Глава четвертая

С того момента, как на Марсе появился Рик, чья тень, по предсказанию старухи-прорицательницы, должна была бы накрыть планету, прошло две недели. Эдд Фаллон, глава «Земной горнорудной компании», стоял у окна, своего кабинета. Он мог часами стоять и наблюдать, как внизу копошится молодое создание его рук. Он любил эту Компанию, как мать любит свое дитя, как изобретатель, потративший всю жизнь на достижение одной цели, любит результат своего труда.

В этот момент за его спиной скрипнула дверь и раздались тяжелые неровные шаги. Эдд даже не повернул головы: он и так, по шагам, знал, что это Джаффа Штром. Да и вообще, кто, кроме Джаф-фы, мог так запросто зайти к нему в кабинет?

— Иди сюда, Джаффа, — не поворачивая головы, сказал Эдд, — полюбуйся на этот вид. Ей-богу, есть на что посмотреть.

Джаффа неторопливо, слегка прихрамывая, подошел к столу шефа, положил на него кипу

папок с отчетами, потом направился к окну. Джаффа Штром был двухметрового роста, с буграми мышц, которые так и перекатывались под обтягивающим черным комбинезоном при каждом его движении. Он был гладиатором где-то на задворках Солнечной системы, но сумел выбраться живым, заработав только небольшую хромоту, которая, впрочем, не очень-то ему и мешала. На бедре у него висел «Микки» — последняя модель ручного электрошокера.

Джаффа встал за спиной шефа и сразу же своей фигурой, как ширмой, отгородил его от остального офиса. Штром тоже посмотрел на открывающуюся из окна панораму Марса, его маленькие черные глазки, которые так и излучали жестокость, подметили каждую мелочь, но Джаффа продолжал молчать.

Эдд ударил рыжим волосатым кулаком в свою пухлую широкую ладонь, усмехнулся и проговорил:

— А ведь моя крошка растет не по дням, а по часам. Еще чуть-чуть, и она начнет играть с Марсом, как цирковой тюлень — с мячиком! Нет, Джаффа, не зря я вложил в нее столько сил и трудов. Игра стоила свеч! Теперь можно уверенно сказать: «Мы победили!»

Кабинет Эдда Фаллона находился под самой крышей высотного административного здания. Отсюда вся Компания была как на ладони. Виднелись черные громоздкие литейный и кузнечный корпуса, застекленный корпус механического цеха, невысокие, вросшие в почву входы в рудники; огороженные проволокой, стояли бараки рабочих, здесь они жили и умирали, умирали часто, слишком часто. В безопасном отдалении от всего этого раскинулся космопорт, откуда стартовали тяжелые грузовые корабли, полные фаллонита. Но видно отсюда было и простиравшееся до горизонта морское дно, превратившееся в голую пустыню. То тут, то там из земли торчали остроконечные утесы, обросшие серо-зеленым мхом. Иногда такие утесы образовывали целые гряды. С левой стороны возвышался особенно большой и высокий останец, на вершине которого, как искореженная корона поверженного императора, стоял древний город Рух. Даже с этого расстояния можно было почувствовать, что город медленно умирает. Казалось, время там остановилось и этим сделало агонию бесконечной. Один только вид этой древней столицы вызывал иллюзорный запах тлена и смерти.

Но глаза Эдда Фаллона, радостно сверкавшие при мыслях о его любимом детище, не замечали этого мрачного и печального зрелища. Марсианские древности интересовали его не больше, чем стоптанные ботинки. Вокруг грохотали камнедробильные установки, испускали масляный пот механические молоты, дышали адским жаром плавильные печи и суетились люди, которые управляли всем этим. Компания была неотъемлема от Эдда, как его собственные плоть и кровь. Компания набирала мощь, а вместе с ней набирал мощь и вес сам Эдд Фаллон.

Любимое дитя было еще очень молодо, но оно уже не по-детски сильной хваткой вцепилось в Древнюю планету, на которую вторглось дерзко, без приглашения, и теперь все категоричней диктовало ей свои условия. На Марсе было

свое центральное правительство, но оно с самого начала превратилось в марионетку. Какую-то власть, правда, еще сохраняли города-государства, разбросанные по бывшим берегам высохших морей и океанов, но они погрязли в своих заботах и не имели сил, чтобы тягаться с Компанией, а Эдда Фаллона они пока не интересовали.

