– Смогу сказать точно, когда мы разложим его у себя в лазарете.
      – Подобные вещи здесь часто случаются? – тихо спросил Майлз.
      Врач бросил на него хмурый взгляд.
      – Я упаковываю несколько идиотов каждый год. А чего ждать, когда пять тысяч ребятишек в возрасте от восемнадцати до двадцати собирают вместе на острове и предлагают им поиграть в войну? Допускаю, этот парень, кажется, открыл абсолютно новый способ себя укокошить. Полагаю, все способы увидеть просто невозможно.
      – Так вы думаете, он это сам с собой сделал?
      И правда, было бы по-настоящему нелегко убить человека и потомзасунуть его туда. Врач прошелся к трубе, присел и заглянул в нее.
      – Похоже на то. Не взгляните ли еще разок туда, а, мичман? На всякий случай.
      – Хорошо, сэр, – Майлз понадеялся, что это будет в последний раз. Он никогда бы не смог представить, что чистка дренажных труб окажется таким… волнующим занятием. Майлз прополз весь путь под дорогой к протекающему щиту, проверяя каждый сантиметр, но нашел только оброненный погибшим фонарик. Так. Рядовой, очевидно, забрался в трубу намеренно. С определенной целью. Какой целью? Зачем карабкаться по трубам посреди ночи, посреди сильного ливня? Майлз протиснулся обратно и передал фонарик врачу.
      Он помог санитару и врачу засунуть тело в мешок и загрузить его на транспорт, затем приказал Олни и Паттасу поднять блокирующий щит и вернуть его на прежнее место. Бурая вода с ревом хлынула из нижнего конца трубы и покатилась дальше вниз по канаве. Врач постоял рядом с Майлзом, облокотившись на дорожное ограждение и наблюдая, как падает уровень воды в маленьком озере.
      – Думаете, там может быть еще один на дне? – с болезненным любопытством поинтересовался Майлз.
      – Этот парень единственный отмечен в утреннем отчете как отсутствующий, – ответил врач. – Так что, наверное, нет.
      Однако не похоже было, что он готов биться об заклад.
      Единственная вещь, которая обнаружилась, когда вода спала, была промокшая парка рядового. Он, очевидно, повесил ее на поручень, перед тем как войти в трубу, и она с него упала, или ее сдул в воду ветер. Врач взял ее с собой.
      – А вы довольно спокойно к этому отнеслись, – заметил Паттас, когда Майлз отошел от медицинского транспорта и врач с санитаром уехали. Паттас был совсем не намного старше самого Майлза.
      – Вам никогда не приходилось иметь дело с трупами?
      – Нет. А вам?
      – Да.
      – Где?
      Майлз помедлил. События трехлетней давности промелькнули перед его мысленным взором. О тех коротких месяцах, когда он оказался втянут в отчаянную битву вдалеке от дома, по воле случая спутавшись с армией космических наемников, нельзя было здесь не только упоминать, но даже и делать какие-то намеки. Регулярные имперские войска, правда, с презрением относились к наемникам, живым или мертвым. Но кампания у Тау Верде определенно научила Майлза различать «учебное» и «реальное», войну и военные игры. Она показала ему, что у смерти есть более тонкие способы воздействия, нежели прямое касание.
      – Бывало, – приглушенно ответил Майлз. – Пару раз.
      Паттас пожал плечами, отходя.
      – Ну, – неохотно признал он через плечо, – по крайней мере, вы не боитесь испачкать руки. Сэр.
      Майлз удивленно изогнул брови. «Нет. Этого я не боюсь».
      Он отметил прочистку трубы на своей отчетной панели, вернул гусеничный скутер, оборудование и необычайно тихих Олни и Паттаса сержанту Ньюву в эксплуатационную службу, после чего направился к офицерским казармам. Никогда в жизни он еще так сильно не хотел принять горячий душ.
 
      Майлз хлюпал по коридору по направлению к своей комнате, когда один офицер выглянул из-за двери:
      – Э, мичман Форкосиган?
      – Да?
      – Вам недавно звонили по видео. Я там записал для вас номер.
      – Звонили? – Майлз остановился. – Откуда?
      – Из Форбарр-Султаны.
      У Майлза похолодело внутри. Что-то случилось дома?
      – Спасибо.
      Он развернулся и направился прямиком в конец коридора, где находилась кабинка с видеоконсолью, которой совместно пользовались офицеры, живущие на этом этаже.
      Майлз в мрачном предчувствии скользнул в кресло и вызвал сообщение. Номер был ему незнаком. Он ввел его вместе с кодом своего счета и стал ждать. Раздалось несколько гудков, затем видеопанель с шипением ожила. На ней материализовалось симпатичное лицо его кузена Айвена, каковое лицо широко улыбнулось Майлзу.
      – А, Майлз. Наконец-то.
      – Айвен! Где ты, черт побери? Что там у тебя?
      – О, я дома. И это не значит дома у матери. Я подумал, тебе будет интересно взглянуть на мою новую квартиру.
      У Майлза появилось смутное, потустороннее ощущение, что он каким-то образом подключился к линии связи с некой параллельной вселенной или иным астральным планом. Форбарр-Султана, да. Он и сам жил в столице. В своем предыдущем воплощении. Много веков назад.
      Айвен поднял свою видеокамеру и с головокружительным эффектом поводил ею из стороны в сторону.
      – Она полностью обставлена. Я перехватил арендный договор от одного капитана из оперативного управления, которого перевели на Комарр. Реальная сделка. Переехал только вчера. Видишь балкон?
      Майлз видел балкон, залитый вечерним солнечным светом цвета теплого меда. Дома Форбарр-Султаны возносились как в каком-то сказочном видении, плавая в летней дымке, затянувшей все позади них. Алые цветы густо облепили ограждение – такие красные в ровном свете, что было почти больно глазам. У Майлза было такое чувство, что он сейчас пустит слюни в карман своей рубашки или просто разрыдается.
      – Красивые цветы, – выдавил он.
      – Ага, моя девушка принесла.
      – Девушка? – Ах да, человеческие существа делились на два пола. Когда-то. И от одного из них пахло гораздо лучше, чем от другого. Гораздо лучше. – Которая?
      – Татья.
      – Мы с ней встречались? – Майлз усиленно вспоминал.
      – Не-а, это новая.
      Айвен перестал размахивать видеокамерой и вновь появился на экране. Обостренные чувства Майлза слегка успокоились.
      – Ну, и как там погодка? – Айвен более внимательно вгляделся в него. – Ты мокрый? Чем ты занимался?
      – Судмед… трубоочисткой, – ответил Майлз после паузы.
      – Что? – Айвен изогнул брови.
      – Да так, ничего, – Майлз чихнул. – Слушай, я рад видеть знакомое лицо и все такое, – он действительно был рад – какой-то странной болезненной радостью, – но у меня тут середина рабочего дня.
      – А я сменился пару часов назад, – заметил Айвен. – Сейчас поведу Татью на ужин. Так что ты меня случайно застал. Ну, рассказывай быстренько, как там жизнь у пехоты?
      – О, отлично. База Лажковского – это реальная вещь, знаешь ли, – Майлз не стал определять, что это за реальная вещь. – Не какое-нибудь… место для хранения избытка форских лордиков типа Имперского Генштаба.
      – Я делаю свою работу, – ответил Айвен слегка уязвленно. – На самом деле, тебе бы понравилась моя работа. Мы обрабатываем информацию. Поразительно, сколько всего поступает в оперативное управление за день. Ощущаешь себя на вершине мира. Такая скорость была бы как раз по тебе.
      – Забавно. А я думал, что база Лажковского была бы как раз по тебе, Айвен. Может, они просто перепутали наши назначения?
      Айвен легонько постучал себя по носу и хихикнул:
      – Да я бы не сказал, – его юмор слегка остудился во вспышке неподдельной заботы: – Ты, хм, будь там поосторожней, ладно? Ты правда выглядишь что-то не очень.
      – У меня было необычное утро. Если бы ты от меня отстал, я бы пошел в душ.
      – Хм, ладно. Ну, бывай.
      – Желаю приятно пообедать.
      – Заметано. Пока.
      Голоса из другой вселенной. Хотя, вообще-то, Форбарр-Султана была только в паре часов суборбитального перелета. Теоретически. Майлз испытывал смутное удовлетворение от напоминания, что вся планета не съежилась до свинцово-серого горизонта острова Кайрил, даже если его жизненное пространство выглядело именно так.
 
      Весь остаток дня Майлзу было трудно сосредоточиться на метеорологии. К счастью, его начальник не обращал на это внимания. С тех пор как затонул скутер, Ан был склонен в общении с Майлзом хранить виноватое, нервное молчание, нарушая его, только когда Майлз прямо запрашивал у него определенную информацию. По окончании своего рабочего дня Майлз направился прямиком в лазарет.
      Врач все еще работал, или, по крайней мере, сидел, за своей настольным терминалом, когда Майлз просунул голову в дверной проем:
      – Добрый вечер, сэр.
      Врач поднял голову:
      – Да, мичман? Что у вас?
      Майлз посчитал, что сказанное, несмотря на отнюдь не поощряющий тон, можно расценить как приглашение, и скользнул внутрь.
      – Я хотел спросить, что вам удалось узнать о том парне, которого мы сегодня утром вытащили из трубы.
      Врач пожал плечами.
      – Не так уж много там было узнавать. Идентификация личности проведена. Причина смерти установлена: он захлебнулся. Все физические и метаболические свидетельства – стресс, переохлаждение, гематомы – соответствуют предположению, что он застрял там примерно за полчаса до наступления смерти. Официальное заключение: смерть в результате несчастного случая.
      – Да, но почему?
      – Почему? – врач поднял брови. – Это он себя укокошил, его и следует спрашивать, угу?
      – А вы не хотите это выяснить?
      – С какой целью?
      – Ну… наверное, чтобы знать. Чтобы быть уверенным, что вы не ошиблись.
      Врач холодно взглянул на него.
      – Я не ставлю под сомнения ваше медицинское заключение, сэр, – быстро добавил Майлз. – Но это было так чертовски странно. Вам разве не любопытно?
      – Больше нет, – ответил врач. – Мне достаточно того, что это не было самоубийство или злой умысел, так что независимо от деталей в конце концов все сведется к смерти от глупости, не так ли?
      Майлз подумал, не такой ли была бы последняя эпитафия врача относительно его, Майлза, гибели, если бы он затонул вместе со скутером.
      – Полагаю, да, сэр.
      Позже, стоя за дверью лазарета на влажном ветру, Майлз пребывал в сомнениях. Труп, в конце концов, не был личной собственностью Майлза. Это не тот случай, когда кто нашел – того и вещь. Он передал ситуацию в руки соответствующих органов. Сейчас это дело уже не было в его компетенции. И все же…
      Оставалось еще несколько часов светлого времени суток. Все равно Майлзу плохо спалось в эти почти бесконечные дни. Он вернулся в свою комнату, надел тренировочный костюм и кроссовки и отправился на пробежку.
 
      Дорога, идущая за пределами базы вдоль заброшенных тренировочных площадок, была пустынной. Солнце, как краб, ползло к горизонту. Майлз перешел с бега обратно на ходьбу, затем на медленную ходьбу. Под штанами на ногах натирали скобы. Пожалуй, очень скоро в один из этих дней он мог бы найти время на то, чтобы заменить хрупкие длинные кости ног на синтетические. Кстати, какая-нибудь необязательная хирургическая операция могла бы стать квазизаконным способом сняться с острова Кайрил, если все обернется слишком безнадежно еще до того, как истечет шесть месяцев. Впрочем, это смахивало на жульничество.
      Он огляделся, пытаясь представить, как эти места выглядели в темноте и при сильном дожде. Если бы он был рядовым, пробиравшимся по этой дороге около полуночи, что бы он увидел? Что могло привлечь внимание этого парня к канаве? И вообще, какого дьявола он пришел сюда посреди ночи? Эта дорога не вела ни к чему, кроме полосы препятствий и стрельбища.
      А вот и канава… хотя нет, та канава была следующая, немного дальше. Четыре водопропускные трубы протыкали дорожную насыпь на протяжении этого полукилометрового прямого отрезка. Майлз нашел ту самую канаву и облокотился на поручень, уставившись вниз на теперь уже вяло текущий ручеек дренажных вод. В настоящий момент ничего привлекающего внимания здесь не было – это точно. Почему, почему, почему?..
      Майлз прошелся сверху по склону дорожной насыпи, изучая поверхность дороги, ограждение и росшие за ограждением, мокрые папоротники. Он дошел до поворота, повернул обратно, исследуя противоположную сторону, и вернулся к первой, ближайшей к базе канаве, так и не обнаружив по пути ничего привлекательного или интересного.
      Майлз оперся на ограждение и глубоко задумался. Ну ладно, пора попробовать логику. Какое всепоглощающее чувство заставило рядового забиться в дренажную трубу, несмотря на очевидную опасность? Гнев? Что он преследовал? Страх? Что могло преследовать его? Ошибка? Майлз знал все об ошибках. Что если парень выбрал не ту трубу?..
      Поддавшись импульсу, Майлз сполз в первую канаву. Либо парень методично прошелся по каждой трубе – если так, то начинал он от базы или от тренировочных площадок? – или же он в темноте под дождем упустил свою цель и забрался не туда. Майлз был готов на карачках проползти по всем трубам, если понадобится, но предпочел бы угадать с первой же попытки. Даже если никто и не смотрит. Эта труба была немного шире в диаметре, чем вторая, смертельная. Майлз вынул из пояса фонарик, присел и начал проверять ее сантиметр за сантиметром.
      – Ага, – выдохнул он удовлетворенно где-то на полпути под дорогой. Вот он – его приз, прилеплен провисшей лентой к верхнему изгибу трубы. Пакет, завернутый в непромокаемый пластик. Как интересно.Он выполз обратно и сел у отверстия трубы, не обращая внимания на воду, но следя за тем, чтобы его не было видно с дороги сверху.
      Он положил пакет на колени и стал изучать его с приятным предвкушением, как будто это был подарок на день рождения. Может, это были наркотики, контрабанда, секретные документы, преступные деньги? Сам Майлз предпочел бы секретные документы, хотя было трудно представить кого-то засекречивающего что-либо на острове Кайрил, кроме, разве что, отчетов об эффективности функционирования базы. Наркотики тоже ничего, но шпионская сеть – это было бы просто чудесно. Он стал бы героем службы безопасности – его ум уже мчался вперед, задумывая следующий ход в его тайном расследовании. Проследить сквозь тонкие обстоятельства связь погибшего с каким-нибудь резидентом, занимающим, возможно, очень высокий пост. Драматические аресты, может быть, награда от самого Саймона Иллиана… Пакет был бугристый, но слегка шелестел – пластиковые листки?
      С бьющимся сердцем он развернул пакет и… Удивление и разочарование нахлынули на него. Болезненный вздох – наполовину смех, наполовину стон – сорвался с его губ.
 
      Сладости. Пара дюжин пирожных, миниатюрных, глазированных, с кусочками фруктов в сахаре, традиционно приготовляемых к празднованию летнего солнцестояния. Пролежавшие полтора месяца, черствые пирожные. И ради этого умереть…
      Воображение Майлза, подкрепленное знанием казарменной жизни, довольно легко достроило все остальные обстоятельства. Рядовой получил этот пакет от своей девушки/матери/сестры и решил уберечь его от своих хищных товарищей, которые вмиг растащили бы все. Может быть, этот парень, сильно скучая по дому, отмеривал их себе штучку за штучкой в неком длительном мазохистском ритуале, в котором удовольствие и боль смешивались в каждом кусочке. Или, возможно, он берег их для какого-нибудь особого случая.
      Потом вдруг целых два дня шел необычно сильный дождь, и парень начал беспокоиться за, э, уровень ликвидности своих тайных сокровищ. Он отправился спасать свое богатство, пропустил первую канаву в темноте, в мрачной решительности дошел до второй, в то время как вода все прибывала, и слишком поздно осознал свою ошибку…
      Грустно. Немного тошнотворно. И бесполезно.Майлз вздохнул, снова завернул пирожные и потрусил обратно к базе с пакетом под мышкой, намереваясь отдать его врачу.
      Единственным комментарием врача, когда Майлз нашел его и рассказал о своей находке, было: «Ну да, смерть от глупости, как и было сказано». С отсутствующим видом он надкусил пирожное и шмыгнул носом.
 
      На следующий день срок работ в эксплуатационной службе для Майлза истек. Ему не удалось найти в канализационных трубах ничего более интересного, чем утопленник. Наверное, это было не так уж плохо. На следующий день из долгого отпуска вернулся капрал, приписанный к лаборатории Ана. Майлз обнаружил, что капрал, который работал в метеослужбе уже около двух лет, был неиссякаемым источником большей части той информации, что Майлз вбивал себе в мозг последние две недели. Впрочем, носа Ана у него не было.
      Вопреки ожиданиям, Ан покидал лагерь «Вечная Мерзлота» трезвым, самостоятельно поднимаясь по трапу транспорта. Майлз пришел на посадочную площадку для шаттлов, чтобы проводить его, не вполне уверенный, рад ли он, что метеоролог улетает, или же нет. Ан, впрочем, выглядел счастливым, его траурное лицо почти светилось изнутри.
      – Так куда же вы направитесь, когда снимете форму? – спросил его Майлз.
      – На экватор.
      – Хм? Куда на экватор?
      –  Куда угоднона экватор, – с чувством ответил Ан.
      Майлз мысленно выразил надежду, что он, по крайней мере, выберет точку выше уровня моря.
      Ан помедлил на трапе, глядя на Майлза сверху вниз.
      – Остерегайтесь Метцова, – посоветовал он наконец.
      Это предупреждение, кажется, значительно запоздало, не говоря уже о том, что оно выводило из себя крайней расплывчатостью. Майлз бросил на Ана слегка раздраженный взгляд из-под поднятых бровей.
      – Сомневаюсь, что я буду часто появляться на его приемах.
      Ан поежился:
      – Это не то, что я имел в виду.
      – А что вы имеете в виду?
      – Ну… Я не знаю. Однажды я видел…
      – Что?
      Ан покачал головой:
      – Ничего. Это было давно. Тогда, в разгар комаррского восстания много всяких сумасшедших вещей происходило. В общем, лучше, если вы не будете стоять у него на пути.
      – Мне и раньше приходилось иметь дело со старыми солдафонами.
      – О, он не то чтобы солдафон. Но он немножко… Он может быть странным образом опасен. Никогда по-настоящему не угрожайте ему, ладно?
      – Я? Угрожать Метцову? – лицо Майлза скривилось в изумлении. Может быть, на самом деле, Ан не был столь уж трезв, как ему показалось. – Да бросьте, не может он быть настолько страшен, иначе его не поставили бы командовать новобранцами.
      – Солдатами он не командует. Их собственные командиры приезжают с ними, и инструктора отчитываются перед своим собственным командующим. Метцов просто отвечает за постоянные материальные объекты базы. Вы напористый малый, Форкосиган. Просто… не напирайте на него до крайности, или вы пожалеете. И это все, что я собираюсь сказать.
      Ан решительно закрыл рот и пошел вверх по трапу.
      «Я уже жалею», – Майлзу захотелось крикнуть ему вслед. Ну, неделя наказания для него закончилась. Может быть, Метцов считал, что неквалифицированный труд унизит Майлза, но, на самом деле, это было довольно интересно. Утопить скутер – вот это было унизительно. Этоон устроил себе сам. Майлз последний раз помахал Ану, скрывшемуся в транспортном шаттле, пожал плечами и зашагал по асфальту по направлению к теперь уже знакомому административному зданию.
      Прошло целых две минуты после того, как капрал, работавший с Майлзом, ушел из метеолаборатории обедать, когда Майлз поддался искушению почесать зудящее место, которое Ан засадил ему в голову. Он вызвал открытое досье Метцова на ком-консоль. Простой список дат, назначений и повышений командующего базы не был так уж информативен, хотя небольшое знание истории позволяло заполнить промежутки.
      Метцов поступил на службу около тридцати пяти лет назад. Самое быстрое продвижение по службе пришлось, что неудивительно, на период завоевания Комарра около двадцати пяти лет назад. Богатая пространственно-временными червоточинами система Комарра была единственной дверью Барраяра, ведущей в более широкую сеть галактических червоточин. Комарр доказал свое огромное стратегическое значение для Барраяра ранее в этом столетии, когда его правящая олигархия за взятку пропустила через свои червоточины военный флот Цетаганды и позволила ему атаковать Барраяр. Понадобилось целое барраярское поколение, чтобы отбросить цетагандийцев обратно. Барраяр вернул свой кровавый урок Комарру во времена отца Майлза. Как неизбежный побочный эффект взятия под контроль ворот Комарра, Барраяр превратился из отсталой тупиковой системы в небольшую, но значительную галактическую силу и все еще боролся с последствиями этого.
      Два десятилетия назад Метцову как-то удалось оказаться на правильной стороне во время Претендентства Фордариана – чисто барраярской попытки отобрать власть у пятилетнего императора Грегора и его регента. Именно неправильным выбором в этой гражданской заварухе мог бы, по представлению Майлза, в первую очередь объясняться тот факт, что столь, казалось бы, компетентный офицер проводил последние годы своей службы на льду острова Кайрил. Но полная остановка карьеры Метцова, кажется, случилась во время комаррского восстания, около шестнадцати лет назад. В этом файле не было намеков на причины, кроме ссылки на другой файл. И Майлз узнал код имперской СБ. Здесь тупик.
      А, может, и нет. Задумчиво сжав губы, Майлз набрал еще один код на ком-консоли.
      – Оперативный отдел, офис коммодора Джоллифа, – начал Айвен официально, когда его лицо материализовалось на видеопанели ком-консоли, а затем продолжил: – О, привет, Майлз. В чем дело?
      – Я провожу небольшое исследование. Подумал, что ты можешь мне с этим помочь.
      – Я должен был догадаться, что ты бы не позвонил мне в Генштаб просто поболтать. Ну так чего тебе надо?
      – Э… Ты один сейчас в офисе?
      – Да, старик застрял в комитете. Чудный маленький скандальчик – зарегистрированный на Барраяре грузовой корабль был арестован в Узле Хеджена – на верванской станции – по подозрению в шпионаже.
      – Мы можем до него добраться? Пригрозить операцией по освобождению?
      – Только не через Пол. Ни один барраярский военный корабль не может совершить скачок через их червоточины: нет и точка.
      – Я думал, у нас с Полом что-то вроде дружбы.
      – Типа того. Но верванцы пригрозили разорвать дипломатические отношения с Полом, так что полианцы очень осторожничают. Самое смешное, что этот грузовик даже не является на самом деле одним из наших агентов. Судя по всему, это полностью сфабрикованное обвинение.
      Политика переходов через червоточины. Тактика скачковых кораблей. Как раз решать такие проблемы и учили Майлза на курсах в Имперской Академии. Более того, на этих космических кораблях и станциях было, наверное, тепло. Майлз с завистью вздохнул.
      Глаза Айвена прищурились в запоздалом подозрении:
      – Почему ты спрашиваешь, один ли я?
      – Я хочу, чтобы ты достал для меня один файл. Старая история, не текущие события, – заверил его Майлз и выпалил кодовую строку.
      – Ага, – рука Айвена начала набивать его, затем остановилась. – Ты с ума сошел? Это же файл имперской СБ! Ничего не выйдет!
      – Конечно, выйдет, ты же в их сети, разве нет?
      Явно довольный, Айвен покачал головой:
      – Больше нет. Всю файловую систему СБ перевели на суперсекретный режим. Теперь невозможно переносить из нее данные иначе, чем через закодированный фильтрующий кабель, который нужно физически подключить. За что я должен был бы подписаться. Для чего я должен был бы объяснить, зачем мне это надо, и представить разрешение. У тебя есть на это разрешение? Ха. Так я и думал.
      Майлз раздраженно нахмурился:
      – Ты же наверняка можешь вызвать файл на внутренней системе.
      – На внутренней системе могу. Что я не могу сделать, так это подключить внутреннюю систему к какой-нибудь внешней, чтобы скинуть данные. Так что тебе не повезло.
      – У тебя есть ком-консоль внутренней системы в этом офисе?
      – Конечно.
      – Ну так вызови файл, – нетерпеливо попросил Майлз, – поверни свой стол и позволь двум видеосистемам говорить друг с другом. Ты ведь можешь это сделать?
      Айвен почесал затылок:
      – А это сработает?
      – Попробуй! – Майлз постукивал пальцами, пока Айвен поворачивал стол и возился с фокусировкой. Сигнал был нечеткий, но читаемый. – Ну вот, я так и думал. Полистай его для меня, ладно?
      Замечательно, просто замечательно. Файл представлял собой сборник секретных отчетов по проводимому имперской СБ расследованию загадочной смерти одного пленника, находившегося под ответственностью Метцова – комаррского мятежника, который убил своего охранника и сам был убит во время попытки к бегству. Когда СБ потребовала тело комаррца для вскрытия, Метцов предъявил пепел кремированного и извинения: мол, если бы ему сказали несколько часов назад, что тело кому-то понадобится и т.д. Офицер, проводивший расследование, намекал на возможность обвинений в незаконных пытках – возможно, в качестве мести за смерть охранника? – но не смог собрать достаточно доказательств, чтобы получить разрешение на допрос с фастпенталом барраярских свидетелей, включая некоего техника – мичмана Ана. Проводивший расследование офицер выдвинул формальный протест против решения вышестоящего офицера о прекращении дела, и на этом все закончилось. По-видимому. Если и было что-то еще насчет этой истории, то существовало оно только в замечательной голове Саймона Иллиана – секретном файле, к которому Майлз не собирался получать доступ. И все же карьера Метцова была в буквальном смысле заморожена.
      – Майлз, – в четвертый раз прервал его Айвен. – Я действительно не думаю, что нам следует это делать. Это материалы типа «перед прочтением перерезать себе глотку».
      – Если бы нам не следовало этого делать, то мы и не смогли быэто делать. Для быстрого перекачивания информации все еще требуется кабель. Ни один настоящий шпион не был бы настолько глуп, чтобы часами сидеть там в Имперском Генштабе и вручную просматривать данные, ожидая пока его поймают и пристрелят.
      – Все, хватит, – Айвен убрал файл СБ хлопком руки. Картинка на видео дико дергалась, пока он поворачивал обратно свой стол, после чего последовали скребущие звуки – Айвен энергично стирал ботинком следы на ковре. – Я этого не делал, ты слышал?
      – Я не имел в виду тебя. Мы-то не шпионы, – закончил Майлз печально. – И все же… Думаю, кто-то должен сказать Иллиану о маленьком пробеле в их мерах безопасности, который они проглядели.
      – Только не я!
      – Почему не ты? Представь это как блестящее теоретическое предположение. Может быть, заработаешь благодарность. Конечно, не говори, что мы фактически это сделали. Или, может, мы просто проверяли твою теорию, а?
      – Ты, – сурово сказал Айвен, – отравлен карьеризмом. Никогда больше не появляйся на моем видео. Кроме как дома, конечно.
      Майлз широко улыбнулся и позволил кузену улизнуть. Он посидел немного в офисе, наблюдая, как мигают и меняются метеографики, и думая о командире базы и всяких несчастных случаях, которые могут произойти со строптивыми заключенными.
      Ну, все это было очень давно. Сам Метцов, наверное, уйдет в отставку через пять лет, получив статус отслужившего две двадцатки и пенсию, после чего пополнит популяцию неприятных стариков. Не столько проблема, которую нужно решить, сколько проблема, которую нужно пережить. Во всяком случае, для Майлза. Его главная цель на базе Лажковского, напомнил себе Майлз, было убраться с базы Лажковского, причем тихо как дым. В свое время он оставит Метцова позади.
      За следующие несколько недель Майлз погрузился в терпимую рутину дней. Во-первых, прибыли солдатики. Все пять тысяч. На их плечах статус Майлза повысился до почти человеческого. Дни становились короче, база Лажковского пережила свой первый настоящий снег в этом сезоне, плюс легкий ва-ва, длившийся полдня – и то и другое Майлзу удалось предсказать заблаговременно и точно.
      Что было еще лучше, Майлза полностью сменили на посту самого известного идиота на острове (неприятная известность, заработанная утоплением скутера) – его сменила группа новобранцев, которым удалось однажды ночью поджечь казармы, пока они баловались поджиганием своих газов. Стратегическое предложение Майлза на офицерском совещании по пожарной безопасности на следующий день, заключавшееся в том, чтобы разобраться с проблемой путем тыловой атаки на вражеские запасы топлива, то есть исключить бобовый суп из меню, было отвергнуто единственным ледяным взглядом генерала Метцова. Хотя позже в фойе серьезный капитан из службы технического и вещевого снабжения остановил Майлза и поблагодарил его за попытку.
      Вот и весь блеск службы в имперских вооруженных силах. Майлз проводил долгие часы в одиночестве в метеолаборатории, изучая теорию хаоса, показания приборов и стены. Три месяца прошло, три осталось. Становилось темнее.

Глава 5