В обширный, как хоккейный стадион, скромно и без вкуса обставленный кабинет Георгия Георгиевича Полотенца, президента Международного унитарного фонда развития (МУФР), без стука вошла Элина Виленовна, секретарь Георгия Георгиевича и всего МУФРа в целом.
      Была Элина Виленовна сказочно красива, как девушка-спортсменка со старого плаката. Ее пшеничные кудри рассыпались по широким плечам пловчихи, лицо несло на себе следы загара Сейшельских островов, а дробная быстрая походка была точно такой же, как у ее любимого жеребца Добриона, на котором она возвращалась домой, если на улицах были пробки и ее машина была вынуждена в них задерживаться.
      – Совещание в три тридцать, как объявлено? – спросила Элина Виленовна.
      – Разумеется, – ответил Георгий Георгиевич, не поднимаясь из кресла.
      Он не любил стоять рядом с Элиной Виленовной, потому что она была выше его на голову, а может, и на две головы, а ее ноги начинались там, где у него была толстая шея.
      Элина Виленовна была подчиненной Георгия Георгиевича и должна была ему во всем подчиняться, потому что он мог запросто выгнать ее с работы, но на самом деле Георгий Георгиевич очень боялся, что она сама от него уйдет.
      – Чай, кофе? – спросила Элина Виленовна.
      – Вы же знаете, – сказал Георгий Георгиевич. – Ти фор ту.
      Что означает – чай для двоих.
      Элина Виленовна не удивилась, а щелкнула пальцами – это она умела, и на журнальном столике в углу кабинета появился поднос с японским чайником, маленькими чашечками и любимым печеньем Георгия Георгиевича – птифур.
      Они уселись за столик напротив друг друга, и Георгий Георгиевич стал рассматривать ноги Элины Виленовны, которые напоминали о том, что она мастер спорта и чемпион Белгородской области по прыжкам в высоту.
      – Что тебя печалит? – спросила Элина Виленовна голосом нежного друга и доверенного лица.
      – Я почти разорен, – искренне ответил Георгий Георгиевич. – За ближайшую неделю мне надо собрать пятьдесят семь миллионов долларов.
      – Пятьдесят семь миллионов, – задумчиво повторила Элина Виленовна. – Немалые деньги. Я подумаю.
      И тут раздался телефонный звонок.
      Зазвонил секретный аппарат. Личной связи.
      – Мой мальчик, – прошептал Георгий Георгиевич.
      Георгий Георгиевич был недобрым человеком, эгоистом и хамом. И на самом деле на всем белом свете он любил только своего сына и наследника Гошу. Ради него трудились все колесики мозга Георгия Георгиевича, и к нему сходились заботы многих подчиненных Полотенца. Любые сомнения в гениальности мальчика пресекались на корню. Даже собственную жену Аглаю, на которой он женился по душевной склонности, потому что она обещала родить ему такого же богатырчика, как он сам, он разлюбил за неосторожную фразу. Когда она родила мальчика, уже в три дня удивительно похожего на своего отца, Георгий Георгиевич пришел к ней в отдельную палату на специальном этаже с букетом цветов. Он поздравил ее, вручил ценный подарок в виде серебряной цепочки на шею и сказал:
      – Спасибо тебе за Георгия.
      – Послушай, Гоша, – возразила Аглая, – может, хватит в нашем семействе Георгиев? Николай – тоже хорошее имя.
      Без слова муж повернулся и покинул палату, прихватив с собой ценный подарок. С тех пор он жену Аглаю не любил. Хотя мальчика, конечно же, назвали Георгием, Георгием Георгиевичем Полотенцем, будущим президентом и мультимиллионером. И чтобы стать таким, как объяснил ему папа, он должен будет учиться, учиться и еще раз учиться. А если списывать, то так, чтобы ни одна сволочь не заметила.
