— Это важно. Это важно! Святые угодники, ну вы и люди!

— Это было тридцать лет назад, Энрике, — заметил Марк устало. Он выслушивал различные варианты этой напыщенной речи уже два дня подряд. В лице Энрике у графини появился еще один обожатель. Такое чудесное обращение несомненно спасло ему жизнь от покушений на нее со стороны всех его новых братьев по этой вере в этом доме, после ночного инцидента с канализацией.

Энрике стиснул свои руки между коленями и одухотворенно уставился в пространство. — Я дал ей почитать мою диссертацию.

Карин, широко открыв глаза, спросила, — И она ее поняла?

— Разумеется, да. Она была командующим в Бетанском Экспедиционном корпусе, ради Бога! Вы имеете какое-то представление, как отбирают этих людей и чем они занимаются? Если бы я с отличием закончил свою аспирантуру — вместо этого глупого недоразумения с арестом — я мог бы надеяться, только надеяться, чтобы подать туда заявление, и даже тогда я не мог бы надеяться на чудо обойти всех бетанских кандидатов, если бы их квоты для инопланетников не резервировали некоторые места специально для нас. — Энрике задохнулся от страстности своей речи. — Она сказала, что рекомендует мою работу вниманию вице-короля. И еще сказала, что мой сонет был очень оригинальным. Я мысленно составил секстину в ее честь, пока ловил жуков, но у меня не было времени ее записать. Капитан Экспедиционного корпуса.!

— Здесь, на Барраяре, тетя Корделия боле знаменита… не этим, — предположила Марсия через мгновение.

— Эта женщина здесь пропадает впустую. Все женщины пропадают здесь впустую, — брюзгливо заключил Энрике. Марсия полуобернулась и кинула на него странный взгляд, приподняв бровь.

— А как продвигается сбор жуков? — спросила его Карин с тревогой — Нашлись сто двенадцать. Королевы все еще нет. — Энрике потер переносицу, забеспокоившись при этом напоминании.

Катриона заметила, — Спасибо, Энрике, что вчера так быстро переслали мне голографическую модель жука. Это необычайно ускорило мои эксперименты по дизайну.

— С удовольствием. — улыбнулся ей Энрике.

— Ладно. Наверное, мне надо начинать презентацию, — сказала Катриона. — Она не займет много времени, а потом мы сможем все обсудить.

Марк устроил свое низенькое массивное тело на еще одном узком стуле и мрачно смотрел на Карин через разделяющее их расстояние. Катриона устроилась на стуле у комм-пульта и вывела на экран первую модель. Это было полноцветное трехмерное изображение масляного жука, растянутое до четверть метрового размера. Все, кроме Энрике и Катрионы, отшатнулись.

— Это, разумеется, наш старый, базовый масляный жук, — начала Катриона. — Вот, я сделала пока лишь четыре варианта изменений, поскольку лорд Марк говорил, что время сейчас самое главное, но, разумеется, я могу сделать и больше. Вот первый и самый легкий.

Жук гадко-коричневого и грязно-белого цветов исчез с экрана, сменившись намного более классной моделью. Его лапы и тело были словно черная кожа, такие же блестящие, как начищенные сапоги дворцовых гвардейцев. Тонкая белая полоска обегала по краям удлинившиеся черные надкрылья, скрывавшие от взгляда бледный пульсирующий живот. — Ох, — сказал Марк, удивленный и пораженный впечатлением. Как такие мелочи могли привести к таким существенным отличиям? — Да!

— А теперь имеется кое-что немного поярче.

У второго жука тоже были ярко-черные ноги и части корпуса, но его надкрылья были более скруглены, словно веер. Радужный переход цветов был оформлен в виде изогнутых полос, от фиолетовой в центре, и дальше к краю — синяя, зеленая, желтая, оранжевая и красная.

Марсия заинтересовалась. — О, это еще лучше. Это действительно мило.

— Я не думаю, что следующий вариант будет практичным, — продолжала Катриона, — но мне хотелось поиграть с диапазоном возможностей.

