– Вильке, Михаэль, скорее сюда! – закричал худенький мальчик в великоватой стальной каске, нависавшей над очками. – Посмотрите, кого я нашел.
      Два парня в таких же, как у него, мышино-серых шинелях побежали по песчаному морскому берегу, протянувшемуся вдоль высокого обрыва.
      – Кого ты там нашел? – напористо спросил один из них, подходя сзади. Это был Михаэль Кольвиц, ему было пятнадцать, и в этой троице он был старшим. Второго, толстого розовощекого парнишку лет тринадцати, со шлемом, нахлобученным чуть ли не на глаза, звали Вильке Борген.
      – Котенок! – сказал позвавший их Франк Бёме.
      Пушистый полосатый зверек сидел на гребне белой перевернутой шлюпки и во все глаза смотрел на застывших неподалеку солдатиков. Все ребята были разного роста, двое, что помладше, в касках, а Михаэль, самый высокий, в черной суконной пилотке с белой каймой и значком гитлерюгенда.
      – Надо его расстрелять, – сказал он.
      – За что? – изумился Франк.
      – А вдруг он враг и прибыл к нам из России, – заявил Михаэль и снял с плеча карабин-маузер. – Или из Англии.
      – Какой же он враг?! – испугался толстячок Вильке. – Посмотри, какой он худой и как слиплась у него шерстка. Он, наверное, спасся с того потопленного эвакуатора. Он еще даже не просох.
      – Давайте лучше его накормим и высушим, – предложил Франк. – Доставай свои корочки, Вильке.
      – Какие корочки? – выпучил глаза толстяк.
      – Давай-давай, – настаивал Франк. – Я же знаю, что там у тебя в противогазной сумке.
      – А, ты про это, – стыдливо помялся Вильке и достал прихваченный из столовой хлеб.
      – А где твой противогаз? – строго спросил Михаэль.
      – В казарме, я его только на смотр беру.
      – А если газы?!
      – А как же конвенция? – оправдался Вильке, протягивая кусочек хлеба Франку.
      – Это ты русским говори, – усмехнулся Михаэль, – когда они тебя зарином угостят.
      Франк смочил хлеб морсом из фляжки, положил на край перевернутой шлюпки, на которой сидел котенок, и отошел. Зверь мигом пробежал по гребню и начал жадно кусать, показывая свои белоснежные зубки.
      – Смотрите, ест, – восхищенно сказал Франк, повернувшись к друзьям.
      – Что вы с ним цацкаетесь? Лучше было бы его расстрелять, и дело с концом, – настаивал Михаэль.
      – Вот когда тебя расстреляют, – сказал Франк, – тогда узнаешь, как маленьких обижать.
      – Кто это меня расстреляет? – спросил Михаэль.
      – Русские.
      – Я сам их расстреляю, – огрызнулся Михаэль. – Ладно, бери его, нам пора возвращаться.
      Взяв котенка и усадив его за пазуху, мальчики вскарабкались на высоченный утес к соснам и пошли в казармы по залитой солнцем улочке маленького городка Раушен, что стоит на самом берегу Балтийского моря.
 

* * *

 
      До войны тут был популярный балтийский курорт. В аккуратненьком светлом городке с кривыми и волнистыми улочками было много частных гостиниц и ресторанчиков. Домики с высокими черепичными крышами, флюгерами, колоколенками и узкими дымоходами стояли тут дружно и тесно, а вокруг шумел сосновый бор, полоски которого в виде парков входили в город, и лесные тропки превращались в аллеи. Самой сказочной постройкой в Раушене была водонапорная башня с часами. Большая, светло-серая, со скругленными углами, она казалась вылепленной из пластилина. Южная ее сторона была обвита рваной мантией плюща, его жухлая коричневая сеть аккуратно опутывала часы своими кривыми ниточками.
      Война обходила Раушен. Его никогда не бомбили. Даже сейчас, когда противник подходил к Германии вплотную, люди так же неспешно гуляли по аллеям, читали газеты и даже танцевали, вынося в садики заводные граммофоны или играя на аккордеонах. Судьба распорядилась так, что даже солдаты здесь оказались не настоящие, а совсем еще мальчики – подростки в великоватой им, но ухоженной и чистенькой форме.
