Глава 1 ЧУДЕСНЫЙ ОТДЫХ

– Приветствую вас на Островах Блаженных! – Смуглый портье улыбнулся широченной улыбкой во все тридцать два белоснежных зуба. – Вы в первый раз у нас, доминус?

– В первый, – подтвердил Марк Валерий Корвин, оглядывая просторный холл отеля, в этот ранний час еще пустынный.

Стеклянные двери выводили на террасу. Очень высокие, непропорционально тоненькие пальмы с шапками ажурной листвы на недостижимых макушках расчерчивали чистое, без единого облачка небо на равные секции.

– Прошу обратить внимание на карту зоны отдыха нашей замечательной планеты. – Портье указал на голографическую карту у дальней стены. – В центре – наша знаменитая «Пирамида». Вы наверняка о ней уже слышали. Точная копия пирамиды Хеопса. Взгляните поближе, доминус.

Корвин послушно двинулся к карте, не отрывая взгляда от белого айсберга. Об этом аттракционе ему говорил префект Главк, и Друз прожужжал о ней все уши. Очередное чудо появилось на планете лет пятнадцать назад, так что генетическая память патриция Марка Валерия Корвина ничего не могла ему подсказать. Впрочем, на Островах Блаженных его отец провел лишь два дня, тогда как остальные предки патриция вообще на них не бывали. Все или почти все было юноше здесь внове. Все изумляло.

По мере того как Марк приближался к карте, изображение «Пирамиды» росло и становилось более детальным. Корвин уже мог разглядеть бесчисленные прямоугольные панели, огромные двери у основания на наклонных гранях, но то, что было внутри, оставалось тайной – наружу бил белый ослепительный свет и не давал разглядеть, что же происходит внутри.

– Но ведь в «Пирамиду» отправляются вечером. Так? – Корвин спешно вернулся к стойке и взял пластиковый ключ от заказанного номера.

– Есть любители, что забираются туда еще утром. Один парень провел там целый год безвылазно. Если бы вы были патрицием, доминус, я бы вам посоветовал не ходить в «Пирамиду» одному. Но вы не уроженец Лация, так ведь?

– Не уроженец Лация?! – Корвин окинул улыбчивого портье презрительным взглядом. – С чего ты взял?

В этот миг юный патриций пожалел, что на нем пестрая блуза и шорты, а не положенный по рангу белый мундир с широкой пурпурной полосой на груди.

– Ваш акцент, доминус. Он, правда, едва заметен, но все равно – я постоянно слышу различную речь и точно знаю – на Лации так не говорят. Уж тем более патриции. Я угадал? Вы колонист с Психеи или Лация-два? Да? Но хотите это почему-то скрыть.

– Почти, – процедил Марк сквозь зубы.

Со времени своего бегства с Колесницы Фаэтона Корвин не сталкивался с подобной фамильярностью. Случалось, плебеи дерзили или даже открыто выражали неприязнь. Ненавидели – тоже бывало. Но чтобы слуга вел с патрицием себя запанибрата, – с подобным он сталкивался впервые.

– Вам нужен проводник? – спросил портье.

– Проводник? – Марк торопился отвязаться от навязчивого служителя туристического бизнеса и уже поднял с пола сумку с вещами. От услуг робота-носильщика Корвин отказался еще на космодроме.

– Я имею в виду – гид. Гостиница предоставляет гида бесплатно. Это входит в перечень услуг. Кого вы предпочитаете? Женщину? Мужчину? Какого возраста?

– Молодую женщину, – новый постоялец направился к прозрачной кабине лифта.

– Ждите через час. Только учтите, господин, ничего такого! Для этого у нас другие девочки!

Настроение было безнадежно испорчено. Юноша злился, понимая, что злиться глупо. Понятно, почему этот парень отказался признавать его за аристократа из метрополии. Патрициев Лация всегда отличала идеально правильная речь: они начинали говорить раньше других детей, и генетическая память предков помогала четко произносить слова и ставить нужные ударения. Никакой невнятицы, проглоченных окончаний, потерянных согласных и искаженных гласных. Малыш Марк начал говорить в полтора года, правда, как будто с чужого голоса. Но двенадцать лет, проведенные в рабстве на Колеснице Фаэтона, навсегда изуродовали его речь. Как ни бился все последние месяцы Корвин, вытравить проклятый акцент до конца не сумел. К тому же невысокий рост обращает на себя внимание – редко кто из патрициев бывает ниже ста девяноста сантиметров. А Марк и до ста восьмидесяти не дотянул. И вот теперь дурак портье напомнил про обидные дефекты.

