Алисса вздрогнула и испуганно подскочила, когда Макс тихо стукнул в боковое стекло.
      – Откуда ты взялся? – сердито спросила она, открывая дверь. Непонятно, как ему удалось подкрасться незамеченным, если она ни на минуту не смыкала глаз.
      Сердце еще продолжало колотиться, когда Макс уселся на пассажирское сиденье и закрыл дверь. Услышав стук и окно, Алисса на мгновение подумала, что это Сэм.
      Конечно, глупо было надеяться.
      – Просто подошел, – ответил Макс.
      – Черта с два ты «просто подошел»!
      – Ты, наверное, спала.
      – Черта с два я спала!
      Макс улыбнулся:
      – Ну, значит, после стольких лет кабинетной работы я еще не растерял полевых навыков.
      – Кабинетной работы? – улыбнулась в ответ Алисса. – Надо сказать, ты ее понимаешь довольно своеобразно. Не забыл, что мы работаем вместе?
      Он засмеялся.
      – Так что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она.
      Несмотря на короткий и какой-то натужный смех, Макс выглядел усталым и непривычно мрачным. Последний раз Алисса видела его таким в Казбекистане после штурма злополучного самолета.
      И, учитывая то, что рассказал ей Джулз, это, вероятно, не просто совпадение.
      – Прилетел на вертушке из Сарасоты, – объяснил он. – Хочу из первых рук узнать, что здесь творится.
      Алисса продемонстрировала ему свой мобильный телефон:
      – Не слышали о такой технической новинке, босс? Можно узнать все из первых рук, не выходя из отеля, а потом уснуть, не теряя времени.
      – Со сном у меня последнее время проблемы, – пожаловался Макс.
      – Последнее время? – недоверчиво взглянула на него Алисса. – Вернее сказать, последние два года. С Казбекистана.
      Макс вздохнул.
      Будь на его месте кто-нибудь другой, в этот момент Алисса обязательно взяла бы его за руку. Но это был Макс, а значит, физические контакты под запретом.
      – Я могу тебе чем-нибудь помочь? – как можно мягче спросила она.
      – Ну, – еще раз вздохнул он, – раз уж ты спросила…
      У нее зазвонил мобильник, и, скосив глаза, Алисса проверила высветившийся номер.
      – Что-нибудь важное?
      Звонил Сэм.
      – Нет, – покачала она головой, солгав лишь отчасти, потому что важным звонок был только для нее, а не для дела. – Может подождать.
      Сэм сегодня ночью никуда не денется. И она тоже. Несколько минут назад она сама звонила ему, а он не снял трубку. Теперь его очередь поволноваться. Алисса выключила звонок, оставив лишь вибросигнал, и подняла глаза на Макса. Тот пристально наблюдал за ней и был очень серьезен.
      – Наверное, то, что я скажу, покажется тебе довольно странным, поэтому не отвечай сразу, ладно? Просто пообещай, что подумаешь об этом.
      Алисса неуверенно кивнула. Интересно, это он о работе или…
      Вдруг Макс протянул руку и сжал ее пальцы. И это был еще не главный сюрприз.
      – Я тут вспоминал о той ночи, когда мы… м-мм… чуть не занялись любовью, – тихо заговорил он, – и мне пришло в голову, что как раз с тех пор у меня и началась бессонница, и я решил, что… ты должна выйти за меня замуж.
      У Алиссы пропал дар речи. А также способность шевелиться и соображать.
      Наконец, она откашлялась:
      – Макс…
      – Я люблю тебя, – остановил он ее. – И я с ума схожу от мысли, что у вас со Старреттом опять может что-то начаться. Я не хочу терять тебя.
      Наверное, честнее было бы сказать «Я не хочу уступать тебя ему», и Алисса это сразу же поняла, будто увидела живую картинку: маленький Макс плачет в песочнице, потому что другой мальчишка отобрал у него любимый игрушечный грузовик.
      А, кроме того, она точно знала, что главная причина, из-за которой ее шеф «сходит с ума», как он выразился, вовсе не в ней.
      Алисса посмотрела на их сомкнутые руки, потом – на Макса:
      – А больше ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила она, решив ему помочь. Он покачал головой, не понимая или, вернее, притворяясь, что не понимает. – Джулз упоминал, – пояснила Алисса, осторожно отнимая у него свою руку, – что сегодня вечером к тебе заходила Джина.
      Макс закрыл глаза и устало потер лоб:
      – О, черт…
      – И дело в том, что на самом деле ты хочешь убежать от нее, а вовсе не жениться на мне.
      – Ты ошибаешься, – безнадежно вздохнул он. – Конечно, встреча с Джиной повлияла на это решение, но… Алисса, нам будет хорошо вместе, и ты сама это знаешь.
      Телефон, который она зажала между бедрами, опять начал вибрировать. Сэм. Пытается дозвониться.
      – Наш брак будет работать, как отлаженный механизм, – добавил Макс.
      Алисса рассмеялась:
      – Считаешь, это аргумент в его пользу? Мы же оба умрем от скуки.
      – Ты думаешь? – Он наклонился и поцеловал ее.
      На этот раз Максу не удалось застать Алиссу врасплох. Она понимала, что сейчас произойдет. Перегнувшись через рычаг ручного тормоза, он осторожно взял ее лицо в ладони и прижался к губам.
      Надо признать, целоваться он умел. У Алиссы перехватило дыхание и…
      Она резко вырвалась, злясь на него и на себя за то, что на мгновение позволила себе задуматься над его предложением. Макс не любит ее! Говорит, что любит, но это неправда.
      – Ты ведь любишь Джину. Ты сам мне говорил.
      – Это не любовь, – возразил он. – Это что-то другое, что-то очень сильное, но… Черт! Я не знаю! Что-то жадное и дикое, какой-то дурман… и хаос. Мне просто надо, чтобы она принадлежала только мне, чтобы и мог запрятать ее в какой-нибудь… безопасный, надежный чулан и доставать оттуда, только когда хочу… Вот именно! Когда хочу заняться с ней сексом. И все дело здесь в сексе и в обладании, и в том, что у нее глаза, как у олененка, и она смотрит на меня с обожанием, а должна бы ненавидеть и… Это не любовь! – Он схватил Алиссу и притянул к себе, и она кожей ощутила охватившее его отчаяние. – Любовь – это ведь не когда тебя словно… потрошат! – Наверное, Макс не случайно повторил слово, посредством которого она когда то описала ему, что чувствовала, расставаясь с Сэмом. – Любовь может быть доброй, и спокойной, и нежной, как у нас с тобой. – Он опять поцеловал ее, осторожно и бережно, словно иллюстрируя свой тезис. – Такой, чтобы можно было спокойно спать по ночам, а не страдать и мучиться от бессонницы.
      – А ты сам-то веришь, что сможешь забыть Джину?
      Макс не стал лгать. Он просто еще раз поцеловал ее и признался:
      – Я знаю, что не могу быть с ней. Как и ты не можешь быть со Старреттом. Не можешь, если хочешь сохранить себя.
      Он снова поцеловал ее, на этот раз властно и настойчиво, и Алисса на мгновение даже пожалела о том, что не может сказать ему «да». Это было бы так просто. Она знает Макса. Доверяет ему. Она его даже любит.
      Но только она хочет жить, а не функционировать, как хорошо отлаженный механизм. Она хочет… хаоса.
      Хочет быть с тем, кто сгорает из-за нее так же, как Макс сгорает из-за Джины. А если и она сама при этом загорится… значит, так тому и быть.
      Телефон опять начал вибрировать, и Алисса вдруг почувствовала, что Сэм где-то совсем близко и видит, как они целуются.
      – Макс… – Она с трудом вырвалась из его рук.
      – Выходи за меня замуж, – он уже не просил, а требовал так уверенно, будто не сомневался в ее ответе.
      Алиссе захотелось смеяться, но она, конечно же, не осмелилась.
      – Выйти за тебя замуж? – переспросила она. – И уйти из отдела? – Мужу и жене не разрешалось работать вместе ни в армии, ни в ФБР.
      – Нет, я придумал способ этого избежать, – успокоил ее Макс. – Я думаю расширить отдел и разбить его на четыре подразделения. Одно из них возглавлю я, другое – Пегги, в третье я приглашу Мэнни Конеско из Сарасоты, потому что он мне нравится, а ты будешь руководить четвертым. Общий контроль остается за мной.
      У Алиссы даже дыхание перехватило от подобной перспективы карьерного роста. Макс прав: их совместная жизнь могла бы стать просто идеальной. Во всех отношениях, кроме одного.
      Она всегда будет помнить, что он любит Джину. Именно любит, что бы он там ни говорил. Ему нужно только направить это чувство в спокойное и ровное русло и научиться относиться к Джине как к равной. И тогда, возможно, он перестанет ее бояться.
      И не будет больше мучиться от бессонницы.
      Алисса уже открыла рот, чтобы сказать, что не может стать его женой и что, вероятно, не создана для идиллии, но Макс заговорил первым, как всегда прочитав ее мысли:
      – Не говори пока «нет». Подумай немного, хорошо?
      На этот раз зазвонил его телефон. Не сводя глаз с Алиссы, он нажал кнопку:
      – Багат слушает. – Его губы вдруг сжались в тонкую линию. – Привет, Сэм. Какой сюрприз. Хочешь сдаться? – Некоторое время Макс сосредоточенно слушал, а потом выражение его лица внезапно изменилось. – Подожди минутку. Я хочу, чтобы Алисса это услышала.
      Он нажал кнопку конференц-связи, и Алисса поднесла свой телефон к уху:
      – Локке слушает.
      – Прости, если помешал, – глухо и отрывисто сказал Сэм, – но я подумал, вам с Максом лучше услышать об этом, до того как вы переберетесь на заднее сиденье. Вообще, хочу сказать, что ты изобрел очень интересный метод засады, Макс.
      – Лучше расскажи ей то, что только что рассказал мне, – приказал Макс. – О своем соседе из Сан-Диего.
 
      – Я сходила в Макдоналдс на базе, – забыв поздороваться, сообщила Келли, как только охрана впустила се в комнату Тома, – и поговорила там с дежурным администратором, а он дал мне телефоны остальных администраторов. Они все утверждают, что Мэри-Лу на работе держалась очень обособленно. У нее там не было приятелей, а во время перерывов она в основном читала.
      Не прерывая рассказа, она скинула босоножки и…
      Неужели собралась снять трусики?
      – Эй, Кел… – растерянно пробормотал Том, когда, приподняв юбку, она верхом уселась ему на колени, смахнув при этом со стола аккуратно разложенные бумаги. Дверь в комнату оставалась приоткрытой, и, хотя охранники не могли их видеть, они, несомненно, слышали каждое слово.
      – У нас всего полчаса, – объяснила Келли, деловито расстегивая его штаны.
      Том поймал ее за руки:
      – Келли!
      – Что-то ты рановато! Мы всего несколько часов как поженились, а ты уже пытаешься увильнуть от секса!
      Она это серьезно? Похоже, что да.
      – Дверь открыта, – шепотом напомнил ей Том, взглядом давая понять, что, будь его воля, он бы не стал увиливать.
      Тем более что вид трусиков, валяющихся на полу, всегда ужасно возбуждал его, и Келли это было отлично известно.
      Не сводя с него глаз, она спросила, повысив голос:
      – Молодые люди, надеюсь, вы не против того, чтобы в первую брачную ночь мы с мужем занялись сексом?
      Последовала довольно долгая пауза, а затем один из охранников так же громко ответил:
      – Нет, мэм! – после чего дверь с отчетливым щелчком захлопнулась.
      – Эй! – попробовал возмутиться второй охранник.
      – Отойдем в конец вестибюля, – предложил первый. – Вряд ли в ближайшие полчаса он захочет сбежать.
      Келли расхохоталась.
      Том выпустил ее руки.
      – Сразу видно, что они не «морские котики», – проворчал он. А Келли в это время… О, да… да! – «Котики» решили бы, что как раз в этот момент я попробую сбежать.
      – Просто мальчики делают вид, что не собираются подслушивать под дверью. – Келли поцеловала его.
      – Вообще-то нам не следовало этого делать, – с укором в голосе произнес Том и, задрав ее платье, обнаружил, что Келли не надела лифчика. – Если придется разводиться, это осложнит…
      – Я соврала, – перебила она. – Я не собираюсь с тобой разводиться.
      – Но если меня осудят…
      – Я не позволю им тебя осудить.
      Том не сводил влюбленных глаз с женщины, сидевшей у него на коленях. Пряди светлых волос выбились из затейливой французской косички и разметались по лицу, щеки и глаза горели, обнаженная грудь вздымалась, а дыхание становилось прерывистым, Келли никогда не пыталась скрыть свое желание…
      Его жена.
      – Боже, Кел, до чего же я тебя люблю! – задыхаясь, прошептал он.
      – Потом я пошла в библиотеку, – продолжала она, и Том не стал даже пытаться понять, о чем она говорит. Теперь ее движения стали медленнее, а их амплитуда увеличилась. Она неторопливо поднималась, и он почти выскальзывал из нее, а потом так же медленно опускалась, и Том глубоко погружался в горячую, тесную плоть, зажмуривая от наслаждения глаза, – и спросила библиотекарей, знают ли они Мэри-Лу.
      Какую еще Мэри-Лу?
      – Они сказали, что она заходила… пару раз в неделю, – упрямо продолжала Келли. – А одна сказала, что видела… ее однажды с… мужчиной. Он вроде с ней флиртовал… и нес ее книги… до машины. И библиотекарша сказала, что они, похоже, были… знакомы. И… представляешь?.. у них есть камеры слежения… на парковке… О, да… да! Том!
      Том наклонился и поймал губами твердый, как камень, сосок. Какое же наслаждение – знать, что она так его хочет! Его рука скользнула вниз.
      Келли застонала:
      – Только не останавливайся!
      После этого она ненадолго замолчала, но потом снова заговорила, чем очень удивила Тома, который сам в этот момент был в состоянии разве что пробормотать: «О, боже!», «Да, да!» и «Господи, я сейчас кончу!».
      – У них на парковке… установлена камера, потому что… месяцев восемь назад… были попытки вандализма. Они говорят, что, наверное… камера их отпугнула… и больше попыток не было… но она все-таки работала. И… ты сейчас обалдеешь… Они не переписывали старые кассеты… а сдавали их… в архив. Эти библиотекари – просто прелесть! У меня в машине сейчас лежат записи за полтора месяца… я дома их посмотрю… и, может, найду Мэри-Лу с ее ухажером…
      – Здорово! – ахнул Том, который ни слова не понял, но по тону ее голоса догадался, что должен восхититься.
      – Я понимаю… что, возможно, из этого ничего не выйдет… но я просто не могу ждать… и ничего не делать… я постараюсь поговорить со всеми… кто знал Мэри-Лу. Я обсудила все с Максом Багатом, и он сказал, что это хорошая идея. – С каким Максом? – А еще он предложил, чтобы я попросила жен и подружек… всех ребят из шестнадцатого отряда вспомнить события последних недель или даже месяцев… до покушения. Потому что, если этот террорист выбрал Мэри-Лу, чтобы пробраться на базу… он мог присматриваться и к другим… чтобы был запасной вариант. Макс считает… что мы все должны сравнить имена и внешность новых знакомых… которые появились в тот период… и если что-то совпадет… А еще он просил передать тебе, что приедет, как только сможет… – Келли заставила Тома поднять голову и припала к его губам, что очень его обрадовало, так как означало, что некоторое время они не будут разговаривать.
 
      Было уже далеко за полночь, когда телефон Сэма зазвонил.
      Он знал, что это Алисса, поэтому, сняв трубку, сразу же спросил:
      – Что там в Сан-Диего?
      – Два агента дежурят в доме Донни ДаКоста, потому что он категорически отказался уехать, – отчиталась она. – Кроме того, мы пытаемся отыскать садовника, приятеля Мэри-Лу, не поднимая при этом шума. Если тот «пришелец» действительно за ним следил, то, скорее всего, делал это с целью выйти на Мэри-Лу. Если повезет, мы найдем обоих.
      – А Макс сам поехал в Сан-Диего? – спросил Сэм, стараясь не вспоминать о поцелуе, которому недавно стал свидетелем. Думать об Алиссе и Максе всегда было не особенно приятно, а видеть их вместе – практически невыносимо.
      – Нет, пока он отправил туда Пегги и Яши, а сам вернулся в Сарасоту из-за… – она немного помолчала, – по нескольким причинам политического характера.
      – Как, должно быть, вам тяжело проводить столько времени в разлуке, – сухо заметил Сэм.
      Алисса никак не отреагировала на провокацию, вместо этого заговорив на излюбленную тему:
      – Ты еще не надумал сдаться?
      – Пожалуйста, не отключайся.
      – Вероятно, это означает «нет»?
      – Давай не будем играть в эту игру, – попросил Сэм, чувствуя, что груз усталости становится невыносимым. – Пожалуйста. Я просто хочу поговорить с тобой.
      – Ладно, – согласилась Алисса. Связь была такой чистой, что ей казалось, будто Сэм сидит рядом. – Расскажи мне о Ринго.
      Это его удивило.
      – Так ты все уже знаешь. Это прозвище.
      – А я хочу узнать о Ринго-человеке. Твоя сестра сказала, что в восьмом классе ты перестал отзываться на имя «Роджер», потому что стал «Ринго».
      – Так ты ей все-таки позвонила?
      – Да, – призналась Алисса, но не стала вдаваться в подробности, хотя Сэм и понимал, что Элейн наверняка посвятила ее во все свои любимые теории на предмет искалеченного детства. – Она просила передать, чтобы ты поскорее сдался. Она за тебя беспокоится.
      – Напрасно.
      – Тем не менее. Она все еще называет тебя Ринго.
      Опять она об этом. Сэм вздохнул:
      – Да, Ной с Клэр тоже.
      – Ты увлекался музыкой?
      – Нет. Просто дядя Уолт так меня прозвал и никогда не называл иначе. Я даже считал, что он не помнит моего настоящего имени.
      – Ну, это вряд ли, раз ты столько времени проводил в его доме и дружил с его внуком. Наверное, у него была даже копия твоего личного дела со списком всех приводов в полицию.
      – Я же тогда был просто глупым ребенком, – засмеялся Сэм. – И знаешь, иногда я вел себя как конченый дебил. Да и сейчас иногда еще веду. Но приводов у меня не было, – добавил он.
      – Я шучу, Старретт. Так почему ты не хотел, чтобы тебя звали Роджером? И почему потом перестал быть Ринго и сделался Сэмом?
      – Я не перестал быть Ринго. Я просто… редко общаюсь с людьми, которые меня так называют. Когда Уолт умер, я… – После женитьбы Ноя Сэм обнаружил, что им стало труднее дружить. Их пути вдруг совершенно разошлись. Сэм служил на флоте и из кожи вон лез, стремясь осуществить детскую мечту Ноя и поступить в отряд «морских котиков». А потом, когда он этого добился, встречаться с Ноем стало еще тяжелее, потому что Сэму казалось, будто он постоянно тычет друга носом в то, что тому так и не удалось.
      Хотя в те редкие дни, когда Сэм навещал их с Клэр, Ной выглядел совершенно счастливым и довольным своей семьей, жизнью и работой в компании Уолта.
      – Я все тот же Ринго, – упрямо сказал Сэм, хотя и сам не узнавал себя в чисто выбритом незнакомце с короткой стрижкой, отражающемся в зеркале заднего вида. И дело было не только в новой прическе и одежде, купленной сегодня на распродаже в универмаге. Просто он изменил себя и стал другим человеком.
      – А я так не думаю, – возразила Алисса. – Я думаю, ты упаковал Ринго в какую-нибудь старую коробку и спрятал в чулане среди ненужных вещей. Как в восьмом классе спрятал Роджера.
      – Может, и так, – согласился Сэм, стараясь скрыть впечатление, произведенное ее словами. Неужели Алисса права? Неужели он действительно так поступил? – По-моему, ты чересчур много обо мне знаешь, – с напускной веселостью подметил он.
      – А у тебя есть какие-нибудь фотографии, где ты маленький?
      Сэм с удовольствием согласился сменить тему:
      – У Элейн, наверное, есть. И у Ноя. Уолт любил фотографировать. У них в шкафу два ящика были доверху набиты старыми письмами и фотографиями. У них с Дот когда-то была собака – наверное, году в шестьдесят втором, – и они хранили все рецепты, выписанные ветеринаром, который лечил ее от глистов. Собака уже давно умерла, а рецепты так и лежали в ящике. Я любил в нем рыться. Всегда находил что-то новое. А однажды я нашел…
      Он замолчал. Стоит ли рассказывать Алиссе ту историю?
      Да.
      Если он расскажет, она, наверное, поймет, почему он упаковал Роджера в коробку и запихнул подальше. И еще, возможно, поймет, почему он так и остался Ринго и всегда им будет.
      Во всяком случае, Сэм надеялся, что это так.
      – Однажды нашел что?
      Тогда надо начинать с самого начала.
      – Дядя Уолт сильно хромал, потому что брату Дот когда-то не понравилось, что она выходит замуж за черного, и этот урод чуть не отрубил Уолту ногу заточенной лопатой. Уолт только вернулся с войны, где летал черт знает сколько и ни разу даже не был ранен, и тут является этот расистский ублюдок и делает его инвалидом. Мы с Ноем ненавидели всех братьев Дот, а особенно этого младшего, который покалечил Уолта. Мы часто раздумывали, что бы сделали, если бы были рядом в тот момент. Мы жаждали мести, а Уолт только смеялся и говорил, что он отомстил им всем тем, что прожил долгую и счастливую жизнь. Что у него есть жена, которую он обожает, и два мальчика, которые станут заботиться о нем в старости. – Как будто это не сам Уолт заботился обо всех них до самого своего последнего дня! – Он нас с Ноем так и называл: «два моих мальчика».
      Сэм помолчал, а потом, откашлявшись, продолжил:
      – Мне, наверное, даже не объяснить тебе, как много это тогда для меня значило – то, что он считал меня «своим». До того как я познакомился с Ноем, я был… кем-то вроде дикого звереныша. Сейчас-то, задним числом, я понимаю, что это мой папаша так засрал мне мозг… хотя мог сделать и кое-что похуже, как мы теперь знаем, да? Мать принимала валиум и почти все время была в отключке, а Элейн, конечно, славная, но она намного старше меня… – Ну как объяснить Алиссе все это так, чтобы она поняла? – Понимаешь, ко мне никто никогда не прикасался. А детям надо, чтобы к ним прикасались. Ну… обнимали, например. Даже мальчикам. Особенно мальчикам. А Уолт хватал меня в охапку, как медведь, и Дот меня целовала каждый раз, как я к ним приходил, и даже Ной совсем не стеснялся и часто клал мне руку на плечо, когда мы разговаривали и… Я тогда впервые в жизни почувствовал, что у меня есть дом. Я знал, что там я в полной безопасности. Говорил, что думал, и меня никто при этом не называл дураком. Мог разбить какую-нибудь дерьмовую вазочку, и мне ничего за это не было – мы просто все вместе придумывали, как бы склеить ее обратно. Когда первый раз такое случилось, я подумал, что… – Сэм понимал, что никогда не найдет слов, чтобы объяснить ей, что именно тогда чувствовал, поэтому решил просто изложить факты.
      – Я начал лучше учиться, потому что у Уолта лицо светлело, когда я получал хорошую отметку, и мне хотелось увидеть, что с ним будет, если я получу «отлично». И я перестал драться. Ну, почти перестал, – поправился он, – потому что иногда какому-нибудь гаду все-таки удавалось меня спровоцировать. Но я старался. А в восьмом классе он стал учить нас с Ноем летать. У Уолта и Дот была летная школа и несколько небольших самолетов, и Уолт пообещал нам, что, если мы освоим теорию и сдадим экзамен, он позволит нам управлять «Цесной». Поэтому мы с Ноем по уши залезли во всякие толстые книги, которые он нам дал, и все свободное время изучали аэродинамику. Это было совсем не просто. И я помню, как однажды я устроил себе перерыв, пока Ной говорил с каким-то одноклассником по телефону, зашел в гостиную и начал рыться в ящике с фотографиями. Там сбоку был засунут какой-то старый конверт, которого я раньше не замечал. Я открыл его, и в нем оказалась пачка очень старых фотографий, а на них – девочка и три мальчика, два постарше, а один совсем маленький, как Хейли, наверное. Мне нравилось рассматривать старые фотографии – будто заглядываешь в дыру во времени. Машины на улицах, одежда и выражение на лицах детей – все совсем другое. Я перевернул одну из них, и на обратной стороне было написано: «Дик, Фрэнк, Дороти и крошка Роджер. 1934 год». Тогда я понял, что это Дот и ее братья, и опять стал рассматривать их лица, а особенно маленького с идиотской улыбкой на лице, потому что знал – когда тот подрастет, он ударит Уолта лопатой. Там была еще одна фотография, на которой Дот уже в форме стояла рядом со старшими братьями и с Роджером уже примерно моего возраста, и я опять изучал его глаза и пытался разглядеть скрытое в них зло. А вместе с фотографиями в конверте лежала еще какая-то бумага, и когда я ее развернул, то понял, что это разрешение на брак, выданное парню по имени Перси Смит и… и Дороти Элизабет Старретт.
      – Как это? – не поняла Алисса.
      – Да, Дот, была раньше замужем, – объяснил Сэм, – как и Уолт. Я знал об этом. Смит – это фамилия ее первого мужа, и она носила ее после его смерти. Мне раньше как-то и в голову не приходило, что у нее была девичья фамилия. Все ее письма из ящика были подписаны «лейтенант Дот Смит». Я тогда долго сидел и гостиной и чувствовал себя крайне паршиво, потому что осознал, что маленький братец Роджер – это и есть мой отец. И что мой собственный отец сделал Уоша калекой. Но тогда я окончательно убедился в том, что Дот и Уолт не знают моего настоящего имени. Они всегда называли меня Ринго, и я подумал… – Сэм глубоко вздохнул, – что если бы они знали, как меня на самом деле зовут, то никогда не пустили бы в свой дом. И от этого мне было очень тошно. Тошно, потому что я был уверен, что они выгонят меня, когда все узнают, но обманывать их было еще хуже. Я просто не знал, что делать.
      – Ох, Сэм, – с сочувствием прошептала Алисса. – Я пошел домой и не спал всю ночь. А следующий день был субботой, и я знал, что Ноя не будет дома, поэтому взял толстый учебник по аэродинамике и пошел к Уолту. Я положил книгу на его стол и сказал: «Спасибо, что дали мне ее почитать, сэр». Он удивился, откинулся на стуле и спросил: «Ты что, раздумал учиться летать?» – Сэм до сих пор помнил, какой мягкий голос и добрые глаза были у Уолта. И еще помнил, с каким трудом сдерживал тогда слезы. Ему и сейчас пришлось немного помолчать, прежде чем заставить себя рассказывать дальше.
      – Я сказал, что не могу учиться летать, потому что мне нечем платить ему за уроки, а учиться из милости я не желаю. Уолт вообще редко сердился, а уж на меня с Ноем и вовсе никогда, но тут он сразу помрачнел и сказал, что эту гадость про «милость» придумал, наверное, мой отец. А я объяснил ему, что отец ничего не знает об уроках, а он смотрел на меня и никак не мог понять, к чему я веду. Он спросил: «Так ты не хочешь учиться?» И я собрал все мужество, сжал кулаки и решился. Я сказал ему, что он сам не захочет меня учить, когда узнает, кто я такой. Мне казалось, Уолт все еще ничего не понимает, и я уже было открыл рот, чтобы выложить ему, что я сын его заклятого врага, но тут он просто убил меня на месте. Он сказал: «Роджер Старретт, ты что же, считаешь, что я не знаю твоего имени? А как ты думаешь, почему я прозвал тебя Ринго? Да потому, что у вас фамилии похожие: Ринго Старр, Ринго Старретт». Теперь уже я ничего не понимал. Я объяснил Уолту, что только вчера узнал, что Дот – моя настоящая тетка и настоящая кровная родня, а мой отец – это тот самый ее брат, который покалечил его. Я заявил ему: «Я тоже Старретт. И вы должны меня ненавидеть».
      Сэм помнил этот разговор так, будто он происходил вчера. И помнил, каким стало лицо Уолта, когда тот наконец понял, что Роджер возвращает книгу, чтобы Гэйнсам легче было прогнать его из своего дома и из своей жизни.
      – Я навсегда запомнил, что сказал мне тогда дядя Уолт, – продолжил Сэм, и его голос дрогнул. – Он сказал: «Ринго, милый, ведь ты – это не твой отец. Ты – это ты, и я буду любить тебя всегда, до самой своей смерти. Буду любить тебя, даже если окажется, что твоя настоящая фамилия Гитлер». И еще он напомнил мне, что Дот ведь тоже Старретт, и это совсем не мешает ему любить ее. Я тогда… – Сэм опять замолчал. – Я только тогда по-настоящему понял, как надо любить, – наконец прошептал он. – Без всяких условий и оговорок.
      До того самого дня Роджер считал, что дружба с Гэйнсами досталась ему по счастливой случайности и в любой момент может быть потеряна. Так он и жил, зная, что рано или поздно опять зарвется, как это вечно с ним бывало, или совершит что-нибудь непростительное и будет изгнан из этого рая.
      – Я тогда заплакал, – признался он Алиссе. – И не то что уронил скупую мужскую слезу, а разнюнился по-настоящему – со слезами и соплями. И мне было ужасно стыдно, хотя Уолту и раньше случалось видеть меня в таком состоянии. Я хотел удрать, но он меня обнял и сказал, что гордится мной и особенно тем, что я плачу. Он сказал, что только люди с большим сердцем умеют плакать и что нельзя стыдиться своих эмоций, а надо доверять им.
      Последнему Сэм до сих пор так и не смог научиться, поэтому помолчал, потом прокашлялся, чтобы избавиться от комка в горле, но так и не смог этого сделать и решил – наплевать, надо продолжать.
      – И еще он мне сказал, что, хотя мне всего двенадцать лет, я очень хороший человек и понимаю, что такое честь, а, когда вырасту, стану еще лучше, и что к этому всегда надо стремиться: к тому, чтобы быть хорошим, честным, прямым и всегда поступать правильно, как бы тяжело это ни давалось. – Сэм глубоко вздохнул: – Поэтому я и женился на Мэри-Лу. Чтобы поступить правильно. Только сейчас я понимаю, что это совсем неправильно и нельзя жениться без любви, и, если бы Уолт был жив, он бы мне это вовремя объяснил. Я всю жизнь старался быть хорошим, чтобы он мог мной гордиться, но, кажется, с самым главным здорово облажался. С тобой и Мэри-Лу, а теперь вот и с Хейли.
      Алисса молчала.
      – Ты слушаешь? – спросил Сэм. – Ты меня понимаешь?
      – Да, слушаю. И понимаю. – Она и правда все понимала, но знала, что исправить уже ничего нельзя. Слишком много глупых ошибок он совершил.
      – Прости, если я сделал тебе больно, Лис, – тихо сказал Сэм. – Я просто хотел поступить правильно, а вместо этого вроде как сам себя напарил.
      – Да, – печально усмехнулась Алисса, – ты сам себя напарил, Сэм.
      Он тоже усмехнулся, но тут же опять стал серьезным:
      – Ты и в самом деле думаешь, что я покончил с Ринго, как когда-то покончил с Роджером? Потому что с Роджером я точно покончил. После того как я узнал, что сделал мой отец, я больше не хотел носить его имя. Если бы я был взрослым, я бы, наверное, официально его поменял. Черт! Я его так ненавидел, что хотел бы выпустить его кровь из собственных жил. Хотя…
      – Что? – спросила Алисса.
      – Когда после его смерти мы все это нашли… ну, картинки с детьми, – Сэм покачал головой, – я стал как-то лучше его понимать. Эту его ненависть и вечную злобу. Я думаю, он просто ненавидел сам себя, даже тогда, когда ему было семнадцать и он бросился на Уолта с лопатой. Только представь себе, каково это – всю жизнь желать чего-то, что все считают дурным. Он же был очень религиозен. А тогда церковь не прощала гомосексуалистов и уж тем более педофилов. А тут еще его сестра объявляет, что выходит замуж за негра, а в те времена на юге это считалось даже хуже, чем быть геем. А ей было на это наплевать, и вот тогда его прорвало, и он дал выход своей злобе и неудовлетворенности. – Сэм мягко рассмеялся. – Как видишь, я всерьез старался его понять. Потому что, конечно, проще было просто ненавидеть его и считать Фредди Крюгером и воплощением зла, но я все-таки думаю, что он был еще и несчастным человеком, у которого протухли мозги от ненависти к самому себе.
      Сэм вздохнул, и некоторое время они сидели молча в разных машинах и в разных концах города.
      Потом он заговорил снова:
      – Ринго не стал бы ждать полгода, чтобы повидаться с Хейли. Как ты думаешь, Лис, она простит меня когда-нибудь?
      – Да, – кивнула Алисса, – конечно, простит.
      – Знаешь, наверное, лучше, чтобы она меня забыла. Паршивей будет, если она полгода меня вспоминала и гадала, куда же я делся.
      – Ты можешь компенсировать ей эти полгода, Сэм.
      – Как?
      – Уолт же сказал, что у тебя большое сердце. Ты сам поймешь, как.
      Сэм засмеялся, а потом резко оборвал себя.
      – Мое большое сердце подсказывает мне, что сначала я должен найти ее, Лис. Я знаю, ты хочешь, чтобы я сдался и предоставил тебе сделать это, но я просто не могу! Не могу, черт возьми! Потому что знаю, как все произойдет: Мэри-Лу схватят, а Хейли вырвут из ее рук и отдадут какому-нибудь чужому человеку, и она до смерти перепугается, а я не хочу, чтобы это случилось. Я уже договорился с Ноем и Клэр, что они о ней позаботятся, но, если я найду их первым, я сам приведу Мэри-Лу и Хейли к Ною и удостоверюсь, что все в порядке, а потом мы с Мэри-Лу пойдем в полицию. Это не значит, что я не доверяю тебе, Алисса. Я просто не могу поступить иначе.
      Алисса молчала.
      – Позволь мне поговорить с Максом, – попросила она наконец.
      – Ты же сама говорила, что не имеешь на него влияния.
      – Сегодня вечером он предложил мне стать его женой.
      До этого момента Сэм верил, что ничего хуже с ним уже не может случиться. Террористы-убийцы разыскивают бывшую жену, маленькая дочь пропала неизвестно куда, бывший командир обвиняется в государственной измене, он сам объявлен в федеральный розыск, а единственная женщина, которую он любил, целуется в машине с Максом, с ублюдком…
      Оказывается, он здорово ошибался.
      Сэм понимал, что должен что-то сказать. Первая реплика, пришедшая в голову – «Да хрен ему!» – явно не годилась.
      – Поздравляю, – наконец выдавил он, чувствуя себя так, будто в живот втыкается острое лезвие ножа. – Нет, правда, Лис, он хороший человек. Я верю, что ты будешь с ним счастлива.
      Он ведь действительно желает ей счастья. Действительно! Ах, мать твою…
      – Я еще не ответила «да», – произнесла Алисса, и лезвие на секунду замерло. – Пока еще, – добавила она, и лезвие повернулось снова. – Но думаю, что сейчас имею на него большее влияние, чем раньше. Утром я поговорю с ним.
      – Отлично.
      – Послушай, Сэм, а ведь получается, что Ной твой кровный родственник? – Она засмеялась. – А вы ведь даже похожи. И как я сразу не заметила?
      – Вообще-то Ной больше похож на Уолта, чем на Дот, – возразил Сэм и удивился, что может говорить так спокойно, когда из живота хлещет кровь и вываливаются кишки. – Но да, мы немного похожи. Просто это мало кто замечает, потому что кожа у нас разного цвета.
      – У него такая же потрясающая улыбка, как и у тебя.
      Потрясающая? В любой другой день Сэм выпрыгнул бы из штанов от радости, узнав, что Алисса находит его улыбку потрясающей. Только хрена ли от этого пользы сейчас, если она все равно выходит замуж за Макса?
      – Вернее сказать, у нас обоих такая же улыбка, как у Дот. Дот тоже была удивительная, не хуже Уолта. Она бы тебе понравилась. Вы даже во многом похожи. Она тоже ничего не боялась.
      – Ты считаешь, я ничего не боюсь?
      – Считаю.
      Алисса засмеялась:
      – Спасибо, но ты ошибаешься.
      – Во всяком случае, ты не боишься тогда, когда важно не бояться.
      – Спасибо. А когда она умерла? Дот?
      – В девяносто пятом. У нее случился второй удар и… она умерла во сне. Просто не проснулась однажды утром.
      – Мне очень жаль.
      – Да. Послушай, Лис, мне надо ехать. Спасибо, что поговорила со мной.
      – Я позвоню тебе утром, – пообещала Алисса. – После того как поговорю с Максом.
      – Да, – согласился Сэм и отключил телефон.
      А после этого доказал – по крайней мере самому себе, – что сердце у него и в самом деле большое.

      Кто-то побывал у нее в комнате.
      Прогулявшись по пляжу и полюбовавшись на романтично сверкающие в лунном свете волны, Джина решила заглянуть в «Фандагос» – клуб, где ей предстояло выступить на следующий день.
      Обстановка там оказалась приятной и на редкость дружелюбной, и Джина до самого закрытия просидела на стуле у барной стойки, слушая, как квартет престарелых джазменов исполняет традиционные «Ночь в Тунисе» и «Гарлемский ноктюрн».
      Судя по виду, всем музыкантам было не меньше девяноста лет, тем не менее играли они очень темпераментно. Особенно отличился старичок с контрабасом. Музыка звучала потрясающе, и Джине даже на какое-то время удалось забыть о Максе.
      А потом она вернулась в свой номер и обнаружила, что кто-то побывал там в ее отсутствие и рылся в ее вещах.
      Несомненно, для того чтобы выяснить, куда она уезжает.
      Вне себя от злости Джина набрала номер Джулза Кэссиди, разбудила бедного парня и заявила решительный протест против подобного вмешательства в свою личную жизнь.
      Ровно через три минуты после того как она повесила трубку, телефон зазвонил.
      Это был Макс.
      – Послушай! – начала Джина, не дав ему сказать ни слова. – Вы там совсем обалдели? Я ведь могу вызвать полицию и заявить, что ко мне кто-то вломился!
      – Я уже вызвал, – мрачно оповестил Макс. – Джина, немедленно уходи оттуда, потому что это были не мы.
      – Что?
      – Немедленно иди в вестибюль отеля и жди меня там. Я уже еду, местная полиция тоже.
      – Здесь нет вестибюля. – Комната была совсем маленькой, но ведь она не заглянула ни под кровать, ни в ванную, ни в шкаф… Джина испуганно отступала к двери, таща за собой телефонный шнур. Сердце внезапно набилось очень часто и громко. – Здесь только офис, но он на ночь запирается…
      Макс коротко выругался.
      – А парковка хорошо освещена?
      – Не сказать, чтобы хорошо, – голос Джины дрожал, и она силой заставила себя говорить медленнее. Главное – не паниковать и не терять самообладания. – Все это просто глупо! – сердито сказала она, пытаясь убедить в первую очередь себя. – Я сейчас загляну под кровать, потому что уверена, что там никого нет.
      – Не смей! Иди немедленно на парковку и стой посередине, не приближаясь к. машинам. Если увидишь кого-нибудь, начинай кричать. Разбуди весь этот чертов остров, если потребуется. Я буду у тебя через две минуты.
      Но на парковке, несмотря на луну, было темно и жутко, и, когда Джина смотрела в ту сторону, страх, с таким трудом сдерживаемый внутри, грозился вырваться наружу и завладеть ею. За две минуты могло случиться очень много плохого. Она знала это по собственному опыту.
      – Я не пойду туда, – прошептала Джина в трубку. – Прости, не могу.
      – Хорошо. – Макс не стал спорить и заговорил с ней спокойно и ласково, как с ребенком. – Тогда просто не клади трубку. И стой как можно ближе к дверям.
      – Я стою.
      – Отлично. А я как раз проезжаю какой-то отель, похожий на замок, – сообщил он, и Джина немного успокоилась. Макс был совсем близко. Ближе, чем в двух минутах.
      – Прости, – повторила она. – Тебе сейчас, наверное, только этого не хватало.
      – Глупости, – отозвался Макс, и Джина ему поверила.
      Тут он как раз и приехал. Фары на секунду ослепили ее, а когда она опять обрела способность видеть, Макс уже вылез из машины и бежал к ней. На нем был длинный плащ, в спешке накинутый поверх – бог мой! – клетчатых пижамных штанов и серой футболки с изображением Снупи в авиационном шлеме и шарфе. Босые ноги Макс засунул в старые-престарые кроссовки, а прическа выглядела так, словно он только что вскочил с кровати. К тому же он явно не брился уже часов двенадцать.
      Он был так не похож на обычного Макса, который свято чтил дресс-код, что Джина не выдержала и расхохоталась. Иначе ей пришлось бы расплакаться.
      Макс засунул телефон в карман плаща и недоуменно уставился на нее.
      – Неужели в клеточку, Макс? – продолжала веселиться Джина.
      – Если расскажешь кому-нибудь, – грозно сказал он, – предупреждаю, что привлеку тебя за клевету. – Он обнял Джину и прижал к себе, но, к сожалению, совсем ненадолго. Потом отодвинул ее и заглянул в комнату. – Подожди здесь.
      В руках у него был пистолет.
      Ей еще никогда не приходилось видеть Макса с оружием, хотя она, конечно, понимала, что он умеет им пользоваться. Несмотря на пижаму и взъерошенные волосы, с пистолетом в руке Макс выглядел очень опасным.
      Но оружие – это только оружие. Оно не способно заслонить от чужих пуль.
      – Осторожнее, Макс! – крикнула Джина и замерла, наблюдая, как он заглядывает под кровать и проверяет шкаф. Потом Макс скрылся в ванной, и она услышала звук отдергиваемой пластиковой шторки.
      А потом он вышел, засовывая пистолет в кобуру:
      – Все в порядке.
      – Слава богу! Нет, слава тебе! – Джина шагнула в комнату и сразу же почувствовала, как сердце опять бешено заколотилось.
      – У тебя ничего не пропало?
      Футболка со Снупи была старой и застиранной – явно любимой. Она туго обтягивала грудь, которая, хоть и принадлежала сорокадвухлетнему мужчине, ничем не напоминала грудь ее отца. А если бы и напоминала, сказала себе Джина, это ничего бы не изменило.
      – Не знаю. Бумажник я ношу с собой. Билет на самолет у меня электронный, поэтому… – Она огляделась. – О, черт! Пропали все диски и плейер.
      – Постарайся ни к чему не прикасаться, – предупредил ее Макс.
      Свой ноутбук Джина еще днем убрала в чемодан и задвинула под кровать. К счастью, он там и оказался. Зато пропали все ее недорогие украшения.
      А еще… Она начала хохотать:
      – Они стащили все мое белье. Все! Даже лифчик, в котором я бегаю! О, господи!
      – Ты уверена?
      – Да. – Она кивнула на открытый пустой ящик: – Видишь?
      – Может, ты сама положила его в другое место?
      – Нет, но если хочешь, можешь сам проверить.
      – Зачем кому-то понадобилось твое белье?
      Джина пожала плечами. В этот момент на стоянке появилась полицейская машина.
      – Вот будет забавно, – опять засмеялась Джина. – «Мисс Виталиано, не могли бы вы подробно описать пропавшее белье?» – «Могла бы, офицер, но как бы у вас не подскочило давление».
      – Еще что-нибудь пропало? Что-нибудь ценное?
      – Послушай, я оставила в «Секретах Виктории» очень серьезную сумму.
      – Такие подробности меня не интересуют, – пробурчал Макс и вышел в открытую дверь.
      – Мне теперь четыре недели придется вкалывать, чтобы все компенсировать, – крикнула Джина ему вслед. Это была неправда. Денег в банке у нее оставалось еще достаточно. Но она была полна решимости все же заставить Макса соскочить с тормозов этой ночью.
      – А какие-нибудь лекарства или рецепты у вас случайно не пропали? – спросил у Джины молодой детектив, представившийся Риком Альварадо.
      До этого Макс молча слушал их диалог, не желая мешать полицейскому, но сейчас Джина оглянулась на него.
      – Я… не знаю.
      – Может, проверите? – вежливо предложил Альварадо. Под нижней губой у него красовалась словно приклеенная щегольская бородка, и Джина явно интересовала его гораздо больше, чем место преступления.
      Она ушла в ванную, а детектив повернулся к Максу. Кажется, он заметил взгляд, брошенный на того девушкой, и правильно истолковал его значение. Возможно, Рик Альварадо все-таки был неплохим детективом.
      – Вы не могли бы подождать снаружи, сэр? – вполголоса спросил он. – Может, ваша дочь постесняется при вас говорить о лекарствах, которые принимает – каких-нибудь антидепрессантах или противозачаточных средствах.
      Его дочь!
      – У нас в последнее время наблюдается вспышка подобных краж в районе, – продолжал Альварадо, очевидно, не заметив, как Макс скрипел тем, что оставалось к этому моменту от его зубов, – и обычно крадут как раз диски и все, что было в аптечке. Я практически уверен, что это та же самая шпана.
      Джина вышла из ванной.
      – Я не ее отец, – сообщил Макс достаточно громко, чтобы она услышала, – хотя, разумеется, она годится мне в дочери.
      Альварадо смутился.
      – Извините, я…
      – Макс – мой персональный преследователь, – объяснила Джина. – Да, у меня пропало снотворное. – Она с вызовом взглянула на Макса: – Вот, теперь тебе известно, что я страдаю бессонницей.
      Как будто он и без того не знал.
      Детективу Альварадо явно не понравилось заявление насчет персонального преследователя, и, вздохнув, Макс вытащил из кармана и протянул юноше свое удостоверение, бросив при этом укоризненный взгляд на Джину.
      Детектив немедленно узнал его имя и, похоже, чуть не описался, судорожно пытаясь вспомнить, не сказал ли он чего-нибудь, что могло обидеть Великого Макса Багата, живую легенду силовых структур.
      Макс не спешил его успокаивать, решив, что молодому нахалу не мешает помучиться.
      – Она вам больше не нужна? – спросил он, возвращая удостоверение в карман. – Я хотел бы отвезти ее в более безопасное место.
      – Мы все закончили, сэр. Простите, что сразу не узнал вас…
      Джина смотрела на Макса так, словно у того выросла вторая голова:
      – Что это значит? Я никуда не поеду.
      – Поедешь, – сухо возразил он. – Собирай вещи. Поедем в мой отель.
      – В твой номер?
      Их глаза встретились, и Макс без всяких слов понял, что она готова перебраться и в его номер, и в его постель, и в его жизнь. Она хочет его. Прямо сейчас. Этой ночью. Немедленно. Ему нужно только сказать «да».
      – Нет.
      – Тогда я не еду. – Она отвернулась.
      Макс собрал все оставшиеся крохи своего терпения.
      – Джина.
      – Макс.
      – Чего еще ты ждешь? В твою комнату уже вломились.
      – Какие-то дети. Правда, Рик?
      Альварадо, до этого притворявшийся, что не слушает, быстро кивнул:
      – Вообще-то, да. Эти двери очень ненадежны, когда закрываешь их снаружи, но если закрыться изнутри на задвижку, можно ничего… – По лицу Макса он заметил, что говорит что-то не то, – …не бояться. Ну, я, наверное, пойду… – Он повернулся к Джине: – Мы свяжемся с вами, если найдем ваши диски и… гм… – Детектив деликатно покашлял.
      – И белье, – помогла ему девушка.
      – Вот именно, но, честно говоря, сомневаюсь, что сможем вернуть его вам. А если и сможем, вам, наверное, лучше его сжечь.
      – Забавно, – улыбнулась Джина. – Полицейский предлагает мне сжечь мои бюстгальтеры.
      Рик рассмеялся, но, оглянувшись на Макса, тут же стал серьезным. – Простите, сэр. Уже ухожу. – Он закрыл за собой дверь.
      – Тебя это не утомляет? – поинтересовалась Джина. – Что все обращаются с тобой так, будто ты сам Господь Бог? – Она уселась на кровать. – А ты еще смотришь на них, как кобра.
      – Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя в отель, где ты будешь в полной безопасности.
      – Я уже заплатила за этот номер и не собираюсь выкидывать деньги на ветер.
      – Я заплачу.
      – Но мне здесь нравится! И Рик считает, что мне больше ничего не угрожает.
      – Рик – глупый щенок, всего пару недель проработавший детективом! – зло рявкнул Макс и закрыл глаза. Черт, черт, черт! – Прости, я…
      – Устал? – подсказала Джина. – Я тоже. – Она встала и направилась к нему. – Может, если ты останешься здесь, со мной, нам обоим наконец-то удастся поспать?
      Господи, она не собирается отступать! Максу потребовалось все его немалое самообладание, чтобы тут же не сорвать с себя чертов плащ, не повалить ее на кровать и…
      Как смеет он даже думать о том, чтобы так обращаться с девушкой, которую…
      И он не сумел помешать им…
      Ей потом наложили десяток швов. Макс видел отчеты хирургов. Слово «жестоко» показалось ему слишком мягким для того, что они с ней сделали.
      – Я не могу остаться, и тебе, черт подери, это прекрасно известно! – Самообладание все-таки подвело, и он на глазах у Джины превращался в Макса, сеющего ужас и крушащего стены. – Так не заставляй меня, твою мать, сидеть всю ночь в машине на этой проклятой стоянке! Потому что именно это мне и придется сделать, а я для этого слишком стар! – Он уже кричал, хотя совсем не о том, о чем ему хотелось, и Джина остановилась, так и не подойдя к нему. Испугалась? Правильно, крошка. Считай, что ты еще не видела настоящего Макса Багата. – Знаешь, почему меня не утомляет, когда люди обращаются со мной, как с Господом Богом? Потому что при этом они меня слушаются!. Триста миллионов американцев слушаются меня, как Бога, – все, кроме тебя!
      – Потому что я люблю тебя как человека, – прошептала Джина, Ее голос дрожал. Неужели, действительно боится?
      Правда, в таком состоянии Макс и сам себя боялся.
      Надо срочно убираться отсюда, не давая себе времени задуматься над смыслом ее слов. «Люблю тебя»…
      Нет. Нет! Любовь совсем не похожа на этот разрушительный эмоциональный торнадо. Любовь – это то, что связывает его с Алиссой Локке. Любовь – это гармоничное сочетание привязанности, дружбы и страсти. Управляемой страсти.
      А не гремучая смесь из гнева, боли, страха и неистового желания обладать кем-то, кого не должен желать. Кому можешь причинить непоправимый вред, если дашь волю желанию.
      – Это не любовь, а перенос эмоций, – резко бросил Макс и двинулся к двери.
      Джина молчала, но у нее было такое лицо, что ему захотелось опуститься перед ней на колени.
      – Запри за мной дверь, – приказал он, – Я буду в машине.
 
      Мэри-Лу вздрогнула и моментально проснулась.
      Она довольно долго лежала в темноте, напряженно прислушиваясь, но слышала только громкий стук собственного сердца.
      Что-то не так.
      Подобное она чувствовала, когда, уезжая на работу, забывала выключить щипцы для волос.
      Что-то не так. Что-то она забыла или не предусмотрела. Где-то ошиблась, и теперь ее найдут и убьют.
      Тот человек, который уже убил сестру.
      Который провез оружие на военную базу в багажнике ее машины.
      Убьет, потому что она может узнать его, сдать ФБР, а потом выступить свидетелем в суде и засадить в тюрьму.
      Если, конечно, они ей поверят. В конце концов на оружии-то остались ее отпечатки. Мэри-Лу могла поклясться, что его отпечатков там не найдут.
      И теперь, даже если она сама позвонит, например, этой Алиссе Локке, подружке Сэма из ФБР, которая, наверное, уже въехала в их бывший дом… Если она позвонит этой суке и скажет: «Наверное, вы меня ищете…», – то, скорее всего, ее немедленно упекут в тюрьму.
      А когда она будет в тюрьме, кто-нибудь воткнет ей в спину нож, потому что в кино так всегда и бывает. У плохих парней в тюрьме всегда находятся свои люди, и Мэри-Лу будет долго умирать на грязном каменном полу, истекая кровью и глядя в серый потолок камеры.
      Но в этом случае хотя бы Хейли ничто не будет угрожать.
      Из всех кошмаров, снившихся Мэри-Лу, самым страшным был тот, в котором они сначала убивали Хейли, а ее заставляли смотреть.
      Протянув руку, она включила ночник. Хотя, какая от него польза? Только то, что она сможет увидеть приближающуюся смерть. Если, конечно, ее не застрелят в затылок, как Джанин.
      Мэри-Лу встала и подошла к кроватке Хейли. Девочка спала и крепко прижимала к себе медвежонка Пуха, словно решив не на жизнь, а на смерть сражаться с каждым, кто попробует отобрать его.
      Этого медведя подарил ей Сэм. Ну, конечно, не этого самого, а его предшественника, которого пришлось оставить дома, с Джанин… К счастью, Хейли не заметила разницы между старым Пухом и новым, иначе Мэри-Лу пришлось бы выдержать нешуточную битву.
      Даже как-то странно, что именно Сэм так точно угадал, какая именно игрушка понравится дочери. Наверное, просто совпадение.
      Мэри-Лу почувствовала острый укол вины. Он ведь несколько раз хотел приехать и повидаться с Хейли, а она все время придумывала предлоги, чтобы этого избежать. Она уже тогда боялась, что Боб Швегель проследит за ним.
      Боб Швегель… Звучит добродушно. Совсем неподходящее имя для хладнокровного убийцы. Для убийцы ее сестры. Для заговорщика, принимавшего участие в покушении на президента. Для человека, строившего из себя страхового агента. Интересно, это тоже преступление? Прав Донни: наверное, он действительно пришелец.
      Она прикоснулась к щеке Хейли и подошла к кроватке Аманды. Та тоже спокойно спала.
      Мэри-Лу включила «радионяню», чего обычно не делала, потому что спала в соседней комнате, и вернулась к себе. Там она накинула халат, сунула ноги в шлепанцы и отыскала на комоде огромную связку ключей, которую ей вручила миссис Даунс, перед тем как уехать на свадьбу племянницы. Засунув передатчик от «радионяни» в карман, она вышла в холл, немного постояла под дверью Уитни, прислушиваясь к ее ровному дыханию, а потом решительно спустилась вниз.
      Внизу Мэри-Лу повернула налево и направилась в восточное крыло, по пути зажигая свет везде.
      Она прошла столовую.
      Прошла кухню.
      Прошла прачечную.
      Потом вернулась и захватила с собой корзину для белья, стоявшую у двери.
      Прошла библиотеку.
      Почти пробежала по коридору.
      Дверь хозяйского кабинета была заперта. Только минут через десять методом проб и ошибок Мэри-Лу отыскала нужный ключ. Она не стала включать лампу» решив, что ей хватит света, который падал из коридора, и, обогнув стол Короля Фрэнка, остановилась перед огромной стеклянной витриной.
      За ней хранилась коллекция оружия. «Стволов», как сказал бы ее бывший муж. У Фрэнка Терлингтона имелось все: от охотничьих винтовок до кремневых ружей времен Гражданской войны, от крошечных пистолетиков, которые, наверное, носили за подвязкой подружки гангстеров, до шестизарядных «кольтов» с Дикого Запада. Не говоря уже о трех полках современного боевого оружия.
      С таким арсеналом можно было легко отразить нападение небольшой армии.
      Коллекция хранилась за стеклом, и Король Фрэнк хвастался, что его невозможно разбить, даже если колотить по нему железной палкой.
      Но Мэри-Лу не понадобилась палка.
      Сегодня у нее был ключ.
 
      В половине четвертого утра Макс позвонил Алиссе.
      – Очень хорошо, – сказала та. – Мне надо с тобой поговорить, но будить тебя я не хотела.
      Макс засмеялся, не сводя глаз с окон Джины, за которыми все еще горел свет.
      – Ты серьезно думала, что я сплю?
      – Я знаю, как заставить Старретта сдаться, – заявила Алисса, сразу приступая к делу. – Если ты на сорок восемь часов предоставишь ему свободу действий, он потом сам явится к нам в офис и, возможно, приведет с собой Мэри-Лу. Я думаю, он найдет ее скорее, чем мы, потому что у него высокая мотивация.
      – Я полагал, мы постараемся перехватить его сегодня утром.
      – Мы постараемся, но не факт, что нам удастся это сделать. А через сорок восемь часов он гарантированно явится сам.
      Может, Джина просто спит, не выключая свет?
      – Он хочет отыскать дочь, – гнула свое Алисса, – и отвезти ее к родственникам, перед тем как они с Мэри-Лу сдадутся властям.
      – Это он тебе так сказал.
      – Да, – подтвердила Алисса, хотя это и не было вопросом.
      – И ты ему поверила? – Ну что за дерьмо! Он позвонил Алиссе, чтобы поговорить о Джине. Позвонил, потому что ему казалось, что он сходит с ума, и ему необходимо было поговорить с другом. А она так занята этим Старреттом, что даже не замечает отчаяния, которое Макс уже не способен скрыть.
      Занавеска на окне шевельнулась, и он на секунду увидел бледное лицо Джины. Она смотрела в его сторону. Нет, нет, даже не думай! Не смей выходить!
      – Согласись выйти за меня замуж, и я дам ему двадцать четыре часа, – предложил он Алиссе и тут же пожалел об этом. Не стоило использовать их отношения как аргумент в переговорах.
      Алисса устало вздохнула, и у Макса кольнуло сердце. Неужели она так глубоко увязла в этой истории, что даже не понимает, что он пытается ею манипулировать?
      – Для человека, который так боится обвинений в сексуальных домогательствах, вы ведете себя довольно неосторожно, сэр.
      – Я шутил.
      – Не совсем.
      Да, самое паршивое, что она права.
      – Помоги мне! Я тону! – крикнул Макс, не открывая рта и не издав ни звука. Он надеялся, что она все-таки услышит.
      – Сэм не согласится меньше чем на сорок восемь часов, – заметила Алисса.
      Сэм. Опять Сэм.
      – Он не согласится. Точка, – подтвердил Макс. – Поэтому будем придерживаться первоначального плана.
      – Макс, пожалуйста, – взмолилась Алисса, и он все понял.
      Понял даже то, чего еще не понимала она сама. Сэм Старретт выиграл. Алисса достанется ему.
      Джина тем временем отошла от окна, открыла дверь и вышла на улицу.
      – Даю тебе сорок восемь часов, – сказал он в трубку, наблюдая за тем, как Джина, осторожно переступая босыми ногами по гравию, приближается к парковке. На ней были только маленькие трикотажные шорты и короткий топ, едва прикрывающий грудь. Наверное, в этом она спит. И до чего же, черт возьми, у нее чудесное тело. Двадцатитрехлетнее тело с восхитительными изгибами. – Нет, знаешь что, Алисса? Я дам тебе пятьдесят три часа, но, если к восьми тридцати в пятницу ты не приведешь Старретта в мой кабинет, тебе придется положить мне на стол заявление.
      – Договорились. – Она, черт возьми, ни секунды не колебалась. – Спасибо, Макс.
      – И осторожнее, он кусается, – предупредил он и отключился.
      Джина открыла дверь машины и опустилась на пассажирское сиденье.
      – Я вообще плохо сплю, – пожаловалась она. – Нечестно заставлять мучиться и тебя.
      – А снотворное помогает? – спросил он. – Завтра попробую достать тебе то, что украли.
      Она смотрела ему прямо в глаза, и Макс усилием воли заставил себя выдержать этот взгляд и не выдать отчаяния, раздирающего его изнутри.
      – Не знаю, – пожала плечами Джина. – Я его редко принимаю. Слишком тяжело потом просыпаться.
      Макс кивнул. Ему это было известно. Несколько месяцев назад он столкнулся с тем же.
      – В моем отеле очень удивятся, когда увидят нас обоих в таком виде.
      – Я не собираюсь в твой отель. А тебе надо ехать.
      Макс вздохнул:
      – Я так и думал. Спасибо, нет. Мне и здесь хорошо.
      – Врешь.
      – Не вру. Но могу сказать по-другому: мне здесь так же паршиво, как и в любом другом месте.
      – Но ведь так нельзя жить.
      – Нельзя, – согласился Макс.
      Они немного помолчали, а потом он опять заговорил:
      – Прости за то, что случилось. Мне не следовало… кричать на тебя и…
      – Ты имеешь право на гнев, – перебила она его. – Не стоит извиняться за то, что честно выразил свои эмоции.
      Макс засмеялся:
      – Господи, Джина…
      – Что? «Господи, Джина» что?
      – Не знаю, – признался он. – Я ничего не знаю.
      – А я знаю, – очень тихо произнесла она. – Я знаю, что, когда ты рядом, я не чувствую себя такой потерянной.
      Не смотри на нее! Не смей! Даже не поворачивай головы, Макс, проклятый идиот…
      Он повернул голову и посмотрел, а потом протянул руки и обнял Джину.
      Хорошо, что хватило ума хотя бы не целовать ее. Вместо этого подбородком Макс прижал ее голову к своей груди.
      И у нее хватило ума не требовать большего. Она просто цеплялась за него и была такой теплой, мягкой и беззащитной.
      А потом она заплакала, хоть и попыталась скрыть это от него. Макс гладил ее по голове и по спине, и по теплой голой руке.
      В голове уже давно надрывался сигнал тревоги, оповещающий, что подобные прикосновения недопустимы, но у Макса уже не хватило сил, чтобы остановиться. В конце концов, это, черт возьми, всего лишь рука!
      Он закрыл глаза, думая о том, что надо оттолкнуть ее и отправить обратно в комнату.
      Так прошло минут десять, а потом Макс вдруг понял, что девушка больше не плачет, а дышит спокойно и ровно.
      Джина наконец-то смогла победить бессонницу и заснула прямо у него на руках.
 
