Глава седьмая

Когда в пятом штреке стало понятно, что «желтоглазый дьявол» вместе с девицей ускользнули в заброшенный тоннель, Джаффа сразу же велел Варго отправить по их следам самую злобную стаю чернецов. После этого он с Фаллоном обошел всю территорию и вернулся в кабинет Компании. Эдд, как только вошел в кабинет, тут же направился к небольшому бару и налил себе и Джаффе настоящего виски, которое здесь, на Марсе, было в большой цене.

Эдд уселся за свой письменный стол, сделал несколько глотков и сказал Штрому:

— Этих беглецов надо непременно поймать. Парня казнить в назидание всем остальным желающим смазать пятки, а девицу — допросить, и допросить хорошенько. Мне очень хочется узнать, кто же это строит против мне такие козни. И постарайся выяснить, как эта девица попала к нам в Компанию.

— Беглецам никуда не деться, — спокойно ответил Джаффа, усаживаясь, как обычно, на диване. — Схемы шахт у них нет, а плутать там вслепую — верная смерть. К тому же дрессированные обезьяны их очень быстро выследят. Им от нас не уйти. А насчет второго вопроса, то неужели ты сам не понимаешь, кому здесь, на Марсе, могла встать поперек глотки твоя Компания?

— Ты опять намекаешь на Сент-Джона?

— А на кого же еще? Пока на Марсе существует Компания, он вряд ли добьется хоть какого-то успеха.

— Но ведь без наших денег он не проживет и дня! Зачем ему рубить сук, на котором он сидит?

— Вот здесь ты не прав. Он считает, что, как только он покончит с Компанией, то его акции подскочат вверх. К нему в объятия бросятся как «астро», так и марсиане. И заметь, не с пустыми руками.

— Он больше не получит от меня ни гроша, — зло процедил Фаллон.

— А это ты зря. Надо делать вид, что ты ничего не подозреваешь, что все идет по-прежнему. Пока он у нас в руках, он бессилен. Сегодня мы выяснили, как он собирается покончить с Компанией. План не самый лучший. А кроме того, Сент-Джон приносит нам и пользу: его ребята постоянно в курсе, что творится у марсиан, а нам это тоже небезынтересно.

— И все равно, девицу надо поймать и получить от нее подтверждение твоих слов. Не верю я, чтобы такое ничтожество, как Сент-Джон,

задумало такую большую и рискованную игру. Я одним движением руки могу смести, всю его организацию с лица Марса. Надо бы остановить выплату по последнему чеку, который он получил.

— Думаю, что уже поздно, — усмехнулся Джаф-фа. — Готов держать пари на любую сумму, он уже обналичил твой чек. Выбрось эти заботы из головы: я отвечаю за безопасность Компании и, как видишь, справляюсь с этим неплохо.

Их разговор прервал зуммер внутренней связи. Эдд повернулся к экрану и нажал кнопку. На экране появилась огромная голова Варго.

— Ну, что там с нашими бунтарями? — сразу поинтересовался Фаллон.

Лицо Варго приняло виноватое выражение.

— Из всей своры, которую я послал за ними, вернулось всего три обезьяны, и те изрядно потрепанные. Похоже, они нагнали беглецов и устроили там свалку, которая вызвала обвал. Вернувшиеся чернецы ободраны и покрыты пылью и грязью. Всех остальных похоронил обвал.

— Жаль, — только и сказал Эдд и выключил устройство связи. — Жаль, — повторил он, уже обращаясь к Штрому. — Ну что ж, придется поверить тебе на слово. Проверь на всякий случай заново весь персонал Компании: у девицы могли остаться помощники.

— А ведь я помню эту девицу, — хихикнул Джаффа. — И на работу ее брал не кто иной, как ты. Правда, ты это сделал по просьбе нашего друга Сент-Джона, а не по собственной инициативе. Вот тебе еще одно доказательство моей правоты.

— Да, выходит, я его недооценил, — надулся Фаллон. — Но каков мерзавец, а! Одной рукой берет у нас деньги, а другой — устраивает всякие пакости! Нет, с ним надо кончать.

— Кончишь с ним, появится другой, — покачал головой Штром. — И может быть, другой будет еще и умнее. Нет, старый друг лучше новых двух. В конце концов, у нас есть шанс, что он к старости поумнеет и успокоится. Выбрось его из, головы — он не стоит беспокойства. А шпионов я всех потихоньку выловлю, уж в этом-то не сомневайся.

