Все случилось из-за того, что я заболел.
      Было уже два часа дня, а я лежал в постели и листал сто раз перечитанного "Питера Пэна". Компресс, который мама утром повязала мне на шею, я давно снял и забросил в угол. Абсолютно не понимаю — чем может помочь от кашля смоченная водкой вата? С мамой я, конечно, не спорю, но после ее ухода начинаю лечиться по-своему, то есть лежать с книжкой и ждать, когда болезням надоест такое скучное времяпровождение. Обычно помогает — хоть и не сразу, а дня через два-три. Хорошо еще, что на улице было очень неуютно — то на минуту выглянет солнце, то зарядит мелкий противный дождик. Правда, в комнату солнце не заглядывало — так уж неудачно стоит наш дом, что новенькие девятиэтажки закрывают его со всех сторон. "В такой квартире только грибы выращивать", — говорил папа, когда он еще жил с нами.
      Я опустил книжку на пол рядом с кроватью и лег на спину. Наверное, закрой я сейчас глаза, ничего бы так и не случилось. Но я лежал, глядя в потолок и слушая тиканье часов в прихожей.
      А через стекло прыгнул в комнату солнечный зайчик. Маленький, с ладошку размером, но удивительно яркий. Словно окно было открыто, а на улице светило жаркое летнее солнце. Наверное, кто-то забавлялся с зеркалом на балконе дома напротив.
      Зайчик проплыл по потолку, сполз на стену, заставил блеснуть вазу на комоде и остановился, чуть подрагивая, на спинке кровати.
      — Не уходи, — зачем-то сказал я, понимая, что сейчас зеркало дрогнет, и солнечный зайчик навсегда выскочит из моей комнаты. — Останься…
      Вот тогда все и началось.
      Солнечный зайчик оторвался от кровати и поплыл по воздуху. Вначале я даже не понял, что такого не бывает. И лишь когда висящее в воздухе плоское пятнышко света стало раздуваться, превращаясь в пушистый оранжевый шарик, я понял — случилось чудо.
      Из оранжевого светящегося меха вытянулись четыре лапки, потом хвост и голова. Моргнули и уставились на меня зеленые кошачьи глаза. Да и вообще, зайчик этот больше всего походил на котенка. Вот только он висел в воздухе, светился и казался невесомым как пух — дунешь и улетит.
      — Привет, — мурлыкнул котенок. — Спасибо за приглашение.
      Я закрыл на секунду глаза, но когда вновь посмотрел на котенка, он никуда не исчез. Даже подлетел поближе.
      — Я в сказки не верю, — самому себе сказал я. — Я уже большой.
      — Ну, по сравнению с девочкой, которая держала Настоящее зеркало, ты довольно большой, — невозмутимо заявил котенок и опустился на одеяло. Я скосил глаза — не повалит ли дым, но все было в порядке. Животом я чувствовал тепло, но не сильное. А котенок склонил голову и добавил: — Но совсем взрослым тебя тоже не назовешь. Тебе сколько? Десять лет есть?
      — Четырнадцать будет, — как-то неожиданно успокоившись от делового вопроса, ответил я. — Ты кто?
      — Солнечный зайчик, — с любопытством осматривая себя, ответил котенок — Да, ну и внешность… Похож?
      — На кого?
      — На зайчика.
      — Скорее на котенка.
      — Немногим лучше, — грустно заявил Котенок и потянулся. А я ничего лучшего не нашел, чем повторить:
      — Ты кто?
      — Но мы же уже пришли к единому мнению! — с неожиданной обидой заявил Котенок. — Солнечный зайчик, точнее — котенок, потому что на него я похож куда больше! Что тут непонятного?
      Я даже растерялся. Ну да, маленький зеленый зверек, который ест камни, — это просто маленькая зеленая камнеежка. Знаем, слыхали. А солнечный зайчик — это солнечный котенок, потому что на зайчика он никак не похож.
      — Так что же, любой зайчик может ожить, если его позвать? — осторожно спросил я. Мне почему-то казалось, что Котенок на такой вопрос снова обидится. Но тот лишь гордо покачал головой:
      — Вот еще! Любой! Только Настоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом, может ожить.