      Сэм молчал. Алисса слышала в трубке его дыхание.
      – Эй, ты слышишь меня? – окликнула она. – Ты не уснул?
      Он спал, когда минуту назад она позвонила ему.
      – Нет, я… – голос был еще хриплым со сна. – Я думаю. Я просто пока плохо соображаю. Значит, ты поговорила с Максом, и он согласился дать мне сорок восемь часов?
      – Пятьдесят три, – поправила Алисса.
      – И я должен ему верить?
      – Ты не должен ему верить. Можешь верить мне.
      Он долго молчал.
      – Ладно… Я и сам бы хотел поверить. Но только… я не знаю…
      Все ясно. Сэм ей не доверяет. Непонятно только, почему это так обидно.
      – Знаешь, если ты не согласишься, я буду выглядеть довольно глупо. После того как я уговорила Макса… – Так не годится. Она не в состоянии даже скрыть свою обиду.
      – Извини, – вздохнул Сэм. – Лис, дело не в том, что я не доверяю тебе. Но я не верю Багату. С какой стати он вдруг согласился?
      – Я воспользовалась твоим советом – помнишь? – про минет. Помогло.
      – Смешно.
      – А мне смешно, что ты мне не доверяешь.
      – А ты мне доверяешь?
      – Да, – уверенно подтвердила Алисса. – Настолько, что пообещала Максу подать заявление, если через пятьдесят три часа ты не явишься в его кабинет.
      – Твою мать! Алисса, зачем ты это сделала? А если я не найду к тому времени Хейли?
      – Значит, придется поспешить.
      – Твою мать, – повторил он. – Твою мать, Алисса! Просто не знаю, что сказать.
      – Скажи, например: «Встречаемся через десять минут у "Харди"».
      – И ты в самом деле готова поделиться со мной информацией? – спросил Сэм, кажется, не веря ни одному ее слову.
      – Да. – Ну как убедить его? – Ты будешь работать вместе с командой, занятой поиском Мэри-Лу. Пятьдесят три часа.
      Он засмеялся:
      – И ты расскажешь мне все, что тебе удалось узнать у этого администратора из мотеля «Сансет», как там ее? Она действительно видела Мэри-Лу?
      – Бет Вейсс, – сказала Алисса и задумалась. Стоит ли рассказывать Сэму о том, что они собираются перехватить его этим утром? Она не обдумала этого заранее, потому что никак не ожидала, что он станет упрямиться. Неужели им придется сначала поймать его, чтобы убедить? – Сэм, я прошу тебя, пожалуйста, поверь мне. Давай хотя бы встретимся. Прямо сейчас. Назови место, и я буду ждать тебя там. Одна.
      – Голая? – спросил он. – Имей в виду, что этот аргумент может стать решающим.
      Алисса закрыла глаза:
      – Я ведь серьезно…
      – Не могу, Лис, – перебил ее Сэм. – Знаешь, я бы даже хотел согласиться, хотя бы для того чтобы доказать тебе, какой ублюдок твой Макс. Он тебя использует. Я понимаю, что ты мне не поверишь, но как только я соглашусь на встречу, он вышлет туда отряд кавалерии и уложит меня лицом на асфальт, и…
      – Макс этого не сделает!
      – Отпечатки пальцев моей бывшей жены обнаружены на оружии, из которого пытались убить президента, – напомнил ей Сэм. – Я знаю, как на него давят и как требуют хоть каких-нибудь результатов.
      Тут он, пожалуй, прав. Но неужели Макс сознательно обманывал ее?
      После того как предложил выйти за него замуж?
      У Алиссы, разумеется, не было иллюзий по поводу этого предложения. Просто безумная попытка Макса спастись от самого себя и от Джины Виталиано.
      Она вздохнула:
      – Ситуация, конечно, дерьмовая, – вздохнула она. – Послушай, Сэм…
      – Вот именно, дерьмовая.
      – Послушай, я знаю только то, что сам Макс сказал мне: мы с тобой работаем вместе и у нас есть пятьдесят три часа.
      – Прости. Я ему не верю.
      – Сэм…
      – Прости.
      Он повесил трубку.
      Значит, придется задействовать план ФБР. И Сэма ожидает большой сюрприз, когда он наконец-то поймет, что Макс не собирался его обманывать.
      Если только…
      Все-таки интересно, почему Макс согласился?
      Если бы у него был выбор между «немедленно» и «через пятьдесят три часа», разве он не выбрал бы «немедленно»?
      А, может, Сэм прав, и у Макса действительно имеется свой план, о котором он не удосужился сообщить Алиссе?
      Она раскрыла телефон и быстро набрала номер Джулза.
      Похоже, пора приступать к осуществлению собственного плана «Б».
 
       18 июня 2003 года
       Среда
 
      Джину разбудил звонок мобильного телефона. Прямо в глаза ей ударило солнце, поэтому она опять зажмурилась. Шея и спина затекли от неудобной позы. Но это ерунда. Главное, она по-настоящему спала!
      – Знаю, – услышала она приглушенный мужской голос у нее над головой. Наверное, он говорил так тихо, чтобы не разбудить ее. – Да, Алисса, я там буду.
      Алисса?
      Джина открыла глаза и обнаружила, что находится в машине Макса Багата, что голова ее лежит на коленях у Джулза Кэссиди, а сверху она закрыта плащом Макса.
      Джулз отложил телефон и посмотрел на нее.
      – Черт, я тебя разбудил. Извини.
      Джина села, потирая шею. Возможно, она болит вовсе не из-за неудобной позы, а из-за вчерашней аварии. Все равно ерунда. После горячего душа все пройдет.
      – Сколько времени?
      – Почти шесть.
      – А где Макс?
      – У него через полчаса встреча, на которую он не может опоздать и не может явиться в клетчатой пижаме и футболке со Снупи. – Джулз засмеялся. – Кто бы мог подумать? Таким я люблю его еще больше. – Он протянул ей свернутый листок бумаги. – Он оставил тебе записку.
      Она развернула листок: «Джина, либо переезжай в более безопасное место, либо Кэссиди будет ночевать сегодня в твоей комнате». И все.
      – Ты прочитал? – спросила она у Джулза.
      – Нет. – Джина молча смотрела на него. Он вздохнул: – Ну, разумеется, прочитал. Я же агент ФБР.
      – Он даже не подписался.
      – Да, я тоже заметил.
      – Он теперь отталкивает меня, потому что ночью подпустил слишком близко, – пожаловалась Джина.
      – В самом деле? А насколько близко?
      – Ну, не настолько, насколько бы мне хотелось, – призналась она и, вздохнув, еще раз прочитала записку, «Джулз будет ночевать сегодня в твоей комнате». – Ты понимаешь, что он пытается свести меня е тобой?
      Джулз рассмеялся:
      – Ничего подобного.
      – Точно пытается. Стоит мне повернуться, и ты все время оказываешься рядом.
      – Точно не пытается. Он просто использует меня в качестве няньки.
      – Но… – Она помахала письмом.
      – Он использует меня в качестве няньки, именно потому что я гей и меня можно не опасаться. Если бы он слышал, что я сказал тебе вчера вечером, у него, наверное, случился бы сердечный приступ. А меня бы срочно перевели в Небраску.
      – А Макс знает, что ты гей? Ты уверен?
      – Милая, либо он это знает, либо он идиот. А мне точно известно, что Макс не идиот. Я же ничего не скрываю. Вся контора знает, хотя они меня ни о чем не спрашивали, а я им не говорил. Но у меня на столе стоит фотография всех «Близких друзей» с автографами. Я все время насвистываю музыку из этого фильма. Я использую слова вроде «чудненько» и «обожаю». И от меня всегда хорошо пахнет. Поверь мне, Макс знает.
      Джина недоверчиво смотрела на него. А она-то решила… Но, если Макс действительно знает…
      – Господи, – вздохнула она, – стоило мне подумать, что я его разгадала…
      Как тут же выяснилось, что она по-прежнему не понимает Макса Багата.

      Сэм еще раз проехался вокруг трех кафе, расположенных по дороге в мотель «Сансет», прикидывая возможные пути отступления.
      Он уже делал это ночью, но днем все выглядит по-другому, и вообще всегда полезно подстраховаться.
      Успех на девяносто восемь процентов зависит от знания местности. Поскольку скорее всего в момент попытки захвата он будет находиться не в машине, Сэм внимательно изучил и все прилегающие здания. Места, где можно затеряться. Магазины и больницы, в которые можно войти одним человеком, а выйти совсем другим. Он тщательно осмотрел все арки, проезды и сквозные дворы, пока не начал видеть их даже с закрытыми глазами.
      Ночью он выходил из машины и обследовал все пешком.
      Он был готов.
      Вернее, почти готов.
      Оставалось сделать еще одну важную вещь. Сэм повернул к зданию Первой унитарианской первозданной церкви, в котором располагался «Приют для бездомных ПУПЕЦ». Адрес он нашел в телефонном справочнике еще вчера и здорово повеселился, прочитав название и еще раз убедившись, что у Господа Бога все в порядке с чувством юмора.
      Он медленно проехал мимо церкви и остановился чуть дальше. Время он рассчитал правильно. Клиенты приюта «ПУПЕЦ» как раз начали выползать на улицу. Выглядели они при этом так же помято и угрюмо, как, вероятно, выглядели вчера, когда в него заползали.
      Но хочешь-не-хочешь, а надо идти. Бродить по улицам, искать работу, которую ты наверняка не получишь, потому что у тебя нет постоянного адреса и ты уже четыре месяца не мылся. Обобрать какого-нибудь пьяного, если повезет. Или заработать несколько баксов, так или иначе нарушив закон, купить бутылку джина и самому напиться, и тогда тебя попытается обобрать компания подростков, слишком молодых или тупых, для того чтобы сообразить, что у тебя в карманах так же пусто, как у них.
      В первой группе из четырех человек, вышедших из ночлежки, оказалось три афроамериканца и один мексиканец. За ними появилось двое белых, но слишком мелких. А потом, наконец, Сэму повезло.
      Правда, парень оказался чересчур молодым – не больше двадцати лет и очень тщедушным, но зато волосы были как раз нужного цвета. А отсутствия мускулов под пиджаком будет незаметно. И как удачно, что на нем джинсы, заправленные в ковбойские сапоги.
      Сэм немного проехал вперед и затормозил рядом с парнем.
      – Эй, хочешь, не напрягаясь, заработать двадцать баксов? – спросил он, опустив стекло.
      – Пошел ты, – не оборачиваясь, огрызнулся парень. – Сам себе отсосешь.
      – Стой! – окликнул его Сэм. – Я же совсем не про это…
      Он остановился, осознав, что бездомный принял его за богатого, упакованного извращенца, желающего по дешевке получить утренний заряд бодрости.
      Не то чтобы Сэм не считал всех геев извращенцами. Нет, к таким он причислял только тех, кто сначала заводил себе жену и детишек, а потом вот так рыскал по улицам, выискивая мальчиков, которым не повезло.
      Он вылез из машины и догнал парня.
      – Эй, малыш, ты меня не так понял.
      «Малыш» повернулся и устремил на него совершенно безжизненный взгляд:
      – Сотня баксов и только в гондоне.
      О, черт!
      – Пятьдесят баксов, – предложил Сэм, – и никакого секса. Пару часов сидишь со мной в машине – я к тебе не прикасаюсь, ты ко мне не прикасаешься, сам к себе тоже никто не прикасается. Никакого секса. Я не по этому делу, догоняешь?
      Парень даже не моргнул. Сэм протянул ему бейсболку:
      – Мы немного покатаемся, а потом наденешь это и зайдешь в кафе выпить чашечку кофе. Все. Никакого секса. И выйдешь оттуда с пятьюдесятью баксами в кармане.
      Парень посмотрел на бейсболку, потом опять на Сэма:
      – Семьдесят пять и только в гондоне.
      Сэм решил, что не стоит напрасно тратит время на препирательства.
      – Договорились. Садись в машину.
      Сам скоро поймет.
 
      Шестнадцатый отряд вернулся в Коронадо.
      Том Паолетти заметил своего бывшего заместителя Джаза Джакетта, когда возвращался с необычайно раннего утреннего допроса из военной прокуратуры.
      На этот раз инквизиторов интересовали только блондины и то ли садовники, то ли ландшафтные дизайнеры.
      Единственным настоящим блондином среди знакомых Тома был старший офицер Стэнли Волчонок. А что касается садовников… Том сам любил заниматься своим садом. Его дядюшка Джо работал когда-то садовником в Массачусетсе.
      Но ни он, ни Стэнли, ни сам Том, кстати, не были террористами.
      Поэтому он не стал даже упоминать о них.
      Войдя в комнату, Том обнаружил там Келли, дожидавшуюся его. Нет, не Келли. Свою жену. Одного этого слова оказалось достаточно, чтобы он улыбнулся и сразу же забыл об изнурительном четырехчасовом допросе, проходившем ко всему прочему в отвратительно душной комнате. Похоже, они намеренно заставляли его попотеть.
      И добились своего. Том чувствовал, как сильно он воняет.
      – Отряд вернулся на базу, – сообщила Келли, обнимая его и целуя, несмотря на исходящий от него звериный дух.
      – Да, знаю. – Он прижал ее к себе, мысленно поблагодарив судьбу за то, что она с ним.
      Потом он отпустил жену и снял пропотевший насквозь китель. Черт, ну и запах! Запах страха.
      – Придется отдать его в чистку.
      – Сегодня же отдам, – пообещала Келли. Том расстегнул брюки и скинул туфли. – Я чего-то подобного ожидала, поэтому принесла всю твою форму. А еще чистые носки и белье.
      Том еще раз поцеловал ее:
      – Спасибо, детка.
      Сегодня она осталась в трусиках. Жаль! Он прошел в ванную и ополоснул холодной водой лицо, а потом поплескал себе на шею и подмышки. Пока достаточно. Душ он примет, когда уйдет Келли.
      – Мне все звонили, – сказала она, останавливаясь в дверях и глядя, как Том трет себя полотенцем. – Все. Стэн. Джаз. Марк Дженкинс. – Она загибала пальцы. – Иззи, Сильверман, Лопес, Малдун, Джон Нильсон, Биг Мак, Дюк, Кенни… Все позвонили, Томми. Они спрашивают, что делать. И все хотят подать в отставку.
      – Что?! Ни в коем случае! Немедленно перезвони каждому и скажи, чтобы даже не думали! Скажи им, что это приказ!
      Келли испуганно отступила, и Том решил, что у него из ушей, наверное, валит пар.
      – Только этого Аль-Каиде и надо! – продолжал бушевать он, выходя из ванной. – У них нет возможности сбросить на Коронадо бомбу, но благодаря трем неумехам с автоматами они могут уничтожить лучший отряд ВМС! – Комната была крошечной, но он все-таки принялся мерить ее шагами. – Черт! Черт!.
      – Я им передам, – пообещала Келли и села на кровать, чтобы не попадаться ему под ноги. – Никаких отставок. Хотя Стэн и Джаз очень интересовались твоими планами на будущее. По-моему, они рассчитывают, что ты предложишь им работу.
      Том уставился на нее:
      – Какую работу?
      – Я… гм… я, кажется, упомянула в разговоре с ними, что ты собираешься организовать консалтинговую группу… ну, понимаешь… специализирующуюся на контртерроризме.
      Том перестал ходить. Он собирается организовать?..
      Келли немного смутилась:
      – Ну, что-то вроде отряда «морских котиков», только состоящего из гражданских. – Она вскинула подбородок. – А что? Это хорошая идея, Том. С такой командой вы сможете делать то, чего вам не позволят, пока вы состоите в армии.
      Том рассмеялся:
      – Ты ведь хотела, чтобы я поступил в ФБР?
      – Я подумала об этом и решила: зачем тебе выполнять приказы Макса Багата, если ты сам привык командовать? И, кстати, так можно заработать неплохие деньги.
      – Работая на дерьмовые корпорации, которые рискуют жизнями своих сотрудников, чтобы добыть лишний баррель нефти? – Он замолчал и перевел дух. – И вообще это абсолютно несвоевременный разговор. Я нахожусь под арестом, и мне вот-вот предъявят официальное обвинение в государственной измене…
      – Но ты же невиновен! И мы докажем это, Том. А потом ты сделаешь ручкой адмиралу Факкеру и снова начнешь бороться с террористами. Международное агентство Паолетти по безопасности и охране персонала. МАПБОП. По-моему, звучит неплохо.
      – А по-моему, ужасно, – поморщился он.
      – А вот Джаз и Стэн так не думают.
      – У Джаза и Стэна уже есть работа, – напомнил ей Том. – Они пока отвечают за мой отряд. За шестнадцатый отряд, – поправился он. Уже не его.
      Черт! Судя по лицу Келли, она собиралась выложить какую-то очень плохую новость.
      – Что?
      – Джаз сказал, что его не хотят назначать на твое место. Похоже, командовать отрядом будет кто-то со стороны.
      Проклятье!
      – Кто?
      Она покачала головой:
      – Не знаю. Я попросила Дженка навести справки.
      К горлу вдруг подступила тошнота. Том тяжело опустился на кровать рядом с Келли.
      – Это я во всем виноват. Все знают, что Джаз – мой человек. Надо было об этом помалкивать.
      – Ты ни в чем не виноват. – Келли обняла его за плечи и привлекла к себе. – Ты ни в чем этом не виноват.
      Да, как бы ни так…
      Келли заглянула ему в лицо:
      – Я еще хотела тебе рассказать… У меня есть и хорошие новости. Кенни Кармоди уже работает с видеозаписями камер наблюдения из библиотеки. Он сейчас пишет какую-то программу, и потом компьютер быстро найдет на этих записях Мэри-Лу.
      Видеозаписи? Ах да, со стоянки у библиотеки в Сан-Диего. Тому потребовалось время, чтобы вспомнить, о чем говорит Келли. М-да, это называется заходить издалека. Если эти записи – их единственная ниточка…
      Значит, дела совсем плохи.
      – Ты думаешь, они собираются распустить отряд? – спросил он, уже зная ответ.
      Келли не стала его обманывать:
      – Да, думаю. Если они пришьют тебе участие в заговоре и обвинят в государственной измене…
      Тогда все, к чему когда-либо прикасался Том, будет считаться замаранным или по меньшей мере подозрительным.
      Он не мог решить, что хуже: перспектива провести следующие тридцать лет в тюрьме или роспуск шестнадцатого отряда.
      – Я всю ночь провисела на телефоне. Сначала долго разговаривала с Мэг и Саванной, а потом мы созванивались с остальными женами и подружками, и бывшими подружками шестнадцатого отряда, – рассказывала Келли, одновременно ласково массируя его напряженную шею и плечи. – Мы несколько раз включали конференц-связь и все вместе пытались вспомнить случаи, когда кто-то пытался приблизиться к одной из нас, чтобы разузнать об отряде или даже проникнуть на базу. И мог ли этот человек быть знаком с Мэри-Лу. Конечно, это трудно определить без ее участия. Хотела бы я поговорить с ней самой.
      – Очень много людей в данный момент хотят того же самого, – заметил Том.
      – А пока я точно знаю только одного нашего общего знакомого – Ибрагима Рахмана.
      – Рахмана? – Том вскинул голову.
      – Да, – кивнула Келли. – Когда меня отсюда выставят, я позвоню Максу Багату и расскажу о нем. Конечно, это немного отдает ксенофобией… Ну то, что он с Ближнего Востока, но…
      – Он садовник? – перебил ее Том. – Или что-то вроде ландшафтного дизайнера?
      Келли удивленно моргнула.
      – Да. А разве ты… Я не думала, что ты с ним знаком.
      О, черт! Неужели?..
      – А как насчет мужчины с очень светлыми волосами? Который, возможно, знаком с Рахманом? А, может, и не знаком, – размышлял Том вслух. – Может, он был знаком с Мэри-Лу.
      – Со светлыми волосами? – Келли задумчиво закусила губу. – Нет, не помню. Рахман работал один, я это точно знаю. По крайней мере, когда работал по соседству. Он стриг газон у Янсенов, помнишь? Несколько раз заходил к нам, оставлял карточку с расценками и телефонами. Он казался довольно славным. И работал хорошо.
      – Срочно позвони Максу, – скомандовал Том, – и расскажи ему об этом. И еще раз перезвони Мэг и другим и спроси у них про блондина. Они могли встречать его за месяц или даже за два до теракта в Коронадо. А после этого он должен был быстро исчезнуть.
      Келли кивнула и торопливо запихала пропотевшую форму в пакет.
      Том проводил ее до двери и поцеловал:
      – Иди.
      Только когда она скрылась за поворотом коридора, он сообразил, что забыл сказать жене, что любит ее.
 
      Джулз прибыл в Гейнсвилл с небольшим опозданием.
      Ему повезло: когда он подошел к машине Алиссы, та как раз разговаривала по телефону с Максом, к счастью уже вернувшемуся в Сарасоту, и поэтому не набросилась на напарника с упреками. Она только сделала грозное лицо и, жестом приказав Джулзу следовать за собой, взяла спортивную сумку с заднего сиденья.
      – Вы готовы? – спросил Макс.
      – Да, сэр, – ответила Алисса. – Почти. Думаю, он появится минут через пятнадцать.
      – Хорошо, – одобрил Макс.
      – Пока не уверена, – возразила Алисса и, зайдя в кафе «Данкин донатс», направилась к женскому туалету. Джулз последовал за ней. Алисса поставила сумку на пол перед единственной кабинкой. – И вообще не уверена, что он появится. Сэм, знаешь ли, не дурак.
      – Да, это я хорошо знаю.
      Алисса закрыла дверь на задвижку.
      – Мы будем ждать его в кафе. Когда он появится, я сама подойду к нему и скажу, что убегать не надо, потому что никто не собирается арестовывать его и твое предложение по-прежнему остается в силе.
      – Алисса, говори ему, что хочешь, – устало сказал Макс. – Главное, доставь его сюда.
      – Через сорок восемь часов, – напомнила она, но Макс уже повесил трубку. – Раздевайся, – приказала Алисса Джулзу.
      – Почему-то последнее время подобное предложение делают мне только женщины, – пожаловался он.
      – Ради бога, Джулз! – прикрикнула она, доставая из сумки свой любимый кремовый костюм. – У нас в запасе всего три минуты. Надо занять свои места, до того, как появится Сэм.
      – Ох уж этот Сэм, – вздохнул Джулз, бросая на пол рубашку и расстегивая брюки. Он взглянул на Алиссу с сочувствием. – Любовь моя, ты уверена, что тебе все это надо? Я хочу сказать, что никто не осудит тебя, если ты сейчас на все плюнешь и предоставишь действовать нам, а сама сядешь в машину и, не останавливаясь, доедешь до Вашингтона. И возьмешь отпуск на пару недель.
      – А потом всю жизнь буду жалеть, что умыла руки, когда имела возможность помочь?
      – А зачем тебе вообще помогать Старретту разбираться со всем этим дерьмом? – возразил Джулз. – Ты ведь знаешь, как я люблю Сэмми, но ведь это его дерьмо.
      – Нельзя винить его за то, что террористы выбрали именно его жену.
      – Как раз можно. Если бы он выбрал себе правильную жену, ничего бы не случилось.
      Алисса покачала головой:
      – Я ведь не хотела за него замуж. И ни за что бы не согласилась.
      – Ой, говори что хочешь, только я тебе не верю. Я тебя знаю. Ты тогда бы согласилась даже его имя у себя на заднице вытатуировать.
      – Давай быстрее, – сердито поторопила его Алисса.
      Джулз обиженно вздохнул:
      – Носом чую, что все это плохо кончится.
 
      Телефон Сэма зазвонил в тот самый момент, когда он заметил на развязке «форд фокус» с южно-каролинскими номерами.
      – Не вздумай пикнуть, – предупредил он парня – Кайла – который, нахохлившись, сидел на пассажирском сиденье. – Даже не дыши.
      Он открыл телефон.
      Разумеется, это была Алисса.
      – Доброе утро, – поздоровалась она.
      – Скажешь что-нибудь новенькое? – поинтересовался Сэм. – В смысле, чтобы убедить меня поверить в амнистию на пятьдесят три часа?
      – Уже на сорок восемь часов и пятьдесят две минуты, – поправила Алисса. – Отсчет пошел с момента первого предложения.
      – Что ж, это справедливо, – согласился Сэм. Он тронулся с места и поехал в сторону Гейнсвилла. От Бет Вейсс его отделял десяток машин. До ближайшего светофора было еще далеко, поэтому Сэм не боялся упустить девушку и не хотел, чтобы его засекли те, кто, возможно, следит за ней.
      – Сэм, – умоляюще начала Алисса, – давай встретимся. Прямо сейчас. Сам назови место. Я сделаю все, что ты скажешь. Ты устанавливаешь правила. Макс ничего не будет об этом знать. Все только между нами. Он дал тебе сорок восемь часов, но я не обязана докладывать ему, где мы и что делаем. И при этом мы сможем пользоваться всей информацией, которая имеется у ФБР. Ты ведь сам должен понимать, что мы найдем Мэри-Лу и Хейли гораздо быстрее, если станем работать вместе…
      – Помнишь мотель, в котором мы ночевали? – перебил ее Сэм. – Поезжай туда и займи двести четырнадцатый номер.
      – А почему бы не встретиться прямо на стоянке?
      – Оставь пистолет под капотом на левом переднем колесе. И ключи оставь в машине под передним пассажирским ковриком. – Впереди Бет Вейсс включила левый поворотник, явно собираясь свернуть к кафе «Данкин Донате». – В номере разденешься и наручниками пристегнешь себя к стулу. Помнишь, там стояли стулья с подлокотниками?
      – Сэм…
      – Ты сама сказала: «Ты устанавливаешь правила».
      Алисса молчала. Сэм проехал мимо кафе и тоже включил сигнал левого поворота, собираясь запарковаться у небольшого хозяйственного магазина через квартал от «Данкин Донатс». Там он высадит Кайла и, оставив машину, зайдет в круглосуточный универсам «Уолмарт» на противоположной стороне. Через его стеклянные двери отлично видно все, что происходит внутри кафе. Вчера ночью он уже убедился, что может разглядеть даже то, какие именно пончики заказывают посетители.
      – Согласна оставить ключи, – опять заговорила Алисса, – но пистолет на колесо класть не стану. Ты ведь знаешь, что я не имею права оставлять оружие в общественных местах. Я не стану задергивать в номере шторы и положу пистолет на кровать. Ты заглянешь в окно и увидишь его и меня тоже. На стуле. В одежде.
      – Если останешься в одежде, мне придется тебя обыскать, – пригрозил Сэм.
      – Ах, вот оно что, – усмехнулась Алисса. – Ты поэтому и хотел, чтобы я разделась? Чтобы не пришлось меня обыскивать?
      – Ну, попытаться-то стоило.
      – Мне потребуется пятнадцать минут, чтобы добраться до мотеля, – сказала она.
      – Ты это серьезно?
      – Да. Пожалуйста, приезжай. – Она отключилась.
      Черта с два он ей поверит. Хотя, похоже, говорила она вполне искренне.
      Пятнадцать минут…
      Ладно, время у него еще есть. Если Кайл спокойно зайдет в кафе, а потом выйдет из него и никто не попытается его при этом арестовать, Сэм, возможно, и попробует прокатиться мимо мотеля.
      Он повернулся к парню:
      – Шоу начинается. Надвинь бейсболку на лицо, зайди в кафе и встань в очередь. Руки ни в коем случае не засовывай в карманы. Это важно. Руки все время должны быть на виду.
      – В меня будут стрелять? – спросил Кайл. – Потому что примут за тебя?
      – Нет, – успокоил его Сэм. – Если не станешь совать руки в карманы.
      – Ты кто? – Впервые в глазах у парня мелькнуло что-то живое.
      – Я из хороших парней, – заверил его Сэм.
      Кайл недоверчиво фыркнул.
      – Очком чувствую: лучше бы я тебе отсосал.
      – Тебе, может, и лучше, а мне – точно нет, – возразил Сэм.
 
      Алисса заняла заранее выбранную позицию.
      Она видела, как к кафе подъехала машина Бет Вейсс. В тот же момент ожил передатчик, вставленный в ухо:
      – Мы не засекли Старретта.
      Естественно. Разве он позволит им себя засечь? Неужели они и впрямь считают, что все так просто?
      Сэм не просто профессионал, а уникальный профессионал. Он как-то рассказывал ей, что, когда следишь за кем-нибудь, самое главное – психологически расслабиться. Эмоциональное напряжение передается по воздуху, и преследуемый затылком или каким-то шестым чувством ощущает твое присутствие.
      Сейчас Алисса пыталась сделать то же самое. Расслабиться. Не испытывать вообще никаких эмоций.
      Она достаточно хорошо знала Сэма, чтобы понять, что он будет выглядеть совсем не так, как она ожидает, и появится вовсе не там, где его ждут.
      Это очень запутанная игра. Он знает, что она его ищет. И она знает, что он знает, что она его ищет, и она знает, что он знает и так далее до бесконечности.
      Вопрос в том, кто кого перехитрит. Возможно, он станет делать именно то, чего от него ждут, потому что знает, что она не ждет от него этого? Или?..
      Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он сюда вообще не пришел. Сделай так, чтобы он дожидался ее в отеле, где они провели первую ночь в Гейнсвилле. Сделай так, чтобы он ей поверил.
      Не мог же он не заметить, что дежурный администратор из мотеля «Сансет» и соседка Бет Вейсс чересчур уж легко поделились с ним информацией?
      И, конечно, должен был догадаться, что ФБР сразу же разыскало Бет в Орландо и теперь использует ее как наживку.
      – Когда он появится, – негромко объявила она в микрофон, – если появится, к нему подхожу только я. Это всем ясно? Кроме меня, никто не двигается с места.
      – Он обнаружен, – взволнованно вмешался в переговоры один из местных агентов. – Идет через стоянку.
      Алисса оглянулась. Рост соответствует, волосы тоже, но… Это не Сэм. Это просто человек, надевший его бейсболку и посланный специально, чтобы разведать обстановку, и, возможно, отвлечь их внимание.
      Он и раньше проделывал с ней подобное.
      А сам Сэм спрятался и наблюдает откуда-нибудь со стороны. И все, что ему надо, – это увидеть, как парень в бейсболке подойдет к прилавку, закажет пончик, а потом, целый и невредимый, выйдет из кафе.
      Тем более что Алисса, по его мнению, должна сейчас в мотеле приковывать себя к стулу.
      Когда фальшивый Сэм беспрепятственно покинет кафе, настоящий подождет еще несколько минут, а потом выйдет из укрытия. Возможно, при этом он утратит часть свойственной ему осторожности, и тогда Алисса сможет…
      – Всем оставаться на местах, – приказала она. – Не факт, что это он. Сначала надо убедиться. И не забудьте, что подхожу к нему только я.
      – Он приближается!
      – Джулз, не высовывайся, – прошептала Алисса в микрофон. – Всем стоять. Это не…
      Ее прервал неожиданно раздавшийся в ухе голос Макса:
      – Взять его!
      – Что! – не поверила она. – Что ты творишь?
      – Извини, Алисса. Мое предложение действовало, только если бы Старретт принял его сразу.
      – Но ты же обещал! Макс, ведь тебя здесь даже нет! Дерьмо! – Как он может отдавать такие приказы, находясь в сотнях миль отсюда? На глазах у Алиссы не менее двадцати агентов бросились на двойника Сэма, повалили его и уложили лицом в асфальт. – Ну что за дерьмо!
      – Извини, – повторил Макс без малейшего сожаления в голосе.
      Алисса вытащила наушник, отшвырнула его вместе с микрофоном в сторону, отвернулась и обнаружила… единственное место, где мог прятаться Сэм.
      Он просто должен быть там!
      Она даже знала, как он сейчас попробует скрыться: через заднюю дверь. Теперь главное попасть туда первой. Она бросилась к машине.
 
      Сэм горестно вздохнул, когда два десятка агентов ФБР набросились на несчастного Кайла.
      Он видел и Алиссу в кафе: волосы, скрытые под шарфом, темные очки и знакомый ему кремовый костюм. Пытается стать неузнаваемой. Совершенно безуспешно. Это проклятие всех красивых женщин. Очки и шарф только делают их заметнее.
      Он заметил ее реакцию, когда с головы Кайла упала бейсболка.
      Да, вот так-то, детка. Это вовсе не я. А ты думала…
      Эти идиоты впустую тратят массу сил и энергии на его поимку, вместо того чтобы искать Мэри-Лу и Хейли.
      Ладно, пора сматываться, пока Алисса занята допросом Кайла. Сэм прекрасно знал, что тот ей говорит: короткие волосы, модная стрижка, укладка, чисто выбрит, темные брюки, белая рубашка, ворот расстегнут. Твидовый спортивный пиджак.
      Сэм никогда в жизни не носил твидовый пиджак.
      Кайл махнул рукой в ту сторону, где Сэм оставил машину.
      Хороший мальчик.
      Разумеется, сейчас твидового пиджака на нем уже не было. Он лежал в тележке у кассы номер четырнадцать.
      Вдоль стеллажей с товарами для волос Сэм направился в конец магазина, к служебному выходу. По дороге он захватил тюбик с гелем или еще какой-то хренью для укладки волос и выдавил щедрую порцию себе на руку. Оставив тюбик на полке с памперсами, ей растер средство в ладонях и с его помощью пригладил волосы.
      Вместо твидового пиджака он надел темный, подходящий к брюкам и выбрал на вешалке с образцами желто-серый, словно линялый галстук. Галстук, который, казалось, говорил: «Не замечайте меня».
      Заглянув в зеркало, Сэм решил, что спокойно мог бы выйти и через переднюю дверь. Узнать его не смог бы никто.
      Даже Алисса Локке.
      Вытерев руки о посудное полотенце, он покинул отдел хозтоваров. У двери с надписью «Посторонним вход воспрещен» Сэм остановился и, притворяясь, что изучает детские купальники, внимательно огляделся. Рядом с ним находилось только двое покупателей: пожилая черная женщина в ситцевом платье, не прикрывающем ее распухших коленей, и еще одна женщина или, возможно, щуплый мужчина в мешковатых джинсах, бесформенной рубахе и вязаной черной шапочке. Они стояли рядом и оживленно обсуждали инфляцию, поэтому Сэм решительно направился к двери, и в этот момент андроген повернулся в его сторону и…
      Мать твою, это же Алисса!
      И в то же мгновение его рука оказалось надежно пристегнутой к ее запястью.
      – Привет, Сэм. Красивый галстук, – улыбнулась она, увлекая его к задней двери.

      Проход за дверью оказался пустым – они оба поняли это с первого взгляда.
      После чего Сэм немедленно схватил Алиссу и припечатал спиной к бетонной стене.
      Наверное, она вскрикнула от боли, потому что на его лице появилось комически-испуганное выражение. Она бы даже засмеялась, если бы в это время девяностокилограммовое, тренированное тело разъяренного «морского котика» не вдавливало ее в стену, одновременно зажав рукой горло.
      – Прости, Лис. Ради Бога, пожалуйста, прости меня, – бормотал он, шаря у нее под мышкой в поисках пистолета.
      Того самого пистолета, который несколько минут назад Алисса заперла в багажнике своей машины.
      Она извивалась и вытягивала шею, стараясь глотнуть хоть немного воздуха, но тщетно. Сэм только сильнее сжимал ей горло.
      – Идиот, я же не собираюсь сдавать тебя, – невнятно прохрипела она.
      Он все-таки понял.
      – Черта с два я тебе поверю.
      – Нет, Сэм…
      Алисса совсем не могла дышать. Пальцы Сэма сжимались все теснее. Она понимала, что от нехватки воздуха потеряет сознание. Тогда он быстро обыщет ее, найдет ключи, расстегнет наручники и, убедившись, что она жива и дышит, скроется в неизвестном направлении.
      И им опять придется разговаривать по телефону.
      Ноги Алиссы болтались в воздухе, а лицо Сэма было совсем близко, и она, глядя прямо ему в глаза, отчаянно крутила головой, будто пытаясь сказать: «Не делай этого!»
      Никогда еще она не видела Сэма в таком состоянии. Его словно раздирали ярость, испуг и отчаяние. Алисса не удивилась бы, если бы у него из глаз сейчас хлынули слезы.
      – Прости, – задыхаясь, бормотал он. – Прости, Алисса. Не заставляй меня причинять тебе боль. Я не хочу этого. Прости.
      Алисса молча извивалась, мечтая лишь об одном глотке воздуха. После которого она смогла бы объяснить ему, что ей можно доверять.
      И еще сообщила бы, что ключи от наручников тоже надежно заперты в багажнике ее машины. И, если она потеряет сознание, он окажется прикованным к неподвижному телу.
      Алисса вдруг перестала бороться и обмякла в его руках. Это далось ей нелегко, потому что легкие посылали в мозг панические сигналы о нехватке кислорода.
      Сэм, однако, оказался готов к этому: «полное расслабление в захвате у противника» всегда являлось классическим приемом самообороны. Тем не менее ему пришлось перехватить ее тело, чтобы удержать его на весу, и на мгновение освободить руку.
      Ту самую руку, на которую был надет браслет наручников. Поэтому Алисса и не смогла, размахнувшись, ударить его в глаз – очень болезненный удар, не требующий большой силы.
      Вместо этого она постаралась локтем заехать ему в нос, и – наконец-то, повезло! – чтобы избежать ее удара, Сэм наклонил голову. После чего его нос оказался вне опасности, но зато Алисса смогла перекинуть свою руку с пристегнутыми наручниками ему через голову. Собственная рука Сэма оказалась, таким образом, опасно закинутой за шею, словно он левой рукой пытался почесать правое ухо. Одно резкое движение – и предплечье выскочит из гнезда.
      Чтобы избежать этого, Сэму пришлось сделать шаг назад и еще ниже нагнуться. И – о, счастье! – перестать сжимать ей горло.
      Воздух! Восхитительный, прекрасный воздух!
      Жадно хватая его ртом, Алисса медленно оседала вниз. Окончательно опуститься на пол ей мешали только наручники. Тем не менее она сумела занять удобную для борьбы позицию, опершись на одну согнутую ногу, а другую приготовила для сокрушительного удара. Она целилась в колено. И даже попала по нему, потому что Сэм ожидал удара в пах. Он коротко выругался.
      Алисса собралась ударить еще раз, однако Сэм быстро учился на своих ошибках, поэтому на этот раз ее нога лишь скользнула по его бедру.
      Зато ему удалось схватить ее за щиколотку и с силой дернуть на себя. Алисса потеряла равновесие и начала падать назад, но, дернув цепь наручников, Сэм вернул ее в вертикальное положение. Наверное, он ожидал, что она станет сопротивляться, но вместо этого Алисса быстро шагнула к нему, оказалась между его бедрами и, немедленно воспользовавшись завоеванным преимуществом, изо всех сил ударила коленом в пах. Удар был такой силы, что ступни Сэма на мгновение оторвались от пола, а сама Алисса опять потеряла равновесие и начала падать вперед.
      Нагнувшись, она с трудом удержалась на ногах, а Сэм скорчился на полу, рыча от боли и отчаяния. Видит бог, любого другого подобный удар по яйцам надолго вывел бы из строя, но Сэм уже через мгновение вскочил и опять попытался вжать ее в стену.
      На этот раз Алисса была готова и сопротивлялась, используя голову и единственную свободную руку.
      Она чувствовала, что победа уже близко. Если, конечно, это можно назвать победой, ибо ее противник был больше всего озабочен тем, как не причинить ей вред.
      Он мог бы размозжить ее голову о стену. Легко мог сломать ей руку. Мог бы ударить и вывести из строя десятком различных способов.
      Но Сэм этого не сделал и никогда не сделает. Она может использовать запрещенные приемы, а он – нет.
      – Я не собираюсь сдавать тебя, – повторила Алисса куда-то ему в подмышку. Ее главной задачей было не дать Сэму дотянуться до своего горла. – Если бы собиралась, сюда бы уже давно примчались два десятка агентов и сейчас вытирали бы пол твоим новым костюмом!
      Тяжело дыша ей в затылок, Сэм обшаривал ее карманы в поисках ключа. Как только он его найдет, он повалит ее на пол, усядется сверху и попробует снять наручники. И у него ничего не получится, потому что нужный ему ключ лежит в портативном сейфе в багажнике ее машины.
      Сэма ожидает большое разочарование.
      Алисса не могла даже пошевелиться, потому что всей своей тяжестью он вжимал ее позвоночник в стену. Единственное, что она могла делать, это колотить каблуками по его икрам. Но удары получались слишком слабыми и только раздражали Сэма.
      – Сорок восемь часов, – решила она еще раз воззвать к его разуму. Сэм в это время пытался просунуть руку в передний карман ее джинсов, и Алисса изо всех сил старалась затруднить ему эту задачу. – У нас осталось всего сорок восемь часов, чтобы найти Мэри-Лу и Хейли, а мы зря теряем время!
      Чьи-то шаги приближались к ним со стороны торгового зала. Сэм тоже услышал их. Скрип открывающейся двери. Два или три голоса. Кажется, молоденькие девушки. Сейчас они завернут за угол и увидят…
      Обвив Сэма ногами, Алисса подняла голову и, глядя прямо в изумленные глаза, поцеловала его.
      Поцеловала? Нет, скорее впилась в него. По сравнению с этим, те поцелуи на заднем сиденье машины казались детской шалостью.
      Сэму потребовалось не более трех сотых секунды, чтобы понять, что от него требуется, и ответить на поцелуй. Теперь у некстати появившихся свидетелей не возникнет сомнений, с какой целью эти двое воспользовались служебным помещением.
      Алисса услышала хихиканье и быстрые шаги, затихающие в глубине коридора, почувствовала моментальное возбуждение Сэма, тесно прижимающегося к ней, и вкус его крови во рту. Черт! Наверное, во время борьбы она разбила ему губу.
      Но Сэма, казалось, это не беспокоило. Как не беспокоило его и то, что девушки уже ушли и никто их больше не видит.
      Он не желал останавливаться. Алисса попробовала вырваться, но он ее не отпустил.
      – Прекрати, – прошептала она прямо ему в рот. – Сэм…
      Его язык заставил ее замолчать. И, если честно, она вовсе не хотела, чтобы он убирал его.
      – Пожалуйста, – пробормотала Алисса, и, наверное, Сэм подумал, что она просит его продолжать, потому что поцелуй стал еще глубже. И медленнее. И нежнее.
      О, боже…
      Она слышала, как колотится сердце, но не могла разобрать, чье именно, и чувствовала, что, если еще секунду он будет так прижиматься к ней низом живота, она…
      И тогда Сэм поймет, как давно она не… Как давно они не…
      – Прекрати, – как будто сказала Алисса, но он не послушался, возможно, потому что ей так и не удалось произнести это вслух.
      Тогда она его укусила.
      Не очень сильно, но все-таки достаточно, чтобы он обратил внимание.
      – Черт!
      – Прекрати, – повторила Алисса, и на этот раз он услышал. Он все еще тесно прижимался к ней, и от этого ей хотелось кричать. – Я поцеловала тебя, только чтобы они не подумали, что мы деремся, и не вызвали полицию. Но они все-таки могут позвать охранника, и если он увидит нас здесь в наручниках…
      Сэм молчал и не двигался, а Алисса никак не могла оторвать глаз от его удивительно красивых губ, от чистой и четкой линии скул и от потрясающих голубых глаз, которые он вечно прятал под волосами или под козырьками дурацких бейсболок.
      – Послушай, – опять заговорила она, стараясь не выдать голосом, что сердце готово вырваться из груди, а тело молит, чтобы он продолжил начатое, – постарайся, наконец, поверить мне, поставь меня на пол и пошли отсюда быстрее. Моя машина стоит у служебного выхода. – Алисса понимала, что после полученного удара он держится на ногах только благодаря бушующему в крови адреналину и вряд ли ясно понимает, что она сейчас говорит. Поэтому надо начать сначала: – Я пришла сюда одна. Я не собираюсь сдавать тебя. Мы с тобой заключили договор, и я намерена его выполнить, хотя насчет Макса ты оказался прав. Он обманывал тебя, но я – нет. У нас есть сорок восемь часов, чтобы найти Хейли. Хватит валять дурака и давай займемся делом.
      Последняя фраза получилась двусмысленной, и Сэм усмехнулся.
      Черт, до чего же он хорош с короткой стрижкой и чисто выбритым лицом. Кое-кто может с этим и не согласиться, потому что Сэма Старретта никак нельзя назвать хорошеньким. Резкие черты и улыбка, подобная взрыву тестостерона. С возрастом такие черты становятся только четче. В семьдесят он будет так же хорош, а может, и лучше, чем сейчас.
      И дешевый костюм сидит на нем так, словно сшит на заказ у лучшего портного. По крайней мере сидел, пока рукав не был вырван с мясом.
      Несколько минут назад заметив Сэма в магазине, Алисса не узнала его. Он весь, начиная с нарядных сверкающих туфель, стал своей полной противоположностью.
      Надо признаться, что в конце концов она все-таки узнала его только благодаря тому что когда-то занималась с ним сексом. В ванне. Тогда он тоже был прикован к ней наручниками, а ключи потерялись, и она, уже протрезвев после бессонной и бурной ночи, страдая от похмелья и запоздалого раскаяния, все-таки не удержалась и буквально набросилась на него еще один, последний раз.
      И только потому что в тот раз его мокрые волосы были точно так же зачесаны назад, она и смогла узнать Сэма.
      – Что сделать, чтобы ты мне поверил? – спросила Алисса, ни на секунду не забывая о том, что он все еще тесно прижимается к ней.
      – Поцелуй меня еще раз.
      – Старретт, постарайся, наконец, стать серьезным! Я поцеловала тебя вовсе не потому, что этого хотела. – Вранье! – И не потому, что собиралась морочить тебе голову. Все, с этими играми покончено! Теперь все будет честно. И помогаю я тебе не потому, что хочу спать с тобой. Я этого совсем не хочу. – Опять вранье! – Ничего между нами не изменилось. Я помогаю тебе, потому что считаю причину, по которой ты хочешь первым найти Хейли, вполне уважительной. И еще, потому что Макс, что бы он ни говорил сейчас, на самом деле обещал тебе эти двое суток.
      Сэм кивнул, но так и не отпустил ее:
      – Все будет по-честному? Хорошо. Тогда предупреждаю тебя, что, если ты меня сейчас не поцелуешь, уровень адреналина у меня в крови может упасть, и тогда до моего тела в конце концов дойдет, что ты едва не вколотила мне яйца в глотку. И, как только это до него дойдет, я упаду на колени и меня начнет рвать. Ой, мать честная… – Он отпустил ее, и Алисса наконец-то почувствовала под ногами пол. – И, кстати… – хрипло продолжил он, – если ты приняла… мою эрекцию на свой счет… и обиделась… так знай, что дело вовсе не в тебе… по крайней мере… сначала было не в тебе. Это все… борьба… и драка. И раз уж мы… говорим честно… то хочу сказать… что, если бы мы занялись любовью… мне было бы гораздо проще… поверить тебе. – Он опустился на колени и закрыл глаза. – Ох, твою мать!
      Больше всего Алиссе хотелось опуститься на пол с ним рядом и тоже на секунду закрыть глаза, но она понимала, что надо идти. Оглянувшись по сторонам, она заметила чуть дальше в коридоре автомат, торгующий банками с холодными напитками.
      – Хотя… разумеется… вполне возможно… что я…уже никогда… не смогу… заниматься… любовью… и вообще… ходить…
      – У тебя бумажник с собой? – спросила Алисса.
      – Хочешь… еще… и ограбить? В правом… переднем… кармане…
      Как можно осторожнее Алисса достала бумажник, вытащила доллар и положила бумажник в свой карман.
      – Пошли. – Она схватила Сэма под мышки и помогла ему подняться на ноги. Господи, до чего же он тяжелый!
      – Я говорил серьезно… что… меня… сейчас вырвет.
      – Я понимаю. Давай только сначала дойдем до машины. Подожди минутку. – Она остановилась перед автоматом и опустила в него доллар. Автомат выплюнул моментально запотевшую банку колы. Алисса протянула ее Сэму.
      – Я… предпочитаю… «Доктор Пеппер».
      – Это вместо пакета со льдом, клоун.
      На улице их подхватила волна горячего воздуха. Яркий солнечный свет ударил в глаза.
      На служебной парковке универсама не было ни одной души. Алисса видела, как до Сэма постепенно доходит тот факт, что она не обманула его и не привела с собой десяток агентов ФБР.
      Ее машина стояла у самой ограды, и она подтолкнула его в том направлении.
      – Сумеешь дойти?
      Ей не понравилось, что он не смог ответить, а только молча кивнул.
      Дойдя до машины, они остановились, и Алисса протянула Сэму ключи:
      – Мне нужно достать кое-что из багажника.
      Он опять кивнул и скрипнул зубами. Алисса понимала, что единственное, чего он хочет сейчас, – это свернуться клубочком на заднем сиденье и полежать так минут двадцать. Но, твердо решив оставаться суперменом, Сэм взял у нее ключи и с третьей попытки вставил их в замок багажника, покрывшись при этом крупной испариной. Алисса намеренно стояла от него настолько далеко, насколько позволяли наручники.
      – Там на цепочке второй ключ, – подсказала она. – Открой им ящик и достань мой пистолет.
      Сэм оглянулся и удивленно посмотрел на нее. Кажется, он даже на мгновение забыл о боли.
      – Спасибо, что поверил мне, – сказала Алисса. Хотя всем было бы лучше, если бы он поверил ей до того, как она едва его не убила. Она кивнула на пистолет, который Сэм уже держал в руках. – А это – знак моего доверия.
      Он понял и, убедившись, что пистолет заряжен и стоит на предохранителе, засунул его в карман пиджака.
      – Спасибо, – невнятно прошептал он.
      – Ключи от наручников тоже там. В косметичке.
      Сэм изо всех сил старался держаться прямо, но Алисса видела, что надолго его не хватит. Хотя он, разумеется, ни за что в этом не признается.
      Она отобрала у него косметичку и ключи от машины и сама захлопнула багажник. Потом они подошли к правой двери машины, и она первая залезла внутрь, перебралась через рычаг ручного тормоза и уселась за руль. Все-таки мужчины – очень хрупкие создания.
      Сэм с трудом опустился на переднее, сиденье, и у него даже не хватило сил до конца закрыть дверь. Перегнувшись через его колени, Алисса открыла ее и снова с силой захлопнула. Пока она искала в косметичке ключ от наручников, Сэм полулежал на откинутом сиденье, зажмурившись и прижимая к паху банку с колой. Но, когда Алисса освободила его, он открыл глаза, схватил ее за руку и осмотрел ссадины, оставшиеся на ее запястье.
      – Прости, что не поверил тебе сразу.
      – Да ладно, – бросила Алисса, отнимая у него руку, чтобы завести машину, – ничего страшного. Особенно, учитывая, что мне целых два года безумно хотелось дать тебе по яйцам.
      Запястье самого Сэма оказалось не в лучшем состоянии, но, не обратив на него никакого внимания, он снова закрыл глаза.
      – Не знаю, что хуже: думать, что ты шутишь или что это правда.
      – Нам надо выработать план, – предложила Алисса. – Осталось всего двое суток…
      – Сначала дай мне десять минут на то, чтобы пожалеть себя.
      – А ты можешь жалеть и слушать?
      – Знаешь, что чувствуешь, когда сильно ударишься локтем? – Сэм разговаривал, не открывая глаз. – Типа: «Уйдите все, уйдите, не трогайте меня!». Так вот, это то же самое, только гораздо, гораздо хуже.
      – Но тебя пока не рвет, – заметила Алисса.
      – Да, спасибо, что заметила. Мне есть чем гордиться.
      – Ты ведь еще не знаешь, что рассказала нам Бет Вейсс из мотеля «Сансет».
      – Хорошо, я слушаю.
      – Она сказала, что Мэри-Лу и Хейли выписались примерно в девять сорок. Я проверила расписание: был автобус, отходящий от вокзала в десять тридцать пять, что нам подходит, но он направлялся в Сарасоту, что нам не подходит. Она убежала из Сарасоты и наверняка не стала бы туда возвращаться. Следующий по расписанию автобус шел в Атланту. Мы поговорили с водителем. Он их не помнит, но Мэри-Лу могла измен нить внешность…
      Сэм открыл глаза:
      – Твою мать!
      – Что?
      – Сарасота. – Он попытался сесть прямо, пошарил рукой сбоку сиденья, чтобы найти регулятор спинки, и едва не ткнулся носом в приборную доску, когда подголовник ударил его по затылку. – Ох, блин! Мэри-Лу поехала в Сарасоту.
      Алисса покачала головой:
      – Зачем ей туда возвращаться?
      – «Прячься там, где тебя уже искали». Я как-то говорил ей что-то подобное. Речь шла то ли о кино, то ли о книжке, которую она читала, и я ей сказал, что, если бы я был убийцей или врагом общества номер один, или не помню, о ком мы там говорили, я бы стал прятаться именно там, где все началось. Я ей объяснил, что пока все ищут меня на Аляске…
      А ведь Мэри-Лу говорила матери, что собирается на Аляску.
      – Ты ей так и сказал: «на Аляске»?
      – Да, потому что в книге так и было. Я вспомнил: она читала книгу о каком-то парне, который пытался спрятаться от мафии в Анкоридже. И я сказал, что, если он не сумеет изменить свои привычки и внешность, они достанут его и в Анкоридже. То есть он, конечно, может удрать в тундру и прятаться там в пятистах милях от ближайшего жилья, но они не найдут его не потому, что он так далеко забрался, а потому что вместе с том жительства ему пришлось поменять и привычки. Он не сможет угонять машины, шастать по казино или торговать краденым. Потому что, если вокруг одни лоси, продавать краденое особенно некому. Я ей объяснил, что, если этот дурачок действительно хотел спрятаться, он прекрасно мог сделать это, не уезжая из Ньюарка. Просто надо было поменять круг знакомых и завязать со стриптиз-клубами и скупкой краденого. Никаких казино, никаких проституток, никаких стриптизерш и никаких наркотиков – надо распрощаться со всеми мелкими радостями, на которых мафия может его поймать. И тогда можно жить хоть в двух кварталах от их главного босса, но если он поступит в церковный хор и начнет собирать пожертвования на дома для престарелых, и к тому же изменит внешность, он будто станет невидимкой. А если при этом оставить еще и ложный след, он станет невидимкой вдвойне. Потому что в Ньюарке его уже искали и решили, что он давно смылся оттуда, и теперь поджидают, когда он выплывет на Аляске, а где он на самом деле? Опять в Ньюарке. – Сэм покачал головой. – Вот все это я ей и рассказал. И мне показалось, что она слушала. Обычно-то она не особенно слушала то, что я говорил.
      – В таком случае, куда должна была отправиться Мэри-Лу? В Сарасоту, где все началось, или в Сан-Диего?
      Сэм молча смотрел в окно и слегка морщился, когда переворачивал банку с колой.
      Алисса понимала, что он сейчас думает о разговоре со своим умственно отсталым соседом Доном ДаКостой, заметившим «пришельца» у его дома.
      ДаКосту допросили – очень осторожно, по требованию Сэма – агенты, которые постоянно следили за домом. Он так и не смог вспомнить имя смуглого человека, которого называл «цветочным парнем». И которого считал другом Мэри-Лу.
      Интересно, насколько близким другом?
      – Думаю, что если бы она могла, то вернулась бы в Сан-Диего, – сказал наконец Сэм, мельком взглянув на Алиссу. – Но, скорее всего, у нее не было на это денег. Мы же знаем, сколько она получила за машину. И учитывая, что за мотель «Сансет» она расплачивалась уже наличными… Вряд ли она добралась бы до Калифорнии. Думаю, они с Хейли сейчас в Сарасоте.
      Алисса кивнула:
      – Значит, начнем с Сарасоты.
      – Хотя все это очень неточно.
      – Но надо же с чего-нибудь начинать, – пожала плечами Алисса.
      Сэм промолчал и молчал все время, пока Алисса кружила по развязке, ведущей на трассу 75. Он молчал так долго, что она оглянулась на него, решив, что он заснул.
      На самом деле он пристально рассматривал ее своими до невозможности голубыми глазами. А волосы были все еще гладко зачесаны назад, что теперь, вероятно, всю жизнь будет ассоциироваться у Алиссы с неистовым, лишающим рассудка сексом.
      – Жаль, что у нас всего сорок восемь часов, – тихо произнес Сэм, и она поняла, что он говорит не только о времени, остающемся на поиски Мэри-Лу и Хейли.
      Но раз уж они решили быть честными, не стоит оставлять ему надежду на то, чего никогда не может случиться.
      – Я делаю все это, только для того чтобы помочь тебе найти дочь. Имей в виду, кроме этого, между нами ничего не может быть.
      – Да, – пожал плечами Сэм, и Алисса поняла, что он не поверил ни одному ее слову.
      И, что гораздо хуже, когда он вот так на нее смотрит, она не очень-то верит сама себе.

