Словарь Брокгауза и Ефрона (№13) - Энциклопедический словарь (Т-Ф)

В «Современнике» появилась «Метель» — настоящий художественный перл по способности заинтересовать читателя рассказом о том, как некто ездил в метель с одной почтовой станции на другую. Содержания, фабулы нет вовсе, но с удивительною яркостью изображены все мелочи действительности и воспроизведено настроение действующих лиц. «Два Гусара» дают чрезвычайно колоритную картинку былого и написаны с тою свободою отношения в сюжету, которая присуща только большим талантам. Легко было впасть в идеализацию прежнего гусарства, при том обаянии, которое свойственно старшему Ильину — но Т. снабдил лихого гусара именно тем количеством теневых сторон, которые бывают в действительности и у обаятельных людей — и эпический оттенок стерт, осталась реальная правда. Эта же свобода отношения составляет главное достоинство рассказа «Утро помещика». Чтобы оценить его вполне, надо вспомнить, что он напечатан в конце 1856 г. («Отеч. Записки», № 12). Мужики в то время появлялись в литературе только в виде сентиментальных «пейзан» Григоровича и славянофилов и крестьянских фигур Тургенева, стоящих несравненно выше в чисто художественном отношении, но несомненно приподнятых. В мужиках «Утра помещика» нет ни тени идеализации, также как нет — и в этом именно и сказалась творческая свобода Т. — и чего бы то ни было похожего на озлобление против мужиков за то, что они с такою малою признательностью отнеслись к добрым намерениям своего помещика. Вся задача автобиографической исповеди и состояла в том, чтобы показать беспочвенность Нехлюдовской попытки. Трагический характер барская затея принимает в относящемся к тому же периоду рассказе «Поликушка»; здесь погибает человек из-за того, что желающей быть доброю и справедливою барыне вздумалось уверовать в искренность раскаяния и она не то чтобы совсем погибшему, но не без основания пользующемуся дурной репутациею дворовому Поликушке поручает доставку крупной суммы. Поликушка теряет деньги и с отчаяния, что ему не поверят, будто он в самом деле потерял их, а не украл, вешается. К числу повестей и очерков, написанных Т. в конце 50-х гг., относятся еще упомянутый выше «Люцерн» и превосходные параллели: «Три Смерти», где изнеженности барства и цепкой его привязанности к жизни противопоставлены простота и спокойствие, с которою умирают крестьяне. Параллели заканчиваются смертью дерева, описанною с тем пантеистическим проникновением в сущность мирового процесса, которое и здесь, и позже так великолепно удается Т. Это уменье Т. обобщать жизнь человека, животных и «неодушевленной природы» в одно понятие о жизни вообще получило свое высшее художественное выражение в «истории лошади» («Холстомер»), напечатанной только в 70-х годах, но написанной в 1860 г. Особенно потрясающее впечатление производит заключительная сцена: исполненная нежности и заботы о своих волчатах волчица рвет куски мяса от брошенного живодерами тела некогда знаменитого, а потом зарезанного за старостью и негодностью скакуна Холстомера, пережевывает эти куски, затем выхаркивает их и таким образом кормит волчат. Здесь уже подготовлен радостный пантеизм Платона Каратаева (из «Войны и Мира»), который так глубоко убежден, что жизнь есть круговорот, что смерть и несчастия одного сменяются полнотою жизни и радостью для другого и что в этом-то и состоит мировой порядок, от века неизменный.