      … Вильке и Франк с котенком шли искать Михаэля. Шли по парковой зоне, чтобы не напороться на офицеров. Они представляли, что городок населен слугами злого дракона, у которого они только что похитили его домашнего тигра. Которого змей, ко всему прочему, собирался в ближайшее время съесть. Так что им ни в коем случае нельзя было попасться никому на глаза. Кроме, конечно, друзей. Таких, как старый волшебник – продавец в алхимической лавке, или ворчливая, но вполне добрая ведьма. Или, наконец, Михаэль, который ничего не понимал в их играх, но у которого был волшебный нож гитлерюгенда, коим он должен был поразить дракона и освободить от чародейского гнета все население Раушена.
      – Хочу открыть тут собственный ресторан, – сказал Вильке, заложив руки за спину и осматриваясь по сторонам, нет ли на хвосте нечисти.
      – Ты что, хочешь сюда переехать? – удивился Франк.
      – Ну да, – сказал Вильке. – Папа говорит, что морской воздух полезен.
      – Да ну, – поморщился Франк. – Сыровато здесь. И прохладно. А вот дома и впрямь климат что надо – Альпы, солнышко и луга. Горный климат куда полезнее. Не зря у нас столько санаториев…
      Вдруг откуда ни возьмись появились старшие парни из их взвода, которые задирали и дразнили Вильке.
      – Гоблины! – выкрикнул Франк. – Бежим!
      Пригибаясь, они соскочили с дорожки и помчались среди кленов вниз по крутому склону, шурша по опавшей листве.
      – Стоять, трусы! Стоять! – кричали им вслед мальчишки. – Окружай их! Толстого лови, толстого! Уйдут! Хе-хе, попались, диверсанты…
      Мальчики неслись вниз во весь опор. Вильке поскользнулся и шмякнулся на грудь, да так, что еще немного прокатился и треснулся головой о ствол. Франк, держа за пазухой котенка, вернулся за другом и принялся помогать ему подняться.
      – Живой?
      От падения каска наползла Вильке на глаза, и он водил руками перед собой, будто слепой. Франк оплеухой вернул его каску на место и дернул товарища за собой. Наконец они добежали до низу, где тек жалкий ручей, через который был переброшен горбатый каменный мостик, почти весь покрывшийся мхом.
      – Сюда, Вильке! – крикнул Франк, и они залезли во тьму под мост.
      Почти сразу к ручью сбежали и их преследователи. Парни лет по шестнадцать сжимали в руках обоюдоострые штык-ножи длиною с локоть, с продолговатым отверстием на сверкающем лезвии.
      – Где они?
      – Под мост, поди, забились, крысы. Ага! Попались!
      – Отстаньте от них, – сказал Михаэль, который был среди преследователей. – Они мои! – угрожающе добавил он и улыбнулся одним уголком губ.
      – Ну, и кровища сейчас будет, – сказал один из мальчишек театрально. – Вы когда-нибудь видели, как потрошат русских?
      – Ладно, не будем на это смотреть, – морщась, сказал другой. – Заканчивай с ними, Михаэль, а мы пошли в киноклуб. Через десять минут фильм. Не опаздывай. Хайль Гитлер!
      – Хайль Гитлер!
      Молодежь фюрера презрительно покосилась в сторону мостика и, не спеша, стала подниматься обратно, оставив своего вожака для «разборки» с мелюзгой, его дружбу с которой они не одобряли, но терпели.
      Как только товарищи Михаэля исчезли, он сунул штык в ножны. Вильке, кряхтя, на четвереньках выбрался из под моста и, отряхивая ладони, спросил:
      – А что за кино-то будет?
      – Да, – махнул рукой Михаэль, – ерунда какая-нибудь. Мы же не на фильмы ходим.
      Мальчишек больше интересовала короткая киносводка с фронтов, которую обязательно пускали перед началом. Особенный восторг вызывали цветные кадры – старты снарядов «Фау», новые тяжелые танки и репортажи из Нормандии, где в это время отважно сражались их товарищи по молодежной организации.
