Слова Иллиана странным образом напомнили ей оценку, данную ее дядей Фортицем, когда она впервые встретила Майлза на Комарре. Если гений думал, что Майлз был гением, а великий человек называл его великим… возможно, ей следовало бы дать ему шанс сделаться действительно хорошим мужем.

Из открытого окна в сад слабо доносились голоса — слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Один голос звучал был низким мужским рокотанием. Другой был голос Никки. Не похоже, что это комм или видео. Что, дядя Фортиц уже дома? Катриона рассчитывала, что он вернется только к обеду.

— Я сказал бы, — продолжил Иллиан, задумчиво помахивая пальцем в воздухе, — что у него всегда была замечательная сноровка в подборе персонала. В подборе или в создании — я никогда точно не знал, что это именно было. Если он говорил, что какой-то человек подходит для этой работы, это так и оказывалось. Так или иначе. И если он думает, что из вас получится прекрасная леди Форкосиган, он несомненно прав. Хотя, — его тон стал слегка угрюмым, — если вы свяжете с ним свой жребий, я лично могу гарантировать, что вы не сможете контролировать последствия. Действительно никогда.

Катриона кивнула, неохотно соглашаясь. — В двадцать лет я выбрала свою будущую жизнь. Но не эту.

Иллиан тяжело рассмеялся. — Ох, двадцать лет. Боже мой. Да. Когда в двадцать лет я приносил присягу императору Эзару, я думал что вся моя карьера уже размечена. Корабельное патрулирование, затем в тридцать лет — капитан корабля, в пятьдесят — адмирал, а в шестьдесят — отставка, когда я отслужил бы дважды-по-двадцать. Я, конечно, принимал в расчет, что могу погибнуть. Все очень четко. Но моя жизнь стала расходиться с планом на следующий же день, когда вместо корабля я получил назначение в СБ. И еще раз, когда я сделался руководителем СБ в разгар войны, которую я никогда не мог предвидеть, на службе у ребенка-императора, которого тогда, десять лет назад, еще не было на свете. Моя жизнь была одной длинной цепочкой сюрпризов. Год назад, я бы и представить не мог себя сегодняшнего. Или мечтать о счастье. Конечно, леди Элис… — Его лицо стало мягче, когда он упомянул ее имя, и он на мгновение замолчал, на его губах заиграла странная улыбка. — С недавнего времени я полагаю, что главное различие между раем и адом — это кто находится рядом с тобой.

Можно ли судить о человеке по его окружению? Могла ли она так судить о Майлзе? Айвен был забавен и очарователен, леди Элис — утонченна и внушительна, Иллиан, несмотря на его зловещее прошлое — странно сердечен. Клон-брат Майлза, Марк, при всех своих злобных подкусываниях, казался ему настоящим братом. Карин Куделка вызывала один лишь восторг. Форбреттены, вся остальная семья Куделок, Дув Галени, Ципис, Матушка Кости, Пим, даже Энрике… Майлз, казалось, так же небрежно и естественно собирал вокруг себя друзей, отличающихся умом, индивидуальностью и необычными способностями, как комета несла по небу свой сияющий хвост.

Оглядываясь назад, она осознала, как мало завел друзей Тьен. Он презирал своих коллег, своих рассеянных по миру родственников. Она говорила себе, что у него не навыка общения или он был просто слишком занят. Ни разу после школы у Тьена не появилось нового хорошего друга. Она была нужна, чтобы разделить его уединение; вместе одиноки — вот было точное определение их брака.

— Думаю, вы полностью правы, сэр Доносящийся из дома голос Никки сделался громче и выше, царапая ее материнский слух:

— Нет! Нет! — Он в чем то ослушался дядю? Катриона приподняла голову, вслушалась и тревожно нахмурилась — Гм… извините. — она коротко улыбнулась Иллиану. — По-моему, мне надо пойти кое-что проверить. Я сразу же вернусь…

Иллиан понимающе кивнул и с вежливым интересом принялся разглядывать сад вокруг себя.