      Этот совет Гоша усвоил и в школе считался если не отличником, то хорошим учеником. И почему такому вежливому мальчику не поставить лишнюю пятерку? Зато к празднику Восьмого марта его папа, тоже очень вежливый, обязательно подарит что-то небольшое, но приятное.
      И вот раздался телефонный звонок.
      Элина Виленовна вскочила и хотела покинуть кабинет, но Георгий Георгиевич, поднимая трубку, произнес:
      – Оставайтесь, у меня от вас секретов нет.
      Это было неправдой, потому что у Георгия Георгиевича были секреты от всех, даже от себя самого.
      – Папочка, – раздался в тишине гулкого кабинета голос Гоши.
      На экранчике видеофона появилась его физиономия.
      – Спасибо, что ты позвонил мне, – сказал Георгий Георгиевич. – Все ли у тебя в порядке? Уважают ли тебя товарищи?
      – Папа, – сказал Гоша, – у нас случилось странное происшествие, и я хочу с тобой посоветоваться.
      – Молодец, – сказал папа. – Я никогда не оставлю тебя своими советами.
      – Один мальчик в нашем отряде нашел лягушку с короной на голове.
      – Уродка, что ли? – спросил Георгий Георгиевич.
      Элина Виленовна постучала кровавыми ногтями по столику.
      Георгий Георгиевич откликнулся на постук и увидел, что его секретарша хмурит соболиные брови. И сразу задал вопрос:
      – Что еще особенного в лягушке?
      – Мы коронку с нее сорвали и стали выпытывать, где лежит клад.
      – Почему возникло подобное подозрение? – спросил Георгий Георгиевич.
      – Разговор с бабкой подслушали.
      И Гоша изложил события, правдиво, только собственную роль чуть приукрасил. Все-таки мальчик, надо понимать.
      – Что за коронка? – спросил Георгий Георгиевич.
      – Из камушков, блестящая, ее Гриша Сумской взял.
      – А ты отдал?
      – Я добрый, папочка, мне часто за это приходится расплачиваться.
      – Да, ты добрый!
      Георгий Георгиевич слушал голос сына, и у него в животе щекотало от счастья.
      Все в мире уравновешено. Если на одной чашке весов лежит любовь к сыну Гоше, то чаще всего на другой чашке находится нелюбовь к другим мальчикам. Если в Индии идет дождь, то в Исландии наступает засуха.
      – Что нам теперь делать, папочка? – спросил Гоша.
      Элина Виленовна быстро нацарапала на столике светящуюся надпись: «ДОСТАТЬ КОРОНУ».
      Георгий Георгиевич проглотил слюну, провел свободной рукой по лбу и опомнился. Нельзя, чтобы любовь к мальчику отвлекала от важных дел. Спасибо Элиночке, что никогда не забывает об интересах Фонда.
      – Слушай меня внимательно, – сказал папа. – Пойди к своему приятелю и вели ему возвратить корону.
      – А если он не захочет? – спросил Гоша.
      – Как так не захочет?
      – Потому что он сильнее меня.
      – Как он смеет! – воскликнул Георгий Георгиевич. – Он у меня тут же вылетит из лагеря!
      Элина Виленовна положила кончики длинных пальцев, украшенных кровавыми ногтями, на руку своему шефу, и тот снова опомнился.
      Вздохнул и продолжал:
      – Засвечиваться тебе нельзя. Предложи деньги, соблазни чем-нибудь, но шума не поднимай. Если возникнут сложности, немедленно отбей мне тревогу. Тебе понятно, солнышко?
      – Будет сделано, папа, – ответил Гоша, который тоже любил своего папу. Правда, он любил и свою маму, но куда меньше, потому что мама все время приставала со всякими глупыми советами и велела чистить зубы. Иногда Гоша даже лелеял злобную мыслишку: вот не было бы мамы, не надо было бы мыть руки, чистить зубы, есть манную кашу и говорить «спасибо». Но понимал, что всегда кто-нибудь в его жизни будет ему приказывать. Так уж лучше мама, чем какая-нибудь Элина.
