Глава 10

— Добрый день, Марк. — бодрящий голос графини Форкосиган пресек последние бесполезные попытки Марка удержаться в бессознательном состоянии. Он простонал, оторвал подушку от лица и открыл один мутный глаз.

Он попробовал на вкус несколько вариантов ответов на своем обложенном ватой языке. Графиня. Вице-королева. Мать. Довольно странно, но мать, казалось, подходило лучше всего. — Добр… утр..ма..м..

Она еще мгновение пристально разглядывала его, затем кивнула и сделала знак горничной, вошедшей вслед за ней. Девушка поставила поднос с чаем на прикроватный столик и с любопытством посмотрела на Марка, у которого возникло твердое желание натянуть одеяло на себя, даже несмотря на то, что он вчера так и лег спать почти во всей одежде. Но стоило графине твердо сказать:

— Спасибо, это все, — и горничная покорно укатила свой сервировочный столик из комнаты Марка.

Графиня Форкосиган открыла занавески, впустив в комнату ослепляющий свет, и подвинула стул. — Чаю? — спросила она и наполнила чашку, не дожидаясь ответа.

— Да, наверное. — Марк приложил все усилия, чтобы сесть прямо, и устроился в подушках достаточно прочно, чтобы взять кружку, не пролив ее. Чай был крепким и темным, со сливками, точно как он любил, и ошпарил клей у него во рту.

Графиня с сомнением потыкала пальцем в стопку пустых емкостей из-под жучиного масла, сложенных на столике. Возможно, она их пересчитала , потому что вздрогнула. — Не думаю, что ты захочешь и позавтракать.

— Нет. Спасибо. — Хотя его мучительная боль в желудке успокаивалась. От чая действительно делалось легче.

— И твой брат тоже не собирается. Майлз, возможно под влиянием своей новой потребности поддерживать форские традиции, искал забвения в вине. И нашел его, если верить Пиму. Сейчас мы дали ему возможность насладиться его впечатляющим похмельем без всяких комментариев..

— Ох. — Этому сыну повезло.

— Ну, в конце концов он должен будет выйти из своих покоев. Хотя Эйрел советует не искать его до вечера. — Графиня Форкосиган налила и себе кружку чая и добавила туда сливки. — Леди Элис выражала крайнее недовольство, что Майлз покинул поле боя прежде, чем все гости разошлись. Она считает это постыдно дурными манерами с его стороны.

— Это было просто бойней. — Как оказалось, они все выжили. К сожалению. Марк сделал еще один промывающий горло глоток. — А что произошло после… после того, как уехали Куделки? — Майлз катапультировался слишком рано; храбрость Марка была сломлена, когда коммодор потерял самообладание, назвав мать графини проклятая бетанская сводница, а Карин бросилась вон из дверей со словами, что она предпочтет бы отправиться пешком домой, а лучше — на другой край континента, чем хоть метр проедет в машине вместе с парой таких безнадежно некультурных, неосведомленных, отсталых дикарей — барраярцев. Марк сбежал в свою спальню, захватив стопку емкостей с маслом и ложку, и заперся там; Обжора и Рева постарались успокоить его дрожащие нервы.

Возвращение к прежнему состоянию в состоянии стресса — так, несомненно, назвал бы это его врач. Он наполовину испытывал ненависть, а наполовину — ликовал, ощущая, что не несет ответственности за собственное тело. Но позволить Обжоре дойти до предела — значило в то же время заблокировать гораздо более опасного Другого. Это было плохим признаком — то что он не называл Убийцу по имени… Он сумел остановиться прежде, чем лопнул, но не более. Теперь он чувствовал себя измученным, а его голова была туманной и спокойной, как пейзаж после бури.

Графиня продолжала, — Мы с Эйрелом имели чрезвычайно бросающий на все свет разговор с профессором Фортицем и его женой — да, вот женщина, которая и выпив сохраняет ясную голову. Как жаль, что я не была знакома с ней раньше. Потом они тогда уехали, чтобы позаботиться о своей племяннице, и у нас был еще более долгий разговор с Элис и Саймоном. — Она медленно отпила глоток. — Верно ли я понимаю, что темноволосая молодая леди, пробежавшая мимо нас вчера вечером, и была моей потенциальной невесткой?

— Теперь — не думаю, — сказал Марк мрачно.

