Белая горячка

Коньяка в бутылке оставалось на самом донышке. Я выпил его залпом. Так дело оставлять нельзя. Если я дам Симону уехать, все будет кончено. Больше я его не увижу. Надо ловить момент, пока он тут, под рукой. Сказать ему: "Я видел тебя позавчера вечером в парке... Мне там надо было еще раз кое-что промерить (или еще что-нибудь, или вообще ничего, мне-то оправдываться незачем). Ты тащил что-то тяжелое... И по дороге обронил кое-какие штуки – я их подобрал..." Показать ему портсигар, зажигалку. Конечно, он попытается все отрицать. Будет обвинять меня. Но доказательств-то у него никаких. Я буду выступать в роли свидетеля. Положение изменится в мою пользу. Тогда я буду вправе требовать. "Если не хочешь, чтобы я все рассказал Марселине, выкладывай, что задумал... и поживей!" От денег я откажусь. И даже на правду мне в конечном счете наплевать. Он дрогнет и откроет карты. У меня было такое чувство, что после этого я наконец обрету покой.

Оглушив себя снотворным, я провалился в забытье. Когда я проснулся, меня ожидал мой гнев: отдохнувший, ярко-красный, пылающий. Я позвонил в замок.

– Это вы, Фирмэн?.. Говорит Шармон... Могу я попросить к телефону мсье Лефёра?

– Сожалею, мсье, но он уехал.

– Уже?

– Он выехал вчера, ночным поездом. Он очень торопился вернуться к мсье.

– А мадам де Сен-Тьерри?

– Ей немного нездоровится, мсье. Я получил указание не беспокоить ее. Передать ей что-нибудь, мсье?

– Нет, благодарю.

Я в ярости швырнул трубку на рычаг. Я все больше распалялся. Выходит, мне суждено вечно опаздывать в погоне за правдой, в попытках перехватить инициативу. Он ускользнул. Пока я шарил в подвале, он был уже на пути в Милан. А теперь, когда я топчусь на месте, он довершает ограбление своего патрона, разорение своей сестры. И что потом?..

Ведь он способен на все. Для человека, у которого хватило духу в ту ночь очистить подвал, не существует никаких преград. Покончив с Сен-Тьерри, он, по всей видимости, примется за сестру, чтобы завладеть ее состоянием. Нет никаких сомнений, Симон – авантюрист с размахом, такой не отступит ни перед чем и ни перед кем. Разве что, может быть, передо мной!.. Я вынул из кармана зажигалку и бумажник. В углу его были переплетенные буквы "Э" и "С". Такой же вензель красовался и на портсигаре. Все равно что удостоверение личности. Я положил все это назад в ящик, запер его на ключ и взял с нижней полки шкафа атлас и путеводители. Самый короткий путь в Милан пролегает через Лион, Шамбери и перевал Мон-Сени. Дальше я попаду на Туринскую автостраду. Дорога небезопасная, но горы меня не пугают. Движение через все перевалы открыто, и уже довольно давно. Усевшись за стол, я принялся высчитывать расстояние, но вскоре отшвырнул карандаш в сторону. Еще один способ предаваться фантазиям вместо конкретных действий. Мне нужно в Милан? Хорошо. Тогда выезжать надо немедленно... или, по крайней мере, как можно раньше. Так. А что я буду делать в Милане? Во Франции я мог бы пригрозить Симону полицией, а в Италии?.. Все оказывается не таким простым. Я потянулся за бутылкой, но она была пуста. Сегодня во всем не везет. И все же надо двигаться. Я испытывал непреодолимую потребность действовать.