Слабее других произведений конца 50-х гг. первый роман Т.: «Семейное счастье». Исходя из волновавшего его личного мотива, Т. разрешает здесь художественную задачу чисто априорным путем и рисует не то, что было, а то, что может быть. Он начал испытывать в то время сильное чувство к Софье Андреевне Берс, дочери московского доктора из остзейских немцев. Ему пошел уже четвертый десяток, С. А. было всего 17 лет. И вот, ему казалось, что разница эта очень велика, что увенчайся даже его любовь взаимностью, брак был бы несчастлив и рано или поздно молодая женщина полюбила бы другого, тоже молодого и не «отжившего» человека. Так оно и случается в иронически озаглавленном «Семейном счастье». В действительности роман Т. разыгрался совершенно иначе. Три года вынесши в сердце своем страсть к С. А., Толстой осенью 1862 г. женился на ней, и на долю его выпада самая большая полнота семейного счастья, какая только бывает на земле. В лице своей жены он нашел не только вернейшего и преданнейшего друга, но и незаменимую помощницу во всех делах, практических и литературных. По семи раз она переписывала без конца им переделываемые, дополняемые и исправляемые произведения, при чем своего рода стенограммы, т. е. не окончательно договоренные мысли, не дописанные слова и обороты под ее опытною в дешифрировании этого рода рукою часто получали ясное и определенное выражение. Для Т. наступает самый светлый период его жизни — упоения личным счастьем, очень значительного, благодаря практичности С. А., материального благосостояния, величайшего, легко дающегося напряжения литературного творчества и в связи с ним небывалой славы всероссийской, а затем и всемирной. В течение первых 10 — 12 лет после женитьбы он создает «Войну и Мир» и «Анну Каренину». На рубеже этой второй эпохи литературной жизни Т. стоят задуманные еще в 1852 и законченные в 1861 — 62 гг. «Казаки», первое из произведений, в которых великий талант Т. дошел до размеров гения. Впервые во всемирной литературе с такою яркостью и определенностью была показана разница между изломанностью культурного человека, отсутствием в нем сильных, ясных настроений — и непосредственностью людей близких к природе. Что мы знали до Т. о так называемых «детях природы»? В лучшем случае это были созданные по рецепту Руссо величавые дикари Купера, романтические черкешенки Пушкина, почти столь же романтически разукрашенные Тамара и Бела Лермонтова. Т. показал, что вовсе не в том особенность людей близких к природе, что они хороши или дурны. Разве можно назвать хорошими лихого конокрада Лукашку, своего рода demivierge Марьянку, пропойцу Ерошку? Но нельзя их назвать и дурными, потому что у них нет сознания зла; Ерошка прямо убежден, что «ни в чем греха нет». Казаки Т. — просто живые люди, у которых ни одно душевное движение не затуманено рефлексиею. «Казаки» не были своевременно оценены. Слишком тогда все гордились «прогрессом» и успехом цивилизации, чтобы заинтересоваться тем, как представитель культуры спасовал пред силою непосредственных душевных движений каких-то полудикарей. За то небывалый успех выпал на долю «Войны и Мира». Отрывок из романа, под названием «1805 г.» появился в «Русском Вестн.» 1865 г.; в 1868 г. вышли три его части, за которыми вскоре последовали остальные две. Признанная критикою всего мира величайшим эпическим произведением новой европейской литературы, «Война и Мир» поражает уже с чисто технической точки зрения размерами своего беллетристического полотна. Только в живописи можно найти некоторую параллель в огромных картинах Паоло Веронезе в венецианском дворце дожей, где тоже сотни лиц выписаны с удивительною отчетливостью и индивидуальным выражением. В романе Т. представлены все классы общества, от императоров и королей до последнего солдата, все возрасты, все темпераменты и на пространстве целого царствования Александра I. Что еще более возвышает его достоинство как эпоса — это данная им психология русского народа. С поражающим проникновением изобразил Т. настроения толпы, как высокие, так и самые низменные и зверские (напр. в знаменитой сцене убийства Верещагина). Везде Т. старается схватить стихийное, бессознательное начало человеческой жизни. Вся философия романа сводится к тому, что успех и неуспех в исторической жизни зависит не от воли и талантов отдельных людей, а от того, насколько они отражают в своей деятельности стихийную подкладку исторических событий. Отсюда его любовное отношение к Кутузову, сильного не стратегическими знаниями и не геройством, а тем, что он понял тот чисто-русский, не эффектный и не яркий, но единственно верный путь, которым можно было справиться с Наполеоном. Отсюда же и нелюбовь Т. к Наполеону, так высоко ценившему свои личные таланты; отсюда, наконец, возведение на степень величайшего мудреца скромнейшего солдатика Платона Каратаева за то, что он сознает себя исключительно частью целого, без малейших притязаний на индивидуальное значение. Философская или, вернее, историософическая мысль Т. большею частью проникает его великий роман — и этимто он и велик — не в виде рассуждений, а в гениально схваченных подробностях и цельных картинах, истинный смысл которых нетрудно понять всякому вдумчивому читателю. В первом издании «Войны и Мира» был длинный ряд чисто теоретических страниц, мешавших цельности художественного впечатления; в позднейших изданиях эти рассуждения были выделены и составили особую часть. Тем не менее в «Войне и Мире» Толстой-мыслитель отразился далеко не весь и не самыми характерными своими сторонами. Нет здесь того, что проходит красною нитью через все произведения Т., как писанные до «Войны и Мира», так и позднейшие — нет глубоко пессимистического настроения" И в «Войне и Мире» есть ужасы и смерть, но здесь они какие-то, если можно так выразиться, нормальные. Смерть, напр., князя Андрея Болконского, принадлежит к самым потрясающим страницам всемирной литературы, но в ней нет ничего разочаровывающего и принижающего; это не то, что смерть гусара в «Холстомере» или смерть Ивана Ильича. После «Войны и Мира» читателю хочется жить, потому что даже обычное, среднее, серенькое существование озарено тем ярким, радостным светом, который озарял личное существование автора в эпоху создания великого романа. В позднейших произведениях Т. превращение изящной, грациозно кокетливой, обаятельной Наташи в расплывшуюся, неряшливо одетую, всецело ушедшую в заботы о доме и детях помещицу производило бы грустное впечатление; но в эпоху своего наслаждения семейным счастьем Т. все это возвел в перл создания.

