В КУРИНОЙ ШКУРЕ

Описанные ниже события: убийство профессора Гальени и разгадка этого преступления инспектором ИнтерГпола Корой Орват — произошли на небольшой, мало кому известной планете Дил-ли, заселенной менее полувека назад.

Несмотря на выгодное расположение на древних путях из пустынь третьего сектора Галактики к звездным скоплениям ее центра, планета лишь изредка служила перевалочной базой или пунктом снабжения для звездных путешественников древности. Негостеприимный климат и природные катаклизмы мешали людям поселиться там постоянно.

Для жизни людей на Дил-ли относительно пригодна лишь узкая экваториальная полоса. Там в речных долинах и по берегам озер тянутся низкорослые леса морозоустойчивых деревьев. В течение нескольких месяцев лета реки и озера экваториальной полосы освобождаются из-под снега и льда, появляется трава и выводятся комары. Но налетают осенние бури, и вновь воцаряются зима и стужа.

За пределами экваториальной полосы снег никогда не тает.

Некоторое время назад, после открытия залежей павлонии и россыпей рутроцита, на Дил-ли нагрянули геологи и шахтеры. Был построен поселок No 1, и неподалеку от него заработали несколько шахт. По мере того, как там появлялись все новые шахты, рос и связанный с ними поселок, который уже начали называть столицей планеты. Рядом с поселком возникли космопорт, небольшая гостиница и несколько магазинов.

Поселок No 1 находится на грани превращения в настоящий город. По крайней мере, на него уже обратили внимание некоторые строительные корпорации.

…Возвращение к сознанию было обыденным.

Словно Кора хорошо выспалась, но глаза открывать не хочется, потому что тогда начнется быстрый безжалостный день. Звенит будильник в спальне детского дома. «Вставайте, девочки, — говорит мадам Аалтонен. — Метель улеглась, снег хрустит, как сливочное мороженое!»

Мадам Аалтонен нет, она осталась в детстве, внизу гудит машина: «Инспектор Кора Орват, мы вас заждались. Комиссар Милодар ждет на орбите».

Кора открыла глаза. Над ней был слишком белый потолок. Значит, опять госпиталь.

Она скосила глаза налево — верх белой стены. Направо — верх белой стены. Постаралась повернуть голову — ничего не вышло. Голова была зажата нежными, мягкими, но неподатливыми тисками. Ранение в голову? Паралич? Кора попробовала пошевелить ногами. Может быть, ноги послушались, а может, и нет. Непонятно.

Теперь руки. Руки пошевелили пальцами — но не более того. Они тоже схвачены мягкими кандалами.

Интересно, есть ли кто-нибудь рядом, чтобы объяснить, что происходит? Она пошевелила губами, но ничего не успела сказать.

— Лежите спокойно, — ответили ей. — Вы попали в катастрофу. Ваше тело пострадало. Для выздоровления вам потребуется покой. Говорить вы сможете через шесть дней. Затем начнется реабилитация.

А пока, сказала себе Кора, мы должны терпеть и побольше спать, чтобы скорее прошло время.

Шесть дней без движения! Пожалуй, в жизни ей еще не приходилось так долго лежать… Кто я? Я — Кора Орват. Родилась где-то в Космосе. Еще раз: кто я?

Я — Кора Орват, родилась где-то в Космосе, попала в детский дом. Мне свойственна склонность к авантюрам… Еще раз: кто я?

Я — Кора Орват, инспектор ИнтерГпола. Я летела сюда, чтобы выполнить… Еще раз, еще раз, не расслабляйся. Кора! Хочется спать…

Во время следующего пробуждения Кора сразу же начала допрашивать себя с того места, где остановилась в прошлый раз.

Я — Кора Орват, инспектор ИнтерГпола. Здесь, на планете Дил-ли, убит профессор Гальени, житель планеты Ксеро. И что это означает? Я обязательно вспомню, как выглядят жители планеты Ксеро…

Я — Кора Орват. Почему инспектора ИнтерГпола послали на эту планету? Следовательно, за смертью профессора скрывалось нечто большее, чем случайность или семейная драма.

Я — Кора Орват. Со мной случилась катастрофа. Я лежу здесь. Меня покалечило настолько, что мне нельзя двигаться и разговаривать. Немного же от меня осталось. Когда это случилось?

Я — Кора Орват. Я помню, как выглядел здешний космопорт. Близкие щеки голых скал. Ледяной ветер. Надутые пузыри складов, серый палец диспетчерской. Я вхожу в низкое здание. Там тепло. Встречающие пропускают меня вперед. Их двое. Один худ, высок, глаза утонули в ямах под черными бровями. Второй смуглый, глаза — маслины, белые зубы…

Я, инспектор Кора Орват, делаю шесть шагов навстречу людям. Справа, на расстоянии вытянутой руки, стоит гигантская птица и глядит на меня круглым неподвижным глазом… А потом я оказалась здесь.

— Давайте попробуем еще раз: Я — инспектор ИнтерГпола Кора Орват… С ума можно сойти, как плохо работает голова! На четвертый день Кора увидела доктора. Доктор вплыл в поле зрения, наклонился над кроватью и сказал:

— Ну вот, самое трудное позади. Правда? Кора хотела ответить, но не смогла. Тогда она прикрыла глаза. Лицо доктора было знакомо — глаза как маслины, смуглая шоколадная кожа. Вспомнила: он встречал ее на космодроме.

— Мы вами гордимся, Кора, — сообщил доктор, потирая переносицу. — Третий отмеченный в Галактике случай интерспециальной трансплантации. Вы можете нас поздравить.

— Я вас поздравляю, — ответила Кора. Звука не последовало, но доктор, покосившись на пульт рядом с койкой, угадал ответ по показаниям приборов.

Доктор был доволен пациенткой — тем более собой. Что же они со мной сделали, если так этим гордятся?

Кора постаралась еще раз восстановить в памяти сцену на космодроме… Она идет через поле к серому бетонному кубу.

— Это что? — спрашивает Кора у встретившего ее плотного черно-курчавого мужчины с глазами-маслинами и слишком белыми зубами.

— Пока все в одном здании. И зал ожидания, и склады, — отвечает мужчина. У него низкий голос, который не может удержаться на заданном уровне. Звук плывет — фраза начинается басом, к концу взлетает до фальцета и затихает. — Пока мы не можем похвастаться множеством гостей.

Второй мужчина в высокой шляпе, каланча. Он — представитель властей. Он молчит и следит за ней бездонными глазницами. Как его зовут? Нет, этого не вспомнишь.

Вокруг скалы. Обрывы их подступают к самому полю космодрома. Космодром и городок стиснуты горами. Очень холодно и ветрено.

Небольшие двери в бетонный куб раскрылись при их приближении и лениво съехались за спиной.

Внутри было тепло и пусто. Инспектор ИнтерГпола Кора Орват прибыла на Дил-ли для расследования убийства профессора Гальени. Профессор руководил археологическими раскопками в окрестностях базы. ИнтерГпол придает особое значение этому прискорбному происшествию, потому что правители планеты Ксеро подозревают существование политической подоплеки у этого убийства. Профессор

— немалая величина в научном мире Ксеро. Кроме него на раскопках трудятся его ассистент Орсекки и жена, Гальени-папа. Я помню, что улыбнулась, когда прочла, что жена профессора Гальени зовется именно так: Гальени-папа.

А как был убит профессор? Кора, Кора, напрягись! Ты же читала отчет. Удар ножом? Археологическим ножом, прямо на раскопках.

Кора, вспоминай, вспоминай! Что было дальше? Вот вы вошли в мрачное, пустынное, покрашенное изнутри охрой здание космопорта. Никто не обратил на тебя, Кора, внимания. Но нечто неожиданное, странное привлекло твое внимание. Что же? Конечно же, большая птица.

Это было странное создание. Нечто схожее с огромной, ростом с человека, перекормленной или надутой курицей. Курица переступала желтыми ножищами, напоминавшими Коре сказку о ведьминой избушке. Короткий клюв этой птицы часто раскрывался, издавая высокие квохчущие звуки, черные круглые глаза смотрели неподвижно и бессмысленно… Кора замерла, стараясь понять, из какого зоопарка или с какой фермы сбежало это чудовище и насколько оно может быть опасно для рядового инспектора ИнтерГпола.

На переломе крыльев курицы были видны когти. Курица сжимала в когтях маленькую коробочку.

— Это что? — успела шепнуть Кора своему спутнику. — Что такое?

Но спутника в тот момент рядом не оказалось. Зато вспыхнуло солнце. Потолок оказался совсем рядом…

А потом она очнулась здесь. Значит, несчастье произошло в тот момент, когда Кора увидела толстую птицу.

С каждым днем Кора чувствовала себя все лучше и все более ее угнетала абсолютная неподвижность в плену нежных кандалов. На пятый день она постаралась глазами дать понять местному доктору, что дальнейшее молчание и неподвижность невыносимы.

Она хмурила брови, жмурилась, морщила нос — всей мимикой лица старалась показать невыносимость своего положения.

— Вы хорошо себя чувствуете, инспектор? — спросил доктор. — Мне кажется, что вы взволнованны.

—Да! — показала бровями Кора. — Я очень взволнованна! Я требую меня раскрепостить!

— Понимаю, понимаю, — мягко произнес врач. — Но вы не представляете, какому риску вы недавно подвергались и каково было ваше состояние.

Местный врач сверкнул маслинами и облизал яркие губы.

— Ваше счастье, что я оказался рядом с вами. — Хоть голос! Верните мне голос! — мысленно умоляла Кора.

— Вам надо приготовиться к шоку, — сказал врач, дотрагиваясь длинными пальцами до щеки Коры. Наконец-то ощущение! Наконец-то она поняла, что, по крайней мере, щека у нее сохранилась. — Вы сильно пострадали при взрыве. Кора подняла брови. Врач угадал вопрос:

— Вы не знаете? Ну, конечно же, вы не знаете. На вас было совершено покушение. — Кто покушался? — попыталась спросить Кора. — Вот подниметесь, — ласково произнес врач. — Подниметесь и сами разберетесь, кто покушался и на кого.

Кора мысленно согласилась с врачом. Она надеялась, что не так долго осталось ждать, прежде чем она сможет возвратиться к своим обязанностям. Что ж, если это было покушение, а не несчастный случай, тем хуже для убийцы. Он боится, он суетится, а значит, уже совершил или совершит завтра свою единственную роковую ошибку.

Тем же вечером Кору вымыли. Она была в полусне, лишь ощущала прикосновение ласковых рук медицинских сестер, слышала смутные, неразборчивые голоса — остальное ей рисовало живое воображение: ее тело, тридцатилетнее, ладное, стройное, узкобедрое и длинноногое, возникло перед ее внутренним взором так, словно она стояла перед зеркалом. Люди по-разному относятся к своему телу — Кора любила свое, нежила, укрепляла гимнастикой и плаванием и надеялась, что оно и в будущем послужит ей славно, как служило раньше… Но что с ним? Насколько оно повреждено покушением? Скорее бы все узнать… На следующий день к ней опять заявился доктор. — Завтра, — сообщил он, — мы позволим вам говорить и немного двигаться.

Он увидел улыбку? Он увидел, как я улыбнулась? Почему же он не улыбается в ответ — неужели он не знает, что у меня самая заразительная в Галактике улыбка?

— Но я вас должен предупредить, что, возможно… — врач осторожно откашлялся, — возможно, вам будет не по душе ваш внешний вид.

Ага, значит меня сильно покалечило, отметила Кора. Но не расстроилась, потому что отлично понимала: в двадцать втором веке человек может исправить свое тело в тех пределах, которые ему нужны. А потом дома, на Земле, телу возвратят прежний облик. Конечно, придется полежать еще несколько недель в больнице — но она и так собиралась взять отпуск. Главное — не нервничать.

Кора вынуждена была дать себе отчет в том, что все же нервничает. Хорошо рассуждать о будущем, не зная настоящего…

— Поймите нас правильно, — продолжал врач, отводя взгляд, — положение у нас было безвыходное. Как практический работник, вы можете нас понять. Мы имели дело с тем, что от вас осталось. У нас нет запасных тел. Вернее, есть одно. Тело, которое в нормальных обстоятельствах мы бы не стали использовать.

«Неужели у них было лишь мужское тело?» — ужаснулась Кора, но спросить не смогла.

— Потому я вас прошу мобилизовать всю вашу волю, чтобы помочь нам — и в конечном счете помочь себе.

Это хорошо не кончится, сказала сама себе Кора и постаралась философски отнестись к ближайшему будущему. Но, разумеется, ни о каком философском отношении и речи быть не могло — ожидание такого рода для женщины, тем более для женщины привлекательной и нестарой, оказывается страшным испытанием. Коре казалось, что она не доживет до утра, но ее нервная система выдержала. Ночь прошла тревожно, почти без сна.

Утром в палату собрались все, кто мог и имел право. Местный врач, директор больницы, ассистенты, медсестры, нянечки.

— Только не волноваться и не падать духом! — колдовал врач. — Помните о своей ответственности. Вы не девочка.

В комнате было полутемно. Шторы задернуты. Кора чувствовала, как, склонившись над пультом, врач отпускает зажимы. Один за другим. Вот Кора уже может пошевелить пальцами ног… рук… Вот она может повернуть голову. О, какая слабость во всех членах тела! Как трудно поднять руку…

— Осторожнее, — произнес доктор. — Ваш организм еще не терпит грубого обращения.

— Ничего, я не буду его напрягать, — ответила Кора.

Кора услышала звук собственного голоса и поняла, что голос ей изменяет. Это не ее голос. Словно говорит другой человек.

— Я не буду его напрягать, — повторила Кора. Тут же она почувствовала легкий укол — поняла, что врачи ввели транквилизатор. Значит, дело плохо…

— Дайте мне зеркало, — приказала Кора чужим голосом.

— Дайте ей зеркало! — повторил врач, но сам не шевельнулся.

— Ну сколько можно просить! — каркнула Кора и вовсе испугалась.

Медсестра метнула испуганный взгляд в сторону реаниматора. Тот кивнул. Медсестра протянула Коре зеркало — овальное, на длинной ручке. Без сомнения, заготовленное заранее — кто-то догадался, что оно понадобится пострадавшей. Так как рука Коре еще не подчинялась, медсестра сама поднесла зеркало к лицу Коры. И Кора догадалась, что это не зеркало, что ее разыгрывают.

— Это не зеркало, — сказала она. — Нет, зеркало, — мрачно ответил врач.

— Мне лучше знать! — крякнула Кора и поняла, что врач прав, потому что ее клюв открылся ровно настолько, чтобы пропустить крик.

Кора закрыла глаза и приказала себе успокоиться. В сущности, ничего трагичного не произошло. Все исправимо.

Досчитав до десяти, Кора открыла глаза и снова посмотрела в зеркало.

Из зеркала на нее бессмысленно смотрела большая курица: черные круглые, словно пуговицы, глаза. Вокруг них желтая мятая кожа, дальше начинаются перышки — сначала короткие, тонкие, как волосинки, потом все более крепкие, завитые, пышные… перья прижимаются к вискам, торчат над ушами — хорошо, что хоть уши видны.

— Выбора не было? — спросила Кора и клювом отвела в сторону зеркало: смотреть на себя было противно. Она с детства презирала куриц и гусей.

— Выбора не было, коллега, — поспешил с ответом врач.

Коре в ответе почудилась насмешка. — От меня так мало осталось? — Взрывом вас разметало по всему залу ожидания, — сухо сообщил местный врач.

— К счастью, мозг не был поврежден. — Только мозг?

— При виде вашей гибели у госпожи Гальени-папа случился удар, и она скончалась на месте.

Конечно же, ее сегодняшнее лицо — это физиономия той громадной курицы, что смотрела на нее в зале ожидания. Толстая курица ростом с человека. И теперь я должна ходить в этой шкуре? До каких пор? Кора собрала воедино всю свою недюжинную волю. Не отрывая взгляда от зеркала и наблюдая за движениями своего клюва и глаз, Кора спросила: — И долго мне предстоит находиться в этой бочке?

— В какой бочке? — Местный врач, видно, решил, что Кора рехнулась.

— Я спрашиваю вас, когда у меня будет возможность снова перейти в человеческое тело?

— А, вот вы о чем! — откликнулся врач, но не ответил, а обернулся к человеку, только что вошедшему в палату. Это был второй встречавший Кору на космодроме — худой сутулый мужчина в высокой черной шляпе, глаза которого были спрятаны в глубоких глазницах.

— Разрешите представить, — сказал доктор, — администратор Грегг ан-Грогги, наша местная власть.

Грегг медленно повернул к Коре голову — глаза его показались горящими в пропастях угольками.

— Решать предстоит вам, инспектор Орват, — произнес он. — Никто не может взять на себя ответственность. — Что вы имеете в виду?

— Сегодня утром я выходил на связь с Галактическим управлением ИнтерГпола, — пояснил Грегг ан-Грогги. — Меня просили передать вам, что преступление, совершенное здесь, требует немедленных действий. Иных агентов, кроме вас, на планете нет. Управление надеется, что вы успешно завершите расследование, как только встанете на ноги.

— То есть они хотят, чтобы я вела расследование в… в облике курицы!

— Курицы? Что такое курица? — спросил Грегг, который не бывал на Земле и не знал, очевидно, что это за существо.

— Курица — это я, — мрачно ответила Кора. — На Земле они бывают мельче. И мы их едим.

— Что? — Греггу стало так плохо, что он был вынужден покинуть палату, потому что люди его планеты настолько убежденные вегетарианцы, что при слове «котлета» иногда падают в обморок.

