- Да я и не собирался в нее стрелять. - Кнехт снова фыркнул. - Другие найдутся.
      - Вот и замечательно.
      - Да я честно не собирался.
      - Вот и замечательно, - повторил Барро. - А то очень неустойчиво все. Я верно понял, ты запросил нам прикрытие и экспертов, но группу не отзывал? Извини, я правда устал…
      - Успокойся, - сказал Кнехт. - Провидец фигов. Группа уже в пути. И теперь ребята знают, кого мы им тут сосватали.
      - Ну вот и не спугни клиента.
      - Я буду мил и ласков, - пообещал Кнехт. - Ибо что еще мне остается, когда напарник отказывается работать?!
      - Через сутки здесь высадятся двадцать бойцов и проведут нейтрализацию. Так мы и долг свой выполним, и останемся живы-здоровы, и будем даже при некоторых деньгах. Если не спугнем Розу. Теперь объясни: что я сделал неправильно?!
      - Да все ты сделал правильно… Но мне почему-то очень хочется снова дать тебе в глаз! - рявкнул Кнехт и закашлялся.
      Барро улегся на жесткий топчан и закинул руки за голову.
      - Работаю приманкой, - сообщил он. - В который уже раз, надоело до чертиков. То ли дело с этими жидами, лихо мы их сделали. Знаешь, отчего так популярен рэкет? Да просто им может заниматься любой кретин. Вот вроде меня. А я сейчас, вместо того чтобы лопатой грести деньги, лежу и работаю наживкой на акулу…
      - Слышь, ты, наживка, - позвал Кнехт. - Я все забываю тебе сказать. Ты опять наврал про мутантов, будто они сами родились на свет. Зачем? Мне не нравится этот миф. В него и так уже верит каждый второй. А скоро поверят все.
      - Это большой миф. - Барро потянулся всем телом. - Он красивый, трагический и по аналогии понятный любому кретину. Он ведь списан с бытующих мифов. Вон с того же еврейского.
      - И чем он лучше правды?
      - Тем, что в нем правды - ни слова, - сказал Барро твердо. - По-твоему, что я должен был объяснить Ландау? Что Шестую Миротворческую набирали из романтически настроенных щенят? Что нас искусственно модифицировали для службы во имя мира? Что мы верные псы человечества, а наш долг - защищать и служить? Но вот какая неприятность: добрая половина из нас, насмотревшись на кровищу, сбрендила, нарушила присягу и пошла спасать мир от него самого! И пришлось нас, уродов, выколупывать изо всех высоких кабинетов, что нашлись на Земле. Изо всех правительств, корпораций, парламентов, церквей и так далее… Потому что мы решили железной рукой привести человечество к счастью! Умиротворить его раз и навсегда к такой-то матери… А открытая, гласная охота на мутантов по градам и весям - только ширма, поскольку на местах оседают самые безвредные. Это я должен был сказать Ландау?
      - Безвредные-то они безвредные, - заметил Кнехт, - а вот завтра Розе как взбредет в голову учинить тут секту… Томми-Святоша угробил триста душ одним махом. А ведь такой был лапочка. Безвредный!
      - Томми всегда был психом. Роза-то более-менее в порядке.
      - Да, но сможешь ли ты поручиться за ее дочь?
      - Да я за своего детеныша поручиться не могу! - выпалил Барро с неожиданной злобой.
      - Не дури. Отличный парень.
      - Ага, только я чуть не поседел в одночасье, когда увидел, как он взглядом ложки гнет…
      - Врешь! - Кнехт подпрыгнул на топчане.
      - Это был просто фокус. Парень купил учебник юного чародея и решил папу разыграть. А папа едва не рехнулся от ужаса.
      - Предупреждать надо… - попросил Кнехт. - Я сейчас знаешь как испугался?
      - Неправда, - возразил мягкий женский голос. - Ты не умеешь пугаться, Эгги. Ты никогда не боялся.
      - Это разные вещи, - сказал Кнехт, не оборачиваясь. - Заставить меня бояться трудно. Но испугать-то можно. Привет, дезертир. Хорошо прикрываешься. Я засек тебя только на крыльце.
      - Невежливо сидеть к дамам спиной, ты не находишь?
      Кнехт медленно повернулся. В коридоре стояла женщина - невысокая, пухленькая и круглолицая. Смоляная коса до пояса завершала картину совершенной… безобидности. Женщина держала за руку такую же упитанную девочку лет пяти. Ребенок увлеченно грыз большущую конфету.
      - Ну тебя и разнесло, Розита! - ляпнул Кнехт.
      Барро приподнялся на топчане и заинтересованно уставился на гостей.
      - М-да, - сказал он.
      И снова лег.
      - Знаете что!… - Гостья задохнулась от возмущения.
