– Не беги так! – окликнул Минц Удалова. – В мои годы приходится быть солидным.

Удалов улыбнулся. Нет, его друг еще не потерян для науки и для человечества. Странная и подозрительная история будет раскрыта.

Они вышли на улицу.

– Куда сначала? – спросил Удалов. – В туристическое агентство?

– Нет, – ответил Минц. – Гуси подождут.

– Какие гуси?

– У агентства, что характерно, английское название, – сказал профессор. – И означает оно – «Золотой гусь». Подозрительно?

– Не знаю, – сказал Удалов.

Они направились на площадь Землепроходцев, где, по словам Ксении, располагалась толкучка товаров из будущего.

Но опоздали.

Площадь была почти пуста, лишь у гостиных рядов таился в прохладной тени мужик с большим полосатым баулом. Перед ним стояли, принимая красивые позы, две девицы – те самые. У ног лежал крокодил. Несколько мальчишек глазели на крокодила, а пенсионер Пупыкин норовил заглянуть девушкам под туники, чем их веселил.

– Вы из будущего? – спросил Удалов.

– А что, не видно? – обиделся мужик. – Купи женщину. У меня последний автобус уходит.

– Я там куплю, – сказал Удалов. – Завтра отправлюсь и куплю.

– Блондинок там уже не осталось, – уверенно сказал мужик. – Там только брюнетки. Блондиночек еще вчера разобрали.

– Послушай, сто рублей дам! – взвыл пенсионер Пупыкин.

– Она мне самому в двести обошлась, – отмахнулся мужик. – Бывают же такие скопидомы!

Пупыкин протянул руку к бедру девушки. Та хихикнула, но отодвинулась.

– А крокодилы почем? – спросил Удалов.

– Крокодилов по полсотни баксов отдаю. А вы животными интересуетесь? У меня слон есть, недорого. Если у вас садовый огородный участок, то оказывает большую помощь. Хотите посмотреть?

– Хочу, – сказал Удалов и огляделся – где же мужик прячет слона?

Мужик вытащил из полосатой сумки темный шарик размером с теннисный мяч.

– Посторонись! – велел он зрителям.

Все послушно отшатнулись.

Мужик уронил шарик на землю, возникло дрожание воздуха. Оно сгустилось и посерело. Потом оказалось, что перед ними стоит средних размеров слон, очень грустный, неподвижный, лишь кончик хобота покачивается над упавшей на землю надувной девушкой, которая не успела или не сообразила отскочить.

Пупыкин и Удалов кинулись поднимать девушку, хотя, конечно, опасались слона. Но мужик слона потянул за хобот, и тот легко и послушно отошел в сторону и встал над крокодилом.

– Ну что, берешь слона? – спросил мужик.

– И почем у вас теперь слоны? – спросил Минц.

– Триста рублей, за такие деньги вы теперь курицу не купите.

К ним спешил милиционер.

– Гражданин, гражданин! – укоризненно кричал он. – Ну что же мне с вас, штраф, что ли, брать? Сказано же, что рынок закрыт, а слонов водить не разрешается.

Мужик щелкнул пальцами, слон растворился в воздухе и покатился мячиком под ноги Минца.

– И правда, – сказал мужик. – Последний автобус уйдет, я до своей деревни не поспею.

– Сто двадцать, – сказал Пупыкин. Он вытащил из кармана несколько десяток и тряс ими перед носом у мужика.

– Эх, себе в убыток торгую! – закручинился мужик, но деньги взял и стал пересчитывать, словно это играло роль. А Пупыкин начал метаться между двумя одинаковыми девушками, не зная, какую выбрать.

– Быстрее соображай, пенсионер, – сказал мужик. – Ты левую бери, она постарше.

Мужик засмеялся и щелкнул пальцами. Одна из девушек превратилась в мячик.

– Мою тоже упакуйте, – потребовал Пупыкин. – Я же не могу прийти в мой дом в такой компании.

– Это дело пустяковое. Ты сам учись.

