О мировой революции, нашей стране, культуре и прочем

      "Лидеры нашей правящей партии верят в то, что мировая революция будет, но я хочу спросить: до каких же пор они будут верить? Ведь, нужно положить срок. Можно верить всю жизнь и умереть с этой верой".
      "Должны быть осязательные признаки, что это имеет шансы быть, а где эти признаки?"
      Профессор Павлов переходит далее к анализу об'ективного положения вещей со своей "беспристрастной" точки зрения. Мы приведем сперва результаты этого анализа, по возможности текстуально.
      "Возьмите крупнейшие державы, - говорит наш оппонент, - которые в своих руках держат судьбы наций, как Франция, Англия, Америка: там никаких признаков нет, тишь да гладь... А между тем они сейчас в руках своих держат мир, от них все зависит, они - сохранившаяся сила.
      Где идут беспорядки, где похоже на революционный взрыв, - это в побежденных странах, в Германии прежде всего, в Польше (тут проф. Павлов делает промашку, ибо Польша вовсе не побежденная страна. Но этот lapsus можно извинить. Н. Б.).
      Почему? Именно потому, что они - побежденные страны. Германия находится в страшно трудном положении, потому что она начала войну, воевала с целым светом, и теперь нужно расплачиваться со всем светом. Откуда взять такие рессурсы? По иностранной прессе не поймешь (а по русской, может, и поймешь, да Вы ее не читаете. Н. Б.), не то она хочет платить, не то не может платить контрибуцию, как полагается побежденной стране. Но это ничего общего с революцией не имеет...
      Где те элементы, которые могут сделать революцию? Буржуазия не за революцию (еще бы! Н. Б.). Наиболее организованная часть (рабочих, Н. Б.), социал-демократы, против этой революции. Кто же ее может сделать? Значит, ее сделает ничтожная там компартия?.. Какие у них рессурсы?...
      Теперь то же в Болгарии. Но это - побежденная страна, дикая страна. Что это за шансы для мировой революции? Я их не вижу при всем своем беспристрастии".
      И проф. Павлов подводит по этому пункту такой итог: наша революция "стоила нам невероятных издержек, страшнейшего разрушения; а что если это все в пустую, если мировая революция не случится?.. Тут я мучаюсь, и моя мысль бросается во все стороны, ища выхода, и его не находит. Вот это тупик"*7.
      Проф. Павлов читал свою лекцию несколько месяцев тому назад. Но те сдвиги, которые получились за это время, лучше всего показывают, насколько неверна оценка положения проф. Павловым. Прежде всего, остановимся на приеме, который применяется нашим оппонентом.
      В Германии - похоже на революцию, но это - побежденная страна.
      В Болгарии похоже на революцию, но Болгария - дикая страна.
      В Польше похоже на революцию, но она слабая (или еще какая-либо: проф. Павлов ошибочно причисляет ее к побежденным) страна и т. д., и т. д.
      Прекрасно. Пусть Болгария - дикая и побежденная, пусть даже Польша будет сопричислена к побежденным странам. Но почему же все это служит аргументом против "обобщения" русской революции? Что капитализм лопается, начиная с своих наименее крепких звеньев (а следовательно, начиная со стран, наиболее подорванных войной 1914 - 1918 г.г.), это - бесспорно. Мы об этом неоднократно писали, и теоретически дело совершенно понятно. Но разве это опорочивает самый факт революции или факт глубоких революционных брожений? Ведь, этак рассуждая, можно об'явить, что и русская революция, это - не революция (ибо Россия была и побежденной, и изрядно дикой страной), что никакой революции вовсе и не было и что все выдумали большевики (кто выдумал самих большевиков - в данной связи остается, очевидно, неисследованным). Еще более наивны фразы акад. Павлова относительно Германии. Эта последняя, изволите ли видеть, "находится в страшно трудном положении, потому что она начала войну, воевала с целым светом и теперь ей нужно расплачиваться со всем светом". Поистине, тут прямое отступничество от какого бы то ни было "об'ективного метода". Оставляем в стороне вопрос о том, кто "начал" войну (акад. Павлов здесь еще все живет под гипнозом "Биржевки" и ее коллег). Пусть ее начала Германия. Но разве поэтому она теперь "в трудном положении"? А не потому, что она была бита? И не потому, что ее грабят? При чем эта мораль в исследовании причинных соотношений? Это все равно, что "опровергать" теорию Павлова ссылкой на то, что хозяйка мопса, попавшего в греховную Павловскую лабораторию, была мало добродетельна, и поэтому опыты Павлова имели успех. Аргументация, достойная "вумного" батюшки в рясе: "покарал Господь-Бог Германию за грехи ее - вот и похоже дело на революцию".
