– Карр даже не стал искать Джейми с его волынкой, – хрипло рассмеялась Майра. Она сидела у туалетного столика в спальне, отведенной Карром для компаньонки Фейвор Донн.
      Фейвор наблюдала, как Майра окунула клочок ваты в баночку с жиром и начала стирать с лица краску цвета охры.
      – Да он бы его и не нашел. Пусть он прожил в этом замке более двадцати лет, но он не знает и половины его тайн. Например, если произнести что-нибудь шепотом у парапета под южной башней, то кажется, что звук доносится из сада под внутренним двором замка.
      – Вы так уверены в том, что Карр знает и чего не знает, – заметила Фейвор.
      – А как же. Я слушала его ругань и проклятия два года и еще десять лет до этого следила за ним. Да. Я знаю черную душу Карра не хуже собственной души, – сказала Майра. Она бросила испачканную вату в огонь и начала сворачивать сброшенную одежду в узелок, который позже спрячет в комод у своей кровати.
      Фейвор оглядела комнату, думая о том, какие тайны она скрывает. К счастью, ее собственная комната не сообщалась с этой, но ей не нравилось, что Майра может в любую минуту зайти к ней в спальню.
      – Если бы я могла припомнить такие подробности насчет Дженет, которые мог знать только Карр, – пробормотала Майра, сосредоточенно щурясь на свое отражение в зеркале.
      – Ну, лучше вам побыстрее что-нибудь придумать, – заметила Фейвор. – Мы гостим в замке уже две недели, и пока что хозяин замка обращал на меня не больше внимания, чем на кошку из кухни. Не знаю, чем еще привлечь его взгляд, разве что поплясать голой при свете камина.
      Майра бросила на нее раздраженный взгляд. Она перестала массировать щеки кусочком ваты и быстро припудрила лицо мелкой белой пудрой, стараясь не задеть брови и ресницы. Покончив с этим, она уложила свои седые волосы в узел.
      Никто, увидев ее сейчас, с бледным лицом, похожим на пудинг, не узнал бы в ней Палу, смуглую, тощую цыганку.
      – Я потратила два года на то, чтобы напичкать голову Карра намеками и предсказаниями о возвращении Дженет, – сказала Майра. – Если тебе не удастся заставить Карра поверить, что ты – это она, то лишь потому, что тебе этого не хочется.
      Она задумчиво смотрела на Фейвор, закладывая под корсаж подушечки из шерсти.
      – Не в этом ли дело? Ты не задумываешься о том, что с тобой было бы, если бы ты могла сама распоряжаться своим будущим? – Ее шотландский акцент становился заметнее по мере того, как росло презрение в голосе. – Все еще не можешь забыть это тюремное пугало, англичанина?
      – Ничего подобного, – возразила Фейвор.
      – Как бы не так. – Майра кивнула головой. – Джейми говорит, что, как только он вернулся из Франции, ты интересовалась у него судьбой узника.
      – Я знаю, что вы мне не поверите, но я спросила, потому что чувствую себя…
      – Виноватой. – Майра выплюнула это слово. – Так ты говоришь. Так ты утверждала последние полгода. Ну, мне кажется, твоя чувствительная совесть слишком уж разыгралась. Что касается меня, то я считаю, что у девушки, которая повинна в смерти большей части членов своего клана, не должно остаться в душе места для другой вины.
      – Вы еще не знаете, на что я способна, – невозмутимо ответила Фейвор.
      Методы убеждения старухи никогда не отличались тонкостью, но нельзя было отрицать их эффективность. С тех пор как она привезла Фейвор во Францию, она не упускала ни одного случая напомнить ей о долге перед кланом. За это время обе многое узнали друг о друге.
      Фейвор научилась скрывать свои уязвимые места. Майра узнала, что послушная марионетка, которой она надеялась манипулировать, – независимая молодая женщина, с которой нелегко справиться. Это открытие не понравилось Майре, и обе женщины постоянно конфликтовали.
      – А может быть, – сказала Майра, – ты задаешься вопросом, действительно ли необходимо приносить в жертву твою цветущую молодость? – Фейвор молча смотрела на нее. – Ну, милочка моя, все мужчины, которые погибли из-за тебя, тоже были в расцвете молодости. И все они заслужили счастье иметь красивых невест, и пухлых младенцев, и теплый домашний очаг. Мой муж, брат и трое сыновей в том числе.
      – Я знаю.
      Фейвор действительно знала. Она украдкой пробралась на конюшню в ту ночь, когда они приехали в замок, и нашла Джейми, выдававшего себя за кучера Томаса Донна. Он-то и рассказал ей о той ужасной ночи, когда вырезали почти всю ее родню. Тогда Майра потеряла свою семью, но все же нашла в себе силы спасти раненых и ухаживать за ними до полного выздоровления.