Мужик показал Пупыкину, как щелкать пальцами. Удалов тайком тоже щелкнул и, сам того не желая, превратил в мячик чужого крокодила. Пупыкин побежал прочь, пошатываясь на кривых ножках.

Тогда Минц с Удаловым пошли в бывший Маратовский переулок. И в самом деле, над одной из дверей двухэтажного барака была приколота картонка с надписью «Голден гууз».

Молодая женщина с невыразительным длинным лицом и ярко нарисованными губами сказала:

– А я уж закрываться хотела. Вы насчет круиза?

– Мы хотели бы побывать в будущем, – сказал профессор Минц. – Согласно объявлению.

Женщина громко вздохнула, опускаясь на стул.

– Паспорта с собой?

– Нет. А можно без паспорта?

– Ну подумайте: пожилой человек, а такую ахинею несет! Вы же отправляетесь за рубеж, за вас обязуются. Вам известно, что в будущее допускаются лишь лица с гуслярской пропиской?

– А из района можно? – спросил Удалов, вспомнив мужика.

– Из района можно. Попрошу явиться завтра к десяти. Паспорт, сто долларов наличными, одеться прилично, но скромно. Вот список товаров, допущенных к вывозу.

Женщина протянула Удалову отпечатанный на машинке лист бумаги.

– А теперь идите, – сказала она. – Мы закрываемся.

* * *

Вернувшись домой, Минц все же позвонил президенту Академии наук.

Президент как раз ехал с совещания и говорил из машины по радиотелефону.

– Толя, – сказал Минц. – Здравствуй, тебя Лев беспокоит.

– Узнаю, узнаю, беспокойное сердце, взволнованный голос! Что тебя сегодня тревожит, старый конь?

– Скажи мне, Толя, только честно, – попросил Минц, – путешествие в будущее возможно?

– Теоретически?

– И практически.

– Вряд ли, – сказал президент Академии, – а что, у тебя уже получилось?

– Значит, ты ничего не знаешь?

– А что я должен знать?

– А то, что у нас в Великом Гусляре туристическая контора организует туры в будущее.

– Смешно, – сказал президент. Но голос у него был серьезный.

– Причем это не просто туры, – сказал Минц. – Это шоп-туры. Понимаешь?

– Теперь уже с трудом, – признался президент.

– Я сегодня наблюдал, какие товары привозят из будущего мои земляки. И это впечатляет.

– Ты меня пугаешь, Лев.

– Толя, неужели в других городах это явление не наблюдается?

– Не только в других городах, но и в других странах. Нигде в мире.

– Провокация?

– Но чья? Кому выгодно отправлять в будущее жителей Великого Гусляра?

– Может быть, нас хотят отравить? – произнес Минц, но тут же сам себе возразил: «Если они нас отравят, то как же они родятся на свет?»

– Что за товары? – спросил президент.

– Странный набор. Надувные женщины...

– С какой целью?

– Может, с эротической.

– Для мастурбации?

– Прости, Толя, но они такие убедительные, что даже разговаривают. Кроме того, в нашем городе появились надувные слоны и тигры.

– Прости, но это какой-то детский сад.

– Индивидуальные средства для полетов под кодовым названием «Малыш Карлсон»...

– Кухонные комбайны, которые картошку в мясо превращают, – подсказал Удалов.

– Кухонные комбайны, – повторил Минц. – И многое другое, о чем мы еще не успели узнать.

– Ясно, – сказал президент. – А что им нужно?

– Молодец, – одобрил вопрос президента Минц. – Нас тут снабдили списком вещей, которые рекомендуется брать с собой в шоп-тур для обменных операций. Погоди, погоди... «Фрукты и овощи свежие, кедровые орешки... ткани хлопчатобумажные и шелковые...» Не вру я! Слушай, не перебивай... «Драгоценные и полудрагоценные камни, янтарь, нефрит, агат...» Хорошо, пойдем дальше: «Книги с иллюстрациями в хорошем состоянии, выпуска до 1945 года, изделия из натурального меха...» Да тут больше ста позиций!

