– Всем проверить снаряжение, – скомандовала Анна Тихоновна.
      Девчонки завозились, я тоже похлопала себя по карманам, проверяя крошечные пакетики, пузырьки и амулеты. Сила ведьмы – не только и не столько в чистой энергетической работе через сумрак. Мы используем и вспомогательные средства, что нас, собственно говоря, от волшебниц и отличает.
      – Алиса?
      Я посмотрела на Лемешеву.
      – Предложения есть?
      Вот так-то лучше. Думать надо о будущем, а не о прошлом.
      – Тигренка нейтрализуют оперативники. Все вчетвером.
      – Нам помощь не нужна, Алиска, – добродушно сказал старший из братьев. – Справимся.
      Лемешева подумала, и кивнула:
      – Хорошо, будете работать втроем. Виталий – ты в моем непосредственном резерве.
      Оборотень радостно улыбнулся. Вот дурак. Анна Тихоновна его в огонь бросит как щепку. Причем в самое жаркое место.
      – А мы четверо...
      – Пятеро, – поправила Лемешева.
      Ага. Значит, старая карга и сама решила поработать?
      – Мы пятеро образуем Круг Силы, – предложила я. – И сливаем все на Эдгара. Дениска – на связи со штабом.
      Машину затрясло на каких-то ухабах. Мы уже въезжали во дворы.
      – Да, единственный расклад, – согласилась Лемешева. – Внимание, всем! Так и работаем!
      Я почувствовала какое-то легкое возбуждение от того, что мой план был принят целиком. Все-таки я остаюсь настоящей боевой ведьмой. При всех своих личных проблемах. Потому и рискнула добавить, вмешиваясь в неизменную прерогативу старшей ведьмы комплектовать группу:
      – Но я бы еще предложила вызвать помощь заранее. Если там два мага второго уровня.
      – Вся возможная помощь вызвана, – отрезала Лемешева. – А еще у нас есть в рукаве козырный туз.
      Виталий удивленно посмотрел на старую ведьму, и гордо оскалился своими волчьими клыками. Вдвойне дурак. Он тузом не является, так, шестерка... и даже не козырная.
      – Все, девочки, начали!
      Наш фургончик остановился, Анна Тихоновна резво выпрыгнула, взмахнула левой рукой. Легкая темная пыль на миг заклубилась у ее пальцев, и я почувствовала, как окутывает двор заклятие незначительности. Теперь, что бы мы ни делали, люди на нас внимания не обратят.
      Мы горохом посыпались из фургончика.
      Двор как двор. Южное Бутово. Ох, ну и дыра... Лучше жить где-нибудь в Мытищах или Лыткарино, чем формально числиться москвичом, и обитать на этих жутких задворках. Вроде все на месте, и дома, и чахлые деревца, пытающиеся пробиться из спрессованной глины, и машины у подъездов стоят не самые убогие, но...
      – Живо!
      Лемешева поддала мне такого пинка, что я отскочила от микроавтобуса метра на три. Почти влетела в песочницу, где мальчик и девочка лет пяти обсуждали таинство построения куличиков.
      Но, даже детишки меня не заметили – хотя они всегда чувствительнее к Иным.
      Словно три тени пронеслись братья-вампиры. Окружили микроавтобус – уже в стадии трансформации, лезли между губ клыки, и кожа приобретала бледную немощную окраску. Типичный облик нежити...
      – Круг! – рявкнула Лемешева. Я пулей метнулась к машине, схватила за руки Олю и Лену. Ох, ну и сильна старая ведьма!
      А у подъезда, видимый лишь нашим зрением Иных, стоял невысокий кряжистый мужичок... именно мужичок, как его еще назвать, в затертых турецких джинсах, синтетической футболке, в какой-то дурацкой кепочке на голове.
      Совсем плохо.
      Этого «мужичка» зовут Семен. И он – маг потрясающей силы, пусть даже не спешит пускать ее в ход. Еще страшнее то, что он маг с огромным опытом оперативной работы...
      Я почувствовала, как взгляд Семена скользнул по мне – плотный, упругий, гибкий, словно хирургический щуп. Потом Семен повернулся и скрылся в подъезде.
