нам было по 14, мне Болди и Норману. мы сидели в парке по соседству около 10 вечера и пили украденное пиво.
      вдруг мы увидели, что к тротуару подъехала машина. дверь открылась оттуда высунулась дама и стала блевать на тротуар. ее как следует вывернуло. она чуть помедлила. потом вылезла из машины и направилась в парк. слегка пошатываясь.
      - она пьяная, - сказал Норман, - давайте трахнем ее!
      - давайте, - сказал я.
      - давайте, - сказал Болди.
      она двигалась по парку шла неуверенно. она была не в себе но молода хорошая грудь, красивые ноги. она покачивалась на высоких каблуках.
      - я ей как надо засажу,- сказал Болди.
      - я ей как надо засажу, - сказал Норман.
      тут она увидела нас сидящих на скамейке
      - ой, - сказала она.
      она подошла поближе, разглядывая нас.
      - ой, какие милые мальчуганы...
      нам это не понравилось.
      - может выпьем, крошка? - спросил Норман.
      - о, нет-нет, мне уже хватит, мне очень плохо, я подралась со своим парнем...
      она стояла покачиваясь в лунном свете.
      - а чем я его хуже? - спросил Норман.
      - не хами!
      - подойди-ка сюда, крошка, я тебе что-то покажу, - сказал Болди.
      - ну я пошла, - сказала она и двинулась обратно.
      Болди вскочил (он был изрядно пьян) и побежал за ней.
      - у меня есть кое-что для тебя, крошка!
      дама побежала. Болди за ней.
      он попытался схватить ее, но промахнулся, она отпихнула его своим большим задом, и он упал на траву.
      дама побежала к машине завела мотор и уехала.
      Болди не спеша подошел к нам.
      - шлюха сраная!
      он сел с нами на скамейку взял банку пива и сделал большой глоток
      - ей хотелось, ох, как же ей хотелось, - сказал он.
      - ты крут, Болди, - сказал я.
      - думаешь, она вернется? - спросил Норман.
      - конечно, - сказал Болди, - она же хочет отведать моего лохматого.
      вряд ли кто-то из нас думал, что она вернется но мы сидели пили пиво и ждали.
      мы были девственниками. но чувствовали себя настоящими мужчинами сидели курили, лакали пиво из банок.
      потом мы возвращались домой и мастурбировали вспоминая эту женщину в парке целуя эти винные губы длинные ноги в свете луны фонтан в парке извергающий струи когда родители уже спали в соседней комнате, уставшие от всего этого.
      старик?
      в августе мне будет 73 уже почти пора собирать чемоданы отправляться во тьму но удерживают две вещи: я еще не все стихи написал и этот старикан из соседнего дома. он еще жив и ему девяносто шесть. он стучит тростью в окно и посылает моей жене воздушные поцелуи. очень резвый спина прямая нормально ходит, правда много телевизор смотрит - а кто не смотрит?
      я иногда захожу к нему. он болтает без умолку вполне себе неплохо склонен иногда повторяться но, в общем-то его можно послушать и по второму разу.
      однажды я сидел с ним и он сказал - знаешь, я скоро копыта откину
      - да нет, - говорю, - не знаю.
      - откину, - сказал он. - так вот, хочешь купить мой дом?
      - ну, давайте, хороший дом
      - не знаю, сможешь ли ты дать мне за него то, что я хочу...
      - ну, я тоже не знаю, вы скажите.
      - так вот, - сказал он, - отдал бы его за новые яйца.
      когда приятель умрет откроется пустота которую трудно будет заполнить.
      вы понимаете, что я имею в виду?
      молодые поэты
      благополучные молодые поэты посылают мне свои сочинения, обычно 3-4 коротеньких стихотворения. есть неплохие но в них не хватает фактуры безумия и азарта изобретательности буйнопомешанного или пойманного в западню.
      в них благополучие и оно смущает.
      есть также стихи Уличных Поэтов. они аутсайдеры, поэтому жизнь должна предоставлять им какие-то преимущества, их не должна иссушать претенциозность. однако они полны ею. их опусы в основном о том, что их не признают что в игре строгие правила что они поистине великие и так далее о том же самом и почти ни слова ни о чем другом.
      каждую неделю я получаю одну-две посылки как от Уличных так и от благополучных поэтов.
      снисходительность ни тут, ни там не помогает.
      в ответ на любой отклик приходят новые стихи да еще гигантские письма с проклятиями в адрес Рока будто никто кроме них не имел с ним дела.
      а если не ответишь, то пойдут письма где тебя обвинят в бесчеловечности ты тоже мол, против них, и мать твою, парень ты потерял это, ты никогда не имел этого мать твою!
      я не редактор. я никогда не посылал свои сочинения никому кроме редактора. я никогда не читал их ни женам, ни подругам.
      эти поэты очевидно думают что тут политика что тут своя игра что несколько твоих слов принесут им признание и известность. вот чего им надо. вот чего. только этого. и ничего больше.
      посылки со стихами все приходят. будь я редактор я отверг бы почти все.
      но я не редактор.
      я тоже пишу стихи.
