Вселенная Майлза Форкосигана (№4) - Ученик воина

— Да, но по законам Барраяра мне стать офицером еще труднее, чем тебе, — простодушно ответила Элен. — Я ведь женщина. Мне бы даже не разрешили подать прошение о сдаче экзаменов.

— Я знаю. Нелепость дикая. Отец тебя всему обучил. Тебе только пройти курс по тяжелому вооружению, и ты бы задавила девять десятых из тех ребят, что я там видел. Так что хорошенько подумай об этом, сержант Элен Ботари.

— А теперь ты меня дразнишь, — огорченно заметила девушка.

— Да нет, я говорю с тобой, как один штафирка с другим штафиркой, — спохватился Майлз.

Она грустно покачала головой, потом оживилась, что-то вспомнив:

— Да, ведь твоя матушка послала меня привести тебя к столу.

— А-а. — Со свистом втянув воздух (какая боль!), он встал. — Вот этого офицера все слушаются. Капитан адмирала.

Элен улыбнулась.

— Да. Она же была офицером у бетанцев, и никто не считает ее странной, когда она нарушает обычаи.

— Что верно, то верно. Никому и в голову не приходит применять к матери наши правила. Она просто делает, что ей нравится.

— Хотелось бы и мне быть бетанкой, — мечтательно протянула Элен.

— Ты не очень-то обольщайся — мать и на взгляд бетанцев весьма странная особа. Хотя Колония Бета тебе бы понравилась, я думаю. Местами, конечно.

— Никогда я не выберусь с этой планеты, — невесело сказала Элен.

Майлз вопросительно посмотрел на нее.

— Почему? На тебя что-то давит? Что?

Девушка пожала плечами.

— Ну, ты же знаешь отца. Он страшно консервативен. Ему бы родиться лет двести назад. Ты единственный, кто не считает его чокнутым. Он такой подозрительный.

— Знаю. Но для телохранителя это необходимое качество. Его патологическая подозрительность дважды спасла мне жизнь.

— Тебе бы тоже не мешало родиться лет двести назад.

— Ну, спасибо. Меня бы пристукнули прямо при рождении.

— Видимо, да, — рассеянно согласилась Элен. — В общем, сегодня утром он ни с того ни с сего затеял разговор о моем замужестве.

Замерев на месте, Майлз поглядел на нее снизу вверх.

— Ах вот как. И что же он сказал?

— Не так уж и много. — Она пожала плечами. — Просто произнес это слово. Жаль, что у меня нет матери…

— Но ты же можешь поговорить с моей! Или… Или со мной, если уж на то пошло. Ты же можешь быть со мной откровенна, разве нет?

Элен благодарно улыбнулась.

— Спасибо. — Они подошли к лестнице и остановились.

— Он теперь никогда не упоминает о моей матери… — пожаловалась Элен. — С тех пор, как мне исполнилось двенадцать. А раньше рассказывал про нее длинные истории. Ну, для него длинные. Не знаю — может, он начинает забывать ее?

— Вряд ли. Я с ним больше времени провожу, чем ты. Он в жизни не посмотрел на другую женщину, — уверенно возразил Майлз.

Они начали спускаться по ступенькам. Ноги болели и не слушались; ему приходилось переваливаться на манер пингвина. Он искоса глянул на Элен и крепче ухватился за перила.

— Разве тебе не велено пользоваться лифтом? — строго спросила она, заметив его мучения.

— Ну вот, теперь и ты обращаешься со мной, как с калекой… — Майлз глянул на уходящую вниз длинную вереницу ступенек. — Мне велели как можно меньше быть на ногах. Только не объяснили, как это делать… — Майлз вдруг вскочил на перила и подмигнул Элен черед плечо.

На лице девушки отразилась смесь веселья и ужаса.

— Майлз, псих несчастный? Если ты свалишься оттуда, ты переломаешь все свои чертовы кости…

Но он уже скользил вперед, быстро набирая скорость. Элен, смеясь, побежала за ним. Крутой поворот — и победная улыбка Майлза исчезла. «О-о, ч-черт…» Затормозить не удастся — скорость слишком велика.

— Какого…

— Берегись!

Он слетел с перил и отчаянно уцепился за плотного седоволосого человека в адмиральском мундире. Оба повалились на мозаичный паркет и поднялись на ноги, как раз к тому моменту, когда Элен сбежала с лестницы.

Майлз чувствовал, как краснеет — мучительно, до корней волос. Плотный мужчина, тоже был ошарашен. Второй офицер, с капитанскими нашивками на воротнике, наблюдавший эту сцену, опираясь на трость, не мог удержаться от смеха.

Майлз быстро опомнился и, насколько мог, встал по стойке «смирно».

— Добрый день, отец, — звонко произнес юноша. Он слегка задрал подбородок, — пусть кто-нибудь попробует критиковать его способ передвижения.

Адмирал лорд Эйрел Форкосиган, премьер-министр Барраяра, в прошлом — лорд-регент императора Грегора Форбарры, поправил свой парадный мундир.

— Добрый день, сынок. — Глаза его смеялись. — Я… э-э… рад, что твои травмы оказались не столь серьезными.

Майлз пожал плечами, втайне радуясь, что его не донимают жалостными замечаниями при посторонних.

— Как обычно.

— Ты извини, я сейчас занят. А-а, это ты. Добрый день, Элен… Итак, Куделка, что ты думаешь об этих цифрах — о стоимости кораблей адмирала Хессмана?

— По-моему, тут что-то не то. Все это было преподнесено как-то скомкано.

— Значит, ты тоже заметил…

— Вы полагаете, он что-то туда запрятал?

— Возможно. Но что? Бюджет своей партии? Или подрядчик — его зять? Или это просто легкомысленное отношение к бюджету? Казнокрадство или всего лишь расхлябанность? Я попрошу Иллиана заняться первой из гипотез, а вам придется проработать вторую. Прижмите-ка их насчет этих цифр.

— Ох, и заверещат они. Уже сегодня поднялся крик.

— Не обращай внимания. Я сам составлял подобные сметы, когда был в генштабе, и прекрасно знаю, сколько балласта туда можно засунуть. Пока у них голос не поднимется октавы на две, дави смело — им еще не больно.

Капитан Куделка широко улыбнулся, отдал честь и вышел, коротко кивнув Майлзу и Элен.

Сын с отцом стояли, глядя друг на друга, никому не хотелось начинать неизбежный разговор. Наконец лорд Форкосиган произнес:

— Я, наверное, опаздываю к обеду…

— Только что звали, сэр, насколько мне известно, — церемонно произнес Майлз.

— Тогда пойдем… — Лорд сделал движение, словно желая помочь сыну, но потом тактично сложил руки за спиной. Они медленно, бок о бок, направились в столовую.

Через несколько часов Майлз, одетый, лежал на высоко взбитых подушках, вытянув ноги по всем медицинским правилам. Он с отвращением поглядывал на свои непокорные конечности. Мятежные провинции — вот они кто. Бунтовщики. Предатели-диверсанты. Надо бы встать, умыться, переодеться на ночь, но это требовало героических усилий. А он не герой. Он вспомнил про одного неудачливого вояку, о котором ему рассказывал дед: тот случайно застрелил под собой коня во время кавалерийской атаки, пересел на другого — и тут же застрелил и его.

Значит, он сам натолкнул сержанта Ботари на мысль, которой больше всего боялся. Перед внутренним взором Майлза возник образ Элен — тонкий орлиный профиль, огромные темные глаза, сильные длинные ноги, влекущие бедра… Просто принцесса из старинной сказки. Или трагедии. Эх, если бы ему удалось дать ей эту роль в действительности… Но какой из него принц!

Конечно, в пьесе он мог бы сыграть аристократа. На Барраяре злодеи-интриганы во всех драмах были уродами и калеками. Если ему не суждено стать солдатом, возможно, у него есть будущее в качестве злодея.

— Я умыкну девчонку, — пророкотал Майлз зловещим басом, пытаясь испробовать непривычное амплуа, — и запру ее в своей темнице.

Потом с сожалением вздохнул, и проговорил обычным голосом:

— Вот только темницы у меня нет. Пришлось бы запереть ее в чулане. Дед прав, мы — убогое поколение. В любом случае мои соперники просто наняли бы какого-нибудь героя спасти ее. Какого-нибудь мускулистого верзилу, вроде Костолица. Известно, чем кончаются подобные затеи…

Майлз встал и принял боевую позицию: итак, меч Костолица против его… скажем, кинжала. Кинжал — самое подходящее оружие для злодея. С ним-то уж точно можно расчистить вокруг себя пространство. Но вот его пронзают мечом, и он умирает на руках Элен, а она падает в обморок… Все вздор, она попадает в объятья Костолица и теряет сознание от радости.

Взгляд Майлза упал на старинное зеркало в резной раме.

— Карлик-попрыгунчик, — проворчал он, с отвращением разглядывая свое изображение. Ему вдруг захотелось разнести стекло вдребезги, чтобы во все стороны брызнули окровавленные осколки. Но на шум сейчас же примчится караульный из холла, потом толпа родственников, и надо будет что-то объяснять. Майлз рывком повернул зеркало к стене и снова плюхнулся в кровать.

Откинувшись на подушки, он попытался представить себе, как является к отцу и просит, чтобы тот пошел к сержанту Ботари и по всем правилам посватался. Ужас. Он вздохнул и поерзал, безуспешно стараясь отыскать более удобную позу. Ему всего семнадцать, это слишком рано для брака даже по обычаям Барраяра. К тому же — никаких перспектив в смысле карьеры и положения в обществе… Пройдут, скорее всего, годы, прежде чем он сможет просить руки Элен при поддержке родителей. Конечно же, кто-нибудь подцепит ее задолго до этого.

А сама Элен… Зачем он ей? Тоже мне, удовольствие, — муж-карлик, уродливый, весь покореженный. Ведь в их мире давно ликвидированы даже самые легкие физические недостатки, — благодаря традициям спартанского воспитания и инопланетной медицине. Да еще такой забавный контраст. Конечно, все будут пялиться на них, и еще как. Разве может титул и связанные с ним привилегии компенсировать его мерзкую внешность? Да и титул с каждым годом становится все большим анахронизмом, а уж вне Барраяра он и вовсе пустой звук. Его родная мать прожила здесь восемнадцать лет и до сих пор считает институт форов чем-то вроде коллективного помешательства.

В дверь дважды постучали — властно и вежливо. Майлз криво улыбнулся, вздохнул и сел в постели.

— Заходи, отец.

Лорд Форкосиган приоткрыл дверь и просунул туда голову.

— Ты еще не разделся? Уже поздно. Тебе бы надо отдохнуть.

Вопреки сказанному, он вошел в комнату, взял стул от письменного стола, повернул его и уселся верхом, удобно сложив руки на спинке. Майлз заметил, что отец до сих пор не переоделся — он был в мундире, в который облачался каждый день, отправляясь на службу. Теперь лорд Форкосиган исполнял обязанности премьер-министра, а не регента, то есть он уже не был главнокомандующим и, может быть, не имел права носить свою старую адмиральскую форму. Или она к нему приросла?

— Ты знаешь, я… — начал лорд и остановился. Тихонько откашлявшись, он продолжал: — Мне интересно, что ты думаешь насчет своего будущего. Насчет каких-нибудь запасных вариантов.

Майлз передернул плечами.

— Да нет никаких запасных вариантов. У меня был единственный план: добиться успеха. Глупо, конечно.

Лорд Форкосиган нахмурился, не соглашаясь.

— Если тебя это утешит, ты был очень близок к победе. Я сегодня разговаривал с председателем экзаменационной комиссии. Хочешь узнать результаты своих письменных экзаменов?

Майлз покачал головой.

— Не надо. Теперь это неважно. С самого начала не было надежды. Я просто слишком упрям, чтобы признаться в этом.

— Извини, это не так. Мы все понимали, что будет трудно. Но я ни за что не позволил бы тебе так выкладываться из-за того, что считаю невозможным.

— Наверное, я унаследовал от тебя любовь к риску.

Отец усмехнулся и кивнул:

— Ну, не от матери же.

— Она как… не очень расстроилась?

— Да нет… Ты же знаешь, мама без энтузиазма относится к военной службе и к военным. Когда-то она назвала нас наемными убийцами. Едва ли не самое первое, что я от нее услышал. — При этом воспоминании лицо отца посветлело.

Майлз невольно улыбнулся:

— Прямо так и сказала?

— Вот именно, слово в слово. Но все-таки вышла за меня замуж, так что я допускаю, что она говорила не вполне искренне. — Он посерьезнел. — А вообще-то она права. Если я в чем-то и сомневался насчет твоей пригодности к военному делу…

Майлз внутренне сжался.

— …так это в твоей способности убивать. Когда убиваешь человека, надо сперва стереть его лицо. Это такой психологический трюк. Солдату он необходим. Я не уверен, что ты сумел бы достичь нужного тупоумия. Ты поневоле все видишь объемно. В этом смысле ты очень похож на маму: не упускаешь из виду собственный затылок.

— Но и у вас я никогда не замечал особой узости взглядов, сэр.

— Да, я тоже разучился владеть этим приемом. Потому и пошел в политику. — Лорд Форкосиган улыбнулся, но улыбка быстро погасла. — Боюсь, из-за этого и ты пострадал.

Последняя фраза заставила Майлза вспомнить реплику Костолица.

— Сэр… — неуверенно начал он, — вы действительно… Вы из-за меня не претендовали на императорскую власть? Ведь все этого от вас ждали. Только потому, что ваш наследник… — Он неловко коснулся пальцем груди, не решаясь употребить запретный термин «калека».

Лорд Форкосиган нахмурился. Голос его упал почти до шепота — так резко, что сын вздрогнул.

— Кто это сказал?

— Да никто, — испуганно ответил юноша.

Отец вскочил и несколько раз прошелся по комнате.

— Никогда и никому не позволяй так говорить, — отчеканил он. — Это оскорбление чести — твоей и моей. Я поклялся императору Эзару Форбарре, когда он лежал на смертном одре, что буду верно служить его внуку, и я выполнил клятву. И точка.

— Да я и не спорю, — поспешно заверил сын.

Лорд Форкосиган поглядел на него и коротко рассмеялся.

— Извини. Ты просто попал в больное место. Ты тут ни при чем, малыш.

— Он снова сел, уже вполне владея собой. — Ты знаешь, что я думаю о верховной власти. Ведьмин подарок, будь он трижды проклят… Но вот попробуй объясни это им…. — Он помотал головой.

— Но ведь Грегор никак не может подозревать тебя в честолюбии. Ты сделал для него больше чем кто бы то ни было — и во времена бунта Фордариана, и в третью цетагандийскую войну, и при подавлении восстания Комарры… Да без тебя его давно бы скинули с трона.

Лорд Форкосиган поморщился.

— Сейчас Грегор способен на любую глупость. Он только что вкусил власти, — а власти у него очень много, можешь мне поверить, — и теперь у него руки чешутся выяснить, как далеко она простирается. У меня вовсе нет желания делать из себя мишень.

— Ну что ты, папа! Грегора не назовешь вероломным.

— Нет, конечно нет, но теперь на него давят со всех сторон, а я не могу защитить его… — Лорд оборвал себя, сжав кулаки. — Ладно. Поговорим о другом. Я хотел бы обсудить с тобой твои планы.

Майлз устало потер лицо.

— Не знаю, сэр…

— Например, ты можешь подать прошение императору, — не очень уверенно предложил лорд Форкосиган.

— Как это? Засунуть меня в армию по высочайшему указу, наперекор правилам? Ты же сам всю жизнь воевал против института любимчиков. — Майлз вздохнул. — Если бы я хотел попасть в академию таким путем, это надо было делать с самого начала, до провала на испытаниях. А теперь… Нет.

— Но ты слишком талантлив и энергичен, чтобы бездельничать. Есть и другие способы послужить родине. Я бы хотел подсказать тебе одну-две идеи. Просто, чтобы ты о них подумал.

— Говори.

— Будешь ли ты офицером или нет, ты все равно когда-нибудь станешь графом Форкосиганом. — Майлз раскрыл было рот, чтобы возразить, но отец поднял руку. — Я говорю «когда-нибудь». Ты неизбежно получишь какое-то место в правительстве — если, конечно, не произойдет революции или еще какой-то социальной катастрофы. Ты будешь представлять область, доставшуюся нам от наших предков. А она сейчас в постыдном запустении. И не только потому, что твой дед болен. На меня навалилась груда другой работы, а до этого мы оба отдали большую часть жизни военной службе…

Говори-говори, а то я ничего этого не знаю, устало подумал Майлз…

— В общем, получилось так, что там теперь скопилась масса дел, которыми необходимо заняться. И если тебя немного подготовить в юридическом плане…

— Юристом?! — в ужасе ахнул Майлз. — Ты хочешь, чтобы я стал юристом? Но это же ничем не лучше профессии портного…

— Что-что? — удивился лорд. — При чем тут портной?

— Да это я так… Из разговора с дедушкой.

— Вообще-то я не хотел говорить об этом твоему деду. — Лорд Форкосиган слегка откашлялся. — Но если бы ты получил кое-какую подготовку по основам государственного управления, ты бы мог… Как бы это сказать… Ты бы мог замещать дедушку в нашем округе. Знаешь, управление не всегда исчерпывалось войной, даже в период Изоляции.

Похоже, ты давненько об этом подумываешь, с обидой отметил Майлз. Вряд ли ты взаправду верил, что я смогу поступить в академию… Все сомнения Майлза вновь вернулись к нему.

— Вы мне все говорите, сэр? Ничего не утаиваете? Ну, насчет вашего здоровья или еще чего-то?

— Нет-нет, — заверил лорд. — Хотя с моей должностью никогда не знаешь, что будет завтра.

— Интересно, что происходит между Грегором и моим отцом на самом деле? У меня такое чувство, будто мне говорят процентов десять, не больше…

Лорд устало вздохнул, потом улыбнулся.

— Ладно. Я мешаю тебе отдыхать, в этом ты нуждаешься сейчас больше всего. — Он встал.

— Да мне и не хочется спать, отец.

— Принести тебе что-нибудь, чтобы скорее заснуть? — осторожно и нежно предложил лорд Форкосиган.

— Нет, получил запас снадобий в лазарете. Пара таких таблеток, и я поплыву, как в замедленной съемке. — Майлз изобразил руками ласты и закатил глаза.

Лорд Форкосиган кивнул и удалился.

Майлз откинулся на подушки и попробовал снова вызвать образ Элен. Но холод действительности, ворвавшийся вместе с отцом, не оставлял места для иллюзий. Майлз спустил ноги на пол и зашаркал в ванную за своим средством для замедленного плавания.

Две таблетки, глоток воды. А если принять все, прошептал вкрадчивый голос откуда-то из глубины сознания. Он со стуком поставил почти полную коробочку на полку. Глаза его сверкнули.

— Дед прав. Драться нужно до последнего.

Он вернулся в постель. Перед ним вновь и вновь мелькала картинка — он сидит на стене, затем совершает свой роковой прыжок. Это было похоже на замедленную съемку. Наконец к нему пришел сон, и все исчезло.

3

Майлза разбудил слуга, осторожно дотронувшийся до его плеча. Свет в комнате был тусклый, темно-серый.

— Лорд Форкосиган… Лорд Форкосиган…

Майлз, одурманенный снотворным, с великим трудом разлепил веки. Который час?.. И почему этот болван именует его отцовским титулом? Он что, новенький? Вроде нет.

Но вот сознание вернулось к нему и Майлз похолодел: до него дошел смысл сказанного. Он резко сел в постели, голова кружилась, сердце куда-то проваливалось.

— Что?

— Ваш… Ваш отец просит вас одеться и сейчас же спуститься к нему. — Слуга запинался, и это подтверждало его худшие опасения.

Рассвет еще не наступил. Когда Майлз вошел в библиотеку, там горели лампы, а окна казались тусклыми синевато-серыми прямоугольниками. Отец, полуодетый в форменных брюках, рубашке и ночных туфлях тихо беседовал о чем-то с двумя мужчинами. Одного Майлз знал — это был их домашний врач, другой — адъютант в придворном мундире. Отец поднял глаза и встретился со взглядом Майлза.

— Что-то с дедом, сэр? — тихо спросил Майлз.

Новоиспеченный граф Форкосиган кивнул головой.

— Дедушка скончался во сне, часа два тому назад. Думаю, боли он не испытывал. — Голос отца не дрожал, но лицо было старчески изможденным, хотя на нем и застыла маска профессиональной невозмутимости. Глаза отца показались Майлзу на какой-то миг глазами несчастного ребенка, и это перепугало его больше, чем новая, глубокая складка у отцовского рта.

Взор юноши наполнился слезами, и он сердито смахнул их тыльной стороной ладони.

— К черту! — пробормотал он прерывающимся голосом. Никогда в жизни Майлз не чувствовал себя таким маленьким.

Отец как-то странно посмотрел на него.

— Я… — начал он и осекся. — Ты ведь знаешь, он уже несколько месяцев был на волоске.

А вчера я этот волосок перерезал, подумал Майлз, чувствуя себя совершенно несчастным. Моя вина. Но вслух он сказал:

— Да, сэр.

Похороны старого графа превратились прямо-таки в событие государственной важности. Три дня пышных церемоний безмерно утомили Майлза. Соболезнования. Надгробные речи. Процессия, для которой Грегор Форбарра выделил императорский военный оркестр и отряд конной гвардии в парадных мундирах. Погребение.

Майлз думал, что его дед — последний представитель эпохи имперского величия. Теперь он убедился в своей ошибке. Из каких-то закоулков повыползали древние служаки, из которых песок сыпался, и их дамы, все в черном, как вороны, жуткое зрелище. Мрачно-вежливый, Майлз терпеливо сносил шокированные и сочувствующие взгляды, когда его представляли как внука Петера Форкосигана, и выслушивал бесконечные воспоминания о людях, которые умерли задолго до его рождения и о которых он надеялся никогда больше не услышать.

Даже после того, как была брошена последняя лопата земли на могильный холм, конца нашествию не предвиделось. К вечеру дом Форкосиганов заполнила куча народа — друзья, знакомые, общественные деятели, их жены, зеваки, любители визитов и столько родственников, что Майлза пробрала дрожь.

Отец и мать стояли внизу, встречая гостей. Долг аристократа для отца всегда был связан с политическим долгом; Майлз мужественно нес вахту рядом с родителями. Но когда прибыли Форпатрилы, он не выдержал и решил удрать в последнюю крепость, еще не занятую вражескими войсками. Майлз уже слышал, что Айвен прошел в академию, и вникать в подробности этого события было ему сейчас не под силу. Стащив пару роскошных цветов с какого-то похоронного украшения, он поднялся на лифте на верхний этаж и постучал в резную дверь.

— Кто там? — донесся приглушенный голос Элен. Майлз надавил на ручку с эмалевым рисунком, дверь приоткрылась, и он просунул в щель руку с цветами. Элен радостно добавила: — Входи, Майлз, входи.

Он проскочил в дверь, до смешного тощий в своем траурном костюме, и вопросительно улыбнулся.

— Как ты догадалась, что это я?

— Ну, это мог быть либо ты, либо… Никто мне не протягивает цветы, стоя на коленях. — Ее взгляд невольно задержался на уровне дверной ручки, выдавая, каким образом Элен без труда догадалась, кто ее посетитель.

Майлз немедленно опустился на колени, быстро-быстро заерзал по ковру и с торжественным видом вручил ей цветы.

— Прошу! — воскликнул он, и девушка от удивления рассмеялась. Зато проклятые ноги его не выдержали такого варварства и ответили болезненной судорогой. Майлз отдышался и добавил гораздо тише: — М-м-м… Ты не поможешь мне? Эти проклятые гравитонные костыли…

— О, Боже… — Элен помогла ему добраться до своей узкой постели, заставила прилечь, а сама вернулась в кресло.

