Кир Булычев
      Заповедник для академиков (фрагмент)
      Глава первая. 22 октября 1932 года
      День был такой дождливый и сумрачный, что Лидия не уловила момента, когда он, закончившись, стал мокрой октябрьской ночью, хотя на часах было всего около шести и люди возвращались со службы. На трамвайной остановке у Коровьего Вала народу было видимо-невидимо, все молчали, терпели Дождь, а от- того почти не двигались -- словно стая воронов на рисунке Беклина. Лидочка пожалела, что не взяла зонтик, хотя отлично знала, почему не взяла -- зон- тик был старый, одна из спиц торчала вверх, к тому же он был заштопан. она не могла ехать в санаторий ЦЭКУБУ с таким зонтиком. А у шляпки поля были маленькие, капельки дождя свисали с полей, росли и срывались, норовя попасть на голую шею -- и, как ни кутайся, им это удавалось.
      "Семерки" долго не было, а когда трамвай пришел, Лидии не удалось в него влезть, потому что она была с чемоданом и не протиснулась в дверь -чужие ко- ленки, каблуки и локти оказались сильнее.
      Трамвай ушел, сверкая теплыми желтыми окнами, люди внутри шевелились, оживали, а те немногие, кто остался за бортом, смотрели на уходящий трамвай с пустой ненавистью.
      Следующий трамвай не шел так долго, что Лидоч- ка совсем промокла и готова была вернуться в обще- житие -- обойдемся без ваших милостей, Академия наук! Но идти обратно было еще противнее, чем сто- ять. И Лидия решила, что, если она досчитает до ты- сячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала до тысячи шестисот, показались огни трамвая, и на этот раз Лидия влезла в вагон, как обезумев- шая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего "Титаника". Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее напору. Ли- дия втиснулась в конец вагона, там меньше толкали, поставила чемодан на пол между ног и хотела отыс- кать петлю, чтобы держаться, но петли близко не бы- ло -- все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился за стойку.
      -- Вам так будет удобнее, -- сказал он. В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и люди -- пахнуть. Возникли запахи нечи- стого белья, пота, пудры, табака и сивухи. Но от муж- чины в тирольской шляпе пахло приятно и иностран- но. "ороший мужской одеколон. И плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат. Или чекист. Нет, чекист не стал бы носить такие усы.
      Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно -- так, наверное, положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.
      Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла в рамах, кондуктор вы- крикивал остановки, люди, отогревшись, пустились в разговоры, наверное, в лодках после гибели "Титани- ка" люди тоже начали разговаривать.
      Женщина в'большом сером платке говорила свое- му спутнику, жидкой бородкой и бледностью напоми- навшему расстригу, о том, что Пелагея не пишет, что у них там голод страшный, а расстрига перехватил боковым зрением взгляд Лидии и зашипел, что все это обывательские слухи, которым нельзя верить. И женщина в сером платке быстро согласилась с ним, что это обывательские слухи, и вспомнила о свояке, который уехал на Магнитку, где хорошо платят, а вы- сокий иностранец с усиками а-ля Гитлер заговорщиц- ки улыбнулся Лидочке -- не надо было ни подмиги- вать, ни поднимать брови, чтобы достичь понимания.
      Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в Узкое, что было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что текут рядом с ней -- Донской, "аболовке, Малой Калужской, -- стоит столько жилых домов и учреждений, что про- стая математика отрицает возможность такого совпадения.
      С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал, то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больни- цы и деревянных домишек с огородами, фонари горе- ли по улице редко и тускло, прохожих не было видно.
      На остановках людей выходило больше, чем входило, и вагон постепенно пустел. Та деревня, что, голодная и пугливая, но невероятно живучая, вторглась в Мос- кву в последние годы, не могла и не смела селиться в центре, а осваивала полузастроенные просторные, от- гороженные заборами домишки Сокольников, Марь- иной рощи, Калужского шоссе и иных московских углов...
      Возле иностранца освободилось место, он уверен- но взял Лидочку за мокрый плащовый локоток и по- садил. Он смотрел по-хозяйски, как она садится, слов- но она была его старенькой, нуждающейся в заботе мамой, а потом сказал текучим приятным голосом:
      -- Приедете домой, обязательно ноги в горячую воду. Разогрейте -- и в воду. А то завтра гарантирую вам жестокую простуду.
      Лидочка хотела было ответить ему, что вряд ли сможет достать таз с водой в санатории ЦЭКУВУ, но такой подробный ответ мог означать желание знакомства с ее стороны, а хорошо воспитанные девушки так не поступают.
      -- Я не шучу, -- сказал иностранец, его рука лежа- ла у нее на плече.
      Надо было ее оттуда убрать, но как? Двумя пальца- ми? Это слишком брезгливо. Смахнуть движением плеча -- неуважительно к старшему. Впрочем, стар- шинство в таких случаях не играет роли. Через не- сколько минут они расстанутся навсегда.
      Тут, к счастью, освободилось еще одно место, и Ли- дочка сразу сказала:
      -- Садитесь, вон место. Иностранец послушно сел напротив Лидочки, и
      плечу стало легко. Но теперь они были вроде бы знакомы. И можно
      было продолжать беседу. -- Вы учитесь? -- сказал иностранец. Ему приходилось тянуться к ней, чтобы она могла его расслы- шать. Опустевший трамвай безбожно дребезжал и гремел.
      -- Я работаю! -- крикнула в ответ Лидочка. Она посмотрела в запотевшее окно, протерла его
      ладошкой. За окном было темно и неизвестно. Женщина в сером платке и расстрига сошли. Они
      остановились под фонарем на остановке и смотрели на Лидочку,словно прощались. А может,ждали,ког- да трамвай уйдет, не хотели показывать, в какую сто- рону направятся. Трамвай поехал дальше.
      Иностранец что-то говорил, но Лидочка не слы- шала.
      Трамвай дернулся, разворачиваясь, покатился по кругу -- за окном в лужах были видны перевернутые фонари.
      Иностранец поднялся и сказал:
      -- Приехали! Если вы, конечно, не хотите прока- титься обратно до Октябрьской площади.
      -- Это Калужская застава?
      -- Вот именно, -- сказал иностранец.
      Он был быстр и ловок. Он соскочил на землю и протянул Лидочке руку, помогая сойти. Лидочка при- няла любезность и, как ей показалось, еще более себя закабалила.
      -- До свидания, -- сказала она решительно.
      -- Рад был с вами познакомиться, -- сказал ино- странец.
      Лидочка оглянулась, стараясь понять, куда ей ид- ти. Было сказано: на Калужской заставе в половине седьмого за отдыхающими будет автобус. Вы его уви- дите.