      — А что такое… — начал я. Но Котенок конца вопроса дожидаться не стал. Он вскочил и, прохаживаясь по одеялу, принялся объяснять:
      — Настоящий свет — это солнечный свет. Но не всякий, а только тот, когда лишь один лучик из тысячи тысяч может пробиться к земле. Он бывает на рассвете или на закате… — Котенок посмотрел в окно и брезгливо поморщился. — Ну, или в такую погоду. А Настоящее зеркало — это… — Он замолчал. Снова открыл рот и виновато потер лапкой голову. — Не знаю. Мне ведь и пяти минут еще нет, а с зеркалом я познакомился очень ненадолго. Настоящее зеркало… ну, это зеркало, которое отражает суть вещей. Они очень редко встречаются. В таком зеркале человек отражается таким, какой он на самом деле, а вещи — такими, какие они должны быть. Поэтому Настоящие зеркала часто разбивают, — неожиданно закончил Котенок. — Вот. Что знал, то рассказал.
      Он легко спрыгнул с одеяла и спланировал на пол. Подбежал к окну, задрал мордочку и грустно произнес:
      — Ну вот, солнышка уже нет. Так я и знал.
      Оранжевая шерстка Котенка светилась мягким теплым огнем. Нельзя сказать чтоб очень уж ослепительным, но почему-то в этом свете все было видно удивительно отчетливо. Под батареей я увидел закатившуюся туда невесть когда монетку, а на паласе ярко высветилось пятно от пролитого давным-давно чая. И в этот миг я наконец понял, что все это происходит по-настоящему. Я лежу в постели и разговариваю с Солнечным котенком, появившимся из Настоящего света и Настоящего зеркала.
      — Так ты волшебный? — тихо, словно стесняясь самого себя, спросил я. И Котенок эту интонацию почувствовал:
      — "Я большой, в сказки не верю", — передразнил он. — Да! Волшебный. Если хочешь, я, конечно, наплету чего-нибудь про фотоны и магнитные поля. Только учти, я в них не верю.
      Меня его насмешка немного задела.
      — А что ты умеешь? — спросил я. — Мяукать умеешь?
      — Может, еще и мышей ловить? — Котенок аж подпрыгнул от возмущения и снова повис в воздухе. — Умею! Мяу! Похоже?
      — Не очень, — признался я. — Но ты же волшебный, ты должен делать чудеса.
      — Я сам по себе чудо, — сказал Котенок и демонстративно отвернулся.
      Откинув одеяло, я опустил ноги на пол. Мне захотелось погладить Котенка, а может, даже извиниться перед ним, чтобы он не обиделся вконец и не убежал. Но тут я неожиданно закашлялся, и очень сильно.
      — Болеешь? — не поворачиваясь, спросил Котенок.
      — Угу.
      — Ложись.
      Котенок подлетел ко мне и вдруг оказался прямо у меня на шее, я даже испугался от неожиданности.
      — Ложись, кому сказано, — строго повторил Котенок. — И не бойся, не укушу, простуженных мальчишек я не ем.
      Каким образом он на мне держался, не знаю. Когти, если они у него были, Котенок не выпускал. Может, просто парил в воздухе прямо передо мной? Я послушно лег, и он сразу же устроился у меня на шее, положив голову мне на подбородок.
      — Это зачем? — тихонько, чтобы Котенок не свалился, спросил я.
      — Лечить тебя буду. Тепло?
      — Да.
      — Тогда лежи смирно. Станет жарко — скажешь.
      Но жарко мне не было, только тепло. Я так и сказал. А Котенок полежал минуту, потом спрыгнул на пол и заявил:
      — Ну вот и все.
      — Хочешь сказать, я поправился?
      Он кивнул. Выглядел кивающий котенок очень забавно, но светящаяся как огонь шерстка заставляла относиться к нему серьезно.
      — Но я ничего не чувствую! Только горло не першит…
      — А что ты должен чувствовать? — вдруг завелся Котенок. — Ты же был только простужен! Здоровый парень, раскашлялся чуть-чуть — и сразу в постель!
