Глава 1

Солнце уже тонуло в темно-зеленых холмах к западу от долины, а его красные и серовато-розовые тени касались всех ее уголков, когда Флик Омсфорд начал спускаться в Дол. Тропинка, петляя, тянулась вниз по северному склону долины, бежала между огромными камнями, во множестве усеивающими неровную местность, и исчезала в низине, поросшей густым лесом, лишь иногда появляясь на маленьких полянках и редколесье. Устало передвигая ноги, Флик следил взглядом за знакомой тропинкой, на его плече болталась легкая сумка. Его широкое обветренное лицо выглядело спокойным и застывшим, и лишь большие серые глаза выдавали ту кипучую энергию, что горела под его невозмутимой внешностью. Он был молод, хотя коренастая фигура, лохматые каштановые волосы и кустистые брови делали его немного старше своих лет. Он носил мешковатую одежду, сшитую в Доле, а в сумке у него лежало несколько металлических инструментов, при каждом его шаге звякающих друг о друга.

В вечернем воздухе ощущалась легкая прохлада, и Флик плотнее запахнул ворот своей открытой шерстяной рубашки. Путь его пролегал через леса и холмистые равнины; сейчас он шел по лесу и еще не видел лежащих впереди равнин. От высоких дубов и мрачных пеканов падала огромная тень, а кроны их затмевали безоблачное вечернее небо. Солнце уже зашло, и в темно-синих небесах замерцали тысячи знакомых звезд. Огромные деревья заслонили даже их, и Флика, неторопливо шагающего по проторенной тропе, окружила тьма и безмолвие. Сотни раз проходивший здесь раньше, юноша сразу же заметил необычную тишину, охватившую в этот вечер, казалось, всю долину. Знакомое жужжание и стрекот насекомых, обычно наполняющие ночную тишь, крики птиц, просыпающихся с заходом солнца и летающих в поисках корма — все стихло. Флик напряженно вслушивался, стараясь найти хоть малейшие признаки жизни, но даже его острый слух не уловил ничего. Он встревожено покачал головой. Глубокая тишина беспокоила его, особенно если вспомнить слухи о страшном существе с черными крыльями, которое несколько дней назад видели в ночном небе к северу от долины.

Он заставил себя начать насвистывать и углубился в мысли о прошедшем дне. Весь этот день он работал в деревне, лежащей к северу от Дола, в которой несколько семей растили и холили домашний скот. Каждую неделю он отправлялся к их поселениям, принося различную необходимую утварь и новости о событиях в Доле и далеких городах Юга. Мало кто знал окружающую местность лучше него, да и редкий человек рисковал, подобно ему, удаляться от спокойствия и безопасности своего дома. Большинство людей в те дни предпочитало не покидать изолированных друг от друга поселений и не интересовались окружающим их миром. Но Флик любил время от времени уходить из долины, а дальние поселения нуждались в его услугах и готовы были платить ему за оказываемую помощь. Отец Флика был не из тех, кто упускает случай сделать деньги, и сложившееся положение устраивало всех.

Флик задел головой низко висящую ветвь, отшатнулся и метнулся в сторону. Раздосадованный, он выпрямился и бросил взгляд на неожиданное препятствие, а затем продолжил свой путь чуть ускорившимся шагом. Теперь он углубился в низины, где петляющую тропу тускло освещали лишь лучики лунного света, проникающие сквозь густые кроны деревьев. Было так темно, что Флик с трудом различал тропу. Всматриваясь в лежащую впереди местность, он вновь обратил внимание на давящую тишину. Казалось, какая-то сила внезапно уничтожила все живое вокруг, а он остался здесь единственным живым существом, выбирающимся из лесной гробницы. Снова в его памяти всплыли странные слухи. Он поневоле ощущал странное волнение и беспокойно оглядывался. Но ничто не шевелилось впереди на тропе, ничто не мелькало в древесных кронах над ним, и он наконец немного успокоился.

На мгновение задержавшись на залитой лунным светом полянке, Флик взглянул в бескрайнее ночное небо и лишь затем вновь углубился в лес. Он шел медленно, пробираясь по петляющей тропе, резко сужающейся и словно исчезающей в стене деревьев и кустов. Он знал, что это простой обман зрения, но все равно непроизвольно оглядывался. Вскоре он вновь очутился на широкой тропе, где сквозь просветы в густой кроне виднелось ночное небо. Он почти достиг подножия долины и от дома его отделяло всего около двух миль. Флик улыбнулся и принялся насвистывать старую кабацкую песенку, ускоряя при этом шаг. Он так внимательно следил за тропой и открытой местностью за границей леса, что не сумел заметить огромную черную тень, неожиданно отделившуюся от громадного дуба слева от него и быстро двинувшуюся ему наперерез. Темная фигура была уже почти рядом, когда Флик ощутил ее перед собой, нависшую, словно огромный черный камень, готовый раздавить его крохотное тело. Со сдавленным криком ужаса он метнулся в сторону, с металлическим звоном выронив сумку на тропу, и выхватил левой рукой из-за пояса длинный тонкий кинжал.

Приготовившись защищаться, он пригнулся, но внезапно замер, увидев, как фигура властно поднимает руку, и услышав резкий, но ободряющий голос.

— Подожди немного, друг. Я не враг, я не хочу тебе зла. Я просто не знаю, куда идти, и буду благодарен, если ты укажешь мне верную тропу.

Флик слегка расслабился и всмотрелся в темноту, окружающую стоящую перед ним фигуру, пытаясь найти в ней сходство с человеком. Однако, это ему не удалось, и он осторожными шажками двинулся влево, надеясь лучше рассмотреть темную фигуру в тусклом лунном свете.

— Уверяю, я не причиню тебе зла, — продолжил голос, словно читая его мысли. — Я не хотел пугать тебя, но я тебя не видел, пока мы не столкнулись нос к носу, и я боялся, что ты пройдешь мимо, не заметив меня.

Голос смолк, и громадная черная фигура встала неподвижно, хотя Флик, обходя тропу, чтобы оказаться спиной к свету, видел, что ее глаза следят за ним. Постепенно бледный свет луны начал смутными контурами и голубыми тенями намечать черты незнакомца. Долгое время они молча, изучающе смотрели друг на друга: Флик пытался решить, что же он повстречал, незнакомец же стоял молча, в ожидании.

Затем громадная фигура с ужасающим проворством метнулась вперед, ее мощные руки сжали запястья юноши, и Флик внезапно оторвался от земли и взлетел в воздух; нож выпал из его онемевших пальцев, а глубокий голос насмешливо расхохотался.

— Ну, ну, мой юный друг! Интересно, что же ты теперь намерен делать? Если бы я захотел, я вырвал бы твое сердце из груди и бросил бы волкам, не так ли?

Флик яростно отбивался, пытаясь вырваться, его разум объял ужас, прогнав прочь все мысли, кроме порыва к бегству. Он не представлял, что за существо схватило его, но физически оно было намного сильнее обычного человека и явно намеревалось быстро покончить с Фликом. Затем темная фигура рывком вытянула руки, держащие его, и издевательский голос стал холодным как лед и раздраженным.

— Хватит, парень! Мы поиграли в свои игры, и ты еще ничего обо мне не знаешь. Я устал, голоден и не намерен задерживаться на лесной тропе холодным вечером, пока ты будешь решать, зверь я или человек. Я отпущу тебя, и ты покажешь мне дорогу. Предупреждаю — не пытайся убежать, или тебе будет хуже.

Сильный голос стих, раздражение исчезло из него, но в коротком смешке вновь послышалась скрытая издевка.

— Кроме того, — прорычало существо, разжимая железные пальцы, отчего Флик шлепнулся на землю, — я могу оказаться лучшим другом, чем ты думаешь.

Фигура отступила на шаг и Флик выпрямился, тщательно растирая запястья, чтобы восстановить ток крови в онемевших руках. Ему хотелось бежать, но он не сомневался, что незнакомец снова схватит его и на этот раз прикончит не медля. Он осторожно наклонился и подобрал упавший кинжал, вновь повесив его себе на пояс.

Теперь Флик мог лучше рассмотреть незнакомца. Быстрым взглядом он определил, что это действительно человек, хотя такого гиганта Флик в жизни не встречал. В нем было не менее семи футов, но сложен он был крайне гармонично, хотя это трудно было утверждать с уверенностью, ибо его высокую фигуру закрывал ниспадающий черный плащ с широким капюшоном, надвинутым на самые глаза. Его темное лицо было удлиненным, с резкими чертами, и походило на неровную скалу. Глубоко посаженные глаза почти полностью скрывались под густыми бровями, сросшимися над длинным плоским носом. В короткой черной бородке прятался широкий рот, казавшийся просто черточкой на его лице — вечно неподвижной черточкой. В общем, этот человек, черный и громадный, производил пугающее впечатление, и Флик с трудом подавил растущее в нем желание броситься опрометью к границе леса. Он прямо взглянул в глубокие жесткие глаза незнакомца, хотя для этого ему пришлось приложить некоторое усилие, и выдавил слабую улыбку.

— Я думал, ты разбойник, — запинаясь, пробормотал он.

— Ты ошибся, — послышалось тихое возражение. Затем голос немного смягчился. — Ты должен уметь отличать друга от врага. Временами от этого может зависеть твоя жизнь. А теперь скажи мне свое имя.

— Флик Омсфорд. — Флик помедлил, а затем продолжил чуть более уверенным тоном.

— Моего отца зовут Курзад Омсфорд. Он содержит гостиницу в Тенистом Доле, это в миле-двух отсюда. Там вы найдете еду и кров.

— Ага, Тенистый Дол, — неожиданно воскликнул незнакомец. — Да, туда я и направляюсь. — Он помедлил, словно обдумывая сказанное. Флик напряженно наблюдал, как тот потирает неровное лицо искривленными пальцами и разглядывает долинное пастбище, начинающееся за краем леса. Отвернувшись, он заговорил снова.

— У тебя‡ есть брат. — Это не было вопросом; это было простое утверждение. Эти слова прозвучали так отрешенно и равнодушно, словно высокого незнакомца вообще не интересовал ответ на них, и Флик едва их расслышал. Затем, внезапно поняв значение услышанной фразы, он встрепенулся и бросил на незнакомца быстрый взгляд.

— Откуда?..

— Ну как же? — сказал тот. — Разве у юного парня из долины, вроде тебя, не может быть брата?

Флик машинально кивнул, не понимая смысла сказанного собеседником, но его заинтересовало, что тому известно о Тенистом Доле. Незнакомец вопросительно смотрел на него, очевидно, ожидая, что мальчик поведет его к обещанному крову и еде. Флик быстро повернулся в поисках брошенной в спешке сумки, нашел ее и перекинул через плечо, вновь взглянув на возвышающуюся над ним фигуру.

— Нам сюда, — указал он дорогу, и они отправились в путь.

Они выбрались из густого леса и двинулись между невысоких холмов, вдоль которых им предстояло идти до Тенистого Дола, лежащего в самом конце долины. Вне леса ночь была светлой; над головой висел белый шар полной луны, ее сияние хорошо освещало долину и тропу, по которой шагали двое путников. Сама тропа здесь превратилась в едва заметную линию, петляющую по поросшим травой холмам и различимую лишь по редким промытым дождем бороздкам и участкам твердой утоптанной земли среди густой зелени. Ветер окреп и его резкие порывы, налетая на путников, развевали их одежды, заставляя слегка пригибать головы, чтобы защитить глаза. По пути никто из них не проронил ни слова, сосредоточившись на лежащей впереди местности, ибо с каждой оставшейся за спиной вершиной впереди возникали все новые холмы и ложбинки. Кроме шума ветра, ничто не нарушало тишину ночи. Флик напряженно вслушивался и один раз ему показалось, что далеко к северу он уловил резкий крик, но в то же мгновение он стих и больше не повторялся. Казалось, незнакомца тишина нисколько не угнетала. Его взгляд был устремлен на постоянно петляющую и теряющуюся тропу. Он не поднимал глаз и не смотрел на юного проводника в ожидании указаний. Казалось, он и сам прекрасно знал, куда направляется юноша, и уверенно шагал рядом с ним.

Через некоторое время Флику стало трудно идти в ногу со своим рослым спутником, идущим по тропе размашистым шагом, отчего Флику казалось, что сам он семенит. Временами ему приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от незнакомца. Пару раз тот бросал взгляд на своего невысокого попутчика и, видя его трудное положение, переходил на более спокойный шаг. Наконец южные склоны долины показались уже совсем рядом и холмы начали переходить в заросшее кустарником поле, что означало близость новых лесов. Здесь местность шла слегка под уклон. Вскоре Флик заметил несколько знакомых примет и понял, что близок к окраинам Тенистого Дола. Он невольно ощутил заметное облегчение. Совсем рядом с ним — родная деревня и уютный дом.

За все короткое путешествие незнакомец не проронил ни единого слова, а Флику не хотелось начинать разговор первым. Он пробовал на ходу бросать на великана изучающие взгляды, при этом стараясь не выдавать свой интерес к нему. Его боязнь легко можно было понять. Удлиненное неровное лицо, оттененное узкой черной бородкой, напоминало ему страшных колдунов, о которых рассказывали ему перед янтарно сияющим вечерним костром строгие старейшины, когда Флик был еще совсем мал. Самыми страшными были глаза незнакомца — они походили на глубокие темные пещеры под кустистыми бровями. Флик не мог рассмотреть всего, что скрывала черная тень капюшона. Резкие черты лица его спутника казались высеченными из камня, а его взгляд был прикован к лежащей впереди тропе. Разглядывая непроницаемый лик, юноша вдруг обратил внимание на то, что незнакомец так ни разу и не упомянул своего имени.

Путники вышли на окраину Дола, где тропа, теперь уже четко различимая, вилась сквозь густые заросли кустарника, скрывающие идущих по ней людей. Высокий незнакомец внезапно остановился и неподвижно замер, наклонив голову и внимательно вслушиваясь. Флик встал рядом с ним и молча ждал, тоже прислушиваясь, но ничего не замечая. Казалось, бесконечно долгое время они простояли неподвижно, а затем великан встревожено повернулся к своему маленькому спутнику.

— Скорее! Прячься там, в кустах. Давай, беги! — Он толкнул Флика вперед, чуть не подкинув его в воздух, и быстро побежал к высоким кустам. Флик в страхе помчался к укрытию, сумка бешено моталась у него за спиной, и металлические инструменты в ней звенели. Незнакомец метнулся к нему и, вырвав сумку, засунул ее под свой длинный плащ.

— Тише! — прошептал он. — Беги. Ни звука. — Они быстро помчались к темной стене кустов в пятидесяти футах впереди. Великан торопливо протащил Флика сквозь листья и ветки, хлеставшие по лицу, и глубоко втолкнул его в середину огромного куста, где они оба замерли, тяжело дыша. Флик взглянул на своего спутника и заметил, что тот не рассматривает сквозь кусты окружающую местность, а вглядывается, запрокинув голову, в клочки ночного неба, видимые сквозь листву. Флик тоже напряженно вглядывался в темноту, но ничего опасного в небе не замечал, и лишь вечные звезды подмигивали ему. Шли минуты; один раз он попытался заговорить, но сильные руки незнакомца тут же заставили его смолкнуть, резко, предостерегающе встряхнув за плечи. Флик все еще стоял, всматриваясь в ночь и прислушиваясь к звукам, которые могли бы означать опасность. Но он ничего не слышал, кроме своего тяжелого дыхания и тихого шелеста веток, колышущихся на ветру.

Затем, когда Флик уже собирался сесть и дать отдых уставшим ногам, что-то огромное и черное внезапно затмило звезды, проплыло в небе и исчезло из вида. Мгновение спустя оно показалось снова, медленно кружа без видимой цели, и его зловещая тень упала на прячущихся путников, словно оно готовилось обрушиться на них. Разум Флика внезапно захлестнул ужас, опутав его железной паутиной безумия, от которого не было спасения. Казалось, что-то сдавило ему грудь, медленно выжимая воздух из легких, и он начал задыхаться. Перед ним вдруг промелькнул черный силуэт с красными пятнами, когтистые руки и огромные крылья. Это существо было столь злобным, что уже само его существование угрожало хрупкой жизни Флика. Какое-то время юноша думал, что сейчас закричит, но твердая рука незнакомца сжимала его плечо, удерживая от срыва. Так же неожиданно, как и появилась, огромная тень вдруг исчезла и осталось лишь безмятежное ночное небо, видимое сквозь ветки и листву.

Рука на плече Флика медленно расслабилась и он тяжело опустился на землю; его ноги ослабли, а тело покрылось холодным потом. Высокий незнакомец молча уселся рядом со своим спутником и на его лице мелькнула едва заметная улыбка. Он положил свою длинную руку на руку Флика и погладил ее, как будто успокаивал маленького ребенка.

— Идем же, мой юный друг, — прошептал он, — ты жив и невредим, а прямо перед тобой лежит Дол.

Флик взглянул расширившимися от ужаса глазами в спокойное лицо незнакомца и потряс головой.

— Это существо? Что это за ужасное существо?

— Просто тень, — мягко ответил незнакомец. — Но об этом не стоит говорить ни в этом месте, ни в такое время. Мы побеседуем об этом позже, а сейчас я хотел бы поесть и согреться у камина, пока мое терпение не лопнуло.

Он помог юноше подняться и вернул ему сумку. Затем взмахом руки показал, что может следовать за проводником, если тот готов вести его. Они покинули укрытие среди кустов, и Флик опасливо взглянул в ночное небо, не в силах побороть дурные предчувствия. Вместе с тем ему уже казалось, что все недавние события были лишь плодом его возбужденного воображения. Флик молча поразмыслил над этим вопросом и вскоре пришел к выводу, что в любом случае за один вечер он пережил достаточно: сначала этот безымянный великан, а затем — пугающая тень. Он мысленно поклялся, что в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем отправится в ночное путешествие так далеко от родного Дола.

Несколько минут спустя деревья и кусты вокруг стали значительно более редкими, и во тьме впереди возник мерцающий желтый свет, затем, по мере их приближения, квадратными и прямоугольными фигурами начали смутно вырисовываться очертания домов. Тропа расширилась и превратилась в ровную пыльную дорогу, ведущую прямо в поселок, и Флик облегченно улыбнулся при виде огней, приветственно сияющих в окнах темных зданий. Дорога впереди была пустынной; если бы не свет, можно было бы подумать, что в Доле вообще нет жителей. Но мысли Флика блуждали далеко от этого. Он уже обдумывал, о чем можно рассказать отцу и Шеа, чтобы не пугать их страшными тенями, которые вполне могли оказаться порождением его фантазии и ночного сумрака. Может быть, спустя какое-то время незнакомец, идущий рядом с ним, прольет некоторый свет на эти события, но пока что особой тяги к разговорам у него не наблюдалось. Флик невольно бросил взгляд на высокую фигуру, шагающую рядом с ним. Снова при виде черного человека по его спине пробежал холодок. Казалось, темнота отражается от его плаща и поднятого капюшона, закутывая всю его фигуру в туманный сумрак. Кем бы он ни был, Флик чувствовал, что для своих врагов этот человек страшен.

Они медленно прошли между деревенскими постройками, и Флик заметил, что за деревянными рамами широких окон горят факелы. Сами постройки были длинными и низкими, одноэтажными, с почти плоскими крышами. Зачастую над одной из стен был устроен навес, укрывающий маленькую веранду и поддерживаемый тяжелыми бревнами, укрепленными на длинном крыльце. Дома были построены из дерева, с каменным фундаментом, а иногда и с каменными фасадами. Флик смотрел в занавешенные окна, замечая за ними фигуры людей, и вид знакомых лиц в темноте вселял в него уверенность. Он пережил ужасную ночь и ощутил облегчение, оказавшись дома, среди знакомых людей. Незнакомец по-прежнему не обращал внимания на окружающую местность. Время от времени он скользил взглядом по поселку, а войдя в Дол, не проронил ни слова. Флика по-прежнему настораживало то, с каким видом незнакомец шагает за ним. Он вовсе не следовал за Фликом, а шел сам по себе, прекрасно зная, куда они направляются. Когда дорога раздвоилась, разойдясь в противоположные стороны вдоль одинаковых рядов домов, великан без труда выбрал нужный путь, ни разу не взглянув при этом на Флика и даже не подняв головы, чтобы изучить дорогу. Флик обнаружил, что теперь уже он сам идет вслед за своим спутником.

Вскоре они добрались до гостиницы. Это было большое строение, состоящее из основного здания и открытой веранды, с двумя длинными крыльями, тянущимися назад и в стороны. Оно было сложено из огромных бревен, обтесанных и уложенных на высоком каменном основании, и покрыто обычной дощатой крышей, которая, однако, была заметно выше, чем у большинства окружающих хижин. Главное здание было хорошо освещено, из него доносились приглушенные голоса, прерываемые выкриками и раскатами смеха. Крылья гостиницы были погружены во тьму; в них располагались спальни для гостей. В ночном воздухе плавал запах жарящегося мяса; Флик быстро взбежал по деревянным ступеням длинного крыльца и подошел к высоким двойным дверям в середине фасада. Высокий незнакомец молча последовал за ним.

Флик отодвинул тяжелый металлический засов и потянул за ручку. Правая створка двери распахнулась, и они вошли в просторную гостиную, заставленную скамейками, стульями с высокими спинками и несколькими длинными и тяжелыми деревянными столами, стоящими у левой и дальней стен. Комнату ярко освещали высокие свечи на столах и настенных полках, и огромный камин, встроенный в середину левой стены; этот яркий свет ослепил привыкшие к полумраку глаза Флика. Он резко прищурился, бросая взгляд мимо камина и удобной мебели, на закрытую двойную дверь в дальней стене комнаты и на длинную стойку бара, тянущуюся вдоль всей правой стены. Собравшиеся вокруг бара люди лениво взглянули на двух вошедших путников, но при виде высокого незнакомца на их лицах отразилось неподдельное изумление. Однако молчаливый спутник Флика словно и не заметил их, и вскоре они вернулись к своим разговорам и вечерней выпивке, временами поглядывая на вошедших, чтобы увидеть, что те будут делать. Некоторое время оба они продолжали стоять у дверей, пока Флик искал среди небольшой компании лицо отца. Незнакомец указал на стоящие слева столики со стульями.

— Я присяду, пока ты ищешь отца. Возможно, мы вместе поужинаем, когда ты вернешься.

Не проронив больше ни слова, он тихо отошел к маленькому столику у дальней стены и уселся спиной к людям, слегка наклонив голову и не глядя на Флика. Юноша некоторое время смотрел на него, а затем быстро прошел к двойным дверям в дальней стене и, открыв их, вошел в коридор. «Наверное, отец на кухне, ужинает вместе с Шеа», подумал Флик, торопливо прошагал мимо нескольких закрытых дверей и наконец добрался до той, что вела на кухню. Когда он вошел, двое поваров, трудившихся в глубине комнаты, весело поприветствовали его. Отец сидел слева, у края длинного стола. Как и догадывался Флик, он деловито заканчивал свой ужин. Приветствуя юношу, отец взмахнул мускулистой рукой.

— Ты немного запоздал, сын, — добродушно проворчал он. — Заходи, садись, поужинаем, пока еще осталось чем.

Флик устало прошел на кухню, с легким звоном сбросил на пол дорожную сумку и примостился на одном из высоких табуретов за столом. Распрямив могучий торс, его отец отодвинул от себя пустую тарелку и вопрошающе взглянул на сына, наморщив широкий лоб.

— По дороге в долину я встретил путника, — помявшись, объяснил Флик. — Ему нужна комната и ужин. Просил нас составить ему компанию.

— Ну что же, если ему нужен ночлег, то он пришел в верное место, — провозгласил Омсфорд-старший. — Не вижу, почему бы нам не перекусить вместе с ним — я вовсе не против немного добавить к ужину.

Он поднял с табурета свое массивное тело и велел поварам приготовить три порции. Флик поискал глазами Шеа, но того нигде не было видно. Отец тяжело прошагал вглубь комнаты, чтобы дать поварам какие-то особые указания по поводу ужина на троих, а Флик отошел к большому тазу рядом с рукомойником, чтобы смыть дорожную пыль и грязь. Когда отец подошел к нему, Флик спросил, куда делся его брат.

— Я послал Шеа с поручением, с минуты на минуту он вернется, — ответил отец. — Кстати, как зовут того человека, что пришел с тобой?

— Не знаю. Он не сказал, — пожал плечами Флик. Отец нахмурился и проворчал что-то насчет молчаливых незнакомцев, завершив свой приглушенный комментарий клятвой никогда больше не пускать в гостиницу подозрительных типов. Затем, жестом велев сыну идти за ним, он вышел из кухни и свернул налево, к гостиной, чуть не касаясь стен широкими плечами. Флик быстро шагал за ним, в нерешительности нахмурив широкое лицо.

Незнакомец все еще сидел молча, повернувшись спиной к людям, собравшимся у бара. Услышав, как распахнулись задние двери, он чуть повернулся и увидел, как в комнату вошли двое. Незнакомец отметил, что сын очень похож на своего отца. Оба они были среднего роста, крепкого сложения, с похожими широкими невозмутимыми лицами и взъерошенными каштановыми волосами. В дверях они помедлили, и Флик указал на темную фигуру. Хозяин гостиницы с минуту рассматривал его, не двигаясь с места, и в глазах Курзада Омсфорда читалось удивление. Незнакомец вежливо встал, возвышаясь над отцом и сыном, подошедшими к нему.

— Добро пожаловать в мою гостиницу, путник, — приветствовал его Омсфорд-старший, тщетно вглядываясь в тень под капюшоном его плаща, скрывающую темное лицо гостя. — Меня зовут, как тебе, наверное, сказал мальчик, Курзад Омсфорд.

Незнакомец пожал протянутую руку с такой силой, что коренастый мужчина невольно поморщился, и кивнул на Флика.

— Ваш сын был столь добр, что показал мне дорогу в этот гостеприимный дом. — Он улыбнулся, и Флик готов был поклясться, что это была издевательская усмешка. — Надеюсь, вы составите мне компанию за ужином и кружкой пива.

— Конечно, — ответил хозяин гостиницы, вразвалку подходя к свободному стулу, на который затем грузно уселся. Флик тоже пододвинул себе стул и сел, не сводя глаз с незнакомца, который продолжал расточать похвалы в адрес столь прекрасной гостиницы его отца. Омсфорд-старший засиял от удовольствия и, радостно кивнув Флику, окликнул одного из людей у бара, чтобы тот принес им три кружки. Высокорослый гость до сих пор не откинул капюшон плаща, скрывающий его лицо. Флику хотелось вглядеться в эту тень, но он боялся, что незнакомец заметит это, а одна такая попытка уже стоила ему ободранных запястий и научила уважать силу и характер великана. Безопаснее было оставаться в неведении.

Он сидел молча, пока разговор его отца с незнакомцем переходил от вежливых замечаний насчет хорошей погоды к более откровенному обсуждению жителей и событий Дола. Флик заметил, что почти все время говорит отец, которого редко приходилось упрашивать поддержать беседу, а незнакомец лишь вставляет в разговор отдельные реплики. Возможно, это ничего не значило, но Омсфорды до сих пор ничего не узнали о незнакомце. Он даже не назвал им своего имени. Теперь же он исподволь добывал у ничего не подозревающего хозяина гостиницы информацию о Доле. Это беспокоило Флика, но он не знал, что предпринять. Ему захотелось, чтобы появился Шеа и увидел, что происходит. Но брата все не было. Долгожданный ужин был подан и уже полностью уничтожен, когда наконец распахнулись створки входных дверей, и из темноты появился Шеа.

Впервые Флик заметил, что незнакомец в капюшоне проявил к увиденному им человеку не просто легкий интерес. Сильные руки стиснули край стола и черная фигура безмолвно поднялась, возвышаясь над Омсфордами. Казалось, он забыл об их присутствии, и его лоб прорезали еще более глубокие морщины, а неровное лицо сосредоточенно застыло. На одну страшную секунду Флик поверил, что незнакомец намерен убить Шеа, но тут же эта мысль исчезла, вытесненная другой: этот человек изучал мысли его брата.

Незнакомец пристально смотрел на Шеа, и его укрытые тенью запавшие глаза быстро оглядывали узкое лицо и стройную фигуру юноши. Он немедленно отметил в нем черты сказочных эльфов — слегка заостренные уши под копной взъерошенных светлых волос, словно проведенные карандашом брови, под прямым углом поднимающиеся от переносицы, не пересекая лба, и тонкие линии носа и подбородка. Он увидел в этом лице честность и ум, и сейчас, глядя через всю комнату на Шеа, он прочел в проницательных голубых глазах решительность, которая также пылала в румянце, покрывшем лицо юноши, смело глядящего в глаза незнакомцу. На мгновение Шеа замер, испытав трепет перед огромным темным существом. Он чувствовал себя так, словно попал в некую ловушку, только не понимал, почему. Наконец, решительно взяв себя в руки, он пошел навстречу грозной фигуре.

Флик с отцом наблюдали, как Шеа подходит к ним, не сводя глаз с высокого незнакомца, а затем, словно только что узнав вошедшего, оба поднялись из-за стола. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга в неловком молчании, а затем все Омсфорды разом торопливо заговорили, здороваясь друг с другом и маскируя потоком слов непонятное напряжение. Шеа улыбнулся Флику, но не мог отвести глаз от возвышающейся над ним фигуры. Шеа был немного ниже брата, а следовательно, тень незнакомца закрывала его еще сильнее, но глядя на великана, он вел себя спокойнее, чем Флик. Курзад Омсфорд заговорил с Шеа о порученном деле, и пока тот отвечал на настойчивые расспросы отца, его внимание на мгновение отвлеклось, но после нескольких вопросов Шеа вновь повернулся к пришедшему в Дол незнакомцу.

— Я уверен, что мы не встречались; но мне кажется, вы откуда-то меня знаете, и я испытываю странное чувство, что тоже должен знать вас.

Нависшее над ним темное лицо кивнуло и его пересекла знакомая мимолетная усмешка, все такая же издевательская.

— Возможно, ты и должен знать меня, хотя неудивительно, что ты не помнишь. Но я знаю, кто ты; в самом деле, я тебя хорошо знаю.

От неожиданности Шеа онемел и встал, уставившись на незнакомца и не в силах заговорить. Тот поднес к своему лицу тонкую руку и погладил темную бородку, медленно оглядев троих людей, ожидающих его дальнейших слов. Открытый рот Флика олицетворял вопросы, роящиеся в мыслях у всех Омсфордов. Наконец незнакомец поднял руку и откинул капюшон плаща, открыв взглядам темное лицо, обрамленное длинными черными волосами, аккуратно остриженными у плеч и падающими на глубоко посаженные глаза, до сих пор кажущиеся темными щелочками в тени густых бровей. — Меня зовут Алланон, — тихо объявил он. Наступила долгая полная изумления тишина, и трое слышавших его застыли в изумлении, не в силах вымолвить ни слова. Алланон — таинственный странник четырех земель, историк народов, философ и наставник, по слухам, практикующий мистические искусства. Алланон — человек, побывавший всюду, от черных гаваней Анара до запретных вершин Чарнальских гор. Его имя было знакомо даже жителям самых глухих и уединенных поселений Юга. И вот он вдруг стоит перед Омсфордами, каждый из которых за всю жизнь лишь несколько раз покидал родную долину.