      Когда Гоша отключился, Георгий Георгиевич спросил Элину Виленовну:
      – Ты чего сигнализировала?
      – Ты не представляешь, на какой след мы вышли, – прошептала она. – Рехнешься, когда узнаешь.
      – Говори.
      – Не кабинетный разговор.
      – Выйдем.
      В шкафу за спиной Георгия Георгиевича умещался небольшой лифт на двоих. Стоять в нем можно было только прижавшись. Георгий Георгиевич уткнулся носом в живот секретарши, а она поглаживала ему затылочек. Георгию Георгиевичу было щекотно и сладко.
      Лифт поднял их в зимний сад, на крышу здания МУФРа, откуда открывался вид на площадь Белорусского вокзала.
      Там воняло бензином, стоял шум и треск от машин, толпившихся внизу, рядом ревела потоками автомобилей Тверская улица. Площадка зимнего сада была огорожена железным забором, покрашенным в ржавый цвет, чтобы снаружи не догадались, какое богатое учреждение таится в здании между Третьей и Четвертой Брестскими улицами.
      – Надо отсюда переезжать, – сказал Георгий Георгиевич. – А то отравимся.
      – Нельзя переезжать, – возразила Элина Виленовна. – Зато здесь нам никто не завидует. Думают, что мы еле-еле концы сводим.
      – Докладывай. – Георгий Георгиевич не любил разговоров на неприятные темы. Он хотел, чтобы вокруг все были довольны, а он счастлив.
      – Это она, – сказала Элина Виленовна. – Из породы Василисы Прекрасной. Слыхали?
      – Что-то в детстве мне говорили, – согласился Георгий Георгиевич. – Напомни.
      Надо сказать, что сказок Георгий Георгиевич не выносил. Там все были богатыри и рыцари. А толстому мальчику небольшого роста даже в дураках места не находилось.
      – Это Царевна-лягушка. Их и раньше было немного, а в наши дни, по моему мнению, они вымерли окончательно. Оказывается, одна осталась. Сидит в болоте, отличается от обычных лягушек только бриллиантовой короной на голове, но если ее отыщет добрый молодец, она превращается в царевну.
      – И что же?
      – А то, что может стать женой доброго молодца и дать ему полцарства.
      – И у моего Гоши есть шанс? – обрадовался Георгий Георгиевич.
      – Не он нашел царевну… нет, не он… – Элина Виленовна задумалась, потом потрепала своего шефа по пухлой, в красных жилках щеке и добавила: – И вообще, мне вся эта история не очень нравится. Похоже на инсценировку. И лягушка не настоящая, и принцесса не та. Надо проверить корону. Если она из стекла, а тем более фабричной работы, значит, они нас разыгрывают. Но если корона настоящая, значит, есть шансы.
      Георгий Георгиевич понял далеко не все. Поэтому спросил свою секретаршу:
      – Элина, скажи искренне, этот случай может быть связан с нашими планами?
      – На это я надеюсь, – сказала Элина, – и от этого трепещу.
      – Значит? – прошептал с надеждой ее шеф.
      Элина отогнала осу, которая вертелась рядом, и крикнула ей вслед:
      – Лучше не возвращайся!
      – А я все слышала! – завизжала оса издали.
      – Нигде покоя нет, – вздохнула Элина.
      – Враги или конкуренты? – спросил Георгий Георгиевич.
      – Конкуренты, – ответила Элина и продолжала: – Эту корону надо добыть, чего бы нам это ни стоило. И ваш мальчик этого не сможет сделать.
      – Мой Гоша? – Георгий Георгиевич хотел было рассердиться, но вспомнил, как он любит своего сына и поэтому хочет ему безопасного счастья. Поэтому он сказал: – Высылай ему подмогу. Можешь взять мой вертолет.