      Я хотел ответить, что в постель меня уложила мама, но передумал. В конце концов, мама давно ушла на работу… Интересно, а как она отнесется к говорящему и светящемуся котенку? Не испугается?
      — А что ты еще умеешь? — спросил я.
      — Не знаю, — признался он. — Я еще маленький.
      — А потом вырастешь?
      — Вряд ли, — сразу поскучнел Котенок. — Настоящий свет — штука редкая, а мне, чтобы вырасти, нужен именно он. О! Знаешь, что я умею? Находить всякие потерянные вещи вроде пуговиц и монеток! Во мне же Настоящий свет, от него ничто не спрячется!
      — Здорово, — не очень уверенно сказал я. И не удержался, протянул руку к Котенку и погладил. Он оказался не слишком горячим, чуть теплее самого обычного котенка. Когда-то у меня был кот, но потом мама заставила его отдать. У нее вдруг появилась аллергия на кошек.
      Котенок сделал вид, что даже не заметил моего прикосновения. Но, кажется, это ему понравилось.
      — Еще я умею… — начал Котенок, — умею… Умею находить двери.
      Я засмеялся. Мне стало так весело — то ли от хвастливого, но самокритичного волшебного Котенка, то ли от того, что горло больше не болело.
      — Дверь я и сам могу найти! А если бы у меня волосы светились, так и в темноте бы находил.
      — Глупый, — снисходительно глянул Котенок. — Я и вовсе не про обычные двери. Я умею находить Потаенные двери.
      В тот миг я конечно же не понял, о каких дверях идет речь. Но почувствовал легкую дрожь, словно по комнате пробежала волна холодного воздуха.
      — Что это — Потаенные двери? — почему-то шепотом спросил я. И Котенок, тоже очень тихо, ответил:
      — Потаенные двери ведут из мира в мир. Обычно люди их не видят, хотя иногда сами же и строят.
      Из мира в мир? Ничего себе…
      — А где они? — еще тише спросил я.
      — Да где угодно, — храбро заявил Котенок. — У тебя в комнате тоже наверняка есть. Сейчас поглядим.
      И он побежал вдоль стены.
      Когда Котенок приблизился к ней, произошла удивительная вещь. Вначале я увидел три слоя обоев вдруг сквозь друга. И если второй слой я помнил — мы клеили эти обои, когда переехали из старой квартиры, то третий явно остался от прежних хозяев. Под ними еще были газеты, даже названий которых я не знал. Дальше — кирпич.
      А Котенок бежал вдоль стены, и я увидел под кирпичами некрашеную деревянную дверь!
      — Стой! — крикнул я, но Котенок не остановился. Лишь фыркнул и пробормотал:
      — Вот еще, за такой дверью ничего веселого быть не может…
      Следующую дверь Котенок нашел в углу. Она была металлическая, серая, с маленьким штурвальчиком вместо ручки, как на сейфах. Здесь Котенок на секунду замер, потом хмуро предположил:
      — Там, наверное, всякие фотоны-протоны и магнитные поля… Поищем еще.
      — Поищем, — согласился я. Мной овладел азарт. Я шел следом за Солнечным котенком, и ноги обдавало его теплом. Здорово! Особенно когда ты босиком и тебе совсем не хочется, только поправившись, сразу же снова заболеть.
      — Во! — радостно пискнул Котенок. — Шик, правда?
      Дверь действительно была красивая. Из черного дерева, с резными узорами, огромной бронзовой ручкой, немного выпирающей из обоев. Удивительно, чего только не увидишь в Настоящем свете!
      — Заглянем? — предложил Котенок.
      Вот сейчас я удивился по-настоящему.
      — А можно?
      — Разумеется. То, что ты видишь в Настоящем свете, всегда открыто для тебя.
      Я с сомнением пожал плечами. Посмотрел на себя — трусы, майка и больше ничего. Даже тапочки не надел. А если за дверью — какой-нибудь дворец, где начинается бал? Буду потом оправдываться: "Ну вы нашли место чаи распивать!"
      — Знаешь, я оденусь, — нерешительно сказал я. И Котенок мою нерешительность заметил.
      — Глупый! — закричал он. — Думаешь, легко высвечивать Потаенные двери? Я же маленький! У меня сил надолго не хватит!