      – К вам Джулз Кэссиди, сэр.
      Макс вздохнул и нажал кнопку интеркома:
      – Пусть зайдет, Ларонда.
      Его ребята уже вернулись из Гейнсвилла злые, как черти, на Сэма, ускользнувшего между пальцев, и, наверное, на самого Макса. Он готов был поспорить, что они тянули спички, чтобы решить, кто войдет в его кабинет и обвинит шефа в провале операции.
      Совершенно справедливо обвинить, надо сказать.
      Дверь открылась, и на пороге появился Джулз Кэссиди, Как ни странно, его лицо не выражало ни укора, ни негодования. Только, пожалуй, холодное любопытство.
      Поверх очков Макс устремил на него свой знаменитый взгляд, способный превращать в камень или испепелять на месте по желанию хозяина, однако юнец остался совершенно невозмутимым.
      – Можно присесть, сэр?
      – Нет. И постарайся покороче.
      Джулз имел наглость засмеяться:
      – Ей богу, надо и мне этому научиться! В смысле, такому ледяному взгляду. Производит неотразимое впечатление.
      – Я занят, – резко выговорил Макс. – Если хочешь пожаловаться…
      – Я и не думал жаловаться, сэр, – прервал его Джулз. – Просто хотел убедиться, что сегодняшнее цирковое представление прошло именно так, как вы планировали.
      Макс постарался сохранить лицо беспристрастным. В настоящий момент офис полон раздраженных людей, уверенных в том, что благодаря вмешательству Макса все они сегодня сели в глубокую лужу дерьма. И только Джулз Кэссиди, с которым большинство из них не желало работать, потому что он – о, ужас! – гей, каким-то образом обо всем догадался.
      – Так что это было? – безмятежно продолжал Джулз. – Если я правильно понял, таким образом вы пытались втереть очки всей этой своре политиков и конгрессменов, требующих немедленных результатов. Типа: «Мы почти поймали этого Старретта. К сожалению, в последний момент ему удалось удрать. Но вы же видите, как мы стараемся?». А Сэм с Алиссой тем временем на полную катушку используют те сорок восемь часов, которые вы им пообещали, а вы вроде и не в курсе. С этим все ясно. Чего я не могу понять, так это, как вы догадались, что Алисса станет наблюдать за кафе снаружи, а не изнутри. Об этом ведь не знал никто, даже из группы захвата в Гейнсвилле. И еще мне хотелось бы знать, звонила ли она вам после этого. Она исчезла, как только выяснилось, что мы взяли не того. Надо думать, сейчас она вместе со Старреттом?
      Макс кивнул и, сняв очки, бросил их на стол.
      – И чего же ты хочешь, Кэссиди? Повышения в должности за сообразительность?
      В глазах у молодого человека мелькнуло удивление и, кажется, обида.
      – Я пришел совсем не за этим, сэр.
      – Знаю. Садись, – очень мягко сказал Макс, словно пытаясь извиниться за ненужный сарказм.
      Джулз осторожно опустился на кончик стула. Этот юнец – настоящая находка. Редкое сочетание ума и исключительной лояльности. И кстати он совсем не юнец, просто выглядит до смешного молодо. На самом деле Джулзу, наверное, почти тридцать.
      – Беспокоишься о напарнице? – вздохнул Макс. – Я и сам о ней беспокоюсь. Нет, она еще не звонила. И я не уверен, что она сможет разобраться во всем так же хорошо, как ты. Возможно, она на меня так разозлилась, что…
      Он не стал договаривать: «что теперь я потеряю ее навсегда», но по глазам Джулза было видно, что тот и так понял. А может, он, черт возьми, именно этого и добивался? Может, просто реализовал подсознательное желание подальше оттолкнуть от себя Алиссу? Макс вспомнил, как Джина спала сегодня у него на руках…
      – Если Алисса позвонит мне, – Джулз откинулся на спинку стула, – я ей скажу…
      Макс покачал головой:
      – Нет. Ничего не говори ей по телефону. Его уже могут прослушивать. И еще – я не хочу, чтобы хоть слово из нашего разговора вышло за пределы этой комнаты.
      – Разумеется, сэр.
      – Но я даю тебе разрешение делиться с ней всей поступающей информацией. И не спрашивай у нее, с ней ли Старретт. И не позволяй ей сообщать тебе об этом. Мы с тобой ничего не должны об этом знать, ясно? Кроме того, что ей удалось напасть на какой-то след и она самостоятельно идет по нему.
      – Да, сэр, – кивнул Джулз. – Ни о чем не спрашиваю, ничего не говорю. Знакомая тактика.
      Макс через силу улыбнулся:
      – А если увидишься с ней лично, изо всех сил защищай меня, хорошо?
      – Не думаю, что мы увидимся. По крайней мере в ближайшие сорок восемь часов.
      – Да, – согласился Макс, – я тоже не думаю.
      Джулз встал со стула:
      – А откуда вы все-таки узнали о нашем плане? Ну, о том, что вместо нее в кафе буду сидеть я с шарфом на голове?
      – Я ничего не знал. Но, когда ты так срочно отправился в Гейнсвилл… – Макс улыбнулся, – я понял, что она готовит мне какой-то сюрприз.
      Джулз кивнул:
      – Спасибо, что поговорили со мной, сэр.
      – Не за что. И, знаешь, Джулз?.. – Кэссиди остановился у самой двери, и Макс прочистил горло и опять надел очки. – Джина Виталиано, похоже, выписалась из своего отеля. Она… хм… не намекала тебе, куда собирается переехать?
      – Нет, сэр. Но там на пляже целая куча отелей.
      – Да, я знаю. – Сто пятьдесят пять, если быть точным.
      – Пришла информация относительно ее отъезда, – сообщил Джулз. – Вы уже видели?
      О, господи!
      – Нет. И что?
      Джулз изобразил на лице верноподданническое сочувствие:
      – Миленький, вам это очень не понравится, но Джина собралась в Африку. Кажется, в Кению.
      Только сжав зубы, Макс сдержал рвущийся наружу поток ругательств. В отместку где-то в глубине мозга лопнул сосуд. В Кению!
      – Что мне на самом деле не нравится, – проговорил он, не разжимая челюстей, – так это то, что ты называешь меня «миленьким».
      Кажется, Джулз покраснел.
      – Простите, сэр, – пробормотал он и поспешно закрыл за собой дверь.
 
      Сэм вел машину, хотя боль в паху все не утихала. И он точно знал, что не утихнет еще несколько дней, а может, и недель.
      Каждый раз, когда его взгляд падал на синяки и ссадины на запястье Алиссы, тошнота заново подкатывала к горлу. К тому же он подозревал, что это не единственные ее повреждения, потому что и сам чувствовал ломоту сразу во многих местах.
      Но всякий раз, когда Сэм пытался заговорить на эту тему или опять извиниться, Алисса только пожимала плечами и отмахивалась: «Забудь, все уже кончилось».
      Забыть было трудно, потому что он прекрасно понимал, что, если бы поверил ей с самого начала, синякам неоткуда было бы взяться.
      Алисса разговаривала по телефону с Джулзом и делала торопливые записи в блокноте, раскрытом на коленях.
      Впереди простирался совершенно прямой участок дороги, поэтому Сэм скосил глаза и заглянул в ее записи:
      «Супермаркет "Пабликс"», потом адрес и дата: «24 мая», и дальше: «Мэри-Лу не появляется на работе и не звонит».
      Значит, удалось выяснить, где работала Мэри-Лу, пока жила в Сарасоте. Можно съездить туда и поговорить с ее коллегами. А еще надо узнать, где в Сарасоте проходят собрания анонимных алкоголиков. В Сан-Диего Мэри-Лу посещала их почти каждый вечер. Надо выяснить место собраний, ближайшее к их дому, или еще лучше к дому, где они сначала жили вместе с Клайдом. Эти адреса не очень далеко друг от друга, и, возможно, Мэри-Лу не стала менять группу после переезда.
      На таких собраниях завязавшие алкоголики стараются поддержать друг друга. Сэму такой способ изменить жизнь казался довольно сомнительным, но иногда он действительно помогал.
      Например, помог его матери.
      – Угу, – пробормотала в трубку Алисса, записывая какое-то имя: «Ибрагим Рахман», а потом: «садовник, в наст. время в розыске».
      Опа! Наверное, так зовут «цветочного парня» Донни ДаКосты. Того самого, с которым Мэри-Лу, вероятно, изменяла ему. Хотя вряд ли можно назвать это изменой, потому что последние месяцы Сэм с ней совсем не спал. Она просто жила в его доме, носила его фамилию, заботилась о его дочери и, вероятно, компенсировала все прочее на стороне – с соседским садовником.
      Вот только в этой картинке что-то не срастается. Ибрагим Рахман – американец арабского происхождения с очень смуглой кожей.
      А Мэри-Лу – настоящая расистка. Сэм выяснил это только через несколько месяцев после свадьбы. Разумеется, она не была откровенной расисткой – такой, как его отец. И, наверное, она бы обиделась, если бы кто-нибудь ее так назвал. Она никогда не употребляла оскорбительных имен и названий, но всегда помнила, что существуют «они» и «мы» – заблуждение, лежащее в основе расизма.
      Вместо того чтобы стараться найти общее между различными расами и культурами, как учили Сэма Уолт и Дот, Мэри-Лу фокусировалась на различиях.
      И Сэм никак не мог поверить, что она ляжет в постель с человеком, чья кожа не отличается белизной.
      Если, конечно, кому-то не удалось открыть ей глаза и расширить кругозор…
      Ага, и научить ее летать, махая руками, как крыльями!
      Он опять заглянул в блокнот Алиссы: «Келли Паолетти, – писала она, – тоже знакома с Рахманом».
      О, черт! Неужели просто совпадение? В совпадения Сэм не верил. Он был знаком с законом Оккама о минимуме допущений: если вы разыскиваете террориста и находите очень похожего на него подозреваемого, то, скорее всего, это и есть тот самый террорист, которого вы разыскиваете.
      Может, он все-таки ошибается насчет Мэри-Лу и этого Рахмана? Нет, вряд ли. Сэм просто не мог представить их вместе.
      Возможно, у Рахмана имелся какой-то светлокожий помощник, с которым и крутила Мэри-Лу. И еще остается блондин-пришелец, о котором говорил Донни.
      – Значит, следствие уже занималось Рахманом полгода назад, когда он с травмой головы лежал в больнице, и пришло к выводу, что он никак не связан с террористами? – вслух повторила Алисса, наверное, специально для Сэма. Очень интересно. Она еще помолчала, слушая Джулза. – Так, поправь меня, если я не права: у нас имеется человек по имени Ибрагим Рахман, которому пробили череп во время теракта в Коронадо. Он находился в это время на базе и стоял в толпе зрителей, но при этом точно не замешан? – Она еще помолчала. – Нет… Нет, подожди, давай сначала закончим с Рахманом. Потом, несколько дней назад, он якобы появляется у дома Сэма и стучит в дверь, вероятно, пытаясь разыскать Мэри-Лу, – и все это по утверждению психически ненормального соседа, который, кроме того, будто бы видел еще светловолосого пришельца, следящего за Рахманом. Да, хорошо, я согласна, что, если бы Рахман был террористом, причастным к теракту в Коронадо, он вряд ли пришел бы домой к Мэри-Лу среди белого дня. Но тем не менее… Ее отпечатки найдены на оружии. Как-то они должны были там оказаться? – Опять молчание. – Я поняла: Рахмана опять проверяют, а он тем временем куда-то исчез. – Алисса бросила на Сэма многозначительный взгляд. – Разумеется, это исчезновение выглядит довольно подозрительно. А жена Тома Паолетти…
      – Она ему не жена, – прошептал Сэм, и Алисса строго нахмурилась. Все ясно – он не должен подавать голос, пока она говорит с Джулзом.
      – А Келли Эштон, которая вчера стала женой Тома Паолетти… – Ну ни хрена себе! Значит, Келли все-таки согласилась! Ничего не скажешь, выбрала самое подходящее время. – …не помнит никакого блондина в окружении Ибрагима Рахмана. Хотя, конечно, цвет волос легче всего изменить, – Алисса вздохнула и подчеркнула слова «библиотека» и «собрания АА» в своем блокноте.
      Все верно. Сэму тоже вспоминается только это, когда речь заходит о привычках и интересах Мэри-Лу. Ничего похожего на «собрания сторонников исламского джихада».
      Ну, возможно, в список еще стоит включить привычку изменять мужу с террористами.
      – Хорошо, сообщи мне, когда появится что-нибудь новое о Рахмане, – продолжала Алисса. – А теперь рассказывай о том, что вы только что узнали. – Несколько секунд она молча слушала, а потом вдруг застыла, и карандаш в ее руке дрогнул. – О, господи!
      – Что? – быстро спросил Сэм. От ее тона мороз пробежал у него по спине. Больше всего он боялся, что ФБР найдет тела Мэри-Лу и Хейли.
      Алисса поглядела на него и покачала головой. Да, понятно, он должен сидеть тихо, чтобы Джулз не догадался о его присутствии.
      – Как долго они там пролежали? – спросила Алисса. Слово «они» очень не понравилось Сэму. – Но что они все-таки думают? Они вообще умеют думать? – теперь ее голос звенел от возмущения. Она еще немного помолчала. – Вот дерьмо!
      Похоже, на этот раз, действительно, дерьмо. Очень-очень серьезное дерьмо. Судя по лицу Алиссы, новости, которые сообщает ей Джулз, Сэма совсем не обрадуют. Он предчувствовал, что через минуту даже боль в яйцах покажется ему не стоящей внимания ерундой.
      – Пожалуйста, – попросила она, – немедленно сообщай мне обо всех новостях. Обо всех. Даже самых незначительных. – Пауза. – Спасибо, Джулз.
      – Рассказывай, – приказал Сэм, как только она захлопнула телефон.
      – Окончательно еще ничего не известно, – быстро сказала Алисса. – Опознания пока не произвели.
      О, господи, нет…
      Ладонь Алисы легла ему на руку.
      – Может, лучше остановиться?
      – Да, – кивнул Сэм.
      Он не стал дожидаться съезда с шоссе, а просто остановился на правой обочине и включил аварийный сигнал. Все тянулось невыносимо долго: торможение, полная остановка, переключение на нейтральное положение. Наконец он повернулся к Алиссе. Она смотрела на него с сочувствием:
      – Окончательно еще ничего не известно.
      – Ты уже говорила.
      – Я хочу, чтобы ты это понял.
      – Алисса, говори!
      Она кивнула:
      – Найдено два тела. Женщина. И ребенок, примерно того же возраста, что и Хейли.
      Нет!
      – Где?
      – К западу от Сарасоты. В багажнике машины. Машину пытались сжечь, поэтому тела… Их трудно опознать. Предположительно считают, что они находились там от двух до трех недель.
      Сэм молча смотрел на нее.
      – Мне очень жаль, – прошептала Алисса.
      – Нет, – сказал он, чувствуя, как узлом скручивается желудок. – Не о чем жалеть. Это не они.
      Алисса кивнула и постаралась улыбнуться:
      – Возможно, ты прав. – Она явно в это не верила. – Давай я сяду за руль, хорошо?
      Сэм молча кивнул, открыл дверь и вылез из машины, на мгновение забыв об осторожности. О-оох, Матерь Божья! Чтоб эти тесные гребаные штаны!.. Он схватился за пах и упал на колени, борясь с приступом рвоты.
      Алисса подскочила к нему, положила прохладные ладони на его лицо:
      – Сэм!
      Наверное, она решила, что его тошнит, потому что он не может вынести мысли о Хейли, сгоревшей в багажнике машины.
      – Это не они там, в багажнике, – упрямо пробормотал Сэм, скрипнув зубами. – Я знаю, что не они. Я просто… звезданул себе по яйцам, когда выбирался из машины. А они сегодня сверхчувствительны. – Он заставил себя поднять голову. – И это даже хорошо. Здорово отвлекает от неприятностей.
      Алисса засмеялась, как он и рассчитывал:
      – В случае чего, обращайся. Буду рада повторить, если понадобится.
      Сэм тоже засмеялся и тут же пожалел об этом: он будто открыл дверь всем прочим эмоциям, которые пытался загнать куда-нибудь поглубже. Глаза сразу же налились слезами.
      Нет, нет, нет.
      Хоть бы она ничего не заметила!
      Но она, конечно, заметила. Алисса всегда все замечала. Она откинула упавшую ему на лоб прядь волос, и это прикосновение показалось Сэму непривычно ласковым.
      – Знаешь, к этому постепенно привыкаешь, – тихо проговорила она. – К боли, когда теряешь того, кого любишь. Совсем она не проходит, но к ней привыкаешь.
      – Я еще не потерял Хейли. – Сэм с трудом поднялся на ноги. Надо забираться в машину, пока ими не заинтересовалась дорожная полиция. – Поехали в Сарасоту. Сходим в этот супермаркет и поговорим с людьми, которые знают Мэри-Лу.
      Алисса кивнула, заметив, что он употребил настоящее время. Потом теплые пальцы коснулись его руки:
      – Осторожнее забирайся в машину.
      – Постараюсь.
 
      Отыскав телефон-автомат, Джина набрала номер, представилась и попросила соединить ее с Максом. Он ответил сразу же:
      – Почему в Кению?
      – Спасибо, у меня все хорошо. А как ты? Поспал хоть немного этой ночью?
      – Нет. Почему именно в Кению?
      Он говорил с ней так холодно, что ей захотелось повесить трубку и убежать. Но решение принято, и отступать уже поздно. Хуже всего будет, если трубку повесит он.
      – Потому что я подружилась с людьми, которые делают там много добрых дел, и я тоже хочу сделать что-нибудь стоящее. Послушай, я не об этом хотела с тобой поговорить. Я хочу попросить тебя об одной услуге.
      Макс молчал. Он умел молчать громче всех в мире.
      Но за несколько дней, проведенных в захваченном самолете, Джина успела многое узнать о тактике переговоров и поэтому не стала придавать значение этому молчанию. Он просто пытается сбить ее с толку.
      И у него, к сожалению, это получается.
      – Это очень важная услуга, – продолжила она, подавив желание спросить, слушает ли он ее. Конечно, слушает. Она это и так знает. – У меня проблема. Это касается секса. – Уж на это-то он должен был среагировать: хотя бы усмехнуться или рассердиться, но Макс по-прежнему молчал. – Все как-то разладилось. У меня никого не было, с тех пор как… Ну, ты сам знаешь.
      – С тех пор как тебя изнасиловали, – все так же холодно подсказал он. – Мы, кажется, решили, что не будем избегать этого слова.
      – Да, – согласилась она. – Спасибо. Правда, решили. С тех пор как меня изнасиловали.
      – Нет. Я не могу помочь тебе.
      – Может, сначала хотя бы узнаешь, чего я хочу?
      – Я и так знаю, чего ты хочешь, и говорю тебе «нет».
      У него такой ледяной голос, просто потому что он до смерти испугался. Она это знает. Она знает это. И все-таки Джине потребовалась вся сила воли, чтобы подавить желание извиниться и повесить трубку.
      – Мои ровесники даже не приближаются ко мне, – пояснила она, и ее голос дрогнул совсем чуть-чуть. – Я их пугаю.
      Джина услышала, как Макс коротко вздохнул, и решила считать это свидетельством того, что он все-таки человек, а не бездушный робот.
      – Мне очень жаль, Джина, но я…
      – Я ведь не прошу о настоящем романе, Макс. Я прошу всего об одной ночи. Об одной. – Джина закрыла глаза и коротко помолилась, чтобы он не разгадал ее лжи. Разумеется, на самом деле она надеялась, что за первой ночью последует и вторая, и третья…
      – Извини…
      – Ты нужен мне, – взмолилась она, забыв об осторожности. – С тобой я чувствую себя в безопасности. Я тебе доверяю.
      – Вот именно поэтому…
      – Я не хочу, чтобы эта часть жизни была для меня навсегда потеряна!
      – …я и не должен этого делать.
      – Я хочу вернуть ее! Они, черт возьми, украли ее у меня!
      Теперь его молчание уже не было таким глухим. Джина слышала его дыхание в трубке. А когда он заговорил, голос стал менее холодным:
      – Мне очень жаль, Джина.
      – Пожалуйста, – прошептала она.
      – Джина, я не могу помочь тебе. И мне надо ответить на другой звонок.
      – Хорошо, – согласилась она, уже не стараясь скрыть, что плачет. – Я все понимаю. И не обижаюсь. Хотя, конечно, я разочарована, но… У меня концерт сегодня вечером. – Она решила выложить на стол свою последнюю карту. – Я уверена, что найду в баре кого-нибудь, кто не откажется…
      – Не делай этого.
      – Кого-нибудь достаточно взрослого, чтобы быть нежным…
      Наконец-то Макс повысил на нее голос:
      – Джина, прошу тебя…
      – А как ты мне помешаешь? – Она вытерла слезы. Кажется, еще не все кончено. – Пришлешь Джулза арестовать меня? Насколько мне известно, клеить кого-то в баре – не преступление.
      – Нет, это просто безумие.
      – Нет, Макс. Безумие – это говорить «нет», хотя мы оба знаем, что тебе хочется сказать «да».
      Джина повесила трубку и заметила, как дрожит рука. Несколько минут она постояла с закрытыми глазами. Господи, сделай так, чтобы он пришел сегодня вечером! Чтобы он разрешил себе не только встретиться с ней лично, но и проводить до дома.
      И остаться.
 
      Телефон Алиссы зазвонил, когда они с Сэмом разговаривали с менеджером супермаркета «Пабликс».
      Они уже выяснили, что ни одна из кассирш не знала Мэри-Лу достаточно близко, чтобы хотя бы предположить, куда та могла отправиться. Администраторы из зала тоже едва ее помнили.
      Судя по всему, когда Мэри-Лу работала здесь, она аккуратно выполняла свои обязанности, держалась замкнуто, во время перерывов читала книжки, а сразу после работы спешила домой. Она была дисциплинированной и ответственной. Никогда не опаздывала. До тех пор пока в один прекрасный день просто не вышла на работу.
      Сэм выглядел усталым и опустошенным. Он долго бессмысленно разглядывал яркий плакат с сообщением о воскресной ярмарке, прикрепленный на доске объявлений у входа. Рядом бумажка о том, что двухлетнему ребенку срочно требуется няня. Жилье предоставляется. А также питание и неплохая зарплата. Матери-одиночки имеют преимущество.
      Сэм прервал менеджера на полуслове:
      – Это объявление давно здесь висит?
      Тот оглянулся на доску:
      – Не думаю. Администраторы снимают все, что провисело тут больше двух недель.
      – Жаль, – сказал Сэм, – потому что на месте Мэри-Лу…
      В этот момент и раздался звонок.
      – Спасибо и извините, что отняли у вас время, – кивнула Алисса менеджеру.
      Сэм, моментально забыв об усталости и апатии, не сводил глаз с ее телефона.
      Алисса вышла из прохладного супермаркета на душную вечернюю жару и взглянула на экран.
      – Это Джулз, – сообщила она Сэму и нажала кнопку. – Локке.
      Сэм обнял ее за талию и наклонил голову к телефону, напряженно вслушиваясь.
      – Привет, это я, – известил Джулз. – У меня всего тридцать секунд и очень плохие новости. Я понимаю, что у тебя будут вопросы, но, клянусь, я пока сам ничего толком не знаю. Как только узнаю – перезвоню.
      Рука Сэма судорожно сжала ее талию.
      – Расскажи… мне то, что знаешь. – Она чуть было не сказала «расскажи нам». Похоже, устал не только Сэм.
      – В Сан-Диего взорвана машина. Во дворе Дона ДаКосты, соседа Сэма. Кто-то загнал ее туда и тут же удрал, а через десять секунд она взорвалась.
      – Твою мать! – не удержался Сэм. – Донни жив? – Мне очень жаль, Алисса, но боюсь, что нет. Хотя информация пока очень противоречивая. – Кажется, Джулз ничуть не удивился, услышав голос Сэма, но ясно дал понять, что тот должен помалкивать. – Он то ли тяжело ранен, то ли убит. Судя по всему, он отказался покинуть дом, а пожар был очень сильным и… Подожди, тут мне звонят… Спасибо, Джордж. Черт возьми, новости неважные! Мне только что подтвердили, что ДаКоста мертв. Еще погиб один из наших агентов и один пожарник, который пытался его спасти.
      Сэм закрыл глаза. На его щеке мелко дрожал какой-то мускул. Дон ДаКоста был его другом.
      Алисса положила руку ему на плечо, но он так и не открыл глаза.
      Однако Джулз еще не закончил:
      – К несчастью, это не все. В момент взрыва в доме находились Келли Паолетти и Космо Рихтер.
      – Что? – ахнула Алисса, а Сэм открыл глаза. – Почему? Что они там делали?
      – Не знаю. Может, сегодня день помощи городским сумасшедшим.
      – Прояви хоть немного уважения к мертвым! – рявкнул Сэм. – Он был отличным парнем.
      Джулз немедленно раскаялся:
      – Прости. Бестактно с моей стороны. Я не знал, что вы так хорошо знакомы…
      – А я не знала, что они знакомы с ДаКостой, – перебила его Алисса. Она не могла понять, как жена лейтенанта-коммандера Тома Паолетти – веселая, хорошенькая блондинка с дерзким носиком, и молчаливый Космо Рихтер со странными, светлыми глазами, который, по слухам, являлся самой совершенной машиной для убийства в частях спецназа, – как они могли оказаться вместе в доме Дона ДаКосты.
      – Я тоже не знал, но, по-видимому, они знакомы, – предположил Джулз. – Пока неизвестно, что с ними. В одном списке они указаны как раненые, а в другом – как убитые. Подробностей не знаю. Я вообще ни хрена не знаю! Все это случилось только что, и там еще полный хаос. Еще раз извиняюсь за свое бестактное…
      – Не стоит, – вмешался Сэм, – Я понимаю, почему ты это сказал. Когда ситуация такая ужасная, пытаешься найти в ней хоть что-то смешное, чтобы все это вынести.
      – Спасибо, миленький. Я рад, что ты не сердишься. – Джулз откашлялся. – Как и обещал, я перезвоню, как только что-нибудь узнаю.
      – А что слышно о телах, найденных в багажнике? – спросила Алисса, надеясь, что еще ничего не слышно. Хватит им пока плохих новостей. Хотя неизвестность и нервное напряжение плохо сказывались на Сэме.
      – Не думаю, что патологоанатомы сообщат что-нибудь раньше завтрашнего утра. Неофициально могу сказать, что пока новости не очень обнадеживающие. Причина смерти – пулевое ранение, а не пожар. У обеих жертв имеется по пуле в затылке.
      Так же, как и у сестры Мэри-Лу.
      Алисса не решалась поднять глаза на Сэма.
      – Мне надо идти. Позвоню позже, – сказал Джулз и отключился.
      Сэм уже садился в машину.
      – Поехали в библиотеку, – попросил он. – Может, там кто-нибудь знал Мэри-Лу. По дороге добудем информацию о собраниях анонимных алкоголиков в этом районе. Вообще-то с них, наверное, надо начать. Они проходят как раз по вечерам. А с библиотекарями можно поговорить и утром, и…
      – Сэм.
      Не оглянувшись на нее, он продолжал быстро листать записи, которые они делали по дороге из Гейне-вилла.
      – Еще, я думаю, надо будет заглянуть в ясли Хейли.
      – Сэм.
      Он поглядел на нее и тут же отвел глаза.
      Он был страшно расстроен только что полученными новостями. Алисса присела на корточки рядом с его дверью.
      – Может, нам надо сделать небольшой перерыв, – предложила она, как можно мягче. – Мы оба устали, и ты узнал о смерти очень близких людей.
      – Мы пока не знаем, что Келли и Космо…
      – Да, пока не знаем. Пока хватит и одного Донни. Давай найдем мотель и поспим хотя бы несколько часов и…
      И будем хотя бы физически лучше готовы к плохим новостям, которые поступят завтра из лаборатории патологоанатомов.
      Но Сэм покачал головой:
      – Если Мэри-Лу и Хейли еще живы… – Он замолчал, и Алиссе захотелось заплакать, когда она взглянула на его лицо. – Господи, я сам не верю, что сказал «если».
      Она взяла его за руку:
      – Может, так даже лучше. Знаешь, всегда надо готовиться к худшему.
      – Нет. – Сэм опять покачал головой и больно сжал ее руку. – Подготовиться к этому все равно нельзя. Джулз позвонит, ты ахнешь, а потом посмотришь мне в глаза и скажешь, что мою дочь убил какой-то мудак, которого мне потом придется найти и тоже убить. – Сэм наконец повернулся к ней, и Алисса поняла, что он не шутит. Если кто-нибудь действительно убил Хейли, Сэм лично порвет его на куски. – А до тех пор я не желаю знать никаких «если». Я не могу так жить, Лис. Хейли жива до тех пор, пока я не буду точно знать, что она мертва. И никаких «может быть» и «если». Раз ты не сказала мне, что она мертва, – значит, она жива. А раз она жива, то те люди, что убили Джанин и Донни ДаКосту, и, возможно, Келли и Космо… Господи! Том, наверное, с ума сходит! Думаешь, это совпадение, что она оказалась в доме ДаКосты в момент взрыва? Подумай получше! И она, и Дон – они оба знали Рахмана, который в свою очередь знал Мэри-Лу. Этот сукин сын с приятелями просто подчищают следы. Он убирает всех, кто может опознать его, и если… раз Мэри-Лу и Хейли живы, – быстро поправился он, – они могут стать следующими жертвами. И я должен найти их первым.
      Алисса кивнула:
      – Хорошо. Давай попробуем отыскать эти собрания АА. Но ведь ты сам понимаешь, что вероятность узнать что-то полезное невелика. Мэри-Лу везде держится очень замкнуто. А если она к тому же внимательно слушала, когда ты говорил, что, если хочешь спрятаться, надо поменять все свои привычки…
      – Я знаю, – перебил ее Сэм. – Но давай все-таки попробуем.
      Алисса не стала спорить.
      – А после этого мы немного отдохнем, – она уже не спрашивала, а ставила его в известность. – Если, конечно, не нападем на какой-нибудь горячий след. – Алисса была уверена, что этого не случится. И что Мэри-Лу и Хейли в настоящий момент находятся на металлическом столе в лаборатории патологоанатомов. – Мы оба будем лучше соображать, если хоть немного поспим. Если не хочешь брать комнату, можем просто заехать на какую-нибудь стоянку и несколько часов поспать в машине.
      – Комнату? – переспросил Сэм, и Алисса поняла, что он поддразнивает ее, потому что изо всех сил старается делать вид, будто все нормально.
      – Да, – ответила она, тоже притворяясь, что все как обычно. – В смысле, одну комнату и другую комнату.
      Сэм поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы.
      – Вот черт, а я-то решил, что мне наконец начинает везти, – он улыбнулся, но совсем не весело.
      Потому что знал, что никакое везение уже не может ничего изменить, если мертвые тела на хромированных столах принадлежат его жене и дочери. Все началось слишком давно – еще полгода назад, когда Мэри-Лу связалась с каким-то смертельно опасным человеком, которому ни в коем случае не должна была доверять.
      А теперь поздно надеяться на везение.
 
      Том Паолетти с отвращением переворачивал очередную страницу толстого тома с описанием судебных процедур, когда раздался стук в дверь.
      – Войдите, – крикнул он.
      Дверь распахнулась. На пороге стояла группа парней из шестнадцатого отряда. Почти все они надели полевую камуфляжную форму, и в этом не было ничего странного, потому что «котики» почти всегда одевались так, пока находились на базе.
      Том вообще не особенно удивился бы их появлению, если бы не заметил на заднем плане Дюка Джефферсона и Иззи Занеллу, которые проворно стягивали узлы на запястьях и лодыжках охранников, еще недавно дежуривших у его двери.
      – Что за черт? – пробормотал он. Может, ему это снится?
      Джей Лопес и Билли Сильверман помогли Дюку и Иззи затащить связанных охранников в комнату, а энсины Макинох и Коллинз, облаченные в белую летнюю форму, заняли их место у двери.
      – Надо идти, сэр, – вежливо сказал Тому старшина Кармоди, известный также как Непредсказуемый. Было бы странно, если бы подобное беззаконие происходило без участия Кармоди.
      Том вздохнул, заметив, что Лопес укладывает два шприца в металлический ящичек с надписью «Опасно!» и стаскивает с рук хирургические перчатки.
      Что бы он там ни вколол охранникам – по правде говоря, Том и не хотел знать, что именно, – вывело их из строя и, по-видимому, надолго.
      Иззи уложил одного из бесчувственных парней на койку Тома, развернул его спиной к двери и прикрыл одеялом:
      – Приятных снов.
      Другого охранника на всякий случай заперли в ванной.
      – Ребята, я ценю ваши усилия, но никуда с вами не пойду, – заявил Том.
      – Прошу прощения, сэр, – извинился энсин Макинох, огромный парень, соответственно прозванный «Биг Маком», – но у нас имеется приказ Джакетта оперативно проверить качество охраны на базе. В соответствии с заданием мы должны вывезти вас с базы и доставить в неизвестную нам пока точку и совершить это вне зависимости от вашего согласия, сэр.
      Надо сказать, Джаз Джакетт выбрал не самое подходящее время, для того чтобы поиграть в войнушку. Но взгляд Биг Мака не оставлял сомнений: Том может отказываться и сопротивляться, но в этом случае Мак кивнет Лопесу, тот опять достанет шприц и без колебания воткнет его в задницу своему бывшему командиру, а потом они все равно утащат с собой его бесчувственное тело.
      Том вздохнул и еще раз оглядел своих парней. Своих бывших парней. Все они были страшно серьезными, если не сказать мрачными. Ни одного намека на улыбку. Может, теперь они всегда так выглядят во время операций?
      – Делаю официальное заявление, что подчиняюсь против своей воли, только уступая силе.
      – Заявление принято, сэр, – кивнул энсин Джоуэл Коллинз. Том все еще считал его новеньким, потому что он поступил в отряд всего за несколько недель до того, как сам Том был отстранен от командования.
      Младший офицер Марк Дженкинс нес вахту на верхней ступеньке лестницы.
      – Сэр, – приветствовал он Тома и начал спускаться первым.
      Биг Мак и Коллинз остались охранять дверь. Если кто-нибудь случайно заглянет на этаж, то не заметит ничего необычного.
      – Если вы собираетесь у всех на виду вывести меня из дверей, что, кстати сказать, совершенно правильно, – заметил Том, спускаясь по лестнице, – то советую вспомнить, что никто и никогда не видел вас такими молчаливыми. Это может показаться подозрительным. Кармоди, неужели у тебя нет в запасе каких-нибудь неприличных анекдотов?
      – Извини, Томми. Я сейчас не в том настроении.
      – Ребята, а вы уже виделись с Космо или Гиллманом? – спросил Том.
      – Да, сэр, – ответил за всех Дюк.
      – Тогда почему вы меня не поздравляете? Келли в конце концов согласилась выйти за меня замуж. Я бы уже давно сел в тюрьму, если бы знал, что это на нее так подействует.
      Никто не засмеялся, наверное, потому что шутка оказалась не смешной.
      – Поздравляем, командир, – сказал Силверман, стараясь не глядеть Тому в глаза.
      А Дженк с Лопесом почему-то тревожно переглянулись.
      Том, кажется, догадался, почему:
      – Вы, наверное, думаете, что это не очень подходящее время, чтобы вступать в брак, верно?
      – Прибавьте шагу, сэр, – посоветовал Кармоди с непонятым сочувствием в глазах. – Нам надо спешить.

      – Мне все время не дает покоя один вопрос, – поинтересовался Сэм, склонившись над картой Сарасоты, которую Алисса разложила на капоте. Они отмечали на ней адреса встреч анонимных алкоголиков, и пытались решить, который из них выбрала бы Мэри-Лу.
      Алисса выпрямилась.
      – Правда? Странно, потому что мне тоже не дает покоя один вопрос, – заявила она. У Сэма вдруг сделалось очень виноватое лицо. Неужели он догадывается, о чем она собирается спросить? – Это насчет наручников.
      Вчера, когда она остановила машину у заправки и ушла в туалет, он с легкостью снял наручники, хотя, по утверждению производителей, их замок невозможно сломать или вскрыть. Но это была та же самая пара, которой той ужасной ночью почти два года назад Алисса уже приковывала Сэма к себе. Тогда она так напилась, что потеряла ключи, а Сэм даже не упомянул, что может обойтись и без них.
      – Аа-а, – протянул он. – Ну да, я уже давно жду, что ты об этом спросишь. – Он слабо улыбнулся. – Послушай, может, лучше сначала займемся моим вопросом? Потому что, если я отвечу, ты так разозлишься, что уже не захочешь говорить со мной.
      Алисса зло усмехнулась. Все ясно! Значит, он и тогда мог расстегнуть эти чертовы наручники. Вряд ли он научился этому трюку только вчера утром. Она знала. Она знала это. Он умышленно заставил ее пережить унижение и испуг…
      – Какой же ты все-таки засранец, Старретт!
      Сэм молча смотрел на нее своими невероятными глазами точно такого же цвета, как начинающее темнеть небо.
      – Да, – наконец согласился он. – Может, и так. В смысле, с какой-то точки зрения ты, наверное, права. Ты имеешь право считать меня засранцем и злиться на то, что я не открыл замок, хотя и мог. Но, по правде говоря, в тот момент ты меня об этом и не просила, и… – Он отвернулся и покачал головой, но потом опять прямо посмотрел ей в глаза. – А теперь попробуй взглянуть на все это с моей точки зрения. Я ведь искал какого-нибудь способа остаться рядом с тобой. Если бы я расстегнул наручники, мне бы ничего не оставалось, как уйти. А я, наверное, надеялся, что ты… ну, не знаю… привыкнешь ко мне? Я ведь уже был совсем рядом. И надежно к тебе пристегнут. И подумал, что, если это продлится подольше, ты успеешь ко мне… привязаться. Черт! Я вообще не знаю, о чем я тогда думал, Алисса. Я знал только, что с ума по тебе схожу. И что только что закончилась самая лучшая ночь во всей моей жизни, а у тебя после нее остались одни сожаления.
      Алисса не знала, что на это ответить, и потому решила промолчать. Ей вдруг стало трудно выдерживать взгляд Сэма, и она опустила глаза в карту. В то ужасное утро она была совершенно уверена, что он разболтает о том, чем они с ней занимались, всем своим друзьям и сослуживцам – людям, с которыми ей потом придется работать. И еще она боялась. Боялась многого: того, что они с Сэмом станут слишком близки. И того, что он решит, будто она в него влюбилась. И того, что она действительно в него влюбится.
      Она до сих пор всего этого боялась.
      Сэм откашлялся, но все равно его голос был больше похож на шепот:
      – Я, наверное, надеялся, что потом, когда пройдет похмелье и ты… успокоишься, то поймешь, что я не так уж плох. В смысле, я ведь тебе вроде нравился вечером и ночью тоже, и мне не хотелось думать, что все дело только в алкоголе. Я и сейчас так не думаю.
      Алисса все еще не могла взглянуть на него, поэтому делала вид, что внимательно изучает карту.
      – Правильно, что не думаешь, – призналась она. – Дело совсем не в алкоголе. По-моему, я ясно дала тебе это понять, в Казбекистане.
      Полгода спустя, когда она сама пришла к нему в комнату.
      Сэм молчал и внимательно смотрел на нее, а Алисса искала на карте Бенева-Роуд.
      – Вот она, и вот лютеранская церковь.
      Сэм тоже склонился над картой и почти коснулся Алиссы щекой.
      – Да, это удачное место, – кивнул он, – как раз посередине между ее старым домом и новым.
      – Да. – Алисса поставила на карте галочку и наконец решилась поднять на него глаза. – А ты не хочешь извиниться?
      – Нет, – пожал плечами Сэм и стал на секунду похож на прежнего самоуверенного Старретта: – Почему я должен извиняться, если делал то, что мне казалось правильным? Это тебе надо извиниться передо мной.
      – Что? Ну, конечно! – засмеялась Алисса.
      – Я серьезно. Ночью ты трахаешь меня так, будто я последний мужчина на свете, доводишь до того, что я уже начинаю сочинять стишки и рифмую «любовь» и «кровь», а утром просыпаешься и обращаешься со мной, как с дерьмом на палочке. Между прочим, мои раны до сих пор не затянулись. – Он ткнул пальцем в карту. – А вот баптистская церковь.
      Алисса поставила еще одну галочку.
      – Как же ты мучился той ночью! Бедный мальчик!
      – Нет, я мучился весь следующий день и еще много-много дней, после того как понял, что ты меня нисколько не любишь. Ты просто использовала меня для секса. Мне было очень хреново.
      – Яркий пример намеренного искажения истории! – разозлилась Алисса и бросила карандаш. – А разве ты не использовал меня, Старретт? Или ты забыл, как специально напоил меня? Ты меня не просто использовал, а использовал с циничным расчетом.
      – Нет, – возразил он. – Ничего подобного. Я напоил тебя не для того, чтобы потом трахнуть. Я напоил тебя, потому что ты была вся на нервах и я хотел помочь тебе расслабиться.
      – А потом воспользовался моим неадекватным состоянием.
      – Согласен. Но, когда ты в «неадекватном состоянии», – передразнил ее Сэм, – тебе довольно трудно сопротивляться. Я что, должен был сказать: «Нет, нет. Не трогай меня! Только не это!», когда ты разделась и уселась на меня верхом?
      Алисса чувствовала, как пылают щеки. Неужели она действительно это сделала? Она помнит только, как… О, господи! Вся ночь вспоминается, словно в тумане.
      – Алисса, я ведь живой человек, – продолжал Сэм. – И, кстати, могу тебя поздравить – ты тоже. Той ночью ты это доказала. И, между прочим, в этом нет ничего ужасного.
      – Ты не понимаешь. Ты ведь не женщина – к тому же темнокожая, – которая пытается чего-то добиться в мире, где правят белые мужчины, – тихо сказала Алисса.
      – Я не понимаю, при чем здесь это, – также тихо возразил Сэм. – И уж во всяком случае ты должна бы радоваться тому, что рядом есть кто-то, кто тебя любит.
      «Любит». Опять он произносит это слово.
      – Знаешь, в чем твоя проблема? – спросила Алисса. Сэм усмехнулся:
      – Не знаю, но почему-то мне кажется, что ты мне сейчас об этом расскажешь.
      – Ты совершаешь очень распространенную ошибку. Ты говоришь: «Я люблю», когда на самом деле надо сказать: «Я хочу». Ты думаешь, это одно и то же, но это не так. Любят женщину совсем не за то, что она «трахается так, будто ты последний мужчина на свете», – процитировала Алисса. – Я не сомневаюсь, что ты хотел меня, Сэм. И до сих пор хочешь. Потому что на каком-то примитивном физическом уровне я и сама тебя хочу. Но это не любовь. Это жажда обладания. И это не длится долго. Любовь – это что-то, что ты отдаешь, а не берешь.
      Сэм нашел на карте последний нужный им объект и, подобрав карандаш, поставил галочку, потом пометил все объекты цифрами «1», «2» и «3».
      – А что тогда у тебя с Максом? Настоящая любовь?
      – Не знаю, – призналась Алисса. – Мы с Максом… – Она покрутила головой. – Все сложнее, чем ты думаешь.
      – Могу себе представить. Не возражаешь, если я сяду за руль?
      – Нет.
      Но ключи она отдала ему, только после того как сама уселась на пассажирское сиденье.
      Улыбнувшись, Сэм скомкал пакетик от «М&М», валявшийся на полу, и засунул его в бумажный мешок из Макдоналдса.
      – Все еще думаешь, что я могу уехать без тебя?
      – Не думаю, а точно знаю, – кивнула Алисса. – Если я дам тебе такую возможность, то в ближайшие… – Она посмотрела на часы —… сорок два часа и семь минут ты непременно попробуешь сбежать. Если, конечно, мы не найдем Хейли раньше.
      Сэм завел машину.
      – Кто знает? Может, в скором времени мне удастся сильно тебя удивить.
 
      Уитни вела себя очень странно.
      Весь день она никуда не выходила и бесцельно слонялась по дому. Оглядываясь, Мэри-Лу каждый раз обнаруживала ее где-нибудь поблизости.
      Она даже предложила помочь, когда Мэри-Лу достала пузырек с лаком и собралась красить ногти.
      Вообще-то это здорово действовало на нервы. Особенно когда Мэри-Лу уложила Хейли и Аманду поспать после обеда, а Уитни взяла журнал и расположилась в кресле прямо в ее гостиной.
      Мэри-Лу рассчитывала, что, пока девочки спят, она успеет вернуть оружие в кабинет Короля Фрэнка.
      Сейчас при свете дня ей казалось, что заряженные ружья в непосредственной близости от двухлетних детей – гораздо более серьезная опасность, чем неведомый террорист-убийца.
      Но Уитни, которая раньше только и думала, как бы улизнуть из дома, сейчас не желала никуда уходить.
      Мэри-Лу прикрыла дверь детской, и Уитни отложила в сторону журнал:
      – Помнишь, как в «Изгое» Том Хэнке возвращается с необитаемого острова и приходит к Элен Хант? Правда, романтично?
      – По-моему, очень грустно. Она ведь замужем за другим.
      – Да, – согласилась Уитни. – Я всегда считала, что они должны снять продолжение. Там муж начал бы ее бить, и она бы от него сбежала, а Том Хэнке спас бы ее. Вот это было бы романтично, да?
      – А ты не собираешься пройтись по магазинам? – с надеждой спросила Мэри-Лу. Сейчас оружие было надежно заперто в шкафу в ее спальне, но она все-таки волновалась, зная привычку Уитни совать нос куда не следует. А если Король Фрэнк передумает и неожиданно вернется домой?
      Тогда ее немедленно уволят.
      Если она не сможет вернуть оружие в кабинет в течение ближайшего часа, значит, придется ждать ночи.
      – Я думаю, это было бы очень романтично, – заявила Уитни и опять взялась за журнал, явно не собираясь двигаться с места.
      Мэри-Лу вздохнула и тоже открыла книгу.
      До вечера еще долго.
 
      Как только машина выехала за пределы военно-морской базы, Непредсказуемый Кармоди коротко переговорил с кем-то по телефону и развил первую космическую скорость.
      Тома, сидящего сзади между Лопесом и Дженком, буквально вжало в сиденье. К тому же оно было тесновато для трех «морских котиков», хотя Марк Дженкинс и считался самым миниатюрным в отряде. Иззи сидел спереди рядом с Кармоди и держал на коленях автомат. Обычно эти двое непрерывно подкалывали друг друга и шутливо переругивались, но сейчас сидели молча, как на похоронах.
      – Куда мы едем? – спросил Том.
      – Мы уже скоро там будем, сэр, – последовал неопределенный ответ.
      Если бы они не были такими мрачными, Том решил бы, что бывшие подчиненные выкрали его с базы, для того чтобы отвезти в «Ритц» или другой шикарный отель, где они с Келли смогли бы достойно провести первую брачную ночь.
      Но психологическое напряжение в машине явно не соответствовало этой задаче, а когда она затормозила перед Мемориальной больницей Шарпа, дурное предчувствие, владевшее Томом, превратилось в настоящий ледяной страх.
      – За каким хреном мы сюда приехали? – потребовал объяснений он, когда Непредсказуемый, невзирая на запрещающие знаки, остановился перед самым входом. – Кто-нибудь может мне ответить? Это приказ. Не забывайте, что я пока еще старше вас по званию.
      – Сэр, нам приказали доставить вас сюда. Лейтенант Джакетт и старший офицер ждут вас, – отрапортовал Кармоди.
      В тот же момент два нынешних командира шестнадцатого отряда показались в дверях. Лопес вылез из машины, и Том последовал за ним.
      Его испугало вовсе не мрачное лицо Джаза Джакетта. Оно всегда было таким. Но при взгляде на старшего офицера Стэна Волчонка Том почувствовал, как по спине поползли мурашки.
      Матерь Божья, у него ведь слезы на глазах!
      – Нет, – сказал Том. Нет, нет, нет. Только не Келли! Стэн взял его за одну руку, Джаз – за другую, и так вместе они вошли в больницу.
      – Томми, она жива, – быстро оповестил Стэн, – но доктора считают… – Его голос дрогнул. – Но они ошибаются. Эти дурни всегда ошибаются. Она настоящий борец. Она справится.
      – У нее сильные внутренние повреждения, сэр, – вмешался Джаз, заводя Тома в лифт. – Они ждут, пока состояние немного стабилизируется, чтобы начать операцию. Она не приходит в сознание. Доктор сказал, что вам лучше быть здесь, когда… – Он откашлялся. – У нас не было времени на согласования, поэтому я решил провести учебную операцию и проверить надежность охраны базы.
      Келли умирает. Никто из них не произнес этих слов, но все и так ясно.
      Этого не может быть. Этого просто не может быть! Это просто часть того же страшного сна, который снится ему уже несколько дней. Только сейчас он стал гораздо страшнее.
      – Что случилось? – спросил он, проходя в дверь с надписью «Отделение интенсивной терапии».
      – Бомба в машине, – отрапортовал Джаз.
      – Что? – Том на секунду остановился, но они увлекли его дальше.
      – С ней был Космо, Томми, – добавил Стэн. – Он тоже ранен, но не так тяжело, как Келли. Лучше он тебе все расскажет.
      Проклятье! Это он сам во всем виноват! Наверное, Келли слишком глубоко копнула, пытаясь доказать его невиновность, а Тому даже не приходило в голову, что она подвергает себя реальной опасности. Бомба в машине, черт бы все побрал!
      – В ее машине? – с ужасом спросил он.
      – Нет, – ответил Стэн, но Том уже не слышал его. Он увидел жену.
      Она лежала на больничной кровати, опутанная массой проводов, трубок и чего-то еще…
      Лицо исцарапано, волосы обожжены. Руки и нога на месте. Но ведь Джаз сказал: «внутренние повреждения».
      Стэн или, может, Джаз пододвинул ему стул, и, опустившись на него, Том взял Келли за руку. Рука тоже была покрыта мелкими царапинами и порезами. Так бывает, когда рядом разлетается большое стекло.
      – Привет, Кел, – произнес он, хоть и знал, что она его не слышит. А, может, все-таки… – Это я, Том.
      Его голос дрожал и он замолчал, чтобы сделать глубокий вдох. Она не должна слышать, что он боится. Или сомневается. Она не должна даже думать о том, что может не справиться.
      – Просто слушай меня, хорошо? – он наклонился к ней совсем близко. – Я буду здесь, с тобой. Все время. Ты не одна. Пожалуйста, не забывай об этом. Тебе надо только остаться живой. Надо бороться. Не бросай меня, ладно? Дыши. Сначала вдох, потом выдох. Помнишь, как я рассказывал тебе о специальной технике выживания под водой? Живи только настоящим моментом. Один вдох – один выдох. Не думай ни о чем, кроме этого. Не думай о том, как тебе больно и как ты устала. Вообще не думай. Только дыши. И живи. Я знаю, ты это можешь.
      – Сэр.
      Том поднял глаза и увидел рядом с собой медсестру, стоящую с какими-то бумагами в руках.
      – Простите, что помешала, но хирург уже ждет, – сказала она, и ее глаза и голос, как показалось Тому, выражали надежду. – Не могли бы вы подписать эти формы?
      – Кто будет оперировать?
      – Анна Мари Кеньон, – ответил подскочивший Джаз. – Она руководит отделением травматологии. Она лучшая, Том. Я проверил.
      Сестра начала что-то объяснять, но Том слышал только отдельные страшные слова: «остановить внутреннее кровотечение», «сила взрыва», «множественные повреждения», «почки и печень», «селезенка», «рискованная операция», «по мнению доктора Кеньон» и, наконец, – «единственный шанс».
      Джаз наклонился к его уху:
      – Перед вашим приездом я разговаривал с доктором Кеньон и позвонил кое-кому, чтобы обсудить ее кандидатуру. Она знает, что делает. Подписывайте документы, сэр.
      Том отпустил руку Келли и взял ручку.
      – А я могу побыть с ней пока?..
      Сестра улыбнулась:
      – Уверена, что Келли хотела бы этого. Вы можете проводить нас, но, к сожалению, только до двойных дверей.
      До двойных дверей было не больше семи метров, и Том проделал весь этот путь, держа Келли за руку. Но потом ему пришлось отпустить ее.
      – Не забывай, что я тебе сказал, – попросил он. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он еще увидел ее живой! – Я люблю тебя.
      Носилки скрылись за глухими двойными дверями. Даже не оглядываясь, Том знал, что Стэн и Джаз стоят рядом.
      – Отведите меня к Космо, – скомандовал он. – Быстро.
 
      Оказалось, что к выздоравливающим алкоголикам не так-то легко подобраться.
      Алисса всегда думала, что на подобных собраниях люди встают и громко заявляют: «Меня зовут Джо. Я алкоголик. Я не пью уже три года». И все желающие могут их послушать.
      Очевидно, подобные публичные декларации являлись лишь небольшой частью программы, состоящей из двенадцати ступеней. Кроме того, в нее входили собрания, предназначенные только для женщин, собрания, посвященные чтению какой-нибудь специальной книги, и еще множество других собраний, и большинство из них были закрыты для всех, кроме тех, кто решил бросить пить.
      Как выяснилось, просто зайти на огонек, показать фотографию Мэри-Лу и спросить, не знает ли ее кто-нибудь, было совершенно невозможно. Стоило Алиссе и Сэму появиться в холле, как к ним немедленно приблизились два дюжих молодца в мотоциклетных кожаных куртках и убедительно попросили удалиться.
      К счастью, Сэм умел разговаривать на их языке. Он с молодцами отошел в сторонку и скоро уже показывал им фотографию Мэри-Лу и Хейли, которую Джулз прислал Алиссе на мобильник.
      Оба охранника одновременно потрясли головами: нет.
      А Сэм повернулся к Алиссе и тоже покачал головой.
      Он уже давно снял свой пиджак, хотя до этого, когда они только выехали из Гейнсвилла, удивительно аккуратными и мелкими стежками пришил к нему рукав. Иголку и нитки они купили в магазинчике на заправке – там же, где кофе и «М&М» с арахисом.
      Брюки были довольно пыльными: наверное, он так и не отряхнул их после борьбы в коридоре «Уолмарта». Рукава рубашки Сэм закатал, причем один немного выше, чем другой, а галстук ослабил так, что тот вот-вот должен был развязаться.
      В целом, если не считать пыльных брюк, он выглядел точно так же, как любой из многочисленных бизнесменов, проводящих весь свой день в офисе. Но, если бы поставить такого бизнесмена рядом с Сэмом, каждый легко определил бы, кто из них является «морским котиком». Это было видно по тому, как Сэм стоял, как двигался и даже как дышал.
      – Хэнк и Рой охраняют эту группу уже четыре года, – сообщил он Алиссе, – и говорят, что никогда ее не видели. Они бы запомнили. Они особо присматривают за женщинами, потому что опасаются незаконных проникновений. – Заметив недоумевающий взгляд Алиссы, он пояснил: – Некоторые мужчины специально пристраиваются к программе, чтобы клеить женщин. Выздоравливающие алкоголички особенно уязвимы.
      – Фу, какая мерзость! – возмутилась Алисса.
      – Это точно, – согласился Сэм. Они вышли из здания церкви и направились к машине. – Боюсь, мы не там ищем. Скорее всего, Мэри-Лу перестала ходить на эти собрания, когда переехала к сестре. Возможно, она уже тогда чего-то боялась. Потому что, подумай сама, она ведь уехала из Калифорнии на следующий же день после теракта в Коронадо. Вероятно, знала, что ее отпечатки обнаружат на оружии. – Он покачал головой. – Я только надеюсь, что, где бы она сейчас ни была, она больше не пьет.
      Алисса была в этом уверена, потому что мертвецы не пьют. Но она промолчала и уселась на пассажирское сиденье. Сзм заглянул в карту и завел машину.
      – Так хочешь послушать, какой вопрос не дает мне покоя? – спросил он. – Это касается Ибрагима Рахмана.
      – Говори.
      Он пристально посмотрел на нее:
      – Ты считаешь, что все это бесполезно, да?
      – Сэм, я же сказала: говори.
      – Ты думаешь, они обе мертвы?
      – Я стараюсь поддержать тебя, Сэм, но… – Алисса вздохнула. – Прости, я… Лучше расскажи, что тебя беспокоит.
      – Две вещи. Первая: я не верю, что Мэри-Лу связалась с человеком с темной кожей. Я думаю, ее отношения с Рахманом не могли быть ни романтическими, ни сексуальными. Я в этом практически уверен. Она считает, что разные расы не должны… – Он зло рассмеялся. – Лучше скажу прямо: она расистка, ясно? Я обнаружил это, только после того как мы поженились.
      Алисса усмехнулась, пытаясь в темноте разглядеть его лицо:
      – Наверное, это было довольно неприятное открытие, да, Сэм?
      – Просто после этого она потеряла для меня вообще всякую привлекательность, – признался он, – и я уже не мог ничего с этим поделать. Я пытался поговорить с ней на эту тему, как-то открыть ей глаза, объяснить, что это просто следствие невежества, но она меня никогда не слушала. – Он вздохнул. – Вот именно тогда нашему браку и пришел конец. Надо было сразу же подавать на развод, но я, дурак, не понимал этого. Вместо этого я просто перестал стараться. Это не было сознательным решением. Я даже не понимал тогда, что отказываюсь от нее. Мне стало все безразлично, даже началась депрессия, и я еще не знал, но уже чувствовал, что между нами никогда не будет никаких отношений.
      – У меня тоже пару раз было что-то подобное, – призналась Алисса. – Ну, то есть в зеркальном отражении. Я встречалась с темнокожими парнями, которые не стеснялись вслух говорить, что они не одобряют связей между людьми, принадлежащими к разным расам. Стоило им сказать что-нибудь вроде: «Я никогда не позволю моей младшей сестренке встречаться с белым», и я сразу же прощалась с ними навсегда. Моя мать тоже была чьей-то младшей сестренкой, но она вышла замуж за белого, а если бы она этого не сделала, я бы никогда не появилась на свет. – Она назидательно подняла палец: – Видишь, какой это полезный принцип – никогда не спать с незнакомцами. В этом случае не окажешься женатым на женщине, с которой не хочешь даже разговаривать, не говоря уж о том, чтобы жить.
      – Ну, мне-то такой принцип вряд ли уже понадобится. Потому что, для того чтобы с кем-нибудь спать, мне сначала придется сделать операцию по извлечению яиц из дыхательного горла. Что меня не особенно пугает, потому что я и так уже забыл, что такое секс.
      – Если надеешься на сочувствие, Старретт, – фыркнула Алисса, – то обращаешься не по адресу.
      – Даже и не надеюсь. Просто стараюсь рассмешить тебя, но, наверное, довольно неудачно. Ничего смешного в моем браке не было. Честно говоря, он оказался самой настоящей трагедией. Я ее не любил, хотя и старался. А уж когда выяснилось, что… – Сэм остановился на светофоре и повернулся к Алиссе. – Сначала она сказала мне что-то о Джазе, типа: как тяжело, наверное, быть его подчиненным. Прикинь, я даже не понял, о чем она! Я подумал, что она имеет в виду, что Джаз всегда такой серьезный и мрачный и никогда не улыбается. А когда я понял, что она говорит о том, что он черный, то вообще охренел. – Машина перед ними начала тормозить, и Сэм перестроился в левый ряд и еще раз бросил взгляд на Алиссу. – Я вообще-то не собирался тебе все это рассказывать. Просто хотел, чтобы ты поняла, почему у Мэри-Лу ничего не может быть с Рахманом.
      – Но ведь ДаКоста называл его «другом» Мэри-Лу, – напомнила Алисса, – и он явно пытался ее разыскать.
      Сэм пожал плечами:
      – Ну, я и не говорю, что она была с ним груба или что-нибудь в этом роде. Мэри-Лу – это ведь не мой отец.
      Некоторое время они ехали молча, а потом Сэм заговорил опять:
      – А вторая вещь, которая меня беспокоит, – это то, что Рахмана едва не убили тогда в Коронадо. Якобы на него напали люди из толпы, приняв за террориста. Там ведь было еще несколько человек с арабской внешностью. Их задержали, но никто не избивал их до смерти.
      – В толпе случаются такие вещи, – возразила Алисса. – Люди будто коллективно сходят с ума. Что-то вроде стадного инстинкта.
      – Может, и так, – кивнул Сэм, – а может, его не случайно пытались убить? Может, он все-таки связан с террористами, а ФБР просто не смогло раскопать этой связи, и он должен был погибнуть, потому что мог опознать настоящих террористов? Как и Донни, и Мэри-Лу. Возможно, Рахман знаком с этим блондином, который вчера следил за ним и которого заметил Донни? Господи, я не… – Он замолчал, пристально глядя на дорогу. Потом откашлялся. – Донни был совершенно безобидным. Он был… – Сэм опять замолчал. – Он был хорошим парнем. Его родные, наверное, очень расстроены.
      Алиссе захотелось прикоснуться к нему, но она не решилась.
      – Давай не будем сейчас говорить об этом.
      – Нет, будем, – возразил Сэм. – Потому что я хочу найти этого ублюдка и лично поджарить его. – Он сжал руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Лис, а что если нам нужен вовсе не Рахман? Что если это не он, а тот блондин-пришелец провез оружие на базу в машине Мэри-Лу? С ним, кстати, она вполне могла бы спать. А Рахман сейчас спокойно лежит в каком-нибудь багажнике с простреленной головой?
      Алисса уже достала телефон и торопливо набирала номер Джулза.
      Макс обязательно должен услышать эту новую теорию Сэма, но она все еще была слишком зла, чтобы звонить ему лично.
 