      Ничего Лидочка не видела -- площадь была об- ширна, и не понятно, где она заканчивалась, потому что совсем близко она была перерезана пропастью, откуда шел дьявольский дым и вылетали красные ис- кры. Очевидно, что эту демонстрацию ада произво- дил паровоз, который тащил по глубокой выемке состав с грузом. Дождь, блеск воды в лужах, еще не облетевшие толком деревья, палисадники перед крепкими домиками, убегающими в два ряда к Мос- кве. И ни одного автобуса, ни одного мотора. Сразу стало так одиноко, что захотелось нырнуть в трамвай, который как раз в этот момент зазвенел, переклика- ясь с паровозом, сыпанул искрами из-под дуги и по- летел, легкий, по кругу, чтобы вернуться в город. Внутри была видна лишь согбенная фигура кондукто- ра, который сидел на своем месте и пересчитывал деньги из сумки. Надо было его спросить, куда идти, но теперь поздно.
      Дождь сыпал еще сильнее, и, главное, он был куда более холодным, чем полчаса назад. И почему она не взяла зонтик!
      -- Я вижу, что вы в некоторой растерянности, -- сказал иностранец, о котором Лидочка забыла. -- Мо- жет, вас проводить?
      -- Куда? -- удивилась Лидочка. -- Это вам лучше знать. -- Иностранец показал очень ровные белые зубы, наверное, искусствен- ные. -- Но если вы ищете автобус из Санузии, то по- шли вместе.
      -- Мне не в Санузию, -- сказала Лидочка разоча- рованно. -- Мне в санаторий ЦЭКУБУ "Узкое".
      -- Совершенно верно, -- сказал иностранец. -- Санузия -- это прозвище нашей с вами обители, при- думанное его веселыми обитателями. Эго название вольной и славной республики ученых.
      Он уверенно взял у нее из рук чемоданчик и пошел вперед, вроде бы не торопясь, но достаточно быстро, и Лидочке пришлось за ним спешить.
      Они пошли прямиком через площадь. Подошвы Лидочкиных башмаков скользили по неровным, не- ухоженным, кое-где ушедшим в глубокие лужи бу- лыжникам. Будь Лидочка одна, пошла бы вокруг площади по дорожке вдоль палисадников, но ино- странец не думал об удобствах дамы, а дама не стала жаловаться. На иностранце, кстати, были рыжие шнурованные сапоги под самое колено на ребрис- той каучуковой подошве и клетчатые брюки гольф, такие мягкие на вид, что хотелось пощупать паль- цами.
      В центре площади на широком мосту через ущелье железной дороги, фонарей вообще не было, и Лидоч- ка старалась ощупывать носком ботика дорогу впереди, чтобы не грохнуться. Иностранец вышагивал не оборачиваясь, и Лидочка поняла, что и он боится по- скользнуться.
      Впереди тянулись цепочкой тусклые фонари. Под одним из них стояла кучка людей. Люди эти сначала были маленькими, недостижимыми, а потом выросли до нормального размера. Почти все они стояли под зонтами и не страдали от дождя.
      Из-за зонтов их лиц не было видно, зато свет фо
      наря отражался от зонтов, и все зто напоминало про- винциальный театр, ночную сцену на площади Веро- ны или Модены...
      -- Товарищи, -- сказал громко иностранец, не до- ходя иескольких шагов до людей с зонтиками, -- не вы ли несчастные, ожидающие попутного транспорта в государство Санузия?
      Зонтики зашевелились, закачались, словно их вла- дельцы только сейчас заметили иностранца и Лидоч- ку, а может быть, только теперь приняли их за людей, достойных приветствия.
      -- Матя! -- завопил вдруг один из зонтов утробным басом. -- Матя "авло! Ты приехал?
      Зонтик побежал навстречу иностранцу, затем кач- нулся, показал, что под ним скрывался толстый чело- век в широкополой шляпе, как у Горького в Соррен- то. Человек раскачивал зонтом и тянул руку к иностранцу.
      -- Рад видеть тебя, Максимушка, -- пропел ино- странец, -- жалею, что не могу раскрыть навстречу тебе объятия, потому что страшно промок.
      -- Небось по Риму только в авто "альфа-ромео", -- сказал толстяк и хрипло засмеялся, обращаясь к ос- тавшимся сзади слушателям, словно хотел, чтобы все разделили его радость.
      Лидочка стояла близко от толстяка, ей хотелось нырнуть под зонт, который все равно болтался без дела.
      -- На время или насовсем? -- спросил Максим. -- Такие вопросы решаются там. -- Иностранец
      по имени Матя ткнул пальцем в черное небо. -- Понимаю, -- сказал Максим, -- мне не надо
      уточнять.
      Лидочка услышала обращенный к ней женский голос:
      -- Барышня, идите ко мне, у меня зонтик большой. Большой черный зонт качнулся назад, показывая
      Лидочке, куда спрятаться.
      Не говоря ни слова, Лидочка нагнула голову и нырнула под зонт, словно вбежала в сухой амбар, и только потом, наслаждаясь счастливой переменой в судьбе, сказала:
      -- Спасибо.
      Женщина, которая спасла Лидочку, была молода, обладала надтреснутым и интеллигентным голосом, какие раньше культивировались в шикарных детских, а теперь порой возникают даже в коммунальных квартирах. На спасительнице была шляпа с короткой вуалеткой. В темноте были видны только белки глаз и зубы -женщина улыбнулась и дотронулась рукой в перчатке до Лидочкиного плеча, привлекая его по- ближе.
      -- Я вас промочу, -- сказала Лидочка. -- Не думайте об этом, -- сказала женщина, -- у меня непромокаемый макинтош. Когда-то мой муж Крафт привез его из Лондона.
      Сказано это было не для того, чтобы похвастаться визитом мужа в Лондон -- да и кто будет в тридцать втором году хвастаться такой опасной привилегией? -- это было деловое объяснение достоинств ма- кинтоша.
      Из-под зонта было плохо видно вокруг, но зато слышно, как иностранец Матя и его друг Максим включили в свой бодрый разговор других людей, которые были в большинстве между собой знакомы.
      Загромыхал поезд, пробираясь ущельем, будто там был иной мир, горячий, таинственный и очень шум- ный.
      -- Меня зовут Мартой, -- сказала женщина, -- Марта Ильинична Крафт.
      -- Очень приятно. Лида. Лида Иваницкая.- -- У вас ноги не промокли?
      -- Нет, у меня ботики совсем новые.
