-Что я, виновата, что они в твоей машине не помещаются? Остановись, я с Ириной Сергевной поменяюсь. Буду сзади сидеть, глядеть, как вы тесниться будете... Немного ты выиграешь: Ирина Сергевна больше моего места занимает. Это она сидит спокойно, а что будет, если вроде меня ноги задерет?.. Не хочешь к нему идти?..- Она пересела, разлеглась на заднем сиденье, стеснив Ирину Сергеевну, но и здесь не угомонилась:- Тут просторней, но еще лучше б было, если б у тебя верх откидной был: можно было б их на крышу забросить... Они добрались до цели, съехали вниз по колее, ведущей к речке. Пристань обслуживала один-единственный катер, ходивший с малой скоростью к областному центру и обратно. Из-за незначительности оборота линия пришла в упадок, но покосившийся причал все еще опекался смотрителем в морской фуражке с крабом над околышем: он, пасмурный, стоял на пороге павильона, недоверчиво глядел на них и не поздоровался, когда они его поприветствовали. -Лодки убрал,-заметил вполголоса Валентин.- Не к добру это. -Не так что?насторожилась и Наталья. -Сейчас разберемся...- Он пошел к моряку, пошептался с ним, вернулся в наилучшем расположении духа.- Все как уговорились... Купаться будем?- и озорно осклабившись, подмигнул Ирине Сергеевне, которая вовсе не была к этому готова. -Я купальник не взяла... Вы ж не сказали ничего. -Купальник надо всегда с собой брать,- попеняла ей Наталья.- А если нет, то и так можно...- Ирина Сергеевна благоразумно смолчала, не стала спрашивать как, а Наталья и хотела объяснить, да поленилась.- А мой в машине! Где переодеваться будем? -Вон за бугор зайди, поменяйся. А Ирина Сергевна если стесняется, там искупаться может...
      Жених лучился в улыбке и скидывал с себя верхнюю одежду, оставаясь в узких плавках. Наталья Ефремовна изобразила на лице подобие женского каприза и ревности и отправилась за спасительный бугор, не особенно ее спасавший. Смотритель с крабом досадливо крякнул и насупился, но наблюдательного поста своего не оставил. Ирина Сергеевна сиротливо села на торчавший рядом пень, подобрала под себя платье. -Не будете?- все так же лучезарно улыбаясь, спросил Валентин: он стоял во весь рост ниже ее пенька и рассчитывал не то широтой улыбки, не то полуголым видом своим заманить ее в воду. -Посижу,-благоразумно отказалась она.- На вас погляжу. -Поглядите,охотно согласился он и отвернулся: к нему уже подошла Наталья, едва прикрытая двумя полосками материи и соблазнительная, как девушка с обложки.Ты гляжу, готова?..- и они бултыхнулись в воду: запрыгали вдвоем, загоготали, застучали по воде, насылая друг на друга веера брызг,- этого старый ворчун не выдержал: издал некий гортанный звук и ушел всердцах в свою контору... Вдоволь набрызгавшись и наплававшись, купальщики вылезли на берег, принялись отираться. -Зря не пошла,- пожалел в последний раз Валентин.- Хорошо освежает... Сейчас самое время согреться. -Выпить?спросила Ирина Сергеевна. -И выпить и еще кое-что... Верно, Наталья?- и воровато оглянулся на свою подругу. -Прямо сейчас? Может, поедим сначала? -А чего ждать? Поесть всегда можно. -А это не ждет?..- но Наталья кокетничала только из приличия и быстро уступила: в воде они вольностей себе не позволяли - тем больше потянуло их друг к другу на суше.- Все приготовил? Что там вообще? -В скворечнике этом? Офис как офис... Предбанник сначала, потом комнатка со столом и койкой железной,- и покосился на зазевавшуюся Ирину Сергеевну, как бы приглашая ее в свидетели или в компанию.- Койка не годится никуда, но она и не нужна: я с собой поролоновый матрас взял...- и объяснил - уже не Ирине Сергеевне, а Наталье:- Свернул в рулон и в багажник засунул. Широкий, как речка эта. В стены упрется - что еще надо? -Ты сначала моряка оттуда выстави. Он мне на нервы действует... Валентин пошел устраивать дела со смотрителем и вытуривать его из дома. Наталья поглядела с любопытством на притихшую Ирину Сергеевну, улыбнулась с превосходством: -Пойдешь с нами? Ирина Сергеевна оторопела на этот раз не на шутку, но нашлась все-таки: -Смотреть на вас? -Почему?.. Может, и тебе что перепадет. Я не жадная,- и поглядела на нее с откровенной простотою. Ирина Сергеевна не сразу пришла в себя от ее приглашения и отвечала почти механически: -Да нет уж... Я делиться не умею... Наталья промолчала: ей бы не согласиться, но она передумала. -Дело хозяйское... Его б на двоих хватило... Надо будет простыни из машины вытащить: неизвестно, с кем он лежал, на матрасе этом... Куда он делся, жених этот?..