– Дурак! – выругался Корвин вслух, открывая дверь в свой номер. Злость и обида не проходили.

Он оглядел номер, и раздражение лишь возросло. Комната слишком просторная для одного, слишком ярко освещенная утренним солнцем, мебель вычурная, но при этом видно, что дешевая, – пластик и имитация под кожу. Да, все здесь чрезмерно, вычурно и фальшиво. Оставалось надеяться, что хотя бы океан настоящий.

Марк бросил вещи прямо на пол, скинул блузу и направился в ванную. Но сделал всего пару шагов, когда в дверь постучали.

Что это? Неужели гид уже пожаловал?

«Надеюсь, гостья менее противная, чем этот чертов портье», – юноша распахнул дверь.

На пороге стояла девушка лет двадцати в блузе и брючках цвета морской волны, смуглая, черноволосая, чем-то похожая на Эбби. Может быть, щеки у нее были еще чуть-чуть детские, может быть, губы улыбались так же, но только память об Эбби вспыхнула, перекрывая все воспоминания о чужих любовях генетической памяти.

Эбби, которая осталась на Колеснице. Эбби, его первая страсть, чье тело приходилось делить с другими. Милая, увидимся ли? Вопрос звучал риторически. На Колесницу бывшему рабу путь заказан.

«А вот глаза у нее совершенно другие», – отметил Марк.

Удивительные глаза – серые, или даже серо-зеленые, с темной обводкой, они, казалось, светились изнутри. Смуглая кожа и черные ресницы только подчеркивали их блеск. Бывают такие глаза от природы? Или это столь модная ныне коррекция радужки?

Он мог бы смотреть в эти глаза долгие часы и не насмотрелся бы, – вдруг мелькнула мысль.

– Привет, постоялец! – воскликнула девушка весело. – Куда мы хотим отправиться?

– В «Пирамиду».

– Уже? С утра пораньше? – Она отрицательно тряхнула головой. – Не пойдет. «Пирамида» – только вечером. Сейчас там скучно, могу тебя заверить, как в самой обычной гробнице. Портье сказал, что ты – патриций с Лация. А я ответила: «Не может быть!»

– Почему не может быть? – Корвин немного обалдел от дерзости местного персонала. Девушка вела себя так, как будто была его давней подружкой. Впрочем, в отличие от портье, она его не раздражала. Ему даже показалось, что она немного боится и потому ведет себя так вызывающе. Может быть, Марк – ее первый клиент, которого она должна вести по бурным волнам развлечений?

«Мерд! Пожалуйста, без вульгарностей. Эта странная планета так на меня действует, – подумал юный патриций. – Скоро я не смогу отличить фальшь и вульгарность от истинной красоты».

– Потому что патриции с Лация не останавливаются в нашей «Жемчужине», а непременно выбирают «Колизей», – продолжала тем временем девушка. – Любители экзотики заказывают номер в «Палаццо Венеция». «Жемчужина» – приют плебеев и колонистов. Но ты не думай, я не имею ничего против плебеев и колонистов. Если не будешь брюзжать, приставать, а чаевые дашь сносные, мы с тобой поладим. Так куда мы идем сегодня утром? Хочешь посетить «Палаццо Венеция»? Покататься на гондоле? Если ты патриций, у тебя хватит кредов, чтобы покататься на гондоле.

– Пойдем в аквапарк, – решил Корвин. Он, в самом деле, еще не придумал для себя программу отдыха. Только решил, что должен побывать в аквапарке. Просто потому, что его отец был в аквапарке, и теперь юноша наяву хотел испробовать, что это такое.

– Пожалуйста. Обожаю аквапарк. Когда за тобой зайти?

– Через два часа. – Он запнулся, но тут же осмелел: – Или, может, позавтракаем вместе?

– Сегодня – нет. Я должна составить карту для тебя и смету. Работа – в первую очередь, завтрак – потом. Иначе завтракать будет нечем – в прямом смысле этого слова. А вот обедом можешь меня угостить.

– Как тебя зовут?

– Верджи. А ты – Корвин?

– Марк Валерий Корвин, – представился он полным именем, однако не стал уточнять, что он – следователь по особо важным делам.