Катриона зашла на кухню, медленно привыкая глазами к полумраку после яркого света снаружи, и тихо прошла через обеденную комнату в гостиную. В сводчатом проходе она в удивлении остановилась. Голос, который она слышала, не принадлежал ее дяде — это был Алексей Формонкриев. Никки съежился в углу в большом кресле дяди Фортица. Формонкриев нависал над ним, его лицо было напряженным, руки сжаты.

— Эти бинты, которые ты видел на запястьях лорда Форкосигана назавтра после убийства твоего папы, — настоятельно выспрашивал Формонкриев. — Что это было такое? Как их было много?

— Не знаю. — Никки затравленно пожал плечами. — Просто повязки.

— Хотя бы что за раны под ними были?

— Не знаю.

— Ну, глубокие порезы? Или ожоги и волдыри, как от плазмотрона? Ты не помнишь, ты их видел потом?

Никки опять пожал плечами, его лицо застыло. — Не знаю. Просто рваные, вот и все, думаю. У него до сих пор остались красные отметины. — его голос почти перехватило от слез.

Интерес отразился на лице Формонкриева. — Не замечал. Он очень заботится о том, чтобы носить одежду с длинными рукавами, не так ли? В самое лето, ха. Но на нем были еще какие-нибудь отметины — может быть, на лице? Ушибы, царапины или, может, подбитый глаз?

— Не знаю…

— Ты уверен?

— Лейтенант Формонкриев! — резко оборвала происходящее Катриона. Формонкриев, пошатнувшись, попытался выпрямиться. Никки поднял взгляд, облегченно открыв рот. — Что вы делаете?.

— А! Катриона, госпожа Форсуассон. Я пришел к вам. — он неопределенно махнул рукой на уставленную книгами комнату.

— Тогда почему вы не вышли ко мне в сад?

— Я воспользовался возможностью поговорить с Никки, и очень рад что смог это сделать.

— Мама, — проговорил Никки из своего кресла-заграждения, — он сказал, что лорд Форкосиган убил Па!

— Что? — Катриона уставилась на Формонкриева, настолько ошеломленная, что на мгновение у нее перехватило дыхание.

Формонкриев сделал беспомощный жест и убежденно посмотрел на нее. — Тайны больше нет. Правда стала известна.

— Какая правда? О чем?

— Об этом шепчутся по всему городу, только никто не смеет — или не хочет — ничего с этим сделать. Большинство из них просто сплетники и трусы. Но картина теперь ясна. Двое мужчин ушли на комаррскую пустошь. Вернулся только один и явно с какими-то довольно странными ранами. Несчастный случай с дыхательной маской, неужели! Но я сразу понял, что вы не могли подозревать грязной игры, пока Форкосиган на своем званом обеде не потерял бдительность и не сделал вам предложения. Неудивительно, что вы с криком убежали.

Катриона открыла рот. Кошмарные воспоминания снова охватили ее. Ваше обвинение физически невозможно, Алексей; я это знаю. Я сама их там нашла, и живого и мертвого. Волна соображений безопасности промелькнула в ее сознании. Была слишком короткая логическая цепочка от деталей смерти Тьена к людям и вещам, о которым никто не смеет упоминать. — Это было вообще не так. — Это прозвучало слабее, чем она намеревалась…

— Держу пари, Форкосигана никогда не допрашивали под суперпентоталом. Я прав?

— Он бывший сотрудник СБ. Сомневаюсь, что да.

— Как удобно. — Формонкриев скорчил ироничную гримасу.

— Меня допрашивали под суперпентоталом.

— Вас очистили от подозрения в соучастии, о да! Я был в этом уверен!

— В каком… соучастии? — слова застряли у нее в горле. Смущающие детали безжалостного допроса под наркотиком правды, который ей пришлось вынести на Комарре после смерти Тьена, вскипели в ее мозгу. Формонкриев опоздал со своим сенсационным обвинением. СБ успела подумать об этом сценарии, пока тело Тьена еще не остыло. — Да, мне задали все вопросы, какие, по вашему мнению, могут прийти в голову добросовестному следователю при допросе ближайшего родственника в случае такой таинственной смерти. — И даже больше. — И что?