Я спустился на улицу. Машина стояла на том же месте, мешая движению, но никакой бумажки под дворником я не обнаружил: подтверждение того, что нахальство – второе счастье. Что ж, начало обнадеживающее. Я отвел машину в гараж сменить масло, а сам отправился выпить коньяку с содовой. Облокотившись о стойку, я размышлял, каким образом можно вытянуть Симона во Францию, но так ничего и не придумал. Одной рюмки явно недостаточно. Я выпил вторую – без содовой, чтобы подхлестнуть воображение. После третьей наметились кое-какие туманные контуры плана. С помощью Марселины, может, что-нибудь и получится... Она не совсем здорова, и Сен-Тьерри, то бишь Симон, проявил бы бессердечие, продолжая торчать в Милане. Итак, встретиться с Марселиной и убедить ее написать мужу письмо с просьбой, чтобы тот побыстрее возвращался. Гордый собой, я позволил себе заказать виски. А этот болван Клавьер еще пытается лишить меня выпивки! Алкоголь – это мой ум, мой талант, мой добрый гений. Выждав еще некоторое время, я добрался до гаража и поехал в замок. После долгих переговоров с Фирмэном мне удалось его убедить доложить обо мне Марселине, и та наконец приняла меня в гостиной. Ее вид меня встревожил.

– Что с тобой? – тихо спросил я.

– Простудилась на кладбище... Видимо, грипп.

– Почему бы тебе не вернуться в Париж?

– У меня тут еще полно всяких дел. Но так или иначе мне придется туда поехать... Нотариус назначил нам встречу на конец той недели.

– А муж твой знает?

– Я только что написала ему. Ну и вид у нас будет у обоих. Он едва оправился от бронхита, и я простудилась.

– Ты вызывала врача?

– Из-за такой ерунды?

– И все-таки!.. Не забывай о себе, малыш.

Она грустно улыбнулась, и на глазах ее показались слезы.

– Ну будет, будет тебе, Марселина!

– Не обращай внимания. Я жутко устала... Скоро все пройдет.

Я окинул ее долгим взглядом. Может, на ней был чересчур свободный халат, но она показалась мне исхудавшей, больной куда серьезней, чем можно было предположить.

– Когда увидимся? – шепнул я.

– Только не сейчас. Немного погодя, в Париже.

– Обещаешь?

– Обещаю. А теперь прости, я пойду лягу. Что-то мне действительно нехорошо.

Она протянула мне руку. Рука была сухой и горячей. Мы расстались в холле, и я услышал, как она кашляет, поднимаясь по лестнице. Впрочем, грипп – это не так уж страшно. Главное сейчас – возвращение Симона... Господи, до чего же я глуп! Ведь не может же Симон вернуться вместо Сен-Тьерри, чтобы предстать перед нотариусом. Это ни в какие ворота не лезет. Симон просто-напросто объяснит, что Сен-Тьерри уехал в Рим или еще куда-нибудь, а потом, спустя какое-то время, заявит о его исчезновении.

И вот я снова увяз в неопределенности, зажатый между доводами за и против. Чтобы хоть чем-то заняться, я притворился перед самим собой, что собираюсь в поездку. Я вытащил из шкафа свой самый теплый свитер: на перевале наверняка будет холодно. Сходил за бутылкой арманьяка. На всякий случай приготовил цепи – если придется ехать по снегу или в гололед. В багажничек положил атлас и путеводители. У меня было такое ощущение, будто я готовлюсь к ралли. И одновременно мне было жалко самого себя. Комедиант! Паяц! Но первый же наполненный до краев бокал заставил этот голос умолкнуть. С рассветом я отправлюсь в путь. Если устану, остановлюсь где-нибудь у границы и в любом случае буду в Милане послезавтра.

Проснувшись, я поколебался в своем решении. Во-первых, на город опустился густой туман. И потом, вдруг мне позвонит Марселина?.. Разве могу я уехать, не предупредив ее?.. Что я скажу ей по возвращении? Не говоря уже о моих и без того уже редких клиентах, которые вконец от меня отвернутся. А если написать Симону письмо? "Продолжать игру бесполезно. Я знаю все. Мне пришлось заглянуть в павильон перед началом работ. Если я и смолчал, то лишь ради того, чтобы избежать скандала, в центре которого оказалась бы ваша сестра..." Фразы выстраивались у меня в голове. Фразы фразами... К несчастью, все это отдавало дешевой мелодрамой, ограничивалось какими-то неясными угрозами. С глаз моих мало-помалу начала спадать пелена: хочу я того или нет, а придется мне пойти на какое-то соглашение с Симоном. Я обещаю ему свое молчание в обмен на его; я не предприму никаких шагов против него, а он – против нас с Марселиной. И если хорошенько все взвесить, так будет даже лучше. Никакого насилия. Откровенный разговор. Минуту спустя я решил отказаться от поездки. Тотчас же у меня возникли новые вопросы: а не будет ли эта поездка наилучшим решением? Лучшим средством доказать Симону, что я пришел с мирными намерениями?

