Глава 21

Д'Урсо глядел на улицу сквозь сильно затененные окна, пока Бобби втискивал «мерседес» между стоящими во втором ряду цементовозом справа и мусоровозом слева. Ряды многоквартирных домов по обеим сторонам улицы были переоборудованы в фешенебельные жилища с шикарными апартаментами. Хобокен – этот чертов городишко – вечно перестраивается, но, как он, Д'Урсо, считает, остается столь же неприглядным.

Вращающийся барабан цементовоза был раскрашен в розовый горошек. Когда они проезжали мимо, Д'Урсо слышал, как цемент в барабане урчит и хлюпает. Он смотрел, как горошинки скользят, пропадая в верхушке, и думал, как здорово было бы запихнуть Нагаи в цементовоз с чертовыми розовыми горошинами, мать его так и растак.

Просочившись между цементовозом и мусоровозом, Бобби свернул направо, на еще более узкую улочку с односторонним движением, по которой едва можно было проехать из-за машин, небрежно припаркованных бампер к бамперу по обеим сторонам тротуара. На следующем перекрестке он снова свернул направо, на Адамс-стрит. Улица напротив заведения Фаринелли «Итальянская кухня» была забита машинами, стоявшими в два ряда, так что Бобби пришлось остановиться посреди дороги. Шустрый парнишка, сын Фаринелли, стоял снаружи перед витриной, где были подвешены окорока и колбасы, и ждал, как какой-нибудь мамелюк, с сумкой в руке. Нет, вы поглядите только. Длинные сальные волосы, серьга, черная футболка с «Бон Джови». Крутой парень.

Бобби нажал на кнопку, и стекло заскользило вниз.

– Эй, Сырок, – окликнул он парня. – На этот раз ты принес все, что мы заказывали?

– Я никогда ничего не забываю, – фыркнул Сырок, отходя от витрины. – Это старик все путает, а не я.

– Да неужто? Значит, на этот раз ты сделал сандвичи с копченым мясом, а не просто с ветчиной?

– Ну.

– А какой перец положил? Острый, сладкий?

– Сладкий.

– А сыр свежий?

– Ну.

– Врешь небось.

– Ей-богу.

– Спроси-ка про маринованные грибы, – сказал Д'Урсо.

– Ах да, маринованные грибы, Сырок. Ты их положил?

– Положил, положил.

– Да ну? А попить чего?

– Оранжина и диетическая кола. Пойдет?

Тут раздался металлический звук клаксона, и Д'Урсо обернулся. Маленький желтый «фольксваген-жук» напирал на них сзади, и какой-то пуэрториканец за рулем бешено сигналил. Машина напомнила Д'Урсо тот, оранжевый «фольксваген», а вместе с ним и большой прокол Масиро. Д'Урсо нахмурился. Если б только он мог отделаться от этой парочки, от Мишмаша и его босса... О, как хорошо бы тогда стало жить. Будь они прокляты!

Пуэрториканец снова надавил на клаксон.

– Эй, перестань дудеть, а? – завопил сын Фаринелли.

– Заплати мальчишке и давай выбираться отсюда, – скомандовал Д'Урсо, вытаскивая конверт из внутреннего кармана и протягивая его Бобби.

– Вот, держи. – Бобби передал конверт парню, забрал сумку и поставил ее на сиденье между собой и Д'Урсо. – Надеюсь, Сырок, что на этот раз все в порядке.

– Не беспокойтесь, – ответил парнишка, – все в полном порядке.

– Ну ладно. Поверю тебе на слово.

– Да уж не сомневайтесь.

Стекло опять заскользило вверх, и «мерседес» отъехал. Д'Урсо обернулся и снова посмотрел на «жука».

– Поезжай прямо, припаркуемся там, где фабрика. Там и поедим.

Ведя машину, Бобби то и дело взглядывал на Д'Урсо, словно проверяя, все ли с ним в порядке. Он это проделывал с самого утра, и Д'Урсо наконец осточертело.