— Таинственная смерть — о да, вы уже тогда что-то подозревали, я это знал! — Он отмахнулся от ее поспешной попытки исправить этот неудачный термин таинственный на в результате несчастного случая. — Поверьте мне, мне совершенно понятна эта отвратительная дилемма. Вы не решаетесь обвинить всесильного Форкосигана, этого лорда-мутанта. — при этом имени Формонкриев нахмурился. — Один бог знает, чем он может вам отплатить. Но, Катриона, у меня тоже влиятельные родственники! Я пришел предложить вам — и Никки — мое покровительство. Примите мою руку… доверьтесь мне… — он протянул к ней руки, почти коснувшись ее-… и вместе, клянусь вам, мы сможем предать это маленькое чудовище правосудию!

Катриона зашипела, на мгновение лишившись дара речи, и отчаянно начала шарить глазами вокруг в поисках какого-нибудь оружия. Единственное, что сразу пришло ей в голову, была каминная кочерга, было только неясно, обрушить ли ее ему на череп или затолкать в задницу…? Никки заплакал уже открыто, тоненькими напряженными всхлипываниями, а Формонкриев стоял между ними. Она попробовала его обойти; он опрометчиво попытался заключить ее в любовные объятья.

— Ой! — закричал он, когда ее кулак врезался в его нос, со всей возможной силой ее руки. Носовая косточка не воткнулась ему в мозг, убив на месте, как это описывалось в книгах — на такое она на самом деле и не надеялась — но по крайней мере его нос стал раздуваться и из него закапала кровь. Он схватил ее за запястья прежде, чем она успела собрать силы и решимость для второй попытки. Ему приходилось крепко ее удерживать на расстоянии от себя, потому что она вырывалась из захвата.

Ее шипение наконец вылилось в слова, которые она почти провизжала:

— Отпусти меня, ты, законченный кретин!

Он изумленно уставился на нее. Только она восстановила равновесие и собралась выяснить, не сработает ли пресловутый прием «коленом в пах» лучше, чем «удар в нос», как из дверного прохода позади нее раздался смертельно холодный голос Иллиана.

— Леди попросила вас отпустить ее, лейтенант. Ей не нужно повторять дважды. И… даже один раз.

Формонкриев поднял взгляд и выпучил глаза, запоздало узнав бывшего шефа СБ. Его руки резко разжались, пальцы извивались, будто пытаясь стряхнуть вину. Его губы зашевелились, но только с третьей попытки он сумел выдавить, — Капитан Иллиан! Сэр! — Он попытался отдать честь, но тут до него дошло, что Иллиан одет в штатский костюм, и этот жест превратился в осторожное прикосновение к забитому и хлюпающему носу. В удивлении он уставился на измазавшую руку кровь.

Катриона обогнула его, скользнула к дядиному креслу и, обхватив сопящего Никки, крепко его обняла. Он дрожал. Она уткнулась лицом в его чистые детские волосы, потом кинула свирепый взгляд через плечо. — Как вы посмели прийти сюда незваным и допрашивать моего сына без моего разрешения! Как вы посмели так приставать к нему и запугивать его ! Да как вы посмели!

— Отличный вопрос, лейтенант, — сказал Иллиан. Его взгляд был жестким, холодным и вовсе не любезным. — Не потрудитесь ли вы удовлетворить наше общее любопытство?

— Видите ли, видите, сэр, я, я…

— Все что я вижу, — сказал Иллиан арктически ледяным голосом , — так это то, что вы без приглашения и предварительного предупреждения проникли в дом Имперского Аудитора, когда его самого не было дома, и применили физическое насилие к члену его семьи. — При этом ударе встревоженный Алексей прижал ладонью свой нос, будто пытаясь скрыть улики. — Кто ваш непосредственный начальник, лейтенант Формонкриев?

— Но она меня ударила… — Формонкриев сглотнул, отпустил свой нос и с позеленевшим лицом вытянулся по стойке «смирно». — Полковник Ушаков, сэр. Оперативный отдел.

