Я шел по его следам второй час. Это было совсем несложно – слон, пробирающийся через посудную лавку, и тот оставил бы меньше следов. Возле большой сосны валялись обрывки бумаги и полиэтилена. Я поднял их, повертел в руках. Остатки армейского пищевого концентрата. Черт возьми, редкая вещь!
      Переходя через ручеек, тот, что огибает Семь Холмов и впадает в Биг Ривер, я заметил вмятины в глине. Человек садился здесь… нет, опускался на колени. И пил… Пил, повернувшись спиной к зарослям черной колючки!
      Он был либо сумасшедшим, либо отчаянным храбрецом. Впрочем, кто еще мог забраться на мою землю? Я забеспокоился, не то, чтобы сильно, но все-таки… Со мной не было Принца, и рисковать не хотелось. Но через минуту я понял, что мои страхи напрасны.
      Посреди поля дикой пшеницы, в луже голубоватой крови, лежал здоровенный, двухметровой длины паук. Еще одно свидетельство, что тут кто-то прошел. К тому же этот кто-то или зеленый новичок в лесу или тронутый. Ну кто же, в конце концов, убивает пауков? Разумеется, это черное бугристое страшилище так и просит хорошего пинка или булыжника. Но стрелять по пауку из автомата? Чужак (так я окрестил его) выпустил в паука по меньшей мере десяток патронов. Пересиливая отвращение, я потрогал дыхальца паука. Они были теплыми и еще влажными. Паук был убит минут двадцать назад.
      Дальше я мчался бегом. Автомат мягко хлопал по спине, колючки царапали ноги даже сквозь толстую ткань джинсов. Но меня пожирало любопытство. И на берегу Биг Ривер я увидел чужака…
      В лесу кого только не встретишь. Солдат из одичавших гарнизонов, монахов из секты Истинно Верующих, или Ордена Братьев Господних, крестьян, пробирающихся от села к селу, ребят из молодежных банд. Но этот чужак был особенный. Во-первых, он был один. Мало кто решается ходить по лесу в одиночку… Во-вторых, он был прекрасно экипирован. На шее у него болтался новенький «люггер», спину оседлал туго набитый рюкзак, одет чужак был в десантный комбинезон восхитительного буро-зеленого цвета. Слишком роскошно для сопляка, которому от силы двадцать лет… А, в третьих, он был беспечен.
      Я огляделся, ожидая подвоха. Нет, сопляк был один. И, похоже, собирался переплыть Биг Ривер. Он неторопливо разделся и стал связывать одежду в узел. Делал он это умело, но, Господи, до чего же беззаботно!
      Будь это другой чужак, нищий и неинтересный, я не стал бы ему мешать. Позабавился бы и так, наблюдая из кустов. Но вместе с этим чужаком уходил его люггер. То есть, мой люггер! Я взял свой безотказный «АК» в руки и вышел на берег.
      Он обернулся не сразу. Но, наконец, заметил меня и весь подался вперед. Я приготовился. Сейчас… Он вскинет автомат, и тогда я выстрелю. Первым.
      Чужак не стрелял. Он даже выпустил автомат, а его большие глаза стали еще больше от удивления… и восторга. Восторга? Что он, не соображает, кто я такой? До чужака осталось несколько шагов, и я мог спокойно его разглядеть. Светловолосый мускулистый парнишка, стройный, с симпатичным правильным лицом, пожалуй, даже красивый. Не похож он был на современную молодежь… Чужак наконец-то раскрыл рот.
      – Добрый день!
      Я оцепенел. Он что, совсем одурел?
      – Какой день?
      Он растерялся:
      – Добрый… день.
      Краем глаза я следил за его руками. А сам неторопливо расстегивал свою черную кожаную куртку. Полы распахнулись и прохладный ветер пробежал по груди. Не ношу рубашек – в лесу трудно их менять, а грязь я терпеть не могу. Чужак сразу на меня уставился. Я знал, что он увидел. Черную татуировку – свившийся в кольцо дракон кусает свой хвост. А в центре кольца – цифра 13.
      Я думал, он упадет на колени, зарыдает… Нет. Он пожал плечами, улыбнулся, нерешительно произнес:
      – Меня зовут Майк.