На первый взгляд Марк принял изображение за розовый бутон, только начавший расцветать. Теперь тело жука было матового оттенка зеленого листа, слабо обрамленного нежно-красным. Надкрылья напоминали цветочные лепестки — изысканный бледно-желтый цвет был слоями перемешан с розовым, живот был того же оттенка желтого, сливающегося с цветочной раскраской наверху и не привлекающего внимания при разглядывании. Шпоры и сочленения ног жука были подчеркнуты маленькими тупыми шипами.

— О-о, — сказала Карин, широко открыв глаза. — Я хочу вот этого! Я голосую за этот!

Энрике выглядел довольно ошеломленным, он слегка приоткрыл рот. — Боже мой, да, это можно сделать…

— Этот проект мог бы, наверное, сработать для тех жуков — ну, не знаю, как их точнее назвать — которые будет содержаться в улье, на ферме, — сказала Катриона. — Думаю, надкрылья-лепестки были бы слишком тонкими и неуклюжими для тех жуков, которые сами передвигаются и ищут себе пропитание. Жуки могли бы их порвать или как-то повредить. Но, работая над ними, я подумала, что впоследствии у вас может быть больше одной разновидности. Различные виды — возможно, для различных микробных наборов синтеза.

— Конечно, — сказал Энрике. — Конечно.

— И последняя, — сказала Катриона и высветила еще одну модель.

Лапки и тело этого жука были глубокого, мерцающего синего цвета. Половинки надкрыльев сверкали, изгибаясь словно капля. Их центр был блестяще-желтым, переходя тут же в глубокий красно-оранжевый, затем в голубое и темно-синее пламя, а по краю они были обрамлены мерцающими переливами. Едва видный живот был богатого темно-красного оттенка. Существо напоминало огонь, словно факел в сумраке, словно драгоценность короны. Четверо людей склонилось к экрану, чуть нее свалившись со стульев. Марсия потянулась к экрану рукой. Катриона скромно улыбнулась.

— Ух ты, вот это да, — сдавленно проговорила Карин. — Вот это — блистательный жук!

— Да, я была уверена, что вы заказали именно это, — пробормотала Катриона.

Она коснулась панели управления, и изображение на секунду пришло в движение. Жук вспыхнул надкрыльями и светящимися краешками крыльев, словно сноп огненных искр. — Если Энрике сможет разобраться, как придать крыльям биолюминесценцию в нужном диапазоне, то они могли бы мерцать в темноте. А большое их скопление было бы весьма захватывающим зрелищем.

Энрике склонился вперед, алчно уставившись на экран. — Вот это идея. Так было бы намного легче ловить их в темноте… Но это потребует примерно столько же затрат био-энергии, сколько идет на производство масла.

Марк попробовал вообразить рой этих великолепных жуков, сверкающих, вспыхивающих и мерцающих в сумерках. Это смягчило его мнение. — Думайте об этих затратах, как о вложении в рекламу.

— А какую модель мы используем? — спросила Карин. — Мне на самом деле нравится та, которая похожа на цветок.

— Проголосуем, полагаю, — сказал Марк. Он задумался, мог бы он убедить еще кого-то остановиться на гладко-черной модели. Настоящий жук-убийца, вот как он выглядел. — Проголосуем по числу акций, — рассудительно добавил он.

— Мы наняли консультанта по эстетике, — указал Энрике. — Возможно, нам надо спросить у нее совета. — Он посмотрел на Катриону.

Катриона в ответ развела руками. — Эстетика — это все, что я могла учесть. Я могла лишь приблизительно определить, насколько технически выполнимы эти идеи на биогенетическом уровне. Может быть, разные визуальные эффекты потребуют и различного времени для их реализации.

— Вы разумно об этом упомянули, — Энрике подтянул свой стул к комм-пульту и с отсутствующим выражением на лице снова стал просматривать все голографические модели жуков,.

— Время очень существенно, — сказала Карин. — Время — это деньги, это… это все. Нашей первой задачей должно стать запустить какой-то продукт в продажу, затем начать в основном производственный цикл и организовать дело, чтобы оно двигалось и росло. Вот тогда поиграем в изысканность.

