Глава 14. Глухота

15 февраля 1941 года в Москве открылась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), продолжавшаяся до 20 февраля. С докладом на партконференции выступил Георгий Маленков. Официальной темой доклада было положение в промышленности и на транспорте. И хотя доклад, как и положено, произносился на непереводимой «новоречи», его лейтмотивом было требование довести промышленность и транспорт до состояния полной мобилизационной готовности.

«Полная мобилизационная готовность» —эта фраза постоянно звучала и в докладе, и в прениях. Речь шла, конечно, о предприятиях, работающих «на оборону», хотя уже никаких других предприятий в Советском Союзе практически не осталось.

В клубке интриг, в который была превращена вся общественная, экономическая и политическая жизнь страны, в вакханалии массовых убийств, арестов и доносов, отчаянных попыток с помощью нагнетания всевозможных «истерии» нащупать выход из того смертельного тупика, куда была загнана страна, склока между армией и военной промышленностью занимала одно из самых первых мест по беспощадности и беспринципности.

И как всегда, в центре склоки выступал сам отец всех народов. Как-то в разговоре со своим любимцем Андреем Ждановым Сталин заметил, что в годы гражданской войны, он помнит, была очень хорошая 107-мм полевая пушка. Ее очень любили красноармейцы. Такая пушка легко перевозилась лошадьми. Вот если сейчас ее бы установить на танки?

Поскольку речь шла о полевой пушке времен гражданской войны, то естественно, установить ее на танк было никак невозможно. Но мысль вождя была развита творчески. Жданов дал указание конструкторам Кировского завода в Ленинграде создать для танка 107-мм орудие. Те пришли в ужас. Для такого орудия необходимо было создать совершенно новый танк, а не тот, который уже шел в серию. Тем более, что уже была создана для серийных танков прекрасная 76-мм пушка. Не говоря уже о том, что для этой мифической 107-мм пушки не бъш еще создан и боезапас.

Жданов же тем временем уже заручился поддержкой маршала Кулика, занимавшего пост начальника Главного Артиллерийского Управления РККА. Узнав, кто «создатель» 107-мм пушки, Кулик немедленно отдал приказ снять с производства 76-мм орудие и начать изготовление любимой сталинской пушки, с тем чтобы ее можно было установить на новые танки.

Узнав об этом, нарком вооружений Борис Ванников пришел в ужас. В состоянии тихого ужаса он жил постоянно, но подобные истории, приводя его в ужас, заставляли забывать обо всем, даже о собственной безопасности. Ое наотрез отказался выполнять распоряжения Жданова и Кулика. Разразился скандал, в котором обе стороны апеллировали, естественно, к Сталину – на этот раз не только как к отцу всех народов, но и как к создателю нового орудия.

Для пущей убедительности Кулик сфабриковал липовую разведсводку о том, что немцы перевооружают свои'танки новым 100-мм орудием, чего те и не думали делать. Ванников связался с ГРУ и получил разъяснение, что на немецких танках главным образом 45 и 50-мм короткоствольные пушки, на некоторых имеются 75-мм.

«Маловероятно, – указывали эксперты, – чтобы немцы смогли за год обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники»...

Вскоре Ванников был вызван к вождю.

Тот хмуро спросил: «Что скажете вы по поводу предложения вооружать танки 107-мм пушкой? Товарищ Кулик говорит, что вы не согласны с ним. А пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне...» К этому времени и сам Ванников уже хорошо знал, откуда дует ветер. Но тем не менее он нашел в себе достаточно мужества, чтобы объяснить товарищу Сталину в наиболее мягкой форме всю абсурдность его неожиданной инициативы.

Сталин ходил по кабинету за спиной Ванникова и слушал.

В этот момент в помещение вошел Жданов.

Увидев его, Сталин с укором в голосе сказал:

– Вот Ванников не хочет делать 107-мм пушки для наших ленинградских танков. Такие хорошие пушки, а делать не хочет. Почему?

– Ванников всегда всему сопротивляется, – подыграл «хозяину» фаворит. – Это стиль его работы. И поглядел на наркома вооружений с таким видом, будто говоря: «Понял, щенок, против кого идешь?»

Ванников пытался снова возразить, но Сталин резко его оборвал, заявив, что все объяснения наркома ему известны: это граничащее с саботажем нежелание перестраиваться на выпуск новой продукции, что наносит ущерб государственным интересам и является в чистом виде вредительством.