      Фейвор вспомнила добрую аббатису, которая потратила несколько лет на то, чтобы успокоить ее, Фейвор, совесть. А сейчас благодаря стараниям Майры к ней вновь возвращалось прежнее чувство вины.
      – Мы прятались здесь и рисковали нашими последними людьми, занимаясь контрабандой французского коньяка, не для того, чтобы ты счастливо жила в этом своем прекрасном французском монастыре. Мы делали это, потому что у нас были планы относительно тебя. Ты должна исполнить долг крови.
      – Я никогда не отказывалась.
      Господи, нет. Груз ожиданий Макларенов иногда почти пригибал ее к земле, но она не сдавалась. Она не сломается и теперь. Никто не жаждал заплатить этот долг больше, чем сама Фейвор.
      – Мы не для того трудились, строили планы и приносили жертвы все эти годы, чтобы ты могла все загубить теперь, на последнем этапе.
      – Я ничего не загублю.
      – Если все пройдет хорошо, – а это в твоих руках, – остров и замок скоро снова будут принадлежать Макларенам. Разве не этого ты хочешь? – спросила Майра.
      – Да.
      – Тогда имей в виду, ты не должна играть роль Дженет Макларен, ты должна стать Дженет Макларен. Понимаешь?
      – Я пыталась, – ответила Фейвор, не в силах скрыть отчаяние. – У меня лицо болит от усилий, но Карр меня не замечает.
      – Так старайся еще больше! – мрачно ответила старуха.
      Фейвор не отступила. У нее были свои причины делать то, что она делала: она хотела окончательно и бесповоротно избавиться от чувства вины.
      – Времени остается мало, а вы не сумели дать мне ключ к Дженет Макларен. Возможно, ваши воспоминания неверны, ваша память не так хороша, как вам кажется. Возможно, вы не можете научить тому, чего не знаете.
      Майра внезапно рассмеялась:
      – Ты сомневаешься в моих способностях трагической актрисы, девочка? Не надо. Разве я не убедила Карра в том, что я – милая старая дама? – Губы ее изогнулись в приятной улыбке. В мгновение ока Майра преобразилась в рассеянную престарелую родственницу, которой хотела казаться. Фейвор с невольным восхищением смотрела на нее.
      Они приехали шесть месяцев назад и поселились в пустом помещичьем доме Томаса Донна. Вскоре после этого Майра отправила лорду Карру письмо, якобы написанное Томасом Донном, представлявшее ее как миссис Дуглас, его тетку и компаньонку его младшей сестры Фейвор.
      Как и предсказывала Майра, Карр не мог устоять перед искушением прибавить к своему списку гостей состоятельную и плохо охраняемую наследницу. Он тут же прислал приглашение, и через несколько дней Майра уже тащилась следом за Фейвор вверх по лестнице Уонтонз-Блаш, роняя кружевные носовые платочки и шепча: «Ох, простите, мисс». С тех пор они стали частыми гостями в Уонтонз-Блаш.
      Майра перестала улыбаться.
      – Однако ты права в одном. Времени осталось мало. Тебе необходимо сегодня вечером остаться с Карром наедине. Но этого не произойдет, если он увидит рядом с тобой меня. Черт бы побрал этого человека, мне кажется, у него еще осталось достаточно здравого смысла, чтобы бояться твоего брата. Карр не хочет рисковать, вдруг я сообщу Томасу Донну о его неподобающем поведении по отношению к тебе. – Эта мысль ее рассмешила, и она захихикала. – Я скоро спущусь вниз, – задумчиво продолжила Майра, – нарочито много выпью чего-нибудь горячительного, а ты появишься через час. К этому времени будет казаться, что я уснула. Ты сможешь остаться с Карром наедине, и он не будет тревожиться о последствиях.
      Она встала, натянула перчатки и взяла веер. Направилась к двери, но приостановилась.
      – Это должно произойти сегодня вечером. «Пала» обещала Карру, что его покойная жена вернется за ним. Я обратила внимание на выражение его лица. Он безумно хочет ее видеть. Хоть он и сбросил ее с утеса, он все еще молится на нее. Карр всерьез полагает, что любит ее, а она его. – Она коротко и печально рассмеялась. – Наш план идеален. Когда он вновь обретет жену, то уже не отпустит. – Выражение ее лица стало жестким. – После того как он женится на тебе и остров Макларена снова будет принадлежать Макларенам, твоя миссия будет завершена.
