Владимир Булат
      Медный век
      "Рак есть опухоль, порождаемая чёрной
      желчью, образующейся из перегара
      желтожёлчной материи, содержащей чёрную
      желчь".
      Ибн Сина "Канон врачебной науки".
      "Зачем мне ваше радио? Чтобы скорей
      передать в Сибирь приказ о моём аресте?
      Нехай себе везут на почтовых".
      Солженицын "В круге первом".
      "ДИКТАТУРА ТРУДЯЩИХСЯ - политическая
      власть трудящихся масс города,
      осуществляемая в прочном союзе с трудовым
      крестьянством. Устанавливается путём
      социалистической революции, свержения
      диктатуры феодалов и буржуазии. Д. т.
      устанавливается в результате вооружённого
      восстания народных масс под руководством
      коммунистической партии. Однако, возможен
      и желателен мирный путь победы
      социалистической революции и установления
      Д.т. Учение о необходимости Д.т. для
      переходного периода от старого режима к
      новому создано Гракхом Бабёфом и Этьеном
      Кабэ и в российских условиях развито
      С.Г.Нечаевым и В.И.Лениным. Первой
      попыткой установления Д.т. была Лионская
      коммуна 1831 года. Первой страной в мире,
      где утвердился новый режим, стала
      Советская Россия, объединившаяся с другими
      советскими республиками в СССР".
      Краткий политический словарь. 1969 г.
      Джеймс Уатт не изобрёл паровую машину. Вслед за тем тайной осталось употребление электричества, - в этом направлении верхом технического прогресса так и остался громоотвод. Некоторые успехи были сделаны в химии и оптике, но наука, за исключением некоторых отраслей, так и осталась на уровне блаженной памяти восемнадцатого столетья. Промышленность развивалась черепашьим шагом, население, измученное холерами XIX века, росло ещё медленнее и к 2000 году едва достигало миллиарда человек. Лучшие умы человечества сосредоточились в сфере гуманитарных наук. Военная мощь по прежнему измерялась в штыках и саблях, моря бороздили парусники, а авиацией именовались армады воздушных шаров. Но разве общественное развитие нуждается в технологиях?.. В 1815 году творцы Венской системы - этого монархического интернационала - были уверены, что закопали чудовище революции в землю, но вскоре быстрорастущие торговые города стали поднимать восстание за восстанием: Париж в 1830, Лион в 1831, Краков в 1846. В 1848-1849 казалось, вся Европа взорвалась в едином революционном пожаре. Его тоже погасили. Потом где миром, где борьбой королевства пришли к возрождению средневековых городских коммун, чьи жители обладали самоуправлением и пользовались особыми привилегиями. В городах кипела борьба буржуазии и мещанства, которое избрало своей боевой идеологией прудонизм. К концу XIX века Европа представляла из себя причудливую мозаику "вольных городов", лишь формально входящих в состав Франции, Германии или Великобритании, на фоне феодальной сельской стихии, где жизнь застыла в средневековых формах. Новая Великая Война 1914 года перелопатила континент. Распались Австро-Венгрия и Германия. В окостеневшей крепостнической России группировки заговорщиков спровоцировали военный мятеж, свергли неспособного к управлению Николая II и сами передрались за власть. Власть досталась нечаевцам во главе с Лениным, которые перебили бакунинцев и народовольцев-эсэров. Как и в XVIII веке толпы французских эмигрантов, русские рассеялись по Европе. Во Франции и Англии город грабил деревню. В Италии режим Муссолини примирил горожан и крестьян созданием корпораций. В Германии же крестьянская стихия под руководством национал-социалистов смела в 1933 году все городские коммуны, страна была объединена фюрером и вскоре приступила к расширению жизненного пространства. Испанские коммуны погибли в жесточайшей гражданской войне - пятой по счёту с начала XIX века. В СССР город также схватился с селом в 1933 году и выиграл - на смену крепостному праву в деревню пришли сельские коммуны колхозы. Тем временем Третий Рейх, объединивший 70 осколков былой Германии, в союзе с Италией начал войну в Европе. Германские кирасиры дошли до Ла-Манша, Афин и Сталинграда, где в упорном сражении их остановили советские. Эти не жалевшие ни врага, ни себя войска дошли до Берлина и положили к ногам советского народа пол-Европы. Иосиф Сталин короновался императорской короной в июне 1946 и жестоко подавил восстания горцев и калмыков. Но его наследники не удержали власти в руках, и новое правительство вернуло советский строй. Франция лишилась всех кроме Алжира колоний еще в