В первый раз Алланон тепло улыбнулся, но в глубине души он жалел их. Тихое существование, которое они привычно вели многие годы, кончилось, и в некотором смысле это произошло из-за него.

— Что привело вас сюда? — спросил наконец Шеа. Высокий странник пристально взглянул на него и издал тихий глубокий смешок, удививший их всех.

— Ты, Шеа, — прошептал он. — Я пришел за тобой.

Глава 2

Следующим утром Шеа проснулся рано, покинул тепло своей постели и торопливо оделся на сыром прохладном воздухе. Он обнаружил, что встал так рано, когда во всей гостинице не проснулся еще ни один человек: ни хозяин, ни гости. Длинное здание окутывала тишина, пока он бесшумно пробирался из своей маленькой комнатки в задней части основного здания в главный холл, где быстро развел огонь в огромном каменном очаге негнущимися от холода пальцами. Даже в самые теплые месяцы в эти ранние утренние часы, когда солнце еще не поднялось над холмами, в долине стоял невыносимый холод. Тенистый Дол был надежно укрыт не только от человеческих глаз, но и от ярости переменчивой зимней погоды, приходящей с Севера. Но хотя свирепые бури зимой и весной проносились мимо долины и Тенистого Дола, по утрам среди холмов круглый год обитал жгучий холод, который разгоняли лишь падающие в долину теплые лучи полуденного солнца.

Занявшийся на дровах огонь гудел и потрескивал, а Шеа расслабился на одном из высоких стульев с прямой спинкой, обдумывая события прошлого вечера. Он откинулся назад, сцепив пальцы рук, чтобы согреться, и опершись спиной на жесткое дерево. Откуда Алланон может его знать? Он редко выбирался из Дола и наверняка запомнил бы этого человека, если бы встретил его в одном из своих нечастых путешествий. После своего заявления Алланон отказался далее обсуждать этот вопрос. Он молча поужинал, заявив, что все дальнейшие разговоры откладываются до утра, и вновь превратился в ту зловещую фигуру, которая встретила тем вечером Шеа на пороге гостиницы. Поев, гость попросил хозяина показать ему комнату, где он может выспаться, и извинился. Ни Шеа, ни Флик не сумели больше вытянуть из него ни одного слова про его путешествие в Тенистый Дол и его интерес к Шеа. Позднее, когда ночью братья беседовали об этом наедине, Флик связал его встречу с Алланоном и случай с ужасающей тенью.

Мысли Шеа вернулись к изначальному вопросу — откуда Алланон может его знать? Он проследил в уме все события своей жизни. Ранние годы он помнил смутно. Он не знал, где родился, хотя через какое-то время после того, как его усыновили Омсфорды, ему рассказали, что он появился на свет в маленьком поселении на Западе. Отец его умер раньше, чем в памяти мальчика мог бы запечатлеться его образ, и теперь он почти ничего не мог о нем вспомнить. Какое-то время его воспитывала мать, и он припоминал отдельные эпизоды из жизни с ней, свои игры с детьми эльфов среди огромных деревьев, в темно-зеленой глуши. Ему исполнилось пять лет, когда она вдруг заболела и решила вернуться к своему народу в деревушку Тенистый Дол. Наверное, она уже знала, что жить ей осталось недолго, но в первую очередь она заботилась о сыне. Путешествие на юг стало для нее последним, и вскоре после переселения в долину она умерла.

Родственники матери, оставшиеся здесь после ее замужества, исчезли, все, кроме Омсфордов, приходящихся ей всего лишь дальними кузенами. Менее года назад Курзад Омсфорд потерял жену и с тех пор один воспитывал сына Флика и содержал гостиницу. Шеа стал членом их семьи; отныне мальчики росли как братья и оба носили имя Омсфордов. Никто никогда не называл Шеа его настоящего имени, а сам он не считал нужным спрашивать. Омсфорды были единственной семьей, много для него значившей; они также приняли его как родственника. Временами смешанная кровь беспокоила Шеа, но Флик упорно убеждал его в том, что это только преимущество, ибо его характер и инстинкты сформированы смешением кровей двух рас.

Но, как ни старался, он не мог припомнить встречи с Алланоном. Казалось, этого никогда не происходило. Возможно, так оно и было.

Шеа поерзал на стуле и пустым взглядом уставился в огонь. Что-то в мрачном путнике пугало его. Возможно, это говорило его воображение, но он не мог избавиться от ощущения, что этот человек каким-то образом читает его мысли и видит его насквозь, стоит ему лишь пожелать. Это казалось нелепым, но с момента встречи в гостиной комнате эти мысли не покидали юношу. Флик тоже заметил это. Он даже прошептал брату в темноте спальни — боясь, что его могут как-то подслушать — что, по его мнению, Алланон опасен.

Шеа выпрямился и глубоко вздохнул. За окном уже начинало светать. Он поднялся, чтобы подбросить в огонь хвороста, когда услышал в коридоре голос отца, громко рассуждающего о хозяйственных проблемах. Глубоко вздохнув, Шеа отогнал от себя мрачные мысли и поспешил на кухню, чтобы помочь готовить завтрак.

Только ближе к полудню Шеа увидел Алланона, который, очевидно, все утро провел в своей комнате. Тот неожиданно появился из— за угла гостиницы, когда Шеа отдыхал под огромным тенистым деревом позади дома, задумчиво управляясь с легким завтраком, который сам себе соорудил. Его отец был занят делами где-то в доме, а Флик пропадал по отцовскому поручению. В лучах полуденного солнца мрачный незнакомец казался ничуть не менее грозным, чем прошлым вечером, его невероятно высокая фигура по-прежнему была закутана в плащ, хотя теперь этот плащ был уже не черным, а светло-серым. Склонив узкое лицо к земле, он подошел к Шеа и уселся на траву рядом с юношей, задумчиво поглядывая на вершины холмов, возвышающиеся на востоке над деревьями поселка. Несколько долгих минут оба они молчали, затем Шеа не выдержал.

— Зачем вы пришли в Дол, Алланон? Зачем вы искали меня?

Темное лицо повернулось к нему, и на тонких губах заиграла легкая усмешка.

— Это, мой юный друг, такой вопрос, на который нельзя ответить столь просто, как тебе хотелось бы. Возможно, лучшим способом ответить было бы вначале поспрашивать тебя. Читал ли ты что-либо по истории Севера?

Он помолчал.

— Знаешь ли ты о Королевстве Черепа?

При упоминании этого имени Шеа замер — в этом названии крылись все страшные явления жизни, вымышленные и настоящие, этим именем пугали расшалившихся маленьких детей, от него бегали по коже мурашки у взрослых мужчин, когда перед мерцающими углями ночного костра рассказывались всяческие истории. В этом названии слышались имена призраков и гоблинов, коварных лесных карликов Востока и огромных скальных троллей дальнего Севера. Шеа взглянул на мрачное лицо перед собой и медленно кивнул. И снова Алланон помедлил, прежде чем продолжить.

— Я историк, Шеа, помимо прочего — возможно, величайший путешественник среди нынешних историков, ибо за последние пять веков мало кто, кроме меня, посещал земли Севера. Мне известно о расе человека много такого, о чем никто и не подозревает. Прошлое стало расплывчатым воспоминанием, и возможно, это и к лучшему; ибо последние две тысячи лет история человека была не особенно приятной. Сегодня люди забыли прошлое; они мало знают о настоящем и еще меньше — о будущем. Раса людей почти в одиночестве живет в пределах земель Юга. Люди ничего не знают о Севере и его обитателях, и совсем мало — о Востоке и Западе. Жаль, что люди стали столь недальновидной расой, ибо в свое время они были самыми мудрыми из всех народов. Но сейчас они только стремятся жить отдельно от других рас, отгородившись от проблем остального мира. Они стремятся к этому, заметь, лишь потому, что эти проблемы еще не коснулись их, и потому еще, что страх перед прошлым не позволяет им слишком далеко заглядывать в будущее.

Эти огульные обвинения вызвали у Шеа легкое раздражение, и он резко ответил:

— Вы говорите об этом так, словно желание жить самим по себе — это что-то ужасное. Я достаточно знаю историю — нет, я достаточно знаю жизнь, чтобы понять — человек может надеяться на выживание лишь в том случае, если полностью обособится от прочих рас и заново отстроит все то, что потерял за последние две тысячи лет. Возможно, тогда ему хватит ума не потерять все это во второй раз. Он уже почти полностью уничтожил себя в Великих Войнах из-за своего постоянного вмешательства в чужие дела и нежелания обособиться от остальных.

Темное лицо Алланона стало жестким.

— Я хорошо знаю, к каким ужасающим последствиям привели эти войны — порождения власти и жадности, которые человеческая раса обрушила себе на голову из-за своей беспечности и потрясающей недальновидности. Это было давно — но что изменилось? Ты думаешь, человек может начать все сначала, так, Шеа? Так вот, тебя должен удивить тот факт, что кое-что не меняется никогда, и власть всегда будет таить в себе опасность, даже для расы, почти полностью уничтожившей себя. Пусть Великие Войны остались в глубоком прошлом — войны рас, правителей и националистов, и отдача последних сил в борьбе за абсолютную власть. Но сегодня перед нами стоят новые опасности, а над всеми расами нависла более страшная угроза, чем когда-либо в древности! Если ты думаешь, что человек свободен и может строить новую жизнь, не обращая внимания на остальной мир, то ты вообще не знаешь истории!

Он неожиданно замолчал, его темное лицо исказилось от гнева. Шеа вызывающе смотрел на него, хотя в душе он чувствовал себя маленьким и испуганным.

— Довольно об этом, — вновь заговорил Алланон, лицо его стало мягче, и он протянул сильную руку, дружески сжав плечо Шеа. — Прошлое осталось позади, а нас должно интересовать будущее. Позволь мне освежить твою память об истории земель Севера и легенде про Королевство Черепа. Я уверен, тебе известно, что Великие Войны положили конец эпохе безраздельного господства человека. Человек был почти полностью уничтожен, и даже привычная ему география совершенно изменилась, полностью исказившись. Страны, нации и властители, все это исчезло, когда последние уцелевшие люди отступали на юг, спасая свои жизни. Лишь через тысячу лет человек вновь поднялся над царством животных, на которых охотился ради еды, и начал возрождать былую славу и силу. Конечно, жизнь тогда была примитивна, но в ней присутствовал порядок и подобие правительства. Затем человек начал открывать, что в мире, кроме него, существуют и другие расы — существа, уцелевшие в Великих Войнах и создавшие свои собственные народы. В горах жили громадные тролли, могучие и злобные, но вполне довольные тем, что имели. В холмах и лесах обитали маленькие хитрые создания, которых мы теперь зовем карликами. Много битв за право на землю вспыхивало между людьми и карликами, в годы после Великих Войн, и эти битвы наносили урон обеим расам. Но они боролись за выживание, а в мыслях существа, защищающего свою жизнь, нет места здравому смыслу и рассудительности.

Также человек обнаружил, что существует еще одна раса — раса людей, укрывшихся от последствий Великих Войн под землей. Годы, проведенные в огромных пещерах под толщей земли, вдалеке от солнечного света, изменили их облик. Они стали низкими и коренастыми, с мощными руками и широкой грудью, с короткими мускулистыми ногами, помогающими им лазать и карабкаться под землей. В темноте они видели лучше любого зверя, но при свете солнца их зрение становилось слабым. Много сотен лет прожили они под землей, прежде чем вновь начали выбираться на поверхность. Вначале их глаза ничего не видели, и они строили свои жилища в глухих лесах Востока. Они создали свой собственный язык, хотя позднее начали пользоваться языком людей. Когда человек впервые обнаружил потомков этой потерянной расы, он назвал их гномами, как в древности назывался выдуманный народ.

Его голос стих, и несколько минут он молчал, глядя на вершины холмов, сверкающие яркой зеленью в лучах солнца. Шеа обдумывал рассказанное историком. Он никогда не видел троллей и лишь пару раз встречал карликов и гномов, да и тех помнил не очень хорошо.

— А как же эльфы? — наконец спросил он.

Алланон задумчиво посмотрел на него и вновь наклонил голову.

— О да, я не забыл. Удивительный народ — эльфы. Возможно, это величайший из всех народов, хотя еще никто до конца не понял этого. Но истории о народе эльфов придется немного подождать; довольно сказать, что они всегда жили в громадных лесах Запада, хотя в тот период истории другие расы редко сталкивались с ними.

А теперь посмотрим, как много ты знаешь об истории земель Севера, мой юный друг. Сегодня в этих землях почти никто не обитает, не считая троллей, это пустынная и мрачная страна, по которой редко смеют путешествовать люди любых рас, не говоря уже о том, чтобы поселиться там. Тролли, конечно, подходят для жизни в этих землях. Сегодня люди живут в тепле и удобстве земель Юга, с их мягким климатом и зелеными лугами. Они забыли, что когда-то на Севере обитали существа всех рас, не только тролли в горных районах, но и люди, гномы и карлики — в низинах и лесах. В те годы все расы только начинали заново обустраивать свою жизнь, с новыми идеями, новыми законами и множеством новых культур. Будущее обещало многое, но сегодня люди забыли о том, что такое время было — забыли, что они не просто проигравшая раса, пытающаяся жить отдельно от тех, кто победил их и уязвил их гордость. Тогда мир не делился на страны. Была возрожденная земля, где каждая раса получила новую возможность построить мир. Конечно, они тогда не понимали всей важности этой возможности. Их слишком занимала необходимость удержать то, что они считали своим, и выстроить свои личные мирки. Каждая раса была уверена, что именно ей суждено властвовать над другими в будущие века

— они собрались, как стая злобных крыс, стерегущих жалкий засохший кусок сыра. И человек, о да, при всем своем величии, пресмыкался и ловил свой шанс точно так же, как и другие. Ты знал это, Шеа?

Юноша медленно покачал головой, не в силах поверить, что все это может оказаться правдой. Его учили, что со времен Великих Войн люди были преследуемым народом, борющимся за сохранение своего достоинства и чести, за защиту своего клочка земли от совершенно диких племен прочих рас. В этих битвах человек никогда не был захватчиком; он всегда отражал натиск врагов. Алланон мрачно улыбнулся; его губы искривились в издевательски довольной усмешке, когда он увидел, как отразилось на лице юноши сказанное им.

— Я вижу, ты не понимал, как все это было. Неважно — это наименьший из тех сюрпризов, который я тебе приготовил. Люди никогда не были великим народом, а лишь воображали это. В те дни человек дрался, как все остальные, хотя я признаю, что люди, возможно, обладали более развитым чувством чести и более осознанным желанием перестраивать мир, чем прочие, и были чуть более цивилизованны. — Произнося это слово, он намеренно исказил его, и в его голосе прозвучал откровенный сарказм. — Но все эти замечания имеют мало общего с главной темой нашей беседы, которую я надеюсь вскоре прояснить.

Примерно в то же время, когда расы обнаружили друг друга и начали сражаться за безраздельное господство, в те дни в нижних землях Севера Совет Друидов впервые открыл залы Паранора. Истории мало известно об истоках и целях друидов, хотя считается, что они представляли собой группу образованнейших людей всех рас, познавших многие утерянные искусства старого мира. Среди них были философы и провидцы, знатоки наук и искусства, но помимо всего этого, они стали учителями рас. Они делились властью — властью знания нового образа жизни. Их возглавлял человек по имени Галафил, историк и философ, как и я, собравший вместе всех величайших людей Земли, чтобы создать Совет для поддержания мира и порядка. Он рассчитывал, что мудрость позволит им сдерживать расы, а способность давать знания обеспечит им доверие всех народов.

В те годы друиды обладали значительной властью, и план Галафила, казалось, выполнялся безукоризненно. Но прошло время, и стало ясно, что некоторые члены Совета обладают способностями, намного превосходящими возможности других, способностями, дремлющими и набирающими силу в отдельных, наиболее гениальных умах. Чтобы описать тебе эти способности, я потратил бы слишком много времени — больше, чем у нас осталось. Для нас важно лишь то, что члены Совета, обладавшие величайшими способностями, сочли, что им суждено творить будущее всех рас. В итоге они покинули Совет и создали свою группу, на какое-то время исчезли и были забыты.

Спустя сто пятьдесят лет среди людей вспыхнула свирепая гражданская война, которая постепенно переросла в Первую Войну Рас, как ее назвали историки. Повод ее был неясен уже тогда, а сейчас вообще почти забылся. Короче говоря, маленькая группа людей взбунтовалась против учения Совета и создала очень мощную и хорошо обученную армию. Своей целью восставшие объявили покорение остальных людей и создание единой власти ради улучшения расы и роста влияния рода людей. Постепенно под их знамена встала большая часть людской расы, и они развязали войну с другими расами, якобы для достижения этой новой цели. Важную роль в этой войне играл человек по имени Брона — на древнем языке карликов это означает «мастер». Говорили, что он возглавлял группу друидов первого Совета, отколовшуюся от остальных и исчезнувшую в землях Севера. Ни разу никто не видел его и не разговаривал с ним, и в конце концов было решено, что Брона — это просто имя, вымышленный персонаж. В итоге восстание, если хочешь так его называть, было подавлено объединенными силами друидов и других рас. Ты знал это, Шеа?

Юноша кивнул и слабо улыбнулся.

— Я слышал о Совете Друидов, о его целях и делах — все это древняя история, ведь Совета уже давно нет. Я слышал о Первой Войне Рас, хотя и не совсем так, как вы рассказали. Думаю, мою версию вы назовете предвзятой. Война стала для людей жестоким уроком.

Алланон терпеливо ждал, не начиная говорить, пока Шеа медленно перебирал свои знания о прошлом.

— Я знаю, что уцелевшие люди после окончания войны отступили на юг, и с тех пор живут здесь, заново отстроив потерянные дома и города, пытаясь создавать жизнь, а не уничтожать ее. Кажется, вы считаете, что эта изоляция была вызвана страхом. Но я думаю, что это был и остается лучший образ жизни. Величайшей опасностью для человека всегда была единая власть. Теперь ее нет — теперь повсюду стоят маленькие, отдельные поселения. Есть вещи, которые лучше не испытывать.

Рослый историк рассмеялся глубоким невеселым смехом, и Шеа внезапно почувствовал себя глупо.

— Ты так мало знаешь, хотя то, что ты говоришь, довольно правильно. Банальности, мой юный друг, это случайные дети недальновидности. Что ж, я не предлагаю тебе начать сейчас спор о тонкостях социальных реформ, не говоря уже о политической деятельности. Это подождет до следующего раза. Лучше скажи мне, что ты знаешь о том, кто носил имя Брона. Может быть‡ нет, подожди. Кто— то идет.

Не успел он сказать это, как из-за угла гостиницы появилась коренастая фигура Флика. Увидев Алланона, юноша резко остановился и не двигался с места, пока Шеа не помахал ему. Он медленно подошел к ним и остался стоять, не сводя глаз с темного лица высокого странника, а тот медленно улыбнулся ему, изогнув уголки рта в знакомой таинственной усмешке.

— А я-то думал, куда ты подевался, — заговорил Флик, обращаясь к брату. — Я совсем не хотел мешать‡

— Ты никому не мешаешь, — быстро ответил Шеа. Но Алланон не согласился с ним.

— Этот разговор предназначен только для тебя, — ровным голосом заявил он. — Если твой брат захочет остаться, этим он изменит всю свою будущую жизнь. Я бы советовал ему не оставаться и не слушать окончание нашей беседы, а напротив, забыть, что мы вообще о чем-то говорили. Хотя он волен поступать как угодно.

Братья переглянулись, не веря в серьезность слов рослого историка. Но по его мрачному лицу было ясно, что он не шутит, и мгновение оба они медлили, не в силах что-либо сказать. Наконец Флик заговорил:

— Я не представляю, о чем вы говорите, но мы с Шеа — братья, и то, что случится с одним из нас, случится с обоими. Если он попал в переделку, я буду с ним — это дело и мое тоже, я уверен.

Шеа в изумлении взглянул на него. Ни разу в жизни не слышал он от Флика таких братских слов. Он ощутил гордость за брата и благодарно улыбнулся ему. Флик быстро подмигнул ему в ответ и сел, не глядя на Алланона. Высокий путешественник изящной рукой пригладил свою темную бородку и совершенно неожиданно улыбнулся.

— В самом деле, это твое личное дело, и этим ты доказал, что Шеа — твой брат. Но важны не слова, а поступки. В будущем ты можешь пожалеть о своем выборе‡ Он замолчал, глубоко задумавшись, и несколько долгих мгновений изучал склоненную голову Флика, прежде чем повернуться к Шеа.

— Ну, я не могу ради твоего брата начинать все сначала. Кое о чем ему придется догадываться. Теперь скажи, что же ты знаешь о Броне.

Несколько минут Шеа молча думал, а затем пожал плечами. — Ничего особенного я о нем не знаю. Это был миф, как вы говорите, вымышленный лидер восстания в Первой Войне Рас. Считается, что он был друидом, но вышел из Совета и использовал свою черную силу, чтобы повелевать умами своих последователей. За всю историю его никто ни разу не видел. В плен он не попадал, среди убитых в последней битве его не было. Он не существовал.

— Исторически это правильно, я уверен, — проговорил Алланон. — А что ты знаешь о нем в связи со Второй Войной Рас?

При этом вопросе Шеа быстро улыбнулся.

— Ну, легенда говорит, что он сыграл главную роль и в этой войне, но это тоже оказалось мифом. Говорили, что это тот же человек, что собрал войска людей в Первой Войне Рас, но теперь его уже звали Повелителем Колдунов — злобным противником друида Бремена. Кажется, по легенде Бремен все-таки убил его во Второй Войне. Но все это просто фантазия.

Флик поспешил согласно кивнуть, но Алланон промолчал. Шеа ждал от него какого-нибудь подтверждения, и разговор начинал откровенно забавлять его.

— Но к чему все эти рассказы? — затем спросил он.

Алланон бросил на него колючий взгляд, удивленно приподняв темную бровь.

— Твое терпение крайне ограничено, Шеа. В конце концов, мы сейчас за несколько минут повторили историю нескольких тысяч лет. Однако если ты считаешь, что можешь потерпеть еще несколько секунд, думаю, что могу обещать ответить на твой вопрос.

Шеа кивнул, ощутив при этом замечании сильное смущение. Дело было не в словах; дело было в том, как Алланон произносил их — с издевательской усмешкой и еле скрытым сарказмом. Однако юноша тут же вернул себе самообладание и пожал плечами в знак готовности выслушать неторопливый рассказ историка.

— Очень хорошо, — отметил тот. — Я постараюсь быстро завершить нашу беседу. Все, о чем мы говорили до этого момента, лишь предваряло то, о чем я расскажу сейчас — почему я пришел сюда и нашел тебя. Я напомню тебе ход Второй Войны Рас — последней войны в новой истории человека, прогремевшей в землях Севера чуть менее пятисот лет назад. Человек не участвовал в этой войне; он в то время обитал в самом сердце земель Юга, и несколько его маленьких поселений отчаянно боролись с угрозой всеобщего вымирания. Это была война великих рас — народы эльфов и гномов сражались в ней против сил диких скальных троллей и хитрых карликов. После окончания Первой Войны Рас известный мир разделился на четыре существующие земли, и довольно долгое время расы жили в мире. В эти годы власть и влияние Совета друидов значительно уменьшилось, ибо исчезла явная потребность в его помощи. Справедливо будет заметить, что внимание друидов к расам также ослабло, и через много лет новые члены Совета забыли о его целях и отвернулись от людских проблем, занимаясь своими делами, ведя уединенную жизнь, посвященную постижению законов природы и медитации. Самой могущественной расой были тогда эльфы, но в те годы они жили замкнуто на своей оторванной от мира родине, далеко на западе, где стремились к относительному одиночеству — об этой ошибке они позже искренне сожалели. Остальные народы расселились, разбившись на маленькие, плохо объединенные поселения, в основном, на Востоке, хотя отдельные группы поселились в землях и Запада, и Севера, и в прилегающих странах.

Вторая Война Рас началась, когда с Чарнальских гор спустилось громадное войско троллей и захватило все земли Севера, включая крепость друидов в Параноре. Друидов предали их же товарищи, подкупленные обещаниями и посулами вражеского полководца, имя которого в то время было неизвестно. Оставшиеся друиды, за исключением тех немногих, кому удалось бежать или которых не было в Параноре, были взяты в плен и брошены в темницы Крепости, и больше их никто не видел. Те же, кто избежал участи своих братьев, рассеялись по Четырем землям, скрываясь от врага. Войско троллей немедленно двинулось на Восток, где жили гномы, с очевидными намерениями в кратчайшие сроки подавить любое сопротивление. Но гномы отступили в глубину бескрайних лесов Анара, которые хорошо изучили и в которых только они могли выжить, и сдерживали натиск войск троллей, несмотря на то, что к тем подошли подкрепления в виде отдельных племен карликов, влившихся в армию захватчиков. Король гномов Райбур записал в анналах своего народа, кто, по его мнению, оказался их настоящим противником — это был бывший друид, Брона.

— Как король гномов мог в это поверить? — быстро вставил Шеа. — Если бы это было правдой, Повелителю Колдунов было бы тогда более пятисот лет! В любом случае, по-моему, эту идею королю внушил какой— то честолюбивый мистик в надежде воскресить старую забытую легенду

— может быть, чтобы повысить свое положение при дворе, или еще зачем— то.

— Это возможно, — отметил Алланон. — Но позволь мне продолжить. После долгих месяцев сражений тролли, судя по всему, сочли, что победили гномов, и их военные легионы повернули на запад, двинувшись на могучее королевство эльфов. Но за те месяцы, пока тролли сражались с народом гномов, те друиды, что спаслись из Паранора, собрались под руководством знаменитого мистика Бремена, уважаемого старейшины Совета. Он повел их в земли Запада, в королевство эльфов, чтобы предупредить их народ о новой угрозе и подготовить их к почти неминуемому вторжению с севера. Королем эльфов в те годы был Джерле Шаннара — возможно, величайший из всех эльфийских королей, за исключением Эвентина. Бремен предупредил короля о возможности нападения на его земли, и правитель эльфов спешно привел свои войска в боевую готовность, прежде чем надвигающиеся орды троллей достигли их границ. Я уверен, что ты достаточно знаешь историю, чтобы помнить, что случилось во время битвы, Шеа, но я хочу, чтобы ты уделил внимание тем особенностям, о которых я сейчас расскажу.

Шеа и взволнованный Флик разом кивнули.

— Друид Бремен дал Джерле Шаннаре необычайный меч для сражения с троллями. Тот, кто держал в руках этот меч, считался неуязвимым — даже для ужасной силы Повелителя Колдунов. Когда легионы троллей вошли в долину Ренна на границе эльфийского королевства, армии эльфов внезапно атаковали их из засады, ринувшись вниз по склонам, и в жестоком двухдневном сражении разгромили их. Эльфов возглавляли друиды и Джерле Шаннара, вооруженный могучим мечом, полученным от Бремена. Они вместе сражались с войсками троллей, которым, как говорили, пришли на помощь обитатели призрачного мира, покоренного Повелителем Колдунов. Но отвага короля эльфов и мощь знаменитого меча побороли призрачных созданий и уничтожили их. Когда остатки войска троллей попытались отступить и укрыться в землях Севера, перейдя равнины Стрелехейма, они оказались зажаты между преследующими их эльфами и вышедшим с востока войском гномов. Вспыхнула новая свирепая битва, в которой армия троллей была истреблена почти поголовно. В этой битве и сгинул Бремен, сражавшийся рядом с эльфийским королем и бившийся с самим Повелителем Колдунов. Летописи сообщают, что в этом бою сгинули и Бремен, и Колдун, и никто больше их не видел. Не нашли даже их тел.

Джерле Шаннара носил прославленный меч до самой своей смерти, пришедшей к нему спустя несколько лет. Его сын передал оружие Совету друидов в Параноре, где меч был погружен в огромный Тре-камень и опущен в подземелья Крепости друидов. Я уверен, ты неплохо знаком с легендой о мече и с ее сущностью, с тем, что она значит для всех рас. Сегодня великий меч покоится в Параноре, как и пятьсот лет назад. Я достаточно ясно излагаю события, юноши?

Флик завороженно кивнул, не в силах вымолвить ни слова, захваченный увлекательным рассказом. Но Шеа внезапно решил, что с него достаточно этих историй. Алланон не сообщил им ни одного реального факта из истории рас — или же он должен теперь забыть все, чему его с раннего детства учили старшие. Историк просто пересказал им детскую выдумку, которую веками родители передавали своим детям. Он терпеливо выслушал все, что Алланон пытался выдать за настоящую историю рас, потакая ему из уважения к его репутации. Но вся эта история про меч была просто смешна, и Шеа надоело изображать из себя доверчивого дурачка.

— Но при чем же здесь ваше появление в Тенистом Доле? — настойчиво спросил он, и слабая улыбка выдала его неприязнь. — Мы выслушали все о битве, произошедшей около пяти веков назад — в этой битве человек даже не участвовал, только тролли, эльфы, гномы и кто-то там еще, судя по вашим словам. Вы говорили, это были призраки, или нет? Простите, если находите это оскорбительным, но мне трудно поверить во все это. Всем расам известен рассказ о Мече Джерле Шаннары, но это же просто выдумка, а не правда — приукрашенная героическая история, придуманная, чтобы расам, участвовавшим в этой битве, было чем гордиться и о чем вспоминать. Но легенда о Шаннаре — это детская выдумка, из которой взрослые должны вырасти, когда они принимают на себя ответственность мужчины. Почему вы тратите время на повторение этой сказки, когда я прошу вас только ответить на простой вопрос? Зачем вы искали меня?

Речь Шеа резко оборвалась, когда на его глазах темные черты лица Алланона исказились и почернели от гнева, густые брови приподнялись над крошечными яркими искрами, загоревшимися в глубокой тени, скрывающей его глаза. Казалось, высокий странник боролся с бурлящей в нем яростью, и на мгновение Шеа показалось, что огромные руки, стиснутые перед его лицом, сейчас задушат его, такой гнев читался в глазах Алланона. Флик поспешно подался назад, чувствуя, как в душе его растет страх.

— Глупец‡ ах, глупец, — раздался скрипучий голос великана, едва сдерживающего ярость. — Вы так мало знаете‡ дети! Что знает людская раса о правде — кто такие люди, если не крадущиеся, в ужасе прячущиеся в своих жалких убежищах в глубинах Юга, подобно напуганным зверькам, создания? Ты смеешь говорить мне, что я рассказываю сказки — ты, никогда не знавший борьбы, укрывшийся в своем драгоценном Доле! Я пришел сюда в поисках последних королей, а нашел мальчишку, который ищет убежища во лжи. Ты просто маленький ребенок!

Флику жгуче захотелось провалиться сквозь землю или просто исчезнуть, когда, к его полному изумлению, Шеа у него на глазах вскочил на ноги перед высоким историком, покрасневший от злости и сжавший кулаки, пытаясь сдержаться. Юноша был так охвачен гневом, что не мог даже говорить, и стоял перед своим обвинителем, дрожа от злости и унижения. Но на Алланона это не произвело ни малейшего впечатления, и его низкий голос зазвучал вновь.