      Совсем плохо!
      И тут Жанна схватила за руку Ольгу, Анна Тихоновна замкнула круг – и все эмоции исчезли.
      Мы стали живым аккумулятором, подключенным к Эдгару, который уже шел к подъезду, мягкой неспешной поступью, сразу на человеческом уровне восприятия и в сумраке.
      Эдгар поднимался по лестнице, как и его противник. Догнать его он, конечно же, не догнал. И когда подошел к дверям квартиры на четвертом этаже, его уже ждали. Все мы, слитые в круг силы, воспринимали сейчас мир его органами чувств.
      Дверь была распахнута – на человеческом уровне мира. В сумраке ее закрывала глухая стена.
      На лестничной площадке стояли два мага. Семен и Гарик. Я не могла сейчас испытывать никакие эмоции, но мысли у меня оставались. Холодные, спокойные, неторопливые. Это – конец. Два мага, по силе равных, а то и превосходящих Эдгара.
      – Вход закрыт, – сказал Семен. – Здесь проходит операция Ночного Дозора.
      Эдгар вежливо кивнул:
      – Понимаю. Но здесь проходит и операция Дневного Дозора.
      – Что вам нужно? – Семен слегка посторонился. За его спиной, в узкой прихожей, стояла тигрица. Здоровенная, с лоснящейся шерстью, с довольно оскаленной мордой.
      На что рассчитывает Лемешева? Нам не справиться! Никак!
      – Мы хотели бы забрать свою, – Эдгар развел руками. – И все.
      – Ведьма арестована, ей предъявлено обвинение. Магическое вмешательство третьей степени, убийство, занятие черной магией без патента, сокрытие способностей Иной.
      – Вы спровоцировали ее на эти действия, – холодно сказал Эдгар. – Дневной Дозор проведет собственное расследование происшествия.
      – Нет, – Семен прислонился к стене. Синий мох судорожно пополз по стенам, стремясь убраться от мага подальше. – Вопрос исчерпан.
      Гарик даже не говорил ничего. Крутил в пальцах какой-то маленький амулет, похожий на костяной кубик, и проблески энергии буравили воздух. Скорее всего – обычный магический аккумулятор...
      – Я пройду и заберу ту, что принадлежит нам, – сказал Эдгар.
      Он поразительно спокоен. Может быть – тоже знает что-то, неизвестное мне?
      Светлые маги молчали. Но, кажется, насторожились при виде такой неожиданной глупости. Сейчас судьба ведьмы зависела от того, кто будет вести расследование. Попадет она к нам – мы сумеем ее защитить и поставить в свои ряды. Попадет к Светлым – ей не жить.
      Да лучше уж ей, чем всем нам! Два мага второго уровня, перевертыш, да еще в квартире не то два, не то три Иных! Они нас сметут!
      – Я иду, – спокойно сказал Эдгар, и шагнул вперед. Сумрак вокруг него взвыл, наполняясь силой – маг поставил защитный экран.
      А дальше я помнила лишь бой.
      Светлые ударили сразу же, едва Эдгар сделал шаг. Не смертельными заклинаниями, а обычным «прессом», выдавливая нашего мага с лестницы. Эдгар пригнулся, будто идя против ветра, вихрь силы, защищающий его, обрел четко видимые контуры. Бой шел на уровне чистой энергии, примитивно и совсем не зрелищно. Ах, если бы на месте Эдгара был Завулон! Он бы смел этих выскочек в один миг, заставил бы их выложиться до конца, и отбросил в сторону лишенными всех способностей!
      Впрочем, и Эдгар держался достойно. Секунд пять он шел на собственных силах, и даже продавил «пресс» до самой двери подъезда. Потом я почувствовала холод в кончиках пальцев.
      Маг начал пить наши силы.
      Я сразу почувствовала, как напряглись Светлые, уловив энергетический канал между нами и Эдгаром. Разрушить его они не пытались, второпях это лишь привело бы к тому, что Эдгар собрал еще и их энергию. Они просто усилили напор, полагаясь на свое превосходство. И, похоже, их тоже стали подпитывать маги, укрывшиеся в глубине квартиры.