годы войны, Англия потеряла их вскоре после. Власть в африканских странах вернулась к племенным вождям, а Индией долгое время правила духовно-теократическая династия махатм. Китайские тайпины вышли из подполья и после долгой гражданской войны вновь захватили власть. Американцы с большими потерями оккупировали Японские острова, но, ликвидировав самурайское сословие, вскоре нажили себе в лице Японии сильного конкурента: японские корветы курсировали к концу XX века по всему Тихому океану. Новое оружие, уничтожавшее противника сфокусированным солнечным лучом, в 1964 году создало клуб привилегированных государств, но уже к 1990 году секрет гиперболоида был раскрыт и другими странами. Советский Союз распался по причине национальных конфликтов и паралича руководства. По примеру восточноевропейских стран в России попытались возродить монархию, но император скончался через полгода, и стали править регенты - Ельцин, а за ним Путин. Европейские деревни хирели, и правительства стали приглашать на работу турецких и арабских крестьян. Те ехали охотно, но селились в городах, вытесняя местных торговцев. Париж стал напоминать Каир, а Гамбург - Стамбул. Тайные мусульманские общества опутали Европу. Одним словом, история продолжалась.
      Игорь Сергеевич Сергеев - молодой младший научный сотрудник Российской Императорской Академии Наук заканчивал составление докладной записки о результатах переписи населения Российской Федерации. Рядом с новенькой отличной английской печатной машинкой на его столе лежали сводки с мест листки, исписанные чётким каллиграфическим почерком, стоял канделябр с восьмью парафиновыми свечами и статуэтка древнегреческой богини. "Население России в октябре прошлого года по данным со всех губерний и автономий простирается до 26 миллионов 600 тысяч человек, что на четверть миллиона меньше, чем по переписи 1989 года. Таким образом, после распада СССР Россия сохраняет 48,4 процента его населения. Из 26 миллионов - 10 процентов составляют горожане, остальные - селяне. Население Москвы превышает восемьсот тысяч человек, а население Санкт-Петербурга - 370 тысяч. Сокращение населения за последние тринадцать лет происходило преимущественно за счёт горожан, сельское же население во всех регионах, кроме Сибири, возросло. Определённые трудности представляет исчисление населения мятежной Чечни. Согласно данным Северо-Кавказского генерал-губернаторства, население Чеченского сообщества в составе России не превышает 180 тысяч человек, из которых треть находится в настоящее время за пределами России в Грузии". В кабинет без стука вошел курьер, принес европейскую почту. - Оставьте всё здесь,- кивнул Игорь курьеру и сам в отсутствие начальства стал распечатывать конверт. Лондонские газеты, датированные 24 мая, благодаря попутному ветру достигли Петербурга за пять суток. Игорь бегло просмотрел колонки последних новостей: Самым богатым человеком в мире продолжает оставаться английский фабрикант (в тексте стояло слово factory-owner) печатных машинок и арифмометров Уильям Гейц, и хотя с газетой можно было поспорить - кто считал богатства бомбейских купцов или делийских махатм? - но за последние двадцать лет машинки действительно пришли в каждый офис и контору, сильно потеснив мастеров каллиграфии; НАТО провело учения в Арденнах - задействовано пять тысяч кавалеристов, тридцать тысяч пехотинцев и 600 (!) воздушных шаров; неонацисты в Котбусе осквернили памятник советским солдатам; продолжаются столкновения между израильтянами и палестинцами: 10 мая два израильских воздушных шара сбросили бомбы на штаб-квартиру Ясира Арафата, Арафат при этом не пострадал; получено известие, что два месяца тому назад в Эквадоре произошло индейское восстание, правительство свергнуто, а более никаких вестей оттуда нет; из двадцати девяти миллионов населения Франции арабы составляют уже семь миллионов, и в последние годы они начали расселяться по всей стране; на аукционе Сотби в прошлую субботу продавали редкие фотографии из далёкой Японии. Старинные часы с кукушкой пробили четыре. Рабочий день заканчивался. Игорь запер газеты в шкаф, вынул из машинки отпечатанный лист, расписался на нём и несколько секунд размышлял, идти ли до дома на Детской улице пешком (всего сорок минут) или же подождать конки (можно сделать вид, что ты уже давно едешь или ты - студент, и вообще не заплатить). Над его рабочим столом висела большая картина маслом "Его Императорское Величество Владимир Кириллович ступил на русскую землю в Санкт-Петербурге 7 ноября 1991 года".
