А дальше все было так, как в любом военном училище. Попервости военная форма на нас, новобранцах, топорщилась. Но строевая подготовка и заботливые командиры сделали свое дело.
      Моим непосредственным начальником был командир отделения Шурпа. Он старательно воспитывал из меня бойца Красной Армии. Командиром взвода был лейтенант Куликов, человек немногословный и требовательный. А самое сильное впечатление оставил командир роты капитан Гончарик, тонкий психолог, как сказали бы ныне, и изумительный воспитатель. Он не уставал повторять:
      - Тактика - основа успехов в военном деле. Она помогает выиграть бой даже у более сильного противника. Но для этого ее надо знать как таблицу умножения. - И начинал перечислять, что для этого необходимо. Делал он это мастерски: подняв над головой руку, называл условие и загибал палец. Мы даже привыкли к такому методическому приему и безошибочно отвечали, как надо знать противника, местность, свои силы и возможности и использовать их в интересах достижения победы.
      Потом вес эти премудрости уже в деталях преподносил нам преподаватель тактики Романов. Он учил нас глубоко анализировать обстановку и основательно думать при принятии решения. Романов так любил свой предмет, что мне иногда казалось: для него, кроме тактики, в мире больше ничего не существует. И конечно, ошибался. Эго был эрудированный человек и немного философ. Когда мы повзрослели, он старательно втолковывал нам, что человеку многое дано природой: ум, сила, мудрость, настойчивость, воля, инстинкт самосохранения, нерешительность и другие качества. Наша задача, по его мнению, состояла в том, чтобы развивать полезные свойства и избавляться от не нужных для военного человека, учиться управлять собою в самой сложной обстановке.
      - Храбрость, - говорил он, - города берет, но лишь в том случае, когда она сочетается с умением.
      Воинское умение приобреталось напряженным трудом. Припомнилось тактическое учение, на котором мне пришлось выполнять обязанности второго номера в расчете ручного пулемета. Весь носимый запас патронов для пулемета при мне, да личное оружие, да амуниция. Василенко был первым номером. Заняли огневую позицию на фланге отделения и поддерживаем огнем стрелков. Получаем вводную, и снова вперед. И так до седьмого пота. Сколько было тех учебных боев! Сколько маршей - и пеших, и на лыжах! Столько различных должностей пришлось исполнять, что если пересчитать, то и пальцев на руках не хватит. Учились всему и к борьбе с врагами Родины готовились серьезно
      Учебные занятия дополнялись разносторонней массово-политической работой. Невозможно забыть встречи с участниками гражданской войны. Одна из них состоялась накануне годовщины Красной Армии. В клубе училища яблоку негде упасть. Комбриг Алехин, наш начальник училища, при трех орденах Красного Знамени вышел на сцену и сказал о значении таких встреч, они обогащают боевым опытом. Потом он рассказал-о своей боевой юности. А начальник политического отдела училища батальонный комиссар Гусев - о своей. Он участвовал в подавлении кронштадтского мятежа.
      В конце июня 1936 года наша учебная группа находилась на занятиях по топографии и вела глазомерную съемку местности. Каждый курсант работал на своем участке согласно указаниям, полученным от преподавателя майора Храброго. День был солнечный, погода благоприятствовала, и работа спорилась: визирование и подсчет шагов шли своим чередом. Я увлекся заданием и не заметил, как из небольшой рощи по полевой дороге выехал всадник на рыжей лошади. Нас разделяло
      5060 метров, и мне не составляло труда хорошо раз
      глядеть его. Это был военный в форме иностранной армии, кажется, немецкой. Припомнил описание их формы. Ошибки нет, немецкая. Видя, что всадник направляется ко мне, я прикрыл планшет чехлом и стал пристально разглядывать незнакомца.
      Остановив лошадь шагах в пяти от меня, он взял под козырек и приветствовал меня на немецком языке. Я тоже отдал честь и спросил по-немецки, с кем имею честь разговаривать. Собеседник назвался капитаном германских вооруженных сил и спросил о том, куда ведет полевая дорога. Я попросил его предъявить документ, удостоверяющий личность Он в ответ снисходительно улыбнулся и протянул мне удостоверение. Это был заграничный паспорт с разрешением на въезд в нашу страну.