      – На электричке надежней, – сказала Элина.
      – На вертолете скорей. И научись, наконец, подчиняться!
      – Слушаюсь, шеф, – проворковала Элина.
      А когда Георгий Георгиевич первым пошел к лифту, она спросила вслед:
      – Хотите послушать идею, как добыть завтра же пятьдесят семь миллионов долларов?
      – Хочу, – сказал Георгий. – Если это, конечно, законный путь.
      – От тебя, кролик, то есть от вас, шеф, зависит, будет он законным или преступным. Но говорить будем не здесь, где нас уже засекли, а в комнате матери и ребенка на вокзале.
      – Пошли!
      – Сначала надо послать помощь к вашему Гоше. Кто пойдет?
      Георгий Георгиевич не ответил, он только склонил голову в знак согласия. Они уже решили этот вопрос с Элиной без лишних слов.
      И, войдя в свой кабинет, Георгий Георгиевич нажал на кнопку на столе и сказал:
      – Ванюша, зайди к Элине Виленовне, она изложит тебе детали.

      Ах, как была права Элина Виленовна! Не подвела ее интуиция.
      У Гоши возникли трудности.
      Он поговорил с отцом и пошел искать Гришу Сумского.
      Он даже знал, где искать Гришу.
      Ведь после завтрака Гриша уходил на полянку за медпунктом, чтобы заниматься там культуризмом.
      Почти все знают, что такое культуризм, но если вы не слышали, то я объясню. Есть странные люди, не только мужчины, но и девушки, которые думают, что если у них пять пудов мышц, то они станут всех умнее и красивей.
      Пока что Гриша Сумской не добился больших успехов, может, возраста маловато. Но старался. По крайней мере, себе самому он казался все красивее с каждым днем.
      Гоша побежал на полянку.
      Сумского там не было.
      Потому что Гриша Сумской лежал в траве, смотрел в небо, на утренние кучевые облака и рассуждал о жизни. Он был рассудительным человеком.
      Между большим и указательным пальцами он держал корону, которую они сорвали вчера вечером с лягушки, и смотрел сквозь нее на небо. Камешки, из которых она была сделана, сверкали, словно фонарики.
      Очень красиво.
      Гриша думал, как неплохо у него складывается жизнь. Многие его уже любят, а еще больше людей полюбят его завтра, когда он станет великим культуристом. А когда он станет чемпионом мира, то у сцены, где он получит золотую медаль, его будет ждать очень красивая девушка, куда красивее Ванессы, и протянет ему букет цветов. А Гриша вынет из кармана корону и водрузит ее на голову красавице. Ничего, что корона пока маленькая, подрастет!
      Он улыбнулся своей шутке и хотел спрятать корону в карман, как из кустов вышла хромая бабка в армейском камуфляже и строго сказала Грише:
      – Ты эту корону выкинь, выкинь, если хочешь остаться в живых!
      Гриша вскочил, он уважал старших, но не настолько, чтобы кидаться коронами.
      Он даже застегнул карман. Уж очень зловещая была бабушка.
      – Я не знаю никакой короны, – сказал он. – Вы ошиблись.
      – Кассандра никогда не ошибается, – сказала бабушка. – Ты обо мне слыхал?
      – Нет, простите.
      – То-то и видно. А то бы выкинул корону и убежал без оглядки!
      Бабушка была недовольна.
      – И чему вас в школе обучают?
      – Бабушка, – подошел к ним Гоша Полотенц. – А я вас знаю.
      Он наконец-то отыскал Сумского и подслушал его разговор с Кассандрой. Он знал, что Кассандрой звали неудачливую предсказательницу, так как учился в школе куда лучше, чем Гриша Сумской. Ведь папа часто напоминал ему, что для овладения всеми богатствами человечества надо учиться, учиться и еще раз учиться.
      – Наконец-то, – обрадовалась Кассандра.
