Раны

Раны (vilnera) — всякое повреждение, связанное с нарушением целости общих покровов или слизист. оболочек, чем оно отличается от ссадим (экскориаций), при которых толща покровов не разъединена. Р. характеризуется зиянием наружных покровов, кровотечением и болью. По происхождению, различают Р. порезанные, рубленые, колотые, рваные и ушибленные. Первые производится острыми режущими инструментами, действующими продольными движениями и давлением. Чем тупее режущий инструмент, тем Р. более приближается к рваной. Порубленные Р. отличаются глубиной, повреждением многих слоев, даже подлежащих костей. Нередко они проникают в полости и суставы. При колотых Р. края мало зияют, благодаря незначительному диаметру орудий, но часто они очень глубоки, имея вид глубоких и длинных каналов. па пути которых повреждены важные сосуды, нервы, вскрыты полости и т. под. Рваные Р. отличаются в большинстве случаев неправильными краями, что зависит от условий происхождения их: чрезмерное напряжение кожи — до нарушения ее целости. Наиболее типичным примером их служат повреждения от машин. Нередки случаи, что последние отрывали всю кожу руки, предплечья или ноги на подобие вывернутой перчатки. Другой частый способ образования их — так паз. царапины, производимые когтями животных. Рваные Р. очень опасны, особенно самая тяжелая форма их при полном отрыве целых конечностей, что может произойти лишь при действии очень большой силы. Особенность их — незначительное кровотечение, особенно при отрывании конечностей, что обусловливается разрывом передней и внутренней оболочек артерий и заворачиванием их внутрь, так что просвет сосудов закрывается. Ушибленные Р., также с неправильными краями, всего чаще происходят вследствие разможжения или раздавливания кожи, при надавливании тупой силы на нее. При покусах Р. характеризуются ушибленными краями. Ушибленные или ушибленно-рваные Р. являются при попадании части тела под колесо вагона и т. под. Особую группу составляют огнестрельные Р., которые, в свою очередь, бывают: пулевые Р. из слабострельных ружей, пистолетов, охотничьих ружей, а также в нарезных военных, но стреляющих из далекого расстояния, характеризуются входным отверстием больше выходного, края его ушиблены, оно несколько углублено и слегка окрашено в черный цвет от пороховой сажи и поверхностного ожога. Выходное отверстие представляется рваным. так как упругость кожи препятствует движущей пуле выпячивать кожу в виде мешка. Края раны обыкновенно выворочены наружу. Встречая на своем пути в теле разнородные ткани, оказывающие различное препятствие проникающей пуле, она придает каналу огнестрельной Р. различную форму. Так, напр., в фасциях образуются только щели, из мышечной ткани выбиваются цилиндры. Точно также пробиваются губчатые кости, твердые же — в большинстве случаев раздробляются, образуя переломы. Пули на излете часто уже не имеют силы вторично пробить кожи. не образуют выходного отверстия, а застревают в Р., вовлекая в нее иногда части одежды. На своем пути такая пуля уже не в силах пробить не только кости, но даже мышцы; встретив препятствие, пуля уклоняется от первоначального направления, образуя так наз. огибающие или опоясывающие раны. Громадные повреждения дают современные военные дальнобойные ружья. Входные отверстия при них незначительны, но выходные громадны, доходя до 12 в более стм. в диаметре, с порванными, истерзанными краями. Конечности от огромной быстроты полета пули представляются чрезвычайно раздробленными. В полостях тела такие Р. почти всегда смертельны. Другой вид огнестрельных Р. — осколками гранат, шрапнелями, дробью на больших расстояниях и от рикошетных выстрелов представляет в большинстве случаев неправильные, порванные входные отверстия, при отсутствии выходных. Как бы Р. не была мала, она требует самого серьезного внимания, ухода и лечения, в виду легкой возможности осложнений различными раневыми болезнями. На обнаженную поверхность легко попадают болезнетворные микроорганизмы, которые могут проникнуть в организм. В виду этого первым условием при лечении Р. является строжайшее безгнилостное содержание их. Всякая Р. должна быть тщательно очищена всевозможными антисептическими и дезинфекционными средствами, если загрязнена. При искусственных Р., напр., при операциях, требуется строжайшее содержание в тщательной чистоте как самой P., так и всего приходящего с нею в соприкосновение. 2-ое важное условие для правильного течения — покой Р. Само заживление ее может происходить 3-мя путями: так наз. первым; оно натяжением, возможно лишь в случае непосредственного соприкосновения гладких, ровных и острых краев, что мыслимо при порезанных и колотых Р. При этом края их склеиваются, покрываются тоненьким струпиком, по отпадении которого, остается узенький розовато-красный рубец. Другой способ заживления — путем нагноения — происходит, если зияющая Р. предоставлена самой себе или подвергнута неправильному лечению. С поверхности Р. выделяется обильный гной, затем появляются грануляция по всему дну; они быстро выполняют всю Р., а иногда подымаются даже выше уровня окружающей кожи; затем с краев её образуется рубцовая ткань, все более и более распространяющаяся к центру Р. Рубец все сильнее и сильнее стягивается в середине и так как он в дальнейшем представляет плотную соединительную ткань, лишенную сосудов, сальных, потовых и волосяных железок, то остается навсегда в виде белого, глянцевитого пятна. Наконец, Р. заживают еще под струпом, вслед за выпадением которого замечается уже развившийся рубец. Г. М. Г.