В высшей степени зловещим жестом Иллиан вытянул из чехла аудиорегистратор и тихо наговорил в него эти данные, включая полное имя Алексея, дату, время и место. Иллиан вернул регистратор в крепление с крошечным щелчком, оглушительно прозвучавшем в повисшей тишине.

— Генерал Аллегре передаст это сообщение полковнику Ушакову. Вы уволены, лейтенант.

Съежившись от страха, Формонкриев отступил на шаг назад. Последним, бесполезным жестом он протянул руку в сторону Катрионы с Никки. — Катриона, пожалуйста, позвольте мне помочь вам..

— Вы лжете, — прорычала она, все еще не отпуская Никки. — Гнусно лжете. Чтобы ноги вашей здесь больше никогда не было!

Искреннее, даже обескураженное, замешательство Алексея приводило ее в еще большее бешенство, чем возможный гнев или препирательства. Это мужчина что, не понимал что ему было сказано? Все еще выглядя ошеломленным, он вышел в прихожую и закрыл за собой входную дверь. Она стиснула зубы, слушая как стихают его шаги по тротуару.

Иллиан, все еще стоящий в арке входа скрестив руки, с любопытством смотрел на нее.

— Вы долго там стояли? — спросила она его, когда смогла немного успокоить дыхание.

— Я вошел когда заговорили о допросе под суперпентоталом. Знаете, ключевые слова — СБ, соучастие… Форкосиган. Извините, что подслушал. Старые привычки отмирают с трудом. — Он снова улыбнулся, хотя теплоты в этой улыбке недоставало.

— Ладно… спасибо, что избавили меня от него. Военная дисциплина — замечательная вещь.

— Да. Интересно, как много ему потребуется времени, чтобы понять, что я сейчас не командую ни им, ни кем-либо еще? Ну, ладно. Так, что же было содержанием его несносного лепета?

Катриона покачала головой и повернулась к Никки. — Никки, дорогой, что случилось? Этот человек долго был здесь?

Никки засопел носом, но больше так жутко не дрожал. — Он зашел в дверь сразу, как уехала тетя Фортиц. Он все спрашивал меня о том что было, когда лорд Форкосиган и дядя Фортиц гостили у нас на Комарре.

Иллиан подошел ближе, не вынимая рук из карманов. — Ты помнишь какие-нибудь из вопросов?

Никки сморщил лицо. — Много ли лорд Форкосиган был с мамой наедине — а я откуда могу знать? Если они были наедине — значит меня там не было. Что он делал у нас? В основном обедал. Я рассказал ему как мы ездили на аэрокаре… он все спрашивал меня про дыхательные маски. — Он сглотнул и кинул на Катриону дикий взгляд, крепко стиснув ее руку. — Он сказал, что лорд Форкосиган сделал что-то с папиной дыхательной маской! Мама, это правда?!

— Нет, Никки. — она в ответ стиснула его руку еще сильнее. — Этого не могло быть. Я нашла их и я это знаю. — Физическое доказательство было простым, но что она могла ему сказать, не нарушив секретности? Признание того факта, что лорд Форкосиган был прикован за руки к перилам и не мог бы ничего сделать с дыхательной маской — в том числе и с собственной, — немедленно повлекло бы за собой вопрос, кто и почему приковал его там. А сказать, что миллион вещей об этом ночном кошмаре Никки не знал, значило вызвать поток вопросов — сколько мне еще не рассказали? почему, мама? что, мама? как, мама? почему, почему, почему?..

— Они выдумали все это, — произнесла она отчаянно. — просто потому, что лорд Форкосиган попросил меня на своем обеде выйти за него замуж, а я ему отказала.

— Ух? — Никки извернулся в кресле и с удивлением воззрился на нее. — Он так сделал? Ничего себе! Ты могла бы стать графиней! Столько денег и людей, которые тебе служат! — Он заколебался. — Ты отказалась? Почему? — он наморщил брови. — Тогда-то ты и бросила работу? Почему ты на него так рассердилась? О чем он тебе солгал? — В его глазах все больше отражалось сомнение; она почувствовала, как он снова напрягся. Ей захотелось кричать.

