Алиса Селезнева (№7) - Сто лет тому вперед [Гостья из будущего]

По небу протянулась белая полоса. Она так быстро возникла, что никакой реактивный самолёт с такой скоростью не смог бы пролететь.

— Что это? — спросил Коля.

— Сплинтер, — сказал старик равнодушно. — А может, рейсовый на Луну. Там ведь фестиваль. Разве не знаешь?

— Знаю, — сказал Коля. — Но мы к маскараду готовимся.

Над улицей медленно летел перламутровый шар в полметра диаметром. Поравнявшись со скамейкой, шар изменил свой путь и направился прямо к ним. Коля немного испугался, но старик поманил шар и, когда тот приблизился на расстояние вытянутой руки, щёлкнул пальцем по его боку. В шаре появилось отверстие, и из него на ладонь старику Павлу выпала чёрная штука, похожая на портсигар.

— Почитаем газетку, — сказал старик.

Шар взвился в воздух и отправился искать других читателей.

Коля искоса поглядывал на старика, который нажал какую-то кнопку сбоку портсигара, портсигар превратился в разноцветный экран, и по нему побежали различные кадры. Коле неудобно было заглядывать сбоку, он только услышал, как мелодичный женский голос произнёс:

«…Фестиваль на Луне обещает быть самым интересным зрелищем этого года… Началась дискуссия в ООН…»

В этот момент Коля отвлёкся, потому что по улице наперегонки, не касаясь мостовой, промчалось три прозрачных шара, в которых на мягких сиденьях расположились люди. Они шарами не управляли, а один из них даже читал такую же газету, как старик Павел.

Коля вспомнил, что время идёт, все куда-то едут, он один бездельничает.

— Простите, — спросил он, — который час?

Колин ровесник, не отрываясь от газеты, протянул к Коле руку. На запястье старика был браслет, широкий, но без всяких изображений. Вдруг на браслете вспыхнули слова и цифры:

«Время 10:12:36 t 15C. Дождя не будет.»

— Спасибо, — сказал Коля, который решил ничему не удивляться.

4. СИНЯЯ ЛОШАДЬ И ДРУГИЕ ЛИНГВИСТЫ

Ровесник Коли, которого можно было бы назвать Пашкой, если бы он не был таким старым, углубился в чтение газеты и обо всём забыл. Поэтому Коля тихонько поднялся со скамейки и пошёл дальше. У него появилась идея: попасть на космодром и, если удастся, сгонять на Луну. Туда же ходят туристские корабли, значит, это недолго. Конечно, Коля понимал, что, если он проживёт столько, сколько старик Павел, или чуть поменьше, он ещё не раз слетает на Луну или на Марс. Но это когда-то. А ведь человеку все хочется получить сейчас. Коля не стал спрашивать старика, как пройти на космодром, потому что каждый москвич через сто лет должен будет это знать.

Коля поглядел по сторонам и увидел знакомый дом. Дом стоял на высоком склоне холма, его колонны белели за деревьями. Сто лет назад дом стоял на Гоголевском бульваре, в нём был Союз художников и даже висела памятная доска, что здесь жил Тургенев.

— Здравствуй, старый знакомый, — сказал Коля. — Приятно встретиться со знакомым домом.

— Здравствуйте, — ответил кто-то рядом. — Разве мы с вами раньше встречались?

Коля оглянулся, но никого рядом не было.

— Я с вами и сейчас ещё не встретился, — сказал Коля. — Вы где?

— Если вы сделаете ещё шаг, то обязательно на меня наступите. И это будет грустно.

Коля посмотрел под ноги и увидел светло-зелёного котёнка с одним сиреневым глазом посреди лба.

— Нет, — сказал Коля, присмотревшись к странному животному. — Мы с вами ещё не встречались. У нас такие не водятся.

— Тогда разрешите представиться: я известный космический археолог, специалист по вымершим языкам профессор Рррр.

— Коля.

— Очень приятно. Почему же вы остались в городе в этот воскресный день? Все мои друзья разъехались кто куда.

— Мы к маскараду готовимся. Из жизни двадцатого века, — сказал Коля. — А вы с другой планеты?