      И я не удержался. Да и кто на моем месте стал бы спорить?
      — Как открыть?
      — Посмотри на ручку, — прошептал Котенок. Похоже, ему и вправду было трудно. — Посмотри так, чтобы увидеть ее четко-четко. А потом берись и открывай.
      Я всмотрелся в ручку. Вначале она была чуть туманной, словно под матовым стеклом. А потом я увидел ее очень ясно. Бронза была шершавая, грубая, лишь по краям гладкая, будто отполированная множеством касаний. Неужели когда-то эту дверь открывали? Я протянул руку и почувствовал холод металла.
      — Быстрее, — жалобно произнес Котенок. И я потянул дверь на себя.
      Она была тяжелая, очень тяжелая. Словно петли закаменели от времени или не хотели пробуждаться от долгого сна. Но я тянул, и дверь медленно пошла на меня. Сквозь кирпич, и старые газеты, и три слоя обоев. Но я уже ничему не удивлялся.
      Нас обдало прохладным ветром. Тихо шумели деревья. И еще было темно. Хорошо хоть, что никакого дворца там не оказалось.
      — Ночь, — разочарованно сказал Котенок. — Даже звезд не видно, а жаль. Звездный свет — всегда Настоящий.
      Но через мгновение он воспрял духом.
      — Ничего. Ночью мой Настоящий свет всегда может пригодиться.
      И он храбро перепрыгнул через мою ногу — за дверь.
      — Осторожно! — крикнул я.
      Светящееся пятнышко мелькало уже в метрах десяти.
      — Ерунда! Что может случиться с Солнечным котенком? Даже ночью? Пойдем, здесь трава!
      Я переступил порог. И почувствовал под ногами теплую траву. Здесь-то точно не осень. Лето или весна…
      — Котенок! — позвал я и пошел в темноту. Не грохнуться бы… — Котенок!
      Светящееся пятнышко метнулось ко мне.
      — Дверь! Глупый мальчишка!
      Я обернулся и увидел, как медленно закрывается в темноте светлый проем. Бросился назад, но руки уткнулись в камень. Я едва не рассадил лоб о скалу.
      Сразу стало страшно.
      — Самый глупый в мире мальчишка, — прыгал под ногами Котенок, — что ты наделал?! Дверь закрылась!
      — Вижу, что закрылась! — заорал я. — Так высвети ее! Откроем!
      Котенок ответил не сразу.
      — Я попробую…
      Он подошел к камню вплотную, и я увидел, как сквозь серую тень проступают очертания двери из черного дерева. Еще я понял, что скала, в которой замурована дверь, огромна. Это даже не просто скала, а часть горы. Но вот дверь, как я на нее ни смотрел, не становилась четкой. И пальцы натыкались только на камень, а не на бронзовую ручку.
      — Не получается, — виновато сказал я.
      — Сам понял, — тихо ответил Котенок. — Сквозь камень трудно видеть Потаенные двери. Это тебе не старые газеты. Разве что другую поискать… Три двери должны вести из мира в мир, это закон.
      — Так ты не можешь? — с подступающим ужасом спросил я. Искать теперь повсюду другие двери на Землю было глупо.
      Котенок молчал.
      — Говори! — завопил я. — Чего молчишь?
      — Не могу, — прошептал Котенок едва слышно. — Я маленький, я же предупреждал. И сил очень много потратил, когда открывал дверь в первый раз.
      — Эх ты, Солнечный котенок, — едва сдерживая слезы, сказал я и сел на траву у подножия скалы. В ногу больно впился острой камень, но я не обратил на это никакого внимания. Дверь в камне стала едва различима. — Может, камень обколоть?
      — Не знаю, поможет ли это, — печально сказал Котенок и прижался к моей ноге. Вся злость сразу куда-то улетучилась. — Ты тоже виноват, глупый мальчишка. Надо было следить за дверью.
      — Предупредил бы… И что ты меня все время зовешь глупым мальчишкой?
      — если ты уверен, то буду звать умным, — продолжал задираться Котенок.
      — У меня имя есть!
      — Ты же не представился.