Хью Сент-Джон стоял на балконе своих апартаментов, которые находились в самом высоком здании Кахоры. Кахору можно было считать торговым центром всего Марса. Через этот город проходило все, чем торговали на планете.

Аристократическое и выразительное лицо Сент-Джона сегодня потеряло свой обычный лоск и выглядело изможденным и угрюмым. Нервными, отрывистыми движениями он подносил к губам и опускал тонкую длинную сигарету, прибывшую сюда с Венеры. Он вообще любил вене-рианский товар. Он любил и саму Венеру, а потому ее государственное устройство считал образцовым и ставил своей целью создать на Марсе такое же.

Город Кахора располагался на противоположной стороне от Руха и «Земной горнорудной компании». Когда над Рухом в зените сияло солнце, то здесь, как сейчас, стояла глубокая ночь и мерцали по одному или сразу оба ночные светила, Фобос и Деймос. Сейчас в темном пурпурном небе, что нависло над гласситовым куполом, защищающим город с его разноязычным и разноцветным населением от неприветливой марсианской погоды, низко над горизонтом сиял одинокий Деймос.

Этот город, в отличие от Руха, не гасил свои огни всю ночь. Сент-Джон видел, как во все стороны от его дома разбегаются переулки, улицы и проспекты. Он прислушивался к пульсу города, но этот пульс был медленным, слабым и размеренным, как у человека, подключенного к системе искусственного жизнеобеспечения. Этот город ничего не производил и ничего не создавал, а просто притягивал к себе все ценности, а потом обменивал их на деньги. И рост города начинался в первую очередь с бухгалтерских книг, которые заполняли прилизанные, аккуратные клерки, проводившие все свободное время во Дворце Грез или в каких-нибудь других экзотических клубах. И даже воздух, наполнявший город, был каким-то ненастоящим: очищенным, ароматизированным и в нужной степени прогретым.

Да, с Венерой это было не сравнить. Там торговой столицей был город Виа. Совсем другое дело… Вот там действительно жизнь бьет ключом, и Сент-Джон видел это собственными глазами. Он на всю жизнь останется восторженным поклонником этой планеты. Венера — совсем юная цивилизация и, как это бывает с юными, она крепка и энергична, и устремлена в будущее. Над Виа простирался такой же купол, как и здесь, но там даже он не мог избавить жителей от ощущения ливневых дождей с громом и молнией и от запаха буйных джунглей. Да и население там совсем другое. Венерианский народ — движущая сила звездной коммерции, сила молодая, напористая и агрессивная. И вражда с туземным населением там настоящая, полнокровная, буйная, не то что здешняя, сморщенная, как сушеный гриб…

Тут, на Марсе, все казалось каким-то дряблым, истощенным, теряющим смысл. Даже ненависть здесь пряталась серой мышкой в темноте отчуждения. Вот и бизнес Кахоры скорее напоминал вялый кровоток умирающего старика. Если на Венере жизнь горела, то здесь, на Марсе, просто теплилась.

Сент-Джон горько усмехнулся и опустил голову. Единственным по-настоящему живым существом на Марсе был Эдд Фаллон вместе со своей тенью — Компанией. Это был действительно молодой, энергичный, вечно голодный хищник. Хищник с ядовитыми клыками, который нес гибель всем остальным живым существам, независимо от их силы и величины. Это был безжалостный хозяин-потребитель, хватающий все подряд и не думающий о завтрашнем дне, в котором он, при его-то хватке, наверняка не пропадет.

Робот-слуга активировал линию громкой связи и объявил о визите, которого Сент-Джон с таким нетерпением ждал.

Не успел гость переступить порог, как Сент-Джон взволнованно бросился к нему:

— Ну, тебе удалось что-нибудь обнаружить, Мак? Есть новости?

Но Эран Мак только отрицательно покачал головой. Он был чистокровным марсианином, уроженцем Нижних Каналов, которые лежат по дороге на Джеккару. Его внешность соответствовала его происхождению, но жизнь в Кахоре наложила на него свой отпечаток, поэтому выглядел он обычным бандитом с большой дороги, бандитом с легким налетом цивилизации. Его астро с Нижних Каналов прослыли разбойниками еще, пожалуй, в те времена, когда жизнь на Марсе била ключом.