В таких вот сомнениях и колебаниях прошло два или три дня. Два или три дня – уж и не помню точно – я бросался от одного плана к другому. В конце концов я почувствовал, что голова у меня идет кругом. Я шарахался от собственной тени. Мое существование нельзя было назвать даже животным. Животные – те хоть наделены инстинктом самосохранения. Они безошибочно чуют, где искать спасения, где можно отдохнуть...

Наконец мне позвонила Марселина. У нее и в самом деле грипп, но беспокоиться мне нечего. Что до Сен-Тьерри... то он скоро будет здесь. Ей сообщил об этом Симон. Сен-Тьерри наконец поднялся с постели. Отправившись на совещание с итальянскими промышленниками, он поручил Симону позвонить в замок. Он собирается выехать в середине дня на "мерседесе". Заночует в Шамбери и уже завтра будет в замке, как раз к завтраку... Все эти подробности я слушал лишь вполуха. Шамбери! Вот единственное слово, которое имеет значение. Я подкараулю Симона в Шамбери. Застигнутый врасплох, он обмякнет. Марселине я сказал, что воспользуюсь ее болезнью, чтобы отлучиться. Мне как раз нужно уладить одно дело в Пюи. Итак, выздоравливай и до скорого...

На сей раз я не раздумывал ни секунды. Забежав предупредить секретаршу, уже привыкшую к моим причудам, я вскочил в машину. Пока прогревался мотор, я пробежал статью в путеводителе Мишлена. Отелей в Шамбери хватает, но я знал, что Симон выберет самый лучший, то есть "Гранд-отель савойских герцогов".

Выехал я в сплошной туман, но вскоре погода прояснилась. И все же средняя скорость оказалась невелика. Дорога была мокрая. Утомившись, я слишком долго задержался в одной из придорожных закусочных, где весьма недурно кормили. Окрестности Лиона были забиты машинами. До Шамбери я добрался почти в десять вечера. Чтобы не плутать по улицам с односторонним движением, я оставил машину на привокзальной стоянке. К счастью, "Гранд-отель савойских герцогов" высился в двух шагах.

– Мсье Эмманюэль де Сен-Тьерри?.. Нет. Такой здесь не останавливался.

– У него белый "мерседес" с откидным верхом.

– Не видели, мсье. Весьма сожалеем...

– В таком случае мсье Симон Лефёр?

– М-м... не думаю, мсье.

Человек в окошке полистал регистрационную книгу.

– Нет. Такого тоже нет.

Удар был сокрушительным. Я отправился выпить коньяку в привокзальном буфете. Дурака я свалял. Симону нет никакого расчета останавливаться в этом городе, где Сен-Тьерри, возможно, знают. Даже наверное знают. Судя по всему, он не раз здесь останавливался. Как раз поэтому Симон и сказал Марселине про Шамбери. Тем не менее не следовало уезжать, все тщательно не проверив. Я разыскал улицу Соммейе, где размещается "Тауринг". Ни Сен-Тьерри, ни Лефёра, ни "мерседеса". Я направился в "Отель принцев". Никого. Меня все сильнее одолевала усталость. Я посетил еще "Золотого льва" и "Савояра". Разумеется, безрезультатно. Это было ясно с самого начала. Осторожный Симон выбрал для ночевки другой город. Обескураженный, я чуть было не снял в "Савояре" номер, но побоялся, что проведу в нем бессонную ночь, беспрестанно строя все новые предположения. Ведь вообразить можно все что угодно. Может оказаться даже и так, что Симон все еще в Милане. Так что лучше всего повернуть обратно. За рулем хоть думаешь поменьше. Я опять просчитался, вот и все.

При выезде из Шамбери я остановился заправиться. Машинально я выбрал самую шикарную, ярче всех освещенную станцию обслуживания. А что, если... Я спросил механика:

– Вы случайно не видели белый "мерседес" с откидным верхом?.. С номером департамента Пюи-де-Дом?

– Тут "мерседесов" много проезжает. А какой номер?

– Шестьдесят три.

– Нет. Не заметил.

Я поехал дальше. Симон запросто мог проехать через Шамбери, пока я бегал по отелям! В таком случае я остался у него в хвосте. Но его машина куда мощнее моей. У меня нет никаких шансов его догнать. В подавленном настроении я доехал до Лиона. Но когда передо мной стали появляться первые станции обслуживания, я вышел из оцепенения. Почему бы не повторить попытку? Хотя бы для того, чтобы прогнать сон. Я начал курсировать от станции к станции: "Тотал", "БП", "Эссо", "Элф". Безуспешно. Наконец я заехал на заправочную "Антар".

– Погодите-ка... Белый "мерседес"... По-моему, я его видел. И даже не так давно. В нем сидели двое... да, точно.

– Тогда это не тот. Мой приятель путешествует в одиночку.

Я возобновил путь, и потянулась ночь – монотонная, угрюмая, в свете фар, выхватывавших из темноты одинаковые деревья, одинаковые дома, одинаковые перекрестки. Время от времени, когда я чувствовал, что веки неудержимо смыкаются, я останавливался, чтобы выкурить сигарету, немного размяться. Я оставил в стороне Фёр, чтобы побыстрее попасть в Тьер. Симону могло прийти в голову поехать через Тьер. Занималась заря: бледный свет пробивался сквозь тучи, цеплявшиеся за склоны гор. Я навел справки еще на двух заправочных – так, для очистки совести. В Тьере я обследовал стоянку у "Золотого орла". А впрочем, какого черта Симону делать в городе, где Сен-Тьерри знают как облупленного? Еще одно усилие, и я смогу отоспаться всласть. К дьяволу Симона!.. Завидев пригороды Клермона, я испытал огромное облегчение. Взглянув на часы, я понял, что гнал как безумный, но странно – ощущения этой скорости у меня не осталось. Я был уже за гранью истощения, в том состоянии полной отрешенности, в котором есть своя прелесть. Словно сомнамбула, я поставил машину у собора и прямым ходом устремился к постели. Раствориться во сне. Исчезнуть... Сил у меня хватило только скинуть ботинки. И я провалился в небытие.

* * *

...Мне снилось, будто звонит телефон. Раза два я перевернулся с боку на бок, чтобы избавиться от надоедливого дребезжания, потом разлепил веки. Это и в самом деле был телефон. Часы показывали половину десятого. Еще не очнувшись ото сна, я встал, чтобы снять трубку. Я узнал голос Фирмэна.

– Прошу мсье меня извинить... Я по поручению мадам.

– Да... Я слушаю.

– Не мог бы мсье приехать?.. Случилось нечто серьезное.

– Серьезное?

– Очень серьезное... Мсье де Сен-Тьерри умер.

– Что?

– Мсье де Сен-Тьерри умер.

– Как?.. Как это случилось?

Новость застала меня врасплох, и сквозь оторопь не сразу пробилось чувство облегчения.

– Несчастный случай, мсье. Сегодня утром нас известила жандармерия.

– Я еду.

Положив трубку, я пошел одеваться. Вполне естественно, что Симона приняли за Сен-Тьерри. Симон ехал в его машине, с документами на его имя... Только не суетиться. Не надо забывать: я всего лишь преданный, исполненный сочувствия друг семьи. Я старался освоиться с этой ролью, когда Фирмэн отворил мне дверь.

– Какое ужасное несчастье, – сказал я, – И почти сразу же вслед за отцом. Просто непостижимо!

Но по лестнице уже спускалась Марселина. Она была смертельно бледна. Я учтиво пожал поданную мне руку.

– Поверьте, я искренне разделяю ваше горе. Мы с вашим мужем были старинными друзьями.

– Благодарю вас, – пробормотала она. – Я знала, что могу на вас рассчитывать.

Отпустив Фирмэна, она повела меня в гостиную. Между нами вдруг возникла натянутость. Даже оставшись вдвоем, мы не смели выказывать свою радость.

– Должно быть, ему пришлось помучиться, – промолвила она. – Машина загорелась... Вот что не дает мне покоя. Каким бы он ни был, такого он не заслужил.

– Где это произошло?

– Не так далеко отсюда. На перевале Республики, немного не доезжая Сент-Этьена.

– Почему же, черт возьми, он поехал этой дорогой? Так ведь дальше.

– А почему он не остановился на ночь в Шамбери, как собирался? Авария произошла ранним утром... Ты же знаешь, он всегда поступал, как ему в голову взбредет... Судьба... Он не вписался в поворот. Машина упала в овраг и загорелась.

– Куда его отвезли?

– В морг... Ты можешь меня подвезти?

– Ну конечно же.

– Спасибо. Я боялась, что ты еще не вернулся.

– Я вернулся еще вечером.

– У тебя усталый вид, Ален. А я так вообще с ног валюсь. У меня вдобавок и температура.

– Когда ты хочешь выехать?

– Как можно быстрее... Как ты думаешь... меня заставят опознавать... ну, его?

– Не знаю.

– Мне кажется, я никогда не решусь...

Уткнувшись мне в плечо, она разрыдалась. Я прижал ее к груди. Мне было жалко нас обоих.

– Ну-ну, успокойся же... Это последнее испытание. Ты слышишь? Последнее...

Я вытер ей глаза и торопливо поцеловал.

– Быстренько иди собирайся. Я подожду тебя здесь.

Я рухнул в кресло. Я так и не успел восстановить силы после той бешеной гонки, и тело мое словно одеревенело. При малейшем движении я готов был стонать. Зато мозг наслаждался долгожданным покоем.

От завтрака в Сент-Этьене Марселина отказалась. Наспех проглотив два бутерброда, я позвонил в жандармерию. Мне ответили, что они пришлют кого-нибудь в морг, чтобы нас встретить. Приехал лейтенант. Представившись, он объяснил, что начато расследование: может быть, кто-нибудь рано утром что-то заметил. Но это маловероятно. Авария произошла около пяти утра. Водитель автопоезда издалека заметил отблески пламени... Но поскольку ехал он очень медленно, до места происшествия добрался лишь минут двадцать спустя. Он не остановился, решив как можно скорее известить жандармерию, которая немедленно выехала на место. Предварительным осмотром установлено, что машина не тормозила и ее не занесло: она просто перевалила на повороте через высокую насыпь и рухнула в пустоту. Скорее всего водитель уснул за рулем.

– Мсье де Сен-Тьерри, – вставил я, – держал путь из Милана.

– Это объясняет все, – заключил лейтенант.

Он открыл ящик и выложил на стол обгоревший кусок паспорта, цанговый карандаш, пуговицы с манжет и папку для бумаг, сильно попорченную огнем, но с сохранившимся вензелем "Э. С".

– Машина, – сказал он, – была снабжена металлическими дугами жесткости. Мсье де Сен-Тьерри оказался зажатым между ними.

Я поддерживал Марселину, чувствуя, что она на грани обморока.

– Будьте любезны пройти со мной, – сказал лейтенант.

* * *

– Не могу я, – простонала Марселина. – Прошу вас...

Простыня, покрывавшая останки, была, казалось, наброшена на детское тельце. Лейтенант обернулся ко мне:

– Вы-то выдержите?

То, что я увидел, не было ужасным. Это было... ну, словом, совсем другое. Но когда он опустил саван, меня всего затрясло.

– Конечно, это вряд ли что-нибудь даст, – заметил он. – Но порядок есть порядок... Вы были другом мсье де Сен-Тьерри?

– Да. Школьным товарищем.

– Понимаю.

– Как нам поступить в отношении похорон?

– Когда расследование закончится, вы сможете забрать тело. Ждать, я думаю, придется недолго. Мадам де Сен-Тьерри сможет также взять себе те вещи, которые я вам показывал. Формальности будут несложны.