— И нужно убрать их из подвала особняка Форкосиганов, — невнятно проговорил Марк. — Может… может быть, черный вариант будет самым быстрым?

Карин покачала головой, а Марсия сказала, — Нет, Марк. — Катриона сидела с намеренно нейтральным видом.

Энрике остановился на великолепном жуке, и мечтательно вздохнул. — Вот этот, — заявил он. Уголок рта Катрионы на мгновение дернулся в улыбке. Марк решил, что порядок, в каком она представила модели, вовсе не был случайным.

Карин кинула быстрый взгляд. — Думаешь, это быстрее чем жук-цветок?

— Да, — сказал Энрике.

— Поддерживаю это предложение.

— А ты уверена, что не хотела бы того, черного? — спросил Марк жалобно.

— Ты проиграл голосование, Марк, — ответила ему Карин.

— Не может быть, у меня пятьдесят одни процент… О-о!.. — передав часть акций Карин и кухарке Майлза, он фактически утратил свое решающее большинство. Он собирался выкупить их, попозже…

— Значит, будет великолепный жук, — сказала Карин. Она добавила, — Катриона сказала, что хотела бы получить плату акциями, как Матушка Кости.

— Ну, все это было не так уж трудно.., — начала Катриона.

— Ш-ш!, — твердо остановила ее Карин. — Мы не платим вам за трудности. Мы платим за результат. Стандартная плата творческому консультанту. Раскошеливайся, Марк.

С некоторым нежеланием — не потому, что не хотел нанимать эту женщину на работу, а просто тайно сожалея о том, что еще капелька контроля утекла у него сквозь пальцы — Марк подошел к комм-пульту и оформил бумагу на выдачу акций в оплату за предоставленные услуги. Он дал Энрике и Карин ее подписать, отослал копию в офис Циписа в Хассадаре и официально преподнес документ Катрионе.

— Думай об этом как о приведении в порядок твоего промышленного «spill», — без всякого сочувствия посоветовала Марсия. — Пока они совсем не расползлись.

— Ваши родители разрешили Карин прийти сюда сегодня. Как ты думаешь, они по крайней мере позволят ей вернуться к нас на работу?

Карин состроила безнадежную мину.

Марсия скривила рот и покачала головой. — Они слегка остывают, но не быстро. Мама почти не говорила об этом, но Па… видишь ли, Па всегда гордился тем, какой он хороший отец. Ни Бетанского Шара, ни, ну,… ни тебя, Марк, не было в его предписаниях барраярского отца семейства. Возможно, он слишком долго служит в армии. Хотя честно говоря, он едва не срываясь управляется с помолвкой Делии, а она полностью играет по старым правилам. Насколько ему известно.

Карин при этих словах вопросительно приподняла бровь, но Марсия не стала вдаваться в подробности.

Марсия кинула взгляд в сторону, на комм-пульт, где на экране под восхищенным пристальным взглядом Энрике искрился и мерцал великолепный жук. — С другой стороны — наши бдительные родители мне не запрещали приходить в Дом Форкосиганов.

— Марсия… — выдохнула Карин. — О, ты могла бы? Пожалуйста?

— Э-э, возможно. — Она взглянула на Марка из-под ресниц. — Я думала, что, может быть, сама бы могла войти в долю в общее дело.

Марк поднял брови. Марсия? Практичная Марсия? Переложить на нее охоту за жуками и заставить Энрике вернуться к его генетическим кодам, а не писать секстины? Марсия будет обслуживать лабораторию, иметь дело с закупками и поставщиками и следить, чтобы жучиное масло не спускали в канализацию? Она, вероятно, глядела на него как на своего рода огромного отталкивающего жирного жука, хотя ее сестра почему-то видела в нем милого домашнего любимца. Он ничуть не сомневался, что Марсия может вовремя заставить свой ум работать… — Энрике?

— Что? — пробормотал Энрике, не поднимая глаз. Марк привлек его внимание, перегнувшись через его плечо и выключив экран, и объяснил предложение Марсии.