— Разумеется. Я здесь на семинаре по структуральной лингвистике. Вы не интересуетесь структуральной лингвистикой? Это очень увлекательно. У нас в семинаре два семиклассника и один третьеклассник. Не считая профессоров и академиков.

— Нет, — признался Коля, — лингвистикой я не интересуюсь. Я интересуюсь футболом.

— И я тоже, — сказал Рррр. — И даже иду на футбол. Какое совпадение!

— А кто играет? — спросил Коля.

— И вы не знаете! — от удивления Рррр развёл зелёными пушистыми ручками. — Это же матч века! Сборная Марса со сборной внешних баз. На кубок Системы.

— А когда начало?

— Через полчаса. Мы успеем. У вас есть билет?

— Нет у меня билета, — сказал Коля. И расстроился. На матче тоже стоило побывать. Хотя на космодроме нужнее.

— Погодите немного, мой молодой друг, — сказал археолог Рррр. — Сейчас подойдёт доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос. Может быть, у него есть лишний билет.

— Хорошо, — согласился Коля. — Подождём доцента. А скажите мне, пожалуйста, как проехать на космодром?

— Не может быть, чтобы вы не знали! — воскликнул Рррр. — Вы шутите!

— Ни в коем случае, — сказал Коля. — Я забыл.

— Так садитесь на третий автобус, — сказал Рррр. — Выйдете на проспекте Мира. А оттуда флипните до космодрома.

— Спасибо, — сказал Коля. — А где третий останавливается?

Рррр засмеялся тонким голоском и не мог остановиться. Видно, слова Коли показались ему очень смешной шуткой. Он собирался смеяться до бесконечности, но тут рядом раздался строгий бас:

— Что смешного? Юноша играет свою маскарадную роль.

— Ах, — сказал археолог Рррр. — Разрешите представить: мой друг доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос. А это мой новый друг Коля.

— Очень приятно, — сказал двухметровый аквариум на трех ногах. Внутри аквариума сидела небольшая синяя лошадь. Пород её мордой висел в воде микрофон, а снаружи аквариума высовывался небольшой рупор. — И не смотрите на меня квадратными глазами, молодой человек. Я же не виноват в том, что на Земле никуда не годная атмосфера и приходится ходить в скафандре.

— Конечно, я не удивляюсь, — сказал Коля. — Вы ведь тоже с другой планеты?

— Из другой галактики, — пробасила синяя лошадь.

— Послушай, доцент, — спросил Рррр, — у тебя нет случайно лишнего билетика для нашего друга Коли?

— У меня было четыре билета, потому что я не умещаюсь на одном месте. Но один билет я отдал моему коллеге доктору Команьяну с планеты Кроманьян. А вот и он идёт.

Коля с некоторой опаской поглядел в ту сторону, потому что ждал уже кого угодно. Но доктор Команьян с Кроманьяна оказался обычной садовой лейкой с ногами и руками.

— Так что же нам делать с Колей? — расстраивался археолог Рррр.

— Он может сесть на меня сверху, — сказал доцент Спуси-и так-далее, — и спустить ножки в аквариум-скафандр.

— Нет, — возразил Команьян с Кроманьяна, похожий на садовую лейку. — Зрители сзади будут сердиться. Они и без того будут на тебя сердиться за то, что ты застилаешь им зрелище.

— Пускай смотрят сквозь меня. Я частично прозрачный, — сказала синяя лошадь.

— Не расстраивайтесь, — успокоил учёных лингвистов Коля. — У меня другие дела. Я на космодром съезжу.

— Нет, — сказал археолог Рррр, — я этого не допущу. Я отдам тебе свой билет. Моя подруга Алиса сделала бы то же самое.

— Ничего не выйдет, — сказал Команьян с Кроманьяна. — Ты забыл, что у тебя не полный билет, а четвертушка. Ты сам будешь сидеть у меня на коленях.

И чтобы ни у кого не было сомнений, что у него есть колени, доктор Команьян с Кроманьяна щёлкнул костяным пальцем по костяному острому колену.