– Любопытно, – заметил президент. – Судя по твоему чтению, практически каждый житель города, независимо от благосостояния, может набрать дома материалов для шопа... для обмена, для бартера! Лев, ты должен будешь сделать для меня лично и для науки одну вещь...

– Мы с моим другом Корнелием Ивановичем Удаловым завтра с утра берем паспорта и отправляемся.

– И сколько стоит путевка?

– Не надо, Толя, я знаю, что на науку у нас дают скудно.

– На науку – скудно, а на разведку – сколько надо. У меня есть один академик во внешней разведке.

– По сто долларов, – сказал Минц.

– Двести долларов перевожу сегодня телеграфом, тебе и товарищу Удалову. Завтра жду от тебя звонка. На всякий случай с утра будем держать в боевой готовности парашютную бригаду.

– Только не это! – взмолился Минц. – Мы не знаем, кого спугнем и во сколько это нам обойдется.

– В зависимости от твоего доклада, Лева, – сказал президент. – Россия не забудет твоего подвига.

– Пока еще я ничего не совершил, – скромно ответил Минц.

Он попрощался с президентом и объяснил Удалову, что был у Толи научным руководителем на кандидатской диссертации. Много лет назад.

Вечером Удалов отведал пищи из кухонного комбайна. На этот раз Ксения набрала на кнопках рагу из зайца под бургундским вином и омаров под майонезом. И все из той же картошки.

Омары Удалову понравились. Наевшись, он взял у Ксении пропеллер, попробовал полетать по квартире, ушиб голову о люстру – к счастью, люстра осталась цела. Удалов упал, но не огорчился. Только сказал:

– К Максимкиному приезду спрячь эту штуку.

Ксения не ответила, но поняла, что Удалов беспокоится, как бы «Малыш Карлсон» не попал в руки внуку, который отдыхал с родителями на острове Кипр.

Удалов долго не засыпал, сидел у окна. По улице брели парочки, возвращались из парка. Удалову казалось, что многие девицы не настоящие, а надувные, но из-за плохого освещения он не был уверен в своих наблюдениях.

Ксения мирно спала – русские женщины быстрее привыкают к необычностям судьбы. Ну где бы вы увидели в Европе, чтобы женщина на шестом десятке, купив на толкучке пропеллер, стала бы летать с ним над городом? А у нас это бывает.

Взгляд Удалова упал на хозяйственную сумку, которую Ксения собрала ему в шоп-тур. Когда она узнала, что Удалов отправляется в будущее с государственным заданием и на государственные деньги, как бы в командировку, она обрадовалась и надавала ему поручений, записала их под номерами на бумажке – оказывается, Ксении было отлично известно состояние рынка будущего и знакомы цены. Она еще и не побывала там – и может, не побывает, – но разбиралась в особенностях экономики будущего лучше любого футуролога.

Удалов старался следить за ее инструкциями, но голова была переполнена информацией, и потому он мало что запомнил из поучений жены. Даже бумажку затерял. А Ксения так старалась! Сложила в сумку отрез крепдешина, палехскую шкатулку, хохломские ложки, пепельницу из малахита, янтарные бусы и множество вещей, которые не очень нужны дома, но выбрасывать их нельзя.

Заснул Удалов перед рассветом и во сне высоко летал, погружаясь в облака.

* * *

Минц вышел с портфелем.

– Боюсь, – сказал он, – что у меня никуда не годный бартер.

– Я поделюсь, – пообещал Удалов.

Перед агентством «Голден гууз» было людно. Отправляли группу. Вчерашняя женщина проверяла сумки, а нервный кавказец, сидевший в конторе, собирал деньги и шустро прятал их в сейф. На паспорта Минца и Удалова он взглянул мельком, словно они его на самом деле не интересовали.

– На улице ожидай, – говорил каждому кавказец. – На улице ожидай.

Получалось словно песня.

Выходя, они столкнулись с Мишей Стендалем.

Миша Стендаль – сотрудник газеты «Гуслярское знамя», раньше органа горкома, а теперь – владения коллектива редакции из шести человек во главе с товарищем Малюжкиным.

Миша склонился к уху Удалова и громко прошептал:

– Никому ни слова. Я выполняю редакционное задание.

