Не теряя времени, жал на газ, оставляя позади киломентры оказавшейся вдруг такой неприветливой страны. Местность стала всё более гористой но, к счастью, дорога оставалась вполне проходимой.
      К вечеру разбили лагерь у небольшой и быстрой горной речушки, в которой тут и там мелькали тени рыб. Но, заниматься рыбной ловлей не люблю и "вытащил" припасы" из коридора. К Ольке, похоже, вернулось хорошее настроение, и она больше не совала нос, куда не след, а оживленно щебетала о учёбе, о книгах, и была приветлива и доброжелательна. Мы разожгли костёр и довольно плотно поужинали. Ольга, держа в одной руке бутерброд, уплетала за обе щеки и, по моему совету, запивала пивом. Убаюканный полным желудком и нежным голосом девушки я вскоре заснул.
      "И пройдут годы и тысячелетия, и однажды случиться так, что всё, что когда-либо было создано людьми будет разрушено. И Великое Ничто пройдёт через все эпохи. И Всемогущий вновь наложит свою руку на мир людей.
      Ничто не устоит и не уцелеет и, подобно сгнившей ветоши станут распадаться могучие страны, и целые народы исчезнут с лица Мироздания. Не слышен будет плач жён по мужьям, и не побледнеют в ужасе сильные и грозные мужи, ибо НЕКОМУ будет рыдать, и дрожать от страха.
      Но придёт один, который будет рождён для того, чтобы не устрашиться. И, не дрогнув, встретить своё предназначение. Не раз, и не два, он снова и снова будет приходить в этот мир. Не рождаясь и не умирая. И так будет длиться ВЕЧНО.
      Сеющий Хаос и устанавливающий Порядок, с каждым приходом в Мир он будет приносить стенания. И люди при его появлении станут причитать, заливаясь слезами и, проклиная скрипеть зубами. В прах и пепел превратит он всё одним лишь появлением, расколов мир и разорвав скрепляющие узы. Словно огненная вспышка в тысячу солнц он ослепит всех страшным огнём и опалит, заставив сжиматься сердца.
      Но, в то же время Возрожденный встанет против предопределения и, несмотря ни на что, вновь дарует нам СВЕТ!
      Плачьте, о люди! Рыдайте, и радуйтесь своему спасенью".
      Мне снова плеснули водой в лицо и, холодная и мокрая, она потекла за шиворот. Вскочив, я недоумённо уставился на Ольгу а та, вся дрожа, со страхом смотрела на меня.
      – Вы… вы так кричали. Так…
      Я поднялся и направился к ручью. И, в самом деле. Что-то часто в последнее время мне стал сниться всякий бред. Может, это частота "переходов" повлияла? Или все мы, по определению, "ку-ку"?
      Сон был настолько отчётливым, что я мог повторить каждое слово, каждую мысль, до сих пор звучавшие в мозгу. На этот раз я помнил, что приснился самому себе в роли пророка. Стоя на каком-то валуне, вещал кучке людей весь этот бред. Но, что самое неприятное, у всех моих слушателей были зеленоватые лица.
      Или, меня до сих пор подсознательно мучает происшедшее на Земле-2? Вот и обдумываю интуитивно коварный план изничтожить подлого врага?
      После всего пережитого, понял, что заснуть всё равно не смогу, и стал потихоньку собираться. Если не очень торопиться, то как раз к рассвету будем готовы выехать.
      Ольга молчала, да и у меня, если честно, никакой охоты трепать языком не возникало. Весь день ехали через горы но, по счастью, никаких моджахедов в поле зрения не наблюдалось. Пики и кряжи, вздымавшиеся по обе стороны иззубренными стенами серо-коричневого цвета, создавали угнетающее впечатление, и невольно наводили на мысль о коварстве аборигенов и притаившихся за ближайшим поворотом засадах. Но, как видно, мы уже заплатили входную пошлину и Злой Бог, отвечавший в этой местности за военные действия, престал обращать на нас внимание. Иногда, бросая на Ольгу косые взгляды, я видел, что она улыбается но, так как молчание не прекращалось, не спешил относить её хорошее настроение на свой счёт.