Впрочем, если его гид хоть немного в курсе лацийских дел – она и так должна знать, кто он такой. Но, услышав его имя, Верджи не выразила никаких эмоций.

– Тогда встретимся через два часа. – Девушка постучала пальчиком по его груди. – И не забудь, Марк Валерий Корвин, что я только гид, а девочки на ночь – это из Мулен Руж!

– Я говорю, мне это удалось! – Фраза, сказанная за соседним столиком слишком громко, заставила Марка очнуться от раздумий. – Векторы надо брать только у Тимми. У него – самые хорошие! Понял?! А?!

Корвин не подал виду, что разговор его заинтересовал. Он продолжал отправлять в рот одну за другой ложечки с мороженым из прозрачной вазочки и делал вид, что до троих парней за соседним столиком, уставленным бутылками и пустыми тарелками, ему дела нет.

– Ерунда. Все это жалкие подделки, хоть у Тимми бери, хоть у кого другого, – возразил второй парень. Этот, если судить по хриплому, простуженному голосу и виду, вряд ли он родился и вырос на Лации. Скорее, он с какой-нибудь суровой колонии – с Психеи или даже Петры.

– А я говорю, что очутился на берегу. Захлебываясь в пене прибоя, – опять повысил голос первый – парень лет тридцати, загорелый и светловолосый. Лицо – смутно знакомое. Однако Марк был уверен, что лично он с этим человеком никогда прежде не встречался.

– А если бы тебя зашвырнуло в открытый океан? Или в кратер вулкана? – насмешливо спросил хрипатый.

О чем они говорят? Пока не удавалось ухватить суть разговора.

– Сегодня снова пойду в «Пирамиду» и все проверю! – опять на весь зал объявил первый.

– Тише, – шикнул третий парень, прежде молчавший. – Все это плохо пахнет, уверяю вас. Это не нулевки. Обман. Имитация. Гипноз. Уж не знаю что. Только психи пользуются векторами.

Ого! Неужели на Лации и его колониях есть тайны, не доступные префекту по особо важным делам Корвину? Следователю, который знает во всех деталях подробности громких преступлений за последние несколько сотен лет? Или в «Пирамиде» нет ничего преступного? Тайна без преступления? Разве бывает такое?

Юношу разбирало любопытство.

– Я найду проводника, – объявил человек, который вчера так странно веселился в «Пирамиде». – Есть такие, кто умеет рассчитывать вплоть до нескольких метров. Я найду.

– Ты обещаешь это уже третий день, Минни, – загоготал обладатель хриплого голоса. – Но дело в том, что здешние проводники – не идиоты. Никто из них не захочет сесть с тобой на вектор. Так это, кажется, у них называется?

«Минни». Это имя, или вернее, прозвище, тут же вызвало в памяти Корвина яркую картину.

Желтовато-серая степь, редкие кустики серой мертвой травы и медленно бредущие сгорбленные фигуры. Изорванная в клочья одежда, пропитанные потом повязки на головах. С лиц и рук струпьями сползает обгорелая кожа. У двоих или троих висят тощие котомки за плечами, у остальных при себе только фляги с водой. Вездеход, в котором сидит Марк и с ним еще двое – сержант и рядовой, нагоняет идущих. Разумеется, в джипе не Марк лично, а его дед, префект по особо важным делам (юный Корвин уже давно научился различать, чьи воспоминания всплывают внезапно в его мозгу, не важно происходит это наяву или во сне).

– Останови, – приказывает префект сержанту за рулем.

Вездеход замирает.

– Минни! – окликает Корвин бредущего впереди худого, одетого в лохмотья человека.

Тот не оборачивается, напротив, ускоряет шаг, напрасно пытаясь затеряться среди двух десятков своих спутников. Ноги плохо его держат, он постоянно спотыкается, «загребает» ботинками песок.

– Минуций Руф! Вы арестованы! – выкрикивает префект.

Человек в лохмотьях делает попытку удрать, бросается вперед, но тут же спотыкается и падает. Хочет подняться, но не может, снова оседает на песок. Префект выпрыгивает из вездехода и направляется к Минни. Тот не двигается, продолжая лежать в нелепой позе, – одна рука зарылась в грязные лохмотья, вторая откинута в сторону, пальцы скребут серые ломкие стебельки умершей травы.

– Минуций Руф!

Беглец медленно переворачивается на спину. В живот префекту смотрит черный ствол бластера.

– Глупо, – пожимает плечами служитель закона. – Если пошевелишься, мой сержант разнесет тебе голову.