— Черт возьми. — графиня нахмурилась, глядя в чашку. — Майлз нам практически ничего о ней не рассказывал в своих, если можно так выразиться, кратких сводках для нас на Зергияре. Если бы я знала хотя бы половину из того, что госпожа Фортиц рассказала мне потом, я бы сама не дала ей убежать.

— Я не виноват, что она убежала, — поспешил указать Марк. — Майлз совершенно самостоятельно открыл рот и сболтнул чего не следовало, вместо того чтобы вовремя прикусить язык. — Через мгновение он неохотно поправился, — Ладно, я думаю, и Иллиан тоже помог.

— Да. Саймон чуть не обезумел от расстройства, когда Элис ему все разъяснила. Он боялся, что выдал большой секрет Майлза просто по забывчивости. Я здорово сержусь на Майлза за то, что он таким образом его «подставил». — Опасные огоньки вспыхнули в ее глазах.

Марка проблемы Майлза интересовали значительно меньше, чем собственные. Он осторожно сказал , — А ,э-э…Энрике уже нашел свою пропавшую королеву?

— Пока нет. — Графиня поерзала на стуле и смущенно посмотрела на него. — У меня был еще и хороший долгий разговор с доктором Боргосом, как только Элис с Иллианом ушли. Он показал мне вашу лабораторию. Это работа Карин, понимаю. Я обещала ему что Майлз отменит свой приказ об расправе над его малютками, и после этого он значительно успокоился. Я бы сказала, его исследования кажутся вполне здравыми.

— О, он просто блестящ в тех вещах, которые привлекают его внимание. Его интересы немного, гм, сужены.

Графиня пожала плечами. — Я прожила с одержимыми людьми лучшую часть своей жизни. Думаю, что твой Энрике хорошо подойдет к их компании.

— Так… ты уже встречалась с нашими масляными жуками?

— Да.

Она не казалась обеспокоенной. Бетанка, знаете ли. Хорошо было бы, чтобы Майлз унаследовал от нее побольше черт характера. — И, гм… граф их уже видел?

— На самом деле, да. Мы нашли одного, ползающего по нашему прикроватному столику, сегодня утром — когда проснулись.

Марк вздрогнул. — И что вы сделали?

— Мы накрыли ее стаканом и так оставили, чтобы их папочка ее подобрал. Жаль, что Эйрел не обнаружил жука, исследовавшего изнутри его ботинок , прежде чем надел его. От него мы потихоньку избавились; это были просто останки.

После угрожающей тишины, Марк с надеждой спросил, — Но это не была королева, ведь так?

— Боюсь, я не могу сказать. Она вроде бы была того же размера, что и первая.

— Хм, тогда нет. Королева была бы значительно больше.

Снова, на какое-то время, упала тишина.

— Я приведу Ку один довод , — произнесла наконец графиня. — Я несу некоторую ответственность за Карин. И за тебя. Я точно знала, какие возможности для выбора будут у вас на Колонии Бета. К счастью, включая и друг друга. — Она заколебалась. — Получить Карин Куделку в невестки было бы нам с Эйрелом очень приятно — в этом ты можешь не сомневаться.

— Я никогда и не думал по-другому. Это следует понимать как вопрос, честные ли у меня намерения?

— Я доверяю твоей чести, как в самом узком барраярском определении, так и в более общем смысле, — спокойно сказала графиня.

Марк вздохнул. — Как бы то ни было, я не думаю, что коммодор и госпожа Куделка готовы приветствовать меня с той же радостью.

— Ты — Форкосиган.

— Клон. Подделка. Дешевая джексонианская копия. — И сумасшедшая к тому же.

— Чертовски дорогая джексонианская копия.

— Ха, — согласился Марк мрачно.

Она покачала головой, ее улыбка стала более печальной. — Марк, я больше всего хочу помочь вам с Карин достичь ваших целей, какие бы препятствия не стояли у вас на пути. Но вам надо дать мне хотя бы какой-то ключ к пониманию этого.

Будь осторожен, давая этой женщине цель. Это было все равно, что бить из лазерной пушки по воробьям. Марк рассматривал свои короткие, пухлые руки в тайной тревоге. Надежда, и ее спутник, страх, снова смешались в его сердце. — Я хочу… все, что бы ни захотела Карин. На Бете я думал, что знаю. Как только мы вернулись сюда, все смешалось.

— Культурный конфликт?

