Клайд Ригли рыдал, как баба.
      Рыдать он начал не тогда, когда услышал о смерти своей бывшей жены, а только после того, как сообразил, что именно его ФБР подозревает в убийстве.
      Черт с ней, с Джанин. Сукин сын убивался только потому, что боялся опять загреметь в каталажку.
      Они нашли его там, где и предполагал Сэм, – на диване перед телевизором, в том самом доме, в котором они поселились с Джанин после переезда в Сарасоту. Именно этот адрес Мэри-Лу дала Сэму, когда он спросил, куда высылать деньги.
      Мануэль Конеско и его помощница, молодая блондинка, принимавшая участие в допросе Сэма, прибыли почти одновременно с ними.
      Сэму больше всего хотелось схватить этого обмылка за рубашку, хорошенько трахнуть о стенку, чтобы он перестал завывать, и выяснить, что ему известно о Мэри-Лу и Хейли.
      Алисса это прекрасно понимала, поэтому стояла очень близко и была готова схватить его, если ему вздумается вмешаться.
      Кстати, Сэм совершенно не возражал против того, чтобы Алисса его схватила.
      В порядке эксперимента он едва заметно шагнул вперед, в сторону Клайда. Алисса немедленно пододвинулась к нему ближе.
      Интересно, что же надо сделать, чтобы она его все-таки схватила? Хотя, конечно, есть вероятность, что после того как он этого добьется, его тут же вытурят из комнаты и тогда он не услышит, что скажет этот обдолбанный придурок.
      – Три недели, – всхлипывал Клайд. – Я не видел Джанин уже три недели. Как минимум! А до этого я не виделся с ней несколько месяцев, с тех самых пор, как она от меня ушла.
      – Когда в последний раз вы были в ее доме на Камилла-стрит? – спросил Конеско.
      – Так тогда и был. Первый и последний раз. – Клайд выдал на-гора очередную порцию слез и соплей.
      Кто-то протянул ему бумажную салфетку. Плакать вообще недостойно мужчины, а уж лить слезы на публике… Сэм жарко покраснел, вспомнив, как он сам позорно сорвался несколько часов назад. Слава богу, у Алиссы хватило ума быстренько отойти и оставить его ненадолго в покое. Не то что в прошлый раз, когда она зашла в его гостиничный номер и, обнаружив, что он лежит на кровати и рыдает, молча стояла и пялилась на него. Это было вдвойне унизительно, потому что рыдал он именно из-за нее. Тогда ему пришлось выгонять ее силой.
      – Я только один раз у нее в доме и был, – продолжал Клайд. – Я даже не знал, где она живет, пока не встретился с Кэрол.
      – Какой Кэрол?
      – Не знаю ее фамилии. Они вроде подруги с Джанин, работали вместе в химчистке.
      Конеско записал что-то в блокноте.
      – Как называлась химчистка?
      – «Быстро-Чисто», недалеко отсюда, на Кларк-стрит. Но Джанин оттуда ушла. Уже давно, тогда же, когда съехала отсюда. Наверное, специально, чтобы не встречаться со мной.
      – Она вас боялась?
      – С какой стати?! Она просто… ну, не знаю, говорила, что устала одалживать мне деньги. Я получаю пособие по инвалидности. На это же не проживешь. Последние годы были не слишком удачными и…
      – Значит, Кэрол сказала вам, где живет Джанин? – перебила его блондинка.
      И Сэм понял, что не может больше сдерживаться. На хрена им сдалась эта Кэрол?
      – Где Хейли?
      Клайд перевел на него заплаканные очи:
      – Господи, да откуда же я знаю? Я ее не видел, когда заходил к Джанин. Я ни Мэри-Лу, ни девочку не видел, с тех пор как они съехали отсюда.
      – Позвольте нам задавать вопросы, лейтенант, – поморщилась Алисса, а Конеско метнул на них обоих свирепый взгляд.
      Теперь она стояла так близко к Сэму, что каждый раз, делая вдох, он набирал полные легкие ее запаха.
      Она так замечательно пахла! Наверное, это не духи, или она пользовалась ими совсем не так, как Мэри-Лу, которая поливала себя из пузырька, после чего у Сэма начисто отбивало обоняние. Нет, у Алиссы запах был совсем тонкий. Может быть, это шампунь, или мыло, или лосьон, а, может, та штука, которой в прачечной прыскают одежду, чтобы она не липла к телу. Что бы ни было, но Алиссе очень шло.
