22

Взяв заснувшую Лену на руки, я, обуреваемый невеселыми мыслями, «вышел» в момент нашего с ней сидения в парке. С собой я нес весь золотой запас. Необходимо купить легкую обувь, пару рюкзаков и оружие. Конечно, револьвер при мне, но я думал о ружьях. А также медикаменты и запас продуктов, так как волочить на себе консервы с пивом не улыбалось. Лена не очень соображала, куда я ее таскаю и для чего всё это, а я был занят размышлениями. Существовал большой соблазн попробовать что-то изменить. Но я прекрасно понимал, что против системы, какой бы неповоротливой она ни была, двоим ни за что не выстоять.

Перетащив запасенное добро в лагерь, прилегли поспать. А то ведь взяли моду, будить людей среди ночи…

Проснувшись и позавтракав, тронулись в путь. Лена пыталась выяснить, куда мы идем, но я отмалчивался, с тревогой ожидая приближения двухчасового рубежа. Если б не она, я бы его не заметил, но девушка присела прямо на землю, заявив:

— Совсем никуда не хочется. Да и что это даст?

— Еще не знаю, но постарайтесь идти. Вы же в курсе, что это жизненно важно.

— Что может быть существенным после всего, что произошло? Да и вообще, отстаньте от меня.

Песня была знакомой. Надеялся я, правда, на лучшее, но не исключал и такого варианта. А потому, схватив ее в охапку, продолжил путь. Если мои рассуждения верны, то мы где-то близко от «границы». Еще минут тридцать неспешным шагом, и мы достигнем другого отрезка коридора. По-моему, того, что выводит в безлюдный мир. До «границы» мы добрались через пятнадцать минут, а еще через десять Лена сказала:

— Опустите меня, я хочу идти сама.

Всё правильно, мы преодолели рубеж, и теперь «эпицентр» притягивал к себе. Идти стало значительно легче, словно и не прошел несколько километров с ношей на руках. Однако я знал, что это ненадолго. Еще минут через сорок девушка сказала:

— Как здесь прекрасно! — И я понял, что мы достигли середины отрезка.

Устроили привал, немного перекусили, и я предложил:

— Хотите наружу? — Мы находились в нормальном течении времени, и никаких неприятных последствий для Лены не ожидалось.

— И что это даст? Мы даже не выбрались за пределы Москвы, — ответила она, и в голосе ее слышалось уныние.

Я загадочно улыбнулся и протянул руку:

— Пойдемте, мне кажется, мы очень далеко от Москвы. — Было видно, что она не поверила, но руку послушно подала, и мы «перешли».

Всё те же девственные места. Мы стояли на холме, и, насколько хватало глаз, нигде не было видно никаких следов человеческой деятельности. Вокруг только дикая, первозданная природа, слышно щебетание птиц, где-то стучал дятел, но и только. Интересно, есть ли здесь люди или мы единственные? Своего рода Адам и Ева. Нет, о том, чтобы поселиться здесь навсегда, речи не шло, но тот самый первобытный инстинкт, что каждый год выгонял меня с компанией в долговременные вылазки, бередил душу. Эх, ребят бы сюда, да на полгодика. Финансирование я беру на себя. Вот только одно маленькое «но». Они были нормальными людьми, и коридор мог попросту свести их с ума, что делало подобные мечты недосягаемыми. А жаль, ведь здесь наверняка столько интересного. Спутница моя тем временем осматривала окрестности, и во взгляде ее сквозило восхищение. Это радовало, означая, что Лена — наш человек, а не рафинированная барышня, сдуру решившая поиграть «в волшебников» и погоревшая на этом. Тут она сжала в руке кулон, озорно взглянула на меня, и что-то отвлекло мое внимание. То ли ветка хрустнула, то ли мошка пролетела. А когда взглянул снова — ее уже не было. Поделом мне, а то изображаю из себя невесть что, забыв, что окружающие тоже не лыком шиты. Надо отдать ей должное — появилась она довольно быстро, не став испытывать моего терпения. «Вышла» и протянула руку:

— Пойдемте, там так здорово. Не так, как было раньше, но всё равно.