      и когда некоторые возвращаются я их перечитываю и понимаю, что они должны были вернуться.
      ведь надо только врубиться колотить по клавишам так чтоб они кричали пели и хохотали так чтобы все узлы развязались, так чтобы явилось это треклятое чудо расцвечивая бумагу а ты вскочил и блуждаешь по комнате голова звенит, сердце вот-вот вылетит сквозь потолок. высшая битва, последняя битва, единственная битва.
      отвратительно
      вот эта большая пластмассовая штуковина, и голову тут есть куда класть я ложусь на нее и плыву по бассейну созерцая недостижимое величие деревьев в засоренном воздухе Калифорнии я гребу выискивая разные виды несколько моих кошек сидят на краю бассейна и смотрят. они думают я с ума сошел. может и правда. они привыкли видеть меня спящим или за компьютером - тогда не обращают внимания. но это?! может, я в рыбу превратился? или что? я слезаю со своего плавучего ложа и погружаюсь в голубую воду выныриваю плыву к кромке. я вылезаю и иду вытираться. скоро обед и боулинг по телевизору после - бутылка Каберне. как все же она хороша, эта дорога в ад.
      старики
      я вижу стариков на ипподроме, они сгорбились, в руках палки руки дрожат, я еду с ними по эскалатору. мы не разговариваем. я старше почти их всех, но странно, что им там еще светит? они что, все еще хотят Пулитцеровскую премию получить или девиц за груди пощупать? чего же они не покончат со всем этим и не помрут? я готов, черт возьми, подохнуть в любое время, я бы даже взял их с собой, двоих или троих, или полдесятка, или десяток, с их белой кожей в морщинах и вываливающимися челюстями пусть они уйдут, и воздух очистится для новых молний ради чего продолжать это? ради ночного горшка в последней главе? ради медсестры с телевизором в башке, бока да задница - ничего больше? а зачем почитать стариков? это какой-то наследственный идиотизм, способ сохранить пустоту почти все прожили жизнь полную покорности и малодушия почему бы не почитать молодых? их жизнь только еще начинает подгнивать зачем вообще кого-то почитать? ну, пожалуйста, только не стариков.
      пусть будет война, на которой старики будут воевать друг с другом а молодые - пить, мечтать и смеяться.
      эти старые пердуны. они ставят два доллара напоказ на скачках.
      это все равно, что мертвому переворачиваться в могиле с тем чтобы устроиться поудобнее.
      Белфаст
      пишу письмо в Белфаст кому-то кто читает мои книжки
      в некотором смысле это странно писать письмо в Белфаст но теперь все странно и книги писать и сидеть тут в полосатых штанах и тапочках в пол первого ночи без единой мысли когда молодая супруга гуляет где-то радуется жизни как ей молодой супруге и подобает
      не забывай
      некто или нечто всегда тебя поджидает оно сильнее разумнее злее, добрее, надежнее оно больше, оно лучше оно хуже, у него глаза как у тигра, у него пасть как у акулы оно безумнее безумца мудрее мудреца некто или нечто всегда тебя поджидает пока ты надеваешь ботинки или спишь или выбрасываешь мусор или поглаживаешь кошку или чистишь зубы или отмечаешь праздник некто или нечто всегда тебя поджидает
      помни про это чтобы когда оно нагрянет быть наготове.
      однако привет тебе если ты еще жив я вроде бы да только обжег себе пальцы этой вот сигаретой
      недоброе
      бух бух бух пули, жизни. убит.
      а на проводах сидит черный дрозд
      и ждут покупателей галстуки в универмаге
      и ты о чем-то думаешь а ничто не думает о тебе
      ветер носит воздушного змея и безумец прав
      Летние барышни
      летние барышни умрут, как розы как ложь
      летние барышни будут любить пока цена высока
      летние барышни могут полюбить кого угодно могут полюбить даже тебя пока длится лето
      но к ним тоже придет зима
      белый снег и ледяной озноб а лица так безобразны что даже смерть вздрогнет и отвернется - прежде чем унести их
      вознаграждение
      мне предстояло читать стихи в кафе в Венис но мы приехали раньше времени и я сказал своей спутнице давай пройдемся вдоль моря а я выпью пива и мы пошли по песку какие-то люди ловили рыбу а я смотрел на океан и пил потом сказал пошли обратно пройдем по дощатому настилу мы пошли на восток и тут я увидел человека стоявшего в одиночестве спиной к морю. он поднял рог сыграл тихий короткий мотив и замолк. замер стоя спиной к морю. я выпил еще и мы пошли дальше. позже, когда мы возвращались он так и стоял опять поднял рог и сыграв все тот же тихий и печальный мотив замер с рогом в руке.
      в кафе было душно я иcторг на них все, что у меня было и с тем удалился сошел по лестнице и мы поехали на машине в сторону моего дома. - ты хорошо читал, - сказала она. - а-а, - сказал я, - спасибо. для меня же героем вечера был игравший на роге я ощупывал пачку чеков в кармане свое вознаграждение, и понимал, что человек, которого я встретил в тот вечер оказался лучше меня он победил, так и должно было случиться. но лишь мы двое знали об этом.