      Несколько мгновений все колебалось в равновесии. Поток нашей объединенной силы сразу увеличил напор Эдгара, но и у Светлых были свои резервы. Кубик в руке Ильи рассыпался, осыпал пол золотистой пыльцой, и их ответный удар оттеснил Эдгара на метр. Застонала рядом со мной Ольга
      – у нее кончился основной запас энергии, и она теперь выкачивала саму составляющую своей силы, глубинные резервы, восстановить которые ой как непросто. Похоже, она не в форме сегодня.
      На что надеется Лемешева?
      За спинами Светлых послышался шум. Ага... братья-вампиры... через балкон, наверное...
      Но маги будто и не заметили происходящего. На шум бросилась лишь тигрица, сметая на своем пути жалкую мебель и вспарывая когтями линолеум. И через мгновение донесся жалобный вой кого-то из братьев.
      Нет, трех вампиров на перевертыша маловато...
      – Виталий! – коротко скомандовала Лемешева. Сквозь сумрак скользнул мысленный приказ, и наш оборотень бросился к подъезду, на ходу сбрасывая одежду и превращаясь в волка. Мы продолжали подпитывать силой Эдгара – и тот вновь пошел вперед, даже ухитрившись оттеснить Илью внутрь квартиры. Потом из-за спины Эдгара вынырнул огромный волк – и не обращая внимания на магов бросился вперед.
      Хорошая идея. Вот только из глубины квартиры навстречу оборотню ударил огненный разряд. Кто-то из остававшихся в резерве Светлых вступил в схватку. И сразу показал, что речь идет не о шуточках.
      На оборотне вспыхнула густая бурая шерсть, он подпрыгнул, замолотил лапами, закрутился на полу, пытаясь сбить пламя. Ему бы сейчас продолжать атаку, был бы шанс достать мага, прежде чем тот подготовит второй файербол...
      Но, видимо, он и впрямь засиделся на вахте.
      Виталий все пытался сбить пламя, а из темноты в него ударяли новые разряды. Второй, третий, четвертый... Брызнула кровь, полетели горящие ошметки плоти. Волк взвыл и затих – лишь подергивались задние лапы, между которыми безвольно лежал пылающий, словно бенгальский огонь, хвост. Это было даже красиво.
      У меня на груди хрустнул и разлетелся мелкими осколками амулет – маленький хрустальный кувшинчик с запаянной внутри капелькой красной жидкости. Плохо дело. Это был одновременно и знак – у меня кончалась сила, и последний резерв. Капля крови женщины, что умерла, рожая Темного Иного – очень сильный источник энергии, но и его хватит ненадолго.
      – Лена! – отдала приказ Лемешева. Я опять почувствовала бессловесный приказ, и Лена медленно, словно сомнамбула, вышла из круга. Правая ладонь опустела, транс тоже отступил на несколько секунд, прежде чем мы Анна Тихоновна потянулась ко мне. Но за это время я увидела, что внутри нашего круга стоит раскладной столик из черного дерева, на столике – лежит тонкий клинок из вороненой стали. А Лена уже стояла у песочницы, замерев над играющими детьми, будто выбирая из них...
      – Девочку! – крикнула Лемешева. – От одной девочки больше толку, чем от двенадцати мальчиков!
      Теперь я все поняла. Все, кроме одного – откуда у Анны Тихоновны право на жертвоприношение, и почему она решила потратить такую силу на спасение какой-то заурядной ведьмы!
      Но тут Лемешева сжала мою руку, и я снова стала лишь безвольной частью круга силы.
      Эдгар, уже оттесненный в угол лестничной клетки – теперь его не выпихивали, его пытались раздавить о стены, вскинул руку:
      – Остановитесь!
      Как больно...
      Круг пил из меня последние капли энергии. А Ольга уже не отдавала ни капли, она была выжата насухо и стояла между нами, подергиваясь будто попав под оголенный провод, и Жанна тихо стонала, опуская голову все ниже и ниже на грудь...
      – У нас есть право на жертву, – холодно сказал Эдгар. – Если вы не отступите...