– Я убью тебя прежде. Пес, вечно идущий по следу, ты сдохнешь и не оставишь потомства. А мне все равно смерть.

– Тебя ждет трибунал. И – скорее всего – направление на космическую базу. Это шанс остаться в живых, Минни. Поверь, я – твой друг, и не желаю тебе зла.

– Я же сказал, смерть. – Окиданные болячками губы Минни пытаются изобразить улыбку. Руку с бластером он опускает, но не делает даже попытки подняться, продолжает лежать на песке. – Почему ты никогда не чувствуешь себя убийцей, Корвин?

– Я всего лишь следователь. А ты – дезертир.

Люди в грязных лохмотьях не обращают внимания на их перебранку. Никому из них не приходит в голову, что выстрел из бластера может задеть кого-то из них. Они бредут, как автоматы, торопясь перевалить за гребень холма. Через несколько минут они скроются из виду.

– Я не дезертир, – хрипит Минни. – Я не покидал базу, клянусь Лацием. Меня оттуда просто выбросило. Ты слышал о катапультах? Я решил их опробовать, и меня унесло не туда.

– Ты все расскажешь судьям трибунала. Отдай мне оружие. – Префект протягивает руку.

– Не-ет… – Лицо Минни искажается, рот кривится.

– Послушай…

Беглец вновь вскидывает руку с бластером. Но нажать на кнопку разрядника ему не успеть – голова лопается, брызжет красным, на префекта летят ошметки мозга и клочья кожи – сержант пользуется старым проверенным стрелковым оружием. Несколько секунд Марк стоит неподвижно, потом пытается стереть с лица брызги. Наклоняется, вынимает из пальцев убитого бластер. Батарея на нуле. Минни не мог застрелить из этой штуковины даже воробья. Можно было его не убивать.

Всплывшая в памяти картинка исчезла. Интересно, если бы кто-то назвал по имени Корвина, какая бы сцена вспыхнула в памяти нынешнего патриция Минуция Руфа? Сидящий сейчас за столиком Минни никак не мог помнить смерть деда: зачатие всегда предшествует смерти. Но помнит – памятью отца-патриция – презрение окружающих и молчаливый бойкот, долгие годы обструкции. Клеймо дезертира, унаследованное внуком. Позор патриция – вечный позор, его можно смыть только кровью.

Марк поднялся и неспешно вышел из залы. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь в этот момент назвал его по имени.

«Только не оборачивайся! Ради всех звезд галактики – не оборачивайся», – твердил он сам себе.

И не обернулся. Только увидел в большом зеркале, висящем у входа, как Минуций Руф сверлит взглядом ему спину.

Неужели узнал?

«Помни Марк, на Лации у тебя очень много врагов», – наставлял его сразу после возвращения с Колесницы Фаэтона военный трибун Флакк.

И оказался прав. Впрочем, в данном случае трудно ошибиться.

Служитель «Пирамиды» – эбеново-черный, в золотом платке и в золотой юбке, встречал посетителей у входа. Он был точным подобием Ка из гробницы Тутанхамона, извлеченного из мира смерти для псевдожизни в музейных залах. Здесь это подобие подобия служило псевдосмерти. Впрочем, на Островах Блаженных почти что все «псевдо». Только океан настоящий.

– «Пирамида» закрыта, – объявил охранник, заслоняя Марку широкой грудью проход.

– Мне сказали, что аттракцион работает круглые сутки.

– Обычно так и есть. – Охранник-Ка продолжал стоять скалой. – У нас не бывает выходных. Но сегодня – технический перерыв, к сожалению. Мы закрыты до самого вечера. Приходите после заката, уже будет открыто. Сегодня и каждый вечер – поезд Анубиса.

– На тот свет?

– Суд Осириса и взвешивание сердца, – пообещал охранник. – Хотите взвесить свое сердце?

– А если оно отягчено грехами? Его сожрут?

– Это – самые незабываемые мгновения, когда божественный палач Амамат, пожиратель теней с головой крокодила, лишает человеческую сущность элемента «ба», – отбарабанил заученную фразу охранник.

Марк поднял голову и оглядел белый айсберг «Пирамиды». Панели на стенах-гранях были по-прежнему белыми, но не источали света. Матовое белое стекло. Сотни, тысячи мутных бельм.

Корвин перевел взгляд ниже – на черные массивные закрытые двери.