      От места моей работы недалеко проходило шоссе Минск - Могилев. Не заметить его просто было невозможно, а на указателях значились населенные пункты. Немецкий офицер не стал настаивать на топографических подробностях и на ломаном русском языке предложил встретиться вечером на этом же месте. В мои планы не входило такое свидание, и мы расстались.
      Закончив работу, я поспешил к майору Храброму и рассказал о встрече с немецким офицером.
      На другой день меня вызвал полковой комиссар Темкин, наш комиссар училища, и сказал, что встретившийся мне иностранный собеседник из состава немецкой делегации. Относительно моего поведения с гостем отметил, что я оказался на высоте. Факт, казалось бы, незначительный, но на них, обыденных и внешне ничем не примечательных, у курсантов училища воспитывали бдительность и культуру обращения с иностранцами.
      Предстояла стажировка в войсках. Мне - в должности командира пулеметного взвода. Командир курсантского взвода лейтенант Голубенко наставлял:
      - Берегите авторитет нашего военного училища. Помните: вы - будущие командиры Красной Армии.
      И вот мы в пути. Едем в ближайший гарнизон. Грузовой автомобиль спешит по булыжной мостовой. Торопимся и мы испытать свои способности на практической работе, проверить себя, глубоки ли наши военные знания и навыки.
      Едва получили под свое командование взводы, как последовало распоряжение подготовиться к выезду на рекогносцировку. Мой взвод - сплошь призванные из запаса на учебный сбор. Красноармейцам лет по 35, а то и больше. Кадровый только помощник из младших командиров. А предстояли маневры.
      Руководил маневрами командующий войсками Белорусского военного округа командарм 1-го ранга И. П. Уборевич.
      После пятичасового марша на автомобилях большая группа командного состава округа прибыла на Н-скую высоту. Здесь уже находились посредники с белыми повязками на рукавах. На щитах была вывешена большая схема маневров. Читаю надписи: Минск, Бобруйск, Могилев, Рогачев, Жлобин, Быхов. Выступает командующий. Он говорит о значении предстоящих маневров, о том, что на них будут присутствовать делегации из разных буржуазных стран. Я впервые увидел здесь командиров высоких рангов и попытался представить их огромную ответственность за защиту нашей страны от врагов.
      Позади боевая тревога, марш в район сосредоточения. Пройдено свыше 200 километров. И вот рота уже на исходном рубеже. Завершаются инженерные работы. Пулеметному взводу предстоит поддерживать атаку стрелков и сопровождать их при бое в глубине обороны "противника". Четыре станковых пулемета определены на позиции, замаскированы, изготовлены для ведения огня.
      Медленно наступает рассвет. Передний край обороны "противника" окутан легким туманом. Зато хорошо виден штаб руководства. Он развернут справа на высоте, в 300 метрах от расположения роты. Это совсем близко.
      На нашем участке действуют танки БТ. Они будут прыгать через небольшую речку, 8-10 метров шириной,-с обрывистого берега. Эта речка разделяет стороны "красных" и "синих".
      Наблюдатель взвода доложил, что поступил сигнал вывоза командиров на наблюдательный пункт командира роты. Комроты капитан Снегов сообщил об информации, полученной из штаба полка. Она гласила: "Вдоль нашего переднего края будет проходить от главного командного пункта маневров иностранная военная делегация. Ее сопровождает нарком обороны страны Маршал Советского Союза Ворошилов".
      - Имейте в виду, - посмотрев на меня, предупредил командир роты, - если маршал потребует доклад об обстановке, то изложите задачу взвода.
      Отвечаю, что будет сделано, а у самого от неожиданного сообщения сердце зашлось: не часто маршалам рапортовать приходилось.
      Вернувшись во взвод, взял бинокль и стал наблюдать за местностью. От командного пункта маневров начала спускаться большая группа военных. Впереди Маршал Советского Союза Ворошилов в сером плаще. Рядом с ним командарм Уборевич, Маршал Советского Союза Тухачевский и еще ряд командиров Красной Армии. За ними около сотни иностранных военных.
      Спустившись с высоты, группа остановилась. Нарком обороны показал на берег речки. Иностранцы повернулись в указанную сторону. И вдруг все двинулись в направлении нашего расположения. До позиции взвода оставалось каких-то 40-50 метров, когда я приподнялся над бруствером окопа. От группы отделился один из советских командиров и направился ко мне.
