Комбриг знал, что бригада поступала в его подчинение. Сказал мне:
- Поставьте ей задачу на контратаку. Направление - левый фланг первого батальона!
Я побежал навстречу подразделению. Вел его высокий, по-юношески стройный капитан, перетянутый новенькой портупеей. Узнав, с кем имеет дело, командир роты представился как положено. Это был капитан С. Д. Логинов.
Объяснил командиру роты ситуацию. Он понял меня с полуслова.
Противник не ожидал контратаки. Он, видимо, считал, что наши возможности исчерпаны, и теперь продолжал артиллерийский обстрел. Его снаряды падали в глубине нашей обороны, но особого вреда не причиняли. Было похоже, что стрельба ведется по площади, больше для острастки. Наша же контратака при поддержке бригадной артиллерии развивалась успешно в южном направлении.
Около 20 часов гул боя сместился южнее. Командиры батальонов докладывали о том, что противник начал отходить. А скоро поступило сообщение о восстановлении положения.
Александр Васильевич выпрямился, снял каску, вытер скомканным платком лоб и впервые за день улыбнулся:
- И сегодня выстояли. Выстояли!
Штормит Ладога, лютует враг
Следом за высадившейся ротой на берег с оперативной группой сошел командир 3-й бригады инженер-капитан 1-го ранга С. А. Гудимов.
- С трудом ладожане доставили нас, - здороваясь с подполковником Блаком, сказал он. - Остальные подойдут с улучшением погоды на озере.
Семен Алексеевич Гудимов, несколько располневший, в коричневом кожаном реглане, выглядел уставшим. Видимо, штормовая погода на Ладоге и высадка под огнем противника не лучшим образом повлияли на него.
Кратко ознакомив комбрига3 с обстановкой на плацдарме, подполковник Блак поставил задачу его
бригаде. Суть ее состояла в том, чтобы после высадки главных сил сменить в северной части плацдарма на участке озеро Линдоя - Ладожское озеро второй батальон 70-й бригады и, прочно удерживая эти позиции, не допустить прорыва противника с направления Видлицы на юг. Блак уточнил по карте населенные пункты и продолжал:
- В резерве бригады иметь не меньше батальона. Рота, участвовавшая в контратаке, находится в районе обороны первого стрелкового батальона. Вернется в бригаду несколько позже.
Когда комбриг 70-й закончил, Гудимов встал, одернул реглан и ответил, как принято у военных:
- Задача ясна, Александр Васильевич. Я просил бы вашего начальника штаба в деталях ознакомить меня с обстановкой.
- Хорошо, - согласился Блак. - Прямо здесь, на КП, и займитесь. Вы, кажется, с ним знакомы?
- Имел удовольствие познакомиться, - улыбаясь, сказал Гудимов. - Степан Яковлевич приезжал в нашу бригаду инспектирующим. Они с генералом Орлеанским все наши укрепления на переднем крае обошли тогда, ползая по-пластунски. А грязь была! И дождь, И хоть ругали мы их в душе, но и поволновались тоже крепко - ну, как прихлопнет случайным снарядом начальство?! А отвечать нам...
Не удержался я, сказал Семену Алексеевичу о том, как после инспекции, когда начальство случайно оказалось живо, один отчаянный командир на радостях предложил наловить рыбки на уху под артобстрелом. Гудимов разразился отчаянным хохотом.
- Отличные были глушеные окушки и судачки, - сквозь смех произнес он. Да Орлеанский запретил их брать. До сих пор жалею...
Семен Алексеевич ни в какой обстановке не терял чувства юмора. Он не стеснялся, как некоторые морские офицеры, зайти в оперативный отдел штаба армии, чтобы проконсультироваться по сухопутным делам, а если начальства не было, то и "потравить". В бригаде его уважали за общительность, наблюдательность и, как говорили, равновеликость в штиль и в шторм.