      - Знаем, знаем, - буркнул Кнехт. - Ты нарушила присягу, родила и растолстела. Еще плохие новости есть?
      Женщина круто повернулась и ушла, волоча за собой девочку.
      - Она всегда любила покушать, - подал голос с топчана Барро.
      - Пожрать, - уточнил Кнехт и тоже лег.
      - Ах, мальчики, только не надо про спагетти, я на диете! Ох, мальчики, я на нервной почве опять набрала лишний килограмм… Но согласись, в двадцать лет Розита была чертовски хороша!
      - Тогда и я был чертовски хорош, - заявил Кнехт. - В двадцать лет это не проблема.
      - А я и сейчас ничего.
      - Если бы, - сказала женщина, снова появляясь в коридоре. - Два потасканных облезлых придурка. И может, я дезертир, а вас-то - выгнали! Трусы, лодыри и пьянь, вот кто вы оба.
      - Что за эпитеты, Розита. Ребенку вредно такое слушать.
      - А он и не слушает, он выше этого. Эгон, какого черта вы тут делаете?
      - Посадили, вот и сидим, - объяснил Кнехт.
      - Какого черта вы в моем городе?!
      - А-а…
      - Если честно, мы тут случайно… - начал Барро.
      - Заткнись, Гейб. Ни слышать, ни видеть тебя не желаю. Матерь божья, куда все пропало, от тебя же ничего не осталось! - воскликнула женщина в сердцах. - Ты все пропил - и свой талант, и остатки совести заодно! Подумать только - охотник за головами! Свободный художник Габриель Барро… Да на тебя смотреть больно!
      - Ой-ой-ой… - пробормотал Барро язвительно и перевернулся на бок.
      - Мы тут случайно, - сказал Кнехт. - У твоих Ландау конфликт с Голдбергами. Тебе надо было подмять под себя обе семьи, а ты, как обычно, разинула варежку. Вот Голдберги и сдали Ландау полиции. Сказали, на них работает мутант. Сами в это не веря, просто чтобы нагадить. Ортега тоже не поверил, но слил инфу на городское дно. А мимо проезжали мы…
      - Проползали по дну, - уточнила женщина с плохо скрываемым отвращением.
      - Хотя бы. А ты, как всегда, считала ворон - и засветилась. Сто раз я тебе говорил: не зевай на работе, убьют! Без толку… И вот мы здесь. Буэнос диас, Розита. Есть идеи?
      Женщина думала. Девочка грызла конфету, сверля Кнехта черными глазенками. Барро, казалось, уснул.
      - Я хочу только одного, - медленно проговорила женщина. - Чтобы меня оставили в покое. Ты ведь больше не служишь, Эгон, верно? Значит, ты не вызвал группу. Смотри на меня!
      - Мы работаем за деньги, - сказал Кнехт. - А ты стоишь миллион. И неизвестно, во сколько оценят девочку. Нужна мне тут группа? Я собирался нейтрализовать тебя, а девочку выкрасть и удрать через границу. Прости уж за такую прямоту. Вот я и говорю теперь - есть идеи, Розита?
      - Полтора миллиона, и мы забудем о тебе навеки, - подал голос Барро.
      - Заткнись! - крикнула женщина.
      Воздух в камере Барро сгустился и потяжелел. От мужчины, лежащего на топчане, остался только расплывчатый силуэт. Неподвижный силуэт.
 
      - Никогда ты его не любила, - бросил Кнехт. - Смотри не прибей ненароком. Он уже не тот, что раньше.
      Женщина смотрела на Кнехта, тяжело дыша. На лбу ее выступили капли пота. Девочка оторвалась от конфеты и с интересом уставилась на маму. Потом вслед за ней перевела взгляд на Кнехта.
      - Зря ты это, - сказал Кнехт безмятежно. - Бизнес есть бизнес. И напрасно ты приучаешь ребенка таращиться на людей страшными глазами.
      - Не любила… - протянула женщина. - Вот и нет. Давным-давно я любила Гейба. Только он меня не замечал. А потом его окрутила эта белобрысая дылда, и я поняла, что он просто глуп… А ты по-прежнему силен, Эгги.
      - Это уже не сила, Розита, это опыт и голые нервы. Скоро нервов не останется, и я буду слаб. Мы быстро изнашиваемся, увы. Будь проклят тот день, когда я вступил в Шестую Бригаду. Черт побери, она ведь называлась Миротворческой… Теперь она такая только по документам.
      - Да, в народе ее зовут Истребительной. - Женщина невесело усмехнулась. - Народ не ошибается. И он за нас, не за вас. А ты, значит, начал сомневаться, Эгон? Все-таки установка защищать и служить ломается даже у таких твердолобых.