      -- Сейчас делают такие плохие ботики, что иногда лучше ходить вообще без них, босиком...
      Вдали возникли два белых огня, как глаза чудови- ща, которое надвигалось на них.
      -- Автобус идет! -- крикнул кто-то.
      -- Чепуха, -- отозвался другой голос, -- это же от Москвы едут.
      Огни тем не менее приблизились, и, расплескав близкую лужу, возле группы людей остановился длин- ный черный автомобиль. "офер раскрыл дверцу, от- туда стали вылезать невнятные фигуры. Они сразу раскрывали зонтики -кто-то кого-то окликнул, Мар- та Ильинична сказала:
      -- Это из университета. Как же я не догадалась, что ректор выделит авто для Александрийского!
      Лидочке положсно было разделить чувства Марты Ильиничны, но она не знала, хорошо или плохо то, что ректор выделил авто для Александрийского. Ей стало холодно -- раньше было какое-то движение, а теперь -- пустое ожидание. К тому же Лидочка опаз- дывала со службы и поесть не успела.
      Последним из авто вылезло не его худое и согбен- ное -из-под шляпы торчал длинный нос, нависший над тонкогубым лягушечьим ртом, изогнутым в ух- мылке. Толстый Максим наклонил свой зонтик к это- му человеку, чтобы прикрыть от дождя, но согбенная фигура принялась вяло отмахиваться, а потом откры- ла свой зонт.
      -- Но это же безобразие! -- сказал Максим. -- По- чему нельзя довезти вас на моторе до Санузии? Вы мнс ответьте, почему?
      -- Не доедешь, -- сказал шофср, обходя авто спе- реди, чтобы забраться на свое место, -- туда от Ка- лужского шоссе никакой дороги нет.
      -- Это неправда! -- сказал ндруг иностранец. -- Зачем лгать? Я летом приезжал на моторс, мы отлич- но доехали..
      -- Тогда дождей не было, -- сказал шофер и хлоп- нул дверцей.
      -- При чем тут дожди?! -- Все ополчились на шо- фера, и это было нелепо, только Марта Ильинична сказала Лиде с усмешкой:
      -- Как у нас любят разоблачить стрелочника! -- При чем тут дожди?! -повторил грозно Мак- сим, направив острие зонта на шофера. -Трубецкие ездили, нс жаловались.
      -- А при царе дороги чинили, -- сказал шофер, по- вернул ключ, и мотор послушно заревел.
      Сделав широкий круг по площади, автомобиль ум- чался, разбрызгивая лужи. Его задние красные огонь- ки долго были видны, потом смешались с огоньками трамвая, который как раз разворачивался за оврагом.
      -- Не исключено, гго он прав, -- сказала согбен- ная фигура, у которой оказался красивый низкий го- лос. -- Трубецкие платили, за дорогами было кому следить.
      -- Не вообще, Пал Андреевич, -- сказал Мак- сим, -- а только за теми, что принадлежали лично им, и ремонтировали нс они сами, а крепостные или зависимые бссправные люди.
      -- Максим, -- загудел иностранец, -- ну что ты не- сешь! Мы же нс в кружке по ликвидации нашей по- литической неграмотности.
      -- Есть элементарные вещи, которые приходится напоминать, -- сказал Максим.
      Александрийский опирался на трость, но не пото- му, что почитал ото красивым, а тяжело, словно под- держивал себя.
      -- А что с ним? -- спросила Лидочка. Марта Ильинична сразу поняла:
      -- У него больное сердце. Врачи говорят, что анев- ризма. Каждый шаг достается сму с трудом ... и он еще читает лекции. Это самоубийство, правда'?
      -- ЕМе знаю, -- сказала Лидочка. Раздражение к со- гбенной фигуре ужс пропало. Может, потому, что Ли- дочке понравился голос.
      Разговоры затихли -- все уже замерзли и утоми- лись от дождя и ветра. К счастьк~, вскоре приехал и автобус из Узкого. Он являл собой довольно жалкое зрслище -- даже неопытному взору было очевидно, что он персделан из грузовика, над кузовом которого сделали ящик с затянутыми целлулоидом окошками, а впутри поперек кузова были положены широкие до- ски. Александрийского посадили в кабину, в которой приехала медицинская сестра из санатория. Она хоте- ла устроить перекличку под дождем, но все взбунтовались. Александрийский спорил и намеревался лезть в кузов. Тогда иностранец, который оказался также знаком с Александрийским, сказал ему, пере- катывая голосом слова, как бильярдные шары:
      -- А ты, голубчик Паша, намсрен доставить себя в виде хладного трупа? Разве это по-товарищески?
      Лидочка с Мартой влезлн в автобус последними, они уселись на задней доске, глядя наружу, -- сзади автобус был открыт. Лидочка шепотом спросила у Марты, кто такой Максим. Марта сказала:
      -- Современное ничтожество при большевиках. Администратор "арьетс.
      Она фыркнула совсем по-кошачьи.
      Автобус дернулся и поскакал по неровному, узко- му, сжатому палисадниками и огородами Калужскому шоссе. Лидочке приходилось держаться за дереиян- ную скамейку, а то и цепляться за Марту, чтобы не выбросило наружу. Но все равно было весело, потому что это было беззаботное путешествие, в конце кото- рого должен стоять сказочный замок.
      Медицинская сестра начала перекличку. Пере- кличка проходила в полной темноте, и, когда на фа- милию отзывался голос, Лидочка пыталась представить себе, каков же обладатель голоса. Максима, который оказался Максимом Исаевичем Крейном, она уже знала, а иностранец откликнулся на Матвея Ипполитовича "авло. Он поправил медсестру, кото- рая назвала его было Илларионовичем. Но в том не было удивительного, потому что она вела переклич- ку, иодсвечивая ссбс ручным электрическим фонари- ком. Автобус подпрыгивал, луч фонарика метался по кузову...
      Лидочке казалось, что путешествие тянется беско- нечно, и странно было, как терпеливы се спутники, все без исключения старшс ее. Вокруг происходили оживленные беседы, двое молодых мужчин справа от Лидочки даже заспорили о каких-то неведомых ей мушках-дрозофилах, которые дали чрезвычайно интересные мутации, а за спиной Лидочки высокий мужской тенор уныло доказывал, что если бы они еха- ли зимой, то за ними прислали бы сани, а на санях под меховой полостью ехать в Узкос одно удовольствие, но вот не повезло -- не получилось с путевкой ни ле- том, ни зимой, а сейчас самое плохое время, на что капризный женский голос ответил, что летом путевку бы и не дали -- летом там тещи и внучки знаешь кого!