«Бедный Рррр, — подумал Коля. — Эти колени проткнут его насквозь».

— Ну, до свиданья, — сказал он. — А то вы опоздаете. При встрече все мне расскажете.

Космические гости поспешили дальше, и, пока они не скрылись, Коля смотрел им вслед. Справа шёл аквариум с синей лошадью, слева — садовая лейка, а посредине — котёнок без хвоста. Они уже забыли о Коле и громко обсуждали проблему расшифровки восьмого главного ряда.

Космических гостей обгоняли другие болельщики, некоторые шли пешком, иные летели над самой землёй в прозрачных шарах, над головой пронеслась стая мальчишек с крыльями за спиной. Они махали этими крыльями, как стрекозы. Все они были одеты ярко и даже легкомысленно, а некоторые, несмотря на прохладный день, в одних плавках. Друг другу они совсем не удивлялись и даже космическим гостям не удивлялись, а вот на Колю смотрели с изумлением, а одна девочка, которая делала шаги по десять метров, потому что вместо туфель у неё были пружины, подпрыгнула к Коле и сказала:

— А у нас маскарад интереснее. Мы в рыцарей одевались.

— Погоди, ребёнок, — сказал Коля. — Скажи мне, где найти третий автобус?

— Иди налево по бульвару, — сказала девочка. — Он у памятника Гоголя стоит.

5. ТЫ ЛЮБИШЬ МАНГОДЫНЮ?

Бульвар сильно изменился за прошедшие годы. Во-первых, он стал втрое, если не впятеро, шире, так что, если идёшь посредине, краёв не видно. Во-вторых, деревья и вообще растения изменились. Правда, осталось несколько старых деревьев, лип и кленов, но между ними росли цветущие яблони, груши и даже пальмы. Когда Коля подошёл поближе, он обнаружил, что некоторые из деревьев, видно самые нежные, были окутаны тонким прозрачным пластиком, а вокруг других стояла стенка тёплого воздуха. Воздух поднимался из решёток, спрятанных в молодой траве. Рядом с дорожкой стояло странное дерево — будто лопух или, вернее, щавель, увеличенный в тысячу раз. Между листьями висела гроздь зелёных бананов. А на земле рядом с деревом сидела мартышка и чистила сорванный банан.

При виде такого тропического зрелища, Коля вспомнил, что он голодный. Кроме стакана кефира и бутерброда с чаем, он ничего с самого утра не ел. Кроме того, он любил бананы. И он подумал: если обезьяне можно питаться плодами на Гоголевском бульваре, то человеку это тем более не запрещено.

На всякий случай Коля осмотрелся, но никого не увидел. Он подошёл к банановому дереву и сказал мартышке:

— Отойди, а то укусишь.

Мартышка оскалилась, но отошла и снова принялась чистить банан.

Коля встал на цыпочки и начал отрывать банан от грозди. Банан отрывался с трудом, все дерево раскачивалось. Еле-еле Коля отодрал один плод от грозди и только хотел сесть рядом с мартышкой и очистить его, как из кустов вышел здоровый парень постарше Коли, в красных трусах, на которых были нашиты кометы, и сказал:

— Дурак! Что ты делаешь?

Если бы это был взрослый, то Коля, наверно, извинился, но перед парнем Коля извиняться не хотел.

— А что? — сказал он. — Обезьянам можно, а мне нельзя?

— Он же незрелый. И вообще кормовой, для скота выведен. Ты что, бананы любишь?

— А тебе какое дело?

— А мне никакого.

— Так и иди своей дорогой.

— Не пойду. Я селекцию провожу, а ты себя ведёшь, как грудной ребёнок.

— А обезьяна? — спросил Коля. — Ты посмотри, сколько возле неё кожуры валяется.

— Сравнил себя с обезьяной! — сказал презрительно селекционер. — Для неё же это основная пища.

Мартышка заметила, что на неё смотрят, и на всякий случай сиганула с бананом в лапе на ветку липы.

— Пойдём, — сказал селекционер.

— Не пойду, — сказал Коля.

— Боишься, что ли?