– Слушаюсь, – ответил Удалов.

– Миша! – воскликнул Минц. – А вы что здесь делаете?

– Конспирация! – прошептал Удалов. – Он тоже на задании.

Женщина со скучным лицом появилась рядом, хотела о чем-то спросить, но Минц ее опередил своим вопросом:

– В какой год вы намерены нас отправить?

– В отдаленное будущее! – ответила женщина так, словно ее обидели.

– А год вам неизвестен?

– Говорят, что лет через сто, – сказала женщина. – Точнее меня не информировали. И попрошу на улицу, на построение!

На улице, у дверей в агентство, женщина выстроила всех шоп-туристов. Одиннадцать человек. Два или три лица Удалову были знакомы, не более того.

Женщина прошла вдоль строя.

– Участники шоп-тура, – сообщила она, – должны строго соблюдать правила поведения в чужом обществе. Запрещается вступать в разговоры с жителями будущего, навязывать им свои товары и услуги за пределами вещевого рынка. Любая попытка остаться в будущем или продлить срок своего тура будет наказываться денежным штрафом в десятикратном размере. Всем ясно?

– Простите, – сказал профессор Минц, вытирая платком вдруг взопревшую лысину, – а в десятикратном размере от чего?

– От максимума, – ответила женщина.

Алый рот ее совершал куда больше движений, чем следовало или было необходимо.

Кавказец выглянул из дверей и сказал:

– Можно запускать, Чикита.

– В какой год нас отправляют? – спросил у него Минц.

– Главное, – ответил кавказец, – живым вернуться, не заблудиться. Будешь слушаться, будешь живой и богатый.

Удалов тем временем смотрел на своих спутников. Семь мужчин, четыре женщины. Женщины все деловые и профессиональные на вид. Это было видно по джинсам и крепким объемистым сумкам. Из мужчин трое были молоды, Миша Стендаль в расцвете сил, а трое, включая Удалова и Минца, приближались к закату жизни.

Больше разглядеть Удалов не успел, они быстро шли по полутемному коридору, кавказец возглавлял шествие, а длиннолицая дама его замыкала. Потом в глаза ударил свет – они оказались в зале, похожем на актовый зал типовой школы. В углу были свалены стулья. Они были покрыты красным ситцем с выцветшими белыми буквами лозунгов.

Посреди зала стоял автобус Павловского завода. Кавказец занял место за рулем, женщина подталкивала, торопила туристов, повторяя, что времени в обрез, если опоздаем, придется возвращаться несолоно...

Обшивка с сидений была сорвана, некоторые сели на пружины, другие на голую фанеру.

– Крепче держитесь, – приказал кавказец.

Женщина с красным ртом прошла к двери в зал, возле которой был выключатель. Она повернула его, и свет в зале погас. Стало почти совсем темно. Автобус взревел и начал покачиваться. Поехал. Иногда его подбрасывало на колдобинах.

Удалов с трудом удерживался на сиденье, так что вглядываться в темноту не было возможности.

Затем стало светло, даже ярко. Оказалось, автобус выехал на залитый солнцем луг. Ласковое солнце катилось по бирюзовому небу. Пели птицы, хотя в августе они у нас молчат.

– Вылезаем! – приказал кавказец.

Женщина с длинным лицом ждала их внизу, снаружи. От этого создавалось ощущение какого-то розыгрыша, дурной шутки. Правда, перемену в окружающем пейзаже объяснить было нелегко.

– Скорее, товарищи, скорее, господа! – звала женщина. – Мы теряем драгоценное время.

– Корнелий, запоминай, все запоминай! – прошипел Минц.

– Говорят, американским шпионам выдают кинокамеры размером в горошину, – сказал Миша Стендаль. – Жалко, что я не шпион.

Туристы, волоча сумки, поспешили за женщиной по утоптанной тропинке, которая провела их сквозь кусты и влилась в улицу. Улица была чистой, широкой, дома прятались в зелени. По мостовой неслись машины неизвестной конструкции, по тротуарам шли люди, большей частью в широкополых шляпах, в длинных плащах или халатах.