«У нее» и в самом деле произошли изменения. Вернее, мы находились в другом месте. Стало даже красивее. Это были горы. Мы стояли на невысоком плато. Позади вздымались вершины посерьезнее, а перед нами лежала долина с небольшой горной речушкой. Метрах в десяти журчал ручеек. Солнца, правда, не видно, но довольно-таки светло, и небо голубое, а не серое, как «у меня». Видимо, характер накладывает отпечаток, и «выходим» мы туда, куда душа тяготеет больше всего.

Мне стало интересно, а куда «выйдет» Лена из моего мира? Надеюсь, хоть раз-то позовет с собой? Мы немного постояли, любуясь великолепным пейзажем, и вернулись назад. Предложение задержаться на несколько дней возражений не встретило, и я начал разбивать лагерь. Мешало отсутствие топора, но тащить на себе еще и топор было выше моих сил. Спустя час весело горел костер, возможно, первый рукотворный костер в этом мире. Закипал чайник, а спутница готовила ужин из пакетиков.

Это были великолепные четыре дня. Мы немного отоспались, восстанавливая силы. Весна заканчивалась, переходя в лето, и всё вокруг распустилось. Лена собирала букеты и украсила наши шалаши так, что издали они походили на витрину цветочного магазина. Я же бродил с ружьем вокруг, изображая охотника. Несколько раз видел косуль, но для такого стрелка, как я, расстояние было огромным, и стрелять не стал. Шагах в двухстах протекала река, и мы ходили купаться. А наплескавшись и поплавав вволю, подолгу лежали на берегу и смотрели в небо, думая каждый о своем. Питаться нам пришлось концентратами, так как подстрелить ничего я так и не смог. Хотя, может, это и к лучшему. Здесь в совершенстве сбалансированная экосистема, и если уж Создатель не пустил сюда человека, то не мне что-то менять. По вечерам сидели у костра, пили чай, заваренный Леной из каких-то трав, понемногу беседовали. Из суеверия я ничего не рассказывал о цели путешествия, отделываясь лаконичным «сама всё увидишь», про себя добавляя «тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить». Я мысленно прикидывал, что еще предстояло. Плыл я часов десять. Потом часа три шел до водопада. То есть сейчас мы где-то на месте моей высадки. Если брать скорость течения около десяти километров в час, то выходит сто кэмэ. Или пять часовых поясов, что давало возможность «выйти» передохнуть, в случае чего. Правда, что-то не хотелось туда, где я видел отражения китайцев. И хотя сейчас мы находились на меридиане Москвы, но опасения присутствовали. Не по морю же они во Францию добирались.

На пятый день с утра я стал собирать вещи, и Лена спросила:

— Пора? — Я кивнул:

— Хочешь не хочешь, а мы не можем поселиться здесь навечно.

Мы забрались на холм, в последний раз окинули взглядом это великолепие и «вышли».

Индикатор питания показывал одну треть. Я заменил батарейку и включил кнопку «вперед». Здесь, казалось, ничего не изменялось в последнюю тысячу лет. Слышался отдаленный гул водопада, и река так же величественно несла свои воды, спеша обрушить их с километровой высоты. Мне стало немного жаль того, что я уже никогда не узнаю, а что там, внизу. Сложись всё по-другому, кто ведает, может быть, я бы отважился организовать экспедицию вниз. Скажем, на воздушном шаре. Но на нет и суда нет, и мы тронулись в путь.

То ли продолжительный отдых сделал свое дело, а может, сумев перейти одну «границу», ты уже становишься как бы своим и тебя пропускают без визы. Но мы шли уже пять часов, и лишь на пятнадцать минут мне пришлось брать Лену на руки. Со мной же проблемы отпали после путешествия на плоту. Я пытался определить, что за люди живут «на выходе», пристально всматриваясь в речную гладь, но в воде отражалось только небо. Должно быть, находясь посередине реки, я поймал какой-то особый ракурс.