      - Я защищал и служил почти двадцать лет, - мягко сказал Кнехт. - Не осуждай меня. Ты-то сбежала. Я не смог. И вот мы… По разные стороны решетки.
      - Она нас всегда разделяла, Эгон. Только я не понимала этого по молодости. Я не создана для войны, мое дело - мир. Я несу людям тишину и покой, я учу их, как быть счастливыми. А ты всегда был охотником на людей. Нашел свое место в жизни… Значит, говоришь, бизнес есть бизнес? Хорошо, ты получишь миллион. Ландау заплатят тебе сегодня же. А ты забудешь, что меня видел. И сделаешь так, чтобы этот жалкий нюхач тоже все забыл. Я ему не верю, поэтому ты отвечаешь за него. А наша дочь наложит на тебя заклятие. Если ты расскажешь о нас с ней - умрешь. Попробуешь нейтрализовать нас - умрешь. Если это сделает Гейб - все равно умрешь ты. Потому что сделку мы заключим с тобой. Соглашайся, Эгон. Это хорошая сделка. Как раз для тебя, ведь ты прекрасно умеешь забывать.
      - Наша дочь?… - тупо переспросил Кнехт.
      - Ты умеешь забывать, - повторила женщина.
      Кнехт сидел на топчане и смотрел на девочку. Девочка смотрела на него. Еще секунду-другую они играли в гляделки, потом девочка засмеялась и спрятала лицо в мамину юбку.
      - Она, случайно, не умеет гнуть ложки взглядом? - спросил Кнехт.
      К конторе Ландау они ехали под эскортом полиции. Барро выглядел смущенным и пришибленным, Кнехт глазел по сторонам и казался абсолютно спокойным. Ландау-старший к ним не вышел, миллионный контракт оформлял Давид, уже не вальяжный, а напротив, испуганно-суетливый. Все формальности заняли несколько минут, и вот двое опять стояли на крыльце, с которого сошли пару часов назад. Нормальный «охотник за премиальные», разбогатев всего лишь за день на пятьсот пятьдесят тысяч без единого выстрела, пустился бы в пляс. Но эти двое не выглядели особенно радостными.
      - Нам бы по рюмочке, - жалобно протянул Барро.
      - Давайте обратно в машину, - сухо ответил лейтенант. - Вы, сеньоры, отсюда прямо в аэропорт, и аста ла виста. Прямо скажу, возвращаться даже не думайте. Как говорят у вас в Европе - энд нэва кам бэк.
      - Чисто из принципа, - сказал Барро. - Мне хотелось бы знать, где-нибудь в этом городе можно поесть французского лукового супа? Просто хотелось бы знать.
      - Ты еще хотел очки, - напомнил Кнехт. - Свой любимый «Рэй-Бэн». Он его тут, лейтенант, какой-то бабе подарил. А какой, запамятовал.
      - Это все? - поинтересовался лейтенант. - Или будут еще вопросы, сеньор Барро? Свободный, мать твою, художник…
      - Только один. Последний. Я вам не показывал свой коронный удар в горло?
      С этими словами Барро выбросил руку далеко в сторону и с размаху хлестнул лейтенанта напряженными пальцами по жирным складкам ниже подбородка.
      Рука Барро проделала изрядный путь, но лейтенант все равно ничего не успел сделать, только чуть наклонил голову. Теперь, схватившись за горло, он медленно оседал на тротуар. Четверо полицейских провожали его взглядами, пока он не рухнул на колени, хрипя и задыхаясь.
      - Сам удивляюсь, как это у меня выходит, - сказал Барро. - Но получается ведь!
      - А теперь я ему покажу мой коронный удар в глаз! - пообещал Кнехт, занося ногу.
      - Убьешь ведь!
      - И то верно. Пусть себе так валяется. Ну, пока, ребята, не провожайте нас.
      Патрульные, сгрудившиеся вокруг хрипящего лейтенанта, не ответили.
      - Надрать бы им уши, - буркнул Кнехт. - Ведь еще утром мы записали их в покойники. А вот - живы, лоботрясы.
      - Поехали. - Барро открыл дверь полицейского вэна. - Хотел угнать машину? Вот тебе машина. Садись, я поведу.
      Несколько минут они крутились по тесным переулкам, заехали в арку и остановились посреди небольшого уютного дворика. Бампер машины уперся в тихо журчащий фонтан, стены вокруг были густо увиты плющом.
      - Красота, - сказал Барро, вынимая из-под рубашки плоский маленький пистолет. - Нас не ждут с этой стороны, пройдем сквозь дом - и мы на месте. Ох, я сейчас оторвусь. Устал притворяться мальчиком для битья. Категорически не моя роль. Как мучительно было изображать беспомощное тело там, в участке! До сих пор тошнит. Пристрелю суку сумасшедшую за такое унижение.