Эран Мак, по земным меркам, был небольшого роста, но жилистый, крепкий телом. Кожа у него была темная, как у мулата, но с красноватым оттенком, на смуглом лице, как две кап-„ ли жидкого золота, постоянно бегали небольшие глаза. С этого хитроватого и хищного лица никогда не исчезала широкая улыбка. В левом ухе постоянно побрякивала связка бубенчиков. Если добавить к этому белую тунику, которую носили обычно служащие Кахоры, то получался вполне сатанинский облик.

— Боюсь, что надежды у нас мало, — начал тихим голосом свой доклад Эран Мак. — Мне все же удалось связаться с Христой. С тех пор как раскрыли Майо, он ходит сам не свой от страха. А про Майо пока известно следующее: она вместе с парнем по имени Рик, который поднял бунт, скрылась в заброшенном штреке. А потом… Христа говорит, что за ними в погоню послали свору черных обезьян. Почти вся свора так и осталась под землей. Те немногие, которые вернулись, были изранены и изуродованы. Рассказать они, естественно, ничего не могут. Самое вероятное, что там произошел обвал.

Мак развел руками и скорбно поднял покатые плечи:

— Можно предположить, что Майо вместе с этим парнем отправилась в лучший мир…

Сент-Джон отвернулся, на его лице появилась неподдельная печаль.

— Ты любил ее, Хью, правда? — поинтересовался Мак.

Эран Мак был лучшим другом Хью Сент-Джона и поэтому вполне мог задавать подобные вопросы.

— Не знаю…— задумчиво ответил Хью. — Наверное, если бы это было настоящее чувство, то вряд ли бы я послал ее на такое рискованное дело. А с другой стороны, когда передатчик замолк, у меня так и оборвалось сердце.

Сент-Джон несколько секунд постоял молча, потом его передернуло, словно от дуновения ледяного ветерка, на лице появилось что-то, напоминающее испуг.

— Слушай, Мак, но если Майо мертва, то получается, что это я ее и убил?

— Брось, она знала, на что идет. Ее никто не заставлял, она сама с радостью взялась, — попробовал успокоить друга Мак, но получилось как-то неуклюже и грубо.

Плечи Сент-Джона вздрогнули, и он уселся за столик, стоящий тут же на балконе. Его друг подошел к нему и сел рядом, при каждом его движении бубенцы в ухе издавали мелодичный печальный перезвон. Мак закурил, и какое-то время сидел молча. Потом брови его нахмурились, и он сказал:

— Теперь Фаллон начнет подозревать всех подряд.

Хью Сент-Джон тяжело выдохнул:

— Что, верно, то верно… Но я, несмотря ни на что, буду и дальше ставить палки ему в колеса. Пока у меня останется хоть капля сил и хоть какая-то надежда. — Он резко поднялся. — И однако, не представляю, что бы мы делали без его поганых денег. Хорошо еще, что я уже успел обналичить его последний чек. Интересно, он догадывается, что Майо работала на нас, или нет? На всякий случай, нам стоит подумать о новых способах финансирования нашего движения. Без денег нам не выжить.

Мак задумчиво потеребил бубенцы у себя в ухе, потом вздохнул и сказал:

— Надо будет поговорить с местными купцами. Хотя мне это очень не с руки: они не доверяют моему племени. — Потом усмехнулся и добавил: — Мы ведь столько лет жили за счет того, что грабили их. Да и сейчас мои люди грешат этим. Вот если бы мое племя заинтересовалось нашим движением, но им нынешний разгул беззакония очень выгоден. Они за нами не пойдут.

Хью вдруг просиял и ударил себя ладонью по лбу.

— Нам надо создать какой-нибудь фонд, — торжественно объявил он. — Что-нибудь вроде «Фонда спасения Марса». В него жертвуют кто сколько может, а в тяжелую минуту фонд открывает нам свои закрома! Слушай, Мак, а ведь это отличная идея.

— Я не знаю, что это такое, — покачал головой Мак, — но я всегда верил тебе, а потому готов обсудить и эту идею. Даже если Фаллон и не прекратит свои подачки, резервный канал финансирования нам не помешает. Давай попробуем.