— Успокойся, Шеа. Не показывай, что ты глупее, чем есть. Послушай, что я теперь тебе скажу. Все, что я рассказал, долгие века считалось легендой и жило в памяти людей лишь как легенда. Но время сказок подошло к концу. То, что я рассказал тебе — не легенда; это правда. Меч существует; сегодня он покоится в Параноре. Но, что самое главное — существует и Повелитель Колдунов. Он жив и сейчас, и Королевство Черепа — его владения!

Шеа попытался что-то говорить, но внезапно понял, что его собеседник вовсе не разыгрывает его — и это все-таки не сказка. Он расслабился и медленно сел, все еще не отрывая глаз от темного лица Алланона. Ему вдруг вспомнились слова историка.

— Вы сказали — короля‡ вы искали короля?

— Как кончается легенда о Мече Шаннары, Шеа? Что гласит надпись, высеченная на Тре-камне?

Шеа был ошеломлен, он не мог вспомнить никаких легенд.

— Не знаю‡ не помню, что там было написано. Что-то о новом короле‡

— Брат! — вдруг заговорил откуда-то сбоку Флик. — Когда Повелитель Колдунов снова появится в землях Севера, сын Дома Шаннары возьмет в руки Меч, чтобы сразиться с ним. Вот как кончается легенда!

Шеа взглянул на брата, вспоминая, что в надписи говорилось именно это. Он перевел взгляд на Алланона, который сосредоточенно смотрел на него.

— Но при чем здесь я? — быстро спросил он. — Я же не сын Дома Шаннары, я даже не эльф. Я полукровка, а не эльф, и никакой не король. Наследник Дома Шаннары — Эвентин. Или вы хотите сказать, что я — потерявшийся сын‡ исчезнувший наследник? Я не верю в это!

Он бросил быстрый взгляд на Флика, ожидая поддержки, но его брат был совершенно ошеломлен происходящим, изумленно глядя на Алланона. Темный человек тихо заговорил.

— В тебе есть эльфийская кровь, Шеа, и ты не родной сын Курзада Омсфорда. Ты должен был знать это. А Эвентин — не прямой потомок Шаннары.

— Я всегда знал, что был приемным сыном в семье, — признал юноша, — но ведь я не мог быть сыном‡ Флик, скажи же ему!

Но брат только потрясенно смотрел на него, не в силах ответить на этот вопрос. Шеа вдруг замолчал, не в силах поверить, и закачал головой. Алланон кивнул.

— Ты сын Дома Шаннары — хотя только наполовину, и довольно далек от прямой линии наследников, которую можно проследить за последние пятьсот лет. Я знал тебя еще младенцем, Шеа, прежде чем ты попал в семью Омсфордов. Твой отец был эльфом — и прекрасным мужчиной. Твоя мать была из людского рода. Оба они умерли, когда ты был еще совсем мал, и тебя, как собственного сына, начал воспитывать Курзад Омсфорд. Но ты — сын Джерле Шаннары, пусть даже отдаленный и не чисто эльфийской крови.

Шеа рассеянно кивал в такт объяснениям высокого странника, сбитый с толку и все еще настороженный. Флик глядел на брата, словно видел его первый раз в жизни.

— Что все это значит? — напряженно спросил он Алланона.

— То, что я рассказал тебе, известно и Властелину Тьмы, хотя он еще не знает, кто ты и где живешь. Но его посланники раньше или позже найдут тебя, и когда это случится, ты погибнешь.

Шеа резко вздернул голову и с опаской взглянул на Флика, припомнив рассказы о громадной тени, виденной на окраине Дола. Его брат тоже внезапно ощутил озноб, заново переживая этот ужас.

— Но почему? — быстро спросил Шеа. — Что я сделал, чтобы именно со мной это случилось?

— Ты многое должен понять, Шеа, прежде чем найдешь ответ на этот вопрос, — ответил Алланон, — а у меня нет времени на долгие объяснения. Ты должен верить мне, когда я говорю, что Джерле Шаннара был твоим предком, что в твоих жилах течет эльфийская кровь, а Омсфорды тебе — лишь приемные родители. Ты был не единственным сыном Дома Шаннары, но ты — единственный, кто из них уцелел. Остальные были эльфами, их легко было найти и уничтожить. Вот почему Темный Властелин так долго не мог найти тебя — он не догадывался, что в землях Юга живет полукровка — наследник Шаннары. В первую очередь он искал эльфов.

Но помни вот что, Шеа. Сила Меча безгранична — из-за него Брона живет в вечном страхе, ведь этой силе ему нечего противопоставить. Легенда о Мече — это сильный аргумент в руках рас, и Брона намерен положить конец этой легенде. Для этого он готов уничтожить весь Дом Шаннары, чтобы некому было обнажить против него Меч.

— Но я даже не знал о Мече, — запротестовал Шеа. — Я даже не знал, кто я такой, и ничего не знал о Севере и о‡

— Это неважно! — резко прервал его Алланон. — Сомнения исчезнут лишь тогда, когда ты будешь мертв.

Его голос превратился в усталый шепот, и он опять отвернулся, глядя на далекие горные вершины за цепочкой высоких вязов. Шеа медленно лег на мягкую траву, глядя в бледно-голубое зимнее небо, пестрящее маленькими нежными клочками белых облаков, плывущих из— за высоких холмов. На несколько чудесных мгновений присутствие Алланона и смертельная угроза исчезли в убаюкивающем тепле дневного солнца и запахе раскинувшихся над ним деревьев. Он закрыл глаза и стал думать о своей жизни в Доле, о планах, которые строили они с Фликом, о надеждах на будущее. Если то, что он узнал, правда, то все эти надежды растают, словно дым. Он долго лежал молча, обдумывая все услышанное, и наконец сел, заложив руки за спину.

— Не знаю, что и сказать, — медленно проговорил он. — Я должен задать вам слишком много вопросов. Меня сбивает с толку сама мысль, что я вовсе не Омсфорд — и мне угрожает смерть от руки‡ мифа. А что бы вы делали на моем месте?

В первый раз Алланон тепло улыбнулся.

— Пока что тебе не стоит делать ничего. Прямая опасность тебе пока не грозит. Поразмышляй над тем, что я тебе рассказал, а в другой раз мы поговорим обо всех сложностях подробнее. Тогда я буду рад ответить на все твои вопросы. Но не говори об этом ни с кем другим, даже с отцом. Веди себя так, словно никакого разговора вообще не было, пока нам не удастся обсудить все до конца.

Юноши переглянулись и согласно кивнули, хотя им трудно было сделать вид, что ничего не произошло. Алланон молча поднялся, потянувшись всем своим длинным телом, чтобы размять затекшие мышцы. Братья тоже поднялись и молча стояли, пока он смотрел на них сверху вниз.

— Завтра оживут все легенды и мифы, которых еще вчера не было на свете. Скоро проснутся зловещие создания, безжалостные и коварные, дремавшие долгие века. Тень Повелителя Колдунов уже начинает падать на все четыре земли.

Он неожиданно замолк.

— Я не хотел грубо обращаться с тобой, — вдруг мягко улыбнулся он, — но если это самое страшное, что случится с тобой в ближайшее время, тебе есть чему радоваться. Тебе грозит настоящая опасность, а не сказка, над которой можно посмеяться и забыть. Тебе не стоит ждать от предстоящих событий справедливости. Ты скоро узнаешь о жизни многое, что тебе совсем не понравится.

Он помолчал, возвышаясь серой тенью на фоне зелени далеких холмов, его худощавая фигура была плотно закутана в плащ. Он протянул длинную руку, крепко сжав худое плечо Шеа, и на мгновение они словно стали одним человеком. Затем он повернулся и ушел.

Глава 3

Расчет Алланона на дальнейшее обсуждение в гостинице не оправдался. Он покинул братьев, приглушенными голосами беседующих позади дома, и вернулся в свою комнату. Шеа с Фликом наконец вернулись к своим делам, и вскоре отец отправил их с поручением в северный конец долины, за пределы Дола. К тому времени, когда они вернулись, уже стемнело, и они поспешили в гостиную, надеясь подробнее расспросить историка, но он там не появлялся. Они поспешно поужинали, ибо пока отец был поблизости, разговаривать о своих важных делах они не могли. После еды они прождали еще почти час, но историк так и не появился, и наконец, когда отца уже давно не было на кухне, они решили заглянуть к Алланону в комнату. Флик не особенно рвался искать темного странника, особенно после своей встречи с ним прошлой ночью по пути в Дол. Но Шеа так настаивал, что в конце концов брат согласился идти с ним, в надежде, что вдвоем им будет безопаснее.

Подойдя к комнате, они обнаружили, что дверь не заперта, а высокий путник исчез. Комната выглядела так, словно в последние дни ей никто не пользовался. Они поспешно обежали всю гостиницу и близлежащие участки, но Алланона нигде не было. В конце концов им пришлось заключить, что по некоей необъяснимой причине он покинул Тенистый Дол. Шеа пришел в откровенную ярость, ибо Алланон даже не соизволил с ним попрощаться, но в то же время он уже начинал сознавать, что больше не находится под опекой историка. Флик же, в свою очередь, был просто рад его исчезновению. Сидя вместе с Шеа на высоких стульях с жесткими спинками перед камином в главной гостиной комнате дома, он пытался убедить брата, что все складывается к лучшему. Он так и не поверил до конца в безумный рассказ историка о войнах в землях Севера и о Мече Шаннары, утверждал он, и даже если в этом и есть доля правды, то наверняка слова о предках Шеа и угроза со стороны Броны крайне преувеличены — просто нелепые сказки.

Шеа молча слушал путаные рассуждения Флика, время от времени кивая в знак молчаливого согласия, а мысли его сосредоточились на том, что ему теперь следует делать. Он всерьез сомневался в истинности истории Алланона. В конце концов, с какой целью историк вообще пришел сюда? Он появился словно только для того, чтобы рассказать Шеа о его странном происхождении, а затем исчез, не сказав ни слова о том, что ему нужно в этом деле. Шеа не был уверен, что Алланон не пришел сюда по какой-то своей тайной причине, надеясь использовать юношу как свое орудие. У него было слишком много вопросов, но он не мог на них ответить.

Постепенно Флику надоело давать молчащему Шеа советы, и в итоге он перестал говорить об этом, тяжело опустился на стул и принялся рассеянно глядеть на потрескивающее пламя. Шеа продолжал обдумывать подробности истории Алланона, пытаясь решить, что же теперь делать. Но через час подобных размышлений он раздраженно махнул руками, по-прежнему сбитый с толку. Выбравшись из гостиной, он направился в свою комнату, верный Флик последовал за ним. Ни один из них не чувствовал стремления к дальнейшему обсуждению этой темы. Добравшись до своей маленькой спальни в восточном крыле дома, Шеа в задумчивом молчании упал на стул, а Флик тяжело рухнул на кровать и равнодушно уставился в потолок.

Пара свечей на маленьком столике у кровати заполняли большую комнату тусклым свечением, и Флик вскоре обнаружил, что дремлет и готов заснуть. Он торопливо помотал головой и, заложив руки за голову, обнаружил длинный сложенный лист бумаги, наполовину скрытый между матрасом и изголовьем кровати. Он с интересом поднес его к глазам и увидел, что это записка, адресованная Шеа.

— Что это такое? — пробормотал он и перекинул записку отрешенно сидящему брату.

Шеа развернул запечатанный лист и торопливо пробежал его глазами. Увидев первые же строчки, он тихо присвистнул и вскочил на ноги. Флик быстро сел на постели, поняв, кто оставил эту записку.

— Это от Алланона, — подтвердил Шеа подозрения брата. — Послушай, Флик.

~У меня нет времени искать тебя и объяснять ситуацию до конца. Произошло более важное событие, и я должен немедленно уйти — возможно, я уже опоздал. Ты должен доверять мне и верить тому, что я тебе рассказал, хотя мне уже не удастся вернуться в долину.

Скоро тебе станет опасно находиться в Тенистом Доле, и ты должен быть готов быстро покинуть его. Если возникнет угроза твоей безопасности, ты найдешь укрытие в Кулхейвене в лесах Анара. Я пошлю тебе друга и проводника. Доверься Балинору.

Ни с кем не говори о нашей встрече. Тебе грозит смертельная опасность. В карман твоего бордового походного плаща я положил мешочек с тремя Эльфийскими камнями. Они укажут тебе дорогу и оградят от опасности, когда ничто другое не поможет. Учти — они только для тебя, Шеа, и ты должен использовать их, только когда не останется иного выхода.

Увидев знак Черепа, убегай не медля. Пусть с тобой будет удача, мой юный друг, и до новой встречи~.

Шеа взволнованно взглянул на брата, но подозрительный Флик с сомнением покачал головой и мрачно нахмурился.

— Я не доверяю ему. О чем он вообще говорит — знак Черепа и Эльфийские камни? Я в жизни не слышал ни о каком Кулхейвене, а до лесов Анара много миль — дни и дни пути. Мне это не нравится.

— Камни! — воскликнул Шеа и бросился к дорожному плащу, висевшему в широком шкафу в углу. Несколько минут он рылся среди своей одежды, пока Флик напряженно наблюдал за ним, затем медленно шагнул назад, осторожно держа в правой руке маленький кожаный мешочек. Он приподнял его и взвесил на ладони, показал брату, а затем бросился к своей кровати и сел. В то же мгновение он развязал бечевку и высыпал содержимое мешочка себе на ладонь. На нее упали три темно— синих камешка, каждый величиной с обычный голыш, тщательно отшлифованные и ярко сияющие в тусклом свете свечей. Братья с любопытством уставились на камни, почти ожидая, что те немедленно совершат нечто чудесное. Но ничего не случилось. Они неподвижно лежали на ладони Шеа, сверкая, словно маленькие синие звезды, выхваченные из ночи, такие чистые, что сквозь них можно было смотреть, будто сквозь обычное цветное стекло. Наконец, после того, как Флик набрался храбрости и дотронулся до одного из них, Шеа ссыпал их обратно в мешочек и сунул его в карман рубашки.

— Да, про камни он не соврал, — через какое-то время высказался Шеа.

— Может быть, да, а может быть, и нет — может, это вовсе не Эльфийские камни, — подозрительно заявил Флик. — Откуда ты знаешь — ты что, видел раньше Эльфийские камни? А что там дальше в письме? Я в жизни не слышал ни о каком Балиноре или Кулхейвене. Нам надо забыть обо всем этом — а особенно о том, что мы вообще видели Алланона.

Шеа с сомнением кивнул, не зная, что ответить на вопросы брата.

— Зачем нам сейчас ломать голову? Нам надо только следить за знаком Черепа, что бы это ни было, и ждать, пока появится друг Алланона. Может быть, вообще ничего этого не случится.

Флик продолжал выражать свое недоверие к письму и его автору еще несколько минут, а затем потерял к этому интерес. Оба брата за день устали и решили, что пора вздремнуть. Погасив свет, Шеа напоследок аккуратно переложил мешочек под подушку, чтобы чувствовать щекой его выпуклость. Что бы ни говорил Флик, в будущем он собирался держать камни при себе.

На следующее утро пошел дождь. С севера неожиданно надвинулись громадные, растущие черные тучи и нависли надо всей долиной, застилая солнце и небо, изливая потоки бешеного дождя, с невероятной яростью колотящего по крошечному поселку. Все работы в поле разом остановились, и походов из долины и обратно больше не стало — так было вначале один, затем два, а потом целых три дня. Ливень приобрел ужасающую силу, удары слепящих молний полосовали затянутое темными тучами небо, гром густо и раскатисто гремел над долиной так, что дрожала земля, затем затихал, удалялся и превращался в чуть слышный далекий зловещий рокот откуда-то с севера, из темноты. Три дня подряд шел дождь, и жители Дола уже начали опасаться, что потоки дождевой воды с холмов обрушатся на их маленькие дома и открытые поля и разрушат их. В гостинице Омсфордов каждый день собирался народ и беспокойно беседовал за кружкой пива, бросая озабоченные взгляды на стену дождя, безостановочно падающего за мокрыми стеклами окон. Братья Омсфорды молча наблюдали, слушали разговоры и вглядывались в тревожные лица взволнованных людей, собиравшихся маленькими компаниями в тесной гостиной. Вначале они надеялись, что буря пройдет стороной, но прошло три дня, а погода не собиралась меняться.

Ближе к полудню четвертого дня дождь от бесконечного ливня ослаб до теплой измороси с густым туманом и липкой влажной жарой, из-за чего все вокруг ходили крайне раздраженными и вялыми. Толпа в гостинице начала уменьшаться, люди постепенно возвращались к своей работе, а вскоре Шеа и Флик вновь занялись мелкой починкой и большой уборкой. Буря сломала ставни и сорвала с крыши кровельные доски, разбросав их по окружающей местности. Во многих местах крыша и стены в крыльях гостиницы текли, а сарайчик с инструментами позади хозяйства Омсфордов практически расплющило рухнувшим вязом, вывороченным из земли бурей. Несколько дней юноши заделывали течи, чинили крышу и меняли сломанные или потерянные ставни и кровельные доски. Работа эта была кропотливой, и время шло медленно. Десять дней спустя дождь окончательно прекратился, громадные тучи исчезли, и темное небо очистилось и просветлело, снова став знакомым и светло-голубым, с белыми пятнами облаков. Ожидаемые потоки с холмов так и не пришли, и когда жители Дола вновь начали возвращаться на поля, снова выглянуло теплое солнце. Земля долины высохла, из сырой грязи став твердой почвой, повсюду усеянной лужицами черной воды, которую торопливо впитывала ненасытная земля. Наконец исчезли даже лужицы, и долина стала такой, какой была всегда — ярость прошедшей бури осталась лишь в памяти.

Шеа с Фликом, занимаясь восстановлением разрушенного сарайчика, закончив остальную работу в гостинице, слышали от жителей Дола и гостей обрывки разговоров об этом ливне. Никто в Доле не мог вспомнить такой яростной бури в это время года. Ее сопоставляли с зимней пургой, застигающей в огромных северных горах ничего не подозревающих путников и сбрасывающей их с перевалов и горных троп, после чего никто их больше не видел. Странная буря заставила всех в поселке отложить свои дела и вновь задуматься над постоянными слухами о непонятных происшествиях на далеком севере.

Братья внимательно прислушивались к разговорам, но ничего интересного так и не узнали. Часто они шепотом беседовали об Алланоне и о загадочной истории наследия Шеа, рассказанной им. Практичный Флик уже давно счел всю эту историю либо глупостью, либо неумной шуткой. Шеа терпеливо выслушивал его доводы, но не мог забыть об этой истории, в то же время окончательно так и не веря в нее. Он чувствовал, что еще многое скрыто от него, слишком мало знают они с Фликом об Алланоне. Пока он не соберет все сведения, он не намерен был что-либо предпринимать. Мешочек с Эльфийскими камнями он постоянно держал при себе. Пока Флик по несколько раз в день бубнил о том, как глупо таскать с собой эти камни и верить россказням Алланона, Шеа внимательно рассматривал всех незнакомцев, проезжающих через Дол, тщательно выискивая в их вещах загадочный знак Черепа. Но шло время, он ничего не замечал и постепенно тоже начинал подумывать, что вся это история — просто упражнение в тонком искусстве обмана доверчивых.

Не происходило ничего, что могло бы заставить Шеа думать иначе, пока не минуло более трех недель со дня спешного отбытия Алланона. Весь этот день братья вырезали доски для кровли гостиницы, и домой вернулись только к самому вечеру. Когда они вошли, отец сидел в своем любимом кресле у длинного кухонного стола, склонив широкое лицо над тарелкой, источающей аромат еды. Взмахом руки он приветствовал сыновей.

— Пока тебя не было, Шеа, тебе пришло письмо, — сообщил он, доставая длинный белый конверт. — Написано — от Лиха.

Шеа издал удивленный возглас и торопливо протянул руку к письму. Флик громко застонал.

— Я так и знал, я так и знал; хуже быть не может, — проворчал он. — Самый главный бездельник на всем Юге решил, что нам ради него стоит еще помучаться. Разорви это письмо, Шеа.

Но Шеа уже распечатал лист бумаги и изучал его содержимое, совершенно не обращая внимания на замечания Флика. Последний раздраженно пожал плечами и рухнул на стул рядом с отцом, вернувшимся к своему ужину.

— Он хочет знать, где мы скрывались, — рассмеялся Шеа. — Он хочет, чтобы мы как можно скорее с ним встретились.

— Ох, конечно, — проворчал Флик. — Видимо, у него неприятности, и он ищет, на ком бы ему отыграться. Почему бы нам вместо этого просто не спрыгнуть с ближайшего утеса? Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда Менион Лих пригласил нас к себе? Мы несколько дней плутали в Черных Дубах и едва не попались волкам! Никогда не забуду это маленькое приключение. Пусть лучше до меня доберется Тень, чем я приму от него второе такое приглашение!

Брат его рассмеялся и хлопнул Флика по широким плечам.

— Ты просто завидуешь, потому что Менион — сын королей и живет так, как хочет.

— Королевство размером с лужу, — тут же последовал ответ. — А королевская кровь в наши дни ценится дешево. Посмотри на себя‡ Он спохватился и быстро захлопнул рот. Оба они бросили встревоженные взгляды на отца, но он, очевидно, был поглощен ужином и ничего не слышал. Флик, извиняясь, пожал плечами, а Шеа ободряюще улыбнулся брату.

— Один человек в гостинице ищет тебя, Шеа, — внезапно заявил Курзад Омсфорд, подняв глаза. — Когда он спрашивал о тебе, он упоминал о том высоком путнике, что был здесь несколько недель назад. Никогда раньше не видел его в Доле. Он сейчас в большой гостиной.

Флик медленно встал, охваченный страхом. Новость моментально вывела Шеа из равновесия, но он торопливо подал знак брату, собирающемуся заговорить. Если этот новый гость — враг, это надо быстро выяснить. Он ощупал карман рубашки, убедившись, что Эльфийские камни все еще на месте.

— Как он выглядит? — быстро спросил он, не найдя другого способа спросить о знаке Черепа.

— Трудно сказать, сын, — невнятно ответил отец, не отрываясь от ужина, склонив лицо к тарелке. — Он закутан в длинный зеленый лесной плащ. Приехал сегодня днем — прекрасный конь. Он очень спешил с тобой встретиться. Лучше найди его прямо сейчас.

— Ты не видел никаких знаков? — напрямик спросил Флик.

Отец перестал жевать и изумленно нахмурился, подняв глаза.

— О чем ты говоришь? Ты успокоишься, если я нарисую его мелом? Что с тобой происходит?

— Да нет, ничего, — быстро вмешался Шеа. — Флику просто интересно, что, если он похож на Алланона. Помнишь его?

— Ах да, — понимающе улыбнулся отец, и Флик подавил облегченный вздох. — Нет, я не заметил особенного сходства, хотя этот человек тоже высокого роста. Я заметил у него на правой щеке длинный шрам — возможно, от ножа.

Шеа благодарно кивнул и быстро потащил за собой Флика, выйдя в коридор и направившись к большой гостиной. Они подбежали к широким двойным дверям и замерли, затаив дыхание. Шеа осторожно приоткрыл створку двери и сквозь щелку заглянул в переполненное помещение. Вначале он не видел ничего, кроме обычных лиц простых крестьян и непримечательных путников, но через секунду он отшатнулся и захлопнул дверь, глядя на обеспокоенного Флика.

— Он там, у камина в углу. Отсюда не видно, кто он и на кого похож; он закутан в зеленый плащ, как отец и сказал. Нам надо подобраться ближе.

— Туда? — задохнулся Флик. — Ты потерял рассудок? Если он знает, кого ищет, он тебя тут же заметит.

— Тогда иди ты, — жестко приказал Шеа. — Сделай вид, что подкладываешь дров в камин, и взгляни на него. Посмотри, нет ли на нем знаков Черепа.

Глаза Флика округлились и он попытался сбежать, но Шеа схватил его за руку и с силой втолкнул в гостиную, быстро закрыв за ним дверь. Секунду спустя он вновь приоткрыл дверь и взглянул в щель, чтобы узнать, что происходит. Он увидел, как Флик неуверенно движется через всю комнату к камину и начинает лениво ворошить раскаленные угли, под конец кинув в камин полено из ящика с сухим деревом. Юноша тянул время, пытаясь занять положение, из которого сможет разглядеть человека в зеленом плаще. Незнакомец сидел за столиком в нескольких футах от камина, спиной к Флику, но слегка повернувшись к двери, за которой скрывался Шеа.

Внезапно, когда ему показалось, что Флик уже готов возвращаться, незнакомец шевельнулся в своем кресле и что-то коротко сказал Флику — тот застыл на месте. Шеа увидел, как его брат повернулся к незнакомцу и ответил, бросив торопливый взгляд на укрытие Шеа. Тот отступил, укрывшись в сумраке коридора, и дверь закрылась. Чем-то они выдали себя. Пока он раздумывал, стоит ли бежать, из двойных дверей появился Флик с белым от страха лицом.

— Он увидел тебя за дверью. У него глаза как у ястреба! Он велел мне привести тебя.

Шеа подумал и безнадежно кивнул. В конце концов, куда бы он сейчас ни спрятался, его найдут за несколько минут.

— Может быть, он не все знает, — с надеждой предположил он. — Может быть, он думает, что мы знаем, куда ушел Алланон. Следи за тем, что будешь говорить, Флик.

Он первым вошел в широкие двойные двери и пересек гостиную, подойдя к столику, за которым сидел незнакомец. Они остановились за его спиной и стали ждать, но он, не оборачиваясь, взмахом руки предложил им сесть. Они неохотно выполнили безмолвную команду, и некоторое время все трое сидели молча, глядя друг на друга. Незнакомец был высок и крепок, хотя и ниже Алланона. Все его тело скрывал плащ, и они видели лишь его голову. Черты его лица были суровыми и мужественными, довольно красивыми, если не считать темного шрама, спускающегося по его щеке от края правой брови до губы. Глаза неожиданно мягко изучили Шеа, их карий оттенок говорил о доброте, кроющейся под жестким обликом. Его светлые волосы были коротко подстрижены и в беспорядке падали на широкий лоб и прижатые к черепу уши. Когда Шеа смотрел на незнакомца, ему трудно было поверить, что это тот враг, против которого их предостерегал Алланон. Даже Флик в его присутствии слегка расслабился.

— У нас нет времени для игр, Шеа, — вдруг заговорил незнакомец мягким, но усталым голосом. — Твоя осторожность похвальна, но я не ношу знака Черепа. Я друг Алланона. Меня зовут Балинор. Мой отец — Рул Буканнах, король Каллахорна.

Братья сразу же узнали его имя, но Шеа не хотел испытывать судьбу.

— Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете? — быстро спросил он.

Незнакомец улыбнулся.

— Оттуда же, откуда ты знаешь меня, Шеа. По трем Эльфийским камням в кармане твоей рубашки — Эльфийские камни дал тебе Алланон.

Изумленный, юноша едва заметно кивнул. Только человек, посланный самим историком, мог знать о камнях. Он осторожно подался вперед.

— Что случилось с Алланоном?

— Я не уверен, — мягко ответил великан. — Более двух недель я не видел его и не слышал от него новостей. Когда мы с ним расстались, он направлялся в Паранор. Ходят слухи, что на Крепость напали; он боялся, что Мечу грозит опасность. Меня он послал сюда, чтобы защитить вас. Я нашел бы вас и раньше, но меня задержала буря — и те, кто пытался проследить за моим путем.

Он помолчал и прямо взглянул на Шеа, и взгляд его карих глаз внезапно стал жестким, пронзающим насквозь.

— Алланон открыл тебе твою истинную личность и рассказал об опасности, с которой тебе суждено столкнуться. Поверил ты ему или нет

— это уже неважно. Настало время — ты должен немедленно покинуть долину.

— Просто так встать и уйти? — воскликнул ошеломленный Шеа. — Я так не могу!

— Можешь и сделаешь это, если хочешь остаться живым. Носители Черепа уже подозревают, что ты здесь. Через день, может быть, через два дня они найдут тебя, и это будет конец. Ты должен уходить сейчас. Путешествовать быстро и налегке. Выбирать знакомые тропы и, пока возможно, укрываться в лесу. Если тебе придется идти по открытой местности, делай это только днем, когда их сила слабеет. Алланон сказал тебе, куда идти, но только твоя инициативность поможет тебе туда добраться.

Изумленный, Шеа какое-то время смотрел на него, а затем повернулся к Флику, безмолвно наблюдающему за развитием событий. Неужели этот человек ожидает, что он просто соберется и побежит? Это же нелепо.

— Я должен идти. — Незнакомец внезапно поднялся, плотно запахнув плащ вокруг своего могучего торса. — Если бы я мог, я взял бы вас с собой, но за мной идут. Те, кто намерен уничтожить тебя, ожидают, что я наведу их на твой след. Я лучше послужу тебе, отвлекая их за собой; возможно, я сумею увести их подальше отсюда, и тогда ты сможешь ускользнуть незамеченным. Я направлюсь на юг, а затем сверну к Кулхейвену. Там мы снова встретимся. Помни, что я тебе сказал. Не задерживайся в Доле — беги сейчас же, этим же вечером! Делай так, как велел Алланон, и береги свои Эльфийские камни. Это мощное оружие.

Шеа с Фликом тоже встали и пожали его протянутую руку, впервые заметив, что она защищена сверкающей кольчугой. Без дальнейших объяснений Балинор быстро пересек комнату и вышел через переднюю дверь, исчезнув в ночи.

— Ну что теперь? — спросил Флик, рухнув обратно на стул.

— Откуда я знаю? — устало ответил Шеа. — Я же не предсказываю будущее. Я вообще не представляю, правду ли он нам говорил. Если это так, а у меня есть мрачное предчувствие, что какая-то доля правды здесь уж точно есть, то ради всех, кто участвует в этой истории, я должен выбираться из долины. Если меня здесь кто-то ищет, то может получиться так, что если я останусь, то пострадают и другие люди, ты и отец‡ Он подавленно оглядел комнату, безнадежно запутавшись в услышанных историях, не в силах решить, что лучше всего предпринять. Флик молча смотрел на него, зная, что ничем не может ему помочь, столь же сбитый с толку и обеспокоенный, как и его брат. Наконец он подался вбок и положил руку Шеа на плечо.

— Я иду с тобой, — тихо проговорил он.

Шеа повернулся к нему, изумленный этим решением.

Шеа проснулся в кромешной тьме от того, что его схватили за руку. Он спал чутко и от холодного прикосновения моментально вскочил с колотящимся сердцем. Он начал бешено отбиваться, не в силах что-либо рассмотреть в темноте, и вытянул свободную руку, чтобы схватить невидимого нападающего. Он услышал тихое шипение и внезапно узнал коренастую фигуру Флика, смутно вырисовывающуюся в тусклом свете звезд, мерцающих среди туч, и серпа убывающей луны, льющемся в занавешенное окно. Страх прошел, сменившись при виде брата внезапным облегчением.

— Флик! Ты напугал‡ Чувство облегчения тут же исчезло, ибо сильная рука Флика зажала ему рот, и вновь послышалось предостерегающее шипение. В полумраке Шеа разглядел, что лицо его брата искажено от страха, а кожа побледнела от ночного холода. Он попытался заговорить, но сильные руки Флика крепче сжали его, а к уху приблизились сомкнутые губы.

— Не говори, — прозвучал в его ушах шепот, и голос Флика дрогнул от ужаса. — Окно — тихо!

Руки, державшие его, разжались, и мягко, но торопливо стянули его с кровати и потащили по полу, и наконец оба брата, затаив дыхание, притаились на твердых досках в глубине темной комнаты. Затем Шеа с Фликом подползли к полуоткрытому окну, все еще пригнувшись и не смея вздохнуть. Когда они оказались у стены, Флик дрожащими руками подтолкнул Шеа к окну.

— Шеа, у дома — смотри!

Неописуемо напуганный, он приподнял голову на уровень подоконника и осторожно выглянул в темноту за деревянной рамой. Почти сразу же он увидел это существо — огромное, ужасное черное создание, крадущееся, полусогнувшись, медленно переползающее в тени от дома к дому напротив гостиницы. Его горбатую спину закрывал плащ, медленно поднимающийся и опадающий, словно что-то под ним подталкивало и тянуло его вверх. Даже на этом расстоянии ясно слышалось его жуткое скрежещущее дыхание, а его ноги тихо скребли по черной земле. Шеа вцепился руками в подоконник, не в силах отвести глаз от приближающегося существа, и прежде чем опуститься на пол под открытым окном, он уловил краем глаза ясный отблеск серебристого амулета в форме сверкающего Черепа.

Глава 4

Шеа безмолвно сполз на пол рядом с темной фигурой брата, и они долго сидели рядом в темноте, сжавшись от страха. Им было слышно, как передвигается это существо, как становится все громче скребущий звук, и они уже уверились, что слишком поздно обратили должное внимание на предостережение Балинора. Они ждали, не смея заговорить или даже вздохнуть, и прислушивались. Шеа хотелось убежать подальше, его жгла мысль, что существо снаружи убьет его на месте, если найдет, но он боялся, что стоит ему шевельнуться, как его услышат и тут же схватят. Флик неподвижно сидел рядом с ним, дрожа от дуновений прохладного ночного ветра, развевающего занавески над окном.

Вдруг они услышали, как резко залаяла собака, еще и еще, и лай перешел в хриплое рычание, в котором смешивалась злоба и страх. Братья осторожно приподняли головы над подоконником и выглянули наружу, всматриваясь в полумрак. Существо, носящее знак Черепа, прижалось к стене дома прямо напротив их окна. Примерно в десяти футах перед ним стоял огромный пес, помесь собаки и волка, с которым ходил на охоту один из жителей Дола. Он оскалил блестящие белые клыки и наблюдал за пришельцем. Два существа в ночной тени смотрели друг на друга, чужак дышал все так же медленно, с тяжелым хрипом, а пес глухо рычал и хватал зубами воздух перед собой, пригнувшись и медленно двигаясь вперед. Затем с яростным ревом огромный полуволк прыгнул на чужака, разинув пасть и целясь в его скрытую под одеянием голову. Но пса в прыжке неожиданно встретила клешнеобразная рука, метнувшаяся из-под колышущегося плаща и ударившая несчастное животное в горло, и бездыханное тело пса рухнуло на землю. Все случилось в мгновение ока и так ошеломило братьев, что они чуть не забыли снова пригнуться, чтобы остаться незамеченными. Секунду спустя до них донесся странный скребущий звук — существо начало переползать вдоль стены соседнего дома — но этот звук затихал, словно ужасное существо удалялось прочь от гостиницы.

Долгое время братья ждали, укрывшись в тени, не смея вздохнуть и судорожно дрожа. Все в ночи стихло, и они напрягали слух, тщетно пытаясь определить, где находится страшное существо. Через некоторое время Шеа набрался смелости и вновь выглянул над краем подоконника, всматриваясь во тьму. К тому времени, когда он опять пригнулся, перепуганный Флик уже готов был броситься к ближайшему выходу, но торопливые кивки Шеа убедили его, что существо исчезло. Он поспешил было вернуться от окна в теплую постель, но вдруг заметил, что Шеа начинает торопливо одеваться, не зажигая света. Он хотел заговорить, но Шеа поднес палец к губам. Флик немедленно принялся натягивать свою одежду. Что бы ни пришло в голову Шеа, куда бы он ни собирался, Флик был намерен следовать за ним.

Когда оба они оделись, Шеа привлек брата к себе и тихо зашептал ему на ухо:

— Пока мы остаемся здесь, всем в Доле грозит опасность! Я должен выбираться отсюда — сейчас же! Ты все еще хочешь идти со мной?

Флик выразительно кивнул, и Шеа продолжил:

— Идем на кухню, собираем еду, которую возьмем с собой — столько, чтобы хватило на несколько дней. Я там оставлю отцу записку.

Без дальнейших слов Шеа вытащил из шкафа свой рюкзак и бесшумно исчез в абсолютно темном коридоре, ведущем к кухне. Флик торопливо пошел за ним, пробираясь ощупью. В коридоре можно было ориентироваться только на ощупь, и путь вдоль стены, мимо углов, к широкой кухонной двери занял у них несколько минут. Оказавшись на кухне, Шеа зажег свечу и жестом велел Флику собирать припасы, а сам в это время нацарапал на клочке бумаги записку отцу и придавил ее пивной кружкой. Через несколько минут Флик завершил свою работу и вернулся к брату, который быстро потушил маленькую свечку и подошел к задней двери, где помедлил и обернулся.

— Когда выйдем наружу, не говори ни слова. Просто иди за мной.

Флик с сомнением кивнул, сильно обеспокоенный тем, что могло ждать их за закрытой дверью — ждать, чтобы перервать им горло, как поступило несколько минут назад с псом. Но медлить было нельзя, и Шеа осторожно распахнул деревянную дверь и выглянул в ярко освещенный лунным светом двор, огражденный тесно посаженными деревьями. Секунду спустя он махнул рукой Флику, и они с опаской шагнули из дома в ночную прохладу, осторожно прикрыв за собой дверь. Здесь, вне дома, при свете луны и звезд было светлее, и быстрый взгляд убедил их, что поблизости никого нет. До рассвета оставался всего час— другой, и вскоре поселок должен был начать просыпаться. Рядом с домом братья помедлили, прислушиваясь к любому звуку, который мог бы означать опасность. Ничего не услышав, Шеа первым пересек двор, и они исчезли в тени ближайшей живой изгороди. Флик украдкой бросил последний тоскливый взгляд на родной дом, который, возможно, ему никогда больше не суждено увидеть.

Шеа бесшумно шагал между домами и сараями поселка. Юноша понимал, что Носитель Черепа не уверен в том, кого ему искать, иначе он схватил бы их в гостинице. Но судя по всему, существо явно подозревало, что он живет в долине, и поэтому пришло в спящий поселок Тенистого Дола в поисках исчезнувшего сына дома Шаннары. Шеа вновь повторил тот план путешествия, который наспех выработал в гостинице. Если враг уже обнаружил, где он живет, как предупреждал Балинор, то за всеми возможными путями к бегству должны следить. Более того, стоит им обнаружить, что его нет в поселке, как они тут же примутся выслеживать его. Стоило предположить, что это страшное существо появилось здесь не одно, что они, вероятно, наблюдают за всей долиной. В ближайшие день-два они с Фликом должны тайно и незаметно покинуть долину и непосредственно прилегающую к ней местность. Это означало быстрый марш-бросок и почти никакого сна. Это само по себе уже было нелегко, но настоящая проблема заключалась в том, куда им двигаться дальше. Их припасов хватало на несколько дней, а путь к Анару займет не одну неделю. Местность за пределами долины была братьям совершенно незнакома, если не считать отдельных проторенных дорог и поселений, за которыми Носители Черепа наверняка станут теперь наблюдать. В их нынешнем положении оставалось лишь выбрать примерное направление своего пути. Но в какую сторону им следует отправиться? Чего от них меньше всего ожидают рыщущие твари?

Шеа сосредоточенно обдумывал доступные им возможности, хотя уже давно пришел к решению. К западу от Дола тянулась голая равнина, где стояло лишь несколько отдельных деревушек, и кроме того, если двигаться в этом направлении, это только удалит их от Анара. Если они отправятся на юг, то в конце концов придут к относительно безопасным городам Пил и Золомах, где живут их друзья и родственники. Но это был логичный путь бегства, и Носители Черепа догадывались об этом, так что к югу от Дола за дорогами наверняка велось пристальное наблюдение. Более того, за лесом Дулн местность становилась ровной и открытой, беглецам трудно было бы там укрыться, а путь до городов был не близким, и по дороге их легко было бы поймать и убить. К северу от Дола, за пределами Дулна равнина широкой дугой охватывала реку Раппахалладран и громадное Радужное озеро, а за милями пустынных диких земель лежало королевство Каллахорн. На своем пути из земель Севера Носители Черепа наверняка миновали его. Несомненно, они знали его намного лучше, чем братья, и внимательно наблюдали за его землями, если подозревали, что Балинор пришел в Дол из Тирсиса.

Анар лежал к северо-востоку от Дола, но их разделяли мили и мили самой труднопреодолимой и опасной местности на всем огромном Юге. Этот прямой путь был и самым опасным, но вражеские следопыты вряд ли могли ожидать, что он выберет этот путь. Дорога в Анар пролегала через лесные чащи, жуткие низины, скрытые болота и прочие неизвестные опасности, каждый год отнимающие жизни многих беспечных путников. Но к востоку от леса Дулн лежало и еще кое-что, о чем не могли знать даже Носители Черепа — безопасные холмы Лиха. Там братья могли попросить помощи у Мениона Лиха, близкого друга Шеа и, несмотря на опасения Флика, единственного, кто мог проложить им путь через опасные земли, лежащие перед Анаром. Для Шеа это был единственно возможный выбор.

Братья добрались до юго-восточной окраины городка и, не смея вдохнуть, остановились у старого деревянного сарая, прислонившись спиной к грубым доскам. Шеа с опаской взглянул вперед. Он не представлял, где сейчас может находиться крадущийся служитель Черепа. В туманном лунном свете подходящей к концу ночи все вокруг казалось затянутым легкой дымкой. Где-то слева от них яростно залаяли собаки, и в окнах близлежащих домов зажглись отдельные огоньки, а сонные хозяева удивленно выглядывали наружу. До рассвета оставалось чуть больше часа, и Шеа знал, что им придется рискнуть быть обнаруженными и бежать к границе долины, чтобы скрыться в лесу Дулн. Если после восхода солнца они по-прежнему будут находиться в долине, преследующее их существо увидит, как они взбираются по склонам открытых холмов, и легко сможет их поймать.

Шеа хлопнул Флика по спине и кивнул, перейдя на бег и направляясь прочь от безопасности домов Дола к густым рядам деревьев и кустов, разбросанных по подножию долины. Вокруг стояла тишина, только их ноги приглушенно шуршали в высокой траве, сырой от утренней росы. Ветви с листьями хлестали их на бегу, короткими жалящими ударами хлопая их по незащищенным лицам и рукам, отчего они покрывались каплями росы. Они спешили добежать до пологого, поросшего кустарником восточного склона Дола, лавируя между мощных дубов и пеканов, поскальзываясь на упавших скорлупках орехов и веточках, разбросанных под пологом широких ветвей, застилающих темное небо. Они добрались до склона и со всех ног помчались вверх по открытому месту, не останавливаясь, не оборачиваясь, не глядя даже под ноги, а только вперед, на землю, пролетающую под ними резкими рывками и исчезающую за их спинами, в Доле. Постоянно поскальзываясь на сырой траве, они поднялись к границе Дола, и их глазам открылся вид огромных склонов долины на востоке, усеянных бесформенными камнями и редкими кустиками, возвышающимися подобно барьеру, за которым находился весь внешний мир.

Шеа находился в отличной форме, и ноги легко несли его по неровной земле, проворно огибая крупные кусты и небольшие валуны, попадавшиеся на его пути. Флик упорно мчался за ним, мощные мускулы его ног напряженно работали, чтобы его коренастая фигура не отстала от легконогого бегуна впереди. Лишь раз он рискнул оглянуться, и в его глазах мелькнула смазанная картина сомкнутых древесных крон, возвышающихся над скрывшимся из вида поселком и освещенных сиянием гаснущих ночных звезд и скрытой в облаках луны. Он смотрел на бегущего впереди Шеа, легко перепрыгивающего через небольшие бугорки и разбросанные камни, спешащего добраться до лесистой области у подножия восточного склона долины, в миле впереди них. Ноги Флика начали уставать, но страх перед оставшимся позади существом не позволял ему сделать передышку. Он не представлял, что будет с ними теперь, когда они покинули единственный дом, который он знал в жизни, когда их преследует невероятно жестокий враг, который задует их жизни, словно пламя свечи, стоит ему их настичь. Куда теперь бежать, где можно скрыться? В первый раз со дня исчезновения Алланона Флику отчаянно хотелось, чтобы таинственный странник появился вновь.

Быстро текли минуты, и небольшой лесок впереди приближался, а братья бесшумно, устало бежали сквозь холодную ночь. Ни один звук не доносился до них; ничто не двигалось впереди. Казалось, они были единственными живыми существами в этой долине, не считая наблюдающих за ними звезд, безмолвно мерцающих в небе над их головами, спокойных и удовлетворенных. Небо светлело — ночь близилась к своему тоскливому концу, и огромная толпа небесных наблюдателей медленно, по одному исчезала в утреннем свете. Братья продолжали бежать, забыв обо всем, кроме необходимости бежать еще быстрее — чтобы их не схватили, заметив при свете солнца, до восхода которого оставались лишь считанные минуты.

Добежав наконец до небольшого леска, они рухнули, задыхаясь, на покрытую упавшими ветками землю под сенью высоких пеканов, в их ушах бешено гремели удары сердца. Несколько минут они лежали неподвижно, тяжело дыша и не произнося ни слова. Затем Шеа с трудом поднялся на ноги и обернулся, посмотрев на Дол. Ничто не двигалось ни в воздухе, ни на земле, и было похоже, что братьям удалось добраться сюда незамеченными. Но они все еще не выбрались из долины. Шеа протянул руку, помог Флику подняться и с силой потащил его за собой, шагая среди деревьев и направляясь вверх по крутому склону долины. Флик без единого слова следовал за ним, больше уже ни о чем не думая, лишь сосредоточив тающую силу воли на том, чтобы переставлять ноги.

Восточный склон был неровным и опасным, его поверхность представляла собой груду валунов, упавших деревьев, колючего кустарника и неровной земли, что сделало подъем долгим и тяжелым. Шеа задавал шаг, стараясь как можно быстрее перебираться через крупные препятствия, а Флик следовал за ним. Юноши карабкались и ползли вверх по склону. Небо над ними начало светлеть, исчезли последние звезды. Впереди, над краем долины, первые тусклые лучи солнца уже окрашивали ночное небо в оранжевые и желтые тона, отражающие линию далекого горизонта. Шеа начал уставать, его дыхание стало учащенным и хриплым. За его спиной Флик заставлял себя карабкаться, тащить свое обессиленное тело вслед за более легким братом, колючие кусты и камни покрыли его руки царапинами и порезами. Подъем казался бесконечным. Они пересекали неровную местность со скоростью улитки, и только страх быть обнаруженными заставлял двигаться их обессилевшие ноги. Если их заметят здесь, на открытой местности, после всех этих усилий‡ Вдруг, когда они уже преодолели три четверти подъема, Флик резко предупреждающе крикнул и, задыхаясь, бросился на землю. Шеа в страхе мгновенно обернулся и в тот же миг заметил громадный черный предмет, медленно поднимающийся над далеким Долом — словно огромная птица, он по расширяющейся спирали взлетал в светлеющее утреннее небо. Юноша прижался к земле, среди камней и кустов, и жестом приказал лежащему брату быстро отползать к укрытию, в надежде, что их еще не заметили. Они неподвижно лежали на горном склоне, а ужасный Носитель Черепа поднимался все выше и с каждым мигом приближался к месту, где укрылись братья. Внезапно существо испустило резкий леденящий вопль, убивший в юношах последнюю надежду на спасение. Их охватил тот же беспричинный ужас, что сковывал тело Флика, когда тот с Алланоном прятался в кустах от громадной черной твари. Но в этот раз прятаться было негде. Их ужас быстро перерастал в истерию, и вот существо помчалось прямо на них, и в этот кратчайший момент они поняли, что сейчас умрут. Но в следующий миг черный охотник развернулся в своем полете и двинулся по прямой линии на север, медленно приближаясь к горизонту, пока совсем не исчез из вида.

Бесконечно долгое время братья лежали, словно окаменев, под прикрытием чахлых кустиков и отдельных камней, в страхе, что стоит им шевельнуться, как крылатая тварь вернется и убьет их. Но когда жуткий беспричинный страх немного ослаб, они, трясясь, поднялись на ноги и в мертвой тишине продолжили свой трудный подъем по склону долины. До верха неровного склона оставалось совсем немного, и они быстро пересекли маленькое открытое поле и скрылись под пологом леса Дулн. Через несколько минут они окончательно пропали среди деревьев, и когда поднявшееся солнце осветило первыми лучами Дол и его окрестности, местность была пуста.

Войдя в Дулн, юноши замедлили шаг, и наконец Флик, все еще не представляющий, куда они направляются, обратился к Шеа.

— Почему мы идем в эту сторону? — осведомился он. После долгого молчания собственный голос показался ему странным. — И вообще, куда мы идем?

— Туда, куда велел нам идти Алланон — в Анар. Нам стоит выбрать такой путь, какого от нас не ожидают Носители Черепа. Поэтому мы отправляемся на восток, к Черным Дубам, а оттуда двинемся на север и будем надеяться, что по дороге получим помощь.

— Подожди-ка! — воскликнул Флик, внезапно кое-что осознав. — Ты хочешь сказать, что мы пойдем на восток через Лих в надежде, что Менион окажет нам помощь? Ты что, совсем выжил из ума? Почему бы нам тогда сразу не позвать это существо? Это будет по крайней мере быстрее!

Шеа вскинул руки и устало повернулся к брату.

— У нас нет другого выхода! Кроме Мениона Лиха, нам некого просить о помощи. Он знаком с местностью за Черными Дубами.

— Да, конечно, — мрачно кивнул Флик. — Ты что, забыл, что именно из-за него мы там в прошлый раз потерялись? Я не рискну подойти к нему ближе, чем сумею его кинуть, а я сомневаюсь, что вообще смогу его поднять!

— У нас нет выбора, — повторил Шеа. — И вообще, тебя никто не заставлял идти со мной.

Внезапно он смолк и отвернулся.

— Извини, я не сдержался. Но нам придется поступить так, как я сказал, Флик.

Он снова зашагал вперед, в подавленном молчании, и Флик угрюмо двинулся за ним, неодобрительно качая головой. Вся эта идея с побегом сама по себе была глупа, несмотря даже на чудовищную тварь, рыскавшую по долине. Но мысль отправиться к Мениону Лиху была еще хуже. Этот наглый бездельник заведет их прямо в ловушку, если они раньше не заблудятся по его воле. Мениона интересовал только Менион, великий искатель приключений в очередной безумной экспедиции. Сама идея попросить у него помощи выглядела смехотворно.

Предубеждение Флика против этого плана было не беспричинным. Он не одобрял Мениона Лиха и все, что тот собой представлял — этого мнения он придерживался уже пять лет, со дня их первой встречи. Единственный сын в семье, многие века правившей небольшим горным королевством, Менион превратил свою жизнь в цепочку невероятных приключений. Ему не требовалось зарабатывать себе на жизнь, и насколько мог судить Флик, он в жизни не совершил ничего стоящего. Большую часть времени он проводил на охоте или в погонях и драках, которые работящие жители Дола считали пустым развлечением. Его отношение к жизни также было необычно. Его не волновало ничто, пусть даже связанное с его жизнью, семьей, домом или даже страной. Горец словно плыл по жизни, как облака плывут по чистому небу, ничего не касаясь и не оставляя на своем пути следов. Именно эта его беспечность чуть не погубила их в прошлом году в Черных Дубах. Но все же Шеа влекло к нему; и горец, в своей легкомысленной манере, будто бы отвечал ему искренней привязанностью. Но Флик никогда не был убежден, что на эту дружбу можно положиться, а теперь его брат предлагал ему вверить свои жизни человеку, который ничего не знает о понятии ответственности.

Он мысленно оценивал ситуацию, не представляя, что можно сделать, чтобы предотвратить неизбежное. Наконец он заключил, что ему стоит не спускать глаз с Мениона и тактично предупреждать Шеа, если он заподозрит, что они совершают опасный поступок. Если он поругается с братом сейчас, ему уже не удастся противодействовать дурным советам принца Лиха.

Во второй половине дня путники наконец добрались до берегов огромной реки Раппахалладран. Шеа пошел первым вдоль берега, и милей ниже по течению они нашли место, где берега сближались и река становилась значительно уже. Здесь они остановились и взглянули на лес за рекой. Солнце должно было зайти через час-другой, и Шеа не хотел, чтобы этой ночью их можно было застать на ближнем берегу. Если от преследователей его будет отделять река, он будет спать спокойнее. Он поговорил с Фликом, тот согласился, и с помощью двух ручных топориков и охотничьих ножей они приступили к сооружению плота. Плот должен был быть небольшим, чтобы на нем можно было перевезти только их рюкзаки и одежду. На постройку большого плота, способного выдержать их самих, не было времени, и они решили, что переплывут реку просто придерживаясь за плот. Вскоре они завершили работу и, сняв свои рюкзаки и одежду, привязали их на середину плота и столкнули его в ледяную воду Раппахалладрана. Течение в это время года было быстрым, но неопасным, так как весенние паводки уже миновали. Единственная сложность состояла в том, чтобы найти на крутом дальнем берегу подходящее для высадки место. Вышло так, что пока они с трудом толкали вперед неуклюжий плот, течение пронесло их почти полмили, и подплывая к дальнему берегу, они увидели, что неподалеку от них находится узкий залив, из которого легко можно было выбраться на сушу. Они вылезли из холодной воды, дрожа от вечерней прохлады, и, вытащив за собой плот, быстро обсохли и снова оделись. Вся переправа заняла чуть более часа, и солнце уже скрывалось за кронами высоких деревьев, и в последние минуты перед наступлением темноты небо освещало лишь тусклое алое сияние.

Братья еще не были готовы к ночлегу, но Шеа предложил вздремнуть несколько часов, чтобы восстановить силы, а затем продолжить свой путь в темноте, чтобы их труднее было заметить. В закрытом заливе можно было чувствовать себя в безопасности, поэтому они легли под огромным вязом, закутавшись в свои одеяла, и быстро заснули. Около полуночи Шеа разбудил Флика, легко толкнув его, и они быстро собрались и приготовились продолжить свой поход через Дулн. Однажды Шеа показалось, что он слышит, как что-то ползает на другом берегу, и он поспешил предупредить Флика. Долгие минуты они молча вслушивались в тишину, но так и не заметили ничего движущегося среди могучих деревьев, и наконец решили, что Шеа ошибся. Флик поспешил отметить, что плеск текущей воды заглушает все звуки, а служитель Черепа возможно до сих пор ищет их в Доле. Он наивно верил в то, что они разом перехитрили всех преследователей, и это значительно увеличивало его уверенность в себе.

Они шли до самого рассвета, стараясь держаться восточного направления, но в огромном лесу трудно было определять стороны света. Звезды постоянно заслонял полог тяжелых ветвей с шелестящими листьями. В конце концов они остановились, так и не подойдя близко к окраинам Дулна и не представляя, сколько еще предстоит идти до границ Лиха. Когда солнце взошло точно перед ними, Шеа ощутил облегчение; они все еще двигались в нужном направлении. Найдя полянку, расположенную среди огромных вязов и с трех сторон укрытую густым кустарником, юноши скинули свои рюкзаки и быстро заснули, до крайности утомленные напряженным маршем. Проснулись они только во второй половине дня и начали готовиться к следующему ночному походу. Чтобы не привлекать к себе внимания разведенным костром, они насытились обедом из вяленой говядины и свежих овощей, завершив трапезу фруктами и кружкой воды. За едой Флик снова заговорил о цели их путешествия.

— Шеа, — осторожно начал он, — я не хочу показаться упрямым, но ты действительно уверен, что это лучший способ? Ведь даже если Менион захочет нам помочь, мы легко можем заблудиться в болотах и холмах, лежащих за Черными Дубами, и никогда не выберемся.

Шеа медленно кивнул, а затем пожал плечами.

— Или мы идем туда, или дальше на север, где труднее скрываться, а местность незнакома даже Мениону. Ты думаешь, это будет лучше?

— Я полагаю, нет, — грустно ответил Флик. — Но я все думаю о том, что нам говорил Алланон — помнишь, никому не рассказывать и стараться никому не доверять. Он все время подчеркивал это.

— Давай не будем начинать все заново, — вспыхнул Шеа. — Алланона здесь нет, и решаю вместо него я. Я не вижу, как мы можем добраться до лесов Анара без помощи Мениона. Кроме того, он всегда был моим хорошим другом и одним из лучших мастеров меча, каких я видел в жизни. Если нам придется отбиваться от врагов, его опыт нам пригодится.

— Да, если с нами будет он, отбиваться от врагов придется, — язвительно заметил Флик. — Тем более, какие у нас шансы победить что— то подобное этой твари Черепа? Она же просто разорвет нас на части!

— Не смотри на все так мрачно, — рассмеялся Шеа, — мы пока еще живы. И не забывай — нас защищают Эльфийские камни.

Этот аргумент не особенно убедил Флика, но все же он почувствовал, что лучшего выхода у них в самом деле нет. Ему пришлось признать, что Менион Лих незаменим для них в бою, но в то же время он не был уверен, чью сторону примет этот непредсказуемый человек. Чутье подсказывало Шеа, что на Мениона можно положиться, так как он за несколько поездок с отцом в Лих в течение последних лет полюбил порывистого искателя приключений. Но Флик считал, что в оценке принца Лиха его брат не совсем прав. Лих оставался одним из немногих королевств в землях Юга, а Шеа был убежденным сторонником самоуправления, противником абсолютной власти. Тем не менее, он стал другом наследника королевского трона — по мнению Флика, это никак не могло сочетаться. Или ты веришь во что-то, или же нет — нельзя делать и то, и другое одновременно, и оставаться при этом честным человеком.

Остаток обеда был доеден в молчании, в то время, как начали удлиняться первые вечерние тени. Солнце уже давно скрылось из вида, и его нежные золотистые лучи медленно приобретали ярко-красный оттенок, сочась сквозь зеленые ветви огромных деревьев. Братья быстро собрали свой скромный багаж и медленным размеренным шагом двинулись на восток, повернувшись спиной к угасающему закату. В лесу стояла необычайная даже для вечернего часа тишина, и настороженные юноши шли в этой тревожной тишине сквозь сгущающийся сумрак лесной ночи, а далекий маяк луны лишь изредка мелькал в промежутках среди темных ветвей над их головами. Флика особенно беспокоило неестественное безмолвие Дулна, необычное для этого огромного леса — но печально знакомое ему. Иногда они останавливались во тьме и вслушивались в мертвую тишину; затем, так ничего и не услышав, они спешили возобновить свой изнурительный марш в поисках просвета между деревьями, за которым открылись бы лежащие впереди холмы. Гнетущая тишина раздражала Флика, и он даже начал тихо насвистывать, но вскоре замолк, заметив предостерегающий жест Шеа.

Ранним утром братья достигли окраины Дулна и оказались на поросших кустарником лугах, тянущихся на многие мили до самых холмов Лиха. До восхода еще оставалось несколько часов, поэтому путники продолжили свое путешествие на восток. Они оба испытали невероятное облегчение, выбравшись из Дулна, покинув душную чащу чудовищных деревьев и избавившись от неприятного безмолвия. В укрытии под сенью леса было безопаснее, но все же они однозначно предпочитали такому укрытию любую опасность, которая могла угрожать им на открытой равнине. Они даже начали на ходу беседовать вполголоса. Около часа оставалось до рассвета, когда они добрались до небольшой, укрытой в кустарнике ложбины, где остановились, чтобы поесть и отдохнуть. На востоке они уже могли разглядеть смутные очертания холмов Лиха, лежащих в целом дне пути. Шеа надеялся, что если они вновь продолжат свой путь на закате, то легко смогут достичь своей цели еще до следующего рассвета. Затем все будет зависеть от Мениона Лиха. Размышляя об этом, он вскоре заснул.

Прошло, казалось, лишь несколько минут, и они уже вновь проснулись. Их заставило вскочить, внезапно осознав происходящее, не какое-либо движение, а смертельная тишина, зловеще опустившаяся на луга. Они моментально почувствовали, что рядом находится другое существо, и ошибки здесь быть не может. Это ощущение охватило их одновременно, и оба они без единого слова вскочили на ноги, выхватив кинжалы, тускло блеснувшие в слабом лунном свете, и с опаской взглянули вверх из своего ненадежного укрытия. Ничто не двигалось. Жестом Шеа велел брату следовать за ним и пополз вверх по поросшему кустами склону низины, чтобы получить возможность осмотреться вокруг. Они неподвижно лежали в траве, вглядываясь в ночной полумрак, напрягая зрение в попытках рассмотреть, что же крадется рядом с их убежищем. Они не обсуждали, есть ли кто-то поблизости от них. Это было ненужно — оба они помнили то чувство, которое испытали у окна своей спальни. Теперь они ждали, едва смея вздохнуть, недоумевая, неужели существо все-таки нашло их, надеясь, что последние их движения остались незамеченными. Казалось невозможным, что их могут настичь здесь, после долгого нелегкого бегства, и было что-то досадное в том, что смерть должна прийти к ним в тот момент, когда до Лиха осталось лишь несколько часов пути.

Затем с внезапным шелестом ветра и листьев от длинной цепочки высоких кустов далеко слева бесшумно отделился черный силуэт Носителя Черепа. Его смутно видимое тело поднялось в воздух и несколько долгих мгновений тяжело висело над землей, словно не в силах шевельнуться, темное пятно на фоне бледного света близящегося рассвета. Братья прижались к земле у вершины склона, стараясь слиться с окружающими их кустами, ожидая, когда существо начнет двигаться. Как оно сумело так далеко проследить их путь — если оно вообще сделало это — им оставалось только догадываться. Возможно, лишь слепой случай свел их вместе на этой поросшей травой равнине, но тем не менее охота за братьями продолжалась, и в этот момент у них было очень немного шансов спастись. Еще минуту существо без движения висело в небе, затем, медленно и неуклюже взмахивая огромными крыльями, оно двинулось к месту, где они прятались. Флик издал слабый испуганный крик и заполз глубже в окружающие его кусты. В сером свете его лицо казалось пепельным, а его пальцы судорожно сжимали тонкую руку Шеа. Но не достигнув их, в нескольких сотнях футов от цели существо спикировало в небольшую рощицу и тут же исчезло из вида. Братья напряженно всматривались в смутный пейзаж, не в силах разглядеть своего преследователя.

— Ну, — настойчиво зашептал решительный голос Шеа в ухо брату, — пока он нас не видит. Давай к той цепочке кустов впереди!