Нарком вооружений похолодел, решив, что прямо из кабинета вождя его отправят на Лубянку, что очень часто практиковалось.

Сталин, подойдя к бледному Ванникову, с трудом поднявшемуся на ватных ногах со стула, с сильным грузинским акцентом произнес:

– Нужно, чтобы вы не мешали. А поэтому передайте директорам предприятий указание немедленно прекратить производство пушек 45 и 76-мм и вывести из цехов все оборудование, которое не может быть использовано для изготовления 107-миллиметровых пушек.

Вопрос был решен, но Ванников не утихомирился. На заседании государственной комиссии по этому вопросу он прямо сказал Жданову: «Вы перед войной допускаете разоружение армии!» Ему это не забыли.

Не забыли ему и то, что еще в 1937 году Кулик дал на Ванникова материал, позволявший усомниться в его безграничной преданности товарищу Сталину, что позволяло его, как, впрочем, и любого другого, вычеркнуть из жизни когда заблагорассудится. Впрочем, сам Ванников тоже не остался в долгу и дал на Кулика такой убийственный материал, что Кулика пришлось расстрелять, а сам Ванников сподобился умереть своей смертью, дотянув до шестидесяти пяти лет. Иногда вождь оказывал наркому вооружений огромное доверие, информируя Ванникова о грядущих арестах и как бы желая выслушать его мнение на этот счет. Как-то в середине февраля 1941 года Ванников был удостоен чести ужинать на квартире Сталина. Вождь был угрюм и неразговорчив, хотя обычно за столом был весьма весел и словоохотлив.

– Среди военных инженеров, – проговорил наконец Сталин, – оказались подлецы. Их скоро арестуют. И дал Ванникову список ознакомиться. Ванников посмотрел. У него застучало в висках. На уничтожение были назначены его близкие коллеги, ценнейшие сотрудники, выдающиеся создатели нового оружия.

Чувствуя на себе пристальный взгляд вождя, нарком молча кивнул головой. Сталин взял список, сложил его вчетверо и сунул в карман френча. Он не показал Ванникову другого списка, который открывался его собственной фамилией. Но Ванников и без этого мог понять, что если в скором будущем будут арестованы его ближайшие сотрудники, то НКВД получит такое количество показаний на него самого, что и в его дальнейшей судьбе можно было не сомневаться. Но уж такова природа человека, постоянно живущего под дамокловым мечом, что он до последней секунды надеется на лучшую долю. В данном случае надежду давал тот факт, что вождь сам пригласил к себе наркома вооружений и оказал ему огромное доверие, ознакомив со списком обреченных.

Ванников просто плохо знал Сталина.

А кто его знал хорошо? Никто.

Даже ближайшие сотрудники, парализованные страхом и загипнотизированные его волей, мало что могли сказать для лучшего понимания логики его мыслительного процесса и процесса принятия решений. Но ведь кто-то все-таки ловко манипулировал этими процессами? Как случилось то, что Сталин полностью выполнил все пункты сценария второй мировой войны, о которых якобы даже не имел понятия? Сколько – по идее, ему должны были заплатить американцы за его самое гениальное изречение о том, что «кибернетика – чуждая марксизму жидовская наука», что обеспечило американцам доминирование над миром на все обозримое будущее.

Что дала запущенная им кампания «по борьбе с космополитизмом»,кроме окончательного становления государства Израиль и резкого роста еврейского капитала с одновременным разрушением всего того, что еще оставалось от международного рабочего движения.

Аллен Даллес, привлеченный Уильямом Донованом к работе в американской разведке, еще до официального вступления Соединенных Штатов во вторую мировую войну, составил любопытную записку на имя президента Рузвельта, где указывал, что ахиллесовой пятой Советского Союза является уход от официального «интернационал-социализма»к «национал-коммунизму»как к более чудовищной форме немецкого «национал-социализма».В этом случае, указывал Даллес, Советский Союз неизбежно рухнет и распадется на дюжину псевдонезависимых государств. Чтобы достичь этого, необходимо всего лишь развить в России националистические тенденции.

Как же случилось то, что Сталин выполнил практически все, о чем говорилось в записке первого директора ЦРУ?

На эти вопросы ответов нет. Пока нет, поскольку их еще никто не ставил. Но в них не так уж сложно разобраться, даже не заглядывая в «Особые папки Политбюро».