      Ближе к сумеркам горный ландшафт уступил место холмам. С округлыми и словно сглаженными вершинами, они тесно стояли, поросшие редким кустарником и какими-то деревьями с кривоватыми стволами. Дорога как-то вдруг сошла на нет, превратившись в узкую тропинку, наподобие тех, по которым чабаны гоняют отары. В одной из впадин, меж холмов мы увидели такого пастуха, сидящего возле костра. По мере того, как мы приближались, он всё больше и больше напрягался и, в точке наибольшего сближения, метрах в тридцати, встал в полный рост, недвусмысленно сжимая в руках ружьё. Вряд ли он мог быть нам полезен и, не останавливаясь, мы проехали мимо.
      Немного погодя показались поля, врезанные наподобие террас в некоторые холмы. Подобно гигантским ступеням, они колосились какими-то злаковыми но, в силу позднего времени, были пустынны и безлюдны.
      Уже почти совсем стемнело, когда мы увидели первые городские огни. Рассудив, что в столь поздний час вряд ли мы встретим радушный приём в незнакомом городе, я остановил машину. И мы снова стали разбивать лагерь. Олька, вооружённая мною пистолетом, отправилась набрать хвороста, а я принялся устанавливать палатку для дамы. Сам же, как и в предыдущие ночи, намеривался ночевать возле костра в спальном мешке.
      Если честно, я побаивался, что меня опять посетит кошмар но, тьфу, тьфу, тьфу, дрыхнул как младенец. Даже, по-моему, снилось что-то приятное. Жаль только, не помню что. Но, всё равно, продрал глаза я в прекраснейшем настроении и, так как ручьёв поблизости не наблюдалось, "сходил" к водопаду. Балансируя на одном из валунов, умылся и набрал воды, чтобы взять с собой. Как ни странно, но ставший в последнее время таким привычным рёв действовал успокаивающе. Или, быть может, это общие свойства коридора приводили меня в норму, излечивая от психопатии и приводя в божеский вид? Во всяком случае, "выйдя" я удостоился комплимента по поводу.
      – Хорошо выглядите, Юрий! Сон явно пошёл вам на пользу.
      Я скромно потупился и еле сдержался, чтобы не шаркнуть ножкой. Ещё подумает, что подлизываюсь. Но, как видно, Олька не умела долго злиться и встретила улучшение моего самочувствия с явным облегчением. Вообще-то, я её понимал. Ну, ещё бы. Забраться чёрт знает куда с практически незнакомым человеком и вдруг обнаружить, что у того явные отклонения от нормы. Любая бы потеряла самообладание. Так что, Олька молодец. Или молодица? Да, какая к чёрту разница.
      Пока я совершал утренний моцион, девушка уже разожгла костёр и моя вода пришлась как раз вовремя. В ожидании чая я раскрыл шкатулку, прихваченную "оттуда" неизвестно зачем и принялся разглядывать осколок стеклянного камня.
      – Откуда ЭТО у вас?
      Голос девчёнки звенел, а по лицу разлилась мертвенная бледность.
      Я пожал плечами.
      – Да так, приобрел по случаю.
      – Не лгите! - Она в упор смотрела на меня и глаза, казалось, метали молнии. - Вы не могли это купить по случаю.
      – Как это не мог?! Да, если хотите знать, я полчаса отнекивался, прежде мне практически насильно всучили эту дребедень. И, вообще, если хотите - пожалуйста.
      Я протянул ей странной формы кусок стекла, но она в ужасе отшатнулась.
      – Нет, уберите!
      – Да что происходит, чёрт возьми? Или вы решили составить мне компанию, и тоже съехали с катушек? А то я удивляюсь, почему это всё тихо-мирно с утра.
