- Дядя! Дядя! Дядя! - завопил тот и юркнул мимо Боба в сторону выхода. - Я вам все сейчас объясню!
      Но тут уже я, вскочив со стула, закрыл собой дверь. И Какукавка в растерянности замер между нами.
      - Что ты мне объяснишь?! - громыхнул Боб, медленно и грозно шагая в его сторону. - Где ты был?! Что ты там делал?!
      - Я... Я знакомился с писателями, - пробормотал Какукавка, пятясь от Боба и спиной приближаясь ко мне. - Чтобы лучше подготовиться к экзаменам...
      - Ты видел Толстого? - продолжал наступать Боб.
      - Конечно! Только что. Вот так, как вас. Классный старикан. Мы с ним отлично пообщались...
      - Что у тебя в пакете?!
      - Ничего особенного...
      - Дай сюда, - потребовал я, поскольку Какукавка как раз приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки.
      Он затравленно обернулся и послушно отдал мне пакет.
      - Возьми у него и ключ, - скомандовал Боб.
      - Вот он, - вручил мне Какукавка перемотанный изолентой пульт от видеомагнитофона.
      - Сядь! - приказал ему Боб.
      Я вытряхнул содержимое пакета на верстак. Несколько книг и тетрадка. Учебник истории литературы, том Шекспира, том Чехова, том какого-то Данте...
      - Это ещё кто? - спросил я Какукавку.
      - Был такой. Итальянец, - неохотно отозвался тот.
      - Что-то не слышал, - я полистал книгу со странным названием "Божественная комедия". - Ничего себе, комедия... - На старинных гравюрах, иллюстрирующих книгу, изображались самые разнообразные пытки и казни. - Глобальная книжица. Странно, что я о ней не слышал...
      Листавший Какукавкину тетрадку Боб поднял голову и, глядя на меня сумасшедшими глазами, спросил:
      - А ты когда-нибудь слышал про пьесу Чехова "Чайка"?
      - Нет, - помотал я головой. - Не было у него такой пьесы, я Чехова всего читал. Да и пошловато как-то - "Чайка", как наколка у матроса на груди...
      - "Дядя Ваня"?
      - Не-а.
      - А роман Толстого "Анна Каренина" тебе знаком? - спросил Боб, и голос его становился все страшнее.
      Я только снова помотал головой. Боб перелистнул ещё страничку:
      - Томас Манн... "Иосиф и его братья", "Будденброки", "Доктор Фаустус"... Вычеркнуто все...
      - Не знаю такого писателя, - откликнулся я.
      - Та-ак, - протянул Боб, а затем рявкнул на Какукавку так, что у меня зазвенело в ушах: - Говори! - и сунул ему под нос здоровенный волосатый кулак.
      - Дядя, ну пожалуйста! - подпрыгнул тот. - Я только чуть-чуть не успевал. Только шесть авторов недопрочел... Я после сессии, через неделю, все верну на место!..
      * * *
      "Все вернул на место" Какукавка не после сессии, а сразу. Как он это сделал, каков механизм, я не знаю. Потому что Боб отправил меня домой, точнее, выставил вон, а сам остался С Какукавкой тет-а-тет. Разбираться. По-семейному.
      Еще по дороге домой, греясь в такси, я вдруг вспомнил фразу: "Оставь надежду всяк сюда входящий". И вспомнил, где это было написано... Сейчас это можно было бы написать на дверях бобовского сарая... Отчетливо вспомнил я и "Чайку", и "Дядю Ваню". Вспомнил, что Анна Каренина бросилась под поезд. Вспомнил и Томаса Манна. Бр-р... Лучше бы его Какукавка не возвращал.
      ...И мы не говорили с Бобом об этом случае целую неделю. Но вот сегодня он снова позвонил мне. Рожа на стереоэкране - мрачнее тучи.
      - Змееныш-то мой сессию завалил, - сообщил он, и не ясно было - то ли с сожалением, то ли, наоборот, с удовлетворением.
      - Очень жаль, - откликнулся я, хотя на самом деле подумал злорадно: "И поделом ему".
      - Ни хрена не жаль, - возразил Боб моим словам, соглашаясь в то же время с мыслями, словно их слышал. - Зашел ко мне, сказал,
      что завалил, помялся, помялся и ушел. И тетрадку свою как будто бы случайно оставил. Или правда - случайно... Знать бы это!
      - И что? - спросил я, предчувствуя неладное.
      - Я её полистал, тетрадку эту. А в конце на последней странице список какой-то. В столбик. То ли я его не заметил в прошлый раз, то ли его тогда не было...
      - Не томи, читай, - взмолился я, ощущая на спине легкий холодок.
      - Ну, слушай, - Боб вздохнул. - Читаю. Гомер, "Месть циклопа". Шекспир, "Гамлет жив", "Гамлет возвращается"...
      - Бред какой-то! - воскликнул я.
      - Ты никогда не слышал об этих произведениях? - оторвался от тетрадки Боб и тяжело на меня посмотрел. - Я тоже. Кстати, все они зачеркнуты...
      - Да это он просто мстит! Просто воду мутит, чтобы мы помучились!
      - Возможно, - кивнул Боб. - Ладно. Слушай дальше. Шекспир, "Дездемона: ответный удар".
      - Да он издевается над нами! Не могли они такое писать!
      - Ты уверен?.. Дальше. Чехов, "Сливовый сад"...
      - Что ты хочешь сказать? - снова перебил я. - Что надо его опять отправить в прошлое, чтобы он заставил их писать весь этот бред собачий?!
      - Я это как раз у тебя хотел спросить.
      - Но почему у меня?!
      - Ну-у... Ты хоть и ритм-басист, а самый из нас начитанный.
      - Это не повод. Уволь. Я не хочу брать на себя такую ответственность.
      - Струсил... - покачал головой Боб с обидной жалостью в голосе.
      - Ты машину времени разобрал свою? - спросил я с надеждой.
      - Подшаманить можно, - заверил Боб.
      - Слушай, а с какой стати эти названия у него отдельно записаны?! внезапно сообразил я и ухватился за эту мысль, как за соломинку.
      - Этот столбик сверху озаглавлен "Факультатив", - отобрал у меня соломинку Боб. - Дальше слушай. Чехов, "Четыре брата".
      - Он говорил, "шесть авторов"! - пришла мне в голову очередная спасительная мысль.
      - Шесть и выходит, - остудил меня Боб. - Вот последний. Лев Толстой, "Понедельник" и "Вторник". Все. - Боб захлопнул тетрадь.
      - Что делать будем?
      Боб испытующе смотрел на меня.
      - Знаешь, что... - сказал я. - И черт с ними! Даже если были.