      – Вы ископаемая предсказательница, которой никто не верил, а колотили беспощадно!
      – Допрыгались! – обиделась бабушка Кассандра и скрылась в кустах.
      А Гриша Сумской даже обрадовался, что ему пришли на выручку.
      – А ты в самом деле ее знаешь? – спросил он.
      – Читай Гомера, – ответил Гоша.
      Пока ты знаешь больше своего друга или врага, говаривал ему папа, ты сильнее его. Никогда не делись с другими своими знаниями.
      Вот Гоша и не делился.
      А Сумской не стал спорить.
      – Слушай, – стал ковать горячее железо Гоша, – на что тебе эта корона?
      – А что?
      – Давай поменяемся.
      – А тебе она на что? – спросил Сумской.
      – Я собираю короны, – сказал Гоша. – У меня уже шесть штук. Мне папа одну из Бангладеш привез, а другие мы здесь покупали. Получше твоей будут.
      – Если получше, – сказал Сумской, – так и играй с ними, а у меня пускай плохая останется.
      – А если сухарем? – спросил Гоша. – Десять баксов хочешь?
      Сумской тоже умел соображать.
      – Тысячу баксов, – сказал он.
      И не потому, что так думал. Он тысячу баксов никогда и не видал, даже в чужих руках. Но хотел проверить Гошу.
      – Тысячу баксов? – Гоша даже зажмурился от возмущения. – Да эта корона и сотни не стоит. Лягушачья икра в томате!
      – Ну давай сотню, – сказал Гриша Сумской.
      Недаром у Гоши было прозвище Жаба. Не мог он ничего поделать со своей жадностью, хотя и понимал, что жадничать сейчас не следует. Этот недостаток он унаследовал от своего папы. Но Георгий Георгиевич научился в решительный момент наступать на горло собственной песне, а Гоша был еще почти ребенком и не мог свою жабу одолеть.
      – Не дашь, – сказал Сумской, – тогда гуляй.
      Он не очень любил этого Гошу и даже немного опасался его. Потому что Гоша всегда что-то хотел получить, отнять, отспорить, оттяпать, отхитрить – очень был целеустремленным.
      Но Гоша умел командовать, а Гриша Сумской совершенно не умел управлять другими людьми, даже самим собой не умел управлять. Мышцами – пожалуйста, а вот мыслями – ни в коем случае!
      – Ты пожалеешь! – разозлился Гоша. – Сам ко мне прибежишь, будешь просить – возьми за три рубля. Фиг я у тебя возьму!
      Гриша Сумской был готов уже сдаться и отдать корону за десять баксов, но Гоша убежал с полянки. Он был так взбешен, что от него поднимался пар, а от кроссовок на траве оставались рыжие проплешины.
      Гриша Сумской был расстроен.
      Сначала эта Кассандра, потом Гоша. Кто еще придет за короной?
      А пришла сама Ванесса.
      Пришла на полянку, такая красивая и самоуверенная, будто случайно, а не по просьбе царевны, Севы и Лолиты. А ведь это они подослали Ванессу, сказав ей, что Гриша для нее все сделает, потому что Ванесса первая красавица не только в лагере, но и во всей Московской области, и если будет конкурс «Мисс школьница Московской области», то она на нем обязательно победит.
      Не смогла Ванесса отказать друзьям, которые так высоко ее ценят, и пошла. Правда, ей и самой хотелось проявить свою власть над Гришей Сумским. У нее были к тому свои женские интересы, которых вам не понять.
      – Привет, – сказала Ванесса, – мышцы качаешь?
      – А ты знаешь?
      – Я многое про тебя знаю.
      – Что же? – Гриша повел плечами, словно уже стал настоящим культуристом.
      – Я знаю, что тебе суждено стать чемпионом мира по культуризму.
      – Ну что ты! – возразил Гриша. – Ты шутишь, да?