      У самого выхода со двора Академии Наук - напротив сидящего Ломоносова Игоря окликнул его давний друг Ираклий - младший научный сотрудник с отделения естественных наук: - Привет. - Привет! - Домой? - Да. - Я тоже, только заскочу в "Академкнигу". - Ну что? Купил ваш шеф лошадь? - Да, вчера из Англии привезли. Англо-араб. Вот что значит фирма! - Обмывали? - Да. Они вошли в полутёмную прихожую книжного магазина. Направо букинистический отдел, налево - новые издания. Игорь тут же присмотрел было книгу "Советские и немецкие кирасиры во Второй мировой войне", но затем разорился на трехтомник Сенкевича "Путешествия по трём континентам" - двести пятьдесят рублей. Ираклий приобрёл новое руководство по эксплуатации арифмометра марки Microsoft. - Как у вас на социологии? Приносили европейскую почту? - Да. Ничего интересного. Арабы заселяют Францию, индейцы восстали в Эквадоре, евреи и палестинцы уничтожают друг друга - короче говоря, конца света не предвидится. - У нас вчера был интересный субъект. Я присутствовал при его разговоре с Павлом Георгиевичем. Он хочет создать новую электрическую машину, ловить ею - такой мачтой с шаром со спицами - шаровые молнии и получать таким образом энергию - тепловую, например. Намаялись мы с ним. Грозил, что будет жаловаться Яковлеву, что дойдёт до Путина: бывают же такие субъёкты - как штопор. Павел Георгиевич, положа ему руку на плечо, терпеливо объяснил, что не он первый создает ловушку для молнии, что еще в XVIII веке сотрудник Ломоносова Рихман погиб при опытах с такой же машиной, и что он может жаловаться хоть регенту, но денег Академии Наук отпускают мало, и финансировать самоубийц наше учреждение не может - хотя бы по коммерческим соображениям. - Это что-то вроде очередного вечного двигателя? - Не совсем. С какого же это года Французская Академия Наук не рассматривает проекты вечных двигателей?- Ираклий задумался, но так и не вспомнил, а может и не успел вспомнить, потому что по Менделеевской линии зацокал извозчик, и он бросился его ловить. Игорь шагал дальше: мимо Университета, через площадь Сахарова, чье название глубоко его возмущало, дальше по проулкам к первой линии. Туристический омнибус застыл у Военно-Морского Музея, где работал его однокурсник, над домами пролетал экскурсионный воздушный шар, прохожие в этой части города попадались редко, зато впереди виднелась стая одичавших собак. Игорь обошёл их стороной (при коммунистах собак отстреливали, но за последние пятнадцать лет Человеколюбивое Общество добилось отмены этой варварской практики, и тут же участились случаи нападений голодных стай на ночных прохожих). Действительно, Игорю удалось на Съездовской линии вскочить в конку и притвориться давно едущим пассажиром. Контролёрша зато придралась к его соседу-безбилетнику. Он долго и вежливо и даже без мата объяснял ей, что денег у него нет, более того, сам едет за зарплатой в Гавань. Но кондукторша не унималась и будучи блокадницей заметила, что даже в блокаду все приличные люди ездили по билетам. Безбилетник не выдержал и сказал: - Вот и подохли почти все! И ты подохнешь! - и выскочил из конки. Проехали мимо лютеранской церкви, недавно выкрашенной в серо-голубой колер; на следующем перекрёстке были видны столкнувшиеся два экипажа: один из них оглоблей зацепил задок другого, и, прежде чем затормозили лошадь, оглобля со страшным треском сломалась, а другой экипаж перевернулся - оба седока уже переругивались, а к ним спешили милиционеры в кепи и сияющих на солнце кирасах; в центре небольшого рынка у 7-й линии уличный певун под аккомпанемент маленького оркестра пел под Баскова:
      Рыдает и плачет шарманка! В Париже она чужестранка!