— Я? Боюсь? Да я таких, как ты, десяток одной левой перекидаю!

— А я с тобой и связываться не буду. Мы в разных весовых категориях, — сказал селекционер. — А банан ты ешь, если хочется. Мне не жалко. Все равно уже сорвал.

— Я его для обезьяны сорвал, — соврал Коля. — У меня дома обезьяна живёт, вот я и сорвал.

— А ты где живёшь?

— Далеко, — сказал Коля.

— Не в Москве?

— Нет, не в Москве.

— А где?

Коля стал быстро думать и вспомнил, что его бабушка живёт в Конотопе.

— В Конотопе, — сказал Коля.

— Знаю, — сказал селекционер. — Оттуда родом Милена Митина, правда?

— Правда, — согласился Коля. Надо же так: сейчас будет спрашивать про какую-то Милену Митину, а Коля даже не знает, чем она знаменита!

— Нет, — поправил сам себя селекционер. — Милена из Костромы. В Конотопе шахту к центру Земли роют.

— Роют, — сказал Коля убитым голосом.

— Странный ты какой-то, — сказал селекционер. — Тебя как зовут?

— Коля.

— А меня Джавад. Ты в чём специализируешься?

— Как так?

— Ну, кем будешь?

Коля не успел придумать ответ. Он уже понял, что всякие там старики куда менее опасны, чем свой брат школьник.

К счастью, Джавад тут же отвлёкся. Они вышли на поляну, посреди которой был большой бассейн. За бассейном — поляна, усеянная цветами и небольшими кустиками. Среди цветов виднелись яркие одежды людей.

— Эй! — крикнул Джавад. — Лена, выходи, дело есть!

В центре бассейна вода взбурлила, и в брызгах появилась девочка. Не вынырнула, а словно поднялась по пояс. И тут Коля понял, что девочка сидит верхом на огромной рыбе. Рыба быстро поплыла по кругу, выставив из воды гладкую блестящую спину. А когда рыба подплыла к краю бассейна, где стояли Коля с Джавадом, оказалось, что это не рыба, а дельфин. Дельфин замер у кромки воды, глядя на Колю весёлым маленьким глазом, и Коля протянул ему банан.

— Не сходи с ума, — схватил его за руку Джавад. — Ты его потом будешь от поноса лечить? Разве дельфины едят бананы?

— У нас в Конотопе дельфины питаются только бананами, — сказал Коля.

Девочка, которая спрыгнула с дельфина, была помладше Коли, ей было лет десять, не больше.

— Здравствуйте, — сказала она. — Ты меня звал, Джавад?

— Слушай, Лена, — сказал Джавад, — этого парня зовут Коля. Он, наверно, с маскарада сбежал. И, по-моему, он голодный. У тебя найдётся что-нибудь вкусное?

— Я не голодный, — сказал Коля.

Дельфин замер у края бассейна, высунув курносую морду. Будто подслушивал.

— В лаборатории на столе мангодыни лежат, — сказала Лена. — Их Алиса вчера сняла. Пальчики оближешь. А ты Алису не видел?

— Нет. Она хотела прийти?

— Она обещала миелофон принести. Мы с Гришкой и Машкой работаем.

Лена махнула рукой в сторону бассейна, и Коля увидел, что к дельфину подплыл второй и тоже стал слушать, о чём здесь говорят. Ясное дело — их звали Гришкой и Машкой.

— А откуда морскую воду берете? — спросил Коля, чтобы не стоять без дела.

— Синтетическая, — сказала Лена. — А разве у вас в Конотопе не так?

— В Конотопе дельфины пресноводные, — сказал Коля.

— Ты его не слушай, — сказал Джавад. — Пошли. Я сам с удовольствием мангодыню попробую. Поразительный гибрид!

За бассейном стоял белый домик, такой же обтекаемый и почти бесформенный, как Институт времени. Коля, когда они подошли поближе, увидел, что стена вся в мелких порах, словно пенистая. Отец у Коли строитель, поэтому он всегда интересуется строительными материалами и немного в них разбирается. В прошлом году он сам собирался стать строителем, но в этом году передумал — его заинтересовал космос.