— О, да, это было бы прекрасно, — радостно согласился эскобарец. Он обнадеживающе улыбнулся Марсии.

Дело было сделано, хотя Карин и выглядела, словно у нее были какие-то задние мысли насчет владения акциями вместе с сестрой. Марсия решила тут же пойти вместе с ними в Дом Форкосиганов. Марк и Энрике поднялись, прощаясь.

— С тобой все будет хорошо? — тихо спросил Марк у Карин, пока Катриона занималась выгрузкой на дискету своих проектов по жукам, чтобы Энрике мог их взять с собой.

Она кивнула. — Да. А ты?

— Я жду. Как долго это продлится, ты думаешь? Пока эти неприятности не разрешатся?

— Уже разрешились. — Ее выражение было пугающе обреченным. — Я уже разобралась в этом, хотя не уверена, что они понимают это. Я получила решение. Пока я все еще живу дома с родителями, я по-прежнему буду считать себя связанной честью повиноваться их правилам, какими бы они не были нелепыми. Когда я пойму, как быть где-нибудь в другом месте и не ставить под угрозу мои дальнейшие планы, я должна буду уйти. Навсегда, если так будет надо. — Очертания ее рта говорили о неумолимую определенности. — Не думаю, что это продлится долго.

— Ох, — произнес Марк. Он не был в точности уверен, что именно она имела в виду или собиралась сделать, но это звучало… зловещим. Его ужасала мысль о том, что из-за него она могла бы потерять свою семью. Он провел всю свою жизнь и затратил страшные усилия, чтобы получить свою собственную. Клан коммодора казался золотым прибежищем… — Это -… будет одинокое место. Так остаться во внешнем мире.

Она пожала плечами. — Значит так и будет.

Участники деловой встречи расходились. Последняя возможность… Они стояли в выложенном плиткой холле, и Катриона провожала их к выходу, когда Марк наконец набрался храбрости выпалить, — Вы хотели бы что-нибудь передать со мной? Я имею в виду, в Дом Форкосиганов? — Он был абсолютно уверен, что брат уже поджидает в засаде его возвращения, его краткий инструктаж при отъезде Марка.

Осторожность вновь придала лицу Катрионы закрытое выражение. Она смотрела на него и не видела. Ее рука коснулась жакета, возле сердца; Марк уловил слабый хруст дорогой бумаги под мягкой тканью. Он подумал, окажет ли на его брата сообщение о том, где хранится результат литературных упражнений Майлза, благотворное уничижительное воздействие или лишь вызовет у того раздражающее ликование.

— Скажите ему, — произнесла она наконец — не было никакой необходимости уточнять, что это за «он» — «что я принимаю его извинения. Но не могу ответить на его вопрос».

Марк чувствовал, что братский долг требует от него сказать что-то хорошее о Майлзе, но ее болезненная сдержанность лишила его присутствия духа. Наконец он застенчиво пробормотал, — Знаете, он сильно беспокоится.

В ответ на это она выдавила сдержанный небольшой кивок и короткую, суровую улыбку. — Да. Знаю. Спасибо, Марк. — Тема казалась закрытой.

На улице Карин повернула направо, а остальные направились налево, где их ждали одолженные оруженосец и лимузин. Марк на мгновение шагнул назад, глядя как она уходит. Карин шла широкими шагами, наклонив голову и не оглядываясь.

***

Майлз, специально оставивший дверь своих апартаментов открытой, услышал как после полудня Марк вернулся. Он выскочил в прихожую и склонился с лестничной площадки, хищно глядя вниз, в выложенный черно-белой плиткой входной вестибюль. На первый взгляд он мог сказать лишь то, что Марк выглядел вспотевшим — неизбежное следствие по этой погоде его толщины и черной одежды.

— Ты видел ее? — требовательно спросил Майлз.

Марк уставился на его, приподняв брови с нежелательной иронией. Он явно перебрал в уме пару соблазнительных ответов, прежде остановился на простом и благоразумном «да».

Майлз стиснул руками деревянные перила. — Что она сказала? Скажи, она читала мое письмо?