      Освободилось сидение рядом с Игорем, и он воспользовался минуткой, чтобы набросать свою статью в "Вестник Академии Наук": "Невежественные и самоуверенные журналисты уверяют читателей, что факт уменьшения населения нашей страны в конце ХХ века уникален на планете, и что в богатых странах Запада население растёт. Действительно, в 1897 году в Российской империи проживало 53 миллионов, а сейчас на просторах бывшего Советского Союза около 55, но если сравнить наши показатели с европейскими, картина не такая уж катастрофическая. В результате двух опустошительных войн население Германии, Австрии, Польши, Венгрии, Чехии за последние сто лет уменьшилось, а Босния за последние годы обезлюдила. Приводимый пример Северо-Американских Соединённых Штатов, чье население за годы независимости выросло с 3,9 миллиона до 12, не совсем корректен, поскольку в формировании населения этой страны большую роль сыграла эмиграция из той же Европы, а обе мировые войны обошли Америку стороной". Вот и Детская улица, где в уютной двухкомнатной квартирке жил наш герой со своей молодой женой, очень симпатичной и немного напоминающей Алёну Апину, какой её изображают с ретушью на открытках для меломанов.
      Их медовый месяц длился уже полтора года. Они случайно познакомились в Публичной библиотеке в тот самый день, когда на другом конце света ловкие террористы с воздушного шара нанесли удар гиперболоидом по нью-йоркскому деловому центру (об этом в Санкт-Петербурге узнали месяц спустя). Лиля работала администратором в ресторане и уже пришла с работы. На примусе шкварчала картошка, а на столе - датские бутерброды, квас, солёные рыжики и редиска - символ наступившей весны. - Игорь, сходи за водой. Игорь запечатлел на челе супруги поцелуй человека, вернувшегося с работы, и, захватив тридцатилитровый бидон с тележкой, загромыхал по лестнице к ближайшей водонапорной башне. Двигаясь в длинной очереди, он вдоволь наслушался всяческих слухов и сплетен. Говорили опять о повышении цен на воду, о неминуемой отставке Яковлева, о чеченских террористах, об атипичной пневмонии, о том, что бани все закроют, ну абсолютно!.. Игорь продолжил свою любимую игру, запустив в народ слух, что столицу наконец-то вернут в Северную Венецию, и регент уже присматривал место для резиденции на Старопетергофской дороге. Все обыватели сочли это само собой разумеющимся. Таким образом, в 6 часов вечера Игорь и Лиля сидели за столом, и он пересказывал ей последние политические новости, а заодно вспомнил слышанное неделю назад, что Султанат Ачех окончательно отделился от Индонезии и даже флаг у них теперь есть - белые полумесяц и осьмиконечная звезда на красном фоне, - подошёл к большой карте мира над супружеским ложем и карандашом отметил границу. - Сегодня Витя с Алёнкой в гости зайдут,- заметил он после ужина. - Дай я хоть накрашусь,- Лиля смотрелась в огромное овальное зеркало в коридоре (у её родителей когда-то была патологическая страсть к зеркалам они висели по два в каждой комнате, кухне и коридоре.) Игорь приобщил к своей библиотеке новые книги и продолжал: - Мы обязательно с тобой съездим этим летом на Чёрное море. Господи, сколько ж я там не бывал лет?.. С девяносто третьего