют.
      – Твои правила очень напоминают клятву верности на пиратских кораблях, – хмуро сказал Редрак.
      – Тебе виднее.
      – А какое наказание последует за нарушением закона?
      – Обычное. Остановка дыхания и сердечной деятельности.
      Редрак молчал.
      – Решай, – сказал я. – Решай, Шолтри. Я всего лишь хочу получить гарантию твоих обещаний. Соглашайся – или отправляйся в карцер. До ближайшей планеты, где есть жизнь, тебя доставят.

      В люк постучали. Тихо, но настойчиво.
      Я раскрыл слипающиеся глаза и приподнял голову. Да, место для отдыха я выбрал замечательное. В шлюзовой камере, на холодном, покрытом шершавой керамической броней борту вездехода. Если я не получу воспаление легких, то буду обязан этим лишь надежной теплоизоляции полетного костюма. Под головой у меня лежала сумка с ремонтным комплектом, а сантиметрах в десяти от вытянутой руки светился раскаленным жалом невыключенный паяльник.
      Присев, я потер лицо холодными ладонями. Какого дьявола автоматика поддерживает в шлюзе температуру окружающей среды? Морально готовит к обстановке на планете или экономит энергию?
      Последнее нам не требуется. Падая в джунгли, корабль повредил не реактор, а дюзы и половину всей автоматики.
      Другая половина вышла из строя еще раньше, по время короткого, занявшего не более двух секунд, поединка с пиратским кораблем. Его деструкторы, настроенные на материал логических кристаллов компьютеров, вывели из строя большую часть нашей электроники, прежде чем залп наших лазерных излучателей пробил защиту корсара. Вражеский корабль превратился в облако раскаленного газа, а мы пошли на вынужденную посадку…
      В люк постучали снова. Я взглянул на часы и вздохнул. Пять часов сна явно недостаточно после двух суток непрерывной работы… Интересно, а зачем барабанить в люк, не проще ли нажать кнопку?
      Я повернул голову на звук. И лишь после этого в полной мере осознал нелепость происходящего.
      Стучали не в дверь, ведущую во внутренние помещения корабля. Стучали в наружный люк.
      Сон как ветром сдуло. Я коснулся короткого плоскостного меча, висящего в магнитных ножнах на поясе, откинул фиксатор. Ничего, способного противостоять атомному оружию, снаружи быть не могло – сразу же после посадки корабль включил генератор нейтрализующего поля. Ни лазерные пушки, ни деструкторы, ни термоядерные бомбы в нейтрализующем поле не сработают.
      Впрочем, какие лазеры могут быть на планете, где господствует феодальный строй?
      Наверное, это мое самое слабое место. Я не могу не открыть дверь, в которую стучат – пусть даже за ней неизвестность. С детства не терпел отключенных телефонов и запертых замков.
      Конечно, наружную броню корабля покрывали сотни детекторов, способных, помимо всего прочего, дать отличное объемное изображение пространства перед кораблем. Но ремонтом этих датчиков я как раз и занимался, когда меня сморил сон.
      Коснувшись управляющих сенсоров, я набрал комбинацию цифр, разблокирующих люк. Электронный замок был слишком прост, чтобы выйти из строя под ударом деструктора.
      По экрану климатических детекторов – их тоже пощадил случай – скользнула строчка символов, автоматически переведенных подсознанием в привычные величины.
      «Атмосфера пригодна для дыхания, токсические примеси отсутствуют. Температура – плюс семь градусов, влажность – сорок шесть процентов, скорость ветра – полтора метра в секунду».
      Не слишком-то уютное место…
      Повторно коснувшись сенсора, я подтвердил команду на открытие люка. Тяжелая, полуметровая толщина плиты медленно поползла вверх.
      Яркий белый свет включившихся ламп разогнал темноту перед люком. Водяная морось, оседающая на раскисшую землю, узкая и короткая металлическая лесенка, уходящая вниз, поваленные при посадке деревья, напоминающие обмотанный колючей проволокой саксаул.