      И такой мелочи, как этот запах, оказывается, было достаточно, чтобы он, как собака Павлова, тут же сделал стойку, забыл обо всем на свете и начал прикидывать, как бы затащить ее поскорее в постель, и, желательно, сегодня же ночью.
      И самое паршивое, что Алисса это сразу поняла. Наверное, он все-таки устал сегодня и находился не в лучшей форме. Мало того, что он опять грезил о сексе вместо того, чтобы думать о пропавшей дочери, так еще и не мог скрыть эти дурацкие мысли от Алиссы.
      Хотя, похоже, ей достаточно было просто заглянуть ему в глаза, чтобы прочитать все его мысли.
      Несколько секунд Алисса молча смотрела на него, и Сэм даже не пытался понять, о чем она думает.
      Господи, ну до чего же чудесно было заниматься с ней любовью! Неужели она сама не хочет это повторить?
      И все потому, что Сэм бросил ее ради Мэри-Лу? Вряд ли. Алисса ведь сама совершенно определенно дала ему понять, что он интересует ее только в качестве временного сексуального партнера. На пару месяцев, не больше. Никаких чувств и обязательств.
      По крайней мере, с ее стороны.
      А вот сейчас у нее настоящий роман с человеком, которого она любит.
      С Максом. С ублюдком.
      Вот Макс бы не стал ждать шесть месяцев, чтобы повидаться со своей дочерью. Начнем с того, что он никогда бы и не завел дочери от незнакомки, которую подцепил в баре. А если бы у него все-таки была дочь, он ее уже давно нашел бы вместо того, чтобы тупо стоять здесь и ковырять в заднице.
      Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Хейли была жива!
      – Извини, – сказал Сэм и первым отвел глаза.
      – Держи себя в руках, – прошипела Алисса, – если не хочешь вылететь отсюда.
      Интересно, о чем это она?
      – Кэрол не знала, где живет Джанин, – опять заговорил Клайд. – Я у нее спрашивал, потому что… Потому что Джанин, когда уходила, забрала мои диски с психоделическим роком, и я хотел их вернуть.
      Ну, ясный перец.
      – Кэрол знала только, что Джанин теперь работает в приемной ветеринарной клиники в Сиеста-Виллидж, – продолжал Клайд, вытирая подолом футболки нос. – Она сказала, что у Джанин все хорошо, она много работает и совсем не пьет. И что на выходные она остается в клинике, чтобы смотреть за животными, и ей это нравится.
      – Значит, вы сообразили, что она неплохо зарабатывает, и решили повидаться? – внес ясность Конеско.
      Разумеется, Клайд решил подзанять у бывшей жены денег. А когда она ему отказала…
      – Он бы не стал убивать ее из-за этого, – прошептал Сэм в ухо Алиссе. – Не тот он парень. У него кишка тонка.
      Она быстро взглянула на Конеско, а потом – опять на Сэма.
      – Я же не перебиваю, – все так же тихо сказал он. – И в остальном тоже держу себя в руках.
      Алисса Локке была не из тех, кто легко смущается, но на этот раз она поспешно отвела глаза. Через минуту, правда, пододвинулась еще ближе и шепотом спросила:
      – А если бы он застал ее с другим мужчиной? Может, она с кем-нибудь встречалась?
      – Нет. В этом случае он пошел бы домой и выкурил лишний косячок, чтобы утешиться, но не… – Сэм покачал головой. – А потом, если у нее кто-то был, то куда он делся? Он уже давно должен был явиться в полицию и заявить, что его подружка три недели не подходит к телефону и не открывает дверь. Даже если допустить, что он полный раздолбай и заходил к ней, только когда хотелось потрахаться, так ведь три недели мужик вряд ли мог обходиться без секса.
      Алисса бросила на него взгляд, исполненный отвращения, но потом рассмеялась и покачала головой:
      – Какие же все мужики козлы!
      – Некоторые женщины тоже.
      – Да, – кивнула она, – я знаю.
      – Да я просто хотел забрать свои диски. – Клайд продолжал цепляться за свою неубедительную версию. – Поэтому я поехал к ней на работу и стал ждать. Там негде было припарковаться, поэтому я не выходил из машины, а когда она вышла, доехал за ней до дома.
      – И убили ее?