года. Это когда я последний раз бывал в Одессе и страшно проигрался в бильярд... Сегодня шел по дороге на работу и встретил бывшего одноклассника: он сейчас кафе завёл, а раньше служил в милиции; так он рассказал анекдот, про Ельцина... Ночью в Кремле будит Ельцин Чубайса: "Толик, мне плохо..." - "А кому сейчас хорошо?" Лиля заулыбалась и тоже рассказала анекдот: - Письмо Кашпировскому: "Толик, верни зрение моему другу. Вчера мы отмечали день освобождения Африки от немецко-фашистских захватчиков. На столе появились черти, но он их не видит!" Она прочла в глазах мужа страстное желание и бросила накрашиваться, а потом Игорь лил ей воду в душевой кабинке и вытирал её большим махровым полотенцем. Он каждый год принимал твёрдое решение навсегда уехать от этой сырости и лежалых продуктов - куда-нибудь на юг - в Ростов или Краснодар, где бездонное небо, и ягоды шелковиц раздавлены на пыльной дороге, но она любила белые ночи и йодистую воду этого города, да и куда ехать? это так просто сказать: уехать, а на самом деле... Они уже и не заговаривали об этом. Но сейчас, поглаживая лилину спинку, Игорь принял окончательное решение: новый год он встретит в каком-нибудь из университетских центров Южной России, где мог бы преподавать социологию. Оставалось убедить Лилю продать уютную квартирку и броситься в неведомую ширь южных степей, где казаки отбивают набеги чеченских джигитов, и во всю идёт работорговля. Игорь решил не бить в лоб, а представить дело как служебную неизбежность (Академия Наук как раз сокращала штаты, да и в Краснодарский университет его зазывал дядя по отцу, который проследил генеалогию их рода вплоть до Запорожской Сечи XVII века).
      Из забытья их вывел звонок колокольчика. Игорь и Лиля заметушились: он едва успел одеться, а она оправила причёску и накинула длиннополый махровый халат. Гости в одинаковых кожаных куртках, которые в Петербурге носят в любое время года, жеманно раскланялись и попутно одним глазом оценили ассортимент продуктовых полок на входе между внешней и внутренней дверями. - Как давно не виделись!.. - Да, без человеческого общества дичаешь... - Мы тут были вчера на празднике города; больше всего понравилось костюмированное шествие... - И эти... в национальных костюмах были, ото всех наших народов. Гость и однокурсник Игоря - Виктор служил мичманом на флоте и подолгу не бывал дома. Его жена недавно потеряла первенца в месячном возрасте, и они всеми силами старались отвлечься от горя: ходили по ночным заведениям, бывали в Клубе Весёлых и Находчивых, даже подумывали съездить в Прибалтику. Пока Лиля показывала Алёне новую решётку для разрезания картошки, мужчины прошли в комнату, где Игорь продемонстрировал гостю свою гордость коллекцию из 28 маленьких пятидесятиграммовых бутылочек (от "Мартини" до обычной русской водки), потом захлопнул секретер и спросил: - Где был, Вить? Как поживают мартиниканки? Виктор всмотрелся в карту мира: Россия после распада дородного Советского Союза напоминала худую собаку, в Африке - из года в год меняющаяся россыпь четырёхсот негритянских королевств (на них и цветов не хватит), картофельная Америка, фиолетовая Франция, лимонный Китай, Япония, похожая на состарившуюся