      Жених в эту минуту вел трудные переговоры с представителем речного флота. Вернулся он обескураженный, с неутешительными известиями: -Ничего не выходит. -Как это?- Наталья никак этого не ожидала.- Вы ж договорились? -Назад слово взял. -Что вдруг? -Не знаю. Мы, говорит, так не договаривались... Не надо было втроем приезжать,- и глянул выразительно.-Приехали б вдвоем, все путем было б... Вечно ты мудришь. Им же тут бог знает что мерещится. Наталья не любила оставаться в дурах. -Ты ему заплатил?-недоверчиво спросила она. -Платить в конце месяца решили. -Надо было задаток дать. -На задаток деньги нужны,- склочно возразил он.- А у меня их нет сейчас. -И у меня с собой нет... У тебя есть, Ирина Сергевна?.. -Нет - вы же не предупредили... Не сказали ни того, ни другого, ни третьего.- Она отчасти уже оправилась от их необычной прямоты и откровенности. -Надо было самой догадаться... Это я не про деньги... Пойди поговори с ним: пусть хоть на сегодня пустит. Не возвращаться же... Спирту пообещай- так и быть, пришлю при оказии... Валентин снова пошел к речнику, посекретничал с ним, вернулся довольный. -Пустит, но на час всего. Потом у него катер в последний рейс уходит: надо не то честь отдать, не то швартовы бросить... -Долго же он будет спирт мой ждать - после всего этого... Любовники заперлись в доме, перетащив в него на глазах моряка матрас и простыни,- он ушел прочь несолоно хлебавши и в самом скверном настроении. Ирина Сергеевна отправилась на прогулку вдоль реки, пытаясь сосредоточиться на ее красотах, обрывистых берегах и темной воде под корягами, но это ей решительно не удавалось: голова была пуста, мысли непоследовательны, и она, чтобы скинуть с себя тягостное бремя, огляделась, удостоверилась в одиночестве, решительно разделась и бросилась в воду: она любила ее, как все деревенские барышни... Холодная вода (поэтому они так бесновались и гоготали в ней) приятно остудила ее, принесла облегчение, вернула способность здраво мыслить. Она погуляла некоторое время, на этот раз в полной мере оценила красоту пейзажа, и, когда вернулась к пристани, те двое уже сидели на бугре и разводили костер: на пристани не было электричества, и подогреть чай - и то было негде. Валентин, охладевший к ним обеим, помалкивал и искал хворост - его здесь было мало и приходилось собирать по крохам... У Натальи Ефремовны было то безмятежное и нетребовательное выражение лица, которое у молодой женщины безусловно свидетельствует о недавней телесной близости: обычно резкое и характерное, оно как бы расправилось, смягчилось, смазалось, обрело покой и миролюбие... -Зря ты с нами не пошла. Он двужильный, выдержал бы,-повторилась она, потому что его выносливость сильно занимала ее в последнее время. -Я не сомневалась в этом. -А что тогда? -Жених все-таки: святое,- не то пошутила, не то всерьез сказала Ирина Сергеевна, а Наталья приняла ее слова за чистую монету, оторопела. -Какой жених?! Разве женихи такими бывают?!. - Она назвала Валентина неприличным, но емким словом, которое Ирина Сергеевна благополучно проглотила.- Это ж так, для отвода глаз, говорится!.. Ну, подруга, удивила ты меня!.. И теперь не хочешь? -Нет. -Почему? -Не знаю,- уклонилась от ответа Ирина Сергеевна.Брезгливая, наверно. Наталья неправильно поняла ее: -Заразиться боишься? Так я с того и начала, что проверила его по всем статьям! Что-что, а это у нас просто... Правда, полгода прошло - можно повторить будет: хорошо, что напомнила... Сделаем, и валяй тогда. Иначе тут от скуки с ума сойдешь - хоть какая, но разрядка. И моряк вон на попятную пошел: на спирт соблазнился. За спирт тут что хочешь сделают. -Тебе-то это зачем?