      Клайд опять начал всхлипывать.
      – Да нет же, нет! Я ее не убивал. Я просто позвонил в дверь, и мы поговорили…
      – В какую дверь – переднюю или заднюю?
      – В переднюю. – Он вдруг подскочил. – Я вспомнил! Там ее сосед мыл во дворе машину и видел меня! Он видел, как я вошел, а потом, как я вышел. И Джанин провожала меня до калитки.
      – Который сосед? – спросил Конеско.
      – Такой толстяк, сосед слева, если стоять лицом к дому. Клянусь, я не убивал ее.
      Конеско помолчал, просматривая свои записи.
      – Не могла бы ты попросить его, чтобы он узнал у этого урода, где работала Мэри-Лу? – обратился Сэм к Алиссе достаточно громко, чтобы Конеско и Клайд услышали его. – Или в какие ясли она отводила Хейли?
      Клайд не стал ждать, пока ФБР сыграет в испорченный телефон.
      – Я не знаю, – сказал он. – Правда. Я вообще узнал, что Хейли все еще живет вместе с Джанин, только когда увидел игрушки в гостиной на полу.
      – Вы можете рассказать, как провели остаток того вечера? – спросил у него Конеско.
      – Я вернулся сюда и слушал психоделический рок.
      – Один?
      – Да, но, клянусь, я ее не убивал! – Он вдруг указал пальцем на Сэма: – А почему вы егоне спрашиваете? Может, это онубил? Он же «морской котик»! Знаете, пока Джанин не уехала, они с Мэри-Лу вечно шептались насчет него, типа «что, если Сэм узнает» или «он ничего не узнает, откуда ему узнать?». А один раз – даже больше – я слышал, как Джанин сказала: «Ну и что, если узнает? Что он, убьет меня?» В конце концов, я у нее спросил, что все это значит, потому что я беспокоился, что он припрется сюда ночью и начнет высаживать дверь. Я думал, может Мэри-Лу стащила у него что-нибудь, когда уезжала, ну, что-нибудь посерьезнее, чем диски. Но Джанин сказала, что это ерунда, просто пару лет назад она дала сестре упаковку презервативов, которые не работали… ну, вы меня понимаете? Потом та залетела, и «морскому котику» пришлось на ней жениться. Но ведь потом-то они все равно развелись, так какая разница? Так сказала Джанин. А я помню, что тогда подумал: «Ну не хрена себе… Если бы со мной так пошутили, я бы…»
      – Бог мой, – растерянно пробормотал Сэм. Он слышал голос Клайда, но уже не понимал слов, да и без того успел понять вполне достаточно. Он всегда чувствовал, что с беременностью Мэри-Лу дело обстояло нечисто, но все-таки наверняка не знал.
      Значит, презервативы испортили специально? О, черт! Тогда все понятно. Ведь он всегда был так осторожен и потом долго не мог понять, где же все-таки прокололся. Провел часы, размышляя над этим.
      А теперь и Конеско пялился на него со вновь обострившимся интересом в глазах. Наверное, радовался, что нашел отличный мотив для убийства.
      Это было так смешно, что Сэм не стал спорить. Он просто молча уставился в глаза феду. Все лучше, чем смотреть на Алиссу, которая теперь, наверное, окончательно уверилась в том, что он полный дебил. Мэри-Лу прибежала к нему в слезах и соплях, беременная и, как казалось тогда, перепуганная до смерти, и он, идиот, сразу же порвал отношения с женщиной, которую любил, и как гребаный джентльмен поспешил взять на себя ответственность за случайно зачатого ребенка.
      Не совсем случайно, как только что выяснилось.
      Боже милостивый…
      Взяв Конеско за рукав, Алисса отвела того в сторону. Она говорила очень тихо, но Сэму все-таки удалось подслушать:
      – Смотрите, он совершенно измотан. Завтра он даст вам подробнейший отчет о том, что делал последние три недели. Если после этого вы еще раз захотите допросить лейтенанта Старретта, то, разумеется, сможете это сделать. Но сейчас я его отсюда забираю.
      Конеско ответил ей что-то, чего Сэм не услышал.
      – Абсолютно, – кивнула Алисса.
      Конеско опять повернулся к Клайду, а она – к Сэму:
      – Пошли.
      Они вместе вышли из дома и направились к ее машине.
      – Ты в порядке? – спросила Алисса.
      Сэм косо посмотрел на нее и хохотнул – просто с шумом выдохнул воздух.
      – Знаешь, я понял, почему так хорошо живется идиотам. Потому что они сами не понимают, когда они не в порядке.
      Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент зазвонил ее телефон.
      Алисса сняла трубку после первого же звонка:
      – Локке.
      – Привет, это я, – отозвался Макс, открывая холодильник и вынимая из него пакет молока. – Как дела?
      – Могло быть и хуже, сэр, – бодро отрапортовала она, – учитывая, что Мануэль Конеско не любит играть в одной песочнице с другими детьми.
      – Да, это я о нем уже слышал. Но в остальном он отлично знает свое дело.
      – Да, сэр. А его люди считают его Господом Богом. А нас, соответственно, антихристами.
      – Перестань называть меня «сэром», – приказал Макс. – Рабочее время кончилось.
      – Это только для тебя. Но не для нас, посланцев Сатаны. И не для бедного Мануэля Конеско. Знаешь, я чувствую себя кем-то вроде коммандос из «Звездного пути» – тех, которые мешали Капитану Кирку выполнять свой долг.
      Макс засмеялся и почувствовал, что груз усталости, скопившийся за день, стал немного полегче. Так бывало каждый раз, когда он говорил с Алиссой.
      – Да? А я и не знал, что ты поклонница «Звездного пути».
      О, черт, срок годности молока истек три недели назад. Непонятно, как такое могло получиться. Он сердито вылил содержимое пакета в раковину, даже не понюхав его.
      – В детстве я мечтала, что, когда вырасту, стану лейтенантом Ухурой, – сообщила Алисса. – Помнишь: сильная темнокожая женщина за штурвалом космического корабля?
      – В мини-юбке и с межпланетным телефоном в руках? – Макс печально посмотрел на рисовые хлопья, которые только что высыпал в миску. И что теперь с ними делать? Костюм он снял, едва войдя в квартиру, а бежать за молоком в трусах едва ли разумно.
      – Ну, не так буквально. – Алисса помолчала. – Ты звонишь по делу или просто так?
      – Надеялся, ты доложишь мне о ситуации. Если, конечно, еще не спишь. – Макс налил в хлопья воду из-под крана. Гадость, но все-таки лучше, чем есть их сухими.
      – Не сплю и пока не собираюсь, – заверила она. – Сейчас я везу лейтенанта Старретта домой к его другу.
      Аппетит моментально пропал, и Макс поставил миску на стол. Значит, Алисса все еще рядом с Сэмом Старреттом. Уже почти полночь. Ему хотелось задать ей миллион вопросов, но пришлось ограничиться одним:
      – Он в порядке?
      – Да, – вздохнула Алисса. – Хотя день выдался тяжелый, но… да. Ты, вероятно, уже слышал, что жертвой оказалась не жена лейтенанта Старретта, а ее сестра?
      – Джанин Ригли. – Да, об этом Макс уже слышал. И еще он слышал, как Алисса упорно называет Сэма «лейтенантом Старреттом». Она всегда называла его так, когда хотела сделать вид, что он ей абсолютно безразличен. Именно сделать вид.Макс уже давно разгадал ее уловку, хотя Алисса об этом и не подозревала.
      – Раз убита не жена лейтенанта Старретта, – продолжала Алисса, – то ситуация уже не такая напряженная, поэтому тебе, наверное, не надо…
      – Да, – перебил ее Макс, – я уже не уверен, что приеду завтра в Тампу. То есть в Сарасоту, – быстро поправился он. Черт! Он устал и плохо соображает. В одном Макс был совершенно уверен: поедет он в Сарасоту или нет, но он и на сто миль не приблизится ни к Тампе, ни к Джине Виталиано.
      Он откашлялся и поспешно сменил тему:
      – А что Старретт думает об этом следе в Гейнсвилле?
      – В Гейнсвилле? – удивилась Алисса.
      Вполне в духе Мануэля Конеско. Он не только не любит играть с другими детьми, но и не хочет делиться игрушками. Или информацией.
      – Мне позвонили недавно, – объяснил Макс. – Похоже, три недели назад Джанин Ригли – или кто-то, кто назвался ее именем, потому что эксперты уверяют, что в это время Джанин уже была мертва, – продала черную «хонду сивик» пикап 1989 года торговцу подержанными машинами в Гейнсвилле, штат Флорида.