Удалов рассматривал этих людей, жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.

Он обратился к встречному жителю будущего и спросил:

– Вы не скажете мне, какой сегодня у нас год?

– Две тысячи ноль девяносто шестой, – ответил житель и прошел, не останавливаясь.

– Запрещено! Запрещено задавать вопросы! – шипела Чикита. – Вы что, хотите, чтобы всю программу нам прикрыли? Вы не представляете, с каким трудом мы на этот контракт вышли! И никто раньше вопросов не задавал. Сказано – не задавать, и не задавали. А вы почему задаете?

– Потому что я любознательный.

– Без пяти минут любознательный? – съязвила Чикита, которой к тому времени удалось оттеснить Минца внутрь группы, и по ее знаку остальные шоп-туристы взяли Минца и Удалова в кольцо, чтобы скрыть от встречных и облегчить экзекуцию.

– Но почему нельзя спрашивать? – вел арьергардный бой Удалов.

– А потому, что сейчас ты про год спрашиваешь, а потом спросишь, чего нельзя.

– А чего нельзя?

– Нельзя узнавать, будет война или не будет, когда ты помрешь и какой смертью... Мы...

– Но вы же сами в проспекте обещали нам могилы показать!

– Там проведена соответствующая подготовка. Там все схвачено. А вот самодеятельности мы не допустим.

– Не допустим, – поддержал Чикиту ее помощник.

Впрочем, и туристы были солидарны с начальством, потому что, конечно же, приехали сюда не из-за места на кладбище, а за товаром.

– И какая вам радость, – сказала уже спокойнее Чикита, чувствуя, что бунт на борту утихает, – какая радость узнать, что помрете через три дня?

– Почему я умру через три дня? – заинтересовался Минц.

– Да не вы, Минц, а обыкновенный без пяти минут человек!

Но Минц тут закручинился и отошел на последнее место в группе, опустив голову, словно услышал смертный приговор. Удалов счел необходимым ободрить его:

– Крепись, друг, наша кукушка еще продолжает куковать, – сказал он.

Постепенно Минц успокоился, и группа восстановила темп движения.

Улица становилась оживленнее и уже. Народу встречалось много, некоторые искоса поглядывали на туристов.

– Впрочем, можно понять, – сказал Минц, и Удалов услышал его. – Мы им надоели. Если путешествие во времени такое обычное дело, что уже проводят шоп-туры, то, значит, местные жители этих туристов видели тысячами!

– Минц, разговорчики! – прикрикнула женщина.

– По-моему, она в охране служила, – сказал Удалов.

Кавказец свернул на узкую грязную улицу. Здесь дома сдвинулись тесно, кое-где через улицу тянулись провода и шнуры. Наполовину надутый слон сидел, прислонившись к стене дома. Перед туристами раскрылась небольшая площадь. Площадь была пуста, на ней стояло множество столиков.

– Можете расхватывать, – сказала женщина. – И раскладывайте свое барахло.

На площади появилось три человека в униформе, вернее всего полиция. Удалову захотелось спрятаться или сдаться властям. Но полицейские не обратили на него внимания. Они прошли вдоль столов, глядя, что выкладывают на них туристы. Подобно прочим прохожим, полицейские были одеты в длинные, до земли, плащи, на головах – широкие шляпы конусом, закрывающие не только голову, но и плечи.

Некоторые предметы полицейские брали в руки, разглядывали, проверяли непонятными приборчиками, прикрепленными к их пальцам. С крайнего стола полицейский схватил нечто темное и заявил:

– Конфискуется.

– Как конфискуется? – возмутилась владелица. – Это же в списке было!

– Выдать компенсацию, – сказал полицейский семенившей за ним красногубой женщине.

– Будет сделано, – откликнулась та. Потом погрозила кулаком шумевшей туристке.

Удалов разложил на столике свой товар. Минц смог подложить в общий котел лишь янтарные запонки и банку маринованных грибов.

Когда проверка и раскладка завершились, появились и покупатели.