– Открыто «Палаццо Венеция». Не хотите заглянуть туда? Внутри – Большой канал, можно покататься на настоящей гондоле.

Странно, работник «Пирамиды» расхваливает конкурентов. Что такое должно здесь случиться, чтобы служители «Пирамиды» стали советовать заглянуть в «Палаццо Венеция»?

– Ну что ж, значит, не судьба. Зайду к вам вечером, – пообещал патриций.

До назначенной встречи в аквапарке оставался еще час, и Корвин заглянул – именно заглянул – в «Палаццо Венеция».

Снаружи в этом «Палаццо» было мало венецианского. Огромное здание, на фасаде которого чередовался светло-коричневый пластик с синим, отражающим небо стеклом, напоминало громадный торговый центр или офис концерна. О том, что внутри посетителя ждет встреча с Венецией, говорила вертикальная надпись на фасаде.

Но стоило пройти стеклянные двери, и посетитель попадал в Венецию. У входа гостя встречал двуцветный гид: одна половина лица была светлой, другая – смуглой. Гид носил красный камзол с многочисленными прорезями и двуцветное трико: одна штанина зеленая в черную полоску, вторая – телесного цвета. Остроносые башмаки с загнутыми носами были ярко-зелеными.

– Третий уровень номеров для гостей с Лация – самый комфортный, – улыбнулся гид, видя, что гость в замешательстве. – Рекомендую.

Улыбка его была тоже двуцветной. Половина зубов – ослепительно белая, половина блистала небесной синевой.

За спиной двуцветного гида открывалась площадь Святого Марка – такая, какой Корвин помнил по голограммам. Дворец дожей, воссозданный в натуральную величину, – с витыми пестрыми колоннами и четырех-лепестковыми розетками. И над этим псевдосредневековым дворцом – ярко-синее небо. Не сразу догадаешься, что это всего лишь имитация неба. Иллюзия открытого пространства была почти полной.

Корвин с изумлением смотрел на чистенькую, яркую, нарядную, сверкающую свежими красками Венецию.

– Идемте за мной, я выведу вас к Большому каналу, – предложил гид. – Реконструкция полная. Все дома скопированы до мельчайших подробностей. Не идет ни в какое сравнение с подлинной Венецией на Старой Земле. Там облупившаяся штукатурка, грязь, духота. К тому же говорят, когда Венецию поднимали в конце двадцать первого века, многие дома просто развалились, и их построили заново. Но у нас лучше, чем там, красивее, реконструкция самая лучшая, самая подлинная. Знаменитое кафе «У Флориана». Рекомендую. Лучше, чем на Старой Земле, а уж с Неронией и не сравнить.

Сквозь бледную дымку искусственного тумана Марк видел, как по фальшивому водохранилищу Сан-Марко, вода в котором казалась сейчас бледно-сиреневой, плывет стайка черных гондол.

– Мост Вздохов выполнен в натуральную величину, – тараторил тем временем гид.

Сразу несколько гондол устремились к раннему посетителю, гондольеры наперебой стали зазывать прокатиться в своих лодочках.

– Как вас зовут? – спросил Корвин гида.

– Леонардо, всех наших гидов зовут Леонардо, – сообщил двуцветный юноша, водружая на черные кудри алый берет с огромной брошью и ворохом белых перьев. Леонардо приклеил голограмму в виде кистей и палитры на рубашку патриция. – В этой лавке самые лучшие этюдники, кисти и краски. Рекомендую. – Похоже, это было его любимое словечко. – На Островах Блаженных многие становятся художниками. Хотя бы на время.

– И что они рисуют? Или пишут? – спросил Корвин. – Какие картины?

– Пейзажи нашей Венеции! Что же еще?!

Верджи ждала своего клиента у выхода из раздевалки аквапарка. Ее загорелое стройное тело отливало бронзой в утренних лучах звезды Фидес. На Верджи был черный купальник, совершенно глухой спереди, а сзади оставлявший открытой лишь верхнюю часть спины – странный выбор для девушки, тогда как вокруг ее сверстницы старались оставить как можно меньше ткани на теле.

– Что-то больно долгие у вас вышли два часа, – заметила девушка, смеясь. – Не знаю ни одной планеты в кольце Звездного экспресса, где бы два часа тянулись столько стандартных минут.

– Насколько мне помнится, твои услуги оплачивает отель? Тогда какое имеет значение, сколько времени я проведу с тобой? – ответил Марк довольно резко.