      – Кого Мэри-Лу может знать в Гейнсвилле? – спросила Алисса, надо полагать, у Старретта.
      – Понятия не имею, – услышал Макс в трубке по-техасски тягучий голос Старретта. Похоже, он сидит очень близко к Алиссе. Наверное, потому что она арендовала маленький автомобильчик. Это еще ничего не значит…
      Как же, не значит! Кого он пытается обмануть? Макс не сомневался, что Старретт приложил все усилия, чтобы устроиться как можно ближе к Алиссе.
      – А что? – спросил тот же ненавистный ленивый голос.
      – Кажется, она продала свою машину в Гейнсвилле, – объяснила ему Алисса.
      – Когда? – голос вдруг перестал быть ленивым.
      – Три недели назад.
      – О-о-о, тогда этот след холодный, как покойник.
      – Не жалуйся, – одернула его Алисса. – Это лучше, чем ничего. Сейчас мы уже ближе к тому, чтобы найти Мэри-Лу и Хейли, чем минуту назад.
      – Все, что мы теперь знаем, – это то, что Мэри-Лу – возможно! – была в Гейнсвилле три недели назад. Три недели. –Старретта это явно не вдохновляло.
      – Локке, – окликнул Алиссу Макс, которому очень не нравилось, как эти двое все время говорят «мы». Как будто они одна команда. Или пара. – Ты можешь перезвонить мне, когда высадишь Старретта?
      – Ты хочешь мне еще что-то рассказать?
      – Нет. Я просто… хотел пообщаться, и чтобы… ну, не знаю… чтобы ты могла говорить свободно.
      – Макс, я в порядке, – мягко сказала Алисса, и он понял, что она тронута его беспокойством.
      – Пожалуйста, не… – Он прикусил себе язык. «Пожалуйста, не разрешай ему сидеть так близко»? А что она может сделать? Пересадить его на заднее сиденье? – Хорошо, – сказал он вместо этого. – Хорошо.
      – Подожди минутку, – опять раздался голос Сэма. – У тебя есть карта Флориды? – спросил он у Алиссы.
      – Не отключайся, – сказала она Максу, а потом в сторону: – Там, в боковом кармане. Да, там.
      – Я сейчас вспомнил: мать Мэри-Лу… Она звонила мне пару месяцев назад. – Теперь, кроме голоса Сэма, Макс слышал шуршание разворачиваемой карты. – Потому что у нее не было нового телефона Мэри-Лу, а она хотела сказать той, что уезжает из Джорджии и собирается на север Флориды… Черт! Как же это место называлось? Я помню адрес: дом номер два, Хэппи-лэйн в… черт!.. Уоллосе или Уонкере, или Уакере, или…
      – Макс, кажется, что-то…
      – Уалдо! – воскликнул Сэм. – Усраться! Вот, смотри!
      Макс засмеялся. «Усраться!» Большинство людей воскликнули бы «Эврика!». Сэм Старретт предложил нечто другое. Забавно. Иногда этот парень Максу даже нравился.
      – Мать Мэри-Лу живет в городке Уалдо к северо-западу от Гейнсвилла, – взволнованно сообщила ему Алисса. – По-моему, это отличная зацепка.
      – Можешь отвезти меня обратно на Камилла-стрит? – спросил у нее голос Старретта. – Я там оставил машину.
      – Что? – переспросила она. – Сэм, о чем ты думаешь?
      Макс прекрасно понимал, о чем тот думает. О том, что уже через несколько часов может оказаться в Гейнсвилле.
      – Алисса, ради бога, отговори его от этого.
      – Я все равно не засну сегодня, – убеждал ее Сэм. – Лучше уж поехать…
      – Ты ведь устал, – возразила Алисса. – Давай подождем до утра…
      – Я не могу ждать. Прости, Лис. – Он говорил серьезно и, кажется, искренне. – Я знаю, шансов почти нет, но все-таки, вдруг Мэри-Лу и Хейли в Уалдо?
      – Хорошо, – отозвалась Алисса. – Только одному тебе ехать нельзя. Я обещала Конеско, что присмотрю за тобой, и потом…
      – Нет! – почти закричал Макс. – Нет и нет! Что ты там творишь, Локке? Черт возьми, переговорщик из тебя совсем никакой. Ты уже уступаешь. Давай я сам с ним поговорю.