Я постарался подробно рассказать Гудимову о двух прошедших днях на плацдарме и, в свою очередь, поинтересовался новостями на нашем и других фронтах.
Семен Алексеевич расстегнул реглан и провел ладонью по полной и обветренной до красноты шее.
- Задание высадить десант на плацдарм, - сказал ОН; - я получал лично от генерал-лейтенанта Крутикова. Погрузку на суда флотилии мы начали вчера вечером. Поэтому данными о положении войск армии на направлении главного удара располагаю только за двадцать третье. Командарм приказал мне передать личному составу и командованию бригады благодарность за первые успешные бои на плацдарме. Он требует во что бы то ни стало удержать захваченный участок, не дать противнику вывести тяжелую технику на север.
С узла связи прибежал запыхавшийся майор Кукушкин.
- Срочная информация из штаба армии, - с ходу доложил он и протянул бланк командиру бригады.
В телеграмме, подписанной начальником штаба армии генерал-майором Панфиловичем, сообщалось, что на направлении главного удара 7-й армии войска за 24 июня продвинулись на север и охватывают с запада и востока Олонецкий укрепленный район. От нас требовалось связаться по радио с командиром 114-й стрелковой дивизии полковником Москалевым, сообщалось также, что сигналы взаимодействия оставались прежними.
Судя по всему, до встречи с передовыми подразделениями Москалева нам предстояло продержаться еще двое-трое суток, если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного.
Мы вышли на воздух. Огневой бой затих. Лишь с передовой доносились редкие выстрелы. Озеро по-прежнему бушевало, и волны сильно бились о берег.
- Точно договорилась с противником не пускать нас, - глядя на Ладогу, проговорил Гудимов.
Александр Васильевич Блак поежился: сырой ветер пронизывал до костей.
- Не горюйте, Семен Алексеевич, - уверенно сказал он Гудимову, - моряки горазды на выдумку. Придумают что-нибудь и за ночь высадят вашу бригаду. Давайте-ка, товарищи, подытожим наш второй боевой день.
Доклады и боевые донесения командиров частей, Данные офицеров штаба бригады, прибывших с передовой, личные наблюдения за действиями подразделений в ходе боя позволяли нам довольно точно оценить
обстановку: если к утру флотилия не сможет высадить 3ю бригаду, то противник превзойдет нас силами более чем в три раза. 1
В боевых распоряжениях частям командир 70-й бригады требовал сменить все огневые позиции артиллерии, минометов, станковых пулеметов, заминировать наиболее угрожаемые подступы к нашей обороне, восстановить разрушенные инженерные сооружения, а также подготовить убежища для личного состава так, чтобы их можно было использовать во время огневых налетов противника. Ответственные офицеры штаба бригады должны были в течение ночи проверить эти работы. А ночь по-прежнему была короткой, белой И то по причине низкой облачности. Ладога продолжала бушевать.
- Брр, ну и ночка! - проговорил кто-то из офицеров. - Солдатам и поспать некогда: днем с автоматом, ночью с лопатой...
Суров резко обернулся на голос:
- Пожалели солдата, что не выспится? Может быть, и так. Но зато завтра под артобстрелом останется цел.
К утру 25 июня ветер постепенно начал стихать, и только удары волн напоминали о штормовой погоде. Желтая глинистая земля сердито чавкала под ногами. Брустверы траншей сделались скользкими. Мокрые гимнастерки липли к телу.
И в эту ночь на командном пункте бригады никто не спал. Ответственные за ночные работы офицеры штаба возвращались из частей мокрые, иззябшие и, доложив о сделанном, торопились в хозяйство Махова, чтобы глотнуть чего-нибудь горячего. Только дежурные телефонисты изредка подремывали, подперев щеку ладонью, но немедленно просыпались, как только раздавался зуммер.
Около 8 часов утра гитлеровцы внезапно начали артиллерийский обстрел нашей обороны. Разрывы снарядов и мин с севера и с юга то приближались к нашему КП, то снова удалялись и принимались танцевать по переднему краю.