Рана

Рана (юрид.) — наружный, проникающий вглубь разрыв тела, сопровождающийся наружным кровоизлиянием. Под Р. в юридическом смысле не понимаются внутренние разрывы тканей тела, напр. кровоподтеки; равным образом с Р. не следует смешивать накожные боевые знаки (царапины, опухоли, синяки), непроникающие в глубь тела под толщу кожи. Сенат, однако, причисляет к ранам причинение побоев, оставлявших на теле следы и знаки (реш. угол. кас. дпт. 1871, № 641). С другой стороны Р., лишающая какого-либо телесного органа или приводящая его в бездействие, считается увечьем. Каким орудием нанесена Р. — это безразлично (conira-Снегирев). Германское уложение отказалось от различения Р. от увечий и говорит о телесных повреждениях вообще. Французское законодательство различает Р. тяжкие, которыми причинена неспособность к работе в течение более 20 дней, и легкие — причинившие неспособность к работе в течение менее 20 дней; первые наказываются как преступления, вторые — как проступки. По нашему уложению также различаются Р. тяжелые и легкие, при чем закон не дает определения тех в других; поэтому, сенат признал (реш. угол. кас. дпт. 1866, № 91), что вопрос о свойстве Р. является вопросом факта и подлежит разрешению присяжных заседателей. Так как наше уложение разделяет все телесные повреждения по их последствиям на три группы — смертельные, неизлечимые и излечимые, то к числу тяжелых Р. следует отнести такие, который, каждая в отдельности, причиняют неизлечимое повреждение в здоровье потерпевшего, продолжительную болезнь раненого или неспособность его к работе. К числу легких ран, наоборот, относятся P., не подвергающие жизнь получившего их опасности и не грозящие ему ни увечьем, ни важным расстройством здоровья. За нанесение Р. с обдуманным заранее намерением виновные подвергаются ссылке в Сибирь на поселение или отдаче в исправительные арестантские отделения (от 11/2 г. до 3 л.) — если причинены тяжелые Р., или же отдаче в испр. арест. отдел. (от 1 до 11/2 г.) или заключение в тюрьме (от 8 м. до 1 г. 4 м.) если причинены легкие Р.; мера наказания избирается в зависимости от рода Р. и употребленного для нанесения ее орудия, от важности подвергшейся Р. части тела и от большей или меньшей продолжительности болезни раненого или неспособности его к обычным занятиям и работам. За нанесете Р. без обдуманного заранее намерения, в запальчивости и раздражении, но не случайно — наказание понижается до отдачи в исправ. арест. отделения от 1 до 11/2 г. при тяжелых Р. и до заключения в тюрьме от 2 до 4 м. — при легких Р. Еще более понижается наказание в случаях нанесения Р.: 1) в драке или ссоре, без всякого намерения причинить рану; наказание — заключение в тюрьме от 8 м. до 1 г. 4 м., если известно, кем именно нанесены P., в противном случае — заключение в тюрьме от 2 до 8 м. (зачинщики драки и подстрекавшие к ее продолжению) и арест от 7 дней до 3 нед. (прочие участники драки), и 2) при превышении пределов необходимой обороны — заключение в тюрьме от 2 до 4 м., арест от 7 дней до 3 недель или выговор в присутствии суда. Такое же наказание полагается и за неосторожное причинение Р., бывшее последствием какого-либо запрещенного законом нарушения общественного порядка. Если последнее по закону обложено более строгим наказанием, то наказание назначается по совокупности преступлений. Наказание за причинение Р. увеличивается: 1) если от них последовала смерть потерпевшего — ссылка в каторжные работы от 8 до 10 лет, при нанесении Р. с обдуманным заранее намерением, и отдача в исправительный арест. отделения от 3 до 31/2 л., при причинении их в запальчивости и раздражении; 2) если Р. были причинены священнослужителю во время совершения им службы Божией или исправления духовных треб — ссылка в каторжные работы до 6 лет (при отсутствии прямого умысла), до 10 л. (при умышленном нанесении Р.) и до 15 л. (в случае смерти потерпевшего); 3) если Р. нанесены отцу или матери — на три степени, или кому-либо из родственников в восходящей линии и лиц, особо близких к виновному — на две степени выше нормального. Наряду с ранами закон упоминает «иные повреждения», под которыми следует понимать всякие повреждения не составляющие ни увечья, ни Р., ни побоев, ни расстройства здоровья; так напр., сюда подойдут переломы костей и вывихи, не причинившие увечья. Дела о неосторожном нанесении Р., об умышленном и предумышленном нанесении легких Р., а между супругами — и дела о нанесении тяжких Р., если они не имели последствием лишения жизни, рассудка, зрения, слуха, языка или одного из членов тела, начинаются не иначе, как по жалобе потерпевшего и могут быть оканчиваемы примирением. Причинение Р. при эксплуатации железных дорог и пароходных сообщений преследуется всегда в публичном порядке; равным образом преследуется независимо от жалобы потерпевшего причинение военнослужащими легких Р. См. Снегирев, «Учение о не смертельных повреждениях по русским законам» (1869): Остроглазов, «О не смертельных повреждениях» («Архив Судебной Медицины», 1865); Гиммельштирн, «Исследование телесных повреждений» («Архив Судебной Медицины», 1876); Гвоздев, «К учению о телесных повреждениях» (1885); фон-Резон, «О телесных повреждениях, преследуемых лишь по жалобе потерпевшего» («Журнал Гражданского и Угол. Права», 1881, № 5): Berner, «Korperverletzung» («Gerichisaal», 1866 — 1867); Geier, в Holtzendort's «Handbuch des Stiafrecht» (11, 517); Thomsen, «Verhaudlungen des XXII deutschen Juristentages».