      Никого…
      Я постоял, вглядываясь в темноту, жмурясь от мокрых касаний ветра. Никого нет. И быть не могло – мы приземлились в глубине леса. Ну а если кто-то из туземцев и оказался поблизости, к кораблю он по доброй воле не подойдет. Огромный металлический шар, в клубах пламени опускающийся на лес, выдвигающий толстые колонны-опоры, ломающий как спички вековые деревья… Такое зрелище не для средневековья. А уж лезть по лестнице к люку…
      Я повернулся к внутреннему люку. Возможно, стучали все-таки в него? Или у меня слуховые галлюцинации?
      – Я заблудился…
      Точно. Слуховые галлюцинации. Я снова посмотрел в открытый люк.
      Галлюцинации явно прогрессировали, переходя в зрительные. На данный момент они приняли вид маленькой темной фигурки, стоящей на лесенке, на полпути к люку.
      – Я заблудился, – повторила фигурка тонким детским голосом.
      – Поднимайся, – велел я, протягивая руку. Ситуация становилась более объяснимой. Возможно, местные рыцари и не рискнут стучаться в спустившийся с неба шар. А вот заблудившийся и замерзший ребенок в первую очередь испугается ночного леса – а лишь потом таинственного «замка».
      Крепко взяв мальчишку – или девчонку? – за руку, я втянул его в люк.
      Мальчишка. Лет одиннадцати-двенадцати, худенький, большеглазый. Цвет волос и кожи оставался загадкой, скрываясь под равномерным слоем жидкой грязи. Изодранные клочья ткани при хорошем воображении можно было считать брюками и курточкой.
      – Ты один? – спросил я, с невольным состраданием разглядывая неожиданного визитера.
      – Да… Я заблудился.
      – Это и так понятно. Считай, что теперь ты нашелся.
      Я закрыл люк. Мальчишка стоял на месте, никак не реагируя на происходящее. Сил на удивление у него просто не осталось.
      Первым делом мальчишке была необходима горячая ванна. Потом можно будет заняться лечением, кормлением, выяснением местожительства и ответами на неизбежные вопросы.
      – Идти можешь? – Я легонько похлопал мальчишку по плечу.
      – Да…
      Придерживая мальчишку за руку, я вошел в лифтовую кабину. Когда лифт остановился, и мы вышли в широкий коридор жилого уровня, он прошептал:
      – Тепло…
      Босые ноги оставляли на белом ворсистом покрытии пола бурые отпечатки. Я с сожалением вспомнил, что большинство автоматов-уборщиков вышло из строя, а до ремонта руки еще не доходили. Мало, слишком мало человеческих рук на моем корабле…
      – Заходи…
      Я открыл двери своей каюты, прошел в ванную. Мальчишка пока не задавал никаких вопросов, и меня это вполне устраивало. Чем меньше он запомнит из происходящего, тем лучше для него. Когда он объяснит мне, откуда он появился, то получит пару таблеток сильного снотворного. А затем – полчаса полета на флаере и пробуждение на пороге дома. Корабль останется у него в памяти как красивая волшебная сказка…
      В крайнем случае, на планете появится легенда о добром чародее из заколдованного волшебного замка.
      Я установил температуру и напор воды, открыл упаковку бактерицидного мыла.
      – Давай сюда.
      – Я сам…
      – Я помогу тебе. Не стесняйся.
      Мальчишка взглянул на свои лохмотья. И с неожиданной иронией произнес:
      – А мне уже и нечего стесняться.
      Я помог ему снять лохмотья, поставил в центр ванны. И принялся за процедуру. Больше всего дальнейшее напоминало выкапывание картофеля с раскисшего осеннего поля.
      Минут через десять я критически взглянул на результат своих усилий. Мальчишка выглядел вполне по-земному. Слегка загорелый темноволосый пацан, исцарапанный в самых неожиданных местах. Серьезных ран, слава Богу, не было. Сменив воду, я усадил его греться, а сам сходил в каюту.
      Неожиданно возникающие проблемы лучше решать как можно быстрее. И с наименьшей затратой сил… Достав из нагрудного кармана пластинку внутрикорабельного фона, я коснулся сенсоров.
      – Ланс, ты занят?