      Ванесса уселась на пенек и жестом приказала Грише сесть на траву у ее ног. Он с радостью подчинился.
      – Я к тебе отношусь… – сказала Ванесса. – Я тебя выделяю среди других мальчиков, несмотря на мою красоту и то, что при желании все ребята лагеря тут бы валялись!
      И она показала на траву, где уже сидел Гриша.
      – А я и не знал, – сказал Гриша.
      Ему было приятно слышать такие слова.
      – Я согласна с тобой дружить, – заявила Ванесса.
      – Я тоже, – сказал Гриша.
      – Вот и договорились.
      Гриша чуть-чуть расстроился. Он не думал, что все получится так просто. Сказала, и все. А что дальше делать?
      – А у меня проблема, – сказала Ванесса. – Нужен твой дружеский совет.
      – А что?
      – У Лолиты завтра день рождения, а подарка нет. Сам понимаешь, из лагеря в магазин не слетаешь.
      Гриша немного подумал и сказал:
      – Может, ты ей свой компот отдашь?
      Он, конечно, пошутил, но Ванесса взвилась, как дикая кошка.
      – Ладно, ладно, – сказал Гриша, – нарвешь ей букет у директора на клумбе.
      – И вылечу из лагеря. Спасибо!
      – А что я могу?
      – Ну поищи чего-нибудь! Неужели твоя голова не работает? Одни мышцы.
      – Почему одни мышцы? – обиделся Гриша. – У меня вот что есть…
      Он уже пожалел, что говорит, но останавливаться было поздно. Тем более что Ванесса его подгоняла, почуяла добычу, пантера!
      Пальцы Гриши вытащили из кармана корону лягушки.
      – Мне за нее Гоша десять баксов давал, – промямлил он.
      – А ну-ка, дай сюда, – сказала Ванесса. – И за эту красоту он тебе пытался всучить десять баксов? Ах ты, жаба!
      – Кто жаба?
      – Нет, не ты, ты нормальный бой. Ты от сердца ради меня ценную вещь оторвал. И учти, Гриша, за мной не заржавеет. Теперь ты стал мне настоящим другом. Встань!
      Гриша послушно поднялся.
      Ванесса встала рядом и поцеловала его в подбородок.
      Гришу просто обожгло этим поцелуем.
      …Зашуршали кусты, и Гриша остался один.
      И без короны.
      Зато с настоящим другом.
      И совершенно непонятно, что же лучше.
 
      Ванесса, подпрыгивая, словно маленький ребенок, побежала к волейбольной площадке, где ее, как и договаривались, ждали Сева с Лолитой. Сева боялся, что у нее ничего не выйдет, а Лолита уже пять раз повторила:
      – Сева, ты совершенно не знаешь женщин. В решающей схватке ему никогда не устоять.
      – А если он не знает, что это решающая схватка? – сомневался Сева.
      Лолита набрала желтых одуванчиков и плела из них венок. Это очень успокаивающее занятие.
      А Сева вспомнил, как дедушка, если играет его любимый «Спартак», ругает его на чем свет стоит, словно ждет с нетерпением: скорей бы уж эти неумехи продули матч! На самом деле он так колдует. Чтобы «Спартак» неожиданно для всех выиграл. Тогда можно сдержанно радоваться и разводить руками от удивления: «Вот уж не ожидал, что им это удастся!»
      Так и Сева, видно, наследственность сказывалась, думал, что ничего у Ванессы не выйдет, потому что надеялся, что получится.
      А Ванесса об этом не подозревала.
      Она шла по дорожке, не спешила, потом остановилась, вынула корону и стала ею любоваться.
      Корона была просто чудом ювелирного искусства. Она была круглой, как бы из двух серебряных ажурных полушарий, надрезанных сверху и украшенных крестиком. И все это было усыпано белыми хрусталиками, которые переливались под солнцем, как звездочки на небе.