      – А может, с нами пойдешь? – предложил Франк. – У нас как раз для тебя с твоим ножичком дело есть.
      – Что еще за дело?
      – Да, дракон тут один мирным гражданам покою не дает. Надо бы его того самого. – Франк провел большим пальцем по горлу.
      – Да ну вас, – прыснул Михаэль и махнул рукой. – Пойду я, наверно. Сейчас уже начнется, я так все самое главное пропущу.
      – Ну смотри, – щурясь, сказал ему вслед Франк. – Будет время – приходи помочь. А то этот змей, знаешь ли, совсем обнаглел…
      Михаэль, уже поднимаясь по склону среди кленовых стволов, махнул рукой еще раз.
 

* * *

 
      Прошла осень, и началась зима. Сперва мальчики считали дни до Рождества – своего первого Рождества в армии, до этого они справляли его только в кругу семьи. Почему-то казалось, что после Рождества на фронте все начнет меняться к лучшему. Командовавший здесь фельдфебель постарался сделать этот праздник как можно более теплым: посреди вестибюля гостиницы, в которой расположилась их часть, поставили елку с шарами и фонариками, на весь зал протянули четыре веревочки с разноцветными флажками. Здесь же устроили маленькую сцену, и получился неплохой бальный зал. Сам фельдфебель, естественно, был Санта-Клаусом, а остальные – кто во что горазд. Например, Вильке играл на аккордеоне и пел. Он знал множество подростковых песен и даже сочинял сам. После концерта все пили лимонад и плясали. Старшие мальчишки где-то раздобыли водку, и разило от них за километр. Праздник удался на славу.
      Дни летели один за другим, зима кончалась, а с фронта просачивались неутешительные вести. Мальчики все так же ходили гулять и играли со своим подросшим котенком. Любимой затеей у них был поиск волшебных камней на морском берегу. Волшебными считались только янтари, прозрачные настолько, чтобы пропускать закатный свет. Так у них накопилась целая коллекция янтарей, но самым драгоценным и волшебным из них стал чистый округлый камень с маленьким паучком внутри, найденный вчера.
      Они показали его знакомому старому лавочнику (само собой, местному магу), и тот, рассмотрев предмет через лупу, действительно изумился. Белобородый старик в золотом пенсне сказал, что такой камень – великая редкость, поэтому удивительно, что никто не подобрал его близ города раньше. Волшебник по фамилии Гольден поведал им, что этому паучку, скорее всего, не один миллион лет и он мог видеть самих динозавров.
      – А драконов? – спросил завороженный Вильке, наклоняясь над находкой и придерживая каску, чтоб не падала на глаза.
      – Драконов вряд ли, – признался старик. – Они в наших местах, кажется, и не водились.
      Мальчики поблагодарили продавца и выскочили из лавки. Они побежали искать Михаэля, чтобы похвастаться. Тот работал на кухне, но когда в окне появились две каски и, поманив, скрылись, он, ничтоже сумняшеся, сбежал с работы, заверив повара, что у него неполный наряд.
      Франк и Вильке повели его на берег, где нашли камешек, и наперебой стали рассказывать самые невероятные истории про сегодняшнюю находку. А когда Михаэль смеялся, они обиженно добавляли:
      – А ты спроси у господина Гольдена, это ведь он нам рассказал: и про древность, и про здешних динозавров.
      – Да брешет старик! – смеялся Михаэль. – Вас подзадорить решил, вот и наплел, чего вздумалось.
      – Не, если бы он наплел, – возразил Франк, – то он и про драконов бы тоже наплел. А он сразу сказал: нет, с драконами это вряд ли, они у нас давненько не появлялись…
      Наконец они дошли до заветного места и стали касками копать усыпанный гнилыми щепками песок. Котенок сидел рядом и внимательно наблюдал за поисками нового клада. Но на сей раз кроме ржавой лошадиной подковы, ничего найдено не было.
      – Все, хватит, а то еще собаку дохлую отроете, – веселился Михаэль. – Пошли, поздно уже, потеряют, наряд схлопочем.
      Младшие согласились и плюнули на свою затею. Огорченные, они помыли в море сапоги, прополоскали каски и потащились назад. Как обычно, пыхтя и болтая, Франк, Вильке и Михаэль добрались до вершины утеса, прошли через небольшой сосновый лесок и вышли в город.
