Кир Булычев
      Заповедник для академиков (фрагмент)
      Глава первая. 22 октября 1932 года
      День был такой дождливый и сумрачный, что Лидия не уловила момента, когда он, закончившись, стал мокрой октябрьской ночью, хотя на часах было всего около шести и люди возвращались со службы. На трамвайной остановке у Коровьего Вала народу было видимо-невидимо, все молчали, терпели Дождь, а от- того почти не двигались -- словно стая воронов на рисунке Беклина. Лидочка пожалела, что не взяла зонтик, хотя отлично знала, почему не взяла -- зон- тик был старый, одна из спиц торчала вверх, к тому же он был заштопан. она не могла ехать в санаторий ЦЭКУБУ с таким зонтиком. А у шляпки поля были маленькие, капельки дождя свисали с полей, росли и срывались, норовя попасть на голую шею -- и, как ни кутайся, им это удавалось.
      "Семерки" долго не было, а когда трамвай пришел, Лидии не удалось в него влезть, потому что она была с чемоданом и не протиснулась в дверь -чужие ко- ленки, каблуки и локти оказались сильнее.
      Трамвай ушел, сверкая теплыми желтыми окнами, люди внутри шевелились, оживали, а те немногие, кто остался за бортом, смотрели на уходящий трамвай с пустой ненавистью.
      Следующий трамвай не шел так долго, что Лидоч- ка совсем промокла и готова была вернуться в обще- житие -- обойдемся без ваших милостей, Академия наук! Но идти обратно было еще противнее, чем сто- ять. И Лидия решила, что, если она досчитает до ты- сячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала до тысячи шестисот, показались огни трамвая, и на этот раз Лидия влезла в вагон, как обезумев- шая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего "Титаника". Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее напору. Ли- дия втиснулась в конец вагона, там меньше толкали, поставила чемодан на пол между ног и хотела отыс- кать петлю, чтобы держаться, но петли близко не бы- ло -- все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился за стойку.
      -- Вам так будет удобнее, -- сказал он. В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и люди -- пахнуть. Возникли запахи нечи- стого белья, пота, пудры, табака и сивухи. Но от муж- чины в тирольской шляпе пахло приятно и иностран- но. "ороший мужской одеколон. И плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат. Или чекист. Нет, чекист не стал бы носить такие усы.
      Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно -- так, наверное, положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.
      Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла в рамах, кондуктор вы- крикивал остановки, люди, отогревшись, пустились в разговоры, наверное, в лодках после гибели "Титани- ка" люди тоже начали разговаривать.
      Женщина в'большом сером платке говорила свое- му спутнику, жидкой бородкой и бледностью напоми- навшему расстригу, о том, что Пелагея не пишет, что у них там голод страшный, а расстрига перехватил боковым зрением взгляд Лидии и зашипел, что все это обывательские слухи, которым нельзя верить. И женщина в сером платке быстро согласилась с ним, что это обывательские слухи, и вспомнила о свояке, который уехал на Магнитку, где хорошо платят, а вы- сокий иностранец с усиками а-ля Гитлер заговорщиц- ки улыбнулся Лидочке -- не надо было ни подмиги- вать, ни поднимать брови, чтобы достичь понимания.
      Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в Узкое, что было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что текут рядом с ней -- Донской, "аболовке, Малой Калужской, -- стоит столько жилых домов и учреждений, что про- стая математика отрицает возможность такого совпадения.
      С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал, то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больни- цы и деревянных домишек с огородами, фонари горе- ли по улице редко и тускло, прохожих не было видно.
      На остановках людей выходило больше, чем входило, и вагон постепенно пустел. Та деревня, что, голодная и пугливая, но невероятно живучая, вторглась в Мос- кву в последние годы, не могла и не смела селиться в центре, а осваивала полузастроенные просторные, от- гороженные заборами домишки Сокольников, Марь- иной рощи, Калужского шоссе и иных московских углов...