— Пенобетон? — спросил Коля у Джавада.

— Какой ещё пенобетон? — удивился Джавад. — Меня твоя отсталость просто поражает! Если бы я не придерживался железного принципа не задавать лишних вопросов людям, которые не хотят на них отвечать, я бы тебя кое о чём спросил.

— Не надо, — сказал Коля. — Воздержимся от беседы, как говорят у нас в Конотопе.

Они вошли внутрь и оказались в просторной комнате, у стен которой стояли столы с приборами, а посредине — круглый стол, где на блюде лежали три плода. Плоды были размером с небольшую дыню, но не очень правильной формы и оранжевого цвета.

— Ладно, — сказал Джавад, — закусим мангодыней. Если хочешь, можешь задавать вопросы. Мне скрывать нечего.

Джавад достал нож, разрезал мангодыню. Внутри оказалась большая косточка, свободно выпавшая на блюдо.

— У обычного манго, — сказал Джавад, — косточку от мякоти трудно отделить.

— Знаю, — сказал Коля. — Пробовали. Все пальцы соком измажешь, пока справишься.

Джавад нарезал мангодыню на дольки, и они принялись за еду. Еда была исключительная. Сладкая, сочная и мягкая. Что тут было от дыни, а что от манго, Коля не разбирал. Он получал удовольствие.

— Это чья лаборатория? — спросил он.

— Школьная. А чья же ещё?

— А дельфины тоже школьные?

— Тоже школьные. И обезьяны и питон Архимед.

— А где питон?

— Там, на липе спит. Я тебе потом покажу.

— Длинный? — спросил Коля.

— Средний. Метров пять. Вот у геофизиков в группе крупный живёт. Почти девять метров. И совсем не приручённый. Они его на гормонах держат. Хочешь, потом сфлипаем, посмотрим?

— Нет, — сказал Коля, — некогда мне с тобой флипать. А ты чего бананами занимаешься? Делать больше нечего?

— Бананы — пища будущего, — сказал Джавад. — Только их надо обогатить. Я не верю в победу белковой синтетики. А ты?

— Я об этом не думал, — сказал Коля.

— А тебе в твоей хламиде не жарко?

— Жарко будет — сниму.

— Ты сейчас куда?

— На космодром.

— Зачем?

— Погляжу. Может, на Луну слетаю.

— На Луну сейчас не попадёшь. Там фестиваль. Билетов нет. Я пытался.

— Жалко, — сказал Коля. — Ну, тогда на Марс попытаюсь.

— Туда нас, подростков, редко берут. Только с экскурсиями.

— Я все равно на космодром съезжу.

— Ты что, космодромов не видал?

— У нас в Конотопе нету.

— Сильно сомневаюсь, — сказал Джавад, — что ты правду говоришь. Ладно, поезжай. На тройку садись, у памятника Гоголю. Я тебя провожу немного.

Они прошли мимо клумб, на которых ребята, большей частью малыши, занимались прополкой и другими садовыми работами.

— Хочешь заглянуть? Наверно, в Конотопе нет, — сказал Джавад, подводя его к парню, который сидел на корточках возле небольшой грядки. — Только в прошлом году привезли с Альдебарана. Акклиматизацию проводим. Покажи ему, Аркаша.

Аркаша сказал:

— С удовольствием.

Вынул из прозрачного мешка два семечка поменьше горошины, сделал в земле углубление, сунул туда семена, потом подтянул к себе наконечник шланга и как следует семена эти полил.

— И когда мне возвращаться? — спросил Коля. — В июне?

— Погоди. Дикий ты какой-то! — сказал Джавад. — Смотри.

И тут Коля собственными глазами увидел, как из земли медленно вылезают два зелёных побега. Аркаша снова полил их, и они начали расти ещё быстрее. Через минуту они были сантиметров по двадцать высотой и начали немножко ветвиться.

— Сбегай за удобрениями! — крикнул Аркаша. — Они в лаборатории лежат, на моём столе.

