Кир Булычев

Когда Чапаев не утонул

Удалов с Грубиным шли мимо кинотеатра. Была субботняя первая половина дня, и дел до самого обеда не намечалось. На сеансе 11.30 шел кинофильм «Чапаев».

— Саша, — сказал Удалов. — Ты давно это кино смотрел?

— Любимый фильм моего детства, — сказал Грубин. — Тогда еще не было широкого экрана и телевизора. Как бы теперь психическую атаку показали бы!

— А может быть, и не лучше, — сказал Удалов. — Всему свое время.

— Что, купим билеты по десять копеек и войдем в компанию с мальчишками? — спросил Грубин и пошел к кассе.

Перед кассой было пусто, даже странно, что никто не хотел смотреть такую заслуженную картину.

— Что? — спросил Грубин у сонной кассирши Тони. — Нынешнее поколение детей предпочитает «Семнадцать мгновений»? Так дай же по билету старожилам этого света.

— Дети ничего, предпочитают, — сказала Тоня. — У меня только последний ряд остался.

— А куда же остальные билеты делись?

— А остальные куплены вместе с прошлым сеансом. Они по два раза, сорванцы, смотрят.

Они вошли в пустое фойе кинотеатра, где за стойкой буфета тосковала пожилая женщина, а по стенам висели поблекшие фотографии наших, советских кинозвезд из настенного календаря. Купили по пиву, заели бутербродами с голландским сыром. Удалов спросил:

— Сколько раз ты, Саша, эту картину наблюдал?

— «Чапаева» имеешь в виду? Раз десять.

— И я раз пять, — сказал Удалов. — Потом перестал. Очень меня травмировало то, что Чапаев в реке утонул. Я все ждал, может, разок не утонет. А он тонет.

— Таких глупостей я даже в детстве не думал, — сказал Грубин, и тут, видно, утренний сеанс кончился, открылись двери в зал, и оттуда к буфету наперегонки выскочили сто пятьдесят мальчиков и пять девочек. Все они бежали, зажимая в кулачках мелочь на конфеты и лимонад. Грубину с Удаловым пришлось вцепиться в стол, чтобы их не снесло этим потоком. Дети толкались у стойки, спешили насладиться, прежде чем начнется следующий сеанс.

Один из самых шустрых детей, мальчик лет десяти с лукавым взором и множеством царапин на носу и на щеках первым успел добыть себе пирожное эклер и стакан лимонада и присел за стол к взрослым.

Ел он быстро и сказал Грубину с Удаловым:

— Вы бы пошевеливались. А то опоздаете.

— Еще до начала десять минут, — сказал Грубин, а Удалов, у которого были собственные дети, добавил:

— Так со взрослыми разговаривать не следует, мальчик.

— Ну, как хотите. Не достанется места, и все тут. Я же из лучших побуждений.

— У нас на билетах места указаны, — сказал Грубин.

— Места! — воскликнул мальчишка с пафосом. — Кто будет смотреть на ваши места, когда каждый хочет быть поближе к экрану!

— Чепуха, — сказал Удалов, а Грубин поверил ребенку, одним глотком допил пиво, дожевал бутерброд и сказал Корнелию:

— Я первым пойду и тебе займу.

Но Корнелий уже спешил за Грубиным.

Они отыскали приличные места, в центре зала, куда как лучше тех, что были положены им по билету. Сели. В зале оставалось много народу. Некоторые из ребят берегли свои хорошие места, некоторые просто не имели финансов, чтобы сбегать в буфет.

— И вы все это кино по второму разу смотрите? — спросил Грубин у соседа.

— Многие и на третий раз остались бы, — сказал лукавый мальчишка.

— А если бы весь день этот фильм шел?

— Кое-кто бы остался, но некоторые бы сбежали, от голода.

— А ты чего такой исцарапанный?

— Кошку дрессировал. А вы чего на эту картину пошли?

— Соскучились по ней, — сказал Грубин. — Захотелось детство вспомнить.

— Нашли чего вспоминать, сказал мальчишка с презрением. — Я жду не дождусь, чтобы с этим детством покончить.