— Это не имело отношения к папе, — сказала она твердо. — Все это — что тебе сказал Алексей — лишь клевета на лорда Форкосигана.

— А что такое клевета ?

— Это когда кто-то распускает ложь о другом человека, наносящую урон его чести. — В Период Изоляции мужчина мог бороться с чем-то подобным на дуэли, с помощью мечей. Понятие дуэли впервые в ее жизни внезапно приобрело смысл. Сейчас она была готова на убийство, проблема была лишь в выборе жертвы. Об этом шепчутся по всему городу…

— Но… — У Никки было напряженное, озадаченное лицо. — Если лорд Форкосиган был с папой, почему он ему не помог? В школе на Комарре нам рассказывали, как при опасности поделиться дыхательной маской…

По его лицу ей было видно, что вопросы потянулись один за другим. Никки нужны были факты, нужна была правда, чтобы противостоять своему напуганному воображению. Но она не могла делиться Государственными тайнами.

Там, на Комарре, они с Майлзом договорились: если любопытство Никки возрастет настолько, что Катриона не сможет с ним справиться, то она приведет его к Лорду Аудитору Форкосигану, и тот объяснит мальчику с позиций своей Имперской власти и секретности, что не стоит обсуждать смерть Тьена, пока Никки не станет старше. Она никогда не могла вообразить такой поворот событий, чтобы саму Власть обвинили в убийстве отца Никки. Их аккуратное решение внезапно… исчезло. Ее внутренности стянулись в узел. Мне нужно поговорить с Майлзом.

— Ну, ладно, — пробормотал Иллиан. — Немного уродливого политиканства…. Крайне несвоевременно.

— Вы слышите об это в первый раз? Как долго ходят эти слухи?

Иллиан нахмурился. — Для меня это новость. Леди Элис обычно держит меня в курсе всех интересных разговоров в столице. Вчера вечером она должна была устраивать для Лаисы прием во Дворце, так что мои сведения устарели на день… логическое доказательство подсказывает, что это должно было раздуваться со дня званого обеда Майлза.

Катриона подняла на него полный ужаса взгляд. — Думаете, Майлз уже слышал об этом?

— А… может быть, и нет. Кто мог ему сказать?

— Это целиком моя ошибка. Если бы я в гневе не сбежала из Дома Форкосиганов… — Катриона оборвала продолжение этой фразы — Иллиан во внезапном огорчении прикусил губу; да, он предположил, что тоже был замешан в этой причинно-следственной цепочке.

— Я должен отправится кое с кем поговорить, — сказал Иллиан.

— А я должна отправиться поговорить с Майлзом. Мне нужно отправиться поговорить с Майлзом прямо сейчас.

Решение мелькнуло на лице Иллиана, вернувшегося к своей обычной мягкой вежливости. — Получилось так, что меня дожидается машина с шофером. Не мог бы я предложить подвезти вас, госпожа Форсуассон?

Но где бросить бедного Никки? Тетя Фортиц не вернется еще часа два. Катриона не могла взять его с собой на этот разговор — ох, черт возьми, это же был Дом Форкосиганов. Он могла его оставить там пообщаться с доброй пол-дюжиной людей — Матушкой Кости, Пимом, даже Энрике. Ой — она забыла, что граф с графиней приехали домой. Хорошо, пять дюжин людей. Через мгновение яростного сомнения она ответила «Да».

Она надела на Никки ботинки, оставила сообщение для тети, заперла дверь и пошла за Иллианом к его автомобилю. Никки был бледен, и делался все тише и тише.

Поездка была короткой. Когда они выехали на улицу, где стоял особняк Форкосиганов, Катриона осознала, что даже не знает, дома ли Майлз. Ей нужно было позвонить ему по комму, но Иллиан так быстро внес свое предложение… Они проехали мимо высохшего под солнцем барраярского сада, лежащего ниже по склону. На дальней стороне пустого пространства виднелась маленькая одинокая фигура человека, сидевшего на краю земляной клумбы.

— Подождите, остановитесь!

Иллиан проследил за линией ее взгляда и сказал шоферу остановиться. Катриона распахнула дверцу и выбралась наружу чуть ли не раньше, чем машина припарковалась у тротуара.

— Могу ли я еще что-то сделать для вас, госпожа Форсуассон? — окликнул ее Иллиан, когда она остановилась в стороне, ожидая пока Никки выйдет.

Склонившись в нему, она ядовито выдохнула, — Да. Придушите Формонкриева.

Он искренне отдал ей честь. — Сделаю все что в моих скромных силах, мадам.

Его лимузин отъехал, и она, а Никки вслед за ней, перешагнула низко натянутую цепочку, отделяющую участок от тротуара, и зашагала вниз, в сад.

Почва была живой частью сада, она содержала сложную микроорганическую экосистему, однако эта почва умрет под солнцем и ее размоют дожди, если никто не позаботится о соответствующем наземном покрытии… Подойдя ближе, она увидела что Майлз сидел возле единственного растения в этом губительном месте, небольшого укоренившегося скеллитума. Трудно сказать, кто из них выглядел более отчаявшимся и жалким. Пустой кувшин стоял на ограждении возле его колена, а сам он беспокойно уставился на росток и пятно воды вокруг него. Услышав приближающиеся шаги, он кинул взгляд наверх. Его губы приоткрылись; выражение самого ужасного волнения промелькнуло на его лице, тут же подавленное и сменившееся выражением осторожной любезности.

— Госпожа Форсуассон, — сумел он произнести. — Что вы… э-э…. здесь.. гм, добро пожаловать. Рад видеть вас. Привет, Никки…

Она ничего не смогла сделать; первыми произнесенными ею словами были вовсе не те, что она репетировала сидя в лимузине, а скорее, — Вы что, вылили туда весь кувшин?

Он взглянул на росток, затем снова на нее. — А.. не надо было?

— Только возле корней. Разве вы не читали инструкций?

Он виновато снова поглядел на растение, будто ожидая обнаружить не замеченный им ранее ярлычок. — Какие инструкции?

— Те, что я вам послала, приложение… не важно. — Она прижала пальцы к вискам, стиснув их, чтобы привести в порядок свой кипящий мозг.

По жаркой погоде его рукава были закатаны; на ярком солнце были ясно видны неровные красные рубцы, окружающие его запястья, вместе с множеством тонких бледных линий значительно более ранних хирургических шрамов. Никки взволнованно уставился на них. Майлз наконец сумел отвести зачарованный взгляд от нее, вообще появившейся здесь, и заметил ее взволнованное состояние.

В его голосе почувствовалась надежда. — Думаю, вы пришли ко мне не по поводу озеленения.

— Нет. — Это будет трудно — а, может , и нет. Он знает. И он не сказал мне. — Вы уже слышали об этом… этом чудовищном обвинении, распространившемся вокруг?

— Вчера, — ответил он прямо.

— Почему вы не предупредили меня?

— Генерал Аллегре попросил, чтобы я подождал проверки секретности СБ. Если этот… уродливый слух имеет отношение к безопасности, я не вправе действовать полностью в своих интересах. Если нет… все равно это трудное дело. С обвинением я бы мог бороться. Но это — кое-что более неуловимое. — Он огляделся вокруг. — Однако, раз это волей-неволей дошло до вас, то его требование спорно и я считаю себя свободным от такой необходимости. Я думаю, наверное, было бы лучше продолжить этот разговор в доме.

Она подумала об этом пустынном месте, открытом и сверху, и всему городу. — Да.

— Вы не откажетесь? — он сделал жест в сторону особняка Форкосиганов, но никакого движения с намерением прикоснуться к ней. Катриона взяла Никки за руку, и они молча пошли за ним по тропинке и вокруг к охраняемому входу.