Сверкая голыми пятками, Джавад умчался к лаборатории. Со всех сторон сошлись другие ботаники и натуралисты. Коля увидел, что листва большого клёна на краю поляны расступилась и оттуда показалась голова громадного питона, который с любопытством наблюдал за сборищем. Но никто на него не обращал внимания, так что Коля тоже сделал вид, что привык, чтобы рядышком висели питоны. Одна девочка, на вид первоклассница, пришла со странным зверем на плече. Был он как попугай, но с двумя головами. Одной головой эта птица смотрела на зелёные ростки, а другой поглядывала на питона.

Когда Джавад вернулся с пакетом удобрений, ростки поднялись уже на метр, и на их ветках появились почки. Джавад насыпал под корни удобрения, и концы корешков высунулись наружу и начали довольно хищно эти удобрения подгребать под себя. Коля даже сделал шаг в сторону. На всякий случай.

На ветках появились жёлтые цветочки, и к тому времени, как ростки выросли до трех метров, цветы осыпались, и из завязи стали развиваться плоды. Коля не мог оторваться от этого зрелища. Прошло ещё минуты две-три, и плоды, похожие сначала на зелёные колечки, подросли и начали желтеть. Что-то они напоминали Коле, только не мог он понять что.

Вдруг один из плодов оборвался с ветки и упал на землю. Птица с двумя головами спрыгнула с плеча девочки и подхватила плод обоими клювами, но никак не могла поднять с земли, потому что головы мешали друг дружке.

Все засмеялись, а девочка, будто оправдываясь, сказала Коле:

— Вы не смейтесь. Он недавно изобретён, ещё не освоился.

Остальные плоды один за другим падали на траву.

Джавад подобрал три покрупнее и протянул Коле:

— На, по дороге на Луну пригодятся.

— Они съедобные, что ли?

— Попробуй.

Коля откусил кусок от плода, и оказалось, что это самый обыкновенный бублик, не горячий, без мака, зато очень свежий.

— Ну и дела! — сказал он. — А что, на Альдебаране на всех деревьях бублики растут?

— Скажешь тоже! — удивился Аркаша, который собрал остальные бублики в корзину. — Я от альдебаранских растений только скорость роста использовал. К остальному шёл через пшеницу и хлебное дерево.

Когда Коля с Джавадом отошли так, чтобы остальные их не слышали, Джавад сказал:

— Будущий гений генетики. У него мечта есть. Хорошо, когда у человека есть мечта.

— А какая?

— Выращивать завтраки для космического флота. Чтобы были запакованные, с вареной курицей, рисом и чёрной икрой. Ничего себе задача?

— Неплохо, — сказал Коля, жуя бублик. — А нельзя у него одно семечко попросить?

— Для тебя просить не буду, — сказал Джавад. — Не потому, что плохо отношусь, а потому, что ты скрытный. И про Конотоп наврал.

— Ну ладно, обойдёмся, — сказал Коля. — За дыню спасибо.

— До свидания. Может, увидимся. Жалко, что Алису ты не дождался, она бы тебе помогла в космос слетать. У неё большие знакомства в Дальнем флоте. Она, наверно, на двадцати планетах уже побывала.

— А сколько ей лет? — спросил Коля. — Когда успела?

— Сколько и нам с тобой. Одиннадцать.

— Мне двенадцать, — сказал Коля. — Привет Алисе. Я пошёл.

6. КАК ВЫРАСТИТЬ ДОМ

До памятника Гоголю Коля дошёл не сразу. Пришлось ещё раз отвлечься.

Обходя густые заросли, Коля вышел к самому краю бульвара и увидел, как совсем рядом строят дома.

Коля не сразу догадался, в чём дело. На краю дороги, там, где кончалась трава бульвара, стоял молодой человек с большой чёрной бородой. Он смотрел наверх, через улицу, где возвышался недостроенный дом.

Дом был сделан из того же пористого материала, что Институт времени и школьная лаборатория. Так же как они, он был построен неправильно. Он возвышался этажа на два, но оттого, что он был весь округлённый, словно песочный кулич, непонятно было, будут его строить выше или уже можно остановиться. Подъезд дома был полукруглый, окна разные, маленькие и большие, овальные и квадратные. Над подъездом нависал горб, и на нём росло небольшое пушистое дерево.