      Светлые замерли. Я видела, как они переглядываются, как с сомнением качает головой Гарик.
      А вот Семен, похоже, поверил сразу.
      Жертвоприношение – это чудовищный выплеск силы. Особенно – если это жертвоприношение ребенка, особенно – если в круге силы, особенно – если его проводит опытная ведьма. А Ленка Киреева уже стояла внутри круга, клинок был в ее руках, а девочка лежала на черном столе.
      Если мы вольем в Эдгара силу, которая сейчас высвободится, Светлым не устоять. Конечно, и у них найдутся свои чрезвычайные методы, но вот есть ли полномочия ими воспользоваться?
      Выскочила в коридор и взревела тигрица-перевертыш. Видимо, братцев-вампиров она молотила на балконе, и увидела, к чему мы готовимся.
      – Вам не устоять, – отрешенно сказал Эдгар. – Мы все равно заберем свою, а человеческий ребенок погибнет. По вашей вине.
      Светлые были в оторопи. Немудрено... ситуация, при всей ее конфликтности никак не походила на особо важную. Государства не угрожают друг другу ядерным ударом, если их разведчиков задерживают за шпионаж, Иные не угрожают магией первого уровня, если возникает мелкий конфликт оперативников.
      Вот только Светлые все еще давили на нашего мага, пусть по инерции, но держали «пресс», а у нас уже не было сил, чтобы делиться с Эдгаром. Ольга оцепенела, потеряла сознание и стояла теперь в круге безвольной одеревеневшей куклой. Жанна стала опускаться на колени, героически не разжимая рук и отдавая какие-то последние крохи. Лицо Лены болезненно исказилось, она занесла клинок над дергающейся девочкой – та была в сознании, иначе снизился бы выброс силы, но придавлена заклятьем молчания. У меня тело стало ватным, я почувствовала, что пошатываюсь. Скорей бы... ведь не устою же...
      – Стойте! – крикнул Семен. – Мы отдаем ведьму!
      Держать... держать круг. Я попыталась стянуть энергию из окружающего пространства, из перепуганной насмерть девчонки, из идущих поодаль прохожих, старательно не замечающих происходящего.
      Бесполезно, все начисто высосано. Это Лемешева... недаром крепче всех стоит, сволочь... мы тут сдохнем, ради никому не нужной старухи, а она останется... тварь...
      А Светлые уже вытолкнули прямо в руки Эдгару неопрятную пухлую женщину в грязном халате и рваных тапках. Та ничего не соображала – озиралась, и пыталась креститься.
      – Вы поплатитесь, – сообщил напоследок Семен.
      Эдгар резким движением заломил спасенной ведьме руку за спину – не было времени на объяснения, не было сил на магию. И поволок ее вниз по лестнице.
      Держать круг...
      Жертвоприношение – действие такой силы, что его лучше приберечь. Право на него было заработано, быть может, лет двадцать или тридцать назад, путем хитрым интриг и провокаций. Поэтому Киреева с каменным лицом стояла над девочкой, и нож сверкал в ее руке, готовый одним взмахом вырезать сердце, а Дениска монотонно повторял положенные слова заклятий. В любой миг мы могли получить поток энергии... вот только лучше обойтись без этого.
      Держать круг...
      Только злость меня и хранила. На весь этот неудачный день, за все неудачи последнего года, на Лемешеву, явно знающую больше, чем говорит. Не знаю, где я находила последние крупицы силы, но ведь находила же! И прогоняла через безвольные тела Ольги и Жанны, чтобы Лемешева тонким ручейком вливала силу в Эдгара...
      Первыми в микроавтобус заскочили братцы-вампиры... оперативники фиговы... Потом Ленка отпустила девчонку, и та с воплем бросилась бежать. Дениска, бросив твердить заклинания подхватил ритуальный столик и забросил в салон. И только тогда Лемешева разорвала круг.
      Перед глазами все плыло. Я почему-то закашлялась, тщетно выдергивая руку из окостеневших пальцев Ольги.
      – В машину! – закричала Анна Тихоновна. – Быстро!