      – Макс хочет поговорить с тобой, – сказала она в сторону.
      Теперь трубка заговорила голосом Старретта:
      – Слушаю.
      – Если ты поедешь туда сегодня, то она обязательно поедет с тобой, – сообщил ему Макс. – И тебе это прекрасно известно. И еще тебе известно, что она никогда не признается в том, как устала. Дай ей отдохнуть, Старретт.
      – Я сяду за руль. А она может поспать в машине.
      – Завтра утром я организую для вас вертолет, и вы долетите туда…
      – Послушай, мне очень жаль, – перебил его Сэм. – Ты надеешься уговорить меня не ехать?
      – И не искать свою дочь? – договорил за него Макс и вздохнул: – Да, я понимаю. – Он опять вздохнул. – Я не хотел говорить тебе этого, но… Если обидишь Алиссу, то пожалеешь, что родился.
      Большинство людей, знающих Макса, наложили бы в штаны, если бы он заговорил с ними этим ледяным тоном. Старретт только засмеялся:
      – Я приму это к сведению, Макс.
      Макс Багат считался одним из лучших переговорщиков в ФБР. Он был профессионалом. Он умел разгадывать намерения людей по тому, что они ему несказали. А Сэм Старретт не сказал: «Договорились, Макс. Обещаю держаться от Алиссы подальше», и это со всей очевидностью свидетельствовало о его намерении делать как раз обратное.
      – Послушай, что я скажу тебе, Старретт, – отчеканил он. – Я могу закопать тебя навсегда. Одно мое слово – и с завтрашнего дня и до самой пенсии ты будешь перебирать бумажки в кабинете без окон и кондиционера. Советую не забывать об этом ни на минуту.
      – Ушам своим не верю, – это уже голос Алиссы. – Неужели ты, в самом деле, ему угрожаешь?
      Черт! Если попался, лучше говорить правду.
      – Да, – признался Макс. – Угрожаю. Только, похоже, он не очень-то испугался. Если он не слышал, будь любезна, передай ему насчет окон и кондиционера, потому что я…
      – До свидания, Макс.
      – Алисса, подожди…
      Она уже отключилась.
      Черт, черт, черт.
      Завтра он точно едет в Тампу.
      То есть, в Сарасоту.
      В Са-ра-со-ту!
      Господи боже мой.
      Макс выбросил рисовые хлопья в ведро, швырнул тарелку в раковину, и та, естественно, разбилась. Потирая затылок, он прошел в кабинет и постарался не думать больше ни об Алиссе, ни о Сэме, ни о Томе Паолетти.
      Ни о Джине.
      Он даже включил компьютер и начал просматривать план завтрашней беседы с президентом, надеясь, что это поможет.
      Не помогло.
 
      – А он ведь тебя правда любит, – сказал Сэм.
      Оторвавшись от дороги, Алисса бросила на него косой взгляд, но не смогла разобрать выражения лица, наполовину закрытого козырьком бейсболки. А она-то думала, что Сэм спит. Размечталась.
      – Да, – коротко ответила Алисса, не желая развивать эту тему. Потому что прекрасно знала, что Макс ее нелюбит. По крайней мере, в том смысле, который вкладывает в это слово Сэм Старретт.
      Они с Максом друзья. Правда, это немного странноватая дружба. И, надо признаться, когда-то их отношения едва не стали гораздо более близкими. Тогда они часто ужинали вместе. И разговаривали до поздней ночи. И не раз целовались. Но на самой границе, отделяющей дружбу от любовной связи, Макс вдруг остановился.
      Алисса не хотела останавливаться. Очень не хотела.
      Все произошло однажды вечером, почти год назад, когда они с Максом ужинали у нее в квартире. Алисса не любила вспоминать этот ужин. Сначала они выпили по два бокала вина, потом еще по одному, потом начали целоваться, потом продолжили, а потом…
      Все кончилось тем, что, наполовину раздетые, они уже лежали на ее диване, и за весь вечер она ни разу не вспомнила о Сэме Старретте, и была вполне, вполнеготова довести до логического конца свои отношения с мужчиной, который очень хорошо к ней относился, который умел ее слушать и искренне хотел знать, о чем она думает и что чувствует, но…
      Но в последний момент Макс нажал на тормоза.
      Потому что так и не смог забыть о том, что Алисса – его подчиненная.