      Возле иностранца освободилось место, он уверен- но взял Лидочку за мокрый плащовый локоток и по- садил. Он смотрел по-хозяйски, как она садится, слов- но она была его старенькой, нуждающейся в заботе мамой, а потом сказал текучим приятным голосом:
      -- Приедете домой, обязательно ноги в горячую воду. Разогрейте -- и в воду. А то завтра гарантирую вам жестокую простуду.
      Лидочка хотела было ответить ему, что вряд ли сможет достать таз с водой в санатории ЦЭКУВУ, но такой подробный ответ мог означать желание знакомства с ее стороны, а хорошо воспитанные девушки так не поступают.
      -- Я не шучу, -- сказал иностранец, его рука лежа- ла у нее на плече.
      Надо было ее оттуда убрать, но как? Двумя пальца- ми? Это слишком брезгливо. Смахнуть движением плеча -- неуважительно к старшему. Впрочем, стар- шинство в таких случаях не играет роли. Через не- сколько минут они расстанутся навсегда.
      Тут, к счастью, освободилось еще одно место, и Ли- дочка сразу сказала:
      -- Садитесь, вон место. Иностранец послушно сел напротив Лидочки, и
      плечу стало легко. Но теперь они были вроде бы знакомы. И можно
      было продолжать беседу. -- Вы учитесь? -- сказал иностранец. Ему приходилось тянуться к ней, чтобы она могла его расслы- шать. Опустевший трамвай безбожно дребезжал и гремел.
      -- Я работаю! -- крикнула в ответ Лидочка. Она посмотрела в запотевшее окно, протерла его
      ладошкой. За окном было темно и неизвестно. Женщина в сером платке и расстрига сошли. Они
      остановились под фонарем на остановке и смотрели на Лидочку,словно прощались. А может,ждали,ког- да трамвай уйдет, не хотели показывать, в какую сто- рону направятся. Трамвай поехал дальше.
      Иностранец что-то говорил, но Лидочка не слы- шала.
      Трамвай дернулся, разворачиваясь, покатился по кругу -- за окном в лужах были видны перевернутые фонари.
      Иностранец поднялся и сказал:
      -- Приехали! Если вы, конечно, не хотите прока- титься обратно до Октябрьской площади.
      -- Это Калужская застава?
      -- Вот именно, -- сказал иностранец.
      Он был быстр и ловок. Он соскочил на землю и протянул Лидочке руку, помогая сойти. Лидочка при- няла любезность и, как ей показалось, еще более себя закабалила.
      -- До свидания, -- сказала она решительно.
      -- Рад был с вами познакомиться, -- сказал ино- странец.
      Лидочка оглянулась, стараясь понять, куда ей ид- ти. Было сказано: на Калужской заставе в половине седьмого за отдыхающими будет автобус. Вы его уви- дите.
      Ничего Лидочка не видела -- площадь была об- ширна, и не понятно, где она заканчивалась, потому что совсем близко она была перерезана пропастью, откуда шел дьявольский дым и вылетали красные ис- кры. Очевидно, что эту демонстрацию ада произво- дил паровоз, который тащил по глубокой выемке состав с грузом. Дождь, блеск воды в лужах, еще не облетевшие толком деревья, палисадники перед крепкими домиками, убегающими в два ряда к Мос- кве. И ни одного автобуса, ни одного мотора. Сразу стало так одиноко, что захотелось нырнуть в трамвай, который как раз в этот момент зазвенел, переклика- ясь с паровозом, сыпанул искрами из-под дуги и по- летел, легкий, по кругу, чтобы вернуться в город. Внутри была видна лишь согбенная фигура кондукто- ра, который сидел на своем месте и пересчитывал деньги из сумки. Надо было его спросить, куда идти, но теперь поздно.
      Дождь сыпал еще сильнее, и, главное, он был куда более холодным, чем полчаса назад. И почему она не взяла зонтик!
      -- Я вижу, что вы в некоторой растерянности, -- сказал иностранец, о котором Лидочка забыла. -- Мо- жет, вас проводить?
      -- Куда? -- удивилась Лидочка. -- Это вам лучше знать. -- Иностранец показал очень ровные белые зубы, наверное, искусствен- ные. -- Но если вы ищете автобус из Санузии, то по- шли вместе.