Хью несколько раз задумчиво пересек балкон, потом остановился напротив Мака.

— Ты знаешь, весь наш труд может пойти прахом, — неожиданно объявил Мак. — Мне кажется, то, что произошло, — всего лишь первое дуновение грядущего урагана. На первый взгляд все вроде бы спокойно, однако то тут, то там проносится ветерок, который предвещает гибельный смерч. Смерч, который снесет с лица Марса и меня, и тебя, и даже Фаллона с его пресловутой Компанией…

— …И мир лишится последней надежды, — в тон ему закончил Сент-Джон. — А это полный провал, Мак. Слушай, а может, мой план был глупой выдумкой с самого начала, а?

Сент-Джон подошел к краю балкона и стиснул перила так, что побелели костяшки пальцев. Он долго смотрел на мерцающие под ногами огни ночного города, и вдруг его прорвало:

— Ты подумай, Мак, сколько бы мы могли дать людям, которые живут здесь! От них требуется только одно: чтобы они приняли нас как своих. А уж мы дадим им все: силы, новые идеи, неизведанные пути для продвижения вперед! Мы объясним им, что и как надо делать! Но, увы… они этого просто не хотят. Они даже не хотят нас толком выслушать! Все запирают двери перед нашим носом! А Правительство не выдворяет нас и смотрит сквозь пальцы на нашу деятельность лишь потому, что боится открытого противостояния с Землей и Венерой.

Хью Сент-Джон сам все больше и больше распалялся от собственного красноречия.

— А все эта Компания! Ты посмотри — она проникла повсюду! Еще несколько лет„ и Фал-лон приберет к рукам всю планету! И все благодаря руде… Эдд не скупится и трясет мошной перед Планетарным правительством, а по сравнению с этим звоном крики простых людей — всего лишь балаганная свистулька на фоне пароходного гудка. Без нас Марсу не выжить! Мы его единственная, хоть и слабая надежда.

Сент-Джон со злостью ударил кулаком по перилам и начал мерить балкон нервными широкими шагами.

— Когда Майо засветилась, так и не успев рассказать человечеству о тех злодеяниях, которые творят тут Фаллон и его подручные, мы потеряли единственный шанс освободить планету от этого негодяя. Мне нужны доказательства! Неопровержимые доказательства! Будь у меня такие доказательства, я бы мог обратиться в Межпланетный координационный совет: они бы начали собственное расследование, и тогда… А теперь все пропало! Последняя надежда!

В полном расстройстве Сент-Джон снова опустился за столик. Какое-то время они просидели молча, только Мак ногтем мизинца теребил в ухе бубенцы, которые печальным звоном вторили настроению председателя.

— Знаешь, что мне кажется? — сказал задумчиво марсианин. — Я думаю, что эта задача требует кого-то посильнее нас с тобой. Для того, чтобы объединить планету, всех ее жителей от полюса до Джеккары, всех этих кротов, которые позарывались в свои норки. Они боятся высунуться наружу, лелея в темноте свои воспоминания о великом прошлом, которое уже стало наполовину вымыслом. Нет, чтобы объединить этих людей, нужен настоящий гигант. Появится здесь кто-то наподобие Голиафа из вашей земной Священной книги, и тогда, возможно, Марс получит свой шанс на выздоровление.

— Может, в чем-то ты и прав, а может, это просто мечты о несбыточном. Что, если Марс уже умер, а мы сидим около еще не разложившегося трупа и считаем его живым?

Сент-Джон откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Весь его вид выражал огорчение и усталость. Потом он усмехнулся и добавил:

— А вдобавок скажу тебе вот что. Ну найдем мы такого Голиафа, тогда кто-нибудь обязательно сумеет найти для него Давида.

Глава восьмая

Рик очнулся и сразу же почувствовал две вещи: свежий воздух и боль. Он открыл глаза и увидел лишь темноту, разбавленную зеленоватым свечением, которое напомнило ему командный отсек звездолета. Рик попробовал встать, но вместо этого долго стоял на четвереньках и кашлял пылью. В метре от себя он разглядел большую кучу грунта — видимо, обвалившегося. Рик попробовал выяснить, откуда исходит зеленоватое свечение, и обнаружил у себя над головой дыру с зазубренными краями, которая и служила источником свечения.