- Не проглядите атаку! - напоминал командир бригады то одному батальону, то другому.
Не проглядели. Как только вражеская пехота поднялась, наши пулеметчики и автоматчики сказали свое слово. Мы решили, что можем немного передохнуть, - и противнику надо собраться с силами. Но неожиданно из разрывов в облаках на нас свалились вражеские бомбардировщики. Они прошли над позициями и навалились на корабли флотилии.
Я приник к стереотрубе, но ничего нельзя было разобрать Весь берег заволокло дымом. Часто ахали, прерывая трель счетверенных пулеметов, корабельные зенитки. Бомбардировщики ныряли в дымовую завесу и выскакивали из нее где-то далеко-далеко. Вот один из них, словно подсвеченный снизу, развалился на части. Другой, окутанный черным дымом, целиком рухнул в озеро. Похоже, их атака расстроилась: остальные повернули в сторону. Однако появилась новая партия воздушных пиратов. Прорвавшись через зенитный заслон, они, как и первые, стали нырять на корабли.
Резко перемахнув через бруствер, в траншею спрыгнули Суров и Никитин
- Прямо диву даюсь, - проговорил, тяжело дыша, Владимир Александрович, - как они нас до сих пор не обнаружили - После паузы спросил: - Что нового в донесениях?
Новостей не было. Продолжалась проза войны: артобстрел и атаки с тех же направлений, что и вчера, и позавчера. Услышав это, Суров выпрямился и удивленно посмотрел на меня:
- Однообразно воюют господа фашисты. Что это? Отупение от отчаяния или наглость?
Блак, не отрываясь от стереотрубы, ответил:
- Их маневр ограничен местностью. Здесь вдоль дорог удобнее всего наступать. Вот они и жмут.
- Ложись!
В мутном небе сверкнул разрыв, и на секунду мне показалось, что удар пришелся по нашему КП. Впереди бруствера взметнулась земля, осколки с визгом вонзались в глину.
Все, кто не успел уйти в укрытие, плюхнулись на землю тут же. В том числе и командир бригады. И все же он сумел распорядиться, чтобы подполковник Никитин, как только обеспечит отражение атаки, часть артиллерийских средств переключил на подавление батарей противника, которые ведут огонь по десантным средствам 3-й бригады.
- Озеро успокаивается, - невозмутимо добавил Блак. - Вот-вот начнется высадка.
Небо к этому времени несколько очистилось от облаков. Земля под июньским солнцем парила. Гимнастерки и сапоги тоже начали просыхать. Появились наши истребители. Они сразу же вступили в борьбу самолетами врага. Над озером то тут, то там завязывались яростные стычки.
В середине дня началась высадка главных сил 3-й бригады. Противник всеми силами пытался воспрепятствовать этому. Огневая дуэль, казалось, достигла наивысшего напряжения. Из-за большого количества разрывов снарядов над озером постоянно висела водяная пелена. Подвезенные вовремя боеприпасы для орудий, минометов, стрелкового оружия позволяли достойно отвечать врагу. Артиллеристы наших батарей старались вовсю.
Инженер-капитан 1-го ранга Гудимов со своей оперативной группой еще ночью перешел на командный пункт нашего второго батальона и оттуда управлял высаживавшимися подразделениями своей бригады. По мере смены подразделений второго батальона они выводились в бригадный резерв 70-й.
В резерве целый батальон! Это немалая сила даже с учетом понесенных потерь. Что бы ни предпринимал противник, он уже не сможет столкнуть нас с плацдарма. Не сможет! В разгар третьего дня боев это стало очевидным.
Около 17 часов меня вызвали к радиостанции. У аппарата был подполковник Хохлин. Это меня очень обрадовало. И хотя Федор Яковлевич находился далеко и голос его был едва слышен, у меня было ощущение, что он рядом.