— Другими словами, — продолжил за Грегга врач, — у вас есть выбор. Как у свободного человека. Либо вы в облике этой… курицы улетаете в Галактический центр, где вам подыскивают человеческое тело…

— Мне не надо подыскивать! — резко ответила Кора. — Как каждый агент ИнтерГпола, я имею право на резервную копию собственного тела, которая покоится на случай надобности в подвалах центра ИнтерГпола на Гангнусе-2.

— Туда еще надо долететь, — мягко возразил врач. — К тому же должен вам сообщить, что тело, в котором находится ваш мозг, по причинам объективного свойства не может переносить космические перелеты. В течение ближайших двух-трех недель.

— Этого еще не хватало! — не выдержала Кора. — Почему вы не подыскали мне какое-нибудь тело попроще?

— При населении шесть тысяч человек, включая детей, найти вам тело было невозможно, — ответил врач. — А у нас не было разрешения кого-нибудь убить специально для того, чтобы поместить ваш мозг в новое тело.

— Да вы спятили, что ли! — разъярилась Кора Орват. — Где вы наслушались таких сказок про ИнтерГпол?

Доктор пожал плечами — в сущности, не все ли равно, где он их наслушался. Репутация у ИнтерГпола была не самая лестная, но ИнтерГпол сознательно не разрушал иллюзий — порой бывало полезно, чтобы при появлении агента ИнтерГпола у виноватых начинали дрожать коленки.

— Что же, мне жить здесь всегда и кудахтать? — спросила Кора.

— Нет, через две недели вы снесете яйца, — ответил доктор. — Тогда запрет на полеты будет снят и вы опять сможете отправиться в Галактический центр, куда доставят ваше резервное тело. Там же, я надеюсь, несчастной госпоже Гальени-папа найдут достойный мозг.

Произошла пауза. Минуты на три. Кора Орват пыталась осознать положение, в которое угодила.

— Повторите, — сказала она потом, и ее голос сорвался. — Что я должна буду сделать?

— В пределах двух недель вы должны будете снести яйца, — буднично ответил доктор.

Коре Орват приходилось попадать в безвыходные ситуации и в переделки, из которых мужчины покрепче ее не выбирались живыми. Но ей еще никогда не приходилось нести яйца. Тем более за других.

— О нет! — вырвалось у этой отважной женщины, бесстрашного агента ИнтерГпола. — Только не это!

— Что бы вы предпочли? — спросил тогда циничный и молодой врач, но не получил ответа. Если бы у Коры еще сохранялся прежний облик, она бы пронзила его гневным взглядом. Но как пронзишь его взглядом, если у тебя глаза очень большой курицы?

Поэтому Кора метнула в доктора зеркалом на длинной ручке и, конечно же, угодила ему в лоб. Пока доктору зашивали рану, Кора выслушала речь вернувшегося Грегга ан-Грогги.

Оказывается, на Кору было совершено покушение — бомба была подложена под пальму, мимо которой она проходила.

— А вы где были? Куда вы исчезли? — перебила представителя властей Кора.

— Простите, я отходил к справочному бюро, чтобы узнать, пришла ли за нами машина.

— Именно тогда вам понадобилось это узнать? — саркастически произнесла Кора. На что Грегг ответил не без издевки:

— Бессмысленно было бы узнавать об этом сегодня.

— Продолжайте, — сказала Кора, с отвращением прислушиваясь к звуку собственного голоса. Клювы этих куриц не были приспособлены для передачи тонкостей человеческих чувств.

— Взрывом вас разнесло на мелкие кусочки, — сообщил Грегг ан-Грогги.

— К сожалению. — Не жалейте меня. — Извините, я не намеревался вас жалеть. — Вот именно.

— Вас разнесло на мелкие кусочки, но ваш мозг оказался нетронутым, потому что вы были в тонком металлическом шлеме.

— Как всегда на чужой планете, — пояснила Кора. — Не выношу, когда на меня покушаются.

— Если бы мы находились в Галактическом центре или хотя бы на Земле, то вскоре ваши останки заморозили бы и потом совместили с вашим резервным или каким-нибудь подходящим телом. — Без подробностей, — попросила Кора.

— Я сам не выношу натуралистических деталей, — вздохнул представитель властей. — Но я на службе и вынужден говорить о неприятном. Итак, ваши останки отвезли в госпиталь, и обнаружилось, что у нас в резерве нет ни одного тела, за исключением тела безвременно погибшей супруги профессора Гальени. — Почему она погибла?

— Очень просто… при виде вас… — начал Грегг. — Ваша… — но тут его нервы не выдержали, и он снова кинулся прочь.

Более хладнокровный местный доктор пояснил: — Она увидела, как ваша голова улетела на верхушку пальмы, и не перенесла такого зрелища. Она скончалась на месте от кровоизлияния в мозг.

— Ясно, — сказала Кора. Ей стало по-человечески жалко курицу, вынужденную наблюдать такую жестокую сцену.

— Ясно, — повторила Кора. — Но какого черта она приперлась на космодром? Кто ей сказал, что я прилетаю?

— В этом не было тайны, — ответил местный доктор. — О вашем приезде было объявлено по телесети и напечатано в многотиражке. — Значит, любой мог положить бомбу под пальму? — При желании — да, — твердо сказал местный доктор. Вернувшийся Грегг пояснил:

— На планете есть шесть шахт и три экспедиции — и все используют взрывчатку.

Мужчины стояли вокруг в ногах постели, ожидая новых вопросов. Кора поняла, что состояние у них незавидное: они видят лежащую в кровати курицу ростом с небольшого бегемота, но вынуждены разговаривать с ней, как с инспектором ИнтерГпола.

— А скажите мне… — с трудом заставила себя произнести Кора. — Скажите, а когда я… то есть когда это тело будет нести яйца?

— Не раньше чем через неделю, — ответил доктор. — Но мы проверим. Мы посоветуемся… — Здесь есть другие курицы? — Не совсем так, — сказал врач. — Экспедиция Гальени состояла из него, его жены, которую он взял собой в качестве младшего научного сотрудника, и его ассистента, молодого и, как говорят, подающего надежды археолога Орсекки.

— Петушка? — невежливо спросила Кора. Но она не владела собой. Она полагала, что ИнтерГгол и местная администрация ее подвели, предали. Потому что вместо того, чтобы прислать ей нормальное тело, они воспользовались местными, никуда не годными ресурсами. Конечно, телепортация нового тела очень дорого стоит… но в конце концов — где ваш хваленый гуманизм?

Кора знала, что ее начальство всегда больше заботится об экономии средств, чем о достижениях в работе. Чиновник остается чиновником и в будущем. Она представила себе, как комиссар Милодар и заведующий отделом межпланетных убийств У Ба Мьинт потирают ручонки, подсчитывая, сколько сэкономило управление, пересадив мозг инспектора в первую попавшуюся курицу. А ведь результатов они будут требовать с нее как с нормального человека! Мужчины стояли в ногах кровати. Местный врач — молодой наглец, проходящий здесь стажировку и уже вознесшийся в пустом самомнении.

Грегг ан-Грогги. Местный администратор, ответственный за порядок и спокойствие на этом форпосте цивилизации. Грегг Мертвая голова, как прозвали его геологи, человек с репутацией жесткого, пробивного политика, попавшийся в темных делах на строительстве какого-то астероида и отсиживающийся здесь, вдали от бдительного ока газетчиков, пока не минет буря.

— Вы свободны, — отпустила их Кора. — Можете идти. Завтра утром я попрошу вас, Грегг, прийти к десяти часам утра, чтобы обсудить и спланировать наши действия.

— Хорошо, — сказал администратор и вдруг хихикнул.

Остальные не удержались и тоже засмеялись. Они корчились, стараясь унять смех, прикрывали лица ладонями, отворачивались, но все впустую. Смех был сильнее.

Толкая друг друга, они кинулись прочь из палаты — врачи, медсестры и сам администратор Грегг ан-Грогги, которого в городе все называли Мертвой головой.

С каким наслаждением Кора Орват выхватила бы бластер и проделала в этих людях по нескольку дырок! Она же отлично понимала, как смешон эффект, достигаемый несообразностью строгих слов инспектора и ее видом. Возможно, она и сама не удержалась бы от смеха. Но понимание — одно, прощение — другое. Прощать Кора не намеревалась.

Когда топот медиков стих, Кора закрыла глаза — куриные черные глазенки

— и попыталась думать.

Итак, убийца разделался с профессором. Детали нам пока неизвестны. Причина покушения — также. После этого убийца узнает, что прилетает инспектор из Галактического центра, может быть, сама Кора Орват, и это приводит его в ужас… Убийца мечется в панике перед разоблачением. Он понимает, что должен немедленно избавиться от инспектора. Возможно, даже скорее, чем инспектор успеет с кем-нибудь поговорить. Но почему там оказалась вдова профессора? Неужели она тоже боялась за свою жизнь и спешила поделиться с инспектором тайной? Но какой?

Кора вспомнила, что сама пребывает в теле этой самой жертвы покушения,

— может быть, оно подскажет что-то внедренному в него мозгу? Кора замерла, прислушиваясь к движениям своего нового тела. Заурчало в животе. Вряд ли это можно было считать подсказкой. Зачесалась левая нога — но ноги еще не освобождены от держателей, так что не почешешь, надо терпеть…

Кора рассердилась на себя. На что она тратит время! Это же сплошная мистика. Мозг человеку дается только один раз. И уж твое личное дело, как ты его используешь, чтобы потом не переживать за бесцельно прожитые годы! Где-то она это читала. А может быть, это читало ее новое тело?

Хорошо, вернемся к расследованию: вдова профессора спешит к Коре. У преступника всего секунда, чтобы принять решение. Он нажимает на кнопку, и мина срабатывает. Кора убита. Вдова профессора Гальени не выдерживает такого зрелища и тоже умирает. Удалось!

Нет, такой вариант не годится, потому что преступник приготовил мину заранее. Он знал, что Кора пройдет рядом с той пальмой, следовательно, покушение тщательно готовилось. Но если так, то зачем взрывать бомбу прямо в зале космопорта, привлекая к себе внимание? А почему Грегг ан-Грогги отошел к справочному бюро? Он говорит, что сделал это, чтобы узнать о машине. Как его проверить?

Постепенно мысли Коры начали путаться. Уловив изменения в ритме мозговых колебаний, кровать перешла в режим осторожного укачивания, и Кора мягко погрузилась в сон.

Ей снилось, будто она бежит по лугу. Среди ромашек, а бабушка кричит ей вслед, чтобы далеко не уходила, потому что здесь водятся опасные цыплята. Они бегут, переваливаясь, растопырив кривые крылышки, и оглушительно пищат…

Очнувшись, Кора лежала неподвижно, приказывая членам чужого тела ничем не выдавать ее пробуждения.

Кто-то стоял в коридоре под дверью в палату. Кора смогла чуть приподнять голову и оглядеться. Большое окно было приоткрыто, и холодный ночной воздух вливался в него. За окном щебетали ночные насекомые.

Медленно-медленно ручка двери начала поворачиваться вниз.

Кора потянулась к столику. Наверняка здесь должна быть кнопка звонка, чтобы вызвать дежурную сестру! Впрочем, ей еще не приходилось пользоваться кнопкой, потому что любые перемены в ее самочувствии показывали приборы. Нет никакой кнопки… Пальцы не слушались — еще бы, это же чужие пальцы! Это когти, которыми заканчиваются крылья курицы.

Ручка опустилась вниз, и дверь начала медленно раскрываться — сначала возникла тонкая полоска света, затем она стала расширяться, и Кора смогла разглядеть силуэт человека, скользнувшего в палату.

Кора попробовала пошевелить ногами — ноги были связаны и не подчинялись.

Темный силуэт приближался к кровати. Лицо человека было черным — его скрывал натянутый старый носок. В руке блестел длинный нож.

— Прости, — прошипел человек, — прости, красотка, птичка, курочка. Но ты слишком опасна, чтобы оставаться в живых. Я обещаю, что твоя смерть будет безболезненна и мгновенна. Смотри же!

И человек ринулся к кровати, занеся руку с ножом. Убийца не учел, что имеет дело с опытным инспектором ИнтерГпола. Собрав все силы в одно движение, Кора смогла вырвать из гнезд ремни, которыми она была прикована к кровати, — то есть сделать усилие, равное тому, какое развивает паровоз, беря с места состав в двадцать пять груженных камнем платформ.

Вырвавшиеся из пазов ремни смертельными бичами взвизгнули в воздухе, и пряжки стегнули по плечам и бедрам человека. Со страшным воплем он подскочил до потолка — ударился головой так, что в потолке осталась вмятина, и тяжело, словно громадная связка переспелых бананов, рухнул на пол.

Кора неподвижно стояла на месте, стараясь перевести дух и собраться с силами.

Ей следовало сделать два шага, наклониться, стащить с головы убийцы носок и узнать, кто же так хотел устранить ее. Тогда сразу решится и тайна самого убийства. Но она не смогла сделать ни шагу, потому что ее взгляд упал на большое, во весь шкаф, зеркало и она увидела в нем глупейшего вида существо, настолько нелепое, что замерла, стараясь понять, как это чудовище пробралось к ней в палату.

Сказать, что это курица, — значит нанести глубокое оскорбление всем курицам Галактики, ибо ноги у существа были вдвое короче куриных и втрое кривее. Туловище, размером и формой с туловище небольшого бегемота, покрывали рыжие и бурые перья разного размера, а хвост оказался толстым и коротким, будто частично выщипанным. Крылья курицы, короткие и чуть отставленные, заканчивались когтями, шея оказалась неожиданно тонкой и длинной, почти лишенной перьев, зато голова была большой, круглой, снабженной треугольным коротким клювом и украшенной красным гребнем. Чудовище уставилось на Кору, Кора смотрела на чудовище.

«Господи, — поняла Кора, — это же я! Это моя судьба! Понятно теперь, почему они все так надо мной смеялись».

От ног и крыльев курицы тянулись ремни с пряжками на концах. Кора нагнулась, чтобы отстегнуть их, — в конце концов не ходить же с такими ремнями… И тут она увидела, что ее неведомый враг пошевелился… Господи, она же позабыла снять с него носок!

— Погодите! — воскликнула Кора. — Лежите спокойно!

Кору чуть не погубило то, что она была совершенно непривычна к новому телу. Она попыталась прыгнуть к лежавшему на полу мужчине, чтобы вырвать из его ослабевшей руки нож, но ноги ее не смогли сделать большого шага, потому что были слишком коротки, к тому же когти слишком глубоко врезались в палас, которым был затянут пол в палате. Так что мужчина, не снимая с лица носка, со стоном поднялся и уверенно пошел на Кору.

Раз Кора не успела отстегнуть ремни, охватывавшие ее желтые лодыжки, то никакого оружия в руках у нее не было, и неизвестно было, откуда его раздобыть.

Мужчина зашипел, как змея, Кора попыталась запомнить обрисованную носком форму его черепа: если она останется в живых, это может пригодиться… Мужчина совершил прыжок, подобно тигру. Кора отчаянно отпрыгнула назад. Мужчина прыгнул еще раз.

Кора закудахтала — помимо ее воли голосовые связки курицы проявили себя таким образом. Сзади было лишь открытое окно.

Мгновенный взгляд показал, что окно находилось на высоком этаже. Уловив ее взгляд, мужчина глухо проговорил:

— Восьмой этаж, курочка! Для твоей безопасности! — И захохотал дьявольским смехом.

Следующий его шаг был бы смертелен для курицы. Кора отступила на подоконник. Мужчина ринулся вперед, и Кора поняла, что ее последний шанс заключается лишь в том, умеет ли курица летать. Шанс был невелик: слишком толста и неуклюжа была эта птица.

Кора оттолкнулась от подоконника и ринулась в пропасть спиной вперед. Если это проклятое тело хоть немножко летает, оно само займется своим спасением.

Тело, медленно переворачиваясь, устремилось к земле. Оно не хотело летать.

Перед глазами Коры проносились освещенные окна — в некоторых были видны силуэты врачей или пациентов. Кто-то замахал ей рукой.

Кора решила помочь своему телу. Мысленно она развела руки в стороны и взмахнула ими. Крылья раскрылись.

Один взмах, второй… неужели падение замедлилось? Сильнее, Кора, энергичнее! Вспомни, как ты еще на прошлой неделе занималась спортивной гимнастикой. Резче! Шире взмах!

Окно, мимо которого она только что пролетала, вновь возникло в поле зрения инспектора.

В окне стоял мальчишка, у него была завязана голова — по глазам было видно, что сорванец.

В мгновение ока он выхватил из кармана больничной пижамы рогатку и попал вишневой косточкой точно в лоб птице. От жуткой боли тело Коры зажмурилось и упало еще этажа на два.

На этот раз, поднимаясь. Кора постаралась лететь подальше от окон!

Через две или три минуты она, уже научившись равномерно махать крыльями, подлетала к восьмому этажу. Тут она увидела в распахнутом окне мужскую фигуру в носке, натянутом на голову. Фигура метнула в нее нож. Блестя и медленно переворачиваясь, нож пролетел поблизости от Коры. Она крепко схватила его желтыми морщинистыми пальцами, увенчанными острыми когтями, и полетела прочь от больницы. Хватит с нее покушений. Вот и земля!