До того как на планете открыли залежи фал-лонита, Марс вообще не интересовал космические корпорации, его древнее население было предоставлено само себе, но, как только запахло большими прибылями, он в мгновение ока оказался в руках предприимчивого и циничного дельца.

— Есть на что полюбоваться, — повторил Эдд Фаллон. — Я могу вот так часами стоять у окна.

— Пожалуй, да, — наконец согласился с шефом Джаффа. — Полюбоваться есть на что.

Он отошел от окна, развалился, вытянув ноги, на диване и начал рыться в нагрудном кармане в поисках сигарет. Его волосы были под стать комбинезону, кожа, как у всех выходцев с Меркурия (а люди давно поселились и там), выросших среди молний и грома Сумеречного Пояса, — немного светлее. Ходили слухи, что ныне там рождаются младенцы с хвостом и копытами, да еще и с выжженным сердцем. Но ведь слухам цена небольшая.

Фаллон наконец тоже оторвался от окна и подошел к своему рабочему столу, посмотрел на груду отчетов, которые только что принес Штром, и вздохнул:

— Господи, с каким удовольствием я вернулся бы даже в литейку. Куда угодно, лишь бы не видеть эти бумаги.

— Кого ты хочешь обмануть? — усмехнулся Джаффа. — Ты не создан ни для махания лопатой, ни для изобретательства. Ты ведь наслаждаешься своим нынешним положением, а к не-руководящей работе совершенно не пригоден. Отбери у тебя власть, направь тебя простым инженером в литейку, и ты не протянешь и недели. Тебе уже не вернуться к старой жизни.

— Да, приятного от тебя не услышишь, — решил обратить все в шутку Эдд. — Как там дела с новым набором? — решил он переменить тему разговора.

— Как обычно: отловили —и в забой. Правда, попался тут один особенный экземпляр: вынослив как лошадь. Но, пожалуй, придется ликвидировать — строптив как черт. Этакий желтоглазый дьявол. И откуда только его к нам занесло?

— Во всем, милый мой, есть свои достоинства и недостатки. Поэтому надо всегда стараться выбрать что-то среднее. Вся наша жизнь состоит из выбора среднего. Ведь даже если тебе и покажется, что ты нашел свой идеал, то не сомневайся: там тоже обязательно запрятана какая-нибудь пакость, просто ты ее сразу не разглядел. Мы не так много тратим сил и денег, чтобы держать в своих руках местные города и полицию, и потому у нас всегда есть контингент, который никто и никогда не будет искать, пускай он и не такой выносливый. Кругом полно разных бродяг, списанных звездолетчиков или просто искателей приключений. Ну, будем мы набирать более выносливых, и у нас тут же подскочат расходы на охрану. Я тебе уже сказал —ищи середину. Недаром ее часто называют «золотой».

Джаффа наконец нашел сигареты и закурил. Выпустив густую струйку дыма, он заметил:

— Все эти теории хороши, пока не вмешался закон.

— Да плюнь ты на закон, — отмахнулся Эдд. — Закон слишком далек от нас, я не боюсь его. Любой закон всегда можно купить. Уж ты-то это должен бы знать.

— Ты-то не боишься плевать на закон, — ухмыльнулся Джаффа. — А я вот боюсь, что наши визиты в старый город могут вызвать кое у кого нарекания. В Рухе все очень благостно: местный народец сидит по домам и боится высунуть нос. Все надеются, что мы сами перегрыземся с нашим контингентом и поотрываем друг другу головы. В Нью-Тауне, труднее — там «астро», народ буйный, да и про закон больше знают: того и гляди накапают в Межпланетный координационный совет.

— Брось, — отмахнулся Фаллон, — им это просто не по карману. Да и кто там будет слушать разных бродяг? Не забивай себе голову разной ерундой — твоя задача обеспечить шахты рабочими, и все.