Майлз покрутил головой, осматривая крохотную спальню.

— Тебе что, не могли выделить чего-нибудь посимпатичнее этого чулана?

— Мне здесь нравится. Особенно окно на улицу, — сказала Элен. — Да и комната даже больше, чем у моего отца. — Она понюхала цветы, и Майлз тотчас же пожалел, что не выбрал другие, подушистее. И вдруг Элен подняла на него недоумевающие глаза: — Майлз, где ты их взял?

Он покраснел, чувствуя себя слегка виноватым.

— Позаимствовал у деда. Можешь мне поверить, никто не заметит недостачи. Там, внизу, настоящие джунгли.

Элен беспомощно покачала головой.

— Ты неисправим.

— Ты не сердишься? — тревожно спросил он. — Мне подумалось, что ты от них получишь больше удовольствия, чем дед.

— Лишь бы никто не вообразил, будто я их стащила.

— Отсылай всех ко мне, — великодушно разрешил Майлз, вздернув подбородок и не спуская глаз с задумавшейся девушки, разглядывающей цветы.

— О чем ты сейчас думаешь? Что-нибудь печальное?

— У меня, наверное, не лицо, а какое-то окно. Совершенно прозрачное.

— И вовсе нет. У тебя лицо — как… как поверхность воды. Сплошные отражения и отсветы. И никогда не знаешь, что там в глубине. — Он понизил голос, показывая, сколь таинственны эти глубины.

Элен состроила презрительную гримаску, но потом вздохнула.

— Я думала… Я-то ведь не положила ни цветочка на могилу матери…

Майлз оживился — у него сразу возник интересный проект.

— А ты хочешь? Мы могли бы выскользнуть с заднего хода… Нагрузить телегу-другую… И никто бы не заметил.

— Ну уж нет! — вознегодовала девушка. — Ты и так провинился. — Она повернула цветы к холодному дневному свету. — Я ведь даже не знаю, где ее могила.

— Да? Как странно. Сержант Ботари до того зациклен на твоей покойной матушке… Я был уверен, что он регулярно совершает паломничества к ее могиле. Впрочем, он, наверное, не любит вспоминать о ее смерти.

— Тут ты прав. Однажды я спросила — почему бы нам вместе не побывать там, где она похоронена. Но это было все равно, что разговаривать со стенкой. Ты же знаешь, как с ним бывает.

— Да, иной раз он действительно похож на стенку — ту, которая вдруг обрушивается на кого-то. — В глазах Майлза зажегся огонек: проблема заинтересовала его, хотя пока лишь теоретически. — А может он чувствует себя виноватым? Или твоя мать оказалась одной из тех женщин, что умирают при родах?.. Ведь она умерла примерно тогда же, когда ты родилась, так?

— Он говорил, что мать попала в авиакатастрофу.

— А-а.

— Но в другой раз сказал, что она утонула.

— Да? — Огонек интереса разгорелся еще ярче и упрямее. — Но если флайер упал в воду, то оба объяснения могут быть верными. Или если сам сержант катапультировался где-нибудь над рекой…

Девушка вздрогнула. Майлз заметил это и обругал себя бесчувственным болваном.

— О, я не хотел… Я сегодня в таком гнусном настроении. — Все из-за этого чертова траура. — Он взмахнул руками, изображая общипанного стервятника, и на некоторое время замолчал, размышляя о церемониях, связанных со смертью. Элен тоже приумолкла, глядя вниз, на вереницу сильных мира сего, входящих в дом или покидающих его.

— Мы могли бы разузнать, — внезапно объявил Майлз. Элен непонимающе уставилась на него.

— Что?

— Где похоронена твоя мать. И никого не пришлось бы спрашивать.

— А как?

Майлз усмехнулся и встал.

— А вот не скажу. Ты можешь испугаться, как в тот раз, когда мы исследовали пещеры за Форкосиган-Сюрло и наткнулись на позабытый партизанский склад оружия. Другого такого случая покататься на старом танке больше не представится.