- полюбопытствовала Ирина Сергеевна.-Мое участие? -Для тебя стараюсь,- соврала или посочувствовала ей Наталья, но затем опять передумала:- Не хочешь и не надо. Может, оно и к лучшему. Пока скандал не вышел. -Бывало уже? -Еще бы. Как без скандалов проживешь?.. Ну и что там?- обратилась она к Валентину, который, идя назад с сухими ветками, вновь замешкался около смотрителя, вернувшегося в ожидании катера.- Снова не так? -Как угадала?- спросил он, сваливая горку хвороста.Говорит: вы меня на хорошую мысль навели - я ее дачнику сдам. Просил уже кто-то. -Врет. Кому такая дача нужна? -Врет не врет - это уже без разницы. Я к нему больше не поеду. Где бутерброды ваши? -А ты свои не взял? -Это по вашей части. По моей - все прочее... Они поели, сели в машину, молча доехали до Петровского, высадили Ирину Сергеевну около дома (уже не задумываясь над тем, какое впечатление произведет это на соседей) и без лишних церемоний простились с нею. Наталья Ефремовна с тех пор больше не обращалась к ней с подобного рода просьбами и приглашениями и если не дичилась ее, но заметно сторонилась: научилась обходиться без ее помощи и содействия. Ирина Сергеевна взяла в тот день учебник, попыталась дочитать главу про гнойный плеврит, но ничего из этого не вышло: душа не лежала к чтению, мысли мешались и выбивались из привычного русла, как волосы из-под косынки. И заснула она в ту ночь с трудом и беспокойством: тоже была не железная - но до нее, к несчастью, не сразу все доходило. 9 Дружбы с Натальей Ефремовной не вышло. Ближе всех - во всяком случае, поначалу - была ей хозяйка Татьяна; жизнь под одной крышей соединяет людей - когда не рассоривает их окончательно. Татьяна была улыбчивая и разговорчивая особа, ловко справлявшаяся с хозяйством и легко переносящая тяготы сомнительного вдовства и его неопределенность. У нее был постоянный друг, о котором Ирина Сергеевна знала только понаслышке. Он являлся тенью в темное время суток, дальше двора не шел, но всплывал бестелесным призраком под окнами и деликатно покашливал: ждал Татьяну инкогнито. Та, принарядившись, уходила с ним, они растворялись в ночной тьме Петровского, которое бездонной пучиной своей могло поглотить в этот час и население большого города: на окраине здесь были молодежные танцы под гармошку, и они принимали в них участие на правах старших товарищей. Ночевать, насколько понимала Ирина Сергеевна, они приходили в сарай, откуда по ночам слышалось нечто невнятное. Татьяна скрывала эту связь, несмотря на ее постоянство и почти узаконенность в глазах соседей: имела на то причины, а Ирина Сергеевна ее ни о чем, естественно, не спрашивала. С наступлением холодов хозяйка вынуждена была открыться: ей надо было перейти на зимние квартиры. Ей было неловко, когда она в первый раз попросила Ирину Сергеевну. -У меня тут дружок есть,- стеснительно улыбаясь, сказала она, исходя из предположения, что Ирине Сергеевне ничего о нем не известно.Позвала бы его сегодня... Холодно!- прибавила она со смешком: в свое извинение и оправдание. -Моего разрешения спрашиваешь? -Да нет!- и снова засмеялась, не зная, как выйти из щекотливого положения.- Я бы к вам Кольку на ночь отправила - возьмете?.. Я б и квартплату тогда скостила... -А это зачем?-Ирина Сергеевна, за неимением личной жизни, приняла живое участие в хозяйкиной.- Все равно, не я, а райздравотдел платит. Приму, конечно. Мы же с ним в хороших отношениях... Когда приведешь? -Как спать класть,-улыбнулась та с облегчением.- Скажу, доктор велел: хочет ночью тебя послушать, как ты себя чувствуешь. Вы ж его вылечили...