— Не просто культурный конфликт, хотя отчасти — да. — Марк искал слова, пытаясь четко сформулировать свое ощущение цельной личности Карин. — Я думаю… думаю, ей нужно время. Время, чтобы стать собой, чтобы осознать, где она и кто. Без спешки и панического бегства принять ту или другую роль, перебрав все оставшиеся у нее возможности. Жена — чертовски привлекательная исключительная роль, принятый здесь образ жизни. Она говорит, что Барраяр хочет запереть ее в коробку.

Графиня кивнула, соглашаясь. — Возможно, она мудрее, чем думает.

Он продолжал размышлять. — С другой стороны, возможно я был ее тайным пороком там, на Бете. А здесь составляю для нее жуткое затруднение. Возможно она хотела бы, чтобы я просто смылся и оставил ее в покое.

Графиня приподняла бровь. — Вчера вечером мне так не показалось. Ку и Дру пришлось просто силой выдирать ее ногти из нашего дверного косяка.

Марк слегка просветлел. — Да, это точно.

— И как изменились ваши цели за целый год жизни на Бете? Помимо того, что сердце Карин стремится к твоему.

— Совсем не изменились, — ответил он медленно. — Может быть, отточились. Сфокусировались. Преобразовались… Я достиг в процессе лечения кое-чего, на что я никогда в жизни даже не надеялся. И это заставило меня думать, что, может быть, и остальное не совсем невозможно, в конце концов.

Она подбадривающе кивнула.

— Школа…школа экономики была хорошей. Я получил настоящий набор навыков и знаний, знаете ли. Я действительно начинаю понимать, что делаю, а не просто все время делаю вид. — Он искоса поглядел на нее. — Я не забыл Архипелаг Джексона. Я размышлял относительно косвенных способов покончить с проклятыми мясниками, держащими в руках клонирование. У Лилли Дюрона есть кое-какие идеи по медицинскому продлению жизни, которое могло бы конкурировать с пересадкой мозга в тело клона. Безопаснее, почти так же эффективно и более дешево. Отнять у них клиентов, разгромить их экономически, пусть даже физически я не могу до них достать. Все остатки наличности, какие я смог скопить, я вложил в группу Дюрона, чтобы поддержать их исследовательски-промышленную группу. Я собираюсь получить контрольный пакет их акций, если так пойдет и дальше. — Он криво улыбнулся. — И я все еще хочу получить достаточно денег, чтобы ни у кого не было надо мной власти. Я начал видеть, как я смогу все это получить это, не разом, а постепенно, крупицу за крупицей. Я, гм… не против положить начало новому сельскому хозяйству здесь, на Барраяре.

— И на Зергияре тоже. Эйрел был очень заинтересован возможностями применения ваших жуков нашими колонистами и поселенцами — Он? — Марк приоткрыл рот от удивления. — Даже при том, что на них гербы Форкосиганов?

— М-м, было бы, наверное, мудрым шагом убрать с них ливрею Дома, прежде чем серьезно представлять их Эйрелу, — сказала графиня , подавляя улыбку.

— Я не знал, что Энрике собирался это сделать, — Марк попытался косвенным путем извиниться. — Хотя стоило посмотреть на физиономию Майлза, когда Энрике вручил их ему. Это почти сделало их стоящей штукой… — Он вздохнул, вспомнив, но затем покачал головой, в возобновившемся отчаянии. — Но что в этом хорошего, если мы с Карин не можем вернуться на Колонию Бета? Она застрянет здесь из-за денег, если ее родители не помогут материально. Я мог бы предложить оплатить ее билет, но… но я не уверен, что это хорошая идея.

— А, — сказала графиня. — Интересно.. Ты боишься, что Карин почувствовала бы, что этим ты покупаешь ее верность?

— Я… не уверен. Она очень добросовестно выполняет взятые на себя обязательства. Мне нужна возлюбленная. А не оплата долга. Я думаю, было бы жуткой ошибкой случайно… запереть ее в другой коробке. Я хочу дать ей все. Но не знаю как!

Странная улыбка появилась на губах графини. — Когда вы отдаете друг другу все, это становится равным обменом. Каждый выигрывает все.

Марк расстроено покачал головой. — Странный вид Сделки.

— Самый лучший. — Графиня допила чай и поставила чашку, — Ладно, я не хочу вторгаться в твои личные тайны. Но не забудь, тебе можно попросить помощи. Это часть того, для чего нужна семья.

— Я должен Вам уже слишком много, миледи.