Элен некоторое время отнекивалась — видимо, у нее сохранились слишком яркие воспоминания о приключении, хотя она и не попала тогда под оползень. Но в конце концов все-таки последовала за ним.

Они осторожно вошли в темную библиотеку. Майлз задержался около часового и, доверительно понизив голос, попросил:

— Ты не мог бы вроде как подергать ручку, если кто-нибудь будет подходить, а, капрал? Нам бы… м-м-м… не хотелось, чтобы нас застали врасплох.

Охранник ответил понимающей ухмылкой.

— Конечно, лорд Май… лорд Форкосиган.

— Майлз, — свирепо зашептала Элен, когда закрывшаяся дверь отсекла говор, позвякивание серебра и хрусталя и шаги слуг в соседних комнатах, где продолжались поминки по старому графу Петеру Форкосигану. — Ты представляешь, что он может подумать?

— Всяк подозревает в меру своей испорченности, — весело бросил он через плечо. — Лишь бы не догадались вот об этом… — Майлз приложил ладонь к сенсорной пластине большого пульта, возвышавшегося перед камином резного мрамора; сюда была подведена сверхзащищенная линия связи с императорской резиденцией и генеральным штабом. Элен даже ойкнула от удивления, когда перед ними, прямо в воздухе замерцала трехмерная голографическая матрица. Несколько пассов руками, и экраны ожили.

— А я-то была уверена, что все это чертовски секретно!

— Конечно. Просто капитан Куделка давал мне кое-какие уроки, ну… раньше, когда я готовился в академию. Он иногда связывался с армейскими компьютерами, чтобы поиграть со мной в штабные игры. Я так и думал, что он забудет стереть мой допуск… — Майлз деловито набрал сложную комбинацию команд.

— А что ты делаешь сейчас? — почтительно спросила Элен.

— Ввожу код капитана Куделки. Чтобы меня подключили к военным архивам.

— Господи, Майлз!

— Не беспокойся. — Он похлопал ее по руке. — Мы же здесь всего лишь тискаемся, ты что, забыла? Никто сюда не войдет, разве что капитан Куделка, а он не будет возражать. Промаха быть не должно. Пожалуй, лучше всего начать с личного дела твоего отца. А-а, вот. — В толще матрицы соткался плоский экран, на нем стали появляться строчки текста. Тут обязательно будет что-нибудь про твою мать, и мы это используем, чтобы получить всю информацию. — Майлз замолчал на секунду и откинулся назад, потом несколько раз нажал клавишу, переходя с экрана на экран.

— Ну что? — взволнованно спросила Элен.

— Я хотел поглядеть записи за период незадолго до твоего рождения. Кажется, он ушел из армии как раз в это время, так?

— Так.

— Он когда-либо говорил тебе, что был уволен по медицинским показаниям, против воли?

— Нет. — Она заглянула через его плечо. — Занятно. И тут не сказано, почему.

— О, здесь есть вещи еще занятнее. Его личное дело за год, предшествующий твоему рождению, закрыто, к тем файлам нет доступа. И код запрета жутко крутой. Я не могу его снять сразу начнется перепроверка, а за этим… Да, здесь личный пароль капитана Иллиана. Вот уж с кем мне точно не хотелось бы беседовать. — Майлз похолодел от одной только мысли, что может случайно привлечь к себе внимание главы имперской службы безопасности. — Ладно, давай попутешествуем во времени, — продолжал он. — Назад, дальше, дальше. Похоже, твой отец не очень-то ладил с этим Форратьером.

Глаза Элен загорелась любопытством.

— Это тот адмирал Форратьер, которого убили возле Эскобара?

— М-м… Да, Джесс Форратьер. Да-а… — Оказалось, Ботари был денщиком адмирала в течение нескольких лет. Это Майлза удивило, ему с детства казалось, что Ботари нес строевую службу в частях, которыми командовал его отец. Пребывание Ботари у Форратьера закончилось целой серией выговоров, дисциплинарных взысканий и зашифрованных медицинских данных.