- Коля был худой, тонкий в кости, не в мать боязливый и мечтательный мальчик десяти лет, которого Татьяна называла за глаза то отцовским сыном, то безотцовщиной. У него была аллергия на сладкое, высыпавшая по коже зудящими красными пятнами,- Ирина Сергеевна помогла ему, и он проникся к ней тем беззаветным и немым чувством благодарности, на которое способны лишь дети и то не всякие.-Опять я у вас в долгу. -Надо помогать товарищу. -Ему, что ль?- удивилась Татьяна. -Вам зачем ему? -А я уж подумала!..- засмеялась та.- Ходит пять лет ко мне. Знакомы со школы. Он только младше был меня - на два класса... -Младше - это надолго. Потом еще моложе будет...- Ирина Сергеевна поневоле играла с ней не соответствующую ее летам роль старшей советчицы: началось это с ребенка и перешло на Татьяну.- Жениться не хочет? -Так я вроде замужем?- стеснительно возразила та, потом разоткровенничалась:- Зачем?.. И так хорошо. Толку больше не будет, а любви прибавляется... Я уже через все это прошла: мне под венец лишний раз ходить не хочется. -Кто он? -Электрик с молокозавода... Мать, правда, пилит его. Когда, мол, внуки будут? -Вам тридцать? -Около того. А что это вы меня на "вы" называете? -Вы же меня так зовете. -Я другое дело, у меня язык не поворачивается... Вам двадцать семь всего? У вас все впереди. Молодая совсем. И интересная!..- и снова засмеялась - чему сама не зная.- Да!..- не то вспомнила она, не то ушла от прежнего разговора.- Тут вам соседи меду принесли - бочонок целый! -Сколько?!- Ирина Сергеевна никак не могла привыкнуть к местным подношениям. -Ну не бочонок,- уступила та,поменьше: кадочка килограмма на два. -Кто это? -Селиверстовы. Вы у них внука смотрели. -И пяти минут на него не потратила. -Какая разница - пять, десять? Чем скорей, тем лучше. Важно диагноз поставить - вы его и поставили. Его уже и соперировали. -Грыжу не увидеть?- все еще сомневалась она. -А мы откуда знаем, легко это или трудно? Ваше дело - лечить, наше - раскошеливаться. -Не возьму. -Значит, в прихожей останется - замерзнет. Сегодня около нуля будет...- Метеосводки производили на Татьяну сильное впечатление, и Ирина Сергеевна позже, зимой уже, поняла почему: морозы здесь были трескучие.- Они ж все в прихожей оставляют - дальше идти стесняются... Берите! Нашли из-за чего голову ломать. Кто это считает? Когда о ребенке речь идет?.. Моему тоже вон помогли - меньше, гляжу, чешется. А то все скребся, как шелудивый. -Неправильно кормили. -Так это я теперь знаю, а кто б раньше сказал... Да и вы, чтоб выяснить, целый час со мной разговаривали!..- с запозданием оценила она, посчитав, что врачи ведут счет на часы и на минуты своей практики.- Кругом у вас в долгу... Берете мед, значит? Ирина Сергеевна вынужденно уступила: -Пусть явятся тогда после операции,- но теперь не согласилась уже Татьяна: -Надо будет - сами придут. А то подумают напрашиваемся...- Посредничая между ней и своими ближними и дальними соседями, она быстро вникла в тайны врачебного этикета.-Оставляем, значит? -Оставьте... Половину себе возьмите. -А мне за что?.. Ладно. Выгодная, гляжу, у меня жилица. -Коле осторожней его давайте. -Я о нем и не подумала... Геннадия буду угощать: говорят, помогает... А вы совсем мужчинами не увлекаетесь? -Осторожничаю. -Так и надо. Оно - самое надежное... Буду знать теперь, что отвечать. А то народ уже спрашивает, интересуется...- и снова блудливо засмеялась, не зная, как выпутаться из очередного тупика, в который сама же себя загнала, а у Ирины Сергеевны после этого разговора остался досадный осадок на душе: не то из-за нескромности Татьяны, не то из-за собственных нравоучений, показавшихся ей в этот раз постными.