      Появился Эдгар – он-то выглядел довольно бодрым. Швырнул в салон ведьму, запрыгнул на сидение рядом с Дениской. Анна Тихоновна втащила в машину Ольгу, я помогла войти Жанне – она была очень плоха, но все-таки оставалась в сознании.
      – Кто вы? Кто вы? – вопила спасенная. Анна Тихоновна со всей дури залепила ей пощечину, и ведьма замолкла.
      – Дениска, гони! – сказала я. Как будто он нуждался в этом наставлении...
      Мы с визгом шин вырвались со двора, Эдгар, обхватив руками голову, работал – правил линии реальности, освобождая перед нами дорогу.
      – Плохо, Алиска? – с жадным любопытством спросила Лена. Сцепив зубы я отрицательно покачала головой. Лена пожаловалась: – А я совсем вымоталась. Надо отгул взять.
      Спасенная ведьма тихо поскуливала, пока не поймала мой ненавидящий взгляд. Вот тут-то сразу затихла, попыталась перебраться назад, подальше от меня, но там сидели вампиры. Злые, помятые, окровавленные – похоже, им хватило ума держаться подальше от перевертыша, но пара-другая ударов лапой досталась каждому.
      – И Виталика сожгли вчистую... – мрачно сказала Ленка. – Идиот он был, конечно, но ведь наш идиот... Анна Тихоновна, вы уверены, что эта стерва стоила таких хлопот?
      – Приказ шел от Завулона, – ответила Лемешева. – Вероятно, ему виднее.
      – Мог бы тогда и помочь, – не удержалась я от реплики. – Это была работа по его силам, никак не по нашим.
      Анна Тихоновна с неким любопытством посмотрела на меня:
      – Ну не скажи. Ты очень хорошо потрудилась, девочка. Просто замечательно. Я не ожидала, что ты отдашь столько силы.
      Я едва удержалась, чтобы не разреветься. Чтобы скрыть слезы посмотрела на Ольгу – та все еще была без сознания. Хоть этим можно утешиться – ей пришлось куда хуже...
      С трудом приподнявшись я похлопала Ольгу по щеке. Никакой реакции. Ущипнула. Не шевелится.
      Все с любопытством смотрели на меня. Даже тихо матюгающиеся вампиры прекратили зализывать раны, и чего-то ждали.
      – Анна Тихоновна, помогли бы вы ей, – сказала я. – По службе ведь пострадала, а согласно инструкции...
      – Алиса, милая, как же я ей помогу? – спросила Лемешева ласково. – Она мертвая. Уже минут пять как. Не рассчитала, выложилась вся.
      Я поспешно убрала руку. Безвольное тело Ольги подергивалось в кресле, опущенный подбородок елозил по груди.
      – Ты что, не чувствуешь? – прошептала Жанна. – Алиска, ты что? Отличать живое от мертвого – на это даже заклинаний никаких не надо.
      Элементарная работа с силой. Та тонкая материя, которую некоторые называют душой, чувствуется сразу... если она на месте.
      – Слишком много сил отдала! – поняла Ленка. – Ой, Алиса, да ты же теперь пустышка! Лет на пять – пустышка. Вот как Юля Брянцева два года назад выложилась на операции, так до сих пор в сумрак войти не может!
      – Не дождетесь, – только и сказала я, пытаясь сохранить спокойное лицо. – Согласно инструкции, мне помогут восстановится.
      Прозвучало это жалко.
      – Брянцевой помогли? – спросила Лена.
      А Анна Тихоновна вздохнула:
      – Алиса, год назад, когда ты Завулона ублажала, было бы все согласно инструкции.
      Я даже ответ не успела придумать, в этот миг Ромашова истерически взвизгнула:
      – Куда вы меня везете? Куда вы меня везете?
      И тут меня прорвало. Я вскочила, и стала молотить ведьму-одиночку по морде, стараясь расцарапать лицо посильнее. Та была столь напугана, что сопротивляться и не пробовала. Я месила ее минуты три, под одобрительные возгласы братцев-вампиров, укоризненные упреки Лемешевой и подбадривания Ленки и Жанны. Только мертвая Ольга, на которую я все время натыкалась в тесноте микроавтобуса, не могла ничего сказать. Но я думаю, что она бы меня поддержала.