      -- Мне не в Санузию, -- сказала Лидочка разоча- рованно. -- Мне в санаторий ЦЭКУБУ "Узкое".
      -- Совершенно верно, -- сказал иностранец. -- Санузия -- это прозвище нашей с вами обители, при- думанное его веселыми обитателями. Эго название вольной и славной республики ученых.
      Он уверенно взял у нее из рук чемоданчик и пошел вперед, вроде бы не торопясь, но достаточно быстро, и Лидочке пришлось за ним спешить.
      Они пошли прямиком через площадь. Подошвы Лидочкиных башмаков скользили по неровным, не- ухоженным, кое-где ушедшим в глубокие лужи бу- лыжникам. Будь Лидочка одна, пошла бы вокруг площади по дорожке вдоль палисадников, но ино- странец не думал об удобствах дамы, а дама не стала жаловаться. На иностранце, кстати, были рыжие шнурованные сапоги под самое колено на ребрис- той каучуковой подошве и клетчатые брюки гольф, такие мягкие на вид, что хотелось пощупать паль- цами.
      В центре площади на широком мосту через ущелье железной дороги, фонарей вообще не было, и Лидоч- ка старалась ощупывать носком ботика дорогу впереди, чтобы не грохнуться. Иностранец вышагивал не оборачиваясь, и Лидочка поняла, что и он боится по- скользнуться.
      Впереди тянулись цепочкой тусклые фонари. Под одним из них стояла кучка людей. Люди эти сначала были маленькими, недостижимыми, а потом выросли до нормального размера. Почти все они стояли под зонтами и не страдали от дождя.
      Из-за зонтов их лиц не было видно, зато свет фо
      наря отражался от зонтов, и все зто напоминало про- винциальный театр, ночную сцену на площади Веро- ны или Модены...
      -- Товарищи, -- сказал громко иностранец, не до- ходя иескольких шагов до людей с зонтиками, -- не вы ли несчастные, ожидающие попутного транспорта в государство Санузия?
      Зонтики зашевелились, закачались, словно их вла- дельцы только сейчас заметили иностранца и Лидоч- ку, а может быть, только теперь приняли их за людей, достойных приветствия.
      -- Матя! -- завопил вдруг один из зонтов утробным басом. -- Матя "авло! Ты приехал?
      Зонтик побежал навстречу иностранцу, затем кач- нулся, показал, что под ним скрывался толстый чело- век в широкополой шляпе, как у Горького в Соррен- то. Человек раскачивал зонтом и тянул руку к иностранцу.
      -- Рад видеть тебя, Максимушка, -- пропел ино- странец, -- жалею, что не могу раскрыть навстречу тебе объятия, потому что страшно промок.
      -- Небось по Риму только в авто "альфа-ромео", -- сказал толстяк и хрипло засмеялся, обращаясь к ос- тавшимся сзади слушателям, словно хотел, чтобы все разделили его радость.
      Лидочка стояла близко от толстяка, ей хотелось нырнуть под зонт, который все равно болтался без дела.
      -- На время или насовсем? -- спросил Максим. -- Такие вопросы решаются там. -- Иностранец
      по имени Матя ткнул пальцем в черное небо. -- Понимаю, -- сказал Максим, -- мне не надо
      уточнять.
      Лидочка услышала обращенный к ней женский голос:
      -- Барышня, идите ко мне, у меня зонтик большой. Большой черный зонт качнулся назад, показывая
      Лидочке, куда спрятаться.
      Не говоря ни слова, Лидочка нагнула голову и нырнула под зонт, словно вбежала в сухой амбар, и только потом, наслаждаясь счастливой переменой в судьбе, сказала:
      -- Спасибо.
      Женщина, которая спасла Лидочку, была молода, обладала надтреснутым и интеллигентным голосом, какие раньше культивировались в шикарных детских, а теперь порой возникают даже в коммунальных квартирах. На спасительнице была шляпа с короткой вуалеткой. В темноте были видны только белки глаз и зубы -женщина улыбнулась и дотронулась рукой в перчатке до Лидочкиного плеча, привлекая его по- ближе.