Лейтенант подошел к Марселине, отдал ей честь.

– Весьма сожалению, мадам, что подверг вас подобному испытанию. Он пожал мне руку.

– Езжайте потихоньку, мсье Шармон. Видите, к чему приводит быстрая езда!

Марселина повисла у меня на руке.

– Ален... Я никогда не смогу позабыть...

Бедняжка! А ведь ей еще предстояло смириться с исчезновением брата. Сколько я ни старался, но не мог придумать, как ее к этому подготовить... Но... что, если в "мерседесе" погиб вовсе не ее брат? То, что я узрел под простыней, – ужасные обуглившиеся останки, которых мне вовек не забыть, – лишено каких бы то ни было примет индивидуальности... Как я мог хоть на миг допустить, что Симон погиб?.. Ему нужно было создать видимость, будто за рулем находился Сен-Тьерри. Видно, он посадил туда кого-нибудь... пассажира, которого подобрал где-то по пути – может, туриста, путешествующего "автостопом", а может, итальянского рабочего, ищущего работу, которого взял с собой еще оттуда... Неважно кого, лишь бы его можно было превратить в бесформенную головешку... Да, дело обстоит именно так. Симон не из тех, кто может глупо сорваться с поворота. Зато он вполне способен загубить ни в чем не повинного человека, чтобы избавиться от Сен-Тьерри!..

Вот она, правда! Симон не только не умер, он живее и опаснее, чем когда-либо! Он возьмет меня измором... Едва избежав столкновения, я свернул с дороги и заглушил мотор.

– Ты совсем измотан, бедный мои Ален, – произнесла Марселина. – Да и я тоже... Давай заедем куда-нибудь выпить.

– Нет, только не это. Тогда я больше с места не тронусь. Надо возвращаться.

К счастью, дорога была мне знакома. Мысли мои вновь обратились к Симону. Он избрал самый тяжелый маршрут, чтобы как можно правдоподобней закамуфлировать свое преступление под несчастный случай. Видимо, остановившись под каким-нибудь предлогом, он убил своего попутчика. Затем благодаря автоматической коробке передач он включил первую скорость и направил машину к обрыву. Детские забавы! Пожар, скорее всего, тоже его рук дело. "Мерседес" сам по себе мог бы и не загореться при падении, но Симону не составило особого труда спуститься в овраг и не спеша довершить свое злодеяние.

Марселина дремала. Я позавидовал ей. Все эти накопившиеся во мне тайны того и гляди меня задушат. Теперь я не рискну спать с ней – из опасения, что заговорю во сне. Что делать? У меня по-прежнему есть оружие против Симона, но официально констатированная смерть Сен-Тьерри лишила его действенности. Желаю я того или нет, но, не выдавая Симона, я становлюсь его сообщником. А как выдать его, не выдавая самого себя? Итак, с самого начала я старательно, по кирпичикам, подобно трудолюбивому и искусному зодчему, выстроил ловушку, в которую сам теперь и попался. А выхода из ловушки нет. И нет смысла его искать. Я-то думал, что загнал туда Симона, тогда как в действительности давно сам сидел внутри. Я всегда сидел в западне. Как пойманная крыса!.. Образ этот возник перед моими глазами с такой дьявольской отчетливостью, что я невольно притормозил, и голова Марселины сползла на мое плечо. Как крыса!.. Как крыса!.. Левой рукой я утер взмокшее лицо, протер глаза... Все это одни догадки! Может, Симон и вправду умер. Я обвиняю его, не имея ни малейшего доказательства, просто зная, что он мерзавец, а мерзавцы способны на все. Любой другой на моем месте наверняка бы, напротив, возрадовался. Сен-Тьерри окончательно стерт с лица земли, Симон мертв, остается один победитель: это я. И никто никогда не придет требовать у меня отчета. Ах, если бы было так!

Я разбудил Марселину при въезде в Клермон и довез ее до замка. Она настояла, чтобы я зашел выпить чашку кофе. И вот мы наедине в столовой. Быть может, через полгода, через год мы будем каждый день сидеть здесь вот так, друг против друга. Нет, никогда! Симон, сам того не ведая, указал мне путь. Я обоснуюсь в Италии. Сколочу себе состояние. Вдалеке отсюда, вдвоем, мы сумеем все забыть. Зазвонил телефон.