Сначала звякнули, ударившись о землю, пряжки ремней, которыми Кора была недавно прикреплена к кровати, потом твердая земля, прикрытая травой, ударила по пяткам, и Кора, потеряв равновесие, уселась посреди небольшой клумбы, на которой цвели тюльпаны или цветы, похожие на тюльпаны.

«Ой, — мелькнула в голове нечаянная мысль, — как бы не навредить малюткам!»

Кора огляделась. Каких малюток она имела в виду? Кора догадалась, что ее новое тело тревожилось о судьбе яиц, которые оно должно было вскоре снести.

Мысль об этом пронзила Кору. А вдруг в тот момент вокруг окажутся люди и они увидят, как она это делает? А вдруг об этом пронюхает какой-нибудь безответственный газетчик? Тогда что — уходить в отставку? Скрываться остаток жизни по дальним полицейским участкам?

Несмотря на то, что крылья ей мешали. Кора пощупала свой покрытый мягкими теплыми перьями живот — нет ли на нем выпуклостей, которые указывали бы на наличие яиц?

Тем временем одно за другим в больнице зажигались темные окна. Вскоре до Коры донеслись крики и громкие звуки. Видно, там поднялась тревога, ее уже искали.

Кора отстегнула ремни и положила на траву. Она поняла, что ей все еще не хочется появляться перед людьми, в глазах которых она выглядела далеко не героично. Но когда шум и крики приблизились к кустам, где она скрывалась. Кора вышла навстречу людям — к радости врачей и медсестер, которые уже решили, что она случайно вывалилась с восьмого этажа.

Когда же Кора пыталась убедить врачей, что она на собственных куриных крыльях опустилась на землю, ей не поверили. Оказывается, всем, кроме Коры, было известно, что курицы, то есть уважаемые и высокоученые обитатели планеты Ксеро, летать не могут с тех пор, как научились строить дома вместо гнезд и пользоваться компьютерами. Правда, в детстве некоторые ксеры и ксерята взлетают над детскими площадками, и наиболее шустрых держат на длинных шпагатиках. Но это исключение лишь подтверждает общее правило.

Кора, конечно, не согласилась с общим мнением. Может быть, ее тело и не умело летать, но когда на тебя кидаются с ножом, то полетишь и без крыльев.

Встревоженные врачи тем не менее высказали удовлетворение состоянием здоровья Коры. Они убедились, что мозг уже хорошо прижился в курином черепе, руки и ноги отлично слушаются его приказов, падение с восьмого этажа не привело даже к приступу мигрени, так что инспектора Орват можно было выписывать. Утром на обходе врач с глазами-маслинами, который, как все понимали, был по совместительству представителем службы безопасности, с милой улыбкой сказал:

— Моя миссия выполнена. Ваша еще не выполнена, и поэтому вы можете рассчитывать на мою помощь. Все ясно?

— Все ясно, — сказала толстая курица, стоявшая перед врачом. Врач искренне сочувствовал Коре. У него было развито воображение, и он мог себе представить, каково ей в этой шкуре.

А курица, склонив голову и почесывая клюв когтем, рассматривала между тем голову агента: она надеялась угадать форму черепа убийцы, который напал на нее вчера вечером.

Разумеется, как опытный оперативник, Кора никому не стала рассказывать о покушении. Ведь неудачливый убийца именно этого от нее и ожидал. Теперь же он в неуверенности, в тревоге, он не знает, что Кора задумала, — а раз так, то он может повторить попытку покушения и тогда уж наверняка попадется. Образно говоря, Кора стащит с его головы грязный носок!

Утром приехал администратор Грегг ан-Грогги, или Мертвая голова, он был весьма озадачен покушением и заявил, что полностью берет на себя вину за случившееся. Отныне, сказал он, два полицейских будут сопровождать инспектора, куда бы она ни отправилась. Кора пришла в ужас от этого предложения, сделанного категоричным тоном. Честно говоря, она всегда робела перед администраторами, словно превращалась в маленькую девочку, перешедшую улицу в неположенном месте. Но на этот раз она взбунтовалась.

— Так я никогда ничего не расследую! — воскликнула она. — Мало того, что вы загнали меня в куриную шкуру и этим сделали выполнение задания почти невозможным, вы еще хотите поставить вокруг меня вооруженный кордон, чтобы я вообще не смогла говорить с людьми.

— И все же я настаиваю! — сказал Грегг ан-Грогги так, что ясно было: он не отступит. Что ж, подумала тогда Кора, сбежим от полиции. Не в первый раз. Правда, ей еще никогда не приходилось убегать от полиции, неся в животе недоношенные яйца.

— Настаиваете, тогда подыщите мне любое другое тело, — буркнула Кора.

— Невозможно, — ответил за Грегга врач. — Но почему? Положите курицу в холодильник, пускай полежит, пока не пришлют мозг с планеты Ксеро.

— Чепуха! — отрезал дежурный врач. — Вы не подумали о детях! — Что еще надо думать о детях?

— Вы намерены заморозить яйца в этом вот самом животе? — Доктор ткнул пальцем в живот Коры, та от неожиданности неловко отпрыгнула и еле удержалась от того, чтобы не клюнуть нетактичного доктора.

— Нет, вы мне ответьте! — настаивал доктор. — Как вы намерены сохранить живыми младенцев, которым именно сейчас требуется высокая постоянная температура окружающей среды, иначе они попросту погибнут!

— Так положите их в инкубатор! — Сначала снесите их, госпожа инспектор ИнтерГ-пола! — нагло ответил врач, — тогда и будете рассуждать об инкубаторах!

Кора была вынуждена переменить тему разговора. — Хорошо, — сказала она, — тогда поехали на место гибели профессора Гальени. И вы введете меня в курс дела.

Не скрывая усмешки, Грегг Мертвая голова вызвал вездеход, на переднем сиденье которого поместились водитель, он сам и местный доктор, который настоял на том, чтобы сопровождать больную в первой поездке. Все заднее сиденье, разумеется, заняла Кора Орват.

Путь до раскопок был недалек. Он лежал через жилые кварталы городка. По дороге администратор поведал Коре о местных проблемах. Кора слушала внимательно, потому что давно убедилась: на расследование могут оказать влияние любые местные проблемы и события, даже не имеющие на первый взгляд никакого отношения к событию.

Правда, слушала она вполуха, потому что ей очень хотелось задать вопрос, который она задать здесь никому не могла. А именно: «Какого размера яйца несут благородные жительницы планеты Ксеро?»

— Планета, на которой мы находимся, — монотонно говорил Грегг Мертвая голова, словно читал висевшую перед глазами инструкцию, — лежит на древнем звездном торговом пути. Еще в незапамятные времена космические корабли причаливали, так сказать, здесь, чтобы отдохнуть и пополнить запасы воды и топлива. Затем, после известных всем катаклизмов в третьем секторе, эти пути были забыты. Сейчас на нашей планетке открыты залежи драгоценных металлов и камней, так что здесь находятся концессии Межгалактической Горной компании, где трудится большинство жителей нашего города. Археологи с планеты Ксеро появились здесь два месяца назад. Было их трое: профессор Гальени с супругой Гальени-папа, тело которой вы теперь оккупируете… — Оставьте, Грегг!

— Простите, госпожа Орват, но это невинная шутка. — Вопросы невинности не в вашей компетенции! — заявила Кора с несвойственным ей раздражением.

— Тогда я продолжаю, — сказал Грегг Мертвая голова, и его глаза в глубоких глазницах зловеще сверкнули. — Итак, сюда прилетели археологи с планеты Ксеро, которые задались целью доказать всему миру, что их предки оставили здесь следы своей деятельности и, может быть, даже ценные клады. Для раскопок они определили место, которое соответствовало описаниям, найденным ими в своих пыльных манускриптах. Вот и копаются. Нам от них — сплошные трудности и неудобства, но мы терпим, потому что отлично понимаем важность культурных изысканий.

— И галактического сотрудничества! — добавил местный врач.

— Разумеется! — поддержал его Грегг. Кора поняла, что любые культурные изыскания Греггу отвратительны.

Миновав последний высокий дом, вездеход остановился на небольшом треугольном плато.

Когда они вылезли наружу, Кора смогла окинуть взглядом окрестности и оценила уникальность этого места. Разумеется, его должны были избрать для лагеря древние космонавты.

В окружении невысоких, но дикого вида голых гор лежала долина, образованная быстро текущей рекой. В том месте, где стояла Кора, река делала широкую петлю, охватив полукругом ровный участок возвышенности, частично застроенный теперь домами и складами. За рекой жить было нельзя, потому что дальний берег совершенно отвесно поднимался на километровую высоту.

Раскопки велись здесь на дальней оконечности площадки, обрамленной рекой, как бы на носу корабля, так что все дома и постройки городка оставались за спиной, как надстройки на палубе корабля.

Кора увидела несколько неглубоких траншей и ям, разделенных земляными перемычками. Над раскопками замерли осиротевшие без хозяина землеройные механизмы, снабженные лопатами, лопаточками, кистями и кисточками для раскопок. Над обрывом, ведущим к реке, стояла желтая палатка — видно, штаб археологической экспедиции.

— Как вы видите, — продолжал администратор Грегг Мертвая голова, подводя Кору и врача к траншеям, — ничего особенного профессору отыскать не удалось. По крайней мере, пока. Но он не расстраивался и не унывал. Чудесный был… человек этот профессор Гальени, мы с ним отлично ладили, хотя и приходилось спорить. — Почему спорить? — спросила Кора. — Честно говоря, я немного поторапливал профессора. После окончания раскопок мы намереваемся строить здесь большую новую гостиницу и центральное управление Горной компании. Пора нам, давно пора превратить этот поселок в настоящий город, подобный лучшим городам в Галактике.

Глаза Грегга весело сверкнули — он был энтузиастом, он мечтал об этом городе.

— И долго археологи еще собирались здесь оставаться? — спросила Кора.

— Нет, — послышался голос от желтой палатки. — Мы сворачивали свою работу. Еще месяц, от силы — два…

Полог палатки откинулся, и навстречу им вышел крепкий, мощный петух, ростом чуть побольше Коры. Сердце Коры замерло. Ноги подкосились. Это был Он!

Кто он — Кора не знала. Мысли и чувства диктовало ее куриное тело.

Петух стоял в дверях палатки, близоруко оглядывая визитеров. Он был вызывающе окрашен: золотистый, в медь, с черными крыльями и черным коротким хвостом. Алым был лишь толстый мясистый гребень.

Наконец он увидел Кору, и это было для петуха шоком. Он начал неловко отступать, беззвучно открывая и закрывая короткий клюв, крылья его приподнялись и задрожали…

— Гальени-папа! — проговорил он наконец. — Ты… сама. Ты вернулась?

— Здравствуйте! — громко произнес Грегг ан-Грогти. — Простите, что без предупреждения. Но следствие терпеть не может. Разрешите представить вам госпожу инспектора Кору Орват, из ИнтерГпола. Ее прислали к нам специально для расследования трагического происшествия… Инспектор Орват стала жертвой инцидента на космодроме, но наши замечательные медики смогли пересадить оставшийся от нее мозг в тело скончавшейся там же от инсульта вашей соотечественницы госпожи Гальени-папа.

Всю эту короткую речь Грегг Мертвая голова произнес на одной ноте, но столь настойчиво и авторитарно, что остальные замерли, околдованные его голосом.

Петух, столь пораженный видом ожившей профессорши, за время речи администратора пришел в себя и лишь смотрел на Кору с нежностью и участием, а Кора ощущала в себе постоянное желание приласкать этого милого нелепого петушка.

— Орсекки, — произнес петух, делая шаг вперед. — Ассистент первого разряда. Помощник профессора Гальени… покойного профессора Гальени… Какое несчастье, какое горе! Каково тебе теперь!

Последние слова относились к Коре, и она не сразу сообразила, что ей выражают сочувствие по поводу ее вдовства. Она чуть было не ответила, что еще не имела счастья увидеть своего покойного супруга, но сдержалась. Это могло показаться издевкой.

Ассистент не спускал черных глазенок с Коры, и все ждали от него или от нее каких-то слов. Чтобы разрядить обстановку. Кора спросила: — И что же интересного вам удалось отыскать? — Нам? Отыскать? — Ассистент был явно удивлен. — Я не знаю, что вам покажется интересным. Мы же ищем не сами предметы, а свидетельства космических путешествий в древности.

— Я сформулирую вопрос иначе, — перебила его Кора. — После смерти профессора на раскопках ничего не пропало?

— Ах, вот вы о чем! — воскликнул ассистент. — Тогда давайте пройдем в палатку, я вам все покажу. И вы поймете нелепость такой постановки вопроса. Вся компания последовала в желтую палатку. В центре ее стоял стол, на котором лежали камни, осколки керамики, обломки деревяшек и уголья, не говоря уж осовеем непонятных предметах…

Пока гости смотрели на эти сокровища, ассистент добрался до большого сейфа, стоявшего за столом. Открыв его, он принялся вытаскивать оттуда коробки и расставлять на столе.

— Предметы, представляющие интерес, мы храним в сейфе, — заверил собравшихся ассистент. — Может быть, для вас, представителей иных, более молодых и наивных цивилизаций, они и не представляют особого интереса, но значение их для судеб и истории нашей Ксеро невероятно велико.

Как он ловок и силен, подумала Кора. Другого такого петушка нет во всей Галактике! Но при его скромности он никогда не доберется до высот… Прости, спросила Кора себя, откуда я все это могу знать? Но ответа она не услышала.

Раскрыв первую коробку, ассистент вытащил из ваты несколько шариков, стеклянных и мраморных, каждый размером с грецкий орех.

— Как вы думаете, что это такое? — спросил ассистент.

— Пожалуй, — первым откликнулся Грегг, — это счетные шарики. Для обучения… — Нет! Еще варианты! — звонко крикнул петушок. — Я знаю, — сказала Кора. — Это шарики для игры. Мальчики их катают по мостовой…

— Ну уж от тебя я такого невежества не ожидал! — огорчился ассистент.

— Вы меня с кем-то путаете, — мрачно отозвалась Кора.

Ассистент не уловил иронии, лишь огорченно махнул крылом.

— Так говорите же, в чем ценность этих шариков, — попросил врач.

— Знать первой империи Ксеро-бат употребляла эти шарики внутрь. Да, да, именно так. Вы принимали шарик для пищеварения. И чем больше шариков вам прописывал доктор, тем лучше у вас перемалывалась в животе пища. Ученые за последние годы сломали немало копий, споря, являются ли эти шарики плодом фольклора или они — действительная страница славной истории нашей планеты. Найдя их, особенно рядом с костями наших далеких предков, мы можем утверждать: да! Они глотали шарики!

Вдруг Кора испытала странное желание: ей захотелось проглотить такой шарик. Она даже протянула вперед коготок, но, заметив это движение, ассистент прошептал:

— Не сейчас! Я дам тебе его… потом. — Вы о чем? — спросил Грегг подозрительно. — Я попросила ассистента рассказать о том, как погиб профессор, — сказала Кора.

— К сожалению, — сказал ассистент, — меня в тот момент рядом с профессором не было.

— Так, — после некоторой паузы произнес Грегг ан-Грогги. — Чем же еще может похвастаться ваша наука?

— Пожалуйста! Вот неопровержимое доказательство того, что наши предки посетили эту планету в незапамятные времена.

Он раскрыл очередную коробку так, словно в ней покоился королевский скипетр. На вате лежала ржавая железка небольшого размера. — Впечатляет? — спросил ассистент. — Короче! — рявкнул Грегг. — Мы теряем время. Что ваши так называемые предки делали этой железкой? В зубах ковыряли?

— Почти угадали! — обрадовался ассистент. — Правда, у нас нет зубов… — Я заметил, что нет.

— Скажите нам, мы не в силах догадаться, — попросила Кора.

Как настоящая женщина, даже в курином обличье, Кора знала свою силу и умение влиять на мужчин.

— Так смотрите! — И, затрепетав всеми перьями от радости, Орсекки вытащил из кармашка широкого кожаного пояса, которым он был подпоясан, такую же железку, но совершенно новую, блестящую и не тронутую ржавчиной. — Узнаете? — спросил он.

— Не тяни же, говори — для чего? — воскликнул Грегг.

Ловким движением ассистент поднес железку к клюву и принялся подпиливать его острие, причем делал это элегантно, ловко, словно всю жизнь только этим и занимался.

— Каждый птенец! — воскликнул он при этом. — Каждый птенчик на нашей планете знает, что делать с этой, по вашему выражению, железкой. И я думаю, что других доказательств не требуется.

— Мы не просим доказательств, — пояснила Кора. — Мы только хотели узнать, каковы результаты раскопок. — Великолепные.

— И что вы намерены делать дальше после смерти профессора? — спросила Кора.

— Продолжать! — воскликнул толстый петушок. — Результаты настолько удивительны и убедительны, что нам следует перекопать все вокруг!

— А вот это лишнее, — заявил мрачно Грегг. — Наш с вами контракт истекает через месяц. К этому времени вы должны выкопать все ваши драгоценности.

— Это невозможно! Мы уже послали заявку на продление раскопок.

— А мы послали требование завершить раскопки вовремя. Нельзя из-за железок нарушать жизнь города!

Так, мысленно отметила Кора, существует конфликт между экспедицией и местными властями. Следует выяснить его действительные подспудные причины.

— Из-за железок! — Голос петушка поднялся до высочайших нот — соловей бы позавидовал такой руладе… И сорвался. — Из-за железок? — прохрипел археолог.