Покупали в основном мужчины, одетые в различного рода форменные мундиры. Были они деловиты, словно пришли не на базар, а на тактические учения. Впрочем, обнаружилось, что и наши туристы готовы к такому разговору и знают не только набор товаров, которые можно получить, но и их ценность. Так что споров и не возникало.

За шелковый халат с драконами, который Ксения почти не надевала, Удалову сразу предложили надувную девушку – на выбор.

Удалову стало любопытно. Не то чтобы он хотел получить девицу – вы же представляете, что бы случилось, если бы он привел такую домой, – но все же сама возможность обзавестись юной красавицей была соблазнительна.

– Посмотреть можно? – спросил он.

Покупатель бросил на землю несколько мячиков, из них, как в сказке, выросли три брюнетки, все три полногрудые, с ямочками на щеках, курчавые.

Они одинаково улыбались Удалову.

Одежды на брюнетках почти не было – так, нечто вроде купальников цыганского образца.

Конечно, Удалов хотел получить брюнетку. Он все же был мужчиной. Конечно, он немного завидовал холостяку Пупыкину, который отнес домой мячик и играет теперь им в меру своих сил. Но брюнетку брать нельзя. Ни в коем случае.

Удалов краем глаза уловил усмешку, посетившую лицо его друга, и неожиданно для себя спросил:

– А мужчины у вас есть?

– Такие же? – удивился покупатель.

– О нет! – хором воскликнули брюнетки и полезли к Удалову обниматься. – Мы лучше! – уверяли они. – Не нужны тебе мальчики, наш повелитель.

– Эй! – крикнул покупатель своему знакомому, который торговался возле столика, где держали оборону две гуслярские женщины. – У тебя тринадцатого-бис не найдется?

Тут Удалов увидел, что возле того столика стоит мускулистый спортсмен в одних трусиках. Гуслярка критически осматривает его.

– Нет! – остановил покупателя Удалов. – Это я так, узнать хотел. Мне бы лучше чего-нибудь из животного мира.

– А мы? – спросила брюнетка. Она нежно погладила Удалова по руке.

– Богом прошу, – обратился Удалов к покупателю. – Убери их, а то соблазнюсь.

– Соблазнись.

– Нельзя. Жена убьет. У нас в семье с этим строго.

– Почему строго? – Покупатель так удивился, что в мгновение ока превратил галдящих девиц в черные мячики. И так ловко, что мячики подпрыгнули по очереди точно ему в руки. Рассовывая их по карманам френча, покупатель повторил вопрос: – Почему строго?

– Да потому что ревнует она. Не поверите, шестой десяток разменяла, а все равно ревнует. Ей кажется, что я еще ой-ой-ой!

– А вы не ой-ой-ой? – спросил покупатель.

– Свое в основном отлетал, – признался Удалов.

– Господин! – окликнул покупателя Миша Стендаль. – Вы ко мне не подойдете?

– Сейчас, минутку, – ответил тот. Шелковый халат притягивал его, как магнит. – А удава вы не желаете? Есть крупный удав очень красивой расцветки. Последний экземпляр наблюдается в Лондонском зоопарке.

Удалов не успел ответить, как услышал сверху голос:

– Как там Ксения? Все еще ревнует тебя к каждой березке?

Он поднял голову.

На фоне серого неба, пользуясь пропеллерами системы Карлсона, летали отдельные горожане. Одна из женщин помахала Удалову рукой и тут же пропала за коньком крыши.

Покупатель в форме забыл об удаве. Он вытащил из кармана портативную рацию и начал в нее шептать.

Буквально через четыре секунды над площадью возник полицейский на реактивном стуле. Полицейский принялся барражировать на небольшой высоте.

– Чего вы испугались? – спросил Удалов.

– Да поймите вы, чудак-человек, – задушевно заговорил полицейский. – Нельзя нашим людям с вами общаться. Каждая минута пребывания вас здесь ставит под угрозу нашу цивилизацию. Что, если вы повредитесь или погибнете? Что за судьба ждет тогда ваших нерожденных внуков?

– А кто со мной оттуда разговаривал?