      - Кто здесь командир? - спросил он, остановившись перед позицией.
      Я доложил, что являюсь командиром-стажером пулеметного взвода, и назвал свою фамилию.
      - Будьте готовы доложить обстановку на участке действий и задачу взвода, - предупредил меня подошедший командир. - Докладывать прямо из окопа.
      А маршал Ворошилов с сопровождающими его командирами находился уже совсем близко. Когда он подошел, я представился ему.
      Не волнуйтесь, товарищ курсант, - сказал Климент Ефремович, докладывайте общую обстановку коротко и задачу взвода без излишней детализации.
      Я стал докладывать, а маршал Тухачевский в это время посмотрел схему огня и отчетную карточку взвода. Замечаний по докладу не было. Вскоре началась артиллерийская подготовка атаки. После нее мы двинулись вперед. Незабываемым зрелищем была атака танков на предельной скорости, их прыжки через водную преграду, действия авиации. Радовало, что в нашей армии такая замечательная техника, такие славные и умелые воины. Искренне верилось, что нам никакой враг не страшен...
      ... Беседа с начальником штаба армии продолжалась. Я внимательно разглядывал человека, под началом которого мне предстояло служить. Первые впечатления о нем глубоко врезались в память. Даже теперь, спустя десятилетия, стоит закрыть глаза, вижу его явственно. Наверно, это свойство памяти в молодом возрасте. Более цепкой она тогда была.
      "Вживаюсь" в обстановку
      Начальнику штаба армии лет 45-48. Он выше среднего роста. Типично русское лицо, высокий лоб и редкие русые волосы, подстриженные "под ежик". Говорит спокойно, ровно, но таким тоном, что обязывает слушать. Перед ним на столе большая карта, на ней я как-то сразу увидел на севере Кандалакшу, а на юге голубую ниточку реки Свирь - от Онежского озера до Ладожского. Генерал Крутиков кратко ознакомил с обстановкой в полосе действий армии, оценил группировку противника. Затем сказал:
      - Рекомендую каждому из вас на своем направлении детально отработать карту и необходимые справочные материалы. После, когда выполните это задание, изучите особенности боевых действий армии по этапам оборонительного сражения за летне-осенний период. Это для вас и наука, и знакомство с армией. Все материалы найдете в оперативном отделе. Наш разговор и полученное от меня задание доложите начальнику оперативного отдела полковнику Орлеанскому, как он вернется в штаб.
      Понравилась четкость оценок, конкретность при постановке задач. Просто, ясно, без лишних слов. Невольно подумалось: вот образец штабного работника высокого ранга. У такого можно многому научиться.
      Позднее я узнал, что генерал Крутиков участвовал в войне 1914-1918 годов. Во время гражданской войны он командовал батальоном, был начальником штаба полка. Потом окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и работал в Генеральном штабе Красной Армии. Он хорошо знал театр военных действий и обстановку на нем в каждом конкретном случае. Для нас, направленцев, генерал служил примером высокой организованности в работе, уравновешенности, глубины и обоснованности суждений.
      Мне не составляло большого труда подготовить рабочую карту своего направления - от Лодейного Поля до юго-восточного побережья Ладожского озера. В академии с картой приходилось работать много, и навыки были. Нанес последнее положение своих войск, рубеж обороны вдоль побережья Ладоги, обозначил, исходя из обстановки, вероятные действия резервов по направлениям. Графически изобразил противника, написал легенду. Словом, все выполнил так, как учили, и продолжал "вживаться" в обстановку.
      В землянку неожиданно, словно снег на голову, ввалился капитан Ф. Я. Хохлин. И с ходу:
      - Ну вот, прибавилась новая работа. Я был у полковника Орлеанского, когда генерал Крутиков вручил мне вот это... - И он поднял над головой объемистый том документов. - Здесь информационные материалы о действиях седьмой армии с начала войны. Их предстоит проштудировать от первой до последней строчки. - И совсем тихо, словно выдохся после длинной тирады, Хохлин заключил: - Сделать сие предстоит товарищу Бунакову и кое-кому еще из вступивших на тернистый путь направленца при штабе нашей доблестной армии.