      Ванесса подумала: «Ну зачем мне отдавать такую красивую корону этому выдумщику Савину? Он сам никогда бы не смог отнять ее у Сумского. Потому что Сумской только ко мне испытывает чувство!»
      В душе у Ванессы принялись сражаться две кошки – белая и черная.
      У Ванессы часто в душе сражались кошки, и она сама не знала, какая из них победит.
      Вот и пришлось остановиться, чтобы прислушаться к сражению в собственной душе.
      И тут ее сердце екнуло. Ванесса почувствовала взгляд.
      Она замерла, как кролик замирает под взглядом удава.
      Перед ней на дорожке стоял мальчик.
      Совершенно незнакомый мальчик.
      Он ничего не делал. Он просто стоял и перегораживал ей дорогу.
      Он был странный, и Ванесса не сразу поняла, в чем же была странность. А потом сообразила – он был одет как взрослый. Вроде бы в джинсах и рубашке, но все на нем выглядело как на маскараде: мужчина, переодетый мальчиком.
      Может быть, лилипут?
      Половину его лица закрывали большие черные очки, и от этого он выглядел совсем уж ненастоящим.
      Мальчик протянул вперед тонкую руку раскрытой ладонью вверх.
      – Ты чего? – спросила Ванесса.
      Бояться ей было совершенно нечего, потому что она стояла посреди лагеря, по которому ходило, бегало и передвигалось двести человек детей и взрослых, если закричать, то по крайней мере пятьдесят человек прибегут на помощь.
      Но Ванесса понимала, что она не может закричать. У нее онемел язык.
      Он лежал во рту как вареный, без всякой пользы. Даже губы облизать не мог.
      И вдруг она поняла, что этот мальчик в очках хочет, чтобы она отдала ему лягушачью корону. И она ему ее сейчас отдаст…
      – Нет! – закричала она, но язык не шевелился, а без его помощи получалось мычание.
      Мальчик снял очки и ловко положил их в верхний карман рубашки.
      И тогда Ванесса впервые заглянула в глаза Каину.
      Тогда она не знала о прозвище этого человечка.
      Но если ты не предупрежден, то лучше в глаза Каину не заглядывать.
      Они как будто прорезаны тупым ножом в коже лица, они спрятаны глубоко, так что никогда не блестят и не поблескивают, словно ты случайно заглянул в темную-темную комнату, а в этой темной-темной комнате сидят на стульях темные люди, а у их ног лежат черные коты, и все они движутся медленно, как будто под водой.
      И Ванесса, сама не понимая, что делает, протянула корону мальчику, который, конечно же, был в десять раз старше ее и только притворялся ребенком.
      Каин ловко кинул корону в большой рот совсем без губ. Рот захлопнулся.
      И вдруг старенький мальчик бросился в кусты и пробился, продрался сквозь них. Ванесса все это видела, но так и не нашла в себе сил, чтобы закричать.
      И она увидела сквозь кусты, что там, на лужайке, где сушат белье, опускается маленький вертолет. Зеленый, обыкновенный, как показывают по телевизору из горячих точек, только поменьше.
      Из открытого люка свисала веревочная лестница.
      Она дотронулась концом до травы как раз у ног Каина.
      Тот схватился за перекладину и быстро, по-насекомому, полез наверх. А вертолет начал подниматься и двинулся над деревьями прочь от лагеря, так что, кроме Ванессы, его никто и не заметил.
      Ванесса глядела ему вслед и не верила тому, что произошло.
      Потом пошла дальше, еле переставляя ноги.
      А Лолита издали увидела ее и поняла, что дела плохи.
      Она кинулась к Ванессе.
      – Что? Что случилось? Гришка тебя оскорбил?
      – Ну знаешь! – рассердился Сева. – Я с ним поговорю!
      Ванесса доплелась до скамейки у волейбольной площадки, села на нее и сказала:
      – Ничего вы не понимаете. Гришка совершенно ни при чем. Это было привидение.