— Что я и делаю, — согласился Штром. — Не беспокойся, остановиться я им не дам.

— А это главное, — радостно подхватил Эдд.

Рыжеволосый, коренастый Эдд уселся за стол и зашелестел бумагами. Джаффа щелчком отправил окурок в урну и сказал:

— Ты знаешь, вчера я ходил в старый город.

— И хорошо поразвлекся? — хмыкнул Эдд. — Говорят, местные бабенки знают толк в любви.

— Не понравилось мне там, Эдд, — пропустил мимо ушей колкость Штром. — Что-то не то: две недели назад такого не было. Боюсь, нас ждут неприятности.

— Это ты о чем? — оторвался от своего занятия рыжеволосый. — Что ты подразумеваешь под неприятностями?

— Город напрягся, как кошка, готовая к прыжку, — задумчиво проговорил Штром. — Напряжение так и висит в воздухе. Две недели назад, когда я был там последний раз, такого не было. Но самое неприятное, что я не могу понять причину.

— Брось меня запугивать, Джаффа, — махнул рукой Эдд Фаллон. — Марсиане в наши дела не суются. Они даже не разговаривают с пришельцами, кто бы это ни был. Да и потом, откуда им взять силы, чтобы затеять что-нибудь серьезное? Еще не было ни одного случая, чтобы они доставили нам хоть малейшую неприятность. Фалло-нит им не нужен ни под каким соусом, а в шахты марсиан мы берем только в том случае, если не хватает землян и «астро», так что нам с туземцами делить нечего.

— Ты слишком самоуверен, Эдд, — покачал головой Штром. — Поверь мне, я провел несколько лет в Арианроде, городе, вырубленном в хребтах Дарксайда. Допустим, что до людей они не дотягивают, но им не откажешь в некоторой сообразительности. Кое-что и они умеют и понимают. Скажу честно, даже я у них кое-чему поучился. Нельзя их недооценивать. К тому же они все равно считают, что их поработили. Просто потому,

что мы распоряжаемся их землей и не разрешаем, чтобы они диктовали нам свои законы.

Джаффа порылся в кармане, нашел новую сигарету, закурил и продолжил:

— Вчера в городе я почувствовал что-то такое, что проходит сквозь запертые двери, висит в каждом переулке, вибрирует в недоброй тишине. Я не могу словами описать это. И не могу объяснить, чем оно вызвано. Но я это чувствую. Кстати, знаешь, какие слова говорят местные друг другу при встрече? Этого тоже раньше не бывало. «Грянет буря!» —вот что они произносят при встрече. Рух словно помолодел.

— Грянет буря…— задумчиво повторил Фаллон.

Он почесал свои рыжеватые волосы, потом махнул рукой и засмеялся.

— Да пусть грянет! Старикашке Марсу это не повредит, а для Компании — ничего не значит. Компания выдержит любую марсианскую бурю.

Их разговор прервал зуммер устройства связи. Эдд Фаллон вместе с креслом развернулся к экрану связи и нажал кнопку.

— Вас вызывает Кахора, — сообщила секретарша. — На связи мистер Хью Сент-Джон.

— Ну давайте сюда вашего святошу, — оживился шеф горнорудной Компании и нацепил на лицо приветливую улыбочку.

— Добрый день, мистер Фаллон, — раздался в переговорнике слащавый, подобострастный голос. — Извините, если отрываю вас от дел.

— Ну что вы, — сразу же оборвал собеседника Эдд. — Для такого человека, как — вы, я всегда сумею выкроить полчаса, а то и больше. Какие проблемы не дают вам покоя сегодня? Чем занят ваш беспокойный мозг?

— Мой мозг! — фыркнул собеседник. — Я вообще начинаю сомневаться, что у меня есть нечто подобное этому органу.

Лицо, появившееся на экране связи, было усталым и выражало только одно чувство: обиду. Даже гордый орлиный нос Сент-Джона и тот уныло висел. Правда, всклокоченная шевелюра и пронзительные синие глаза говорили о том, что их хозяин только что предавался интенсивному мыслительному процессу.