      Я понимал, что за этим заданием начальник штаба армии хотел приблизить направленцев к делам, которыми им предстояло заниматься. Ведь без знания того, что и как было, трудно понять происходящее, а тем более "заглянуть" в перспективу. Припомнилось высказывание историка В. О. Ключевского, считавшего, что история "учит даже тех, кто у нее не учится; она их проучивает за невежество и пренебрежение". Мысленно поблагодарил генерала Крутикова за заботу о нашем становлении, добрым словом помянул капитана Ивана Тимофеевича Новожилова - он исправно вел журнал боевых действий армии - и с головой ушел в недавнюю, всего полугодовую, но уже историю 7-й армии.
      У этой истории была и предыстория. Накануне войны северо-западные рубежи нашей Отчизны прикрывали войска Ленинградского военного округа: 14я армия под командованием генерал-лейтенанта В. А. Фролова
      в Заполярье - от Мурманска до Кеми, 7я армия, возглавляемая Героем Советского Союза генерал-лейтенантом Ф. Д. Гореленко, в Карелии - вдоль новой государственной границы - от Сортавалы до Гимольского озера (если говорить точнее, то во взаимодействии с Ладожской военной флотилией имела задачу оборонять госграницу от Писто до Ристалакхи протяженностью почти полтысячи километров). А 23я армия генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова находилась на Карельском перешейке.
      Командующий войсками нашей армии генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко звание Героя Советского Союза получил по окончании советско-финляндской войны, в которой он участвовал в качестве командира стрелкового корпуса. О нем говорили, что это одаренный человек, называли его толковым военачальником, расчетливым и храбрым воином.
      Генерал хорошо знал Карелию, ее природные и социальные особенности и не уставал наставлять подчиненных командиров по части умелого использования объективных факторов при ведении боевых действий, перегруппировке сил и средств в условиях недостатка дорог. А дорог в Карелии действительно немного. В то время в полосе от Северного Полярного круга до Ладоги имелось всего шесть грунтовых дорог. Их разделяли труднопроходимые пространства малонаселенной местности. Весной и осенью эти пути сообщения становились вообще непригодными для движения на большинстве участков и требовали устройства обходов и переходов через преграды. Да и зимой, когда замерзали многочисленные реки, речки и озера, положение не улучшалось, особенно для танков и артиллерии на механической тяге. Глубокие снега ограничивали маневр и применение военной техники. Бой можно было вести лишь на отдельных направлениях, вдоль дорог, изолированно друг от друга и при хорошем инженерном обеспечении.
      Значительное место в общей задаче обороны северо-западных границ страны отводилось укрепленным районам. Однако большинство из них были построены еще в 30е годы. В 1940 году началось создание четырех новых укрепрайонов, но строительство их к началу войны не было завершено. Учитывая возросшую опасность военного нападения на Советский Союз, Военный совет Ленинградского округа постановил привести все укрепрайоны в полную боевую готовность до 15 июля 1941 года. Однако для осуществления этого решения оставалось слишком мало времени.
      Командующий 7-й армией и штаб принимали энергичные меры для подготовки театра военных действий на участке, отведенном армии (в ее составе находились 54, 71 и 168-я стрелковые дивизии. К 27 июня 1941 года в армию пришла и сосредоточилась в районе станции Лоймола 237я стрелковая дивизия).
      168я стрелковая дивизия, штаб которой находился в Сортавале, к началу войны успела построить на своем участке от Ристалакхи до Вяртсиля ряд долговременных железобетонных и деревоземляных огневых точек, установила более сорока километров проволочных заграждений, на танкоопасных направлениях соорудила противотанковые рвы, а с началом войны основные рубежи прикрыла минными полями и фугасами.
      Многое успели сделать и части 71-й дивизии. В районе Корписелькя, где находился 52-й стрелковый полк, в течение двух месяцев до начала боев было построено значительное количество огневых точек, отрыты окопы полного профиля, поставлено около 15 километров проволочных заграждений, созданы лесные завалы, оплетенные колючей проволокой и прикрытые минами.