      На берегу звуки близкой войны слышны не были, но стоило отойти от моря, как воздух задрожал и словно бы заурчал, как от фейерверков.
      – В Кенигсберге сейчас ад, – сказал Михаэль. – Слушайте. Опять летят.
      – Это наши, – сказал толстяк Вильке.
      – Наши не бомбят наших городов, – покачал головой Михаэль. – Они сбросили бомбы и теперь возвращаются через море, чтобы не попасть под зенитную артиллерию.
      И тут в голубом балтийском небе мальчики действительно разглядели беленькие косые цепочки вражеской авиации. Михаэль погрозил им кулаком.
      – Война, похоже, кончается, – тихо сказал Франк, несший за пазухой пушистого серого котенка.
      – С чего это ты решил? – с напором спросил Михаэль.
      – Чувствуется, – объяснил Франк. – И люди себя ведут как-то иначе. Как бы прощаясь с чем-то.
      – Ага, с жизнью, – фатально сказал Михаэль.
      – Почему обязательно с жизнью? – возразил толстячок. – Ведь действительно, сейчас все стало лучше, чем раньше. Кормят лучше, форму новенькую выдали.
      – Это тебя на убой откармливают и к смерти принарядили, – невесело пошутил Михаэль. – Мы все тут – покойники.
      – Слушай! Кончай жуть нагонять, – рассердился Франк. – Все в порядке. Никто к нам не сунется. Кому сдался наш Раушен? Тут ни портов, ни фабрик, ни железнодорожных узлов. Так – старики да скамейки.
      – А ты думаешь, мы так и будем тут отсиживаться? – мрачно спросил Михаэль. – Скоро нас всех увезут в Кенигсберг, а уж там дадут прикурить. Там будет битва похлеще, чем под Верденом.
      – Ты-то откуда все знаешь? – недоверчиво спросил Вильке.
      – А я там два дня назад был, – ответил Михаэль. – Знал бы ты, что там творится. Город готовят к осаде. Всюду строят доты и укрепления: и на подступах, и прямо в центре. Посередь газонов траншеи роют. Наш батальон всю ночь бетон для бункера с самосвалов соскребал. Через нас машин двести прошло. Вот, смотри. – Он показал мозоли на ладонях.
      – Это просто, на всякий случай, – оптимистично предположил Франк. – Кенигсберг никогда не возьмут. Это же самая неприступная крепость в Европе.
      – Ты бы видел сейчас эту крепость, – упаднически сказал Михаэль. – На берегах Прегеля – одни руины, от острова вообще ничего не осталось. Даже собор разрушен, одна стена с колокольней стоит.
      – Думаешь, нас пошлют туда? – спросил Франк.
      – Я не думаю, я знаю, – заверил Михаэль.
      – Ну, ничего, отстоим Кенигсберг, – сказал Франк, – вернем Германии ее границы, и наступит перемирие.
      – Оно никогда не наступит, – помотал головой Михаэль.
      – Тогда победим! – чуть-чуть подтрунивая, махнул кулаком Франк.
      – И только победим, – невесело согласился Михаэль и затянул:
 
Когда от алого восхода,
Угроза красная грядет,
Лишь трус к священному походу,
Страну отцов не призовет.
 
И фюрер, словно ястреб гордый,
Нас поднял кличем боевым,
И дух германский волей твердой,
Воспрянул шагом строевым…
 
И вот прекрасных и суровых,
Строй юных Зигфридов идет,
Где средь долин и гор сосновых,
Весенний эдельвейс цветет.
 
      Младшие мальчики подхватили песенку всерьез, и все трое пошли в ногу. Когда они вышли на улицу городка и двинулись мимо газончиков с почтовыми ящиками, с другой стороны улицы им помахала женщина:
      – Добрый вечер, солдатики!
      – Хайль Гитлер, фрау Гретта, – хором ответили те и прошли, не останавливаясь.
      – А как вы думаете, фрау Гретта еще замужем? – спросил Вильке.
      – Вряд ли, – сказал Михаэль. – Все женщины ее возраста овдовели.