      -- Вы в первый раз к нам едете? -- спросила Марта Ильинична.
      -- В первый раз. -- Вам очень понравится, вам обязательно должно понравиться. В наши дни, когда всюду потеряны кри- тсрии порядочности и класса, Узкое -- единствснное мссто, которое поддержинаст марку.
      -- Мие говорили, -- согласилась Лидочка. -- К нам сюда-приезжают именитые гости, -- ска- зала Марта Ильинична. -- Рабиндранат Тагор был. А
      в прошлом году приезжал Бернард "оу. Его Литви- нов привез в Узкое. А куда еще? Не н Петровское же к партийцам! По крайней мере, в Узком всегда есть люди, которые могут вразумительно ответить на во- прос, заданный по-английски.
      Высокий голос позади произнес: -- Конечно, сго летом привозили. Сейчас бы оп
      завяз по дороге. -- Неужели вы думаете, что Бернард "оу специ- ально подгадывал свой приезд под состояние наших дорог? -- фыркнула Марта Ильинична.
      -- А я смотрела "Пигмалион", -- сказал каприз- ный женский голос, -Бабанова была бесподобна.
      От тряски Лида устала и как бы оглохла, но и за- дремать невозможно, хоть и клонит ко сну, -- только прикроешь глаза, как тебя подбрасывает к фанерному потолку.
      -- Придет время, и клянусь вам, оно будет близ- ко, -- я читал, -донесся громкий, вроде бы торжес- твующий, но не скрывающий издевки голос Мати- иностранца, -- когда сверкающая гладкая лента пюссе проляжет между Москвой и Калугой, где в тиши, знаю об этом профессионально, обитает пророк.
      -- В Калуге пророки не живут, -- отозвался другой голос. -- Кому он там будет проповедовать?
      -- В Калуге, в тиши своего кабинета, обитает про- рок будущей эры межпланетных путешествий Конс- тантин Циолковский!
      Голос Мати был сыт, молод и полон желания рас- смеяться.
      -- Такие опасны, -- вдруг сказала шепотом Мар- та. -- От их энтузиазма уходят по этапу целыми инсти- тутами.
      Лидочка кивнула. Казалось, что грузовик ехал уже много часов, -Лидочка выпростала из-иод длинного рукава кисть, чтобы поглядеть на часы. Часы, подаренные в восем- надцатом году паном Теодором, были швейцарскими, фирмы "Ролекс", цифры на циферблате явственно светились ясно-зеленым фосфорным цветом. Лидоч- ка тогда не хотела их брать -- такие большие, мужские, грубые, но Теодор сказал: "Пловцам во времени
      полезно иметь надежные часы". Было без шести ми- нут восемь.
      -- Еще долго ехать? -- спросила Лидочка. -- Разве разберешь?
      Но соседка сзади услышала вопрос и громко про- изнесла:
      -- Кто знает, сколько осталось ехать? Поднялся бестолковый спор, мужчины подвину- лись к задней части фургона, стали выглядывать, что- бы понять, где же едет грузовичок. От того, что Крафт спорила с Максимом Исаевичем и обладательницей капризного женского голоса, пр0ехали ли уже дерев- ню Беляево или не доехали еще до села Теплый Стаи,' ничего не менялось. Вокруг была темень, а если и попадалась деревня, то как угадать ее имя по тусклым огонькам?
      Матвей Ипполитович принялся властно стучать в стену кабинки, шофер притормозил, скатившись к обочине, потому что решил, что кому-то надо поки- нуть машину по нужде. Когда же узнал, в чем дело, то вместо ответа выругался так, что было слышно в ку- зове, и рывком двинул машину дальше. Лида сидела мышонком, она испугалась, что сейчас начнется выяснение, кто же начал этот опасный разговор. Когда выяснится, что виновата Лида, ее высадят в диком подмосковном лесу, не доезжая до села Теплый Стан. Тут Лиде стало себя безмерно жалко, а Максим Иса- евич, который сидел у заднего борта, оттеснив Марту и Лидочку, замахал руками и закричал, что видит ог- ни. По общему согласию было решено, что огни при- надлежат Беляеву.
      -- Теперь держитесь! -- прокричал Матя голосом массовика-затейника. -Последние две версты изго- товлены специально, утобы мы с вами нагуляли аппетит.
      -- Никто не хочет работать, -- сердито сказала Марта Ильинична. -Можно платить миллионы, а дорожники будут играть в карты или подводить итоги соревнования.
      -- Соревнование -- становой хребет нашей пяти- летки, -- сказал Максим Исаевич громче чем надо, никто ему не стал отвечать, а грузовик продолжал пу- тешествие к подмосковному имению киязей Трубец
      ких, вовсе не добровольно передавших его большеви- кам вместс с картинами, конюшнями и семейным привидением учительницы музыки, утопившейся лет пятьдссят назад от нссчастной любви к дяде послед- него владельца, убитого, в свок~ очередь, где-то под Ростовом ревнивцем, жену которого князь, несмотря на свой почтенный возраст, неосторожно соблазнил.
      Грузовик снизил скорость, начал сворачивать с шоссе, и его опасно зашатало по ямам. Кто-то в тем- ноте коротко взвизгнул. Мотор оз ~аянио заревел. Ли- да унидела белую оштукатуренную кирпичную арку, которая выплыла из-за спины и, пошатываясь и уменьшаясь, растворилась в темноте.
      Лидочка подумала, насколько удивительна ско- рость деградации предметов и даже целых местнос- тей, попавших под впасть большевизма. Например, дорогу к имению Трубецких, навсрное, держали в по- рядке. Если у нас иа дворе тридцать второй год, зна- чит, прошло пятнадцать лет с последнего ремонта до- роги -- всего-то две версты от Калужского шоссе, -- но дороги как не бывало. Грузовик ухал, съезжая в очередную яму, скользил к кювету, опасно накренив- шись, замирал над ним, собирался с силами, выпол- зал вновь на середину дороги и нссколько метров проносился, слонно железный мяч по каменной тер- ке, затем иодпрыгивал на неожиданном пригорке и снова ухал в реку, нрорезавшук~ многострадальную дорогу.
      Люди в грузовикс совершали невероятные дви- жения руками и всем толом, чтобы не вылететь на- ружу или не свалиться под ноги своим спутникам, они цеплялись друг за дружку, за деревянные ска- мейки, за задний борт и занозистые стойки, они даже потеряли способность проклинать Академию наук, которая никак не соберет денег для ремонта своей дороги, Трубецких, которые могли бы отремонтиро- вать дорогу лет на сто вперед, и, конечно же, шофс- ра, который мог бы ехать осторожней, но, видно, торопится к своей бабе, что ждст его за столом у бутылки рыковки.