Шел третий день нашего путешествия. Если брать километров по тридцать, то скоро должен показаться лагерь с моим домиком. После почти полутора месяцев скитаний он стал мне как-то роднее, и я с замиранием сердца ждал встречи. Дойдя до очередного «эпицентра», сделали привал, и девушка сказала:

— Давай «выйдем». А то что-то совсем уж невмоготу. — Возражать я не стал. В конце концов, те, от кого мы сбежали, далеко и торопиться особо некуда.

Это было нереально. Вокруг нас стоял мертвый город. Огромные, этажей по сто, коробки домов смотрели пустыми глазницами окон. Ржавые остовы машин в беспорядке перегораживали улицы. И ни души. Это не спокойно-умиротворенная тишина «первобытного мира». Полная стерильность, жуткая, наводящая ужас своей неотвратимостью и беспощадностью. Умом я понимал, что мы можем не бояться радиации или какой-нибудь неведомой заразы, но ноги сами пытались унести из этого кошмара. Лена же словно остолбенела. Ей, жительнице мира, не знавшего двух мировых войн, и никогда не слышавшей о Хиросиме, это должно было казаться абсурдом. Почти насильно я «вытянул» ее в коридор. Но еще долго ее глаза оставались стеклянными, а с лица не сходило испуганное выражение.

Последний отрезок пути преодолели молча, не делая остановок, стараясь уйти подальше и поскорее выкинуть из памяти. Вот и домик, и я готов расцеловать каждую дощечку, олицетворявшую конец пути.

— Мы пришли? — спросила она.

Я молча кивнул, сияя глазами и не в силах сдержать улыбку.

— Давайте немного побудем здесь. — Она смотрела куда-то в сторону, стараясь не встречаться со мною взглядом.

— Ну… вообще-то можно. — Я рвался домой и не понимал, что это только Мой дом. Для Лены же это — Неведомое, и, стоя на пороге новой для нее жизни, она испытывала страх.

23

— Мы что же, так и будем тут сидеть? — Истек третий день нашего затворничества, вызванного, как я считал, женскими капризами.

— Ну, пожалуйста, Юра, еще немножко.

По мне, так хоть целую вечность. Запаса продуктов хватит на год, если ей нравится питаться консервами. Разной литературы я натаскал немало, и от скуки человек, знающий алфавит, не умрет. Но дело в ее иррациональном страхе. Как будто, оставаясь в коридоре, она не теряла связи с прошлым, а «выйдя», оборвет навсегда какую-то лишь ей одной ведомую нить.

— Что ж, я схожу в разведку, вернусь часа через два-три.

За прошедшие полгода Москва ничуть не изменилась. Всё тот же огромный мегаполис, и глупо было бы думать, что мое отсутствие хоть на йоту отразиться на жизни города. Запас денег в домике был довольно изрядным, и я взял такси. Приехав домой и приняв душ, позвонил кое-кому из наших. Народ готовился к очередной вылазке, намечаемой через неделю, и несказанно обрадовался моему появлению. Я пообещал, что ежели смогу, то присоединюсь непременно. По телевизору клеймили очередного олигарха, нахапавшего нетрудовых доходов. Это ж надо, несколько лет человек вел бурную деятельность, и никто ничего не замечал. И вдруг на тебе — прозрели. Вспомнился какой-то римский император, назначавший губернаторами провинций самых жадных из своего окружения. Лет пять ему позволяли любой произвол, давая возможность высасывать все соки и набивать мошну. После чего — ножом по горлу, с конфискацией в доход государства. А уж в изобретательстве поводов и придирок человек не знает себе равных. В общем, жизнь била ключом, позволяя тому кое-кого приложить по голове.

Пропылесосив квартиру и небрежно вытерев пыль, я решил, что готов к приему гостей.