- Как обстоят дела, Степан Яковлевич? Что с высадкой третьей бригады? Учти, после нашего разговора я сразу бегу к генералу Крутикову.
Я постарался доложить обстановку на плацдарме самым исчерпывающим образом. Хохлин сообщил, что сегодня, 25 июня, наступавшими войсками 7-й армии взят город Олонец и прорван Олонецкий укрепленный район.
- Наши части ведут бои северо-восточнее Олонца, - передал Хохлин. Навстречу вашему десанту вдоль восточного берега Ладоги наступает сто четырнадцатая стрелковая дивизия.
Ответил, что понял, поблагодарил за информацию
- Держитесь! Скоро встретимся! - сказал Хохлин. На КП я вернулся в приподнятом настроении и
тут же нанес на свою рабочую карту обстановку, полученную от подполковника Хохлина,
Командир бригады слушал мой доклад, глядя на карту.
- Интересно, как охватываются фашистские войска с северо-востока, задумчиво проговорил он, прочеркивая указательным пальцем линию расположения наших войск. - И сто четырнадцатая уже недалеко от нас. Не думаю, чтобы такая обстановка нравилась врагу. Если он и будет продолжать свои атаки, то только для решения каких-то частных задач... Надо бы, Степан Яковлевич, в течение ночи провести разведку. Займитесь этим с Большаковым.
К исходу дня 3я бригада полностью высадилась на берег и заняла оборону на указанном ей рубеже. Огневой бой к вечеру опять поутих. Лишь изредка наши и вражеские батареи обменивались "любезностями", давая знать о своем существовании. Одолевал сон. Не было никакой возможности бороться с ним.
Подготовив боевые распоряжения частям и вошедшей в наше подчинение 3-й бригаде, а также отослав в штаб армии боевое донесение и оперативную сводку, я решил поспать хотя бы 3-4 часа, чтобы не свалиться с ног. Подозвал майора Кукушкина и попросил его составить график отдыха личного состава командного пункта Напомнил, что на КП кроме оперативного дежурного должен находиться офицер от каждой службы управления. Начальнику разведки - отдых утром.
Теперь можно было и самому прикорнуть. С трудом поднялся с деревянной чурки и решил зайти в медикосанитарный пункт. Накануне снарядом снесло громадную сосну у подножия высотки, и сук ударил меня по левой ноге ниже колена. Рана получилась небольшая - содрало кожу и повредило ткани икры, но ходить было больно.
Подняв брезент, прикрывавший вход в операционную палатку, увидел нашего хирурга капитана медицинской службы Зубкова, склонившегося над операционным столом. В руках его поблескивали хирургические инструменты. Белая шапочка и марлевая повязка подчеркивали серое, осунувшееся лицо капитана
Молоденькая медсестра отошла от стола и, взяв меня за рукав, вывела из палатки.
- Давайте, товарищ майор, я перевяжу вас. Капитан очень занят, очень тяжелая операция - Она оглянулась и добавила шепотом - Не поверите, товарищ майор, это уже восемьдесят третья операция у капитана за три дня.
К утру разведка доложила, что по болотам восточнее плацдарма противник отводит свои войска от Олонца в направлении Салми. Непосредственно перед фронтом наших бригад продолжали располагаться прежние части.
Еще раз изучив по карте местность перед фронтом наших батальонов, мы решили провести разведку боем на отдельных направлениях, в ходе которой, если удастся, захватить выгодные в тактическом отношении высотки, чтобы воспретить противнику организованный отвод своих сил.
В 7 часов утра наша артиллерия начала огневой! налет по вражеским позициям. Противник открыл ответный артиллерийский и минометный огонь. Зенитный артиллерийский полк, развернувшийся вдоль берега озера, вступил в борьбу с неприятельскими самолетами-разведчиками. Начался четвертый день боевых действий на плацдарме.