      Когда Лидочке уже казалось, что еще минута та- кой пытки и она добровольно выскочит из грузовичка и отправится дальшс псшком, вдруг грузоник стал за
      ~
      -- Вам неинтересно, -- огрызнулся Матя, -- а если та машина застряла так, что вам ее не вытащить, нам придется здесь ночевать!
      -- Что? Что вы сказали? И поднялось неиероятнос верещание -- потому что все устали, все так надеялись, что через иесколь- ко минут окажугся в тепле дворца, и тут -- новая опасность!
      "ум не успел еще стихнуть, как послышались ша- ги но воде и над задним бортом появилась черным кругом голова шофера.
      -- Так что, граждане отдыхающие, -- сказал он и сдслал драматическую паузу. И все молчали, потому что неловко прсрывать Нсмезиду. -- Там мотор сто- ит, в-ьехал по уши в канаву. И нам его не объехать... Понятно?
      Никто не ответил -- все знали: продолжение сле- дует.
      -- Так что пока не сдвинем, но толкнем то есть, -- цальшс не поедем.
      -- Л мы при чем? -- громко и высоко крикнул Максим Исаевич.
      -- Л вы толкать будете, -- сказал шофер. -- Если, конечно, уехать хотитс.
      -- А если нст? -- А если нет -- добро пожаловать с вещичками полторы версты по воде да в горку. Мое цело малень- кое.
      -- Вы обязались нас доставить до места назначе- ния, -- сказала обладательница капризного голоса.
      -- Это кому я,гражданка, обязывался? -- обидел- ся шофер. -- Да я себс место в два счета найду -- ие то что здесь, в дсревне, по лужам ишачить!
      -- Спок~~но, спокойно! -- раздался голос Мати "авло. -- "офер прав. Никто не заставлял нас сюда ехать, и добровольцы на самом дсле могут погулять под дождем. Я прсдпочитаю короткое бурное усилие, а затем -заслуженный отдых! Физическая работа на свежем воздухе -- вот основа физкультуры трудя- щихся!
      Говоря так, "авло, перешагивая через доски-ска- мейки, добрался до заднсго борта, перенес через пего ногу, нащупывая упор, и все продолжал говорить:
      21
      -- А что за авто, скажите, товарищ шофер? Кого понесла нелегкая на легковой машине в Узкое? Не- 'ужели никто не сказал этому легкомысленному маль- чишке или покрытому сединами отцу семейства, что так себя вести нельзя?
      -- Сюда ногу ставьте, сюда, а теперь опирайся об меня, -- слышала Лидочка голос шофера. -- Вот так. А машина из ГПУ, точно тебе скажу. Я их по номерам знаю.
      -- Ну, это совсем лишнее -- что же я, должен ма- шину ГПУ, которая, может, приехала арестовывать очередную заблудшую овечку, подталкивать к ее не- благородной цели?
      -- Матя! -- грозно воскликнул Максим Исаевич. Лида между тем уже стояла у заднего борта.
      -- Матвей Ипполитович, -- сказала она, -- дайте руку
      -- Прекрасная незнакомка? Я вас с собой не возь- му. Вы простудитесь.
      -- У меня непромокаемые боты, -- сказала Лидоч- ка, опираясь пальцами на поднятую к ней ладонь. Она легко перемахнула через борт и полетела вниз, в бес- конечную глубину, словно с парашютом, но Матвей поймал и умудрился притом прижать ее к себе, а уж потом осторожно поставить на землю.
      -- Молодец, девица, -- сказал он. -- Чувствую за вашей спиной рабфак и парашютную вышку в парке Сокольники. Будь готов?
      -- Добрый вечер, -- сказал человек, подошедший из-за грузовика, -темный силуэт на фоне черных де- ревьев. -- Мне хотелось бы внести ясность, как пас- сажиру авто, которое так неловко перекрыло вам до- рогу к санаторию.
      Голос у него был чуть напряженный, как будто владелец его старательно и быстро подыскивал пра- вильные слова и при этом решал проблему, как произнести то или иное слово, где поставить ударение. В ближайшие дни Лидочке предстояло убедиться в том, насколько она была права, -- восхождение Яна Яно- вича Алмазова к власти было столь стремительным, что у него не оставалось времени подготовить себя к той роли, которую ему предстоит играть в жизни. Но как только.жизнь немного успокоилась, появился до
      22
      суг, Алмазов не стал тратить его на мещанство, на девиц или пьянки -он работал и учился. Но не ал- гебре или электрическому делу -- он учился лишь то- му, что могло помочь ему в общении с людьми, на- следственно культурными, знающими с рождения много красивых значительных слов. Он стал учить ударения в словах и фразах, он занимался географией и историей -настолько,чтобы не попасть впросак. Ян Янович панически боялся попасть впросак в раз- говоре с интеллигентом, и если такое все же происхо- дило, то горе тому интеллигенту, который своим при- сутствием, вопросом или упрямством заставил ошибиться товарища Алмазова.'
      -- Добрый вечер, -- сказал Матя "авло, все еще не отпуская Лидочкиной руки, но не помня о ней -- встреча с чекистом требовала всего внимания. Чекист протянул руку Мате и представился: -- Ян Алмазов, тружусь, как вам уже доложили, в ОГПУ. Считаю долгом развеять ваши опасения и со- мнения -- я никого не намерен арестовывать или оби- жать -- я такой же отдыхающий, как вы, и хотел бы, чтобы вы забыли о моей специальности, хорошо, Мат- вей Ипполитович?
      Матя "авло вздрогнул, но почувствовала это толь- ко Лидочка, которой он касался плечом.
      -- Вы удивились, как я вас узнал, -- засмеялся че- кист. -- Но вас же многие знают. Вы человек всемир- но известный.
      -- Тогда пошли к вашей машине, -- сказал реши- тельно "авло. -- Что с ней случилось?
      И он, скользя по глине, поспешил к перекрывшей дорогу машине Алмазова -- длинному лимузину, воз- ле которого стоял могучий детина в черной куртке и такой же кожаной черной фуражке -- шофер Алма- зова.
      Лидочка обернулась, удивляясь тому, что никто не последовал их примеру и не спешит вытаскивать из грязи машину чекиста. "авло, не оборачиваясь, уга- дал ее мысль, потому что сказал (сквозь дождь его слова донеслись невнятно, и, может быть, Лидочка додумала их):
      -- Мы с вами не ему идем помогать, а тем, кто ос- тался в грузовике. В этом вся разница.