Даже не предполагая какого-либо злого умысла, можно с уверенностью заявить, что, когда человек, не имеющий даже автомобильных прав, садится за штурвал огромного авиалайнера, каким является государство, это неизбежно приведет к катастрофе, что и случилось.

Мины замедленного действия, подложенные под нашу страну, сначала Лениным, а потом и товарищем Сталиным, сработав, разнесли Советский Союз в клочья, и дай Бог, чтобы они не разнесли Россию.

Но не будем забегать вперед...

Генерала Проскурова между тем перевели в тюремную спецбольницу, подлечили. Срастили поломанные ребра и раздробленные пальцы. У медиков большую озабоченность вызывали отбитые почки. Врачи считали, что бывший генерал от силы протянет год-полтора. И рекомендовали чекистам несколько снизить интенсивность допросов, предупредив, что на каждом допросе бывший начальник ГРУ может неожиданно скончаться.

Но как можно было уменьшить «интенсивность допросов», когда уже во всей своей красе вырисовывался очередной мощный военный заговор с целью государственного переворота и реставрации власти помещиков и капиталистов. При этом предполагалась активная помощь Германии и Англии, с которыми собирались рассчитаться обширными кусками советской территории и богатствами страны.

Мозг заговора находился где-то в недрах Генерального штаба, откуда зловещие нити вели в Управление ВВС, в Наркомат Вооружений, в Главное Разведывательное Управление РККА и через агентуру последней – в столицы и резидентуры ряда капиталистических стран. В первую очередь – Германии, Англии и Японии. Два следственных отдела на Лубянке работали круглосуточно, составляя списки подозреваемых, вычерчивая схемы и линии связи, видя при этом, как зловещие нити сплетаются в не менее зловещую паутину, готовую накрыть армию и все планы партии и правительства, как это уже произошло в не таком уж далеком 1937 году, когда все глобальные планы товарища Сталина были сорваны заговорщиками, опутавшими страну такой сетью, из которой, казалось бы, и не существовало выхода. Но товарищ Сталин нашел тогда выход. Он найдет его и сейчас...

Визируя это постановление Политбюро, Сталин с сомнением сказал Жукову: «Путаница только начнется, штабы эти переругаются между собой, кому какие приказы отдавать. Порядка не будет».

Великий вождь, как в воду глядел. Слишком сложная была задумка для неуклюжей советской военной машины. «Порядок наведем, – твердо пообещал новый начальник Генерального штаба, – порядок будет. А иначе никак нельзя, товарищ Сталин».

Сталин понимал, что иначе нельзя, но его самого немного пугал размах затеянных мероприятий. Но нравилось, как горячо взялся за дело новый начальник Генерального штаба. И времени оставалось совсем немного. Нужно было спешить.

Деканозов через свою агентуру в Берлине добыл замечательные сведения о плане-графике подготовительных мероприятий Германии для вторжения в Великобританию летом текущего года.

Вместе с тем на побережье Северной Африки предполагается высадить несколько пехотных и танковых дивизий для нанесения англичанам решительного поражения и вытеснения их на первом этапе за линию Суэцкого канала с захватом Александрии и Порт-Саида.

В самое ближайшее время немецкие войска намерены нанести удар по Греции с целью уничтожения развернутых там английских экспедиционных сил и захвата островов Эгейского моря, включая Крит, где созданы английские базы.

В Ливийском порту Триполи высадились первые немецкие пехотные и танковые части под командованием известного по боям во Франции немецкого генерала фон Роммеля (так в тексте – И. Б.), который уже развернул в пустыне боевые штабы.

Источники в министерстве авиации Германии подчеркивают, что английская разведка частично вскрыла намеченный план действий немецкого командования и уже фактически открыто цепляется за последнюю возможность спасения, которую видит в отравлении между собой Советского Союза и Германии.

Вместе с сообщением Деканозова Сталин получил справку Генерального штаба об экспертизе документа, имеющего название «План Барбаросса». Тщательное исследование показало, что «...данный документ никак не может представлять плана кампании, разработанного специалистами в любом Генеральном штабе. В плане отсутствуют общая идея операции, график которой взят буквально с потолка. Обращает внимание тот факт, что три группы армий („Север“, „Центр“ и „Юг“) собираются наступать вглубь территории СССР по расходящимся направлениям, чего ни один стратег не мог бы себе позволить. Фактически „План Барбаросса“ является очень грубой фальшивкой и представляет из себя не что иное, как план-график введения войск кайзеровской Германии на территорию Прибалтики, нынешней Белорусии и Украины в 1917-1918 гг. после крушения Восточного фронта и подписания Брест-Литовского мирного договора».