Бесконечно радостного упоения блаженством бытия уже нет в «Анне Карениной», относящейся к 1873 — 76 гг. Есть еще много отрадного переживания в почти автобиографическом романе Левина и Китти, но уже столько горечи в изображении семейной жизни Долли, в несчастном завершении любви Анны Карениной и Вронского, столько тревоги в душевной жизни Левина, что в общем этот роман является уже переходом к третьему периоду литературной деятельности Т. «Анну Каренину» постигла весьма странная участь: все отдавали полную дань удивления и восхищения техническому мастерству, с которым она написана, но никто не понял сокровенного смысла романа. Отчасти потому, что роман печатался в реакционном журнале, мелкие интересы, выведенные в первых главах, были поняты многими как авторские идеалы — и в эту ошибку впал даже такой близко знавший Т. человек и великий почитатель его, как Тургенев. На тревогу Левина смотрели просто как на блажь. В действительности душевное беспокойство, омрачавшее счастье Левина, было началом того великого кризиса в духовной жизни Т., который назревал в нем с самого раннего детства, принял вполне определенные очертания в психологии Нехлюдова и Оленина и только на время был усыплен полосою безоблачного семейного и всякого иного счастья. «Если бы», говорит он в своей «исповеди» об этом времени, «пришла волшебница и предложила мне исполнить мои желания, я бы не знал, что сказать». Ужас заключался в том, что, будучи в цвете сил и здоровья, он утратил всякую охоту наслаждаться достигнутым благополучием; ему стало «нечем жить», потому что он не мог себе уяснить цель и смысл жизни. В сфере материальных интересов он стал говорить себе: «ну, хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губ. — 300 голов лошадей, а потом?»; в сфере литературной: «ну, хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, — ну и что ж!». Начиная думать о воспитании детей, он спрашивал себя: «зачем»; рассуждая «о том, как народ может достигнуть благосостояния», он «вдруг говорил себе: а мне что за дело?» В общем он «почувствовал, что то, на чем он стоял, подломилось, что того, чем он жил, уже нет». Естественным результатом была мысль о самоубийстве. «Я, счастливый человек, прятал от себя шнурок, чтобы не повеситься на перекладине между шкапами в своей комнате, где я каждый день бывал один, раздеваясь, и перестал ходить с ружьем на охоту, чтобы не соблазниться слишком легким способом избавления себя от жизни. Я сам не знал чего я хочу: я боялся жизни, стремился прочь от ее и, между тем, чего-то еще надеялся от ее». Чтобы найти ответ на измучившие его вопросы и сомнения, Т. прежде всего лихорадочно бросился в область богословия. Он стал вести беседы с священниками и монахами, ходил к старцам в Оптину пустынь, читал богословские трактаты, изучил древнегреческий и древнееврейский языки, чтобы в подлиннике познать первоисточники христианского учения. Вместе с тем он присматривался к раскольникам, сблизился с вдумчивым крестьянином-сектантом Сютаевым, беседовал с молоканами, штундистами. С тою же лихорадочностью искал он смысла жизни в изучении философии и в знакомстве с результатами точных наук. Он делал ряд попыток все большего и большего опрощения, стремясь жить жизнью близкой к природе и земледельческому быту. Постепенно отказывается он от прихотей и удобств богатой жизни, много занимается физическим трудом, одевается в простейшую одежду, становится вегетарианцем, отдает семье все свое крупное состояние, отказывается от прав литературной собственности. На этой почве беспримесно чистого порыва и стремления к нравственному усовершенствованию создается третий период литературной деятельности Т., длящийся уже около 20 лет. Еще не наступила пора дать сколько-нибудь объективную оценку последнего периода литературной деятельности Т., отличительною чертою которого является отрицание всех установившихся форм государственной, общественной и религиозной жизни. Это еще жгучая злоба дня, относительно которой всякий современник невольно выступает либо защитником, либо обвинителем; последняя роль гораздо легче, потому что значительная часть взглядов