 
      Час спустя Фейвор Макларен встала со своего места, на котором так и просидела после ухода Майры. Она старательно расправила складки юбок из тафты темно-красного цвета и тройные рюши черного кружева, ниспадающие с рукавов, и вышла из комнаты.
      Лицо ее не выдавало никаких чувств, и действительно, нечего было выдавать. Фейвор чувствовала себя зрительницей, которая смотрит пьесу с места на балконе.
      Она убедит Карра, что она – его покойная жена, вернувшаяся с того света. Она выйдет замуж за Карра. А затем исчезнет, вернется во Францию, где он никогда не посмеет ее искать. А потом она будет ждать сколько угодно… Карр умрет, и замок снова вернется в руки Макларенов, потому что это Шотландия, где женщина наследует имущество покойного мужа.
      Черноволосое видение промелькнуло и исчезло перед ее глазами. Пораженная, Фейвор не сразу осознала, что увидела собственное отражение в висящем на стене зеркале.
      Она не мигая смотрела на него – на бледную, как у привидения, кожу, пустые черные глаза, совершенно бездушные.
      Она всматривалась в отражение и видела высокие скулы, маленькие, изогнутые губки, стройную шею и тонкие дуги бровей. Все это было иллюзией, результатом ухищрений художника, желающего приукрасить, подчеркнуть или приглушить. Пудра с добавлением мельчайшего, переливающегося свинцового порошка создала ее белую кожу, старательно нанесенная помада сделала губы тоньше, чем их сотворила природа, небольшое количество румян подчеркнуло высокие скулы, а щипчики Майры создали эти тонкие, изогнутые брови. Капля белладонны расширила зрачки настолько, что ее глаза уже не казались такими синими. И наконец, три раза в неделю Майра растирала какие-то корни и ягоды и красила волосы Фейвор в черный цвет. «Мертвый цвет, – подумала Фейвор. – Черный, как эбонит». В нем не было здорового блеска.
      По крайней мере внешне Фейвор была настолько похожа на Дженет Макларен, насколько это было в силах Майры, с ее краской и эликсирами. В остальном, чтобы добиться еще большего сходства, необходимо было полагаться на воспоминания тех, кто знал давно умершую леди. Для пробы она открыла свой веер. Быстрым движением, потому что Дженет Макларен ничего не делала медленно, прикрыла им губы, опустила веки и бросила взгляд искоса. Слишком скромно. Она попыталась еще раз…
      – Послушайте, мисс Донн, не будете же вы настолько жестокой, чтобы тратить эти блистательные, манящие взоры на собственное отражение в зеркале? Я хочу сказать, подарите мне хоть один, а?
      Фейвор резко обернулась. Лорд Орвилл стоял, привалившись плечом к стене. Голос его звучал нетвердо, рот был недовольно поджат. Фейвор попятилась.
      В первый же вечер в Уонтонз-Блаш лорд Орвилл застал ее в пустой комнате. Без всякой преамбулы он схватил ее и впился в губы зверским поцелуем. До сих пор ее тошнило при воспоминании о его холодных мокрых губах. Она пыталась вырваться, но он был слишком силен. Она не смела кричать. Карр мог отослать ее прочь за ханжество, или, что еще хуже, у него могло возникнуть отвращение к ее девичьей чувствительности. Только своевременное появление хихикающей жены Орвилла, за которой гнался разгоряченный, растрепанный лакей, отвлекло Орвилла настолько, что Фейвор сумела вырваться из его объятий и убежать. С тех пор ей удавалось избегать его.
      Очевидно, удача от нее отвернулась.
      – Язык проглотила, что ли? – протянул Орвилл.
      Хитрость, заклинала она себя. Это ее единственная надежда. Орвилл не имеет представления, как обращаться с женщиной, которая искуснее его ведет светскую беседу. Она заставила себя дышать ровно.
      – Лорд Орвилл. – Фейвор встала на цыпочки и сделала вид, что высматривает кого-то за его спиной. – Не вашу ли жену я там вижу? Она поднимается вверх по лестнице с каким-то конюхом.
      Он презрительно усмехнулся:
      – Ну и что? Пусть она им насытится… или скорее, – и он невесело рассмеялся, – пусть этот парень ею насытится. Это всем удается.
      Он оттолкнулся от стенки, кривя губы.
      – Я с гораздо большим удовольствием насытился бы вами, мисс Донн. Откусывая по кусочку.
      Он подошел к ней, теребя свой длинный белый подбородок.
      – Это будет все равно что пробовать на вкус нечто редкое, нечто такое, что немногим мужчинам удавалось попробовать. О, не надо строить такую удивленную мину, дорогая. Я наводил о вас справки, видите ли. Мы все наводили.