С этой оценкой «Плана Барбаросса» совершенно не был согласен начальник Информационного отдела ГРУ подполковник Новобранец. Получив от генерала Голикова копию документа, подполковник засел за его изучение и пришел к выводу, что план не является английской или чьей-то другой фабрикацией. Это подлинный документ, и все говорит о том, что немцы уже приступили к его осуществлению.

– Ты как будто не две академии окончил, – не желая обострять отношений со своим настырным подчиненным после реакции Сталина на «Сводку № 8», миролюбиво заметил Голиков, а и простого училища не кончал. Ты гляди, как здесь задумано наступление: одна группа прет на Ленинград, вторая – на Москву, третья – на Киев. И с каждым днем они все дальше удаляются друг от друга. Тут еще наступление предусмотрено с территории Румынии, а там вообще нет развернутых сил. Войска просто идут транзитом через румынскую территорию.

Голиков обычно бил своего подчиненного двумя «козырными тузами»: отсутствием на советской границе немецких штабов фронтового управления и отсутствием у немцев зимнего обмундирования.

Подполковник Новобранец, однако, уже иащупал под Варшавой, пока замаскированный под какое-то интендантское управление, штаб группы армий. Более того, в нескольких метрах от Бреста его агентурой был обнаружен штаб танковой группы, пока законсервированный.

Второй фронтовой штаб был обнаружен Новобранцем в районе Тильзита. Там же, как гриб на общей грибнице притулился и штаб еще одной танковой группы. Оба штаба, естественно, вели полулетаргическое существование, чтобы не быть обнаруженными раньше времени.

Голиков, а вместе с ним и руководство Генштаба, склонялись к мысли, что это временные штабы, управляющие переброской войск в южном направлении.

Подполковник Новобранец в специальной докладной на имя начальника Генштаба пытался доказать, что это не так. Штабы явно нацелены на восток. Он понял, что это постоянная и мощная концентрация немецких войск на границе с СССР неизбежно сорвет «Грозу» и в лучшем случае создаем непонятную патовую ситуацию, когда обе стороны лишатся даже теоретической возможности достижения внезапности и вынуждены будут топтаться на месте.

Он предлагал нанести удар, не дожидаясь переброски основной массы немецких войск на Запад, которой можно и вообще никогда не дождаться, а нанести удар не позднее первых чисел апреля, когда немецкие войска будут связаны операциями в Греции. Прямой удар через Румынию на Югославию (которую можно и нужно сделать союзной) отрезал бы находящиеся в Греции немецкие войска от находящихся в Польше и Восточной Пруссии, которые разфомитъ по последнему откорректированному плану на 1 января 1941 года.

Новобранец на основании новых данных составил еще одну докладную, доказывая, что по меньшей мере два фронтовых штаба из трех, развернутых на западе якобы для вторжения в Англию, являются бутафорскими.

Никакой реакции на эту бумагу не было. Возможно, Голиков ее перехватил по дороге. А возможно, что Жуков ее прочитал и, как часто с ним бывало, ничего не понял. Новый начальник Генштаба больше любил устные доклады.

А вот второго «козырного туза» Голикова – а почему немцы, если они готовятся на нас напасть, не запасаются зимним обмундированием, даже подполковник Новобранец побить не мог.

Сам искал ответа на этот вопрос, но ответа не было.

Неизвестно, кого хотели напугать немцы, распространяя подобные слухи, хотя, как правильно определила советская разведка, их в Румынии было не более 450 тысяч. Четыре армии, 10 отдельных корпусов и 12 авиадивизий нависшего над немецкими флангами Киевского Особого Военного округа, уже преобразованного в Юго-Западный фронт, превосходили немецкую группировку почти втрое по численности личного состава и почти в четыре раза по количеству танков и самолетов.

А если учесть, что на Северном Кавказе для Юго-Западного фронта формировались еще две армии, то и говорить смешно о том, что немецкая «утечка» напугала кого-нибудь в Кремле. Дело уже дошло до того, что генерал Кирпонос решительно отказывался командовать такой огромной группировкой и бомбардировал Москву проектами разделить Юго-Западный фронт (идя повышения эффективности управления) на два фронта: Юго-Западный и Южный. Жуков нашел эту идею достойной обсуждения. Сталин промолчал, пообещав подумать.