      -- Я вас промочу, -- сказала Лидочка. -- Не думайте об этом, -- сказала женщина, -- у меня непромокаемый макинтош. Когда-то мой муж Крафт привез его из Лондона.
      Сказано это было не для того, чтобы похвастаться визитом мужа в Лондон -- да и кто будет в тридцать втором году хвастаться такой опасной привилегией? -- это было деловое объяснение достоинств ма- кинтоша.
      Из-под зонта было плохо видно вокруг, но зато слышно, как иностранец Матя и его друг Максим включили в свой бодрый разговор других людей, которые были в большинстве между собой знакомы.
      Загромыхал поезд, пробираясь ущельем, будто там был иной мир, горячий, таинственный и очень шум- ный.
      -- Меня зовут Мартой, -- сказала женщина, -- Марта Ильинична Крафт.
      -- Очень приятно. Лида. Лида Иваницкая.- -- У вас ноги не промокли?
      -- Нет, у меня ботики совсем новые.
      -- Сейчас делают такие плохие ботики, что иногда лучше ходить вообще без них, босиком...
      Вдали возникли два белых огня, как глаза чудови- ща, которое надвигалось на них.
      -- Автобус идет! -- крикнул кто-то.
      -- Чепуха, -- отозвался другой голос, -- это же от Москвы едут.
      Огни тем не менее приблизились, и, расплескав близкую лужу, возле группы людей остановился длин- ный черный автомобиль. "офер раскрыл дверцу, от- туда стали вылезать невнятные фигуры. Они сразу раскрывали зонтики -кто-то кого-то окликнул, Мар- та Ильинична сказала:
      -- Это из университета. Как же я не догадалась, что ректор выделит авто для Александрийского!
      Лидочке положсно было разделить чувства Марты Ильиничны, но она не знала, хорошо или плохо то, что ректор выделил авто для Александрийского. Ей стало холодно -- раньше было какое-то движение, а теперь -- пустое ожидание. К тому же Лидочка опаз- дывала со службы и поесть не успела.
      Последним из авто вылезло не его худое и согбен- ное -из-под шляпы торчал длинный нос, нависший над тонкогубым лягушечьим ртом, изогнутым в ух- мылке. Толстый Максим наклонил свой зонтик к это- му человеку, чтобы прикрыть от дождя, но согбенная фигура принялась вяло отмахиваться, а потом откры- ла свой зонт.
      -- Но это же безобразие! -- сказал Максим. -- По- чему нельзя довезти вас на моторе до Санузии? Вы мнс ответьте, почему?
      -- Не доедешь, -- сказал шофср, обходя авто спе- реди, чтобы забраться на свое место, -- туда от Ка- лужского шоссе никакой дороги нет.
      -- Это неправда! -- сказал ндруг иностранец. -- Зачем лгать? Я летом приезжал на моторс, мы отлич- но доехали..
      -- Тогда дождей не было, -- сказал шофер и хлоп- нул дверцей.
      -- При чем тут дожди?! -- Все ополчились на шо- фера, и это было нелепо, только Марта Ильинична сказала Лиде с усмешкой:
      -- Как у нас любят разоблачить стрелочника! -- При чем тут дожди?! -повторил грозно Мак- сим, направив острие зонта на шофера. -Трубецкие ездили, нс жаловались.
      -- А при царе дороги чинили, -- сказал шофер, по- вернул ключ, и мотор послушно заревел.
      Сделав широкий круг по площади, автомобиль ум- чался, разбрызгивая лужи. Его задние красные огонь- ки долго были видны, потом смешались с огоньками трамвая, который как раз разворачивался за оврагом.
      -- Не исключено, гго он прав, -- сказала согбен- ная фигура, у которой оказался красивый низкий го- лос. -- Трубецкие платили, за дорогами было кому следить.
      -- Не вообще, Пал Андреевич, -- сказал Мак- сим, -- а только за теми, что принадлежали лично им, и ремонтировали нс они сами, а крепостные или зависимые бссправные люди.