Т. не могла получить открытого выражения в Poccии и в полном виде изложена только в заграничных изданиях его религиозно-социальных трактатов. Сколько нибудь единодушного отношения не установилось даже по отношению к беллетристическим произведениям Т., написанным за последние 20 лет. Так, в длинном ряде небольших повестей и легенд, предназначенных преимущественно для народного чтения («Чем люди живы» и др.), Т., по мнению своих безусловных поклонников, достиг вершины художественной силы — того стихийного мастерства, которое дается только народным сказаниям, потому что в них воплощается творчество целого народа. Наоборот, по мнению людей, негодующих на Т. за то, что он из художника превратился в проповедника, эти написанные с определенною целью художественные поучения грубо тенденциозны.

Высокая и страшная правда «Смерти Ивана. Ильича», по мнению поклонников ставящая это произведение на ряду с главными произведениями гения Т., по мнению других преднамеренно жестка, преднамеренно резко подчеркивает бездушие высших слоев общества, чтобы показать нравственное превосходство простого «кухонного мужика» Герасима. Взрыв самых противоположных чувств, вызванный анализом супружеских отношений и косвенным требованием воздержания от брачной жизни в «Крейцеровой Сонате» заставил забыть об удивительной яркости и страстности, с которою написана эта повесть. Народная драма «Власть тьмы» по мнению поклонников Т. есть великое проявление его художественной силы: в тесные рамки этнографического воспроизведения русского крестьянского быта Т. сумел вместить столько общечеловеческих черт, что драма с колоссальным успехом обошла все сцены мира. Но другим достаточно одного Акима, с его бесспорно односторонними и тенденциозными осуждениями городской жизни, чтобы и все произведение объявить безмерно-тенденциозным. Наконец, по отношению к последнему крупному произведению" Т. — роману «Воскресенье», поклонники не находят достаточно слов, чтобы восхищаться совершенно юношескою свежестью чувства и страстности, проявленною 70-летним автором, беспощадностью в изображении судебного и великосветского быта, полною оригинальностью первого в русской литературе воспроизведения мира политических преступников. Противники Т. подчеркивают бледность главного героя — Нехлюдова, чрезмерное озлобление против высших классов, приподнятость характера бывшей проститутки. В общем противники последнего фазиса литературно проповеднической деятельности Т. находят, что художественная сила его безусловно пострадала от преобладания теоретических интересов и что творчество теперь для того только и нужно Т., чтобы в общедоступной форме вести пропаганду его общественно религиозных взглядов. В новейшем эстетическом его трактате («Об искусстве») можно найти достаточно материала, чтобы объявить Т. врагом искусства: помимо того, что Т. здесь частью совершенно отрицает, частью значительно умаляет художественное значение Данте, Рафаэля, Гете. Шекспира (на представлении «Гамлета» он испытывал «особенное страдание» за это «фальшивое подобие произведений искусства»), Бетховена и др.; он прямо приходит к тому выводу, что «чем больше мы отдаемся красоте, тем больше мы отдаляемся от добра». С другой стороны можно возразить самому автору, что именно в его-то произведениях последних 20 лет «добро» и «красота» слились в одно гармоничное целое. — Последним по времени фактом биографии Т. является определение св. синода от 20 — 22 февраля 1901 г. «известный всему миру писатель», читаем мы в этом определении. «русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Т., в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекшись от вскормившей и воспитавшей его Матери, церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений противных Христу и церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога, в Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной; отрицает Господа Иисуса Христа — Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых; отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию». В силу всего этого «церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею».