Наверху дома, по пояс возвышаясь над стеной, стояли два человека и держали в руках кипы прутьев и гнутых палок. А человек с чёрной бородой смотрел на них снизу и командовал:

— Правее ставь!.. Ещё правее! Да скорее, пока не затвердело!

Люди наверху втыкали в стену прутья, некоторые прямо, а некоторые под углом.

Скоро вся стена сверху была утыкана палками и прутьями.

— Все! — крикнул чёрный бородач. — Начинайте. Только с твоей, Вениамин, стороны поменьше затравки. Я хочу, чтобы Левочкина сторона набрала силу.

Люди на стене нагнулись, достали штуки вроде огнетушителей и распылили на стену порошок. Потом у них в руках оказались шланги, и они принялись стену поливать. Строители напоминали Коле Аркашу с его бубликовым гибридом. Коля даже ожидал увидеть, как из стены полезут зелёные веточки, но ничего подобного не случилось. Зато начала расти сама стена.

Она росла не равномерно, а как бы вытягивалась вдоль прутиков.

— Вениамин, не жалей питательного раствора! — суетился внизу бородач. — Линия получается незавершённая!

Стена постепенно заполняла промежутки между прутьями, но в тех местах, где прутья были выгнуты вперёд, стена тоже выдавалась. Вениамин, рискуя упасть, наклонился и стал быстро втыкать новый ряд прутиков. И тут Коля увидел, что получается круглый балкон. Второй строитель, Лева, начал быстро отгибать прутики за спиной Вениамина, и строительное вещество послушно потекло по ним, образуя дверной проем.

— Ну, и как тебе это нравится? — спросил бородач у Коли.

— Вообще-то нравится, — сказал Коля, — хотя, простите, архитектура не очень подходящая.

— Почему же так?

— Я привык, что у домов должны быть углы и прямые стены, — сказал Коля.

— Ну, как в старинных зданиях.

— Так это же не от хорошей жизни, — сказал бородач.

— Что не от хорошей жизни?

— Послушай, молодой человек, ты, я вижу, любишь историю, даже по городу в исторической одежде расхаживаешь.

— Я для маскарада.

— Неважно. Для маскарада мог при-григлем одеться. Или сафовые банбары нацепить. Так вот, для полноты картины я тебе скажу: из чего раньше строили дома?

— Из кирпича, из дерева, из бетона, из блоков…

— Молодец, парень! Смотри, какой образованный! Это не каждый взрослый знает.

— Ещё из керамзитовых плит, из бетонных панелей, из камней, а в тропических странах из тростника, а эскимосы из снега, а индейцы и ненцы из оленьих шкур.

— Я потрясён твоей эрудицией, Дидро!

— Я не Дидро. Меня зовут Колей.

— Но Дидро тоже был энциклопедистом. Так вот, каждый строительный материал диктовал людям форму домов. Что проще построить из кирпича — кубик или шар?

— Конечно, кубик.

— А из плит, из блоков?

— Тоже кубик. А вот из бетона можно что хочешь.

— Конечно. Но это очень дорого. Люди редко когда могли позволить себе делать необычные формы из монолитного бетона. Но вот когда мы научились дома растить…

— Как так?

— Ну вот, ты меня разочаровываешь! Про старинные материалы все знаешь, а про наши забыл.

— Забыл, — сказал Коля и развёл руками. — Я же историк.

— Историк должен лучше всего знать сегодняшний день, — сказал бородач нравоучительно. — Для того история и существует, чтобы объяснять, почему мы сегодня живём так, а не иначе.

— А вам сколько лет? — спросил Коля.

— Мне? Скоро будет девятнадцать. А при чём мой возраст?

— А потому, что разница между моим и вашим возрастом незначительная, — сказал Коля. — Всего семь лет.

— Но принципиальная, — ответил бородач.

— Эй, Валечка! — крикнул со стены Вениамин. — Стена затвердела! Не отвлекайся. А то мы до вечера дом не построим.