      10
      Как-то в амбулаторию зашел Иван Александрович. Дело было под Новый год. Стояли сильные морозы, больные отсиживались дома, приема не было, врачи коротали время в комнате для чайных церемоний. Иван Герасимыч курил и читал потрепанный детектив, Ирина Сергеевна полистывала учебник, Анна Романовна производила на клочке бумаги сложные расчеты, шевеля при этом губами и затверживая цифры расходов и поступлений. Дома у нее была для этого тетрадь, заполняемая ею к ночи, когда кончались дневные траты и когда легче было прижать к стене Ивана, обычно не расположенного давать отчеты такого рода,-здесь же были пока черновые наброски и прикидки.
      Пирогов: видно, с дальней дороги - ввалился в прихожую, обдал ее клубами пара с улицы, принялся ссыпать снег с шапки, с длинного, до пят, тулупа.
      -Час времени уже,- возгласил он, заглядывая к врачам,- а чаю, небось, не пили?..
      Пили, нет, неважно - это была просьба: хотя и завуалированная, но подлежащая исполнению, и женщины поспешили заняться делом. Иван Александрович вошел в комнату, оглядел сотрудников, удостовериваясь в их добром здравии и настроении.
      -Все спокойно, гляжу?
      -Больных нет,- озаботился вслух хирург, хотя это занимало его в последнюю очередь, но и Иван Александрович отнесся к этому беспечно:
      -Ничего, потом нагоните. В этом году план перевыполнили. Что читаете?
      -Да тут...- Иван Герасимыч показал с досадой обложку.- У пациента взял. Как наш шпион целую дивизию немцев вокруг носа обвел. Чушь собачья.
      -Читаете, однако?
      -А куда денешься? Сказано было: лучше телефонный справочник читать, чем совсем без книг остаться. Забудешь, как буквы выглядят.
      Иван Александрович перевел взгляд на Анну Романовну, которая в это время стояла и медлила со свертком в руках: будто в нем была взрывчатка.
      -Анна Романовна не забыла еще? Читает что-нибудь?
      -Про буквы не знаю - она по цифрам больше специалист. - От зорких глаз хирурга не ускользнуло, чем занималась на досуге Анна Романовна.
      -Концы с концами сводит?- спросил главный, и, странное дело: Лукьянова, не обратившая внимания на ядовитый намек Ивана Герасимыча, здесь, несмотря на видимую поддержку Ивана Александровича, насторожилась, напустила на себя спасительного туману и остановилась среди начатого дела: перед этим осторожно и нехотя, но стала-таки разворачивать пакет с принесенными из дома бутербродами - прежде не то жадничала, не то боялась обнародовать его содержимое.
      -Как дома дела? Я слышал, дочка в школу пошла?
      Анну Романовну и это не смягчило - она померцала черными глазищами и разразилась меланхолической тирадой, на которые была большой мастер:
      -Пошла, но отказывается дальше ходить. Пусть, говорит, Катька Сидорова: соседка наша - на работу ходит, а я, говорит, уже устала... Работой она детский сад, ясли, школу - все вместе называет. У соседей жена не работает, с детьми дома сидит,- не прямо, но косвенно пожаловалась она, и черные глаза ее блеснули старой неизбывной обидой - искренней или искусно разыгранной, это у Анны Романовны понять было невозможно.
      -Женщине, конечно, лучше дома сидеть, пока дети маленькие,-посочувствовал ей главный: подчинился ее черноокому гипнозу затем взглянул на дело шире, начальственнее:- Любите вы, однако, работу свою...- и удивился:- Семга?..
      Он имел в виду бутерброды с красной рыбой, которые Анна Романовна, с явными проволочками и тайными сомнениями, тенями пробегавшими по ее лицу, выпростала наконец из подмокшего жиром бумажного свертка и явила на свет божий.
      -Кета. Иван вчера в области купил,- объяснила она тоном попроще.
      -Когда успел? Я ж с ним ездил?
      -Когда по делам ходили... Вы где только не были: в облздраве, у пожарников.
      -И он вам все это рассказывает?- снова удивился Пирогов, глянул иронически, но не стал ждать ответа: и так все сказала - оставил ее в покое, обратился к другой подчиненной:- А Ирина Сергевна как? Я ее совсем из виду потерял. С тех пор, как она трех засранцев выявила. Они мне и сегодня это в строку поставили.
      -Сняли же диагноз?- сказал Иван Герасимыч.
      -А это значения не имеет: уже прошло где-то как дизентерия. И вообще у них на такие вещи память долгая. Давно ее не слышал - никак поговорить с ней не удается...
      На самом деле не после этой истории, а после другой, вскоре за ней последовавшей, с Раисой Петровной, между ними установился некий молчаливый сговор, побуждавший обоих ко взаимной сдержанности, так что ни он лишний раз к ней не обращался, ни она не спешила к нему с докладами, хотя порой в этом нуждалась. Теперь он решил, что пауза затянулась, и обратился к ней в открытую, на публике, считая оба инцидента исчерпанными.
      -А что Ирина Сергевна у вас ест? Скажи мне, как говорили древние, что ты ешь, и я тебе скажу, кто ты...
      Ирина Сергеевна в это время вынимала из своих заначек подношения посетительниц и сама не знала, что они содержат. Мужчины остались довольны лотереей.
      -Пирожки,- констатировал Пирогов.- Теперь я знаю, куда завтракать ходить. Вы-то сухариками пробавляетесь?- посочувствовал он хирургу.
      -Бутерброды с сыром. Жена не может ничего интереснее придумать: воображение по утрам начисто отсутствует. И сыр какой-то ерундовский покупает - как творог обезжиренный!..- Между тем и у него блеснули глаза при виде богатств, рассыпанных по столу щедрой рукой Ирины Сергеевны.- Взятки, между прочим... С чем они?
      -Не знаю,- простодушно сказала она.- Попробуйте.
      Иван Герасимыч надкусил один из пирожков, состроил разочарованную физиономию:
      -С луком!.. Кто ж с луком пироги печет?! От него вечером изжога будет!.. Ты смотри, что берешь!
      -Сказали, ничего другого под рукой не было.
      -А у них и не будет! Хотят, чтоб все само собой под рукой оказывалось! Завтра с гвоздями принесут, а ты возьмешь! Тебе ж все равно, лишь бы всучили!..
      Он допек-таки Ирину Сергеевну:
      -У вас, Иван Герасимыч, извините, не язык, а помело. Сами не знаете, что метет!
      -А кто такому испытанию старых людей подвергает? Думал, пироги как пироги. Других нет?
      -Поищите в той куче: там с грибами могут быть. Иван Александрович, угощайтесь.
      -И правда - с грибами,- признал, попробовав, старик.- Домашней заготовки... Это уже лучше... И как ты в них ориентируешься? Все ж одинаковые?
      -Запек разный у разных мамаш.
      -Понятно?- спросил Иван Герасимыч у Ивана Александровича.- Запек у них разный! В жизни бы не додумался...- и пожаловался:- Учит меня. Цензор какой-то. Дома жена за каждым словом следит, здесь эта...
      -Значит, судьба ваша такая. А если судьба, то надолго...- не то пожалел, не то отбрил его Пирогов и, посчитав, что приличия соблюдены, обратился к тому, из-за чего и пришел в амбулаторию:- Ирина Сергевна что завтра делает?
      -Суббота? Дежурство хотите дать?
      -Не совсем. Не заняты ничем?- с легкой досадой повторил он вопрос: Пирогов, когда ему что-то было нужно, спешил и торопил события.- В Александровке один просит его родню проверить: мальчишек и девчонок хочет привезти - своего рода осмотр профилактический. И взрослых тоже - этими-то я займусь... Не люблю детей смотреть,- оправдался он перед теми двумя.-Взрослых, пожалуйста - в каком угодно качестве и количестве...
      -И хирурга?- Старик знал за ним это хвастовство: заменять специалистов, ушедших в отпуск, но относился к нему скептически.