      Но, отодвинувшись на метр, Олька заметно повеселела и принялась объяснять:
      – Согласно преданию, нигде, впрочем не афишируемому, этот осколок является половинкой целого. В это практически никто не верит, да и легенда известна только узкому кругу специалистов. Но вот что странно. Перед тем, как ознакомить каждого из нас с этим мифом, со всех взяли подписку. Знаете, типа "перед прочтением уничтожить". И ещё… В течении трёхсот лет действует положение о награде тому, кто не то что найдёт, а даже просто укажет ЛЮБОЙ след, ведущий к этой, по вашим словам, безделушке.
      – Сколько дают-то?
      Она посмотрела на меня с сомнением и назвала сумму. Видимо, ей таки удалось произвести впечатление, так как спустя с пол минуты, она в точности повторила жест, который когда-то, в моей московской квартире сделала Инка.
      Подошла и, как можно деликатнее установила пальчиком на место мою челюсть.
      – Так и вывихнуть недолго!
      Да, хитромудрый торговец сам себя перехитрил. Ведь даже запрошенные им золотые были карманными деньгами младшей школьницы по сравнению с обещанной кем-то огромной суммой.
      – Скажите, Ольга. А какова вероятность подделки? Ну, допустим, прослышали народные умельцы про награду, и давай, пусть и кустарным способом, но зато в массовом порядке, шлёпать изделия пользующиеся спросом.
      Но она лишь покачала головой.
      – Во-первых, об этом, как я говорила, знает лишь узкий круг специалистов. Да и потом, легко проверить. Если это действительно интересующий нас артефакт, то его нельзя уничтожить.
      Насколько я знаю, самй твёрдый минерал - алмаз. Но и тот поддаётся обработке. К тому же, в моём мире самый крупный подобный "булыжник" по имени "Куллинан" весил 621,2 грамма или 3106 карат. И стоит знаменитый камешек ни много ни мало а 290 миллионов "наших" родных американских долларов. В этом же куске стекла грамм семьсот. То есть, я сейчас держал в руках эквивалент более чем 100 тонн чистого золота высочайшей пробы!
      Но это пока только теоретически. На практике же, всё это могло оказаться липой чистейшей воды. И вообще чьей-то злой шуткой. Начиная с назойливого торговца и кончая подставой в виде небольшой автомобильной аварии. Не было ответа лишь на один вопрос. Нафига? Какой во всём этом смысл? Вряд ли кто знал, что я попрусь в Париж. Да и на ту лавочку я набрёл совершенно случайно.
      В любом случае, не мешало проверить подлинность камня и я, подняв над головой, шмякнул им об ближайший валун.
      Как ни странно, он не брызнул тучей осколков а, наоборот, оставив на более крупном собрате небольшой скол, отлетел в сторону. Не останавливаясь на достигнутом, я "сходил" в коридор и "вернулся" в мобильном модуле. Ещё раз положив стекляшку на валун я, приподняв другой, весом где-то в тонну, снова приложил им по такому хрупкому с виду кусочку хрусталя.
      Вы будете смеяться, но мой снаряд раскололся пополам. А чёртов сувенир так и остался лежать, как ни в чём ни бывало.
      Олька, на всякий случай отодвинувшаяся от психа подальше, со смесью страха и интереса наблюдала за моими действиями. Как видно, результаты опыта произвели на неё впечатление, так как девушка притихла и с опаской смотрела на меня.
      – Ну и, что теперь? - Я глянул на неё вопросительно. - Что прикажете с этим делать?
      Она скорчила гримаску и пожала плечами.
      – А я почём знаю? Вы владелец, вам и решать?
      Ну, мне-то предположим до фонря, а вот что собирается делать она, меня сильно заинтересовало. И я решился на провокацию. Хотя… как знать, согласись она на моё предложение, возможно, я и отдал бы ей камешек.