      гз
      Лидочка согласилась -- на самом деле ей хотелось как можно скорее добраться до теплого санатория и забыть об этой дикой дороге, схожей по трудностям с путешествием Скотта к Южному полюсу.
      Тут Лидочка ухнула ногой в глубокую яму, полную черной ледяной воды, и страсть делать исторические сравнения тут же оставила ее.
      Пока она, прыгая на одной ноге, пыталась вылить воду из ботика, мимо прошел Алмазов. Его плащ блестел, будто сделанный из черного фарфора. Он гнал перед собой шофера грузовичка. Именно гнал, хотя никакого насилия над тем не производил. Уж больно покорно была склонена голова шофера, а руки были почему-то заведены за спину и сцепились паль- цами, будто шоферу уже приходилось так ходить.
      -- Ну что же вы стоите, товарищи, -- сказал че- кист. -- Навалимся?
      Он сделал широкий округлый жест рукой в черной перчатке, призывая народ включиться в выполнение и перевыполнение.
      Машина Алмазова попала передними колесами в глубокую промоину в дороге, и ее колеса по ступицы скрылись под водой. Лучше бы что-нибудь под них подложить, но Алмазов был сторонником прямых действий.
      Подчиняясь его жестам и крикам, остальные нава- лились на зад машины. Спутники Лидочки казались ей черными пыхтящими тенями -- по пыхтению она угадала, что справа от нее трудится "авло, а слева -- один из шоферов.
      Машина чуть покачивалась, но не двигалась с мес- та. Алмазов принялся помогать, напевно восклицая: "А ну, раз! Еще раз! Раз-два, взяли, и-що взяли!"
      Они с минуту подчинялись крику и ритмично нава- ливались на забрызганный грязью зад лимузина, по- том "авло первым выпрямился и сказал:
      -- Так дело не пойдет. -- А как пойдет? -- заинтересованно спросил Ал
      мазов. -- Надо сучьев под передок наломать, -- сказал
      шофер грузовика. -- Все равно народу мало, -- сказал "авло. -- Не
      справимся. Поднимайте людей.
      24
      -- Почему? -- вдруг озлилась Лидочка, хотя пони- мала, что следовало подчиниться инстинкту самосох- ранения. -- Если вместо того, чтобы командовать, вы тоже испачкаете ручки, машина, может, и сдвинется.
      Чекист не расссрдился. -- Порой важнее иметь человека, умеющего командовать, -- ответил он, -- чем стадо неорганизо- ванных дикарей.
      Дождь припустил с новой силой. Алмазов постучал по дверце лимузина. Дверца тут же приоткрылась, и оттуда вылезла палка, которая замерла под углом внерх, будто некий охотник возна- мсрился стрелять из машины по пролетающим уткам. Затем раздался громкий щелчок, и палка преврати- лась в раскрывшийся зонт. Под прикрытием зонта из машины выглянула ножка в блестящем ботике и светлом чулке, ножка замерла над лужей, затем из машины донссся отчаянный писк, и ножка соприкос- нулась с водой, которая фонтаном взмыла вверх, об- дав шелковые чулки и край юбки существа женского пола, которое таким образом вылезало из машины.
      -- Эгого еще не хватало! -- возмутилась Лидоч- ка. -- Мы толкаем, а ваши друзья... сидят. Если бы я знала!
      Алмазов ничего не ответил, а маленькая женщина отважно кинулась вброд через лужи к чекисту и, воз- неся зонтик над его головой, словно бы он был китай- ским богдыханом, пропищала нечто умиленное.
      -- Немедленно в машину! -- приказал Алмазов, который, как показалось Лидочке, и сам на секунду растерялся от неожиданного явления. -- Альбина, вы простудитесь!
      Алмазов взял свою спутницу под руку и повлек к машине. Остальные стояли под дождем, всматрива- ясь в темноту, ибо, стоило человеку исчезнуть из конусов, образованных светом фар машины или грузо- вика, он становился невидимым.
      Заталкивая попискивающую даму в лимузин и от- казываясь принять из ее рук большой зонт, Алмазов крикнул своему шоферу:
      -- Жмурков, пойди к грузовику, вытащи оттуда всех мужчин. А то мы до утра прочикаемся.
      Алмазов громко хлопнул дверцей лимузина, затем
      25
      запустил руку в глубокий карман прорезиненного пла- ща и достал оттуда электрический фонарь в форме длинной трубки с лампочкой на конце. Он включил фонарь и пошел вокруг лимузина, будто только сейчас ему пришла в голову мысль убедиться в том, насколь- ко серьезно положение его автомобиля.
      Лидочке вдруг все надоело. Как будто то, что здесь происходило, было направлено именно против нее. Угадав ее движение, Мати "авло схватил ее за руку и удержал.
      -- Потерпим, -- сказал он, -- и будем относиться с юмором к таким коллизиям.
      -- Юмора не хватает, -- сказала Лидочка. -- Ваш друг прав, -- сказал Алмазов, вынырнув- ший из-за лимузина. Он имел дьявольскую способ- ность все слышать, даже если говорившие находи- лись от него на обратной стороне Земли. -- Терпение и еще раз терпение. Только так мы достигнем своих высоких целей. А цель у нас простая -- освободить дорогу для грузовика. К сожалению, моему мотору дальше не проехать. -- Тут же он сменил тон, как буд- то один человек ушел, а другой, хамский, занял его место: -- Жмурков, тебя что, за смертью посылать? Где наша ученая рабочая сила?
      -- Идем! -- откликнулся Максим Исаевич, воз- главлявший небольшое научное стадо, которое про- двигалось будто бы по Дантову аду, то попадая в свет фар, то исчезая в прорезанной дождливыми струями темноте. Если возмущение и владело этой группой людей, то, вернее всего, оно было истрачено еще в машине, когда властью Алмазова их вытягивали под дождь, на холод, а сейчас все молчали, бунтовать бы- ло бессмысленно -- все уже знали, чью машину надо стаскивать с дороги.
      -- Попрошу минуту внимания, -- сказал Алмазов, поправляя фуражку, с козырька которой срывались тяжелые капли. -- Женщины толкают автомобиль сзади, мужчины приподнимают передний бампер, чтобы не повредить мотор. Как только машина ока- жется на обочине, все свободны. Задача ясна?
      Не дожидаясь ответа, он отошел к передку маши- ны и принялся загонять в глубокую канаву несчаст- ных своих рабов во главе с Максимом Исаевичем и
      26
      очкастым молодым человеком, сидевшим в грузовике позади Лидочки.