– Наверное, кто-то из правнуков. Мы проверим и примем строгие меры.

И он улетел – видно, принимать меры.

– Возьмем удава? – спросил Удалов.

– А что ты с ним будешь делать?

– Вместо собаки пускай дом охраняет. Тихо. Стремительно.

– Ох, загадит он тебе квартиру, – предупредил Минц.

– Обижаете, – сказал покупатель. – Удав тоже надувной, синтетический. У нас окружающая экология больше не гадит.

Удалов отдал халат, а Минц заодно спросил у покупателя:

– И давно у вас путешественники во времени появились?

– Да уж вторую неделю, – ответил покупатель.

– И раньше не было?

– Раньше возможностей к этому не имелось.

– Тогда странно мне, – заметил Минц, – равнодушие, с которым ваши жители к нам относятся. Словно давно привыкли.

– Это наши проблемы, – отрезал покупатель. Почему-то отвечать на этот вопрос ему не хотелось.

– Не совсем ваши, – возразил Минц. – По сути дела, вы – наши потомки. Не чужие люди.

– Не знаю, не слышал, – отмахнулся покупатель.

– Мне нужен настоящий информант, – сказал Минц шепотом. – Пока что я вижу в этом заговор. Но чей?

– Эй! – окликнул уходящего покупателя Удалов, желая помочь профессору. – Скажите, вас Америка, случайно, не покорила?

– Это еще почему? – удивился покупатель.

– Ну, может быть, покорила вас Америка и теперь через вас хочет нас покорить.

– И что же она будет тогда с вами делать? – отозвался другой покупатель, пожилой, с заостренной бородкой и в черных очках.

– Угнетать, – сказал Удалов. – Высасывать соки.

– А что, дома этим заняться некому? – спросил старик.

– Дома желающие есть, – согласился Удалов. – Но мы к ним привыкли.

Старик предложил Удалову купить у него конусообразную шляпу. Сказал, что очень помогает от озоновых дыр. Удалов сказал, что в Великом Гусляре дыр пока не замечено.

– Не сегодня-завтра, – пообещал старик. Ему хотелось приобрести у Корнелия палехскую шкатулку, и потому он отдал ему очередной мячик. На этот раз мячик превращался в палатку с надувным матрасом и подушкой. Идеальное средство отдохнуть на рыбалке.

Тем временем центр событий переместился к Мише Стендалю. А так как его столик стоял совсем рядом, то Удалов был в курсе дел.

Миша принес с собой бочонок меда, но отдавать его дешево не намеревался. Уже несколько человек подходили к нему, предлагали животных, технику и девушек, но Миша сказал, что ему требуется флаер, то есть летательный аппарат из фантастического фильма.

К его меду приценивались разные люди, но флаера они предложить не могли, может, и не было у них флаеров. И тут к Мише подошла пожилая женщина, скромно одетая, без шляпы. Она сказала, что мед ей нужен как лекарство, но флаера у нее отродясь не было, единственное, чем она может пожертвовать, это своей служанкой. Она вынула из сумочки очередной мячик, и тот, стукнувшись о мостовую, превратился в скромного вида девушку. Она была не столь красива и длиннонога, как те близняшки, что уже шастали по Великому Гусляру, но ее тихое очарование не осталось не замеченным Удаловым.

– Вот это совсем другое дело, – сказал Удалов. – Такую и я бы взял... в служанки.

– Ты что несешь! – возмутился Минц. – Ты подумал о реакции твоей семьи?

Миша хлопал голубыми глазами. Снял очки, протер их. Девушка глядела на него робко и преданно.

– Боюсь, что он провалит редакционное задание, – сказал Минц.

– Интересно, а каким оно было? Неужели он обещал Малюжкину самолет привезти?

Пожилая женщина, которая намеревалась расстаться со служанкой, была сообразительна. Она перехватила взгляды Стендаля.

– Конечно, – сказала она, – Галочка мне все равно как дочка. Я только пошутила, что с ней расстаюсь.

– Я готов отдать вам мед! – воскликнул Миша.

– Вашего меда не хватит на один ноготок Галочки, – произнесла подлая старуха.