      -- Максим, -- загудел иностранец, -- ну что ты не- сешь! Мы же нс в кружке по ликвидации нашей по- литической неграмотности.
      -- Есть элементарные вещи, которые приходится напоминать, -- сказал Максим.
      Александрийский опирался на трость, но не пото- му, что почитал ото красивым, а тяжело, словно под- держивал себя.
      -- А что с ним? -- спросила Лидочка. Марта Ильинична сразу поняла:
      -- У него больное сердце. Врачи говорят, что анев- ризма. Каждый шаг достается сму с трудом ... и он еще читает лекции. Это самоубийство, правда'?
      -- ЕМе знаю, -- сказала Лидочка. Раздражение к со- гбенной фигуре ужс пропало. Может, потому, что Ли- дочке понравился голос.
      Разговоры затихли -- все уже замерзли и утоми- лись от дождя и ветра. К счастьк~, вскоре приехал и автобус из Узкого. Он являл собой довольно жалкое зрслище -- даже неопытному взору было очевидно, что он персделан из грузовика, над кузовом которого сделали ящик с затянутыми целлулоидом окошками, а впутри поперек кузова были положены широкие до- ски. Александрийского посадили в кабину, в которой приехала медицинская сестра из санатория. Она хоте- ла устроить перекличку под дождем, но все взбунтовались. Александрийский спорил и намеревался лезть в кузов. Тогда иностранец, который оказался также знаком с Александрийским, сказал ему, пере- катывая голосом слова, как бильярдные шары:
      -- А ты, голубчик Паша, намсрен доставить себя в виде хладного трупа? Разве это по-товарищески?
      Лидочка с Мартой влезлн в автобус последними, они уселись на задней доске, глядя наружу, -- сзади автобус был открыт. Лидочка шепотом спросила у Марты, кто такой Максим. Марта сказала:
      -- Современное ничтожество при большевиках. Администратор "арьетс.
      Она фыркнула совсем по-кошачьи.
      Автобус дернулся и поскакал по неровному, узко- му, сжатому палисадниками и огородами Калужскому шоссе. Лидочке приходилось держаться за дереиян- ную скамейку, а то и цепляться за Марту, чтобы не выбросило наружу. Но все равно было весело, потому что это было беззаботное путешествие, в конце кото- рого должен стоять сказочный замок.
      Медицинская сестра начала перекличку. Пере- кличка проходила в полной темноте, и, когда на фа- милию отзывался голос, Лидочка пыталась представить себе, каков же обладатель голоса. Максима, который оказался Максимом Исаевичем Крейном, она уже знала, а иностранец откликнулся на Матвея Ипполитовича "авло. Он поправил медсестру, кото- рая назвала его было Илларионовичем. Но в том не было удивительного, потому что она вела переклич- ку, иодсвечивая ссбс ручным электрическим фонари- ком. Автобус подпрыгивал, луч фонарика метался по кузову...
      Лидочке казалось, что путешествие тянется беско- нечно, и странно было, как терпеливы се спутники, все без исключения старшс ее. Вокруг происходили оживленные беседы, двое молодых мужчин справа от Лидочки даже заспорили о каких-то неведомых ей мушках-дрозофилах, которые дали чрезвычайно интересные мутации, а за спиной Лидочки высокий мужской тенор уныло доказывал, что если бы они еха- ли зимой, то за ними прислали бы сани, а на санях под меховой полостью ехать в Узкос одно удовольствие, но вот не повезло -- не получилось с путевкой ни ле- том, ни зимой, а сейчас самое плохое время, на что капризный женский голос ответил, что летом путевку бы и не дали -- летом там тещи и внучки знаешь кого!
      -- Вы в первый раз к нам едете? -- спросила Марта Ильинична.
      -- В первый раз. -- Вам очень понравится, вам обязательно должно понравиться. В наши дни, когда всюду потеряны кри- тсрии порядочности и класса, Узкое -- единствснное мссто, которое поддержинаст марку.