      126-й полк этой дивизии, ранее находившийся в Медвежьегорске, покинул зимние квартиры и выдвинулся на границу в район Куолисмы. Его командир майор В. И. Валли - финн по национальности, участник гражданской войны. После окончания военного училища он командовал взводом, ротой, батальоном, потом учился на курсах "Выстрел". Майор Валли постоянно изучал сильные и слабые стороны вероятного противника, неплохо знал его тактику. Достаточно опытный в военном деле, командир полка изучил местность на государственной границе в районе Куолисмы и приступил к строительству узла обороны. За короткое время здесь удалось соорудить дзоты, блиндажи, землянки, отрыть окопы и ходы сообщения, подготовить огневые позиции для артиллерии и минометов. Созданные на направлениях вероятных ударов противника долговременные огневые точки из бетона должны были противостоять снарядам до 150 мм. Забегая вперед, скажем, что все эти сооружения позволили полку держать оборону на границе до сентября 1941 года, когда он начал отход от Куолисмы лишь по приказу Военного совета.
      Неплохие укрепления были созданы западнее районного центра Реболы. С них на протяжении 22 дней июля 1941 года 337-й полк 64-й дивизии отражал многочисленные яростные атаки 14-й пехотной дивизии финнов.
      Успели сделать оборонительные сооружения для 81-го и 118-го полков 54-й стрелковой дивизии по реке Войница.
      Эти и некоторые другие оборонительные сооружения и подготовленные позиции получили название Карельского оборонительного района. Он сыграл существенную роль в боях первого периода войны, но об этом несколько ниже.
      В соответствии с планом "Барбаросса"
      Фашистская Германия не скрывала своего интереса к Советскому Заполярью и Карелии. Гитлеровское руководство по достоинству оценивало стратегическое положение северных морских коммуникаций СССР, значение Кольского полуострова с его запасами никелевых и молибденовых руд и других полезных ископаемых, Кировской железной дороги и Беломорско-Балтийского канала. Захват Карелии создавал угрозу Ленинграду. Потому велась активная подготовка скандинавского плацдарма для развертывания сил вермахта.
      Гитлеровские войска оккупировали Данию и Норвегию. Фашистская Германия заключила сверхсекретное соглашение с Финляндией о переброске на ее территорию и через нее в Норвегию своих войск. Во второй половине сентября 1940 года командир горнострелкового корпуса "Норвегия" генерал Э. Дитль под предлогом акклиматизации личного состава подчиненных ему частей и приобретения опыта действий в суровых районах Заполярья переместил свой штаб на территорию Финляндии, в местечко Альта, недалеко от советской границы. В германских частях, оккупировавших Норвегию, изучался не норвежский, а русский язык.
      К границе нашей страны строились дороги, совершенствовались имевшиеся подъездные пути. В прилегавших к Советскому Союзу приграничных районах была создана запретная зона. В мае - июне 1941 года население Финляндии переселялось из приграничных мест в глубь страны. Лазутчики, которых задерживали наши пограничники, подтверждали, что на территории Финляндии находятся немецкие войска.
      Мне рассказывали об одном таком нарушителе границы. Его задержали и привели на допрос. Был он одет в поношенный костюм и упорно повторял, что сугубо гражданский человек, в армии никогда не служил и никакого понятия о разведке не имеет, а идет навестить могилу матери, похороненной на Сортавальском кладбище. Он назвал место могилы и подробно рассказал о надгробии. Проверили. Все подтвердилось: существовали и могила, и надгробие описанной формы. А документов у задержанного не было, и это обстоятельство заставляло сомневаться в его показаниях.
      Во время допроса в помещение зашел начальник пограничных войск Карелии генерал-майор В. И. Далматов. Задержанный вскочил со стула и замер по стойке "смирно". Через секунду он понял, что выдал себя, но было уже поздно. Ему пришлось отвечать на вопросы.
      Выяснилось, что начальников задержанного интересовало количество наших войск близ границы, наличие аэродромов и самолетов на них, состояние дорог и строительство оборонительных сооружений, численность гражданского населения в Сортавале, Вяртсиля, Суйстамо, Лахденпохье, Куркийоки. Лазутчик подтвердил, что в Финляндии есть немецкие войска, а из портовых городов Турку и Васа постоянно идут эшелоны с людьми, оружием и боеприпасами.
      Перед нападением на Советский Союз Финляндия провела мобилизацию. В результате ее союзница фашистской Германии создала действующую армию около 470 тыс. человек. Сухопутные войска Финляндии состояли из 16 пехотных дивизий, двух егерских и одной кавалерийской бригад, трех так называемых партизанских батальонов и 16 отдельных артиллерийских дивизионов. На их вооружении находилось около 3,5 тыс. орудий и минометов, 86 танков и 22 бронеавтомобиля. Военно-воздушные силы имели три авиационных полка - 307 боевых самолетов, из них 230 истребителей. Военно-морской флот Финляндии насчитывал 80 кораблей и катеров. Береговая оборона имела 336 орудий. Разумеется, эти цифры стали известны позднее. Но и тогда мы имели представление о силе финской армии, знали, что она оснащена современным по тому времени вооружением и имела достаточно высокую боеспособность.