      – Почему же все, – не согласился толстяк. – Моя мама – не вдова.
      – Это потому, что твой старик – не солдат, – сказал Михаэль.
      – Да, он врач.
      – А мой отец погиб в Африке, – гордо сказал Михаэль.
      – А мой пропал без вести в России, – грустно сказал Франк.
      – А чего это тебя, толстый, фрау Гретта так заинтересовала? – разоблачительно улыбаясь, спросил Михаэль.
      – Ну, во-первых, он не толстый, а полный, – поправил его Франк, – а во-вторых, фрау Гретта нам очень нравится.
      Михаэль присвистнул:
      – Во дают! Она же старуха.
      – Она не старуха, а зрелая женщина, – снова поправил Франк. – Я сомневаюсь, что ей больше тридцати. Просто тяжело ей приходится одной с детьми.
      – А сколько у нее?
      – Двое, – ответил Вильке. – Мальчик лет шести и дочка, ей и двух лет еще нет.
      – И чем это она вас так зацепила?
      – А помнишь, мы на прошлой неделе участвовали в установке статуи? – спросил Франк.
      – Меня тогда не было, нас возили в порт Пиллау, – сказал Михаэль, – для загрузки эвакуаторов.
      – Но ты статую видел? – спросил Франк.
      – Конечно, но я как-то особо не приглядывался, – сказал Михаэль и стал припоминать: – Ну, там такая баба гордая на одном колене и с кувшином на плече.
      – Она – само совершенство, – мечтательно улыбаясь, припомнил Франк.
      – И что, вы из-за нее втюрились во фрау Гретту? – засмеялся Михаэль.
      – Нет, – серьезно ответил Франк. – Просто мы думали, на кого статуя похожа из тех, кого мы знаем, и враз решили, что на фрау Гретту.
      – А мне кажется, что она блудница, – хитренько косясь, сказал Михаэль.
      – Сам ты блудница, – обиделся Вильке.
      – Тебе, толстый, лучше на меня не нарываться, – огрызнулся Михаэль, – ты все равно уже покойник.
      – Не ссорьтесь, – сказал Франк, – враг у ворот.
      – Ой, смотрите! Построение! – вырвалось у Вильке. – Влетит нам сейчас.
      – Я лучше совсем не пойду, – сказал Михаэль. – Нас же никто не предупреждал. Может, я на кухне работаю.
      – Побежали, Михаэль! – позвал Франк. – Лучше пусть покричат, чем наряд дадут.
      – Не, – отмахнулся тот.
      – Ладно, – сказал Франк, – тогда держи. – И подал ему вынутого из-за пазухи котенка.
      – Я бы на твоем месте мне его не давал, – нарочито злобно ухмыльнулся Михаэль.
      – Почему это? – удивился Франк.
      – С ним может что-нибудь случиться, – ответил тот.
      – Бежим же, Франк! – поторапливал Вильке.
      – Баран! – бросил Франк Михаэлю, спрятал котенка обратно, и они рванули, на бегу поправляя форму.
      Солдаты пересекли небольшой парк и, выскочив на площадь, встали в заднюю шеренгу. Раздались смешки товарищей.
      – Кто такие?! – рявкнул офицер, стоявший перед строем и стремительно чеканя шаг, зашагал к опоздавшим. – Фамилии!
      – Рядовой Бёме, господин лейтенант! – выкрикнул Франк.
      – Рядовой Борген, господин лейтенант! – писклявым ломающимся голоском отчеканил толстячок.
      Офицер оценивающе и свысока посмотрел на обоих.
      – Смирно! – скомандовал он, на что весь строй вытянулся.
      – Я сказал «смирно»! – закричал офицер на вновь прибывших.
      Франк прижал одну руку к бедру, потом другую, но через секунду вернул ее к груди.
      – Команда «смирно», – начал офицер, – означает, что руки нужно держать по швам. – Вам это ясно, рядовой Бёме?!
      – Так точно, господин лейтенант! – ответил Франк и еще дважды опустил и поднял руку.
      Офицер как-то странно тоскливо сморщился и спросил:
      – Что у вас там, рядовой Бёме?