      – Какое еще привидение! – взвилась Лолита, которая категорически не верит в привидения и всякую чепуху. – Скажи лучше, что он тебе не отдал корону.
      – Он отдал, – сказала Ванесса, – и я не вру. Привидение на вертолете.

      В громадном, похожем на ледовый стадион, кабинете Георгия Георгиевича Полотенца, президента МУФРа, началось секретное совещание.
      Агенты Фонда, вымуштрованные лично Элиной Виленовной, заняли точки на площади Белорусского вокзала, заменили всех газетных киоскеров, цветочных продавцов и торговцев цыплятами табака. В небе над трехэтажным, таким незаметным, таким обыкновенным, даже плохо покрашенным домом, в котором кроме МУФРа, помещалась еще парикмахерская, часовая мастерская и небольшой ювелирный магазин, кружились вертолеты прикрытия. Ни одна живая или мертвая душа не должна была услышать, о чем там шел разговор.
      Во главе стола уселся Георгий Георгиевич Полотенц, президент МУФРа.
      Как мы знаем, это весьма невысокий полный человек с очень красными щеками и рыжими глазками. В остальном обыкновенный.
      На вид ему тридцать восемь лет, по документам немного меньше.
      Справа от него сидит очень маленький, худенький мужчина, а может, и мальчик в больших темных очках. Он держится прямо, словно проглотил линейку. Его прозвище Каин. Он сидел в лагере за бандитизм, а потом ему все простили. Но это совсем другая история.
      Слева от Георгия Георгиевича вы могли бы увидеть старуху в камуфляже по имени Кассандра. Ей очень много лет, и все эти годы она предсказывала разные страшные события. Но ей никто никогда не верил. Может быть, вы не помните или болели, когда это проходили в школе, но это именно она просила троянцев, чтобы они не верили грекам, которые подарили им деревянного коня. Троянцы приняли подарок, а оказалось, что конь нашпигован греческим десантом. Старуха оказалась страшно живучей и довольно богатой. Вообще-то она бабушка не вредная, но все время предупреждает и предсказывает. А это многим надоедает.
      Да, зовут Кассандру Маргаритой Федоровной, так по паспорту.
      Напротив Маргариты Федоровны Кассандры стояло самоходное кресло, покрытое черным колпаком. В колпаке сидел академик Сидоров, почти не видный снаружи. Как вы подозреваете, фамилия Сидоров и имя Сидор Петрович не настоящие. Дело в том, что академика засекретили еще в шестом классе Конотопской средней школы и с годами засекречивали все туже. Шестнадцать лет так называемый Сидор Петрович провел в шахте на глубине шести километров, дважды его выкрадывала американская разведка и трижды его с боями привозили обратно.
      Несчастье России и счастье Сидора Петровича заключались в том, что он был гениальным изобретателем и ему было совершенно все равно, что изобретать. Как поет соловей, так Сидор Петрович изобретал.
      И даже сейчас, когда наступила свобода, Сидора Петровича на свободу не отпускали и секретность с него не снимали, потому что его могли украсть, допустим, ваххабиты, а он изобрел бы для них карманную водородную бомбочку, потому что ему было бы любопытно изобрести такую водородную бомбочку.
      Вы можете удивиться, что делает такой секретный ученый в гуманитарном и таком добром Фонде Георгия Георгиевича. И я отвечу, что ФСБ, ЦРУ и МОССАД пытались наложить лапы на этот талант. Но эти лапы оказались коротки, так как у великого изобретателя есть супруга. У других людей бывают жены, а вот у Сидора Петровича была Супруга. Размером и весом она была подобна старинному буфету, ростом достигала двух метров шести сантиметров, а как-то в молодости попала с молодежной делегацией в Японию и там увидела борцов сумо, самых толстых и тяжелых спортсменов на свете. В решающий момент Райка вышла на помост и крикнула: