…Лимас зарычал, вырываясь из рук держащих его мараданцев в толстых меховых шкурах. Тия громко кричала, прося его смириться. Но тераик с рабством смириться не мог. Ему вновь удалось отшвырнуть в сторону одного из варваров, но в тот же миг другой ударил его в спину и выхватил топор.
      – Мастер Лимас! - завизжала Тия, пытаясь броситься к нему, но его удержала крепкая хватка мараданца, которого ей велели называть "тимашир". - Мастер Лимас, пожалуйста! Они вас убьют!
      Лимас услышал её крик, замер на полушаге, и мгновенно на него навалились ещё двое, скрутив его руки.
      – Пожалуйста! - разрыдалась Тия, дёргая плечо из хватки купившего её мараданца, не в силах смотреть, как на Лимаса обрушиваются удар за ударом. - Пожалуйста!…
      Тия вскрикнула и проснулась. Глаза не сразу привыкли к полной темноте вокруг. Опять ей приснился этот жуткий кошмар… То, что пережила она в тот день, как их с тераиком купил какой-то богатый мараданец из племени, мимо которого проходил караван работорговцев, до сих пор мерещилось ей в страшных снах. Больше всего она боялась, что мараданцы всё-таки убьют Лимаса, и она останется в этой пустыне одна, без единого знакомого лица, без поддержки… И тогда Сати уже никогда не удастся спасти.
      Но глубокое, мерное дыхание рядом говорило, что Лимас всё ещё здесь, рядом. Спит богатырским сном, не помня, наверное, где он и что с ним. Тераик обладал умением спать глубоким сном, даже оказавшись в рабстве - но когда он бодрствовал, его хозяин жалел, что вообще потратил деньги на такого непокорного раба. Лимаса спасало только то, что тимашир им достался достаточно скупой, чтобы не приказать убить купленного недавно раба, тем более, такого сильного и выносливого. Вероятно, он ещё рассчитывал усмирить тераика.
      Лимас не мог смириться, но и поделать ничего не мог. Тимашир доступно объяснил ему, что если он будет буянить, то он прикажет убить Тию. Девочку он купил только как игрушку для своей младшей дочки. Дочь тимашира присутствовала там же, она была, пожалуй, помладше Тии, замотанная в белое полотно так, что из-под него блестели только чёрные глаза на смуглой коже. Тию поражало, что она не испытывает никакой жалости к избиваемому, да и вообще, не реагирует ни на что из того, что творится вокруг. А Тию окружающее поражало и пугало. Было шумно, все кричали, дрались, кто-нибудь нет-нет да и падал, изрыгая проклятья на мараданском, прямо под ноги. Тимашир отпихивал таких ногами, его дочь защищал от подобных верзил раб, отличающийся остальных тем, что имел право носить оружие.
      Лимас не решился подвергать опасности жизнь Тии и сделал вид, что покорился событиям. Его раздражало то, что он не имеет права даже побороться за правду. Всё, что он мог делать, так это скрежетать зубами, выполнять даваемые ему задания и ободряюще кивать Тии.
      С Наймирой им не дали даже попрощаться. Тия очень надеялась, что её перстень поможет ей сбежать из рабства. Тия понимала, что надежды на то, что это удастся сделать им, почти нет. За Лимасом следили неотступно, и даже разговаривать им толком не давали.
      Среди рабов тимашира оказался кто-то, говорящий на одном языке с Тией. Но только один раз тимашир воспользовался им, как переводчиком, сообщив ей, что как только в шатре его дочери будет приготовлено ей место, она будет жить там. Тии очень не хотелось расставаться с тераиком, но он тоже ничего не мог сделать.
      Их ждало очень скорое расставание.
      Когда Тия вскрикнула, Лимас не проснулся. Тия с сожалением подумала, что её братья непременно проснулись бы и обязательно спросили, что случилось… Мгновенно тоска острыми зубами вцепилась в неё, и она поняла, что на глаза наворачиваются слёзы.
      Когда теперь она сможет повидать своих братьев?
      Ночи в пустыне были вполне свежими, даже прохладными. Ветер проникал в их шатёр, в котором кроме них спали ещё рабы. Тия заметила, что их не связывают, но она уже видела тех, кто пытался сбежать. С такими особенно не церемонились. Да и куда бежать, когда вокруг - бескрайняя пустыня. Среди рабов большинство были мараданцы. Они к своему рабству относились с покорностью, чего нельзя было сказать о других. Но с ними Тии так и не удалось поговорить: им запретили разговаривать между собой.
      Полог шатра приподнялся. Тия тревожно посмотрела в ту сторону и увидела белую фигурку. Далеко не сразу она узнала в ней дочь тимашира. Та обернулась назад, словно проверяя, нет ли кого-нибудь рядом, потом вошла и быстрыми-быстрыми шагами подошла к Тии, остановилась и с любопытством уставилась на неё из-под белой ткани.
      Тия взволнованно облизала губы и тоже стала рассматривать свою новую хозяйку. Происходящее совершенно не укладывалось в её сознании…
      Мараданка осторожно покосилась на Лимаса, отодвинулась на всякий случай в сторону, потом, наклонив голову набок, опустила шарф с лица.
      – Манн асанн тила, - голос у неё был совсем детский, Тия даже не решалась предположить, насколько она её младше. - Чмири-тила?
      Тия не поняла её, но ничего не сказала, отвернулась и демонстративно надулась. Её переполняла обида на всё происходящее, в том числе и на эту девочку. Её новая хозяйка тоже надула губы, сердито нахмурила лоб, но потом потрогала её за плечо:
      – Тила жманна. Манн сатав тила манн цашек. Манн имхирна тила…
      – Я тебя всё равно не понимаю, - Тии услышала интонацию, и ей стало досадно, что она ещё и утешает её. - У меня брат там умирает! А тебе-то до этого какое дело?
      – Ш! - даже Тия поняла, что это был призыв говорить тише. - Манн раву заки барата на тигир! Сатав симялт манн!
      – Чего тебе надо? - обиженно прошептала Тия, вытирая слёзы рукой. - Зачем ты пришла?
      – Тила огати маика! Усарта-тила барата манн гневер? Вак нуто… На?
      – Я тебя не понимаю, - грустно пожала плечами Тия. Она слышала, что дочка тимашира пытается как-то её утешить, но это вызывало у Тии только досаду и ещё большую обиду. Мараданка тем временем села рядом с Тией, подложив под себя ноги, погладила её по плечу и, размотав шарф, набросила его на плечи Тии. У неё оказались длинные тёмные волосы, убранные в пучок на макушке.
      – Тила вефиш, манн тикура! Ши берелиш окши! - она воодушевлённо затрясла Тию за руку. - Манн грики тила един окши! Чмирина, ши зусни…
      Тия всхлипнула ещё раз, ещё ниже опуская голову. Оттого, что она не понимала, что бормочет рядом эта девочка, становилось ещё хуже. Ей очень хотелось разрыдаться в голос, но она не решилась будить Лимаса, когда эта девочка здесь. Всё-таки эта девочка - дочка тимашира, а мало ли какая безумная мысль может прийти в голову пленённому тераику?
      Дочка тимашира неловко погладила Тию ещё раз, потом стянула с её плеч свой шарф, неловко замотала его вокруг головы, придерживая его, потому что он сползал, пробормотала что-то невнятное и убежала, взволнованно оглядываясь.
      Тия следила за тем, как колыхается край шатра, ещё несколько мгновений. Потом она упала лицом на набитую соломой подушку и дала волю слезам.

* * *

      Сати почувствовал, как чья-то ласковая рука касается его лба, и понял, что тяжёлое забытье больше не властно над ним. С того времени, как Страж Увлер потерял силы на то, чтобы ходить к роднику за водой, отдавая их все на лечебный сон, который мешал Хозяину Ночи проникнуть в его сознание, Сати большую часть времени находился без сознания. Иногда сквозь розовую дымку лечебного сна продирались страшные сновидения, но в какой-то момент что-то случилось, и Сати перестал чувствовать внешний холод, как и внутренний жар, и почти в то же время всё совсем исчезло для него. Сейчас Сати будто бы вырвался из черноты, но черноты тёплой и ласковой, а не той, что мерещилась ему порой.
      Он не сразу понял, что раны больше не тревожат его, но зато мгновенно осознал: он больше не в горах. За ними всё-таки пришёл кто-то! Как хорошо, что он не опоздал…
      Сати приоткрыл глаза. Свет показался таким ярким, что он вновь зажмурился, отворачивая лицо, и услышал одобрительное и одновременно облегчённое:
      – Вот ты и пришёл в себя, Сати. А я беспокоилась, сумеешь ли ты выкарабкаться… Ты молодец, Сати.
      Сати плохо понимал, кто это разговаривает с ним. Руки ощущали лежащее под ними одеяло, такое мягкое, что его мгновенно потянуло в сон. Голова была такой тяжёлой и так гудела, что он едва сумел чуть-чуть приподнять её.
      – Не беспокойся, лежи. Хочешь воды?
      Он кивнул, сквозь ресницы разглядывая засуетившуюся вокруг него женщину.
      Потом понял, что к его губам поднесли стакан. Он попытался взять его рукой, но рука не послушалась.
      – Ты ещё не совсем восстановил силы, - пояснила женщина, подождав, пока он сделает несколько глотков.
      – Где я? - свой голос показался Сати чужим.
      – Ты под защитой Цитадели, - женщина не дала ему попытаться сесть. - Лежи! Ещё не хватало, чтобы ты сразу так перенапрягся.
      – Кто вы?… - Сати позволил уложить его обратно на подушку, впрочем, он особенно и не сопротивлялся.
      – Меня зовут Аулиша. В последние несколько дней я была твоим личным лекарем, - она улыбнулась, поставила стакан на столик, и Сати краем глаза заметил белый шнурок на её руке.
      – Вы - Страж? - удивился он.
      Она снова улыбнулась:
      – Тебе стоит поспать. Я передам Клинку, что ты приходил в себя. Он будет очень рад. Знал бы ты, как он волновался за тебя…
      – Клинок Света? - удивлённо, но вяло переспросил Сати. Глаза закрывались сами собой.
      – Кто же ещё, - кивнула она. - Можешь спать спокойно. Страж Матаир защитил твои сны, и никто не сумеет в них проникнуть…
      Сати помрачнел, пошевелившись в постели:
      – С некоторых пор…
      – Дар Наделённого Матаира не оставляет во мне сомнений, что ты в безопасности, - сурово заметила она.
      Сати закрыл глаза, тяжело дыша. Пахло какими-то травами, почти как дома…
      – А где Страж… Страж Увлер? - с тревогой спросил он, почти уже не открывая глаз и зевая. - Что с ним?
      – С ним всё в порядке. Он уже давно пришёл в себя, и они с Клинком не дают мне покоя, пытаясь узнать, всё ли с тобой в порядке…
      – А… моя сестра? Она ведь поехала сюда, в Цитадель! - Сати не услышал ответа и усилием воли открыл глаза. - Они с мастером Лимасом ведь были здесь?
      – Я ничего не знаю о твоей сестре, - помолчав, ответила Аулиша. - Я - лекарь в Цитадели, и…
      – Но она должна была быть здесь! Как же вы тогда узнали о нас? - Аулише оставалось только удивиться тому, откуда у Сати взялись силы, чтобы выпрямиться в постели. Чёрные, блестящие от волнения и недавнего жара глаза смотрели на Аулишу почти с требовательностью. - Разве они не приезжали?
      – Вот упрямец, - пробормотала Аулиша. - Наверное, она была, откуда мне знать?
      Но Сати уже понял, что Тии здесь не было. Волнение за сестру пересилило даже желание опуститься на мягкую подушку и выспаться. Он попытался вылезти из-под одеяла, но Аулиша остановила его.
      – Что ж с тобой делать? - сердито спросила она. - Будешь со мной спорить - насильно погружу тебя в лечебный сон, и ты не проснёшься ещё очень много времени. Я совсем не хочу, чтобы ты упал без сил, едва встанешь на ноги!
      – Но моя сестра!
      – Уверена, что с твоей сестрой всё в порядке, - Сати удивился, какие сильные руки оказались у Аулиши. Она положила его обратно и снова улыбнулась ему. - Ты пережил нечто очень тяжёлое, Сати. Когда я увидела тебя, я подумала, что у меня мало шансов спасти тебя. Но ты оказался очень сильным, Сати, и я не хочу, чтобы все те силы, которые мы оба затратили на твоё выздоровление, пропали впустую. Обещай мне, что будешь слушаться меня. Хорошо?
      Сати кивнул, снова закрывая глаза и послушно пытаясь уснуть. Но где-то за темнотой закрытых век маячило лицо сестры, а дальше - смутная, расплывчатая полупрозрачная серая фигура призрака.
      Он слышал, как Страж Аулиша переставляет стакан на поднос, негромко напевая себе что-то под нос, как её платье шуршит по полу, когда она переходит из одного места комнаты в другое, а потом, как кто-то входит и тихо спрашивает:
      – Ну? Увлер уже все нервы мне извёл. Как он тут?
      – Он приходил в себя, - ответила Аулиша неизвестному посетителю. - И спрашивал о своей сестре.
      – И что ты сказала ему? - тревожно переспросил голос.
      – Что ничего не знаю точно. Я ведь и не солгала ему. Что с его сестрой, друг Матаир?
      – Кажется, их схватили мараданцы. Вчера Клинок отправил за ними целую делегацию. Не думаю, что мараданцы откажутся освободить всех пленников… Их старейшины прекрасно понимают, что такое сила Цитадели.
      – Тогда я могу успокоить его и сказать, что его сестра скоро будет здесь…
      – Думаю, да. С послами от Цитадели поехал друг Кертис. Он знает эту девочку, так что наверняка привезёт её сюда.
      – Что ж, это замечательно, - сдержанно заметила Аулиша. Ей очень шла ласковая улыбка, а когда она становилась серьёзной, на её лице мгновенно появлялась печать страшной печали. - Сати, теперь ты всё выслушал, и можешь засыпать спокойно, - в её голосе не было заметно особого укора, но Сати покраснел, поняв, что она знала, что он подслушивает. - С твоей сестрой всё будет в порядке.
      – Простите, - пробормотал Сати, приоткрывая глаза.
      На него очень внимательно смотрел мужчина в лёгких доспехах. Кажется, Страж… Тот самый Наделённый Матаир, который защитил его сны. Взгляд Матаира заставил Сати покраснеть ещё сильнее. У него было ощущение, что взгляд пронизывает его насквозь. В нём не было ни холода, ни агрессии, ни вообще каких-либо эмоций, просто Сати мгновенно понял: этому Стражу непонятно, зачем Цитадель взяла под опеку мальчика с Даром Ночи. И его можно было понять: Дар Ночи не мог возникнуть сам по себе, а учитывая то, что повсюду вспыхивает Сила Ночи, можно было подозревать мальчика в том, что он по своей воле оказался под её влиянием…
      – Уйди, друг Матаир, - махнула на Стража рукой Аулиша. - А то мне начинает казаться, что тебя тоже надо от чего-то лечить. А ты, как всегда, здоров.
      Наделённый Страж ушёл, не прощаясь, плотно притворив за собой дверь. Вздохнув, Аулиша опустилась в кресло и закрыла глаза, игнорируя направленный на неё взгляд Сати.
      Сати поёрзал ещё немного, попытался вспомнить, что он знает о мараданцах, понял, что ничего, и наконец-то сумел заснуть блаженным сном безо всяких сновидений.

* * *

      Тэм лежал, повернувшись лицом к стене, и прислушивался к тому, как из него почти ощутимо утекают силы. В мрачном подземелье, забитом людьми, ожидающими казни, как освобождения, он не замечал, когда день сменяется ночью. Наверху всегда кипела работа, всё время кто-то ходил, что-то готовилось, и запах еды проникал вниз, где стонали от голода осуждённые. Поначалу сил Тэма хватало на то, чтобы с помощью Дара Ветра хотя бы разгонять этот запах, чтобы они не слишком мучились от голода, но сейчас его силы были уже на исходе.
      Без воды и пищи он чувствовал, что сходит с ума. Карлик уже стал игнорировать его, поняв, что этот пленник не станет пить кровь… Тэма била дрожь всякий раз, когда он представлял себе, что может стать когда-нибудь таким: покорно пьющим чью-то кровь из грязного стакана тюремщика. Он лежал у стены всё время, не поднимая головы, когда приходил тюремщик, и лишь иногда Ксирин или Каи занимали его разговором, таким же тяжёлым и печальным, как и всё, что происходило здесь.
      Каждый из пленников с нетерпением ждал дня казни. Ходили слухи, что перед казнью осуждённому дают поесть… Кое-кто предполагал, что им дадут сделать глоток воды, но его поднимали на смех… Тэм содрогался всякий раз, когда слышал этот вымученный, кашляющий смех, но его слёз никто не видел и никто не обращал на него внимания. Здесь каждый переживал за себя, а не за другого.
      А Тэм хотел бы помочь им всем. Однажды он шёпотом, чтобы никто не слышал их, посоветовался с Ксирином - как ему казалось, единственным сохранившим рассудок в этой темнице. Он рассказал сарратарцу о Даре Излечения и сказал, что мог бы излечить болезни и раны этих людей, чтобы облегчить им страдания. Тэм понимал, что на это уйдёт очень много сил, но ему хотелось сделать хоть что-то…
      Ксирин внимательно поглядел в глаза Хранителю и грустно заметил:
      – А облегчишь ли ты им страдания? Они станут по-прежнему сильны и здоровы, но окажутся всё в том же положении, и им станет ещё страшнее и тяжелее, разве нет?
      И Тэм понял, что его помощь здесь не нужна. Ксирин сказал ему: "Позаботься о себе, малыш. Научись забывать о других, и позаботься о себе".
      Но Тэрмис не мог заставить себя забыть о других. Лёжа у своей стены, подложив под голову локоть, он молча и истово молился, прося дать ему и другим силы, чтобы выдержать это, молился за всех этих людей, которые уходили на казнь с радостной безумной улыбкой на лице, за тех, кто с завистью смотрел им вслед, за тех, кто с жадностью глотал кровь из стакана. Со стыдом он просил о возможности сбежать отсюда: они должны были остановить Хозяина. И это могли сделать только одни они, больше никто. Если он погибнет в жерле вулкана, Хозяин Ночи непременно вернётся… И он просил указать Зэрандеру верный путь, чтобы освободить его… и остальных. Тэм тщетно верил в то, что он сможет спасти всех… Но как можно спасти всех, если на следующий день здесь окажется столько же невинных и несчастных людей?
      За то время, которое он пробыл здесь, их дважды посылали на работы. Их вели по улицам с завязанными глазами, прикованными друг к другу, потом они выполняли то, что им приказывали: мыли полы, что-то разбирали, кто мог - таскал камни или ещё что-нибудь тяжёлое, - потом их под конвоем отправляли обратно.
      Кто-то не выдерживал нагрузки и умирал прямо во время работ. Что случалось с такими потом, никто не знал. Но это происходило редко, даже если кого-то из них били, если он некачественно выполнял свою работу, как правило, не до смерти. Тэм сам порой получал плетью по спине, когда падал без сил и не мог подняться. Ксирин силой вытаскивал его из-под плетей, иначе его били бы то тех пор, пока он не встанет.
      Сил у Тэма оставалось совсем немного. Он уже чувствовал подступающее истощение. Скоро у него не будет сил даже на то, чтобы приподнять голову…
      Каи утверждала, что иногда Тэм бормочет во сне какие-то слова и зовёт Воина. Тэм не отрицал: он плохо понимал, что происходит с ним наяву, а не то, что во сне. Он никогда не ощущал себя таким бессильным, и понимал, что это гнёт его волю. Больше всего он боялся, что однажды он попросит пить, и не откажется от стакана с мутной кровью.

* * *

      В следующий раз Сати проснулся из-за того, что в глаза ему светило яркое солнце. Не открывая глаз, отгораживаясь рукой от света, он замотал головой, пытаясь зарыться лицом в подушку.
      Он ожидал опять услышать какие-нибудь слова Аулиши, однако Страж будто не отреагировала на то, что он проснулся.
      Сати сел в постели, всё ещё щурясь от света. Никого не было. Окно прямо перед ним не было занавешено тяжёлыми шторами, висящими рядом, и Сати видел, что уже далеко за полдень. Свет падал прямо в комнату, на его постель, освещая и всю остальную комнату. Сати видел стол, бумаги на нём все были сдвинуты в один угол, а на краю другого на салфетке стоял графин с водой, стаканы, лежали какие-то полотенца. Лучи солнца падали на графин и отражались радужными пятнами на стенах, обитых синей тканью.
      Сати поёрзал в постели, обнаруживая, что одет в длинную просторную рубашку. От мысли, как нелепо он сейчас выглядит, ему стало смешно, он фыркнул и спустил ноги с кровати. Почему-то он думал, что под ногами окажется ковёр, но ступни коснулись холодного каменного пола, и он вздрогнул.
      Он подошёл к столу, жадно выпил сразу два стакана воды, и голова постепенно перестала быть тяжёлой после долгого сна. Сати сел на край постели и стал задумчиво озираться. Комната не была особенно просторной, но довольно большой. Над кроватью висел какой-то герб, у окна стояло кресло с высокой спинкой, но перед столом - жёсткий деревянный стул с подлокотниками. На стул был брошен белый плащ - плащ Стража - который Сати сразу не заметил.
      Сати вспомнил о сестре, вскочил и взволнованно заходил по холодному полу, но голова скоро закружилась, и ему пришлось сесть обратно в постель. Потом стало прохладно, и он забрался обратно под одеяло. Во всём теле вновь образовалось вялость…
      В голове никак не могло уложиться то, что он - в Цитадели! Да ещё и по приказу самого Клинка Света! Страж Аулиша даже говорила, что он беспокоится о его здоровье…
      Зато теперь Хозяину и вправду не добраться до него!
      Сати усмехнулся, поборов невольную дрожь при воспоминании о призраке. Уж в Цитадель-то призрак Хозяина Ночи никак не сможет проникнуть! Цитадель - это оплот Света, и Силе Ночи здесь делать нечего!…
      Мгновенно Сати вспомнил, что у него самого - Дар, и смутился. Всё-таки, нельзя отрицать то, что он сам виноват, что у него появился этот Дар. И неизвестно, как к нему здесь отнесутся…
      – Вижу, ты снова пришёл в себя, - дверь приотворилась. Сати на всякий случай забрался поглубже в одеяло. - Как ты себя чувствуешь?
      Сати с любопытством смотрел на него. Белый шнурок на его руке говорил о том, что это - Страж, но на нём не было доспехов. Он был немолод, хотя морщины, прорезавшие лоб, были неглубокие, но тёмные глаза смотрели с усталой мудростью опытного человека, знающего жизнь. Он ободряюще улыбнулся Сати:
      – Друг Аулиша сказала, что удивлена тому, как быстро ты выздоровел.