Я подошел. Это был Симон. Я сел. Голова у меня пошла кругом.

– Шармон?.. Смотри-ка! Что ты поделываешь в замке?

Жизнерадостный тон. Так разговаривает человек, совесть у которого чиста. Откуда он звонит? Возможно, из Сент-Этьена. Почему бы и нет?

– Ты еще в Милане? – спросил я.

– Конечно. Остается уладить два-три мелких вопроса, и я возвращаюсь. Ты не можешь подозвать патрона? Мне надо кое-что ему сказать.

– Патрона?

– Ну да, Эмманюэля... Ведь он приехал?

– Как?.. Ты хочешь поговорить с Сен-Тьерри?

Так, значит, это мне предстоит... сообщить ему? Почувствовав, как сатанинский смех подступает к горлу, я прокашлялся.

– Алло... Шармон!

– Я нахожусь в замке, потому что Сен-Тьерри по возвращении попал в аварию. Он мертв.

– Что?!

– Он мертв. Мы с твоей сестрой только что из сент-этьенского морга. Машина упала в овраг на перевале Республики. Она загорелась.

Подошла Марселина. Она протянула руку, и я передал ей трубку.

– Симон! – проговорила она. – Да, это правда. Он разбился. Он сгорел. Я просто с ума схожу... Что?.. О, нет... Я не решилась взглянуть... Шармон взял это на себя... Насчет похорон еще ничего не известно... Когда кончится расследование. Как будто нужно какое-то расследование!.. Все и так ясно. Эмманюэль поступил неосторожно... И вот доказательство: если бы он подлечился, если бы он дождался, пока окончательно не выздоровеет... Но послушай, Симон... Ведь не будешь же ты утверждать, что с его стороны было благоразумно гнать без остановки! Если бы он только остановился в Шамбери, как обещал... Я никак не возьму в толк, что ему взбрело в голову... Да, пожалуйста, Симон... Я хотела бы, чтобы ты был здесь... Да, благодарю тебя. Ты умница... Передаю.

Она передала трубку мне.

– Я в отчаянии, – сказал Симон. – Уверяю тебя, когда мы расставались, он был в отличной форме. Иначе бы, сам понимаешь, я его не отпустил... Видно, заснул за рулем.

Неподдельная скорбь в голосе. Откуда у него такое хладнокровие? Дружеским тоном он продолжал:

– Ты поступил как настоящий товарищ, Шармон. Я этого не забуду.

Вне себя, я сухо прервал его излияния:

– Куда тебе звонить в случае необходимости?

– Звонить не придется. Соберу чемодан – и сразу в дорогу... Поездом или самолетом – что будет быстрее. Сейчас посмотрю расписание... Так что не тревожься ни о чем. Тебя и так достаточно поэксплуатировали, старина... Еще раз спасибо. До скорого!

Он еще и издевается надо мной!

– Иди перекуси и выпей кофе, – сказала Марселина. – Он скоро совсем остынет.

Кофе был теплый и тошнотворный на вкус. Тошнотворным было и масло. И хлеб. И воздух, которым я дышал. Я схватил пальто и перчатки.

– Прости меня, Марселина. Я не могу задерживаться. Но я всегда в твоем распоряжении. Тебе достаточно позвонить. Не стесняйся.

– Только подумать, что все начнется сызнова, – простонала она. – Уведомительные письма, соболезнования, вся эта вереница людей... Покоя, боже, дай мне покоя!

Покой вымаливал себе и я, сидя в машине. Быть как все эти люди, что неспешно гуляют по улицам и без страха думают о завтрашнем дне. У меня же все внутри было словно раздроблено на мелкие кусочки. Я направился прямиком в свою комнату. Постель еще хранила отпечаток моего тела. Я уже спал не раздеваясь. Как бродяга. С таким же успехом я мог бы заночевать где-нибудь под мостом. Заснул я как убитый.