— Если помнишь, ты определенно грозился меня прикончить, если я посмею ее спросить, читала ли она твое письмо, или вообще как-то затрону этот вопрос.

Майлз нетерпеливо отмахнулся. — Только напрямую. Ты же знаешь, что я не хотел спрашивать об этом прямо. Мне только хотелось бы знать, не мог бы ты рассказать… что-нибудь.

— Если бы я мог просто посмотреть на женщину и сказать, о чем она думает, выглядел бы я так сейчас? — Марк широким жестом показал на свое лицо и сердито посмотрел на него.

— Откуда, проклятье, я могу знать? Я не могу сказать, о чем ты думаешь, лишь на основании того, что ты смотришься угрюмым. Ты всегда так выглядишь. — В прошлый раз это было отравление. Хотя что касается Марка, то расстройство желудка, к сожалению, явно имело отношение к его эмоциональным трудностям.

Наконец, запоздало, Майлз спросил, — Так… а как Карин? С ней все в порядке?

Марк состроил гримасу. — Вроде того. Да. Нет. Может быть.

— О. — Майлз помолчал и добавил, — Ох. Извини.

Марк пожал плечами. Он уставился на Майлза, прижавшегося к балюстраде, и покачал головой с раздраженным соболезнованием. — На самом деле, Катриона передала мне сообщение для тебя.

Майлз чуть не свалился вниз. — Что, что?.

— Она сказала передать тебе, что принимает твои извинения. Поздравляю, дорогой братец; ты, кажется, выиграл забег ползком на тысячу метров. Она, должно быть, начислила тебе дополнительные очки за стиль — это все, что я могу сказать.

— Да! Да! — Майлз заколотил кулаком по перилам. — И что еще? Она сказала что-нибудь еще?

— А чего ты еще ждешь?

— Не знаю. Чего-нибудь. Да, вы можете мне позвонить или Нет, чтобы и вашего духу не было у моей двери или что-то. Ключ к разгадке, Марк!

— Ну, обыщи меня. Тебе нужно будет выудить свой собственный ключ.

— А я могу? Я имею в виду, она дословно не произнесла, чтобы я ее больше не беспокоил?

— Она сказала, что не может ответить на твой вопрос. Раскуси-ка это, шифровальщик. У меня есть свои проблемы. — Покачав головой, Марк скрылся из вида, направившись в заднюю часть дома, к лифту.

Майлз убрался обратно в свои комнаты и шлепнулся в большое кресло, стоявшее в эркере с видом на внутренний сад. Итак, надежда, шатаясь, поднималась на ноги, словно недавно оживленный криотруп у которого на свету кружится голова и режет глаза. Но Майлз твердо решил, что в этот раз крио-амнезией он не страдает. Не сейчас. Он жил и, следовательно, — учился.

Я не могу ответить на ваш вопрос не звучало для него как Нет. Но, конечно, и не как Да. Это казалось словно… ему был дан еще один, последний шанс. Казалось чудом милосердия позволить ему еще одну попытку. Вернитесь на Клетку Один и начните все снова, но правильно.

Так как же приблизиться к ней? Больше никакой поэзии — думаю, я не рожден под этой звездой. Судя по вчерашнему труду, который он благоразумно вытащил из мусорной корзины и сжег сегодня утром вместе с остальными неуклюжими вариантами, любые стихи, вышедшие из-под его пера, должны быть ужасными. Хуже: если у него бы была какая-то возможность ухитриться написать что-то приличное, ей, наверное, захотелось бы еще, и что бы он смог сделать тогда? Он представил, как Катриона, в некоем будущем воплощении, сердито кричит на него: Нет, вы не тот поэт, за которого я выходила замуж! Больше никакого обмана. У лжи короткие ноги.

Из входного холле донеслись голоса; Пим впустил посетителя. С такого расстояния Майлз не смог узнать голос, так что, наверное, это был кто-то из гостей его отца. Майлз перестал сосредотачивать на этом внимание и снова сел.

Она приняла твои извинения. Она приняла твои извинения. Жизнь, надежда и все хорошее снова открылось ему.

Паника, которую он сам от себя скрывал и которая душила его недели подряд, казалось, ослабевала при взгляде на солнечный пейзаж внизу. Теперь, когда тайная необходимость, подстегивавшая его, исчезла, то, возможно, он мог бы достаточно притормозить, чтобы стать чем-то простым и тихим — вроде ее друга. Что бы ей понравилось…?

Может быть, он мог бы ее попросить прогуляться вместе с ним, в каком-нибудь приятном месте. Возможно, пока что не в саду — принимая все во внимание. В лесу, на берегу… а когда разговор умолкнет, им будет на что посмотреть. Он, конечно, не думал, что ему будет нечего сказать. Когда он мог говорить правду и не должен был больше скрывать и лгать, перед ним открывались поразительные возможности. Было так много о чем сказать…

Пим кашлянул из-за порога. Майлз обернулся.

— Лорд Ришар Форратьер здесь и хочет видеть вас, лорд Форкосиган, — объявил Пим.

— Лорд Форратьер, если позволите, Пим, — поправил его Ришар.

— Ваш кузен, милорд. — с вежливым кивком Пим провел Ришара в гостиную Майлза. Ришар, отчетливо сознающий нюанс, бросил, входя, взгляд на оруженосца.

Майлз не видел Ришара год или около того, но тот не очень изменился; может быть, он стал выглядеть чуть старше — брюшка у него стало побольше, а волос — поменьше. На нем был отделанный кантом и эполетами костюм серо-синих тонов, в цветах дома Форратьеров. В большей степени предназначенный для повседневного ношения, чем внушительный официальный мундир, этот костюм тем не менее намекал, хотя и не выдвигая открытого требования, на одежду графского наследника. Ришар все так же постоянно выглядел брюзгливым: в этом он не изменился.

Хмурясь, Ришар оглядел бывшие покои старого генерала Петера.

— Вам внезапно понадобился Имперский Аудитор, Ришар? — мягко подтолкнул разговор Майлз, не совсем довольный этим вторжением. Он собирался составить еще одно письмо Катрионе, и Форратьеры не имели к этому никакого отношения. Ни один из Форратьеров.

— Что? Нет, разумеется нет! — Ришар сперва выглядел возмущенным, а затем, моргнув, уставился на Майлза, будто только сейчас вспомнил о его новом статусе. — Я вообще пришел не к вам. Я пришел к вашему отцу по поводу его будущего голосования в Совете по этому сумасшедшему иску леди Донны. — Ришар покачал головой. — Он отказался принять меня. И отправил меня к вам.

Майлз приподнял брови, глядя на Пима. Тот выразительно произнес, — Граф с графиней, предвидя утомительные светские обязанности сегодня вечером, сейчас отправились отдохнуть, милорд.

Он видел родителей за завтраком; они ни капельку не выглядели утомленными. Но отец сказал ему вчера вечером, что на время свадьбы Грегора он хотел бы устроить себе каникулы от обязанностей вице-короля и не собирается снова приниматься за свою работу графа, — так что продолжай, мальчик, у тебя прекрасно получается. — А мать выразительно подтвердила эти намерения. — Да, Ришар, у меня все еще остаются полномочия моего отца по голосованию.

— Я думал, раз он вернулся в город, то возьмет их на себя снова. Ну, ладно. — Ришар с сомнением изучил Майлза, пожал плечами и подошел к эркерному окну.

Все на меня, да? — Гм, садитесь. — Майлз указал на стул напротив себя, придвинутый к низкому столику. — Спасибо, Пим, это все.

Пим кивнул и вышел. Майлз не предложил гостю угощаться или что-нибудь в этом роде, чтобы самому не задерживать здесь Ришара, зачем бы он ни пришел. Ришар, разумеется, зашел не ради его приятной компании, и его общество тоже не представляло сейчас для Майлза исключительной ценности. Катриона, Катриона, Катриона…

Ришар уселся и начал тоном, который, вероятно, должен был выражать симпатию, — Я разминулся с вашим толстяком-клоном в холле. Должно быть, он большое испытание для всех вас. Разве вы не можете что-то с ним сделать?