Как и предполагалось, она спала, и я, не особо задумываясь о свободе личности, «вытащил» соню вместе с кроватью. Против такого аргумента не попрешь, а то что-то мы стали очень уж нежными.

Время было еще детским, а учитывая разницу между часовыми поясами, в Париже жизнь еще только начиналась. Она ответила где-то после пятого звонка.

— Привет, это я. — Было немножко неловко, и не находилось слов.

— Ну, наконец-то, снизошел! — Инна старательно изображала недовольство.

— Понимаешь, так вышло, что я никак не мог позвонить.

— Не мог или не хотел? — Ну вот, еще истерик не хватало.

— Думай как хочешь, но ведь в конце концов я нашелся. — По всем законам жанра разговор нужно было переводить в другое русло. И повод не замедлил появиться.

— Юра, с кем ты разговариваешь? И почему так темно? — Голос у Лены был звонким, и моя собеседница всё прекрасно слышала.

— Так ты там не один! — В голосе был лед. — Я тут сижу, как дура, а он тем временем… — И отключилась.

Решив, что от этого еще никто не умирал, я даже не подумал переиграть. Всё равно на днях собирался во Францию. Одним днем больше, одним днем меньше.

Мы поднялись по трем мраморным ступенькам и вошли в светлый офис. Вдоль стен стояли витрины с моделями телефонов, и навстречу нам тут же встала молодая девушка с карточкой на лацкане:

— Чем могу помочь?..

Первым делом я решил обзавестись связью. Мой телефон покоился где-то на дне водопада, даже и не знаю, в скольких километрах отсюда. Если, конечно, это можно измерить в километрах. Сервис был на высоте, и вскоре мы стали обладателями новеньких красивых аппаратиков, свободно умещавшихся в ладони. Дав Лене пять тысяч долларов, я, как мог, объяснил ей, что к чему, и, заставив выучить наизусть мой адрес, отправился брать билет. Моей гостье предстояло пока остаться в Москве. Ей, не имеющей никаких документов, выехать было бы проблематично. Но, уладив проблему, я надеялся «перевезти» ее с помощью коридора, не признающего никаких границ.

У меня была шенгенская виза сроком на год, и никаких осложнений не возникло. И вот опять в аэропорт имени Шарля де Голля. Багажа я не брал и, взяв такси, прямиком направился в отель. Он стоял всё такой же, и, вы не поверите, я растрогался, вспомнив его собрата, встретившего меня столь неприветливо. Меня здесь не забыли, приветливо улыбнувшись и сообщив, что мадемуазель в номере. Посмотрели, правда, как-то странно, но я уже входил в лифт.

В наших апартаментах играла музыка, и было закрыто. Я громко постучал, но никто не спешил открывать. Я забарабанил сильнее, на стук выбежала горничная, но дверь по-прежнему была заперта. Сто долларов поменяли владельца, и замок тихонько щелкнул, открывая путь. Что же, этого следовало ожидать: в гостиной накрыт столик, а Инна полулежала в кресле, обнимаясь с каким-то мачо. На ее лице мелькнула торжествующая улыбка, а эта обезьяна стала вставать. Согласен, по всем меркам, я был не прав и мы вели себя как неандертальцы, сражающиеся за самку.