И не успел Стендаль возразить, как старуха жестко и решительно щелкнула пальцами, Галочка ахнула и превратилась в мячик. Стендаль ринулся было за мячиком, но мячик отпрыгнул от него и покатился в руки к владелице.

– Но может быть, вы возьмете что-нибудь еще? – спросил Стендаль.

– Ах, что мне у тебя взять, молодой человек? – спросила старуха. – Нечем тебе меня соблазнить.

– Но у меня есть оренбургский платок из чистой шерсти, можете его в обручальное кольцо продеть.

– Не поняла, – сказала старуха. – Где вы увидели на мне кольцо?

– А вот моржовый клык с вырезанным на нем узором охоты на полярных медведей в исполнении неизвестного чукотского мастера.

– Ах, оставьте! – И старуха пошла прочь.

– Погодите!

Тут в дело вмешался Минц. Он широко шагнул и схватил Стендаля за рукав.

– Миша, – сказал он, – эта женщина более тебя заинтересована в сделке. Не спеши и не суетись.

– А если она уйдет домой? – Миша весь дрожал и был бледен.

– Потерпи. Она вернется, если ты не будешь за ней носиться.

Старуха дошла до конца рынка, притормозила и посмотрела на Мишу через плечо. Миша тянулся к ней, но Минц держал его крепко.

Старуха остановилась, словно в нерешительности. Тут появился один из милиционеров, только переодетый в штатское. Удалов узнал его по родинке на правой ноздре. Переодетый милиционер сказал Стендалю:

– Могу помочь.

– Сколько? – спросил Минц, не отпуская Стендаля.

– Моржовый клык, – ответил милиционер. – Собираю моржовые клыки.

– Согласен! – воскликнул Стендаль раньше, чем профессор успел его остановить.

– Эй, госпожа Аникина! – воскликнул милиционер. – Пожалуйте назад.

Старуха резко подбежала к Стендалю и, словно все было оговорено заранее, схватила бочонок с медом, кинула в Стендаля мячиком, а милиционер унес моржовый клык, расписанный охотничьими сценами из жизни чукчей.

– Ну что ж, давай возвращай красотку к жизни, – сказал Удалов, видя, как робеет, внутренне дрожит Миша Стендаль. – Пальцами сможешь щелкнуть?

С другой стороны, где за столиком стоял человек с лицом отставного полковника ДОСААФ, донесся хриплый голос:

– Если бы не возраст, сам бы женился и всем посоветовал. Это же надо жену иметь, которую можно двумя пальцами на полку отправить, а когда соскучился или проголодался, так же вернуть.

– Это неэтично, – отозвалась женщина, стоявшая через стол, – мы вам не мячики, чтобы в кармане носить.

– Так то ж игрушка надувная! – откликнулся молодой парень, бритый, в черной майке. – А нам, русским людям, подавай женщину мясную, плотную, энергичную.

В этой дискуссии никто не заметил, как Стендаль щелкнул пальцами и служанка Галочка материализовалась рядом с ним. Не только материализовалась, но вступила в разговор, так как явно отличалась умом и сообразительностью, не то что девицы для утех, которых привезли в Гусляр раньше.

Она быстро освоилась и подошла к профессору Минцу.

– Мне приятно познакомиться с моими будущими современниками, – звучным глубоким голосом произнесла она. – И вы, в частности, производите на меня благоприятное впечатление. Мне хотелось бы сблизиться с вами на интеллектуальной почве. Я надеюсь многое у вас почерпнуть.

Стендаль сначала побледнел от ревности, потом покраснел от стыда.

– Ты ее недооцениваешь, – прошептал ему Удалов. – Можно сказать, что тебе наконец повезло.

У девушки оказался замечательный слух.

– Я согласна с вами, уважаемый...

– Корнелий Иванович.

– Вот именно! Корнелий Иванович! Мне хочется надеяться, что моему потенциальному возлюбленному и даже, не боюсь этого слова, супругу, со мной повезло. Но я должна предупредить заранее – других жен я в доме не потерплю. Даром что меня считают надувной.