гейшу, мексиканский гамак над Тихим океаном. Он погрузился в кресло и ответил: - В Америке. - Ну, и как? В газетах как-то туманно пишут, что там происходит; ожидал возвращения Фёдора Конюхова - он всегда делает в Географическом обществе доклады, что и как на белом свете. - То, что клан Бушей там снова у власти, это ты знаешь... (Игорь кивнул) Демократы-мормоны добились запрета американцам принимать участие в Олимпиаде - в Грецию опять никто не поехал - официально, во всяком случае. А зря... Буш - республиканец, но не иеговист, этих больше среди военных. Мэр Нью-Йорка - Джулиани повесил двух врачей, которые рискнули перелить кровь трём больным. Его преемник подтвердил запрет на открытие публичных домов. Мексиканцы, говорят, переходят через границу и нападают на фермы в Техасе и Калифорнии, так нашлись энтузиасты (это в деловой-то Америке!), которые бесплатно будут работать на фермах батраками, лишь бы остановить наплыв латиносов. Вообще, за последние годы там стало куда больше попадаться мексиканских и китайских физиономий. При этом они считают себя самой свободной страной на свете и собираются навязывать эту свободу всем и везде. - А я вот так до сих пор и не знаю, чем там кончилось у англичан в Ираке... В комнату заглянула Алёна: - Мужчины! идите нас развлекать. Лиля зажгла свечи в бронзовых канделябрах. Она успела поджарить свинину на рёбрышках, а Игорь откупорил бутылку старого "Нострадамуса": - Напоминает хороший аристократический салон. Тут Никиту Михалкова спрашивает журналист: "Вот вы раньше вроде демократ были, а теперь патриот. Как это понимать?" - "Погодите, - отвечает Михалков,- когда талибы придут сюда, я буду главным муфтием Москвы!" Алёна моргнула черными ресницами: - А кто такой Михалков? - Это же театральный режиссер, в Москве работает. - Он гимн написал? - Нет. Гимн написал его папа. Это было целое дворянское семейство Михалковых-Кончаловских, вернее, Кончаловская - это мать Никиты Михалкова. У него ещё брат - Кончаловский, но тот в Америку уехал уже давно.
      Уже засыпая, Лиля спросила мужа: - Как ты думаешь, она оправилась после этого?.. - Старалась... Но мне кажется, мы не смогли её отвлечь. Лиля положила голову на его плечо: - Кстати, нам тоже надо подумать о наследнике. - Хоть сейчас... - А как назовём? - Разумеется, Игорь, где можно найти имя лучше?! - То есть - он - наследник? - Это уж я тебе гарантирую! Где-то скреблась мышь, по Среднему проспекту проезжали извозчики с фонарями, ещё дальше заунывный собачий вой прервался выстрелом и диким визгом. Игорь хмыкнул. - Что? - Вспомнил, как мы с мамой в последний раз приезжали к родственникам на Украину. После первой ночи они спрашивают маму: "Ну, как выспалась?" - "Всё хорошо, только посреди ночи из чьих то сараев вырвалось трое кабанов, ходили и очень громко хрюкали". - Сколько туда ехать? - На ямщике до Невеля - пять дней, потом по Белоруссии ещё неделя, и Украина - от Чернигова до Могилев-Подольска - неделя, хотя мы всегда задерживались в Киеве. Три недели. Говорят, можно на пересадках по всяким дилижансам, но это неудобно: лучше с одним кем-то договорится. - Завезти может. - Да, я с шестнадцати лет без оружия дальше Петродворца не выезжал. Спи, белочка.