Мистер Хью Сент-Джон прибыл на Марс несколько лет тому назад. Прибыл с Земли, но где он был раньше и чем занимался, так и осталось тайной за семью печатями. На вопрос о его профессии мистер Хью отвечал, что он свободный философ, подробности опускались. Он еще не успел покинуть космопорт, как начал выспрашивать, какие политические партии и общественные движения существуют на этой планете. Когда он узнал, что парламента здесь нет, партий не существует, а о демократии слышали только от перепивших звездолетчиков, то в полном смысле слова впал в транс. В трансе он пробыл около недели, а затем объявил себя основателем движения «За единство в радости». Начать он решил с объединения, оставив радость на потом. С тех пор он повсюду организовывал съезды, конференции и собрания, на которые большинство являлось только ради дармовой выпивки— и закуски. В промежутках между митингами он клянчил деньги для своего движения. Но так как на Марсе никакой активности, кроме активности «Земной горнорудной компании», не наблюдалось со дня открытия Марса как планеты, то Компания, соответственно, стала главным и единственным спонсором движения, а Эдд Фаллон — его почетным членом. Были и другие постоянные члены, которые окружили мистера Сент-Джона. Эти люди делились на две категории: одни искренне поверили в дело, другие сразу же увидели в нем бездонную кормушку.

— Неужели ваш бизнес идет не так, как хотелось бы? — почти искренне удивился Эдд.

— Разве это бизнес? — еще больше обиделся Сент-Джон. — Это и прозябанием-то не назовешь. Конечная цель нашего движения — добиться, чтобы марсиане и «астро» жили в любви и согласии друг с другом и перенимали друг у друга самое лучшее. А что происходит сейчас? Сейчас марсиане от «астро» шарахаются, как от прокаженных, а земляне и «астро» считают марсиан в лучшем случае недоносками, а в худшем… в приличном обществе этого не повторить. Скажу даже больше: несмотря на все наши усилия, отношения «астро» и аборигенов ухудшаются с каждым днем! Я в полном отчаянии!

— Думаю, Хью, это всего лишь временные трудности, не больше, — заверил собеседника мистер Фаллон, одарив его улыбкой, которой награждают родители детей, выслушав очередную наивность. — Вы мне лучше расскажите-ка, что там в ваших кругах слышно о бунте. Хотелось бы заранее узнать подробности и заблаговременно принять контрмеры. Бунт, знаете ли, не входит ни в наши, ни в ваши планы.

Отчаяние на лице председателя движения сменилось полной растерянностью, хотя искренней ли была его мина — трудно сказать: Сент-Джон от природы был великолепным артистом, и Эдд Фаллон это прекрасно знал.

— Видите ли, мистер Фаллон, — промямлил Сент-Джон, — аборигены неохотно общаются с нами. Их здесь, в Кахоре, считанные единицы. Вы же с ними больше контактируете, у вас под боком их столица, древний Рух. Я бы сам хотел, чтобы вы держали меня в курсе подобных событий…

— Господи, да ведь и мне ничего конкретного не известно, — в тон собеседнику запричитал Эдд. — Только смутные слухи, одни слухи, и ничего больше. Вся надежда на успех вашего движения. Кстати, не надо ли подкинуть деньжонок для активизации работы?

Хью Сент-Джон мгновенно оживился и закивал:

— Да, это было бы очень кстати, очень кстати. Вы знаете, мы хотим активизировать свою работу в Полярных городах. Все аборигены прямо-таки преклоняются перед тамошними Мыслителями, как перед божествами. Если мы привлечем на нашу сторону Мыслителей, то можете быть уверены, что все аборигены примкнут к нашему движению. А с «астро» мы всегда договоримся. Это будет полный успех! Мы повернем общественное мнение к нам лицом! Но мне, право, неудобно: мы и так уже слишком обязаны Компании. Возможно, для вас новая трата слишком обременительна.

— Успокойтесь, Хью, я пока еще не нищий. Так сколько надо на ваш новый грандиозный

— Думаю, пяти тысяч интеркредиток хватило бы, — почти не задумываясь, ответил председатель. — Да, пяти тысяч будет вполне достаточно.