Он провел их на «свой» этаж, снова в ту светлую солнечную комнату, где прошел их памятный завтрак. В Желтой Гостиной он усадил ее с Никки на изящный бледно-желтый диван и сам сел на жесткий стул напротив. Вокруг его рта обозначились напряженные складки, которых она не видела с Комарры. Он склонился вперед, стиснув ладони между коленями, и спросил ее, — Как и когда это дошло до вас?

Она передала ему практически стенографическую — на ее взгляд — запись вторжения Формонкриева, подтверждаемую периодическими уточнениями Никки. Майлз серьезно выслушал запинающийся подробный рассказ Никки, отнесясь к нему с серьезным уважением, что, кажется, привело мальчика в равновесие, несмотря на пугающую его тему разговора. Хотя ему пришлось спрятать улыбку, сжав губы, когда Никки дошел до яркого описания того, как Формонкриеву разбили нос -…и он измазал всю форму! — Катриона моргнула, ошеломленная тем, что при этом оба кинули на нее одинаковый восхищенный мужской взгляд.

Но миг энтузиазма тут же прошел.

Майлз потер лоб. — Если бы я мог это решать, я прямо сейчас ответил бы на некоторые вопросы Никки. Но я, к сожалению, подозреваемый. Слова конфликт интересов даже частично не описывают моего положения. — Он тихонько вздохнул и откинулся на своем жестком стуле, неубедительно изображая непринужденность. — Самое первое, на что я хотел бы указать сейчас — все бремя обвинения, кажется, легло на меня. Волна от этого потока грязи, кажется, вас не затронула. Я хотел бы, чтобы так и оставалось. Если мы… не будем видеться, то никто не получит предлога обратить потом эту клевету против вас.

— Но при этом вы выглядите еще хуже, — возразила Катриона. — Все будет выглядеть так, будто я поверила лжи Алексея.

— А в противном случае все будет выглядеть так, что у нас был какой-то тайный сговор в убийстве Тьена. Я не знаю, как с этим справиться. Я только вижу, как можно наполовину уменьшить наносимый вред.

Катриона сильно нахмурилась, И оставить вас в полном одиночестве стоять под градом этих отбросов? Промедлив мгновение, она ответила, — Ваше предложение недопустимо. Найдите что-то другое.

Он изучающе понял взгляд на ее лицо. — Как вы пожелаете…

— О чем это вы? — потребовал объяснения Никки, морща брови в замешательстве.

— А, — Майлз коснулся пальцем губ и внимательно посмотрел на мальчика. — Кажется, мои политические противники обвинили меня в том, что я испортил дыхательную маску твоего папы, потому что хотел ухаживать за твоей матерью.

Никки сморщил нос, разбираясь в сказанном. — Вы правда попросили ее выйти за вас замуж?

— Ну да. Довольно неуклюжим способом. — Что, он действительно покраснел? Ей достался его быстрый взгляд, но она не знала, что он увидел на ее лице. Или какой сделал из этого вывод. — Но теперь я боюсь, что если мы с ней по-прежнему будем встречаться , то люди будут говорить, что мы, наверное, вместе замышляли дурное против твоего папы. А она боится, что если мы не будем этого делать, тогда люди скажут, будто это доказывает, что она уверена, что я — извини, что огорчаю тебя этими словами — убил его. Это называется — будь проклят если сделаешь это или если не сделаешь.

— Проклятье им всем, — резко сказала Катриона. — Меня не волнует, что любой из этих невежественных идиотов думает, говорит или делает. Пусть они подавятся своей мерзкой сплетней. — она стиснула руки на коленях. — Меня волнует, что думает Никки. — Мерзкий Формонкриев.

Форкосиган приподнял бровь в ответ. — Вы думаете, он не услышал бы об этом еще от кого-нибудь, как сейчас?

Она смотрела на него, не видя. Никки снова извернулся, неуверенно переводя взгляд с одного взрослого на другого. Катриона подумала, что сейчас ему не стоит говорить не забираться с ногами на хорошую мебель.

— Действительно, — выдохнул Майлз. — Хорошо. — Он отдал ей едва заметный поклон. Она была поколеблена сверхъестественным внутренним видением рыцаря, опускающего забрало и собирающегося преломить турнирное копье. Он мгновение изучал Никки, затем, облизнув губы, спросил. — Так… и что ты сейчас думаешь обо всем этом, Никки?

— Не знаю. — Никки снова сделался совсем немногословным, и это не было хорошим признаком.

— Я не имею в виду факты. Никто не дал тебе достаточно фактов, чтобы ты мог сделать какие-то выводы. Попробуй сказать об ощущениях. О страхах. Например, меня ты боишься?

— Не-е…, — пробормотал Никки, обхватив руками колени и опустив взгляд на свои ботинки, которыми он возил по изящной желтой шелковой обивке.

— Ты боишься, что это может быть правдой?

— Не может, — сказала Катриона отчаянно. — Это было физически невозможно.

Никки поднял глаза. — Но он был в СБ, мама! Агенты СБ могут сделать что-то такое, что потом заставляют выглядеть совсем по-другому!

— Спасибо за такое… смелое утверждение, Никки, — сказал Майлз серьезно. — Я думаю, Катриона, что на самом деле Никки прав. Я мог бы вообразить несколько вероятных сценариев, приводящих к той сцене, свидетелем которой вы стали.

— Назовите хоть один, — сказала она презрительно.

— Самое простое — у меня мог бы быть неизвестный сообщник. — Он сделал пальцами крошечное ужасное движение — будто кто-то прикручивал вентиль кислородного баллона связанного человека. Никки, разумеется, не заметил жеста и намека. — И так далее. Если я могу додуматься, то и другие тоже, и я уверен, что некоторые из них не постесняются поделиться своими блестящими идеями с вами.

— Вы предвидели это? — спросила она, слегка оторопев.

— Десять лет в СБ делают кое-что с вашими мыслями. И иногда не самое лучшее.

Приливная волна гнева, забросившая ее сюда, отступала, оставляя ее на совершенно пустынном берегу. Она не намеревалась так откровенно говорить при Никки, но Формонкриев свел на нет все возможности защитить его незнанием. Может быть, Майлз был прав. Они стояли перед необходимостью иметь с этим дело. Все трое, неважно — готов ли каждый из них или сколько ему лет.

— Подтасовка фактов только дальше вас заведет. Рано или поздно, все сводится просто к доверию. Или недоверию. — Он повернулся к Никки, в его глазах ничего нельзя было прочитать. — Правда в том, Никки, что я не убивал твоего отца. Он вышел из купола, когда резервуар его дыхательной маски был почти пуст, а потом задержался снаружи слишком долго. Я сделал две ужасных ошибки, которые не дали мне возможность спасти его. Это меня мучает, но сейчас я не могу этого исправить. Единственное что я могу сделать в искупление этого — это позаботиться о…, — он резко прервался, чрезвычайно осторожно посмотрев на Катриону. — …проследить, что о его семье заботятся и она не испытывает недостатка ни в чем Она поглядела на него в ответ. Тьен меньше всего беспокоился о своей семье, судя по его тому, как он себя вел пока был жив, иначе бы он не оставил ее без средств и тайно опозоренной, а Никки — не вылеченного от серьезного генетического заболевания. Но самая большая ошибка Тьена, бомба замедленного действия подложенная им под будущее Никки, редко приходила на память мальчику. Задумавшись во время похорон, она спросила Никки, какое его самое счастливое воспоминание о папе. Он вспомнил, как Тьен повез их на замечательную неделю на море. Катриона, вспомнив что билеты на монорельсовую дорогу и заказ мест в гостинице были даром ее брата Хьюго, ничего не сказала. Она горько подумала, что даже из могилы свойственный Тьену хаос все еще разрушает ее попытки сохранять спокойствие. Возможно Никки стоило услышать предложение Форкосигана взять на себя ответственность.

Никки плотно стиснул губы, и его взгляд был слегка затуманен, когда он усвоил откровенно сказанное Майлзом. — Но…, — начал он и остановился.

— Ты должен был начать размышлять о многих вопросах, — сказал Майлз чуть ободряющим тоном. — И каковы же некоторые из них? Или хотя бы один-два?