       Форт-Уорт, Техас
       1987год
 
      – А летать мы сможем по воскресеньям, – убеждал Ной приятеля, поднимаясь на крыльцо.
      – Не думаю, что тренер МакГрегор сильно обрадуется, если я приду записываться, – возразил Ринго, закрывая за собой стеклянную дверь.
      – А почему?
      – Ну, ты же знаешь, он меня терпеть не может.
      Школьную бейсбольную команду тренировал учитель истории, и Ною было прекрасно известно, что у него нередко случались стычки с Ринго, потому что тот публично обвинял его в «преднамеренном искажении истории в пользу белых и богатых».
      Ной поставил школьный рюкзак на пол.
      – Он не станет вспоминать об этом на бейсбольном поле.
      – Спорим, что станет?
      – У тебя паранойя, – заявил Ной. – Эй, мы пришли! – крикнул он в сторону кухни. – Или ты просто боишься играть в бейсбол, – добавил он и быстро отскочил в сторону, спасаясь от внезапного хука. – Эй, девчонка! Боишься, что в тебя попадет мячик?
      Вывести Ринго из себя всегда было нетрудно.
      – Заткнись, долбаный придурок! – рявкнул он.
      – Бабушка! Бабушка! Ринго назвал меня «долбаным придурком», – продолжал веселиться Ной, прекрасно зная, что дома Дот никогда не надевает свой слуховой аппарат. Он с хохотом увернулся от кулака Ринго и побежал на кухню.
      – Не носись по дому, как дикий слон, юноша, – басом крикнул ему вслед Ринго, передразнивая Уолта.
      – Нет, серьезно, Ринго… – ухмыльнулся Ной и вдруг замолчал, остановившись на пороге кухни.
      – Серьезно, Ной. – Ринго стоял у него за спиной и еще ничего не видел. – Если ты очень хочешь, я пойду с тобой записываться в команду, хотя уверен, что…
      – Дедушка! – крикнул Ной и, оттолкнув друга, побежал к лестнице.
      – О, черт! – Теперь и Ринго увидел: на линолеуме алело пятно разлившегося томатного соуса. Высокий стул Уолта и еще одна табуретка, опрокинутые, лежали на полу.
      Перепрыгивая через две ступени, Ной взлетел наверх и бросился к ванной, надеясь, что дедушка, как иногда бывало, обжегся, когда готовил, и сейчас они в ванной, и бабушка роется в аптечке в поисках какой-нибудь мази.
      Он слышал, как Ринго на первом этаже зовет Уолта и Дот.
      Ванная оказалась пустой. Спальни тоже.
      Ной никогда об этом особенно не задумывался, но ведь они уже старики. А старики часто умирают. Отец Джонни Редфорда недавно умер от сердечного приступа, а он был гораздо моложе Уолта.
      Страх мешал дышать и путал мысли, но Ной постарался прогнать его прочь, спустился вниз и распахнул дверь на улицу. Голубая машина Уолта стояла на месте.
      Наверное, Ринго подумал о том же, потому что он уже был на улице и даже успел перепрыгнуть через ограду, отделяющую их двор от двора Леонардо, ближайших соседей. Обычно, когда один из мальчиков совершал подобный чемпионский прыжок, миссис Леонардо выскакивала на крыльцо и угрожающе трясла метлой. Она говорила, что ей надоело выравнивать отпечатки их больших ног на своей любимой клумбе»
      Поэтому Ной отправился в обход, и, когда он дошел до соседской калитки, Ринго уже разговаривал на крыльце с миссис Леонардо.
      – Пожалуйста, мэм, вы не знаете, куда подевались Уолт и Дот?
      – Вы опоздали, наверное, на полчаса, – ответила та, вытирая руки кухонным полотенцем. – Здесь были две скорые помощи, одна пожарная машина и две полицейских.
      Господи!
      – А что случилось? Куда они уехали?
      – В Методистскую больницу, – ответила миссис Леонардо. – Вообще-то я не знаю подробностей. По-моему, миссис Гэйнс упала, и, наверное, мистер Гэйнс позвонил в Службу спасения. Не знаю, может, ей стало плохо с сердцем или еще что. Ее увезли на скорой помощи, и он поехал вместе с ними.
      Бабушка… Неужели?..
      – Пожалуйста, мэм, – крикнул Ной от калитки, – я знаю, вы нас не особенно любите, но нам очень надо сейчас же попасть в больницу. Не могли бы вы нас отвезти?
      – Отвезла бы, но машину забрал Шерман. Он вернется примерно в полшестого. Если будет надо, я вас отвезу. – Она посмотрела на Ринго и прищурилась: – А вы, молодой человек, постарайтесь пользоваться калиткой.
      Ной взглянул на часы: без пяти три. До половины шестого еще два с половиной часа.
      – Спасибо, мэм, – сказал Ринго. – Мы попробуем добраться как-нибудь по-другому.
      Он бегом бросился к калитке и без труда перескочил через нее.
      – Надо пользоваться калиткой! – крикнула ему вслед миссис Леонардо. – Открыть ее, пройти, потом закрыть. Как все люди!
      – Давай позвоним в больницу, – предложил Ринго, когда они бегом вернулись домой, – и выясним, что за хреновина произошла. – Он старался ободрить друга, но тот понимал, что Ринго и сам напуган не меньше его. – Может, ничего страшного. Знаешь, старики часто падают и ломают руку или там бедро.
      – Перелом бедра – это довольно серьезно, – возразил Ной, раскрывая телефонный справочник.
      – Ну, я же не говорю, что обязательно бедро. – Ринго снял трубку. – Диктуй номер.
      Ной продиктовал и начал отчищать кетчуп с линолеума, одновременно прислушиваясь к тому, как Ринго выясняет, где можно узнать о состоянии Дороти Гэйнс.
      Надо ехать в больницу. И не в пять тридцать, а немедленно.
      Можно позвонить Джолли, но ей тоже потребуется время, чтобы сюда добраться. Хотя ей все равно надо позвонить и сообщить, что бабушка в больнице. Ной взял из стаканчика на кухонном столе карандаш и записал на чистом листке: «1. Позвонить Джолли». Уолт говорил, что, если не хочешь о чем-нибудь забыть, надо обязательно это записывать.
      Кому еще можно позвонить?
      Ринго с грохотом вернул трубку на аппарат:
      – Эти уроды отказываются сообщать о ее состоянии по телефону.
      Мальчики испуганно переглянулись. Ной решился сказать вслух то, о чем они оба подумали:
      – Это значит, она умерла?
      – Чушь, – возразил Ринго без всякой уверенности. Ной не выдержал и заплакал. – Ну, послушай, Ной, – Ринго обнял его за плечи, – может, она просто подвернула колено.
      – Тогда почему они нам ничего не говорят?
      – Да не знаю я! Наверное, какие-нибудь идиотские больничные правила. Знаешь ведь, как дядя Уолт всегда ругает бюрократов. Давай лучше придумаем, как добраться до больницы. Тогда и гадать не придется.
      – Я не знаю, кому позвонить, – всхлипнул Ной. Все их соседи, кроме дряхлой миссис Юргенс с катарактой на обоих глазах, были на работе.
      – Я кого-нибудь найду, – решительно пообещал Ринго. Он подтолкнул Ноя к лестнице: – А ты лучше иди наверх, найди сумку и собери в нее всякие вещи. Ну, то, что им может понадобиться. Возьми какую-нибудь одежду для дяди Уолта: может, он вылил этот соус прямо на себя. И зубные щетки, и бритву Уолта, и все такое… Возьми шерстяные носки и свитер для Дот, потому что она вечно мерзнет. И книжку, которая лежит у нее на тумбочке. Иди.
      Ной кивнул и пошел наверх. Укладывая вещи, он слышал, как Ринго набрал номер, а потом бросил трубку и выругался:
      – Твою мать! Почему тебя нет дома, когда надо? – Потом он опять набрал номер, бормоча: – Будь дома, будь дома, будь дома… – Услышав его следующие слова, Ной застыл на верхней площадке лестницы: – Отец? Это я, Роджер.
      Ной опустился на ступеньку. Он даже не знал, что этот гад вернулся в город. Хотя должен был бы догадаться – все признаки налицо. На каждой большой перемене Ринго куда-то пропадал – наверняка бегал домой, чтобы убедиться, что с матерью все в порядке.
      Уже год, как Роджер Старретт-старший не осмеливался колотить сына, и Ной подозревал, что теперь он отыгрывается на жене.
      Отец Ринго говорил так громко, а мембрана телефона, установленная специально для Дот, была такой чувствительной, что Ной хорошо слышал весь разговор.
      – Вот как? – с усмешкой протянул старший Старретт. – А я думал, ты теперь называешь себя Ринго или еще какой-то дурацкой кличкой.
      – Нам с Ноем надо срочно попасть в больницу, отец. Ты же знаешь, я бы не стал тебе звонить, если бы это не был вопрос жизни и смерти…
      – С тобой что-то случилось?
      – Нет, сэр. Но бабушку Ноя увезла скорая, как раз перед тем как мы пришли домой из школы и…
      – По-моему, ты еще не пришел домой из школы. Этого просто не может быть! Ведь он же отлично знает, что бабушка Ноя – это его родная сестра. Ринго говорит ему, что ее увезли в больницу, а эта сволочь придирается к словам!
      – Прости, я хотел сказать, к Ною домой, – смиренно поправился Ринго, вместо того чтобы послать гада подальше.
      Ной не мог поверить, что друг решился на такое ради него. А он, конечно же, только ради него обращается с просьбой к человеку, которого ненавидит.
      – А разве я не говорил тебе, что не хочу, чтобы ты туда таскался?
      – Отец, – голос Ринго дрогнул от бессильного отчаяния, – разве ты не слышал, что я сказал? Тетя Дот, может, умирает сейчас.
      На другом конце провода немного помолчали.
      – Ну что ж, поскольку для меня она умерла сорок лет назад, то, думаю, сейчас самое время опустить ее в могилу. Наконец-то будет положен конец позору, который она навлекла на семью. А ты иди домой. Немедленно.
      – Я уже дома, – тихо ответил Ринго. – Я больше не стану беспокоить вас, сэр.
      Он повесил трубку и заплакал. Хотя, разумеется, как обычно попытался скрыть это.
      Ной вытер рукавом глаза и спустился в кухню. Услышав его шаги, Ринго засунул голову в раковину и открыл кран с холодной водой.
      – Ты в порядке? – просил Ной.
      – Да. – Ринго вытер лицо посудным полотенцем. – Послушай, у меня есть идея: я сейчас разрежу себе руку ножом, ты вызовешь скорую, и они отвезут нас в больницу.
      Похоже, он говорил серьезно.
      – Роджер, ты с ума сошел?
      – А что? Зато мы быстро туда доедем.
      – Я не дам тебе этого сделать. Разрежешь руку! Хватит и того, что ты позвонил отцу.
      – Вот черт! Ты слышал? – смутился Ринго.
      – Да. Не надо было ему звонить.
      – Я подумал… – Он с трудом сдерживался, чтобы опять не заплакать. – Может, для разнообразия он сделает что-нибудь хорошее, понимаешь? – Ной понимал. И еще он понимал, как стыдно сейчас другу за своего отца. – Я хочу сказать… – продолжал Ринго, – что даже Дарт Вейдер извинился перед Люком за то, что вел себя как последнее дерьмо.
      – Но Дарт ведь не подвозил Люка в госпиталь.
      – Так Люк его и не просил, – парировал Ринго. – Зачем его подвозить? У него же был «спидер». – Он вдруг замолчал. – Точно!
      – Мы взорвем «Звезду смерти», – предположил Ной, – а когда сюда примчится сотня машин скорой помощи, доедем на одной из них до больницы?
      Ринго засмеялся, чего и добивался Ной.
      – Заткнись, придурок, и лучше скажи, где лежат ключи от машины.
      Разумеется, они лежали в специальном ящичке для ключей.
      Ринго протянул руку, но Ной спрятал ключи за спину:
      – Ты точно сошел с ума.
      – Брось ты, все говорят, что мы выглядим гораздо старше пятнадцати лет.
      – Одно дело – кататься по площадке, а совсем другое – ехать по трассе. Я не смогу.
      – Зато я смогу, – уверенно проговорил Ринго. – И доеду. А ты, если хочешь, оставайся дома. Я тебе позвоню из больницы и все расскажу.
      – Размечтался, – буркнул Ной, неохотно отдавая ему ключи.
      – Я доеду, – повторил Ринго.
      – Надеюсь. – Ной поднял с пола сумку и закрыл за собой дверь.
      Они сели в машину, и Ринго отрегулировал зеркала и сиденье, как учил его дядя Уолт.
      Наверное, он боялся ничуть не меньше Ноя, но все-таки вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Двигатель заурчал.
      – Пристегнись, – велел Ринго и выехал со двора…
 
      Играть музыканты начали часов в семь, и к половине десятого Джина уже устала и еле дождалась очередного перерыва.
      В «Фандагосе» в тот вечер было полно народу, и, чтобы подойти к бару, ей пришлось протискиваться через толпу.
      Макс так и не пришел.
      Музыканты сидели на возвышении, с которого прекрасно просматривался вход, и Джина видела всех входящих и выходящих. Макса среди них не было.
      Правда, он мог войти через кухню. В самом конце зала, за туалетами имелся один темный угол, и ей показалось, что, пока они играли, там маячила какая-то тень. Но сейчас в углу никого не было.
      – Привет! Как дела? Джина, верно?
      Она резко обернулась и прямо перед собой обнаружила детектива с бородкой-пятнышком. В левой руке он держал бокал пива, а правую протягивал ей.
      – Рик Альварадо, – напомнил детектив.
      – Рик. Да, помню.
      – Я не знал, что ты музыкант.
      Ну, разумеется. Делает вид, что это не Макс прислал его сюда. Вся надежда, еще остававшаяся у Джины, рухнула и рассыпалась в прах. Он никогда не согласится. Раз уж он дошел до того, что вместо себя прислал замену… Настоящую замену на этот раз, а не Джулза Кэссиди.
      – С тобой все в порядке? – недоуменно спросил Рик.
      Джина с трудом улыбнулась:
      – Да, просто здесь слишком тесно. Я время от времени страдаю клаустрофобией.
      – Понимаю, со мной это тоже бывает. Знаешь, пока мне не удалось отыскать твое нижнее белье, – с сожалением сказал он, а потом испуганно закатил глаза, расхохотался и, кажется, даже покраснел. Было слишком темно, чтобы сказать наверняка. – Черт, я просто идиот. Ну что я несу? – он огляделся. – Сегодня здесь полно народу. Ух, ну и жара! Можно я куплю тебе что-нибудь выпить? Что-нибудь холодненькое.
      – Вообще-то для музыкантов все напитки бесплатно.
      – А… Это очень мило…
      – Да, – согласилась Джина.
      Рик Альварадо и сам был очень мил, даже если рассматривать его в качестве замены Максу. Темные волосы, карие глаза с тяжелыми веками, высокие скулы, широкие плечи и узкая талия. Моложе, чем Макс, но старше, чем Джина. Почему-то она была уверена, что он отлично танцует.
      – Ну, тогда… – смущенно пробормотал Рик и явно собрался сбежать, как будто она отшила его, а не просто вежливо объяснила насчет напитков.
      Поэтому Джина взяла инициативу на себя, схватила его за рукав и подтянула ближе к бару.
      Дженн тут же пододвинул к ней бокал с вином.
      – Будем считать, что это ты меня угощаешь, – сказала она Рику, чье смущение быстро сменилось надеждой. Неужели Макс забыл предупредить его, что никаких трудностей с ней не будет? Джина сделала большой глоток и заставила себя улыбнуться: – Ты согласен стать моим рабом на сегодняшний вечер, Рик?
      Кто-то налетел на нее сзади, и Альварадо поспешно поддержал ее за талию, а потом будто забыл убрать руку.
      – Совершенно не возражаю, – заверил он.
      – Тогда рассказывай, что именно ты собираешься предпринять, чтобы найти мое нижнее белье? – спросила Джина, решив, что сегодня доведет все до конца.
 
      Правая нога Космо Рихтера была задрана кверху и зафиксирована в вытяжном аппарате, а глаза почти сливались с лицом, которое тоже стало бледно-серым.
      – Объясните ему, что здесь не обязательно изображать из себя супермена, – сердито бросила пожилая медсестра, проходя мимо Тома, только что вошедшего в палату.
      – Он отказывается принимать обезболивающее, пока не поговорит с вами, – прошептал Стэн в ухо Тому.
      – Сэр, – горячо заговорил Космо, – это все моя вина. Старший офицер Кармоди приказал мне быть рядом с Келли и позаботиться о ее безопасности. Я должен был…
      – Что ты должен был? Догадаться, что они взорвут машину? Прямо в Сан-Диего? – Том покачал головой. – Нет, Космо, ты сделал все, что мог, когда вытащил ее из дома. – Стэн уже успел рассказать ему, что хозяину дома Дону ДаКосте не так повезло. – На сломанной ноге, – добавил он. Господи, да ведь и другая лодыжка в гипсе! – На сломанных ногах, – поправился он.
      Стэн или Джаз опять подставили ему стул, и он опустился на него, стараясь не думать о том, что происходит сейчас наверху, в операционной.
      – Расскажи все с самого начала, пожалуйста, – попросил он Космо. – Как вообще вы оказались в том доме? – Стэн рассказал ему только, что Дон ДаКоста был психически ненормальным человеком, отшельником, никогда не выходящим на улицу, и к тому же ближайшим соседом Сэма Старретта.
      – У Келли были видеозаписи, не знаю точно откуда…
      – С парковки у библиотеки?
      – Да, кажется так, – подтвердил Космо. – Кармоди написал специальную программу, чтобы отыскать на этих записях Мэри-Лу, и мы ее нашли.
      Старший офицер Непредсказуемый Кармоди умел с помощью компьютера делать такие вещи, что, наверное, давно мог бы стать миллионером, если бы не предпочел поступить в отряд «морских котиков».
      – Он распечатал несколько фотографий, – продолжал Космо, – на которых Мэри-Лу разговаривала с каким-то парнем, и Келли его узнала.
      – Боже милостивый, – присвистнул Том, который никак не ожидал, что из затеи Келли что-нибудь получится.
      – Она сказала, что он пару раз заходил к ней в офис и пытался втюхать какие-то лекарства.
      – Торговый агент фармацевтической компании? – подсказал Том.
      Келли жаловалась, что эти агенты вечно снуют по клинике и мешают всем работать.
      – Да, точно. Это было примерно за шесть недель до теракта в Коронадо.
      – А на фотографиях этот же самый агент разговаривал с Мэри-Лу Старретт?
      – Да, сэр.
      – Черт побери.
      – Да, сэр.
      – Где фотографии?
      – Кармоди сейчас делает с них копии, – доложил Космо, – чтобы показать всем нашим ребятам и их семьям, и подружкам, и так далее. Он заходил сюда полчаса назад, и мы подумали, что, может, этот парень и есть тот самый «танго», которого все ищут. – Космо использовал кодовое обозначение террориста из военного фонетического алфавита. – Он ведь мог общаться еще с какими-то людьми, близкими к отряду, и тогда они тоже в опасности.
      Том повернулся к Стэну и Джазу:
      – Мне тоже нужна копия фотографии. Срочно. И необходимо довести всю эту информацию до ФБР.
      Стэн поспешно вышел из комнаты.
      – Космо уже разговаривал с Пегги Райан, – сообщил Джаз. – Она заместитель Макса Багата.
      Том кивнул:
      – Хорошо. – Он знал Пегги. Это, конечно, не Макс, но тоже неплохо. Он опять повернулся к Космо: – Так какого черта вы делали в доме Дона ДаКосты?
      – Келли разговаривала со всеми женами и подружками, – начал рассказывать Космо, – чтобы узнать, не видел ли кто-нибудь этого парня. Может, он пытался у них что-нибудь выведать, проникнуть с их помощью на базу или провезти оружие. А жена лейтенанта Малдуна оказалась сестрой ДаКосты. Она и рассказала Келли, что в доме ее брата поселились агенты ФБР. Ему вроде бы везде мерещатся пришельцы, и он рассказал лейтенанту Старретту, что один «пришелец», который и раньше ошивался вокруг дома Сэма, опять вернулся. Насколько я понял – а я не уверен, что все понял правильно, сэр, потому что все это жутко запутано, – ДаКоста заметил, как этот «пришелец» следил за каким-то садовником-арабом, который работал по соседству.
      – За Ибрагимом Рахманом? – быстро спросил Том.
      Черт побери, похоже, Келли напала на верный след!
      – Вроде, да, сэр, но не уверен, потому что меня больше интересовал другой парень – тот, который на фотографии. Поэтому мы и пошли к ДаКосте: Келли хотела показать ему фотографию и узнать, не тот ли это «пришелец». И ДаКоста его сразу же опознал. Ну, насколько может опознать психически больной человек. Но он твердо сказал: «Да, это он. Это пришелец». Поэтому я считаю, что, возможно, у нас есть фото человека, который организовал теракт в Коронадо.
      Том потер рукой лицо. Почему же он не подумал… Ему ни разу даже не пришло в голову, что Келли может оказаться в опасности, потому что так близко подберется к правде.
      – И что случилось дальше? – спросил он. – Вы приехали туда, зашли в дом, Келли показала ДаКосте фотографию, и что потом?
      – Один из федералов сразу же начал куда-то звонить. Видно, эта фотография показалась им очень важной. А мы уже выяснили все, зачем пришли, и я хотел уйти. Мне было как-то не по себе. Знаете, как бывает, когда волосы на затылке вдруг шевелятся непонятно отчего? Но Келли решила сначала успокоить ДаКосту. Он из-за этих фотографий так разволновался, и ей не хотелось оставлять его в таком состоянии. Она объясняла ему, что он в безопасности, потому что его охраняет ФБР, и я тоже здесь, а я – не кто-нибудь, а «морской котик». А он считал всех «морских котиков» страшными героями. Он нам рассказал, что лейтенант Старретт часто заходил к нему, и они вместе смотрели матчи по телевизору, и я еще подумал: надо же, Сэм, оказывается, гораздо добрее меня. Я решил, что мне так не по себе, потому что все окна закрыты жалюзи. А тут второй федерал, не тот, который разговаривал по телефону, а другой, вдруг спрашивает: «Мы еще кого-нибудь ждем?» И я вижу, что он раздвинул жалюзи, и какая-то машина подъезжает к дому, останавливается и из нее кто-то выскакивает и бежит прочь. И тогда я все понял. Келли сидела в другом конце комнаты на диване, рядом с ДаКостой, гораздо ближе к машине, чем я. Я должен был быть рядом с ней, но меня там не было. Я только заорал, чтобы они ложились. Но она не легла, а потом… черт!., потом рвануло, и ее подбросило взрывом, а я ничем не мог ей помочь.
      – Ты только вынес ее из дома на двух сломанных ногах, – тихо напомнил ему Том.
      – Я тогда еще не знал, что они сломаны, сэр. Я только чувствовал, что мне как-то неудобно идти. – Космо покачал головой. – Я потом хотел вернуться в дом за ДаКостой и другими, но уже мог только ползти. А потом приехали пожарные и меня оттащили. Мне даже пришлось дать одному в морду, чтобы они перестали скакать вокруг меня и занялись Келли. Ей явно было хуже, чем мне. Приехали-то эти ребята очень быстро, но им всем не мешает еще раз пройти курс классификации пострадавших по степени поражения.
      Глаза Космо были красными, и Том чувствовал, что и у него, наверное, не лучше.
      – С ней будет все в порядке, вот увидишь, – сказал он старшине. – Она справится.
      Космо кивнул:
      – Я молюсь, чтобы так и было, сэр. – Он замолчал, стараясь сдержать слезы. – Но, господи, сэр, вы должны знать… Я видел, как она ударилась о стену, и…
      Космо Рихтер, человек с репутацией самого хладнокровного и опасного человека в шестнадцатом отряде, закрыл лицо руками и разрыдался.

      Сэм лежал на спине и наблюдал, как мелькают на потолке тени, когда по дороге, идущей мимо мотеля, проезжает очередная машина.
      Алисса все-таки уговорила его приехать сюда, после того как они проверили все группы анонимных алкоголиков.
      Вообще-то, даже смешно: Алисса уговаривает его переночевать в мотеле. Но комнаты у них, разумеется, разные, а это уже совсем не смешно.
      Если бы дело происходило в каком-нибудь голливудском фильме, то наверняка оказалось бы, что все отели города забиты под завязку и свободным остался всего один номер с громадной кроватью. Но в жизни людям никогда не везет так, как в голливудских фильмах.
      В фильме в последней из групп АА они обязательно нашли бы человека, который хорошо знал Мэри-Лу и даже догадывался бы, где она может скрываться.
      А на самом же деле ее никто даже не вспомнил.
      Сэм не знал, радоваться ли тому, что она не ходит на собрания или огорчаться. Если Мэри-Лу действительно внимательно слушала то, что он ей говорил и, переехав в Сарасоту, полностью поменяла свои привычки, он, возможно, никогда ее не найдет. Но, с другой стороны, ее не найдут и убийцы.
      Вот только долго ли она выдержит? Сможет ли она никому не звонить, не встречаться со старыми друзьями, не записываться в библиотеку и никогда не позволять отцу увидеть Хейли?
      Никогда – это чертовски долгий срок.
      А, кроме того, один промах она, похоже, уже совершила, потому что кто-то вышел на ее след и убил Джанин.
      Сэм продолжал изучать потолок. Итак, собрания анонимных алкоголиков ничего не дали. Все по нулям – ни улик, ни догадок. Конечно, завтра можно попробовать снова, если допустить, например, что по средам Мэри-Лу всегда была чем-то занята и не выходила из дому.
      А можно начать все сначала и совсем с другой стороны. Можно искать не Мэри-Лу, а подонков, которые хотят ее убить. Результат будет тот же – Мэри-Лу и Хейли в конце концов окажутся в безопасности.
      Для начала надо постараться понять, кто, кроме самого Сэма, мог узнать новый адрес Джанин и Мэри-Лу в Сарасоте.
      Клайд его не знал, это точно. Хотя, конечно, довольно подозрительно, что Джанин убили в тот самый день, когда он ее выследил.
      Ах, мать честная! Сэм даже сел в постели. Но ведь это же означает, что кто-то следил за Клайдом, зная, что рано или поздно он выведет их на свою бывшую жену, а, следовательно, и на Мэри-Лу.
      А как они нашли Клайда?
      Сэм схватил телефон и быстро набрал номер комнаты Алиссы.
      Она сняла трубку после первого же звонка:
      – Сэм, прошу тебя, усни.
      – Да, я стараюсь, но… – Как можно понятнее он изложил ей свою теорию о Клайде.
      – Сэм, – вздохнула Алисса, – если бы я искала Мэри-Лу, я бы стала следить за тобой, а не за Клайдом Ригли. Ты знал ее адрес. Твои адвокаты знали ее адрес.
      – Да, но у меня нет даже записной книжки, – возразил Сэм. – Я все держу в голове. Стоит мне завести книжку, я ее тут же теряю. И еще – я никогда не держу дома важных документов. И все бумаги по разводу хранились в офисе на базе. Вообще-то это не положено, но у меня с бумагами довольно сложные отношения.
      – У тебя? – засмеялась Алисса. – Ни за что не поверю. – Она его явно дразнила. Сэм улыбнулся. – Ну, хорошо. Предположим, я террорист, который хочет остаться в Сан-Диего и не желает выходить из игры. Тогда мне необходимо, чтобы исчезла Мэри-Лу, которая может меня опознать. Я ничего не знаю о том, что у тебя сложные отношения с бумагами и нет записной книжки. Единственное, что я про тебя знаю, – это что ты «морской котик». В этом случае я, скорее всего, постараюсь пробраться к тебе в дом и выяснить, куда исчезла Мэри-Лу.
      Сэм включил лампу на тумбочке.
      – Алисса, а ведь это было! Кто-то забирался в мой дом недели через две после отъезда Мэри-Лу. Влезли через кухонное окно. Полиция решила, что это подростки, потому что у меня ничего не украли, только разбросали все вещи.
      Алиссе очень не понравилась эта новость. Кажется, она даже разозлилась.
      – Знаешь, Старретт, вот именно поэтому ты и должен был сдаться ФБР и ответить на все вопросы!
      Ну вот, опять он стал «Старреттом». Хорошо хоть не «лейтенантом».
      – Я уверен, что они ничего у меня не нашли.
      – Ладно, если я террорист и ничего не нашла в твоем доме, я стану следить за твоей почтой, постараюсь стащить счет за междугородние переговоры и таким образом выясню ее телефон.
      – Я не получаю никаких телефонных счетов. В смысле, не получаю по почте. Все счета я оплачиваю через компьютер, который надежно заперт. Никакой хакер не подкопается. Об этом позаботился Кенни Кармоди. – Новая теория нравилась Сэму все больше и больше. – И раз ты террорист и знаешь, кто я, то понимаешь, что, если станешь за мной следить, я вычислю тебя в первый же день.
      – Скорее, в первый же час, – фыркнула Алисса.
      Сэм помолчал. Надо же, какого высокого она о нем мнения.
      – Спасибо. И поэтому…
      – Сэм, давай все обсудим утром. У меня мозги совсем не работают. Я понимаю, что ты, возможно, прав…
      – Еще две секунды. Пожалуйста. Итак, ты террорист, ты знаешь, кто я, поэтому не решаешься следить за мной… За кем ты тогда станешь следить?
      – Точно не за Клайдом. Потому что мне ничего не известно ни о Джанин, ни о Клайде. Я знаю только, что мне нужна женщина с ребенком, которая любит читать, ходит на собрания анонимных алкоголиков и, скорее всего, будет работать где-нибудь в сфере обслуживания, потому что она даже не закончила среднюю школу. – Алисса вздохнула. – Сэм, послушай, я сейчас очень тупой террорист, потому что я так устала…
      – Ты станешь следить за кем-нибудь из ее близких друзей.
      – Ты говорил, у нее нет близких друзей, – напомнила Алисса.
      – А Донни говорил, что кто-то следит за Ибрагимом Рахманом.
      Что, разумеется, было бы гораздо логичнее, если бы Рахман приходился Мэри-Лу любовником. А это невозможно.
      Или, все-таки?..
      Нет, этого не может быть. Рахман – араб, а Мэри-Лу… это Мэри-Лу.
      Черт, ничего не срастается!
      – Ибрагим Рахман? – зевнув, спросила Алисса. – Какое-то знакомое имя. Кажется, так звали моего первого мужа.
      Сэм опять откинулся на подушку.
      – Ладно, не буду больше мучить тебя. Спокойной ночи.
      Сам-то он точно не уснет. Но зачем говорить об этом Алиссе? И, разумеется, нельзя говорить ей: «Алисса, я не могу спать, потому что мне страшно. Пожалуйста, помоги мне пережить эту страшную ночь».
      Вместо этого Сэм сказал:
      – Увидимся утром.
      И повесил трубку.
 
      – Ты ведь не на машине? – спросил Джину Рик. – Потому что, если ты на машине, я не могу позволить тебе сесть за руль.
      Вот он, момент истины.
      Она уже распрощалась с музыкантами из группы, поблагодарила бармена и официантов и даже забрала свою куртку и сумку с палочками и щетками. Ударная установка принадлежала парню, которого она замещала.
      Сегодняшний концерт оказался самым тяжелым в жизни Джины, хотя к музыке это не имело никакого отношения.
      После перерыва подозрительная тень опять появилась в темном углу и оставалась там до самого конца.
      Это был Макс. Джина не сомневалась в этом.
      Она даже думала, что он и сейчас наблюдает за ней. За тем, как она разговаривает с детективом Альварадо на автомобильной стоянке.
      – Нет, я дойду пешком, – сказала она Рику. – Мой отель недалеко отсюда.
      Он подбросил в воздух ключи и ловко поймал их.
      – Хочешь, подвезу тебя?
      Он приятный парень. Очень приятный парень. В другой жизни Джина даже могла бы в него влюбиться.
      – Или, если хочешь, можем вместе прогуляться пешком, – предложил Рик. Он старался пока не демонстрировать очевидное желание задержаться у нее на ночь.
      – Что тебе рассказал обо мне Макс?
      – Что рассказал… кто? – Он притворяется, что не понимает, о чем она спрашивает. Очень убедительно. Может, прямо сейчас бежать за Оскаром.
      – Макс, – повторила Джина, решив, что аплодировать все-таки не стоит. – Это ведь он попросил тебя прийти в клуб?
      – Макс Багат? – переспросил Рик. – Из ФБР? – Он покачал головой. – Нет. А ты… А он… – Он замолчал и удивленно уставился на нее. – Я совершаю большую ошибку, Джина? Мне вчера вечером показалось, что между вами что-то есть, но сегодня он не пришел, а ты была так… хм… приветлива…
      Нет, он действительно прекрасный актер!
      – Так, значит, Макс не звонил тебе и не просил не сопротивляться, если я стану тебя клеить?
      Рик засмеялся:
      – А я-то считал, что это я тебя клею.
      – Это он тебя попросил?
      – Никто мне не звонил и ни о чем меня не просил. – Разговор явно начал смущать Рика. – Я пришел, потому что у меня свободный вечер и я люблю джаз. А что, у вас с ним какие-то нетрадиционные отношения? Я вообще-то не по этому делу.
      – Нет! – испугалась Джина. – О, господи, нет!
      Значит, Рик искренне пытается ухаживать за ней:
      И Макс ему не звонил.
      Это еще ничего не значит. Макс мог устроить так, чтобы парень сам захотел сюда прийти.
      Джина мысленно одернула себя и чуть не рассмеялась. Ну куда ее занесло? Макс, конечно, очень сильный и харизматичный человек, но он все-таки не Оби-Ван Кеноби, и не может силой мысли воздействовать на людей и заставлять их слушаться. «Рик Альварадо, ты хочешь пойти сегодня вечером в "Фандагос"»… Это просто смешно!
      Разве нет?
      Джина присела на высокий бордюр и решила, что, кажется, слишком много выпила за сегодняшний вечер.
      – Макс спас мне жизнь два года назад. Я была в самолете, который захватили террористы и… – Она пожала плечами.
      – Да ты что? Правда?
      – Правда. – Она вздохнула, опустила подбородок на колени и обхватила их руками. – Я его люблю. Хочешь переспать со мной?
      Рик засмеялся, потом замолчал и пристально посмотрел на Джину:
      – Ты правда такая пьяная?
      – Нет, – еще раз вздохнула она.
      – Может, ты принимала сегодня что-нибудь… ну… влияющее на психику?
      Джина возмущенно выпрямилась:
      – Нет!
 
      Рик вытянул вперед руки, словно пытаясь ее успокоить:
      – Послушай, я спрашиваю тебя не как детектив Альварадо, а как мужчина, которому ты нравишься. У тебя не будет никаких неприятностей. Просто скажи мне правду.
      – Правда то, что я не наркоманка. И даже не очень пьяная. Я просто… – Она закрыла глаза, – …просто жалкая дура.
      – Мне ты совсем не кажешься жалкой. По-моему, ты классная, и – да, я очень хочу переспать с тобой. Конечно, то, что ты любишь кого-то другого не особенно приятно, но я это как-нибудь переживу.
      Джина подняла на него глаза и рассмеялась.
      Рик, прищурившись, смотрел на нее и непонятно улыбался. Потом он протянул руку и откинул волосы с ее лица. У него были теплые пальцы.
      – Обещаю, что этой ночью ты о нем и не вспомнишь, – прошептал он.
      Как здорово было бы действительно ни о чем не вспоминать: ни о Максе, ни о самолете, ни о том, что сейчас – как она твердо знала – умрет…
      Рик наклонился и, взяв за подбородок, поднял ее лицо к себе. У него были мягкие губы и вкус как у кофе, который подавали в «Фандагосе», – сладкий, густой, с ароматом корицы.
      Его пальцы зарылись в волосы у нее на затылке. Джина закрыла глаза и попыталась представить себе, что будет, когда его руки станут ощупывать все ее тело, его тяжесть сверху…
      Она вырвалась и вскочила на ноги.
      – Эй! – Рик подхватил ее, потому что она чуть не упала. – Эй? В чем дело?
      – Я не могу, – пробормотала Джина. – Прости, я не могу. Отпусти меня, пожалуйста.
      Он не отпускал.
      – Джина…
      – Я сказала: отпусти меня!
      Он быстро поднял обе руки в воздух:
      – Все, все… Все в порядке. Ты меня даже испугала.
      Джина развернулась и быстро пошла в сторону отеля, с трудом сдерживаясь, чтобы не бежать. Дойдя до угла, она остановилась. А потом повернулась и пошла обратно. Надо было хоть что-то объяснить ему.
      Рик стоял на прежнем месте и смотрел на нее, как на сумасшедшую.
      Надо признать, у него были для этого основания.
      – На самом деле ты не хочешь спать со мной, – внушала Джина, изо всех сил стараясь не заплакать. – Просто ты сам этого еще не знаешь, а я знаю. Я просто перескочила через один этап и сразу же перешла к завершающей стадии наших отношений. Ты еще должен был сказать: «О, черт, Джина, извини, но, пожалуй, весь этот твой багаж немного тяжеловат для меня. То есть я хочу сказать… понимаешь… такая ответственность… Давай лучше останемся друзьями».
      – Какой багаж? – ошеломленно спросил Рик.
      Он больше не улыбался.
      Джине очень не хотелось видеть, как из удивленного его взгляд превратится в смущенный, поэтому она закрыла глаза и сказала:
      – Я ни разу не занималась сексом, с тех пор как меня изнасиловали террористы в захваченном самолете.
      – О, черт! Тебя?.. – Как и большинство людей, он не захотел произнести это слово вслух. – Ох, Джина, ох, детка…
      Рик обнял ее и крепко прижал к себе, но в этом объятии больше не было страсти – только доброта и сочувствие, и Джине еще сильнее захотелось плакать.
      – Я не хотела тебе рассказывать, – призналась она, – но это было бы нечестно, потому что я не знаю, как стану реагировать: у меня может начаться истерика или я захочу, чтобы ты остановился… ну, не знаю… Поэтому я должна предупредить, а как только я предупреждаю, никто уже не хочет ко мне прикасаться!
      – Ш-шш, – успокоил ее Рик. – Все в порядке. Все в порядке, детка. Все будет хорошо.
      Джина оттолкнула его руки:
      – Не говори глупостей! Может, у тебя и будет все хорошо, но только не у меня!
      Он шагнул к ней:
      – Джина…
      Она отступила назад:
      – Уходи!
      Рик сделал еще один шаг:
      – Позволь мне пойти с тобой. К тебе.
      – Не прикасайся ко мне, – предупредила она. Неужели он думает, что может ее обмануть?
      Рик протянул к ней руку:
      – Пошли. Поедем на моей машине.
      Джина молча смотрела на него. Вот оно. Наконец-то ей встретился мужчина, слишком добрый, для того чтобы сказать «нет».
      И тут ей внезапно открылась одна вещь: оказывается, проблема вовсе не в том, что ее отвергают. Ведь, на самом деле она даже почувствовала облегчение, когда Элиот не захотел спать с ней. Потому что она к этому еще не была готова. И, возможно, никогда не будет готова к отношениям типа: «Ты мне нравишься, поэтому давай переспим».
      Ее тело использовали. Использовали грубо и жестоко. Использовали, для того чтобы излить злобу и ненависть.
      Она сказала Максу, что хочет вернуть секс в свою жизнь. Неправда.
      Ей не нужен был секс, который не станет выражением настоящей и глубокой любви.
      И хотя Рик был очень мил, она же его совсем не любила.
      – Прости, – прошептала Джина. – Мне, правда, очень жаль. – А потом она повернулась и побежала прочь.
 
      Подведем итоги: он лежит в полном одиночестве в номере дешевого мотеля, яйца все еще болят, как ненормальные, все тело мелко трясется от поглощенного задень кофеина, он смертельно устал – и физически, и морально, и все-таки страх мешает ему уснуть.
      Сэм уже принял горячий душ, чтобы расслабиться, но это нисколько не помогло.
      Больше всего ему хотелось снять трубку и набрать номер Алиссы, которая спала за этой самой стеной в соседнем номере.
      И что он ей скажет?
      «Алисса, я не могу оставаться один сегодня ночью. Я все время думаю о бедном Донни, который сгорел живьем, и о Томе, который потерял Келли, и о Джанин, лежащей на кухонном полу, и о том, как, наверное, испугалась перед смертью Хейли…»
      Нет! Хейли жива, а он не станет звонить Алиссе.
      Потому что, если он позвонит, она может прийти. А если она придет, они неизбежно окажутся в постели.
      А Сэм не собирается с ней спать. Он принял это решение сегодня, когда Алисса объясняла ему разницу между «люблю» и «хочу». Он тогда совершенно ясно увидел, что секс – как бы ни мечтал о нем Сэм – только окончательно запутает их отношения.
      «Их отношения». Он слабо улыбнулся в потолок. Конечно, положение у него – хуже некуда, но есть и польза.
      Нравится это Алиссе Локке или нет, но у них опять есть отношения.
      Страшно замороченные, далекие от нормальных, но все-таки отношения.
      Хотя пока совершенно непонятно, как впишутся в них Мэри-Лу, и Хейли, и даже Макс Багат, ну и наплевать.
      Сэм твердо решил вылепить из этого уродливого и бесформенного куска глины что-нибудь прекрасное. Что-нибудь честное. И цельное. И настоящее.
      Что-нибудь похожее на отношения между Уолтом и Дот.
      А ведь начинались они почти так же сложно.
      Нет, все-таки не так. Потому что у Уолта и Дот хватило ума не вмешивать в свои отношения секс, до тех пор пока они не обрели абсолютную уверенность в том, что любят друг друга.
      Сэм опять взглянул на телефон. Не делай этого, придурок! Не звони ей.
      Конечно, далеко не факт, что после этого звонка Алисса непременно окажется в его постели. Наверное, с его стороны чересчур самоуверенно рассчитывать на это.
      Она ведь может сказать «нет». Она наверняка скажет «нет».
      Но потом, закрыв глаза, Сэм вспомнил, как Алисса целовала его в темном коридоре супермаркета. Видит бог, она просто пылала у него в руках. В какой-то момент ему даже показалось, что она близка к оргазму. Просто оттого, что он так тесно прижал ее к себе!
      Да он и сам чуть было… Ну, это-то понятно: он уже почти год, что называется, «на просушке».
      Сэм задумчиво прищурился. А вдруг и она…
      Нет, он же видел, как она целуется с Максом. С ублюдком.
      Тогда, может, Макс, в конце концов, не так уж и хорош в постели?
      От этой мысли у Сэма значительно улучшилось настроение, хотя сна по-прежнему не было ни в одном глазу. Но все-таки думать о том, что у Макса не стоит, гораздо приятнее, чем о том, как сгорел Донни, или о том, что Мэри-Лу и Хейли лежат где-то в багажнике.
      Но еще приятнее, чем об импотенции Макса, думать, что Алисса, возможно, так же соскучилась по Сэму, как и он – по ней, и не только потому, что секс был очень хорош, а потому что ей нужен он сам.
      И в этом случае, если он позвонит, она скажет «да».
      Значит, звонить нельзя. Потому что, если она скажет «да», то, следуя своему плану, Сэм должен будет сказать «нет». А это слово всегда трудно ему давалось. Особенно, если дело касалось Алиссы Локке и секса.
      Вдруг он услышал, как за стенкой зазвонил ее мобильный телефон, и сел в кровати.
      Кто ей звонит? Джулз? Макс?
      В любом случае это значит, что появились какие-то новости.
      Он слышал звук ее голоса за стеной, но, как ни старался, не мог разобрать слов. Может, потому что слишком громко стучало сердце.
      Пожалуйста, Господи, пусть она сейчас распахнет его дверь, влетит в комнату и скажет, что в багажнике были вовсе не Мэри-Лу и Хейли.
      Разговор за стеной прекратился. Сэм слышал, как там зажурчала вода, как в туалете спустили воду.
      Потом молчание.
      А потом совсем тихий стук в дверь.
      Господи, нет!
      Совсем не так стучат, когда собираются сообщить хорошие новости.
      Пожалуйста, Господи…
      – Окончательно еще ничего неизвестно, – пробормотала Алисса, едва он открыл дверь. – Джулз объяснил, что опознание по зубным картам провести очень трудно, потому что… Пожар, наверное, был очень сильным.
      Сэм кивнул, молча глядя на нее.
      В отличие от него, Алисса захватила из дома какие-то вещи, и ей было во что переодеться. Но, наверное, она спала голая или в чересчур откровенной рубашке, потому что сейчас опять натянула на себя джинсы и мешковатую рубашку. И, кажется, успела умыться, перед тем как прийти к нему: волосы спереди влажные, а глаза все равно красные, будто она плакала.
      Алисса посмотрела на него, и у нее опять выступили слезы. Она зажала рот рукой и – невероятно! – все равно разревелась.
      Но ведь она же сказала, что окончательно еще ничего не известно?
      – Что сказал Джулз? – спросил Сэм, уже зная, что она ответит. Рядом с машиной найдены права Мэри-Лу или еще что-нибудь, позволяющее точно установить личность.
      – Прости, – всхлипнула Алисса и уткнулась ему в грудь. И это та самая железная Алисса Локке, которая так боится проявить малейшую слабость?
      Они стояли, крепко вцепившись друг в друга. Боже, дай ему силы выдержать все, что предстоит!
      – Пожалуйста, Лис, говори.
      Она подняла к нему заплаканное лицо:
      – Их застрелили из короткоствольного автомата с очень близкого расстояния, как и Джанин.
      И это все? Все плохие новости?
      От невероятного облегчения у Сэма закружилась голова.
      – Мне очень жаль, – прошептала Алисса, еще теснее прижимаясь к нему.
      Как же здорово вот так обнимать ее, и, конечно, он просто потрясен тем, что она расплакалась, но…
      – Ты же знаешь, что, когда стреляют из короткоствольных автоматов, идентифицировать оружие практически невозможно. Поэтому их и любят использовать киллеры. И знаешь, сколько таких автоматов в одной только Флориде?
      Алисса удивленно посмотрела на него:
      – Ты все еще веришь, что это не они?
      – Изо всех сил стараюсь верить. Я так боюсь, что это они, но… То, что ты сейчас рассказала – это, конечно, не хорошие новости, но и не настолько плохие, чтобы я перестал надеяться.
      До чего же она красивая, даже с мокрым лицом и заплаканными глазами! Как мог он когда-то считать ее холодной и бесчувственной?
      – А ты перестала верить, что они живы, как только узнала о найденных телах, да? – спросил Сэм как можно мягче.
      Алисса кивнула и опять заплакала:
      – Прости.
      – Нет. Не за что. Не извиняйся. – Он постарался пальцем вытереть ее щеки, но это оказалось невозможным, потому что слезы все продолжали катиться. Удивительно, что она даже не пыталась их скрыть. – Просто я… я не хочу верить. Наверное, я чересчур уж оптимист, но…
      – С людьми происходят несчастья, – серьезно проговорила она, глядя ему прямо в глаза. – Это – часть жизни. И мне кажется, что правильнее ждать, что, когда… с неба упадет кирпич, он свалится именно тебе на голову. Иначе будешь не готов.
      Вот так: не «если упадет», а «когда упадет». Ох, и тяжело же ей живется, если за каждым углом она готова встретиться с болью и горем.
      Тогда, действительно, чтобы выжить, надо готовиться к худшему. И даже прятаться от всего хорошего – от любви, например. Ведь если ты никого не любишь, то никого и не потеряешь.
      Неудивительно, что Алисса так упорно не хотела пускать Сэма в свою жизнь. А когда она наконец решилась немного приоткрыть дверь и дала ему шанс, он сам обрушил ей на голову кирпич, имя которому «Мэри-Лу».
      – Наверное, я классический пессимист, да? – спросила Алисса, высвобождаясь из его рук. Она подошла к зеркалу, захватив со стола несколько салфеток. – Я и сама не рада, я не люблю это в себе, но… – Она высморкалась. – Мне было тринадцать лет, когда умерла мама. Наверное, многие дети, рано потерявшие родителей, становятся пессимистами. А если к тому же их родителей убили…
      – Боже, – выдохнул Сэм. – Я и не знал…
      – Я не люблю об этом рассказывать, – кивнула Алисса. – Все еще очень… – Она переводила взгляд с предмета на предмет, стараясь не смотреть на Сэма, но потом все-таки заставила себя посмотреть ему прямо в глаза и уже не отводила взгляда. – Мне все еще тяжело об этом говорить. Мне все еще очень ее не хватает.
      – Расскажи мне, пожалуйста, – тихо попросил Сэм. – Я хочу узнать тебя, Алисса.
      Она опять заплакала, а потом сердито прикусила губу.
      – Черт! Ну что со мной сегодня?
      Алисса взяла еще одну салфетку со стола, а потом подошла и села на кровать рядом с Сэмом. Не совсем рядом, но все-таки очень близко.
      – Знаешь, – она посмотрела на него заплаканными глазами и шмыгнула покрасневшим носом, – по-моему, ни один мужчина никогда не говорил мне ничего приятнее. Ну, насчет того, что ты хочешь узнать меня. Поэтому, если ты сказал это, только потому что надеешься чего-нибудь добиться…
      – Нет, – прервал ее Сэм, – я сказал это, потому что это правда. – Он отодвинулся от нее подальше. – И я не собираюсь с тобой спать, пока и ты не узнаешь меня.
      – Ну да, – засмеялась Алисса. – Можно подумать, ты бы стал отказываться, если бы я хотя бы слегка намекнула тебе…
      – Ты села ко мне на кровать, а я отодвинулся, – напомнил он. Алисса удивленно замолчала, по-видимому, только теперь сообразив, что так и было. – Ты что-то говорила о том, как ребенок прятался в кладовке… Ты на самом деле видела, как убивают твою мать? – спросил Сэм, надеясь, что он ошибается.
      – Нет. Там была… – Она закрыла глаза и потрясла головой. – В кладовке была Ланора.
      Ланора, племянница Алиссы? Ах, нет, у нее ведь была еще младшая сестра, которую так звали. Та самая, которая несколько лет назад умерла из-за выкидыша. Кстати непонятно, как такое могло случиться в паше время? К вопросу о падающих кирпичах…
      – Ты сможешь рассказать мне об этом?
      Алисса кивнула.
      – Да, я хочу рассказать, – тихо подтвердила она, и эти четыре слова подарили Сэму такую надежду, что он сам чуть не заплакал.
      Алисса этого не заметила. Она опять смотрела в пол.
      – Я была в школе, – начала она, – а мама не пошла на работу и осталась дома, потому что у Ланоры всю ночь болел живот и они обе совсем не спали. Наверное, они только задремали, когда в дом кто-то залез. Понимаешь, в любой другой день в квартире никого бы не было, – ее голос дрогнул. – Ланора потом рассказывала, что она проснулась, потому что мама зажала ей рот рукой и велела тихо спрятаться в кладовке. Наверное, они обе уснули в нашей комнате, и мама услышала какой-то шум в гостиной. В детской телефона не было, и она не могла вызвать полицию. Я до сих пор точно не знаю, что случилось. Наверное, она вышла в гостиную, а он не ожидал и… Он был наркоманом. Его через несколько дней поймали, когда он сдавал нашу стереомагнитолу в ломбард. За десять долларов. – Алисса мрачно усмехнулась. – Он убил мою маму за десять долларов. – У нее на глазах выступили злые слезы, и она нетерпеливо смахнула их ладонью.
      Сэм не знал, что сказать.
      – Мне так жаль, Алисса.
      – В полицейском отчете потом было сказано, что он ударил ее по голове тупым предметом. Она не должна была умереть после такого удара, но все-таки умерла от внутреннего кровоизлияния. Не приходя в сознание.
      И Алиссе исполнилось всего тринадцать.
      – А где был твой отец? – спросил Сэм.
      До сих пор она ни разу не упомянула его.
      – Они развелись, когда мне исполнилось восемь, сразу же после рождения Ланоры. Он просто куда-то пропал из нашей жизни. Только деньги от него приходили каждый месяц. А потом перестали приходить, и мы узнали, что он разбился на машине. – Она взглянула на Сэма. – По-моему, пока это не случилось, мама все время надеялась, что он к ней вернется.
      Сэм кивнул:
      – Надежда – довольно упрямая вещь. – Ему-то это было хорошо известно.
      Алисса немного помолчала, а потом вздохнула и заговорила опять:
      – Я до сих пор не могу понять, почему мама не спряталась в кладовке вместе с Ланорой.
      – Потому что хотела защитить ее. Она ведь не знала, зачем пришел тот, кто ходил по гостиной и…
      – Я понимаю. Просто… – Алисса покачала головой и опять вытерла глаза. – Когда я вернулась из школы, вся улица была заставлена машинами полиции и скорой помощи. Тиры со мной не было – она после школы пошла к подруге, и я помню, как радовалась этому, пока не поняла, что скорая помощь приехала за мамой. Ох, Сэм, там было столько крови!
      Сэм закрыл глаза, вспомнив о ярком пятне томатного соуса на кухонном полу. А если бы это была кровь? И так-то они с Ноем перепугались насмерть.
      – Знаешь, Лис, мне ужасно хочется тебя обнять, но я боюсь, ты не так это поймешь.
      – Все равно обними, – еле слышно попросила Алисса.
      Сэм потянулся к ней, а она – к нему, и они встретились на полпути, и это оказалось опасной ошибкой, потому что теперь они, обнявшись, сидели на его кровати и… что дальше?
      Ну хорошо, он же взрослый человек. И даже если, сидя на кровати, он обнимает женщину, которая ему нужнее, чем воздух, это еще не значит, что надо немедленно раздеваться и набрасываться на нее.
      И даже если она разденется, он сам-то все-таки может оставаться в застегнутых наглухо штанах. Правда, сейчас на нем не штаны, а трусы, и на них нет застежки.
      Если он сумеет сдержать себя сейчас, это должно произвести впечатление на Алиссу. Возможно, до нее наконец-то дойдет, как серьезно он к ней относится. И когда Сэм в очередной раз заговорит про любовь, она поймет, что он ее именно «любит», а не просто «хочет».
      Но, господи, что же это за наказание…
      – Полиция даже не догадалась, что Ланора сидит в шкафу, – говорила Алисса, уткнувшись ему в шею. – Они осмотрели квартиру, но они ведь не искали пятилетнего ребенка. А я сначала подумала, что тот, кто убил маму, забрал с собой Ланору, а потом зашла в детскую и услышала, как она плачет. Она так и сидела в кладовке: мама велела ей не выходить, и она не выходила. – Сэм закрыл глаза и погладил Алиссу по волосам. – Когда я ее нашла, она была не в себе. И ничего не помнила. Я уверена, она слышала все, что случилось, но потом постаралась это забыть. Ей еще долго снились кошмары, и она просыпалась и говорила, что мама кричит. Она, в общем, так никогда и не оправилась от этого. Потом всю жизнь пыталась убежать от боли и от страха. А чтобы забыть, пробовала и наркотики, и алкоголь, и случайный глупый секс.
      Реакция Алиссы была совсем иной. Она научилась контролировать свои чувства. И старалась никогда не приближать к себе того, кто может потом ее оставить. И всегда, всегда ждала, что следующий кирпич упадет именно ей на голову.
      – Ну вот, теперь ты все знаешь, – прошептала она и отодвинулась, чтобы заглянуть Сэму в глаза.
      И в ее взгляде он прочитал… Ах, мать твою! Он слишком хорошо знал Алиссу и понимал, что сейчас она хочет физической близости и что для этого имеется сразу несколько причин.
      Во-первых, ей надо, чтобы он ее утешил.
      Во-вторых, она горячая женщина и просто любит заниматься сексом.
      А кроме того, есть еще гораздо более сложные причины, в которых намешано все: и сожаление об ошибках, совершенных в прошлом, и неопределенные надежды на будущее.
      Сэм не хотел, чтобы прочная эмоциональная связь, возникшая между ними сегодня, была чем-то омрачена. Чтобы, вспоминая эту ночь, Алисса опять думала, что между ними не может быть ничего, кроме секса. Чтобы все дотла сгорело в огне страсти.
      – Я не буду с тобой целоваться, – сказал он Алиссе.
      Она ему не поверила. Сначала Сэм увидел это в ее глазах, а потом почувствовал прикосновение ее губ.
      – О, черт! – пробормотал он, ненавидя самого себя, и поцеловал ее.

      Алисса обхватила его шею руками и ответила на поцелуй.
      Она совершала ошибку. И прекрасно это понимала. Всякий раз, когда она вопреки воле и разуму уступала непреодолимому влечению и делала шаг навстречу Сэму, это потом оборачивалось стопроцентной, вопиющей ошибкой, за которую ей приходилось дорого и долго расплачиваться.
      Но зато пока это происходило, казалось, что ничего лучше и прекрасней с ней и быть не может.
      Она так давно не была в его объятиях и в его постели, но все – каждое его прикосновение и поцелуй, его вкус и запах, жар в его глазах – казалось знакомым и единственно возможным.
      На Сэме не было ничего кроме трусов, и Алисса жадно и с наслаждением гладила ладонями гладкую шелковистую кожу спины, под которой перекатывались каменные мускулы.
      Длинные, выгоревшие до белизны пряди, которые Алисса так любила перебирать, остались на полу какой-то парикмахерской в Гейнсвилле, и сейчас его волосы были гораздо темнее и короче. Ей это даже нравилось, потому что они больше не закрывали лица и глаз, и она могла видеть, как меняется их выражение.
      Алисса одним движением сбросила рубашку и быстро стащила с себя джинсы вместе с трусиками.
      – О, черт, ты разделась! – простонал Сэм и, отпустив ее, откинулся на подушку.
      Алисса засмеялась:
      – Тебя это смущает? – Она бесцеремонно стянула с него трусы и восхищенно уставилась на великолепный, готовый к действию инструмент. О, да… да! Какое замечательное творение природы! – Судя по тому, что я вижу, – не очень.
      Она наклонилась к нему, приоткрыв губы, но Сэм почти оттолкнул ее и резко поднялся. Теперь они стояли друг напротив друга на коленях.
      – Только скажи мне, что ты знаешь, что делаешь, – взмолился он. – Скажи, что это не просто реакция на стресс, или эмоциональная разрядка, или… О, черт!.. Я не знаю…
      Он буравил Алиссу своими невероятно голубыми глазами так, словно хотел проникнуть к ней в мозг и прочитать мысли.
      Алисса в свою очередь недоверчиво уставилась на него, не в силах поверить, что он действительно готов остановиться.
      Для проверки она чуть пошире раздвинула ноги, и Сэм моментально напрягся и судорожно вздохнул, но все-таки не сделал попытки прикоснуться к ней и даже слегка отодвинулся. В его глазах плескалось отчаяние, и, хоть он и попытался засмеяться, они будто молили: «Не делай этого со мной!»
      Но Алисса уже не сомневалась, что сделает и это, и многое другое. Она потянулась к нему, но Сэм перехватил ее руку:
      – Сначала скажи. Пожалуйста. Это очень важно для меня.
      Он говорил серьезно. И Алисса не смогла солгать.
      – Я совершенно не понимаю, что делаю, – призналась она. – Я только знаю, что сейчас безумно хочу тебя.
      Наверное, это был не тот ответ, которого Сэм ждал. Он не смог скрыть разочарования.
      – Разве тебе этого недостаточно? – спросила Алисса и, потянув на себя его руку, зажала ее между бедер. – Давай договоримся, что хотя бы на сегодня хватит и этого.
      Сэм не мог не понять, как она возбуждена и как хочет его. Во всяком случае, руку он не выдернул, а когда Алисса немного пододвинулась, его палец скользнул внутрь… О, да!..
      – Я не стану этого делать, – хрипло выдохнул Сэм, но – как и в прошлый раз, когда он сказал, что не будет целовать ее, и тут же поцеловал – его пальцы против воли хозяина прикасались к ней, гладили, исследовали… Он пододвинулся ближе и на этот раз, когда она потянулась к нему, не стал останавливать ее руку.
      – Алисса! – ахнул он, когда она обвила его пальцами и сжала.
      О, да… да…
      – Ты нужен мне, – сказала она и поцеловала его в губы.
      И Сэм сдался. Сдался так очевидно, будто взял ручку и подписал акт о полной капитуляции.
      Теперь он жадно целовал ее и лизал, и покусывал, и лихорадочно гладил все ее тело, словно спешил убедиться, что это она. Он громко застонал, и Алисса рассмеялась, потому что поняла, что теперь они чувствуют одно и тоже…
      – Ради бога, скажи, что у тебя есть презервативы, – прошептала она, освободив губы, и жадно втянула воздух.
      – О, черт! У меня нет.
      – У меня есть. В моем номере. – Современные женщины всегда носят их с собой. На всякий случай. – В косметичке.
      Надо признаться, они пролежали там без употребления уже пару лет.
      Вскочив с кровати, Сэм подхватил Алиссу и перекинул ее через плечо, как пожарник, спасающий пострадавшего.
      – Сэм! – засмеялась Алисса. – Что ты делаешь?
      Он наклонился и подобрал с пола ее джинсы, в кармане которых лежали ключи от номера и мобильник.
      – Постой! – крикнула она, но он уже выходил в коридор.
      Они оба были совершенно голыми. Нет, Сэм благодаря своей гордой, нескрываемой эрекции казался голым вдвойне.
      – Ох, извините, мэм, – вдруг смущенно пробормотал он, и Алисса от ужаса зажмурилась.
      Она решилась открыть глаза, только когда Сэм уже отпер дверь ее номера и шагнул внутрь, и сразу же обнаружила, что коридор совершенно пуст. Она изо всех сил ударила его кулаком по спине:
      – Сэм, ты меня чуть до инфаркта не довел!
      Он расхохотался и бросил ее на кровать.
      – Никто нас не видел. Кроме того, я знаком со специальной техникой ниндзя и умею становиться невидимым.
      – Ты, может, и умеешь, а я – нет.
      Алисса схватила с тумбочки косметичку. Она была битком набита всякой дрянью, и, чтобы не терять времени, она просто вытряхнула все на пол.
      – Тебе трудно стать невидимой, – согласился Сэм. – Ты слишком красивая. Хотя, должен сказать, в «Уолмарте» тебе это удалось.
      – Правда? – Его комплимент порадовал Алиссу больше, чем она ожидала.
      – Да, – кивнул он, наклоняясь над содержимым косметички. – Я тебя не узнал. Ты выиграла.
      – Я люблю выигрывать, – призналась она.
      – Я заметил, – улыбнулся Сэм.
      Вот они! Два маленьких красных пакетика, разделенные перфорацией. Алисса оторвала один и протянула Сэму. У него на лице появилось какое-то странное выражение. Неужели сейчас опять начнет ломаться? О, нет, только не это!
      – А, эти презервативы?.. – Он замолчал и потряс головой. – Нет, не обращай внимания. Просто паранойя. – Сэм взял пакетик. – Ты все еще уверена, что хочешь этого? – спросил он и надорвал его.
      – А ты как думаешь? – спросила Алисса и откинулась на спину, приняв самую соблазнительную позу.
      Сэм засмеялся, неторопливо разглядывая ее.
      Она всегда заводилась, когда он так на нее смотрел.
      И когда она сама смотрела на него. У Сэма было великолепное, словно вырубленное из камня мускулистое тело без единой капли жира. Оно стало еще красивее, с тех пор как Алисса в последний раз видела его обнаженным, еще мощнее, еще мужественнее. Как ему это удалось?
      И новая стрижка ему шла. До чего же он был хорош!
      – Наверное, – медленно проговорил Сэм, усаживаясь на краешек кровати как можно дальше от нее, – сейчас не самый подходящий момент, чтобы торговаться, и у меня вряд ли что-нибудь получится. Но я не хочу опять оставаться в проигрыше, поэтому все-таки попробую. Ладно?
      Кажется, он настроен решительно. Она голая лежит в постели и умирает от желания, а он собирается торговаться? Алисса засмеялась.
      – Ну, хотя бы кивни головой, если согласна, – попросил Сэм.
      Кивнуть головой? Она ему покажет, как она согласна.
      Алисса провела пальцами по груди, задев соски, потом по животу, опустила руку ниже и, закусив нижнюю губу, взглянула на него.
      Глаза Сэма сверкнули, и он тоже засмеялся. Но, к удивлению Алиссы, не сделал попытки пододвинуться к ней поближе.
      – Хорошо, буду считать, что это означает согласие. – Он откашлялся, но, когда заговорил опять, голос все-таки был хриплым. – Вот какую сделку я тебе предлагаю, Лис: если ты хочешь меня, то прямо сейчас пообещай, что потом, когда все кончится, согласишься поужинать со мной. Ты отказываешься – я разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. – Он опять засмеялся. – Черт с ним, мы оба понимаем, что я уже никуда не уйду, но я это хотя бы сказал! – Он закрыл глаза. – Если бы ты знала, как я сейчас ненавижу себя. Я такой слабак.
      Неужели и это серьезно? Ох, бедный Сэм…
      – Иди сюда, – позвала она, протягивая к нему руки.
      Он развернулся и, опираясь на локти, навис над ней – напряженное, мускулистое тело, загорелая кожа и несчастное лицо с пронзительными голубыми глазами. Алисса, приподнявшись, легко поцеловала его.
      – Сэм, я понимаю все, что ты хочешь сказать, – прошептала она, а руки против ее воли опять начали прикасаться к нему. – И я благодарна тебе за откровенность. Правда. Наверное, и мне надо быть честной с тобой, потому что ты, по-моему, не понимаешь, что и для меня все это тоже очень важно.
      – Я понимаю.
      Алисса дотронулась до его лица. Какое прекрасное лицо, какие удивительные глаза.
      – Нет, не понимаешь. Я знаю, ты думаешь, что у меня роман с Максом, и должна признаться, я хотела, чтобы ты так думал, и даже… – она запнулась —…даже сознательно обманывала тебя. А на самом деле мы всего несколько раз встречались с ним вне работы. И я никогда с ним не спала. Ни разу.
      – Но когда я пришел к тебе в отель, Макс был у тебя… В Сан-Диего, помнишь? В ту ночь, когда стреляли в Джулза.
      – Когда погибла Карла Рамирес?
      – Да.
      – Он тогда просидел в моем номере всю ночь. Я была в таком состоянии, что… – Алисса покачала головой. – Но у нас ничего не было, Сэм. Я не спала с ним. Я ни с кем не спала после тебя.
      Теперь он смотрел на нее с изумлением:
      – Матерь Божья, Алисса…
      – Если уж быть совершенно честной, – поспешно добавила она, – я бы, возможно, и переспала с Максом, но он сам этого не захотел… Нет, не так: он хотел, но все равно ни за что бы не согласился. Потому что я его подчиненная.
      – Он просто идиот. Он полный…
      – Нет. Но у него есть принципы, – горячо возразила Алисса. – И он им следует. На самом деле он замечательный человек, Сэм. Он бы понравился тебе, если бы ты так упорно не старался ненавидеть его.
      Теперь изумление сменилось беспокойством.
      – А ты… хм… Черт! Я уже спрашивал тебя, но ничего не могу с этим поделать… Ты любишь его?
      – Да, Роджер, – ответила Алисса, спокойно посмотрев ему в глаза. – Я его люблю. Именно поэтому я сейчас голая лежу с тобой в постели и жду, когда мы с тобой наконец займемся любовью.
      Тогда он поцеловал ее и, не прерывая поцелуя, опрокинул на спину, раздвинул ей колени и всей тяжестью опустился между бедер. Потом оторвался от губ и начал целовать шею, грудь, забрал в рот сосок…
      – Боже мой! – Алисса выгнулась дугой и нетерпеливо прижалась к нему, но Сэм вдруг отодвинулся.
      – Эй, Лис, – тихо позвал он и поднял на нее блестящие глаза. – А не могла бы ты повторить это еще раз?
      Она поняла, что он хочет услышать. «Займемся любовью». Не сексом. Любовью. У Алиссы вдруг перехватило дыхание, и она не сказала, а выдохнула:
      – Люби меня, Сэм.
      Он на мгновение приподнялся и… Господи, как это хорошо!
      – Сэм! – Она вспомнила, что еще не сказала ему то, что хотела. – Я знаю один хороший ресторан в Вашингтоне, недалеко от моего дома. Там не пытаются тебя выгнать, как только ты доешь последний кусок. Можно сидеть и разговаривать хоть всю ночь.
      Если тебе действительно хочется меня узнать.
      Она не сказала этого вслух, но Сэм понял.
      И опять поцеловал ее так нежно и проникновенно, как Алиссу, кажется, еще никогда в жизни не целовали.
      Он все помнил: как надо прикасаться к ней, как двигаться, чтобы свести ее с ума. Только медленно, слишком медленно…
      Что же он с ней делает? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой… Это слишком хорошо и страшно, потому что она опять там, где ей нельзя быть, опять с ним…
      – Лис?
      Кажется, это вопрос. И он ждет на него ответа. Неужели и так что-то неясно?
      – Скажи словами, – прошептал он ей в ухо.
      – Пожалуйста!
      – Скажи, чего ты хочешь, – настаивал Сэм.
      – Тебя, – простонала она. – Я хочу тебя!
      Наверное, она угадала правильные слова, потому что его реакция оказалась именно такой, на которую надеялась Алисса. Он ведь, черт возьми, прекрасно знал, что она не признает никакой сдержанности когда занимается сексом… нет, не сексом, а любовью. Вот так… сильнее… да…да!
      – Лис…
      Она открыла глаза и по тому, как напряглись его мускулы, как исказилось лицо, поняла, что он из последних сил сдерживает себя, потому что не хочет, чтобы все так быстро кончилось…
      – Ну, давай же! – крикнула она, потому что сама не могла больше терпеть.
      И Сэм понял ее, как понимал всегда, а потом… потом взрыв, сметающий все.
      Алисса не могла бы описать это по-другому. Словно весь мир обрушился прямо на нее.
      И его подхватила та же взрывная волна. Он что-то выкрикнул, но Алисса не слышала, потому что у нее не было больше ни ушей, ни тела.
      Только через несколько минут она начала снова понимать, что руки и ноги, так крепко сжимающие его, принадлежат ей.
      – Приятно сознавать, – прошептал Сэм в вернувшееся на место ухо, – что мы не разучились понимать друг друга.
 
      Макс видел, как Рик попытался обнять Джину и как она вырвалась.
      Энрико Альварадо. Родился здесь, в Сарасоте. Отец кубинец. Мать из Флориды, девичья фамилия – Вальдес.
      Заметив, что Джина разговаривает с ним у стойки бара, Макс вернулся в машину и навел по телефону справки.
      Детектив Рик Альварадо закончил колледж в Дармуте лучшим в своей группе. Потом поступил на юридический в Гарвард, но через год ушел оттуда, вероятно, решив, что ему больше нравится сажать преступников за решетку, чем вызволять их оттуда, и поступил в полицию. В Полицейском управлении Сарасоты о нем были очень высокого мнения.
      Макс вынужден был признать, что неверно оценил возраст и опыт парня. Альварадо исполнился тридцать один год, и он уже семь лет служил детективом.
      Из чего, вероятно, следовало, что Макс уже достиг такого возраста, когда все, кому меньше тридцати пяти, кажутся юнцами.
      Он следил за Риком и Джиной с того момента, как они появились на стоянке.
      Он видел, как они разговаривали, как Джина смеялась, как Альварадо поцеловал ее.
      Наверное, в тот момент Максу надо было уехать.
      Вместо этого он продолжал сидеть в машине и мучить себя. И трястись от злости, ожидая, что сейчас Джина пригласит детектива к себе в отель.
      Случайный секс с первым встречным незнакомцем – это совсем не то, что ей надо.
      Впрочем, после некоторого размышления Макс решил, что, пожалуй, дело не в том, что ей этого не надо, а в том, что он сам этого не хочет.
      Можно сколько угодно притворяться, что он пришел в «Фандагос», вместо того чтобы лететь сегодня вечером в Сан-Диего, потому что хотел защитить Джину от нее самой. И убедиться, что ей не угрожает никакая опасность.
      Все так, но это не единственная причина, приведшая его сюда.
      На освещенной дорожке Альварадо опять подошел к Джине и обнял ее, а она оттолкнула его и побежала, на этот раз действительно стараясь убежать. Проклятие!
      Альварадо бросился вдогонку, но Джина бежала быстрее.
      Ну, все. Пора с этим заканчивать. Макс включил фары и медленно поехал вперед.
      Альварадо схватил Джину за руку, и она попыталась вырваться, этот сукин сын споткнулся, и они оба упали на чей-то газон.
      Макс заехал на тротуар, остановился, взвизгнув тормозами, и выскочил из машины.
      Джина метнулась в сторону от Альварадо. Последнего спасло только то, что он больше не пытался ее задержать.
      – Хватит, – холодно сказал Макс, – Джина, садись в машину. – Он повернулся к Альварадо. – Благодарю за помощь. Дальше я справлюсь без вас.
      Детектив вскочил на ноги:
      – Я не пытался…
      – Поэтому вы еще живы. Если бы я решил, что вы хотите ее обидеть… Вам пора домой, детектив.
      Альварадо оглянулся на Джину, которая стояла, тяжело дыша, и тыльной стороной ладони стирала с лица слезы.
      – Ты хочешь остаться с ним? – спросил он, игнорируя угрожающий тон Макса, чем заработал несколько лишних очков в его глазах.
      Джина кивнула:
      – Прости меня, Рик.
      Он тоже кивнул и отряхнул брюки, не обращая внимания на порванное колено.
      – Ей нужна серьезная психологическая помощь, сэр, – негромко сообщил он, проходя мимо Макса.
      Макс тоже поглядел на Джину. Она была очень бледна и молча смотрела на него огромными глазами.
      – Возможно, он прав, – предположил Макс. Джина молчала. – Садись в машину. Пожалуйста.
      Она подчинилась. Не спуская с него глаз, она обошла машину кругом, открыла пассажирскую дверь и опустилась на сиденье.
      Макс сел за руль, остро чувствуя на себе ее взгляд, полный надежды.
      Нет, Джина. Нет, милая, я здесь совсем не за этим.
      – Тебе понравилась музыка? – спросила она наконец.
      Он знал, что бесполезно все отрицать и притворяться, что его не было в клубе. Она и во время концерта все время поглядывала на угол, в котором он прятался.
      – Не знаю… Я никогда особенно не увлекался джазом, но это было… интересно.
      – А это хорошо?
      – Джаз – это не мое, – неохотно признался Макс. – Слишком он хаотичный и отвлеченный.
      – Знаешь, но ведь то же самое можно сказать и про Хендрикса, – заметила Джина. Однажды он сказал ей, что испытывает тайную слабость к Джими Хендриксу, и она запомнила это. – По-моему, в его музыке еще больше хаоса, чем в джазе. И еще какое-то отчаяние, и… не знаю… бурление, как в расплавленном металле. Возможно, его хаос и отчаяние просто ближе лично тебе.
      – Возможно. – Будь все проклято. Бурление и отчаяние. Наверное, именно за это он и любит Хендрикса. Макс завел двигатель. – Где ты остановилась?
      – Недалеко. Можешь высадить меня на углу. – Макс молча поглядел на нее. – Но хоть ты и не любишь джаз, тебе понравилось, как я играю?
      Она сидела совершенно несчастная, с размазанной вокруг глаз тушью и красным носом, кажется, собираясь опять заплакать, и все равно была невыносимо красивой. Очень короткая майка с открытой спиной и единственной лямкой вокруг шеи нисколько не скрывала ее изумительного тела. Особенно, когда она играла.
      Есть что-то завораживающе-сексуальное в том, как молодая девушка играет на ударных. Несколько раз Джина давала себе волю, и тогда ее волосы рассыпались по лицу и плечам, длинные ноги отбивали ритм, руки летали, как крылья, грудь подпрыгивала, и тело Макса совершенно недвусмысленно откликалось на все это.
      Но не мог же он сказать ей: «Да, так понравилось, что член задымился».
      Макс невольно улыбнулся. Зная Джину, можно предположить, что такой ответ ее ничуть не оскорбит. Наоборот, она может счесть его за приглашение. Его улыбка потухла.
      – О чем ты сейчас подумал? – мягко спросила она.
      – О том, что ты очень красивая и талантливая и что лучше мне было никогда не встречаться с тобой.
      Она поняла.
      – Но мы ведь все равно уже встретились. И опять сидим среди ночи в твоей машине. – Джина засмеялась, наверное, только для того чтобы скрыть слезы. – Если я скажу тебе, где остановилась, зайдешь ко мне ненадолго? – Он начал было протестовать, но она прервала его: – Только чтобы поговорить. Пожалуйста, Макс. Если бы ты знал, как мне не хватает наших разговоров.
      Он знал. Наверное, так же, как не хватало их ему. Иногда так сильно, что он ощущал физическую боль в груди и в горле.
      – Я живу в «Сиеста Бич-Хаус», – сказала Джина. – Поезжай на светофоре направо, а потом четвертый поворот налево. Первый этаж. Комната двадцать один.
      Это действительно было совсем близко.
      Настолько близко, что, когда они подъехали к отелю, Макс еще не успел придумать, как увильнуть от приглашения.
      Он ни в коем случае не должен заходить в ее комнату. Это будет ошибкой, чреватой серьезными осложнениями.
      – Пожалуйста, зайди, – прошептала Джина.
      – Не могу, – так же тихо ответил он.
      – Только поговорить.
      – Точно? – он испытующе посмотрел на нее.
      – Да, – солгала Джина.
      Она-то знала, что, если он войдет, то до утра уже не выйдет.
      – А ты не хочешь объяснить мне, что произошло на стоянке? – спросил Макс, наверное, чересчур эмоционально, потому что напряжение этого вечера давало о себе знать. – Обязательно было клеить кого попало в баре, а потом удирать от него?
      – Рик – офицер полиции, и тебе это прекрасно известно, – с не меньшей горячностью возразила Джина. – Он не «кто попало».
      Макс кивнул:
      – Ну что ж, значит, тебе повезло. На этот раз.
      – Ты правда хочешь знать, что случилось? Я испугалась. Он захотел пойти со мной сюда, а я испугалась. И рассказала ему. Все. И он сразу стал таким… ну, ты понимаешь… как будто ему все это тяжело и не очень хочется, и он бы лучше пошел домой и посмотрел бейсбол по телевизору. Но он все равно был готов меня трахнуть. А утром поставил бы галочку и решил, что свою норму добрых дел на этот месяц уже выполнил. Так что на этот раз мне действительно очень повезло.
      Но только я поняла, что это совсем, совсем не то, что мне надо. И всегда будет не то, если ты не передумаешь, потому что то у меня может быть только с тобой. Но я знаю, что ты не передумаешь. Непонятно только, зачем я тебе все это говорю!
      Она заплакала и вылезла из машины, а Макс почувствовал, что у него разрывается сердце.
      – Джина, постой…
      Она хлопнула дверью и почти бегом бросилась к отелю.
      Ну и хорошо. Оставайся на месте. Тебе нельзя идти за ней. Но ведь нельзя и отпускать ее в таком состоянии. Нельзя так расставаться.
      Макс тоже выбрался из машины и пошел за Джиной, выбрав меньшее из двух зол.
      – Джина!
      – Прости меня, Макс, – всхлипнула она. – Прости. – Она стояла перед дверью и никак не могла попасть ключом в замок, потом уронила всю связку, и, когда Макс наклонился за ней, они стукнулись головами.
      – Извини. – Он выпрямился. – Давай открою.
      В комнате было темно, и Макс первым вошел внутрь и оглянулся в поисках выключателя, но, когда щелкнул им, намного светлее не стало. Лампочка, наверное, не больше двадцати пяти ватт, едва освещала обшарпанную комнату. Что было только к лучшему, потому что последний раз ее ремонтировали, вероятно, году в семьдесят пятом, и при ярком свете она не стала бы краше.
      – О, господи, Джина, – вздохнул он, – и как ты только умудряешься такие находить?
      – Прости меня, Макс, – повторила она. – Потому что я понимаю… Я все понимаю.
      Она закрыла за собой дверь, и Макс почувствовал, что попал в ловушку.
      Надо срочно убираться отсюда.
      – Я знаю, ты винишь себя за то, что случилось со мной, – продолжала Джина, – и это неправильно, потому что на самом деле во всем виновата я сама. Я сама спровоцировала их – Бабура и Ала. Ты говорил мне, чтобы я этого не делала. Ты говорил, чтобы я была осторожнее и не зарывалась. А мне потребовалось изображать из себя супермена и всех спасать.
      – Нет, – перебил ее Макс. Неужели, черт возьми, она действительно думает, что?..
      – Я старалась передать тебе как можно больше информации о них, – словно не слыша, продолжала она и даже не пыталась вытирать слезы, стекающие по лицу. – Я думала, они спят, а они не спали и все слышали. Это из-за меня они догадались, что вы установили микрофоны и прослушиваете их. Это я виновата…
      – Нет! – Макс потянулся к ней, но она отшатнулась.
      – Да! Ты говорил мне, чтобы я их не провоцировала, а я не послушалась. Я их спровоцировала, и меня изнасиловали и убили капитана, когда он хотел меня защитить. И это тоже моя вина!
      Джина опустилась на пол, и Макс тоже сел на корточки, не решаясь прикоснуться к ней.
      – Джина, ты не должна так думать!
      – Ты говорил мне. – У нее были такие несчастные глаза, что у Макса перехватило дыхание. – Ты предупреждал меня. А я не послушалась. А теперь ты даже смотреть на меня не можешь, потому что считаешь себя виноватым, А это я виновата, это мои ошибки, Макс, а не твои.
      О боже, как же она живет с этой невыносимой тяжестью уже несколько лет?
      – Джина, ты ни в чем не виновата! Неужели ты действительно в это веришь?
      Да, она действительно в это верила.
      Он обнял ее за плечи, и Джина уже не стала сопротивляться. Наоборот, она вцепилась в него и, всхлипывая, бормотала извинения.
      Она извинялась за то, что ее изнасиловали.
      Макс чувствовал, что и сам вот-вот расплачется.
      Нет, лучше он сделает это потом, когда останется один, а сейчас надо как можно быстрее покончить с этим ужасным заблуждением. Она и так чересчур долго живет с ним.
      – Послушай меня, – он старался говорить совершенно спокойно. Ему это удавалось, даже когда он вел переговоры с террористами, насилующими ее на борту самолета. Неужели, черт возьми, он не справится сейчас? И все-таки его голос дрогнул. – Джина, выслушай меня, пожалуйста.
      – Только не уходи, – всхлипнула она. – Не оставляй меня, Макс…
      Он был готов пообещать ей все что угодно.
      – Я никуда не уйду. – Макс еще крепче обнял ее и прижался щекой к ее макушке. – Я пробуду с тобой столько, сколько ты захочешь.
      Внутренний критик недоверчиво поднял бровь.
      Но Макс решил не обращать на него внимания, потому что почувствовал, что Джина сразу же стала спокойнее. Он еще раз повторил свое обещание:
      – Я пробуду с тобой столько, сколько захочешь. А сейчас несколько раз глубоко вздохни и слушай меня. Слушай и старайся понять, хорошо?
      Она кивнула и глубоко вздохнула.
      – Молодец. – Макс погладил ее по голове. – Я расскажу тебе, что я понял, после того как много лет вел переговоры с отчаявшимися людьми. С такими же, как террористы, которые захватили рейс 232. А ты должна внимательно слушать и верить мне. Ты ведь мне веришь?
      Джина опять кивнула.
      – Я ведь честно ответил тебе по поводу джаза, так?
      Еще один кивок. И слабая улыбка. Хорошо. Значит, она его слушает.
      – И, пожалуйста, сядь прямо, – попросил он, – чтобы я видел твои глаза. Сможешь?
      Она подняла голову, и, когда Макс заглянул в ее бледное заплаканное лицо, усталое от груза невыносимой ответственности, у него опять сжалось сердце.
      Она сидела совсем близко к нему, слишком близко, ее губы были всего в нескольких сантиметрах, но все-таки он не хотел, чтобы она отодвигалась. Тогда он не сможет обнимать ее.
      – Когда Бабур Хаян приказывал Набулши заняться тобой, – начал Макс, – он сказал: «Ты знаешь, что надо делать». Это изнасилование было запланировано, еще до того как они захватили самолет. Они же считали тебя дочерью сенатора. Это было задумано как символический акт возмездия. Или политическое заявление, как ни дико это звучит. Это все равно случилось бы, Джина, как бы ты себя ни вела.
      Макс видел, что она внимательно слушает его и пытается понять. Он смотрел ей прямо в глаза, взглядом приказывая поверить.
      – А кроме того, – продолжая он, – они таким образом хотели спровоцировать нас. Им требовалось, чтобы начался штурм. В самолете была заложена бомба, и она должна была взорваться, когда отряд «морских котиков» захватит самолет, когда сами террористы уже будут мертвы, а мы решим, что победили. Ты знаешь об этом. Они уже устали ждать и готовы были умереть. Поэтому они и взялись за тебя, надеясь, что от переговоров мы перейдем к решительным действиям. И они знали, что в самолете установлены микрофоны и камеры. Это же ТПД – типовой порядок действий – на случай захвата террористами самолета. Так всегда делается. Я могу поклясться, что ты ничего им не выдала. И, если хочешь знать, ты осталась в живых только благодаря тому летчику, который бросился тебе на помощь. Они убили его и получили тело, которое можно было сбросить с самолета. Если бы им не подвернулся он, они убили бы тебя.
      В глазах Джины мелькнуло сомнение. Она слишком долго жила с чувством вины и успела привыкнуть к нему.
      – Тогда почему Хаян так разозлился, когда услышал, как я рассказываю тебе об их автоматах?
      Господи, ну как же заставить ее поверить?
      – Хочешь знать, что случилось бы, если бы он этого не услышал? Тогда он сказал бы тебе что-нибудь вроде: «Не смей смотреть на меня, когда говоришь со мной. Ты разве не знаешь, что женщина никогда не должна смотреть мужчине в глаза?». Ты бы опустила глаза и извинилась, а он бы закричал: «Так ты еще и улыбаешься? Они убивают наш народ, а тебе смешно?» И ты бы еще раз извинилась и, возможно, на секунду подняла на него глаза, а Хаян ударил бы тебя по лицу за непочтительность, и ты бы снова извинялась, но все это не имело бы никакого значения, потому что в конце концов он все равно сказал бы Набулши: «Ты знаешь, что надо делать». – Макс осторожно убрал волосы с ее лица. – Ты ровно ничего не спровоцировала, Джина. Ты это понимаешь?
      Если и можно кого-то обвинять в том, что случилось, так только его самого, потому что это он не сумел настоять на том, чтобы штурм начался предыдущей ночью.
      Джина кивнула, а потом сказала, словно прочитав его мысли:
      – Если это не моя вина, если все равно это должно было случиться, значит, и не твоя тоже.
      Теперь пришла очередь Макса кивать:
      – Да. Правильно.
      Джина тесно прижалась к нему, но взгляд у нее стал отсутствующим, словно она пыталась осмыслить все, что только что услышала.
      – Тебе стоит еще походить к врачу, – посоветовал Макс, опять прижимаясь щекой к ее волосам. – Обсудить все это.
      – Хорошо. – Она подняла голову, чтобы видеть его. – А тебе есть с кем все обсудить?
      Он сразу же подумал об Алиссе. Ей он мог сказать больше, чем кому-либо другому. Но тоже не все. Далеко не все.
      А сегодня днем он практически упаковал ее в красивую коробку, перевязал ленточкой и, словно подарок, вручил Сэму Старретту.
      – Тебе надо найти кого-нибудь, – посоветовала Джина. – Кого-нибудь, с кем ты сможешь быть откровенным.
      – Да, надо, – согласился Макс, прекрасно зная, что никогда этого не сделает. Потому что, прежде чем откровенно говорить с другом или хотя бы с психоаналитиком, ему надо научиться быть откровенным с самим собой…
 
      Джаз Джакетт дотронулся до плеча Тома.
      Тот поднял голову и увидел, что к ним приближается та самая сестра, которая провожала Келли в операционную.
      Он вскочил на ноги. Это ведь значит, что все в порядке? Они бы ведь не прислали сестру, чтобы сообщить ему, что Келли умерла во время операции?
      Он жадно вглядывался в ее лицо.
      Стэн тоже встал со стула и положил руку на плечо Тома. Для сдержанного старшего офицера это был жест, равноценный объятию.
      – Доктор просит вас подняться к нему, сэр, – объявила сестра.
      Значит, операция завершилась.
      Операция завершилась. Все хорошо. Теперь она справится.
      Вот что он должен был услышать. А вместо этого его приглашают… Зачем? Чтобы сказать, что она умирает? Уже умерла?
      Страх налетел так внезапно, что комната закружилась перед глазами, и Том едва устоял на ногах.
      Джаз и Стэн силой усадили его на стул и опустили голову к коленям.
      – Она жива? – сквозь грохот в ушах услышал он голос Джаза.
      Пожалуйста, Господи! Пожалуйста…
      – Разве вы еще не знаете? – сестра опустилась рядом с Томом на корточки, но все равно ее голое доносился откуда-то издалека. – Ох, простите, коммандер…
      «Простите»? Слово, которое он больше всего на свете боялся услышать.
      Келли мертва.
      Том больше не пытался удержать ускользающее сознание.

      – Эй, спящая красавица!
      Том открыл глаза и увидел наклонившееся к нему встревоженное лицо Стэнли Волчонка.
      – Ваша жена уже вернулась в палату, сэр, – укоризненно сказал он, – и доктор хочет, чтобы вы сидели рядом и держали ее за руку, а вы решили вздремнуть?
      – Келли жива? – Наверное, он слишком быстро вскочил на ноги, потому что голова опять закружилась.
      Подскочивший Джаз поддержал его.
      – Ну вот, я же говорю тебе, что он ничего не слышал, – посмотрел он на Стэна. – Он успел услышать только «простите», а про то, что операция закончилась, – уже нет.
      Сестра, стоящая рядом, смеялась и плакала одновременно.
      – Она жива? – еще раз спросил Том, потому что хотел услышать это именно от нее. – С ней все в порядке?
      Сестра вытерла глаза и кивнула:
      – Доктору Кеньон удалось остановить кровотечение. Первые сутки будут, наверное, довольно тяжелыми, но мы все надеемся на лучшее. Еще раз прошу простить меня. Я думала, вы уже знаете. – Она засмеялась, прикрыв рукой рот: – Просто поверить не могу, что вы упали в обморок.
      – Это был не обморок, – поправил ее Джаз. – У него просто закружилась голова.
      – Это случается даже с лучшими из нас, – подхватил Стэн. – Недостаточное поступление кислорода в мозг.
      Том закрыл глаза. Кровотечение остановлено. Келли жива. Спасибо тебе, Господи.
      – Спасибо, – поблагодарил он сестру.
      – Вот он и не удержался на ногах, – не унимался Стэн.
      – В результате долгого недосыпания и сильного стресса, – кивнул Джаз. – И вообще, когда такой крупный мужчина, как командир, слишком резко встает на ноги, у него может закружиться голова.
      – Я упал в обморок, – сообщил им Том.
      – Просто ненадолго отключились, сэр – возразил Джаз.
      – Вырубились, – уточнил Стэн.
      Том опять попытался подняться на ноги, и они оба подхватили его под руки.
      – Отведите меня к ней, – скомандовал он.
      – Идите за мной, джентльмены. – Сестра пошла к лестнице.
 
      – Эй, Сэм?
      – Мм-м? – промычал Сэм, не отрывая лица от подушки. Он очень устал, но был совершенно счастлив.
      – Я хочу спросить тебя кое о чем. – Алисса лениво пробежалась пальцами по его спине, и он зажмурился от удовольствия. – Насчет Мэри-Лу.
      Сэм вздохнул, поднял голову и подпер подбородок кулаком. Так он мог на нее смотреть.
      – А обязательно надо приглашать ее в эту комнату?
      Алисса серьезно кивнула:
      – Она и так здесь. А мне хочется прогнать ее отсюда раз и навсегда.
      – Что еще ты хочешь услышать? – Он и так вроде бы почти все рассказал о своем браке и, главное, объяснил, что выбрал Мэри-Лу, только потому что она во всем была полной противоположностью Алиссы.
      – Я хочу услышать, что ты спал с ней всего один раз – тот самый, когда она забеременела – и что ты был тогда совершенно пьян, и кончил через полминуты, и потом уснул, а она так и не смогла кончить.
      Сэм засмеялся и поцеловал ее.
      – Я бы с удовольствием сказал тебе все это, Алисса, но я решил, что больше не буду тебе лгать. Никогда.
      Она кивнула и провела рукой по его волосам, потом пальцами зачесала их назад, потом растрепала так, чтобы он стал похож на Элвиса Пресли или на Микки Мауса или черт знает на кого. Сэм не мешал ей. Он понимал, что она делает это, чтобы не смотреть ему в глаза. Похоже, разговор будет непростой.
      – Ты трахался с ней каждую ночь? – спросила Алисса.
      Ох, Матерь Божья…
      – Меня ведь вечно не было дома, поэтому – нет. Мы не особенно часто занимались сексом. А в последние месяцы и вообще не занимались. А когда и занимались… Это был только секс, Алисса.
      – Ну, у нас с тобой тоже был «только секс», – вздохнула она. – Поэтому я все равно ревную.
      Она ревнует. Сэм еще раз поцеловал ее. Может, сказать ей сейчас? Может, уже не слишком рано? Он начнет так: «А вот для меня это никогда не было «только сексом»…», а дальше, как пойдет.
      – И я должна признаться, что еще сама не поняла, как отношусь к Хейли, – задумчиво произнесла Алисса. – Если Мэри-Лу сядет в тюрьму, девочка будет жить с тобой. Не знаю, как это отразится на твоей карьере…
      – Какой карьере? – перебил ее Сэм. Она должна не хуже его понимать, что карьера в отряде «морских котиков» закончилась для него в тот самый момент, когда отпечатки Мэри-Лу были обнаружены на оружии террористов. После этого никто не позволит ему оставаться в спецназе. Может, это и несправедливо, но так и будет. «Морские котики» должны быть осторожны, выбирая себе жен.
      А он не был. И теперь после всех этих лет более чем успешной службы ему грозит далеко не почетная отставка. А это чертовски обидно! И не только потому что найти хорошую работу будет непросто.
      – Я думал, может, буду работать у Ноя. Перееду в Сарасоту, чтобы быть поближе к Хейли. – Сэм осторожно откашлялся. – А ты случайно не сможешь… ну, перевестись сюда?
      Алисса молчала. Наверное, он, как всегда, чересчур поторопился.
      – Для моей карьеры это был бы поворот не в лучшую сторону, – вымолвила она наконец.
      О, черт! Об этом он даже не подумал.
      – Да-а, – протянул Сэм. – Да, конечно. Извини. Иногда я становлюсь последним идиотом…
      – Может, не стоит так спешить? – перебила его Алисса. – Ну, то есть… я хочу сказать, что… Сарасота не так уж далеко от Вашингтона.
      Да, совсем близко. Всего тысяча миль. Но Сэм решил, что лучше промолчит. Алиссу и так явно беспокоит оборот, который принял их разговор.
      А на что он в самом деле рассчитывал? Что она согласится стать его женой?
      После случайного перепиха в дешевом мотеле?
      Кроме того, замужество явно не входит в ее ближайшие планы.
      А Сэму надо сосредоточиться на ближних целях. Совместный ужин. И не один, а много. Отношения, построенные на подлинных чувствах, а не на сексе.
      Все в его руках. Вернее, будет в его руках, после того как его вышибут из шестнадцатого отряда. Он может даже переехать в Вашингтон, если потребуется. А почему бы и нет?
      И не стоит даже пытаться объяснить Алиссе, как хреново ему делается от одной только мысли, что она будет продолжать работать с Максом, который, как недавно выяснилось, тоже не прочь на ней жениться. «Милая, забей на свою карьеру и уволься из лучшего отдела ФБР, потому что я на крышу лезу от ревности к твоему шефу, с которым ты даже не спишь!»
      Нет, таким способом он ее никогда не завоюет.
      – Сэм, – Алисса попробовала пошевелиться под его тяжестью. – Господи! По-моему что-то с презервативом… Он не протекает?
      Черт, только этого не хватало! Сэм опустил руку, чтобы проверить – презерватив все еще был на месте и, кажется, не протекал. На всякий случай он осторожно приподнялся, перекатился на бок и увидел…
      – Мать твою! – не веря своим глазам, прошептал он. Алисса испуганно уставилась на порванную, бесполезную резинку.
      – Бог мой! – ахнула она. – Ну и не везет тебе с безопасным сексом!
      Она вскочила и бросилась в ванную, и Сэм отправился за ней.
      – Может, на этот раз не повезло не мне, а тебе?
      Алисса включила душ.
      – Нет, в самом деле, Роджер, может, нам с Мэри-Лу стоит устроить семинар и обменяться опытом?
      Она была очень расстроена, и, конечно, Сэму не стоило смеяться. Он немного покашлял и представил себе, что Алисса от злости не захочет разговаривать с ним еще полгода.
      После этого смеяться сразу же расхотелось.
      – Я в том смысле, что это же был твой презерватив и…
      – Так это я виновата? Сними с себя эту гадость! – она быстро протянула руку и сдернула с него остатки латекса.
      – Эй, поосторожнее! – испугался Сэм и запоздало отскочил в сторону. – У меня же там травма!
      – И сейчас как раз самый опасный период цикла, – пожаловалась Алисса сквозь стиснутые зубы и с отвращением бросила рваную резинку в корзину для мусора. – Если бы я хотела забеременеть, то выбрала бы как раз эту ночь.
      – А ты хотела? – спросил он, не успев подумать.
      Лицо Алиссы так исказилось от ярости, что Сэм пожалел, что у него нет фотоаппарата. А может, и хорошо, что нет.
      – Угадал, Сэм. Именно этого я и хотела. Все женщины пытаются от тебя забеременеть. И мечтают выйти за тебя замуж, потому что всем известно, какой ты прекрасный муж и заботливый отец.
      О, черт! Зачем она так? Сэм сжал зубы, чтобы наружу не вырвался ни один из пришедших на ум язвительных ответов. Если он не сдержится сейчас, между ними опять начнется бесконечная война, в которой не может быть победителей. Он не хочет этого. Нет, нет и нет!
      Вместо этого он попробует сначала думать, и только потом – говорить. Давай, Старретт! У тебя ведь имеются мозги? Вот и воспользуйся ими.
      И нельзя забывать того, что ему теперь известно об Алиссе. Все дело в том, что она подпустила его слишком близко к себе и теперь, наверное, смертельно напугана.
      – Думаю, я заслужил это, – тихо пробормотал он. – Я понимаю, что не должен был это спрашивать. Ну, в смысле: «А ты хотела?». Тебе, наверное, показалось, что я тебя обвиняю. Но просто… Я знаю, ты умная взрослая женщина, но эти презервативы в твоей косметичке… Я, когда увидел их, то подумал: интересно, это те же самые, что были в Казбекистане? Тогда мы тоже воспользовались твоими, и я помню, что они были точно такими же. Я понимаю, что это еще ничего не значит, и ты сама, конечно, знаешь, что у них есть срок годности, но…
      – Боже милостивый! – Алисса растерянно опустилась на край ванны. – Я знала, что они старые, поэтому пару месяцев назад купила новую упаковку и заменила… Или нет? Мне казалось, что заменила, но… – Она виновато посмотрела на Сэма. – Это моя вина.
      Он присел рядом с ней:
      – Неважно, чья это вина. Если занимаешься с кем-то сексом… любовью, то надо быть готовым к возможным последствиям. Так устроена жизнь.
      – И что ты хочешь этим сказать? Что, если я залетела, ты на мне женишься? Спасибо, не надо. Я не хочу. Благодарю вас, сэр.
      Сэм и сам уже понимал, что брак с ним отнюдь не является пределом ее мечтаний. Он вздохнул:
      – Я хочу сказать, что не стал бы заниматься с тобой любовью, если бы мысль о том, что мы поженимся и у нас будут дети, казалась мне неприемлемой.
      Алисса с уважением посмотрела на него:
      – Это очень… зрелый подход.
      Он пожал плечами:
      – Надеюсь, прошедшие годы хоть чему-то меня научили. – Он отвернулся от нее и уставился на кафельный пол, потому что не хотел, чтобы Алисса заметила обиду в его глазах. – Осталось еще научиться спрашивать своего партнера, чувствует ли он то же, что и я.
      Пар от горячей воды уже заполнил всю ванную. Сэм поднялся.
      – Ну, залезай под душ. Хотя, насколько мне известно, это не помогает. Я что-то слышал о таблетках «экстренного применения», которые надо принимать утром после акта. Вроде бы они вызывают гормональный всплеск, и в результате предотвращают беременность. Сможешь достать такие?
      Алисса, все еще не двигаясь, сидела на краю ванны.
      – Да, хорошая мысль, – кивнула она. – Утром позвоню своему врачу.
      – Отлично. – Он шагнул к выходу.
      – Сэм.
      Он обернулся.
      Алисса уже встала. Она была совершенно голой и очень красивой, и Сэм решил смотреть только на ее лицо. Незачем мучить себя. Все равно он не станет больше спать с ней. Не станет, до тех пор пока не почувствует, что она готова провести с ним вместе всю оставшуюся жизнь.
      – На самом деле я не думала того, что сказала о тебе как об отце и муже.
      – Да? – он пожал плечами. – А мне показалось, что думала.
      – Не думала. Прости меня. Я просто очень расстроилась и…
      – Все нормально. Правда. Я даже не представляю, как это – быть женщиной и пережить подобный стресс. Наверное, очень тяжело.
      Алисса кивнула, не сводя с него глаз. В отличие от Сэма она не старалась смотреть только на его лицо.
      Он стоял как истукан и не мог ничего поделать со своим телом, которое самым подлым образом предавало его. Очевидно, центральная нервная система еще не успела донести информацию о том, что он не собирается спать с Алиссой, до отдаленных органов.
      Алисса чуть смущенно откашлялась:
      – Ну вот. Раз уж я все равно приму завтра эту таблетку… – Она поглядела на душ, а потом – опять на Сэма. – Ты не хочешь?..
      Вот тут-то и надо была сказать «нет» и гордо удалиться. Сохранить верность своим принципам, черт бы их побрал.
      – В смысле, без презерватива? – услышал он собственный голос.
      Алисса пожала плечами:
      – Раз худшее уже все равно случилось, и с этим ничего не поделаешь… – Она протянула руку и улыбнулась ему. – Ты идешь?
      Сэм на секунду представил себе, как она удивится, когда он скажет «нет». И на этом его решимость закончилась.
      – Да, – сказал он и, подхватив ее на руки, шагнул в душ.
 
      Джина первой нарушила молчание.
      – Неужели тебе так уж тяжело вот так сидеть рядом со мной? – спросила она, отстраняясь и заглядывая Максу в глаза.
      Он не стал лгать.
      – Да, тяжело. – К собственному ужасу, Макс почувствовал, что глаза наливаются слезами. – Это заставляет меня желать… – Он не решился договорить: «тебя». Как заставить ее понять? – Я знаю, ты думаешь, меня останавливает наша разница в возрасте. Да, меня это действительно смущает, Джина, но если бы дело было только в этом, я смог бы справиться. Дело в другом.
      – В переносе эмоций, – глухо подсказала она.
      – Да. В переносе эмоций. Мы с тобой встретились в экстремальной ситуации. Я оказался единственной ниточкой, связывающей тебя с нормальным миром. У тебя не оставалось выбора – ты была вынуждена доверять мне. Ты должна была делать то, что я тебе говорил, ты должна была слушаться – и я стал для тебя всем. Твоим отцом, твоим спасителем, твоим богом.
      – Моим другом, – добавила Джина. – И моим любовником, если бы только мы оба смогли расслабиться и довериться своим чувствам. – Она негромко рассмеялась. – Хотя наши шансы расслабиться выражаются, наверное, отрицательным числом. Мы – два самых напряженных человека на свете. Представляешь, что будет, если мы окажемся в одной постели? Не знаю, чья голова не выдержит и лопнет первой. И, честно говоря, я не прочь это выяснить.
      Максу хотелось закричать и сломать какую-нибудь мебель. Вместо этого он продолжал голосом полузадушенного человека:
      – А теперь подумай сама, как после ситуации, в которой я являлся для тебя всем, в которой ты, разумеется, любила меня, потому что от меня зависела твоя жизнь, я могу перейти к сексуальным отношениям и не думать при этом постоянно, что злоупотребляю твоим доверием.
      – А ты не думай, – возразила Джина, – потому что это не так. Правда, Макс. Причем здесь перенос эмоций? Это же случилось несколько лет назад.
      – Не знаю, – признался он.
      – Это не так, – повторила Джина. – И ты не злоупотребляешь моим доверием. Я сама этого хочу. – И она поцеловала его.
      Он должен был ожидать этого. А чего еще, черт возьми, можно ожидать, если они устроились на полу и он чуть ли не усадил ее к себе на колени?
      И все-таки Джина со своим нежным ртом, закинутыми ему за шею руками и мягкой грудью застала его врасплох.
      Да еще и толкнула так, что Макс потерял равновесие. Иначе, зачем ему падать на спину, увлекая ее за собой? Ведь не мог же он сделать это намеренно?
      Не мог. Но почему-то его руки обнимали ее, язык проник в горячую глубину ее рта, а шея сама повернулась так, чтобы целоваться стало удобнее.
      Какое-то безумие.
      Безумие вдвойне, потому что он это понимал, но ничего не делал, для того чтобы остановиться.
      Макс прикасался к ней осторожно и бережно. Он ire хотел пугать Джину. Он боялся, что, если прижмет ее к себе чуть сильнее, она вдруг застынет в его объятиях, а потом напряжется, задрожит и в панике начнет вырываться.
      А может, в этом спасение? Если у него самого не хватает сил остановиться, нужно сделать так, чтобы остановилась Джина.
      Не выпуская ее из рук, Макс перевернулся, и теперь он лежал сверху, всей своей тяжестью прижимая се к полу, и целовал все настойчивее. Нет, конечно, не грубо, но все-таки не так осторожно, как раньше. Одновременно он бедром раздвигал ей колени, а рукой нащупывал грудь.
      О, господи! Джина только крепче обхватила его за шею, выгнулась дугой и всем телом прижалась к нему.
      А потом застонала, и ее рука скользнула вниз, пробралась за ремень и…
      Нет, она явно не собиралась вырываться и просить, чтобы Макс остановился. Тем более что второй рукой она уже торопливо расстегивала его брюки.
      Он сам попытался вырваться из горячего плена ее рук, и Джина воспользовалась короткой передышкой, чтобы быстро стащить через голову майку. Открывшаяся его взгляду грудь была столь великолепной и юной, что Макс буквально оцепенел. А Джина, не давая ему времени опомниться, одним движением стянула шорты и трусики, а потом начала торопливо раздевать его.
      Пиджак, рубашка, туфли, брюки… Неужели, черт возьми, он еще и помогает ей?
      Нет, потому что слишком занят, целуя ее рот, шею, ее тонкие ключицы и плечи. Ее восхитительную грудь.
      Раздев его, Джина вдруг нерешительно замерла.
      – Макс…
      Ему очень не хотелось останавливаться, и все-таки он должен был это сделать.
      «Джина, – сейчас объяснит он ей. – Мне очень жаль, Джина…»
      Он уже даже открыл рот…
      – Нам нужен презерватив, – выкликнула Джина чуть охрипшим и очень сексуальным голосом, и Макс понял, что у нее и в мыслях не было останавливаться.
      – У меня нет, – признался он, решив, что это его последний шанс и вполне уважительная причина, чтобы одеться и сбежать.
      – У меня есть, – отозвалась Джина и, оторвавшись от него, исчезла в ванной.
      До ее возвращения Макс успел только схватить свои трусы и подняться на ноги. Джина остановилась в дверях.
      – До чего же ты красивый! – восхищенно вздохнула она.
      – Это я должен был тебе сказать, – пробормотал он, не в силах отвести от нее глаз.
      У нее были потрясающе длинные ноги, и светящаяся кожа, и темные, рассыпающиеся по плечам волосы, и эта грудь… Если бы не блестящий в пупке камень, Джина выглядела бы как кинозвезда из тех счастливых времен, когда кинозвездам еще разрешалось иметь грудь и бедра, и чуть округлый, упоительно женственный живот.
      Рэкуэл Уэлч.
      Софи Лорен.
      Джина Виталиано.
      Она приблизилась, глядя на него, как на восьмое чудо света. Конечно, Макс старался поддерживать себя в форме, но такого восторга все-таки не заслуживал.
      Хотя нельзя сказать, что ему было неприятно.
      Напротив, очень даже приятно.
      – Это мне дополнительный приз за терпение, – улыбнулась Джина, отбирая у него трусы и бросая их на пол. – Я раньше думала, что ты толстый и малоподвижный, потому что по радио у тебя был такой ленивый голос.
      – Это был не я, – покачал головой Макс.
      – Нет, ты, – возразила Джина. – Твоя другая половина. Ты вроде доктора Джекила и мистера Хайда. – Она взяла его за руку и потянула к кровати. – И, по-моему, это очень сексуально.
      Макс послушно пошел за ней.
      – Этот ленивый голос стоит мне большого труда. На самом деле я маньяк. Джина, это…
      Она прижалась к нему и поцеловала.
      Когда Макс открыл глаза, они уже были в постели. Как они сюда попали?
      – Джина…
      Она вложила ему в руку пакетик с презервативом и опять поцеловала. Она лежала под ним, крепко обвив его ногами, и бедром Макс чувствовал ее влажный жар.
      Что ж, наверное, ему и правда придется воспользоваться этим пакетиком. Но…
      – Как хорошо, – прошептала Джина. – Наконец-то все хорошо.
      Он едва успел натянуть презерватив, когда она вскинула бедра, и Макс даже не заметил, как скользнул в нее.
      И вдруг ужаснулся, поняв, что это уже не мечты, а самая настоящая реальность. И дело не только в том, что он сейчас нарушал все свои незыблемые принципы и правила и забывал об ответственности, такой же огромной, как и власть, доверенная ему.
      Он боялся причинить ей боль, он боялся обидеть ее, он боялся пошевелиться.
      И вдобавок ко всему эрекция вдруг начала стремительно угасать. Может, это и станет решением проблемы?
      Джина нетерпеливо пододвинулась ему навстречу и… Скрыть от нее свое фиаско, разумеется, было невозможно.
      – Бах! – прошептала она ему в ухо. – Кажется, это лопнула твоя голова.
      Господи, какой срам!
      – Да. Похоже на то, – пробормотал Макс.
      Он попробовал вырваться, но Джина не отпустила его.
      – Все в порядке, – она провела пальцем по его носу, по бровям, по краю стиснутой челюсти, по губам. Он надеялся, что в тусклом свете лампочки она не видит, как он покраснел. – По-моему, это даже очень мило. Значит, ты ко мне очень серьезно относишься.
      – Новое слово в психологии, – проворчал Макс, стараясь не смотреть на нее.
      Джина опять начала двигаться, совсем чуть-чуть, не выпуская его из себя.
      – Зато теперь я знаю, что ты все-таки человек, – шептала она. – И знаю, что у меня есть власть над тобой. Могу поспорить, что с тобой такое… впервые, да?
      – А что, если со мной это происходит постоянно? Знаешь, я ведь уже не первой молодости. И что касается секса, мои лучшие дни уже далеко позади.
      Джина знала, что он шутит, но ответила очень серьезно:
      – Ну и что? Я люблю не твою эрекцию. Я люблю тебя.
      От таких слов ему могло бы стать еще хуже, но потом она поцеловала его…
      И целовала долго и нежно, и медленно, а потом быстрее и настойчивее…
      Когда она оторвалась от него, чтобы прошептать: «Я хочу быть сверху», все уже было в порядке. И все-таки, когда он перекатился на спину и Джина уселась на него верхом, она не стала спешить. Она осторожно прикасалась к нему и, улыбаясь, смотрела ему в глаза.
      Максу очень хотелось объяснить ей, что на самом деле она не любит его. И дело даже не в переносе эмоций, а в том, что он совсем не тот, за кого она его принимает. Не тот спокойный, уверенный в себе человек, который ленивым голосом разговаривал с ней по радио и ни в чем не сомневался.
      На самом деле он настоящий психопат, живущий в постоянном хаосе и не помнящий, когда в последний раз был доволен собой и жизнью. Он проводит слишком много времени, размышляя, сомневаясь, прикидывая и пытаясь перехитрить всех и все. И при этом ни на минуту не забывает о прячущемся внутри безумце.
      «Ты меня совсем не знаешь!» – хотелось кричать ему.
      Но Джина продолжала ласкать его, и ее взгляд сделался мечтательным и отсутствующим, и Макс решил, что лучше помолчит, потому что все равно не сможет выговорить ни слова.
      Она взяла его за руку и поднесла ее к своей груди, и от этого и от того, что она делала другой рукой, он едва не кончил. Почему, черт побери, его сегодня бросает из одной крайности в другую? Спасение одно: убраться подальше от ее тела и ее рук. Макс осторожно дотронулся до нее большим пальцем.
      Джина сладко застонала, немного привстала и опять опустилась, принимая его в себя.
      Он хотел оставаться неподвижным и предоставить все ей, но, когда она начала двигаться и наклонилась вперед и ее грудь оказалась прямо перед его лицом, понял, что не выдержит. Он поймал ртом тугой безупречный сосок, втянул его в себя, прикусил, наверное, делая ей больно, и начал двигаться вместе с ней, погружаясь в нее все глубже, все самозабвеннее, все грубее…
      – Макс! – крикнула Джина, и он понял, что она приближается к оргазму. – О, Макс…
      Он не стал больше сдерживать себя, забыл обо всем и покорно отдался подхватившей его волне сокрушительного, невыносимого наслаждения.
      А когда спустя несколько минут или часов волна схлынула, он услышал тихий смех Джины. Она целовала его, и Макс чувствовал на губах соленый привкус ее слез.
      – Спасибо, – прошептала она. – Я этого хотела. Я этого очень, очень хотела.
      Макс ничего не ответил ей. Он не мог. Он думал о том, что они только что сделали – что он только что сделал, – и чувствовал, что мир вокруг рушится и все обломки валятся прямо на него. Он дотронулся до лица Джины, радуясь, что она слишком счастлива сейчас, чтобы заметить его состояние.
      Но, когда дело касалось Макса, Джина всегда все замечала.
      – Бах! – чуть слышно прошептала она ему на ухо. – Да?
      Он кивнул и закрыл глаза. Что он наделал?
      И – самое главное – что будет делать дальше?
      – Спи, – прошептала Джина, словно угадав его мысли, и встала с постели.
      Она вернулась почти сразу же и протянула ему полотенце, а сама осторожно сняла с него презерватив и опять исчезла в ванной.
      Макс подумал, что надо встать, одеться и немедленно уйти, но она уже вернулась и стояла в дверях, обнаженная и красивая, как кинозвезда. Если он попробует уйти сейчас, то опять будут разговоры и споры, и слезы, а он слишком устал от всего этого.
      Лучше подождать, пока она заснет.
      Джина щелкнула выключателем и комната погрузилась в темноту, а Макс сразу же пожалел об этом, потому что уже не мог видеть, как она идет к кровати. Она легла рядом, натянула одеяло, прижалась к нему – такая мягкая и теплая – пристроила голову у него на плече и по-хозяйски закинула ему на бедро длинную, гладкую ногу.
      Все это совершенно недвусмысленно означало: «Не уходи».
      Макс молчал, глядя в темноту.
      – Спасибо, – еще раз прошептала Джина.
      Он боялся открыть рот, потому что знал, что не сможет сказать ей ничего хорошего.
      Он молча лежал, ждал и думал о том, как же будет жить дальше.
      Джина немного поерзала, прильнула к нему еще ближе и наконец задышала ровно. Уснула. Ее мягкая грудь прижималась к его боку, рука лежала на груди, а бедро – на органе, который – черт бы его побрал! – опять начинал подавать признаки жизни. Что-то сегодня он совсем взбунтовался.
      Макс ждал, считая минуты, а потом вдруг вздрогнул и понял, что лежит с закрытыми глазами и уже не помнит, сколько времени прошло, с тех пор как Джина заснула.
      Рука, лежащая на его груди, была теплой, тяжелой и как-то странно успокаивала.
      Потом Джина пошевелилась, ее рука скользнула вниз, нащупала непокорный орган…
      – Ммм-м, – мечтательно протянула она и опять уснула, так и не выпустив его.
      Макс подумал, что долго этого не выдержит, вздохнул и мгновенно заснул.
 
       20 февраля 1945 года
 
       Милая Дот!
       У меня совсем мало времени, и я успею написать тебе всего несколько слов. Но я решил, что это лучше, чем ничего. Ваши с Джолли письма – это единственное, что поддерживает меня сейчас. Прости, но я не могу отвечать вам так же часто.
       И еще прости меня за последнее письмо, в котором было чересчур много жалоб. Я горжусь тем, что воюю за свою страну. Поверь, это действительно так. Но иногда мне действительно горько видеть, как относятся к моим людям даже механики на аэродроме. Белые механики.
       Немцы выказывают нам гораздо больше уважения. И местные женщины охотно встречаются с ребятами из моего полка. Представляешь, один из моих офицеров даже обратился ко мне за разрешением жениться на девушке из Мюнхена. На белой девушке. Похоже, ни ее саму, ни ее семью нисколько не беспокоит его цвет кожи. Может, такое отношение характерно только для немцев. С другой стороны, я слышал, что все обернулось бы совсем по-другому, если бы капитан Джонсон оказался евреем.
       Я не понимаю таких вещей. Я не понимаю, почему люди всегда стремятся найти препятствия – не расу, так религию. Я не понимаю, почему им больше нравится замечать разницу, чем искать сходство. Ведь мы все так похожи.
       Мы все хотим, чтобы нас любили.
       И это, наверное, самое главное.
       Мне стыдно в этом признаваться, но я очень устал и мечтаю только об одном – вернуться домой.
       Твой друг,
       Уолтер
 
       18 марта 1945 года
 
       Милый Уолт!
       Я тоже очень хочу, чтобы ты поскорее вернулся домой.
       Кстати, во мне есть одна четвертинка немецкой крови – наследство от мамы.
       И мне совершенно наплевать, кто ты – буддист, мусульманин или католик, а может, язычник, или еврей, или баптист…
       Да, так ведь ты и есть баптист. И что это меняет? Ровно ничего. Мы с Джолли каждое воскресенье ходим в баптистскую церковь, потому что она тоже баптистка. И потому что музыка в ней гораздо лучше, чем в унитарианской. И люди добрее и приветливее. Это хорошая церковь, радостная церковь. В ней славят Господа и молятся о мире и гармонии.
       Я хочу, чтобы моя свадьба состоялась именно в этой церкви. И, надеюсь, уже скоро.
       С любовью,
       Дот
 
       17 апреля 1945 года
 
       Милая Дот!
       У нас тут поговаривают, что русские уже подошли к Берлину. Дни рейха сочтены. Я каждый день молюсь, чтобы эта война поскорее закончилась.
       Передо мной лежит твое письмо, написанное 18 марта. До него ты написала мне сотню писем и после него – уже три, но должен признаться, что я постоянно перечитываю именно это, самое коротенькое. Скоро в нем нельзя будет разобрать ни слова.
       Иногда мне кажется, что смысл совершенно ясен. А иногда я думаю, что ты, возможно, просто шутила и я не должен воспринимать все всерьез.
       Но потом я вспоминаю, как приходил к тебе в больницу. И как ты смотрела на меня.
       Мы с тобой друзья уже не первый год. Я знаю, как ты любила Мей. Я знаю, что тебе не хватает ее так же, как мне. Что ты была с ней и с Джолли до самой последней минуты.
       С тех пор я полюбил тебя еще больше. И эту любовь я храню в своем сердце. Ты всегда со мной, и от этого я становлюсь лучше.
       Но любовь к тебе – это не только моя радость, но и проклятье.
       Многое изменилось с тех пор, как мы виделись в больнице. Мей больше нет с нами. Нам обоим выпало немало боли, и трудностей, и бед. Я видел столько жестокостей, творимых людьми, что, наверное, уже никогда не смогу стать прежним.
       Да, многое изменилось, но еще больше осталось неизменным.
       И то, чего не могло быть раньше, невозможно и теперь.
       Для нас невозможно.
       Хотя причины стали другими. Мы можем больше не бояться, что предаем того, кого мы оба любим. Мей всегда будет жить во мне, и я слышу, как ее голос, полный любви, говорит мне, что глупо противиться зову своего сердца.
       И если бы ты знала, как хочу я его послушаться!
       Но Техас далеко от Германии. И ты не хуже меня знаешь, что твоя семья никогда не примет меня так, как родители Хильды Грен приняли капитана Джонсона.
       Я помню, как в тот день, когда мы впервые встретились, ты пересела на скамейку для цветных, чтобы мы могли рядом ждать автобуса.
       Я не хочу пересаживать тебя туда на всю жизнь. Хватит и того, что я сам должен на ней сидеть. Что на ней всю жизнь придется просидеть Джолли. И я никогда не прощу себе, если заставлю и тебя делать то же.
       Это невозможно.
       И я умоляю тебя никогда больше не заговаривать со мной об этом.
       Твой друг навсегда,
       Уолт.

       19 июня 2003 года
       Четверг
 
      – Ну вот, а когда мы с Ноем уже сидели в машине Уолта, – рассказывал Сэм, – то вдруг сообразили, что до больницы можно добраться только по трассе. Я до этого, конечно, пытался ездить вокруг дома, когда отца не было, а мама… спала, но на дороги с большим движением еще никогда не выезжал. Ну и я подумал: какого хрена? Все когда-нибудь приходится делать в первый раз.
      Он рассказывал и ни на минуту не прекращал гладить Алиссу: его рука скользила по ее плечам, по спине, опускалась до талии и опять поднималась к плечам. Она лежала на боку, прижавшись к нему и положив ему на грудь голову, и обнимала его руками и ногами.
      Это было так приятно, что Алиссе совсем не хотелось думать о том, что ждет их через пару часов – об отчете патологоанатомов, который вряд ли будет утешительным, о том, что ей обязательно надо позвонить своему врачу и как-то закончить эту дурацкую историю с порвавшимся презервативом. А что она станет делать, если не достанет рецепт? Или если таблетки не помогут? Не говоря уже о другой опасности: если Мэри-Лу изменяла Сэму с кем попало, то еще неизвестно, чем он мог от нее заразиться.
      – У нас в школе тоже были мальчики вроде тебя, – сказала она. – Такие же чокнутые раздолбаи. Я старалась держаться от них подальше.
      Сэм засмеялся:
      – Да, у нас в школе девочки тоже старались держаться от меня подальше. Во всяком случае, те, которые мне нравились.
      Алисса подняла голову:
      – Правда?
      Она почему-то всегда считала, что, с тех пор как Сэму исполнилось двенадцать, у него не было проблем с женщинами.
      – Правда, – улыбнулся он. – Мне уже тогда нравились девочки вроде тебя: такие же умные, стервозные и слишком гордые, чтобы связываться с такими, как я.
      – С какими «такими»? С такими нахалами и грубиянами или с одинокими несчастными мальчиками, которых колотят отцы?
      – Ну, я давно уже не такой, – нахмурился Сэм.
      – Знаю, – согласилась Алисса, тоже став серьезной. – Но ведь когда-то ты был таким, Роджер. – Она специально назвала его старым именем. – И никуда от этого не денешься.
      Сэм поцеловал ее, и она ответила на этот поцелуй, мельком пожалев о том, что ночь уже почти кончилась.
      Его рука скользнула вниз, но Алисса быстро отодвинулась.
      – Эй, а ты не хочешь сначала рассказать свою историю до конца?
      – Мы добрались до больницы, и полиция нас не арестовала. Конец. – Сэм опять притянул ее к себе.
      – Конец? – Алисса снова отодвинулась и уперлась ему руками в грудь. – У твоей тети Дот ведь инсульт был?
      – Да. Вот что плохо в этой истории. Довольно сильный. Она уже не встала на ноги после него, хотя и очень старалась. Это было тяжело для нее. И для Уолта тоже.
      – И тогда они и переехали в Сарасоту? – спросила Алисса.
      – Да. Уолт где-то узнал, что тут живет врач, который умеет поднимать на ноги инрультников. Тогда он продал компанию – аэродром, самолеты, все. Он сказал, что не будет больше работать, но уже через полгода открыл летную школу здесь, в Сарасоте. Он просто не мог без этого, понимаешь? Ему нравилось учить людей летать. А почти все доходы от школы шли на стипендии, которые он основал для неимущих студентов. По-моему, Ной до сих пор с трудом удерживает свой бизнес на плаву. Вернее, на лету.
      – А ты не поехал с ними.
      – Нет, – покачал он головой. – Они меня звали. Мне было очень грустно, когда они уезжали, но…
      Алисса заглянула ему в глаза. Она понимала, почему он отказался уехать на юг с людьми, которых любил и которые были его настоящей семьей.
      – Из-за матери, да?
      – Иди сюда. Зачем ты отодвинулась?
      – Затем. Я знаю твои хитрости. Я пододвинусь, ты меня поцелуешь и сможешь не смотреть мне в глаза.
      – Я не поэтому хочу поцеловать тебя.
      – Я права? – настаивала Алисса. – Ты остался в Техасе, потому что знал, что, если уедешь, твой отец начнет избивать мать?
      Сэму явно не нравился этот разговор.
      – Ну и что особенного? Я знал, что все лето дома будет Лейни. Она работала учительницей в частной школе, а с июня по август жила дома. Пока кто-то из нас был дома, отец еще держал себя в руках, поэтому… – Он пожал плечами. – Зато я приезжал сюда каждое лето.
      – И уезжал каждую осень. – Алиссе хотелось взять его за плечи и встряхнуть. – Ты отказался жить с людьми, которые любили тебя, ради того чтобы заботиться о женщине, которой было на тебя наплевать. Она ведь ни разу не защитила тебя, не пожалела.
      – Ну, да, – подтвердил Сэм. – И у нее было имя – мама.
      – Сэм…
      – Я настоящий охренительный герой! – ухмыльнулся он. – Иди сюда и поцелуй меня.
      Алисса так и сделала.
      И в это время зазвонил ее телефон.
 
      Пока Мэри-Лу готовила завтрак, Уитни читала Аманде и Хейли «Алису в Стране чудес».
      Это было уже чересчур. Невероятно. Почти чудо.
      В отсутствие отца и миссис Дауне, мучить которых Уитни, вероятно, считала своим долгом, она становилась вполне разумным и даже симпатичным существом.
      Мэри-Лу зевнула и добавила в кофеварку лишнюю ложку кофе. Этой ночью она вообще не спала.
      А сейчас страдала от запоздалого раскаяния. Вчера, после того как ушла Уитни, которая весь вечер проторчала в ее комнате и два раза подряд посмотрела «Мулен Руж» (Эван МакГрегор, конечно, божественно хорош, но сколько же можно?), все страхи Мэри-Лу вернулись. Они выглядывали из углов, скрипели половицами, что-то угрожающе нашептывали ей в ухо, и она так и не решилась расстаться со своим арсеналом.
      Более того, Мэри-Лу заперлась в спальне, достала один из пистолетов и попыталась понять, куда же вставляют патрон. Полной ясности по этому вопросу у нее так и не появилось.
      А утром, когда рассвело, все страхи куда-то испарились, и теперь Мэри-Лу ругала себя за то, что так глупо упустила случай вернуть оружие на место.
      – Какие у тебя планы на сегодня? – поинтересовалась она у Уитни.
      – Наверное, посижу дома. А вы что будете делать?
      – Лично я до ланча буду мыть холодильник, – соврала Мэри-Лу.
      – А-а… – Она взглянула на Уитни и едва удержалась от смеха: у той было такое комическое выражение лица. – Помочь тебе? – вдруг спросила девушка.
      Нет, это точно, чудо.
      – Я пошутила, – призналась Мэри-Лу. – Думаю, мы тоже посидим дома, потому что на улице страшная жара. – И потому что даже при свете дня она боится стать мишенью для снайпера. – Может, сложим пару пазлов или поиграем во что-нибудь. Сегодня очередь Аманды выбирать. Присоединяйся к нам, если хочешь.
      Уитни счастливо улыбнулась:
      – Спасибо. С удовольствием.
 
      Алисса перекатилась на край кровати и схватила телефон.
      – Это Джулз, – сообщила она Сэму и нажала на кнопку. – Есть новости?
      – Из лаборатории пока ничего, – ответил Джулз.
      – Из лаборатории пока ничего, – повторила Алисса для Сэма.
      – Боже праведный! – возмутился Джулз. – Он в твоей комнате в такую рань?
      – Кто в моей комнате? – Алисса закрыла глаза и прикусила губу. Черт, как она прокололась! Сэм встал с кровати, ушел в ванную и закрыл за собой дверь.
      – Ну ладно, – вздохнул Джулз. – Ладно. В твоей комнате никого нет, но ты такая дура, Алисса! Впрочем, спешу тебя успокоить – ты такая не одна, моя милая. Похоже, сегодня была международная ночь опрометчивых связей для всех на свете, кроме нас, несчастных, вынужденных торчать в офисе до рассвета.
      Что он несет?
      – Джулз, ты не мог бы перевести все это на какой-нибудь понятный мне язык?
      – Я звоню, чтобы выяснить, не звонил ли тебе за последние восемь-двенадцать часов Макс.
      Наконец-то до Алиссы дошло. Господи, что же это творится?
      – Макс не звонил ни разу за ночь?
      – Это я и пытаюсь тебе объяснить, подруга. Его нет в номере, и его мобильный не отвечает.
      Алисса не верила своим ушам.
      – Пегги считает, что его нет в живых, и собирается звонить президенту, – продолжал жаловаться Джулз. – Но она ничего не знает о…
      – … Джине, – договорила за него Алисса. Ох, Макс!..
      – И что мне делать? Если Макс ничего не рассказал ни Пегги, ни остальным нашим об этой девушке, то я точно не собираюсь раскрывать им глаза. А Пегги действительно очень волнуется.
      – Соври ей что-нибудь неопределенное, – посоветовала Алисса. – Намекни, что, по твоим сведениям, с ним все в порядке и что у него в Сарасоте есть приятельница. Не называй никаких имен. Просто скажи Пегги, чтобы дала ему несколько часов отдохнуть от всего этого… Bay! Вот уж не думала, что Макс когда-нибудь…
      – А ты с ней знакома?
      – Нет.
      Во время операции в Казбекистане Алисса сидела на крыше аэровокзала и держала на прицеле кабину пилотов. Именно она и старшина Уэйн Джефферсон парой точных выстрелов в голову обезвредили двух террористов, изнасиловавших Джину и убивших капитана авиалайнера.
      Но потом, когда Джина захотела встретиться со спецназовцами и агентами ФБР, спасшими ей жизнь, Алисса, к счастью, куда-то уехала.
      Ей было бы слишком тяжело лично встречаться с этой девушкой. Ее палец не дрожал, когда она нажимала на курок снайперской винтовки. Она знала, что человек, чье лицо она видела в прицеле, потерял право на жизнь в тот момент, когда поднялся на борт самолета с намерением убить всех, находящихся в нем.
      Но если бы Алисса встретилась с Джиной, пожала ей руку и заглянула в глаза, если бы эта девушка стала для нее не просто именем в сводках, а реальным человеком, то реальными стали бы и подонки, издевавшиеся над ней.
      Реальными людьми, у которых есть матери, жены, а может, и дети.
      Нет, Алисса не хотела знакомиться с ней.
      – Макс пропал без всякого шанса на спасение, – весело сплетничал Джулз, – хотя, я и не исключаю, что он опять провел всю ночь в своей машине на стоянке у отеля.
      – Опять? – ахнула Алисса. Ох, Макс…
      – Ревнуешь? – ехидно поинтересовался Джулз.
      – Ни чуточки. Позвони мне сразу, как только получишь отчет из лаборатории.
      – Позвоню, – пообещал он. – Кстати, есть кое-какие новости насчет той шпаны, что едва не убила Ибрагима Рахмана, помнишь? На первом допросе они сказали, что к ним подошел какой-то мужик и посоветовал им не спускать с Рахмана глаз, потому что тот ведет себя подозрительно, а сам ушел, якобы для того чтобы отыскать представителя Секретной службы, но так и не вернулся. И все это было за полчаса, до того как началась стрельба. Занятно, да? Мы связались с этими парнями и попросили описать того мужика. И догадайся, что они сказали?
      – Что он был блондином?
      – Умница! Вручите этой женщине приз! Впрочем, не надо – она уже получила свой приз этой ночью.
      – Кончай со своими шуточками, миленъкий!
      – Мы показали шпане мутную фотку, на которой блондин стоит рядом с Мэри-Лу у библиотеки в Сан-Диего, и они его сразу же опознали. Это точно тот, кто нам нужен! А шпану сейчас охраняет ФБР. Передай Сэму – кхе-кхе – если вы случайно увидитесь, что его теория насчет того, что террористы станут следить за садовником, попала в самую точку. Но Рахмана до сих пор не нашли – ни живого, ни мертвого.
      – А как там Келли Паолетти и Космо Рихтер?
      – Миссис Паолетти сделали операцию, и она сейчас в палате интенсивной терапии. Помолись за нее, когда будет время. А у Космо сломано несколько костей, но в целом он в порядке, – отчитался Джулз. – Ну все, меня зовет Ларонда. Пегги на второй линии. Сейчас постараюсь убедить ее, что Макс не мертв, а наоборот – очень даже жив.
 
      Джину разбудило какое-то непонятное назойливое гудение.
      Она открыла глаза и решила, что, наверное, еще спит и видит сон. Правда, потом быстро сообразила, что ни в каком, даже самом прекрасном сне ей не приснилось бы, что Макс до утра останется в ее постели.
      Непонятное гудение издавал его мобильник, в котором был отключен звук. Он настойчиво вибрировал в кармане пиджака, брошенного на пол вчера вечером.
      Вчера вечером…
      У Макса было бледное и усталое лицо, и Джина обрадовалась, когда гудение наконец прекратилось. Но оно тут же началось снова, и стало ясно, что поспать ему не дадут. Он открыл глаза и увидел Джину.
      – Тебе кто-то звонит, – прошептала она.
      Макс молча смотрел на нее, и по тому, как менялось его лицо, Джина видела, что он постепенно вспоминает события прошедшей ночи, словно у него в сознании на ускоренную прокрутку включилась видеозапись.
      – Принести тебе телефон? – спросила она.
      Он тяжело сглотнул, поднял голову и вытер рукой рот, поморщившись, когда обнаружил, что спал так крепко, что из уголка губ капала слюна.
      – Нет, спасибо. – Он перевернул подушку и откашлялся. – Сколько времени?
      Телефон замолчал.
      – Почти половина восьмого.
      Он недоуменно смотрел на нее, словно не веря, что проспал почти семь часов.
      – Да здравствует секс! – тихо сказала Джина.
      – Да. – Он коротко посмотрел на нее и сразу же перевернулся на спину и закрыл глаза рукой. Удивительно, как быстро у него отрастает щетина. Всего одна ночь – и он выглядит как модель с обложки мужского журнала мод.
      – Черт, мне надо идти, – хрипло проговорил Макс и не двинулся с места. – Я должен был появиться в офисе час назад. Мануэль Конеско, наверное, уже расположился за моим столом. Хотя, конечно, на самом деле это его стол.
      Джина подперла щеку кулаком:
      – Из этого, вероятно, следует, что ты не успеешь накормить меня завтраком?
      – Завтраком? А что это такое?
      Ого, он шутит. Это хороший знак.
      Она положила руку ему на грудь, но в тот же момент опять ожил проклятый телефон, и Джина так и не поняла, почему Макс вдруг резко поднялся и свесил ноги с кровати.
      – Черт, – пробормотал он. – Вот поэтому я и не сплю: стоит начать – и уже не можешь остановиться.
      – Знаешь, если делать это каждую ночь, то просыпаться будет значительно легче.
      – Да. – Макс потер лицо. – Вполне логично.
      Он взял с тумбочки пульт, включил телевизор и переключал каналы, пока не нашел Си-Эн-Эн. Прослушав сообщение диктора о том, что за прошедший год значительно выросли объемы продаж оружия, Макс выключил звук.
      – Я всегда радуюсь, когда утром включаю телевизор и узнаю, что ничего не взорвалось и не сгорело, – объяснил он Джине.
      Ну что ж, хотя Макс, по-видимому, и не желал, чтобы она до него дотрагивалась, можно сказать, что «следующее утро» – как известно, самый опасный момент в отношениях – пока проходило нормально. Во всяком случае, они разговаривали.
      Телефон продолжал требовательно гудеть.
      – Ты не будешь отвечать?
      – Нет, – помотал головой Макс. – Он все время так трясется.
      Джина села в кровати, одеяло сползло, и Макс поспешно отвернулся.
      Ну, вот! Это уже ненормально.
      – Послушай, ты ночью уже видел меня голой.
      – Да, я это отлично помню. – Он встал и отправился в ванную, стараясь не поворачиваться к Джине лицом. Словно хотел скрыть от нее, что его тело проснулось гораздо быстрее, чем он сам.
      Телефон пару минут помолчал и опять ожил, когда Макс спустил воду в туалете.
      – Чтоб ему провалиться! – буркнул он, выходя из ванной, и нагнулся над кучей одежды на полу. Его бедра были целомудренно прикрыты полотенцем. – Багат слушает, – рявкнул он, отыскав наконец телефон.
      Несколько минут Макс внимательно слушал и один раз даже нечаянно посмотрел на Джину, видимо, забыв, что не желает видеть ее голой.
      – Да, да. Спасибо, – кивнул он. – И еще, Ларонда, мне сегодня потребуется компьютер и принтер. – Опять пауза. – Потому что мне надо написать письмо. – Пауза. – Да, уже восемнадцать лет диктую, но это я хочу написать сам. – Вздох. – Не знаю. Минут через тридцать, наверное. – Он поглядел на Джину и опять быстро отвернулся. – Ну, плюс-минус…
      Макс положил телефон на тумбочку; поднял с пола свой скомканный костюм и вздохнул:
      – Как ты думаешь, кто-нибудь заметит, если я во второй раз приду в нем на работу?
      Джина засмеялась, представив, как Макс приходит на работу в таком виде, будто проспал в одежде всю ночь.
      – Если ты еще и не побреешься, то обязательно заметят.
      Он тоже засмеялся и решился краешком глаза посмотреть на нее.
      – Да, лучше я перезвоню Ларонде. Придется заехать в отель. Через тридцать минут… О чем я думал?
      – «Плюс-минус», – напомнила ему Джина, надеясь, что раз уж он осмелился взглянуть на нее, то, может, теперь вернется в постель и опоздает на работу по-настоящему.
      – Кстати, я говорил тебе ночью, что ты очень красивая? Что-то я сам не могу припомнить. Если не говорил, то говорю сейчас: ты очень красивая.
      – Что-то подобное ты упоминал, – подтвердила Джина и удивилась, что может говорить так спокойно, хотя сердце подскочило и билось теперь где-то в горле, – как раз перед тем как предложил мне выйти за тебя замуж.
      Макс застыл.
      Господи, неужели он, правда, подумал?..
      – Макс, я пошутила, – быстро добавила она. – Это шутка.
      О, черт! Она может себя поздравить: ей удалось до смерти напугать неустрашимого Макса Багата. А кроме того, шансы опять заманить его в постель теперь точно равнялись нулю. И во всем была виновата она сама и ее дурацкие шуточки. Идиотка. Идиотка!
      Как бы ещё не пришлось вызывать реанимацию. Но вместо того чтобы падать на пол, схватившись за сердце, Макс ушел в ванную и быстро умылся.
      – Я приму душ у себя в отеле, – сообщил он, вернувшись в комнату, и начал торопливо натягивать на себя одежду. – Во сколько у тебя самолет? – как ни старался он говорить спокойно и небрежно, голос все-таки дрогнул.
      – В семь сорок пять, – отозвалась Джина, мечтая повернуть время вспять и начать это утро заново. Тогда она накрыла бы чертов телефон подушкой и разбудила бы Макса совсем по-другому. – Отсюда мне надо выписаться в полдень.
      С мрачным лицом он присел на край кровати, чтобы надеть носки и туфли.
      – Я не уверен, что смогу проводить тебя до аэропорта.
      – Ничего. Я на это и не рассчитывала. – Она ни за что, ни за что не признается ему, что ей очень хочется задержаться еще на несколько дней! Если он сам предложит – тогда другое дело. Но Джина несколько раз повторяла, что ей нужна всего одна ночь, и, наверное, сейчас не время сообщать Максу, что она лгала.
      – Позвони мне, когда выпишешься отсюда, – приказал он так строго, что у нее стало немного полегче на сердце, – и сообщи, куда пойдешь. Я хочу знать, где тебя искать сегодня.
      Вполне возможно, что на самом деле ему это вовсе неинтересно. Просто он старается быть вежливым.
      – Я пару часов поваляюсь на пляже, а потом сяду на автобус и поеду в аэропорт. – Самое главное – казаться абсолютно спокойной. Даже когда он надевает пиджак, засовывает в карман галстук и идет к двери. – На случай, если мы не увидимся до отъезда… Спасибо, Макс.
      Он оглянулся, по-прежнему стараясь смотреть только на ее лицо:
      – Мы увидимся.
      – Это было бы очень мило.
      Ну, давай, Макс! Сейчас самое время пригласить ее на ланч. Или можно встретиться в его номере и провести время гораздо приятнее.
      Но он уже открывал дверь и набирал чей-то номер на своем мобильном.
      – Но если мы все-таки не увидимся, – крикнула Джина ему вслед, – я хочу, чтобы ты знал, как много для меня значила эта ночь. Я думаю, что ты удивительный и…
      – Замолчи. – Макс обернулся и на секунду из его глаз на нее глянул неистовый мистер Хайд. – Я не удивительный. Я полный мудак!
      Что?
      – Нет!
      – Да, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Так и есть. Прости, Джина, мне надо идти. Поговорим позже, ладно?
      Он вышел из комнаты.
      – Алисса! Это Макс, – успела услышать она, пока за ним еще не захлопнулась дверь. – Позвони мне, черт возьми. Мне надо срочно поговорить с тобой.
      Джина откинулась на спину. Лучше бы ей этого не слышать. Лучше бы он потратил пять лишних секунд на то, чтобы поцеловать ее на прощанье. И не убегал как ошпаренный из-за одной только глупой шутки о замужестве…
 
      Обвязавшись полотенцем, Сэм проскочил по коридору в свой номер. Алисса пыталась дозвониться до своего врача, и он решил, что не стоит мешать ей.
      А кроме того, он не хотел слышать этот разговор. Пока у него не было ни сил, ни времени, для того чтобы раздумывать о роли, которую сыграют эти таблетки в общем устройстве мира и в их новых отношениях с Алиссой.
      Ясно одно: Сэму еще придется попотеть, чтобы убедить ее дать ему шанс.
      В номере он влез все в тот же костюм, который носил уже двое суток. Еще никогда в жизни Сэму не приходилось ходить в костюме так долго. Он с тоской вспомнил о своих джинсах и сапогах. Выйдя из торгового центра в Гейнсвилле, он зашел на почту, упаковал их в большую коробку и отправил на свой адрес в Сан-Диего.
      О твидовом пиджаке он нисколько не жалел, но джинсы – другое дело. Он к ним притерся. И к сапогам… Однажды он также отправил себе пару сапог из Пакистана. Они добирались до Сан-Диего четыре месяца, потому что сначала их пришлось послать другу в Индонезию. Отправлять посылки из той части Пакистана в Соединенные Штаты было тогда опасно для здоровья.
      Сэм повязал перед зеркалом галстук, а потом замер, разглядывая себя. Когда он в последний раз носил штатский деловой костюм? Даже и не вспомнить.
      С тех пор как после школы он поступил на службу в ВМС, во всех торжественных случаях он надевал парадную форму.
      Вероятно, больше у него такой возможности не будет, большое спасибо Мэри-Л у.
      Нет, незачем врать себе. Во всем виновата исключительно его собственная глупость.
      Сэм закрыл глаза. Черт с ними – с работой и с карьерой. И пусть даже его с позором уволят из отряда. Только бы Мэри-Лу и Хейли были живы.
      Звонок!
      Сэм сунул руку в карман и сначала вместо телефона вытащил пистолет Алиссы. Надо же, а он и забыл про него.
      Из трубки раздался знакомый голос:
      – Если ты, сукин сын, опять обидишь Алиссу, я заставлю тебя пожалеть, что родился.
      – Доброе утро, Джулз.
      – Я не шучу, Старретт.
      – Я так и понял. У меня и в мыслях нет…
      – Это у тебя сейчас нет. А через пару часов мы найдем Мэри-Лу, она сообщит тебе, что у нее опухоль мозга и, если ты с ней разведешься, она не сможет оплатить серию операций, без которых умрет и которые займут пятнадцать лет…
      – Джулз, – попросил Сэм, – заткнись, пожалуйста.
      Джулз заткнулся.
      – Все документы на развод уже подписаны. Осталось только отправить их в суд. Ничего подобного просто не может случиться.
      – Знаю, – вздохнул Джулз. – Я тебя ненавижу. Из-за тебя я теряю своего лучшего напарника.
      – Алисса не собирается уходить из Бюро.
      – Пока не собирается. Но тебе-то точно придется уйти из шестнадцатого отряда, что, кстати говоря, вопиющая несправедливость. Но наши сплетники уже болтают, будто Том Паолетти – если, конечно, он сможет доказать свою невиновность, что будет совсем непросто, – собирается сколотить какой-то спецотряд из штатских супергероев, и тебе, миленький, в него прямая дорога.
      – Не гони! – От такой работы Сэм точно не отказался бы.
      – Не гоню. А Алисса всегда восхищалась Паолетти, и если он предложит ей место заместителя, она вряд ли откажется.
      Ах, Джулз, Джулз… Чудак так боится потерять Алиссу, и все-таки подсказывает Сэму самый надежный способ отбить ее у ФБР.
      – Если бы я был геем, – начал Сэм, – я бы…
      – Молчи, – прервал его Джулз. – Ни слова больше, а то я за себя не ручаюсь. К тому же это все еще неточно. Я тоже люблю тебя, мой красавчик. – От таких слов Сэм засмеялся. – Кажется, сегодня утром у тебя отличное настроение? Хочешь, сделаю его еще лучше? Потому что ко мне только что залетел прекрасный Джордж и принес в клюве радостную весть – во всяком случае, для тебя радостную. Тела, найденные в машине, принадлежат иммигрантке из Мексики и ее дочери, которые пропали еще в апреле.
      У Сэма вдруг подогнулись колени, и он тяжело опустился на кровать. Джулз еще что-то говорил, но он его уже не слышал.
      Это не Хейли прострелили голову и не ее поджарили в багажнике.
      От невероятного облегчения мышцы мгновенно превратились в желе, а мозги – в кашу. Ему стало трудно дышать, и комната закружилась перед глазами.
      – Спасибо, – прошептал Сэм. На большее он был пока не способен. – Мне… надо идти. Спасибо. О, господи…
      – Эй, с тобой все в порядке? – встревожился Джулз.
      Сэм захлопнул телефон.
      Он не помнил, сколько времени просидел на кровати, дожидаясь, пока остановится комната и смолкнет шум в ушах. Он помнил только, что надо срочно рассказать обо всем Алиссе.
      С трудом поднявшись, Сэм сделал несколько шагов к двери, но та сама распахнулась, и в комнату влетела Алисса. По ее лицу текли слезы.
      – Мне только что позвонил Джулз. Ты его напугал. – Она дотронулась до его щеки, и Сэм понял, что тоже плачет. – О, Сэм…
      Он потянулся к ней, и они обнялись и долго стояли, прижавшись друг к другу.
      – А я была уверена, – прошептала она. – Я рада, что ошибалась. Слава Богу!
      Сэм даже не пытался скрыть слезы.
      – Я так боялся, – выговорил он наконец.
      Этой ночью Сэм спал, наверное, не больше часа, да и этот час был наполнен кошмарами и предутренними страхами. Сейчас вместе с облегчением на него вдруг навалилась страшная усталость.
      Каким-то образом Алисса почувствовала это.
      – Хочешь поспать часок или кофе? – спросила она.
      – Кофе.
      Она засмеялась и поцеловала его.
      – Интересно, откуда я знала, что ты выберешь кофе?
      – Давай найдем Хейли сегодня, – попросил Сэм. Она еще раз поцеловала его:
      – Я не возражаю.
 
      Келли лежала на больничной кровати, обмотанная проводами и трубками, а Том Паолетти сидел рядом, держал ее за руку и слушал писк кардиомонитора.
      Писк был размеренным и ровным, и это действовало успокаивающе.
      Из холла послышались громкие голоса, и он повернул голову. Проклятье! Явление адмирала Таккера и Берегового патруля.
      Том полночи гадал, когда же наконец они пожалуют.
      Вновь прибывших почти сразу же заслонили от него внушительные, широкие спины Джаза и Стэна.
      Сэм услышал голос своего заместителя:
      – Простите, сэр, но в палату интенсивной терапии допускаются только близкие родственники.
      Молодец Джаз! Том слегка пожал руку Келли.
      – По-моему, оттого что я сижу здесь, мне гораздо больше пользы, чем тебе, – обратился он к Келли, хотя ее глаза по-прежнему были закрыты. – Поэтому, наверное, я пойду. Я очень люблю тебя, Кел. Пожалуйста, борись, хотя бы ради меня. Даже когда меня нет здесь, я все равно с тобой. Ты просто прислушивайся к этому монитору. Потому что это бьется и мое сердце тоже. – Его голос дрогнул. – Каждый раз, когда он пищит, он говорит, что я люблю тебя. Черт! Мне не хочется уходить, но сюда уже приперся Таккер и…
      Ее пальцы пошевелились.
      Ее пальцы пошевелились, а веки дрогнули.
      – Сестра! – заорал Том. – Сюда! Быстрее!
      К нему немедленно подскочил Джей Лопес, штатный санитар шестнадцатого отряда. Откуда он здесь взялся?
      Сестра отделения интенсивной терапии, молоденькая афроамериканка, примчалась следом за ним.
      – Она приходит в себя, – сообщил Лопес. – Черт, ну вы и напугали меня, сэр. Я уж собрался бежать за дефибриллятором.
      Боже милостивый, почти весь шестнадцатый отряд, включая жен и подружек, толпился в холле и заглядывал в дверь.
      – С ней все в порядке, – успокоил их Лопес.
      – Все в порядке, – повторила сестра и задернула занавеску, отгораживая кровать от зрителей. – Доброе утро, миссис Паолетти. – Она осторожно поправила кислородную трубку, уходящую Келли в нос, и проверила капельницу.
      – Том, – прошептала Келли, – не уходи.
      – Не уйду, – пообещал он. – Никуда не уйду.
      – Он не уйдет, – подтвердила сестра. – Эту дверь охраняет целый отряд «морских котиков». А я, конечно, не «морской котик», но тоже не постесняюсь вызвать охрану, чтобы она вывела адмирала, которому совершенно нечего здесь делать. – Она взглянула на Тома и наклонилась к самому уху Келли: – Ох, милая, я вам так завидую: ваш муж не стесняется плакать.
 
      Уитни все утро не сиделось на месте. По сравнению с ней, обе девочки, увлеченно рисующие цветными карандашами, являли собой образец спокойствия и рассудительности.
      Она садилась. Потом вставала. Потом опять садилась. Она исполнила отрывки из сорока лучших песен месяца. Она пересказала содержание всех фильмов, которые видела за последний год.
      – Может, позвонишь своей подруге – как ее? – Эшли и сходишь с ней на пляж? – предложила вконец измученная Мэри-Лу.
      – Нет, мне с вами веселей. А к тому же Эшли такая сука!
      Зазвонил телефон, и Уитни подлетела к нему первой.
      – Я возьму! Алло? – Она помолчала, а потом радостно взвизгнула: – Наконец-то! Да, пропустите его! Да, в переднюю дверь. Спасибо, Джим, я тебя обожаааю! – Она повесила трубку.
      – Какой Джим? Охранник у ворот? – заинтересовалась Мэри-Лу.
      – Да, он. – Уитни метнулась к дверям. – Я сейчас вернусь. Там… принесли посылку, которую я давно жду. Никуда не уходите, хорошо?
      Она выскочила из комнаты.
      Посылка?
      Некоторое время они рисовали молча. Господи, какое счастье! Даже Аманда и Хейли притихли.
      Только бы в этой посылке оказался не фейерверк. И не ящик виски. И не скоростной катер. И не…
      – А что такое «сука»? – с любопытством спросила Аманда.
      – Это не очень хорошее слово, детка, – как можно мягче объяснила Мэри-Лу и улыбнулась Хейли, которая прислушивалась к разговору с большим интересом, – и мы не будем его говорить, ладно?
      – Миссис Даунс – сука, – уверенно заявила Аманда.
      – Разумеется, нет, – возмутилась Мэри-Лу, хотя в душе была совершенно согласна с девочкой. – Просто миссис Даунс любит поворчать. А если мы будем ей улыбаться, она не станет сердиться.
      – Ага, а небо упадет на землю, – подхватила вернувшаяся Уитни. – Смотри, кого я тебе привела, Мэри-Лу.
      Как она ее назвала?
      Мэри-Лу подняла голову, и… – Господи помилуй! – в дверях детской стоял и улыбался Ибрагим Рахман.

      В телефоне что-то щелкнуло:
      – Локке слушает.
      – Сюрприз, – пропел Макс. – Это я.
      – А как же?..
      – Такая новая приставка к телефону. Она посылает особый сигнал, у тебя в телефоне что-то заклинивает, и вместо моего номера на экране высвечивается тот номер, который ты набирала последним. Хитро придумано?
      – Очень.
      – И за кого ты меня приняла?
      – Не твое дело, – чересчур ласково отозвалась Алисса. Похоже, она все еще на него злилась.
      – Я долго ждал, что ты мне перезвонишь. Мне, правда, очень надо поговорить с тобой. – Макс не садился за стол, зная, что как только сядет, тут же автоматически начнет просматривать бумаги. А предстоящий разговор потребует его полного внимания. Он выглянул в окно.
      Небо во Флориде какого-то совершенно особенного голубого цвета. А еще из окна видно полоску моря, сверкающую на солнце.
      – У меня сейчас нет времени, чтобы перезванивать всяким засранцам. Может, поговорим позже?
      – Нет. Но я буду короток. Я не могу жениться на тебе, потому что я еще больший засранец, чем ты думаешь. Извини. Я… совершил большую ошибку этой ночью и…
      – Макс, – перебила его Алисса, – я все знаю. Неужели ты думаешь, что можешь целую ночь не отвечать на звонки и никто ничего не заметит?
      – Да, – глухо сказал он, – я понимал, что без сплетен не обойдется. Я просто хотел, чтобы ты узнала все из первых рук. И только правду. – Он замолчал, собираясь с силами. – Алисса, я с ней переспал.
      Она негромко рассмеялась:
      – Давно пора. И как ты – в порядке?
      – Нет, черт возьми, – признался Макс. Наверное, он уже никогда не будет в порядке. – Я должен сказать тебе еще кое-что.
      – Ой, что-то мне это не нравится.
      – Я подал заявление об отставке.
      – Макс!
      Он прижался лбом к нагретому стеклу.
      – Оно вступит в силу, как только мы разгребем все это дерьмо, или в конце месяца – что наступит раньше.
      – Господи боже мой…
      – Я рекомендовал на свое место Пегги Райан, а тебя – на ее должность.
      – Макс, это невозможно!
      – Я сам во всем виноват, Алисса. Нельзя было спать с ней. Она еще не оправилась после той истории, и у нее слишком уязвимая психика… Не говоря уже о том, что за двое суток до этого я сделал предложение тебе, что, кстати, тоже было полным безумием.
      – Я же тебе отказала, – напомнила Алисса.
      – Ты сказала, что подумаешь.
      – Да, но я бы все равно отказала, и ты это знал. Макс, мы ведь оба понимали, что это несерьезно.
      – Это было серьезно.
      – Пожалуйста, не увольняйся, – взмолилась Алисса. – Как ты можешь уволиться? Ты нам нужен.
      – Как я могу не уволиться? Послушай, мне надо идти. Я только хотел, чтобы ты обо всем узнала от меня.
      – Макс, ты просто убегаешь от проблемы, вместо того чтобы решать ее, ты, черт возьми…
      – Джулз сообщил тебе последние новости?
      – Да. Макс…
      – Будь осторожна. Все это очень опасно. Очевидно, мы имеем дело не с террористом-самоучкой, а с настоящим профессионалом, скорее всего наемником, который твердо решил замести следы.
      – Макс, пожалуйста, послушай…
      – Алисса, мне очень жаль, если я обидел тебя…
      – Ты не обижал меня.
      – Мне все равно очень жаль. И мне надо идти. – Макс повесил трубку.
      Небо по-прежнему было очень голубым. И вода по-прежнему сверкала на солнце. И пеликаны легко скользили над ней. Из своего окна он видел даже песчаную дамбу, соединяющую материк с островом Сиеста-Ки.
      На котором Джина сейчас, наверное, собирала вещи и готовилась к отъезду.
      – Ларонда! – крикнул он, не поворачиваясь. – Мне нужна машина.
      Когда Макс вышел из кабинета, его помощница уже повесила трубку.
      – Машина ждет у входа, сэр, – доложила она и даже не отругала его за то, что он кричал.
      Он еще не рассказал ей о содержании своего письма, но Ларонда чувствовала, что происходит что-то очень необычное и важное, и волновалась.
      – Не знаю, сколько меня не будет, – сказал Макс. – Я перевожу все свои звонки на тебя. Меня соединяй, только если позвонит президент или человек, которому известно, где находится Мэри-Лу Старретт.
      – Да, сэр.
      Макс пошел к лифту.
 
      Мэри-Лу вскочила на ноги так быстро, что повалила стул.
      – Привет, Мэри-Лу, – сказал Ибрагим Рахман. Живой и невредимый. Он даже улыбался, хотя в его чудесных карих глазах и стояли слезы. Потом он улыбнулся и Хейли: – Как дела, детка?
      – Как ты нашел меня? – ахнула Мэри-Лу, и сама все поняла, поглядев на Уитни.
      Вчера та назвала ее бывшего мужа «Сэмом», хотя Мэри-Лу была уверена, что ни разу не упоминала его настоящего имени. Тогда она не обратила на это внимание, но с тех пор что-то беспокоило ее. Теперь все ясно.
      – Мне позвонила Уитни, – объяснил Рахман своим музыкальным голосом с таким знакомым британским акцентом. – Я сначала никак не мог понять, о ком она говорит, а потом догадался, что о тебе. Она сказала, что Сэм хочет тебя убить? Я ничего не понимаю. Ты же говорила, он никогда пальцем тебя не трогал. Ну, неважно. Я узнал, что ты здесь и что я тебе нужен, сел в машину и… приехал.
      Господи! Что же делать, Господи?
      – Я его нашла через справочную, – похвасталась Уитни. – Оказывается, в Сан-Диего всего один Ибрагим Рахман. А ты не хочешь поцеловать его?
      Мэри-Лу захотелось ударить глупую девчонку.
      – Что ты наделала? Ты понимаешь, что ты наделала? Мы все теперь погибнем! – Она прикусила язык, вспомнив, что ее слышат Аманда и Хейли, схватила Ибрагима за руку и потащила в соседнюю комнату. – Мне было нужно только одно – чтобы ты даже не приближался ко мне! Мне совсем не нужно, чтобы тебя убили, как Джанин.
      – Твоя сестра умерла?
      – Да, они убили ее. Господи, Ибрагим! Господи! Нам надо уходить отсюда. Немедленно! – Уитни остановилась в дверях и смотрела на нее совершенно круглыми глазами. – Бери Аманду и Хейли, – приказала ей Мэри-Лу, – отведи их в спальню и уложите в сумку Пуха и Динозавра и какую-нибудь одежду для нас всех. Я кое-что заберу из своей комнаты, а потом мы все вместе пойдем в гараж. Мы уезжаем. Прямо сейчас.
      – Кто убил Джанин? – Ибрагим схватил ее за руку. – Сэм? Мэри-Лу, объясни, что происходит!
      И тут она не выдержала. Во всем были виноваты его смуглые, теплые пальцы, сжимающие ее локоть. Мэри-Лу обхватила его руками за шею, изо всех сил прижалась к нему и разрыдалась.
      – Мэри-Лу… – выдохнул он и поцеловал ее так, как мог целовать только Ибрагим: с любовью и нежностью, от которой захватывало дух. – Я так ждал твоего звонка. Я думал, ты разлюбила меня.
      – Я не звонила, потому что люблю тебя, – сквозь слезы проговорила она. – Я боялась, что они и тебя убьют.
      – Кто они! – Ибрагим чуть отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо.
      Уитни и девочки, разумеется, стояли тут же и смотрели на них во все глаза.
      Мэри-Лу вытерла слезы. Она ведь пообещала себе, что никогда не будет плакать на глазах у Хейли.
      – Ну-ка быстренько бегите к себе в комнату и несите сюда Пуха и Динозавра, – весело скомандовала она девочкам.
      А потом рассказала Ибрагиму и Уитни все.
      Об оружии, которое нашла в багажнике своей машины. О том, что оно исчезло, еще до того как Мэри-Лу успела показать его Сэму. О том, как видела страхового агента Боба Швегеля у дома Джанин. И о том, как сама Джанин лежала на кухонном полу. И о том, как она пыталась спасти себя и Хейли.
      И еще о том, что Боб знал об ее отношениях с Ибрагимом и, несомненно, следил за ним до порога этого дома.
      – Собери одежду, – еще раз попросила она Уитни, а сама пошла в свою спальню, открыла шкаф и начала перекладывать оружие в большую пляжную сумку.
      Мэри-Лу слышала, как за ее спиной выругался Ибрагим. Вернее, она догадалась, что он выругался, потому что на самом деле он сказал что-то по-арабски.
      – Постой. – Он опустился рядом с ней на колени. – Мэри-Лу, подожди. Это… это не выход. Если ты так уверена, что нам грозит опасность, надо обратиться за помощью. Звони в полицию.
      – Они арестуют меня, – возразила она.
      Ибрагим поймал ее руку:
      – Если и арестуют, то скоро выяснят, что ты ни в чем не виновата, и отпустят. Это не выход, Мэри-Лу. Ты не сможешь прятаться и бояться всю оставшуюся жизнь. – Он осторожно отвел волосы от ее лица. – Пожалуйста, поверь мне. Пора звонить в полицию.
 
      – Я вообще-то не особенно надеюсь, что от этого будет толк, – признался Сэм, останавливаясь на парковке у универсама «Пабликс».
      Они с Алиссой вернулись сюда, решив все-таки проверить то объявление о поиске няни, которое Сэм заметил вчера. Возможно, правильнее было бы пойти в библиотеку и поискать среди объявлений трехнедельной давности.
      – Есть еще один способ: мы можем поехать в Сан-Диего, – предложила Алисса, – и зайти с другой стороны. Разыщем Ибрагима Рахмана, а он приведет нас к Мэри-Лу.
      – Нам понадобятся сутки, только для того чтобы доехать до Сан-Диего, – возразил Сэм. – Самолет исключается, раз меня ищет все ФБР.
      – Я знаю, – кивнула Алисса. Она остановилась под жалкого вида пальмой, дающей крошечный островок тени, и повернулась к Сэму. – Я думаю, нам лучше не дергаться из-за того, что отведенное время кончается. Это только мешае.
      – Но ты ведь говорила, что должна доставить в контору либо меня, либо заявление об увольнении, – напомнил он ей. – Или Макс передумал?
      Сэм изо всех сил старался не слушать, когда Алисса разговаривала по телефону с Максом. Он даже ушел в ванную и открыл все краны.
      А когда он вернулся, Алисса ничего не рассказала, и ему было обидно. Понятно, что он старается проявлять деликатность, но это ведь не значит, что ему неинтересно.
      Сэм глубоко вздохнул и несколько раз, как заклинание, повторил про себя: «Не будь идиотом».
      – Нет, – ответила Алисса. – Уверена, что не передумал.
      Твою мать! Выходит, она готова пожертвовать ради него своей драгоценной карьерой? Сэм откашлялся:
      – Ходят слухи, что Тому Паолетти скоро потребуется заместитель в отряде, который он хочет создать из гражданских лиц.
      – В самом деле? – удивилась Алисса. – Сэм, это же здорово! Это место тебе идеально подходит.
      – Тебе оно подходит гораздо больше, – возразил он. – Ты же понимаешь, что основная масса заданий будет поступать в подобный отряд через ФБР или ЦРУ. Поэтому очень полезно иметь заместителя командира, у которого обширные связи в одном из этих учреждений. – Он улыбнулся. – Будешь моим начальником. Сможешь командовать мной сколько угодно. Это ведь твоя заветная мечта?
      Алисса засмеялась, чтобы скрыть, как она растрогана подобной самоотверженностью:
      – Ты же всегда был против того, чтобы женщин принимали в отряд.
      – Так и есть, я и сейчас против. Но это же будет уже не отряд «морских котиков». А потом я всегда хотел поработать с тобой. Я, кажется, уже упоминал, что доверил бы тебе прикрывать мою задницу.
      Алисса схватила его за галстук, притянула к себе и проникновенно поцеловала.
      – Перепиши номер телефона с того объявления, – попросила она, – а я пока забегу в аптеку.
      Сэм больше не мог молчать:
      – Алисса, а что если ты не станешь принимать эту таблетку? – Она выпустила его галстук и нахмурилась. – Должен признаться, меня это очень беспокоит. Ну, в смысле, какая разница между этой таблеткой и абортом? Я понимаю, что сам тебе про нее рассказал, но…
      – Это мое тело, – тихо предупредила она, – значит, и решать мне.
      – Да, я не спорю. Решать, конечно, тебе. Но это же наш ребенок и… Я знаю, ты считаешь меня безответственным эгоистом, но я действительно хочу, чтобы у нас была семья. Я понимаю, что еще рано говорить об этом, но это правда, и ты должна об этом знать, до того как примешь таблетку, потому что вдруг ты думаешь, что я этого не хочу. И я решил, что просто обязан сказать тебе о том, что чувствую.
      Алисса долго молчала, и Сэм, подумав, что отступать все равно уже некуда, решил высказаться до конца:
      – Ты станешь моей женой, Алисса. Если не сейчас, то когда-нибудь в будущем. И у нас будет ребенок. Я настроен очень серьезно. Поэтому можешь уже сейчас готовиться к тому, что это рано или поздно произойдет.
      Алисса молча смотрела на него, и Сэм даже не пытался угадать, о чем она думает. А когда она наконец открыла рот, чтобы заговорить, зазвонил ее гребаный мобильник.
      Алисса поглядела на высветившийся номер и недоуменно нахмурилась:
      – Алисса Локке слушает. – Она несколько секунд молчала, а потом вдруг засмеялась. – Где вы? С вами все в порядке? О, господи! Если бы вы знали, сколько народу вас сейчас ищет!
      Она жестом попросила дать ей бумагу и ручку, и Сэм быстро сунул ей в руки блокнот. Ручку Алисса сама нашла на приборной доске.
      – Повторите, пожалуйста. – Она записала адрес. – Это Мэри-Лу, – прошептала она Сэму. – Говорит, что у нее был номер моего телефона. Хейли с ней, и они обе в порядке. А еще с ними – представляешь? – Ибрагим Рахман. Это он уговорил ее позвонить. Похоже, она очень напугана.
      Этого просто не может быть!
      – Мэри-Лу, – Алисса опять говорила в трубку, – вы не могли бы описать внешность того человека, которого видели у дома сестры? Блондин? Вы его хорошо запомнили? Вы сможете его опознать? Подождите секунду, хорошо? – Сэм уже успел достать карту, и Алисса тоже склонилась над ней. – Сэм, она говорит, что это большой частный участок, обнесенный забором. На нем – небольшое озеро, хозяйский дом и два гостевых коттеджа. Где-то в двадцати милях к юго-западу от Сарасоты. Ворота охраняются.
      – Есть! – Сэм нашел на карте название улицы и показал ее Алиссе. – Твою мать, там вокруг настоящая пустыня!
      – Мы будем у вас минут через двадцать пять, – пообещала Алисса.
      – Это вряд ли, – покачал головой Сэм.
      – Будем, если ты сядешь за руль.
      Он вылез из машины и обежал ее вокруг, а Алисса, не выпуская телефона из рук, перебралась на пассажирское сиденье. Едва успев сесть, Сэм рванулся с места, задом выехал с парковки и повернул в сторону сорок первого шоссе.
      – Мы уже едем, – сообщила Алисса его бывшей жене.
 
      В дверь постучали, и Джина, плотнее запахнув купальный халат, отодвинула задвижку.
      – Я еще здесь, – сердито заявила она, – и не собираюсь выписываться до…
      – Привет.
      Это был Макс. Он успел принять душ и переодеться в белую хрустящую рубашку и костюм без единой складочки. Темные волосы были аккуратно причесаны, а щеки такие гладкие, словно он брился в машине, пока ехал сюда. И пах он замечательно, и глаза были такого красивого коричневого цвета. У Джины задрожали колени и сразу же пересохло во рту.
      – Я не думала, что снова увижу тебя, – сказала она и, заметив, что он помрачнел, поспешно добавила: – Сегодня.
      – Можно войти?
      – Конечно. – Она распахнула дверь и сделала шаг назад.
      Макс посмотрел на открытый чемодан, стоящий на кровати. Посмотрел на ее вещи, которые все еще лежали на полу, там, куда она бросила их вчера вечером. Джина подобрала их и сунула в чемодан.
      – Терпеть не могу собираться, – пожаловалась она.
      – Да. Я тоже.
      Макс больше не пытался отвести глаза и откровенно рассматривал ее мокрые волосы и тонкий хлопковый халат, под которым ничего не было. Джина решила, что это хороший знак, и даже почувствовала, как на пару секунд ожила надежда.
      Но потом он сказал:
      – Джина, как я могу исправить то, что сделал? Я сам думал и не мог…
      – А что тут исправлять? – перебила его она и отвернулась, чтобы Макс не увидел, что делает ей больно. Она даже засмеялась. – Макс, это был всего лишь секс. Очень хороший секс. Мне он был нужен. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что и тебе он доставил некоторое удовольствие.
      – Слово «удовольствие» тут вряд ли уместно.
      – А-а, – протянула она. – А я думала… – Джине очень не хотелось смотреть на него, но она обернулась, потому что должна была видеть его лицо. – Если тебе неловко из-за того, что ты…
      – Нет. – Макс закрыл глаза. – Да. Дело не в этом. Джина, секс был не просто хорошим. Он был невероятным. Он был потрясающим, и ты сама это знаешь. Но его не должно было быть.
      – Кто сказал?
      – Я.
      – Почему? Но предупреждаю – если ты опять заговоришь о переносе эмоций, я закричу.
      – Потому что позавчера я попросил Алиссу Локке стать моей женой.
 
      – Мэри-Лу, я перезвоню вам через несколько минут, хорошо? – Алисса отключила телефон и повернулась к Сэму. – Она считает, что они все в опасности, и я с ней согласна. Сегодня на машине из Сан-Диего к ней приехал Ибрагим Рахман, а нам известно, что за ним следили. Следовательно, можно предположить, что они тоже уже здесь.
      – Согласен, – кивнул Сэм. Он быстро посмотрел на Алиссу. – Давай, действуй. Вызывай подкрепление. Ты ведь это хочешь сделать?
      Он-то, конечно, надеялся, что все получится совсем по-другому, но если приходится выбирать, пусть Хейли лучше испугается, чем погибнет. Сэм достал из кармана собственный телефон.
      Алисса уже торопливо нажимала на кнопки.
      – Спасибо тебе, Господи, за то, что на свете еще остались умные, рассудительные мужчины.
      Сэм засмеялся:
      – Уж не обо мне ли ты говоришь? Ах, мать твою, жаль, что у меня нет машины времени! Я бы хотел услышать эти слова три года назад.
      – Машины времени у меня тоже нет, но я могу… Привет, Джулз. Важные новости. Мы нашли Мэри-Лу. Вернее, она нас нашла. Нам потребуется серьезное подкрепление. Записывай адрес.
      Алисса диктовала, а Сэм тем временем набирал номер.
      – Куда ты звонишь? – спросила она, заметив это краем глаза. – Надеюсь, не в Си-Эн-Эн?
      – Ною и Клэр. Хочу, чтобы они подъехали и забрали Хейли.
      Боже, неужели через несколько минут он увидит свою дочь?
      Алисса продолжала разговаривать с Джулзом:
      – Мы будем добираться туда минут двадцать, а вам потребуется гораздо больше времени. Надо высылать вертолеты. – Пауза. – Что значит «нет»? Мне наплевать, кто в городе! Свяжись с Максом! Он достанет вертолеты.
 
      Когда Ной подъехал к детскому саду, Клэр уже ждала его на улице.
      – Я захватила карту, – сказала она, забираясь в машину. – Какой там адрес?
      Ной вытянул левую руку – адрес, который продиктовал Ринго, он записал на ладони.
      – Значит, вы точно договорились, – продолжала Клэр, склонившись над картой, – что мы с ним встречаемся, даем Хейли немного времени – совсем немного! – чтобы она к нам привыкла, а после этого Ринго и Мэри-Лу сдаются властям?
      – Да, – кивнул Ной.
      – И никто не станет обвинять нас в пособничестве преступникам, если Ринго вдруг передумает?
      – Он не передумает. Он сдастся властям.
      – Так просто?
      – Так просто.
      – Что-то не верится, – фыркнула Клэр. – На Ринго это не похоже. Он не умеет ничего делать просто.
      – Да, ему вообще везет на приключения, – согласился Ной. – Наверное, потому что он так живет – на полной скорости без тормозов, и не всегда может вовремя остановиться. Он быстро влипает в неприятности и так же быстро выбирается из них. – Ной засмеялся. – Во всяком случае его жизнь не назовешь скучной.
      Клэр искоса взглянула на него:
      – А твою?
      Неужели жена решила, что он завидует?
      – Нет, – решительно мотнул головой Ной. – Нет. Поверь, для полноты жизни мне совсем не надо, чтобы меня разыскивало ФБР.
      – Остановись, – вдруг потребовала Клэр. – Надо вернуться. Если мы заберем с собой Хейли, нам потребуется детское сиденье. У меня есть одно на работе.
      Ной послушно развернулся, и они опять подъехали к детскому саду.
      – Только побыстрее, – попросил он.
 