* * *

Что было потом?.. Потом – провал... Знаю только, что прошел не один день. Все завертелось вновь после повестки, врученной мне полицейским. Меня вызывали в уголовную полицию по касающемуся меня делу. Несомненно, кому-то опять потребовались мои показания. Но что я могу добавить к сказанному? Я направился в полицию, где меня уже ждали. Меня сразу же ввели в довольно уютный кабинет. Сидевшего там человека скорее можно было назвать молодым.

– Старший комиссар Базей... Садитесь, прошу вас... Видите ли, мсье Шармон, я хотел бы осветить с вашей помощью некоторые остающиеся пока неясными подробности в том, что я назвал бы делом Сен-Тьерри.

Скрестив руки на груди, он наблюдал за мной. У него были голубые глаза и стриженные под бобрик волосы. Особой симпатии он мне не внушал. Чересчур самоуверен.

– Мы тщательно изучили следы, оставленные машиной на насыпи. Скажите, обычно мсье де Сен-Тьерри ездил быстро?

– Очень быстро, – ответил я. – По крайней мере, любил этим похвастать. Ему нравились мощные автомобили.

– Разумеется, сейчас невозможно точно определить скорость в момент аварии. Но дорога была хорошая... быть может, слегка влажная... Интересно, с какой бы скоростью ехали вы, спускаясь с перевала?

– Ну, семьдесят, восемьдесят...

– И я так думаю. Машина пересекла насыпь по диагонали. Следы совершенно отчетливы. Однако, если бы она шла со скоростью хотя бы шесть-десять в час, грунт разбросало бы в стороны, понимаете?.. Колеса проделали бы в нем глубокие рытвины. А что мы видим на фотографиях? Взгляните!

Он протянул мне крупные фотографии, которые я с любопытством рассмотрел. Отпечатки покрышек выглядели на них четкими, как слепки.

– Грунт, – продолжал он, – просто просел под весом автомобиля. "Мерседес" двигался не быстрее пешехода, когда пересекал насыпь.

Симон предусмотрел все, кроме этой детали. И эта деталь его погубит.

– Действительно, – сказал я. – Нет никаких сомнений.

– Не правда ли, вывод напрашивается сам собой: машину подтолкнули. У "мерседеса" автоматическая коробка, как вам, должно быть, известно. Поэтому достаточно было переключить рычаг на первую скорость и довести автомобиль до насыпи, держась за баранку снаружи, через опущенное боковое стекло.

– Но в таком случае...

– Вот именно. Что в таком случае следует?

– А Сен-Тьерри? – вскричал я. – Что делал все это время Сен-Тьерри?

– Ничего. Потому что он был уже мертв.

– Как это?

– Тут у меня заключение судебного медика. Смерть Сен-Тьерри наступила от удара по голове спереди тупым предметом. Ему раскроили череп.

Кусок кварца!.. Перед глазами у меня явственно возник фиолетовый камень с бесчисленными шипами... Но ведь это произошло гораздо раньше! Мысли мои путались. Своими разговорами о Сен-Тьерри этот человек сводил меня с ума. Он по-прежнему изучающе смотрел на меня – точь-в-точь как тогда Клавьер.

– Кто-то, – медленно произнес он, – поджидал Сен-Тьерри на дороге... Несчастный остановился. Вы догадываетесь почему?

– Нет.

– Потому что он знал того, кто подавал ему знак... Другого объяснения тут быть не может... Налицо убийство... причем преднамеренное. Это ясно как день. И вероятнее всего убийца сам потом и поджег машину, надеясь скрыть свое преступление... Мы произвели замеры: падая с высоты семнадцати метров, "мерседес" ударился задом о выступ и перевернулся вверх колесами. От удара Сен-Тьерри размозжило затылок об одну из дуг жесткости. Затылок, а не лоб! Если бы машина не загорелась, преступление было бы еще более очевидным.

Я чуть было не крикнул ему: "Да нет же, идиот! Машина сгорела потому, что нельзя было допустить, чтобы опознали труп... Мертвец – это неизвестно кто". Но я должен молчать, молчать любой ценой. Симон допустил ошибку, Симон за нее и поплатится.