      И даже имел наглость спросить ее, не согласна ли она уволиться из их самого престижного и элитного подразделения ФБР? И совершенно недвусмысленно объяснил, что только в том случае, если она перейдет в другой отдел – разумеется, без всякой помощи или протекции с его стороны! – сексуальные отношения между ними станут возможными.
      После этого он, конечно, попросил прощения. Очень темпераментно. В какой-то момент Алиссе даже показалось, что он готов заплакать. Еще никогда в жизни ее не отвергали при таких странных обстоятельствах. Она ясно видела, что Макс хочет остаться с ней не меньше, чем она хочет оставить его у себя. Хочет, но действительно не может.
      И хотя к этому моменту Алисса сама уже наполовину разделась и как раз расстегивала Максу штаны, подобная сила воли и верность принципам не могли не произвести на нее впечатление. Конечно, было бы лучше, если бы он сообщил ей о своих принципах до того, как они перебрались на диван, но тем не менее…
      После того эпизода Алисса, кажется, влюбилась в Макса Багата еще больше.
      Что было совершенно закономерно. Она всегда влюблялась в мужчин, которых не могла заполучить. И которых не должна была желать.
      Макс не допустил того, чтобы это странное происшествие испортило их дружбу. Поцелуи и романтические ужины прекратились, но они по-прежнему беседовали до глубокой ночи. Он приложил к этому массу стараний, бесконечно звонил ей и заходил, захватив с собой пиццу и пиво, и наконец Алисса почти забыла о том, что когда-то хотела и готова была переспать с ним.
      Почти.
      К тому же, она была уверена, что и Макс не забыл этого. Вот только к любви все это не имело никакого отношения.
      – Ну и что, ты собираешься за него замуж? – поинтересовался Сэм.
      – Вообще-то он мне еще не предлагал, – ответила Алисса и почувствовала легкий укол совести. Конечно, это не ложь, но и не совсем правда. Просто сейчас не время объяснять Сэму, что он заблуждается.
      – А если предложит, ты согласишься?
      – Я не хочу говорить об этом, – сухо ответила она.
      – А о чем ты хочешь говорить? – какая-то машина догнала их, и ее фары, отражаясь в зеркале заднего вида, освещали теперь лицо Сэма. Алисса заметила, что его рот плотно сжат, а глаза потемнели. – О том, как Мэри-Лу подставила меня? О том, что теперь никогда в жизни я не воспользуюсь никаким презервативом, кроме того, который сам купил и достал из пакетика? О том, что я, как выяснилось, полный лох?
      – Не все женщины похожи на Мэри-Лу. – Алисса старалась, чтобы ее голос звучал ровно.
      – Не все женщины похожи на тебя, Алисса. Точнее говоря, ни однаженщина в мире…
      – Замолчи, – коротко приказала она.
      Он замолчал на несколько секунд.
      – Прости, но я давно хочу тебе сказать, что…
      – Побереги силы, – посоветовала она. – Потому что спать с тобой я все равно не собираюсь. Ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе, никогда. Если хочешь, могу повторить: ни-ког-да.
      – Я не об этом хотел…
      – Ни-ког-да. В эту игру мы уже пробовали играть, и у нас ничего не получилось.
      – У нас прекрасно получилось, и ты об этом знаешь не хуже меня, – горячо возразил Сэм.
      – Да, все было прекрасно, пока не стало ужасно, – не уступала Алисса.
      – Согласен, у нас случались неприятные моменты, и все-таки оно того стоило.
      – Говори только за себя!
      –  Яи говорю. Послушай, Алисса, я знаю, тебе было неприятно, когда я…
      – Неприятно? – она уже кричала и не замечала этого. – Сэм – ради бога! – ты просто… просто выпотрошил меня!
      Ее голос звенел от эмоций и будто эхом отражался от стен тесного салона. Сэм был совершенно ошеломлен. Как, впрочем, и сама Алисса. Черт! Она не собиралась говорить с ним об этом.
      К счастью, машина, ехавшая сзади, прибавила скорость и обогнала их, и Алисса уже не могла разобрать выражения его лица. Она надеялась, что и он не видит ее.
      Что она вообще здесь делает? Это какое-то безумие! Она помогает своему бывшему любовнику, который каким-то образом умудрился залезть к ней в душу так глубоко, что она, даже спустя несколько лет, никак не может от него избавиться, найти его пропавшую жену.