Удары артиллерии теперь уже двух бригад, корабельных орудий, нашей штурмовой и бомбардировочной авиации обрушились на позиции и отходившие по болотам группы противника. Морские пехотинцы начали действовать по намеченным направлениям. К середине дня 70я и 3я бригады захватили несколько отдельных высот. С них можно было наблюдать за противником в его глубине и более эффективно вести артиллерийский огонь.
По сравнению с предыдущими днями 26 нюня противник вел себя намного спокойнее. Атак не было, хотя то и дело на разных участках плацдарма он принимался за нас из артиллерии и минометов. К вечеру на КП появился разгоряченный, сияющий Кукушкин:
- Товарищ подполковник, послушайте! - выкрикнул он.
Мы вышли вслед за ним из укрытия и остановились в тупике траншеи. Облака на юге полыхали багровым светом. Кукушкин показал рукой в их направлении и поднял кверху палец, призывая всех прислушаться. Там, далеко, слышался приглушенный расстоянием грохот, перекатывавшийся, будто эхо в горах. Александр Васильевич снял каску и провел ладонью по влажным волосам.
- Наши... Это наступают наши! - сказал с нескрываемой радостью.
Связавшись со штабом 114-й стрелковой дивизии, мы сообщили точное начертание переднего края, уточнили сигналы взаимного опознавания. От частей наступавшей дивизии нас отделяло всего каких-то 8-10 километров.
Все находившиеся на плацдарме бойцы и командиры были оповещены о скорой встрече с нашими войсками, наступавшими с фронта. До всех довели сигналы опознавания. Это сообщение словно масла в огонь подлило: воины рвались вперед. А впереди был поселок Видлица. Его предстояло отбить у противника и удержать до подхода частей 7-й армии.
Враг не хотел оставлять выгодные в тактическом отношении позиции. Чтобы задержать морских пехотинцев, он подогнал бронепоезд. Стальная громадина с пушками и пулеметами периодически показывалась из-за леса и обстреливала корабли и пехоту. Огонь был довольно плотным, но существенных потерь не нанес, потому как вели его по площадям, без предварительной пристрелки целей. Да и наши не стояли на месте, маневрировали по мере возможности.
Флагманский артиллерист отряда канонерских лодок капитан 3-го ранга И. И. Сова вмешался в огневой поединок своими орудиями. Ему помогли самолеты 21-го истребительного авиационного полка КБФ. И вражеский бронепоезд больше не показывался на ударной позиции. А спустя некоторое время он был захвачен десантниками.
В 00 часов 30 минут командир первого батальона майор Кондрашов доложил командиру бригады, что передовые подразделения 114-й стрелковой дивизии вышли к переднему краю нашего плацдарма. Вскоре об этом же поступили сведения и от командира третьего батальона капитана Федорова. Противник, страшась попасть в тиски между десантом и подразделениями 114-й дивизии, оставил позиции на южном участке 70-й бригады и с боем отошел на восток.
В это время на высотку к нашему КП подъехал легковой автомобиль с заклеенными пластырем пулевыми пробоинами на ветровом стекле.
- Семидесятая, живы? - крикнул, распахивая дверцу газика, полковник Москалев. - Решил посмотреть на вас своими глазами.
- Заходите, гостем будете, - приветствовал его подполковник Блак.
- Рад бы посидеть, отметить это событие, да егеря удирают так, что, боюсь, не догоним их, - отшутился Москалев.
- Так не пойдет, Игнатий Алексеевич, - запротестовал Блак. - Не пустим, пока не расскажете, как от Свири добрались.
Полковник Москалев снял фуражку, расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки и присел на пенек, с озера дул свежий ветер. Даже не верилось, что всего несколько часов назад над этой тихой высоткой визжали пули, осколки стригли ветки на деревьях и воздух вокруг был горьким от порохового дыма.
- Хорошо здесь, тихо, - с юмором сказал Москалев. - И так все время?
Суров сел на траву, обхватил колени руками и ответил безмятежно:
- Курорт. Противник боялся шелохнуться, чтобы не нарушить наш отдых.