      На маленьком плоском экранчике возникло лицо второго пилота. Судя по всему, он выбирался из узкой трубы, забитой паутиной проводов и вскрытыми коробочками логических схем. Даже не подозревал, что на корабле есть такие закоулки…
      – Не слишком, капитан. Заканчиваю настройку внешних детекторов.
      Я усмехнулся. Вещь нужная, но запоздалая.
      – Ты можешь подойти ко мне в каюту?
      – Конечно, капитан, – с готовностью отозвался Ланс. – Что-то случилось?
      Я коротко пересказал ему произошедшее. Ланс тем временем выбрался из туннеля и, не прерывая связи, направился к лифтовым шахтам. Краем уха прислушиваясь к плеску за полуоткрытой дверью, я объяснил Лансу задание.
      – Мальчишку надо накормить, напичкать всеми лекарствами, которые только можно ввести за один раз. Хорошенько расспросить, выяснить, где расположено его селение. И доставить на флаере прямо к порогу.
      – Ясно.
      Ланс уже спускался к нам в тесной кабинке скоростного лифта. Фон он продолжал держать перед собой, и я заметил мелькнувшую на его лице тень.
      – Капитан, вы поручаете мне это задание, как самому младшему? – обиженно спросил он.
      Я примиряюще улыбнулся. Настоящая причина была еще обиднее – Ланс разбирался в ремонте электронных схем немногим лучше меня.
      – Да. Ты старше его лет на пять, вам будет легче найти общий язык. Надо побыстрее избавиться от нашего юного гостя и продолжить подготовку к старту.
      Дверь лифта открылась. Ланс вошел, на ходу пряча фон в карман комбинезона. Коротко спросил:
      – Он еще в ванной?
      Я кивнул.
      – Можешь вытаскивать его из воды, вытирать и приступать к кормлению. Управься побыстрее, хорошо?
      Ланс хмуро пообещал:
      – Обязательно, капитан. В кадетском корпусе мне часто давали в подшефные трудных новичков. Опыт имеется…
      Я с трудом подавил улыбку. Ланса я знал достаточно долго, чтобы не обращать внимания на напускную свирепость. В честном бою семнадцатилетний пилот мог хладнокровно прирезать пару-другую противников. Но беззащитному мальчишке он не даст даже шлепка.
      Прикрыв глаза, я погрузился в дремоту. Имею я право еще на час сна, пока Ланс будет возиться с юным туземцем…
      – Капитан!
      Я удивленно посмотрел на Ланса, прогоняя сонное оцепенение. Такого удивления в его голосе не было даже после поединка в Храме Вселенной, когда я убил непобедимого Шоррэя Менхэма, владеющего мечом раз в сто лучше меня…
      – Капитан, – уже тише повторил Ланс. – Простите, но… на каком языке вы разговаривали с мальчиком?
      Наш ночной гость стоял за Лансом, кутаясь в огромное пушистое полотенце и с любопытством поглядывая на пилота.
      – Глупый вопрос… на стандартном галактическом, конечно. Других я не знаю.
      – Знаете, капитан, – тихо возразил Ланс. – А на галактическом мальчишка не понимает ни слова.
      Усталость окончательно лишила меня способности соображать. Я упрямо повторил:
      – Мы говорили на стандарте, Ланс.
      – Откуда он может знать галактический язык? Планета крайне отсталая, корабли на ней приземляются лишь случайно. Согласно справочникам, туземцы общаются на нескольких местных диалектах…
      Я подошел к мальчишке, присел перед ним на корточки. Спросил:
      – Ты понимаешь мою речь?
      – Да.
      – А то, что говорит мой друг?
      – Нет.
      Я начал кое-что понимать – но все еще слишком медленно. И тупо спросил:
      – Каким языком ты владеешь?
      Мальчишка зевнул. После горячей ванны он совсем размяк, его неудержимо тянуло в сон.
      – Русским.
      Я сел. Хорошо хоть не из стоячего положения. А Ланс разочарованно спросил:
      – Так что же, это и есть Земля, принц?