      Потом я села, и перевела дух. Старая ведьма рыдала, ощупывая окровавленное лицо.
      Хоть бы погоня была за нами! В глотку бы вцепилась этим Светлым, не хуже вампира! Без всякой магии уничтожила бы!
      Но даже погони за нами не было.
      Наше возвращение никто бы не назвал триумфальным.
      Вампиры вынесли тело Ольги, и молча, словно даже им понятен был весь трагизм ситуации, понесли в штаб. Впрочем, почему бы им не понимать? Они сменили жизнь на не-жизнь, но продолжали мыслить, чувствовать, и теоретически могли длить это существование вечно. А Ольга ушла навсегда.
      Дениска увел микроавтобус на стоянку. Эдгар, крепко взяв спасенную ведьму за руку, повел к зданию Дозора. Та не сопротивлялась. Мы замыкали шествие.
      Переноска трупа по людной улице в центре Москвы, рядом со стенами Кремля – не самое спокойное занятие. Несмотря на заклятие незначительности, снова произнесенное Лемешевой. Люди-то на нас не смотрели, ускоряли шаги и старательно огибали процессию. Зато сумрак заволновался.
      Здесь слишком тонка ткань бытия. Слишком много крови, слишком много эмоций, слишком отчетливы следы прошлого. Есть такие места, где грань между человеческим миром и сумраком почти неразличима, и центр Москвы – одно из них.
      Будь я сейчас в форме, я видела бы всплески силы, идущие из глубин иной реальности. Вряд ли даже Завулон сможет точно объяснить, что стоит за ними. Нам же остается лишь не реагировать, не обращать внимания на жадное дыхание сумрака, почуявшего ведьму погибшую в магическом поединке.
      – Быстрее! – сказала Лемешева, и вампиры ускорили шаг. Наверное, сумрак разволновался не на шутку.
      Впрочем, мне это уже не доступно...
      Мы вошли в невидимую людям дверь – причем меня и Жанну пришлось провести Лене. Навстречу уже бежали сотрудники. Снова начавшую голосить ведьму уволокли куда-то на десятый этаж, в камеру для допросов. Ольгу приняли с рук на руки маги из отдела исцелений. Без всякой надежды помочь, требовалось зафиксировать факт смерти. Один из дежурных лекарей внимательно осмотрел нас. Неодобрительно покачал головой, оценив состояние Жанны, поморщился, глянув на истерзанных вампиров. А потом перевел взгляд на меня – и лицо его застыло.
      – Что, совсем плохо? – спросила я.
      – Не то слово, – без лишних сантиментов ответил он. – Алиса, ты чем думала, когда силу отдавала?
      – Я действовала по инструкции, – опять ощущая подступающие слезы, ответила я. – Эдгару конец бы пришел, против него стояли два мага второго уровня!
      Лекарь кивнул:
      – Достойное усердие, Алиса. Но и цена немалая.
      Эдгар, уже торопящийся к лифту, остановился, сочувственно посмотрел на меня. Подошел, и поцеловал в ладонь, трепетно и галантно. Эти прибалты – они вечно строят из себя викторианских джентльменов.
      – Алиса, моя глубочайшая благодарность! Я чувствовал, что вы отдаете последнее. Боялся, что и ты уйдешь вслед за Ольгой.
      Он повернулся к лекарю:
      – Карл Львович, что возможно сделать для отважной девушки?
      – Боюсь, что ничего, – лекарь развел руками. – Алиса вытягивала силу из собственной души. Это как с дистрофией, понимаете? Когда организму не хватает пищи, он начинает переваривать сам себя. Уничтожает печень, мышцы, желудок – лишь бы до последнего сохранить мозг. Наши девочки попали в аналогичную ситуацию. Жанна, похоже, вовремя потеряла сознание и перестала отдавать последние резервы. Алиса и Ольга держались до последнего. У Ольги внутренних резервов оказалось меньше, и она умерла. Алиса выдержала, но полностью истощилась ментально...