      В середине июня 1941 года командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант М. М. Попов совместно с руководством 14-й армии побывал на мурманском и Кандалакшском направлениях, откуда поступали сообщения о переброске финских и немецких войск к советской границе и их подготовке к развертыванию. Во время этой полевой поездки генерал Попов мог и сам видеть, как подразделения противника выдвигаются к нашей границе, артиллерия занимает огневые позиции, на дорогах усилилось движение. Он приказал скрытно выдвинуть к границе 122ю дивизию и занять оборону. Аналогичные распоряжения получили и другие части 14-й армии.
      В соответствии с планом "Барбаросса" для захвата Советского Заполярья и Карелии была создана крупная группировка войск. На территории Норвегии и Северной Финляндии - от Варангерфиорда до Суомуссалми - гитлеровцы развернули отдельную армию "Норвегия", состоявшую из трех армейских корпусов - 33, 36 и 70-го, горнострелкового корпуса "Норвегия" и 160 отдельных береговых батареи. В ее оперативное подчинение поступил 3-й финский армейский корпус (3я и 6я пехотные дивизии).
      На Заполярье было нацелено до 100 тыс. пехоты, до 120 танков, около 1100 орудий и минометов. Эту армаду с воздуха поддерживали 240 самолетов 5-го воздушного флота Германии. В задачу армии "Норвегия" входило в течение первых двух недель войны захватить военно-морскую базу Северного флота Полярный, полуострова Средний и Рыбачий, города Мурманск и Кандалакшу, Кировскую железную дорогу севернее Беломорска и весь Кольский полуостров. В последующем этой армии предписывалось овладеть Архангельском и до наступления холодов прервать северные морские и сухопутные коммуникации, связывающие нашу страну с внешним миром, отрезать северные районы Советского Союза от центральных. Эта операция получила условное наименование "Голубой песец". Наступление предполагалось вести по отдельным направлениям.
      Так, горнострелковый корпус "Норвегия", продвигаясь вдоль Кольского побережья в направлении Титовки, Печенги, Мурманска, должен был захватить Полярный и блокировать Кольский залив (операция "Рыжая лиса"). 36му армейскому корпусу предстояло наступать в направлении главного удара армии из района Рованиеми на Кандалакшу, перерезать Кировскую железную дорогу (операция "Полярная лиса"). 3-й финский армейский корпус обеспечивал южный фланг армии "Норвегия" и должен был продвигаться на Ухту и Кестеньгу, захватить поселок Лоухи, перерезать Кировскую железную дорогу севернее города Кемь.
      Главные силы финских войск были развернуты в юго-восточной части Финляндии и ориентированы для наступления на петрозаводском и ленинградском направлениях. В полосе от Лоухи до Ладожского озера кроме 3-го армейского корпуса к 25 июня 1941 года были развернуты 14я пехотная дивизия и Карельская армия финнов в составе 6-го и 7-го армейских корпусов, группы "Ойнонен", 1-й пехотной дивизии и 163-й пехотной дивизии немцев (без полка). Это свыше 153 тыс. человек и более 1 тыс. орудий и минометов, 80 танков.
      В задачу Карельской армии входило овладеть южными районами Карелии, выйти на реку Свирь и соединиться с войсками немецкой группы армий "Север", наступавшей из Восточной Пруссии на Псков и Ленинград, а частью сил на Лодейное Поле. 6-й финский армейский корпус в составе 5-й и 11-й пехотных дивизий и 1-й пехотной бригады наносил главный удар в направлении Соанлахти, северо-восточнее побережья Ладожского озера на Олонец и Лодейное Поле. 7-й корпус должен был прорвать нашу оборону между озерами Пюхяярви и Янисъярви и развивать наступление на Сортавалу. Группа "Ойнонен" целилась на Куолисму и Поросозеро.