      – Берите! Раз за него обещают такие деньги, то предлагаю вам отнести его, куда следует. А награду разделим поровну.
      Но Ольга в испуге отпрянула, выставив перед собой ладошки.
      – Нет!
      – Но почему? Неужели вас не интересует слава в научном мире. Да и вознаграждение, я думаю, не помешает. Вы, насколько я помню, поиздержались в дороге.
      – У этого, как вы выразились, изделия кустарей, очень печальная история. Если верить тому, что нам сообщили на лекциях, из-за него погибло около сорока пяти человек. Некоторые просто исчезали бесследно. Так что, боюсь, слава моя будет печальной, а признание посмертным.
      Невидимый и огромный водоворот, подобно зарождающемуся торнадо зашевелился за спиной. И ещё послышалось, как начинают приходить в движение жернова. Те самые, чью неумолимую неотвратимость я почувствовал, сопровождая боярыню Земцову в её, без сомнения, увлекательных путешествиях.
      Я повертел в руках камень, явившийся источником неприятностей для стольких людей. Половинка неправильной формы шара. Как будто, кто-то, с силой ударив обо что-то твёрдое, расколол его. И, вглядевшись повнимательней, мне показалось, что в аномальной формы разломе я разглядел черты чьего-то лица.
      – Ладно, забудьте. - Беспечно махнул я рукой и, "мелькнув" забросил чёртову стекляшку в коридор. - Лучше скажите, что делать то будем?
      Но девушка, не в силах выбросить из головы удивительное и страшное известие молчала, закусив губу.
      Да-а, такая Ольга мне совсем не нравилась, и я снова "вошёл" в коридор. Выключив прибор, что автоматически стало "уносить" меня назад во времени, выждал двадцать минут и, снова нажав кнопку включения, "вернулся" наружу. Зачем забивать девчёнке голову. Мне и самому непонятно, что за тайны кроются за всеми этими камнями. Но, без сомнения, всё это, так или иначе связано с возможностью "проникновения". Может, чем больше "булик", тем ширше возможности? Да и, помниться, Олька что-то лепетала про вторую половину.
      Но, так как на меня, убогого, эта стекляшка, на поверку оказавшаяся твёрже алмаза, совершенно никак не действовала, то я предпочёл заняться утренним кофеем. Который, в отсутствии оного, мы заменили чайком.
      Позавтракав и загасив костёр остатками воды, я помог Ольке умыться, полив из кружки. Затем, по-быстрому свернув лагерь и "убрав" манатки уселся за руль.
      – Ну, как думаете, найдём беглянку?
      – Надеюсь.
      Освещаемый утренними лучами солнца и кое где подёрнутый туманной дымкой, перед нами лежал город, бывший целью нашего путешествия и носивший непривычное моему уху имя Эль-Наджаф.

      – Хайя - аль - фаллах иль Алла - акбар! О свет моих очей, светлоглазая пери и её, без сомнения во всех отношениях достойный муж. Да продлит Аллах ваши годы и пошлёт богатство и благоденствие в ваш дом. Кто же не знает достопочтимого кади Джумбека, ради счастья предстать перед очами которого, проделали столь долгий и тяжкий путь чужестранцы.
      Мы стояли перед лавкой торговца и, хотя я обещал ему золотой только за указание пути, тот явно намеревался нам что-то продать. Он трещал со скоростью пулемёта на довольно приличном русском но, не смотря на восточное многословие, полезная информация его речей равнялась нулю. Повертев в пальцах монетку, я небрежно сунул её в карман и отвернулся, намериваясь отвалить от этого бурдюка с красноречием, да наложит Аллах печать молчания на его источающие сладкий мёд уста.
      Но, видимо, дураком он не был и, с усилием преодолев спортивный азарт, ухватил меня за рукав.