      - Нет, - отрезал Кнехт, доставая такой же пистолет и проверяя обойму. - Я убью суку. Ты бери ребенка.
      - Как прикажешь, командир, - согласился Барро. - Голову даю на отсечение, это не твоя дочь. Кажется, она от Владимира. Ну, рано или поздно найдем Влада - тогда спросим.
      - Знаю, что не моя, - сказал Кнехт. - Просто Роза окончательно сбрендила. Но на пару секунд ей удалось испугать меня. И она за это ответит. Работаем? На счет «три». Раз! Два! Три!
      - Погнали! - крикнул Барро, прыгая из машины.
      Воздух подернулся легкой голубоватой дымкой, она стремительно заполнила весь двор, окутала дом, и две тени беззвучно скользнули в нее. Растворились в ней.
      Барро ошибался, их ждали и с этой стороны тоже. Когда два нюхача примерно равной силы играют друг против друга, такие накладки обычное дело. Ты пытаешься сбить противника с толку и не дать ему засечь себя - он отвечает тем же. Буквально за несколько секунд весь дом оказался битком набит ложными целями, в нем фантомы гонялись за призраками, и разобрать что-то в этой кутерьме не было никакой возможности. Роза не видела своих врагов, но и враги не понимали, где она прячется. А ведь тут были еще люди, и некоторые из них носили оружие. И то, что ты движешься быстрее, стреляешь точнее, чуешь опасность затылком, еще ничего не гарантировало.
      Ведь ты действуешь по закону и играешь по правилам, а противник - нет.
      Едва Барро и Кнехт взбежали на террасу, опоясывающую второй этаж, как распахнулась дверь, и им навстречу вышел мужчина в полицейской форме. Он без предупреждения открыл огонь с десяти шагов, расстрелял всю обойму и не попал ни разу. После чего Барро ударил его в горло, а Кнехт - в глаз, и полицейский рухнул на пол.
      Пуля ударила в стену над головой, посыпалась штукатурка. Барро, не глядя, ткнул пистолетом за спину, оружие сухо захрустело, на другой стороне двора вдребезги разлетелось стекло, и кто-то упал, не переставая жать на спуск.
      Кнехт дал короткую очередь по соседней двери, покрыв ее крошечными оспинками, - за дверью гулко свалились и тонко закричали. Барро толкнул оконную раму, прыгнул через подоконник внутрь дома и сразу кому-то врезал пистолетом по лицу, а потом ногой в челюсть.
      Кнехт на террасе трещал одиночными выстрелами - направо, налево, вверх, опять направо. С крыши сорвалось тело, упало в фонтан и принялось там барахтаться, громко призывая на помощь.
      В доме отчаянно ругался Барро, раздавая во все стороны пинки и затрещины. Похоже, он там врезался в живой щит из добропорядочных налогоплательщиков и прочих местных граждан. Кнехт, закончив общение с полицией, бросился ему вслед. Тут Барро заорал: «Улица! Улица!» - и начал колотить пистолетом по мордам, прокладывая себе дорогу. Поднялся невообразимый гвалт.
      Внутри дома нормальный человек не разглядел бы ни черта, но Кнехт определял свой путь и цели не глазами. Разбежавшись в коридоре, он проломил тонкую перегородку между комнатами, за ней еще одну, пинком вышиб дверь и оказался на лестничной площадке - лицом к лицу с тремя запыхавшимися полицейскими.
      Первому он локтем свернул челюсть на сторону, второму засветил рукояткой пистолета в ухо, а третий упал сам, когда на него повалились двое, и вся компания посыпалась кубарем по лестнице вниз, не успев даже приблизительно понять, что произошло. А Кнехта наверху уже не было.
      Неподалеку опять стрелял Барро - из окна по улице. Кнехта это немного удивило, но он еще не закончил свою работу и подумал, что нюхач как-нибудь сам разберется. Сейчас надо было прочесывать дом, проверять комнату за комнатой, искать первичную цель. По внутренним часам Кнехта операция шла уже заметно больше минуты, еще немного - и Барро начнет уставать. А когда нюхач устает, он начинает стрелять на поражение, чтобы лишний народ не путался под ногами и не мешал решать задачу.
      Кнехт быстро прошел несколько комнат, в которых слабо шевелились ненужные ему люди, выпрыгнул через окно на террасу и дал пинка под зад полицейскому, который ползал там на четвереньках. Пробежал по террасе, снова вошел в дом через дверь, осмотрел еще несколько комнат и вдруг увидел - на самом деле ощутил, потому что вокруг клубился непроницаемый голубой туман, - где его первичная цель.
 

* * *

* * *