Пожалуй, извиняло меня только то, что «он первый начал». А кто бы не начал на его месте? Меня же подстегивала мысль, что весь этот спектакль затеян исключительно с целью досадить. Что ж, побаловались, и будя. Жаль только, что противник не разделял моего мнения. Схватив за грудки и с легкостью приподняв, он начал методично бить моей головой о стенку. Не знаю, из чего в парижских отелях делают стены, но казалось, она прогибается от ударов. Я заехал ему кулаком в глаз, но это чудовище только захохотало и вытянуло руки во всю длину, продолжая свою работу. Я же не доставал до его лица где-то с полметра. Попытка дотянуться ногой тоже не принесла плодов. Не считать же результатом то, что в ответ мне заехали коленом в бок. Как ни хотелось победить в честном бою, на глазах у дамы сердца, но уход в коридор был вынужденной мерой. Предпринятой «не корысти ради, а здоровья для». Спина моя потеряла опору, и мы повалились на землю уже возле реки. К счастью, он был нормальным, и действие коридора оказалось в мою пользу. На лице мужика появилось паническое выражение. Но сдаваться он не собирался. Напротив, руки переместились на шею, и темнеть в глазах стало уже у меня. Но, хоть и придавленный этой тушей, я валялся на своей земле. Тело чувствовало опору, и, главное, он оказался в пределах досягаемости. Я врезал ему открытыми ладонями по ушам, и хватка на шее несколько ослабла. Почувствовав приток воздуха, с силой саданул чуть пониже уха. Спасибо Виктору, и хотя кирпич разбить ни разу не пробовал, но штук пять черепиц от моего удара разлетались только так. Аргументов «против» у него не нашлось, и я оказался придавленный более чем ста килограммами, находящимися в бессознательном состоянии. Предстояло поскорее выбираться, пока он не очухался и не начал снова. Свалив с себя безжизненное тело, я встал на ноги и пошел в дом за веревкой. Дотрагиваться до этого монстра, когда он придет в сознание, было страшновато, но не оставлять же его здесь. В конце концов, это же я вломился без приглашения, он же всего лишь защищал женщину, которую считал своей.

Я «вышел», волоча тело за собой. Инна сидела в том же кресле и хохотала.

— Не вижу ничего смешного. — Я подтащил свой груз к дивану, но поднять не было сил. Ладно, пусть пока так полежит.

— Чего это вдруг заявился? — В ее голосе звучала ирония.

— Ну… вроде как соскучился. А что, не вовремя? — Наивности моей не было границ.

— Нет, почему же, я как раз жду не дождусь, а где же это мой ненаглядный. Все глаза проглядела, все слезы выплакала.

— Еще полслова — и я разрыдаюсь от умиления, — раздался голос с пола. — И вообще, поднимите меня, здесь дует.

— Не мешай, — произнесли мы одновременно и все втроем засмеялись.

— Надеюсь, продолжения банкета не последует? — поинтересовался я, разрезая веревки.

— Ладно уж, живи пока. — Это была наглость, но задор уже иссяк, и я лишь только хмыкнул:

— Поговори у меня.

Худой мир лучше доброй драки, эта народная мудрость сейчас казалась мне как никогда верной. Тело ломило, затылок болел, и что-то ныло в боку. Кое-как расставив мебель, мы сели за то, что осталось от столика, и немного выпили. Я насупленно молчал, а Инна с этим весело переглядывались, то и дело посматривая на меня.

— Скажем ему? — Голос мужчины звучал таинственно.

— Не стоит, пусть помучится. — Инна показала мне язык.

— Да ладно тебе, всё интересное закончилось, а он, по-моему, уже созрел.

— Не больно-то и хочется. — Я попытался изобразить на лице равнодушие. — И вообще, мне, пожалуй, пора.

— Ну и вали, дурак несчастный. — Инна отвернулась к окну. Я было приподнялся, но ее любовник меня остановил:

— Погодите, Юрий, это был розыгрыш.

— Да, и моя голова была в нем барабанной палочкой. — Я еще ничего не понимал и ерничал автоматически.

— Между нами ничего нет. Просто Инна сегодня звонила в Москву и побеседовала с Еленой Викторовной. Узнав, на какой рейс вы взяли билет, мы подготовились к встрече.

— Да, и прошла она в теплой, дружественной обстановке. — Я покрутил головой, старательно изображая, как мне больно.

— Ну… надо же было что-то принести в жертву достоверности.

— Ну, не знаю…

Вместо ответа он налил всем троим коньяку и предложил выпить:

— За знакомство!

Знакомство и в самом деле было незабываемым, и выпить за него стоило.