Флику не потребовалось, чтобы ему объясняли дважды. Как только черное чудовище закончит обыскивать деревья, которые сейчас привлекли его внимание, в следующую очередь оно заинтересуется их убежищем. Юноша быстро выкарабкался из своего укрытия и не то побежал, не то пополз по сырой утренней траве, поминутно резко оглядываясь через плечо, ожидая, что в любой момент Носитель Черепа поднимется из рощи и заметит его. Шеа бежал за ним, его стройная фигура низко пригибалась к земле; бесшумно следуя за приземистым силуэтом брата, он пересекал открытый луг. Они быстро добрались до кустов, и только тогда Шеа вспомнил, что они забыли свои рюкзаки — и сейчас эти рюкзаки лежат в той низине, из которой они только что бежали. Существо просто не могло не заметить их, а стоит ему их заметить, погоня тут же подойдет к концу и больше им уже не придется думать, в какую сторону отправиться. Шеа почувствовал, как замерло его сердце. Как они могли забыть о такой простой вещи? Он отчаянно стиснул плечо Флика, но его брат уже сам понял их ошибку и тяжело рухнул на землю. Шеа понял, что ему придется вернуться за выдающими их рюкзаками; даже если его заметят, придется рискнуть — другого выхода не было. Но как только он нерешительно поднялся, в светлеющем небе появился черный силуэт неподвижно висящего охотника. Возможность была упущена.

И вновь их спасло приближение рассвета. Пока Носитель Черепа беззвучно парил над лугом, над восточными холмами блеснул золотистый край солнца, и он него во все стороны помчались первые вестники наступающего дня, освещая небо и землю своим теплым сиянием. Солнечный луч упал на темное тело ночной твари, и видя, что ее время подошло к концу, она стремительно взмыла в небо, облетая луг огромными расширяющимися кругами. Она испустила свой леденящий вопль, полный смертной злобы, и на один краткий миг словно застыли все тихие утренние звуки; затем она повернулась к северу и стремительно скрылась из вида. В следующий миг она уже исчезла, и двое ошеломленных, не верящих в свою удачу юношей еще долго смотрели, не в силах вымолвить ни слова, в бездонное пустое утреннее небо.

Глава 5

Ближе к вечеру этого же дня юноши подошли к Лиху, городу на холмах. Огражденный стенами из камня, скрепленного известковым раствором, город был желанным пристанищем для усталых путников, несмотря даже на то, что в ярких лучах дневного солнца жаркая тускло— серая громада стен казалась не более располагающей к отдыху, чем горячее железо. Сами размеры и тяжесть этих стен были неприятны юношам, предпочитающим свободу менее безопасных лесов, окружающих их родной дом, но усталость быстро заставила их забыть о неприязни, и они без промедления вошли в западные ворота, ступив на узкие улочки города. Вокруг царило оживление, люди толкались и пробирались мимо лавочек и рынков, тянущихся вдоль входящей в город-крепость дороги и достигающих самого дома Мениона, величественного старого особняка, скрытого за деревьями и изгородями, ограждающими аккуратно подстриженные газоны и благоухающие сады. Жителям Тенистого Дола Лих казался огромным, хотя на самом деле он был относительно мал по сравнению с громадными городами в глубине земель Юга или даже с пограничным городом Тирсис. Лих был городом, удаленным от остального мира, и путешественники не часто входили в его ворота. Он замкнулся в себе и главным образом заботился только о нуждах своего населения. Королевский род, правящий этими землями, считался древнейшим на всем Юге. Он воплощал в себе единственный закон для своих подданных — возможно, в других законах они и не нуждались. Шеа никогда не был убежден в этом, хотя жители холмов в большинстве были довольны своими правителями и предлагаемым ими образом жизни.

Протискиваясь через городскую толпу, Шеа вдруг поймал себя на том, что размышляет о своей невероятной дружбе с Менионом Лихом. Любой назвал бы ее невероятной, думал он, ведь внешне у них было так мало общего. Юноша из Дола и горец, происходящие из настолько разных семей, будто бы они стремились сделать нелепой даже попытку осмысленного сравнения. Шеа, приемный сын хозяина постоялого двора, расчетливый, практичный, выросший среди рабочих людей. И Менион, единственный сын королевского дома Лиха и наследник престола, с рождения окруженный бессчетными обязанностями и подчеркнуто игнорирующий их, наделенный дерзкой самоуверенностью, которую с переменным успехом пытался скрывать, и сверхъестественным охотничьим чутьем, заслужившим скупую похвалу даже такого сурового критика, как Флик. Их взгляды на методы правления сходились ничуть не более, чем их биографии. Шеа слыл неколебимым защитником старых укладов, а Менион был убежден в том, что все старые законы уже доказали свою неспособность справляться с расовыми проблемами.

Но несмотря на все их расхождения, крепкая дружба свидетельствовала об их взаимном уважении. Зачастую Менион находил мысли своего невысокого друга старомодными, но он всегда уважал его убежденность и решительность. Юноша же, в отличие от часто выражаемого Фликом мнения, не закрывал глаза на недостатки Мениона, но все же видел в принце Лиха то, что другие были расположены не замечать — сильное, непреодолимое стремление к справедливости.

В настоящее время Менион Лих вел жизнь, не обремененную никакими особенными заботами о будущем. Он много путешествовал, охотился в лесах, покрывающих холмы королевства, но в основном он, казалось, занимался изобретением все новых способов попадать в переделки. Честно добытый опыт обращения с большим луком и чтения следов не служил никаким полезным целям. Напротив, он только сильнее раздражал его отца, который постоянно, но безуспешно пытался привить сыну, единственному своему наследнику, интерес к вопросам управления королевством. В свое время Менион станет королем, но Шеа сомневался, что его легкомысленный друг хоть раз задумывался над этим более, чем на мгновение. Это было глупо, но достаточно понятно. Мать Мениона умерла несколько лет назад, вскоре после первого появления Шеа в горном королевстве. Отец Мениона был еще не так стар, но к королям смерть не всегда приходит в старости, и много прежних правителей Лиха умерло быстро и неожиданно. Если с его отцом случится что-то непредвиденное, Менион станет королем, готов он к тому или нет. Вот тогда ему придется усвоить пару уроков, подумал Шеа и невольно улыбнулся.

Родовой особняк Лихов представлял собой широкий двухэтажный каменный дом, уютно устроившийся между рощицей молодых пеканов и маленьким садом. Высокие живые изгороди скрывали этот участок земли от глаз горожан. По другую сторону улицы, проходящей перед домом, был разбит парк, и подходя к входным воротам, усталые юноши заметили, как в маленьком пруду, от которого по парку лучами расходились тропки, плещутся играющие дети. День был теплым, и люди спешили мимо путников, на встречу с друзьями или домой, к семьям. На западе небо уже наливалось мягким золотистым свечением сумерек.

Высокие железные ворота стояли слегка приоткрытыми, и юноши быстро прошли к передней двери дома, петляя по каменной дорожке между высоких кустов и оград сада. Они только приближались к каменному порогу дома, когда тяжелая дубовая дверь вдруг распахнулась, и из нее неожиданно появился Менион Лих. Он носил разноцветный плащ и бледно-желтый с зеленым камзол, его стройное гибкое тело двигалось с легкой кошачьей грацией. Его нельзя было назвать крупным, хотя ростом он на несколько дюймов превосходил обоих юношей, но он был широк в плечах и длиннорук, отчего его фигура казалась весьма внушительной. Он зашагал вниз по боковой тропинке, но заметив две потрепанные запыленные фигуры, идущие по главной дорожке, он остановился как вкопанный. Мгновением позже его глаза округлились от удивления.

— Шеа! — резко воскликнул он. — Что, во имя всех‡ что с тобой случилось?

Он быстро подбежал к другу и тепло пожал его изящную руку.

— Рад тебя видеть, Менион, — с улыбкой сказал Шеа.

Горец отступил на шаг, и его серые глаза пристально осмотрели их.

— Никогда не думал, что мое письмо подействует с такой силой‡— Он осекся и взглянул в усталое лицо друга. — А оно и не подействовало, верно? Но не говори мне — я не хочу ничего слышать. Ради нашей дружбы я скорее предположу, что ты просто решил навестить меня. И взял с собой недоверчивого старину Флика, как я погляжу. Вот это сюрприз.

Он быстро улыбнулся нахмурившемуся Флику, который в ответ скупо кивнул.

— Это была не моя идея, можешь быть уверен.

— Я бы хотел, чтобы причиной этого визита была только наша дружба, — тяжело вздохнул Шеа. — Я не хотел бы вовлекать тебя во все это, но я боюсь, что мы попали в серьезную переделку, и именно ты, может быть, сможешь нам помочь.

Менион начал улыбаться, затем быстро передумал, уловив настроение, читающееся в напряженном лице друга, и молча кивнул.

— Это все без шуток, да? Ну ладно, в первую очередь — горячая ванна и какой-нибудь обед. То, что привело вас сюда, мы можем обсудить и позже. Входите. Мой отец сейчас занят делами на границе, но я к вашим услугам.

Войдя в дом, Менион велел слугам позаботиться о юношах, и тем была предоставлена долгожданная ванна и перемена одежды. Часом позже трое друзей собрались в большом зале на обед, который в обычные дни насытил бы две такие компании, но этим вечером его им еле хватило. За едой Шеа пересказал Мениону странную историю, произошедшую перед их бегством из Тенистого Дола. Он описал встречу Флика с загадочным странником Алланоном и историю о Мече Шаннары. Несмотря на требование Алланона держать дело в тайне, он был вынужден пойти на это, если хотел просить у Мениона помощи. Он рассказал о появлении Балинора и его кратком предостережении, о своем чудесном спасении от черного служителя Черепа, и наконец, о своем бегстве к холмам. Всю историю рассказывал Шеа. Флик не желал принимать участие в разговоре, преодолевая искушение осветить свою роль в событиях нескольких последних дней. Он решил сидеть молча, потому что не хотел доверять Мениону. Он был убежден, что для них же будет лучше, если хотя бы один из них будет настороже и помолчит.

Менион Лих молча выслушал долгую историю, не выказывая заметного удивления до того момента, где речь зашла о происхождении Шеа, и тут он заулыбался с безмерной радостью. Его худощавое смуглое лицо почти все время оставалось непроницаемой маской, его неподвижность нарушала лишь постоянная слабая улыбка и крошечные морщинки в углах проницательных серых глаз. Он достаточно быстро понял, зачем юноши пришли к нему. Они никогда не сумели бы пробраться из Лиха через низины Клета, а потом через Черные Дубы, без помощи человека, знающего местность — и которому они могли доверять. Точнее, подумал Менион, мысленно улыбнувшись — которому мог бы доверять Шеа. Он знал, что Флик никогда не согласился бы отправиться в Лих, если бы его брат не настоял на этом. Между ним и Фликом никогда не существовало ни малейшей дружбы. Но все же оба они здесь, оба просят у него помощи, неважно, по какой причине, а он никогда не сможет в чем-либо отказать Шеа, даже если ему придется рисковать при этом жизнью.

Шеа закончил свой рассказ и стал терпеливо ждать ответа Мениона. Горец, казалось, погрузился в глубокие размышления, его взгляд уперся в полупустой стакан вина рядом с его локтем. Наконец он заговорил, и его голос показался им идущим издалека.

— Меч Шаннары. Я уже много лет не слышал этой истории — даже никогда в нее до конца не верил. И вот она снова возникает из темноты вместе с моим старым другом Шеа Омсфордом, прямым наследником Шаннары. А так ли это? — Его глаза внезапно сузились. — Возможно, ты только отвлекаешь их, служишь приманкой, за которой гонятся эти северные твари в надежде уничтожить. Почему ты так уверен в Алланоне? Судя по истории, которую ты рассказал, он выглядит таким же опасным, как и те, кто охотится за тобой — возможно, он даже один из них.

При этом предположении Флик энергично приподнялся, но Шеа уверенно покачал головой.

— Не могу заставить себя поверить в это. Это бессмыслица.

— Может быть, и так, — медленно продолжил Менион, обдумывая ситуацию. — Вероятно, я старею и становлюсь подозрительным. Честно говоря, вся эта история кажется мне совершенно немыслимой. Если все это правда, то тебе чертовски повезло, что ты сумел добраться даже сюда. Я слышал множество историй о землях Севера, о злых духах, обитающих в диких горах к северу от Стрелехеймских равнин. Говорят, их мощь превыше человеческого понимания.

На мгновение он замолчал, затем сосредоточенно отпил глоток вина.

— Меч Шаннары‡ даже намека на то, что легенда может оказаться правдой, достаточно, чтобы‡— Он покачал головой и сверкнул открытой улыбкой. — Как же я могу лишить себя возможности узнать правду? Вам нужен проводник, который доведет вас до Анара, и вы нашли его.

— Я знал, что ты согласишься. — Шеа протянул руку и благодарно пожал руку Мениона. Флик тихо закряхтел, но все же выдавил вялую улыбку.

— Ну что же, посмотрим, что у нас на руках, — быстро сменил Менион тему разговора, и Флик вернулся к своему стакану вина. — Что это за Эльфийские камни? Давайте взглянем на них.

Шеа быстро достал маленький кожаный мешочек и высыпал его содержимое на раскрытую ладонь. Три камня ярко засверкали в свете факелов, их синее свечение было мягким и насыщенным. Менион слегка коснулся одного из них, а затем взял его в руку.

— Они действительно прекрасны, — одобрительно признал он. — Не знаю, видел ли я хоть что-нибудь подобное. Но чем они могут вам помочь?

— Этого я пока не знаю, — неохотно признался юноша. — Я знаю только то, что сказал мне Алланон — что камни следует использовать лишь в крайней опасности, и что их сила очень велика.

— Что ж, будем надеяться, что он был прав, — фыркнул горец. — Не хотел бы я в минуту крайней опасности обнаружить, что он ошибался. Но я полагаю, нам придется смириться с такой возможностью.

Он замолчал, глядя, как Шеа складывает камни обратно в кожаный мешочек и засовывает его под тунику. Когда юноша вновь поднял глаза, горец без всякого выражения смотрел в свой стакан.

— Я кое-что знаю о человеке по имени Балинор, Шеа. Это великолепный воин — сомневаюсь, что во всех землях Юга найдется хоть один боец, равный ему. Возможно, нам следует искать помощи у его отца. Солдаты Каллахорна защитят вас лучше, чем лесные гномы Анара. Я знаю дороги в Тирсис, все они безопасны. Но почти любой путь в Анар проляжет прямо через Черные Дубы — и, знаете ли, это не самое безопасное место в землях Юга.

— Алланон велел нам идти в Анар, — настаивал Шеа. — У него, должно быть, были на то причины, и пока я не встречу его снова, я не могу рисковать. Кроме того, сам Балинор посоветовал нам следовать его указаниям.

Менион пожал плечами.

— Очень жаль, потому что даже если мы выберемся из Черных Дубов, я мало что знаю о землях, лежащих за ними. Мне говорили, что до самых лесов Анара там тянется относительно пустынная местность. Там обитают в основном южане и гномы, которые для нас не опасны. Кулхейвен — это маленькая деревня гномов на Серебряной реке в Нижнем Анаре — не думаю, что нам трудно будет найти ее, если мы доберемся до тех мест. Но сначала мы должны пересечь низины Клета, причем сейчас, с весенними оттепелями, это труднее обычного, а затем — Черные Дубы. Это самая опасная часть пути.

— А мы не можем обойти‡— с надеждой в голосе спросил Флик.

Менион налил себе новый стакан вина и протянул графин Флику, который тут же опорожнил его, даже не моргнув глазом.

— Это займет не одну неделю. К северу от Лиха находится Радужное озеро. Если мы отправимся туда, то нам придется огибать все озеро с севера через Рунные горы. Черные Дубы тянутся к югу от озера на сотню миль. Если мы попробуем двинуться на юг и повернуть к северу с другой стороны, это займет не меньше двух недель — и всю дорогу придется идти по открытой местности. Там вообще негде спрятаться. Нам придется идти на восток, через низины, а затем — напрямик через дубы.

Флик нахмурился, припоминая, как во время прошлого их визита в Лих Менион ухитрился на несколько дней заплутать их в лесу, в жуткой чаще которого им угрожали волки и мучил голод. Только благодаря везению спасли они тогда свои жизни.

— Старина Флик не забыл Черные Дубы, — рассмеялся Менион, заметив его мрачное выражение лица. — Так вот, Флик, в этот раз мы подготовимся получше. Эта местность опасна, но никто не знает ее лучше меня. И там за нами уже никто не сможет проследить. Но все же не следует никому говорить, куда мы собираемся. Скажем, что просто отправляемся в дальний охотничий поход. У моего отца и так полно своих дел — он не будет даже скучать без меня. Он привык к тому, что меня подолгу нет дома, даже по несколько недель.

Он сделал паузу и взглянул на Шеа, чтобы убедиться, не забыл ли он что-то. Юноша усмехнулся, глядя на нескрываемое оживление горца.

— Менион, я знал, что мы можем на тебя рассчитывать. Хорошо, что ты будешь с нами.

Флик всем своим видом выразил отвращение; и Менион, поймав его взгляд, не сумел удержаться от маленькой шутки в его сторону.

— Думаю, нам стоит обсудить и то, что в итоге достанется мне, — неожиданно заявил он. — То есть, что именно я получу, если доставлю вас в Кулхейвен живыми и невредимыми?

— Что ты получишь? — в ту же секунду взорвался Флик. — А почему это ты должен что-то‡

— Все в порядке, — быстро прервал его горец. — Я забыл про тебя, старина Флик, но тебе незачем волноваться; я вовсе не намерен претендовать на твою долю.

— О чем ты говоришь, хитрец? — взъярился Флик. — У меня и в мыслях не было никакой‡

— Хватит! — Шеа подался вперед, его лицо покраснело. — Если мы собираемся путешествовать вместе, так продолжаться не может. Менион, ты должен прекратить дразнить моего брата; и ты, Флик, должен раз и навсегда забыть о своих беспочвенных подозрениях в отношении Мениона. Мы все-таки должны верить друг другу — и мы должны быть друзьями!

Менион застенчиво опустил глаза, а Флик раздосадовано закусил губу. Шеа сидел молча, ожидая, пока злость покинет его.

— Хорошая речь, — мгновение спустя признал Менион. — Флик, вот моя рука. Давай заключим временное перемирие — ради Шеа.

Флик посмотрел на протянутую руку горца, затем медленно пожал ее.

— Ты легко складываешь слова, Менион. Надеюсь, в этот раз ты говоришь серьезно.

Горец ответил на упрек улыбкой.

— Перемирие, Флик.

Он выпустил руку юноши и опорожнил свой стакан с вином. Он знал, что ни в чем не убедил Флика.

За окнами сгущалась тьма, и все трое спешили составить окончательные планы и отправиться спать. Вскоре они решили, что выступят в путь ранним утром следующего дня. Менион организовал сбор легкого походного снаряжения, куда вошли рюкзаки, охотничьи плащи, провизия и оружие. Он достал карту местности к востоку от Лиха, но карта оказалась скудной и неточной, так как эти земли были почти не изучены. Низины Клета, тянущиеся на востоке от холмов до самых Черных Дубов, представляли собой одно мрачное и опасное болото — однако на карте на этом месте было лишь белое пятно с надписью. Черные Дубы были обозначены четко, огромный густой лес, тянущийся на юг от Радужного озера, подобно огромной стене стоящий между Лихом и Анаром. Менион вкратце обсудил с друзьями свое знание местности и погодных условий в это время года. Но, подобно карте, его сведения оказались лишь урывочными. В основном путешественники могли только предполагать, что может встретиться им в пути, а неизвестное могло быть наиболее опасным.

К полуночи, завершив приготовления к путешествию к лесам Анара, все трое разошлись по спальням. В комнате, отведенной им с Фликом, Шеа устало лег в мягкую постель и некоторое время всматривался во тьму за раскрытым окном. Ночной мрак сгустился, небо превратилось в тяжелую черную пелену, мрачно нависшую над туманными холмами. Исчезла дневная жара, унесенная на восток прохладным ночным ветерком, и в спящем городе воцарились покой и одиночество. Флик в соседней постели уже спал, дыша глубоко и ровно. Шеа задумчиво посмотрел на него. Его голова отяжелела, а тело устало от усилий, приложенных по пути в Лих, но он еще бодрствовал. Только теперь он начинал понимать всю трудность своего положения. Путь, пройденный до встречи с Менионом, был лишь первым шагом в путешествии, которое вполне могло продлиться несколько лет. Даже если они благополучно доберутся до Анара, раньше или позже им снова придется бежать — в этом Шеа был совершенно уверен. Охота будет продолжаться, пока не погибнет Повелитель Колдунов — или пока не умрет Шеа. До этого момента ему не суждено вернуться в Дол, домой, к отцу, которого покинул, и где бы он ни находился, в безопасности он не будет вплоть до того момента, пока его не отыщет крылатый охотник.

Правда ужасала. В ночной тишине Шеа Омсфорд остался наедине со своим страхом, борясь с растущим глубоко внутри него сгустком обессиливающего ужаса. Ему потребовалось много времени, чтобы уснуть.

Следующий день выдался тусклым и пасмурным, сырой воздух пронизывал тело до костей. Сочтя погоду лишенной какого-либо тепла и удобства, Шеа и двое его спутников двинулись на восток, через туманные холмы Лиха, медленно спускаясь к унылым равнинам, лежащим у них под ногами. В полном молчании они тесной группой шагали по узким тропам, замысловато вьющимся вокруг серых массивных камней и бесформенных зарослей сохнущего кустарника. Первым шел Менион, его внимательный взгляд легко обнаруживал зачастую еле заметные признаки тропы; он шагал размашисто и легко, почти грациозно двигаясь по все более неровной местности. За его спиной болтался маленький рюкзак, к которому он прикрепил огромный ясеневый лук и колчан со стрелами. Помимо этого, на его спине под рюкзаком, прикрепленный к телу кожаной перевязью, висел древний меч

— меч, по праву рождения принадлежащий принцу Лиха. Его холодная серая сталь тускло блестела в слабом свете; Шеа, идущий в нескольких шагах позади, невольно задумался, не похож ли он чем-то на сказочный Меч Шаннары. Удивленно приподняв эльфийские брови, он попытался проникнуть взглядом в бесконечный полумрак впереди. Казалось, здесь не было ничего живого. Это была мертвая земля, принадлежащая мертвым, а живущие лишь вторгались в чужие владения. Мысль оказалась не особенно бодрящей; он слабо усмехнулся про себя и постарался думать о чем-нибудь другом. Последним в цепочке шел Флик, на его широкой спине покачивался рюкзак с провизией, которой им предстояло питаться до тех пор, пока они не оставят позади низины Клета и зловещие Черные Дубы. Когда они доберутся до этих мест — если им удастся туда добраться — им придется покупать или выменивать еду у редких обитателей лежащих дальше земель, или, в самом крайнем случае, начать питаться плодами самой земли, но Флик подобную перспективу вовсе не одобрял. Хотя теперь, когда Менион стал искренне заинтересован в том, чтобы помочь им в этом путешествии, Флик чувствовал себя более уверенно, все же он еще не до конца убедился в правдивости слов горца. События их последнего путешествия были еще свежи в его памяти, и ему больше не хотелось участвовать в подобных леденящих кровь приключениях.

Первый день прошел быстро; трое путников пересекли границу королевства и к наступлению ночи достигли окраин мрачных низин Клета. На ночь они укрылись в маленькой ложбинке под ничтожным пологом нескольких серых деревьев и густого кустарника. Сырой туман почти насквозь пропитал их одежду, а холод близящейся ночи вызвал у них невольную мелкую дрожь. Они предприняли попытку развести костер в надежде немного согреться и обсохнуть, но все дерево здесь было до такой степени пропитано влагой, что заставить его гореть было невозможно. В конце концов они сдались и принялись за холодный ужин, закутавшись в одеяла, перед началом путешествия предусмотрительно пропитанные отталкивающим воду раствором. Разговоров почти не велось, так как ни у кого не было настроения говорить, только иногда кто-то из них вполголоса начинал проклинать местную погоду. Из окружающего мрака не доносилось ни звука, и они сидели, съежившись, среди кустов; абсолютное безмолвие давило на сознание внезапным и неожиданным подозрением, заставляя испуганно вслушиваться в надежде уловить слабые, но ободряющие звуки, издаваемые животными или птицами. Но их окружали лишь мрак и тишина; они молча лежали, завернувшись в одеяла, и даже порывы холодного ветра не касались их лиц. Постепенно усталость возобладала, и, один за другим, они медленно погрузились в сон.

Второй и третий дни оказались невообразимо хуже первого. Все время шел дождь — медленная холодная изморось, вначале пропитывающая одежду, затем пронизывающая тело до костей, а под конец добирающаяся до самих нервных окончаний, так что в усталом теле оставалось единственное ощущение — абсолютной, сводящей с ума сырости. В течение дня воздух был влажным и холодным, а ночью приближался к замерзанию. Все, что окружало троих путников, казалось безнадежно погубленным бесконечной сыростью: отдельные кусты с редкой листвой, встречающиеся на их пути, были искривлены и близки к гибели, бесформенные древесные стволы с увядшими листьями безмолвно готовились рухнуть и развалиться. Здесь не жили ни люди, ни животные — даже самый крошечный зверек был бы поглощен и засосан цепкой хваткой жидкой грязи, пропитанной ледяной сыростью долгих, темных, безжизненных дней и ночей. Ничто не двигалось, ничто не шевелилось вокруг троих путников, движущихся на восток через бесформенные земли, где не было ни следа, ни намека на то, что здесь когда-то раньше проходил человек или же пройдет когда-то в будущем. За все время их пути ни разу не показывалось солнце, и ни один, даже самый тусклый его луч не падал на землю, чтобы показать, что где-то за пределами этой мертвой забытой земли есть иной, живой мир. То ли дело было в постоянном тумане, то ли — в густых тучах, то ли — и в том, и в другом одновременно, но так или иначе, небо оставалось вечно скрытым от них. Вокруг них простиралась только проклятая, унылая серая земля, через которую они шли.

На четвертый день их начало охватывать отчаяние. Хотя они даже ни разу не замечали крылатых охотников Повелителя Колдунов и казалось, что всякая погоня потеряла их след, но все же эта мысль служила все худшим утешением по мере того, как тянулись часы, сгущалось безмолвие, а местность становилась все более гнетущей. Даже великий оптимист Менион начал колебаться, и в его обычно уверенный разум принялся вгрызаться червь сомнения. Он начал подозревать, что они сбились с направления и возможно даже движутся по кругу. Он понимал, что по чертам местности это невозможно определить, и тот, кто заблудился в этих голых землях, потерялся в них навсегда. Шеа и Флик ощущали этот страх еще боле глубоко. Они ничего не знали об этих низинах, у них не было охотничьего навыка и чутья, которыми обладал Менион. Они полностью полагались на него, но хотя горец намеренно умалчивал о своих сомнениях, чтобы не беспокоить их, они все же чувствовали, что что-то идет не так, как должно. Тянулись часы, а холодная, сырая, ненавистная пустошь оставалась неизменной. Они чувствовали, как последние крупицы уверенности начинают медленно, мучительно ускользать от них. Наконец, когда к завершению близился пятый день пути, а голые низины все так же тянулись до горизонта без малейшего намека на отчаянно ожидаемые Черные Дубы, Шеа устало объявил привал в бесконечном марше и тяжело рухнул на землю, вопросительно глядя на принца Лиха.

Менион пожал плечами и задумчиво оглядел окружающие их туманные низины, его красивое лицо исказилось от холодных касаний воздуха.

— Я не буду вам лгать, — проговорил он. — Я не уверен, что мы выдерживаем направление. Возможно, мы движемся по кругу; возможно, мы уже безнадежно заблудились.

Флик с отвращением швырнул на землю свой рюкзак и бросил на брата свой особый взгляд «ну что я тебе говорил». Шеа поглядел на него и торопливо повернулся к Мениону.

— Я не верю, что мы окончательно потерялись! Неужели нет способа определить наше направление?

— Слушаю ваши предложения. — Его друг невесело улыбнулся, сбросил свой рюкзак на неровную почву, присел рядом с мрачным Фликом и потянулся. — В чем проблема, старина Флик? Я опять завел вас черт знает куда?

Флик сердито взглянул на него, но посмотрев в серые глаза горца, он тут же забыл о своей неприязни. В этих глазах читалось искреннее участие и даже след грусти от мысли, что он опять подвел их. Движимый одним из своих редких душевных порывов, Флик протянул руку и ободряюще положил ему на плечо, молча кивая.

Внезапно Шеа вскочил на ноги и схватил свой рюкзак, торопливо роясь в его содержимом.

— Нам могут помочь камни, — воскликнул он.

Какое-то время они непонимающе глядели на него, а затем, внезапно уловив его мысль, торопливо поднялись на ноги. Мгновение спустя Шеа достал маленький кожаный мешочек с бесценным содержимым. Все они неотрывно смотрели на потертый мешочек, предчувствуя, что сейчас Эльфийские камни должны наконец-то доказать свою силу, как-то помочь им выбраться из пустошей Клета. Шеа поспешно развязал бечевку и аккуратно высыпал три маленьких синих камешка в подставленную ладонь. Они легли в нее, слабо искрясь, а три пары глаз в ожидании глядели на них.

— Подними их повыше, Шеа, — посоветовал затем Менион. — Может быть, им нужен свет.

Юноша послушался совета, взволнованно следя за синими камнями. Ничего не случилось. Он подождал еще немного и опустил руку. Алланон предупреждал его — не пользуйся камнями, если не находишься в смертельной опасности. Возможно, камни должны прийти ему на помощь лишь в определенной ситуации. Он начал отчаиваться. Как бы то ни было, он столкнулся с той неприятной истиной, что он не представляет, как пользоваться камнями. В отчаянии он посмотрел на друзей.

— Ну так попробуй что-нибудь еще! — горячо воскликнул Менион.

Шеа зажал камни в ладонях и с силой начал тереть их, затем потряс и бросил как кости. Но ничего не случилось. Он медленно подобрал их с сырой земли и аккуратно обтер дочиста. Их насыщенный синий цвет словно притягивал его, и он начал напряженно всматриваться в их чистую, стеклянную глубину, будто бы там мог находиться ответ.

— Может быть, тебе надо поговорить с ними, или что-то в этом роде‡— с надеждой прошептал Флик.

В памяти Шеа резко вспыхнул мысленный образ темного лица Алланона, склоненного и застывшего, невероятно сосредоточенного. Возможно, тайна Эльфийских камней открывается иначе, неожиданно подумал он. Держа их на раскрытой ладони, юноша закрыл глаза и сосредоточился на яркой синеве камней, мысленно проникая в нее, ища ту силу, в которой они так отчаянно нуждались. Он безмолвно умолял Эльфийские камни помочь им. Так прошли долгие минуты, показавшиеся ему часами. Он открыл глаза, и трое друзей в ожидании поглядели на камни, лежащие у Шеа на ладони, тускло сверкающие голубым в сумеречном сыром тумане.

Затем, неожиданно и яростно, они вспыхнули слепящим синим пламенем, своей яркостью заставившим путников попятиться и прикрыть незащищенные глаза руками. Сияющий ореол был так силен, что Шеа от изумления чуть было не выронил камни из рук. Синее сияние становилось все ярче и ярче, освещая лежащие вокруг мертвые земли, чего как никогда еще не делало солнце. Его цвет изменился с темно— синего на ярко-голубой, столь ослепительный, что преисполненные благоговения наблюдатели были им почти загипнотизированы. Сияние все усиливалось, росло, и внезапно устремилось вперед, подобно лучу огромного маяка, переместилось левее, без малейшего усилия рассекая серую толщу тумана, и высветило наконец в нескольких сотнях или даже тысячах ярдов впереди огромные корявые стволы древних Черных Дубов. На какой-то миг свет замер, а затем пропал. Вернулся серый туман, холодный и сырой, и три синих камешка только слабо поблескивали, как и раньше.