В вопросах управления войсками Сталин понимал мало да и не вникал в них особо. Пусть Генштаб представит обоснование – тогда и решим.

Сталина заботили более простые, но с его точки зрения, важные вопросы. Скрытая мобилизация, непрерывно ведущаяся с сентября 1939 года, уже довела армию до немыслимой в мирное время численности, приближающейся к 8 миллионам человек. Кроме проблем в хозяйственной жизни страны, которые были частично решены массовой мобилизацией в промышленность и сельское хозяйство женщин и подростков, мобилизация породила и внутриармейские проблемы, связанные с управлением такой огромной массой людей. В частности, обнаружилась довольно сильная нехватка командиров нижнего звена. В частности, командиров взводов, рот и команд. Сталин посоветовался с Тимошенко и Жуковым. Выход нашли быстро. Спрашивается, зачем пехотному лейтенанту учиться целых два года, когда все, что надо, ему дают за первые полгода обучения?

Действительно, нужно подумать о переводе сухопутных военных училищ на шестимесячное обучение. А пока необходимо ускорить выпуск 2-х курсов – и в строй!

Все мысли фюрера были заняты дипломатической игрой на Балканах, чтобы заставить Болгарию и Югославию присоединиться к странам Оси. Обе страны явно этого не хотели. Особенно Болгария.

Гитлеру было легче. Он мог грозить прямым вторжением с предварительной воздушной бомбардировкой Софии.

Впрочем, у товарища Сталина был рычаг воздействия на болгар, правда в эффективности его к февралю 1941 года великий вождь уже успел почти полностью разочароваться.

На одной из тогдашних окраин Москвы, вблизи Выставки достижений сельского хозяйства, в тиши парка находился солидный четырехэтажный дом-особняк, построенный в конце 30-х годов в архитектурном стиле «раннего сталинского ампира». В этом доме обосновался Исполнительный комитет Коминтерна, председателем которого являлся Георгий Димитров – герой нашумевшего в свое время Лейпцигского процесса, болгарин по происхождению.

Давно уже канули в лету те времена, когда шумные съезды Коминтерна проходили на немецком языке.

Об этих временах уже никто не помнил и не осмеливался вспоминать.

Товарищ Сталин учинил Коминтерну такой разгром, перед которым меркли все Варфоломеевские ночи истории. Из некогда могучей и представительной «русской секции Коминтерна» разве что одному Калинину посчастливилось умереть в собственной постели. За небольшим исключением та же судьба постигла и иностранцев. В итоге к середине 30-х годов Коминтерн превратился в обычное подразделение НКВД, что-то среднее между отделом и управлением, со своими, как и у каждого отдела, специфическими задачами.

Задачи, решаемые исполкомом Коминтерна, постоянно сужались, а после позорного провала испанской авантюры были сведены к минимуму.

Какое-то время при исполкоме Коминтерна работал и пропагандистский отдел. Одним из наиболее громких дел пропагандистов была операция, провернутая немецкой коминтер-новкой Марией Остен, которая в период особо плохих отношении между Сталиным и Гитлером привезла в СССР из Германии десятилетнего немецкого мальчика Губерта Лосте и состряпала нашумевшую в то время книгу «Губерт в стране чудес», где немецкий мальчик не переставал буйно радоваться всему увиденному в СССР, проклиная при этом все, что оставил на Родине. Предисловие к этой книге написал сам Георгий Димитров. Эту книгу читали вслух в школах и домах пионеров, по радио, отрывки публиковались в газетах. Фотография самого Губерта заняла почетное место среди прочих «героев-пионеров» рядом с фотографией Павлика Морозова. После подписания пакта в 1939 г. вся операция потеряла смысл. «Писательница» Мария Остен была расстреляна как «немецкая шпионка», а несчастный Губерт Лосте отправлен в ГУЛАГ, где и умер.

Почти такая же судьба ожидала американского малолетнего преступника Гарри Айзмана, которого удалось привести в СССР как раз в тот момент, когда разгневанная американская Фемида, несмотря на всю свою демократичность, хотела выдать юнцу полновесный тюремный срок за уличный разбой и нападение на полицейских. Гарри с триумфом возили по стране, устраивали в его честь истерические митинги, где малолетний борец с капитализмом выступал с пламенными речами.