— Хорошо, даю шесть тысяч,—великодушно кивнул Фаллон. — Понадобится еще — скажите. Чек отправлю сейчас же.

Глаза Сент-Джона затуманились:

— Прямо не знаю, что бы мы без вас делали, мистер Фаллон, — заворковал председатель движения. — Не знаю, как вас благодарить.

— Я не любитель сорить деньгами, — важно надулся Эдд. — Но Марс для меня значит не меньше, чем для вас. Меня очень волнует его будущее, и я всей душой желаю ему процветания. Что ж, успехов вам в вашем нелегком труде, мистер Сент-Джон. А сейчас прошу извинить — меня ждут неотложные дела.

— До свидания, мистер Фаллон. И еще раз спасибо за все ваши заботы.

Экран переговорника погас. Владелец «Земной горнорудной компании» расплылся в улыбке и повернулся к Штрому.

— Видел? Наивный слащавый дурак в лиловой рясе. А тоже ведь что-то-из себя строит!

— А ты уверен, что он такой уж дурак, — хитро прищурился Джаффа.

— На что ты опять намекаешь? — взорвался Эдд. — Да я это движение вскормил из ладони. Если мне понадобится, то достаточно будет подкинуть идею Сент-Джону, и его свора оторвет кому угодно голову, уверяя всех, что это и есть цель движения.

— Твоими бы устами, да мед пить, — усмехнулся Штром.

— Господи, Джаффа, да разве можно быть таким подозрительным? Во всем видишь какой-то подвох! — разозлился Фаллон. — Ты хоть себе-то доверяешь?

— Не-а, — с мрачной улыбкой ответил Штром. — Но именно поэтому я до сих пор живой и относительно здоровый.

Эдд Фаллон хотел было что-то ответить и даже открыл для этого рот, но ему помешал тревожный звонок срочной внутренней связи. Оба сразу позабыли о разногласиях. Эдд снова обернулся к экрану.

Когда Штром подошел поближе, чтобы тоже заглянуть в экран, на нем возник взволнованный, растрепанный человек в грязной спецовке. Мужчина так навис над своим аппаратом связи, что казалось, будто он так и хочет прыгнуть с экрана прямо в кабинет Фаллона. Его лицо было в ссадинах и крови.

— Неприятности на пятом шурфе, — взволнованно выпалил он скороговоркой. — Новая бригада подняла бунт. Они как взбесились!

— Докладывайте по порядку, — властно и спокойно приказал Фаллон,

— Они напали на охранников, оглушили их своими кандалами. Отобрали несколько «Микки», — взволнованно тараторил дежурный. — Потом забаррикадировались вагонетками. Они вооружены!

— Ну, конечно, и разукрасили вас они тоже с помощью электрошокеров? — презрительно хмыкнул Эдд.

Дежурный вытер ладонью окровавленный лоб, посмотрел на испачканную ладонь и ответил:

— Нет, это они швырялись в нас рудой. Но какая разница! Я говорю, теперь они вооружены и будут прорываться к выходу! .

— Ладно, успокойтесь, я сейчас спущусь, — пообещал Эдд.

Он выключил аппарат связи и повернулся к Штрому.

— Сколько в этой бригаде человек?

— Тридцать два, — не задумываясь, ответил Штром.

Эдд Фаллон переключил канал связи, и на экране появился здоровенный венерианец-альбинос. За спиной этого верзилы можно было разглядеть пирамиды оружия и еще несколько таких же громил-альбиносов. Это были солдаты Объединенных вооруженных сил Венеры, охранники. Идея нанять их, чтобы держать рабочих в узде, принадлежала Джаффе Штрому. Он-то и следил, чтобы эта гвардия ни в чем не нуждалась. А гвардии требовалось хорошая жратва, упитанные и выносливые самки да время от времени кого-нибудь хорошенько избить. Все эти «блага» Штром предоставлял им в избытке.

— Варго, — распорядился Фаллон, — возьми с собой дюжину головорезов и отправляйся на пятый шурф. Захвати большой разрядник, он может пригодиться. Там ребята решили, что им все нипочем. Докажи им обратное. С моей стороны никаких претензий к вам не будет. Но, конечно, не забывай и об интересах Компании.