Ее улыбка исказилась. — Марк, ты не расплачиваешься со своими родителями. Не можешь. Долг перед ними ты отдаешь своим детям, а они передают его дальше. Такая своего рода цепочка наследования. Или, если у тебя нет своих детей, это остается твоим долгом всему человечеству. Или твоему Богу, если он у тебя есть — если ты принадлежишь Ему.

— Я не уверен, что это кажется справедливым.

— Бухгалтерию семьи трудно учесть в валовом планетарном продукте. Это единственная сделка, о которой мне известно, что в ней даешь больше чем получаешь. Но при этом не разоряешься — а скорее, делаешься значительно богаче.

Марк принял это. А какого рода предком был для него его брат-прародитель? Больше чем просто единокровный брат, но, само собой разумеется, не то что мать… — А Майлзу вы можете помочь?

— Здесь проблем больше, — графиня разгладила юбку и встала. — Я не знаю эту госпожу Форсуассон всю жизнь, как знаю Карин. Совсем неясно, что я могу сделать для Майлза — можно было бы сказать, для бедного мальчика, но, как я слышала, он абсолютно самостоятельно вырыл себе яму и спрыгнул в нее. Боюсь, что теперь ему необходимо самому из нее выкопаться. Наверное, это будет для него хорошо. — Она твердо кивнула, будто бы уже отправила умоляющего Майлза самому искать спасения, напутствовав его словами «пиши, когда найдешь хорошую работу». Принципы графини по поводу материнского беспокойства порой чертовски расстраивали — заметил Марк, когда она вышла из комнаты.

Он понимал, что был потным, чесался, ему срочно нужно было сходить в туалет и в душ. Он был обязан немедленно пойти помочь Энрике охотиться на его потерянную королеву, пока она со своим потомством не угнездилась в стенах и не начала приумножать количество форкосигановских жуков. Вместо этого, он, шатаясь, подошел к комм-пульту, осторожно сел и набрал код дома Куделок.

Он отчаянно прокрутил в уме четыре варианта короткого разговора, в зависимости от того, ответит ли ему по видео коммодор, госпожа Куделка, Карин или одна из ее сестер. Карин не позвонила ему этим утром: она спала, дулась на него, или ее заперли? Ее родители замуровали ее в четырех стенах? Или, что еще хуже, выгнали ее на улицу? Стоп, нет, это не было бы проблемой — она могла бы переехать жить сюда…

Его репетиции шепотом пропали впустую. На вызов нет ответа — мигали перед ним зловещие красные буквы, похожие на кровавые каракули на экране. Программа распознавания голоса — не допускала его.

***

Голова Катрионы раскалывалась от боли.

Это все от вина, выпитого вчера вечером, решила она. Ей наливали ужасно много, считая шампанское в библиотеке и различные вина с каждой из четырех перемен блюд за обедом. Она понятия не имела, насколько много она выпила. Пим усердно наполнял ее стакан каждый раз, когда в нем оставалось меньше чем две трети. Больше пяти стаканов, так или иначе. Семь? Десять? Обычно она ограничивалась двумя.

Было удивительно, что она оказалась способна гордо прошествовать наружу из этой огромной раскаленной гостиной и не упасть; но будь она кристально трезвой, смогла бы она найти сил, — или скорее, дурных манер, — чтобы сделать это? Храбрая во хмелю, да?

Она запустила пальцы в волосы, потерла шею, открыла глаза и подняла голову с прохладной поверхности комм-пульта своей тети. Все планы и примечания для барраярского сада лорда Форкосигана были теперь аккуратно логически организованы и снабжены индексами. Кто угодно — ну, любой садовник, знавший, что было сделано с самого начала — мог продолжить работу и правильно все закончить. Общая сумма всех расходов было дописана в конец. Рабочий счет по кредиту был подведен, закрыт и подписан. Ей надо было только нажать клавишу отправки на комме, чтобы все это навсегда ушло из ее жизни.

Она нащупала изящную крошечную модель Барраяра на золотой цепочке и подержала ее, раскачивая перед глазами. Откинувшись на стуле от комм-пульта, она созерцала ее, и вместе с ней все воспоминания, притянутые словно на невидимых цепочках. Золото и свинец, надежда и страх, триумф и боль… Она краем глаза смотрела на ее размывшиеся очертания.