      -- Мие говорили, -- согласилась Лидочка. -- К нам сюда-приезжают именитые гости, -- ска- зала Марта Ильинична. -- Рабиндранат Тагор был. А
      в прошлом году приезжал Бернард "оу. Его Литви- нов привез в Узкое. А куда еще? Не н Петровское же к партийцам! По крайней мере, в Узком всегда есть люди, которые могут вразумительно ответить на во- прос, заданный по-английски.
      Высокий голос позади произнес: -- Конечно, сго летом привозили. Сейчас бы оп
      завяз по дороге. -- Неужели вы думаете, что Бернард "оу специ- ально подгадывал свой приезд под состояние наших дорог? -- фыркнула Марта Ильинична.
      -- А я смотрела "Пигмалион", -- сказал каприз- ный женский голос, -Бабанова была бесподобна.
      От тряски Лида устала и как бы оглохла, но и за- дремать невозможно, хоть и клонит ко сну, -- только прикроешь глаза, как тебя подбрасывает к фанерному потолку.
      -- Придет время, и клянусь вам, оно будет близ- ко, -- я читал, -донесся громкий, вроде бы торжес- твующий, но не скрывающий издевки голос Мати- иностранца, -- когда сверкающая гладкая лента пюссе проляжет между Москвой и Калугой, где в тиши, знаю об этом профессионально, обитает пророк.
      -- В Калуге пророки не живут, -- отозвался другой голос. -- Кому он там будет проповедовать?
      -- В Калуге, в тиши своего кабинета, обитает про- рок будущей эры межпланетных путешествий Конс- тантин Циолковский!
      Голос Мати был сыт, молод и полон желания рас- смеяться.
      -- Такие опасны, -- вдруг сказала шепотом Мар- та. -- От их энтузиазма уходят по этапу целыми инсти- тутами.
      Лидочка кивнула. Казалось, что грузовик ехал уже много часов, -Лидочка выпростала из-иод длинного рукава кисть, чтобы поглядеть на часы. Часы, подаренные в восем- надцатом году паном Теодором, были швейцарскими, фирмы "Ролекс", цифры на циферблате явственно светились ясно-зеленым фосфорным цветом. Лидоч- ка тогда не хотела их брать -- такие большие, мужские, грубые, но Теодор сказал: "Пловцам во времени
      полезно иметь надежные часы". Было без шести ми- нут восемь.
      -- Еще долго ехать? -- спросила Лидочка. -- Разве разберешь?
      Но соседка сзади услышала вопрос и громко про- изнесла:
      -- Кто знает, сколько осталось ехать? Поднялся бестолковый спор, мужчины подвину- лись к задней части фургона, стали выглядывать, что- бы понять, где же едет грузовичок. От того, что Крафт спорила с Максимом Исаевичем и обладательницей капризного женского голоса, пр0ехали ли уже дерев- ню Беляево или не доехали еще до села Теплый Стаи,' ничего не менялось. Вокруг была темень, а если и попадалась деревня, то как угадать ее имя по тусклым огонькам?
      Матвей Ипполитович принялся властно стучать в стену кабинки, шофер притормозил, скатившись к обочине, потому что решил, что кому-то надо поки- нуть машину по нужде. Когда же узнал, в чем дело, то вместо ответа выругался так, что было слышно в ку- зове, и рывком двинул машину дальше. Лида сидела мышонком, она испугалась, что сейчас начнется выяснение, кто же начал этот опасный разговор. Когда выяснится, что виновата Лида, ее высадят в диком подмосковном лесу, не доезжая до села Теплый Стан. Тут Лиде стало себя безмерно жалко, а Максим Иса- евич, который сидел у заднего борта, оттеснив Марту и Лидочку, замахал руками и закричал, что видит ог- ни. По общему согласию было решено, что огни при- надлежат Беляеву.
      -- Теперь держитесь! -- прокричал Матя голосом массовика-затейника. -Последние две версты изго- товлены специально, утобы мы с вами нагуляли аппетит.
      -- Никто не хочет работать, -- сердито сказала Марта Ильинична. -Можно платить миллионы, а дорожники будут играть в карты или подводить итоги соревнования.