– Но я должна была торчать здесь, у входа, а я обожаю плавать! – воскликнула Верджи с притворной обидой. – И мне страсть до чего хотелось искупаться.

– А мне – еще сильнее! – засмеялся Корвин.

Ссора была исчерпана. Юноша прыгнул в воду.

Пожалуй, вода в бассейне была слишком теплой. Но сейчас, утром, когда воздух еще не разогрелся, это было совсем неплохо. В такие минуты приятно сознавать, что сейчас на Северном полушарии планеты Лаций стоит зима, а здесь, на Островах Блаженных, – планете отдыха и беспечного веселья – царствует вечное лето.

Корвин принялся переплывать бассейн. Умение плавать, как и многое другое, досталось ему по наследству. Но все же требовалась немалая тренировка, чтобы переплыть эту огромную чашу без остановки. Аквапарк открыт круглосуточно, даже ночью здесь бывает немало посетителей, но утром, когда местное солнце только-только поднимается над кромкой Малого хребта, в бассейнах и на водяных горках обычно нет ни души. Слышен лишь веселый плеск воды. Берджи прыгнула в воду вслед за Корвином и без труда догнала своего клиента на середине бассейна.

– Плаваешь ты средне, – заметила она.

– Разве в обязанности гида не входит льстить клиенту? – отозвался Марк и окончательно сбился с дыхания.

– А я польстила, – фыркнула Берджи.

До Мыса Удовольствия (голограмма, висящая в воздухе, сообщала, что этот мыс называется именно так) она доплыла первой. Здесь был набор несложных развлечений: горушка с ровными спусками, катапульта, выбрасывающая клиента на середину бассейна, небрежно плавающие в воде лианы, дернув за которые, можно было обрушить на себя бурный поток воды, а, встав на плоский камень на дне, оказаться в потоке бьющих со дна струй. Берджи продемонстрировала своему подопечному все эти аттракционы по очереди, после чего у Марка появилось горячее желание никогда не уезжать с Островов Блаженных, а еще лучше – никогда не покидать аквапарк.

«Почему я не бывал здесь раньше? – подумал юноша с детской обидой. – Я был рабом, когда другие отдыхали в этом раю. Ну что ж, буду отдыхать теперь, пока мне это не надоест! Я должен пресытиться бездельем. Учтите, я никогда еще в своей жизни не отдыхал».

Он знал, что всю жизнь будет пытаться вернуть украденные у него годы, но никогда уже не наверстает упущенное, как бы ни старался. Ему стало грустно, хотя и совсем чуть-чуть.

Берджи выбралась из воды, ухватилась за толстый канат и принялась раскачиваться. Амплитуда все увеличивалась.

– Эй, ты так из аквапарка улетишь! – крикнул Марк.

Девушка, наконец, раскачалась, выпустила из рук канат, перевернулась в воздухе и вошла в воду иглой. Корвин завертелся на месте, пытаясь определить, где она вынырнет. Девушка появилась рядом с Марком, обдав его фонтаном брызг.

– Хочешь прыгнуть? – спросила Берджи, откидывая пряди волос с лица.

– Непременно.

– Тогда вперед. Через полчаса здесь будет людно, не протолкнуться. Непременно свалишься кому-нибудь на голову. Ну! Дерзай! Разумеется, ты не сможешь улететь за красную линию, как я.

– А если смогу?

– Ничего не выйдет! – безапелляционно заявила девушка.

– Спорим?

– Конечно! На что?

– Если я пересеку линию, мы вместе повеселимся в «Пирамиде». И ты разъяснишь, что такое «сесть на вектор».

Он ожидал, что она начнет изображать изумление, отнекиваться, уверять, что не знает ни про какие вектора, ни про Тимми, который ими торгует. Но девушка и не подумала изображать пай-девочку, которой ничего не известно про тайные развлечения.

– И ты туда же! – фыркнула Верджи презрительно. – Дался тебе этот вектор! Это же просто шиза.

– Хочу знать.

– Ты такой любопытный? – Она изобразила недоверие.

– Очень.

– И непременно хочешь «сесть на вектор»?

– Именно.

– Как задницей на иголку?

– Не могу оценить, пока не попробовал, – резонно заметил Марк.

– Ладно, устрою я тебе «острую посадку», – уступила Верджи. – Только обещай во всем слушаться меня. Не хватало еще получить нагоняй от шефа, если тебя унесет в открытый океан. А пока – всего лишь прыжок в бассейн. Нервных просят не смотреть!