      Джина молча смотрела на Макса. Он просил Алиссу стать его женой! И что дальше?
      – А-а, надо же… – только и смогла вымолвить она.
      – Да, – вздохнул Макс. – А за всю прошлую ночь я ни разу о ней не подумал. Ни разу даже не вспомнил. Будто ее вообще не существовало.
      Джина присела на край кровати, не в силах справиться с подступающими слезами. Она прошлой ночью тоже не думала ни о ком, кроме себя и Макса. И даже о Максе не слишком-то и думала. О, господи…
      – Может, если ты все объяснишь, она сумеет понять.
      – Да, может. Она о тебе знает. Она даже слишком хорошо все понимает. Да это и неважно, потому что она все равно уже сказала, что не выйдет за меня замуж.
      Вот, значит, как?
      – Мне очень жаль, – прошептала Джина.
      – Не знаю. Наверное, она права, когда говорит, что я сделал ей предложение, только для того чтобы забыть о тебе. И мне это здорово помогло, да? Но все-таки я бы не стал его делать, если бы на самом деле не собирался… – Он покачал головой. – Ты должна знать: я не хотел делать больно ни тебе, ни ей. Нельзя было спешить, потому что в тот момент я не мог думать трезво… Я должен был остановиться и все обдумать… Что толку теперь говорить: «Я не подумал»? Разве это меня оправдывает? Меня ничто не может оправдать. И я сам никогда не прощу себе того, что сделал.
      И он действительно во все это верит! И мучается. Ведь это она использовала Макса, для того чтобы вылечиться самой. Ну кто бы мог подумать, что он будет так страдать?..
      – Это я соблазнила тебя, Макс. Я тебя первая поцеловала.
      Он засмеялся:
      – Да, но согласись – у меня был выбор. Я мог уйти, но все-таки остался.
      – Почему? – Зачем она спрашивает, если и так знает? Джина не стала дожидаться ответа: – Потому что ты был мне нужен.
      – Нет. Потому что я сам хотел.
      Ложь. Неужели он надеется обмануть ее? Он и сейчас пришел сюда только из чувства долга. Хотя, возможно, технически это и правда: он хотел остаться, потому что знал, что нужен ей.
      А этого недостаточно. Джина думала, что будет достаточно, но ошибалась. Особенно теперь, когда она знает, что он так любит Алиссу Локке, что даже предложил ей… О, господи! Как больно и как жалко и его, и Алиссу…
      И себя.
      – И что теперь? – тихо спросил Макс.
      Похоже, он действительно не понимает, что на этот вопрос может быть только один ответ: «Ничего». Абсолютно ничего.
      – Я сегодня улетаю в Нью-Йорк, а ты останешься здесь разбираться со своей сложной ситуацией.
      – Я… буду посвободнее к концу месяца. Мы сможем встретиться?
      Он это серьезно? Хотя, конечно, у Макса настолько развито чувство ответственности, что он, наверное, считает своим долгом опекать всех, с кем хоть однажды переспал. Время от времени звонить. Приглашать на обед. Интересоваться, как дела.
      Джина совсем не так представляла себе эту встречу. Она успела придумать целую сказку, в самом начале которой Макс распахивал ударом кулака дверь и с порога заявлял, что не может без нее жить.
      И в ней ни слова не было о том, что на самом деле он любит Алиссу Локке и только теперь, потеряв ее навсегда из-за того, что переспал с Джиной, готов из жалости или от отчаяния встретиться с ней.
      – Встретиться? – переспросила она, испытывая извращенное желание помучить его. – В смысле, чтобы заняться сексом? – Она совершенно точно знала, что он имеет в виду только ланч. И Макс тоже это знал, поэтому молча смотрел на нее. – И где? В Африке? – Джина уже не могла остановиться. – Потому что на следующей неделе я улетаю в Кению.
      Макс, казалось, совершенно растерялся. Что само по себе было достойно удивления. Джина даже не предполагала, что он умеет теряться.
      – Но ведь ты… Ты все-таки собираешься ехать?
      – Представь себе, – усмехнулась она, чувствуя, как злость вытесняет из сердца обиду. – А ты что думал, Макс? Что после одной ночи с тобой я поменяю планы на целый год? Что я останусь дома и буду сидеть у телефона, дожидаясь, когда ты станешь посвободнее и позвонишь? Если, конечно, выберешь момент среди предсвадебных хлопот. – Последняя фраза, наверное, была лишней. Джина встала, стараясь унять острый приступ ревности. Все, что у нее осталось, – это достоинство, вернее, та малость, которую еще удалось сохранить. – Макс, я не понимаю, зачем ты пришел сюда. Сейчас ты должен быть с Алиссой. Если, конечно, ты, правда, хочешь, чтобы она…
      – Джина…
      – Объясни ей, уговори ее передумать. – Джина распахнула дверь, и Макс правильно понял ее жест. Ему пора уходить. – Передай ей, что мне очень жаль. Так и есть. Мне действительно очень жаль.
      – Она не передумает. И я не хочу, чтобы она передумала. – Лучше бы он этого не говорил, потому что бессмысленная надежда опять загорелась в сердце. Джина уже собралась броситься ему на шею, но он тут же добавил: – Я пришел специально, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Этой ночью ты говорила…
      – Я сказала, что опять обращусь к психотерапевту.
      – Ты собираешься найти психотерапевта в Африке!
      – А почему бы и нет? Я уверена, что в Кении отыщется несколько человек с высшим образованием.
      – Сейчас не самое удачное время, для того чтобы ехать за границу, – мрачно заметил Макс, и у него в кармане зазвонил телефон. Даже удивительно, что эта дрянь так долго молчала.
      – Благодарю за заботу, – холодно кивнула Джина. – А сейчас мне надо собираться, а тебе – отвечать на звонок.
      Макс шагнул к выходу, но рядом с Джиной остановился и посмотрел ей в глаза.
      – А самое паршивое, – тихо сказал он, – это то, что я по-прежнему тебя хочу. Я испортил все, что мог, но ничего не изменилось. Я все так же до смерти хочу тебя, Джина.
      В его глазах горел такой огонь, что на секунду Джине показалось – сейчас он схватит ее, поцелует, сорвет с нее этот халат и…
      Но Макс вышел и, не оглядываясь, направился к машине. Телефон продолжал звонить в кармане его пиджака.
      – Эй! – окликнула его Джина. Он остановился, но не стал поворачиваться, наверное, чтобы не смотреть на нее. – Если через год это у тебя не пройдет, – сказала она, и голос лишь немножко дрогнул, – то можешь позвонить мне, когда я вернусь. – Она откашлялась. – Если, конечно, не сделаешь за это время предложения еще кому-нибудь.
      Макс все-таки повернулся к ней:
      – Джина, прости меня.
      – И ты меня прости. – Ей очень хотелось, чтобы он поцеловал ее на прощание, но она понимала, что от этого им обоим легче не станет. – И спасибо за эту ночь.
      Вероятно, Максу меньше всего хотелось выслушивать слова благодарности, поэтому он быстро залез машину и поднес телефон к уху.
      Джина наблюдала, как он пятится задом, выезжая со стоянки, как разворачивается, не снижая скорости, и стремительно удаляется.
      Похоже, куда-то опаздывает.
      Или ему просто не терпится поскорее убраться отсюда.
 
      – Знаешь, у меня сердце останавливается, как только подумаю, что сейчас увижу Хейли, – признался Сэм.
      Они стояли в пробке. Сэм уже пытался вырваться из нее и свернуть на боковую улицу, но машина спереди не желала пододвинуться даже на сантиметр.
      – Постарайся особенно не обольщаться, – предостерегла его Алисса.
      – Я стараюсь, Лис, а что если она ненавидит меня? Ох, бедняжка Сэм.
      – Не думаю, что такие маленькие дети умеют ненавидеть.
      – А что я ей скажу?
      – Ну, для начала постарайся хотя бы не упоминать о матери.
      – О матери? А-а-а, в смысле, о «твоей матери»? – Сэм засмеялся. – Хорошо, уже стараюсь. Но тогда мало что останется. «Привет, Хейли. Я твой папа. Я по тебе очень скучал». Так?
      – Неплохо, – одобрила Алисса. – И не надо спрашивать, помнит ли она тебя: вам обоим будет неловко, когда она скажет, что нет.
      – Когда, – повторил Сэм. – Ладно, не буду. Я даже не помню, когда последний раз так нервничал. – Он бросил короткий взгляд на Алиссу. – И еще я нервничаю из-за того, как вы с ней встретитесь. Ты ведь говорила, что у тебя к Хейли сложные чувства…
      – Я ее полюблю. В этом можешь не сомневаться. Дети такие очаровательные, специально для того, чтобы их все любили. – Она засмеялась. – Во всяком случае, все, у кого есть сердце.
      – Почему-то мне кажется, что ты сказала это не просто так.
      Потому что вот уже несколько дней он разговаривает с ней и внимательно слушает. Потому что теперь он знает ее.
      – Ну, – кивнула Алисса, – в общем, ты прав.
      – Расскажи.
      – Это все случилось, после того как умерла мама, – начала Алисса. – Мы все тогда переехали к нашей тете, сестре отца – Тира, Ланора и я. Это было тяжелое время – и не только из-за нашего горя, но и потому что тетя Джойс все время твердила, что хочет забрать к себе только меня и Тиру. А Ланора якобы должна жить с двоюродной сестрой нашей мамы. Я даже хотела обратиться в суд, чтобы нас не разлучали.
      – М-м-м, – неопределенно промычал Сэм. Алисса вопросительно взглянула на него. – Я чуть не сказал: «Твою мать», но вовремя остановился, – объяснил Сэм.
      – Мой отец не был отцом Ланоры. Поэтому тетя Джойс и не хотела брать ее. Я думаю, именно поэтому родители и расстались. Мама изменила отцу и забеременела, а когда он узнал об этом, то бросил ее. И нас тоже. Это было очень несправедливо. Нам ведь ничего не объясняли тогда. Я только знала, что вчера он был с нами, а сегодня его уже нет. Ну а тетя Джойс е удовольствием нас просветила. И сказала, что Ланора не может жить с нами, потому что она не желает нести за нее ответственность.
      – Бр-р, – продолжал изъясняться междометиями Сэм.
      – Я помню, что тогда посмотрела на нее и лишь сказала: «Но Ланора же все равно наша сестра». А тетя Джойс ответила, что, когда я стану старше, я пойму. – Алисса покачала головой. – В конце концов, ей пришлось взять и Ланору, потому что мы с Тирой наотрез отказались расставаться с ней, но она ее так и не полюбила. Такого очаровательного, доброго ребенка… И ведь Ланора совсем не была виновата в том, что сделала наша мама, и все-таки Джойс не любила ее. Я сейчас понимаю, что тетя Джойс была не права. Она не должна была брать нас к себе, если не могла любить. И поверь мне, полюбить Ланору было совсем нетрудно. Гораздо труднее было не любить ее. Но тете Джойс больше нравилось ненавидеть нашу маму, чем жалеть невинного ребенка.
      Сэму наконец-то удалось выбраться из пробки, и теперь он крутил по узким объездным улочкам, стараясь наверстать упущенное время. Все-таки он выбрал секунду, чтобы оглянуться на Алиссу:
      – Спасибо, что рассказала мне все это.
      – Поэтому я обязательно буду любить Хейли, – продолжала она. – Девочка не должна отвечать ни за ошибки Мэри-Лу, ни за твои ошибки, ни за мои. И я буду любить ее в два раза больше, потому что она твоя дочь. Но я хочу, чтобы ты знал, Сэм: я не собираюсь растить ее вместо тебя. Когда она будет с тобой, она будет именно с тобой. Я согласна помогать, я стану ее любимой тетей Алиссой, я это умею. Но если ты действительно хочешь, чтобы она стала частью твоей жизни, ты должен научиться быть настоящим отцом.
      – Знаешь, это, наверное, лучшее, что ты сказала мне за все время. Ведь это значит, что ты готова проводить много времени со мной и с Хейли? – Сэм опять оглянулся на нее и добавил, будто только что вспомнив: – Я так люблю тебя, Лис, что мне даже дышать трудно.

      Мэри-Лу немного успокаивало только то, что их дом похож на крепость.
      Охранная сигнализация включена. Окна и двери заперты, жалюзи опущены. Джим Поттер и Эдди Боуэн охраняют ворота, и им приказано никого не впускать.
      Человек, называющий себя Бобом Швегелем, не сможет до них добраться.
      По-крайней мере так сказала Алисса Локке, когда Мэри-Лу описала ей ситуацию.
      – Никуда не выходите из дома, – велела им подружка ее бывшего мужа. У нее был спокойный и уверенный голос, как у диктора из программы новостей, и это тоже помогло Мэри-Лу успокоиться. – В доме вы будете в большей безопасности, чем в машине или автобусе.
      Мэри-Лу видела ее всего пару раз. Алисса Локке была потрясающей красоткой с безупречной смуглой кожей, стройными бедрами, большими зелеными глазами и темной шевелюрой с красноватым отливом, который можно придать волосам только в дорогом салоне. Если бы подобный цвет волос давался при рождении, природу можно было бы заподозрить в том, что и у нее есть свои любимчики.
      А кроме того, при раздаче благ Алиссе Локке достался такой рот, о котором белые женщины могут только мечтать. Пытаться копировать его при помощи коллагена – бессмысленно.
      И самое поразительное, что женщина, владеющая такими богатствами, предпочитала одеваться как мужчина.
      Мэри-Лу уже не в первый раз подумала, что, возможно, именно холодная профессиональная бесстрастность и стала тем крючком, на который Алисса подцепила Сэма. Когда-то она провела немало бессонных ночей, размышляя над этим и сгорая от ревности.
      И тогда же Мэри-Лу раздобыла телефон Алиссы, хотя так ни разу и не набралась смелости позвонить ей. Разве могла она тогда подумать, что когда-нибудь станет просить Алиссу Локке о помощи?
      Только один человек на свете мог уговорить Мэри-Лу сделать это. Сейчас он сидел рядом и держал ее за руку, наблюдая за тем, как Уитни читает девочкам очередную главу из «Алисы в Стране чудес».
      Вот уж, действительно, «Страна чудес».
      – Все будет хорошо, – тихо сказал ей Ибрагим.
      – Я ужасно боюсь, что меня посадят, – призналась Мэри-Лу. – Алисса сказала, что сюда приедет двоюродный брат Сэма с женой, чтобы забрать к себе Хейли, пока я буду отвечать на вопросы, но… А ты сможешь тоже поехать с ними?
      Ибрагим виновато улыбнулся:
      – Думаю, мне тоже захотят задать несколько вопросов.
      Потому что он родился в Саудовской Аравии и потому что выглядит так, как, по общему мнению, должны выглядеть террористы.
      – Это несправедливо. Ты здесь вообще ни при чем.
      – Но я смогу помочь, если расскажу им о человеке, который за всем этим стоит. Я ведь встречался с ним один раз, помнишь?
      – Помню. Может, если ты уедешь сейчас, они не станут…
      – Я лучше останусь, – мягко улыбнувшись, возразил Ибрагим. – Мне здесь нравится.
      Мэри-Лу прижалась к нему. Он был теплым, и от него приятно пахло какими-то специями.
      – Я так скучала без тебя.
      Ибрагим обнял ее.
      – Прости, что не смог приехать раньше. Я столько времени провел в больнице, что растерял всех своих клиентов. Сейчас дела только начинают налаживаться. Стыдно сказать, но денег на карточке мне даже на билет не хватило.
      – Просто не могу поверить, что ты всю дорогу проехал на машине.
      – Да, я вообще-то порядком устал. – Его теплые пальцы коснулись затылка Мэри-Лу. Прикосновение было, как всегда, нежным, но при этом и возбуждающе чувственным. – Давай сегодня ляжем спать пораньше? – Мэри-Лу подняла на него глаза и убедилась, что все поняла правильно. – Если ты, конечно, не считаешь, что первая брачная ночь должна состояться только после свадьбы, – прошептал он.
      После?.. У Мэри-Лу вдруг остановилось сердце.
      – Это ты только что попросил меня выйти за тебя замуж?
      Ибрагим засмеялся, но его глаза оставались серьезными:
      – Я решил, что не стану просить, а просто скажу. Если я попрошу, у тебя будет выбор, и тогда ты вспомнишь обо всех причинах, по которым тебе не стоит выходить за меня замуж. Ты ведь знаешь, что стоит чему-нибудь где-нибудь случиться – и все станут тыкать пальцами в меня.
      Мэри-Лу почувствовала, как слезы подступают к глазам.
      – Да, – попробовала улыбнуться она, – все будут тыкать пальцами и говорить: «Посмотрите, какая красивая жена у этого парня. Ну и повезло ему!»
      – Это ты только что сказала мне «да»?
      Она кивнула.
      И в это время погас свет.
      – Эй! – возмутилась Уитни. Солнечный свет еще пробивался сквозь жалюзи, но его было недостаточно, чтобы продолжать читать.
      Со стороны ворот раздался странный звук, словно кто-то разорвал кусок плотной ткани. Мэри-Лу уже слышала такой раньше, а тот, кто однажды слышал его, уже никогда не забудет.
      – Там стреляют, – прошептала Уитни, широко раскрыв глаза.
      Зазвонил телефон, и на нем вспыхнула кнопка, означающая, что их вызывает охрана у ворот. Уитни схватила трубку:
      – Джим! Что случилось? – Он помолчала. – Кто это? Где Джим? – Вдруг ее лицо исказилось. – Вот дерьмо! – Она протянула трубку Мэри-Лу. – Он говорит, что Джим мертв. Хочет поговорить с тобой.
      Мэри-Лу поднялась. Взяла трубку.
      – Кто это? – спросила она, хотя и так знала. Это был человек, который называл себя Бобом Швегелем.
      – Привет, Мэри-Лу, – ответил его слегка гнусавый голос.
      Тот самый человек, который провез оружие на базу Коронадо в багажнике ее машины. И убил ее сестру.
      Мэри-Лу повесила трубку, потом подняла ее и набрала «911».
 
      – По-моему, мы чересчур отклонились на восток, – посетовал Сэм. – Проверь по карте, хорошо?
      – Нет, все в порядке, – через минуту заверила его Алисса.
      Она ни слова не сказала в ответ на его объяснение в любви.
      Сэм решил, что это хороший знак, хотя, разумеется, еще лучше было бы услышать в ответ: «Я тебя тоже люблю». Но на такое он и не надеялся. Замечательно уже то, что, услышав слово «люблю», она не начала привычно протестовать и утверждать, что Сэм не понимает его смысла.
      А еще она говорила о Хейли так, будто собирается проводить с ней немало времени.
      Алисса оторвала взгляд от карты:
      – Я ведь, кажется, забыла сказать тебе, что утром у меня начались месячные? Мы заговорили о праве выбора, и… Ну, в общем, в аптеку я хотела зайти за тампаксами, а не за таблетками.
      Упс!
      – Ты же говорила, что у тебя как раз середина цикла.
      – Так и есть, но тем не менее…
      Твою мать! Сэм испугался:
      – А у тебя все в порядке? Ну, в смысле я тебе ничего не повредил?
      – Нет, – улыбнулась Алисса так, будто он сказал что-то смешное. – Нет, конечно. Со мной и раньше такое бывало. Долгое время без секса, потом сразу много секса, и цикл сбивается. Результат гормональной перегрузки, наверное. – Она засмеялась. – Я ведь всегда говорила, что у тебя переизбыток гормонов.
      Сэм не знал, комплиментом или оскорблением это считать. На всякий случай он мельком взглянул на Алиссу. Она улыбалась, кажется, ласково, и ее глаза блеснули.
      – Ну… я даже не знаю… это…
      – Очень хорошая новость, – подсказала она.
      Но на смену испугу пришло не облегчение, а совсем другое чувство. Он еще раз поглядел на Алиссу:
      – Хорошая?
      Она перестала смеяться и отвернулась.
      – Сэм, ты сошел с ума, если…
      Зазвонил ее телефон.
      – Если что!
      Алисса покачала головой и нажала кнопку:
      – Локке слушает.
      Искоса наблюдая за ней, Сэм видел, как она вдруг выпрямилась и напряглась.
      – Нет, – ответила она наконец невидимому собеседнику, – но сразу же перезвоните мне, – Она захлопнула телефон, но тут же опять открыла его и повернулась к Сэму, – Полиция сообщает, что со стороны имения Терлингтонов слышны выстрелы, а в доме кто-то нажал кнопку тревоги.
      Твою мать! Сэм вдавил педаль газа в пол, а Алисса уже набирала номер, который продиктовала ей Мэри-Лу.
      – Ну как ты могла потерять мобильник? – в отчаянии спросила Мэри-Лу.
      Все телефоны в доме одновременно отключились, за исключением одного – предназначенного для прямой связи с охраной у ворот, который звонил, и звонил, и звонил.
      Мэри-Лу уже успела сбегать вниз и нажать кнопку сигнализации, которую в первый же рабочий день продемонстрировала ей миссис Даунс, заявив при этом: «Разумеется, она вам никогда не понадобится, но все-таки вы должны знать».
      Видимо, даже миссис Даунс не всегда бывала права.
      – Я его не потеряла, – возразила Уитни. – Он где-то у меня в комнате. Он же все равно вечно не работает. У нас здесь не связь, а дерьмо.
      – Все равно найди его! – приказала Мэри-Лу.
      Ибрагим увел Аманду и Хейли в ванную, и сейчас оттуда раздавалось веселое хихиканье. Это была идея Мэри-Лу. В ее любимых книгах герои часто прятались в ванную, когда начиналась стрельба.
      Когда начиналась стрельба…
      Господи! Этот непрерывный звон телефона сведет ее с ума.
      Уитни зачем-то пошла в спальню Мэри-Лу.
      – Найди телефон! – еще раз потребовала та, идя за ней по пятам. – Если мы их не предупредим, Алисса и Сэм подъедут прямо к воротам, и их застрелят, как Джима Поттера и… Что ты делаешь?
      Уитни вывалила все ружья из пляжной сумки прямо на кровать. Потом она уложила их в ряд и…
      Неужели она их заряжает?
      – Я не собираюсь ждать, пока они придут сюда и расстреляют всех нас, – заявила девушка.
      – А ты умеешь их заряжать?
      Уитни посмотрела на Мэри-Лу, как подросток, которого обвинили в том, что он не умеет курить, и ловко вставила магазин в какое-то очень большое и зловеще выглядевшее ружье.
      – Папа стал брать меня на стрельбище, как только мне исполнилось пять. А в одиннадцать я уже сдала экзамен на стрелка первого класса. Если ты сама еще не заметила – сообщаю тебе, что в этом доме поклоняются двум богам – Смиту и Вессону.
      – Только не подпускай девочек к этим штукам, – попросила Мэри-Лу, и на всякий случай покажи Ибрагиму, как ими пользоваться. Я сейчас вернусь.
      Она должна была отыскать телефон Уитни во что бы то ни стало.
 
      – Нет, я никогда не завидовал Ринго, – повторил Ной.
      – Точно? – улыбнулась Клэр. – Я-то знаю, что в глубине души ты еще мальчишка.
      – Точно. Я ужасно хотел поступить в отряд «морских котиков», до тех пор пока не пришел на урок английского в класс миссис Фуцци и не услышал, как ты споришь с ней о месте рэпа в американской культуре.
      Клэр рассмеялась:
      – Ты это помнишь?
      – Да. Вы с Калвином Грэхемом тогда продемонстрировали рэп-версию сцены на балконе из «Ромео и Джульетты», и это было… гм…
      – Это было ужасно.
      – Нет. Я тогда пришел домой и ночью прочитал пьесу, и когда дошел до того места, где Ромео впервые увидел Джульетту, то подумал: «Черт! Со мной ведь случилось то же самое! И что теперь делать с этим недоноском Калвином?»
      – Он же был стопроцентно голубым.
      – Но я-то этого тогда не знал.
      Это был первый день Ноя в новой школе. Первый день за много лет, когда рядом с ним не оказалось Ринго. Он тогда страшно скучал по другу и волновался, как тому живется в Техасе одному: без Уолта, без Дот и без него.
      Ной даже молился: «Пожалуйста, Господи, помоги Ринго пережить разлуку. Не дай Лайлу Моргану достать его. Не дай Ринго убить Лайла и провести всю жизнь в тюрьме…»
      Вообще-то Ной напрасно беспокоился. Уже одно то, что Ринго решил остаться с матерью, со всей очевидностью доказывало, что он умеет принимать взрослые решения и больше не ищет коротких и легких путей.
      Ной даже не понимал, как тяжело далась его другу эта жертва, пока тот не приехал на следующее лето к ним в гости.
      Ринго пришлось добираться до Сарасоты автостопом, потому что Старретт-старший не только отказался дать ему денег на дорогу, но и запретил прикасаться к тем, которые заработал сам мальчик на разгрузке грузовиков. «Это деньги на колледж», – заявил он.
      Поэтому Ринго собрал рюкзак и вышел на трассу всего с семью долларами в кармане.
      После этого Уолт каждый год высылал ему деньги на дорогу, но Ной знал, что его друг по-прежнему пользуется автостопом. А на полученные деньги он покупал им всем подарки, потому что терпеть не мог являться с пустыми руками.
      То лето оказалось для Ноя удивительным и прекрасным. Как ни странно, именно Ринго первым подошел к Клэр и сказал: «Мой двоюродный брат думает, что ты очень сексуальная. Но он такой придурок, что боится сам об этом сказать. Хочешь довести его до ручки? Тогда пошли со мной в кино».
      Ною, стоявшему рядом, больше всего хотелось провалиться сквозь землю, но сначала надо было прояснить недоразумение и убить Ринго.
      – Я не говорил, что ты сексуальная, – пробормотал он. Клэр вскинула бровь и с насмешливым недоумением посмотрела на него. – Я говорил, что ты очень красивая, умная и клевая, – торопливо объяснил он, пьянея от собственной смелости, и неожиданно для себя добавил: —… и сексуальная.
      Не сводя с Ноя глаз, Клэр ответила Ринго:
      – Я постараюсь довести его до ручки каким-нибудь другим способом.
      Немедленная мощнейшая эрекция. В шестнадцать лет для этого не так много надо. Остается только удивляться, что после этого еще целый год они с Клэр умудрялись общаться, оставаясь – по крайней мере частично – в одежде.
      Весь остаток того лета Ной был так погружен в свою юношескую любовь, что иногда совсем забывал про Ринго. Но даже он заметил, что в последние дни перед отъездом тот сделался каким-то подозрительно тихим. А когда Уолт с Ноем провожали его на автобус, вдруг не выдержал и расплакался.
      Они плакали тогда втроем. Все остальные пассажиры расступились и с изумлением взирали на трех мужчин почти двухметрового роста, рыдающих, как младенцы.
      – Как ты думаешь, Ринго и Мэри-Лу не могут опять сойтись после всего этого? – спросила Клэр. – Такое случается. Тяжелые испытания сближают.
      Ной задумчиво покачал головой:
      – Я и рад был бы с тобой согласиться, но… Эта женщина – агент ФБР, она появилась у дома Джанин, когда ты уже ушла… Ее зовут Алисса Локке. Ринго, когда нас знакомил, назвал ее своим другом, а я чуть было не сказал: «Мой двоюродный брат думает, что вы очень сексуальная».
      Клэр засмеялась и договорила за него:
      – Но он такой придурок, что боится сам об этом сказать.
      – Вот именно. Ты бы видела, как он на нее смотрит. – Сэм остановился у светофора. – Да и она на него тоже. Куда сейчас: направо или налево?
      Клэр заглянула в карт.
      – Налево. Если я, конечно, ничего не напутала. По-моему, мы уже почти приехали.
      – Мэри-Лу не отвечает, – с досадой сказала Алисса.
      – Попробуй еще раз, – посоветовал Сэм.
      Она попробовала.
      – То же самое.
      – Что там с вертолетами? Когда на место прибудет Макс? И сколько нам еще ехать?
 
      – Я пытаюсь дозвониться до Макса, – доложила Алисса, заглядывая в карту. – А мы будем на месте минут через десять.
      – Так ведь Ной… Твою мать! Бери мой мобильник и немедленно звони ему, – скомандовал Сэм. – Алисса, быстрее, пожалуйста! Скажи ему, чтобы ни в коем случае не приближались к воротам. Господи, быстрее!
      Алисса вытащила мобильный телефон, зажатый у него между бедрами, и нажала кнопку повторного вызова. Ну, давай же, Ной, бери трубку!
      – Сэм, он не отвечает. – Она взглянула на телефон. – О, черт!
      – Нет, только не это, – взмолился Сэм.
      Алисса проверила собственный телефон. Надпись на экране сообщала, что они находятся вне зоны действия сети. Сэм взглянул на нее, и она покачала головой:
      – Все. Мы остались без связи.
 
      – Говорит Макс Багат. Соедините меня с президентом.
      – Простите сэр, но…
      – Ответ неверный. – У Макса не было времени объясняться с бестолковым помощником. В настоящий момент более двадцати агентов ФБР, включая и его самого, на машинах спешили к дому, адрес которого продиктовала Алисса. Другие двадцать уже подъезжали к базе ВВС в Тампе, откуда вертолеты всего за пятнадцать минут смогут доставить их к тому же дому.
      При условии, что президент США прикажет военным оказать содействие ФБР.
      – У него сейчас встреча с…
      – Вы знаете, кто я?
      – Простите, сэр, я новичок здесь. Я сегодня работаю первый день. Я постараюсь…
      – Соедините меня с кем-нибудь поопытнее. Немедленно. Иначе ваш первый день станет последним, – посулил Макс и мысленно добавил: «днем вашей жизни».
      – Петерсон слушает, – раздалось в трубке.
      – Говорит Макс Багат…
      – Соединяю вас с президентом, сэр.
      Через две секунды он услышал голос Алана Брайанта:
      – Макс, что случилось?
      – Сэр, мне нужны три вертолета с базы МакДилл…
      Его телефон пискнул и отключился.
      «Аппарат находится вне зоны действия сети».
      Чудесно! Наверное, теперь президент США решит, что Макс бросил трубку.
      Он затормозил и достал из держателя портативную рацию.
      – Говорит Макс Багат. Немедленно вышлите в этот район несколько грузовиков с антеннами спутниковой связи. Прием.
      Он включил задний ход и быстро поехал назад, не сводя глаз с экрана телефона. Сигнал все не появлялся.
      – Сэр, – раздался из рации голос Ларонды, – только что звонил Дэн Петерсон из Белого дома. Три вертолета с базы МакДилл предоставлены в ваше распоряжение и готовы к вылету.
      Макс опять затормозил, остановился и включил переднюю передачу. Ему в свое время пришлось немало поработать, чтобы добиться доверия верховного главнокомандующего. Зато теперь, слава богу, Максу достаточно было просто сказать: «Мне надо…», чтобы получить то, что требовалось.
      – Сейчас мы пытаемся установить прямую связь между вами и командующим базой, – продолжала Ларонда. – Еще какие-нибудь распоряжения, сэр? Прием.
      – Да, скажи им, пусть поторопятся. И проконтролируй, чтобы во всем этом районе была надежная связь. Алисса Локке опережает нас минут на двадцать, но какая от этого польза, если нам не удастся с ней поговорить? Прием.
      – У нее обычная машина, взятая напрокат. В ней нет рации, – сообщила Ларонда. – Местной полиции приказано перекрыть дороги и ждать вашего прибытия. Я высылаю по указанному адресу полицейскую машину без опознавательных знаков, оборудованную рацией. Прием.
      – Если удастся связаться с Локке, передайте ей, чтобы вела наблюдение, постоянно докладывала и дожидалась подкрепления. Повторяю: пусть дожидается подкрепления. Прием.
      – Мечтать не вредно, – хмыкнула Ларонда. – Прием.
 
      Телефон Уитни нашелся в кармане джинсов, брошенных на пол гардеробной.
      Слава богу! Мэри-Лу открыла его, и тот обиженно пикнул. «Аккумулятор разряжен» – высветилось на экране.
      Что за наказание! Может, хотя бы на один звонок хватит? Если, конечно, все в порядке с сетью…
      Она набрала номер, телефон еще раз пискнул, и экран погас. Все.
      В машине Уитни имелось зарядное устройство, которое вставляется прямо в прикуриватель. Мобильник можно будет заряжать и одновременно говорить по нему.
      Мэри-Лу бегом вернулась в свою комнату. Проклятый телефон наконец-то перестал звонить.
      – Я его нашла, – крикнула она. – Сейчас пойду в гараж и…
      Баа-бах!
      От мощного взрыва содрогнулся дом, вылетели все стекла в кухне, а Мэри-Лу села на пол.
      Немедленно вскочив на ноги, она бросилась в ванную. Ибрагим прикрывал своим телом двух перепуганных девочек.
      – Уитни! – закричала Мэри-Лу. – Ты в порядке?
      – В порядке! – отозвалась девушка. – Что это было?
      Телефон в гостиной опять начал звонить, и сразу же по всему дому завыла пожарная сигнализация.
 
      – Хорошо, – сказал Сэм. – Хорошо. Мы сейчас остановимся у одного из этих домов, ты зайдешь и с их телефона позвонишь Ною, а я…
      – А ты поедешь дальше без меня? Не выйдет, – твердо возразила Алисса.
      – Я понимаю, что тебе это не нравится. Но я умоляю, тебя, Лис! Он мой брат. Он не обучен приемам защиты и не ожидает никакой опасности. Они же убьют его…
      – А как я ему позвоню? – перебила его Алисса. – Если у нас не работают телефоны, то у него, скорее всего, тоже!
      – Может, там, где он, связь все-таки есть.
      – Вряд ли. Он должен быть уже совсем близко. Сейчас главное – быстрее добраться до места.
 
      Уитни спустилась к пульту и отключила пожарную сигнализацию. Как только вой прекратился, стало слышно, что по-прежнему надрывается телефон.
      – Это была какая-то бомба, – сообщила вернувшаяся наверх Уитни. – Кухня вообще вся разрушена. Если бы мы были в северном крыле, а не в южном… – Она была обвешена оружием и выглядела совсем как Лара Крофт. Впервые за все время, что Мэри-Лу прожила здесь, она заметила, как девушка похожа на своего отца. И в глазах у нее появился такой же стальной блеск. – А в задней части дома сильный пожар.
      Клубы густого дыма уже начали проникать в комнату. Боже милостивый, весь дом скоро вспыхнет как пороховница – черт его знает, что это такое.
      – Прямо перед входом один мужик со снайперской винтовкой, – продолжала докладывать Уитни, – а еще двое – сзади: один с АК-47, а другой еще с чем-то, я не разобралась. Они, похоже, поливают бензином те стены, которые еще не горят. Эти говнюки хотят сжечь нас живьем.
      Бензин можно было бы и поберечь. Дом и так сгорит за полчаса.
      Мэри-Лу подошла к телефону и сняла трубку.
      – Предлагаю вам сделку, – без всяких предисловий сказал знакомый гнусавый голос. – Вы с Рахманом выходите через переднюю дверь, а все остальные включая Хейли остаются живыми.
      О, господи…
      – ФБР скоро будет здесь, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Вам лучше побыстрее убраться отсюда, если хотите спастись.
      – Спасибо, что предупредила, лапочка. Я предупрежу своих парней у ворот.
      О, нет!
      – Они вот-вот будут здесь, – еще раз попробовала Мэри-Лу. – И их будет очень много. Буквально через пару минут.
      – Через пару минут? – усмехнулся он. – А через минуту этот дом превратится в ловушку, из которой уже никто не сможет выбраться. Если вы с Рахманом выйдете прямо сейчас…
      – Чтобы нас застрелили? – зло огрызнулась Мэри-Лу.
      – Это все-таки лучше, чем сгореть живьем. И смотреть, как горит твоя дочь.
      Наверное, Мэри-Лу могла бы сделать это. Могла бы, если бы речь шла только о ней. Но она никогда не позволит им убить Ибрагима. Нет уж, сэр. Не в этой жизни.
      – Иди к черту! – сказала она и повесила трубку.
      – Думаю, нам лучше перебраться вниз, – предложил Рахман. Он стоял в дверях ванной и держал на руках Аманду и Хейли.
      Уитни тоже повернулась к Мэри-Лу. Они все смотрели на нее и ждали, пока она решит, что делать.
      – Да, – кивнула она. Под потолком уже висел густой слой дыма. – Спускаемся вниз.
 
      Не снижая скорости, Сэм проехал мимо ворот, ведущих в имение Терлингтонов.
      – Никаких ворот на самом деле нет, – докладывала ему Алисса, – только сторожевая будка и шлагбаум. И машин поблизости тоже не видно. Никого – ни Ноя, ни Клэр, и вообще с виду все вполне нормально.
      Сэм затормозил, как только будка скрылась за густой зеленой изгородью, растущей по краю дороги. Он вылез из машины и выругался, только сейчас сообразив, что на нем белая рубашка, которая станет отличной мишенью. Он торопливо стащил ее через голову, а заодно избавился и от туфель и носков. Лучше ходить босиком, чем поскользнуться в этих зарослях.
      Алисса тоже занялась камуфляжем. Она открыла багажник, вытащила из сумки зеленую футболку и быстро переоделась.
      На двоих у них был только один маленький пистолет. Сэм отдал его Алиссе. В конце концов это ее оружие. Взамен она вручила ему швейцарский армейский нож.
      – Спасибо, – кивнул Сэм.
      Почему так пахнет дымом? Сэм начал осторожно пробираться через густые, как в джунглях, кусты. Под ногами скользила полужидкая грязь с сухой, потрескавшейся коркой. Наверное, если бы не засуха, тут было бы самое настоящее болото.
      Алисса двинулась следом за ним, на ходу натягивая на себя ремни наплечной кобуры и пряча в нее пистолет. Правильно. Не хватало только потерять единственное оружие.
      Но, как оказалось, она просто хотела освободить руки. Наклонившись, Алисса зачерпнула пригоршню густой грязи и провела ладонью по груди и по лицу. Потом она еще раз наклонилась и проделала то же самое с Сэмом, испачкав ему спину и плечи.
      – Постой, Белоснежка. Мне еще надо вымазать тебе грудь.
      – Я и так загорелый, – попробовал отказаться Сэм.
      – Недостаточно, – возразила Алисса и провела черными пальцами по его лицу, – Твое тело мне больше нравится без дырок. Спасибо.
      Они двинулись дальше, и на этот раз впереди шла Алисса. Пистолет она опять сжимала в руке.
      – Алисса…
      – Оружие у меня, и поэтому я иду первой, – не оглядываясь, отозвалась она. – Твой ножик не полетит быстрее, чем пуля.
      – Нет, я не о том… Я просто хотел сказать, что очень рад, что ты здесь, со мной. И, пожалуйста, будь осторожна.
      Они достигли металлической ограды высотой не более двух метров. Сэм отломал сухую ветку от ближайшего куста и дотронулся ею до одного из прутьев.
      Разряда не последовало. Значит, ток по ней не пропущен.
      – Ты тоже будь осторожен, – попросила Алисса.
      – Я всегда осторожен.
      Это была самая обычная старомодная ограда с одним рядом колючей проволоки наверху. Совершенно бессмысленная как средство охраны. Сэм с Алиссой перебрались через нее за пару секунд.
      И сразу же снова увидели будку охранников.
      С этой стороны зеленой изгороди обстановка уже не казалась нормальной. Два неподвижных тела – вероятно, убитые охранники – лежали на земле рядом с будкой. Окна в ней были выбиты, а на стене виднелись отверстия от пуль.
      Сама будка, по размеру напоминающая небольшой гараж, имела окна по всему периметру и отлично просматривалась насквозь. У охранников, дежуривших внутри, вероятно, был прекрасный обзор прилегающей местности, но ни малейшего укрытия на случай атаки.
      Сэм решил, что чуть позже проведет с владельцем дома серьезную беседу на тему необходимого минимума безопасности.
      Сейчас в будке находилось двое мужчин, вооруженных чем-то похожим на метлы.
      Подобные полуавтоматы не отличаются дальнобойностью, но на близком расстоянии не оставляют никаких шансов.
      Между кустами и будкой имелось небольшое открытое пространство, которое Алиссе предстояло преодолеть, чтобы от ее пукалки был какой-то толк.
      – Надо отвлечь их, – прошептала она.
      Сэм кивнул:
      – Хорошо. Я возвращаюсь к машине и…
      Но Алисса вдруг бросилась вперед, потому что к воротам – твою мать! – уже приближалась машина Ноя и Клэр.
 
      Внизу тоже было полно дыма.
      Аманда с Хейли непрерывно кашляли и плакали. Жара стала почти невыносимой.
      Ибрагим, набрав в ванну воды, постоянно мочил полотенца, и они обертывали ими головы.
      – Если я открою окно, – предложил он, – будет немного полегче.
      – Они не подпустят нас к окнам, – возразила Уитни.
      Теперь все трое вооруженных мужчин находились перед домом. Однако Боба Швегеля среди них Мэри-Лу не видела. Вероятно, он прятался где-то еще.
      – Надо спускаться в гараж, – решила она. Кстати, там можно будет зарядить телефон. Конечно, связи может и не быть, но попытаться все-таки стоит.
 
      Пригнувшись и сжимая пистолет двумя руками, Алисса бежала к будке охранников.
      Она слышала, как за ее спиной Сэм рванул с места в другую сторону. Он тяжело топал и что-то громко кричал, стараясь отвлечь внимание часовых от машины Ноя и выиграть время, чтобы Алисса успела прицелиться.
      Залп раздался за полсекунды, до того как она сама дважды нажала на курок, и Алисса поняла, что опоздала. Словно в замедленной съемке она видела, как нырнули под приборную доску головы Ноя и Клэр, как дернулись и упали те двое, в которых она стреляла.
      И как Сэм, отброшенный силой выстрела назад, медленно повалился на землю.
      – Не-ет! – отчаянно крикнула Алисса, а ее тело продолжало автоматически выполнять то, что от него требовалось: первым делом надо было удостовериться, что очаг опасности ликвидирован. Она заглянула в будку: двое часовых лежали на полу с простреленными головами. Никто из них уже никогда не возьмет в руки автомат.
      Ной тем временем выскочил из машины и бежал к телу, неподвижно лежащему на земле. Алисса опередила его и, опустившись на колени, увидела, что Сэм пошевелился.
      – Твою мать, – как и следовало ожидать, пробормотал он.
      Никогда в жизни Алисса не слышала ничего прекраснее. Он жив! И может говорить! Слава богу.
      – Твою мать! – повторил Сэм, скрипнув зубами.
      – Ринго! – Ной опустился рядом с ним на колени. – Ринго, черт подери!
      – Дайте мне свою рубашку, – скомандовала Алисса, и Ной быстро сбросил пиджак и стянул белую сорочку через голову. Под ней оказалась футболка. – Это даже лучше, – ткнула в нее пальцем Алисса.
      Пуля угодила Сэму в левый бок. Из раны лилась кровь, но входное отверстие было аккуратным и маленьким, а выходного на спине Алисса вообще не нашла. Это или хорошо, или очень плохо: либо пуля была уже на излете, либо рикошетила внутри брюшной полости, разрывая внутренности и, возможно, повредила позвоночник.
      – Можешь пошевелить ногами? – Алисса забрала у Ноя футболку, в несколько раз сложила ее, но никак не решалась прижать к ране. По собственному опыту Алисса знала, что это очень больно.
      Вместо ответа Сэм сначала встал на четвереньки, а потом с трудом поднялся на ноги.
      – Пожар, – сказал он, глядя ей за спину.
      Алисса оглянулась. Столб густого черного дыма поднимался в небо. Горело что-то очень большое.
      Сэм забрал у нее футболку и прижал к окровавленному боку.
      – Твою мать! – еще раз прошипел он и покачнулся. Алисса с Ноем подхватили его с двух сторон.
      – Надо быстрее доставить его в больницу, – заявила Алисса.
      – Черта с два, – возразил Сэм и одним движением оттолкнул их обоих.
      Ной уже успел надеть рубашку, а галстук у него отобрал Сэм и, обвязавшись им, зафиксировал повязку.
      – Надо пробираться в дом, – заключил он. – Возможно, Хейли там.
      – Это не остановит кровотечение. – Алисса кивнула на быстро намокающую футболку.
      – Пока сойдет, – отрезал Сэм.
      – Что у вас тут твою мать творится? – поинтересовался Ной и сразу стал очень похож на своего двоюродного брата.
      – Эти люди… мертвы? – Подошедшая к ним Клэр не могла отвести глаз от тел охранников.
      Ной изумленно смотрел на ноги Сэма, который направился к будке:
      – Бог мой, а почему он босиком?
      – Плохие парни прибыли сюда раньше нас, – терпеливо отвечала на вопросы Алисса. – Да, они мертвы. Сэм разулся, потому что боялся, что в туфлях поскользнется.
      – Эй! – позвал Сэм, и Алисса бросилась в будку. Он прижимал к уху телефонную трубку. – Здесь есть прямая связь с домом. Так написано на телефоне. Все остальные аппараты вырублены, но… Мэри-Лу? Твою мать! Слава Богу! Это Сэм. Мы отбили у них ворота. Что у вас там происходит? Что горит? С Хейли все в порядке?
      – А телефоны в доме работают? – спросила Алисса, поднимая с пола полуавтомат. – Узнай, у них есть связь с внешним миром?
      Сэм спросил и отрицательно покачал головой:
      – Нет.
      Алисса вышла из будки.
      – Теперь послушайте, что вы должны сделать, – заявила она Ною и Клэр. – Поезжайте к ближайшим соседям и от них дозвонитесь Максу Багату или Джулзу Кэссиди. Расскажите им о том, что здесь произошло. Объясните, что сейчас ворота в наших руках, но нам придется их оставить, когда мы попытаемся проникнуть в дом, поэтому пусть подъезжают осторожно. Сообщите, что в доме пожар и что, вероятно, танго пытаются выкурить оттуда Мэри-Лу. Скажите, что мы со Старреттом не можем дожидаться подкрепления.
      Она достала из кармана ручку и, пользуясь любимым способом Сэма, написала на правой руке Ноя имена и телефоны Макса и Джулза. У него на ладони уже был записан какой-то адрес, и Алисса невольно улыбнулась:
      – Теперь я вижу, что вы точно братья.
      – Сэма надо немедленно отвезти в больницу, – твердо сказала жена Ноя.
      Только сейчас Алисса разглядела ее и обнаружила, что женщина вполне могла бы сойти за ее собственную сестру. Забавное совпадение! Интересно, ее муж тоже любит шоколад?
      Ной уже сидел на земле и стаскивал кроссовки.
      – Сэма можно будет отвезти в больницу, только когда он сам этого захочет, – возразила Алисса. – Оставайтесь у телефона и ждите, когда вам позвонят и скажут, что можно вернуться. Пообещайте, что не станете соваться сюда, пока все не кончится.
      Ной кивнул и встал на ноги:
      – Охотно обещаю. Вот, передайте их Ринго. У них резиновая подошва. А вы мне пообещайте, что присмотрите за ним.
      – Если он погибнет, – серьезно сказала Алисса, забирая кроссовки, – то только потому что я погибну раньше.

      – Алисса, мне нужна твоя помощь, – крикнул Сэм, и она бегом вернулась в будку.
      Ной с Клэр уже садились в машину.
      – Они найдут телефон, – доложила Алисса, ставя кроссовки на стол, – и не вернутся сюда, пока все не кончится.
      – Спасибо, – кивнул он. Хорошо, что хоть один из них не утратил способности соображать.
      Сэм за свою недолгую, но бурную жизнь успел привыкнуть к боли. Он никогда надолго с ней не расставался. Вывихнутые лодыжки, разбитые губы, растяжения, синяки, переломы – он постоянно был так или иначе «покоцан», как выражалась Дот.
      И иногда ему бывало очень больно.
      Но, как выяснилось, вся прежняя боль была просто ерундой по сравнению с болью, причиняемой пулей в боку.
      Из-за этой проклятой боли он никак не мог сосредоточиться.
      К тому же Алисса оказалась права – кровотечение не желало останавливаться. Хорошо было бы затянуть потуже галстук, но пока он не мог этого сделать, потому что в одной руке держал трубку, а другой под диктовку Мэри-Лу пытался нарисовать план дома.
      – Спасибо, что позаботилась о них, – еще раз сказал он Алиссе.
      Она даже не взглянула на тела, лежащие на полу. Сейчас ее интересовало только то, что чертил на листке бумаги Сэм.
      – Ну? – спросила Алисса, когда он повесил трубку.
      – Вся задняя часть дома в огне. Фасад держат на прицеле два стрелка. Было трое, но одного – прикинь! – удалось завалить. У хозяина дома большая коллекция оружия, и его дочь-подросток тоже там вместе с Мэри-Лу и Рахманом. Они все забились вот сюда, – Сэм ткнул пальцем в план, – в гараж. Когда там стало нечем дышать, Рахман попытался открыть окно, и его подстрелили. Уитни – это дочь хозяина – открыла ответный огонь. Она вроде хороший стрелок, и Мэри-Лу считает, что один из нападающих убит. А в гараж попало немного свежего воздуха. Рахман жив, но обездвижен. Еще с ними Аманда, дочка Уитни, и им с Хейли уже трудно дышать. И жара становится невыносимой. Мэри-Лу говорит, что два других стрелка сейчас прячутся за деревьями. Их не видно, но они точно там, потому что она высунула в окно грабли и по ним сразу же выстрелили.
      – Молодец, – похвалила Алисса.
      – Да, – согласился Сэм.
      – И что будем делать?
      – Да то же самое. Пробираемся в дом, ты занимаешь позицию на втором этаже, я выставляю в окно грабли, а ты засекаешь стрелков и снимаешь их одного за другим.
      – Хорошо, – кивнула Алисса. – Интересно, в хозяйской коллекции есть винтовки? Потому что из этих полуавтоматов с такого расстояния в цель не попасть.
      – Насколько я понял, там все есть. Главное – туда проникнуть. Думаю, надо сесть в машину и прорываться через переднюю дверь.
      Алисса опять кивнула:
      – Я подгоню машину, а ты пока позвони Мэри-Лу и предупреди, чтобы их снайперша в нас не стреляла.
      – Лис! – Она оглянулась. – Есть еще одна вводная, о которой тебе надо знать. Мэри-Лу говорит, что с этого телефона ей звонил человек, которого она называет Боб. Похоже, тот самый блондин-пришелец. Он тоже где-то здесь, но она его еще ни разу не видела.
      Алисса наклонилась и заставила себя заглянуть в лица людей, которых несколько минут назад убила, спасая его, Ноя и Клэр. Сэм остановил ее:
      – Я уже проверил. Его здесь нет.
      – Значит, он где-то поблизости.
      – Да, – подтвердил Сэм, прекрасно понимая, что от этого опасность, которой Алисса себя подвергает, становится гораздо серьезнее.
      – Я пошла за машиной, – спокойно сказала она и отдала ему автомат. – Повнимательнее тут.
      – Слушаюсь, мэм.
 
      – Готовы выслушать сенсационные новости, босс? – голос Джулза Кэссиди звенел от радостного возбуждения, и Макс невольно пожалел парня.
      Пегги Райан являлась прекрасной во всех отношениях кандидатурой на место руководителя отдела, но отношения с Джулзом у нее категорически не складывались. Как и для многих, его сексуальная ориентация стала для нее неразрешимой проблемой. Не то что Пегги не любила Джулза, но ей было неловко в его присутствии, и поэтому она просто старалась его не замечать, а это означает, что его карьера в отделе вряд ли будет успешной. О чем можно только пожалеть, потому что парень был по-настоящему талантлив.
      Разумеется, он в любой момент мог подать в отставку и поступить в новый отряд Тома Паолетти, о котором сейчас ходило столько разговоров во всех силовых ведомствах.
      Макс усмехнулся. Вполне возможно, сам Том еще ничего не знал об этом отряде. У него сейчас имелись проблемы поважнее. Обвинение в государственной измене – это вам не шутка.
      – Нам удалось установить личность человека с фотографии – того, который у библиотеки разговаривал с Мэри-Лу. Это Уоррен Кантон, – с торжеством в голосе объявил Кэссиди. – Родился в Канзасе, но в двухлетнем возрасте переехал с родителями в Саудовскую Аравию. Его отец работал в нефтедобывающей компании, но скоро умер, а когда мальчику исполнилось пять лет, его мать вышла замуж за араба. Каждый год он приезжал в Америку, чтобы навестить бабушку с дедушкой, потом поступил в Гарвард и проучился там три семестра, а потом бросил и в девяностом году будто вообще исчез с лица земли. Но наши умники из Управления разведки все-таки нарыли, что после Гарварда милый юноша занялся туризмом и посетил несколько очень любопытных стран: Афганистан, Алжир, Ливию, Азербайджан и Ирак. Не исключено, что Гарварду он предпочел учебный лагерь террористов. А теперь – фокус-покус. Вам, разумеется, знакомо имя Хусаам Абдул-Фатаха. До девяносто пятого года о нем ничего не известно, зато с девяносто пятого он состоит в списке самых опасных разыскиваемых преступников. Фотографий нет, никакой достоверной информации тоже. Несколько смазанных отпечатков пальцев, имя, которое решаются произносить только шепотом, и кличка Призрак. Его боятся все – и свои, и чужие. Налаженные связи со всеми солидными террористическими организациями, хотя, судя по всему, его интересуют только деньги. Несмотря на это, у него имеется куча приверженцев и почти сверхъестественная репутация. Считается, что ни в Америке, ни за границей нет такого секретного объекта, куда он не смог бы проникнуть. Мы уж было решили, что он и на самом деле призрак, но ребята из разведки подкинули нам интересную теорию. Они считают, что Хусаам Абдул-Фатах и Уоррен Кантон – это один человек. Светлые волосы, голубые глаза, голливудская улыбка – может появиться где угодно, не вызывая ни малейшего подозрения. Теракт в Коронадо – это далеко не единственный его подвиг. Если нам удастся хотя бы раздобыть отпечатки Кантона и доказать, что он и Хусаам Абдул-Фатах – одно лицо, это уже будет большой победой. Но он очень скользкий засранец. Так что его поимка станет настоящей сенсацией. Наши аналитики считают, что он неуловим, потому что ловко пользуется своей внешностью. Он спокойно уходит с места преступления на глазах у всех, и на него никто не обращает внимания, потому что он совсем не похож на человека, которого зовут Хусаам Абдул-Фатах. Этому подонку выгодна наша узость мышления. У нас ведь считают, что если человека зовут Хусаам Абдул-Фатах – значит, это террорист, если он араб – значит, обязательно, мусульманский экстремист, и наплевать на то, что на свете живут миллионы честных мусульман, которые не причинили никому вреда. И уж конечно, если мы слышим имя Хусаам Абдул-Фатах, нам и в голову не приходит, что это может быть стопроцентный американец, взявший себе псевдоним. – Джулз замолчал и откашлялся. – Простите, сэр. Я просто постарался ввести вас в курс дела на случай, если вы доберетесь до места раньше нас. Прием.
      – Отличная работа, – одобрил Макс. – Прием.
      – Я просто передал информацию, сэр. Но я обязательно сообщу о вашей оценке нашим аналитикам и ребятам из разведки. Прием.
      – Что там слышно об антеннах спутниковой связи? Мне надоело без конца повторять «прием». Прием.
      – Я потороплю их, сэр. Конец связи.
 
      Мэри-Лу нечем было дышать.
      Ибрагим с девочками сидели в большом джипе. Ему прострелили ногу, когда он пытался разбить окно гаража. Сейчас из этого окна не поступало ни капли свежего воздуха, потому что снаружи дыму было еще больше, чем внутри.
      Когда Мэри-Лу увидела, как он упал, ее сердце на несколько секунд остановилось. Слава богу, Ибрагим остался жив, хотя нога была сломана и кровь так и не удалось остановить.
      Он бесился из-за того, что ему приходилось отсиживаться в автомобиле, но кто-то должен был присматривать за девочками.
      Господи, ведь все это – ее вина! Почему она не позвонила Алиссе Локке полгода назад? Боялась, что ее посадят в тюрьму? Но разве можно сравнить тот страх со страхом за жизнь Хейли, и Ибрагима, и Аманды, и даже Уитни?
      Господи, помоги нам всем! Мэри-Лу закрыла глаза и молча молилась. Она готова отдать все – жизнь, свободу, готова провести в тюрьме остаток своих дней, если это может их спасти.
      – Атака тяжелой кавалерии! – закричала Уитни. Кровожадная девчонка не выпускала из рук винтовки и все время выглядывала из окон, надеясь подстрелить еще одного врага.
      Мэри-Лу едва разобрала ее слова из-за шума пожара. Кто бы мог подумать, что огонь может быть таким громким.
      Но тем не менее она услышала град выстрелов за стеной и грохот, с которым автомобиль, протаранив дверь, влетел в дом.
      Это было похоже на сцену из боевика: искореженная, дымящаяся машина стояла посреди холла на полу, выложенном мраморной итальянской плиткой. С миссис Даунс случился бы удар.
      Раздалось еще несколько автоматных очередей, а потом из-за руля выбралась Алисса Локке. Следом за ней из машины появился Сэм, голый по пояс и похожий на дикаря в боевой раскраске. На животе у него была пропитанная кровью повязка, прихваченная галстуком.
      В руках они оба держали большие и очень страшные автоматы, похожие на те, которые Мэри-Лу когда-то обнаружила в своем багажнике.
      Оба тут же начали кашлять, а Сэм – есть вещи, которые никогда не меняются, – еще и материться.
      – Ты в порядке? – спросила у него Алисса.
      Только сейчас Мэри-Лу заметила, что кровь течет не только из раны у него на боку, но и из глубокого пореза на плече.
      – Я в порядке. Черт! Ну и жарища! – пробормотал он и наконец-то заметил Мэри-Лу. – Привет. Ты как? Где Хейли?
      – Она в гараже, там меньше дыма. – Мэри-Лу протянула им мокрые полотенца, чтобы обмотать вокруг головы. – Пошли туда. Она…
      – Я не хочу встречаться с ней сейчас, – перебил ее Сэм. – В таком виде я только перепугаю ее насмерть. Ты уж сама позаботься о ней, хорошо, Мэри-Лу?
      – Где Уитни? – спросила Алисса. У нее на лице тоже были грязные полосы, но и при этом она ухитрялась оставаться красавицей.
      – Я здесь. – Уитни вышла вперед и с восторгом уставилась на Сэма. Мэри-Лу ее хорошо понимала.
      Алиссу, однако, интересовала только винтовка.
      – Она мне понадобится, – сказала она, протягивая руку.
      Уитни с трудом оторвалась от созерцания грудной клетки Сэма и сделала шаг назад:
      – Нет, это моя. Наверху есть другая. Я вам покажу.
      – Хорошо, – кивнула Алисса, – показывай. – Она повернулась к Сэму: – Дай мне девяносто секунд, чтобы туда добраться.
      – Будь осторожна. – Он дотронулся до ее руки.
      – Ты тоже. – Алисса быстро оглянулась на Мэри-Лу.
      Еще полгода назад та сошла бы с ума от ревности, наблюдая за тем, как разговаривают друг с другом эти двое. Сейчас же она чувствовала лишь смутное сожаление. В одном единственном коротком прикосновении было больше любви, чем во всей их с Сэмом семейной жизни.
      Теперь Мэри-Лу знала это, потому что именно так к ней прикасался Ибрагим.
      – А мне понадобятся грабли, – известил ее Сэм, глядя вслед уходящим Алиссе и Уитни, – и хорошо бы повесить на них рубашку.
      Он опять зашелся в приступе кашля, и Мэри-Лу видела, какой болью каждый судорожный вздох отдается в раненом боку.
      Они пересекли холл, спустились в гараж, и она протянула ему грабли и футболку, добытую из кучи ветоши.
      – Оставайся здесь, – приказал Сэм.
      – Мы все умрем? – спросила его Мэри-Лу. – Если мы умрем, то я хочу… Ох, Сэм, я должна попросить у тебя прощения.
      – Только если умрем? – поинтересовался он, отходя от нее.
      – Я специально забеременела от тебя, – быстро проговорила она, идя за ним следом. – Я думала, что потом ты меня полюбишь. Я тогда еще не понимала, что нельзя заставить любить.
      – Мне тоже есть за что просить прощения, – не оборачиваясь, бросил Сэм. – Но я сделаю это позже. Когда все кончится. А сейчас иди и позаботься о Хейли.
      – Если мы не умрем, я опять выйду замуж, – призналась Мэри-Лу. – Его зовут Ибрагим Рахман.
      Сэм остановился:
      – Серьезно?
      Она кивнула:
      – Он садовник.
      – Я знаю.
      – Он очень хороший человек. Он любит меня, и я его люблю.
      – Я рад за тебя. Правда. – Сэм взглянул на часы. – А сейчас иди и не мешай мне.
      Мэри-Лу ушла.
 
      Очень даже возможно, что им всем придется здесь умереть.
      Алисса даже не задумывалась о таком исходе, когда они прорывались в горящий дом на машине.
      Но огонь распространялся чересчур быстро, а горячий черный дым постепенно вытеснял из легких воздух.
      Наверху жалюзи не были опущены, и Алисса не решилась подходить слишком близко к окну, поэтому видела только небольшую часть двора и густого кустарника. Но ей нетрудно было представить, где именно спряталась бы она сама, если бы хотела держать на прицеле людей, скрывающихся в здании. Поэтому она вовремя заметила едва заметное движение в зарослях, прицелилась, нажала на курок и сразу же упала на пол.
      – Один готов! – сообщила Уитни, наблюдающая за двором из другого окна. – Блин, круто!
      Но Алисса уже бежала по коридору в другой конец здания, низко нагибаясь, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха.
      – Беги вниз и скажи Сэму, чтобы дал мне еще одну минуту, – крикнула она Уитни. – Попробуем повторить.
 