Менион пришел в себя первым, с силой хлопнул Шеа по спине и широко улыбнулся. Одним быстрым движением он закинул за спину рюкзак и приготовился к путешествию. Его глаза уже изучали то невидимое сейчас место, где показались на мгновение Черные Дубы. Шеа торопливо сложил Эльфийские камни в мешочек, и юноши подняли свои рюкзаки. Без единого слова они быстро зашагали в указанном маяком направлении, пристально ища взглядами долгожданный лес. Исчезла промозглость серой полутьмы и редкая изморось последних пяти дней. Исчезло отчаяние, с такой силой охватывавшее их считанные минуты назад. Осталась лишь уверенность, что с минуты на минуту они выберутся из этих жутких низин. Они не обдумывали и не подвергали сомнению то видение, что показали им камни. Черные Дубы считались самым опасным лесом на всем Юге, но в этот момент рядом с пустошами Клета они казались воплощением надежды.

Они шагали вперед, и время тянулось для них бесконечно. Возможно, прошло несколько часов или же только минут, когда серый туман вдруг неохотно уступил место громадным, поросшим мхом стволам, величественно поднимающимся в небо и теряющимся в тусклой дымке. Утомленная троица остановилась, их усталые глаза с радостью разглядывали суровых монстров, ровным бесконечным рядом возвышающихся перед ними, своей огромной массой образующих непроницаемую стену из сырой шероховатой коры на широких стволах с мощными корнями, стоявших здесь бесчисленные человеческие века и намеренных стоять здесь, пока не разрушится сама земля. Это зрелище внушало благоговейный трепет, даже в тусклом свете туманных низин, и наблюдавшие его ощутили неоспоримое присутствие в этих лесах жизненной силы, столь невероятно древней, что одним своим возрастом она вызывала глубокое искреннее почтение. Казалось, что они вступили в иной век, иной мир, и лес, так безмолвно стоящий перед ними, хранил отпечаток магии заманчивой и опасной сказки.

— Камни не ошиблись, — тихо прошептал Шеа, и на его усталом, но счастливом лице медленно расплылась улыбка. Он глубоко, облегченно вздохнул.

— Черные Дубы, — зачарованно произнес Менион.

— Вот мы и снова здесь, — вздохнул Флик.

Глава 6

Этой ночью они разбили лагерь под пологом Черных Дубов, на маленькой полянке у самой опушки, скрытой огромными деревьями и густыми кустами, за которыми всего в пятидесяти ярдах к западу начинались мрачные низины Клета, невидимые отсюда. Тяжелый туман в лесу рассеялся, и они смогли рассмотреть над собой роскошный навес из переплетающихся ветвей и листьев в нескольких сотнях футов над их головами. Мрачные низины казались вымершими, а среди огромных дубов всю ночь не смолкали звон насекомых и шуршание зверьков. Приятно было снова слышать живые звуки; в первый раз за последние дни трое утомленных путников наконец смогли хоть как-то отдохнуть. Но еще теплились воспоминания о их предыдущем путешествии в эту обманчиво спокойную местность, когда несколько нескончаемых дней они блуждали по лесу и едва не попали в зубы голодным волкам, охотящимся в самой его чаще. Кроме того, они слышали слишком много историй о неудачливых путниках, пытавшихся пересечь этот самый лес, чтобы не придавать значения услышанному.

Однако на самой окраине Черных Дубов молодые южане могли чувствовать себя в безопасности, и потому они немедленно приступили к разведению костра. Сухого дерева здесь было вполне достаточно. Они сняли отсыревшую одежду и вывесили ее перед костерком. Вскоре была готова и еда — первый горячий ужин за пять дней — и в считанные минуты с ней было покончено. Земля в лесу была мягкой и ровной, и служила им удобной постелью после полужидкой грязи низин. Они молча лежали, глядя вверх, на медленно покачивающиеся вершины могучих деревьев, яркий свет костра словно взлетал к небу бледно-оранжевыми искрами, отчего казалось, что это горит огонь на алтаре какого-то величественного храма. Отблеск костра танцевал и падал на грубую кору и мягкий зеленый мох, темными прядями свисающий с массивных стволов. Лесные насекомые ровно и спокойно жужжали. Изредка одно из них залетало в пламя костра и заканчивало свою краткую жизнь в маленькой яркой вспышке. Пару раз они слышали, как за кругом света костра в кустах шуршит какой-то маленький зверек, наблюдая за ними из темноты.

Спустя какое-то время Менион повернулся на бок и с интересом взглянул на Шеа.

— В чем источник силы этих камней, Шеа? Неужели они исполняют любое желание? Я все еще не уверен‡ Его голос смолк, и он еле заметно покачал головой. Шеа по— прежнему неподвижно лежал на спине и глядел вверх, обдумывая события прошедшего дня. Он понял, что ни один из его спутников с момента загадочного видения Черных Дубов ни разу не упоминал об Эльфийских камнях, внушающих трепет своей непостижимой силой. Он бросил взгляд на Флика, неотрывно уставившегося на него.

— Не думаю, что я до такой степени могу ими управлять, — быстро сказал Шеа. — Я не знаю, даже, может быть, ~они~ сами принимают решение‡— Он помолчал, а затем задумчиво повторил: — Не думаю, что я могу ими управлять.

Менион медленно кивнул и снова лег на спину. Флик прочистил горло.

— Какая разница? Ведь они вывели нас из этого зловещего болота, верно?

Менион пристально взглянул на Флика и пожал плечами.

— Полезно было бы знать, в каких случаях мы можем рассчитывать на их помощь, как ты думаешь? — Он глубоко вздохнул и заложил руки за голову, взгляд его остановился на костре у его ног. Флик, лежащий по другую сторону беспокойно заворочался, переводя взгляд с Мениона на брата и обратно. Шеа хранил молчание, глядя в какую-то незримую для других точку в вышине.

Прошли долгие минуты, прежде чем горец заговорил снова.

— Что ж, по крайней мере, сюда мы добрались, — бодро заявил он. — Теперь снова в путь!

Он сел и принялся быстро вычерчивать на сухой земле карту местности. Шеа и Флик сели рядом с ним и молча наблюдали.

— Вот мы, — указал Менион на пятно на карте, изображающее окраину Черных Дубов. — По крайней мере, я так думаю, — быстро добавил он. — К северу от нас Туманное болото, а еще севернее — Радужное озеро, в которое впадает Серебряная река, вытекающая из восточных лесов Анара. Завтра нам лучше всего было бы двигаться на север, пока не доберемся до края Туманного болота. Затем мы обогнем топи по самому краю, — он прочертил длинную линию, — и окажемся на другом краю Черных Дубов. Оттуда мы продолжим идти на север, пока не доберемся до Серебряной реки, а она безопасным путем приведет нас в Анар.

Он замолчал и обвел взглядом своих спутников. Ни один из них, казалось, не разделял его планов.

— В чем дело? — в недоумении спросил он. — По этому плану мы минуем Черные Дубы, не проходя сквозь них напрямик, что было причиной всех наших бед в прошлом походе. Не забывайте, что волки все еще бродят где-то в глубине леса!

Шеа медленно кивнул и нахмурился.

— Дело не в плане в целом, — начал он нерешительно, — но мы слышали истории о Туманном болоте‡ Менион с досадой хлопнул себя по лбу.

— О нет! Только не эти старушечьи байки про Туманного Призрака, который будто бы блуждает по краям болота, поджидая и пожирая сбившихся с пути странников! Только не говорите мне, что вы в это верите!

— Тебе не стоило бы так говорить, — вспылил Флик. — Или ты забыл, кто уверял нас перед тем самым походом, что нам нечего бояться в Черных Дубах!?

— Ну ладно, — примиряюще сказал следопыт. — Я не утверждаю, что это мирные земли и что в этих лесах не водятся порой очень странные создания. Но этого, как его называют, болотного призрака не видел никто, а волков мы видели своими глазами. Что вы выбираете?

— Я полагаю, твой план — лучший, — торопливо вмешался Шеа. — Но я бы предпочел немного повернуть к востоку, пока мы будем идти по лесу, чтобы миновать окраину Туманного болота.

— Согласен! — воскликнул Менион. — Но это может оказаться довольно трудным, потому что мы вот уже три дня не видели солнца и не можем точно определить, в какой стороне восток.

— Просто влезть на дерево, — небрежно обронил Флик.

— Влезть на‡— медленно проговорил следопыт, не скрывая своего изумления. — Ну конечно же! И как же это я об этом не подумал? Я просто залезу на пару сотен футов вверх по скользкой, мокрой, покрытой мхом коре, пользуясь голыми руками и ногами! — Он покачал головой, изображая деланное восхищение. — Иногда ты меня просто потрясаешь.

Он устало взглянул на Шеа, ожидая, что тот согласится со сказанным им, но Шеа взволнованно подбежал к брату.

— Ты взял с собой снаряжение для лазания? — с надеждой в голосе спросил он, и когда тот кинул, Шеа с чувством хлопнул его по широкой спине.

— Специальные ботинки, перчатки и веревка, — быстро объяснил он сбитому с толка принцу Лиха. — Никто в Доле не может сравниться с Фликом в мастерстве лазания по деревьям, и если кто-то и может влезть на такое чудовище, то это он.

Менион непонимающе покачал головой.

— Ботинки и перчатки, — продолжал Шеа, — при необходимости смазываются особой мазью, которая придает им такую цепкость, что в них можно влезть даже по мокрому и замшелому стволу. Так что завтра он влезет на один из этих дубов и узнает положение солнца.

Флик довольно ухмыльнулся и кивнул.

— Да, в самом деле, чудо из чудес. — Менион покачал головой и поглядел на крепко сбитого юношу. — Даже тугодумы начинают соображать. Друзья мои, не все еще потеряно!

Следующим утром, когда они пробудились, в лесу было еще темно, и лишь слабые лучики солнечного света просачивались сквозь кроны огромных дубов. С низин в лес протянулась тонкая пелена тумана, и когда они взглянули с опушки в сторону топей, они предстали все такими же пасмурными и унылыми, какими они запомнились им. В лесу было довольно холодно, но это был не сырой и пронизывающий холод низин, а свежий, бодрящий морозец раннего утра в лесу. Они быстро перекусили, а затем Флик стал готовиться к предстоящему восхождению на один из гигантских дубов. Он натянул прочные мягкие ботинки и перчатки, затем Шеа смазал их густой клейкой массой из маленькой баночки. Менион озадаченно наблюдал за его действиями, но вскоре его любопытство сменилось изумлением, когда коренастый юноша с неожиданной для его комплекции и трудности задачи легкостью обхватил основание огромного ствола и стал ловко и быстро карабкаться вверх по стволу. Сильные руки и ноги поднимали его сквозь чащу ветвей, но с каждым метром его продвижение становилось все более медленным и трудным. Он вскоре скрылся из виду, достигнув верхушки дуба, затем вновь появился, торопливо спускаясь по гладкому стволу, спеша вернуться к ожидающим его внизу друзьям.

Его снаряжение было быстро собрано, и путники двинулись в северо-западном направлении. Судя по тому, что сказал Флик о положении солнца, выбранный путь должен был привести их к восточному краю Туманного болота. Менион уверял, что этот лес можно преодолеть за день. Сейчас было раннее утро и они решили, что еще до наступления темноты выйдут из-под полога Черных Дубов. Они шли, держась поближе друг к другу, ровным шагом, иногда чуть ускоряя его. Первым шел остроглазый Менион, выбирая лучшую тропу, полагаясь в окружающем сумраке в основном на свое чувство направления. Сразу же за ним шагал Шеа, а замыкал вереницу Флик, время от времени бросающий через плечо взгляды в полумрак леса. Они трижды останавливались на отдых и еще раз чтобы слегка перекусить, а затем снова шли и шли. Время от времени они перекидывались парой слов, подбадривая и обнадеживая друг друга. День прошел быстро, и вскоре уже стало заметно приближение ночи. Лес по-прежнему простирался во всех направлениях, без малейшего просвета среди огромных деревьев. Кроме того, вокруг снова начала клубиться, постепенно сгущаясь, тяжелая серая мгла. Но этот туман не походил на прежний. Он был лишен той бесплотности, как в низинах; он словно лип к телу и одежде. Казалось, будто сотни маленьких, холодных и влажных рук пытаются повалить тебя на землю, и все испытывали неподдельное отвращение от этих настойчивых прикосновений. Менион заявил, что этот тяжелый, мглистый туман поднимается из Туманного болота, а значит, они совсем близки к лесной опушке.

Постепенно туман сгустился настолько, что троица не могла разглядеть ничего дальше, чем на несколько футов, из-за чего Менион перешел на медленный осторожный шаг, и, чтобы не потеряться, они старались держаться еще теснее, чем прежде. К этому времени настолько стемнело, что и без сырой мглы лес выглядел бы непроглядно черным; но туман, поднимающийся тяжелой влажной стеной, заранее обрекал на неудачу их попытки найти хоть какую-то тропу. Казалось, что путники попали в мрачное преддверие ада, где лишь твердость земли, по которой они ступали, напоминала им о реальном мире. В конце концов мгла и сумрак сгустились так, что Менион велел всем связаться между собой одной веревкой, чтобы не потерять друг друга. Они незамедлительно обвязались и медленно двинулись дальше. Менион догадывался, что они должны быть где-то совсем близко от Туманного болота, и пристально всматривался в серую тьму впереди в надежде уловить хоть какой-нибудь просвет.

Тем не менее, когда он в итоге добрался до края болота, тянущегося вдоль северной окраины Черных Дубов, он не замечал этого, пока неожиданно для себя не провалился по колено в темно-зеленую воду. Холодная смертельная хватка болотной грязи и сама внезапность происшедшего настолько ошеломили следопыта, что прежде, чем он успел что-либо сделать, его ноги провалились еще глубже. И только тогда его быстрый оклик спас Шеа и Флика от подобной же участи. Ответив на его призыв, они взялись за связывающую их веревку и вырвали товарища из смертельных объятий трясины. Неподвижные, затянутые слизью воды огромного болота лишь покрывали тонким слоем бездонную толщу грязи, которая поглощала свои жертвы так же верно, как зыбучий песок, хотя и вдвое медленнее. Любой человек или зверь, попавший в нее, был обречен на медленную смерть от удушья в ее неизмеримых глубинах. Бессчетные века неподвижная поверхность болота заманивала неосторожных путников, желающих пересечь, обойти или, возможно, только взглянуть на его темные воды, и их разложившиеся останки теперь лежали в общей могиле под тяжелым слоем грязи. Трое путников безмолвно стояли на берегу болота, испытывая мрачный ужас при мысли о тайнах, скрытых в его глубинах. Даже Менион Лих вздрогнул, вспоминая короткое, но цепкое приглашение трясины разделить судьбу многих неудачников. Они стояли, словно зачарованные, и на какой-то миг им показалось, что перед ними движется процессия мертвых теней, но затем все исчезло.

— Что случилось? — вдруг воскликнул Шеа, и его голос словно сорвал завесу безмолвия. — Мы не должны были выходить к этому болоту!

Менион поднял глаза к небу, помедлил и покачал головой.

— Мы слишком отклонились к западу. Нам теперь придется идти по краю трясины на восток, пока мы не выберемся из этого тумана и из Черных Дубов.

Он смолк, вспомнив о времени суток.

— Я в таких местах не ночую, — резко возразил Флик, угадав, к чему клонит следопыт. — Лучше уж я буду идти всю ночь и весь следующий день — или даже два дня!

Вскоре было решено продолжить путь по краю Туманного болота, пока они не выберутся на открытую местность на востоке, где и переночуют. Шеа, однако, не хотелось ночевать на равнине, ибо он помнил о Носителях Черепа, которые могли без труда застать их там врасплох, но растущий ужас перед болотом пересилил даже этот страх, и единственным желанием было уйти отсюда поскорее и как можно дальше. Троица подтянула веревки на поясах и, держась вплотную друг к другу, двинулась вдоль неровного берега болота, не отрывая глаз от еле заметной тропы. Менион осторожно вел их, обходя стороной переплетения скользких корней и пучков травы, во множестве попадающихся у края болота, спутанные очертания которых словно оживали в тусклом неверном свете, просачивающемся сквозь волны серого тумана. Временами земля переходила в мягкую грязь, подозрительно напоминающую болотную топь, и им приходилось огибать эти участки. Иногда путь им преграждали громадные деревья, тяжело склонившие свои могучие стволы к ровной безжизненной поверхности болота, с печально обвисшими ветвями, неподвижно ожидающие смерти, лежащей несколькими дюймами ниже. Если низины Клета можно было назвать умирающими землями, то это болото было воплощением самой смерти — бесконечной, безвременной, ждущей без движения, без звука, без предостережения, скрытой в самой земле, которую сама же так жестоко уничтожила. Леденящая сырость низин чувствовалась и здесь, но к ней примешивалось беспричинное ощущение, что в тумане витает тяжелая густая слизь болотных вод, липнущая к телу усталых путников. Туман, окружающий их, медленно клубился, но ни малейший ветерок не шуршал здесь высокой болотной травой или кронами гниющих дубов. Здесь царила неподвижность, тишина вечной смерти, единолично правящей в своих владениях.

Они шли уже около часа, когда Шеа впервые почувствовал, что что-то изменилось. Для этого чувства не было никакой причины; оно постепенно овладевало им, пока он не перепробовал все чувства в попытках найти источник беспокойства. Наконец он с леденящей уверенностью пришел к выводу, что они здесь не одни — что за их спинами скрывается нечто невидимое, скрытое от их глаз туманом, но ясно видящее их. На какой-то миг эта мысль привела юношу в такой ужас, что он потерял дар речи и не мог пошевелить даже пальцем. Он мог только шагать вперед, не в силах даже думать, ожидая, когда же произойдет нечто невыносимо страшное. Но затем отчаянным усилием воли он справился с бешено мчащимися мыслями и резко заставил своих спутников остановиться.

Менион озадаченно обернулся и хотел было что-то сказать, но Шеа поднес палец к губам, заставив его замолчать, и указал рукой на болото. Флик уже опасливо поглядывал в этом направлении, шестым чувством уловив страх брата. Долгие мгновения они неподвижно стояли на краю топи, сосредоточив слух и зрение на непроницаемом тумане, тяжело клубящемся над поверхностью мертвой воды. Безмолвие угнетало их.

— Думаю, тебе показалось, — прошептал наконец Менион, ослабляя бдительность. — Иногда уставшему человеку может померещиться, что он видит опасность, которой на самом деле нет.

Шеа отрицательно покачал головой и взглянул на Флика.

— Не знаю, — признал тот. — Мне казалось, я что-то почувствовал‡

— Туманный Призрак? — с усмешкой проворчал Менион.

— Может быть, ты и прав, — быстро проговорил Шеа. — Я и в самом деле устал, и мне вполне могло что-то показаться. Давайте идти дальше, нам надо выбираться отсюда.

Они торопливо продолжили свой жуткий путь, но еще несколько минут настороженно искали вокруг признаки чего-то необычного. Ничего не происходило, и постепенно их внимание начало отвлекаться на посторонние вещи. Шеа уже сумел убедить себя, что ошибся и стал жертвой собственного богатого воображения и недосыпания, когда Флик вдруг испуганно вскрикнул.

В тот же миг Шеа ощутил резкий рывок веревки, связывающей их, и его потащило в сторону гибельного болота. Он потерял равновесие и упал, не в силах различить что-либо в тумане. Ему показалось, что на исчезающе малое мгновение в воздухе мелькнуло тело брата, висящее в нескольких футах над водой, по-прежнему обвязанное веревкой. В следующую секунду Шеа ощутил, как его ноги погружаются в холодную трясину.

Они все погибли бы, если бы не быстрая реакция принца Лиха. При первом же резком рывке веревки он, пытаясь устоять на ногах, машинально схватился за первое же, что попалось под руку. Это оказался огромный, полузатопленный ствол дуба, так глубоко ушедший в мягкую почву, что его верхние ветви оказались на высоте человеческого роста. Менион Лих обхватил одной рукой ближайший сук, а другой — перехватил веревку у пояса и попытался вытянуть ее на себя. Шеа, уже по колено ушедший в болотную грязь, почувствовал, как натянулась веревка со стороны Мениона, и собрался с силами, чтобы помочь ему. Из тьмы над болотом донесся отчаянный вопль Флика, и Менион с Шеа дружно, ободряюще закричали ему в ответ. Внезапно веревка между Фликом и Шеа ослабла, и из серого тумана возникла фигура отчаянно отбивающегося Флика, все еще висящего над поверхностью воды, перехваченного за пояс чем-то похожим на зеленоватое, покрытое водорослями щупальце. В правой руке он сжимал длинный серебристый кинжал, угрожающе сверкающий и методично вонзающийся в держащее его щупальце. Шеа изо всех сил рванул на себя связывающую их веревку, пытаясь помочь брату освободиться, и в следующий миг ему это удалось — щупальце скрылось в тумане, выпустив вырывающегося Флика, который, как и следовало ожидать, рухнул в трясину.

Шеа еле успел вытащить изнуренного борьбой брата из хватки болота, освободить его от веревки и помочь подняться на ноги, когда из туманной мглы вылетело еще несколько зеленых щупалец. Они сбили с ног оглушенного Флика, а одно обхватило левую руку ошеломленного Шеа, не успевшего увернуться. Он ощутил, что его тянет в сторону болота, и выхватил свой кинжал, яростно вонзив его в покрытое слизью щупальце. Сражаясь, он краем глаза заметил в трясине что-то громадное, скрытое в ночи и сером тумане. Флик рядом с ним боролся с хваткой сразу двух щупалец, но его крепкое тело неуклонно приближалось к воде. Шеа доблестно освободился от щупальца, окольцевавшего его руку, одним сильным ударом разрубив отвратительную плоть; бросившись на помощь брату, он почувствовал, как еще одно щупальце схватило его за ногу и дернуло на себя. Он упал, ударился головой о корень дуба и потерял сознание.

И снова их спас Менион, проворно появившийся из тьмы; его длинный меч тускло блеснул, описав широкую дугу, и мощным ударом отсек щупальца, державшие потерявшего сознание Шеа. Секунду спустя горец уже стоял рядом с Фликом, прорубив себе дорогу сквозь заслон щупалец, внезапно метнувшихся к нему из темноты, и серией быстрых рассчитанных ударов освободил юношу. На миг все щупальца вновь растаяли в болотном тумане, и Флик с Менионом поспешили оттащить потерявшего сознание Шеа от опасной воды. Но прежде, чем им удалось достичь границы огромных дубов, зеленые щупальца вновь вылетели из тьмы. Без промедления Менион с Фликом закрыли своими телами беспомощного друга и начали рубить тянущиеся к ним щупальца. Сражение проходило в тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием бойцов, наносящих все новые и новые удары, отсекающих куски плоти и даже концы хищных щупалец. Но наносимые им раны, казалось, ничуть не действовали на болотное чудовище, после каждого удара нападающее с удвоенной яростью. Менион выругался, потому что только сейчас догадался, что сразу должен был взять свой длинный ясеневый лук и выпустить стрелу в кроющееся в тумане чудовище.

— Шеа! — отчаянно вскричал он. — Шеа, очнись, ради всего святого, или нам конец!

Лежащая за их спинами фигура слабо шевельнулась.

— Вставай, Шеа! — хрипло выкрикнул Флик. Его руки болели от огромного напряжения битвы.

— Камни! — закричал Менион. — Достань Эльфийские камни!

Шеа с трудом поднялся на колени, но усталость заставила его вновь повалиться на землю. Он услышал крик Мениона и неуверенно потянулся к своему рюкзаку, но в тот же миг понял, что выронил его, пока помогал Флику. Он увидел, что рюкзак лежит несколькими ярдами правее, а над ним угрожающе покачиваются щупальца. Казалось, в тот же момент это понял и Менион, с диким криком рванувшийся вперед, прорубая длинным мечом себе дорогу. Рядом с ним двигался Флик, держа в руке маленький кинжал. Черпая последние капли своей силы, Шеа поднялся на ноги и бросился к рюкзаку, где лежали бесценные Эльфийские камни. Его стройная фигура проскользнула между хватающими воздух щупальцами, и он всем телом упал на рюкзак. Его рука уже проникла внутрь и шарила в поисках мешочка, когда до его вытянутых ног добралось первое щупальце. Дергая ногами и отбиваясь, он сумел выиграть еще несколько секунд, необходимых, чтобы найти камни. Какой-то миг ему казалось, что они пропали. Затем его пальцы сомкнулись на маленьком мешочке, и он выхватил его их лежащего рюкзака. Неожиданный удар изогнувшегося щупальца чуть не выбил камни у него из рук, и он изо всех сил прижал их к груди, мучительно медленно развязывая веревку. Флика оттеснило назад, он споткнулся о растянувшееся тело Шеа и упал навзничь, а сверху на них обрушились щупальца. Теперь между ними и злобным чудовищем стояла только фигура Мениона, обеими руками сжимающего рукоять длинного меча Лиха.

Почти бессознательно Шеа вытащил из мешочка три синих камня и собрал их в ладонь. Юноша отполз назад, с трудом поднялся на ноги и с диким торжествующим воплем поднял к небу слабо светящиеся Эльфийские камни. Скрытая в них сила мгновенно вспыхнула, разгоняя тьму своим слепящим голубым светом. Флик и Менион попятились, прикрыв глаза руками. Щупальца медленно, неуверенно отступили назад, а когда трое спутников осмелились снова открыть глаза, они увидели, как ослепительный свет Эльфийских камней прочертил туман над болотом, прорезая его испарения, словно ножом. Они увидели, как синий луч с невероятной силой ударил в огромную отвратительную тушу, тяжело уходящую под покрытую пленкой слизи воду. В тот же миг сияние вокруг отступающего чудовища достигло яркости небольшого солнца, и вода вспыхнула голубым пламенем, взметнувшимся в затянутое тучами небо. Какое-то мгновение перед ними пылал огонь и свет, затем все пропало. Вернулись туман и ночь, и трое спутников опять остались одни во мраке болота.

Они торопливо вложили оружие в ножны, подобрали лежащие рюкзаки и скрылись среди громадных черных дубов. Болото оставалось все таким же безмолвным, как и перед неожиданным нападением, его темная вода в серой дымке хранила настораживающую неподвижность. Без единого слова они рухнули на землю, привалившись к стволам огромных деревьев, и некоторое время сидели молча, глубоко дыша, еще не веря, что спасли свои жизни. Вся битва произошла быстро, промелькнув подобно краткому жуткому мигу в чудовищно реальном кошмаре. Флик, провалившийся в болото, был совершенно мокр, а Шеа промок до пояса. От холодного ночного воздуха их обоих начала бить дрожь; отдохнув лишь считанные минуты, они медленно двинулись дальше, в надежде спастись от холода, от которого уже начинали неметь руки и ноги.

Понимая, что им следует быстрее миновать заболоченные земли, Менион встал, оторвав усталое тело от покрытого шершавой корой ствола дуба, и одним плавным движением закинул за плечи свой рюкзак. Шеа и Флик с чуть меньшей готовностью последовали его примеру. Они кратко посовещались, решая, в каком направлении теперь следует двигаться. Выбор был прост: идти напрямик через Черные Дубы и рисковать заблудиться или наткнуться на стаю бродячих волков, или же двигаться вдоль болота, что чревато второй встречей с Туманным Призраком. Ни один из предстоящих путей их не казался им лучше другого, но бой с существом из Туманного болота был еще слишком свеж в их памяти, и им вовсе не хотелось снова повстречать его. Поэтому они приняли решение держаться леса, попытаться пройти вдоль края болота, и надеяться через несколько часов выйти на открытую равнину. Сейчас они настолько устали, что долгие часы ходьбы и напряженного ожидания опасности ослабили и притупили здравый смысл, каким они обладали еще утром. Они устали от того странного мира, в котором оказались, и единственной отчетливой мыслью в их затуманенном разуме было стремление вырваться из этого гнетущего леса и получить хоть несколько часов долгожданного сна. Это желание затмевало в их мыслях все остальное и заставляло забыть обо всякой осторожности, так необходимой им, и они упустили из вида даже то, что им следует вновь обвязаться веревкой.

Путешествие продолжалось как и раньше, спереди шел Менион, в нескольких шагах за ним — Шеа, замыкал Флик; шагали они бесшумно и ровно, вдохновленные мыслью о том, что впереди лежат залитые солнцем открытые равнины, которые приведут их в Анар. Туман, казалось, немного рассеялся, и хотя фигура Мениона все еще казалась тенью, Шеа уже различал ее достаточно ясно, чтобы следовать за ним. Но иногда и Шеа, и Флик теряли из виду спину шагающего впереди и устало искали взглядом тропинку, которую прокладывал для них Менион. Мучительно медленно тянулись минуты, сон все большей настойчивостью брал свое и внимание их начало притупляться. Минуты превращались в долгие, бесконечные часы, а они по-прежнему медленно шагали вперед сквозь туманную мглу Черных Дубов. Невозможно было понять, сколько времени прошло и какой путь они преодолели. Вскоре это вообще потеряло значение. Они брели, словно лунатики в своем тяжелом сне, сквозь мир полугрез и бессвязных мыслей, и не было перерыва ни в утомительном марше, ни в бесконечной веренице неподвижных черных стволов, бессчетными тысячами проплывающих мимо. Все оставалось неизменным, лишь где-то в ночной тьме постепенно набирал силу ветер, вначале лишь слабо шепчущий, затем шепот его вырос до тоскливого завывания, сковывая утомленный разум троих путников магией своего чарующего голоса. Он взывал к ним, напоминая о краткости прошедших и грядущих дней, предупреждая, что они — лишь смертные и не имеют места на этой земле, предлагая прилечь и забыться спокойным сном. Они слышали ветер и из последних сил боролись с его искушающими призывами, бессмысленно сосредоточиваясь на передвижении ног в бесконечной цепочке шагов. Казалось, они только что двигались все вместе одной неровной линией; но в следующий миг Шеа поднял глаза и не увидел Мениона.

Поначалу он не осознал случившегося, ибо его обычно живой и быстрый ум был затуманен желанием сна, и он еще некоторое время продолжал брести вперед, тщетно ища взглядом тень высокого горца. Затем он резко остановился, поняв с накатившим приступом страха, что они потеряли друг друга. Он дико рванулся к Флику и схватил брата за ткань туники, и тот, ничего не понимая и засыпая на ходу, натолкнулся на него. Флик туманным взором посмотрел на брата, не сознавая, даже не пытаясь понять, почему они остановились, надеясь лишь, что теперь можно будет упасть и уснуть. Ветер во мраке леса завыл, словно в диком восторге, и Шеа начал отчаянно звать принца холмов, но слышал лишь эхо своего слабого голоса. Он взывал снова и снова, срывая голос в крике отчаяния и страха, но ничего не доносилось в ответ, кроме эха, приглушенного и искаженного диким свистом ветра в высоких дубах, разбивающегося о неподвижные стволы и ветви и гаснущего в шелесте листвы. Один раз ему показалось, что он услышал в ответ свое имя, и он потащил валящегося с ног Флика сквозь лабиринт деревьев на звук голоса. Но там ничего не оказалось. Рухнув на землю, он кричал, пока голос не перестал слушаться его, но только ветер, словно издеваясь, хохотал в ответ, и он понял наконец, что потерял принца Лиха.