      – Да простит, без сомнения во всех отношеньях достойный гость, недостойного его слугу, позволившего отнять малую толику столь драгоценного времени. Не в силах устоять перед ликом великого мужа, бедный Нияз хотел всего лишь отдать дань уважения его прозорливости и щедрости ибо, кто, кроме Старого Нияза, лучше укажет путь к дому достопочтенного кади Джумбека.
      Видимо, краткость не была отличительной чертой его скромных талантов, да продлит Аллах его годы и направит стопы моих недругов в лавку, без сомнения достойного торговца Нияза. Да выплеснет он на них весь ушат своего, драгоценного и обильного запаса прекрасных слов и ни с чем ни сравнимых цветистых и мудрых выражений, могущих свести менее стойкого в могилу.
      Я снова достал монету и, сделав зверское лицо, спросил:
      – Куда ехать?
      О мудрый чужеземец, клянусь чалмой халифа Алимбека, ты принял правильное решение. Ибо кто, кроме Нияза в этом городе воров и попрошаек сможет указать кратчайший и верный путь, по которому ты сможешь направить своего ишака!
      Терпение подходило к концу но, представив, что с кем-то другим придётся всё начинать сначала, я сжал зубы и, взяв его за грудки, снова спросил:
      – Где это?
      Решив, должно быть, что потрепал мои нервы ровно на золотой, и сдачи я не потребую, он быстро выхватил монетку из моей руки и нормальным голосом сказал.
      – Это в западном квартале. - Но, тут же снова принялся за своё: - Заведение достойного Джумбека, да пошлёт Аллах ему процветание, славится на весь Эль-Наджаф и, должен сказать, что во вех отношений достойный чужеземец не мог выбрать лучшего друга, чем достопочтенный Тифф-Саак-Джумбек из квартала Ас-Саак!
      Правая рука зачесалась, и только Олькин смех остановил меня, не дав стать убийцей. Но, главное, что хоть и приблизительно, а нам указали дорогу. "Оседлав ишака" и подождав, пока усядется Ханум, "свет очей которой способен затмить солнце днём и освещать путь ночью", я поспешно нажал на газ.
      Наглая девчёнка ржала во всю и я угрюмо на неё зыркнул, но вскоре и сам расхохотался.
      – Между прочим, именно при таких обстоятельствах я и купил эту злополучную шкатулку.
      – Какую шкатулку? - Спросила она, и я тут же прикусил язык. Чёрт, ведь сделал же "дубль". Ну кто, скажите на милость, тянул дурака за язык?
      – Ах да, я ведь, кажется, вам не рассказывал.
      Сделав невинное лицо, я принялся вдохновенно врать:
      – Как-то раз в колониальном квартале Парижа мне довелось приобрести чудную вещицу. За сущие гроши. Друг, которому я впоследствии показал её, никак не хотел верить в случайность покупки и смехотворно малую цену.
      Но Ольга, занятая мыслями о судьбе Мари уже потеряла к разговору всякий интерес.
      Облачённый в модуль, я завис возле одного из окон. Огромное помещение, если сильно не присматриваться вполне могло показаться дворцовым залом из Тысячи и одной ночи. Громадные мраморные колонны, с куполообразного потолка свисают золочёные люстры, в которых горит множество свечей. Пол выложен замысловатым мозаичным узором, изображавшим какой-то орнамент, а стены увешаны разноцветными персидскими коврами.
      Но, вглядевшись повнимательней, я стал замечать некоторые несуразности. В первую очередь - публика. Весь этот сброд, одетый весьма и весьма пёстро никак не мог находиться во дворце. Никто бы их не то что не пригласил, а даже не пустил на порог. Да и отделка, при детальном рассмотрении оказалась слишком уж похожей на бутафорскую. Не было в ней той тщательной скрупулёзности, присущей покоям владык. На окнах осела пыль и тут и там висела паутина.