      -- Соревнование -- становой хребет нашей пяти- летки, -- сказал Максим Исаевич громче чем надо, никто ему не стал отвечать, а грузовик продолжал пу- тешествие к подмосковному имению киязей Трубец
      ких, вовсе не добровольно передавших его большеви- кам вместс с картинами, конюшнями и семейным привидением учительницы музыки, утопившейся лет пятьдссят назад от нссчастной любви к дяде послед- него владельца, убитого, в свок~ очередь, где-то под Ростовом ревнивцем, жену которого князь, несмотря на свой почтенный возраст, неосторожно соблазнил.
      Грузовик снизил скорость, начал сворачивать с шоссе, и его опасно зашатало по ямам. Кто-то в тем- ноте коротко взвизгнул. Мотор оз ~аянио заревел. Ли- да унидела белую оштукатуренную кирпичную арку, которая выплыла из-за спины и, пошатываясь и уменьшаясь, растворилась в темноте.
      Лидочка подумала, насколько удивительна ско- рость деградации предметов и даже целых местнос- тей, попавших под впасть большевизма. Например, дорогу к имению Трубецких, навсрное, держали в по- рядке. Если у нас иа дворе тридцать второй год, зна- чит, прошло пятнадцать лет с последнего ремонта до- роги -- всего-то две версты от Калужского шоссе, -- но дороги как не бывало. Грузовик ухал, съезжая в очередную яму, скользил к кювету, опасно накренив- шись, замирал над ним, собирался с силами, выпол- зал вновь на середину дороги и нссколько метров проносился, слонно железный мяч по каменной тер- ке, затем иодпрыгивал на неожиданном пригорке и снова ухал в реку, нрорезавшук~ многострадальную дорогу.
      Люди в грузовикс совершали невероятные дви- жения руками и всем толом, чтобы не вылететь на- ружу или не свалиться под ноги своим спутникам, они цеплялись друг за дружку, за деревянные ска- мейки, за задний борт и занозистые стойки, они даже потеряли способность проклинать Академию наук, которая никак не соберет денег для ремонта своей дороги, Трубецких, которые могли бы отремонтиро- вать дорогу лет на сто вперед, и, конечно же, шофс- ра, который мог бы ехать осторожней, но, видно, торопится к своей бабе, что ждст его за столом у бутылки рыковки.
      Когда Лидочке уже казалось, что еще минута та- кой пытки и она добровольно выскочит из грузовичка и отправится дальшс псшком, вдруг грузоник стал за
      ~
      -- Вам неинтересно, -- огрызнулся Матя, -- а если та машина застряла так, что вам ее не вытащить, нам придется здесь ночевать!
      -- Что? Что вы сказали? И поднялось неиероятнос верещание -- потому что все устали, все так надеялись, что через иесколь- ко минут окажугся в тепле дворца, и тут -- новая опасность!
      "ум не успел еще стихнуть, как послышались ша- ги но воде и над задним бортом появилась черным кругом голова шофера.
      -- Так что, граждане отдыхающие, -- сказал он и сдслал драматическую паузу. И все молчали, потому что неловко прсрывать Нсмезиду. -- Там мотор сто- ит, в-ьехал по уши в канаву. И нам его не объехать... Понятно?
      Никто не ответил -- все знали: продолжение сле- дует.
      -- Так что пока не сдвинем, но толкнем то есть, -- цальшс не поедем.
      -- Л мы при чем? -- громко и высоко крикнул Максим Исаевич.
      -- Л вы толкать будете, -- сказал шофер. -- Если, конечно, уехать хотитс.
      -- А если нст? -- А если нет -- добро пожаловать с вещичками полторы версты по воде да в горку. Мое цело малень- кое.
      -- Вы обязались нас доставить до места назначе- ния, -- сказала обладательница капризного голоса.
      -- Это кому я,гражданка, обязывался? -- обидел- ся шофер. -- Да я себс место в два счета найду -- ие то что здесь, в дсревне, по лужам ишачить!