      Утром - это была суббота - Игоря разбудил требовательный звонок в дверь. Он едва успел напялить полотняные штаны и безрукавку и бросился открывать. Курьер передал ему письмо от начальника департамента социологии Игоря Ивановича. Было что-то срочное, и наш герой, плохо пережевав три хинкали, отправился (на сей раз пешком) на работу. Солнце сияло во всех лужах, дворники убирали навоз от подъездов, напротив их дома ночью сгорел дом-хрущёвка с первым этажом каменным, а вторым - деревянным, как часто бывает в провинции (а они ничего и не слыхали; вероятно, следствие винных паров "Нострадамуса"), в подворотне милиционеры обнаружили умершего той же ночью наркомана и громко говорили об этом. Игорь Иванович как всегда был в дурном настроении, кивнул Игорю и еще минут пять перебирал бумаги. - Мы хотим вас командировать,- сказал он наконец,- в Севастополь. Курьер МВД по дороге пропал, а с ним и все результаты. Командировочные, лошадь и все документы я вам уже выписал, возьмёте у Зинаиды Петровны. Вашу докладную записку я читал, но без результатов по Севастополю она не годится. На всё это даю вам полтора месяца... ну, максимум вы должны быть здесь к первому августа. Ясно? - Игорь Иванович? - Да. - Поговаривают, у нас в сентябре сокращение штатов... - Не беспокойтесь, вас это не касается... - Нет! я... хотел... наоборот... - Хотите в отставку? - Не совсем. Мой дядя - я вам рассказывал, он преподаёт историю в Краснодарском университете - ещё пять лет назад зазывал меня туда, на преподавательскую работу. Если конечно, вы рекомендуете... Над головой Игоря Ивановича висело большое панно, изображавшее всех тридцати двух академиков России. Начальник откинулся на спинку кресла: - Игорь, сколько людей в нашей стране желали бы жить в Москве или Петербурге... Вас же тянет в глушь, подальше от цивилизации, и вы хотите закончить свои дни малоизвестным преподавателем провинциального вуза в захолустном городишке... Сколько там жителей?- он достал из стола листок и нашёл.- 10 тысяч. - Но ведь я вырос в таком же южном провинциальном городишке с пятью тысячами жителей, где даже двери днем никто на замок не запирал, как в утопических романах. - Неволить не буду. Мы с вами неплохо потрудились эти семь лет. Разумеется, вы остаётесь нашим корреспондентом с правом публикаций. Вернётесь, продолжим разговор.
      Каждый раз после разговора с начальником Игорь испытывал смутное чувство неловкости, виной тому - то ли жёлчность Игоря Ивановича, то ли его собственная непосредственность - умение говорить прямо, а не обиняками, но сейчас это ощущение было сдобрено большой надеждой, которую он - терпеливый человек - лелеял уже двадцать лет, с тех пор, как его отец - чиновник строительного ведомства был переведён в Ленинград на эту безумную авантюру со строительством дамбы через Финский залив (как и большинство прожектов эпохи коммунизма - за исключением двух каналов: Беломорского и Волго-Донского - она осталась невыполненной, хотя стоила жизни трём тысячам рабочих и окончательно подорвала союзный бюджет). В общем, Игорь пришёл в великолепное расположение духа, на обратном пути купил супруге в подарок никелированный кофейник и остановился на торговой площади послушать уличного актера, который сначала демонстрировал пантомимы: пьяный возница, генерал, рекламный агент, новый русский купец, а потом спел:
      Суетится и психует весь народ! Суетится и психует весь народ! По России мчится тройка Это наша перестро-о-о-ойка!
      Верхом, налегке Игорь подъёзжал к Невелю. Он умудрился покрыть четырехсоткилометровое расстояние за четыре дня, хотя один день пришлось из-за ливня просидеть на постоялом дворе под Лугой. Из всех развлечений там была компания картёжников из соседних деревень да огромный рыжий кот, который бесцеремонно лез на колени постояльцам и требовал угощения. Из книг наш герой взял лишь третий том Сенкевича, посвященный Латинской Америке, и еще прихватил на станции в Дно замызганную брошюру "Благосостояние советского народа" за 1988 год. Сосновый бор сменился взошедшими полями ржи, потом промелькнула опрятная деревенька на холме, блестящая окнами на закате. Пасека с огородами, почти отреставрированная церковь, уродливое здание водокачки - всё это осталось далеко позади, а вокруг вновь густой бор, сквозь который