Произведения Т. собраны в 15 ч. Кроме того с 1883 г. за границею напечатан ряд произведений, которые не могли появиться в России или появились с сокращениями. Беспримерная знаменитость Т. наглядно выразилась в колоссальном успехе его сочинений, в небывалом количестве переводов их на иностр. языки и поистине необъятном количестве посвященных Т. статей и книг. Полного (12 — 15 т.) собрания его сочинений (10 изд.) разошлось более 80000 экз., из отдельно изданных произведений наибольшего распространения достиг "Кавказ. Пленник — около 250000 экз., «Хозяин и работник» — около 200000; «Чем люди живы» — около 150000; «Власть тьмы» около 140000; от 130 — 100 тыс.: «Бог правду любит, да не скоро скажет», «Много ли человеку земли нужно», «Осада Севастополя», «Первый винокур», «Воскресенье», «Три смерти» и др. «Новой Азбуки» разошлось 23 изд., что составляет более 800000 экз.; «Первой русской книги для чтения» (4 ч.) разошлось более 600000 экз. Подсчет переводов произведений Т., сделанный нами в Британском музее в Лондоне и отделении Rossica спб. публичной библиотеки дал поразительные результаты. Отдельно изданных переводов, которые представляют собою весьма незначительную часть того, что переводится из Т. в газетах и журналах, вышло: на нем. яз. — более 200, на франц. — около 150, на англ. — около 120, шведском и датском — около 50; на всех остальных, вплоть до японского, татарского, индустанского и др. — от 1 до 20.

Литература о Т. не поддается и приблизительному подсчету. При громадном интересе к каждому его шагу, число газетных статей о Т. в России и за границею превосходит многие тысячи, журнальных статей ежегодно появляется сотни (ср. для англ. лит. Index'ы Стэда, для фр. Jordel'я). Отдельно изданных книг о Т. мы насчитали: 1) на русском яз. — около 100: А. Н. Аксаков, Аминтор, арх. Антоний, П. Е. Астафьев, Ф. И. Булгаков, Богдановский, Бывший поклонник, Бегичев, Берс, Бирюков, Буткевич, Ю. Б., Ванно, Витмер, Вогюэ, Вальтер, Вольфсон, Гасабов, Гpoмeкa, Гусев (5 соч.), Гейсман, Гетц, Гpeкoв, Генекен, Н. Я. Грот, Д. Григорьев, Городцев, Дистерло, Дегтярев, Драгомиров, Евтушевский. Елеонский, Зейрон, Зелинский, Ильин, арх. Игнатий, Козлов (2 книги). Ив. Карышев, Крист, Кальдерон, Кожевников, Кареев кн. Кемский, Лескин, К. Леонтьев, Левеьфельд, Лопатин, Листовский, А. Л., Л — н, Лурье, Миронов, И. Милютин, Мирский, Мирянин, Н. К. Михайловский, Меринг, Мережковский, Норов, архиеп. Никанор, Ю. Николаев (Говоруха-Отрок), Нотович, Оболенский, Орфано, Овсянико-Куликовсмй, Олесниций, Преображенский, Я. П. Полонский, Рышковский, Разумовский, Рцы, Скабичевский, Сергеенко, Н. Н. Страхов, Фед. Страхов, Евг. Соловьев, А. Е. Соловьев, Сталинский, Соллертинский, Хитров, фон-Хейденфельд, кн. Цертелев, Шестов, Щеглов, Энгельмейер). 2) На немецком яз. 30: Amyntor, Beck, Bode, Dukmeyer, Ernst, Ettlinger, Galitzin, Grot, Glogau. Gyurkovechky, Henckel, Koeber, Krebs, Kreibig, Keubnemann, Lowenfeld, Mobring, Notowitch, Dr. Gr. Polonsky, Poruck, Rauhen, Schoen, Schmidt, Schroeder, Seyron, Sergyenko, Saitschik, Zacharias, Zabel, Wesendonck. 3) На франц. яз. 11: Dragomyrow, Dupuy, Dumas, Lourie, Laboulay, Lapouze, Manaceine, Maffre, Suares, Stronsky, Vessiot. 4) На англ. яз. 18: Behrs, Blavatsky, Coupland, Gottsckkins, Gregor, Harrison, Kenworthy, Maude, Perris, Turner, Word и др.). 