Было сложно понять на основании сказанного, тучность Марка или сам факт его существования Ришар посчитал наиболее неприятным; с другой стороны, у Ришара теперь тоже был конфликт с родственником, осуществившим смущающий телесный выбор. Однако Майлз напомнил себе, что хотя он и не старался изо всех сил избежать общества Форратьера, своего недостаточно-дальнего-кузена, его общества он тоже не добивался. — Ну, да, в общем, он — наше испытание. Что вам нужно, Ришар?

Ришар уселся, кивком головы отогнав от себя смущающий образ Марка. — Я пришел сказать графу Форкосигану относительно… хотя, если подумать — это же вы фактически встретили леди Донну, едва она вернулась с Колонии Бета?

— Вы имеете в виду лорда Доно? Да. Айвен… представил нас друг другу. Разве вы все еще не встречались с вашим, э-э, кузеном?

— Пока нет. — Ришар тонко улыбнулся. — Я не знаю, кого она надеется ввести в заблуждение. Она просто фантастическое существо, наша Донна.

Ощутив в его словах веяние злобы, Майлз позволил себе приподнять бровь. — Ну, ладно, ведь от вас самих полностью зависит, что вы определяете как реальную вещь, не так ли? На Колонии Бета делают хорошую работу. Она обратилась в уважаемую клинику. Я не столь знаком с деталями как, может быть, Айвен, но я не сомневаюсь, что преобразование было подлинным и законченным, говоря биологическим языком. И никто не может отрицать, что Доно — истинный фор и старший из живых законных детей графа. Два из трех, а остальное, в общем, дело времени.

— Боже правый, Форкосиган, вы же это не серьезно — Ришар сел прямо и с отвращением стиснул губы. — Девять поколений Форратьеров служили Империи, и дошло до этого? Этой безвкусной шутки?

Майлз пожал плечами. — Очевидно, решение этого дела за Советом Графов.

— Это абсурдно. Донна не может наследовать. Посмотрите на последствия. Первейший долг графа — породить наследника. А какая женщина в здравом рассудке выйдет за нее замуж?

— Для каждого найдется кто-нибудь, ведь так говорят? — Обнадеживающая мысль. Да, если даже Ришар ухитрился жениться, это ведь должно быть не очень трудно? — А рождение наследника совсем не одно-единственное требование, чтобы занимать это место. Многие графы не сумели продолжить свой род, по той или другой причине. Например, возьмите беднягу Пьера.

Ришар стрельнул в его сторону раздраженным, но осторожным взглядом, который Майлз решил не замечать. Майлз продолжал, — И Доно, как мне показалось при встрече, производит довольно приятное впечатление на леди.

— Эти проклятые женщины ко всем липнут, Форкосиган. — Ришар заколебался, выглядя пораженным. — Говорите, ее привел Айвен?

— Да. — Как именно Доно силой втянул в это Айвена, Майлзу было прока неясно, но его вовсе не тянуло поделиться своими предположениями с Ришаром.

— Знаете, он же спал с ней. Как и половина всех мужчин Форбарр-Султаны.

— Я слышал… что-то в этом роде. — Убирайся прочь, Ришар. Я сейчас не хочу иметь дела с твоим вкрадчивым понятием остроумия.

— Хотелось бы знать, он все еще… ладно. Никогда не подумал бы, что Айвен Форпатрил спит на этой стороне кровати, но — век живи, век учись!

— Гм, Ришар… Тут у вас проблемы с логической последовательностью, — счел Майлз нужным указать, — Вы не можете делать логический вывод, что мой кузен Айвен — гомосексуалист, потому что спит с Доно — что, я думаю, он и не делает, — если при этом не допускаете, что Доно на самом деле мужчина. В противном же случае его иск по графству Форратьер имеет силу.

— Думаю, — через мгновение чопорно произнес Ришар, — ваш кузен Айвен, возможно, попал в очень запутанное положение.

— Вовсе нет, — вздохнул Майлз.

— Это не относится к делу, — Ришар нетерпеливо отмел вопрос сексуальной ориентации Айвена, в любом смысле.