На этот раз из коробки, обтянутой синим шелком, показался кусок яичной скорлупы. Коре показалось, что этот кусок принадлежал страусиному яйцу, впрочем, она не могла быть в том уверенной. Но вначале ей не пришло в голову, что это скорлупа яиц почтенных жителей планеты Ксеро, вернее, их отдаленных предков.

— Богатыри! — кричал ассистент, вновь обретши голос, — не нам чета! Вот какие яйца несли наши бабушки! Понимаете ли вы, что это — первая находка останков яйца древнего ксера вне пределов нашей планетной системы!

«О ужас! — Сердце у Коры упало. — Вы хотите сказать, что во мне лежит целая такая штука? И ее мне придется рожать? Нет, лучше смерть!»

— Нам это приятно слышать, — сказал Грегг, не скрывая сарказма. — Этой скорлупе уготовано почетное место в вашем музее. Но это не основание для того, чтобы копать до конца света. — Вот именно! — упавшим голосом закончил свой монолог ассистент и бережно положил обломок скорлупы обратно в коробку. — Теперь мне ясно, кому было выгодно устранить со своего пути профессора Гальени.

— Неосторожнее! — рассердился администратор. — Попрошу выбирать слова. Здесь я представляю галактическую власть.

Ассистент заложил когти за широкий пояс и начал медленно раскачиваться взад и вперед. Кора поняла, что у ксеров это поза угрозы и презрения. Но вряд ли Грегг Мертвая голова испугается этой позы.

Все еще удрученная своими проблемами, Кора, чтобы разрядить напряжение, попросила Грегга:

— Вы не покажете мне место происшествия? Ведь до сих пор я многого не знаю.

Ассистент напряженно смотрел на нее черными блестящими глазками. Словно хотел передать ей какую-то важную тайну.

— Ну что ж, — согласился Грегг ан-Грогги. Он поправил свою высокую форменную шляпу — знак административной власти — и быстрыми шагами вышел из палатки.

Остальные послушно последовали за ним. Снаружи дул свежий ветер, он поднимал пыль из траншей, заволакивал дымкой широкую долину реки и скалистые горы по ту сторону.

Пройдя площадку, на которой шли раскопки, они вышли на обрыв над речкой.

Грегг ан-Грогги подошел к краю обрыва и показал вниз. ?

— Вон там валялись белые перья, — произнес он. — Перья?

— Да. Это я увидел, — быстро сказал ассистент. — Господин профессор обычно приходил на раскопки раньше всех и никогда не опаздывал. А тут — уже два часа, а его все нет. Я позвонил в его жилище…

— У них сборный дом, — пояснил Грегг. — Они его поставили вон там…

— Грегг показал на окраину городка. — Оттуда пешком минут пять.

— Мы ходим пешком, — сказал ассистент. — Это полезно для фигуры.

Местный доктор захихикал. Кора поняла почему. Достаточно было взглянуть на крепко сбитую, совершенно округлую фигуру молодого петушка.

— Это не основание для дискриминации! — вскричал петух. И тут уж все рассмеялись, включая Кору.

— И вы! — воскликнул петушок, обернувшись к ней. —И вы с ними!

«Наверное, мне нужно взглянуть в зеркало, — думала Кора, продолжая хохотать. — Это же ненормально. Над чем я на самом деле смеюсь?»

Ассистент повернулся и зашагал прочь между траншей.

Он был обижен. Даже короткий хвост торчал обиженно. Добежав до края обрыва, петушок бросился вниз, и Коре стало страшно, что это милое существо разобьется.

Она побежала быстрее и, кинув взгляд под ноги, чуть не упала, потому что из-под нее выскакивали не ноги, а желтые когтистые лапы. «Почему мы не одеваемся? — успела подумать она и тут же поправилась: — Почему они не одеваются? У них иные принципы стыда и бесстыдства?»

Кора заглянула вниз с обрыва. Она увидела, как, расправив крылья, ассистент большими прыжками спускается по крутому склону. Порой он даже взлетал — пролетал несколько метров, хотя, если быть точным, то это был не полет, а скорее планирование.

Грегг и местный врач тоже подбежали к обрыву и ждали, чем закончится спуск ассистента.

— Они вообще-то летают? — спросил администратор.

— Нет, — ответил местный врач. — Но они могут спланировать с высокого обрыва.

Кора знала, что доктор ошибается. Она-то сама летала, спасаясь от убийцы. Может быть, у куриц не принято об этом говорить? Ассистент спустился к реке. — Вот здесь! — закричал он. — Вот здесь я нашел его маховые перья. — Чего? — не поняла Кора. — Маховые перья профессора Гальени! — Ах, конечно. Но, может быть, он линял? Вопрос был глупым. Инспектора вызывают расследовать смерть знатного иностранца, а инспектор спрашивает, не линял ли он.

— Перья были сломаны, — серьезно произнес Грегг ан-Грогги. — Профессор упал туда уже мертвый. — Отчего он погиб? — спросила Кора.

— От удара сзади острым ножом, — ответил Грегг ан-Грогги.

— Это был археологический нож, — пояснил Орсекки, — у нас таких несколько, они нужны при раскопках.

— Он хранится у меня в сейфе, — сказал администратор.

— Где находится тело? — спросила Кора. — В морге больницы, — сказал врач и добавил, как будто самому себе: — Мне так трудно поверить, что именно вы задаете вопросы. Именно вы. Хотя я сам пересаживал туда ваши мозги.

— Не мозги, а мозг, — поправила его Кора. — Мозги — у курицы.

— Вот именно, — согласился врач, и Кора на него обиделась.

— Мне подниматься или вы сюда спуститесь? — крикнул снизу петушок.

— Там больше ничего не было? — спросила Кора. — Записная книжка и деньги находились в поясе. Ничего не тронуто. — В какое время это случилось? — Я его осматривал, — сказал местный врач. — Я убежден, что смерть наступила рано утром. На рассвете. — Что делать на раскопках в такое время? — У нас есть ваши показания, — вмешался Грегг, обернувшись к Коре,

— вы утверждаете, что профессор часто уходил на рассвете на раскопки. Он считал, что в полном одиночестве на раскопках лучше думать. — Что еще вам удалось выяснить? — спросила Кора. — Его жена не заметила, как он ушел, — сказал Грегг Мертвая голова. — Вы с ним спали в разных комнатах.

— Не говорите глупостей, администратор! — оборвала его Кора.

— Я вас не понял! — Мертвая голова принял вид обиженной цапли.

— Вы все отлично понимаете, — сказала Кора. — Я вынуждена здесь работать в нелегких условиях, в чужом теле. И вместо того чтобы получить возможную помощь от моих коллег, я сталкиваюсь с какими-то мальчиками, которые неудачно шутят, а потом сами обижаются, дуются и вот-вот побегут жаловаться мамочке.

От гнева крылья Коры непроизвольно поднялись, она взмахнула ими, и ветер усилился настолько, что у Грегга сорвало форменную шляпу, которая осенним листком полетела с обрыва. Грегг метнулся было за ней, но удержался на самом краю — из-под его башмаков вниз посыпалась небольшая лавина камешков. — Эй, там! — закричал Грегг. — Ловите! Умоляю! Крик относился к ассистенту, который бродил по берегу, проводя собственное обследование места преступления. Тот откликнулся не сразу — только после того, как камешки начали колотить по его тугой спине. Сообразив, что происходит, петушок замахал крыльями и большими прыжками помчался к реке.

Кора знала, что в культуре, к которой принадлежит Грегг ан-Грогги, атрибутам власти придавалось особое значение. Наказание там выражалось не в изоляции преступника, а в лишении его должностного знака или форменной одежды на срок, равный наказанию. Ты становился парией, что хуже, нежели просто сидеть в тюрьме. По крайней мере для таких существ, как Грегг. Шляпа администратора была стимулом к жизни, она была критерием отношения к нему со стороны соотечественников. Шляпа!.. Словно гоголевская шинель. Впрочем, вряд ли кто-нибудь из собеседников Коры подозревал о существовании специфически земной шинели. И хоть местного доктора или Грегга на первый взгляд не отличишь от человека, сходство это во многом заканчивается на внешних подступах к душе. Впрочем, за последние десятилетия различия между расами и племенами столь интенсивно стираются, что и сами люди уже не всегда могут сказать, какой из миров полагают своей родиной. Галактика — гигантский котел, превращающий национализм в заботу провинциальных старушек, правда, старушек злобных и вредных.

Пока Кора так размышляла, она не переставала наблюдать за гонками ассистента за злополучной шляпой, которую тот не успел догнать раньше, чем она коснулась воды. В воде шляпа как-то ловко перевернулась и, превратившись в небольшую лодочку, мирно поплыла прочь от берега, намереваясь по истечении нескольких дней оказаться в море.

Ассистент припрыгивал, семеня за шляпой, Коре захотелось помочь ему, и, как ни странно, этот импульс исходил от ее крыльев, которые сделали большой замах и приподняли ее тяжелое тело. Кора решила рискнуть: если получилось вчера, почему не выйдет сегодня? Она подпрыгнула на краю обрыва, но тут ее намерение разгадал ассистент, который в тот момент поднял взор, намереваясь сообщить Греггу, что его шляпа безнадежно потеряна.

— Ах! — закричал он и тут же начал верещать на непонятном окружающим курином языке. Общий смысл его монолога ускользал от Коры, так что она предпочла игнорировать крики. Тогда ассистент сообразил, что его послание не находит адресата, и перешел на общепонятный язык:

— Нельзя! Подумай о своих детях! — кричал ассистент. — Яйца могут разбиться!

Это ужасное известие заставило Кору замереть на месте.

Господи, еще яиц не хватало! Она тут же представила себе, как неудачно приземляется на берегу и в ее животе образуется яичница-болтунья, гоголь-моголь… О нет! Только не это!

— Будь проклят день, когда эти археологи прилетели в наш поселок! — в сердцах воскликнул Грегг Мертвая голова и, прикрывая руками голову, быстро зашагал прочь.

Кора с врачом остались дожидаться ассистента, который поднялся на обрыв, помогая себе крыльями и когтями. Он запыхался, и перья его были взъерошены.

— Если кто-нибудь кидается своими шляпами, он может сам за ними нырять, — сообщил археолог Коре. — Вы бы ему об этом и сказали, — заметил врач. — Раз Грегг ушел, вам самому придется досказать мне ужасную историю,

— попросила Кора.

— Я осмотрел тело погибшего, — сказал местный врач. — Профессор Гальени был убит наверху, на обрыве, затем сброшен вниз, чтобы замести следы.

— Ну уж какие там следы, — возразила Кора. — Достаточно было подойти к обрыву, чтобы его увидеть.

— Но ведь прошло много времени! И преступник мог убежать, скрыться, придумать себе алиби! — сказал ассистент.

— Я полагаю, что тут дело в другом, — сказала Кора, подходя ближе к обрыву и глядя вниз. — Я думаю, что преступник хотел, чтобы профессора нашли как можно позже, когда его уже не оживишь и не перенесешь мозг в другое тело.

— Пожалуй, вы правы, — согласился местный врач. — И преступник своего добился. Утром, когда его нашли…

— Было поздно, — вздохнул ассистент. Кора стояла на обрыве и глядела вниз, на реку. Вот так стоял профессор. Может быть, он представлял себе, как сверкающие корабли его предков медленно и торжественно опускались на берегу реки и из них выходили, разевая клювы от разреженного воздуха, первопроходцы, отважные петухи, сжимающие в когтях тяжелые пистолеты… Что я несу! Откуда у меня такие мысли?

— Здесь есть дикие звери, хищники? — спросила Кора.

— Есть, ниже в долине, — ответил местный врач. — Но сюда они не забираются.

— Чепуха! — пискнул ассистент. — Они сюда отлично забираются. Вы в поселке не знаете планеты, на которой живете. В прошлом месяце мы три раза отгоняли отсюда медведя. То есть не медведя, но зверя пострашнее медведя. Мы обратились тогда к господину Греггу ан-Грогги с просьбой о выдаче пистолетов.

— И он выдал? — В голосе Коры прозвучал интерес. Хоть профессор был убит холодным оружием, существование пистолета создавало на раскопках особую психологическую обстановку.

— Как всегда, господин Грегг отказал нам в простой просьбе и поставил под угрозу наши жизни, — сказал ассистент. — Он сделал вид, что не верит в существование медведей.

— Странно, — доктор с недоверием поглядел на близкие заросли кустарника. — Мы были убеждены, что зверей здесь нет…

Перед тем как возвратиться в больницу, где ей предстояло пожить еще несколько дней под присмотром медиков, Кора Орват заглянула в дом, где обитали археологи.

Дом был привезен ими в сложенном виде и установлен на краю поселка — последним в ряду домов и складов, рядом со свалкой, которая возникает возле любого колониального поселка и против которой выносятся грозные постановления и запреты, но она существует и растет, и пополняется жителями. Однако соседство свалки никак не смущало археологов, и они даже не замечали ее. Может быть, потому что не очень следили за порядком у себя дома? Кора вдруг поняла, что ей обязательно надо будет когда-нибудь побывать на Ксеро. Ведь что ни говори — она провела некий период своей жизни в шкуре ксерянки. Дом был двуличен.

Двуличность заключалась в том, что снаружи он не отличался от прочих домов городка, если не считать куда более широких дверей, чем принято у людей.

Ассистент обогнал их и первым вошел в дом. Кора последовала за ним, мысленно поблагодарив ксерянского архитектора: впервые за эти дни ей не надо было протискиваться в дверь.

Внутри все было приспособлено под куриные нужды. Из овального холла, общего для всех жителей дома, в разные стороны вели овальные арки. Налево, как объяснил ассистент Орсекки, арка вела на кухню: у археологов было общее хозяйство. Направо — в туалетный блок. Когда Кора заглянула туда, ее охватило желание остаться там надолго — все тело ее радостно запело, когда она увидела, как могут быть удобно устроены умывальники и туалетные принадлежности. Но Кора была не одна и потому должна была держать себя в руках.

— Неужели вы не узнаете свой дом? — осторожно спросил ее Орсекки. — Неужели вам изменила память?

— Разумеется, я ничего не узнаю, — ответила Кора. — Я ведь помню дом, в котором я жила на Земле. Каждую половицу в нем.

— А что такое половица? — спросил ассистент. — Вот видите! Этого вы никогда не видели. — И все же мне очень грустно, — признался ассистент. — За несколько дней я потерял единственные близкие мне существа на всей этой планете. И тем более мне нелегко, когда я вижу вас, госпожа Гальени-папа, я же знаю каждое перышко на вашем теле, я же знаю, как вы закатываете ваши черные глазки, как переступаете этими очаровательными когтями, как поднимаете свои изящные крылья… простите, но мне больно!

— Я вас понимаю, — вздохнула Кора. — Я очень хотела бы вам помочь. Но это выше моих сил.

Орсекки провел ее из овальной гостиной вперед и сказал:

— Дверь налево — мой насест. Двери направо — ваши.

И отступил, будучи глубоко убежден, что в своей-то комнате вдова профессора все вспомнит.

Но, разумеется, Кора ничего не вспомнила. Она даже не знала, за какой из дверей находилась ее комната. Так что она решила действовать последовательно. Сначала отворила первую из дверей. Дверь поддалась легко — она была не заперта.

За дверью обнаружилась комната вполне земного вида, до разочарования обыкновенная. Хотя Кора ожидала увидеть насест — палку на какой-то высоте, на которой ее новые знакомые проводили ночи.

Единственной непривычной деталью в комнате была кровать, которая оказалась вовсе не кроватью, а большой надутой круглой подушкой с углублением в центре. Коре не надо было объяснять, насколько это удобно, — все ее тело ринулось к этой подушке — это же кровать-мечта для настоящей курицы!

— Узнаете? — спросил местный доктор, который не спускал глаз-маслин со своей подопечной.

— Не столько узнаю, сколько чувствую, — честно ответила Кора. — Я сразу поняла, что это и есть то, что коллега Орсекки называет насестом.

— Правильно, — откликнулся тот сзади, довольный догадливостью Коры.

— Я бы осталась здесь, — сказала Кора. — И не боитесь, что духи погибших хозяев будут вас беспокоить? — Местный врач как бы шутил, но улыбались лишь яркие губы. — Я и есть дух, — ответила Кора. Кора подошла к рабочему столу, занимавшему всю дальнюю сторону комнаты. Стол был куда ниже, чем столы на Земле, и сделан в форме полукруга, чтобы профессору было легче доставать нужную бумагу или книгу. Кресла или стула не было — вместо них — такая же подушка, как кровать, только куда поменьше. На столе Кора увидела две фотографии. На одной была изображена госпожа Гальени-папа. На второй — толстый, печального вида петух, совсем белый, если не считать желтизны на крыльях, желтого клюва и красного гребня. Правда, на фотографии не были видны ноги и хвост. — Это он? — спросила Кора.

— Да, — ответил ассистент. — Это мой учитель, а ваш супруг. Профессор Гальени. Погибший от злодейской руки.

Кора подняла фотографию своего погибшего супруга.

— Я возьму ее с собой, — сказала она. Никто не возражал.

Затем они прошли в комнату покойной госпожи Гальени-папа.

Комната была такой же, как профессорская. Но на письменном столе лежал лист бумаги с изображением небольшого горшочка.

— Что это? — спросила Кора. — Она была художницей?

Кора взяла в когти кисточку. Кисточка удобно устроилась в когтях.

— Ты и это забыла, — печально заметил Орсекки. — Но еще неделю назад ты была самым лучшим художником-реставратором на Ксеро!

— Ах, да, конечно, — согласилась Кора, чтобы не травмировать и без того удрученного ассистента.