Он огляделся по сторонам и разглядел белое как полотно лицо Майо. Рик подполз к ней и дотронулся до горла, оно было теплым. Тогда он попробовал нащупать пульс и обнаружил, что он довольно сильный и ритмичный. Это открытие доставило Рику не то что удовлетворение, а настоящую радость. Он произнес имя девушки, но та в ответ только тихо простонала.

Рик вскарабкался наверх и принялся расширять отверстие. От земли пахло сухостью и тленом. Обвал, очевидно, разрыхлил грунт, поэтому Рик выбирал камни побольше, раскачивал их и обваливал вниз. Наконец дыра стала достаточно широкой, чтобы можно было вылезти наружу. Пока Рик трудился, он понял, что их спасло от обвала. Череп Выползня имел костяную основу и даже после смерти владельца сохранил свою твердость. Обвал разрушил все тело Выползня, а Рик с Майо, как под защитным колпаком, отсиделись в черепе.

Рик вернулся в пролом и вытащил из-под земли бесчувственную девушку. Теперь он осмотрелся. Они оказались на основании склона большого утеса, который когда-то был подводным рифом. Выползень, видимо, хотел спокойно помереть на дне моря, но не добрался до него всего лишь полметра. Однако сейчас вместо морского дна здесь простиралась бескрайняя пустыня. Местами в слабом зеленоватом свете Деймоса виднелись тени утесов. Склон, на который выбрались беглецы, был покрыт мхом и лишайником. И все же основную часть ландшафта занимали голые барханы. Порывы ветра гнали песок перед собой, и от этого в ночном свете пустыня очень напоминала море. Ночной ветерок был холоден и насквозь пропах мертвой землей.

«И никакой развилки, — подумал Рик. — Интересно, что лучше: быть разорванными чернецами или протянуть ноги в пустыне от голода и жажды? Хотя почему это — никакой развилки? —вдруг поправил он сам себя. — Наоборот, тут даже не развилка, а бесчисленное множество дорог, каждая из которых хранит свои секреты».

Рик принялся внимательно оглядывать горизонт, хотя в неверном свете единственного ночного светила это было очень трудно. На вершинах некоторых утесов ему виделись замки, но когда он приглядывался, то это оказывалось всего лишь причудливой игрой природы. От этого занятия у него заболели глаза, и он решил подождать до рассвета.

Майо все еще лежала, не подавая признаков жизни. Рик пошарил по карманам и, к великой радости, обнаружил брошенную ему в руднике Штромом пачку с остатками сигарет. Он закурил и предался невеселым размышлениям.

Так Рик просидел около двух часов. Но вот небо посветлело, и на горизонте показался край солнца. Рик поднял глаза и сразу увидел город. Силуэт города вырисовывался далеко на горизонте, на самом краю видимой пустыни. Его контуры были неясными, как будто он стоял в середине пыльного облака, и при этом силуэт извивался, как отражение в воде. Рик слышал, что на Земле в пустынях бывают миражи, но случается ли это явление на Марсе, он не знал. Однако выбора не было — умирать, сидя на месте, это не для него. Одно дело погибнуть, пробиваясь к цели, а совсем другое — безропотно дожидаться конца. Как ни крути, но только это видение подавало хоть какие-то намеки на жизнь, а значит, надежда пряталась в той стороне.

Рик встал на негнущиеся, ноющие ноги. Все тело ломило, но мышцы худо-бедно слушались. Рик попробовал привести в чувство Майо, но это ему не удалось. Путь предстоял долгий и тяжелый, а промедление было равносильно самоубийству: голод и жажда дадут о себе знать, не взирая на то, идешь ты или ждешь у моря погоды. Поэтому Рик решил отправиться в путь немедленно, таща бесчувственное тело своей спутницы.

Он начал спуск с утеса. Спотыкаясь и падая, где на четвереньках, а где просто сползая с крутых откосов, Рик пробирался вперед и волок за собой Майо. И все это сопровождалось постоянным бряцанием кандалов.

Наконец спуск окончился. Рик поднял девушку на руки. В утреннем свете кожа ее была бела как снег, каштановые волосы каскадом падали ему на руку. Одежда на обоих была изодрана и испачкана пылью вперемешку с засохшей кровью.