      В общем, выглядело всё так, словно кто-то, не особо впрочем, стараясь, захотел придать сараю видимость дворца. Стилизовать, не сильно заботясь о достоверности и качестве отделки.
      Но, даже и не видя всей аляповатости и вычурности этого варварского великолепия, достаточно просто принюхаться, и сразу становилось понято, что вы не во дворце. Запах множества мужских тел, гашиша, просто табачный дым. Всё это амбре более соответствовало кабаку, чем великосветским покоям. Чем, собственно, заведение и являлось.
      Сегодня днём, когда мы с Ольгой подъехали к владениям почтенного Джумбека, мне стазу стало понятно, что просто так дело не кончится. В смысле добром. Нас принял лично хозяин, вежливо угостил кофе, по крепости и убойной силе больше похожем на мышьяк, и осведомился, что привело столь уважаемых граждан Империи в такую глушь.
      То да сё, базар-вокзал, слово за слово. И, наконец, картина вырисовалась во всей кристально-прозрачной красе. Вернее, безобразии. Ибо ничем иным, как захватом с целью получения выкупа приглашение Мари "в гости" я назвать не мог. Элеонора - блядь по жизни, знала, на что шла и, надеюсь, получила именно то, за чем приехала. Эта же наивная дурочка, имела несчастье понравиться уроду Джумбеку. Он, ошибка природы, видите ли, понёс некоторые расходы. Потратился, понимаешь, на бледнолицую Пэри. И теперь готов отпустить Ханум-Мари с сестрой за… десять тысяч российских Червонцев. Но, "видит Аллах, сердце его готово разорваться от горя, и он до конца дней своих останется безутешным оттого, что этот волшебный лотос не распустит аромантые лепестки в его цветнике". То есть, попросту говоря, гареме.
      Надо отдать должное достопочтенному кади Джумбеку, он добивался благосклонности девушки исключительно восточным терпением и красноречием. И собирался сделать её женой, а не наложницей. Иначе я просто оторвал бы ему голову, не вдаваясь в подробности, и не ведя нудных переговоров, выслушивая "дивные речи, услаждающие слух, подобно звону благородного серебра".
      В ответ на просьбу Ольги увидеться с сестрой, был получен ответ, что Луноликая Пэри в данный момент спит но, если уважаемые гости соизволят прийти вечером, то им непременно представиться такая возможность.
      Мы и пришли. Бледная девчёнка с голубыми глазами встретила сестру без особого энтузиазма.
      – Ольга, зачем ты приехала?
      – За тобой.
      Но та лишь горестно вздохнула.
      – Боюсь, они меня не отпустят. Да и вас…
      – Тогда мы заберём тебя силой! - Храбро заявила моя спутница.
      Но, как видно, её слова не произвели должного впечатления, ибо скользнув взглядом по моей не слишком героической фигуре, Мари лишь пожала плечами. И, в самом деле, даже на фоне жирной туши Джумбека, имевшего "в холке" под метр девяносто, я как-то не смотрелся. А, ежели учесть человек десять охранников…
      Как видно, Джумбек считался в этом городе весьма и весьма уважаемым человеком. И совсем ничего не боялся. Во всяком случае, бесцеремонно оглядывая Олькину хрупкую фигурку и закатывая маслянистые глазки в наглую предложил ей оставаться рядом с сестрой. Меня он не замечал.
      Выйдя из заведения, одновременно бывшим и курильней, и театром стриптиз-шоу, и неким подобием публичного дома, я взглянул на Ольку и спросил:
      – Ну, так как, Вы мне доверяете?
      – А что ещё остаётся делать?
      Тогда я порылся в бардачке джипа, и протянул ей розовую капсулу.
      – Пейте.
      – Что это?
      – Лекарство против страха. - Соврал я. - Оно немного затормозит ваше эмоциональное восприятие. А, когда действие пилюли закончится, всё уже будет позади.