Она подошла к зеркалу. Под зеркалом находилась полочка с небольшой щеткой на ней. Щетка предназначалась для того, чтобы чистить перышки вокруг клюва. Кора, не удивившись тому, что знает функцию щетки, посмотрела в зеркало. Она уже перестала отшатываться в испуге при виде себя. Ко всему привыкаешь. И к мысли о том, что еще неделю назад в этом зеркале отражалась та же физиономия, но принадлежала она другому существу. — А это что? — спросила она. Ассистент ответил не сразу. Он явно смутился. — Я полагаю, — ответил он наконец, — что это подушечки для… для этих самых. Вы их сами вышивали…

— Для кого — этих самых? — строго спросила Кора. Но тут же поняла, что имел в виду ассистент, и сама смутилась.

Пауза затянулась. И тогда непроизвольно Кора подняла с насеста три плоских, расшитых крестом подушечки.

— Может быть, пойдем отсюда? — спросил местный врач. Ему было скучно.

— Да, — согласилась Кора. — Нам пора. До свиданья, Орсекки.

Возвратившись в больницу, они с доктором посетили стоявший за скалами желтый одноэтажный кубик морга, и там Кора осмотрела тело профессора.

В морге было пусто — ни одного другого тела. Профессор лежал на столе, подняв вверх и прижав к животу желтые ноги. И Кора с ужасом поняла, что в ней возникла ассоциация с кухней. Словно сейчас придет гигант-повар и начнет ощипывать курицу…

В палате Кора поставила портрет своего погибшего супруга на столик, но сама не могла усесться на стул — для нее это было подобно тому, как человеку усесться на ручку зонтика. Она взяла со стола папку, принесенную, пока ее не было, из планетного управления: «Дело об убийстве профессора Гальени». Подошла к окну и, положив на подоконник, стала проглядывать документы.

Ничего нового. Протокол допроса ассистента Орсекки, обнаружившего труп профессора. Сообщение доктора Мурада Кшота, свидетельство о причинах смерти. Показания жены покойного… Что в них? Госпожа Гальени-папа показала, что они спят с мужем в разных помещениях, как то и принято у состоятельных ксеров. Поэтому она не может сказать, выходил ли ночью или вечером из дома ее супруг. А если выходил, то в какое время. Правда, он не мог выйти до ужина, который имел место в восемь вечера, так как пищу они принимали все вместе: профессор, она и ассистент Орсекки. Ночью никаких подозрительных звуков она не слышала. Что касается настроения профессора, то в последние дни он был в добром расположении духа, так как находки, сделанные на раскопках, его радовали. Они свидетельствовали, без сомнения, о том, что предки ксеров наверняка посещали эту планету и оставили здесь материальные следы. Были ли неприятности или трудности у профессора? Нет, если не считать его споров с господином Греггом ан-Грогги, который напоминал профессору, что срок контракта на раскопки завершается и администрация поселка не намерена его продлевать. Почему? К сожалению, я не знаю, что послужило причиной размолвок. Были ли у профессора враги? Нет, у него не было врагов и не могло быть, так как его интересовала только археология. Каковы были ваши отношения с мужем? Обычные хорошие отношения. В ином случае я бы не полетела с ним на эту богами забытую планетку. Какими были отношения профессора с его ассистентом? Отличные отношения. Орсекки горд тем, что считает себя учеником профессора…

Кора взглянула в зеркало. Надо привыкать к себе, надо помнить, что у тебя нет тонкой талии и длинных пальцев и что твои глаза потеряли не только голубизну, но и ресницы. Привыкай, Кора! Странно, подумала она, ведь это протокол допроса — меня! Вот этот клюв я раскрывала, отвечая Греггу ан-Грогги… но что же ты, моя милая, спешила поведать прилетевшему инспектору? Чего испугался убийца, решивший так жестоко остановить тебя и инспектора?

В тишине больничной палаты послышался тихий-тихий, неуверенный стук. Он доносился откуда-то снизу, словно некто, тайный доброжелатель, старался подать Коре сигнал.

Кора отступила на два шага и поглядела вниз. Пол палаты был затянут паласом — снизу не пролезешь. Стук повторился. Снова снизу. Кора отступила еще на шаг. Стучавший также переместился назад. И только тогда Кора поняла, что источник стука находится в ее животе.

Но что же это может быть? Позвать медсестру? Но что медсестра понимает в анатомии ксерянок?

И тут Кора обреченно замерла. Она догадалась, что означает тихий стук: очевидно, зародыши куриц, подобно человеческим зародышам, уже обретают способность двигаться и даже стучать клювиком по скорлупе, находясь в материнской утробе. Так ли это? Но как узнать правду? Кора подошла к видеофону и вызвала дежурную сестру.

Та сначала поглядела на нее ошарашенно: видно, была новенькая и не привыкла еще к такой пациентке. Потому смущенно улыбнулась.

— Девушка, — приказала Кора, — свяжите меня с библиотекой. — Но там уже закрыто.

— Тогда подключите меня к галактическому информаторию.

— Это невозможно! — воскликнула девушка. — Для этого надо открывать Дом Правления, вызывать господина Грегга ан-Грогги, потому что только у него есть ключи шифр особой галактической связи.

— О провинция! — вздохнула Кора. — На Земле любой мальчишка может получить совет или информацию в Справочном бюро! Любой!

— Мы в самом деле живем очень далеко от центра, — сказала девица не без ехидства. Ей, видно, нравилось здесь жить.

Коре не хотелось звонить ассистенту. Он оставался одним из свидетелей, а следовательно, и подозреваемым в убийстве профессора. И чем меньше с ним общаешься, тем лучше. Но вынашивание яиц для Коры превращалось в проблему номер один. А узнать об этом больше не у кого.

Кора соединилась с домом археологов. Ассистент отдыхал — он испуганно моргал черными глазками — желтая пелена наезжала на зрачок сбоку, как тень Луны на Солнце в затмение.

— Орсекки! — сказала Кора, не прося прощения за неожиданный звонок.

— Скажите мне, сколько дней самки на вашей планете вынашивают яйца, по сколько яиц одновременно и что происходит после того, как они снесут яйца. Вы меня поняли? — Конечно, конечно же… — Ассистент замялся. — Что вас смущает?

— Поймите меня правильно, но на нашей планете мужчине и женщине нельзя разговаривать о таких вещах. — Это табу? Запрет?

— Не совсем табу, но это немного неприлично! — К счастью, я не отношусь к вашим самкам, — съязвила Кора. — Так что можете смело открывать мне ваши секреты.

— Не знаю, что вы думаете по этому поводу, — возразил ассистент, — но для меня вы самая типичная самка, и даже самка с икрой. — Что?

— Это простонародное выражение, — пояснил ассистент. — Яйца в обиходе называются икрой. В этом нет ничего обидного.

— Может, в этом нет ничего обидного, но раз уж я попалась в ловушку, я хочу сидеть в ней с открытыми глазами. Забудьте, что я кажусь вам соотечественницей. Сколько времени происходит между зачатием и родами?

— Два месяца, — прошептал молодой петушок. — Что происходит дальше?

— О, не мучьте меня!

— Я не мучаю, я выясняю. Вас это не касается. — Затем вы снесете яйца… родите яйца. — Снесу их. Хорошо. Сколько за один раз? — Это зависит от любви. — От чего?

— Количество яиц в самке находится в прямой зависимости от глубины ее чувства к супругу или возлюбленному. — А сколько яиц вы ожидаете от меня?

— Боюсь, что по крайней мере три, — признался ассистент.

— Значит это, что я страстно любила профессора Гальени?

— Я не знаю, о, я не знаю! Я так недавно сюда прилетел!

— Разве вы прилетели не все вместе? — Но это было так недавно! — Хорошо, оставим этот пустой разговор. Просветите лучше меня: сколько времени надо насиживать яйца?

Ассистент замолчал и демонстративно отвернулся от экрана. Его профиль, завершенный клювом, был трогателен и даже мил. Гребень скосился набок, как берет бравого французского стрелка.

— Об этом тоже не принято говорить? — спросила Кора. — Вы правы, ах, вы правы! — И все же!

— У нас… у нас дома это делается в инкубаторах. Правда, есть консервативные семьи, патриархальные — там насиживает мать или нанятая для этой цели насиживательница. — Сколько?

— Нам, мужчинам, об этом не рассказывают. — Сколько?

— Чуть больше недели! Не мучьте меня. И ассистент отключил связь. Кора поняла, что звонить снова бестактно.

Но самого главного вопроса Кора, конечно же, не задала — она не знала, через какое время ей придется нести яйца. Правда, Орсекки мог и не знать об этом. По простой причине: он не знал, когда будущие птенцы были зачаты.

Вернувшись к окну. Кора продолжала перелистывать папку «Дело об убийстве профессора Гальени».

Вот и копия документа, заставившая Кору прилететь на эту богом забытую делянку цивилизации: официальная нота правительства планеты Ксеро Галактическому центру: «По имеющимся у нас сведениям, на планете Дил-ли совершено злодейское покушение на ведущего профессора Академии археологии, президента общества „Наши предки покорили Галактику!“ господина Гальени. Мы убеждены, что за зверским преступлением стоят козни изоляционистов, желающих закрыть нашу планету для контактов с прогрессивным человечеством и готовых на все ради достижения своих грязных целей. Известно, что разбитые на планете, но не смирившиеся изоляционисты пользуются скрытой поддержкой некоторых агрессивных кругов Галактического центра, что заставляет нас требовать немедленного расследования гибели профессора и выдачи виновных…»

На полях документа располагались разного вида и степени грозности резолюции дипломатических и ин-тергполовских начальников. Видно, лишь ввиду спешки с отлетом Коре не пришлось увидеть эту ноту раньше. А они так суетились в Галактическом центре!.. Надо будет завтра снова поговорить с Орсекки — пускай объяснит, насколько изоляционисты — реальность. Или они

— плод административного воображения ксеровских властей.

Листая дальше бумаги и акты, Кора непроизвольно прислушивалась, что происходит у нее в животе. Ну почему бы здесь не оказаться еще одной ксеровской самке? Они бы все обсудили. Главное — ясность. А ведь Коре неизвестно даже, насколько болезненны роды. Ведь земные, мелкие курицы кудахчут довольно громко и даже отчаянно, когда сносят очередное яйцо… О Господи! За что на меня такая напасть! Кора отложила папку.

Разумеется, не исключалось, что преступление совершено из политических соображений. Тем более раз уж соотечественники профессора в том не сомневаются. Но где здесь отыщешь изоляциониста? Ведь здесь курице не укрыться и уж тем более не загримироваться под человека. Наемный убийца?

Кора решила поговорить с Греггом, чтобы узнать, насколько свободно прилетают сюда бродяги или туристы с других планет. Но видеофон администратора молчал. Того не было ни дома, ни на службе.

Будь Кора в обличье нормальном, своем, она отправилась бы в городок, зашла бы в бар, поужинала в ресторане, поговорила с людьми — может, даже сблизилась бы с каким-нибудь рудокопом или космонавигатором. Но вряд ли она представит интерес для навигатора в образе курицы, даже если убедит, что ее шкура — временная. Ведь бравые штурманы не ждут, пока лягушки сбросят пятнистую кожу и превратятся в принцесс.

Значит, этот путь расследования, самый плодотворный, если ты молода и хороша собой, исключается. Придется работать в одиночку.

Чтобы не терять времени даром, она решила проникнуть в квартиру Гальени

— в собственную квартиру. Как она поняла, никто еще специально ее не осматривал, но чем больше ей удастся узнать об убитом, тем больше шансов понять, кто же убийца.

День уже клонился к закату. Кора проголодалась. Ей не хотелось идти по больничному коридору в столовую или на кухню — она знала, что ей предложат обычную кашу или бутерброды. Бутерброд она еще могла съесть, но без всякого удовольствия. Каша была ей противопоказана. Попробуйте хлебать кашу, если у вас клюв!

Голод стал дополнительным позывом к походу в дом археологов. Почти наверняка там сохранилась какая-то пища — зерна, крупа, орехи — мало ли что вкусное может там оказаться! В крайнем случае она выцыганит что-нибудь у ассистента.

Разумеется, лучшим путем к бегству из больницы было окно, но Кора не до конца верила в силу своих крыльев и потому избрала самый обычный способ — лестницу.

У входа в сад за столиком сидела медсестра в наколке. — Хотите погулять в саду? — спросила она, тем самым избавив Кору от необходимости придумывать. Кора кивнула.

— Через час ужин, — улыбнулась снисходительно сестра. — У нас сегодня сырники.

От слова «сырники» у Коры что-то перевернулось внутри — видно, курицы не выносят сырников. Она попыталась вежливо улыбнуться, хоть куриная физиономия и не приспособлена для этого.

— Да, — вздохнула сестра. — Нелегко вам приходится. — Нелегко.

— А когда вам… рожать? — Сестра не хотела показаться назойливой — это было выражением сочувствия. Ну кому охота рожать за другую женщину!

— Не знаю, — сухо ответила большая курица и поспешила по ступенькам в скудный полярный сад, где на лавочках сидели ходячие больные с посетителями. Ее появление не прошло незамеченным. Люди смотрели ей вслед, шептались, даже перекрикивались — конечно же, в таком небольшом городке, да еще на краю Галактики, новости путешествуют мгновенно. Здесь все знали о смерти археолога и трагедии в космопорту, где погибли две женщины — Кора и Гальени-папа. Так что всем было ясно, что под перьями громадной курицы скрывается гибкое тело земной девушки.

Кора прошла в глубину сада, где кусты сблизились настолько, что скрывали ее от любопытных глаз. Вот и забор — высокий кирпичный забор. Через него надо еще перебраться. Но как?

Кора решила, что забор-то одолеть можно. Потому, отыскав свободную от кустов полянку, примыкающую к забору, она разбежалась и отчаянно замахала крыльями, надеясь перелететь через забор. Ей это почти удалось — но все же она со всего размаха ударялась грудью о верхнюю часть забора и, ушибшись, медленно сползла на траву.

Тут же вспыхнула тревожная мысль: как бы не разбить яйца!

Она прислушалась, сидя у забора и вытянув вперед короткие желтые когтистые ноги. Внутри все молчало! И все же перелетать через забор придется. Кора отошла подальше от забора и мысленно прицелилась к перелету с большим запасом. Крыльями она начала бить так, словно плыла на скорость.

В нужный момент тело послушно оторвалось от земли и перелетело через забор так, что между животом и вершиной забора оставался пробел сантиметров десять.

Рожденный курицей летать не может! Кто это написал? И имелась ли в виду курица? Нет, кажется, речь шла о робких пингвинах.

Перелетев через забор, Кора довольно плавно опустилась на пешеходную дорожку, до смерти перепугав мирно гулявшую розовую лохматую собаку. Собака, как назло, оказалась небольшой, но совершенно бесстрашной. Она угадала в гигантском существе самую обыкновенную курицу и кинулась вслед за ней. Кора поняла, что ей нельзя ждать от собаки добра. Она припустила по улице и нырнула в первый же проулок. Проулок был узок, так что крылья пришлось прижать к телу. Собака, не ведая страха, кинулась следом за Корой и готова была уже схватить ее за пятку. Вот тут-то Кора остановилась и, подождав, наклонила тело вперед таким образом, чтобы загнуть голову под брюхо и посмотреть назад.

Когда собака подбежала, завывая от предвкушения того, как она сейчас вонзит зубки в куриное тело, Кора резко выставила назад ногу. Ударившись с ходу о костяную пятку, собака полетела назад и скрылась на основной улице. Она обогнала свой собственный визг, который еще несколько секунд бился в проулке в поисках выхода.

К счастью, проулок не был тупиком, и Коре не пришлось встречаться с опечаленным хозяином собачки. Она проследовала дальше и вскоре вышла к дому, где жили археологи.

К тому моменту голод завладел всеми ее желаниями — она была рабыней собственного желудка. И даже понимала, в чем дело: ведь она была будущей матерью, ей приходилось кормить не только себя, но и как минимум три яйца. Дверь в дом была открыта. Кора вошла в коридор и позвала: — Господин Орсекки, где вы? Я к вам пришла в гости.

Дом молчал. И молчание отзывалось пустотой. Было очевидно, что никого дома нет.

Кора сразу прошла на кухню. Это никуда не годилось: дело должно стоять на первом месте. Но Коре хотелось есть.

Не таясь, она зажгла свет и поразилась тому, насколько иначе устроена кухня в доме археологов, чем в человеческих домах.

На кухне не было плиты и печки. Вокруг комнаты шли широкие полки, на которых стояли мешки с различными зернами и орешками. В большинстве своем они были Коре незнакомы, но по запаху и вкусу очень приятны.

Тело Коры знало, как устроиться на круглой плоской метровой подушке, лежавшей на полу рядом с другими такими же подушками. Тело даже подсказало, какую из подушек занять и за каким из мешков с орешками протянуть когти.

Высыпав орешки в приятного размера неглубокую миску, Кора поставила ее на круглое возвышение. Затем Кора принялась клевать орешки — наконец-то она почувствовала себя естественно и свободно. Голова наклонилась вперед — не надо было ее подгонять, клюв сам раскрывался, хватая орешки, все тело радовалось, словно слушало небесную музыку. Наклевываясь и тяжелея, Кора поводила взором по полкам, размышляя, в чем бы лучше унести с собой орешков и крупы в больницу. Хватит мучить себя бутербродами и супом из консервированных шампиньонов, хватит пожирать ватрушки и кулебяки — мы курицы, в конце концов!