– Что ты задумал, Бобби? Лучше сразу скажи.

Бобби проехал через перекресток и углубился в очередной квартал перестроенных домов.

– Что я задумал? Ничего. Меня беспокоит то, что задумал ты. Вот в чем все дело. Ты явно не в себе.

– Да ну? А почему, как ты думаешь, я не в себе?

– Потому что япошка знает. Господи Боже, он ведь может прямо сейчас пойти и рассказать Антонелли. Только тебе, кажется, плевать на это, Джон. И это мне не нравится.

Д'Урсо поправил галстук, поглаживая пальцами серебристо-серый шелк.

– Насчет Нагаи не бери в голову. Не думаю, чтобы он что-нибудь предпринял. – Д'Урсо изо всех сил старался оставаться спокойным. Малейший признак паники – и ты погиб. А сейчас еще можно выкарабкаться. Бери пример со сраных японцев – храни спокойствие.

– Не уверен я насчет этого, Джон. Нагаи – крыса. Не будет он просто так сидеть сложа руки, коль уж разузнал что-то.

– Думаю, никуда он не денется, будет сидеть как миленький.

– Черта с два.

– Послушай меня, Бобби. Японцы так не играют. Если он на нас донесет, это будет бесчестно. А это у япошек пунктик.

Для япошки хуже всего утратить честь, потерять лицо. Ты же видел, как Мишмаш отхватил себе полпальца. Тоже на этой почве. – Он все поглаживал свой галстук, глядя вперед, сквозь ветровое стекло. Дай-то Бог, чтобы он оказался прав.

Бобби вел машину дальше и дальше. Следующий квартал состоял уже из обычных многоквартирных домов для бедноты. Еще через два квартала пошли фабрики. Машин встречалось все меньше.

– Проезжай еще один квартал и припаркуйся там, справа, – приказал Д'Урсо.

Бобби припарковал машину, а Д'Урсо приподнял сиденье и вытащил полотенце. Даже на ощупь он почувствовал, что оно какое-то не такое. Д'Урсо вытащил его и развернул. На нем была вытиснена дурацкая синяя картинка.

– Это еще что за чертовщина?

– Чудище – Пожиратель Печенья, – сказал Бобби, выключая мотор.

– Что?

– Пожиратель Печенья. Извини, это полотенце Аманды. Я другого чистого не нашел утром.

Д'Урсо улыбнулся при мысли о дочери.

– Пожиратель Печенья, да? – Он насмешливо фыркнул. – Тебе не кажется, что он похож на Мишмаша?

– Мне не до смеха, Джон. – Бобби наматывал на палец свою прядь, что свисала ему на лицо. Ему как раз недоставало спокойствия.

Д'Урсо развернул полотенце, закрыл им свои серебристо-голубые брюки и потянулся за сумкой. Заглянул внутрь, вынул сандвичи и бутылки. Развернул один на сиденье, подцепил кусок копченого мяса, нагнулся вперед и откусил. Потом весь просиял, жуя.

– Вкусно.

Бобби взял бутылку оранжины, сорвал пробку, жадно глотнул.

– Как у тебя аппетит, не пропал, Джон? У меня все брюхо подвело. Нас вот-вот прикончат, а ты жуешь себе.

Д'Урсо жевал. Потом снял крышечку с бутылки колы и сделал глоток.

– Не надо нервничать, Бобби. Вчера вечером я говорил с филиппинцами.

– И что они сказали?

– Я говорил с новым парнем. Он сейчас большой человек в Маниле. Зовут Квирино. Работал на президента Маркоса. Он говорит, что нам не нужен Нагаи, чтобы получать новых рабов.

Он рассказал мне, что у него прочные связи на Тайване, он может нам их доставлять оттуда. Вот кто будет нашим человеком на Востоке. Он говорит, что якудза ничего не значат в тех странах, откуда прибудут новые рабы. Так что плюнь на Нагаи. Он нам больше не нужен.

– Вот здорово! – Бобби сорвал обертку с сандвича и впился в него зубами. Он ел так жадно, словно кто-то вот-вот отнимет у него кусок. – Правда ведь здорово, а? Так что теперь мы можем его замочить и спокойненько приступить к нашему...

– Так-то оно так, только ты об одном забываешь.

– О чем?

– О Мишмаше. Готов ли ты пойти и замочить Нагаи, пока Мишмаш крутится вокруг него?

– Нет, спасибо.

– То-то же. И я так полагаю.

– Так что же нам делать?

– Сперва отделаться от Мишмаша.

Бобби перестал жевать. Он вдруг побледнел.

– Успокойся. Я вовсе не тебя к нему посылаю.

– Не сочти за обиду, Джон, но я бы и не пошел. Мишмаш – опасный сукин сын.

– Именно. Вот почему мы натравим на него федералов. Поговорив с Квирино, я послал анонимку в городской отдел ФБР. Сообщил им массу полезной информации насчет Мишмаша. Настучал, что это он сделал тех двух жмуриков в «фольксвагене».

– Боже мой, Джон, а ты не рискуешь? Что, если они его возьмут, а он расколется? Наверняка он заложит нас, а не яков.

– Ты что, думаешь, Мишмаш такой парень, что позовет адвоката и вступит в переговоры? Конечно же нет. Когда его загонят в угол, он постарается пробиться. А когда эти ребята идут на захват, то вооружаются до зубов, словно на войну отправляются: пулеметы. М-16 и прочее добро. – Он опять надеялся, что окажется прав.

Бобби сделал еще один быстрый глоток.

– Ну хорошо. Итак, от Мишмаша осталось одно воспоминание, а Нагаи?

Д'Урсо откусил еще кусок от своего бутерброда.

– Пока федералы добираются до Мишмаша, мы немного надавим на Нагаи, чтобы он призадумался хорошенько. – Он сделал глоток. – Сегодня должно прийти судно из Японии. Я договорился с ребятами из профсоюза, чтобы они устроили забастовку сразу после того, как судно причалит, и капитан передаст ключи от машин начальнику пристани. И корабль застрянет в доках вместе с товаром Нагаи, запертым в багажниках.

– А что, если капитан прикажет своим людям сбить замки и выпустить ребят наружу?

– Я велел Толстому Джо отправить на борт пару парней с сообщением для капитана. Они посбивают замки – им посбивают головы. Они даже и пытаться на станут. – Д'Урсо сделал еще глоток. – Стачка продлится несколько дней. Ребятишки останутся запертыми в багажниках. Станут сходить с ума... потом умирать. Если товар пропадет на борту, Нагаи ответит перед Хамабути, я это знаю, а тут будет масса порченого товара. Нагаи это вряд ли понравится, так что, услышав о забастовке, он трижды подумает, прежде чем захочет соваться в наши дела. – Д'Урсо откусил еще кусок и зажевал, улыбаясь.

– А старик ничего не заподозрит, когда услышит, что ты устроил забастовку?

Д'Урсо нахмурился.

– Когда это Антонелли беспокоился о том, что делают банды? Его сейчас вообще ничего не волнует. В этом и есть его проблема, правда?

– Ну да... правда.

Д'Урсо снова сунул руку в сумку и вытащил автомат.

Бобби чуть не подавился.

– Это что еще за чертовщина?

– "Маринованные грибки". Сырок – хороший парень. Достал, как договаривались.

Д'Урсо протянул автомат Бобби, который весь просиял, как ребенок при виде новой игрушки. Штука была неказистая, но отец Сырка уверял, что стреляет она не хуже, чем «узи» или М-10. Это была «Линда Уилкинсона», 9-миллиметровый автомат с круглой обоймой в тридцать один заряд. Стреляет, как «узи», сказал старикан. Есть оружие, которое смотрится грозно, но этот не такой. Тяжелый, сукин сын, длиною в фут, неуклюжий. Ну и что с того, что он неказистый? Свое-то дело он сделает. Но кто когда-нибудь слышал, чтобы автомат называли «Линда»?

Бобби ухмылялся, глядя на «Линду», играя с предохранителем.

– Будь готов, Бобби. Очень скоро.

– Ага. Очень скоро. И Нагаи может пойти усраться. – Бобби направил ствол автомата вниз. – Тра-та-та, тра-та-та!!! Кармине Антонелли... покойся с миром на дне морском.

Д'Урсо рассмеялся и вытащил еще кусок мяса из своего сандвича. Да... Покойся с миром на дне морском... Очень скоро. Если все будет хорошо.

Глава 22

Тоцци сидел на корточках в гостиной своей новой квартиры, стараясь привыкнуть к позе сэйдзи. Нил-сенсей говорил, что поза сэйдзи помогает найти центр тела, связать его с рассудком и достичь состояния спокойной готовности. Но Тоцци, сидя в этой позе, чувствовал только боль. Бедра и лодыжки невыносимо ломило, но он старался не обращать внимания, ведь Нил обещал, что это пройдет со временем и с тренировкой. Одно было хорошо в этой пытке: боль заставляла забыть ломоту в спине, которую он нажил, ночуя на кушетке. Слава Богу, сегодня привезут кровать.

Он вздохнул, глядя прямо перед собой на гладкую бежевую стену между двумя передними окнами. Хорошо бы, черт подери, если б сидение в позе сэйдзи хоть чуточку его успокоило. Он полночи не спал, вертелся с боку на бок, надеясь, что эти лица, выступающие из теней, оставят его хоть ненадолго, чтобы он мог наконец вздремнуть, но японские ребята, запертые в трейлере, никак не выходили у него из головы. Он никому еще о них не рассказывал; это-то и мучило его. Знал бы Иверс, какую информацию он скрывает, – просто взбесился бы. О таких вещах Иверс его и предупреждал. Но в самом деле он хотел сначала рассказать Гиббонсу, а Гиббонс еще в больнице. И потом, вчера вечером Лоррейн сообщила, что Гиба сегодня выпишут. Он расскажет Гиббонсу о рабах, когда чуть позже заберет его из больницы. Гиббонс подпрыгнет до потолка, когда услышит, что Иверс еще не знает, но в глубине души Гиббонс отдает себе отчет, что Иверс способен все испоганить. Сначала они должны прикинуть, как самим разобраться с этим, и явиться к Иверсу с определенной стратегией, которой и он вынужден будет придерживаться. Тоцци мог теперь дышать спокойней. Они расскажут Иверсу – в скором времени, но не сейчас.

Тоцци начал уже расслабляться, уставившись в голую стену, когда внезапно зазвенел звонок. Он подскочил. Роксана. Тоцци потер занемевшие ноги и поковылял к селектору.

– Да?

– Это я. Принцесса Диана.

Тоцци нахмурился. Только через минуту он сообразил, что речь идет о супруге британского принца. Первая мысль его была о луне, ночи и смерти. Чудное настроение у него сегодня. Он потряс головой и отпер дверь. Потом вышел на площадку и стоял, вслушиваясь в ее шаги.

– Ну как дела, ваше высочество?

Она не отвечала до тех пор, пока не углядела его с нижней площадки.

– Лифт – великолепное изобретение человечества, – сказала она с сарказмом. – Как и места, где паркуются машины. Жалко, что здесь нет ни того, ни другого. Надо бы тебе заявить протест.

Тоцци смотрел, как она одолевает последний пролет.

– Привет. Ну, что нового? – спросил он, когда она подошла ближе.

– Милый, я по тебе скучала. – Она обняла его и поцеловала точно так, как ему хотелось поцеловать ее, когда он отвез ее домой тогда, после ужина. Ему вдруг захотелось на какое-то время забыть о рабах, но чувство вины не давало покоя.

– Ну... здравствуй, – сказал он, когда она отпустила его и дала вздохнуть.

– Я пришла поддержать легенду, – шепнула она. – Ну помнишь: муженек и женушка. Чтобы соседи не догадались. Хозяин ведь мог нанять частного детектива.

– Детектива?

– Ничего удивительного в наше время. Квартирные хозяева шпионят за жильцами, чтобы убедиться, что все в порядке. Что жильцы не содержат в снятых помещениях ночные секс-клубы, не заводят неположенных животных, не набивают комнаты подпольными иммигрантами. – Она улыбнулась своей лукавой улыбочкой. – Я об этом читала в «Нью-Йорк мэгэзин».

Тоцци выдавил из себя улыбку. Подпольные иммигранты. Надо же было ей об этом упомянуть. Ей ведь он тоже о рабах еще не рассказывал.

– Почему ты не зайдешь, дорогая, и не насладишься прохладой после жаркого полуденного солнца? – Он втащил ее в квартиру и закрыл дверь.

– Что-то случилось? – спросила она, сбрасывая на кушетку замшевый жакет. – Ты какой-то бледный.

– Нет, ничего. – Тоцци уставился на ее ноги. Она выглядела потрясающе в джинсах. – Ты знаешь, я правда благодарен тебе за услугу. Это тебя не слишком обременило?

– Ах нет, это обременило меня ужасно. Как тебе известно, клиенты просто ломятся ко мне в офис. То, что я сегодня не пошла на работу, просто катастрофа для Академии Истлейк. Риск велик, но я готова все поставить на карту.

– Ты все смеешься, да?

Она пожала плечами.

– В самом деле, Майк, проблем никаких нет. Мой офис похож на склеп. Я, честное слово, рада выбраться оттуда. И потом, тебе ведь нужна кровать.

То, как прозвучала последняя фраза, понравилось бы ему в любой другой день. Ну почему, черт возьми, это должно было случиться сегодня?

– Знаешь, я бы и сам дождался кровати, но случилось одно срочное дело. Я позвонил туда, где ее купил, а они сказали, что привезут кровать между десятью утра и шестью вечера. И дама добавила, что ничего более определенного сообщить не может. Извини.

– Я же тебе сказала: проблем никаких нет. Я книжку принесла почитать.

– Может, я вернусь поздно. Не жди меня.

– Погоди-ка, погоди! Ты же обещал мне ужин за эту маленькую услугу. И я отсюда не сдвинусь, пока не получу обещанного.

– Замечательно.

– Возвращайся, когда захочешь. Мне все равно. Сегодня вечером по телевизору конкурс «Мисс Вселенная».

– Ты собираешься смотреть конкурс «Мисс Вселенная»?

– Я обожаю конкурсы красоты. Все эти мерзкие девки, которые позорятся на всю страну, делают чудеса с моим комплексом превосходства. Это гораздо лучше, чем Гонг-шоу. Лучше, чем Вестминстерские соревнования клубных охотничьих собак.

– Что верно, то верно. – Настроение у нее было такое чудесное. Если бы и он мог радоваться вместе с ней.

Улыбка внезапно сошла с ее лица.

– У тебя правда все в порядке? – спросила она озабоченно.

Тоцци взглянул на нее и вздохнул. Должен ли он рассказать ей? В конце концов, ее это тоже касается. И не от этого ли происходили все его прошлые несчастья – оттого, что он вечно все держал в себе, прокручивая в голове снова и снова, пока факты не подгонялись под его собственную теорию? Может, невредно будет узнать чье-нибудь еще мнение. Станет самому легче, если рассказать Роксане, просто излить, что накопилось на душе. И потом, она ведь незаинтересованный слушатель. Не то что Гиббонс, черт его дери.

– За последние дни я кое-что обнаружил. – Тоцци присел на кушетку. – Кое-что малоприятное. Это угнетает меня.

Роксана уселась рядом с ним и заглянула ему в глаза.

– Расскажи.

– Помнишь японских нянечек? Ты еще недоумевала, что они сбивают цену. Они рабыни.

– То есть как это – рабыни?

– Очень просто. Рабыни. Как «там, на земле белоснежного хлопка». Трудно в это поверить, но это правда. Я сам их видел.

Роксана закусила губу и положила руку на его колено. Боже, лучше бы она этого не делала. Выглядит она потрясающе, но, пожалуй, это нехорошо, при такой-то беседе.

– Ты имеешь в виду, что их принуждают работать и... и бьют, если они не хотят?

Тоцци кивнул.

– Двоих убили при попытке к бегству. Во всяком случае, мне известно только про двоих.

– И когда же ФБР их освободит?

Тоцци поглядел на руку Роксаны у себя на колене и покачал головой.

– В ФБР об этом еще не знают. Я еще никому не рассказывал.

– Но почему. Господи Боже мой?

– Потому что раб, с которым я говорил, сказал мне, что их тут сотни. Может быть, тысячи. Конечно, мы можем освободить тех, которых я обнаружил, ну а как другие? Как мы найдем их? Как только станет ясно, что власти их разыскивают, обнаружить их будет труднее.

– Но, Майк, ты должен кому-то рассказать. – Ее волосы сверкали на солнце. Цвет был неописуемый, вроде красного золота. Она выглядела такой печальной и расстроенной. Хотелось утешить ее, обнять, приласкать. Как-то, однако, неудобно. Роксана сочтет его животным. Грубым, бесчувственным животным.

– Майк, ты должен кому-то рассказать, – повторила она.

– Я рассказал тебе.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Днем я поеду забирать Гиббонса из больницы. Я бы хотел все сначала обсудить с ним.

– Как он?

– Нормально. Хотя врач говорит, что ему надо с месяц отдохнуть. Лоррейн хочет, чтобы я его убедил пожить у нее до полного выздоровления. Могу представить себе, что он на это скажет.

– Есть что-нибудь новенькое о том коротконогом япошке, который его избил?

– Мне недавно звонили из конторы. Вроде кто-то настучал на нашего парня.

– Не поняла.

– Настучал. Это значит – донес, написал анонимку. Письмо без подписи со всеми подробностями, касающимися нашего красавчика. Может, вранье, а может, и правда. Не знаю еще. – Тоцци взглянул на часы. – Я сказал, что утром зайду посмотреть. – Он еще раз посмотрел на часы. Как поздно уже.

– А... ну хорошо, тогда ты иди, ладно? – Она сняла руку с его колена.

– Да, пожалуй, пойду.

Но ей явно не хотелось, чтобы ее оставляли одну. Да и ему не хотелось оставлять ее.

Он кивнул. Она кивнула тоже. Он снова посмотрел на часы.

– А, ладно, пожалуй, не стоит так спешить. Время еще есть. Роксана повернулась, и Тоцци увидел ее профиль в солнечном свете.

– Пожалуйста, не подумай, что я бесчувственная, что мне ни до чего дела нет, но я... я... – Она опять повернулась к нему лицом, наклонила голову набок, обняла за шею и медленно прижалась губами к его губам.

Он ощутил вкус ее губ, провел ладонью по ребрам, почувствовал ее язычок у себя во рту. Когда он нащупал щербинку между зубами, член его начал пульсировать.

Она потянула его за галстук и начала расстегивать рубашку. Он залез ей под свитер и отцепил крючок бюстгальтера, взял в ладонь одну ее грудь и обвел сосок большим пальцем.

– О, Майк, извини, но я больше не могу ждать, – шепнула она ему в самое ухо.