 
      Костер разгорался плохо. Майк достал из рюкзака плоский флакон, плеснул. Синеватое пламя ухнуло вверх метра на два. Я медленно скосил глаза в сторону леса. Тихо. По-прежнему тихо. Неужели он действительно один?
      Майк протянул мне увесистый полиэтиленовый пакет, взял себе такой же. Все верно, армейский рацион… Из рюкзака выглядывали края таких же пакетов и карнавально яркие донышки консервных банок. Где он достал такие продукты? Небрежным жестом Майк снял с пояса короткий широкий нож, сорвал упаковку. Я раскрыл свой пакет, начал есть, не ощущая вкуса. Майк ел с аппетитом, который, однако, не мешал ему поминутно оглядываться по сторонам. Иногда он задирал голову, смотрел в небо, и торопливо опускал взгляд, словно увидел там что-то страшное. Каждый раз при этом я непроизвольно напрягался для броска – такой удобной, беззащитной делалась его поза… И что он так вертит головой? Обычный лес – смесь желтых, бурых, багровых листьев; бугристых, широченных стволов; упругой, колючей травы, плетями обвившегося вокруг деревьев кустарника. Обычное небо – сплошная серая пелена со светлым пятном солнца в зените и темными полосами дождевых туч, тянущимися у самой земли.
      – Хотите? – Майк протянул мне фляжку.
      Единственное, что внушало мне уважение к мальчишке, – его немногословность. Да, он вел себя как самоубийца, он даже не понял, кто я такой, но, по крайней мере, не приставал с расспросами. Я взял флягу, отхлебнул. Это была обыкновенная вода, но с едва заметным привкусом дезинфекции. Ну и щенок! Где он достал такие вещи? А «щенок» склонился над своим рюкзаком, подставляя мне спину. Но я опять пересилил себя. Не мог он вести себя так нагло, не имея надежного прикрытия. Наверняка кто-то держит меня на прицеле. Например, из тех кустов… Я даже пожалел, что так опрометчиво вышел на открытое место. Теперь надо было выжидать… Я снова потянулся за фляжкой. И почувствовал знакомый звон в ушах. Глаза словно выпирали из орбит, во рту возник отвратительный горький привкус. И ведь знаю, что это лишь кажется, а все равно неприятно. Хочется сплюнуть и прижать веки ладонью. Я сосредоточился. «Принц»! Меня обдало теплой волной восторга, еще мгновение – и на окружающий мир наложилась вторая картинка. Я увидел себя со стороны. Себя, Майка, горящий костер… Принц смотрел на нас из того самого кустарника, где я предполагал засаду. Пришлось оборвать его восторг. «Где-то рядом враги!» Сознание ощутило растерянность Принца, затем в голове словно разорвалась бомба. Не люблю, когда Принц принюхивается! Но сейчас пришлось терпеть. Наконец, боль прекратилась, и я снова ощутил мысли Принца. Чужак был один. Несомненно, один. «Хорошо. Подходи к нам, но осторожно». Резким движением я встал. Именно так легче всего разрывать телепатический контакт.
      Майк смотрел на меня недоуменно. И даже не догадался взять оружие… Хотя я бы этого не позволил. На мгновение я почувствовал к Майку что-то вроде жалости.
      – У тебя много продуктов?
      Я говорил резко, больше не пытаясь притворяться. Майк покачал головой.
      – Тогда зачем ты меня кормил?
      Он молчал. Лишь в глазах его появился страх. Я усмехнулся:
      – Ты думаешь, что я не причиню вреда тому, с кем разделил пищу?
      Майк кивнул и осторожно потянулся за автоматом. Поздно. Принц уже стоял за его спиной.
      – Дурак. Драконы не признают людских обычаев.
      Принц прыгнул. Майк дернулся и затих под двухсоткилограммовой тушей. Я снова сел, поднял недоеденный концентрат.
      Наверное, с первого взгляда Принц смотрится жутко. Я с ним так давно, что перестал это замечать. Принц еще был большеголовым, умещающимся в ладонях щенком, когда я начал возиться с ним, выпаивать молоком. После того, как сдохли последние коровы – кровью. А сейчас Принц сам вымахал если не с корову, так с целого теленка. Двести килограммов мускулов, жесткой рыжей шерсти, огромные умные глаза. И пасть, перекусывающая человека пополам.
      Майк заворочался, и Принц тихо зарычал. Я посмотрел на торчащие из-под Принца ноги.
      – Ты хочешь есть?
      Нет, Принц был сыт. Кажется, он поймал шакала в лесу… До сих пор плохо разбираюсь в его рычании… Ну, а что же делать с мальчишкой?
      Я поднял его рюкзак, вывернул на землю. Спальный мешок, ракетница, аптечка… О, великие боги! Рация!
      Где он все это достал?
      Я посмотрел на Принца и кивнул. Принц не поверил, недоуменно зарычал.
      – Отпусти. Убить его мы всегда успеем.
      Майк, пошатываясь, поднялся. Сел. Взглянул на Принца и торопливо отвел глаза. Потом посмотрел на меня и неожиданно твердо сказал:
      – Я боялся одного – что встречу дурака. К счастью, я ошибся.
 
      Когда наступил Последний День, Роберт Элдхауз, когда-то посредственный бейсболист, а сейчас не более удачливый бизнесмен, ехал в поезде. Сам глава фирмы «Элдхауз систем» (Электронная техника для спортсменов) предпочитал пользоваться самолетом. Но сейчас он путешествовал с семьей, а его жена панически боялась летать…
      Две боеголовки советской баллистической ракеты накрыли какой-то городок в тридцати милях от них. Взрывной волной поезд, идущий по гребню холма, сбросило с рельсов. Роберт выпрыгнул в открытое окно – спортивная реакция не оставила его и в сорок лет.
      …В горящих вагонах что-то трещало и взрывалось. Сквозь рев пламени прорывались крики. Небо на глазах затягивалось серой пеленой. Роберт еще не знал, что он больше не увидит солнца. Он сидел на порыжевшей от жара и всевыжигающего света траве и мотал головой, стараясь прийти в себя. Наконец его вырвало – и сразу стало легче. Он долго смотрел на вагон, в котором был минуту назад. Потом вскочил и бросился в огонь.
      Стальные листы обшивки раскалились, а краска на них выгорела. Пламени почти нигде не было видно, и Роберт понял, что это поработало световое излучение атомного взрыва. Выбив ногой одно из стекол, он соскользнул вниз, на стену, превратившуюся в пол. Где-то снизу разгорался огонь – воздух заволакивало едким дымом пластмассы, начинало щипать глаза. Больше всего мешала полутьма – неподвижные фигуры людей казались неотличимыми друг от друга. Скатываясь с холма, вагон несколько раз перевернулся, и почти никто из пассажиров не остался в сознании. Лишь в углу, держась за кресло, стояла женщина. Роберт потянул было ее к выбитому окну, но та лишь еще сильнее вцепилась в подлокотник. Оставив ее, Роберт двинулся по вагону. Жена и двое детей сидели почти в середине. Но сейчас он не мог даже определить середину вагона. Наткнулся на что-то, чуть не упал. Перед ним сидел насмерть перепуганный мальчуган. Роберт схватил его, приподнял. Нет, это был не его сын… Роберт помог мальчишке выбраться в окно. И пошел дальше, нагибаясь к каждому телу. Помог выбраться кому-то еще. Как и когда выбрался сам, Элдхауз не помнил. Но случилось это лишь после того, как он понял, что забрался не в тот вагон…
      Стемнело, но на горизонте с двух или трех сторон проступал дрожащий багровый свет. От поезда остался черный и обугленный стальной каркас, похожий на скелет исполинского змея. Немногие уцелевшие пассажиры уже разбрелись, поодиночке или кучками. К Роберту несколько раз подходили, звали за собой, но он лишь качал головой. Ему некуда и не с кем было идти. И когда затихли последние голоса в тишине, наполненной потрескиванием остывающего металла, он почувствовал облегчение. Кончилось все. Абсолютно вс е.
      Роберт подошел к жарко дышащей груде железа, протянул руку к металлу… Но вспыхнувшая в ладони боль не принесла ни облегчения, ни забытья. Он закрыл глаза и уже подался было вперед, на равнодушные, раскаленные стальные листы, когда услышал за спиной шорох…
      В темноте Элдхауз не мог разобрать лиц двух подростков, стоявших за ним. Он с трудом выдавил:
      – Что вам нужно?
      Мальчишки попятились.
      – Зачем вы за мной ходите?
      Один из мальчишек сдавленно произнес:
      – Вы нас из поезда вытащили…
      Роберт опустился на колени, вжал лицо в жирный, черный прах.
      Спас… Да. Этих спас. А своих – нет!
      Кто-то потрогал его плечо.
      – Мы нашли бутылку с водой.
      Роберт поднял голову. Долго смотрел на грязное мальчишеское лицо.
      – Пейте. Как тебя зовут?
      – Рокуэлл.
      Мальчишка достал из кармана монетку и пытался ею содрать пробку.
      – А его?
      – Я не знаю. Он почему-то молчит…

      – Я гарантирую!
      Майк не отводил взгляда. Но меня так просто не проведешь. Гарантировать можно что угодно, тем более в его положении. Чтобы выиграть время, я переспросил:
      – Ящик патронов? Два пулемета?
      – Да. И продукты. Лекарства тоже…
      Он немного приободрился. Видимо, понял, что меня заинтересовало его предложение. Впрочем, кого бы оно не заинтересовало?
      – Двести миль…
      Я действительно колебался. К тому же во всем этом проглядывал оттенок унижения. Дракона нанимают как охранника! Да, если отбросить все словесные выкрутасы, Майк предлагает мне стать проводником… Посмотрев на Принца, я спросил:
      – Ну, что, повеселимся?
      Принц не так меня понял… Выпустил когти, протянул к голове мальчишки лапу.
      – Прекрати! Нельзя убивать!
      …Что-то слишком облегченно он вздохнул.
      – Пока не надо!
      Я взял Майка за воротник, поднял.
      – Запомни, щенок!
      Принц одобрительно зарычал.
      – Я не вступаю с тобой ни в какие сделки! И ничего тебе не обещаю. Просто мне сейчас скучно.
      Он торопливо кивнул.
      – Мы пойдем вместе. Но в любую минуту я могу передумать. Понял? Если ты будешь наглеть, я не дам за тебя и стреляного патрона!
      Майк как-то обмяк. Жалко пробормотал:
      – Мне нужно туда дойти. Очень нужно…
      Я отпустил его и стал снова рыться в вещах.
 
      Видимо, Элдхауз сориентировался правильно. К утру они вышли на дорогу. Магистраль государственного значения, L-39. Обычно здесь мчался непрерывный поток машин. А сейчас было тихо.
      Они сели на обочине и стали ждать. Через полчаса раздался ровный мотоциклетный гул. За рулем огромной ярко-синей «Хонды» сидел парень лет двадцати. Зеркальная пластина шлема прикрывала ему поллица.
      – Постойте!
      Элдхауз отчаянно замахал руками. Мотоциклист резко сбавил ход.
      – Это война? Вы знаете, что случилось? Где президент?
      Роберт бежал рядом с мотоциклом, выпаливая один вопрос за другим. Мотоциклист молчал, лицо его было абсолютно бесстрастным… Он вдруг крутанул руль, бросая мотоцикл на Элдхауза.
      Роберт почувствовал тупой удар. Услышал затихающий рык мотора. И наступила тишина.
      Рокуэлл долго тормошил его. Роберт Элдхауз лежал с закрытыми глазами и думал. Вставать не хотелось. Но он встал.
      – Молодец, – глядя в ту сторону, куда умчался мотоциклист, проговорил Роберт.
      Рокуэлл замотал головой так энергично, что аккуратная светлая челка упала на глаза:
      – Он злой!
      – Злой? А я?
      – Добрый…
      – Странное слово… Никогда такого не слышал!
      Роберт рассмеялся и потрепал растерявшегося мальчишку по голове.
      – Понятия зла и… противоположного действия утратили свой смысл. Отныне и навсегда! Аминь!
 
      Я уже и забыл, что существуют такие карты. Тоненькие листки плотной бумаги с четкими, цветными линиями рельефа.
      Майк ткнул пальцем.
      – Сюда!
      Посмотрев, я расхохотался.
      – В горы? Дойти до Скалистых гор? Ты с ума сошел, щенок…
      – А в чем дело?
      Меня трясло от смеха.
      – Да ты подумай своей пустой головой! Пройти сто миль по лесу! Ладно… Забудем про фермеров, про банды, про монастыри и гарнизоны… Пройдем! Потом переправимся через Правый Приток… Я однажды переправлялся. Но дальше! Сто миль по чужому лесу!
      – Ну и что?
      – Как, ну и что?
      Он вдруг усмехнулся:
      – Драконы так далеко не летают?
      Щенок. Я просто задумался о том, что с ним сделаю. Вот и упустил момент. Он сказал:
      – Отпусти меня. Возьми все – оружие, вещи. Только отпусти.
      – Зачем?
      – Я пойду в горы. Я должен!
      Он не врал, я видел это. Отпусти его – он пойдет, пойдет голым через лес, этот странный чужак, боящийся пауков и не пугающийся дракона… Господи, какой же величины куш ждет его в конце дороги?
      Я снова взял карту.
 
      Это был странный лагерь. Обычно беженцы собираются семьями, строят дома, убежища. А здесь все казалось временным. Шалаши, палатки. Это было странным, тем более, что шеф лагеря, молчаливый сорокалетний мужчина, не производил впечатления беспечного человека. С невероятной энергией и везением он совершал налеты на уцелевшие фермы. В первую очередь его интересовало оружие и продукты. Вокруг шефа была лишь небольшая группа людей. Шестеро или семеро мужчин, по-видимому, посвященных в его планы и безоговорочно ему доверяющих.
      И еще одной странностью отличался лагерь. Здесь охотно принимали беспризорных детей, которых выгоняли из всех нормальных лагерей. Кому они были нужны? Лишние рты и слабые руки… А выжить с каждым днем становилось все труднее. Серая пелена, затянувшая небо в Последний День, не рассеивалась ни на минуту. В конце июля ударили первые заморозки. И странно было видеть деревья, не сбросившие листвы и под снегом. Их листья порыжели, кора покрылась бугристыми наростами, но они жили.
      Наперекор всему.
 
      Я забрал у Майка люггер, новенький пистолет, нож, гранаты, патроны. Прекрасное вооружение… Я последний раз видел гранату год назад. Рюкзак с вещами я отдал мальчишке – пусть тащит. Честно говоря, ни к какому выводу я еще не пришел. Но убивать Майка пока не было нужды.
      Я шел вслед за пленником. Впереди, прокладывая дорогу, – Принц. Цепкие стебли вьюнков, тянущиеся между деревьев вперемежку с бурыми плетями паутины, лопались под его напором. А пауки, сидящие на нижних ветках деревьев, начинали униженно шипеть и сворачиваться в мохнатые шары. Так и подмывало ткнуть их стволом. Но я сдерживался. В конце концов сам выбрал эту дорогу, через пригорок – самое паучье место в лесу. Уж очень забавно мальчишка втягивал голову в плечи, проходя под пауками… Откуда он пришел, что никогда не видел пауков? Может, из болот? Не похоже. Болота
      – это владения бритоголовых, из банды хромого Джека. Из гарнизона? Вблизи Сан-сити еще есть… Но это слишком далеко, «щенок» бы не дошел.
      – Откуда ты идешь?
      Майк дернулся. Помолчал и ответил:
      – Я не могу этого сказать.
      Ладно. Я усмехнулся. Захочу – расскажешь. Все расскажешь. И где оружие брал, и зачем идешь в горы. Но пока я не спешил. К тому же я уже понял, откуда взялся «щенок». Лишь в монастыре, за толстыми каменными стенами, можно вырасти таким сильным, умным и… сопливым. И только монахи держат себя более или менее независимо перед драконами. Интересно лишь, кто он: Истинно Верующий или Брат Господний. Майк прервал мои мысли:
      – Скажите, а почему вы называете себя драконом?
      …Это уже слишком. Задавать с невинным видом такие вопросы… Пожалуй, Истинно Верующие так держаться не умеют. Такая игра под силу только Братьям. Да и креста Майк не носит, а Истинно Верующего и под страхом смерти не заставишь снять его.
      Я с гордостью понял, что разгадал «щенка». И ответил:
      – Я называю себя драконом потому, что я не человек.

      Они стояли длинной нестройной шеренгой. Несколько взрослых и десятка четыре подростков, пестро и не по размеру одетые. Шеф лагеря молча смотрел на них. Уже стемнело, накрапывал мелкий дождик, и пламя факелов то и дело опадало, грозя погаснуть. Рокуэлл взял Немого за руку, прошептал:
      – Чего Элдхауз тянет…
      Немой кивнул. Словно услышав слова Рокуэлла, Роберт разжал губы:
      – Мы живем здесь уже сорок семь дней.
      Он обвел людей долгим, нестерпимым взглядом, словно ожидая возражений. Но все молчали.
      – И все эти дни я думал о человечестве.
      Элдхауз говорил негромко, и крайне осторожно приблизились к нему.
      – Я думал, как выжить людям… И понял: род человеческий обречен.
      В словах Элдхауза была жутковатая, страшная в своей непоколебимости уверенность. Он увидел, как дрогнули лица вокруг, и довольно улыбнулся.
      – Но обречены ли мы? Да, если мы останемся людьми. Нет – если мы перестанем быть ими. Вы спросите, как? Мы не властны над своим телом, оно навсегда обречено быть слабым, человеческим. Но мы властны над своей душой! Вы думаете, самое страшное в нашем перевернутом мире – радиация? Или холод? Самое страшное – внутри нас! Самая страшная вещь, которая делает человека человеком, – это доброта!
      Он перевел дыхание. Заговорил быстрее, повышая голос:
      – Вы последний раз услышали это слово! Его больше нет! Мы вырвем его из своей памяти! Мы перестанем быть людьми – и останемся жить.
      – А кем же мы станем?
      Это выкрикнул тонкий светловолосый парнишка, стоящий почти рядом с Рокуэллом. Элдхауз кивнул.
      – Хороший вопрос! Мы можем называть себя как угодно. Например, драконами.
      – Я не хочу быть драконом! – голое светловолосого срывался.
      Рокуэлл вдруг метнулся к нему, с размаху ударил в лицо. Роберт словно не заметил случившегося. Лишь по губам скользнула усмешка. Он перевел дыхание, на секунду замолчал:
      – Всем лечь!
      Они попадали в грязь, машинально, повинуясь силе его голоса. А Элдхауз говорил и говорил…
      – Я проведу вас через кровь и грязь. Лежите! И думайте о том, что с этого дня вы перестаете быть людьми. Начат отсчет новой эры.
      Эры драконов!
 
      Мы поели из запасов Майка. Я прикинул – их должно было хватить на неделю. Майк поднял на меня глаза:
      – Мы заночуем здесь?
      – Устал?
      – Я могу идти дальше. Мы должны спешить.
      Молодец. Хоть и сопляк… Братья Господни все такие. Они вообще крепкие ребята, а уж если Орден поставит перед ними задачу… Лишь одно меня удивляло – почему Братья попросили моей помощи? Неужели поняли, что в лесу есть только одна сила – драконы… Хорошо бы.
      Я поднялся, отошел от костра. Расстегнул джинсы, помочился. Может, действительно здесь заночевать? Деревья вокруг были не совсем рыжие, а какие-то зеленовато-бурые. Люблю такие места в лесу. Да и мох здесь рос очень густо, нетрудно будет нарвать для постели. Я потянулся, посмотрел вверх, на ровную сероватую пелену. На западе, где садилось солнце, она была чуть светлее. В последние годы тучи стали совсем слабыми. Днем в небе видно светлое пятно, там чертит свой путь солнце. А двадцать лет назад трудно было отличить день от ночи. Тучи – свинцово-серые, то и дело валил снег. Воздух сухой и колючий. Выйти без обмотанного вокруг лица шарфа – самоубийство. Господи, как тогда было холодно!..
 
      – Бегом!
      Элдхауз надрывался зря. В таком снегу не побежишь. Серые, грязные сугробы доставали почти до пояса. А под ногами была не земля – тоже снег. Только утрамбованный. Рокуэлл шепнул Немому:
      – Под нами метров пять снега! Вот, если корка провалится…
      – Бегом!
      Сам Элдхауз шел на лыжах. И пятеро мужчин с автоматами тоже. В полутьме, которая теперь означала день, они не сразу заметили, что вышли к цели. Но вот Элдхауз поднял руку. Один за другим они остановились. Хруст снега прекратился, слышалось лишь шумное дыхание полусотни разгоряченных парней. Элдхауз медленно указал вперед.
      – Там…
      Сквозь деревья проглядывали огоньки. Роберт Элдхауз изменившимся голосом произнес:
      – Джереми, раздай ножи.
      Стоящий рядом с ним мужчина сбросил с плеч рюкзак. Звякнула промерзшая сталь. Элдхауз быстро, украдкой, перекрестился.
 
      Я улегся спать, прижимаясь к спине Принца. Так было уютнее. А «щенок» лежал под лапами Принца. Ему не убежать, пока я сплю… В общем-то он неплохой парень, этот Майк. Сильный, целеустремленный. Если бы его поднатаскать, обучить жизни в лесу, выбить из головы всю монашескую дурь… Черт возьми, из него вышел бы прекрасный дракон!
      Когда-то я сделал двух драконов. Одного убили «лесные волки» – была такая мелкая банда. Я потом разыскал их логово и вырезал всех. А другой дракон, он выбрал себе странную кличку Агасфер, жив и поныне. Говорят, что он подался куда-то на север.
      Мысль была интересной, ничего не скажешь. Насолить Братьям Господним, убив их посыльного – это одно. Пользоваться их складами, пополнить свои запасы – другое. А вот перевербовать Брата Господнего… Я медленно засыпал, и, услышав глухой протяжный звук, даже не сразу понял, в чем дело. Наконец, сообразил – это у Принца урчало в животе.
 
      У окраины поселка топтались двое часовых. Наверное, им полагалось дежурить в разных местах, но они сошлись для беседы – последней в их жизни.
      Из темноты, из близкого леса к ним метнулись две стремительные тени – не таясь, открыто и неотвратимо. Содрать с плеча винтовку, когда на тебя напялено от мороза несколько слоев теплой одежды, это дело не быстрое. Немой прыгнул на своего часового, когда тот снимал «М-16» с предохранителя. Отточенный нож полоснул по лицу, и часовой, выпустив оружие, с криком опустился на снег. Второй удар был точнее. Вырвав из разжавшихся пальцев винтовку, Немой оглянулся.
      Его напарнику везло меньше. Его противник сообразил не снимать с плеча оружие, а просто встретить нападающего ударом. С разбитым в кровь лицом подросток отлетел в сторону. А часовой уже вскидывал автоматическую винтовку…
      Джереми выскользнул из темноты и не целясь, от пояса выстрелил из пистолета. В ночной тишине не помог даже глушитель, выстрелы прокатились двумя отчетливыми хлопками. Джереми поморщился и взмахнул рукой – вокруг замелькали, разбегаясь к домам, тени.
      Подойдя к часовому, помощник Элдхауза выстрелил еще раз. Потом, повернувшись к неудачливому дракону, разрядил обойму до конца. Взглянул на Немого и снизошел до объяснений:
      – Приказ Элдхауза. Такие нам не нужны, верно, Немой?
      Немой посмотрел на лежащего подростка. Тот казался скорее спящим, чем мертвым. И вдруг глухо, отрывисто произнес:
      – Я… не Немой… Я – драко… – спазм сжал ему горло, и мальчишка недоговорил. Прижал ладони к шее, тихо прошептал:
      – Я дракон…
      Джереми словно и не удивился. Качнул головой:
      – Молодец, Дра-ко… – передразнивая бывшего Немого, произнес он. – Пошли!
      Они вбежали в ближайший дом. Двери оказались распахнуты, а в первой же комнате они наткнулись на Рокуэлла и светловолосого. Те молча смотрели на раскрытую постель, в которой, кутаясь в одеяло, ежилась от их взглядов молодая женщина. Свет мощной аккумуляторной лампы, стоящей на столе, отражался в ее огромных от испуга глазах.
      Джереми крепко взял Рокуэлла за плечи:
      – Марш!
      Следом вылетел светловолосый. «Немой» вышел сам. Джереми хотел было его подтолкнуть, но поймал спокойный, холодный взгляд и убрал руку.
      Дверь он закрывать не стал…
      Во второй комнате было две кровати. Одна заправлена, другая смята и пуста. У стены, прикрываясь занавеской, отдернутой с окна, стояла девчонка
      – чуть старше их самих, лет четырнадцати-пятнадцати.
      Ниоткуда не доносилось ни звука, лишь за дверью слышалась возня. Драконы застали поселок врасплох.