— Не могу не согласиться.

— Смотрите, Майлз, — Ришар простер руки в убеждающем жесте. — Я знаю, что вы, Форкосиганы, поддерживали Прогрессистов с последних дней графа Петера, а мы, Форратьеры, всегда были верны Консерваторам. Но эта выходка Донны подрывает сами основы форского могущества. Если мы, форы, не будет держаться вместе в отношении к некоторым проблемам, затрагивающим самую суть, то когда-нибудь все форы обнаружат, что у них не осталось никаких принципов. Полагаю, я могу рассчитывать на ваш голос.

— Я пока по-настоящему мало думал об этом иске.

— Ну, так подумайте об этом сейчас. Время поджимает. — Хорошо, хорошо, положим, тот факт что с Доно Майлзу было намного интереснее, чем с Ришаром, не подтверждал сам по себе пригодность Доно быть графом. Он оказался перед необходимостью вернуться и заново оценить это. Майлз вздохнул и попробовал заставить себя более серьезно отнестись к устроенному Ришаром представлению.

— Есть ли какие-то вопросы, в проведении которых в Совете вы особенно заинтересованы сейчас? — прозондировал почву Ришар.

Ришар забрасывал удочку по вопросу взаимного обмена голосами — по существу, будущими голосами, поскольку, в отличие от Майлза, его голос сейчас был только фикцией. Майлз обдумал это предложение. — Не сейчас. У меня персональный интерес к вопросу ремонта комаррского солнечного зеркала, поскольку я думаю, что это будет хорошим вложение денег для Империи, но Грегор, кажется, уже набрал большинство по этому вопросу. — Другими словами, у тебя нет ничего, что мне нужно, Ришар. Даже теоретически. Однако, поразмышляв, он добавил, — Кстати, а что вы думаете о проблеме Рене Форбреттена?

Ришар пожал плечами. — Неудачник. Полагаю, он в этом не виноват, но что можно сделать?

— Может, просто повторно утвердить Рене в его собственном праве? — мягко предположил Майлз.

— Невозможно, — сказал Ришар убежденно. — Он — цетагандиец.

— Я пытаюсь понять, по какому возможному критерию можно, будучи в здравом уме, назвать Рене цетагандийцем? — спросил Майлз.

— Кровь, — без колебаний ответил Ришар. — К счастью, есть потомок неиспорченной линии Форбреттенов, который может занять это место. Я предполагаю, что Сигуру графство Рене перейдет вполне вовремя.

— Вы обещали Сигуру свой голос?

Ришар откашлялся. — Раз уж вы упомянули об этом, то — да.

Поэтому Ришару теперь была обещана поддержка графа Формонкриева. Ничто нельзя было сделать для Рене, чтобы прорвать эту плотную круговую оборону. Майлз только улыбнулся.

— Эти задержки с моим утверждением сводят меня с ума, — продолжил Ришар через мгновение. — Три месяца пропало впустую, а в это время Округ Форратьер болтается без всякого управления, и Донна гордо расхаживает вокруг со своей маленькой нездоровой шуткой.

— М-м, такое хирургическое вмешательство ни тривиально, ни безболезненно. — Майлз был экспертом в таком современном виде технической пытки, как медицина. — В каком-то смысле Доно убил Донну ради этого шанса. Я думаю, что он смертельно серьезен. И пожертвовав так много, как я представляю, он, вероятно, будет ценить этот приз.

— Вы не… — Ришар выглядел ошеломленным. — … вы не можете, разумеется, думать о голосовании в ее пользу, не так ли? Как, представьте, ваш отец сможет утвердить это!

— Очевидно — если я это сделаю, то он утвердит. Я — его Голос.

— Ваш дед, — Ришар оглядел гостиную, — перевернется в своем гробу!

Губы Майлза раздвинулись в лишенной юмора улыбке. — Не знаю, Ришар. Лорд Доно производит превосходное первое впечатление. В первый раз его могут пригласить куда угодно просто из любопытства, но мне легко представить, как он может заслужить повторное приглашение благодаря своим собственным достоинствам.