      Эдгар понимающе кивал, все остальные с любопытством прислушивались, а лекарь продолжал витийствовать:
      – Способности Иного чем-то схожи с любой энергетической реакцией, к примеру – ядерной. Мы поддерживаем свои способности, извлекая силу из окружающего мира, из людей и прочих низкоорганизованных объектов. Но для того, чтобы начать получать силу, ее вначале надо вложить – таков жестокий закон природы. И вот этой, начальной силы, у Алисы практически не осталось. Грубая подкачка здесь не поможет, как не спасет умирающего от голода кусок круто соленого свиного сала или прожаренного до хруста мяса. Организм такую пищу не переварит, она убьет, а не спасет. Так и с Алисой – влить ей энергию можно, но она захлебнется.
      – А можно не говорить обо мне в третьем лице? – спросила я. – И таким тоном!
      – Извини, девочка, – Карл Львович вздохнул. – Но я говорю правду.
      Эдгар бережно отпустил мою руку. Сказал:
      – Алиса, ты не переживай. Может быть, руководство что-нибудь придумает. Кстати, о прожаренном мясе... я голоден как зверь.
      Лемешева кивнула:
      – Пойдем в какое-нибудь бистро.
      – Подождите меня, а? – попросила Жанна. – Душ приму, я вся в мыле... У меня даже ужасаться сил не осталась. Я стояла, тупо слушая их разговор, и пытаясь ощутить хоть что-нибудь на уровне Иного. Увидеть свою подлинную тень, вызвать сумрак, почувствовать эмоциональный фон...
      Пусто.
      А про меня словно уже и забыли...
      Будь на моем месте Жанна или Ленка – я бы тоже себя так вела. Ну не вешаться же, в конце концов, из-за чужого ротозейства? Кто меня просил отдавать все, до донца? Так нет... захотелось геройствовать!
      Это все из-за Семена и Тигренка. Когда я поняла, с кем мы столкнулись – решила взять реванш. Доказать что-то... кому-то... зачем-то...
      Ну и что теперь? Доказала.
      И стала калекой. Куда большей, чем после схватки с Тигренком...
      – Жанка, только быстро, – сказала Лемешева. – Алиса, ты с нами пойдешь?
      Я повернулась к Анне Тихоновне – но сказать ничего не успела.
      – Уже никто никуда не идет, – послышалось из-за спины. У Лемешевой округлились глаза, а я, узнав голос, вздрогнула.
      У лифта стоял Завулон.
      Сейчас он был в своем человеческом облике: худощавый, печальный, с немного отсутствующим взглядом. Многие из наших его только и знают – спокойного, неторопливого, даже скучноватого.
      А я знаю и другого Завулона. Не сдержанного шефа Дневного Дозора, не могучего бойца, принимающего демонический облик, не темного мага вне классификаций, а веселого и неистощимого в выдумках Иного. Просто Иного – без всяких следов разделяющей нас пропасти, будто и не было разницы в возрасте, опыте, силе.
      Было так когда-то. Было...
      – Все в мой кабинет, – велел Завулон. – Немедленно.
      Он исчез – нырнул в сумрак, наверное. Но перед этим на миг остановил взгляд на мне. Его глаза ничего не выражали. Ни насмешки, ни сожаления, ни приязни.
      Но все-таки он посмотрел на меня, и сердце екнуло. Последний год Завулон вообще словно бы не замечал неудачливую ведьму Алису Донникову.
      – И покушали, и помылись, – хмуро сказала Лемешева. – Пошли, девчонки.
      То, что я села в сторонке, получилось случайно.
      Ноги сами понесли меня в кресло у камина – широкое кожаное кресло, где я так привыкла сворачиваться клубочком и полусидеть-полулежать, глядя на работающего Завулона, на бездымное пламя в очаге, на фотографии, которыми увешаны стены...
      И когда я сообразила, что невольно отдалилась от всех, занявших подобающие места на диванах у стены – было уже поздно что-либо менять. Только глупо бы выглядела.
      Тогда я скинула босоножки, подобрала под себя ноги и уселась поудобнее.
      Лемешева удивленно глянула на меня, прежде чем приступить к отчету, остальные даже взгляда себе не позволили – ели глазами шефа. Лизоблюды!
      Завулон, откинувшийся в кресле за своим необъятным столом, тоже никак на меня не отреагировал. Внешне, по крайней мере.
      Ну и не надо...
      Я слушала ровный голос Лемешевой – докладывала она хорошо, коротко и четко, ничего лишнего не сказано, и ничего важного не упущено. И смотрела на фотографию, что висела над рабочим столом. Старая-престарая, ей сто сорок лет, она сделана еще коллоидальным способом – когда-то шеф мне подробно объяснял различия между «сухим» и «мокрым» методами. На фотографии – Завулон в старомодной одежде оксфордского студента, на фоне башни колледжа Крайст-Черч. Это подлинник работы Льюиса Кэрролла, и шеф как-то заметил, что очень трудно было уговорить «этого чопорного поэтического сухаря» потратить время не на маленькую девочку, а на собственного студента. Но фотография очень удачная, наверное, Кэрролл и впрямь был мастером. Завулон на ней серьезен, но в глазах живет тихая ирония, и еще он кажется гораздо моложе... хотя что для него полтораста лет...
      – Донникова?
      Я посмотрела на Лемешеву и кивнула:
      – Совершенно согласна. Если целью нашей миссии было непременное освобождение задержанной – то образование круга силы и угроза жертвоприношения являлись наилучшим решением.
      Помолчав, я скептически добавила:
      – Конечно, если эта дура стоила таких усилий.
      – Алиса! – в голосе Лемешевой зазвенел металл. – Как ты смеешь обсуждать приказы руководства? Шеф, приношу извинения за Алису, она переволновалась и несколько... несколько не в себе.
      – Разумеется, – сказал Завулон. – Алиса, фактически, обеспечила успех операции. Пожертвовала всей своей силой. Неудивительно, что ей хочется задавать вопросы.
      Я вскинула голову.
      Завулон был очень серьезен. Ни тени насмешки или иронии.
      – Но... – начала Лемешева.
      – Кто-то только что говорил о субординации? – прервал ее Завулон. – Помолчите.
      Лемешева осеклась.
      Завулон поднялся из-за стола. Неторопливо подошел ко мне – я, не отрываясь, смотрела на него, но вставать не стала.
      – Та дура, – сказал Завулон, – ни стоила таких усилий. Разумеется. А вот сама операция против Ночного Дозора была крайне важна. И все ваши боевые раны вполне оправданны.
      Мне словно шило в одно место вставили...
      – Спасибо, Завулон, – ответила я. – Мне будет легче прожить все эти годы, зная, что я выкладывалась не зря.
      – Какие годы, Алиса? – спросил Завулон.
      Странное дело... мы целый год вообще не разговаривали... я даже приказов от него лично не получала... а вот сейчас он заговорил – и в груди снова холодный колючий комок...
      – Лекарь сказал, что я восстановлюсь очень нескоро.
      Завулон усмехнулся. И – вдруг – протянул руку! И потрепал меня по щеке. Ласково... и так знакомо...
      – Мало ли, что сказал лекарь... – миролюбиво произнес Завулон. – У лекаря свое мнение... а у меня свое.
      Он убрал руку, и я с трудом удержалась, чтобы не потянуться щекой за ней следом...
      – Думаю, никто не спорит, что Алиса Донникова в значительной мере обеспечила успех сегодняшней операции? – спросил Завулон.
      Ага... хотела бы я посмотреть на того, кто возразит! Лишь Лемешева осторожно добавила:
      – Мы все приложили значительные усилия...
      – По вашему состоянию легко понять, кто и что приложил.
      Завулон вернулся к столу. Но садиться не стал, лишь облокотился о столешницу, и замер, глядя на меня. Кажется – он внимательно меня прощупывал сквозь сумрак.
      Но я не могла этого ощутить...
      – Все согласны, что Дневной Дозор должен помочь Алисе? – осведомился Завулон.
      В глазах Лемешевой появилась ярость. Когда-то старая ведьма и сама была подругой Завулона. Поэтому она ненавидела меня, когда я была в фаворе... поэтому сменила гнев на милость, едва шеф от меня отвернулся.