5) На шведск. яз. 5. Наиболее интересное из того, что печаталось о Т. на иностр. яз. рассеяно по журналам и сборникам статей (Вогюэ, Брандес, Матью Арнольд, Шпильгаген, Нордау, Род, Бурже, Ферри, Ломброзо, Скайдер, Риние, Думик, Визева, и мн. др.). Главнейшие русские журнальные статьи о Т. вошли в собрания сочинений, сборники статей и воспоминания Андреевского, Анненкова, Батюшкова, Буренина, Волынского, Апол. Григорьева, Гольцева, Григоровича, Дружинина, Гр. Данилевского, Лескова, Михайловского, Миллера, Меньшикова, Евг. Маркова, Надсона, Писарева, Протопопова, Пятковского, Розанова, Скабичевского, Ник. Соловьева, Влад. Соловьева («Три разговора»), Страхова, Фета, Чернышевского, Шелгунова. Критические статьи о Т. 1850-х, 1860-х и начала 70-х годов вошли в сборник Зелинского (7 ч.). См. еще статьи: Загоскина («Историч. Вестник», 1894, 1); Евг. Маркова ("Вест. Евр. ", 1900); Мечникова ("Вест. Евр. ", 1891, 9); Назарьева ("Ист. Вест. ", 1890, 9); Овсяникова ("Рус. Обозр. ", 1897, 11); кн. Д. Оболенского ("Рус. Арх. ", 1895); Станкевича ("Вест. Евр. ", 1878, №4 и 5); Слонимского ("Вест. Евр. ", 1886, 8 и 1891, 9); Соханской ("Рус. Обозр. ", 1898, 1); Ткачева («Дело», 1878 2 и 4). С. Венгеров.

Тольский Николай Алексеевич

Тольский (Николай Алексеевич, 1832-91) — врач, писатель; в 1853 г. окончил курс московского университета; был директором детских клиник и главным врачом детской больницы в Москве, ординарным профессором московского университета и деканом медицинского факультета. Сочинения Т.: «De partu arte praematurandi» (M., 1858); «Значение и сущность прений парижской медицинской академии о послеродовой горячке» («Московская Медиц. Газета», 1858); «Самопроизвольное вправление выворота матки после перевязки полипа» (ibid., 1859); «Кесарское сечение на живой женщине с успехом для младенца» (ibid., 1862); «Щипцы Кристеллара» (ibid.); «О значении гигиены в общественной жизни и в особенности в применении ее к нашим лечебным заведениям» («Труды 2 съезда естествоиспыт. и врачей», 1869).

Томаты

Томаты — Культура томатов вполне хорошо удается лишь при температуре не менее 20° Р.; тем не менее, при комбинации грунтовой культуры с парниковой, при защите молодых растений какими-либо прикрытиями от заморозков, которые быстро губят Т., а также с применением пикировки, культура этих растений возможна и на севере России. Т. — растение однолетние и высевается для употребления плодов как в сыром, так и в вареном виде. Т. различаются по цвету: желтые, фиолетовые, розовые и красные ; по форме плодов: гладкие и ребристые, грушевидные, сливовидные и пр.; по росту самого растения: со слабым или деревянистым стеблем; по времени созревания: ранние и поздние; при этом промышленное значение имеют только красные, гладкие и ранние Т. Наиболее выдающимися, по мнению Карцева, являются следующие: «Король ранних» выведенный во Франции, наиболее ранний, но подверженный при засухе, без орошения, заболеваниям, затем — американский «Перфексион», поспевающий на неделю позже первого, с необыкновенно сильного роста стеблем и крайне обильным плодоношением, наконец — французский же «Шемен», лишь слегка запаздывающий сравнительно с «Королем ранних», а в остальном соединяющий преимущества обоих первых сортов. Посев Т. производят в парники еще зимой, с таким расчетом, что через месяц после 2-й пикировки можно было высадить их прямо в грунт, не боясь заморозков, или в полу холодные парники. При очень ранней посадке растения могут быть готовыми к пересадке в грунт еще в то время, когда земля не готова к этому, и оставшиеся в парнике растения, будучи тесно расположены, начинают вытягиваться и бледнеть, делаясь слишком чувствительными к изменениям температуры. В виду этого, время посадки должно быть строго согласовано с местными климатическими условиями. В случае заморозков растения необходимо покрывать старыми ящиками, рогожами или матами. В первое время роста всходов в теплом парнике приходится наблюдать лишь за проветриванием парника и за ограждением всходов от сорных трав и вредителей. Недели через 3-4 после посева, когда появится вторая пара листьев с зубчиками, приступают к первой пикировке, пересаживая в теплый же парник (25° Р.), но с большим слоем земли; самая пикировка производится так же, как и с капустою (см.), причем под раму высаживают до 300 растений, если предстоит вторая пикировка, или только до 200, если