      -А почему нет? Что в вас особенного? Не оперировать же - смотреть только... Вы вообще свою уникальность преувеличиваете...- Это был жестокий удар по профессиональному чувству Ивана Герасимыча, но он не стал спорить: счел ниже своего достоинства.- А вот детей - увольте! Что-то останавливает, не дает их касаться... Мистика какая-то!.. Ну так что, Ирина Сергевна?-нетерпеливо повторил он, так что просьба прозвучала почти как приказание.
      -Раз вы просите, Иван Александрович...- Ирина Сергеевна была не прочь съездить в дальнюю Александровку, где еще не бывала.- А по дороге в Ивановку заедем.
      -А там что?
      -Сыпь одну посмотрим. Я в ней не разобралась.
      -Сыпь так сыпь - заедем, хотя это не по дороге. А что Наталье Ефремовне не показала?
      -У нее прием кончился...
      Тут Ирина Сергеевна покривила душой: не в свое, а в чужое спасение. Она направила к Наталье Ефремовне нескольких больных, но они до нее не дошли, потерявшись среди черных дыр и белых пятен ее расписания,- тогда она, для большей надежности, стала водить их к ней с приема на прием с личной рекомендацией. Наталья посмотрела одного, другого, затем взбунтовалась:
      -Нет, подруга, ты мне их сюда за руку не води! Мало того, что регистратура старается, так еще один канал направления открылся! Что мне за них, поштучно платят?! Да провались они все, с их потницами и посыпушками! Что ты мне их оптом поставляешь?..- и Ирина Сергеевна перестала пользоваться ее услугами, а Наталье только этого и надо было...
      Иван Александрович смутно догадывался о том, что произошло на самом деле и что пробегало теперь перед мысленным взором добродетельной Ирины Сергеевны.
      -Не стала смотреть?.. С этой Натальей надо делать что-то... Как считаете, Иван Герасимыч?
      -Что я могу?- проворчал старик.- Я уже ни с кем ничего сделать не могу. В Александровке-то к кому едете?
      -К председателю поселкома тамошнему. На новоселье. Хочет заодно всю родню свою показать: нет ли в ком скрытого недуга. Вдруг, говорит, внутри что-то прячется - надо вовремя меры принять: нам всем долго жить надо. Большие планы у человека.
      -Софрон, что ль?- недослушав про частности, спросил старик.- Прохвост редкий... Бери с него, Ирина, по высшей категории. Чтоб стольник с каждого рыла взяла... Или рыльца у вас? В пушку которые?..
      Ирина Сергеевна покачала головою:
      -Типун вам на язык, Иван Герасимыч. Слова какие-то находите... Вы ж знаете, я денег не беру и брать не умею.
      -А что их, по-особенному берут как-то? Как все прочее. Обеими руками...
      Анна Романовна тут особым образом потупилась: как бы ушла на миг в монашки, а Иван Александрович усмехнулся:
      -Никто вас ни в чем не подозревает. Вам по штату не положено...- и пояснил недоумевающему Ивану Герасимычу:- У меня в молодости главная врачиха была, толковейшая женщина, я второй такой не встречал - у нее теория была на этот счет. Хирургам дают коньяк, урологам и прочим важным специалистам деньги, терапевтам,- тут он покосился на заслушавшуюся его Анну Романовну,-просроченные конфеты из старых запасов и еще что-то - что не помню. Педиатров в ее схеме не было: поликлиника была взрослая, а теперь вижу, что детским врачам перепадает,- пирожки с пылу с жару...- Он шутил, конечно, но веселье его было незаразительное.- Софрон - прохвост, это так. Но не он один. И куда от них денешься? На другую планету не улетишь.
      -Так точно,- откликнулся Иван Герасимыч: неизвестно, кого и что имея в виду, и Пирогов не стал вникать в ненужные ему подробности.
      -Так когда заехать за вами, Ирина Сергевна?
      -Как соберетесь. Я рано встаю.
      -Договорились...- и походя бросил Анне Романовне:- Вы и своему передайте. Втроем отправимся. Поездка вполне официальная... И ему перепадет что-нибудь...- неопределенно, но веско пообещал он и ушел, оставив Анну Романовну в замешательстве: с одной стороны, у нее были иные виды на выходной, с другой - в воображении замаячили новые цифры, еще не известные ей и потому особенно привлекательные...