      Минуту мы молчали, потом Котенок тихо спросил:
      — А как тебя зовут?
      — Данька.
      — Бывают имена и похуже, — философски заметил Котенок. — Ладно, не паникуй. Надо дождаться рассвета. Мне бы чуть-чуть Настоящего света — и я смогу высветить эту Потаенную дверь.
      — Правда?
      — без всякого сомнения, — поклялся Котенок. — Ты небось тоже на голодный желудок марафон не осилишь?
      — Да я и так не осилю, — признался я. — А откуда ты знаешь про марафон?
      — Прежде чем Настоящий свет отразился от Настоящего зеркала, я много чего успел увидеть.
      — А что то за зеркало? Откуда взялось?
      — Да не знаю я… Оно очень старое, его взяла маленькая девочка и стала пускать зайчики… Фу, слово-то какое глупое! Зайчики!.. А девочка и не подозревает, какая удивительная вещь у них в доме хранится.
      Я сидел рядом с Солнечным котенком и думал. О том, что во многих домах могут пылиться Настоящие зеркала, способные сотворить чудо. А мы проходим мимо, не догадываемся подставить их под утренний свет…
      — Котенок, а как узнать, Настоящее зеркало или нет?
      — Просто посмотреть в него. И захотеть увидеть себя таким, какой ты есть. Но люди боятся таких зеркал, предпочитают видеть свое отражение, а не суть. А некоторые уже и не умеют видеть, они способны только смотреть.
      — И в чем тут разница — видеть или смотреть?
      — Глупый, глупый Данька, — печально сказал Котенок. — Ты действительно еще маленький…
      Я обиделся и не стал переспрашивать. А Котенок повозился у моих ног, потом виновато спросил:
      — Не холодно?
      — нет.
      — Ты не обижайся, если я буду обзываться. На самом-то деле я во всем виноват. Расхвастался…
      — Да ладно. Дождемся рассвета и вернемся домой. Жаль только, ничего не увидели.
      — А что тут видеть, — сонно отозвался Котенок. — Маленькая долина между скалами. Сто метров на двести, не больше… Ручеек, пара деревьев и несколько валунов.
      — Откуда ты знаешь?
      — Вижу.
      — Так ведь темно!
      — Во мне Настоящий свет, — зевнув, напомнил Котенок. — Данька, давай спать…
      — Я не хочу.
      — Тогда помолчи, а я посплю…
      Вам когда-нибудь доводилось сидеть в полной темноте, держа на коленях спящего котенка? Да, именно в темноте, потому что когда Солнечный котенок уснул, шерстка его стала светиться не ярче неоновой лампочки в детском ночнике. Что бы вы в такой ситуации сделали?
      Точно. Вот и я тоже уснул.

      Проснулся я от озноба. Котенок спал, и от него шло ровное тепло, но хватало его только на живот и немного на ноги. А по плечам разгуливал прохладный ветерок.
      Я поежился, и котенок сразу поднял мордочку, засветившись в полную силу:
      — Замерз, да?
      — Спрашиваешь. — У меня зуб на зуб не попадал, да и есть хотелось ужасно. — Вот простыну опять…
      — Вылечу, — без особого энтузиазма пообещал Котенок. — Ладно, уже немного осталось. Это перед рассветом всегда становится темно и холодно.
      — Значит, вот-вот рассветет. — Я осторожно опустил Котенка на землю и попрыгал, чтобы согреться. Помогло это плохо.
      — Может, мы мало спали? — предположил я, снова усаживаясь на траву.
      — Семь с половиной часов, куда уж больше, — сказал Котенок. — Знаешь, какое чувство времени у Солнечных котят?!
      У меня вдруг возникло жуткое подозрение. Но я не спешил его высказать, а вместо этого спросил:
      — Ты до рассвета точно дверь не откроешь?
      — Никак.
      — А если… ну, в общем… вдруг здесь очень большая ночь?
      — Какая?
      — Несколько месяцев, как на полюсе!
      Котенок помолчал, потом прошелся по траве взад-вперед и грустно сказал:
      — Я надеялся, что ты об этом не подумаешь.