Глава пятая

Майо МакКолл сидела на своем обычном рабочем месте — в диспетчерской будке. Диспетчерская будка представляла собой стеклянный стакан, водруженный на трехметровой высоты постамент. Отсюда Майо хорошо был виден вход в пятый шурф, из которого постоянно выезжали вагонетки с рудой.

Но вот уже почти час, как из жерла рудника не выехало ни одной груженой вагонетки.

Майо была искренним последователем Хью Сент-Джона, это он и устроил ее на работу в «Земную горнорудную компанию». Однако сделал он это вовсе не из соображений благотворительности. На нее была возложена особая миссия, которую она с удовольствием согласилась исполнить и была этим чрезвычайно горда. Конечно, она подвергала себя большому риску, но что значит опасность по сравнению с конечной целью!

Вот уже три месяца она честно выполняла работу диспетчера и наконец-то дождалась своего звездного часа: на шахте произошло то, ради чего она и сидела здесь все это время. По обрывкам разговоров в системе общей связи она поняла, что на шахте бунт. Не просто какие-то там трения с руководством, а настоящий бунт! Масштабы заговора она определить не смогла, но это ее не очень-то и интересовало: ей нужен был сам факт.

Какое-то время она еще понаблюдала, как у входа в рудник сновали люди, потом отключила луч контроля за вагонетками. Пробегающие внизу рабочие не обращали на Майо никакого внимания, им было не до нее.

Она откинулась на спинку удобного кресла, потянулась, всем видом показывая, что устала и рада неожиданному перерыву. Потом облокотилась на стол и притворилась, что с интересом наблюдает за происходящим внизу. Не меняя позы, она осторожно отодвинула рукав своего салатного комбинезона, такого же, как у остальных служащих Компании. Обнажилось тонкое запястье с изящными часиками на металлическом браслете. Девушка ногтем осторожно нажала потайную кнопку, и циферблат вместе с механизмом часов подскочил вверх. Под часами находился встроенный передатчик.

Майо склонила голову к часам и, не отрывая взгляда от устройства, сосчитала до пяти. Ее карие глаза от напряжения прищурились, красные губы и каштановые волосы только подчеркивали белизну ее кожи. Просторный комбинезон не мог скрыть гибкость и изящество ее фигуры.

— На приеме, — наконец прошептала рация. Майо, почти не разжимая губ, четко сказала:

— Итак, происшествие на пятом шурфе. Приготовьтесь к записи. Я спускаюсь в рудник-Внимание, появились «болотники» с большим электрошокером. Похоже, там именно то, чего мы так долго ждали!

— Поосторожней, Майо, — пропищала рация. — Ты понимаешь, что будет, если они тебя засекут?

— Догадываюсь. Но… внимание! Появился сам Эдд Фаллон со свитой! Там, видно, серьезная заваруха! Оставайтесь в эфире, я иду вниз.

Майо встала, прикрыла рукавом браслет с часиками, одернула комбинезон и направилась к дверце, ведущей из будки. Она сбежала по ступенькам на землю и, стараясь постоянно находиться в тени стен строений или отвалов пустой породы, начала пробираться ко входу в рудник.

В свете прожекторов наезженные рельсы узкоколейки прямо-таки сверкали: как только начался бунт, охранники сразу включили всю иллюминацию. Где-то внизу, в руднике, послышался пронзительный визг: это заработал электро-шокер. Майо ускорила шаг: не хватало еще опоздать и пропустить такое событие.

Для начала охранники установили шокер на работу широким лучом, при небольшой мощности. Рик почувствовал, как по его телу горячей волной разлилась боль. Но пока она была еще т.ерпимой. Справа и слева от него залегло человек двадцать шахтеров, остальные лежали парализованные, попавшись под шокеры охранников еще в самом начале бунта. План побега явно не удался: он был рассчитан на быстроту и неожиданность, но охрана, хотя в самом начале и лишилась нескольких ручных электрошокеров, очень быстро пришла в себя и приняла все необходимые меры, чтобы не допустить побега. Все-таки в выучке ей не откажешь. Теперь прибыло подкрепление и привезли большой электрошокер, и о побеге нечего и думать. Но и обратного пути не было: Рик прекрасно понимал, что даже если шахтеры сдадутся добровольно, им пощады не выпросить, особенно ему — инициатору побега. Оставалось одно: стоять до конца.