      План Алмазова удался на славу -- в считанные ми- нуты продрогшие, а потому горевшие страстью к тру- ду ученые развернули черный лимузин, чтобы не ме- шал проехать грузовику, и, отпущенные Алмазовым на волю, кинулись под защиту фанерного потолка сво- его автобуса. Лидочка шла последней. В отличие от остальных она промокла насквозь и ей нечего было спасать. К тому же ей стало любопытно, не забудет ли Алмазов свою спутницу.
      Нет, он ее не забыл. Сам открыл дверцу лимузина, велел ей выйти. Пока женщина раскрывала зонтик и попискивала, вытаскивая из машины свой баул, Алмазов давал указания шоферу, оставшемуся у маши- ны, чтобы тот никуда не отлучался, -- Алмазов по те- лефону вызовет ему помощь. Тем временем остальные пассажиры грузовика уже влезли в кузов, спрятались от дождя, задержалась лишь Лидочка, ведь она все равно промокла. Незамеченная, она уви- дела, как Алмазов повлек было свою даму к кузову, 'но она вдруг тихонько жалобно заверещала. Выслу- шав эти звуки, Алмазов пошел не к кузову, а к дверце кабины и решительно отворил ее. Оттуда на него воззрился согбенный профессор Александрийский.
      -- Освободите, пожалуйста, место, -- вежливо, но решительно заявил чекист.
      -- Простите? -- послышался скрипучий неприят- ный голос Александрийского. -- К сожалению, не имею чести быть с вами знаком...
      Слова Александрийского были неразборчивы, в ответ Алмазов плевался краткими приказами, Лидоч- ка хотела объяснить чекисту, что профессор болен, она ринулась к машине, но поскользнулась и со всего размаха уселась в лужу, а когда поднялась, то увидела, что мимо нее проходит, не глядя по сторонам, Алма- зов, ловко и быстро подтягивается, переваливается через задний борт в кузов и весело, громко, перекры- вая дождь кричит: -- А ну, трогай!
      Голоса под фанерным кузовом подхватывают крик, машина послушно катится вперед, набирая скорость.
      27
      Лидочке надо было кинуться следом и закри- чать -- они наверняка бы остановили машину -- ведь забыли ее по недоразумению, от растерянности и страха -- еще минута, и должна спохватиться Марта Ильинична... Но Лидочка не кинулась, не закричала, потому что в этот момент увидела человека, который стоял, являя собой вопросительный знак, он опирал- ся обеими руками на трость, согнувшись и натужно кашляя.
      Лидочка не сразу сообразила, что это -- Алексан- дрийский... Стоит под дождем темная человеческая фигура и кашляет, но тут же она поняла: Алмазов попросту вытащил старика из кабины, чтобы освобо- дить место для своей дамы.
      -- Это вы? -- спросила почему-то Лидочка и потом уже побежала за грузовиком, крича: -- Стойте! Стой- те! Остановитесь немедленно!
      Но задние красные огоньки грузовика уже рас- таяли в ночи, и гул его двигателя слился с шумом дождя.
      Лидочка подбежала к Александрийскому -- тот перестал кашлять и старался распрямиться.
      -- Вам плохо? Тот ответил не сразу, сначала он все же принял
      почти вертикальное положение. -- А вы что здесь делаете? -- спросил он.
      -- Меня забыли. Как и вас. -- Лидочка улыбну- лась, как ни странно обрадованная тем, что она не одна на этой дороге и Александрийскому не так уж плохо, -- вот и он улыбнулся.
      Александрийский сделал шаг, охнул и сильнее оперся о палку.
      -- Беда в том, -- сказал он медленно и отчетли- во, -- что, падая из машины, я подвернул ногу. Мне еще этого не хватало.
      -- Больно? -- спросила Лидочка. -- Вот именно что больно, -- сказал профессор.
      -- Я вам помогу дойти. -- Вы здесь впервые?
      -- Не бойтесь, -- сказала Лидочка. Она старалась разговаривать с Александрийским как с малень- ким -- он был так стар и слаб, что мог упасть и уме- реть, его нельзя было сердить или расстраивать. -
      28
      Мы обязательно найдем это Узкое -- я думаю, что совсем немного осталось.
      -- Вы совершенно правы, -- сказал Александрий- ский, -- тут уже немного осталось. Но я боюсь, что мне не добраться.
      -- Это еще почему? -- А потому, что за плотиной начнется подьем к церкви, а я его и раньше одолеть без отдыха не мог. Так что придется вам, дорогая девица, оставить меня здесь на произвол судьбы и, добравшись до санатория, послать мне на помощь одного-двух мужиков покреп- че, если таковые найдутся.
      -- А вы? -- А я подожду. Я привык ждать.
      -- "орошо, -- догадалась Лидочка. -- Если вам трудно идти, то забирайтесь в машину и ждите меня там.
      -- Это разумная мысль, и в ней есть даже высшая справедливость, -согласился Александрийский. -- Если меня выбросил на улицу хозяин этой машины, то она должна дать мне временный приют.
      -- А что он вам сказал? -- спросила Лидочка, под- держивая Александрийского под локоть и помогая дойти до лимузина.
      -- Он сказал, что я должен уступить место даме. А когда я отказался, сославшись на мои болячки и не- дуги, он помог мне выйти из машины.
      -- Это хамство! -- Это принцип современной справедливости. Ува- жаемый Алексей Максимович сказал как-то: если враг не сдается, его уничтожают. Он, лукавец, очень чутко чувствует перемены в обстановке. Мне не хоте- лось бы попасть во враги человеку в прорезиненном плаще. Это Дзержинский?
      -- Что вы говорите? Дзержинский умер! -- Как, по доброй воле? Или его убили соратники?
      -- А я не сразу поняла, что вы шутите. Дверцы в лимузин были закрыты. "офера не
      видно. -- Эге! -- сказала Лидочка. -- Кто в домике жи
      вой? -- Никакого ответа, -- добавил Александрийский,
      может быть цитируя "Тома Сойера".
      29
      Лидочка потрогала ручку дверцы, ручка была хо- лодной и мокрой. Она чуть-чуть подалась, и затем ее застопорило.
      -- Эй! -- рассердилась Лидочка. -- Я уверена, гго вы нас видите и слышите. Так что не притворяйтесь. Вы видите, что на улице по недоразумению остался пожилой человек. Он может простудиться. Откройте дверь и впустите его, пока я сбегаю за помощью. Вы меня слышите?
      Никакого ответа из машины не последовало. -- Послушайте, -- сказала Лидочка. -- Если ны сейчас не будете вести себя по-человечески, я возьму камень и стану молотить им по вашему стеклу, пока вы не сдадитесь. Вы не можете быть таким бессердеч- ным, когда человек страдает.