Наконец он всем надоел, был обвинен в шпионаже и отправлен в ГУЛАГ, где просидел семь лет. Все организовавшие его доставку в Союз коминтерновцы были, от греха подальше, расстреляны...

Среди нерасстрелянных деятелей Коминтерна к концу февраля 1941 года оставались Георгий Димитров, Иосиф Тито и еще десяток-другой авантюристов, которых вождь всех народов предполагал везти в обозе «Грозы» и по мере продвижения на Запад сажать на маленькие диктаторские троны в соответствующих странах, прекрасно понимая, что и на этих тронах их никогда не будет поздно расстрелять, если понадобится.

Существовал вариант получения призыва о помощи от истинного народного правительства Болгарии, возглавляемого, естественно, товарищем Димитровым и перехваченного по радио.

Димитров клялся великому вождю, что он все организует. Встречались они совсем недавно – 18 февраля, когда Сталин вызвал председателя Исполкома Коминтерна к себе на дачу. Гостеприимный вождь, хотя и лично разливал харчо по тарелкам, а «Кахетинское» – по рюмкам, слушал с сомнением на лице. Генерал Жуков уже успел просветить вождя в том, что от пролетариата, особенно европейского, ничего хорошего ожидать не приходится. Бездельники из Коминтерна уже морочат нам голову больше двадцати лет, а не смогли организовать ни одного пролетарского восстания, на которых была основана вся наступательная доктрина Красной Армии.

Нужно, указал Жуков, связываться не с этими мошенниками, а непосредственно с генеральными штабами, предлагая им конкретную помощь.

Жуков, используя контакты ГРУ и НКВД, уже установил связь с генеральными штабами Болгарии и Югославии. Болгарские военные в эйфории «славянской солидарности» прямо сказали Жукову, что, сумей Советский Союз ввести в Болгарию свои войска раньше немцев, никаких бы проблем не возникло. Армия всегда бы убедила и царя, и премьера в том, что это самый лучший выход из положения. То, что при этом «самом лучшем выходе» всем им прямиком пришлось бы отправиться в ГУЛАГ или встать к стенке, никто из них не предвидел, а посланцы Жукова, разумеется, не объясняли. Главное было другое: на данном этапе ввести войска в Болгарию не представлялось возможным.

1 марта 1941 года в Вене премьер-министр Болгарии профессор Филов подписал акт о присоединении своей страны к «Тройственному пакту». Подписание происходило торжественно в присутствии Гитлера, который удостоил болгарского премьера рукопожатия и нескольких слов о традиционной и принципиальной позиции Болгарии по отношению к панславянизму и прочим глупостям, связанным со славянской солидарностью. Со стороны немцев договор подписал Риббентроп, со стороны итальянцев зять Муссолини – граф Чиано.

Не успела подпись болгарского профессора-премьера высохнуть, как немецкие танки и мотопехота двинулись по мостам через Дунай.

Построившиеся журавлиным клином «юнкерсы» зачернели в болгарском небе, низко проревев моторами над Софией, то ли приветствуя нового союзника, то ли давая понять, что ждало бы болгар, окажись они менее сговорчивыми.

В тот же день МИД Германии получил телеграмму от Шуленбурга, ретранслированную в поезд, на котором Гитлер и Риббентроп возвращались из Вены.

Пока весь мир узнавал из газетных сообщений, что два главных европейских хищника начали впервые публично рычать друг на друга из-за неподеленной добычи, почти незамеченным прошел факт прибытия в Лондон нового американского посла Джона Винанта. Мало кто обратил внимание и на то, что на перроне вокзала, вопреки протоколу и традиционному этикету посла встречал даже не Черчилль, а сам король Великобритании Георг VI, одетый в военную форму. Такой чести еще никому оказано не было.

Посол информировал Черчилля, что закон о «ленд-лизе» будет утвержден конгрессом в пределах ближайших двух недель. Непредвиденные случайности практически исключены. В Англию в ближайшее время прибудет специальный уполномоченный американского президента по «ленд-лизу» господин Гарриман в ранге посланника.

Некоторая отсрочка принятия закона о «ленд-лизе» была вызвана ожесточенными спорами вокруг одной фразы рассматриваемого закона, где говорилось, что «ленд-лиз» может быть распространен на «любую страну, оборону которой президент считает жизненно важной для обороны Соединенных Штатов».