пролегла недавно рубленая просека. В памяти Игоря всплывала дорожная карта: еще двадцать километров таким аллюром на юго-запад, и он - в пограничном Невеле. Лошадь достигла опушки и стала вброд переходить речку, скорее даже большой ручей: в воздух взметнулась стая гусей, а почти из-под копыт стремглав полетели два зайца-русака. Игорь взъехал по склону оврага, и тут грянули выстрелы. Игоря не столько испугали, сколько удивили выстрелы и ощущение, что лошадь под ним распадается на части, и он катится обратно в овраг. Он пребольно грохнулся на землю, откатившись от убитой двумя выстрелами лошади, в глазах потемнело, но ни на секунду не потерял сознание. Пистолет в немного дрожащей руке. Разбойники, видимо, решили, что он убит, потому что безбоязненно появились над оврагом на фоне темнеющего неба. Игорь - меткий стрелок застрелил каждого с первого раза. Потом пополз по склону оврага вверх и медленно поднял свою конфедератку на деревянной ручке нагайки - приём старый, дурацкий, но всегда срабатывающий. Выстрелов не последовало: разбойников действительно было всего двое. Потом он долго лежал, глядя в темнеющее с каждой минутой небо, где уже зажигались первые звёзды; он ещё в детстве хорошо знал созвездия и сейчас различил колоссального Геркулеса, уверенно ступавшего по дальним галактическим дорогам; вспомнился Станислав Лем с его звёздными парусниками, вечно летящими к недосягаемым звёздам. Если не считать раненого шесть лет назад вора, Игорю до сих пор не приходилось убивать людей - в армии он не служил, - но это не слишком волновало его. Наш герой следовал простой - как рубленый из дуба стол - философии, согласно которой лучше убить, чем самому быть убитым, а люди, выходящие с обрезом на большую дорогу, снисхождения не достойны; на этой надёжной как корабельный канат философии и держится до сих пор - не смотря ни на что - Государство Российское, да и любое другое на земле. Главная проблема - потеря лошади. В любом городке или на любой станции могли выдать справку для начальства, что лошадь не продана, не пропита и не проиграна, а потеряна в ходе исполнения служебных обязанностей, но для этого пришлось бы заявлять в милицию о двух трупах и т.д. Уголовный кодекс, особенно после недавних поправок, допускал убийство с целью самозащиты, но это потребовало бы дополнительного следствия, внесудебного разбирательства, - вся эта волокита грозила растянуться на месяц и фактически сорвать командировку. Поэтому Игорь решил скромно умолчать о своих подвигах в борьбе с организованной преступностью и на станции в Невеле сказать, что на него напали волки, лошадь задрали, а он еле спасся. Он отодрал от убитой лошади регистрационный номер, по которому его легко могли вычислить (всем городским лошадям полагались регистрационные номера по субъектам Федерации), взвалил саквояж с поклажей на левое плечо и побрёл в сторону Невеля, немного прихрамывая на правую ногу. Вскоре ему попался мужик с телегой, который вез в Белоруссию на продажу банные веники; он сочувственно выслушал рассказ Игоря о волках, посадил "начальника", как он его величал, в телегу и даже прикрыл рогожей от накрапывающего дождя. В Невель они прибыли глубокой ночью; Игорь, не смотря на слабые отказы мужика, дал ему полтинник и очень благодарил. В переполненной станционной гостинице ему выделили тесную мансарду, где он обмылся над тазом с ледяной водой, перекусил охотничьими колбасками и охотничьим же сыром и мгновенно уснул.
      Командировочные Игорю выделили поистине царские (его обычный месячный доход едва превышал пять тысяч рублей, а тут на два месяца ему выписали двадцать тысяч). Поэтому, проснувшись по утру под ветхой крышей гостиницы, разбуженный чириканьем птиц, он решил не скупиться, а взять новую лошадь напрокат или нанять ямщика до самого Киева. Станция была забита людьми, едущими в летний отпуск на юга, коммерсантами, курьерами, иностранцами человек двадцать сидело за длинным обеденным столом в станционном буфете. Соседом Игоря оказался военный курьер, который вез очень важный пакет из Кронштадта в Севастополь (о чём он поведал Игорю с сановитой важностью, и вместе с тем вовлекая его в своё поручение), а раз им по пути, предложил в складчину нанять ямщика и продолжать путь вместе до Киева, а там по Днепру доплыть до Каховки - и в Крым.