      Макс нажал кнопку рации:
      – Где этот чертов дом? Уточни адрес. Прием.
      – Я только что говорила с Ноем и Клэр Гэйнс, сэр, – отозвалась Ларонда. – Они утверждают, что на самом деле он дальше, чем указано на карте. Они говорят, что надо ориентироваться на дым. Прием.
      – Да, вижу! – Макс действительно заметил столб черного дыма впереди. – Передай вертолетчикам, чтобы тоже ориентировались на дым. Прием.
      – Они его уже заметили, сэр. Прием.
      – Когда они будут на месте? Прием.
      – Минут через пять. Конец связи.
 
      Больше из кустов не стреляли.
      Сэм отшвырнул грабли и сам подошел к окну, но и на эту наживку никто не клюнул.
      Возможно, там уже никого нет.
      А возможно, их враги сообразили, что через пять минут дым все равно выгонит осажденных из дому, и тогда можно будет перестрелять всех спокойно, ничем не рискуя.
      Хотя, если Алисса задержится на втором этаже, эти сволочи, скорее всего, успеют убить только одного из них.
      Есть и другой способ: только один из них может выбежать из дома…
      Давясь от кашля, Алисса спустилась по лестнице и подошла к нему.
      – Готова сделать еще одну попытку? – спросил ее Сэм.
      – Конечно.
      А что еще она могла ответить?
      – Теперь действуем по-другому. Берем в гараже одну машину, на сиденья наваливаем одеяла и тряпки, чтобы казалось, что мы все сидим внутри, и я выезжаю наружу через дверь гаража. Тут уж им придется открыть стрельбу, и они обнаружат себя. Возможно, даже пришелец вылезет из своего укрытия.
      Алиссе явно не понравилась эта идея:
      – Но ведь они будут стрелять в тебя.
      – Ну да, – пожал плечами Сэм. – Придется это пережить.
      Она не верила своим ушам.
      – Ты что, хочешь сделать из себя наживку?
      – Другого выхода все равно нет.
      Алисса видела, что он вконец измотан болью, хотя и старается это скрыть.
      – Нет, – покачала головой она. – Давай на самом деле все вместе сядем в машину и…
      – Чтобы облегчить им задачу? Они грохнут нас всех одним выстрелом. Я не удивлюсь, если у них найдется гранатомет.
      – Если бы он у них был, они уже давно палили бы из него по дому.
      – Может, у них гранаты наперечет?
      У него имелся ответ на все ее доводы.
      – Иди, занимай позицию, – попросил Сэм.
      – Ты требуешь от меня невозможного, – не сдавалась Алисса. – Там ведь два стрелка. Одного убью я, а второй убьет тебя.
      – Еще не факт, что их двое, – возразил он.
      – Нет, Сэм, это факт.
      – Ну, если их действительно двое, твоя задача станет немного сложнее. Придется завалить обоих. Пусть Уитни тебе поможет. А я постараюсь быть очень трудной мишенью. Иди наверх. – Он пошел к гаражу, как будто все уже было решено.
      Алисса двинулась следом:
      – Неужели ты готов доверить свою жизнь этой девчонке?
      – Нет, я доверяю свою жизнь тебе.
      – Я не хочу, чтобы тебя убили!
      – Ну и отлично. Значит, у тебя будет высокая мотивация.
      Алисса схватила его за руку:
      – Сэм, я серьезно.
      Он обернулся и крепко поцеловал ее.
      – Я тоже. Иди наверх и прикрывай мою задницу.
      – А если я не смогу?
      Сэм опять поцеловал ее, на этот раз гораздо нежнее:
      – А если сможешь?
      Его улыбка, хоть и искаженная болью, была, как всегда, ослепительной.
      – Ты никогда не сдаешься, да?
      – Никогда, – покачал головой Сэм. – Один раз я поспешил сдаться – после той нашей первой ночи. Я должен был поехать за тобой в Вашингтон, ломиться в твою дверь, караулить тебя на улицах. Я не должен был терять надежды. Это самая большая ошибка в моей жизни. Потому что я уже тогда любил тебя. – Он еще раз поцеловал ее. – А сейчас люблю в два раза сильнее, поэтому, пожалуйста, иди наверх. У тебя есть девяносто секунд. Начинай считать.
      – Нет, – воспротивилась Алисса, – подожди. Послушай. Вот что надо делать: выезжай из гаража и сразу поворачивай налево к подстриженным кустам и прямо через них гони к деревьям. Я думаю, они прячутся именно там. Если выгонишь их на открытое место, то сильно облегчишь мне задачу.
      Сэм улыбнулся и в последний раз поцеловал ее:
      – Выгоню.
      Алисса кивнула:
      – Дай мне лишних пятнадцать секунд. Я хочу забраться на третий этаж.
      Она бегом бросилась по лестнице наверх. Весь второй этаж уже был заполнен густыми клубами дыма. Может, это и к лучшему, потому что теперь она незамеченной сможет подобраться к окну.
      – Уитни, ты здесь? – крикнула Алисса на всякий случай. – Спускайся в гараж и готовьтесь покинуть дом!
 
      Мэри-Лу вручила Сэму ключи от «Линкольна».
      – Ты уверен, что не хочешь повидаться с Хейли? – спросила она. – Они там, в джипе. – Его бывшая жена сняла со своей головы мокрое полотенце и вытерла Сэму лицо. – Только плечи прикрой чем-нибудь, чтобы она не видела крови.
      – Мы не станем открывать дверь, – отозвался Сэм. – В машине воздух, наверное, немного почище…
      Мэри-Лу уже стучалась в боковое окно. В салоне горел свет, и Сэм сразу же узнал Хейли по глазам, которые смотрели на него с повзрослевшего личика. О, господи…
      – Как она выросла, – выдохнул он и оглянулся на Мэри-Лу. – Наверное, уже вовсю говорит?
      – Говорит, но не очень много. Ей больше нравится думать.
      Ибрагим тоже был в машине. Он сидел с Хейли и другой маленькой девочкой на заднем сиденье и читал им книжку. Встретившись с Сэмом взглядом, он кивнул.
      А Хейли уже сползла на пол и что-то искала между сиденьями. Сэм засмеялся, когда она поднесла к окну большого плюшевого медведя:
      – Это ведь я ей подарил! Как ты думаешь, она помнит?
      – Конечно, помнит, – ответила Мэри-Лу, которая никогда не умела убедительно врать.
      Хейли за стеклом начала всхлипывать, и Ибрагим пытался ее утешить, но было ясно, что ей нужна Мэри-Лу. Сэм был не настолько глуп, чтобы надеяться, что девочка плачет из-за него.
      – Забирайся в машину – приказал он бывшей жене, – и скажи ей, что все будет хорошо. – Сэм оглянулся на «Линкольн». – А если… – начал он и замолчал.
      – Если из этого ничего не получится, – подсказала Мэри-Лу.
      – Нет, все обязательно получится, – отрезал Сэм. Алисса не промахнется. Он это точно знал. Но, хоть сдаваться заранее и не следует, отрываться от реальности тоже нельзя. А реальность такова, что… – Просто я могу уже не выйти из этой машины, – объяснил он, чувствуя, как от боли, потери крови и дыма кружится голова. – Если такое случится, пусть Хейли знает, что я очень любил ее.
 
      Макс услышал их раньше, чем увидел. Три вертолета, легко обогнав его машину, быстро приближались к столбу дыма.
      Он включил рацию:
      – Вижу вертушки. Для пожарных и медиков – готовность номер один. Действовать только по моей команде!
 
      Алисса лежала на животе у чердачного окна и плавилась от невыносимого жара. Глаза сильно слезились, но обзор отсюда был гораздо лучше, чем со второго этажа. Она как на ладони видела весь двор, и, кажется, даже вычислила место, где скрывается один из стрелков. Наблюдая за темным пятном через щель прицела, Алисса мысленно повторяла:
       «Ну, давай же, Сэм, давай…
       Только останься живым.
       Ты нужен мне живой.
       Я сумею выстрелить, а ты сумей выжить».
      Его поцелуй словно влил в нее надежду, и сейчас эта надежда переполняла Алиссу изнутри, вытесняла из легких дым, помогала дышать. Она хотела только одного: чтобы все это поскорее кончилось и Сэм вылез из машины, а она сбежала бы по ступеням и…
      Только бы он не умер! Только бы не пришлось ей увидеть, как меткий выстрел пробьет его голову, и он упадет лицом на рулевое колесо, и тогда погаснет весь свет, и ее жизнь опять станет холодной и пустой.
      Только бы не пришлось ей во второй раз учиться жить без него.
      Стоп! Нельзя об этом думать. Надо думать только о том, как он улыбнется ей и ударит рукой по ее ладони и как Хейли и Мэри-Лу и все остальные выбегут из гаража… И о том, как потом Алисса будет сидеть в коридоре у операционной, и дверь распахнется, и из нее выйдет врач и с улыбкой скажет, что рана Сэма совсем не опасная и через пару дней можно будет забрать его домой. И о том, как она заберет его домой.
      К себе домой.
      Лежа на чердаке горящего дома и глядя в прицел снайперской винтовки, Алисса Локке думала только о том, что должно произойти через несколько секунд, и еще – совсем немножечко – о том, какое платье она наденет на свою свадьбу.
 
      Сэм сел в машину. Взглянул на часы.
      Потом завел двигатель и жестом велел Мэри-Лу отойти в сторону.
      Немного отъехав назад, он еще раз взглядом оценил прочность гаражной двери и…
      Представление началось.
 
      Крепко прижав к себе Аманду и Хейли, Мэри-Лу наблюдала, как любимый «Линкольн» Фрэнка Терлингтона вышибает дверь гаража.
      Она почувствовала, как рука Ибрагима легла ей на голову. Теплая. Надежная. Родная.
      Так или иначе, но уже скоро все кончится.
 
      От удара о дверь вылетело лобовое стекло, и Сэм, низко пригнув голову, изо всех сил нажал на газ и вывернул руль влево.
      Когда он выпрямился, машина на полной скорости уже влетала в кусты. Сэм увидел, как из-под самых колес выскочил человек, услышал выстрел и краем глаза успел заметить, что тот упал.
      Молодец Алисса!
      Еще он успел заметить, как второй человек поднимает ружье и целится, но потом машина на полном ходу врезалась в дерево, и мир вокруг стал черным.
 
      Сэм не двигался.
      Машина с искореженным носом стояла, уткнувшись в дерево, а он все не выходил из нее.
      Ну, Сэм, давай же! Выбирайся оттуда! Удостоверься, что оба стрелка убиты.
      Из своего окна Алисса не могла видеть того, который упал после второго выстрела. На всякий случай она еще раз прицелилась в первого и спустила курок.
      А Сэм все не выходил из машины.
      Господи, сделай так, чтобы он был жив! Пожалуйста, Господи!
      И, словно услышав ее молитву, на лужайке перед домом появился сам Господь. В виде трех вертолетов, спускающихся с небес. Один из них приземлился прямо на полукруглый пандус.
      Они опоздали всего на две минуты.
      Алисса вскочила и бросилась к лестнице за секунду до того, как на место, где она только что лежала, обрушилась горящая крыша.
      Мэри-Лу видела, как на лужайку садятся вертолеты, как из них выскакивают военные и агенты ФБР и бегут к дому.
      Уитни первой выбралась из машины:
      – Эй, сюда!
      Мужчина в куртке с большими белыми буквами «ФБР» на спине сел за руль джипа, вывел его из гаража через дыру, проделанную Сэмом, и остановил у ближайшего вертолета.
      Они успели. Они едва успели, потому что как только машина выехала из дома он содрогнулся, а в небо взметнулся столб пламени и искр.
      Человек семь – мужчины и женщины – все в куртках с надписью ФБР помогали им выбраться из джипа и подсаживали в вертолет.
      Уже в вертолете другие люди прикладывали кислородные маски к лицам девочек, а потом взрослых и умело оказывали первую помощь Ибрагиму.
      Потом кто-то закрыл дверь.
      И они поднялись в воздух. И полетели с такой скоростью, которую Мэри-Лу не ожидала от вертолета.
      Все. Они были в безопасности.
      Но…
      – Мы не забрали Сэма! – закричала она, перекрывая шум двигателя. – И Алисса Локке осталась в доме!
 
      Ножом, который дала ему Алисса, Сэм проткнул подушку безопасности, упирающуюся в раненый бок.
      Это было так дьявольски больно, что, кажется, после удара он на несколько секунд отключился.
      А когда опять открыл глаза, на лужайке перед домом уже стояли две вертушки, а третья поднималась в воздух и разворачивалась на юг.
      Вот он – подарок ко дню рождения от Макса Багата.
      Перед домом толклась целая куча федералов и – кто бы мог подумать? – бойцов спецназа. Браво, Макс!
      Сэм с трудом выбрался из машины.
      К счастью, в тот же самый момент к дому подкатил Джулз Кэссиди, иначе Сэма непременно уложили бы лицом в траву или – упаси бог! – подстрелили бы, потому что эти придурки явно приняли его за террориста.
      – Где Алисса? – крикнул он Джулзу.
      – Все, кто был в доме, уже в вертолете – летят в больницу, – прокричал в ответ тот.
      – Нет, – помотал головой Сэм, – она не улетела бы без меня.
      Джулз поглядел на горящий дом и, очевидно, ему в голову пришла та же мысль, что и Сэму.
      Алисса все еще там.
      Они бросились к двери.
 
      Чтобы машина не мешала пожарным и спасателям, Макс оставил ее у шлагбаума.
      – Все тела собрать в одно место! – на ходу командовал он, подбегая к лужайке. – Убедиться, что их число соответствует числу нападавших. А потом – в мешки и немедленно в лабораторию. Я хочу, чтобы к вечеру все эти ублюдки были опознаны! И срочно найдите мне Алиссу Локке!
 
      Лестницы больше не существовало.
      Значит, ей придется прыгать с третьего этажа на второй, что довольно неприятно, так как неизвестно, не прогорели ли перекрытия.
      От невыносимого жара и дыма Алиссе казалось, что ее легкие вот-вот разорвутся. Она на секунду замерла на краю перед страшной дырой. Господи, можно еще несколько просьб? Последних. Пусть Сэм окажется живым, а пол внизу – целым. И еще было бы очень хорошо, чтобы лестница, ведущая на первый этаж, тоже была цела.
      И чтобы внизу ее ждал стакан холодного лимонада.
      И уж заодно, чтобы лотерейный билет, купленный сестрой, оказался выигрышным.
      И пусть будет мир во всем мире.
      И хорошая погода в день ее свадьбы…
      Нет, это необязательно. Погода не имеет никакого значения, когда ей улыбается Сэм.
      Алисса зажмурилась и прыгнула.
 
      – О, черт, – выругался Джулз между двумя приступами кашля. – Пригнись, Сэм.
      – Она была наверху, – крикнул тот. – На третьем этаже.
      Прямо перед ними на пол рухнула потолочная балка, осыпав их залпом искр и сажи.
      – Нам не пробраться туда без противогаза!
      Джулз прав. Нет смысла погибать обоим.
      – Так беги за ними! – заорал Сэм и вытолкнул парня из дома.
      А сам бросился к лестнице, хотя правильнее было бы сказать «потащился», и даже поднялся на несколько ступенек, но потом упал лицом вниз, потому что здоровый кусок Обрушившегося потолка ударил его по затылку.
 
      Там на ступеньках его и нашла Алисса.
      Сэм… Бежал к ней на помощь…
      Его спина и волосы были покрыты густым слоем штукатурки, а повязка из футболки Ноя насквозь пропиталась кровью, но, когда Алисса подбежала к нему, он уже поднимался на четвереньки, готовясь ползти дальше, если понадобится – в самый ад, для того чтобы найти ее.
      Алисса помогла ему подняться, закинула его руку себе на плечи и двинулась к выходу, уже не стараясь пригнуться пониже. Черт с ним, с кислородом, главное – побыстрее выбраться отсюда. Но, господи, до чего же он тяжелый! Хорошо хоть, что Сэм немного помогал ей. Одна бы она его не вытащила.
      – Старретт, ты просто идиот! Какой черт понес тебя в горящее здание с огнестрельным ранением?
      – Ты в порядке? – хрипло выдохнул он.
      А через секунду они уже вдыхали благословенный чистый воздух.

      Десяток человек бросились к ним на помощь, спеша увести подальше от горящего здания, но Сэм так и не отпустил от себя Алиссу. Джулз был тут же и совал им в руки кислородные маски.
      Алисса приложила свою маску к лицу Сэма, а он попытался сделать то же самое для нее, но она оттолкнула его руку.
      – Врача сюда! – крикнула она осипшим от дыма голосом. – Быстрее! Быстрее! – Она оглянулась на Сэма. – Поверить не могу, что ты еще собирался меня спасать.
      – Мне не хотелось, чтоб ты пережарилась, – усмехнулся он и еще продолжал улыбаться, когда, оттеснив Алиссу, вокруг него начала хлопотать бригада медиков.
      К ней подошел Джулз.
      – Не волнуйся, с ним все будет в порядке, – успокоил он Алиссу, прижимая к ее лицу кислородную маску.
      Сделав несколько глубоких вдохов, Алисса сняла ее:
      – Все нападавшие уничтожены? Я попала в последнего?
      – У нас семь трупов, – раздался откуда-то из-за спины знакомый голос. Она обернулась и увидела Макса. – Четыре у ворот, из них два охранника, и три здесь, перед домом. – Он поглядел на Джулза: – Уоррена Кантона среди них нет.
      – Да, я это тоже заметил, – отозвался Джулз.
      – Какого Уоррена? – удивилась Алисса.
 
      Тело Сэма стало невесомым и парило в воздухе.
      Сразу после того как два чудесных парня в форме спасателей вставили в его руку иголку и открыли краник капельницы. Наверное, они что-то подмешали в физиологический раствор.
      – Со мной все в порядке, – попробовал убедить их Сэм, пока они снимали с его живота галстук Ноя.
      – Ну, пока не совсем, – сказал один из чудесных парней, – но скоро будет.
      Чуть повернув голову, Сэм видел, как на лужайке Алисса оживленно разговаривает с Багатом.
      И до чего же хорошо они смотрятся вместе!
      Макс что-то сказал, а Алисса посмотрела ему в глаза и улыбнулась, а Сэм окончательно убедился в том, что Багат подходит ей гораздо больше, чем он сам. Макс отличный парень, у него есть принципы, и он умеет не смешивать любовь с сексом. Он никогда не заставит Алиссу нервничать или злиться, и ей будет приятно появляться под руку с ним на всяких там политических приемах в Вашингтоне.
      Именно такая жизнь ей и нужна, а Сэм должен закрыть глаза и уплыть по воздуху куда-нибудь подальше. Исчезнуть с ее горизонта и дать ей возможность быть счастливой.
      В этот момент Макс обнял Алиссу.
      Твою мать!
      И пошел он со своими принципами и приемами куда подальше! Хрен ему, а не Алиссу! Если Багат думает, что Сэм спокойно позволит увести ее у себя, его ждет большое разочарование. И с какого перепугу он вдруг решил, что Алиссе для счастья нужен именно Макс? Да ничего подобного! Ей нужен только Сэм, даже если сама она об этом еще не знает!
      Он резко сел:
      – Эй! Объясни ему, что не можешь выйти за него замуж, потому что выходишь за меня!
      Врачи попытались опять уложить его, но Сэм легко оттолкнул их. Наверное, он сумел бы подняться на ноги, если бы к нему не подбежала Алисса.
      – Ложись, – приказала она. – И веди себя прилично.
      – Я тебя люблю, – объявил Сэм. – Ты должна выйти за меня замуж. И скажи этому гондону, чтобы не распускал руки. Ты моя.
      Взгляд, которым наградила его Алисса, наверное, напугал бы его до смерти, если бы не чудесная жидкость, поступающая в кровь через иглу.
      – Я твоя!
      – Да. И насрать на политкорректность, – заплетающимся языком подтвердил Сэм. – Ты моя. Ты мое сердце, и моя душа, и… и мой воздух в легких. И я твой. На двести процентов. Я тебе принадлежу. Скажи, что ты хочешь, Лис, и я все сделаю.
      Алисса хохотала. Или плакала. Сэм уже не понимал.
      – Сейчас я хочу, чтобы ты лег. – Она повернулась к парням в форме: – Что вы ему вкололи?
      – Макс! – заорал Сэм. – Ты ублюдок! Ты…
      Алисса поцеловала его, и он сразу же забыл, что еще собирался сообщить Максу.
 
      Макс посмотрел вслед вертолету, увозящему в больницу Сэма и Алиссу.
      Огонь еще бушевал вовсю, и весь двор был заполнен пожарными, полицейскими и спасателями.
      – Прибыли грузовики со спутниковыми антеннами, сэр, – доложил Джулз.
      Макс открыл телефон и убедился, что тот заработал. Самое время, черт подери.
      – Пожалуйста, позвони Ною и Клэр Гэйнс, – попросил он Джулза. – Алисса велела передать им, чтобы они разыскали Мэри-Лу и Хейли в больнице. Похоже, Сэм опасается, что мы схватим его бывшую жену за волосы и потащим на допрос, предварительно вырвав у нее из рук рыдающую девочку.
      Джулз уже набирал номер.
      – Хм-м, интересно, с какой это стати он этого опасается? Возможно, потому что для этого есть некоторые основания? – Он поглядел на Макса. – Да, я ведь шел сюда, чтобы сообщить вам, что все дороги уже перекрыты. Мы поймаем этого Уоррена Кантона, если он, конечно, не умеет летать.
      Макс был настроен гораздо менее оптимистично, но он не стал разочаровывать сияющего Джулза. И почему бы тому не сиять? Сэм и Алисса – его лучшие друзья, они живы. Дочка Сэма и его бывшая жена тоже живы и находятся в полной безопасности. Все самое плохое уже позади.
      Макс взглянул на часы. Допросы и совещания, несомненно, продлятся до поздней ночи. Теперь ему уже ни за что не вырваться в аэропорт, чтобы еще раз попросить у Джины прощения.
      Только ради этого он и хотел туда поехать. Чтобы извиниться. И все.
      Джулз сел в свою машину и помахал ему рукой:
      – Увидимся в офисе.
      Машину Макса кто-то отогнал за шлагбаум. Направляясь к ней, он обогнул будку охранников и натолкнулся на группу местных агентов, изучающих место преступления. Один из них отошел в сторону и подобрал брошенную кем-то на землю куртку с надписью «ФБР». Что-то в его движениях привлекло внимание Макса. И зачем ему куртка, если даже в тени все плавится от жары? На мужчине была самая обычная одежда: кроссовки, джинсы, бейсболка, но…
      На левой кроссовке виднелись пятна крови. И на темных джинсах тоже, хотя их и трудно было разглядеть. И походка у него была такая странная, потому что он хромал и пытался это скрыть.
      – Эй! – окликнул его Макс, потянувшись за пистолетом, и понял, что совершил ошибку в тот самый момент, когда открыл рот.
      У него был мобильный телефон. Кругом – толпа агентов ФБР. Взять живьем этого сукина сына было бы легче легкого.
      А вместо этого Макс окликнул его и таким образом растерял все преимущество внезапности.
      Наверное, он заслужил смерть.
      Мужчина повернулся и выстрелил.
      Макс дернулся в сторону, но тот каким-то сверхъестественным чутьем угадал направление. Выстрел отбросил Маска назад, он упал, но успел перевернуться и выстрелил раз, другой, а потом и третий, потому что хотел не просто убить сукина сына, а убить окончательно и бесповоротно.
      Он видел, как, что-то крича, к нему бежит Джулз, опускается на колени, разрывает рубашку, чтобы взглянуть на рану.
      Максу не надо было смотреть, он и так знал, что дело плохо.
      – Немного опоздал, – чуть слышно прошептал он Джулзу. Все эти проклятые три дня он только и делал, что опаздывал.
      А вокруг него уже суетилась масса людей, кричали спасатели, куда-то тащили его… больно…
      – Джина… – выдохнул Макс и, вспомнив, как она целовала его и улыбалась, позволил себе отключиться от света и шума и провалиться в спасительное небытие.
      Опоздал…
 
       8 сентября 1945 года
       Из дневника Дороти С. Смит
 
      Отправляясь в Нью-Йорк, чтобы встречать пароход, который привезет Уолта домой, я взяла с собой и Джолли. Разве могла я оставить ее дома?
      Я знала, что больше всего на свете он хочет поскорее увидеться с этой маленькой девочкой. Конечно же, мне очень хотелось обнять Уолта первой, но я понимала, что его радость от возвращения домой будет неполной без нее.
      Тем более что, похоже, он твердо решил игнорировать то новое, что появилось в наших отношениях после смерти Мей.
      Итак, в первый раз мы обнялись все втроем. Что меня совсем не огорчило, потому что я одинаково люблю их обоих.
      Потом мы обедали в ресторане, и Джолли не умолкая болтала с этим высоким молчаливым незнакомцем, которого она узнала сразу же, как только он вступил на трап, потому что его фотографии развешаны по всему нашему дому.
      Это она первая сказала: «… когда вы с мамой Дот поженитесь».
      Уолт посмотрел на меня, а я только улыбнулась, не отрываясь от десерта.
      Я заранее сняла номер в отеле в районе, где жили в основном цветные. Конечно, он не походил на «Ритц», но там было чисто и уютно, и хозяева оказались очень приветливыми. Мы с Джолли уже провели там одну ночь, и нам понравилось.
      – Мы с Джолли ляжем в спальне, – сказала я Уолту, – а ты располагайся в гостиной. Диван раскладывается.
      Он удивленно посмотрел на палатку и прочее туристическое оборудование, сваленное в углу. Я не решилась оставить его на ночь в машине в этом большом, недружелюбном городе.
      – По дороге в Техас мы будем ночевать на природе, – объяснила я. – Я понимаю, что ты, наверное, по горло сыт походной жизнью, но нам с Джолли очень хочется попробовать.
      Я не собиралась ночевать в отелях еще и потому, что знала: не во всех из них будут рады Уолту и Джолли. Да и вообще, зачем зря тратить тяжелым трудом заработанные деньги?
      Я уложила Джолли в кровать, и Уолт, притворяясь, что и не думает плакать, почитал ей на ночь сказку. Я сидела у окна и тоже притворялась, что не плачу. Наверное, Джолли решила, что мы свихнулись. Папочка вернулся домой, и она так счастлива – так зачем же реветь?
      Дети не умеют плакать от радости.
      Я знала, что уже через пару минут девочка крепко уснет, и поэтому пошла в ванную и переоделась там в ночную рубашку и халат.
      Когда я вернулась в комнату, Уолт стоял у окна.
      – Неплохо, да? – спросила я, и он понял, что я имею в виду вовсе не свое неглиже, хотя на него тоже стоило обратить внимание.
      И Уолт обратил, поэтому ответил не сразу.
      – В Техасе все будет по-другому, – сказал он.
      – Надеюсь, – ответила я. – В Техасе я буду спать в одной постели тобой, а не с Джолли.
      Он покачал головой:
      – Дот…
      – Я понимаю, что пока тебе все здесь кажется непривычным и странным. И что ты еще очень скучаешь по Мей. Не хочу торопить тебя, Уолтер, но знай – я не приму отказа. Ты писал мне, что это невозможно? Ну, так я отвечаю тебе, что у нас нет выбора. Я люблю тебя и знаю, что ты любишь меня. Не спеши. Привыкни к тому, что ты, я и Джолли – уже семья. Я готова ждать. Спокойной ночи.
      Я ушла в спальню и закрыла за собой дверь.
      Даже не знаю, кто больше удивился – он или я. Кажется, мы оба ожидали, что я наброшусь на него, как только Джолли уснет!
 
       18 сентября 1945 года
       Из дневника Дороти С. Смит
 
      Ну вот мы и вернулись в Техас.
      Наша поездка очень удалась.
      Мы специально возвращались через Алабаму, чтобы Уолтер и Джолли смогли сходить на могилу Мей. Хорошо, что Уолт смог навестить ее, хотя весь следующий день он был очень молчалив и задумчив.
      Мы решили никуда не торопиться и провели целых два дня на Миссисипи, где небо было голубым, как в раю.
      Там мы опять начали разговаривать и смеяться.
      Да, поездка удалась.
      И мой план тоже. Уолт ни слова не сказал, когда, занося вещи в дом, я отнесла его рюкзак в свою спальню. Он только странно посмотрел на меня.
      – Да? Нет? – спросила я.
      И он кивнул:
      – Да.
      Вот тут-то я и набросилась на него. Всей моей выдержке пришел конец. Я целовала его, а он – меня, и, кажется, мы оба плакали.
      – Нам будет непросто, – заявил Уолт. – Мы выбираем себе трудную жизнь.
      – Возможно, – подтвердила я и опять поцеловала его. – Но трудная и прекрасная жизнь гораздо лучше, чем простая и скучная.
      Тут в комнату вбежала Джолли, и Уолт сказал ей, что мы скоро поженимся. Она нисколько не удивилась. Ей это было давно известно.
      Я думала, этот день никогда не кончится.
      Сейчас Уолт в комнате Джолли, читает ей сказку на ночь. Для них это уже стало традицией. Мне нравитея, что нашей семье всего десять дней, а у нас уже есть традиции.
      Я пишу эти строчки и жду, что он вот-вот войдет в комнату. Я так волнуюсь и нервничаю, будто…
 
       19 сентября 1945 года
       Из дневника Дороти С. Смит
 
      В течение пяти лет я почти каждый вечер делала записи в этом дневнике.
      Но думаю, что теперь у меня не будет больше ни времени, ни жела…
 
      Джина приехала в аэропорт за пять часов до рейса.
      К вопросу об удобствах общественного транспорта. Если бы она выехала вовремя, автобус наверняка опоздал бы.
      Она рассматривала книги и журналы в ларьках, просто бродила по залу, заглядывала в рестораны, пытаясь по запаху понять, в каком из них ее не отравят.
      Хотя это неважно, потому что – отравят или нет – в самолете ее скорее всего все равно стошнит.
      После того, что с ней случилось, Джина долгое время могла путешествовать только поездом, но потом это стало слишком уж неудобно. Особенно, когда ей понадобилось отправиться на Гавайи.
      И она полетела.
      И в самолете ее стошнило.
      Джина нашла свободное кресло у окна и попробовала радоваться тому, что скоро увидит родителей и братьев.
      Она улыбнулась, представив, что знакомит своих братьев с Джулзом Кэссиди. Лео и Роб женаты, значит, они отпадают. Остается Виктор, который меняет девушек примерно раз в неделю. Будто пытается что-то доказать.
      Гм-м.
      Джина открыла книгу и постаралась не думать о Максе.
      Вот тут бы самое время ему появиться. Он должен был бы ворваться в здание аэропорта, разыскать ее в толпе пассажиров и объявить, что, заглянув себе в душу, понял, что никогда не любил Алиссу и что только Джине принадлежит его сердце.
      – Джина!
      Она не стала оглядываться. Это просто совпадение. Так не бывает. Или она сходит с ума.
      – Джина!
      Но ведь это не голос Макса.
      Она поднялась с кресла. Расталкивая толпу, к ней приближался… не Макс. Это был Джулз Кэссиди.
      – Поехали со мной, – сказал он, подбегая. – Макс ранен.
      – Что? Где? Боже мой… – Джина уронила книжку на пол и схватила сумку.
      – Пуля попала в грудь, – объяснял Джулз, пока они бежали к выходу. Его рубашка была испачкана кровью. – Сейчас ему делают операцию. Он звал тебя.
      О, боже…
      – Ну, не совсем звал, – поправился Джулз, забирая у нее сумку, – потому что с пулей в груди много не позовешь, но он произнес твое имя.
      О, боже… О, Макс…
      – Мне этого достаточно, – сказала она Джулзу.
 
      Сэма уже привезли из операционной, но он еще не пришел в себя, когда в палату вошла Мэри-Лу.
      – Он поправится? – спросила она.
      – Да, – ответила Алисса, не выпуская его руки. – Да, поправится. Доктор говорит, что через несколько дней его можно будет забрать домой. Он очень сильный физически, поэтому…
      Мэри-Лу кивнула:
      – С Ибрагимом тоже все в порядке. Нога сломана, но она заживет.
      – Я рада, – улыбнулась Алисса.
      – Ну, я пойду, – сказала Мэри-Лу и не двинулась с места. – Хейли пока живет у Ноя и Клэр. А ты знала, что двоюродный брат Сэма…
      – Афроамериканец? – помогла ей Алисса. – Да. Они очень похожи, да? – Мэри-Лу недоуменно уставилась на нее. – Тебе так не кажется?
      – Хейли у них нравится, – продолжала Мэри-Лу, – и это хорошо, потому что я не знаю, сколько еще меня будут допрашивать. А может, даже посадят в тюрьму. Ведь мои отпечатки были на том оружии. Но это только потому, что я нечаянно нашла его в багажнике. Я думала, это ружье Сэма и собиралась ему сказать, а потом они исчезли и…
      – Я думаю, следствие во всем разберется, – успокоила ее Алисса, – но на твоем месте я бы все-таки посоветовалась с адвокатом.
      – Знаю. Я уже советовалась. – Мэри-Лу оглянулась на дверь. – Мне надо идти. Я только хотела еще раз поблагодарить тебя.
      – Я думаю, мы будем довольно часто видеться.
      – Ты выйдешь за него замуж? – спросила Мэри-Лу. – За Сэма?
      – Да, – подтвердила Алисса, – выйду.
      – Он всегда тебя любил. – Наверное, ей было нелегко сказать эту фразу. – Я подписала все бумаги, – добавила Мэри-Лу. – Мой адвокат сообщит мне, когда нас разведут. Передай Сэму, ладно?
      – Передам, – кивнула Алисса.
      – А я тоже выхожу замуж, – сообщила Мэри-Лу и радостно улыбнулась. – За Ибрагима.
      За Ибрагима Рахмана?
      – Серьезно!
      – Вот и Сэм точно так же спросил. Наверное, в это трудно поверить, да?
      – Вовсе нет, – соврала Алисса. – По-моему… это чудесно. Я очень рада. – Вот тут она говорила правду.
      – Я знаю, что нам будет трудно, но я его очень люблю.
      – Значит, без него тебе будет гораздо труднее, чем с ним, так ведь? – спросила Алисса.
      – Так, – еще раз улыбнулась Мэри-Лу.
      – Надеюсь, вы поселитесь где-нибудь недалеко от Сан-Диего. Сэм очень хочет почаще видеться с Хейли.
      – Я пока не знаю, где мы будем жить и что делать, – покачала головой Мэри-Лу. – Я только что дотла сожгла дом, в котором работала. – Мэри-Лу хихикнула и прикрыла рот рукой. – Вообще-то, это не смешно. Представляешь, как хозяин вернется домой и… – Она засмеялась.
      Алисса тоже улыбнулась:
      – Да, вряд ли он предложит тебе повышение.
      Мэри-Лу вдруг стала серьезной:
      – Нет, это все на самом деле не смешно. Два охранника убиты. Надо благодарить Бога за то, что мы живы. И тебя. Если бы не вы с Сэмом, мы бы все погибли. Я не знаю, как вас благодарить.
      – Просто позволь Сэму почаще видеться с Хейли, – предложила Алисса, но в этот момент Сэм зашевелился, и она сразу же забыла обо всем.
      Мэри-Лу незаметно выскользнула из комнаты.
 
      Когда они приехали в больницу, Макса уже прооперировали, и врачи сказали, что надеются на благополучный исход.
      Непонятно, как Джулз этого добился, но Джину впустили в палату и разрешили остаться. Ее и не интересовало как. Главное, она будет рядом.
      Макс казался таким бледным. И беспомощным…
      Джине очень хотелось дотронуться до него, но она не решалась.
      – А где Алисса? – спросила она у Джулза. – Она знает? Надо сообщить ей.
      – Она с Сэмом. Он в этой же больнице и тоже ранен.
      – А кто такой Сэм?
      Наверное, Джулз что-то ответил ей, но Джина уже не слушала.

       20 июня 2003 года
       Пятница
 
      – Мне осточертело валяться здесь, – в сотый раз повторил Сэм.
      Поразительно, но Алисса до сих пор сидела на стуле у его кровати и, кажется, не собиралась уходить. Сам он уже давно бы сбежал или сошел с ума от скуки.
      – Знаю, – согласилась она с завидным терпением и взяла его за руку, что было очень приятно. – Но врачи считают, что надо подождать, пока…
      – Откуда они могут знать, как я себя чувствую?
      – Ну, они же спрашивают тебя, и еще у них есть всякие приборы и анализы…
      Что-то в ее голосе или позе вдруг напомнило ему…
      – Послушай, а мне приснилось, или сюда правда приходила Мэри-Лу и разговаривала с тобой?
      – Не приснилось. Она была здесь вчера днем. Ты еще не отошел от наркоза.
      – Наверное, все-таки немного отошел. А ты?.. – Сэм засмеялся: – Нет, мне это точно приснилось! – Он пристально посмотрел на Алиссу. – Мэри-Лу спросила тебя, выйдешь ли ты за меня замуж, и ты сказала…
      – Да.
      Она смотрела ему прямо в глаза и чуть-чуть улыбалась.
      Твою мать.
      Сэму стало трудно дышать, но к ране это не имело никакого отношения.
      – Это значит, что я сделал тебе предложение?
      – О, да, – кивнула Алисса. – Неужели ты не помнишь?
      Сэм опять засмеялся:
      – Ничего не помню. – Он прижал руку к сердцу. Оно стучало так громко, что удивительно, почему сюда до сих пор не примчалась сестра со шприцем. – И ты согласилась?
      – Ну, вообще-то я не успела, потому что ты сразу же после этого потерял сознание. Поэтому говорю сейчас: я согласна.
      Сэм потянулся к ней, и Алисса наклонилась над кроватью, чтобы он мог ее поцеловать.
      Теперь уж ему было совсем не скучно.
      Алисса вернулась на стул:
      – Полегче. Вряд ли доктор разрешал тебе так целоваться.
      – А что я тебе сказал? – продолжал выяснять Сэм. – В смысле, как я тебя уговорил? Я думал, что придется уговаривать часов пять.
      Алисса изо всех сил старалась не рассмеяться.
      – А как ты думаешь?
      – Не знаю, – признался он после некоторого раздумья. – Я собирался произнести речь и рассказать, как я тебя люблю и как хочу, чтобы ты была частью моей жизни, и что все будет так, как ты хочешь. Только скажи – и я все сделаю. Захочешь, чтобы мы сначала несколько лет встречались – согласен. Значит, будем встречаться. Захочешь, чтобы поженились прямо завтра – отлично. Единственное, чего я не принял бы – это отказа. Я не стал бы требовать немедленного «да», но и на «нет» не согласился бы. – Сэм с надеждой посмотрел на нее. – Я все это тебе и сказал?
      Алисса кивнула, по-прежнему с трудом сдерживая смех:
      – Ну да, почти. – Она наклонилась и еще раз поцеловала его. – Я люблю тебя, Сэм.
      И он чуть не заплакал; Потому что не мог поверить, что наконец-то нашел правильные слова.
 
       23 июня 2003 года
       Понедельник
 
      Макс открыл глаза и обнаружил, что у его кровати сидит Джулз Кэссиди.
      – Привет, – сказал молодой человек. – Ну и соня. Соня?
      – Ты пришел, чтобы устроить мне побег? – с надеждой спросил Макс.
      – Нет, сэр, чтобы немного развлечь вас и проинформировать о том, что происходит в реальном мире. А не в этих райских кущах, где еду вам подают прямо в постель.
      – Сэма Старретта уже два дня как выписали, – пожаловался Макс.
      Джулз улыбнулся без всякого сочувствия.
      – А где Джина, босс?
      – Не знаю. Возможно, уехала в Нью-Йорк. – Он строго взглянул на Джулза, который и притащил ее сюда. – Где ей самое место.
      – Вы ищете свою дочь, сэр? – спросила вошедшая в палату сестра.
      Джулз захохотал:
      – На самом деле Джина моя дочь.
      Сестра растерянно моргнула:
      – Ой, простите, я думала…
      Макс только покрутил головой и закрыл глаза.
      – Она спустилась вниз за кофе, – объяснила сестра.
      – Ну, тогда давайте начнем с того, что Джине не обязательно слышать, – предложил Джулз. – Например, вот с этого письма от Алана Брайанта. – Макс открыл глаза и посмотрел на листок, который протягивал ему Джулз. – Узнаете печать президента США, сэр? Похоже, ваша отставка не принята.
      Макс с удовольствием вздохнул бы, но он уже знал, что это очень больно.
      – Вообще-то, это конфиденциальное письмо.
      – Было конфиденциальным, – поправил его Джулз, – а теперь уже нет, потому что, пока вы прохлаждаетесь в больнице, Ларонда открывает всю вашу почту. Она так взбеленилась из-за того, что вы ничего ей не сказали…
      – Я собирался.
      – … что собирается еще раз застрелить вас, как только вы отсюда выйдете. Поэтому в ваших интересах, сэр, оставаться здесь подольше. А потом сразу же сменить имя и уйти на дно.
      Макс забрал у него письмо. Президент писал, что, хотя к моральному облику государственных служащих, несомненно должны предъявляться самые высокие требования, он тем не менее не находит ничего предосудительного в близких отношениях между холостым мужчиной и незамужней женщиной, давно уже достигшей совершеннолетия. Бла-бла-бла… тяжелое испытание, через которое ей пришлось пройти… бла-бла-бла… уже несколько лет назад… бла-бла-бла… никакой необходимости в дисциплинарных взысканиях.
      Иными словами, президент Соединенных Штатов и непосредственный начальник Макса не видел в его поступке ничего ужасного.
      Прекрасно.
      Только, к сожалению, сам Макс не мог с ним согласиться.
      – Ты думаешь, я должен остаться? И по-прежнему руководить отделом? – спросил он у Джулза.
      – Я думаю, это письмо не оставляет вам выбора.
      – А что делать с Джиной?
      – Может, вам стоит вообще отказаться от женщин? – лукаво предложил Джулз и даже похлопал ресницами. К счастью, потом он рассмеялся: – Ну, хорошо я вас развлек, сэр?
      – Да, – кивнул Макс. – Переходи к информации.
      – Желаете узнать все, что нам удалось выяснить о похождениях Уоррена Кантона, также известного как Хусаам Абдул-Фатах, также известного как террорист, который чуть было не замочил, самого Макса Багата?
      Макс молча ждал. В конце концов Джулзу надоест трепаться, и он перейдет к делу. Спешить ему все равно некуда.
      – Вот к каким выводам мы пришли после анализа всех собранных данных.
      Факт: Уоррен Кантон, он же Абдул-Фатах, был связан с офицером афганской армии – простите, сэр, что не запомнил его имя, но это выше человеческих сил, – который в свою очередь имел доступ к оружию, якобы погруженному на вертолет Вооруженных сил США в тот самый день, когда этот вертолет потерпел крушение, а именно в январе две тысячи второго года. Я говорю «якобы», потому что часть оружия – а именно, целый ящик – была во время погрузки похищена приятелем Абдул-Фатаха.
      Факт: Вертушка упала в горное озеро и утонула. На место аварии был вызван шестнадцатый отряд «морских котиков» с целью спасения утонувшего оборудования или, если спасение окажется невозможным, его уничтожения. Авария произошла практически посередине лагеря террористов, поэтому командир шестнадцатого отряда Паолетти отдал приказ уничтожить вертолет и все его содержимое. Не имея возможности провести предварительную инвентаризацию груза, но убедившись, что он полностью уничтожен, Паолетти подписал соответствующий акт. В условиях передовой так делается постоянно.
      Факт: Три автомата из числа тех, что, согласно акту, подписанному Паолетти, были уничтожены, неожиданно всплыли во время террористического акта на базе в Коронадо. Теория: Кантон намеренно использовал именно эти автоматы, надеясь скомпрометировать шестнадцатый отряд, известный своими успешными действиями против Аль-Каиды и Талибана.
      Факт: За два месяца до теракта в Коронадо Кантон делал попытки познакомиться с Келли Эштон Паолетти и с Мэри-Лу Старретт. Мэри-Лу знала его под именем Боб Швегель, а Келли он представился Дугом Фиском, торговым агентом фармацевтической фирмы. Теория: После того как Кантон выяснил, что Мэри-Лу работает в Макдоналдсе на территории базы и обнаружил, что замок багажника в ее машине сломан, он решил, что уже нашел способ провезти на базу оружие, и – это факт – прекратил всякие отношения с Келли.
      Факт: Мэри-Лу обнаружила оружие в своем багажнике и даже прикоснулась к одному из автоматов (отсюда и отпечатки), но подумала, что оружие принадлежит ее мужу Сэму Старретту, офицеру шестнадцатого отряда. Поскольку к этому моменту их брак уже фактически распался, она ничего не сказала ему о своей находке, а потом оружие таинственным образом исчезло.
      Факт: Однажды Кантон встретил Мэри-Лу в компании Ибрагима Рахмана, американца арабского происхождения. Следовательно, он знал, что Рахман может опознать его, что тот впоследствии и сделал.
      Факт: Обдумав все известные ей факты, Мэри-Лу пришла к ошибочному выводу, решив, что ее друг Ибрагим Рахман и его братья являются членами террористической группировки. Утром в день теракта она позвонила по телефону «911», но не захотела назвать себя.
      Факт: Мэри-Лу Старретт подала заявление на развод и уехала во Флориду в тот самый день, когда состоялся теракт. Она ни с кем не поделилась своими подозрениями, потому что боялась судебного преследования.
      Факт: Как-то в разговоре с Кантоном Мэри-Лу упомянула об оружии, найденном в багажнике, и сказала, что обвиняет в этом своего мужа.
      Теория: Кантон сообразил, что на оружии наверняка остались отпечатки Мэри-Лу, а следовательно, наши люди рано или поздно выйдут на нее. И тогда станет известно и о нем.
      Факт: Через две недели после теракта в Коронадо кто-то забрался в дом Сэма Старретта. Украдено ничего не было. Полиция поставлена в известность.
      Теория: В дом Старретта проник Кантон, для того чтобы выяснить новый адрес Мэри-Лу. Это ему не удалось, поскольку Старретт не хранит дома никаких записей.
      Факт: С телефоном Ибрагима Рахмана кто-то поработал, и в итоге Кантон знал обо всех его исходящих и входящих вызовах. Он не мог слышать содержание разговоров, а только отслеживал номера.
      Теория: Кантон решил пока не убивать Рахмана, хотя тот и мог опознать его, потому что надеялся, что в конце концов сможет выйти через парня на Мэри-Лу.
      Факт: Сестра Мэри-Лу Джанин действительно позвонила Рахману из дома, в котором жила со своим бывшим мужем Клайдом Ригли. Рахман попросил Джанин передать Мэри-Лу, что он очень ждет ее звонка. Мэри-Лу, которая к этому времени уже догадалась, что Рахман не причастен к теракту, тем не менее не стала звонить, не желая подвергать его опасности.
      Факт: На следующий после звонка день Мэри-Лу вместе с Хейли и Джанин уехали из дома Клайда, не сообщив ему своего нового адреса.
      Теория: По номеру, считанному с телефона Рахмана, Кантон выяснил адрес Мэри-Лу и отправил своего человека в Сарасоту, для того чтобы убить ее. Но в доме Клайда ее уже не оказалось. Тогда человек Кантона стал следить за Клайдом Ригли в надежде, что тот приведет его к Мэри-Лу.
      Факт: Клайд случайно встретил подругу Джанин, которой было известно, где та работает. Он отправился на работу к бывшей жене, а потом проследил ее до дома.
      Теория: Человек Кантона ехал следом за Клайдом и увидел Джанин, которая была похожа на Мэри-Лу и ездила на ее машине (это факт). После того как Клайд сваливает, этот человек входит в дом через заднюю дверь, стреляет Джанин в голову и считает, что убил Мэри-Лу. После чего докладывает обо всем Кантону. Кантон спрашивает его, что случилось с сестрой и ребенком, и, вероятно, убийца говорит что-нибудь типа: Какая сестра? Какой ребенок? Тогда Кантон сам летит в Сарасоту, чтобы убедиться в том, что ликвидирована именно Мэри-Лу.
      Факт: Мэри-Лу возвращается с работы и у своего дома видит Кантона. Поэтому она, не останавливаясь, проезжает мимо, а ночью пробирается в дом и обнаруживает мертвую Джанин.
      Теория: Кантон заходит в дом, видит Джанин и понимает, что Мэри-Лу жива. На нее начинается охота. Телефон Рахмана по-прежнему прослушивается.
      Факт: Машина Мэри-Лу – та самая, на которой в день своей смерти ездила Джанин, найдена в Орландо – пустая и брошенная.
      Теория: Кантон почему-то решил отогнать ее от дома. Возможно, потому что опасался, что в багажнике остались его отпечатки, а возможно, потому что хотел сбить с толку друзей и соседей, которых может обеспокоить исчезновение Джанин. Точнее мы вряд ли когда-нибудь узнаем.
      Факт: Мэри-Лу устраивается на работу и рассказывает дочери своего нанимателя Уитни Терлингтон о своих романтических отношениях с Ибрагимом Рахманом. Уитни решает помочь влюбленным, звонит Ибрагиму и сообщает ему, что Мэри-Лу нуждается в его помощи, потому что бывший муж хочет убить ее.
      Факт: Она звонит ему из уличной кабинки, поэтому Кантону не удается узнать адрес Терлингтонов.
      Факт: Ибрагим очень удивлен, потому что раньше Мэри-Лу утверждала, что Сэм Старретт никогда не обидит женщину. На всякий случай он идет домой к Старреттам, но дверь никто не открывает. Донни ДаКоста, сосед Старреттов, видит его, а также замечает и следящего за Рахманом Кантона.
      Теория: Кантон понимает, что ДаКоста видел его, и поэтому включает его в список людей, которые должны быть уничтожены. В этом списке также числится Келли Эштон Паолетти.
      Факт: Ибрагим Рахман за тридцать шесть часов доезжает из Сан-Диего до Сарасоты – во что, по правде говоря, трудно поверить – и всю дорогу за ним следом едет человек Кантона.
      Факт: Сам Кантон, воспользовавшись паспортом на имя Дуга Фиска, на самолете улетает из Сан-Диего в Сарасоту примерно за час до взрыва бомбы, которая убивает ДаКосту и тяжело ранит Келли Паолетти.
      Факт: Кантон с пятью своими людьми подъезжает к дому Терлингтонов буквально через несколько минут после того, как туда заходит Ибрагим Рахман. Они убивают охранников и перерезают все телефонные линии.
      Теория: Вы остановили Кантона в тот самый момент, когда он на виду у всех пытался смыться с места преступления. И, честно говоря, я до сих пор не понимаю, как вам это удалось. Вы схватились с ним один на один, как рыцарь в сверкающих доспехах или же Джеймс Бонд. Без вас мы бы его ни за что не вычислили и не получили даже его отпечатков, не говоря уж о трупе.
      – Это было здорово, сэр, – уже совершенно серьезно продолжал Джулз. – На месте президента, я бы тоже не отпустил вас в отставку. Для меня большая честь работать с вами.
      Макс был тронут.
      – Спасибо, Джулз, но… – Но что же, черт подери, ему делать с Джиной?
      Именно в этот момент она и впорхнула в комнату:
      – Привет. Ты проснулся?
      Макс просто не мог не улыбнуться ей в ответ. Когда она была в комнате, он чувствовал себя счастливым. Зато, когда уходила, его охватывала настоящая паника.
      Джулз поднялся:
      – Ну, мне пора. – Он направился к двери, но потом вернулся: – Вы ведь понимаете, что теперь, когда нам стало известно об афганских связях Кантона, все обвинения с Тома Паолетти автоматически снимаются?
      Макс кивнул, наблюдая за тем, как Джина усаживается на стул и берет в руки книгу, которую она читала ему вслух:
      – Да. Я рад.
      Джулз тоже кивнул:
      – А насчет той другой вещи, которую мы обсуждали… Я думаю, что, возможно, вам стоит немного расслабиться, сэр.
      Макс понял, что он говорит о Джине.
      – Увидимся, босс, – добавил Джулз и, наклонившись, поцеловал Джину прямо в губы. – И с тобой тоже, красавица.
      Он ушел, и в комнате сразу стало тихо.
      – Знаешь, медсестра считает, что ты моя дочь, – пожаловался Макс.
      Джина рассмеялась:
      – Ничего она не считает. Это я ее попросила так сказать, потому что утром у тебя было очень низкое давление.
      – Уже повысилось.
      – Ну и хорошо.
      Она открыла книгу и начала читать. Ее теплая ладонь лежала на бедре Макса.
      Бедру было очень приятно, но все остальное еще болело, поэтому он закрыл глаза и последовал совету Джулза.
 
       23 июня 2003 года
       Вторник
 
      – Охрана куда-то делась, – сообщила Келли, когда Том зашел в палату.
      – Потому что все обвинения с меня сняты, – объяснил он. – То есть, конечно, официально никакие обвинения и не выдвигались, но ты понимаешь, о чем я.
      – Какая прекрасная новость!
      Келли и сама казалась прекрасной в это утро. Даже щеки у нее опять начали розоветь. Только волосы еще были растрепаны со сна.
      Том достал из тумбочки щетку.
      – А ты сегодня не в форме, – заметила она.
      – Да. – Том взглянул на свои джинсы и кроссовки и попробовал улыбнуться. – Непривычно, да?
      – Значит, ты?..
      – Да. – Он осторожно начал расчесывать ее волосы. – Все. С армией покончено. Правда, они предложили мне какую-то кабинетную работу, но…
      – Можешь не объяснять.
      Но кое-что он все-таки должен был обсудить с ней. Том откашлялся:
      – Знаешь, минут тридцать назад мне позвонили из ЦРУ.
      Келли недоверчиво смотрела на него:
      – Они хотят, чтобы ты поступил к ним? Я совсем не уверена, что мне это…
      – Не совсем так. У них есть работа для моего отряда.
      Келли молчала, и Том, заплетая ей косичку, ждал, когда же до нее наконец дойдет смысл этой новости. Вдруг Келли засмеялась:
      – Правда?
      – Ты ведь первая пустила этот слух, а теперь он оброс всякими подробностями и практически стал реальностью. Кажется, Алисса Локке метит на должность моего заместителя.
      Келли это явно не понравилось:
      – По-моему, это не очень удачная кандидатура…
      Том наклонился и поцеловал ее:
      – Ты просто ревнуешь. Мне это нравится.
      – Ну-у, может, и ревную, потому что она такая красотка и твоя поклонница, и…
      Том отыскал в тумбочке резинку для волос.
      – И она выходит замуж за Сэма Старретта. Который, кстати, тоже собирается поступить в мой отряд.
      – Минуточку, – прервала его Келли. – Это тоже только слухи или?..
      – Нет, они, правда, женятся.
      – Он же только что развелся.
      Том легко щелкнул ее по носу:
      – Некоторым людям не обязательно ждать сто лет, чтобы опять жениться.
      – Эй, будь со мной поласковее. Я ведь в больнице.
      – Я заметил. Дать тебе лосьон?
      – Нет, спасибо. И спасибо за косичку.
      – Всегда рад помочь. Я умею ухаживать за волосами. В школе они у меня были такой же длины, как у тебя, помнишь?
      – Помню, – улыбнулась она.
      Келли всегда испытывала слабость к капитану Жан-Люк Пикару, и сейчас это оказалось очень кстати, потому что несколько дней назад она вышла замуж за человека, который через пару лет станет совершенно лысым.
      – И что ты ответил ЦРУ? – спросила Келли. Том засмеялся:
      – А ты как думаешь? Разумеется, объяснил им, что никакого отряда не существует.
      – Пока, – добавила Келли.
      – Пока, – согласился Том.
      Его телефон зазвонил, он взглянул на экран и опять засмеялся.
      – Кто там? – поинтересовалась Келли.
      – Сэм Старретт. Наверное, хочет узнать, где будет стоять его стол.

      Алисса сидела в гостиной Ноя и Клэр и рассматривала альбом, который Уолт сделал за несколько месяцев до смерти.
      В нем были школьные контрольные Сэма и его сочинения, и даже одно очень горькое и чувствительное стихотворение, которое он написал в четырнадцать лет. Еще Уолт вклеил туда вырезки из местной газеты, в которых сообщалось о поступлении Сэма в ВМС и в школу спецназа, а потом о том, что он принят в подразделение «морских котиков», и о том, что он закончил офицерские курсы и получил свое первое звание.
      Еще в альбоме оказалось много фотографий. Фотографий, сделанных в то время, когда Сэм был костлявым щуплым пареньком. На одной у него под глазом красовался огромный синяк, но Уолт обнимал его за плечи, и они оба весело улыбались в объектив, и Сэм – нет, Ринго, – просто светился.
      На некоторых фотографиях Ринго стоял вместе с Ноем, и у них были такие одинаковые лица, что Алисса рассмеялась вслух.
      Еще там был снимок, на котором восемнадцатилетний Сэм держал на руках новорожденную дочку Ноя и Клэр, Дору.
      А вот еще одна фотография, на которой Сэм уже в военной форме стоял на пороге церкви рядом со своей матерью, Ноем и Клэр, а под снимком надпись: «Сьюлин Старретт – целый год новой жизни».
      Это из общества анонимных алкоголиков, догадалась Алисса. Мать Сэма в конце концов все-таки бросила его отца и постаралась наладить свою жизнь.
      На последней фотографии Сэм опять был снят вместе с Ноем. На груди у Сэма блестел новенький значок в виде трезубца.
      Надо же, каким молодым он был, когда поступил в отряд! Сэма на снимке просто распирало от счастья и гордости. Наверное, он верил, что весь мир теперь принадлежит ему – лучшему из лучших.
      Шестнадцатый отряд много потерял с уходом Сэма Старретта.
      И все-таки после всего, что случилось, остаться он не мог.
      Ну, ничего, как говорила мама Алиссы, когда где-нибудь закрывается дверь, то обязательно открывается окно.
      Том Паолетти позвонил сегодня утром им обоим и предложил встретиться, чтобы поговорить о перспективах.
      Паолетти был выдающимся человеком и живой легендой, и поэтому Алисса не сомневалась, что Сэм, даже уйдя из отряда «морских котиков», еще долго будет оставаться лучшим из лучших.
      Под этой последней фотографией Уолт написал:
       «Мои дорогие мальчики.
       Пусть выпадет им столько же радости и счастья, сколько выпало мне. Научи их, Господи, и даруй им жизнь, полную любви и приключений».
 
      «Жаль, что ты его не знала», – как-то сказал ей Сэм об Уолтере Гэйнсе.
      Алиссе казалось, что она знала его, просто потому что знает Сэма.
      Она отложила альбом и только сейчас заметила, что в доме стало как-то непривычно тихо. Клэр работала наверху в своей комнате, а Ной повел Девина и Дору в кино. Они все очень старались, чтобы Сэм мог как можно больше времени проводить вдвоем с Хейли, которая по-прежнему жила у Гэйнсов, потому что следствие еще не закончилось.
      К счастью для всех, ее матери, похоже, не будет предъявлено никаких обвинений.
      Алисса встала и потянулась. Когда два часа назад она пришла в дом Ноя и Клэр, Сэм с Хейли играли в куклы на полу в детской.
      Но сейчас они, наверное, ушли на улицу, решила Алисса. Слишком уж тихо в доме.
      Она заглянула в детскую и поняла почему.
      Сэм лежал на полу, а Хейли – на его груди, и они оба крепко спали. У него было спокойное и счастливое лицо. Кажется, Роджер-Ринго-Сэм наконец-то нашел имя, которое останется с ним навсегда. Папочка.
      Стоя в дверях, Алисса молча смотрела на них и чувствовала, как сердце заполняет нежность.
      «Даруй им жизнь, полную любви и приключений».
      О любви позаботятся Алисса с Хейли.
      А что касается приключений… Наверное, самое главное приключение в их жизни только начинается.