Хальдер, поведал нам старик, уже тогда был очень храбр и ловок: он плавал быстро, как тюлень, а под водой мог оставаться дольше всех, а острогу бросал на сорок пять двойных шагов, да так, что пробивал борт лодки... И много еще прочего рассказывал старик - всего и не упомнишь. А после говорил Торстайн, потом его дружинники - которые постарше, - и я узнал, что Хальдер, связанный железной цепью, три дня лежал на линии прибоя, все думали, его давно сглодали крабы, а он перетирал, перетирал звено о камни - и цепь рассыпалась, и он ушел, а после отомстил своим обидчикам! А в следующий раз, когда его обманом заманили в хижину и завалили вход и подожгли, и хижина сгорела, рухнула, а он... он так потом и не признался, как он это сделал... а он ушел оттуда невредимым и всех, кто поджигал его, схватил и сжег на том же самом месте! А уж когда он завладел плащом, который ловит ветер, тут... Да! Счастливей его не было во всей здешней стране, в Окрайе. А потом...
      Молчали все. И хмурились. Смотрели на меня. А я смотрел только на Сьюгред. Она смутилась и зарделась, и опустила взор...
      Торстайн же, осерчав, сказал:
      - Ярл Айгаслав! Мы ждем тебя. И Хальдер ждет.
      Тогда я встал и стал рассказывать... О, я рассказывал! И если верить мне, то выходило так, что Хальдер был мне больше, чем отец! И что храбрей, умней, добрей его я никого и представить себе не могу! Еще я рассказал, как Хальдер покорил двенадцать наших младших ярлов и что ему платили дань и Безволосые, и Многоречье, Песчаная Земля и даже Руммалия.
      - Да! - говорил я. - Да! Он был и в Руммалии, и жег их корабли, и грабил города, и даже осадил их Главный Город, и взял бы и его, разграбил бы и сжег, но руммалийский ярлиярл пришел к нему, встал на колени и руку целовал - как раб хозяину! И Хальдер сжалился над ним, забрал все ценное, что только было в Главном Городе, и возвратился к нам в Ярлград!
      - А что было потом? - спросил Торстайн.
      - Он умер.
      - Как?
      Я промолчал. Торстайн же усмехнулся и сказал:
      - Скрывать тут нечего. Оно и так понятно. Они ему и отомстили, эти руммалийцы. Убили подло. Или отравили. Ведь так было?
      - Да, так, - чуть слышно сказал я. - А ты откуда это знаешь?
      - И знать тут нечего. Враг должен быть убит, а не унижен. Мертвый будет лежать и молчать, никому не мешать. Униженный же будет мстить, пока не отомстит. Ты все сказал?
      - Да, - кивнул я.
      - Тогда пусть теперь говорит твой человек. Лузай, мы слушаем тебя!
      Лузай рассказывал о битвах в Руммалии. Рассказ его был прост, правдив, и это белобровым нравилось. Но только лишь Лузай дошел до перемирия, как Торстайн встал, сказал:
      - Об этом мы уже наслышаны. Ты лучше вспомни о других походах.
      Лузай опять рассказывал. И снова его слушали с почтением - все, даже Сьюгред. Мне было обидно.
      Потом, уже почти под утро, Торстайн сказал:
      - Довольно. Хальдер, я думаю, уже устал от нас. Пора и нам ложиться.
      Нам постелили у огня. Лузай - счастливый человек! - как лег, так сразу же заснул. А я лежал, закрыв глаза, и думал: ну, вот я и пришел сюда, а дальше что? И ярл ли я? И звал ли меня Хальдер? И... Много я еще о чем в ту ночь успел подумать! Когда же я заснул, мне снился Хальдер: и он был мальчиком, и я был мальчиком, и мы стояли на поляне, в руках у нас были мечи - и мы рубились. То он меня одолевал, то я его, то снова он, то снова я, и тогда я кричал, грозил ему...
      И этот крик меня и разбудил. Я подскочил и осмотрелся. Лузая рядом не было. И никого в землянке не было. Через распахнутую дверь я видел свет. Так, значит, уже день...
      - Ярл, - тихо сказал кто-то, - ляг.
      Я резко обернулся...
      Сьюгред! Она стояла рядом, на коленях. И снова повторила:
      - Ярл!
      Я улыбнулся и сказал:
      - А, это ты, красавица!
      Она насупилась, ответила:
      - Так говорить нельзя. Я не твоя раба. Ляг, ярл.
      Я лег. А она опустила ладонь на мой лоб и уже почти доброжелательно продолжала:
      - Тебе нужно еще немного отдохнуть, и тогда ты будешь совсем здоров.
      - А что, я разве был болен?
      - Да, очень. Ты ночью страшно кричал. Отец велел, чтобы все немедленно вышли отсюда и не слышали твоих криков.
      - А что, - настороженно спросил я, - я кричал нечто такое, чего нельзя слышать другим?
      - Нет, почему же, можно, - чуть слышно ответила Сьюгред. - Мужчины часто так кричат, когда у них есть враг. И так и ты кричал, убить его грозил.