впоследствии растения будут высажены прямо в грунт, без 2-й пикировки. Во втором парнике наблюдают за проветриванием последнего не только во избежание сырости и плесени, но и в видах закаливания растений. Через месяц после первой пикировки, когда растения станут слишком теснить друг друга, приступают ко второй пикировке, перемещая растения уже более свободно (не более 200 растений под раму), поднимая парниковый ящик и все менее и менее прикрывая растения рамами, с тем, чтобы приучить растения к наружному воздуху. Окончательную пересадку в грунт производят приблизительно через месяц после 2-й пикировки, когда нет уже опасности перед заморозками. В тех случаях, когда желают получить более ранние плоды, напр. — в начале или середине июня, посев в парниках производят возможно раньше и перед посадкой в грунт производят три пикировки. Пересадку растений из парников производят в горшки диаметром около 2,5 врш. причем их держат в открытых парниковых ящиках, прикрывая рогожами лишь на ночь и при понижении температуры ниже 12° P. (Так как глиняные горшки дороги, то употребляют горшки из смеси чернозема, коровьего помета и глины, приготовляемые с помощью особой машинки (до 8 тыс. горшков в день при одном рабочем). См. Труды съезда садоводов в 1899 г., в С.-Петербурге".) Окончательную пересадку в грунт из горшков производят, не нарушая кома земли и закапывая его в заранее приготовленные ямки. Пользование горшками позволяет садовнику не торопиться с пересадкой и выждать наверняка благоприятного времени, так как в горшках растения продолжают правильно развиваться. Что же касается месторасположения для томатов, то они любят освещенный, сухой, хорошо орошаемый грунт. Свежего удобрения Т. не выносит, подвергаясь картофельной болезни; хорошо удается Т. после капусты, получившей богатое удобрение. Высаживают Т. рядами от 1 до 2 аршин ряд от ряда и от 0,5 до 1 арш. растение от растения. Тесная посадка вредна во всех отношениях. Немедленно после посадки растения поливают, и эту поливку продолжают до тех пор, пока растения не примутся. В начале периода после посадки, когда ночи еще прохладные, следует избегать поливки после захода солнца, так как это вызвало бы еще большее охлаждение земли. Вдоль всей плантации проводят бороздки для орошения растений. Т. довольствуется орошением, и поливку из лейки самых растений необходимо производить лишь при крайне сильных засухах, да и то раза два в лето. При дальнейшем росте растений г. Карцев настаивает на необходимости подвязывания и подрезывания растений (шпалерный способ разведения), что содействует равномерному освещению растений, лучшему проветриванию, и, следовательно, и более обильному, и более раннему созреванию плодов. После обрезывания растения таким образом, что остаются лишь 2-3 сильных побега, промежуточные же удаляются, Т. подвязывается или к шпалерам (решеткам, проволокам и т. п.), или к кольям, причем должно быть наблюдаемо, чтобы каждый стебель развивался вполне свободно. Дальнейший уход заключается в удалении жировых побегов и поправке подпорок. Сбор плодов начинается с начала июня и продолжается, смотря по местности, до середины сентября, причем сначала цена держится высокая до 4 р. за пуд на месте, затем постепенно падает, доходя к середине июля, ко времени появления грунтовых Т., до 50 к. В августе цена вновь поднимается, так как в это время хозяйки начинают закупать Т. для консервов. Перед наступлением холодов растения, во избежание замерзания, выдергивают из земли, вместе с плодами, и кладут в парниковые ящики, где и происходить дозревание плодов. Самый сбор плодов производят с помощью ножа или ножниц. Собранные плоды переслаиваются соломой. При пересылке их кладут в ящики не более, как в два слоя. В период падения цен на Т. (до 10 к. пуд) их используют для приготовления консервов, попутно с приготовлением консервов из фруктов.