      Комната для совещаний рассчитана на большой, полноценный экипаж. Сейчас, когда в ней находились только четыре человека, она казалась пустой.
      Я обвел взглядом товарищей. Эрнадо, мой наставник в воинском искусстве, бывший сержант, а ныне лейтенант императорских ВВС планеты Тар. Развалившись в удобном мягком кресле, в накинутом поверх комбинезона свободном «электризованном» плаще, он выглядел более чем мирно – если бы не корявые шрамы на скуле.
      Ланс. Единственный курсант, уцелевший из двухсот тридцатого выпуска офицерского корпуса на Таре. Получивший орден Верности – высшую награду своей планеты… И лишенный звания за решение прервать обучение и отправиться со мной в бесконечный полет к Земле.
      Редрак Шолтри. Один из лучших пилотов планеты Дальедо. Подонок. Мошенник. И – после сеанса гипнотического кодирования – мой охранник поневоле.
      Экипаж. Два друга и один недовраг. Люди, по самым разным причинам решившие помочь мне в поисках Земли.
      Молчание затягивалось. Наверное, у всех было что сказать, но правила устава и неписаные законы корабельной этики требовали первого слова от капитана.
      – На моей планете, – начал я, – на той самой, которую мы так успешно ищем уже два года, есть понятие мозговой атаки. Суть ее проста: говори любой вздор по интересующей проблеме, а потом разбирайся, не сказано ли случайно чего-то умного.
      – Ты всегда так делаешь, – буркнул Эрнадо. Наш давний уговор избавлял его от излишней почтительности в отношении ко мне.
      Ланс кивнул, молча соглашаясь то ли с Эрнадо, то ли с моим предложением.
      Редрак заерзал в кресле. Недовольно произнес:
      – Я хотел бы вначале получить больше информации, капитан. Поговорить с мальчишкой…
      – Он спит, – твердо возразил я. – Мальчик целую ночь провел в лесу, под проливным дождем, ему надо отдохнуть.
      – Можно и разбудить, ничего страшного не случится. Лишняя сентиментальность…
      – Отставить, Редрак! – оборвал я его. – Мальчишка с моей планеты, понимаешь! Я за него отвечаю. И пока остаюсь капитаном на корабле, он будет здесь гостем, а не пленником!
      – Я не совсем уверен, что мальчик действительно с Земли, – упрямо не сдавался Редрак.
      – Мы с Лансом проверяли все его слова на детекторе лжи. Тебе ведь знакомо это устройство? – съязвил я. Редрак замолчал. Удовлетворенный этим, я продолжил:
      – Итак, что нам известно? Мальчика зовут Даниил, ему одиннадцать лет…
      – Это земное имя? – быстро спросил Редрак.
      – Земное. Не самое распространенное, но… Он живет в городе Курске. Это земной город, Редрак! Я бывал там, проездом. И даже помню улицу, которую назвал мальчик.
      Редрак удовлетворенно кивнул. Эрнадо ухмыльнулся. Он откровенно забавлялся происходящим, тем усердием, с которым Шолтри пытался разоблачить подозрительного пришельца и отвести от меня малейшую опасность. Что поделаешь – если Редрак Шолтри почувствует личную вину за случившееся с кем-нибудь из экипажа несчастье, в его подсознании сработает «мина замедленного действия». Гипнотический приказ активизируется, и он умрет…
      Что он находится не на Земле, Даниил не предполагал. По его словам, он заблудился в лесу, попал в какое-то болото и очень долго выбирался оттуда. Потом стемнело, он шел через лес, не останавливаясь, потому что было очень холодно и лил дождь. Даниил заметил, что деревья вокруг «странные», но значения этому не придал. Потом, наткнувшись на корабль, решил, что это завод или станция космической связи. Нашел люк и принялся в него стучать…
      – Удивительная история, – саркастически заметил Редрак. – Заблудился на одной планете, нашелся на другой. Шел через лес, раскинувшийся на полконтинента, а набрел на единственный в этом мире звездолет. Причем именно в тот момент, когда защитные системы выведены из строя, а капитан уснул в шлюзе и может услышать стук. Постучаться в люк звездолета – это же надо додуматься!