      Франк, виновато поглядывая на него исподлобья, приоткрыл край шинели.
      – Котенок, господин лейтенант.
      Прокатились смешки.
      – Отставить! – пресек их офицер, не меняя выражения лица, протянул к Франку руку в перчатке и за шкирку вытащил из-под его шинели маленький комочек слипшейся шерсти.
      – Миа, – пискливо сообщил котенок, широко раскрыв розовую пасть с беленькими шипами клыков.
      Вдруг офицер сунул его обратно Франку и стремительно зашагал вдоль строя прочь.
      – Вот видите, – закричал он, – многие из вас все еще дети! – Выйдя на середину и встав лицом к солдатам, он продолжал: – Но в этот трудный час, когда над страной отцов нависла угроза, вы не имеете права быть ими. Это равнозначно предательству! Возможно, завтра наш фюрер призовет вас сражаться и умереть за свою великую нацию, плечом к плечу с вашими старшими товарищами. Мы знаем о героических подвигах, достойных нашей славной родины, которые совершили ваши ровесники в боях во Франции. Готовы ли и вы повзрослеть в один день и сделать все для спасения страны отцов?! Отвечайте, готовы?!
      – Так точно. Так точно, господин лейтенант, – неслаженно и вяло прокатилось по строю.
      – Я в это не верю! – взорвался офицер. Замолчал, выдержал паузу и продолжил: – Но я убежден, что вскоре история даст вам славную возможность разубедить меня в этом. Вы слышите канонаду? – офицер, прислушиваясь, поднял палец. – Это бомбят вашу родину. И возможно, очень скоро вы окажетесь там! На то есть воля вашего фюрера, вашей родины и всей вашей нации. Вопрос в одном: есть ли на то ваша воля? – он замер и внимательно, глазами плохо спавшего человека, оглядел весь строй. – Сверстники в Нормандии уже доказали свою преданность нации и отчизне! Вы еще ничего не доказали. Но именно вам судьба доверила защищать не чужие, а исконно германские земли. И теперь я уверен, что каждому из вас достанется шанс проявить отвагу и стойкость, достойную нашего фюрера. Не упустите этот шанс. Да здравствует Третий рейх и наш великий фюрер!
      – Хайль Гитлер! – четко и хором ответили маленькие солдаты.
      – Вольно, – скомандовал офицер, стремительно пошел прочь, сел в автомобиль, хлопнул дверью и, круто развернувшись, уехал из Раушена навсегда.
      Через полчаса, казалось, жизнь мальчиков вновь вернулась в прежнее русло. Франк и Вильке налили котенку молока и покрошили туда немного хлеба. Посмотрели, как котенок лакает, накрыли его вместе с блюдцем каской и вылезли из окна погулять перед сном.
      Погода стояла отличная, во всем чувствовалась весна, и спать не хотелось. До отбоя было еще полтора часа, и ребята, забыв обо всем на свете, пошли на обрыв посмотреть закат.
      – Когда нас демобилизуют, – сказал Франк, – я окончу школу и уеду жить в другую страну.
      – В какую? – спросил Вильке.
      – Вот в эту, – сказал Франк и протянул товарищу пожелтевший обрывок карты.
      – А-а, – ответил тот, со знанием дела рассматривая клочок.
      – Ладно, отдай, – сказал Франк, спрятав бумажку под шинель. – Все равно ничего не понимаешь.
      – Я тоже люблю путешествовать, – сказал Вильке.
      – А где ты уже бывал?
      – В Берлине, в Баварии и… и… ну, и, естественно, в Вене, – стыдливо перечислил толстяк.
      – Ха! Подумаешь, – усмехнулся Франк. – Тоже мне, путешествия. А когда я был маленьким, отец брал меня с собой в Милан и в Венецию, и еще кое-куда брал.
      – Зачем? – поинтересовался Вильке.
      – Чтобы я послушал, как он поет, – похвастался Франк. – Он у меня оперный певец.
      – Сейчас, наверное, медведям поет, – брякнул Вильке.
      – Не смешно, – надулся Франк.
      – Прости, я не специально, – виновато улыбнулся товарищ. – Ну правда, извини.