      Обхватив руками плечи, я смотрел на сконфуженного Котенка. Потом спросил:
      — Так что же, мы среди этих гор и останемся? Здесь же и есть-то нечего!
      — Мне тоже, — огрызнулся Котенок. — Зато вода есть, можешь попить.
      — Меня дома уже ищут, — вдруг сообразил я. — Не знают что и подумать — исчез из постели, даже тапочки не надел!
      — Давай немного подождем, — предложил Котенок. И мы ждали — молча, потому что говорить нам не хотелось, лишь Котенок со своим чувством времени объявлял каждые прошедшие пятнадцать минут. Когда он со вздохом сказал «час», я взорвался:
      — И где же рассвет?
      — Нет пока, — признался Котенок. — И я его не чувствую. Солнышко еще где-то далеко. Подождем немно…
      — Хватит, — оборвал я. — Надо что-то делать.
      — Есть один вариант, — со вздохом произнес незадачливый волшебник. — Я же умею летать. Сейчас взлечу и буду лететь, пока не наткнусь на рассвет или закат.
      Прозвучало это так, словно рассвет и закат были толстыми каменными стенами. Я невольно улыбнулся.
      — А дальше?
      — Когда подкреплюсь, вернусь к тебе. У Солнечных котят отличное чувство направления, я тебя обязательно найду. Откроем дверь — и готово.
      — Так что же ты раньше этого не предложил? — возмутился я.
      — Понимаешь, я ведь уже не солнечный лучик, — признался Котенок. — Я буду лететь очень быстро, но может понадобиться несколько дней.
      Вот тут мне стало страшно по-настоящему.
      — Ты представляешь, что говоришь? — прошептал я. — Что со мной потом дома сделают?
      — Другого выхода нет. Ждать — или лететь.
      Я отвел взгляд от Котенка. И вдруг понял, почему возмутился этим предложением. Мне страшно.
      Я, наверное, стал бояться темноты. А без Солнечного котенка темнота станет полной. И… что, если он не прилетит?
      — Давай, — выдавил я. — Лети. Только быстро, а то передумаю.
      Он понял.
      — Анька, не вешай нос. Я буду лететь очень быстро. Если захочешь пить — ручеек прямо перед тобой, метрах в тридцати. Жди.
      И прежде чем я успел сказать, что передумал, что не смогу ждать его в одиночестве и мраке, Солнечный котенок подпрыгнул и взвился в воздух. Оранжевый комочек света стремительно поднялся, превращаясь в крошечную точку на черном небе. И полетел прочь. Действительно очень быстро: я потерял его из виду за несколько секунд. Только хватит ли ему сил все время мчаться с такой скоростью?
      Минут десять я ревел, уткнувшись в густую, мягкую траву. Как ни странно, это меня капельку согрело. Поднявшись, я пошел на поиски ручейка, о котором говорил котенок.
      Странное это дело — бродить во тьме. Теряется и расстояние и время. Лишь камни, изредка попадавшиеся под ноги, доказывали, что я не топчусь на месте.
      Руки я держал перед собой, боясь, что в любой момент оступлюсь, но вскоре услышал журчание воды, а еще через мгновение трава под ногами сменилась влажным песком.
      Нагнувшись, я жадно пил холодную чистую воду. Потом, отойдя на несколько шагов — так, чтобы слышать ручеек, — лег навзничь в траву, высокую, сомкнувшуюся надо мной.
      Делать было совершенно нечего. Раньше я и не подозревал, как выматывает полное безделье. Я лежал, слушая плеск воды и гул ветра где-то далеко-далеко вверху. Лежал, наверное, очень долго. А потом снова заснул.
      Разбудили меня шаги. Я открыл было рот, чтобы окликнуть вернувшегося Котенка, но вовремя сообразил, что эти шаги другие: тяжелые, человеческие.
      Сразу вернулся страх.
      Шаги приближались сразу с двух сторон. В нескольких метрах от меня идущие встретились. И я услышал тягучий голос:
      — Там нет никого.
      — Там нет никого тоже.
      Я понимал говорящих, хотя мне почему-то казалось, что они говорят на чужом языке. И от этих медленных, тяжелых голосов меня пробила дрожь. Я замер, боясь шевельнуться.