— Мы с Инкой учились на одном курсе. Правда, я на три года старше. Сразу не поступил, потом армия. А тут приезжаю в Париж, и на тебе. — Он говорил, смачно закусывая, а у меня на душе легчало. — Так что помочь другу — это мы завсегда пожалуйста. Да и вообще, давно ни с кем из наших не виделся, а тут такой повод. Ну просто грех было пропустить.

Николай, для своих Колян, оказался милым парнем, весельчаком и балагуром. Я слушал вполуха и смотрел на Инну. Она же сидела безучастная ко всему, а может, просто делала вид. Я взял ее за руку:

— Ты извини…

— За что?

— Да вот за это самое. Но у меня есть смягчающие обстоятельства. Я же всё-таки вернулся.

24

На следующее утро, утомленные происшедшим накануне и последующей пирушкой, встали довольно поздно. Николай, оставшийся ночевать и завалившийся прямо в гостиной, уже ушел, оставив нас одних. Инна лежала в постели, потягиваясь, как кошка, и подъем пришлось еще немного отложить… Часа через два, приняв душ и потягивая заказанный в номер кофе, я излагал сочинение на тему «Как я провел лето». Иногда спотыкаясь и деликатно обходя стороной вопрос — с кем. Получалось довольно-таки убедительно, и она внимательно слушала, широко распахнув глаза от удивления. Но женщина остается женщиной, даже такая умница, как моя Инна. И посреди рассказа она вдруг спросила:

— И что, вот так прямо и нанялся по объявлению? — В голосе звучал металл, а глаза, казалось, могут прожечь насквозь.

В это время я как раз живописал сцену побега из поезда и не сразу понял, о чем это она. А «миссис Отелло», обуреваемая подозрениями, продолжала наезжать:

— Раньше ты не был столь щепетилен в отношении денег. И всегда мог взять то, что плохо лежит.

В запале она приписала это свое, без сомнения, похвальное свойство мне. Но спорить я не стал, предпочтя переждать, пока пройдет буря. Усугублять она не стала, и я решил брать быка за рога.

— Лена клиентка, и ничего более. — Это было правдой, и на душе у меня было легко.

— Уже, значит, Лена? А почему не Леночка? — Это было выше моих сил, но против правды не попрешь, и я стоял на своем:

— Ну нельзя же провести с человеком наедине больше недели и всё время «выкать». И вообще, тебя послушать, так я половой агрессор какой-то.

— Ну да, пропадаешь на полтора месяца, шляешься неизвестно где. А потом вдруг у тебя в московской квартире обнаруживается женщина.

— Кстати, насчет квартир и женщин: надо бы позвонить в Москву.

— Жива твоя ненаглядная, да и куда ей деться?

— То-то и оно, что без документов некуда. У тебя, случайно, нет знакомых, как их там, фальшиводокументщиков?

Знакомых подобного рода у Инны не было, и я стал рожать план. Однако ничего не вытанцовывалось, и я решил попытаться прибегнуть к помощи начальника полиции из небольшого швейцарского городка. Вроде бы он приглашал заглянуть в случае затруднений. Не очень-то уповая на людскую благодарность, я прикинул, сколько у меня денег. Выходило около трехсот тысяч евро, и я решил, что часть этой суммы будет неплохим аргументом на чаше весов, противоположной чувству долга.

— Мы едем в Швейцарию! — Я не думал, что она может не согласиться, и почти угадал. Она взбрыкнула для приличия — «еще, мол, чего», но сильно не упиралась.

Оставив номер за собой, сели в скоростной поезд и утром были в Цюрихе. Показав права и внеся залог, взяли напрокат автомобиль и спустя два часа после прибытия ехали по горной дороге. Я мысленно начинал разговор и так же мысленно отвергал вариант за вариантом. А как бы я повел себя на месте добропорядочного гражданина, которого какой-то иностранец просить помочь достать фальшивые документы? Ну, пусть не совсем фальшивые, но не вполне законным путем. Но будь что будет, и так ли уж нужно стараться идти по прямой, если кривая выведет?