      – Как это утомительно, – ответила Фейвор, заставляя себя стоять на месте. – Не могу даже представить, зачем вы это делали, поскольку я не выказывала и капли подобного интереса к вам.
      – Ай-ай-ай. Такая грубая маленькая шотландка. Разве вам не любопытно, что я узнал?
      – Нет.
      Он улыбнулся еще шире.
      – Я узнал, что ваш старший брат лишен права наследования, потому что предпочел уехать в Америку, а не носиться по горам Шотландии вместе с остальными родственниками-якобитами. Мне это кажется весьма разумным, но, очевидно, ваша родня сочла это нарушением верности клану.
      Орвилл внимательно наблюдал за ней, стараясь определить, причинил ли он ей боль.
      У Фейвор мелькнула мысль, что, возможно, Орвилл здесь для того, чтобы разведать, не зреет ли снова восстание в горной Шотландии. Кажется, он шпион.
      Если это так, то она ему удовольствия не доставит. Она наизусть помнит сказку о трусости брата и лишении его прав на наследство. Обязана помнить. Томас сам ее придумал. Это позволило ему свободно жить среди этих английских узурпаторов. Они презирали его, как предателя своего народа, и в то же время открывали ему объятия, как плуту, готовому сорить деньгами.
      – Боюсь, его братья не очень высокого мнения о нем. Но не надо так огорчаться, мисс Донн. Я слышал, что большое состояние очень его выручает. И вас тоже.
      Фейвор продолжала рассматривать свое отражение, как тщеславная женщина, на которую наводит скуку разговор с надоедливым собеседником.
      – А родственники из его бывшего клана ему угрожают? Не поэтому ли он так внезапно покинул Шотландию?
      Фейвор ближе нагнулась к зеркалу, поправила черный локон на виске и только потом ответила:
      – Гм? Томасу? Господи, нет, ничего подобного. Насколько мне известно, мой дорогой брат сейчас в Америке. – Она улыбнулась равнодушной улыбкой. – А теперь извините меня…
      Фейвор уже было прошла вперед, как Орвилл загородил ей дорогу. Улыбка исчезла с ее лица.
      – Сэр?
      – Как это он оставил свою маленькую сестричку одну?
      – Возможно, потому, что он уехал на свои плантации, а его сестричка питает отвращение к поту, которого на плантации в избытке. Хотя, – прибавила она, окидывая взглядом влажный лоб Орвилла и его блестящую от пота верхнюю губу, – кажется, здесь его тоже хватает.
      Орвилл вспыхнул:
      – Вы дерзкая девица, мисс Донн.
      – Но недостаточно привлекательная для столь искушенного мужчины, как вы. – Тут Фейвор выругала себя за просительные нотки в своем голосе.
      Орвилл тоже их уловил. К нему тотчас же вернулась самоуверенность.
      – Позвольте мне самому судить об этом. – Он нагнулся, и его зловонное дыхание коснулось ее рта.
      Мужество внезапно покинуло Фейвор. Она подхватила свои развевающиеся юбки и бросилась бежать. Несколько мгновений она не слышала ничего, кроме шуршания тафты, стука собственных каблуков и далекого гула голосов, который постепенно становился все более далеким.
      Затем она услышала, что Орвилл гонится за ней.
      Она пробежала мимо своей комнаты, которая не могла служить надежным убежищем. Ей ни за что не достать ключ на бегу, а уже тем более невозможно запереть дверь на замок. Единственным шансом для нее было ускользнуть от него.
      – Как восхитительно! – крикнул Орвилл на бегу. – Я обожаю игры!
      Фейвор побежала к лестнице для слуг и нырнула в низкую дверцу; каблуки ее застучали по истертым каменным ступеням. Она оказалась в каком-то очень узком извилистом коридоре, но времени думать, куда она попала, не было, потому что Орвилл не отставал. Еще несколько дверей и еще один тускло освещенный коридор. Ее загоняли, как годовалого оленя, которого пытаются отбить от стада, гнали в дальние помещения замка, в его темную, нежилую часть. Легкие горели, юбки волочились за ней мертвым грузом, вырывались из рук. Наконец Фейвор остановилась, тяжело дыша, и огляделась. Больше не было сил бежать. В отчаянии она бросилась к ближайшей двери и толкнула ее. Дверь нехотя подалась.
      Фейвор вбежала в комнату, обернулась и тихонько прикрыла дверь, прижавшись к ней спиной. Она ждала с бешено бьющимся сердцем и искала другой выход.
      Его не было.