Рик с трудом переставлял на песке обмякшие ноги. Любое его движение вызывало перезвон кандалов, звук напоминал треснувший колокольчик на шее заблудившейся овцы. С каждым шагом Рик испытывал страх, что город пропадет, но этого не случалось. Город продолжал маячить на горизонте, и Рику казалось, а может быть, так оно и было на самом деле, что его контуры становятся все более отчетливыми, более реальными,

Рик потерял чувство времени, он все шагал и шагал. Каждый последующий шаг давался ему все труднее, руки дрожали от тяжелой ноши.

В конце концов, он решил считать шаги и отдыхать после каждой сотни. Во время одной из таких передышек он оглянулся назад и увидел теряющуюся вдали вереницу собственных следов.

Теперь уже не было никакого сомнения — это не мираж, а настоящий город. Эта уверенность придала Рику сил. И вдруг он снова засомневался в здравости своего рассудка: он увидел, как к ним приближается стайка крылатых людей. Сначала принял их за мираж или игру воображения, но потом вспомнил, что в копях кто-то из его товарищей по несчастью рассказывал про это удивительное племя.

Этих созданий, так же как и чернецов, с трудом можно было отнести к человеческой расе. В далекие времена летучее племя было многочисленным и могущественным, а ныне почти вымерло. Крылатых осталось на Марсе очень немного, может, каких-то несколько сотен. Жили они в старинных полуразвалившихся городах, затерянных в бескрайнем море пустынь. Когда-то очень давно, когда здесь вместо пустынь лежали моря и океаны, эти города были островными государствами.

Стайка закружилась над беглецами. Это было необычайно красивое зрелище. Несмотря на солнечный свет, эти люди, казалось, и сами излучали некое свечение; на крыльях у них то и дело вспыхивали разноцветные огоньки. Их крылья, напоминающие огромные лепестки невиданных цветов, двигались в воздухе совершенно бесшумно и очень плавно. Огромные, как у детей, глаза фосфоресцировали зеленоватым светом.

Стайка молча порхала над беглецами, словно изучая их.

Рик закончил очередную сотню шагов, уложил Майо на землю и сел рядом. Призрачные создания приземлились вокруг них на зыбкий песок. Теперь Рик мог получше разглядеть этих странных незнакомцев.

Они очень походили на людей, но были слишком миниатюрны. Их рост не превышал полутора метров, а движения были исполнены грации и изящества. И на мужчинах, и на женщинах были короткие юбки, а все тело покрыто легким пухом, напоминавшим гагачий, и только небольшая часть лица да ладони оставались открытыми.

Один из летучих людей приземлился совсем рядом с Риком. Его лицо не выражало никаких эмоций: ни дружелюбия, ни враждебности, ни даже любопытства. Он сидел и внимательно рассматривал Рика огромными светящимися глазами. Наконец он, видимо, сделал какой-то вывод и сказал:

— Ты — Рик.

Его голос прозвучал ясно и громко, как серебряный колокольчик. Сказав это, незнакомец вытащил из-за пояса трубочку и навел ее на перепачканного кровью и пылью, закованного в кандалы беглеца.

Больше Рик ничего не запомнил. К его великому удивлению, память сохранила даже не мужчину, наводящего на него трубку, а худую грациозную женщину, которая парила над ним, как валькирия над полем боя. Она не отрываясь смотрела на него зеленовато-желтыми глазами…

Эти глаза на всю жизнь врезались Рику в память.

Рик пришел в себя и обнаружил, что покоится на огромном ложе из пышного мягкого меха. Сверху его накрывало что-то вроде шелковой простыни. Он чувствовал себя вполне отдохнувшим и бодрым, если не считать слабой боли в руках и ногах. Но кандалы так на нем и остались. Рядом с ним сидела небольшая хрупкая женщина, ее пуховый покров золотился в лучах солнца, пробивавшегося сквозь небольшое арочное окно. Он повнимательнее посмотрел в лицо незнакомки и понял, что перед ним даже не девушка, а подросток. Лицо ее было полнотой красоты, которая расцветает на пороге между отрочеством и юностью. Свою миниатюрную теплую ладошку девушка прижимала к груди Рика.

— Я искала в тебе жизнь, — объявила девушка. — И нашла без труда. В тебе очень, очень много жизни.

Рик от души рассмеялся и сел на ложе.

— Как тебя зовут?