Глава 7

Когда Шеа проснулся, день близился к полудню. Он лежал на спине в высокой траве, и яркий солнечный свет ослепительно ярко бил в его полуприкрытые глаза. Поначалу он не мог вспомнить ничего, что произошло прошлой ночью, кроме того, что они с Фликом отстали от Мениона в Черных Дубах. Наполовину проснувшись, он приподнялся на локте, сонно озираясь, и обнаружил, что лежит в открытом поле. Позади него возвышалась угрюмая стена Черных Дубов, и он понял, что, потеряв следопыта, они каким-то образом все же сумели выбраться из зловещего леса прежде, чем в изнеможении рухнуть на землю. Все, что случилось после пропажи Мениона, вспоминалось смутно. Он не мог понять, откуда в нем взялась сила, чтобы завершить этот путь. Он не мог даже вспомнить, как вырвался из бесконечного леса и попал на поросшую травой равнину, которую сейчас обозревал. Все эти события казались удивительно далекими. Он протер глаза и глубоко вдохнул свежий воздух, греясь в теплых лучах солнца. В первый раз леса Анара показались ему совсем близкими.

Внезапно он вспомнил про Флика и беспокойно огляделся в поисках брата. Мгновение спустя он заметил его плотную фигуру, в глубоком сне лежащую в нескольких ярдах от него. Шеа медленно поднялся на ноги и потянулся, ища взглядом свой рюкзак. Найдя его, он наклонился и рылся в его содержимом, пока не нашел мешочек с Эльфийскими камнями, убедившись, что они по-прежнему в безопасности и в его владении. Затем, подняв рюкзак, он направился к спящему брату и легко потормошил его. Флик недовольно заворочался, крайне огорченный тем, что кто-то прервал его сон. Шеа был вынужден несколько раз потрясти его, прежде чем тот наконец неохотно открыл глаза и вяло приподнял голову. Увидев Шеа, он перебрался в сидячее положение и медленно огляделся.

— Эй, мы сделали это! — воскликнул он. — Но я не знаю как. Ничего не помню с того момента, как мы потеряли Мениона, помню только, что мы шли и шли, пока у меня ноги не начали отваливаться.

Шеа согласно усмехнулся и хлопнул брата по спине. Когда он думал обо всем, что они вместе преодолели, его охватывало восхищение. Столько трудностей и опасностей, и все же Флик мог смеяться над пережитым. Неожиданно резко на него нахлынула волна любви к Флику, к брату, не связанному с ним кровью, но от этого только еще более близкому другу.

— Все в порядке, мы сделали это, — улыбнулся он, — и мы скоро уже доберемся до цели, если я только подниму тебя на ноги.

— Мелочность и низость некоторых людей не укладывается в моем воображении, — изображая недовольство, помотал головой Флик, а затем тяжело поднялся на ноги и вопросительно взглянул на Шеа. — А что же Менион?..

— Потерялся‡ не знаю, где‡ Флик отвел взгляд, ощутив горькое разочарование брата, но не желая признаваться себе, что без принца холмов им лучше было не пускаться в этот путь. Он чутьем не доверял Мениону, однако горец в лесу спас ему жизнь, а такие вещи Флик забывал с трудом. Он целую минуту или даже дольше думал об этом, а затем легко хлопнул брата по плечу.

— Не беспокойся об этом мошеннике. Он еще попадется нам на пути — и готов поспорить, что в самый неподходящий момент.

Шеа молча кивнул, и разговор быстро перешел на предстоящее путешествие. Они сошлись на том, что сейчас разумнее всего двигаться на север, пока они не доберутся до Серебряной реки, впадающей в Радужное озеро, и следовать вдоль нее вверх по течению, до самого Анара. Если им повезет, то Менион тоже отправится вдоль реки и через несколько дней нагонит их. Его навыки следопыта должны были помочь ему выбраться из Черных Дубов, и раньше или позже он наверняка найдет их след и по нему догонит их. Шеа не хотелось бросать друга одного, но он прекрасно понимал, что любые попытки искать его в Черных Дубах могут привести только к тому, что они заблудятся там сами. Более того, опасность встретиться с Носителями Черепа, рыщущими в поисках Шеа, намного перевешивала всякую угрозу, с которой Менион мог столкнуться в этом лесу. Им ничего не оставалось делать, кроме как продолжать свой путь.

Двое путников быстро шагали по безмолвным зеленым равнинам, надеясь к наступлению ночи достичь Серебряной реки. День уже перевалил за середину, а они все еще не представляли, насколько далека от них река. Теперь направление им указывало солнце, и они чувствовали себя намного увереннее, чем в туманных дебрях Черных Дубов, где им приходилось полагаться лишь на свое сомнительное чувство направления. Они свободно беседовали, наслаждаясь солнечным светом, которого были лишены так много дней, и невыразимым чувством освобождения, пришедшим после того, как остались позади ужасные испытания Туманного болота. Они шагали вперед, и при их приближении мелкие зверьки и бегающие птицы разбегались по сторонам. Один раз, в тускнеющем вечернем свете, Шеа показалось, что он заметил далеко к востоку крошечную фигурку сгорбленного старика, медленно удаляющуюся от них. Но при таком освещении и на таком отдалении он не мог быть ни в чем уверен, а в следующий миг уже не мог никого разглядеть. Флик вообще ничего не заметил, и на этом таинственный старик был забыт.

К сумеркам на севере показалась длинная тонкая полоска воды, в которой они вскоре узнали легендарную Серебряную реку, питающую дивное Радужное озеро на западе и тысячи поразительных историй о приключениях. Говорили, что здесь живет сказочный Король Серебряной реки, богатство и мощь которого не поддаются описанию, и он следит лишь за тем, чтобы воды великой реки оставались чистыми и свободными для человека и зверя. Как говорилось в этих историях, путешественникам редко удавалось его увидеть, но он всегда был готов помочь нуждающимся в помощи или осуществить наказание за нарушение его владений.

Увидев реку, Шеа с Фликом сочли, что в тускнеющем свете сумерек она выглядит великолепно, сверкая тем самым бледно— серебристым цветом, за который и получила свое название. Когда они наконец добрались до ее берегов, было уже слишком темно, чтобы разглядеть, сколь чисты ее воды, но попробовав воду на вкус, они сочли ее чистой и очень вкусной.

На южном берегу реки они нашли маленькую, поросшую травой лужайку под раскидистым пологом двух старых кленов — великолепное место для ночлега. Недлинный переход этого дня все же утомил их, и они предпочли не рисковать, пересекая эту открытую местность в темноте. Их запасы еды уже почти иссякли, и после этого ужина им оставалось добывать себе пропитание только охотой. Эта мысль привела их в длительное уныние, ибо из всего имеющегося у них оружия для добычи дичи подходили лишь короткие охотничьи ножи, почти бесполезные для охоты. Единственный большой лук остался у Мениона. В молчании они доели свои припасы, не разводя костра, который мог бы выдать их присутствие. Луна убыла наполовину, ночь выдалась ясной, и тысячи звезд безграничной галактики сияли ослепительным белым огнем, окутывая реку и земли за ней призрачным темно-зеленым сиянием. Когда их ужин подошел к концу, Шеа повернулся к брату.

— Флик, ты не думал в последнее время о нашем путешествии, обо всем этом бегстве? — поинтересовался он. — В смысле, что мы вообще делали?

— Странный ты человек, если задаешь такие вопросы! — кратко воскликнул тот.

Шеа улыбнулся и кивнул.

— Наверное, да. Но мне приходится оправдываться перед собой, а это не так-то легко. Я понимаю большую часть того, что рассказал Алланон, про опасность, грозящую наследникам Шаннары. Но что изменится, если мы сумеет скрыться в Анаре? Этот Брона, ему наверняка нужно что-то еще помимо Меча Шаннары, если уж он занялся тем, что выискивает потомков эльфийского Дома. Что же ему нужно? Что это может быть?

Флик пожал плечами и кинул в быстрое течение шумящей реки камешек. Его мысли перепутались, не предлагая разумного ответа.

— Может быть, ему нужна власть, — наугад предположил он. — Разве ее не хочет всякий, кто обладает хоть какой-то силой, раньше или позже?

— Несомненно, — без особой уверенности ответил Шеа, думая о том, что именно такая жадность привела расы к их нынешнему состоянию, проведя их по долгому горькому пути войн, чуть не уничтоживших все живое в мире. Но с окончания последней войны прошло много лет, и жизнь разобщенных и беспорядочно разбросанных по землям поселений, казалось, наконец-то предлагала награду тем, кто так долго искал мир и покой. Он снова повернулся к ожидающему его ответа Флику.

— А что мы собираемся делать, когда доберемся до цели?

— Алланон нам скажет, — помедлив, ответил брат.

— Алланон не может всю жизнь нам говорить, — быстро возразил Шеа. — Кроме того, я еще не до конца уверен, что он рассказал нам о себе всю правду.

Флик согласно кивнул, припоминая ту жуткую первую встречу с темным гигантом, который тряс его как тряпичную куклу. Флику всегда казалось, что Алланон ведет себя как человек, привыкший брать свое и делать все так, как ему хочется. Он невольно поежился, вспомнив свое первое столкновение с черным Носителем Черепа, и вдруг сообразил, что именно Алланон тогда спас его.

— Я не уверен, что мне хочется знать о нем всю правду. Я не уверен, что пойму, — тихо прошептал Флик.

Его слова поразили Шеа, и он отвернулся к посеребренным луной водам реки.

— Возможно, для Алланона мы всего лишь маленькие людишки, — признал он, — но с этого момента я не намерен больше ничего делать по одной его указке, безо всяких объяснений!

— Может быть, и так, — донеслись до него слова брата. — А может быть‡ Его голос зловеще затих в слабых ночных шорохах и плеске воды, и Шеа предпочел не продолжать этот разговор. Оба они улеглись и быстро заснули, их усталые мысли вяло потекли в ярких цветные грезы мира мимолетных сновидений. В этом уединенном, невесомом пространстве фантазии их утомленные умы расслаблялись, освобождаясь от потаенных страхов перед будущим, воплощающихся в непредсказуемых формах, и там, в этом скрытом храме человеческой души, они один на один боролись с этими страхами и превозмогали их. Но несмотря на успокаивающий шорох ночных зверьков и мирный плеск сверкающих волн Серебряной реки, в мир их грез змеей проскользнул неотвратимый терзающий призрак понимания, угнездился там и принялся ждать, усмехаясь со скорбной ненавистью, прекрасно зная пределы их выносливости. Оба они судорожно вздрагивали во сне, не в силах стряхнуть с себя присутствие этого пугающего духа, лишенного определенной формы, проникшего в самые их сердца.

Возможно, одна и та же предостерегающая тень, источающая свой особый запах страха, одновременно проникла в усталые мысли юношей и заставила их проснуться в один и тот же странный миг, прогнала сонливость из их глаз и заполнила воздух почти материальным леденящим безумием, сдавливающим их разум. Они моментально осознали это предостережение, в их глазах вспыхнула притупленная паника, и они сели и замерли, вслушиваясь в ночное безмолвие. Текли мгновения, но ничто не происходило. Они не нарушали неподвижности, напрягая слух в ожидании звуков, которые должны были раньше или позже раздаться. Затем издалека донесся жуткий шелест громадных крыльев, и они одновременно повернули головы к реке, заметив, как с равнин северного берега почти грациозно поднялся уродливый черный силуэт Носителя Черепа и беззвучно заскользил по воздуху, направляясь прямо к их укрытию. Юноши застыли от ужаса, не в силах не только пошевелиться, но даже думать, в состоянии лишь беспомощно наблюдать, как существо приближается к ним. Возможно, оно пока что даже не подозревало об их присутствии, но то, что оно еще не видело их, ничего не означало. Через несколько секунд оно узнает, а у братьев не было времени бежать, некуда было прятаться, не оставалось шанса спастись. Шеа ощутил, как пересохло у него в горле, и какой-то частью окаменевшего сознания вспомнил об Эльфийских камнях, но эта мысль родилась словно в глубоком сне. Он сидел рядом с братом, не в силах двинуться, и ожидал конца.

Но, как ни странно, конец не наступил. Когда уже казалось, что слуга Повелителя Колдунов не мог их не заметить, его внимание отвлекла вспышка света на другом берегу. Существо быстро повернулось на свет и тут же заметило еще одну вспышку, чуть дальше первой, и еще одну — или оно заблуждалось? Теперь оно летело быстрее, внимательно вглядываясь в ночь, злобный разум подсказывал ему, что поиски подошли к концу, долгая охота наконец завершилась. Но оно не могло найти источник света. Внезапно огонек вспыхнул снова и через долю секунды погас. Разъяренное, существо повернуло на свет, отметив, что он зажегся где-то во тьме за рекой, затерявшись среди бесчисленных оврагов и лощин. Таинственный свет вспыхнул еще и еще раз, все удаляясь от реки, словно дразня, убегая от рассвирепевшей твари. На другом же берегу окаменевшие юноши, по-прежнему скрытые во тьме, испуганно наблюдали за парящей тенью, все быстрее и быстрее удаляющейся от них и наконец растаявшей во мраке.

Даже после исчезновения Носителя Черепа они еще долго сохраняли неподвижность. Еще один раз они посмотрели смерти в лицо и сумели избегнуть ее гибельного прикосновения. Они безмолвно сидели и слушали, как в ночи вновь начинают копошиться насекомые и зверьки. Текли минуты, и они начали дышать свободнее, их застывшие тела расслабились, приняв более удобные позы, и они изумленно и недоверчиво взглянули друг на друга, сознавая, что существо исчезло, но не в силах постичь причину случившегося. Затем, не дав им времени обсудить эту загадку, на пригорке в нескольких сотнях ярдов от них зажегся загадочный свет, сверкавший недавно на том берегу, на миг исчез и блеснул опять, на этот раз уже заметно ближе. Шеа с Фликом пораженно наблюдали, как он, слегка подрагивая, приближается к ним.

Через мгновение перед ними возникла фигура бесконечно дряхлого старика, согнутого прожитыми годами, в одежде лесника; его волосы сверкали серебром в звездном свете, а лицо обрамляла длинная белоснежная борода, аккуратно подстриженная и расчесанная. На близком расстоянии странный огонек в его руке оказался невыносимо ярким, но в его сердцевине не было ни следа пламени. Внезапно он погас, а вместо него в узловатой руке старика оказался зажат странный вытянутый предмет. Старик посмотрел на них и приветственно улыбнулся. Шеа молча взглянул на его дряхлое лицо, чувствуя, что таинственный старик заслуживает уважительного обращения.

— Свет, — проговорил наконец Шеа, — что это?..

— Игрушка людей, давно умерших и сгинувших. — Голос его шуршал ровным шепотом, плывущим в прохладном воздухе. — Сгинувших, как это злое существо‡— Он замолчал и вытянул в направлении, куда скрылся Носитель Черепа, свою тонкую морщинистую руку, повисшую в воздухе подобно сухой ломкой палке. Шеа с сомнением взглянул на него, не зная, что теперь следует делать.

— Мы путешествуем на восток, — коротко заявил Флик.

— В Анар, — прервал его мягкий голос, седая голова понимающе склонилась, окруженные морщинками глаза ярко блеснули в лунном свете, глядя на каждого из братьев по очереди. Внезапно он прошел мимо них к самому берегу быстрой реки, а затем повернулся и жестом предложил им сесть. Шеа с Фликом без промедления выполнили его просьбу, не в силах усомниться в намерениях старика. Усевшись, они ощутили, как их тела охватывает необоримая усталость, а веки непроизвольно смыкаются.

— Спите, юные путники, ваше путешествие может стать короче. — Голос, звучащий в их мыслях, окреп, стал более властным. Они не могли сопротивляться этой усталости, такой приятной и долгожданной, и вскоре послушно растянулись на мягкой прибрежной траве. Фигура перед ними начала медленно изменять свои очертания, и закрывающимися глазами, сквозь слипающиеся веки они заметили, что старик на глазах молодеет, а его одежда изменяется. Шеа начал что-то еле слышно бормотать, пытаясь побороть сонливость, пытаясь понять, но в следующий миг оба они уже крепко спали.

Во сне они плыли, подобно облакам в небе, через забытые солнечные и счастливые дни, прошедшие в мирной лесной стране, покинутой так много дней назад. Снова они пересекали знакомые окраины леса Дулн и плыли в холодной реке могучей реки Раппахалладран, на мгновение забыв все страхи и опасения. Они двигались через поросшие лесом холмы и долины, чувствуя такую свободу, какой не знали за всю свою жизнь. Во сне они словно в первый раз видели все растения и животных, насекомых и птиц, заново осознавая важность всех живущих созданий, даже самых крошечных и незаметных. Они летели и мчались, словно ветер, вдыхая свежий аромат земли, наслаждаясь красотой живой природы. Все мелькало в калейдоскопе цветов и запахов, и лишь еле слышные звуки достигали их усталых умов

— шорохи открытой местности и чистого воздуха. Забылись долгие дни трудного пути через туманные равнины Клета, дни без солнца в краю, где жизнь казалась потерянной душой, бесцельно скитающейся в гибнущих землях. Забылся мрак Черных Дубов, безумие бесконечной вереницы громадных деревьев, застилающих небо и солнце. Исчезла память о Туманном Призраке и преследующем их Носителе Черепа, неустанно продолжающем свою охоту. Юноши оказались в мире, лишенном страхов и тревог реальной жизни, и на эти часы время растворилось в безмятежности, красивой, как зыбкая радуга в конце неожиданной яростной бури.

Они не знали, сколько это длилось, сколько часов они блуждали в мире грез; не знали они и того, что происходило с ними в это время. Медленно и неохотно просыпаясь, они сознавали только одно — что больше не находятся на берегах Серебряной реки. Также они знали, что время суток сейчас совсем не такое, какого они могли ожидать; они ощущали волнение и необъяснимую уверенность.

Медленно стряхивая с себя сонливость, Шеа обнаружил, что вокруг него собрались люди и в ожидании смотрят на него. Он медленно приподнялся на локте, словно сквозь дымку различая группы маленьких фигурок, стоящих поблизости, взволнованно склоняющихся над ним. Откуда-то из расплывчатой глубины возникла высокая властная фигура в свободной одежде, наклонилась над ним и положила на его худое плечо свою сильную руку.

— Флик? — непонимающе воскликнул он, протирая одной рукой заспанные глаза и щурясь, пытаясь различить черты возвышающейся над толпой фигуры.

— Ты уже в безопасности, Шеа, — загремел низкий голос. — Это Анар.

Шеа быстро заморгал, силясь подняться, но мощная рука легко удержала его. Его зрение начало проясняться, и он разглядел сидящего рядом брата, медленно приходящего в себя после глубокого сна. Вокруг них стояли необычайно низкие, крепко сложенные люди, в которых Шеа мгновенно узнал гномов. Взгляд Шеа остановился на волевом лице человека, стоящего рядом, он разглядел сверкающую кольчугу, облегающую его протянутую руку, и тогда юноша понял, что путешествие в Анар окончилось. Они нашли Кулхейвен и Балинора.

Менион Лих, в свою очередь, не счел последний этап путешествия в Анар столь простым. Когда он понял, что потерял своих спутников, его охватила паника. Он не боялся за себя, но опасался самого худшего, что могло случиться с Омсфордами, которым предстояло самостоятельно выбираться из затянутых туманом Черных Дубов. Он тоже безнадежно, тщетно кричал, слепо блуждая во тьме, пока его голос не превратился в хрип. Но в конце концов он вынужден был признать, что в таких условиях все его поиски бессмысленны. Обессиленный, он заставлял себя двигаться по лесу в том направлении, которое, по его мнению, вело к равнинам, слабо утешая себя обещанием найти Шеа при свете дня. Он проблуждал в лесу дольше, чем мог ожидать, вырвался на свободу лишь на рассвете и рухнул в траву на опушке. Немногим севернее него в это время спали на равнине братья. К этому времени он исчерпал пределы своей выносливости, и сон поборол его столь быстро, что позднее он не мог вспомнить ничего, кроме чувства медленного кружащегося падения, когда он валился в высокую траву равнин. Ему казалось, что он проспал очень долго, но на самом деле он проснулся лишь на несколько часов позднее того, как Шеа с Фликом начали свой путь к Серебряной реке. Решив, что находится значительно южнее той точки, куда они надеялись выйти из Черных Дубов, Менион быстро принял решение двигаться на север и попытаться пересечь путь своих друзей прежде, чем они доберутся до реки. Он понимал, что если к этому моменту ему все еще не удастся их найти, то он столкнется с неприятной возможностью, что они еще блуждают в лесных дебрях.

Горец торопливо закинул за плечи свой легкий рюкзак, взял большой ясеневый лук и меч Лиха и быстрым шагом двинулся на север. Оставшиеся светлые часы дня быстро прошли в пути, пока его зоркие глаза напряженно искали следы проходивших здесь людей. Уже смеркалось, когда он наконец заметил след человека, двигавшегося в направлении Серебряной реки. След был проложен несколько часов назад, и по его виду следопыт с уверенностью мог сказать, что здесь прошел не один человек. Но ничто не подсказывало ему, что это были за люди, и поэтому Менион ускорил шаг, надеясь поравняться с ними в полутьме спускающихся сумерек, когда они остановятся на ночлег. Он знал, что их также будут искать Носители Черепа, но не придавал значения этим опасениям, помня, что в их глазах ничто не может связывать его с юношами. Как бы то ни было, если он собирается принести друзьям пользу, то ему придется пойти на определенный риск.

В скором времени, когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, Менион заметил к востоку от себя фигурку человека, шагающего в противоположную сторону, прочь от реки. Менион тут же принялся кричать и звать его, но тот, казалось, испугался внезапного появления горца и попытался скрыться. Менион быстро помчался вслед за перепуганным путником, крича, что не желает тому зла. Через несколько минут он догнал его, но тот оказался всего лишь торговцем, продающим кухонную утварь в отдаленные деревни и отдельные хутора на равнине. Торговец, сутулый застенчивый мужчина, до смерти перепуганный неожиданной погоней, пришел в совершенный ужас при виде высокого горца с мечом, появившегося из вечернего полумрака. Менион поспешил разъяснить ему, что не желает тому ничего плохого, а просто ищет двоих друзей, которых потерял во время путешествия через Черные Дубы. Как оказалось, ничего более неудачного он просто не мог сказать, ибо худощавый торговец при этих словах окончательно убедился в безумии встреченного им незнакомца. Менион подумал о том, не стоит ли упомянуть, что он является принцем Лиха, но тут же отверг эту мысль. В конце концов торговец сообщил ему, что издалека видел двоих путников, подходящих под его описание, примерно в середине дня. Менион так и не понял, сказал ли он это из страха за свою жизнь или же в надежде обрадовать его, но не стал ставить его историю под сомнение и пожелал торговцу доброго вечера. Тот пришел в нескрываемую радость от того, что так легко от него отделался, и торопливо направился на юг, пропадая в сгущающемся сумраке.

Менион с сожалением признал, что стало уже слишком темно, чтобы двигаться по следу друзей, поэтому он начал искать подходящее для ночлега место. Он нашел пару высоких сосен, лучшее укрытие во всей окрестности, и двинулся к ним, бросая взволнованные взгляды в ясное ночное небо. Ночь была достаточно светлой, чтобы рыщущая северная тварь без большого труда могла обнаружить любого ночующего на равнинах путника, и он мысленно молился о том, чтобы его друзья оказались достаточно благоразумны и провели ночь в надежно укрытом месте. Он сложил свой рюкзак и оружие под одной из раскидистых сосен и заполз в шалаш ее свисающих до земли ветвей. Изголодавшийся за два последних дня пути, он мгновенно расправился с остатками своих припасов, думая при этом, что в ближайшие дни братьям также придется столкнуться с проблемой добывания пищи. Вслух ругая невезение, разделившее их, он не спеша закутался в свое легкое одеяло и быстро заснул, и огромный меч Лиха лежал обнаженным рядом с ним, тускло блестя в лунном свете.

Ничего не зная о событиях, развернувшихся этой ночью, пока он крепко спал, несколькими милями южнее Серебряной реки, Менион проснулся на следующее утро с созревшим новым планом. Если ему удастся сократить путь, двигаясь на северо-восток, то он значительно легче перехватит друзей по дороге. Он был уверен, что они решат идти вдоль берега Серебряной реки, уводящей своими изгибами на восток, вглубь лесов Анара, так что их пути должны будут пересечься где-то выше по течению. Бросив еле заметный след, найденный днем раньше, Менион двинулся через равнины в восточном направлении, думая при этом, что если он не обнаружит их в верховьях реки, то всегда сможет отправиться назад, вниз по течению. Также он питал надежду выследить какую-нибудь мелкую дичь, чтобы добыть себе на обед мясо. На ходу он насвистывал и напевал, его худое лицо расслабилось и просветлело в ожидании новой встречи с потерявшимися в лесу друзьями. Он даже представлял выражение угрюмого недоверия на мрачном лице старины Флика, когда тот увидит, что он вернулся. Он шел легко, размашистым быстрым шагом, спокойно и размеренно преодолевая мили, ровной непринужденной поступью опытного охотника и путешественника.

В пути его мысли снова и снова возвращались к событиям последних дней, и он размышлял над значением всего происшедшего. Он плохо помнил историю Великих Войн и правления Совета Друидов, таинственного появления так называемого Повелителя Колдунов и поражения, нанесенного ему объединенной мощью трех народов. Больше всего его беспокоило свое почти полное незнание легенды о Мече Шаннары, сказочном оружии, имя которого столько лет стояло в одном ряду с понятиями «свобода» и «отвага». Теперь же Меч по праву рождения принадлежал никому не известному сироте, полуэльфу, получеловеку. Мысль эта выглядела столь нелепо, что он до сих пор не мог свыкнуться с ней и представить Шеа в подобной роли. Чутье подсказывало ему, что в этой картине чего-то недостает — какого-то столь важного элемента, что без знания этой загадки великого Меча трое друзей уподоблялись листьям, гонимым вихрем событий.

Также Менион знал, что сам он участвует в этом приключении не только из одних дружеских чувств. В этом Флик был прав. Даже сейчас он не был уверен, что же все-таки убедило его отправиться в это путешествие. Он понимал, что не может всерьез называть себя принцем Лиха. Он понимал, что недостаточно глубоко заинтересован в знании людей и никогда не стремился всерьез узнать их. Он никогда не пытался понять важность вопросов справедливого правления королевством, где единственным законом считалось слово монарха. Но все же он считал, что кое в чем он ничем не хуже любого другого человека. Шеа сам говорил, что мечтал иметь именно такого проводника. Возможно, и так, праздно подумал он, но до этого дня жизнь его, как выяснилось, состояла из одной сплошной цепочки удивительных переживаний и безумных приключений, не служивших почти никакой разумной цели.

Ровная, поросшая травой земля перешла в изрезанную оголенную местность, резко поднимающуюся маленькими холмиками и круто обыгрывающуюся глубокими, похожими на траншеи оврагами, что затрудняло ходьбу и моментами даже делало передвижение рискованным. Менион обеспокоено вглядывался вперед в поисках более ровной местности, но здесь ему не удавалось взглянуть далеко даже с вершин самых высоких холмов. Он продолжал шагать, решительно и размеренно, проклиная изрезанную землю и мысленно браня свое решение идти этим путем. На секунду его внимание рассеялось, затем мгновенно сосредоточилось опять, ибо до него донесся звук человеческого голоса. Несколько секунд он внимательно вслушивался, но больше ничего не услышал и счел звук шумом ветра или плодом собственного воображения. Однако мгновение спустя горец снова услышал его, только в этот раз это был чистый звук женского голоса, тихо напевающего где-то далеко впереди, низкого и нежного. Он ускорил шаг, мысленно удивляясь, не обманывает ли его слух, но сладкозвучный женский голос становился все громче и громче. Вскоре чарующие звук ее пения заполнили воздух с бурным, почти безудержным весельем, проникающим в самые глубины сознания горца, призывая его идти вперед, быть свободным, как сама песня. Почти впав в транс, он размеренно шагал вперед, широко улыбаясь тем образам, что возникали перед его глазами под влиянием беспечной песни. Он вяло удивлялся, что может делать женщина в этой безлюдной местности, во многих милях от всяких поселений, но песня рассеивала все его сомнения, тепло уверяя его в своей искренности.

На гребне особенно крутого подъема, возвышающегося, над окружающими пригорками, Менион заметил ее — сидящую под маленьким искривленным деревом с длинными склоненными ветвями, напомнившими ему корни ивы. Это была юная девушка, очень красивая и, очевидно, чувствующая себя здесь как дома; она громко распевала, равнодушная ко всем, кого могли невольно привлечь сюда звуки ее голоса. Он не стал скрывать своего приближения, а подошел прямо к ней, мягко улыбаясь ее юности и красоте. Она улыбнулась в ответ, но не встала и не поприветствовала его, а продолжала выводить прежнюю веселую мелодию. В нескольких футах от нее принц Лиха остановился, но она быстро поманила его рукой, предлагая подойти поближе и присесть рядом с ней под странной формы деревом. Именно тогда где-то в глубине его души предостерегающе зазвенел крошечный нерв, какое-то шестое чувство, не до конца усыпленное ее чарующим пением, остановило его и поинтересовалось, почему вдруг эта юная дева молча предлагает совершенно незнакомому человеку присесть рядом с собой. У него не было причины медлить, кроме врожденного недоверия, которое ощущает охотник по отношению к любому странному предмету и явлению; но какова бы ни была эта причина, она заставила горца остановиться. В тот же миг девушка и ее песня растаяли в воздухе, а Менион остался смотреть на странно выглядящее дерево на голом склоне.

Какую-то секунду Менион медлил, не в силах поверить только что увиденному, а затем торопливо попятился, отступая. Но в то же мгновение земля под его ногами разверзлась, выбросив огромный клубок крепких корней; они плотно обвились вокруг лодыжек юноши и удержали его на месте. Менион рванулся назад, пытаясь выбраться. Какое-то мгновение положение казалось ему просто смешным, но как он ни старался, ему не удавалось освободиться от хватки корней. Еще острее он ощутил необычность ситуации, когда поднял глаза и увидел, что странное дерево с ветвями, походили на корни ивы, медленно, плавно приближается к нему, вытянув вперед свои ветви с крошечными, но зловещими иголочками на концах. Охваченный ужасным волнением, Менион одним движением сбросил на землю свой рюкзак и выхватил их ножен длинный меч, понимая, что девушка и песня были лишь иллюзией, подманившей его к страшному дереву. Он начал бить мечом по корням, держащим его, перерубив несколько из них, но дело шло медленно; они слишком тесно сжали его лодыжки, и он не рисковал наносить размашистые удары, боясь попасть себе по ноге. Внезапно он осознал, что не успеет вовремя освободиться, и его охватила паника; но он поборол ее и угрожающе закричал на растение, уже почти нависшее над ним. Оно приблизилось еще немного, и, яростно замахнувшись, он одним ударом отсек сразу десяток тянущихся к нему ветвей, и дерево чуть отступило, содрогаясь от боли. Менион понял, что при следующей атаке он должен поразить его нервный центр, иначе его не уничтожить. Но странное дерево не стало больше двигаться вперед; собрав ветви в клубок, оно по одной начало выбрасывать их в сторону неподвижного путника, поливая его дождем крошечных иголочек. Большая их часть пролетела мимо, многие отскочили от его жесткой туники и ботинок, не причинив вреда. Но остальные впились в обнаженную кожу его рук и лица, вызвав легкое жжение. Менион попытался стряхнуть их, не переставая ожидать нового нападения, но иголочки обломились, оставив свои кончики в коже. Он почувствовал, как его начинает обволакивать вялая сонливость, и по участкам его кожи распространяется онемение. Тут же он понял, что в иглах находится некое дурманящее вещество, усыпляющее жертвы растения и делающее их беспомощными, что облегчало их последующее расчленение. Он бешено боролся с растекающимся по его телу чувством вялости, но вскоре бессильно упал на колени, неспособный бороться, сознавая, что дерево победило.