      Вспомним все же кое-какие факты, ту самую действительность, о которой любит говорить наш оппонент. Мы знаем твердо следующее. После войны были революции:
      в России - две, обе победоносные, в Германии - одна, победоносная, и ряд восстаний, в Австрии - одна, в Венгрии - две, в Финляндии - две, в Болгарии - две, в Польше - одна, и т. д.
      Мы не говорим уже о китайской революции и постоянном брожении в колониях, - в Индии, например.
      Что же, все это - факты или большевистская блажь? А если это - факты, то как можно утверждать, что русская революция не обобщается, и что нет даже осязательных признаков этого обобщения? Мы очень сожалеем, что акад. Павлов не читал газет: может быть, поэтому он "верит", что короны Вильгельмов, Карлов и проч. продолжают еще существовать на головах этих монархов...
      Но шутки в сторону. Совершенно очевидно, что мировая революция есть факт. Но что она находится в определенной фазе своего развития, когда пролетариат захватил только одну шестую суши, а не шесть шестых, это тоже факт. Можно теперь спросить себя, куда же идет дальнейшее развитие мировой революции?
      Или, быть может, мы имеем перед собой процесс революционного упадка и развития, укрепления, роста капиталистических отношений?
      Послушаем некоторых "людей ума и знания".
      "Перед нами - бессильная, бездеятельная, дезорганизованная Европа, разделенная внутренними распрями, национальной ненавистью, содрогающаяся в усилиях борьбы и муках голода, полная грабежа, насилия и обмана. Чем можно доказать, что эта картина написана в слишком мрачных красках?"
      Так пишет мистер Кейнс*8.
      "Мы наблюдаем в Европе явление необычайной слабости со стороны великого капиталистического класса, который вышел из промышленных триумфов XIX века и несколько лет тому назад казался нашим всемогущим повелителем. Запуганность и личная робость членов этого класса стала теперь так велика, их вера в свое общественное назначение, в свою необходимость для социального порядка до такой степени ослабела, что они легко становятся жертвами устрашения"*9.
      Это говорит английский экономист, профессор, признанный правительственный эксперт.
      Вот вам итальянский экс-министр, профессор и финансист г. Нитти.
      "Революция, - пишет он, - находится в своем начале... Вся Европа проникнута революционным духом. Существует не только недовольство, но ярость и гнев рабочего класса, направленные против условий его существования. Население всей Европы начинает сомневаться в закономерности современного политического, социального и экономического порядка"*10.
      Немецкий приват-доцент г. Шульце:
      "Почва для подобного (европейского. Н. Б.) умопомрачения лучше всего подготовляется всеобщим недоеданием и отчаянием. Шаман постится несколько дней, готовясь к экстатическим действиям. Если целые народы вынуждены длительно поститься, они попадают в такое же исступленное состояние" и т. д.*11.
      Французский экс-министр г. Кайо резко критикует современное положение вещей в Европе. И - знаете, проф. Павлов, как он оценивает русскую революцию, о которой Вы думаете, не "впустую" ли она? Вот как:
      "Советские люди - справедливость требует признать это - подошли к проблеме.
      Сознательно или нет - они попытались ослабить экономическую неустойчивость, подчиняя промышленность и ее развитие общественным интересам... Какое же решение задачи предлагает другая сторона? Status quo! Спокойное и удобное laissez faire!"*12.
      А вот вам описание европейского положения в солиднейшем, архиспокойнейшем органе английской буржуазии, "Economist'e":
      "Наш германский корреспондент, которого... невозможно обвинить в том, что он стоит на стороне Германии (of being pro-German), сообщает:
      "...Текущие события доказывают без всякого сомнения, что Франция не преследует цели восстановления, а систематически уничтожает жизнь Германии (is systematically crushing the life out of Germany"*13). "Правда о всем положении вещей в целом, как внутреннем, так и внешнем, такова, что Франция схватила Германию за горло и систематически уничтожает ее жизнь"*14.
      Мы нарочно приводили отзывы людей, которых никто не заподозрит в склонности к "правящей в России партии", "коммунистам", "рабфакам" и прочим металлам и жупелам буржуазного сознания.
      Большинство "свидетельских показаний", приведенных выше, не захватывает самого последнего времени. А что говорят события именно этого времени? Они целиком против академика Павлова. Центральная Европа стремительно идет ко дну. В Германии кризис экономический, политический, социальный неоспорим. "Маленькая"
      компартия стала решающей силой. Прочность капиталистического режима в целом не только не увеличилась, а уменьшилась, - это ясно теперь даже слепым.
      А что такое "рабочее правительство" Англии? Оно, быть может, недолговечно - мы этого не знаем. Но факт его есть доказательство того, что даже в самой могущественной, наименее от войны пострадавшей европейской державе, с ее шлифованным консерватизмом, прочными традициями, ручным рабочим классом, священным почтением всех слоев общества к церкви, королю, цилиндру и ростбифу, что даже в такой стране буржуазия не может править своими "нормальными"
      методами. С этой точки зрения рабочее правительство г. Мэк-Дональда есть такое же выражение растущего общеевропейского кризиса капитализма (его революционного кризиса), как и гамбургское восстание немецких рабочих.
      Если бы проф. Павлов выдерживал об'ективный метод исследования, который он так удачно применяет к собакам, по отношению к исследованию человеческого общества, он, быть может, понял бы современную обстановку.
      Из европейской капиталистической "системы" выдернута бывшая царская Россия.
      Соотношения между остальными частями "системы" весьма далеки от "взаимного уравновешивания". Динамика отношений теперь вырисовалась с полной отчетливостью:
      это - динамика европейского распада и динамика действительного "восстановления"
      в наших советских странах, - восстановления, которое стало возможным исключительно благодаря переорганизации социальной структуры этих стран. Внутри нашего Союза мы уже, так сказать, вчерне, достигли уравновешивания социально-классовых элементов на основе пролетарского господства. Не даром Ленин, вождь интернационального пролетариата, стал национальным героем нашей страны. А внешнее равновесие "советской системы" развивается с постоянным плюсом в нашу сторону. Разве это можно отрицать теперь, после признания со стороны Англии и Италии? Обратный математический знак имеется в "развитии" Западной Европы. Другими словами: среди европейского хаоса отложился твердый кристалл нашей диктатуры: именно он становится центром европейского притяжения и фактором разложения подгнивших старых форм. А проф. Павлов не видит "осязательных признаков" нашей победы!.. Не видит того, что видят уже господа Кайо и К-°!
      Даже если бы пролетариат Центральной Европы оказался не в состоянии прочно победить, даже в этом гипотетическом случае мы имели бы все же своеобразную полупобеду революции в Центральной Европе. Ибо тогда все же невозможным оказалось бы восстановление капиталистических отношений. Европа длительно гниет.
      Ее избыточное население выталкивается из сферы производительного труда. Лучшие, наиболее смелые, решительные, энергичные люди из рабочего класса, технической интеллигенции и даже - horribile dictu - из ученого сословия эмигрируют к нам - в страну, которую несколько лет тому назад считали страной "варваров-большевиков", - вот картина нашего будущего в таком случае. А наш Союз поднялся бы во весь рост, как пролетарская, трудовая Америка. Так что, повторяем, даже в этом, худшем с точки зрения победоносного ритма революции, случае, мировая революция, т.-е. перестройка социально-экономических отношений, обеспечена.
      Мы уже не говорим о другом. Проф. Павлов не хочет даже подумать над вопросом, когда он спрашивает себя, не "впустую" ли пошли все издержки революционного процесса. Они, наш почтенный оппонент, не пошли "впустую" с точки зрения об'ективного анализа, даже если бы революция у нас не удержалась на своей пролетарской основе. Ибо только эта революция и только руководство в ней партии большевиков обеспечили очистку России от остатков феодализма, железной метлой вымели весь царско-помещичий навоз, сняли феодальные путы с дальнейшего развития страны. Если не рассматривать исторического процесса под углом зрения целости кисточек у занавеса или гербов на фарфоровой ночной посуде, если понять, что старые отношения об'ективно стали невозможны, тогда не приходится плакать в подушку и спрашивать себя, не "впустую" ли "случилась" революция. Даже от'явленные идеологи реакции, начиная с Жозефа де-Мэстра и кончая Бердяевым, понимают это. Нам, коммунистам, совсем неприятно думать о перспективе нашего превращения в удобрительные туки нового могучего капиталистического цикла, ибо тогда мы об'ективно оказались бы самыми смелыми и решительными творцами последовательной буржуазной революции. Но не трудно сообразить, что и тогда революция не оказалась бы пустой и кровавой игрой, как это мерещится проф.
      Павлову.
      Действительность, к которой апеллировать - в этом проф. Павлов прав совершенно необходимо, превращает, однако, этот последний вопрос в "akademische Frage", в академический (в плохом смысле этого слова) вопрос. Ибо, как мы показали выше, капитализм в Европе гниет, а мы укрепляемся. Это есть коренной факт, которого не опрокинешь никакими софизмами.
      Проф. Павлов ставит вопрос о сроках коммунистической победы и думает, что его постановка вопроса очень остроумна. А на самом деле она до бесконечности наивна.
      О каких "сроках", в сущности, идет речь? О сроках всемирной пролетарской победы?
      Или о сроках европейской победы? Или о сроках германской? О чем, в сущности, спрашивает нас проф. Павлов?
      Если речь идет о всемирной победе, то тут мы ничего не можем сказать. Но об этаких сроках смешно и спрашивать. Победа капитализма была начата английской революцией в XVII столетии. Последняя буржуазная революция в Европе была в феврале 1917 года, - революция, опрокинувшая помещичий политический режим самодержавия. На очереди еще стоят буржуазные колониальные революции, которые получат, однако, иной смысл в силу совершенно особого исторического контекста.
      Разве есть сомнения в том, что перестройка капиталистических отношений вплоть до Азии, Африки и т. д. займет целый исторический период? Нужно же видеть исторические масштабы, нужно понять всю грандиозность переворота. Теперь дело пойдет быстрее, чем в буржуазных революциях, в силу гораздо большей взаимозависимости частей мирового хозяйства, которого не было в XVII столетии.
      Но ясно, что сам вопрос о сроках в этом смысле нелеп. Хорош был бы англичанин, который похлопывал бы по плечу Кромвеля и уныло допрашивал его на предмет сроков, когда слетит последняя корона с головы последнего ее носителя! Александр Сергеевич Пушкин мечтал об этом "акте":
      Народ мы русский позабавим И у позорного столба Кишкой последнего попа Последнего царя удавим.
      Сие событие произошло позже на целое столетие, да и не совсем в такой форме. Но что можно было бы сказать нашему гипотетическому англичанину-скептику с точки зрения об'ективного "исторического разума"? Вряд ли этот последний выдал бы ему удовлетворительный диплом.
      Может быть, можно допрашивать насчет сроков общеевропейской революции? И это мало остроумно по тем же причинам.
      О чем же можно спрашивать? В первую очередь, о тенденциях развития. Вот если бы проф. Павлов опровергнул наши положения, что в Центральной Европе дела запутываются, а у нас распутываются, тогда он имел бы право на свой скептицизм или свое издевательство над нашей "верой". Не "вера" у нас решает, профессор! У нас есть уверенность, основанная на холодном научном (об'ективном) анализе. А вот у Вас есть действительно вера, нелепая, консервативная, стихийная, привычная вера в прочность буржуазного порядка вещей. "Вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых". Вы продолжаете уповать на старый порядок, Вы невидимую и несуществующую прочность капиталистических отношений принимаете за реальный факт. И здесь Вы расходитесь с теми требованиями науки, которые Вы считаете правильными, когда речь идет о Вашей специальности. Еще один пример того, как опутывает капитализм даже лучшие головы, как сужает он горизонты даже наиболее выдающихся людей!
      Но проф. Павлов пытается возражать. Он говорит о моей контр-атаке на "буржуев разных оттенков" и признает кое-что из указанных фактов разложения. Его ответ по этому важнейшему пункту очень короток. Вот он:
      "Это (т.-е. европейская неразбериха. Н. Б.) понятно, потому что война была действительно ужасная, на редкость истребительная. Затем перетасовка народов и государств произошла чрезвычайная... Конечно, невозможно скоро привести в спокойствие так раскаченное равновесие".
      Этот ответ поистине великолепен. И в нем опять сквозит то же "беспристрастие"
      академика Павлова, которое является по сути дела подсознательным пристрастием к буржуазному режиму.
      В самом деле. Да будет и нам разрешено спросить у проф. Павлова о сроках. В какие же сроки следует ожидать "приведения в спокойствие так раскаченного равновесия"? Пожалуй, "можно", - говоря словами проф. Павлова, - "верить всю жизнь и умереть с этой верой". Не правда ли? И позвольте переадресовать Вам еще один пикантный вопрос: "Должны быть осязательные признаки, что это имеет шансы быть, но где же эти признаки?".
      На все эти вопросы у проф. Павлова нет и не может быть ответа. Ибо факты против него. Ибо у нас равновесие создается, а у "них" еще более "раскачивается".
      Умереть с верой в прочность капитализма проф. Павлов может, но мы бы от всей души не пожелали ему такой веры: слабое утешение для такого сильного ума.
      У старого мира нет будущего. У него нет поэтому никакой великой об'единяющей идеи, которая бы сплачивала людей, цементировала их отношения. Параллельно с хозяйственно-политической наклонной, упадочной, линией бежит и линия идеологического распада. Шпенглеры, Кайзерлинги, теософы, восточные мудрецы, гадалки, негритянские танцоры, курильщики опиума, святые пророки, утонченные эротоманы, отвратительные скептики, Штейнеры, Андреи Белые, кликуши обоего пола, заумники всех мастей - вот герои современного капитализма.
      Передо мною интереснейшее исследование немецкого профессора Frobenius'a - "Das unbekannte Afrika". В этой работе почтенный профессор хватается за негров и старинную культуру их, как за последний якорь спасения. "Страсть к далекому"
      (Sehnsucht nach Fernem), к "наивному и нетронутому", "бегство из атмосферы пота и машины"*15 - двигают его на научные подвиги. В Африке его удивляет прежде всего тупой консерватизм отношений: "Welches gewaltige Beharrungsvermogen!"*16.
      "Монументальный покой" - вот идеал. Африка, видите ли, спасет мир! Раньше, до войны, кричали в воинственном азарте:
      Nach Afrika! Nach Kamerun!
      Теперь хватаются, несчастные и жалкие, за допотопные реликвии, чтобы приобщиться к истоку жизни. Но чудес не бывает. Трупы не оживут. Зато рабочий класс продолжит дело культуры и цивилизации. Он не боится ни запаха пота, ни шума машин. И твердой рукой он будет делать свое всемирно-историческое дело.
      4. Об'ективное значение революции и второй тупик мысли профессора Павлова.
      Академик Павлов великодушен: он готов сделать нам "уступку" и признать, что, по крайней мере, наша-то революция есть факт (да благословят его боги г-на Бердяева!). Но - думает наш профессор - ведь, по случаю этого факта не "осанну", а, пожалуй, "караул!" кричать надо.
      "Затем, - пишет он, - если бы в элементах нашей революции было бы что-нибудь такое, что могло бы пособить, это другое дело. Вот вы несчастны, а мы очень счастливы, мы поможем вам, как выйти из этого затруднительного положения. Но этого ничего нет".
      Теперь эта "злая" (в ковычках) ирония проф. Павлова над нами уже превратилась в злую (без ковычек) иронию проф. Павлова над проф. Павловым. Ибо, когда, например, коллеги нашего оппонента на с'езде ученых постановляют оказать помощь ученым Германии, когда то же делают наши профсоюзы, то за этими, сравнительно мелкими, фактами на самом деле скрывается целый принципиальный переворот, опрокидывающий целиком Павловские построения. Мы далеко еще не "счастливы", а вот жиры германским ученым посылаем, хлеб рурским рабочим посылаем, вообще налаживаем экспорт в Германию, а своей вооруженной мощью (одним фактом ее существования) удерживаем кое-кого от окончательного раздела Германии. Что же, все это не факты и не действительность, которую так любит (как "категорию")
      проф. Павлов? И если проф. Павлов любит действительность (критерий истины) не платонической любовью, die keine Kinder produziert (ибо платоническая любовь чрезвычайно мало подходит к стилю физиолога-экспериментатора), то не пора ли сделать кое-какие практические выводы?
      Необходимо, прежде всего, осмыслить вышеприведенные факты.
      Основной вывод, который нужно сделать, это - тот вывод, что большевистская революция спасла страну от разгрома и превращения в колонию.
      Понимает ли проф. Павлов, что кроме пролетариата и его партии в России не было силы, которая могла бы вывести ее из империалистской войны и уберечь ее от настоящего разгрома и разложения? Пробовал ли он хоть примерно подсчитать, что стоили России одни проценты по государственному долгу? Читал ли проф. Павлов, как хозяйничали японцы, англичане, французы и проч. на территориях, занятых в свое время белыми? И так далее и тому подобное.
      Неужели теперь, даже теперь, непонятно, что один выход из войны и неплатеж долгов являются двумя фактами, которые определили жизнь страны, как самостоятельной величины? Неужели это нужно еще доказывать?
      Но спасти страну и защитить ее мог только рабочий класс и крестьянство. Почему?
      Потому, что тут нужно было пробуждение величайшей активности масс. Эта активность масс могла быть стимулирована, разожжена исключительно тогда, когда крестьянин получил землю, рабочий взял фабрики и власть. Другими словами, социально-экономический и политический переворот был об'ективной предпосылкой сохранения того комплекса, который назывался Россией. Только потому, что была пробуждена активность миллионов рабочих и крестьян, что они могли развить беззаветную, безграничную, героическую преданность революции в ее борьбе с врагом, только потому мы стали, на новой основе (ибо старая об'ективно изжила себя), великой державой. Неужели это так трудно понять?
      Это общенародное значение "узко-классовой" большевистской революции и есть основной признак того, что старый уклад жизни изжил сам себя: невозможна стала экономическая старая увязка; невозможна стала старая увязка между классами; невозможно - об'ективно невозможно - стало прежнее соотношение в области политической надстройки; лопнуло равновесие старого типа (империалистского типа)
      между различными национальными элементами. "Нужна" была в данных условиях радикальная общественная переорганизация. Только она и обеспечила жизнь стране, возможность дальнейшего развития. Этой возможности не видели близорукие идеологи буржуазии, для которых свет клином сошелся на священном принципе трижды священной частной собственности, с ее "религиозно-онтологической основой". Но теперь эта возможность уже реализуется, и параллельные синхронистические таблицы германского и российского развития были бы лучшей иллюстрацией к опровержению "опровержений" проф. Павлова. Ибо мы еще не "счастливы", но становимся "счастливее". А Германия уже не "счастлива" и становится все более несчастной.
      Так - и только так - можно ставить вопрос.
      "Возьмите Германию, - возражает нам, однако, проф. Павлов, - она мучается, потому что побеждена, потому что должна платить непомерно много. А как бы - желал бы я знать - как ей пособит пролетарская революция? Теперь они все-таки, за исключением маленькой кучки, соединены между собой, а тогда они образовали бы стан враждующих друг с другом людей. И почему это вывело бы их из тяжелого положения, в котором они находятся? Я этого опять не представляю себе, и я опять в тупике. Конечно, кончилось бы тем, что Франция тем скорее эту Германию обработала бы, заняла бы еще большую территорию, отняла бы большие ценности, если бы они (т.-е. немцы. Н. Б.) устроили (! Н. Б.) гражданскую войну. Я совершенно не понимаю, каким образом это (т.-е. выход из затруднений. Н. Б.) бы вышло, и опять становлюсь в тупик. Ответа нет".
      Аргументация проф. Павлова удивительно проста, прямо трогательна в своей святой простоте, до того трогательна, что невольно вспоминаешь старушку Иоганна Гуса:
      O, sancta simplicitas!
      В самом деле. Проф. Павлов выставляет, по сути вещей, один единственный аргумент: если "они" - вместе, то "они" - сильнее. Если "они" идут друг против друга, то "они" - слабее. Но такой постановкой вопроса проф. Павлов снимает с обсуждения самую основную проблему. Ибо основная проблема современности и состоит в том, кто склеивает общество, рабочий класс или буржуазия. Предпосылкой является кризис теперешнего соотношения, фактический кризис. Ибо где это проф.
      Павлов видел, что "все немцы", "за исключением маленькой кучки", "соединены между собою". Ведь, это смеху подобно, такое утверждение. В Германии идет восстание за восстанием, Германия расчленяется, борьба классов невиданная, а проф. Павлов толкует о "маленькой кучке".
      Правда, когда проф. Павлов читал свою лекцию, многих фактов еще не было. Но в том-то его, Павлова, и беда, что он не видит об'ективных тенденций развития и распада. Не видит - или не хочет видеть. Раскол между классами на-лицо. Можно ли восстановить старое равновесие или нужно искать новой общественной установки - вот в чем вопрос. Другими словами: сможет ли буржуазия скрутить пролетариат или пролетариат должен скрутить буржуазию и, переорганизовав общество, вести борьбу за его существование. Только так можно ставить проблему. Павловская постановка ее никуда не годится потому, что она не видит вопроса самого существенного, того, который навис над миром во всей его громадности.
      Посмотрите, далее, на ход мыслей проф. Павлова по этому пункту. Ведь все его рассуждения, от слова до слова, с таким же правом могли бы быть "применены" и к русской революции. Представим себе период мировой войны, то время, когда царская армия начала терпеть поражение за поражением. Проф. Павлов мог бы слово в слово повторить свои аргументы. Был бы он прав? Нисколько. Потому, что он не видит больших исторических, совершенно об'ективных, детерминант, которые соответствующим образом расставляют классы и определяют волю этих классов (или, если хотите, их "внешнее поведение" - в данном случае это совершенно безразлично). Во время войны сначала была, действительно, "маленькая кучка" ее решительных противников. Но нужно же понять, что эта "кучка" могла стать могучей силой только потому, что об'ективные условия жизни ставили массы в такое положение, когда они неизбежно должны были восстать. Неизбежно - понимаете ли вы это, сторонник об'ективного метода?
      То же сейчас и в Центральной Европе. А при таком положении проповедь классового мира будет поповской проповедью, которая от масс все равно будет отскакивать, как от стены горох. Она будет, в лучшем случае, той слюнявой, "гуманной" фразой, которую извергают "в космическую жизнь" никчемные, не способные ни на какое действие, не приставшие ни к какой крупной общественной силе, юродствующие интеллигенты, "люди-слизни, люди-трава", как их называл когда-то Герцен. Эта расслабляющая проповедь об'ективно ничего, кроме вреда, никогда не приносила и не принесет.
      Ну, а теперь самый "ужасный" вопрос, который привел в тупик проф. Павлова:
      почему же революция поможет; или, говоря по-кантиански: "как возможна об'ективно полезная роль революции". Что же: правда, что на этот вопрос нет ответа?
      Vous vous trompez, monsieur! На этот вопрос ответ дала, прежде всего, сама жизнь. Наша революция уже ответила, как "это" происходит. Мы подробно останавливались на этом несколькими строками выше. Стоит только немного подумать, чтобы увидеть "значимость" этих строк и для Германии.
      Теперешнее германское правительство есть правительство "кучки". В условиях общего кризиса оно не может защищать Германии и поэтому будет об'ективно способствовать ее разложению, несмотря на все свои усилия. Мобилизация масс происходит не за правительство, а против него. Между тем, спасти Германию может только такое правительство, которое опирается на массы, их мобилизует, их ведет.
      "Франция все отнимет, все разорит". А почему у нас Франция плюс Германия + Англия + "и так далее" не смогли отнять наших завоеваний? Именно потому, что на защиту своей страны (а не страны денежного мешка) встали массы. У Германии, правда, нет таких пространств, какие были у нас, пространств, которые давали нам возможность маневрировать и выигрывать время ("я уступаю пространство, чтобы выиграть время" - говорил тов. Ленин во время Брестских дебатов внутри нашей партии). Но мы были одни, а теперь уже есть такая база революции, как весь наш Союз. И - скажите, пожалуйста, по совести: если бы ряды революционных масс сомкнулись от Рейна до Владивостока, какая сила могла бы их победить? Какая сила могла бы сосать жизненные соки из Советской Германии? И неужели, действительно, непонятно, чем, как и почему помогла бы Германии победоносная пролетарская революция?
      Этот революционный выход не только возможен, но он - в той или другой форме - исторически необходим.
      А вот у проф. Павлова - действительно пиковое положение, воистину хуже губернаторского.
      Обретши у нас несуществующий тупик, он пишет:
      "Когда автор говорит о перспективах капиталистического мира, он обращает внимание на то, куда устремилась энергия и мысль этой капиталистической Европы.