— Да, они правы, — сказал бородач. — Это строительство — моя дипломная работа. Завтра защищать проект, а я его ещё не сфантазировал.

— Вы учитесь, а вам разрешают в центре города дом строить?

— А почему бы и нет? Это же моё призвание. Притом я не один строю. Я проектирую внешний облик, то есть я архитектор. Веня конструктор — он все перекрытия делает, лестницы и так далее. А Лева сантехник. Ты знаешь, что такое сантехника?

— Санузлы и ванные, — сказал Коля.

— Правильно. А ещё ты забыл про мусоросборники, аннигиляторы, продовольственные доставки, почтовые трубы, телесеть и так далее и тому подобное. Так что дом построить в наши дни дело непростое. Только наивные люди полагают, что день — это слишком много для четырехэтажного дома. Иногда бывает даже с двухэтажным так вымотаешься, что две неделя и смотреть на коралл не хочется.

— На что?

— Да на коралл. Это, конечно, не совсем точное название, но так уж повелось. Ты про коралловые рифы читал?

— Читал.

— А видеть приходилось?

— Нет, как-то все недосуг.

— Ничего себе, ему недосуг на Тихий океан слетать! Тоже мне романтик! Я в твоём возрасте каждое воскресенье на коралловые атоллы летал.

— У каждого свои интересы, — возразил Коля.

— Извини, ты прав. Так вот, коралловые рифы, какие бы они ни были огромные, построены крошечными коралловыми полипами. Каждый полип сооружает себе известковую нору и в ней живёт. А как умрёт, на его норе другой строит свой домик, и так далее. То есть коралловые рифы состоят из миллиардов коралловых домов и коралловых скелетов. Только кораллы строят свои рифы миллионами лет, а люди нашли бактерию, которая трудится по принципу коралла, но растёт и размножается очень быстро. Если рассыпать поры коралловой бактерии и полить их питательным раствором, начнётся рост стены, шара, хижины, чего твоей душе угодно. И дом из кораллов растёт в ту сторону, куда его направишь арматурой. И со временем становится все крепче. Он ведь цельный — ему ни землетрясение не страшно, ни пожар, ни мороз. А главное — ему можно придавать какую угодно форму. С тех пор, как коралл появился в строительстве, всё изменилось. Теперь архитектор стал настоящим художником. Мы строим дома, как художники пишут картины. Не понравился дом — его обливают растворителем, а потом пыль выметают. Но признайся, ты все и без меня знаешь?

— Знаю, да не все, — сказал Коля. — А можно мне там, наверху, поработать?

— Иди, почему же нет. Веня, возьми себе помощника!

Коля вошёл в недостроенный дом. Внутри почти всё было готово. Только различные отверстия в стенах говорили о том, что потом и их используют, чтобы людям удобно было жить.

Коля поднялся по лестнице на второй этаж, а потом по движущимся пластиковым лесам на самый верх. Веня дал ему пучок прутьев, и бородач Валечка крикнул снизу, командуя всеми тремя строителями:

— Веня, гни прутья на себя! Лева, скорее, ты отстаёшь! Коля, ты забыл, что мы дом строим, а не клумбу!

Когда кончили возводить третий этаж, Коля сдал оставшиеся прутья Вене, попрощался, и студенты сказали, что он им очень помог. Коле хотелось взять с собой немножко коралловой пыли, но у него не было банки для питательного раствора, а без него затравка все равно что простой песок.

— Иди в строители после школы, — сказал Валечка. — Невероятный простор для фантазии и полная свобода творчества.

— Спасибо, — сказал Коля, — я подумаю.

7. АВТОБУС НИКУДА НЕ ИДЁТ

Было почти двенадцать, когда Коля дошёл до памятника Гоголю. Правда, памятник был не тот, что раньше стоял на этом месте. Памятник в конце Гоголевского бульвара был старый, который раньше стоял на другом конце площади. Отец говорил как-то Коле, что Арбатская площадь — единственное место в мире, где есть две статуи одному и тому же писателю: одна на бульваре, другая у дома, где Гоголь жил. Видно, за сто лет они поменялись местами, решил Коля.