      Какое-то время они шли молча.
      – У меня есть для тебя подарок, – все еще чувствуя себя неловко, сказал Вильке.
      – Что? – заинтересованно посмотрел на него Франк.
      – Вот, держи, – Вильке протянул Франку цветное фото, на котором красовалась «их» статуя.
      – Ух ты, спасибо! – искренне сказал Франк, принимая дар. – А где ты ее взял?
      – Купил на почте. Вообще-то это открытка.
      – Здорово.
      – Пойдем в часть, – предложил Вильке, – а то если нас опять потеряют, то точно отправят в крепость.
      Неяркий белый диск еще не успел тронуть морскую гладь, когда они развернулись и пошли в отведенный под казармы отель.
      – Знаешь, чего не хватает? – глядя на подарок, придрался Франк.
      – Чего?
      – Фото фрау Гретты в той же позе, – улыбаясь, сказал тот.
      – Да почему обязательно в той же, можно и в другой, – согласно покивав, смешно вылупил глаза толстячок.
      – Какой же вы пошляк, рядовой Борген! – воскликнул Франк, и оба захихикали.
      – Да я ничего такого и не хотел сказать, – оправдывался Вильке. – Оно само как-то получилось. А я после войны, правда, хочу здесь поселиться. В мирное время тут, наверное, совсем сказочно.
      – А может и нет. В трудное время легче мечтается, – грустно улыбнулся Франк. – Хотя ты прав, здесь действительно хорошо. – Франк вздохнул, последний раз глянув на море. – Простоять бы нам здесь до конца войны – и, считай, на курорте побывали.
      – Да, и фрау Гретта здесь, и старая карга Кольбе, – улыбнулся Вильке.
      – Вот будешь здесь жить, Вильке, фрау Гретта будет тебе для души, а фрау Кольбе – для тела.
      Толстяк опять остановился и испуганно выпучил глаза на товарища:
      – Это как? Она же…
      – Вильке, Вильке, все у тебя об одном, – смеясь, укорил Франк. – Я же имел в виду ее кексы.
      – Ах, кексы, кексы… Хе! – расслабился Вильке. – Ты так не пугай, а то мне чуть плохо не стало.
      Они вскарабкались до верха обрыва и сквозь прозрачный сосновый бор направились в Раушен.
      – Она ж ведьма, – продолжал Вильке. – Ей лет сто восемь, не меньше.
      – Если не больше. Да и ладно, – махнул рукой Франк. – Она старуха хоть куда. Вот сегодня тебе яблоко передала, я и забыл.
      – А где оно? – изумленно спросил Вильке.
      – Вот, – сказал Франк и бросил ему желтый плод.
      Вильке едва поймал его и поблагодарил, а Франк достал свое и они зашагали дальше, с хрустом откусывая большие сладкие куски от желтых в крапинку яблок.
      – А чего эта карга про меня вспомнила? – с недоверием спросил Вильке.
      – Да, небось, порчу тебе с яблоком какую отправила, – спокойно предположил Франк. – Она на тебя давно косо поглядывает.
      – Это ты брось, – сказал Вильке, но все же перестал жевать и подозрительно осмотрел гостинец.
      – Да, ешь-ешь, – засмеялся Франк. – Она хоть и ведьма, конечно, но с вермахтом ей тягаться не в пору.
      – Так я-то не вермахт, а Вильке Борген, – заметил толстяк, но стал грызть дальше.
      – Вот и правильно, Вильке, – согласился с решимостью товарища Франк. – Если что, я тебя к продавцу Гольдену отнесу, он старик добрый и снадобий у него полная лавка. Отпоит чем-нибудь. Ну, каким-нибудь пометом летучих мышей или рубиновым порошком…
      – А он у нас что, добрый волшебник, получается? – уловил Вильке.
      – Ну конечно, – сказал Франк. – Ты же видел, какая у него борода. Белоснежная, окладистая, как у старого гнома, так и хочется погладить. Такая борода может быть только у доброго волшебника.
      – И пенсне золотое, и нос крючком, – согласился Вильке, – все сходится.
      Франк и Вильке тихо пробрались в отель и разошлись по своим номерам.