Но как ни странно, смертоносное дерево почему-то медлило, а затем вообще начало пятиться, скручивая ветви для новой атаки. Из-за спины упавшего горца донеслись медленные, тяжелые шаги, осторожно приближающиеся. Он попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть, кто это, но рокочущий бас резко приказал ему не двигаться. Дерево в ожидании сложило ветви, готовясь ударить, но за миг до того, как оно метнуло бы свои смертоносные иглы, на него обрушился сокрушительный удар огромной булавы, брошенной из-за плеча упавшего Мениона. Бросок совершенно повалил странное дерево. Тяжело раненое, оно с трудом поднялось, пытаясь защищаться. За спиной Мениона коротко прозвенела отпущенная тетива, и в толстый ствол дерева вонзилась длинная черная стрела. В тот же миг корни, сковывающие его ноги, разжались и втянулись обратно под землю, а само дерево охватила яростная дрожь; его ветви принялись хлестать по воздуху и метать иглы во все стороны. Через некоторое время оно медленно опустилось на землю. По нему пробежала последняя дрожь, и оно больше не двигалось.

Одурманенный ядовитыми иглами, Менион почувствовал, как сильные руки его спасителя грубо стискивают его плечи и придают ему полусидячее положение, а широкий охотничий нож рассекает последние корни, еще опутывавшие его ноги. Перед ним стоял гном мощного телосложения, одетый в зелено-коричневый лесной костюм, обычный для его соплеменников. Для гнома он был высок, более пяти футов ростом, а с его широкого пояса свисал небольшой арсенал. Он взглянул на одурманенного Мениона и сердито покачал головой.

— Должно быть, ты нездешний, если творишь такие глупости, — своим рокочущим басом укорил он горца. — Люди в здравом уме не играются с сиренами.

— Я из Лиха‡ с запада‡— сумел выдохнуть Менион; собственный голос показался ему хриплым и чужим.

— Горец — я и сам бы мог додуматься. — Гном раскатисто захохотал. — Это уж наверняка, я так полагаю. Ну ладно, не бойся, через пару дней будешь в полном порядке. Этот яд тебя не убьет, раз мы его подлечим, но без сознания ты уж поваляешься.

Он снова захохотал и повернулся, чтобы подобрать свою булаву. Из последних сил Менион ухватился за его тунику.

— Я должен попасть‡ в Анар‡ Кулхейвен, — быстро прошептал он. — Отведи меня к Балинору‡ Гном резко повернулся к нему, но Менион уже сполз на землю, потеряв сознание. Бормоча себе под нос, гном подобрал свое оружие и меч поверженного горца. Затем он с удивительной силой взвалил обмякшее тело Мениона на свои широкие плечи, переступил с ноги на ногу, чтобы проверить равновесие ноши. Решив наконец, что все в порядке, он зашагал вразвалку, продолжая ворчать и направляясь к лесам Анара.

Глава 8

Флик Омсфорд молча сидел на длинной каменной скамье на одном из верхних ярусов восхитительно прекрасных садов Меде, разбитых в поселении гномов, известном как Кулхейвен. Ему открывался великолепный вид на эти изумительные сады, тянущиеся вниз по каменному склону аккуратными рядами и ярусами, сужающимися кверху, края которых были тщательно выложены плоскими камнями, напоминая длинный водопад, падающий по пологому склону. Создание садов на этом голом когда-то склоне действительно было удивительным и непростым делом. Из более плодородных земель сюда была доставлена особая почва, на которой и был разбит сад, что позволяло тысячам цветов и растений благоухать в мягком климате южного Анара. Цвет их не поддавался описанию. Сравнить мириады их соцветий с радугой было бы немыслимым преуменьшением. Некоторое время Флик пытался сосчитать различные цвета и краски, но вскоре счел эту задачу невыполнимой. Он быстро сдался и обратил свое внимание на большую поляну у подножия садов, где суетились жители поселения гномов, спешащие по своим делам. Флику гномы, всецело отдающие себя тяжелому труду, казались удивительным народцем с неизменным укладом жизни. Все, что они делали, всегда заранее тщательно продумывалось, методично обсуждалось до таких мелочей, что трата времени на подготовку к работе раздражала даже сдержанного Флика. Но они были дружелюбны, всегда готовы оказать помощь, и юноши, неуютно чувствующие себя в этой странной земле, ценили их доброту.

Они провели в Кулхейвене уже два дня, но до сих пор так и не сумели понять, что же с ними произошло, и почему они здесь и как долго еще пробудут в этом поселении. Балинор ничего не говорил им, заявляя, что сам знает очень мало, а в должное время им все откроется, и Флику эти слова не только казались надуманными, но и раздражали его. Алланон все еще не появлялся, и о том, где он, ничего не было слышно. Что было хуже всего, не поступало никаких вестей от пропавшего Мениона, а братьям было запрещено по какой бы то ни было надобности покидать безопасную деревню гномов. Флик снова взглянул на подножие садов, проверяя, на месте ли присматривающий за ним гном, и быстро обнаружил его у края поляны бесстрастно глядящим на него самого. Подобное обращение приводило Шеа в ярость, но Балинор уже давно поспешил заявить, что рядом с ними всегда должен кто-то находиться на случай нападения рыщущих тварей из земель Севера. Флик с готовностью согласился на это; он слишком хорошо помнил свои встречи с Носителями Черепа. Он заметил, что по извилистой садовой тропке к нему приближается Шеа, и отогнал все мысли.

— Есть что-нибудь? — взволнованно спросил Флик, когда тот подошел к нему и молча сел рядом.

— Ни слова, — кратко ответил Шеа.

Шеа до сих пор ощущал во всем теле легкую слабость, хотя уже два дня оправлялся от странного путешествия, что привело их из дома в Тенистом Доле в леса Анара. Обращались с ними здесь вполне сносно, временами даже с чрезмерным вниманием, и жители деревни, казалось, искренне заботились об их удобстве. Но им ни единого слова не говорили о том, что должно произойти в будущем. Все, включая Балинора, словно ждали чего-то, возможно, появления давно исчезнувшего Алланона. Балинор оказался не в силах разъяснить, каким образом они попали в Анар. Два дня назад, привлеченный загадочным мерцающим светом, он нашел их лежащими на пологом речном берегу на окраине Кулхейвена, и привел в деревню. Он ничего не знал ни о старике, ни о том, как они проделали такой путь вверх по течению. Когда Шеа упомянул о легендах про Короля Серебряной реки, Балинор пожал плечами и равнодушно проговорил, что все возможно.

— От Мениона нет новостей? — помедлив, спросил Флик.

— Гномы все еще ищут его, и это может занять какое-то время, — тихо ответил Шеа. — Не знаю, что нам теперь делать.

Флик мысленно отметил, что это последнее заявление вполне могло стать девизом всего их приключения. Он взглянул вниз, на подножие садов Меде, где вокруг властной фигуры Балинора, внезапно появившегося из ближайшего леса, собиралась маленькая группа тяжеловооруженных гномов. Даже отсюда, с верхнего яруса садов, юноши видели, что под длинным охотничьим плащом, к которому они уже привыкли, Балинор по-прежнему носит кольчугу. Несколько минут он задумчиво беседовал с гномами, его лицо нахмурилось и посерьезнело. Шеа с Фликом очень мало знали о принце Каллахорна, но обитатели Кулхейвена, казалось, относились к нему с величайшим уважением. Менион также хорошо отзывался о Балиноре. Его родиной было самое северное королевство обширных земель Юга. Обычно оно называлось пограничным, ибо располагалось между странами людей и южными окраинами земель Севера. В основном Каллахорн населяли люди, но в отличие от большинства себе подобных они свободно общались с иными народами и не стремились отгородиться от остального мира. В этой далекой стране квартировался Граничный Легион, наемная армия под командованием Рула Буканнаха, короля Каллахорна и отца Балинора. Многие века все земли Юга полагались именно на Каллахорн и его Легион, готовый принять на себя первый удар вторгшейся армии, чтобы дать остальным землям возможность подготовиться к войне. За пятьсот лет, прошедших со дня его формирования, Граничный Легион не испытал ни одного поражения.

Балинор начал медленно подниматься к каменной скамье, где, терпеливо ожидая его, сидели юноши. Приближаясь к ним, он приветственно улыбнулся, сознавая то неудобство, что причиняло им незнание предстоящих событий, и то волнение за судьбу пропавшего друга, что мучило их. Он присел рядом с ними и несколько минут молчал, а затем начал говорить.

— Я знаю, как вам должно быть тяжело, — медленно начал он. — Всех воинов деревни, кого мне удалось найти, я отправил на поиски вашего потерявшегося друга. Если его вообще возможно найти в этой местности, то они сделают это — они не остановятся на полпути, обещаю вам.

Братья кивнули, понимая, какие усилия прикладывает Балинор, чтобы хоть чем-то им помочь.

— Для этого народа настало очень мрачное время, хотя, я полагаю, Алланон не говорил вам об этом. Перед ними стоит угроза вторжения карликов из верхнего Анара. На всей границе участились мелкие столкновения, мы видим признаки того, что где-то на равнинах Стрелехейма собираются огромные армии. Можно догадаться, что здесь как-то замешан Повелитель Колдунов.

— Вы хотите сказать, Югу тоже может грозить опасность? — взволнованно спросил Флик.

— Без сомнения. — Балинор кивнул. — Вот одна из причин, по которым я оказался здесь — я готовлю общую стратегию обороны на случай массовой атаки карликов.

— Но где же тогда Алланон? — быстро спросил Шеа. — Разве он не собирался сюда, чтобы помочь нам? И как со всем этим связан Меч Шаннары?

Балинор поглядел на их озадаченные лица и медленно покачал головой.

— Должен признаться честно — я не могу ответить ни на один из ваших вопросов. Алланон — очень загадочный человек, но он мудр и всегда оказывался надежным союзником, если нам требовалась его помощь. Когда мы с ним виделись в последний раз, за несколько недель до того, как я побывал в Тенистом Доле, мы договорились встретиться в Анаре. Он опоздал уже на три дня.

Он замолчал, о чем-то размышляя, глядя с высоты на сады и огромные деревья лесов Анара за ними, вслушиваясь в шум леса и низкие голоса гномов, расхаживающих по поляне. Затем в толпе гномов у подножия садов внезапно раздался крик, почти моментально подхваченный другими криками и возгласами, смешивающимися с многоголосым гомоном, доносящимся из лесов за околицей Кулхейвена. Люди неуверенно поднялись с каменной скамьи, быстро ища взглядом источник опасности. Сильная рука Балинора легла на рукоять его широкого меча, висящего у него на поясе под охотничьим плащом. Мгновение спустя вверх по тропе помчался один из гномов, дико крича на бегу.

— Они нашли его, нашли его! — яростно ревел он, чуть не падая с ног от стремления побыстрее добежать до них.

Шеа с Фликом обменялись изумленными взглядами. Бежавший поравнялся с ними и встал, задыхаясь, а Балинор взволнованно стиснул его плечо.

— Они нашли Мениона Лиха? — быстро спросил он.

Гном торжествующе кивнул, переводя дыхание после спешки принести им добрые новости; его широкая мощная грудь ходила ходуном. Не говоря ни слова, Балинор помчался вниз по тропе, к толпе шумящих гномов, Шеа с Фликом поспешили за ним. В считанные секунды они достигли поляны и помчались по главной тропе, ведущей через лес в деревню Кулхейвен, лежащую несколькими сотнями ярдов дальше. Впереди уже раздавались радостные крики жителей деревни, чествующих героя, нашедшего пропавшего горца. Они вбежали в деревню и, протискиваясь сквозь перегораживающие им путь толпы гномов, направились к центру всеобщего внимания. Кольцо стражников расступилось, впуская их в маленький дворик, образованный с обеих сторон стенами домов и высокой каменной оградой позади. На деревянном столе лежало недвижимое тело Мениона Лиха, его лицо выглядело бледным и совершенно безжизненным. Над лежащим телом деловито склонились гномы-врачеватели, очевидно, лечащие какие-то его раны. Шеа резко вскрикнул и рванулся вперед, но сильная рука Балинора удержала его, и воин закричал, обращаясь к одному из ближайших гномов:

— Пан, что здесь случилось?

Мускулистый гном, облаченный в доспехи и, очевидно, принимавший участие в поисках, торопливо подошел к ним.

— Мы вылечим его, все будет в порядке. Его нашли на Боевых Холмах, низинах к югу от Серебряной реки; он попался на приманку сирены. Его нашли не наши поисковые отряды. Это был Гендель, он возвращался из южных городов.

Балинор кивнул и оглянулся в поисках спасителя Мениона.

— Он пошел в зал собраний, доложить о своем прибытии, — ответил гном на немой вопрос.

Жестом велев юношам следовать за ним, Балинор покинул двор, пересек заполненную толпами главную улицу и оказался рядом с залом собраний. Здесь располагались комнаты гномов, которые ведали всеми делами деревни, а также комната для собраний, в которой они нашли гнома Генделя, сидевшего на одной из длинных скамей и методично жующего, в то время как писарь переносил его рассказ на бумагу. При их приближении Гендель поднял глаза, с любопытством взглянул на юношей и коротко кивнул Балинору, не прекращая уверенно расправляться с едой. Балинор отпустил писаря, все трое уселись за стол напротив мало интересующегося ими гнома, выглядящего худым и изголодавшимся.

— Вот ведь дурень, затеял щекотать сирену мечом, — проворчал он. — Тоже мне герой. Как он?

— Его вылечат, все будет в порядке, — ответил Балинор, успокаивающе улыбаясь встревоженным юношам.

— Случайно услыхал его вопли. — Гном безостановочно продолжал жевать. — Я тащил его без малого семь миль, до самой Серебряной реки, пока не наткнулся на Пана с ребятами.

Он замолчал и снова взглянул на юношей, ловящих каждое его слово. Гном с интересом изучил их и снова повернулся к Балинору приподняв брови.

— Это друзья горца — и Алланона, — ответил северянин, многозначительно наклонив голову. Гендель коротко кивнул им.

— Я бы и не узнал кто он такой, но он назвал твое имя, — сухо сообщил Гендель, указывая на высокого северянина. — Неплохо было бы от случая к случаю разъяснять мне, что здесь творится — только до того, как все произойдет, а не после.

От дальнейших комментариев он воздержался, и усмехающийся Балинор подмигнул озадаченным братьям, слегка пожав плечами, чтобы показать, что гном столь раздражителен по самой своей природе. Шеа с Фликом были не совсем уверены в характере гнома и решили промолчать, пока те двое беседовали, хотя им обоим хотелось поскорее услышать полный рассказ о спасении Мениона.

— Что скажешь про Стерн и Вейфорд? — спросил наконец Балинор, назвав два крупных города Юга, лежащих юго-западнее Анара.

Гендель оторвался от еды и коротко расхохотался.

— Местные управители этих двух прекрасных городов рассмотрят мое сообщение и вышлют надлежащий ответ. Обычные дураки за столами, выбранные теми, кому все равно, и готовые в любой момент переложить всю вину на соседа. Не прошло и пяти минут, как я открыл рот, а они уже приняли меня за дурачка. Они не заметят опасности, пока меч не уткнется им в горло — а тогда они станут кричать и звать на помощь тех, кто все видел с самого начала. — Он замолчал и вновь взялся за еду, очевидно, испытывая отвращение к предмету разговора.

— Полагаю, мне следовало этого ожидать. — В голосе Балинора слышалась тревога. — Как мы можем убедить их в существовании опасности? Здесь так много лет не было войн, что теперь никто не хочет верить, что приближается новая битва.

— Ты же сам знаешь, не в этом дело, — ворчливо прервал его Гендель. — Просто они считают, что им незачем вмешиваться. В самом деле, ведь границу защищают гномы, не говоря уже о городах Каллахорна и Граничном Легионе. До этого дня мы прекрасно справлялись — почему же мы не справимся на этот раз? Бедные дурни‡ Он медленно замолк, покончив и со своей речью, и с едой, чувствуя усталость после долгой дороги домой. Он провел в пути почти три недели, дошел до южных городов, но все оказалось напрасным. Он был жестоко разочарован.

— Я не понимаю, что происходит, — сухо заявил Шеа.

— Ну значит, не один я такой, — угрюмо ответил Гендель. — Я пойду вздремну пару недель. Увидимся.

Он резко поднялся и, не прощаясь, покинул зал собраний, устало опустив широкие плечи. Трое людей безмолвно смотрели ему вслед, не отрывая глаз от его удаляющегося силуэта, пока он не скрылся из вида. Затем Шеа вопросительно взглянул на Балинора.

— Это самодовольство старо как мир, Шеа. — Высокий воин глубоко вздохнул и потянулся, поднимаясь. — Возможно, мы стоим на пороге величайшей войны за последнюю тысячу лет, но никто не желает это признать. Все катится по одной и той же колее — пусть кто-нибудь посторожит городские ворота, а остальные могут обо всем забыть и расходиться по домам. Это входит в привычку — надеяться, что несколько человек смогут защитить всех. Но однажды нескольких человек окажется слишком мало, и враг войдет в город прямо через открытые ворота‡

— Неужели действительно будет война? — с затаенным страхом спросил Флик.

— Вот именно в этом и весь вопрос, — медленно ответил Балинор. — И единственного, кто мог бы дать на него ответ, нет среди нас‡ слишком долго нет.

Взволнованные появлением Мениона, живого и невредимого, юноши на время позабыли про Алланона, из-за которого они, собственно, и оказались в Анаре. В их мыслях с новой силой начали вспыхивать уже привычные вопросы, но за последние несколько недель юноши свыклись с отсутствием ответов на них, и на этот раз вновь неохотно отмели свои сомнения. Балинор махнул им рукой, подходя к открытой двери, и они быстро двинулись за ним.

— Не обращайте внимания на Генделя, — на ходу заверил он их. — Он со всеми так себя держит, но лучшего друга вам нигде не найти. Он много лет и оружием, и умом сражался с карликами на границе верхнего Анара, защищал свой народ и тех самодовольных южан, что так быстро забыли, чем обязаны охраняющим границу гномам. Любой из карликов и по сей день отдал бы правую руку, лишь бы добраться до Генделя, можете мне поверить.

Шеа с Фликом молчали, пристыженные тем, что люди их расы оказались столь равнодушны к чужой беде, но понимая, что они и сами ничего не знали о положении в Анаре, пока не услышали рассказ Балинора. Мысль о новой вражде между расами беспокоила их, вызывая в памяти уроки истории о древних войнах рас и страшной ненависти тех мрачных лет. Возможность третьей войны рас внушала ужас.

— Почему бы вам не вернуться в сад? — предложил им принц Каллахорна. — Я пошлю вам весточку, как только узнаю что-то новое о состоянии Мениона.

Понимая, что выбора у них нет, братья неохотно согласились. Вечером, прежде чем отправиться спать, они попробовали заглянуть в комнату, где лежал Менион, но стоявший у дверей гном сообщил, что их друг спит и его нельзя беспокоить.

Но на следующий день горец проснулся, и взволнованные юноши смогли навестить его. Даже хмурый Флик нехотя улыбнулся, увидев его живым и невредимым, хотя и мрачно заявил при этом, что еще много дней назад предсказал все их несчастья, как только они решили идти через Черные Дубы. Менион с Шеа дружно посмеялись над мрачным настроением Флика, но спор затевать не стали. Шеа рассказал, как гном Гендель принес Мениона в Кулхейвен, а затем принялся описывать свое с Фликом таинственное перемещение вдоль течения Серебряной реки. Менион был поражен их странным путешествием и не смог дать ему никакого разумного объяснения. Шеа же намеренно воздерживался от всяких упоминаний о Короле Серебряной реки, прекрасно понимая, как отреагирует горец на любое его предположение, связанное со старыми легендами.

В тот же день, ближе к вечеру, до них дошли известия о возвращении Алланона. Шеа с Фликом как раз собирались покинуть свою комнату и пойти навестить Мениона, когда до них донеслись взволнованные крики гномов, бегущих мимо их открытых окон к залу собраний, где уже начала собираться толпа. Не успели удивленные юноши выйти на улицу, как их окружили четверо гномов-стражников, и они начали торопливо проталкиваться сквозь бурлящие толпы, прошли через раскрытые двери зала собраний в маленькую смежную комнатку, где им было велено оставаться. Гномы без единого слова вышли, закрыв за собой дверь, задвинули засовы и встали на карауле снаружи. Комната оказалась ярко освещенной, в ней стояло несколько длинных столов и скамей, на которые ошеломленные юноши молча уселись. Окна в комнате были закрыты, и Шеа, не вставая с места, видел, что ставни, как и дверь, заперты на засов. Из зала собраний до них доносился чей-то рокочущий бас.

Спустя несколько минут дверь в комнату отворилась, и двое стражников торопливо ввели Мениона, раскрасневшегося и, как обычно, самоуверенного. Оставшись с ними наедине, горец объяснил, что за ним тоже пришли и без объяснений отвели сюда. Судя по обрывкам услышанных по пути разговоров, гномы Кулхейвена, а возможно, и всего Анара, начинали готовиться к войне. Каковы бы ни были новости, принесенные Алланоном, они повергли все поселение гномов в суету и беспорядок. Ему показалось, что краем глаза он через открытые двери зала собраний заметил фигуру Балинора, стоящего на возвышении перед зданием, но стражники быстро провели его мимо, и он остался в неуверенности.

Звуки голосов, доносящихся из-за соседней двери, вдруг превратились в оглушительный рев, и все трое в ожидании замолчали. Тянулись секунды, крики и шум гремели в большом зале и выплескивались на улицы, где их подхватывали толпы собравшихся там гномов. Громогласный рев достиг своего пика, дверь в их комнату внезапно распахнулась, и на пороге возникла темная властная фигура Алланона.

Он быстро подошел к юношам, пожал им руки и поздравил с благополучным прибытием в Анар. Он носил тот же костюм, что и в день их первой встречи с Фликом; его худое лицо полускрывал опущенный капюшон, весь его мрачный вид предвещал беду. Он торжественно представился Мениону и встал во главе стола, предложив им садиться. За ним в комнату прошли Балинор и множество гномов, очевидно, управляющих делами поселения; среди них оказался и ворчливый Гендель. Всю эту процессию замыкали две стройные, почти незаметные фигуры в странных лесных плащах свободного покроя, молча занявшие места во главе стола, рядом с Алланоном. Шеа, сидевший за другим концом стола, отчетливо разглядел их и вскоре решил, что это эльфы с далекого Запада. От людей их отличали необычно тонкие черты лица, резко вздернутые брови и странные заостренные уши. Шеа отвел от них взгляд и заметил, что Флик и Менион с любопытством смотрят на него, очевидно, заметив его несомненное сходство с удивительными гостями. Никто из них раньше не видел эльфов, и хотя они и знали, что Шеа наполовину эльф, и слышали описания эльфийского народа, никому из них раньше не доводилось сравнить Шеа с истинными эльфами.

— Друзья мои. — Низкий голос Алланона легко перекрыл тихое перешептывание за столом, и он властно распрямился во весь свой семифутовый рост. В комнате мгновенно воцарилась тишина, и все лица повернулись в его сторону. — Друзья мои, сейчас я должен сообщить вам то, чего не говорил еще никому. Все мы понесли тяжелейшую утрату.

Он помолчал и по очереди обвел взглядом их взволнованные лица.

— Паранор пал. Охотничья дивизия карликов под командованием Повелителя Колдунов захватила Меч Шаннары!

Пару секунд в комнате стояла мертвая тишина, затем все гномы с яростными криками повскакивали на ноги. Балинор быстро поднялся, призывая к спокойствию. Шеа с Фликом ошеломленно уставились друг на друга. Казалось, только Мениона сообщение ничуть не взволновало, и он продолжал пристально изучать темную фигуру во главе стола.

— Паранор был взят изнутри, — продолжал Алланон, как только за столом восстановилось некое подобие порядка. — О судьбе тех, кто защищал Крепость и Меч, можете меня не спрашивать. Я слышал, что казнены все до последнего человека. Как это произошло, никто точно не знает.

— Вы были там? — вдруг спросил Шеа и тут же осознал, насколько глупо звучит его вопрос.

— Я столь поспешно покинул твой дом в Доле именно потому, что получил известие о готовящемся нападении на Паранор. Я прибыл туда слишком поздно, чтобы хоть чем-то помочь его защитникам, и сам с трудом сумел остаться незамеченным. В этом одна из причин, почему я так поздно пришел в Кулхейвен.

— Но если Паранор пал, а Меч захвачен‡— Вопросительный шепот Флика зловеще замолк на полуслове.

— То что нам теперь делать? — жестко закончил за него Алланон. — Вот в этом и заключается наша проблема, которую мы незамедлительно должны решить — для этого я и собрал этот Совет.

Внезапно Алланон покинул свое место во главе длинного стола и двинулся вдоль него, остановившись точно за спиной у Шеа. Он положил свою длинную руку на его худое плечо и повернулся к своим затихшим слушателям.

— Меч Шаннары не имеет силы в руках Повелителя Колдунов. Его может поднять лишь сын дома Джерле Шаннары — лишь это удерживало силы зла от немедленного выступления. Вместо этого враг планомерно выслеживал и уничтожал всех членов этого Дома, по очереди, одного за другим, даже тех, кого я пытался защитить — всех, кого я сумел разыскать. Сейчас все они мертвы — все, кроме одного, и этот один — это юный Шеа. Шеа лишь наполовину эльф, но он является прямым потомком великого короля, многие годы назад владевшего Мечом. Теперь он должен вновь поднять его.

Шеа хотел было рвануться к двери, но сильная рука сдавила его плечо. В отчаянии он взглянул на Флика и увидел свой страх, отраженный в глазах брата. Менион даже не пошевелился, но было видно, что это сухое заявление потрясло и его. Алланон ожидал от Шеа больше, чем имел право требовать от любого из живущих.

— Ну что ж, кажется, мы немного удивили нашего юного друга. — Алланон коротко рассмеялся. — Не отчаивайся, Шеа. Все не так плохо, как могло тебе сейчас показаться. — Он резко повернулся, прошел на свое место во главе стола и встал лицом к собравшимся.

— Мы обязаны вернуть Меч любой ценой. У нас нет другого выхода. Если нам не удастся выполнить это, то весь мир будет ввергнут в величайшую войну за всю его историю, сравнимую лишь с Великими Войнами, уничтожившими две тысячи лет назад почти все живое на Земле. Меч жизненно необходим нам. Без него нам придется полагаться лишь на собственную силу и доблесть — и в этой битве железа и мускулов с обеих сторон погибнут неисчислимые тысячи. Средоточием зла является Повелитель Колдунов, а его не уничтожить без помощи Меча и храбрости нескольких человек, среди которых и те, кто сейчас сидит в этой комнате.

Он снова помолчал, оценивая действие своих слов. В абсолютной тишине он с сомнением взглянул на безмолвные и угрюмые лица, обращенные к нему. Внезапно на дальнем конце стола поднялся Менион Лих и взглянул в лицо гиганту.

— Значит, вы предлагаете нам отправиться за Мечом — в Паранор.

Алланон медленно кивнул, на его тонких губах заиграла бледная улыбка, он ожидал реакции изумленных слушателей. Его глубоко посаженные глаза под высоким лбом мрачно заблестели, внимательно оглядывая окружающие его лица. Менион медленно сел, на его лице было написано полное неверие в эти планы, и Алланон продолжил.

— Меч все еще находится в Параноре; можно предположить, что там он и останется. Ни Брона, ни Носители Черепа не в силах перенести талисман оттуда — само его существование угрожает их дальнейшему пребыванию в мире смертных. Любой контакт с ним, длящийся более нескольких мгновений, причиняет мучительную боль. Это значит, что если они и предпримут попытку переправить Меч на север, в королевство Черепа, то только прибегнув к помощи карликов, все еще удерживающих Паранор.

Задача отстоять твердыню эльфов и Меч лежала на Эвентине и его эльфийских войсках. Хотя Паранор и потерян, эльфы все еще удерживают южную часть Стрелехейма, и всякая попытка карликов двинуться на север, к Властелину Тьмы, заставит их прорываться через патрули. Очевидно, Эвентина не было в Параноре в момент его взятия, и у меня есть причины полагать, что он постарается вернуть Меч или, по крайней мере, пресечет все попытки переправить его из крепости. Повелитель Колдунов должен это понимать, и я не думаю, что он рискнет лишиться оружия, заставив карликов вынести его из Паранора. Напротив, он предпочтет удерживать крепость, пока с севера не подойдут его армии.

Вполне вероятно предположить, что Повелитель Колдунов не ожидает от нас попыток вернуть Меч. Он может считать, что окончательно уничтожил Дом Шаннары. Он может ожидать, что мы начнем укреплять свою оборону в надежде отразить его грядущий удар. Если мы начнем действовать незамедлительно, то маленький отряд сумеет незамеченным проскользнуть в Крепость и завладеть Мечом. Такое предприятие рискованно, но если у нас есть хоть малейший шанс на успех, то оно стоит этого риска.

Балинор встал и показал, что желает обратиться к собравшимся. Алланон кивнул и сел.

— Я не понимаю сути власти Меча над Повелителем Колдунов — это я признаю открыто, — начал высокий воин. — Но я понимаю, какая судьба ждет все народы Четырех Земель, если армия Броны вторгнется на юг, в леса Анара, а он уже готовится к этому, судя по нашим донесениям. Моя родина первой столкнется с этой угрозой, и если я могу хоть чем-то воспрепятствовать этому, то не смогу поступить иначе. Я пойду с Алланоном.

При этих его словах гномы вновь вскочили и зашумели, выражая свое искреннее единодушие. Алланон поднялся и протянул свою длинную руку, призывая к тишине.

— Двое юных эльфов рядом со мной — это кузены Эвентина. Они готовы сопровождать меня, ибо их ставка в этой игре ничуть не меньше вашей. Также со мной пойдет Балинор, и еще я возьму одного из старейшин гномов — и не более того. Если мы хотим победить, наш отряд должен быть мал и состоять из самых умелых охотников. Выберите лучшего среди вас, и пусть он отправится с нами.

Он взглянул на конец стола, где сидели Шеа с Фликом, потрясенно и непонимающе глядящие на него. Менион Лих сидел молча и о чем-то размышлял, не глядя ни на кого в отдельности. Алланон выжидающе взглянул на Шеа, и его суровое лицо внезапно смягчилось, стоило ему посмотреть в испуганные глаза юноши, прошедшего такой опасный путь, пережившего столько трудностей, добравшегося наконец до своей мирной гавани и тут же узнавшего, что он должен покинуть ее и отправляться в еще более опасное путешествие на север. Но у них не было времени, чтобы морально подготовить Шеа к этому страшному сообщению. Он с сомнением покачал головой и продолжил ждать.