      Она находилась в спальне, давно не используемой и заброшенной. Похожие на саван куски ткани закрывали всю мебель, кроме огромной кровати в центре. Прозрачные занавески, разорванные в клочья, свисали лохмотьями с балдахина. Какие-то коробки, сундуки, картины были свалены у одной стены.
      Приглушенная атмосфера напряженного ожидания пронизывала комнату, словно здесь обитали духи, которые затаили свое призрачное дыхание в ожидании, когда она уйдет. Фейвор прислушалась, не раздадутся ли шаги Орвилла. Но ничего не услышала.
      Она посчитала до ста, потом осторожно пересекла комнату. Ее пышные юбки оставили в пыли на полу широкую полосу. Фейвор подошла к высокому окну и отодвинула прозрачную занавеску. У нее перехватило дыхание.
      Вечернее небо пылало над кипящим морем цвета кобальта. День изливал свое великолепие на черные плечи ночи. Никогда она не видела такого заката.
      – Господь всемогущий! – ахнула несчастная.
      – Миледи.
      Сердце ее перестало биться. Не успела она обернуться, как Орвилл набросился на нее сзади, обхватил за талию, сбил с ног. Она упала на окно, лицом вперед. Жадным поцелуем он впился в ее шею.
      Фейвор закричала, вырываясь и рыдая от ужаса. Он рассмеялся. Этот смех погасил ее страх, словно холодная вода огонь.
      Она Макларен, а не какая-то подлая английская шлюха. Никогда она не станет жертвой англичанина. Фейвор завела руки за голову и вцепилась ногтями ему в лицо, с удовлетворением ощутив, как подалась его плоть под ее пальцами.
      – Сука! – Он схватил ее за руку и яростно вывернул, потом ударил о стену с ошеломляющей силой, схватил за другую руку и проделал с ней то же самое. – Шотландская шлюха! – прошипел он ей в ухо. – Я тебя за это проучу, и черт с твоим братцем ублюдком! Посмотрим…
      Вдруг его голос оборвался и перешел в сдавленный крик изумления, в это же мгновение Фейвор почувствовала себя свободной. Обессиленная, она опустилась, точнее, сползла на пол.
      Теперь здесь стало почти совсем темно. Каково же было ее удивление, когда она увидела в комнате двоих мужчин. Они боролись. Незнакомец был высок и широк в плечах, его тяжелые кулаки молотили с неуловимой быстротой. Он нанес несколько сокрушительных ударов, потом выпрямился, а Орвилл зашатался и рухнул на пол.
      Нежданный гость повернул голову в ее сторону, заколебался, но потом двинулся к ней, чтобы предложить ей руку, как решила Фейвор.
      Она подняла голову, потрясенная и благодарная, и улыбнулась ему:
      – Благодарю вас, сэр. Я… я не могу выразить, как я вам признательна. Большое вам спасибо.
      Он не протянул ей руки. Она нахмурилась, сбитая с толку такой неучтивостью после всего, что случилось. Он сделал еще шаг навстречу ей и попал в полосу последних лучей света, проникающего в окно. Фейвор вдруг поняла его нежелание прикасаться к ней.
      В последний раз она видела его, когда за ним гнались французские солдаты – солдаты, которых натравила на него она.
      Это был ее англичанин.

      Высокий мужчина прищурясь смотрел на Фейвор. С огромным облегчением она поняла, что он не может узнать ее в таком замаскированном виде…
      – Вы благодарите меня за мою нынешнюю услугу или за ту, которой вы так ловко воспользовались в Дьепе? – спросил он.
      Значит, с анонимностью покончено.
      Его голос был грубовато-равнодушным, глаза цвета чистого дикого меда казались непроницаемыми. Только легкий изгиб верхней губы выдавал его настроение. Не слишком благодушное.
      – Это и правда вы, – сказал он. – Какой вероломный план придумали вы для этого бедного пьяницы? – Он кивнул в сторону неподвижного Орвилла. – Будь я проклят, если мне не следует стряхнуть с него пыль и извиниться, так как любой мужчина, связавшийся с вами, леди Предательница, заслуживает, самое малое, жалости со стороны собрата по несчастью и, весьма возможно, его помощи.
      Фейвор слушала эту едкую тираду вполуха. Она была занята тем, что смотрела на него. Боже, какой он огромный. Гораздо выше и шире в плечах, чем она его помнила. На нем были видавшие лучшие дни черные штаны в обтяжку и белая, не застегнутая на пуговицы, свободного покроя сорочка с открытым воротом. Угловатые, резкие черты лица, взъерошенные черные волосы, свободными локонами закрывающие сильную шею.