      Перед сном мальчики начистили до блеска пряжки и аккуратно сложили свою новую, столь нелепо смотревшуюся на них, форму. Они безумно гордились ею.
      После отбоя к Франка проползли под кроватями шестеро юных солдат. Под светом фонариков, пригашенных платками, стоя на четвереньках, они обступили каску.
      – Поднимай, – сказали они Франку.
      Тот аккуратно поднял стальной шлем и из-под него, щурясь на фонарики, выглянул их котенок.
      – Смотри, Вильке, – сказал довольный Франк. – Тигр съел все.
      – А он что у тебя, Франк, – спросил один из мальчишек, – весь день под каской сидит?
      – Нет. Только пока я сплю. А так он всегда со мной.
      – А ты уверен, что ему там не страшно?
      – Было бы страшно, покричал бы. Знаешь, как он пищит! Но мой кот клаустрофобией не страдает. Он меня ни разу еще не будил.
      – Ну, кому там захотелось на русский фронт?! – закричал кто-то шепотом.
      Мальчики замерли, зажав фонарики ладонями. Они посидели бы с котенком дольше, но болтать было нельзя и пришлось расползтись по койкам. И тут Франк впервые услышал, что все-таки котенок запищал. Франк тихо слез, взял его на руки и накрылся вместе с ним одеялом.
      «Тебе что предатель, хвост надоел?» – про себя спросил Франк. Котенок замурлыкал, заглаживая свою вину.
      – Если будешь себя хорошо вести, – одними губами сказал Франк, – то после войны я заберу тебя к себе, и мы будем дружить много лет. Как с Вильке. Я знаю его со второго класса. Когда он пришел в нашу школу, его, карапуза, все обижали и никто не хотел сидеть с ним за одной партой. А я с ним здорово подружился, и теперь Бог сделал даже так, что мы попали с ним в одно отделение.
      Котенок гудел, как моторчик. Вдруг раздался до боли знакомый и очень страшный вой тревоги: ручная сирена воет особенно натужно и жутко. Все вскочили и стали копошиться в полутьме. В холле гостиницы, дублируя сигнал тревоги, назойливо зазвонил звоночек на стойке портье.
      Франк оделся быстрее остальных, так как еще не спал. «Только бы учебная, только бы учебная, – молил он про себя, – ну пожалуйста». Вдруг он вспомнил слова приезжавшего из Кенигсберга офицера и всякая надежда, что тревога учебная, исчезла. От этого у него закрутило живот и плечи объял холодок.
      «Вильке!» – помчался Франк в соседнюю комнату.
      Толстяк, стоя в кальсонах, лениво заправлял кровать.
      – Вильке, бросай! – сказал он. – Это боевая тревога.
      Тот на секунду замер.
      – Нас повезут в крепость? – спросил он.
      – Не знаю! – стараясь не разводить панику, сказал Франк. – Одевайся! Ну, давай же!
      Толстяк взялся за брюхо и присел на койку.
      – Что-то у меня живот крутит, – невинно сказал он.
      Франк схватил его за руку, поднял и стал нахлобучивать на друга вещь за вещью.
      – Смотрите! У Вильке мамочка объявилась! – засмеялись кругом уже одетые однокашники.
      Через пять минут, когда Вильке, наконец, привел себя в порядок, в отеле кроме него и Франка оставался только ворчливый хозяин.
      – Где твой противогаз? – сказал Франк, вытряхивая из сумки хлебные корки.
      – В шкафчике! – сказал Вильке и, порывшись, достал маску.
      – Бежим!
      Закинув за плечи карабины-маузеры, они помчались по узкому, устланному ковровой дорожкой коридору и выскочили в холл.
      – Опоздать хотите, дезертиры?! – закричал из-за стойки гладко выбритый старик в целлулоидном козырьке и красном жилете.
      Мальчики не обратили на него внимания и ринулись к дверям с матовым витражным стеклом, за которыми метались солдатские тени. Франк отвернулся, нахмурился и растерянно посмотрел на зеленые и коричневые кресла холла, на стойку портье, на резко освещенный стол с письменными принадлежностями.
      – Стой, Вильке! – опомнился Франк. – Я котенка забыл.