      Дверца машины распахнулась резко и неожидан- но, словно ее толкнули ногой. "оть глаза Лидочки давно уже привыкли к темноте, тьма в машине была куда более густой, чем снаружи, и она скорее угадала, чем увидела, что там, скорчившись, сидит закован- ный в кожу шофер Алмазова, выставив перед собой револьвер.
      -- А ну, давай отсюда! -- заклокотал злой и скорее испуганный, чем решительный голос из автомобиль- ной утробы. -- Долой, долой, долой!
      -- Да вы что! -- закричала Лидочка и осеклась, по- тому что слабые, но цепкие пальцы Александрийско- го вцепились ей в рукав и тянули прочь от машины. -- Считаю до трех! -- крикнул из машины шофер. Чтобы не свалить Александрийского, Лидочка бы
      ла вынуждена подчиниться ему и отступить. На се- кунду мелькнули растопыренные пальцы, которые потянули на себя дверцу машины. Дверца хлопнула, и стало тихо -- как будто скорпион сам себя захлопнул в банке и ждет, кто сунет руку, кого можно смертель- но ужалить?
      -- Он сошел с ума, -- сказала Лидочка. -- Ничего подобного. Ему страшно, -- сказал Александрийский. -- Он остался совсем один, и ему кажется, что вокруг враги. А мы с вами хотим захва- тить государственную секретную машину и умчаться на ней во враждебную Латвию.
      -- Вы уже промокли?
      30
      -- Не знаю, пожалуй, пока что только замерз. -- Давайте пойдем отсюда.
      -- Попытаемся. В любом случае оставаться здесь опасно. В любой момеит шофер может открыть огонь по белополякам.
      Вдруг лидочке стало смешно, и она сказала- -- Даешь Варшаву!
      Александрийский старался не сильно опираться о руку Лидочки,но совсем не опираться он не мог,и, хоть был очень легок и стеснялся своей немощи, по- лучалось, что Лидочка тащит старика по скользкой дороге под черным дождем, что вела прямо вперед между стенами деревьев. Лидочка обернулась, лиму- зин Алмазова можно было угадать только по отблеску черного металла...
      "агов через триста Лидочка остановилась. Алек- сандрийский ничего не сказал, но Лидочка почувст- вовала, что он уже устал, -- по давлению его горячих пальцев на ее руку, по тому, как он реже и тяжелее переставлял трость.
      -- Если вам не холодно, давайте передохнем, -- сказала Лидочка.
      -- Давайте, -- согласился Александрийский. Скоро дорога начинает подниматься -- это самое
      трудное. -- Выдюжите? -- спросила Лидочка, стараясь, чтобы ее вопрос звучал легко, как обращение к ма- лышу.
      -- Постараемся, -- сказал Александрийский. -- У меня, простите, грудная жаба.
      -- Ой, -- сказала Лидочка, которая знала о такой .болезни только понаслышке и с детства боялась этих слов. Что может быть страшнее для живого детского воображения, чем образ скользкой мерзкой жабы, си- дящей в груди у человека и мешающей ему дышать.
      -- К сожалению, -- продолжал Александрийс- кий, -- после прошлогоднего приступа у меня в серд- це образовалась аневризма, это ничего вам не говорит, но означает, что я могу дать дуба в любой момент -- стоит сердцу чуть перетрудиться.
      -- Негодяй, -- сказала Лидочка, имея в виду че- киста.
      Профессор понял ее и сказал:
      31
      -- Пойдемте, моя заботница,' а то вы совсем зако- ченеете. Как вас, простите, величать?
      -- Лида. Лида Иваницкая. -- Тогда, чтобы не скучать, вы мне расскажите, кто вы такая и почему вас понесло в это богоспасае- мое Узкое в такое негуманное время года.
      Лидочка чуть приподняла локоть, чтобы Алексан- дрийскому было сподручнее опираться, и рассказала старику, как ее уважаемый шеф Михаил Петрович Григорьев, с которым она трудится в Институте лугов и пастбищ, составив атлас луговых растений, награ- дил ее путевкой в Узкое за.ударное и качественное завершение работ.
      -- Значит, вы ботаник? -- спросил Александрийс- кий. Он говорил медленно, потому что на ходу ему трудно было дышать.
      -- Нет, я художник, но плохой, -- призналась Ли- дочка. -- Но у меня хорошо получаются акварели и рисунки тонких вещей -- например, растений. И мне нравится такая работа.
      -- Это интересно. Я любил рассматривать старые атласы.
      -- Если в типографии не обманут, зто будет хоро- ший атлас. Красивый. Я вам подарю.
      -- Спасибо, -- сказал профессор, -- я постараюсь дожить. -- Он засмеялся и оттого закашлялся. При- шлось остановиться и переждать, пока он отдышит- ся. Лидочка решила больше не смешить старика. А то еще умрет. Ей было холодно. Просто било от холо- да, и надо было эту дрожь скрывать от Александрий- ского.
      Впереди заблестела вода -- по обе стороны дороги. -- Пруды, -- сказал Александрийский. -- Здесь
      система прудов, они устроены каскадом. Через весь парк. Только теперь они запущены... Простите, Лида, но я попросил бы вас остановиться -- мне что-то не- хорошо.
      -- Конечно, конечно. -- Лидочка испугалась, по- тому что не знала, что делать с человеком, у которого грудная жаба, и ей стало страшно, что он может уме- реть, -- он был такой субтильный, хрупкий...
      Они остановились перед каменными столбами во- рот; сами ворота из железных прутьев были распах
      зг
      нуты и покосились, -- видно, их давно никто не за- крывал.
      От ворот дорога круто шла вверх.
      -- Лучше всего, если вы, Лидия, оставите меня здесь, -- с трудом произнес Александрийский. -- Я обопрусь об этот столб. И буду терпеливо ждать помо- щи. Вам меня в эту гору не втащить.
      -- Нет, что вы! -- возразила Лидочка, но она уже понимала, что старик прав. -- Я вам дам мое паль- то, -- сказала она. -- Вы его накинете на голову и плечи и будете дышать внутрь. Так значительно теплее.
      -- Не надо, вам оно нужнее.
      -- Я все равно побегу, -- сказала Лидочка. -- И не спорьте со мной.
      Но ей не удалось исполнить свое намерение, пото- му что наверху, на вершине подъема, куда стремилась дорога, сверкнул огонек. Рядом с ним второй -- они раскачивались, будто были прикреплены к концам ка- челей.
      -- Смотрите! -- воскликнула Лидочка. -- Это лю- ди. Это нас ищут, да?