— Мое имя Кира, — с изрядной долей кокетства ответила девушка.

Он взял ее изящную, словно игрушечную, руку в свою шершавую, израненную лапищу, но тут услышал, что кто-то рядом с ним зевнул и заворочался.

— Ну вот и твоя супруга пробуждается, — пояснила девушка.

Она говорила на каком-то очень древнем наречии, и Рику стоило немалых трудов понять ее.

— Супруга? — переспросил он, потом отрицательно покачал головой. — Нет, она мне не супруга. Это просто отличная девчонка, с которой мы выпутались из очень неприятной истории.

Рик поднялся с ложа и огляделся. Майо лежала неподалеку, на таком же ложе из пышного меха и разноцветной яркой материи.

— С добрым утром, — улыбнулась Майо. — Слушай, объясни, ради Бога, где это мы и как сюда попали?

Сказав эти слова, она с нескрываемым любопытством начала рассматривать крылатую девушку. Рик попробовал рассказать ей все, что помнил.

— Наш город носит имя Каэр Эбра, — вмешалась в разговор девочка. — Наш народ живет здесь со дней основания мира. В те времена мы были очень многочисленны и сильны.

Рик снова принялся осматривать помещение. Они находились на широкой террасе, выложенной разноцветными камнями, Рик таких раньше никогда в жизни не видывал. Камни на полу были выложены странным узором, который, если долго его разглядывать, вызывал головокружение и удивительную легкость во всем теле. Потолок был отделан кремовым, с ярко-красными прожилками мрамором. Солнечный свет проникал в комнату через одно-единственное арочное окно. Все стены были украшены искусными барельефами, которые изображали таких лее, как Кира, крылатых мужчин и женщин, правда, на барельефах люди были ростом почти с Рика и Майо. Там были также изображены диковинные

цветы и деревья, птицы и звери, а в одном месте даже море и корабли. В середине помещения низкие резные перила обрамляли широкую лестницу. Ступени, ведущие в синеватую тень, были настолько широки, что по ним могла промаршировать целая шеренга. А дальше — песок-Песок заполнял весь нижний зал и покрывал до пояса стоящие там статуи. Когда Рик пригляделся, то заметил, что местами из песка торчат головы или руки. Очевидно, это были статуи, не вышедшие ростом. Песок вползал в залу через несколько широких оконных проемов. Все помещение наполнял непрекращающийся шелест: это песок пустыни терся о стены здания в надежде завоевать и его. Пустыня, поглотившая море, теперь медленно, но верно поглощала и этот город.

— Там внизу, под песком, много этажей, — пояснила Кира. — Еще мой отец, когда был мальчиком, играл там. Тогда песка было меньше.

Кира с грустью выглянула в окно, налетевший шаловливый ветерок вырвал из ее покрова несколько пушинок и закружил их по комнате в веселом победном танце.

От этого дуновения Рику стало прохладно, он поежился и только сейчас заметил, что и он, и Майо чисто вымыты и покрыты какой-то мазью или бальзамом.

Кира подошла к массивной бронзовой двери, около которой стоял стол, взяла с него тарелки с едой и поднесла их Рику и Майо.

— Объясни-ка мне, что здесь происходит, — набивая рот пищей, попросил Рик Киру. — Я помню только, как один из ваших парней назвал меня по имени, а потом выстрелил из какой-то трубки. Откуда он вообще знал мое имя?

Кира подробно ответила, и лицо Рика помрачнело и затвердело.

— Долг крови, говоришь? — задумчиво сказал он. — Но что-то я не совсем понимаю. Ну ладно, тот карлик, может, и стал моим кровником, тогда это между нами двумя. А навалиться на меня всем миром и принести в жертву — тут, думаю, вы не правы!

— Люди моего племени вернутся сюда на закате и перенесут вас обратно в Рух, — огромные, излучающие свет глаза Киры наполнились слезами. — Они там тебя убьют, — всхлипнула она. — А ты такой сильный! В тебе так много жизни!

Кира вдруг схватила Рика за руки и встала на цыпочки, стараясь заглянуть в глаза, и затараторила:

— Я все слышала. Я слышала, что они говорили про тебя. Я тоже знаю это пророчество. Твоя тень накроет Марс. Вот поэтому они ненавидят и боятся тебя. Понял?