      -И он внакладе не останется?..- ни к кому отдельно не обращаясь, довольно бесцеремонно предположил хирург, но Анна Романовна ничего на это не сказала: по своему обыкновению или, лучше сказать, предопределению, да и Ирина Сергеевна пропустила его слова мимо ушей: была уже занята мыслями о предстоящей поездке...
      Даже самые малые путешествия приводят нас иногда к большим переменам в жизни, толкуют старые сонники.
      11
      Они вызвали ее с улицы протяжным гудком, она накрутила на себя шаль, влезла в шубу и в валенки, выскочила наружу. Стоял ясный морозный солнечный день. Повсюду лежал нетронутый, слепящий снег, которого за ночь подсыпало. Дома укутались с головы до ног в белое, их крыши располнели и разбухли, свисающие с них толстые завитки и пологи едва не соединились с наземными сугробами, столь же пухлыми, как они, и рыхлыми.
      -Люблю женщин, одетых со вкусом!..- Иван Лукьянов оскалился в озорной улыбке, увидев застраховавшуюся от холодов Ирину Сергеевну.
      -На матрешку, наверно, похожа?- Она не без труда нагнулась, влезла в машину.- Шаль хоть разверну: душно...- и начала разматываться.- Далеко ехать?
      -С вами хоть на край света!- и Лукьянов рванул больничную "Волгу" с места в карьер: он и обычно-то водил ее на сельский манер, как какой-нибудь джигит или наездник, а с такой пассажиркой решил еще и пофорсить - взболтать и растрясти ее на заднем сиденье.
      -Не гони,- сказал Пирогов.- Успеешь. Тут он - край света: далеко ехать не надо.- Он оглянулся и тоже остался доволен экипировкой Ирины Сергеевны.-Поесть успели?
      -Вы имеете в виду, взяла ли что с собой?- Она успела расстаться с цветастым платком и расстегнуть шубу.- Взяла. Вдруг на новоселье не накормят.
      -А это почему?
      -Скажут, не так больных посмотрела.
      -Так там не больные будут, а здоровые.
      -Все равно. Я женщина мнительная, Иван Александрович.
      Лукьянов засмеялся.
      -И правильно. Здесь другим делать нечего! Все только и делают, что мнят. Или мнут: не знаю, как сказать правильно... Моя сегодня печь пироги с утра взялась. Я ее спрашиваю, что у тебя: репетиция перед Новым годом? А она мне: на работе все уши прожужжали с пирожками Ирины Сергевны - будто сама их печет!
      -Ревнует,- объяснил Пирогов.- Женщины к чему угодно приревновать могут. Хоть к гудку паровозному: вызывает на свидание.
      -Не говорите... Моя нашла у меня два трамвайных билета из области - вот тебе, говорит, и доказательство. Я ей: случайно лишний оторвал, а она: мало того что кого-то себе нашел, так еще и проезд ей оплачиваешь.
      -Про деньги не вспоминай лучше...- Пирогов обернулся, поглядел на Ирину Сергеевну.- Ирина Сергевна сидит и думает, наверно: попала в компанию.
      -Почти так.- У Ирины Сергеевны и в самом деле вертелось в голове нечто подобное.- Мужской разговор завели - женщине в него вставиться не с чем.
      -Так о вас же все?- возразил Пирогов, но Иван, рыцарь в душе, поддержал ее:
      -Она такой не будет. Ее самое ревновать начнут.
      -Смотри, ты не приревнуй.- Пирогов допускал такие, непонятные при его уме, бестактности.- Не забыл, что нам сначала в Ивановку?
      -Кто сказал?- Иван прекрасно это помнил, но остался недоволен последним замечанием: не любил начальственных фамильярностей.
      -Я же говорил вчера: она заехать просила?
      -Что просила, говорили, а что ехать - нет... Новое начальство, гляжу?..- и Лукьянов обернулся вопросительно к Ирине Сергеевне, убедился в ее полной невиновности и объяснился:- Туда дорога отвратительная. Проселок по полю идет: летом его как на ладони видно, да и то: дождь если сильный, так развезет, что не сразу отыщешь, а зимой?.. Иной раз прямо по полю чешешь, по диагонали. Но это - если снегу мало, а сегодня трудней будет... Попробуем, однако. Дело какое?