      - Кого? Я называл, кого?!
      - Да. Называл.
      Мне стало жарко. Я думал, думал... А потом воскликнул:
      - Но это ложь! Зачем мне убивать его? Он ведь и так уже убит!
      - Но, значит, не тобой. Или не так, как ты того хотел.
      Сказала - и смотрела на меня! Смотрела пристально! Тогда я медленно, как будто невзначай, отвел глаза. А Сьюгред продолжала:
      - Сперва отец сильно разгневался. А после засмеялся и сказал, что он теперь все понял! Что Хальдер для того и призывал тебя, чтобы ты все рассказал, как есть, а он, отец, потом отомстил бы тебе за него, за своего сородича. И он отомстит! Но будет это честно, по закону - он вызовет тебя сражаться на мечах.
      - Сегодня?
      - Нет. Сегодня ты наш гость. А завтра - враг. И завтра он тебя убьет.
      Я снова повернулся к Сьюгред, хотел было спросить: "А если я его убью?"... но почему-то промолчал. И просто так лежал, смотрел на Сьюгред, думал, что до чего же она красивая! А Хальдер... Неужели это правда, что Хальдер заманил меня? А что тогда Лузай?! И я спросил:
      - А где мой человек?
      - На берегу. Беседует с дружиной. И там же мой отец.
      Ну что ж, подумал я, им есть о чем поговорить. Лузаю теперь нужно доказать, что он здесь ни при чем, что он был верен Хальдеру. А я буду молчать! Я ничего им не скажу, ибо теперь всякое мое слово они будут невольно воспринимать как мою лживую попытку оправдаться. Но этого не будет, нет! Я - ярл! А если и не ярл, то только по рождению, но по тому, как я уйду, я буду настоящим ярлом!
      Подумав так, я сразу успокоился и, повернувшись к Сьюгред, сказал так:
      - Все хорошо. Ступай.
      Она не шелохнулась. Тогда я улыбнулся и сказал:
      - Ступай, моя красавица! Я больше не держу тебя.
      Она сказала:
      - Глупый ты.
      - Да, глупый, - согласился я. - И потому ступай.
      Она ушла. А я лежал. Я знал: завтра Торстайн убьет меня - ведь не зря же Хвакир так жутко, дико выл, когда мы расставались с ним - стоял на берегу, смотрел мне вслед и выл, и выл, и выл! Он, значит, знал, что меня ждет, он чуял, что замыслил Хальдер. Да и Белун, конечно, тоже это знал, но промолчал. И знал и Хрт! Но не остановил. А если это так, то, значит, я не просто ухожу, а по его велению. И я буду с мечом - это почетно. А каково было Щербатому? Его-то ведь сожгли! Конечно же, он проклинал меня. И ведь было за что! И Хальдер, я уверен, проклинал меня - и Хальдер тоже прав, я не ропщу на Хальдера, а нынче я и вовсе благодарен Хальдеру - ведь он позволил мне уйти с мечом. И завтра я уйду. Но я уйду к своим богам, а он ушел к своим. И, значит, нам никогда уже не встретиться. А жаль! Ведь если бы...
      А! Что теперь! И я лежал и размышлял. И так я пролежал почти весь день. Никто меня не беспокоил. Было тихо. И на душе моей было легко и тихо. Я знал, что меня ждет, я приготовился. И мне, признаться, даже не терпелось: скорей бы день прошел, скорей бы миновала ночь, а там - в мечи и в тьму! А там - в неведомую, но, как говорят, счастливую страну! Хей! Хей!
      Но вот пришел Торстайн. Сказал:
      - Вставай. Сейчас придут рабы и будут накрывать на стол. Негоже при рабах лежать. Еще подумают: ты оробел, не можешь и подняться.
      - Да, - сказал я, - ты прав. Пойдем.
      Мы вышли из землянки, сели на скамью. Торстайн сказал:
      - Сегодня ты мой гость. Пир - в твою честь. А завтра я хочу убить тебя.
      - То есть, ты вызываешь меня?
      - Да, вызываю.
      - Что ж, будь по-твоему.
      Мы помолчали. Потом Торстайн опять заговорил; на этот раз он спросил у меня:
      - У тебя есть последнее желание?
      - Пока что нет, - ответил я. - Я еще слишком молод, чтобы думать об этом.
      - Но завтра я тебя убью!
      - Это совсем не обязательно.
      - Нет, обязательно! - гневно вскричал Торстайн и, весь трясясь от возмущения, встал, плюнул на землю, прямо передо мной, и широкими шагами ушел в землянку.
      А я левой ногой растер его плевок. Вот до чего он был тогда неосторожен!
      Итак, Торстайн ушел к себе в землянку, и стал распоряжаться там, всех подгонял и торопил, покрикивал на нерадивых. А я сидел себе у входа и помалкивал, смотрел по сторонам. Вижу: идут Торстайновы дружинники, а среди них идет Лузай, и он держится с ними так, как будто бы он их давным-давно знает, как будто он и сам из здешних. Идет - и вот уже меня не замечает, и вот уже почти проходит мимо...
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.