Офицеры засмеялись.
- Игнатий Алексеевич, расскажите подробнее, как все было. Мы измучились в неведении, - сказал Блак.
Москалев сразу сделался серьезным.
- Как вы знаете, сто четырнадцатая наступала на левом фланге, вдоль восточного берега. - Он передвинул из-за спины планшет и достал рабочую карту. - Вот здесь. Видно? - Полковник удивленно огляделся вокруг. - Ну и ночка! За сто метров по мишени не промахнешься. Сколько лет на севере, а все не привыкну Так вот, огневую подготовку начали бомбардировщики и штурмовики, представляете? Они минут сорок обрабатывали передний край обороны противника и его ближайшую глубину. А затем ударила артиллерия, да так плотно, что раньше и видеть не приходилось. (Позднее специалисты подсчитали, что каждую минуту на участке прорыва обороны противника разрывалось в среднем 2 тыс. снарядов, что составляло около 160 разрывов на 1 км фронта.) Потом снова взялась за дело авиация. Можно себе представить, что осталось от вражеских укреплений, когда пришла пора атаки. Войска армии устремились через Свирь. Форсирование реки на амфибиях, лодках и подручных средствах первыми начали эшелоны разведки и обеспечения. В том числе и нашей дивизии. Зрелище, доложу вам, было такое величественное, век не забыть! Артиллерия перенесла огонь на вторую и третью линии траншей, когда наши подразделения, преодолев сопротивление врага, ворвались в первую траншею. Ни бурное течение реки, ни огонь противника - ничто не могло остановить советских воинов. Особенно отличился личный состав первого батальона
триста шестьдесят третьего стрелкового полка. Он первым форсировал Свирь, закрепился на том берегу и обеспечил переправу остальных сил соединения. Мужественно и отважно действовали майор Шумейко, капитан Ударцев, старшина Михайлов, старший сержант Черняев, сержанты Соколов и Паршуткин, ефрейтор Валентьев. Ну прямо герои!
Над позициями противника дым, пыль, хоть днем прожектора зажигай! Взяли первых пленных, а они рта не могут раскрыть: таращатся как очумелые и ничего не соображают. Продолжалось это недолго, постепенно пленные пришли в себя, начали разговаривать. Тут-то и выяснилось, что вражеские солдаты перестали соображать, что происходит, после нашей артподготовки. Короче говоря, первое организованное сопротивление враг смог оказать только в районе Кутлахты. А уже двадцать четвертого мы взяли Обжу. Трудно пришлось на Сермяжских болотах. Так трудно, что и вспоминать неохота... На шестой день наступления форсировали реку Олонку и захватили Ильинский Погост. По ходу дела мы хорошо поняли, что противник больше всего боится наших обходов с флангов и тыла и при малейшей угрозе окружения бросает свои позиции. Советую взять это на заметку. Ну а дальнейшее в общих чертах вам уже известно...
Москалев тепло попрощался с нами и уехал. Он спешил.
После отъезда командира дивизии подполковник Блак объявил распоряжение командира 4-го корпуса, куда мы организованно входили, - всей бригаде отдыхать. И только тогда все мы вдруг почувствовали неимоверную усталость...
Успешно завершившаяся Тулоксинская десантная операция сыграла свою роль в рамках всей наступательной операции 7-й армии. С высадкой десанта в оперативный тыл противника темп наступления войск армии возрос вдвое. Благодаря этому первый этап наступательной операции был завершен за семь суток вместо запланированных десяти.
За боевые успехи в проведении десантной операции 70я и 3я морские стрелковые бригады и Ладожская военная флотилия были награждены орденами Красного Знамени. Четырем воинам нашей бригады - старшему матросу Александру Ивановичу Мошкину (посмертно), старшему сержанту Федору Михайловичу Худанину, старшему сержанту Василию Семеновичу Куку и старшине Василию Петровичу Шаренко было присвоено звание Героя Советского Союза. Многие офицеры, сержанты и солдаты получили за эти бои ордена и медали.