      — Здесь никого. Но дозорный видел свет.
      — Дозорный видел Настоящий свет.
      — Это невозможно.
      — Но дозорный видел.
      — Здесь нет света. Здесь нет никого.
      — Тот, кто светил, улетел.
      — Или ушел по скалам. Здесь низкие скалы.
      — Нас обвинят в медлительности.
      — Это плохо. Надо сказать, что здесь был Крылатый, убежавший вчера.
      — Нас спросят, где его сердце.
      — Мы скажем, что он защищался. Мы скажем, что залили долину Черным огнем.
      — Это расточительно. Это плохо.
      — Но это лучше медлительности.
      — Да. У тебя есть Черный огонь?
      — В башне.
      — У меня нет Черного огня. Мы полетим в твою башню, возьмем огонь и сожжем долину.
      — Так хорошо. Летим.
      И я увидел, как во мраке разворачивается ТЬМА. Черные полотнища тьмы, чернее темноты, непрогляднее мрака. Две пары огромных крыльев. В лицо ударил ветер, наполненный едким нечеловеческим запахом, и ТЬМА взвилась в небо.
      Несколько минут я лежал, убеждая себя, что мне приснился кошмар. Но едкий запах еще держался в воздухе, а на том месте, где стояли говорившие, я нащупал выдранную вместе с дерном траву.
      Ждать возвращения тех, то при ходьбе вырывал с корнем траву, мне совершенно не хотелось. Еще больше не хотелось дожидаться Черного огня, чем бы он ни был.
      Я встал, чувствуя, как мир сжимается вокруг, превращаясь в клетку из темноты и страха. Ах, котенок, котенок, неужели ты не догадывался куда могут привести Потаенные двери?
      — Я не боюсь, — громко сказал я. Темнота не ответила. — Я уже большой. Я уйду по скалам, здесь низкие скалы.
      Темнота молчала.
      Вытянув руки, я побрел вдоль ручья, и тьма шла вместе со мной. Уткнувшись в скалу, я понял, что вода стекает по ней. Почти бесшумно — значит скала не было отвесной. Это хорошо. Шестое чувство подсказывало мне, что нужно подниматься вдоль воды, чтобы ее тихий шелест заглушал мои движения.
      Пошарив по камню, я нашел жалкий уступ, встал на него. Потом на следующий. Зацепился за какой-то кустарник, хорошо еще, что не колючий, и продвинулся на следующий метр. Не так уж и трудно, тем более что высота не чувствовалась.
      — Я не сорвусь, — прошептал я неизвестно кому. — Слышите? Не сорвусь. Так не бывает — попасть в волшебный мир и сорваться со скалы…
      Камень под моей ногой дрогнул. Я затаил дыхание, и дальше пришлось подниматься молча. Минут через десять, коснувшись ладонью губ, я почувствовал вкус крови. Пальцы стерлись о камень. Наверняка то же случилось и с ногами, но проверять я не стал. Висеть на скале, как таракан на стенке, было невозможно, и я продолжил подъем.
      Минут через пять, когда я понял, что устал до предела и вот-вот сорвусь, я выбрался на небольшой уступ. Тесно прижался к скале, сел, свесив ноги во тьму. Интересно, высоко ли? Метров пять, десять? Явно мало для того, чтобы спрятаться от непонятного оружия летающих тварей.
      Сняв бесполезную майку, я по очереди обматывал руки и ноги, выжидая несколько минут, чтобы остановить кровь. Подъем разгорячил меня, холод больше не чувствовался. Оставив рваную и перепачканную майку на уступе, я продолжил первое в своей жизни восхождение. Журчание воды по левую руку было моим проводником. Один раз я даже попал на мокрый участок скалы, где брызги падали мне на голову. Пришлось медленно и осторожно сдвигаться вправо, чувствуя, как предательски скользок стал камень. Иногда я отдыхал, если попадались надежные площадки, потом вновь начинал подниматься. И тьма ползла за мной, скрывая высоту и растворяя в себе время. Быть может, я карабкался полчаса, может, несколько часов, не знаю. Единственное, что я знал точно, — никогда еще я так не уставал.