Впервые наевшись вкусно и сытно, Кора хотела было тут же проследовать в комнату профессора Гальени, но ее сморила дремота. Три минутки, сказала она себе, три минутки, и я встану.

Не поднимаясь с уютной подушки, Кора сунула голову под крыло и задремала.

Ей снилось, что она летит высоко над равниной, а за ней клином десятки птенцов — это мои дети, думала она во сне. Это мои кровиночки!

Когда Кора проснулась, за окном было совсем темно. Часы показывали половину одиннадцатого вечера.

В больнице ее, наверное, уже хватились и поднимается тревога. Еще бы — проспала три часа. Кора была сердита на себя.

Но все же первым делом собрала мешок с орешками для больницы и лишь затем проследовала в комнату Гальени. Там было все как прежде.

Кора проследовала за широкий и низкий письменный стол профессора.

Положила мешок с крупой на пол, затем зажгла настольную лампу.

Затем Кора начала последовательно открывать, выдвигать ящики письменного стола и знакомиться с их содержимым. Именно за этим она пришла в дом к археологам.

Она совершенно не представляла, что может отыскать здесь, и более того, не знала, что может лежать в ящике у ксера. Но любое действие лучше ожидания.

Более всего в ящиках оказалось тонких папок, набитых листками бумаги, исписанными словами на непонятном языке, — пускай этим займется переводчик. Когда приедет.

В нижнем ящике нашлись две видеокассеты. Кора сунула их в мешок с орешками — иной сумки с собой она не взяла.

Справа под очередной папкой она увидела небольшую странную фотографию. На ней было изображено нечто подобное кораблю викингов — вид сверху на сохранившиеся линии корпуса. Ничего подобного Кора еще не видела. Она разглядывала фотографию, стараясь понять, может ли она представлять интерес для следствия, и тут почувствовала, что кто-то тихо вошел в комнату и стоит за ее спиной — совсем близко, даже склонился, чтобы разглядеть фотографию, которую она держит в руке.

Кора даже не успела испугаться. Почему-то она решила, что это возвратился домой ассистент Орсекки и, увидев свет в кабинете, пришел к ней.

— Поглядите, — произнесла Кора. И в тот же момент нечто тяжелое ударило ее в висок, да так сильно, что вместо фотографии образовался звездный дождь, фейерверк, который быстро погас, оставив Кору в беспросветной ночи.

Кору нашел Орсекки. Он пришел около двенадцати. Он увидел, что дверь приоткрыта, а в кабинете профессора Гальени горит свет.

Странно, подумал он, не грабитель ли залез? Но что может понадобиться грабителю в кабинете археолога… К тому же он не слышал, чтобы на этой слабонаселенной планете уже появились собственные грабители.

Войдя в освещенный лишь настольной лампой кабинет, Орсекки сразу увидел лежащую на полу пузатую курицу.

— О нет! — завопил ассистент так, что в соседних домах начали открываться окна и жители их перекрикивались, полагая, что на город напали пещерные тигры.

Ассистент постарался поднять курицу на крылья, чтобы вынести наружу, но это было слишком тяжело, и тогда он положил тушу на пол и бросился к видеофону, чтобы дозвониться до больницы. Пока он вызывал машину, Кора пришла в себя. Она не сразу сообразила, где находится, иначе бы пресекла бурную деятельность Орсекки. Но ее настолько поразило зрелище гигантских куриных ног у ее глаз, что она решила, что спит и ей видится кошмар. Прошло несколько секунд, прежде чем она вспомнила, что это ноги археолога, а сама она — такая же птица, только лежит на полу.

— Погодите, — сказала она наконец. — Лучше помогите мне подняться.

— Вы живы! — радостно воскликнул ассистент и пропел петушиную песню облегчения. Чем еще более смутил окрестных жителей.

— А почему я должна умереть? — сказала Кора и стала с его помощью подниматься, но сделать этого не смогла, потому что страшная боль пронизала ее голову. Она чуть было вновь не потеряла сознание.

— Отпустите меня, — приказала Кора и уселась в подушку — кресло профессора. Орсекки нежно поддерживал ее.

Постепенно в голове сформировалось воспоминание. — Орсекки! — воскликнула Кора, не обращая внимания на боль. — Разве это не вы ко мне подошли? — Куда подошел? — спросил ассистент. — Я сидела вот здесь, я смотрела… просматривала… что я просматривала?

— Когда я вошел, вы лежали на полу без движения.

— Значит, ничего не рассматривала. А где же тогда фотография? — Какая фотография?

— Я рассматривала фотографию, конечно же, фотографию ладьи викингов. И тут вы подошли и стали смотреть мне через плечо. — Я не подходил и не смотрел! — Если это были не вы, то где же фотография? Кора опустила голову

— боль была страшная. Но ей хотелось поглядеть, нет ли следов на полу. Следов не было… только маленький значок, маленький круглый значок с изображением высокого строения и надписью: «Вграй».

— Это что такое? — спросила Кора, поднимая значок.

— Общество «Вграй», — пояснил ассистент. — Такие значки всюду раздают. — Что они делают?

— Они строят…

Договорить ассистент не успел, потому что двери открылись и в комнату ворвались санитары во главе с местным врачом. За ними появились соседи и просто любопытные, которым не спится за полночь.

Кору вшестером взгромоздили на широкие семейные носилки и потащили к «скорой помощи».

Оттого, что ее быстро и энергично поворачивали, поднимали и тащили, голова Коры вновь закружилась, и она лишилась сил и рассудка. Но она запомнила, что к машине подбежал Грегг ан-Грогги и громко спросил: — Кто убил инспекторшу?

— Не надейтесь! — грубо ответил Орсекки, что удивило Кору, — даже в помутненном состоянии она уловила открытую неприязнь. И подумала, прежде чем углубиться в беспамятство: насколько она здесь чужая и необразованная!

На следующее утро местный врач объяснил Коре, что ее ударили по затылку томом Археологической энциклопедии — то есть, несмотря на силу удара, совершенно очевидно, что нападающий убивать ее не намеревался.

— Почему? — спросила Кора. — Может быть, намеревался, но не смог стукнуть как следует.

— Тогда бы он использовал в качестве орудия любимое пресс-папье профессора, которое стояло на видном месте. Или попросту свернул бы вам шею. Простите за прямоту…

— Значит, вы убеждены, что это был сильный человек?

— Разумеется. Мне стукнуть вас по затылку книжкой с такой силой никогда бы не удалось. Вы бы только посмеялись надо мной.

— Любопытно, — сказала Кора. У нее не было оснований не доверять местному доктору.

Она провела когтями по затылку — под перьями ощущалась основательная шишка. — А археолог Орсекки смог бы? — спросила она. Местный врач задумался.

— Мне трудно ответить на ваш вопрос, — сказал он. — Но на вашем месте я бы исключил его из числа подозреваемых. Для того чтобы стукнуть вас Археологической энциклопедией, ему следовало как следует замахнуться. Но перья крыла создают. торможение. Таким крылом куда проще вонзить нож, чем нанести удар. Вы меня понимаете?

— Понимаю. Мне можно вставать? — Полежите немного. Все-таки у вас было небольшое сотрясение мозга. — У нас это бывает? —У кого — у нас? — У куриц.

Местный врач показал белые зубы. — У обитателей планеты Ксеро мозг не уступает размером и сложностью мозгу жителей Земли. Так что сотрясается он точно так же.

Местный доктор был начисто лишен чувства юмора. Кора отпустила его: по крайней мере, он на нее не нападал — уж очень он был мал и худ. Том Археологической энциклопедии он бы поднял, но сшибить с ног Кору он бы не сумел.

Зато следующий кандидат в убийцы показался Коре куда более подходящим для этой роли. Пришел администратор Грегг ан-Грогги. Он был в официальном мундире и новой шляпе. Он был мрачен, словно специально старался оправдать прозвище Мертвая голова.

Полулежа на кровати, Кора видела его снизу и понимала, что именно такие длинные руки могли схватить со стола и метнуть в ее голову том энциклопедии… Но местный врач уверен, что целью нападавшего было лишь оглушить Кору. Если это так, то ему нужна была… фотография! Он видел ее, стоя за спиной Коры, разглядывал через ее плечо. Потом решил, что оставлять фотографию в руках Коры нельзя, и тогда схватил энциклопедию… Фотография! Загадочная фотография!

— Как я вижу, вы себя отлично чувствуете, — сказал Грегг, улыбаясь одними губами. Лицо оставалось неподвижным, глаза спрятаны в ямах глазниц.

— Спасибо за заботу. Кстати, я рада, что вы заглянули. — Это мой долг как главы администрации.

Местный врач покинул палату, но дверь за собой закрывать не стал, и Кора была благодарна ему за это. Разумеется, она не боялась Грегга, но открытая дверь успокаивала нервы.

— Скажите мне, Грегг, в чем причина ваших разногласий… споров с археологами?

— Голубушка, — произнес администратор, усаживаясь в кресло у кровати и закидывая ногу на ногу. Сапоги администратора ослепительно блестели — видно, потратил все утро для того, чтобы довести блеск до совершенства. Порой Грегг косил глазом, любовался собственным искаженным отражением в носках сапог. — Голубушка, здесь не так много людей, чтобы трудно было догадаться, кто кому враг, а кто — друг. И если твои интересы вступают в противоречие с интересами твоего соседа, об этом сразу становится всем известно. — Так почему же неизвестен убийца? — Он будет известен, — со значением ответил Грегг. — Как только вы захотите его отыскать.

Кора не стала спорить, хотя намек на ее некомпетентность был неприятен. Поэтому она предпочла быть упрямой:

— Вы так и не сказали мне, в чем конфликт… — Между мной и археологами? Между нами нет и не может быть конфликта, как не может быть конфликта между мною и муравьями.

Грегг Мертвая голова сделал паузу, чтобы Кора могла оценить глубину его высказывания. Кора все оценила и ждала продолжения. — Как вы знаете, плато, на котором расположен наш город, — сказал Грегг, — невелико и ограничено с трех сторон долиной реки, с четвертой — отрогами хребта. В то же время эта долина — единственное на много километров вокруг удобное место для жизни людей: уникальная преграда холодным ветрам и пыльным бурям дает возможность жить здесь без масок, противогазов и теплых шуб. Недаром уже тысячу лет назад здесь приземлялись ксеры. Впрочем, здесь приземлялись все кому не лень. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — ответила Кора. — Почему вы так на меня смотрите?

— Честно говоря, порой мне странно обращаться к вам. Трудно поверить, что под этими перышками прячется настоящий человек.

«Галактика людей!» — вспомнила Кора. Немало крови было пролито между звезд из-за этих криков и лозунгов. Одним не нравилось, что у людей две ноги, другим — что у воскозов — четыре.

— Надеюсь, что скоро вам отдадут нормальное тело, — заметил Грегг. — Я тоже надеюсь, — сказала Кора. — Как глава администрации, — продолжал Грегг Мертвая голова, — я обязан заботиться о разумном расширении города. Я хочу, чтобы здесь вырос один из центров Галактики. Но в этом мне мешают археологи. — Почему?

— Потому что они раздобыли лицензию на раскопки в Галактическом центре, где чиновникам и в голову не пришло проверить, не помешают ли раскопки нашим планам. — А разве помешают?

— Потенциально — да. Мы уже начали проектирование гостиничного центра, который даст нам возможность приглашать гостей. Этим занимается, может быть, вы слышали, межпланетная компания «Вграй». — «Вграй»? Где-то я встречала это слово… — Громадная компания. Они готовы прислать строительную технику и установить здесь телетранспортные пункты для перемещения сюда строительных материалов. Будущее всей планеты зависит от того, какие условия мы сможем создать для «Вграя».

— А при чем тут археологи? — Вы еще не догадались? Да потому, что их раскопки занимают как раз тот конец плато, где должен строиться гостиничный центр. И чем дольше археологи здесь сидят, тем дороже это обходится всей планете!

— И вы готовы на все, только чтобы отправить археологов домой?

— Госпожа Орват, наверное, вы хотите отыскать убийцу профессора, чтобы скорее вернуться домой и получить со склада стройное и соблазнительное тело. Я тоже хочу, чтобы строительство началось как можно раньше. Я жду не дождусь, когда они уберутся отсюда со своими черепками и скорлупками! Со своими точилками для клювов!

Грегг Мертвая голова не скрывал своего отвращения к археологии.

— Но я отлично понимаю, — продолжал он, — что в моих интересах — опекать археологов, как наседка цыплят! Потому что, пока они не выполнят свою программу, на которую получили в Центре Открытый лист, мне их отсюда не выковырнуть и бульдозером. Они же оголтелые патриоты! Они рехнулись на своем величии! Так что чем скорее они все кончат, тем скорее начнется строительство. Пускай выкопают все до последней скорлупы! Пускай забирают свои сокровища и летят к чертовой матери! Я достаточно понятно выражаюсь?

— Вы понятно выражаетесь, — согласилась Кора. — И это означает, что смерть профессора вам не с руки?

— Конечно, она мне как ледяной душ! Раскопки, не завершившись, прервались. Следовательно, можно ждать, что пришлют другого профессора, — ведь от экспедиции из трех специалистов остался лишь один, и притом дурак.

Грегг имел в виду ассистента Орсекки. Кора, не соглашаясь с характеристикой археолога, понимала позицию Грегга и всего поселка. Разумеется, археологи здесь не были нужны.

— И что же теперь будет? — спросила Кора. — Теперь мне нужно всех уговорить, что раскопки сможет завершить идиот Орсекки. Это экономия двух или трех недель. Но Орсекки совершенно неуправляем: Он одержим подозрением, что я ухлопал его профессора, а может, и жену профессора — а уж ее-то мне совсем ни к чему было убивать! — Чтобы она не предупредила меня? — Чтобы не предупредила о чем? Что она знала? Чем она могла быть мне опасна? Не говорите чепухи, Орват. Мы не изуверы. Я уже третью неделю только о том и слышу, что госпожа Гальени-папа беременна, что скоро она снесет яички! Как же после этого ее убивать? Чтобы прославиться как главный изувер в Галактике? Нет уж, увольте!

Возмущенный Грегг Мертвая голова резко поднялся со стула и принялся мерить шагами палату, причем сначала он касался пола окованным металлом носком сапога, затем пристукивал каблуком, и от этого казалось, что по комнате гарцует лошадка. Местный врач в тревоге заглянул из коридора. Оказывается, он, голубчик, благородно дежурил за косяком, оберегая спокойствие и жизнь Коры. Тоже, видно, не доверял главному администратору.

— А тут еще ваше расследование мне на голову! — заявил Грегг. — Завтра прилетает вице-директор «Вграя». Меньше всего мне хочется, чтобы он увидел, как по поселку носится инспектор ИнтерГпола, замаскированный под курицу.

Кора не улыбнулась. Она понимала, что Грегг не лжет. Ему и на самом деле нет смысла убивать профессора из-за трех или десяти лишних дней раскопок, тем более что он может и не извлечь никаких выгод из убийства, если с Ксеро пришлют нового профессора. И все же что-то тревожило ее в поведении и словах администратора. То ли излишний пафос, подчеркнутая театральность, к которой Грегг в общем-то не был склонен, то ли незнание Корой каких-то деталей, винтиков местного существования, отчего картина получилась искаженной.

— У вас есть значок компании «Вграй»? — спросила Кора у Грегга.

— Что? Что еще? Какой значок? — Он был сбит с толку. — Ну есть значок, конечно, есть, почему я, в конце концов, не могу носить элементарный значок, его каждый второй носит, а уж все акционеры подавно! — И где он? — спросила Кора. — Кто? Значок? — Грегг ударил себя по груди, намереваясь показать на значок, но, видно, его ладонь встретила пустоту, и он быстро сообразил, что лучше ничего не выяснять… рука его вяло упала вниз. — Надо дома посмотреть, — произнес он тусклым голосом. — Я для вас найду. — А ваш потерялся?

— На другом костюме, — ответил Грегг. — Конечно же, на другом костюме.

Но Коре было достаточно его секундной растерянности.

Когда Грегг ушел, Кора попросила разрешения встать. Но местный врач велел лежать. Сошлись на компромиссе: Коре разрешили пойти в сад и посидеть там на лавочке.

Кора поднялась и посидела минуты две, преодолевая головокружение. Она попросила у доктора блокнот, ей хотелось, пока не забылись детали, нарисовать странный абрис «корабля викингов».

Неся в когтях правого крыла блокнот и карандаш, Кора спустилась в сад и медленно пошла по дорожке, стремясь уйти подальше от здания больницы. Погода была пасмурная, и все лавочки были пусты. Кора отыскала низко спиленный большой пень — вот тут ей будет сидеть удобнее.

Кора уселась на пень и с непривычки никак не могла пристроить блокнот таким образом, чтобы можно было на нем рисовать. Наконец ей вроде бы удалось, но тут что-то дернулось у нее в животе.

Стало больно. Будто нечто чужое и очень большое решило двинуться вдоль ее тела. Вниз.

И почти сразу страшная догадка поразила ее: она начала рожать!

Надо было бежать, скорее бежать в больницу, пускай они примут меры. В конце концов, она не просила снабжать ее таким нелепым телом…

Но убежать она не успела, а чуть присела, расставив ноги, потому что курицы не бегают в больницу, когда пришла пора нестись.

Тужась и прикудахтывая, Кора лихорадочно собирала расставленными крыльями, подгребала листья, траву, веточки — пускай поздно, но следует собрать нечто вроде гнезда для того, чтобы яйцо не разбилось. Господи, надо позвать на помощь… О, как больно! Неужели курицы терпят такое сотни раз в жизни? Нет, это простые курицы, а не цивилизованные.