Она вспомнила день, когда он купил эту штуку — во время их абсурдного и с конечном счете очень мокрого похода по магазинам в комаррском куполе, и его лицо, полное юмором ситуации. Она вспомнила и тот день, когда он отдал ей эту вещицу, в больничной палате на пересадочной станции, после поражения заговорщиков. Премия лорда Аудитора Форкосигана за облегчение ему работы, так он называл это, и его серые глаза блестели. Он извинился, что это не настоящая медаль, любой солдат мог бы заслужить награду за много меньшее, чем сделала она в эту ужасную ночь. Это не был подарок. А если был, то она была не права, приняв это из его рук, ведь это была слишком дорогая безделушка, чтобы такой подарок был приличным. Хотя он дурацки улыбался, но тете Фортиц это не показалось неправильным. Следовательно, это был приз. Она сама выиграла его, заплатив своими синяками, ужасом и паническими действиями.

Это мое. Я ее не отдам. Нахмурившись, она снова надела цепочку через голову, спрятав кулон-планету под своей черной блузой и пытаясь не походить при этом на провинившегося ребенка, который прячет утащенное им печенье.

Ее горячее желание вернуться в дом Форкосиганов и выкопать свой росток скеллитума, так тщательно и гордо посаженный только несколько часов назад, перегорело уже за полночь. С одной стороны, она, разумеется, столкнулась бы с охраной особняка Форкосиганов, если бы собралась блуждать по саду в темноте. Пим или Ройс мог бы оглушить ее парализатором и сильно расстроиться от этого, бедняга. И затем он бы отнес ее обратно в дом, где… Ярость, выпитое ей вино, и ее переутомленное воображение успокоились уже к рассвету, пролившись наконец тайным, приглушенным плачем в подушку, когда все домашние спали и она могла надеяться на приватность Зачем ей беспокоиться? Майлзу нет дела до скеллитума — он даже не отправился смотреть на него прошлым вечером. Она протащила эту неуклюжую штуку через всю свою жизнь, пятнадцать лет, в том или ином виде, с момента, когда ее двоюродная бабушка завещала ей свой семидесятилетний бонсай. Деревце пережило смерть, брак, дюжину скачков межзвездного путешествия, разбившее его падение с балкона, снова смерть, пять других скачков через П-В туннели, и две последующих пересадки. Оно должно быть так же истощено, как она сама. Позволь ему сгнить здесь в земле или высохнуть или унестись ветром прочь, или что там уготовила его несчастная судьба. По крайней мере, она привезла его назад на Барраяр, где оно окончательно умрет. Достаточно. Она покончила с этим. Навсегда.

Она снова вызвала свою инструкцию для садовников на экран комма и добавила приложение по поводу довольно хитрого режима полива и подкормки скеллитума после пересадки.

— Мама! — пронзительный, возбужденный голос Никки заставил ее вздрогнуть.

— Не… не топай так, милый. — Она повернулась на стуле перед комом и слабо улыбнулась сыну. Она была благодарна в душе, что его не было с ней в момент ее панического бегства прошлой ночью, хотя и могла живо вообразить, как он с энтузиазмом присоединяется к бедняге Энрике в охоте на масляных жуков. Но если бы Никки был с ней, она не могла бы его там оставить одного. Не могла бы уволочь его с собой, когда десерт был только наполовину съеден, при его явных протестах и в замешательстве. Материнский долг приковал бы ее к стулу, заставив вытерпеть все — какое бы ужасное, затруднительное светское мучение не досталось бы на ее долю потом.

Он стоял возле ее локтя и подпрыгивал. — Вчера вечером ты узнала у лорда Форкосигана, когда он возьмет меня с собой в Форкосиган-Сюрло и поучит ездить на его лошади? Ты мне это обещала.

Она несколько раз приводила Никки на свое рабочее место в саду, когда ни тетя, ни дядя не могли посидеть с ним дома. Лорд Форкосиган великодушно предложил разрешить ему в эти дни побегать по особняку Форкосиганов, и они даже позвали живущего неподалеку младшего сына Пима, Артура, для компании. Матушка Кости завоевала желудок, сердце и рабскую преданность Никки — одно за другим и очень быстро, оруженосец Ройс играл с ним, а Карин Куделка позволила ему помогать в лаборатории. Катриона почти забыла это импровизированное приглашение, сделанное лордом Форкосиганом, когда он вернул ей Никки в конце одного из рабочих дней. Тогда она ответила вежливым сомнением. Майлз заверил ее, что лошадь, о которой идет речь, очень старая и ласковая, что не совсем отвечало ее сомнениям.