— У меня нет сил терпеть, — простонал один в из бунтовщиков, лежащий недалеко от Рика.—

Они сейчас еще поддадут мощности!

— Заткнись, — буркнул Рик.

Он и сам понимал, что спастись от электро-шокера практически невозможно, но все равно надеялся на какую-нибудь случайность.

Но вот на сцене появился и сам Варго. Он вышел на середину, чтобы его могли увидеть все присутствующие. Бледное лицо альбиноса, окруженное пеной белых кудрей, лучилось радостью и удовольствием, смешанными с напускной обидой, — ну прямо как классная дама, обнаружившая очередную проказу своих воспитанниц.

— Вылезайте, мальчики, — крикнул он. — Пошутили, и хватит, — всему есть предел. Будем считать это внеочередным перекуром.

Ответа не последовало. Варго растерянно огляделся по сторонам, раздумывая над тем, что делать дальше: начальство ценило рабочих, поэтому напрасные жертвы могли ему не понравиться. И решить, какие жертвы будут напрасными, а какие — нет, Варга самостоятельно не мог, эта задача не для его мозгов.

Между тем в руднике появилось начальство. Первым, слегка прихрамывая, широкими шагами быстро шел Джаффа Штром, а за ним семенил глава Компании.

Подходя, Эдд Фаллон приветливо помахал охранниками крикнул: — Этот праздник — ваш, ребята! Веселитесь на славу!

Потом он отошел к стене и аккуратно встал, стараясь не запачкать костюм. Штром сразу же взял на себя руководящую роль: он подошел к охраннику, стоящему рядом с разрядником, и тихо сказал:

— Прибавляй мощность по единице за секунду. Сейчас они сами приползут к нам, никуда не денутся.

Охранник ухмыльнулся и положил руку на рукоятку шокера.

— Считаю до десяти, — громко, чтобы его слышали шахтеры, объявил Джаффа. — После этого пеняйте на себя.

Все замерло в холодном голубоватом свете прожекторов. Рик выглянул из-за колеса вагонетки, за которым он скрывался. Первоначально шахтеры понадеялись, что вагонетки защитят их от электрошокера, но совсем не учли, что охранники будут действовать широким, расфокусированным лучом, которому вагонетка не преграда. Теперь беглецы расплачивались за эту оплошность.

Рик попробовал поднять дрожащую, полупарализованную руку, но стрелять было бесполезно: «Микки» действовал на очень, небольшом расстоянии, гораздо меньшем, чем бросок камня, а охранники, уже попавшие один раз под град кусков породы, держались теперь подальше.

Рик видел, как рука охранника чуть-чуть передвинула вперед рычажок на электрошокере. На колесе вагонетки заплясали голубоватые искры, по телу Рика пробежала дрожь, а затем оно затряслось в пляске святого Витта. Казалось, в каждый нерв попала такая вот голубая искорка и затеяла там безумный танец в поисках выхода.

Джаффа равнодушно, без всякого выражения на лице, как автомат, начал считать. Его голос камнями падал в тоннель и отскакивал там от стен. При счете «пять» один из заговорщиков взвыл и с пеной у рта, с выпученными от боли глазами закричал:

— Я выхожу! Выхожу! Не надо!

Джаффа прекратил считать и поднял руку ладонью вниз, давая понять охраннику, что с прибавкой мощности пока надо обождать. Бунтовщик полз к своим хозяевам на четвереньках, так как встать на ноги уже не мог. Он отбрасывал на стенку рудника огромную тень — казалось, следом за ним ползет гигантский черный тарантул. В воздухе разносилось только слабое побрякивание кандалов. И охрана, и беглецы напряженно следили за этой сценой, только вот мысли у них при этом были разные.