— Вам плохо? — послышался голос из-за кустов. Любопытствующая физиономия показалась среди листвы.

— Ах, уйдите! — прикрикнула на зеваку Кора, да так, что он сразу исчез — только треск сучьев донесся до нее. И Кора тут же пожалела, что была так резка, — следовало послать за врачом. Но при чем тут врач? Ведь в больнице нет ветеринара по птицам!

— О нет! — воскликнула Кора, и тут же ее куриное тело закудахтало вскриками, всплесками, ахами.

Яйцо уже было на выходе. О, как это трудно — нести яйца!

Как бы вчерашняя травма не помешала нормальному яйценесению — такая вот канцелярская мысль пронеслась в голове. — Надо беречь…

По дорожке мчались медицинские сестры и врачи. Оказывается, зевака все-таки позвал их на помощь.

Но что они могли сделать? Они лишь окружили Кору кольцом сочувствующих лиц, они начали давать советы — они были как на стадионе, потому что никто из них раньше не видел, как курицы несут яйца.

Прибежал местный врач, он нес одеяло, которое начали подводить под Кору, как пластырь под тонущий броненосец.

— А идите вы все к чертовой бабушке! — закричала Кора. — Яйценесение идет нормально. Нормально!

И в этот момент первое яйцо, влажное и осклизлое, выскользнуло из ее тела и улеглось на одеяло.

Кора пошатнулась и, отойдя на шаг, уселась на землю.

Она никогда в жизни не подозревала, что бывают такие большие яйца. Ни один страус не смог бы такого снести. И, как ни странно, вместе с физическим облегчением Корой неожиданно овладело чувство гордости за свое свершение. Словно создание такого большого и круглого яйца было на одном уровне с ее интеллектуальными достижениями.

— Вы можете идти? — спросил местный врач, также не отрывая взгляда от яйца, но Кора остановила его поднятым крылом:

— Погодите, — тихо простонала она, — мне кажется, что у меня… что во мне движется еще одно яйцо.

К этому времени в отдаленном уголке сада собралась вся больница, включая некоторых лежачих и даже парализованных больных.

Но когда подступили схватки. Кора, конечно же, перестала обращать внимание на окружающих, думая лишь об одном: как бы не повредить уже снесенное яйцо и тем более как не раздавить то, что еще из нее не вышло.

Второе яйцо появилось на свет быстрее и как-то легче — Кора уже начала привыкать к процессу несения яиц. Зато когда после короткой паузы ее организм решил отделаться от третьего яйца, Кора поняла, что смертельно устала и готова оставить третье яйцо в себе. Но это было, конечно же, невозможно, и третье яйцо легло на одеяло следом за двумя первыми.

Последовать обратно в больницу Кора, конечно же, не смогла. Она распласталась на яйцах, не обращая внимания на зарядивший дождь.

— Давайте мы отнесем вас на носилках, — предложил местный врач. — А яйца мы положим в коробки и обложим ватой.

— Нет, — прошептала молодая мать, — сейчас самые критические минуты. Я не могу их оставить.

Она лежала на яйцах, а местный врач принес кусок пластика, который растянули над Корой и держали медсестры и санитарки.

Коре было хорошо — уютно и тихо. Приятно было ощущать чувство выполненного долга и чувство миновавшей боли и натуги. Как хорошо, что больше ей никогда не придется нести яйца!

В полудреме она думала о том, что Грегг и в самом деле не убивал профессора. Не нужно ему было убивать профессора. И слишком опасно. Для Грегга важнее всего респектабельность.

Но тогда остается открытым вопрос, кто же покушался на Кору. Кто украл фотографию? Неужели где-то рядом есть господин Икс, имя которого пока никому не известно? Незамеченный, невидимый, он спокойно проходит рядом и замышляет сейчас еще одно убийство. Чье же? Мы не знаем. И не узнаем, пока не распутаем тайну исчезнувшей фотографии.

Стало холоднее. От капель дождя пластик остыл и неприятно прижимался к перьям. Так что после недолгого спора с врачами Кора согласилась перейти в больницу.

На первом этаже, объяснил местный врач, уже оборудована палата для роженицы — то есть для Коры. Ей хотелось крикнуть: «Это не я роженица! Я только терпела боль!» Но потом она поняла, что если ты терпела боль, значит, ты и родила. Не больше и не меньше. И вы можете хохотать сколько вам угодно, но она, Кора Орват, красивая женщина, известный своей отвагой агент ИнтерГпола, стала сегодня матерью трех яиц. А если повезет, то она высидит из них трех птенцов. Теперь ее долг — высидеть этих птенцов, оставшихся без отца и матери.

—Вы должны теперь обязательно высидеть эти яйца! —заявил ей на следующий день ассистент Орсекки. — Это ваш долг!

Он примчался сразу, как только прознал о событии, для всех людей в городе бывшем лишь предлогом для шуток, в крайнем случае — для сочувствия в адрес Коры. Для него же в яйцах заключалось почти религиозное содержание: слабо размножающееся общество ксеров каждое яйцо ценило на вес золота. А три яйца — это было событием редким. К тому же яйца появились на свет уже после смерти их знаменитого отца.

С утра ассистент пытался добиться связи со своей планетой, но связь работала плохо, и он не был уверен, что сведения о подвиге скромной земной женщины, которая унаследовала тело погибшей госпожи Гальени-папа и взяла на себя вынашивание и высиживание яиц покойной семьи, дошли до планеты Ксеро и вызвали сенсацию, которую и должны были вызвать.

Орсекки отыскал Кору на первом этаже, в родильной палате.

За ночь сотрудники больницы соорудили мягкое гнездо с подогревом, в котором и улеглись яйца размером с воздушные шары или среднего размера арбузы. Так что Коре было удобно сидеть на яйцах. Туда же принесли журнальный столик, магнитофон и настольную лампу, чтобы наседка не чувствовала неудобств. Орсекки мог быть доволен.

Конечно же, он полагал, что для яиц могли быть созданы УСЛОВИ получше, но беда в том, что сам ассистент не имел опыта в высиживании яиц, так что его советы были бессодержательны.

Пока он суетился рядом и давал эти советы, Кора дремала: после родов она стала сонливой и равнодушной к миру. Ее беспокоило только, чтобы яйцам было тепло. Впрочем, она отдавала себе отчет в том, что сейчас она — рабыня собственного куриного тела и ее мозг уступил руководящие позиции.

Ассистент Орсекки был терпелив и даже нежен, что заключалось в умении принести вовремя воды, поправить подушки, посидеть на яйцах, если Коре надо отлучиться по гигиеническим делам. Ассистент постепенно оттеснял от нее всех людей, словно был не только единоплеменником, но и отцом яиц.

Впрочем, Кору это мало беспокоило. Она вдруг поняла, как волнующе и интересно прислушиваться к неясным звукам и стукам, доносящимся из яиц и свидетельствующим о пробуждении новой жизни. Странные и неожиданные для самой себя черты она начала угадывать в своем меняющемся характере. Например, она обнаружила, что петушок Орсекки строен и красив. Да-да, красив неброской мужской красотой. Все в нем: и линия короткого клюва, и гордая шея, и смелая стремительность хвоста — выказывало благородное, смелое и незаурядное существо. Более того, беседы с ним оказались куда более интересными и поучительными, чем разговоры с суматошными нетактичными людьми.

Хотя, впрочем, разговаривать с людьми все же приходилось.

Местный врач принес видеограмму из Центра. Когда Кора набрала личный шифр и включила карточку, на ней возникло сердитое лицо комиссара Милодара, который, подняв левую бровь— знак неудовольствия, выговаривал своему инспектору:

«Кора, я должен сказать тебе, что есть элементарные нормы поведения агента в полевых условиях. Одно из важнейших — ежедневный отчет о состоянии дел. Мы не знаем, жива ты или нет, перевербована противником или перекуплена местной мафией — нет, не смейся, тому имеется множество примеров! Дело Гальени серьезно и с каждым днем становятся все более серьезным. Должен сказать тебе строго конфиденциально, что вчера нами получена новая нота с планеты Ксеро. Там глубоко встревожены отсутствием вестей. Кстати, и беспокойством за судьбу жены профессора, тело которой, как нам известно, тебе временно предоставлено. Надеюсь, что ты пользуешься им разумно и не оставишь на нем царапин, ран и даже синяков. В последней ноте с Ксеро высказано подозрение, что в убийстве профессора замешана местная администрация, которая якобы коррумпирована и продажна. Если это так, то по первому же твоему требованию мы высылаем из Центра отделение бластерщиков для наведения порядка. Однако, надеюсь, ты понимаешь, насколько нам надо быть осторожными, — скоро выборы, и не хотелось бы, чтобы оппозиция твердила снова, что мы расстреливаем оппонентов.

Еще раз желаю тебе успехов, но учти: если ты, пользуясь сложностями, возникающими от твоего внешнего облика, будешь манкировать своими обязанностями, то мы вспомним, что инспекторов много. А тело, в котором ты находишься, может стать твоим навсегда. Любящий тебя комиссар М».

— Скажите, — спросила Кора местного врача, — а что такое манкировать?

— Пренебрегать, — ответил врач. — Но я считаю, что наказание, которым вам угрожает шеф, слишком суровое.

Врач не стал делать вид, что он не читал письма. Он стоял в дверях палаты и старался не дышать, потому что за последние сутки в палате воцарился своеобразный и не совсем приятный для человеческого обоняния запах куриных ясель.

Кора тщательно выбирала из своих перьев крошки и пыль. Она казалась встрепанной, неопрятной и усталой. Никогда бы не догадаться, что перед тобой инспектор ИнтерГпола.

— Сам бы он родил, потом бы угрожал, — сказала Кора, имея в виду комиссара. — Ты не мог бы посидеть немного на яйцах — мне надо сходить в туалет?

— Избавь! — отказался врач. — У меня зад недостаточно велик.

— Ты прав, скелетик, — без юмора ответила курица. — Не уходи, я хотела у тебя что-то еще спросить.

— Спрашивай, только поскорее, у меня начинается обход.

— Администратор Грегг имеет отношение к строительной корпорации «Вграй»?

— Разумеется, — ответил местный врач, который был при этом местным секретным агентом ИнтерГпола. — Здесь каждая собака об этом знает. Треть акций отеля, который должны строить на месте археологических раскопок, принадлежит ему и его любовнице, Марии М. —Ясене видела? — Не исключено, что увидишь. — Она здесь? — спросила Кора. — Здесь и на работе. Обслуживает вице-директора «Вграя».

— Из-за смерти профессора произойдет задержка с началом строительства.

— Лучше задержка, чем отмена. Сказав так, местный врач поспешил на обход, а вместо него возник суетливый милый Орсекки, который принес мешочек чудесных зернышек — именно таких, о которых Кора, оказывается, мечтала. Кора признательно погладила его крылом по боку, и Орсекки кинул на нее нежный взгляд. Кора подумала, как странно, что еще несколько дней назад глаза ксера казались ей бессмысленными черными шариками. А в них отражаются такие сложные чувства!

Орсекки посидел немного на яйцах, пока Кора занималась туалетом. Лишь после этого он сообщил Коре трагическую новость. Оказывается, исчезло из морга тело профессора. Вернее всего, до него добрались длинные руки изоляционистов.

— Почему ты так думаешь? — спросила Кора, поудобнее устраиваясь на яйцах.

— Потому что тело уже найдено. С ним обошлись цинично. — Объясни понятнее.

— Из профессора вырваны все перья. До единого! Только страшный, озверевший садист мог пойти на такое издевательство над беззащитным телом профессора!

— Это странно, — сказала Кора. В среднем яйце что-то стукнуло.

— Садист, который пошел на это преступление, — продолжал Орсекки, — знал о варварском средневековом обычае, имевшем место у нас. Еретиков, нарушивших закон веры в священное Яйцо, привязывали к позорному столбу и прилюдно ощипывали. Потом несчастный обязательно умирал — от стыда, боли или простуды.

— Зачем же это делать сегодня? С мертвым профессором?

— Наказание остается таковым, несмотря на то, что объект его уже мертв, — серьезно сообщил ассистент.

— Для того, чтобы ощипать тело профессора, нужен был изоляционист. Но, насколько мне известно, ни одного корабля за последние дни сюда не прилетало, а если бы и прилетел, мы бы обязательно разглядели мстителя среди пассажиров. — Они могли нанять агента! — Тебя?

— Ты сошла с ума! Я сознательный борец против изоляционизма. Я готов положить голову за идею галактической экспансии!

— Не шуми, не кричи, детей разбудишь. Они уже в яйцах зашевелились. — Неужели?

— Да, мой милый. Поэтому в будущем не кричи при яйцах, хорошо?

— Я повинуюсь, моя птица! — воскликнул Орсекки, и Кора невольно улыбнулась, хотя увидеть и оценить эту улыбку мог бы лишь ксер.

В исчезновении и последующем унижении тела профессора не было никакого смысла, и это смущало Кору. Скорее всего, это был акт хулиганства, вандализма, но для этого хулиганство должно было существовать на планете, а его еще не было. Даже ненависти к курицам-археологам не наблюдалось. Значит, понимала Кора, этот инцидент — часть общего заговора, в который входило и покушение на профессора. Давайте тогда подумаем: чего мы можем добиться, обесчестив труп профессора?

Кора так глубоко задумалась, что не услышала, как медсестра, зажимая нос платком, спрашивает ее, не открыть ли форточку.

Кора удивилась, поняв, что ее обоняние изменилось — она не чувствует запахов, которые неприятны человеку.

«Еще чего не хватало! — воскликнула она мысленно. — Так я скоро и на самом деле превращусь в курицу!»

— Открывайте! — сказала она. — Конечно же, открывайте.

Но эти слова вызвали сопротивление в ассистенте. — Ты что, захотела простудить крошек? Я этого не допущу!

— Ах, оставьте, Орсекки, — воскликнула Кора. — Я на них сижу, и никакой сквозняк им не страшен.

— Здесь очень уютно и хорошо пахнет, — настаивал Орсекки.

— Простите, но в больнице свои правила, — сурово произнесла сестра.

— По больничным правилам здесь вовсе не так хорошо пахнет.

Для того, чтобы отвлечь надувшегося петушка, Кора его спросила: — У тебя блокнот с собой? — Разумеется, — ответил археолог и достал блокнот из кармана на поясе, которым он был перепоясан, подобно всем ксерам.

— Смотри, — сказала Кора, — Что это может быть? Она нарисовала в блокноте силуэт «ладьи викингов», которая была изображена на пропавшей фотографии.

Орсекки внимательно посмотрел на рисунок. Потом спросил: — Где ты это видела? — Сначала скажи, что это такое. — Ах, перестань притворяться! — воскликнул Орсекки. — Ты же отлично знаешь, что это очертания «Небесной птицы».

— Почему я должна притворяться? Я первый раз слышу это слово.

— Изображение «Небесной птицы», найденное на стене пещеры Бегущего Медведя, известно каждому птенцу. Его учат в детских садах и рассматривают в школах.

— И тем не менее я никогда не бывала в ваших детских садах и не училась в ваших школах! — прокудахтала Кора. — Когда ты это поймешь?

— Я этого не пойму никогда, — вздохнул петушок и положил крыло на шею Коре. И это ей было приятно.

Не убирая его крыла, Кора мягко спросила: — И все же, объясни мне, пожалуйста, — что такое — «Небесная птица». Орсекки сдался:

— Когда-то давным-давно, а именно восемьсот лет назад, на нашей планете существовала загадочная цивилизация, которая смогла построить космический корабль «Небесная птица». Этот корабль отправился в космическое путешествие и, как рассказывают легенды, побывал на многих планетах, в том числе на этой. Трижды корабль улетал в Космос и привозил оттуда удивительные трофеи, товары и знания. Но из третьего путешествия корабль не вернулся. Никто не знает, в какой черной дыре он завершил свои дни.

— А почему ты уверен, что тут изображена именно «Небесная птица»?

— Ты никогда бы не догадалась показать вот этот боковой выступ. Ты не знала, что нос корабля чуть-чуть сдвинут вправо из-за столкновения с метеоритом, а вот здесь, возле дюз, есть вмятина от удара снаряда — след встречи с пиратским кораблем. — И никто не знает, где «Небесная птица»…

— Закончила свои дни? Никто! — А я видела фотографию… — Фотографию чего? — Фотографию этого силуэта. — Ах, оставь! Ты видела фотографию, снятую с наскального рисунка — единственного аутентичного материального свидетельства. Да и наскальный рисунок был найден всего шесть лет назад. До этого рассказы о «Небесной птице» передавались из уст в уста…

— Это была фотография… не очень хорошая фотография, но на ней можно было разобрать какие-то камни, даже растения… Это был большой корабль? — «Небесная птица» — громадный корабль. — Значит, его сфотографировали. — Кто? Где? Что ты говоришь? — Пока я ничего не могу тебе сказать. Но основания для размышления у меня появились!

И как ни добивался ее новый друг ответа от Коры, она ничего ему не ответила. Она же не знала, где и когда профессор Гальени (или кто-то другой) сделал эту фотографию. И, главное, она не знала, куда делась фотография потом и кому она понадобилась. Неужели, думала она, эти самые изоляционисты с Ксеро заслали сюда своего шпиона, который пытается помешать следствию? Ну что ж, на свете все возможно. Надо учитывать и такую возможность.