Тихой белой ночью наша бригада снялась с бывшего плацдарма - с рассветом 28 июня ей предстояло действовать на правом фланге 4-го стрелкового корпуса 3я бригада получила задачу наступать вдоль восточного побережья Ладожского озера.
Мы шли по разбитой, изрытой снарядами и бомбовыми воронками дороге. Там, где проходил передний край, чернела обугленная земля, лежали обгоревшие стволы деревьев. Под ногами хрустели стреляные гильзы. В траншеях, в кустах, на высотках и в низинах - везде валялись каски и трупы вражеских солдат и офицеров, которых в спешке отступления бросили их соплеменники.
По пятам противника
Противник всеми силами стремился удержать Верхнюю Видлицу. К ней сходились дороги с нескольких направлений, в том числе и со стороны Больших Гор.
После боев на плацдарме, где головным шел первый батальон майора Кондрашова, было решено на этот раз пустить в авангарде второй батальон майора Калинина. Остальные части бригады следовали за авангардом.
Утром 28 июня Павел Тимофеевич Калинин начал готовить свой батальон для наступления на Верхнюю Видлицу. Из показаний пленных он знал, что населенный пункт обороняется двумя батальонами 45-го Финского пехотного полка, усиленного артиллерийскими, минометными и саперными подразделениями.
Противник не собирался оставлять выгодные позиции, и майор Калинин понимал, что бой предстоит тяжелый. Чтобы всесторонне подготовиться к нему, комбат на основе разведданных и соотношения сил анализировал возможные варианты действий, уточнял характер рельефа местности в районе предполагаемых исходных позиций и... попал под вражеский обстрел.
О ранении майора Калинина подполковник Блак узнал тотчас же. Он позвонил комбату, чтобы осведомиться о проделанной им работе. И вдруг такое известие.
- Павел Тимофеевич тяжело ранен, - сказал комбриг и, повернувшись в мою сторону, распорядился;
Степан Яковлевич, прошу вас срочно убыть на НП второго батальона. Надо проверить готовность к наступлению. И помогите эвакуировать Калинина.
Командиром батальона Блак назначил начальника штаба капитана Б. Я. Шафира.
До НП второго батальона было метров восемьсот. Я бежал по лесной, заросшей колючей травой дорожке, то и дело спотыкаясь о корни деревьев. Со мной следовали ординарец Геннадий Иконников и два автоматчика - рядовые Петров и Федоров.
Из-за поворота навстречу нам показались четверо солдат с носилками. Подбежав к ним, я увидел лежавшего с закрытыми глазами Калинина. Солдаты осторожно поставили носилки на траву.
- Как самочувствие, Павел Тимофеевич? - наклонившись, спросил я.
- Терпимо, - прошептал Калинин не открывая глаз. Санитар отозвал меня в сторону и шепнул, что у
майора сквозное ранение в грудь.
- Крови он потерял много. Успеть бы только донести.
Калинин зашевелился, попытался что-то сказать. Я ожидал, что он попросит, как многие раненые, не сообщать семье о том, что случилось. Но, к моему удивлению, Павла Тимофеевича в ту минуту волновало другое. Он попросил взять у него в сумке Боевой устав и передать его в штаб батальона.
- К атаке все готово. Начальник штаба в курсе дела, заменит...
- Не беспокойтесь, Павел Тимофеевич, все будет в порядке. Лечитесь и быстрее возвращайтесь в строй, в батальон.
Калинин благодарно прикрыл глаза: говорить, видимо, не было сил. В это время подъехала на бригадной санитарной машине лейтенант медицинской службы Лена Тимофеева, и я со спокойной душой зашагал дальше.
Наблюдательный пункт второго батальона располагался на небольшой высотке, поросшей мелким кустарником. Вокруг высотки зеленел луг, а метров через Двести начинался сосновый лес.