      На Карельском перешейке должны были действовать 2-й и 4-й финские армейские корпуса и 17я пехотная дивизия. Этим силам предписывалось овладеть перешейком и соединиться с немецкими войсками группы армий "Север" в районе Ленинграда, занять полуостров и военно-морскую базу Ханко.
      "Группировка немецко-фашистских и финских войск, развернутых для наступления в Заполярье и Карелии, - говорится в военно-историческом очерке "Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", - имела всего 13 дивизий и 3 бригады - 250 тыс. человек, свыше 200 танков, 2300 орудий и минометов (всех калибров)" *.
      Ей противостояли 14я и 7я армии. В 14ю армию входили 14я и 52я стрелковые дивизии, 42-й стрелковый корпус, 23-й укрепленный район и специальные части: Оперативно армии подчинили четыре пограничных отряда и отдельную пограничную комендатуру. Наша 7я армия включала 54, 71, 168 и 237ю стрелковые дивизии, 26-й укрепленный район, специальные части. В ее оперативное подчинение входили четыре пограничных отряда Карело-Финского пограничного округа. Всего в двух армиях (без 237-й дивизии, ушедшей в начале июля под Ленинград) было 103298 человек, полторы тысячи орудий и минометов, около сотни танков. Таким образом, противник превосходил нас в живой силе в 2,4 раза, в орудиях и минометах - в полтора раза, по танкам и самолетам - в два раза.
      Работая с документами, я, конечно же, обратил внимание на очень большую протяженность фронта обороны наших формирований, ограниченность сил и средств. 14я армия, к примеру, должна была оборонять северное побережье Кольского полуострова (до 300 км) и сухопутную границу от Баренцева моря до Писто - еще около 550 километров. О фронте обороны 7-й армии сказано выше. Эти обстоятельства вынуждали наше командование сосредоточивать основные усилия войск на отдельных направлениях, препятствуя выходу противника к важным объектам на советской территории. Так, три из пяти дивизий 14-й армии прикрывали Кандалакшское направление, а 14я и 52я дивизии обороняли мурманское направление.
      Командующий 7-й армией главную группировку войск (две дивизии и укрепленный район) сосредоточил на петрозаводском и олонецком направлениях (142 км) против Карельской армии финнов. Эти силы должны были не допустить выхода противника по Онежско-Ладожскому перешейку на соединение с немецко-фашистской группой армий "Север". 54я дивизия нашей армии с двумя пограничными отрядами обороняла два направления - ухтинское и ребольское - и прикрывала Кировскую железную дорогу на участке Кемь - Кочкома. А это ни много ни мало на фронте почти три сотни километров. Конечно, занять такой рубеж войсками не было никакой возможности.
      До 29 июня в полосе обороны нашей армии было относительно спокойно. Части использовали это обстоятельство и вели усиленную разведку. В числе разведчиков тогда прославился комсомолец Петр Тикеляйнен. Это был смелый и находчивый воин. Отправляясь на задание, он обычно переодевался в форму финского солдата и уходил на 15-20 километров во вражеский тыл. Тикеляйнен встречался с финскими военнослужащими и местным населением, разговаривал с ними и
      узнавал ценные для командования Красной Армии сведения. Бывали случаи, когда он заходил в финские воинские части, становился в очередь к походной кухне и обедал вместе с финскими солдатами.
      Однажды Тикеляйнен встретил в стороне от дороги вражеского офицера и застрелил его, В полевой сумке убитого оказалась карта с нанесенной обстановкой на участке, который занимала 1я финская дивизия, и копия приказа Маннергейма о прибытии на этот участок 163-й немецкой пехотной дивизии. Эту дивизию фашистская пропаганда рекламировала как одну из самых боевых в немецких вооруженных силах. Именно 163я дивизия в апреле 1940 года оккупировала столицу Норвегии - город Осло и вела затем успешные бои с норвежскими войсками при продвижении от Осло к Тронхейму. Понятно, что сведения, доставленные разведчиком, имели для нашего командования важное значение.
      Наша разведка тогда хорошо поработала. Уже в начале июля командование 7-й армии точно знало состав группировки противника на петрозаводском направлении, ее вооружение. Были установлены численный состав финской дивизии, количество автоматического оружия в ее пехотных подразделениях, другие важные данные. Так, пехотные части финской дивизии были численно больше наших и вооружены почти все автоматами. У нас же в то время преобладали трехлинейки, да и в пулеметах ощущалась нужда.