      И, подождав, пока девушка заснёт, "забрал" её в коридор. Потом, облачился в закрытый модуль и, "выйдя" наружу, запрыгнул к одному из окон.
      И вот, вишу теперь, изобретаю план захвата Парижа.
      На неком подобии сцен одна из красавиц танцевала танец живота. Молоденькая девчёнка, одетая в прозрачные шаровары и микроскопический лифчик извивалась подобно змее. Вуаль, закрывавшая лицо, оставляла открытыми огромные чёрные глаза, и они смотрели на зрителей с какой-то скукой и отрешённостью. Да уж, крутишься тут, вертишься, а кругом станки, станки…
      Но, не хозяина, ни безголовой Олькиной сестрёнки в зале не видно и я, опустившись на землю подошёл к кабинету Джумбека. Тот, развалишись на какой-то софе, заваленной горой подушек, курил кальян и в комнате явно распространялся запах гашиша. Кстати, по-ихнему "кальян" и "гашиш" одно и то же. Да ладно, зато водку не пьют…
      Мари, безучастная ко всему, сидела в уголке, наталкивая на мысль о том, что она давно и прочно находится под кайфом. И, Бог ты мой! В руках она вертела вторую половинку стекляшки, так взволновавшей Ольку! Может, есть всё же в этом что-то "не просто тАковое"? Попёрся вот сюда, в войнушку поиграл. Опять же, доброе дело собираюсь сделать… В общем, цель была близка и "танки наши быстры".
      Отойдя шага на два, я получше прицелился, и прыгнул, вломившись в окно. Рама повисла на шее, но я буквально разорвал её. Джумбек и не думал что либо предпринимать а, выронив чубук изо рта, ошарашено смотрел на механического монстра. Я же взял девчёнку на руки и "перешёл". Конечно, иньектор с пентоталом натрия - зверская штука но, я надеюсь, выживет. Во всяком случае, действуя по строго отработанной схеме, я практически ничем не рискую. Сам же, тотчас "выскочил" наружу. Кади Джумбек так и сидел, пуская слюни, и я, снова через окно, выпрыгнул на улицу. И взвился вверх. Скутер, вообще-то, машина умная, но и ей нужно пространство для манёвра.
      Сделку мы заклюсили в Париже, поэтому я летел на запад. Ни вниз, ни по сторонам не глазел, а просто сидел, бездумно ожидая, пока в мозгу возникнет подтверждение прибытия. Времени полёт занял немного, и вскоре очутился над Булонским лесом.
      Убрав скутер, и приземлившись в модуле, "вытащил" девчёнок, "выкатил" джип и принялся ждать. Олька очнулась раньше и, увидя спящую сестру, принялась меня тормошить:
      – Что с ней?
      – Спит.
      Потом она огляделась и снова схватила меня за руку.
      – Где мы?
      – Дома.
      – Не морочьте мне голову! Я же прекрасно помню, что каких-то пару часов назад мы находились в Эль-Наджафе!
      – Это всё действие лекарства. - Понёс ахинею я. - Я же вам говорил, что ваше восприятие несколько затормозится. Отсюда и неадекватные ощущения.
      Мы препирались до самого утра. Наконец, очнулась Мари и, первым делом попросила пить. Я снова "сгонял" к водопаду и "приволок" упаковку сока.
      – Оля! - В голосе отважной исследовательницы взаимоотношений народов востока слышалась неподдельная радость. - А я думала, что это сон.
      – В какой-то степени, так оно и есть. - Подал голос я. - Но, к счастью, всё кончено, и вам остаётся только выкинуть последние месяцы из головы.
      И принялся разогревать мотор джипа.
      В ближайшем городке мы остановились возле магазина, торгующего одеждой, и я почти насильно всунул Ольге деньги.
      – Господи, я же и так Вам должна!
      "Вам" она явно произнесла с Большой Буквы.
      – А, пустяки. В конце концов, люди обязаны помогать друг другу.