      А потом над головой захлопали крылья, и, посмотрев вверх, я увидел несущийся сквозь темноту МРАК. Две тени парили почти на одном уровне со мной, и, вжимаясь в скалу, я услышал свистящий шепот:
      — Лей…
      Я ничего не увидел, лишь снизу послышался треск, словно по всей долине захрустели невесть откуда взявшиеся сухие сучья. Потом зашипела вода в ручье. И ударила волна горячего, раскаленного воздуха.
      Прижавшись к мгновенно нагревшемуся камню, я задыхался от удушливого жара. Дующий снизу ветер трепал мне волосы, и я вдруг почувствовал, как на расцарапанных ногах запекается кровь.
      Все кончилось так же внезапно, как и началось. Летающие тени исчезли, зной отступил. Я висел на скале, и кожа запоздало покрывалась потом.
      Черный огонь угас. Но за те мгновения, пока подо мной сгорала долина, я успел понять, что взобрался уже очень высоко. Метров пятьдесят не меньше. И я был уверен, что спуститься не смогу. Значит — вверх.
      — Я не боюсь, — как заклинание повторил я.
      Темнота и тишина ползли по скале вместе со мной. Становилось все холоднее, пальцы на руках онемели, ног я почти не чувствовал. Выбравшись на очередной уступ, я долго лежал, собирая остатки сил, потом пошарил пред собой рукой, нащупывая скалу. Но пальцы коснулись лишь мягкой, живой травы.
      Я смог. Я поднялся, выбрался из каменной западни и оказался, кажется, на каком-то плато, где дул ровный холодный ветер, а трава была влажной от росы. Быть может, дальше тоже вздымались горы, но я ощущал вокруг себя огромное свободное пространство. Здесь можно было бы дождаться Солнечного котенка… будь у меня хоть какая-то одежда и пища.
      Наверное, еще час-другой назад я бы опять разревелся. От холода и одиночества, от полной безнадежности. Но бегство от существ из мрака и подъем по скале что-то изменили во мне. Это дома, подравшись на улице или получив от мамы очередной нагоняй, я мог плакать. Здесь было слишком страшно для слез.
      А для того чтобы лежать на траве и тихо замерзать, ожидая моего незадачливого волшебника, я был слишком горд.
      Поднявшись с земли, я прижал ко рту ладони и закричал:
      — Э-э-й!
      Наверное, я просто хотел услышать эхо. Убедиться, что в темноте есть еще какие-то звуки, кроме биения моего сердца.
      Но еще прежде чем далекое эхо вернуло мой слабый крик обратно, в нескольких шагах от меня зашуршала трава. И кто-то невидимый во тьме сказал:
      — Если ты шевельнешься, я убью тебя.
      Не испугался я лишь потому, что этот голос вовсе не был похож на свистящее шипение крылатых существ. Просто человеческий голос.
      — Я не шевелюсь, — тихо ответил я.
      — Что ты здесь делаешь? — донеслось до меня. Кажется, чуть ближе, чем в первый раз. Невидимый собеседник подкрадывался ко мне.
      Что я делаю? Ну и вопросик. Жду Солнечного котенка, медленно замерзаю, ору из последних сил…
      — Я жду рассвета, — по прежнему не шевелясь, ответил я.
      Кто-то схватил мою руку, и я вздрогнул.
      — Рассвет придет, — прошептали мне в самое ухо. Я ощутил чье-то дыхание и едва удержался от крика.
      — Рассвет придет. Ты рисковал, я мог тебя убить.
      — Да? — невольно спросил я. И услышал тихо звяканье металла.
      — Ты видел Летящих?
      — Они залили долину внизу Черным огнем, — надеясь, что отвечаю правильно, сказал я.
      — Я слышал. Они охотились за мной.
      — И чуть не убили меня.
      Похоже, эти слова решили дело. Голос незнакомца стал смущенным:
      — Никогда не думал, что в этих местах кто-то есть. Извини. Хорошо, что ты цел… Пойдем.
      Меня мягко потащили в сторону. Я вытянул вперед свободную руку и сразу же услышал вопрос:
      — А где твои очки?
      — У меня их никогда не было.