После обеда Кора включила посильнее отопление в своей палате и оставила с яйцами Орсекки. Сама же решила, пока не поздно, разгадать тайну похищения тела профессора из морга.

На этот раз она не стала никого приглашать с собой, потому что Орсекки, бывший на опознании ощипанного профессора, точно рассказал ей, где это тело было обнаружено: в небольшом грязном болотце, на задворках торгового центра, там, где кончаются склады. Место это безлюдное, даже неприятное. Городские власти уже третий год собираются его расчистить и устроить здесь спортивную площадку.

Кора не спеша прошла торговой улицей, куда выходили витрины двух десятков магазинов и одной сувенирной лавки. Больше и не требовалось, подумала Кора, взглянув на ее пыльную витрину, где стояли пыльная аметистовая друза, две фигурки из стелющейся березы, модель каравеллы Колумба «Санта-Мария» и кокосовый орех.

Несмотря на разгар дня, магазины почти пустовали, потому что в городе почти не было бездельников, а детей и женщин немного: далеко не все шахтеры и изыскатели привезли сюда семьи.

Некоторые узнавали Кору — о ее судьбе и приключениях не раз уже рассказывала местная видеогазетка, раскланивались с ней.

— Как там ваши яйца, инспектор? — спрашивали ее без издевки, а даже с сочувствием. В конце концов, каждый может попасть в передрягу. Среди шахтеров, кстати, встречалось немало рисковых ребят, которые уже сменили не первое тело.

— Насиживаю, — отвечала встречным Кора, которая не обижалась на неделикатные расспросы.

— Заходите ко мне, — позвал ее вышедший из бара его толстый лысый владелец. — Выпейте пива. Кормящим матерям полезно. Он беззлобно расхохотался. На его смех вышел на улицу владелец открытого напротив магазина «Натуральный продукт».

— Может, присмотрите чего-нибудь для ваших деток? — спросил он.

Владелец бара был толст и велик, а хозяин магазина натуральных продуктов — мал и похож на зайчика. Два больших передних зуба прикусывали нижнюю губу, а глазенки были черными и остренькими. — Мои детки еще не вылупились, — объяснила Кора. — Но мамаши всегда заранее подбирают для них нужные вещички, соски, клизмы и пирамидки.

—Ну уж с сосками ты загнул! — расхохотался владелец бара. — Чем же они сосать будут, клювами, что ли? — Неважно. У каждой матери свое чувство к детям. — А откуда же у госпожи инспектора может быть куриное чувство, если у нее мозги земные, человеческие?

— А тело? А примат тела над духом? — крикнул маленький хозяин магазина. — Пройдет две недели, и она сама их будет грудью кормить.

— Грудью курицы не кормят, — прогудел владелец бара. — Смотря какие курицы.

Кора между тем миновала их и пошла дальше, прочь от центра.

— Эй! — крикнул ей вслед хозяин магазина. — Вы что, на болото, что ли, собрались?

— Да, — сказала Кора, обернувшись. — Я хочу посмотреть место, где нашли тело профессора.

— Глупая история, — заметил владелец бара. — И кому понадобилось измываться над телом?

—А я с тобой не согласен, — возразил хозяин магазина. — Здесь смысл в целесообразности. Как на старых космических кораблях: ничего не теряется зря, ничего не пропадает. Все человеческие отбросы после переработки приобретают первоначальный вид — воды, кислорода, азота. Ведь кислород, полученный из экскрементов, не хуже того, что выработан листьями дуба.

— По твоей теории, — сказал владелец бара, — покойников лучше всего перерабатывать на костяную муку.

— Раз им суждено стать удобрением, то лучше не лицемерить, — согласился хозяин магазина. И, как бы ставя точку на своих рассуждениях, крикнул вслед Коре: — Я прав, инспектор?

— У природы свои законы, — отозвалась Кора. — У разумных существ другие. Нам бы лучше их совмещать, а не спорить, какие правильнее.

— Вот видишь, — хозяин магазина показал верхние резцы, — госпожа инспектор со мной согласна. Он подошел к ней ближе и протянул узкую ручку.

— Рад познакомиться, — произнес он напыщенно. — Хосе Мария Эрредия, владелец магазина «Натуральный продукт». Сторонник искренности во всем. Никаких подделок! Настоящую подушку нельзя набить поролоном. Настоящая подушка набивается пухом и перьями. Вы со мной согласны?

И он погладил Кору по мягким перышкам под крылом.

Этот жест был таким деловитым, что Кору передернуло.

— Рада была познакомиться, — сказала она, отходя. — Заглядывайте к нам в магазин, — засмеялся зайчик Хосе.

Магазины кончились, и потянулись глухие стены складов. Мостовая там была разбита, а поднявшийся холодный ветер гнал пыль, словно в трубе, напоминая, что короткое лето на исходе и скоро безжалостный мороз погубит зеленую траву.

— Эй, тетя Кура, ты туда не ходи! — крикнул мальчишка, шагавший ей навстречу. — Там голого нашли. — Кого?

— Такого, как ты, только голого и мороженого. Страшный как смерть.

— Откуда ты об этом узнал? — спросила Кора. — А кто у нас не знает? Его в болото кинули, он и утонул. А кто кинул — неизвестно. Так что тебе, Тетя Кура, придется разгадывать. — Почему мне?

— Ты думаешь, я не знаю, что ты инспектор ИнтерГпола, только переодетая? У тебя бластер есть?

В ожидании ответа мальчишка приоткрыл рот, и два больших верхних резца превратили его лицо в заячье. И он стал похож на Хосе.

— Твой папа — владелец магазина? — спросила Кора.

— А что, похож? Знаешь, папашу Хосе сеньором зовут, а меня — Хосе-джуниором. Джуниор — это значит младший. А так мы похожи. Только я бескорыстный, а мой папаша за монету задавится. Чес-слово. — А как к болоту выйти?

— Прямо и прямо, — сказал мальчик. — Скоро придешь.

Она чувствовала, как он стоит и глядит ей вслед. Асфальт кончился, дорогу прорезали глубокие колеи. Вскоре между покосившихся гофрированных стен блеснуло болото. Лишь в центре его виднелось небольшое пространство чистой воды, а дальше к берегам вода превращалась в топь, из которой торчали железки, шины, куски пенопласта, ящики, баллоны, а между ними тянулись к серому небу жесткие острые стебли тростника.

Кора спустилась к болотцу. Его топкие берега хранили следы бурной деятельности: тростник был вытоптан, железяки перевернуты грязными, обросшими тиной пальцами наружу, а там, где подъезжала машина, подсохшие плюхи грязи были пересечены следами протекторов.

Нет, здесь ничего не найдешь. Впрочем, чего искать? Ведь обесчестили тело профессора где-то в ином месте. Оставалась лишь надежда увидеть следы машины или людей, которые приволокли тело сюда. Но не сейчас, когда все следы перемолоты. Надо будет сделать серьезное внушение администратору и местному врачу: как могло случиться, что ее не уведомили о событии? Ведь должны были сразу привести ее сюда. Надо поговорить с Греггом и показать ему, где раки зимуют… И тут же Кора сообразила, что ничего Греггу не покажет, потому что он разумно ответит: не посмел отвлечь инспектора от святого дела — высиживания драгоценных яиц. Не дай бог, что-нибудь случится с яйцами — тогда без международного скандала не обойдешься.

Проклятие! Теперь, когда яйца были далеко, Кора как бы сбросила с себя гипноз ложного материнства. И поняла: она же проваливает дело! Она ведет себя, как беспомощный новичок. И даже те улики, которые сами бежали к ней в руки, она не использовала. Что за тайна связана с фотографией «Небесной птицы»? Кто знал о значении фотографии и был заинтересован в том, чтобы она пропала?

Кора размышляла, стоя на кромке болотца. Почва под ногами была ненадежна и пружинила.

Что скрывается за унижением, которому подверглось тело профессора?

Додумать она не успела, потому что ощущение неминуемой опасности пронзило все ее тело. В ужасе, не отдавая себе отчета в том, что делает, Кора кинулась вперед, взлетая на метр или два, но не удержала равновесия и плюхнулась в середину болотца.

Прежде чем столб черной жирной грязи поднялся из болотца, другой столб

— столб пыли и огня возник на том месте, где только что стояла Кора.

Болотце было неглубоким, но страшно вонючим, и дно его на метр покрывала липкая тина, перемешанная со старыми шинами, ящиками, кусками арматуры, велосипедными рулями, оболочками компьютеров и гнутыми торшерами. Кора старалась не нахлебаться этой жижи, так как понимала, что ей скорее грозит смерть от отвращения, чем от иных причин.

Кора отчаянно била по грязи отяжелевшими крыльями, задирая к небу голову. Очевидно, она издавала какие-то звуки, кудахтала, но сама этого не слышала.

Самое отвратительное заключалось в том, что ее действия совсем не приближали ее к цели — к близкому и такому желанному берегу.

О ужас, подумала она, если я погибну в этом болоте, то даже после смерти буду посмешищем всей Галактики…

Сквозь ее собственные отчаянные мысли, сквозь плеск грязи и хлюпанье тины донесся голос… или это ей показалось?

— Перестань метаться, курица! А ну, хватай палку! Наглый знакомый голос заставил Кору взять себя в руки. Она попыталась приглядеться и смогла разобрать возле болота неясные суетливые силуэты людей. Пошарив вокруг когтями на крыльях, Кора сравнительно быстро отыскала конец шеста, который покачивался возле нее, а как только она схватилась за него — спасатели потянули ее к берегу. Вот тут-то ей и пришлось хлебнуть тины.

Кашляя и хрипя, на берег выполз гигантский ком грязи и тины, на который даже смотреть было страшно настолько, что взрослые люди, прошедшие немало трудных дорог и сражений, закрывали глаза ладонями и отступали выше по берегу, чтобы не потерять сознание от ужаса.

К счастью для окружающих, включая Кору, как раз в эту минуту, разгоняя кошек и приведя мальчишек в радостное состояние, сверху со звоном и сверканием сигнальных огней примчалась пожарная машина, на переднем сиденье которой рядом с шофером сидел администратор Грегг ан-Грогги в шлеме поверх шляпы. Именно он, выскочив из машины, приказал: — Все шланги на госпожу инспектора! И через две или три минуты окружающие уже могли узнать сидящую в черной луже мокрую курицу крупного размера — инспектора ИнтерГпола.

Кора очнулась, захлопала глазами, поднялась и начала подпрыгивать на месте, чтобы согреться.

Все обрадовались и приветствовали ее возвращение к жизни радостными криками. Хосе-джуниор объяснял зевакам, что это именно он позвал взрослых, увидев с горы, в какое несчастное положение угодила тетя курица.

Первыми успели к Коре Хосе из магазина «Натуральный продукт» и массивный владелец бара. По дороге они схватили длинный шест и с его помощью вытащили Кору наружу.

— Но что это было? — спросил владелец бара. — Что так по ней бабахнуло?

— Я знаю, — сказал администратор. — Это был совершенно случайный и незапланированный запуск метеорологической ракеты. Вы же знаете, что наш синоптик ежедневно запускает их. На этот раз произошло непроизвольное загорание и непроизвольный запуск.

— Этого быть не может! — возразил Хосе-сеньор. — Этого раньше не было.

— Все бывает в первый раз, — философски отозвался Грегг. — Я сам там был. Как раз в тот момент. Я видел это… ну как тебя вижу! Я на нее смотрел, а она вдруг поднялась и полетела.

Все согласились, что чудеса бывают и в синоптике, Кору повезли обратно в больницу на пожарной машине. От нее еще попахивало гнилью и тухлятиной, так что Грегг ан-Грогги сослался на срочные дела и пошел к себе в контору пешком.

Машина медленно пробиралась по бездорожью, пожарники обсуждали свои проблемы, а спасители Коры — хозяин бара и хозяин магазина натуральных товаров — шагали рядом с машиной и обменивались сладостными воспоминаниями: каждый любит вспомнить моменты своего героизма.

— Надеюсь, я смогу вас отблагодарить, — сказала Кора.

Спасители стали отнекиваться. Им не нужны были подарки и награды. Достаточен был сам факт благодарности.

Когда машина достигла торговой улицы и навстречу стали попадаться люди, удивленно глядящие на единственную в городе пожарную машину, на сложенной лестнице которой сидела крупная мокрая курица, спасители остановились… Подошло время прощаться.

— Может, зайдете, согреетесь, — предложил владелец бара.

— Спасибо, как-нибудь в следующий раз, — сказала Кора. — Я ведь даже не знаю, как курицы переносят спиртное.

— Буйствуют, — уверенно ответил Хосе-сеньор. — Наверняка буйствуют. Давайте попробуем? Водитель пожарной машины гуднул, торопя Кору. — Заглядывайте ко мне, — сказал Хосе. — У меня все натуральное.

И тут Кору поразила простая, но невероятная мысль. — Вы говорили мне, что подушки набиваете только настоящими перьями.

— Когда есть, то набиваем, — уклончиво ответил Хосе-сеньор.

— А нельзя ли мне посмотреть на эти подушки? — У меня сейчас их нет,

— быстро ответил Хосе. — Все закончились. Вы не представляете, какой спрос. — А когда были? Вчера? Сегодня? Хосе поднялся на цыпочки, чтобы приблизиться к голове склонившейся к нему Коры.

— Мне позвонил вчера незнакомый человек и спросил, нужно ли мне перо. И пух. Я сказал: да. Он сказал мне, что согласен отдать пух и перья задаром при условии, что я сохраню нашу сделку в тайне и тут же зашью перья и пух в подушки и перины. Сегодня утром у моей двери лежал мешок с… перьями.

— Это точно, — подтвердил Хосе-джуниор. — Я сам видел. Я папаше помогал набивать пухом и перьями наволочки.

— Какого цвета были перья? — спросила Кора. Пожарник настойчиво гудел. — Белые, — ответил Хосе.

— Но почему вы не сообщили никуда о звонке и перьях, когда узнали об этом… событии?

— А какое отношение имеет одно к другому? — спросил Хосе невинно. — Туша в болоте сама по себе, а перья сами по себе…

— Я полагаю, — сказала Кора, — что ты выкрал тело профессора из корыстных соображений и выкинул в болото…

— Мой папаша за монетку удавится, — сообщил Хосе-джуниор. — Он такой. Получив подзатыльник, Хосе отлетел к стене. — Как же я его из морга бы вытащил и сюда приволок? — спросил Хосе-старший скорее у сына, чем у Коры.

— Подъемным краном! — закричал издали оскорбленный мальчик.

— Молчи, дурачье, — отмахнулся его отец. — Кран вызвать в пять раз дороже, чем продать подушки.

Пожарники не вытерпели, и машина поехала вперед, оставив на мостовой двух Хосе.

Кора понимала, что Хосе прав, — ему и в голову бы не пришло тащить тело грузного профессора из морга только ради того, чтобы его ощипать. Хотя пух и перья он использовал…

Бред какой-то! Кому понадобилось ощипывать труп профессора?

В больнице Орсекки уже извелся, ожидая подругу. Он хотел знать все о профессоре и Коре. Чтобы успокоить его, пришлось рассказать, что покойного профессора украл из морга и ощипал корыстный торговец, который возжелал набить подушки и перину настоящим пухом и перьями. Такое объяснение, хоть и не удовлетворило Кору, было самым простым, и Орсекки его принял.

Больше того, археолог вознамерился тут же бежать на торговую улицу, чтобы собственными когтями разорвать на части этого корыстного торговца, но Кора его отговорила. Все равно профессора уже не оживить, и лучше всего будет его здесь кремировать.

Потом Кора снова села на яйца и стала размышлять, связан ли спонтанный запуск метеоракеты с присутствием там администратора Грегга. Познал ли он о том, куда направилась Кора?

— Скажи, Орсекки, — спросила она ассистента, — пока меня не было, никто меня не спрашивал?

— Только администратор Грегг Мертвая голова, — ответил ассистент. — Я ему сказал, что ты поехала на болото.

— Спасибо, — сказала Кора и задремала. Ассистент на цыпочках вышел из палаты.

На следующий день Кора проснулась простуженной. В горле першило, с кончика клюва капало. Вот уж никогда раньше она не думала, что курицы простужаются.

Так что весь день Кора просидела на яйцах. Впрочем, в этом были свои преимущества. Хотя бы польза яйцам: им всегда лучше быть под матерью. Во-вторых, на яйцах, как оказалось, очень удобно думать. Главное — привыкнуть.

Кора хотела поглядеть на фотографию профессора, которую нашла в его доме, но фотография куда-то запропастилась. Так она и не смогла для себя уточнить, какой была расцветка ее покойного мужа.

После обеда пришел Орсекки, который, оказывается, с утра успел поработать на раскопках и отыскал там древние куриные лыжи — это же надо придумать— курицы на лыжах, словно в цирке! Орсекки прослышал в городе о вчерашнем покушении на Кору и был возмущен.

Он ни на секунду не сомневался, что ракета полетела не по своей воле — ее направил злобный Грегг. Кора оставляла за собой право сомневаться. Она не верила в романтических злодеев. Для Грегга важнее всего было удержаться на достойном месте и сделать карьеру. Покушаясь на инспектора ИнтерГпола, он рисковал карьерой в немыслимом масштабе.

Чтобы отвлечь Орсекки от тревожных мыслей, Кора спросила его, летают ли курицы и бывают ли среди них летуны.

— Разумеется, бывают. У нас даже есть клубы летунов. И соревнования по дальности полета. Но все это лишь в школе. Взрослым летать не рекомендуется. Представь себе — солидный господин и вдруг летает!