Капитан Шафир сидел в окопе и говорил по телефону. Увидев меня, поднялся, доложил, что батальон к атаке готов. Вместе с ним мы еще раз проверили эту готовность, знание командирами поставленной задачи, было в полном порядке.
В назначенное время артиллерия открыла огонь. Над нашими головами пролетали снаряды и падали в лесу и на проселках, где держал оборону враг. Скоро впереди лежавшая местность окуталась дымом.
Артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника, и сразу же морские пехотинцы двинулись на врага. Неприятель не выдержал их натиска и отошел. Примерно через час после начала атаки наши бойцы ворвались в Верхнюю Видлицу. За ними в узкие, перепаханные снарядами улицы поселка начали втягиваться остальные силы бригады.
Вначале нам показалось, что в Верхней Видлице нет ни одной живой души. Уцелевшие дома зияли разбитыми окнами, двери у многих были сорваны, заборы повалены и переломаны. Но из леса вышла небольшая группа людей с узелками в руках. Впереди пожилая женщина в повязанном до самых бровей черном платке вела под руку старика, еле передвигавшего ноги.
Подойдя к нам, она остановилась, сжала на груди руки и вдруг горько заплакала, припадая к плечу старика. Потом подняла голову, посмотрела на нас и улыбнулась сквозь слезы...
Бригада продолжала преследовать врага. Продвигаться приходилось с большой осторожностью: противник минировал дороги. Чуть ли не на каждом шагу мы натыкались на лесные завалы, начиненные фугасами. Встречались и нехитрые приманки, рассчитанные на любопытных. В 3 часа 29 июня первый и второй батальоны встретили упорное сопротивление противника у населенного пункта Сорбола. Завязался ожесточенный бой, в ходе которого наши батальоны удачно вышли на фланги оборонявшихся и вынудили врага к отступлению. Здесь отличились стрелковые отделения под командованием старшего сержанта Глебова и сержанта Филатова. Умело действовал и наводчик станкового пулемета Барыкин.
Из штаба 4-го стрелкового корпуса сообщили, что 28 июня на далеком от нас правом фланге 7-й армии 368я стрелковая дивизия во взаимодействии с 31м батальоном морской пехоты, высаженным кораблями Онежской военной флотилии непосредственно у Петрозаводска, овладели столицей Советской Карелии. Усилиями войск 7-й и 32-й армий были полностью очищены от противника Кировская железная дорога и Беломорско-Балтийский канал. Известия о победе советских войск встречались личным составом с большим
энтузиазмом. А тут успехи нашей армии! Начальник политотдела майор Суров немедленно мобилизовал весь партийно-комсомольский актив, чтобы довести последние известия до каждого воина. Где было возможно, прошли короткие митинги. Владимир Александрович лично побывал в нескольких подразделениях и рассказал об успехах войск 7-й армии.
Майор Суров стремился постоянно находиться среди людей. Это было не только обязанностью по службе, а скорее чертой характера начальника политотдела. В общении с бойцами он заряжался оптимизмом, выявлял недоработки командного и политического состава, получал информацию о действенности проводимых мероприятий. И всегда рассказывал о своих впечатлениях от встреч.
- Знаете, - как-то сказал он, возвратясь из подразделения, - у меня такое ощущение, что после десанта бригада стала намного сплоченнее. Ранило сегодня одного парнишку из второго батальона, так он отказался идти в медсанбат. Боится, что после госпиталя направят в другую часть.
Мне тоже приходилось не раз встречаться с такими фактами. И это всегда радовало. Солдат хорошо воюет тогда, когда уверен в тех, кто рядом с ним. В обычных условиях, чтобы узнать человека, требуется длительное время. На войне это определялось не сроками. Всего несколько дней мы находились на плацдарме. Но десантники прошли здесь через такие испытания, в которых проявились все качества людей. Это была проверка каждого человека на надежность.