      -- Спок~~но, спокойно! -- раздался голос Мати "авло. -- "офер прав. Никто не заставлял нас сюда ехать, и добровольцы на самом дсле могут погулять под дождем. Я прсдпочитаю короткое бурное усилие, а затем -заслуженный отдых! Физическая работа на свежем воздухе -- вот основа физкультуры трудя- щихся!
      Говоря так, "авло, перешагивая через доски-ска- мейки, добрался до заднсго борта, перенес через пего ногу, нащупывая упор, и все продолжал говорить:
      21
      -- А что за авто, скажите, товарищ шофер? Кого понесла нелегкая на легковой машине в Узкое? Не- 'ужели никто не сказал этому легкомысленному маль- чишке или покрытому сединами отцу семейства, что так себя вести нельзя?
      -- Сюда ногу ставьте, сюда, а теперь опирайся об меня, -- слышала Лидочка голос шофера. -- Вот так. А машина из ГПУ, точно тебе скажу. Я их по номерам знаю.
      -- Ну, это совсем лишнее -- что же я, должен ма- шину ГПУ, которая, может, приехала арестовывать очередную заблудшую овечку, подталкивать к ее не- благородной цели?
      -- Матя! -- грозно воскликнул Максим Исаевич. Лида между тем уже стояла у заднего борта.
      -- Матвей Ипполитович, -- сказала она, -- дайте руку
      -- Прекрасная незнакомка? Я вас с собой не возь- му. Вы простудитесь.
      -- У меня непромокаемые боты, -- сказала Лидоч- ка, опираясь пальцами на поднятую к ней ладонь. Она легко перемахнула через борт и полетела вниз, в бес- конечную глубину, словно с парашютом, но Матвей поймал и умудрился притом прижать ее к себе, а уж потом осторожно поставить на землю.
      -- Молодец, девица, -- сказал он. -- Чувствую за вашей спиной рабфак и парашютную вышку в парке Сокольники. Будь готов?
      -- Добрый вечер, -- сказал человек, подошедший из-за грузовика, -темный силуэт на фоне черных де- ревьев. -- Мне хотелось бы внести ясность, как пас- сажиру авто, которое так неловко перекрыло вам до- рогу к санаторию.
      Голос у него был чуть напряженный, как будто владелец его старательно и быстро подыскивал пра- вильные слова и при этом решал проблему, как произнести то или иное слово, где поставить ударение. В ближайшие дни Лидочке предстояло убедиться в том, насколько она была права, -- восхождение Яна Яно- вича Алмазова к власти было столь стремительным, что у него не оставалось времени подготовить себя к той роли, которую ему предстоит играть в жизни. Но как только.жизнь немного успокоилась, появился до
      22
      суг, Алмазов не стал тратить его на мещанство, на девиц или пьянки -он работал и учился. Но не ал- гебре или электрическому делу -- он учился лишь то- му, что могло помочь ему в общении с людьми, на- следственно культурными, знающими с рождения много красивых значительных слов. Он стал учить ударения в словах и фразах, он занимался географией и историей -настолько,чтобы не попасть впросак. Ян Янович панически боялся попасть впросак в раз- говоре с интеллигентом, и если такое все же происхо- дило, то горе тому интеллигенту, который своим при- сутствием, вопросом или упрямством заставил ошибиться товарища Алмазова.'
      -- Добрый вечер, -- сказал Матя "авло, все еще не отпуская Лидочкиной руки, но не помня о ней -- встреча с чекистом требовала всего внимания. Чекист протянул руку Мате и представился: -- Ян Алмазов, тружусь, как вам уже доложили, в ОГПУ. Считаю долгом развеять ваши опасения и со- мнения -- я никого не намерен арестовывать или оби- жать -- я такой же отдыхающий, как вы, и хотел бы, чтобы вы забыли о моей специальности, хорошо, Мат- вей Ипполитович?
      Матя "авло вздрогнул, но почувствовала это толь- ко Лидочка, которой он касался плечом.
      -- Вы удивились, как я вас узнал, -- засмеялся че- кист. -- Но вас же многие знают. Вы человек всемир- но известный.
      -- Тогда пошли к вашей машине, -- сказал реши- тельно "авло. -- Что с ней случилось?