      Взглянув на отражение в витрине, она поспешно пришла к тому же выводу, и они отправились переодеваться.
      Всю дорогу до города, Ольга то и дело пыталась свести разговор к оплате долга. Лепетала что-то о загородном коттедже, оставшемся от родителей, за который она сможет выручить столько-то. В конце концов, мне это изрядно надоело и, остановившись, я "сходил" к водопаду и принёс ей почти все деньги, что у меня имелись.
      – Вот, это вам за консультацию!
      – Какую консультацию.
      Чёрт, опять я забыл, что для неё нашего разговора не существовало.
      – Не хочется вдаваться в подробности но, во время последнего мероприятия вы оказали мне довольно значительную услугу. Так что, держите. Эти деньги вами честно заработаны. - И, чтобы окончательно рассеять её сомнения, спросил: - Я похож на человека, который будет отдавать золото просто так?
      В Париже шёл дождь. Нет, не противный затяжной дождь, который нудно льёт осенью, с тяжёлыми серыми тучами, полной беспросветностью и безнадёгой. И не гроза, сопровождаемая стремительным ливнем. Лёгкий и радостный дождик, который у меня дома называют "цыганским". Тёплый и нежный, он осторожно, словно опытный музыкант, тронув клавиши в высоком регистре, застучал по крышам, исполняя либретто. В лужах отражалось солнце и многие прохожие, не пытаясь прятаться и сняв обувь, босиком топали по своим делам. Мне показалось, что прозрачная вуаль нежным флером окутала парижские улицы, слегка коснувшись красной черепицы и мягко обняв каштаны. Газоны, умытые тёплой влагой, вовсю сверкали на солнце и клумбы пестрели разноцветьем, открывшихся навстречу живительной влаге тюльпанов и гвоздик.
      Он беспечен и недолог, цыганский дождь, во время которого светит солнце. От нагретого за день асфальта стремительно поднимается пар, давая понять, что скоро, как только перестанет ткать музыкальный узор, от его звонкого Либретто не останется и следа. Умыв город и не оставив после себя ни серых потёков ни грязных луж он исчезнет, испарится, оставшись только в людской памяти как что-то светлое и необычное. То, чему удалось принести пусть кратковременную и недолгую, но всё же радость. Он прекрасен именно мимолётностью и лёгкостью. Красив первой свежестью утренней росы и застенчивостью робкого и несмелого поцелуя юной девушки.
      И мы, спеша не упустить момент, тоже скинули обувь и зашлёпали по тёплым пузырящимся лужам босиком. Подставляя лицо нежным струям и ласковым лучам солнца.

      Под шероховатым брюхом скутера проносились поля и реки, и я снова летел… в Париж. С тех пор как, решив, что набрался достаточно впечатлений, и вернулся под крылышко мамми Розы, минуло два дня. У "Профа Со" всё шло по плану. Ребятишки мистера Уилли не докучали визитами. На территорию будущей обогатительной фабрики завозились стройматериалы и оборудование. Лёнька - хлебом его не корми - забросил детские "стрелялки" и что-то там усовершенствовал.
      Ленка же наслаждалась ничего-не-деланием. Собственно из-за неё-то мы и возвращались назад. Я говорю "мы", потому что она тоже летела со мной. Отдавая дань моему лидерству, её скутер пристроился в хвосте, и мы вот-вот должны "перейти", чтобы приземлиться в "кузнечиках". Но, кажется, я забегаю немного вперёд.
      Перездоровавшись со всеми и, для приличия сунув нос куда не след, я отдал должное кулинарному искусству мамми Розы и завалился спать. И только на следующий день, вспомнив про чёртовы куски стекла, "сходил" к водопаду и показал их Ленке.
      Надо сказать, что они прилегали друг к другу просто идеально. И, что любопытно, на изломе второй половины тоже просматривались очертания лица.