Они выбрались на площадку. Верджи нажала светящуюся кнопку на столбе, к которому был прикреплен канат, и включила разметку расстояния. На воде тут же появились три сверкающих полуокружности. Первая – зеленая, вторая – желтая, третья – самая дальняя – огненно-красная. Чтобы долететь до красной черты, надо было очень постараться.

Марк ухватился за канат. На подобных аттракционах ему не приходилось забавляться. Но на канате он раскачивался – и не раз. Вернее, не он, а его отец. Красную линию Корвин перелетел на полметра, но в воду вошел не так эффектно, как его новая знакомая, – ногами вперед и подняв тучу брызг. Но он и не обещал красивый прыжок.

Довольный собой герой вынырнул на поверхность, вскинул руку вверх жестом победителя, вновь нырнул и уже под водой доплыл почти до самого Мыса Удовольствия. Верджи сидела на бортике, опустив ноги в воду.

– Ты – обманщик, – она погрозила патрицию пальцем.

– Это почему? – Юноша постарался скорчить самую невинную мину.

– Потому что на вид ты – заморыш и ни за что не мог бы улететь на канате за красную линию. Ты случайно не космический легионер? – поинтересовалась девушка.

– Нет.

– Это хорошо.

– А что, ты не знакомишься с космическими легионерами? – Корвин рассмеялся.

– Именно. Ни с легионерами, ни с гвардейцами, ни с кнехтами. Ни с кем из этой породы. Так кто ты? Чем занимаешься?

– Я же сказал, меня зовут Марк Валерий Корвин.

– И что? Это имя мне что-то должно сказать само по себе?

Похоже, эта девушка мало что знала о патрициях Лация.

– Я – следователь по особо важным делам, – с гордостью объявил Корвин.

– То есть сыщик? – Она недоверчиво изломила бровь.

– Ну да.

Верджи расхохоталась.

– Нет, правда? Ты – наш новый Шерлок Холмс? – выдавила она сквозь смех.

– Что тут такого смешного? – обиделся Марк.

– Нет, ничего, извини. – Верджи вновь прыснула. – Но если ты – патриций, и у тебя генетическая память, то ты помнишь все-все преступления, которые расследовали твои предки?

– Именно так, – подтвердил Корвин.

– И много преступлений ты помнишь?

– Тысячи. А может быть, и десятки тысяч.

– И как тебе такое удается? – поразилась Верджи. – Как ты не путаешь одно с другим?

– Это несложно. В нужный момент в моем мозгу звучит нудный поучительный голос: «Марк, подобное преступление произошло двести лет назад. Тогда одну любопытную особу утопили в бассейне за то, что она задавала слишком много вопросов».

– Все, молчу! – Девушка приложила палец к губам. – Отправляемся на Веселую реку, мой дорогой Холмс!

Посетители уже заполняли аквапарк. Целыми семьями с оравами детишек туристы являлись на искусственные берега, чтобы покинуть их только к вечеру. Уже несколько десятков пловцов погрузились в воды Веселой реки. Неглубокий, но бурный поток увлекал их от одного поворота к другому. Верджи и ее клиент спустились в мелкий бассейн, и тут же водный поток увлек их под причудливую арку в компании орущих и смеющихся детей. Пловцы то оказывались в яме, то ныряли в туннель с головой, то их возносило с водным потоком на невысокую горушку и тут же низвергало вниз, в настоящий омут, откуда было не так-то легко выбраться, потому что на голову все время рушились новые потоки воды и новые купальщики. Марк подсаживал наверх то одного малыша, то другого. Наконец девчонка лет семи просто-напросто прошлась по его голове босыми пятками. Тогда юноша ухватился за висящий на стене канат, выбрался наверх и уже дальше скользил в бурном потоке воды без всяких задержек, все больше набирая скорость и сознавая, что сейчас он куда-то непременно врежется. Но не врезался. Верджи очутилась рядом, ухватила за руку, и вдвоем они на полной скорости ушли под воду с головой и, понарошку чуть-чуть испугавшись, вынырнули в круглом бассейне, совершенно счастливые, наполненные одним-единственным желанием: тут же совершить новое путешествие.

– Капуччино? – предложил Марк, после того как они три раза миновали пороги Веселой реки.

– Не откажусь, – рассмеялась Верджи. – После такого плавания надо непременно подкрепиться.