Рапс

Рапс (Brassica Napus, L. var. oleifera DC.), — важное масляничное растение из сем. крестоцветных (Cruciferae). Существуют две разновидности Р.: яровой Р. (annua Doll.) и озимый (hyemalis Doll.). Р. однолетнее или двулетнее (озимый Р.) растение с тонким корнем, с прямым, вверху ветвистым стеблем и с сероземными листьями; нижние листья лировидные, черешковые, верхние листья продолговатые, цельно-крайние с расширенным сердцевидным основанием, полуобхватывающим стебель. Цветки золотисто-желтые, собранные в негустые кисти; распускание цветов идет в восходящей последовательности. Стручок сильно отклонен от стебля, почти горизонтальный. Семена бурые.

С. Р.

Рапсодия

Рапсодия — род музыкальной фантазии, не связанной определенною формой. Р. пишется преимущественно в национальном духе, как бы в подражание народным греческим Р. Наибольшую известность получили венгерские Р. для фортепиано, Листа. В последнее время писались Р. для оркестра норвежскими композиторами, а также французом Лало. И. С.

Рапсоды

Рапсоды (raywdoi) — исполнители и может быть творцы древнегреческих эпических песен. Вопрос о происхождении рапсодов и их первоначальной деятельности представляется спорным. Древнейшее свидетельство относится к 607 г. до Р. Х., когда сикионский тиран Клисфен, по случаю войны с Аргосом, запретил Р. в Сикионе рецитировать Гомера, так как последний прославил в своих поэмах Аргос и Аргивян. Вероятно Р. существовали и раньше, но с какого времени они ведут свое начало, какова была их деятельность, где именно существовали школы рапсодического искусства — на все эти вопросы можно отвечать лишь догадками, над построением которых много трудилась новейшая филология, начиная с конца прошлого века. Самое слово Р. в догеродотовской литературе не встречается, если не считать одного места у Гезиода (frag. 34), который называет себя и Гомера rayanteV aoishn. Ничто, впрочем, не говорит против древности этого слова, и отсутствие его у Гомера можно объяснить, как это делает Bergk, метрическим свойством формы rayaoidoV, которая не укладывается в гекзаметр.

Попытки уяснить понятие слова этимологическим его анализом не привели к определенным результатам. Одни, исходя из перифразы Пиндара, который определил Гомеридов как raptvn epewn aoidoi, производили слово Р. от глагола raptw (шью) и ydh (песнь) и видели в Р. слагателей («сшивателей») песен, при чем, по мнению Бергка и Вольфа, в понятии «шить» указывается творческая деятельность поэта, искусно слагающего («сшивающего») из слов целую песнь. К. О. Мюллер видел в Р. составителей («сшивателей») непрерывного ряда одинаковых стихов, не разбивающихся на строфы; при таком объяснении Р. — то же, что эпические поэты, так как эпический размер (гексаметр), не допуская деления на строфы, состоял из одинаковых метрических единиц. Представители теории песен (Лахманн и др.) видели в Р. составителей целых поэм из отдельных песен. Другие (Bernhardy, Jd. Meyer) разлагали слово rayjdoV; на rabdoV (трость) и jdh (песнь) и видели в Р. певцов исполнителей, державших в руках, вместо лиры, символ своей деятельности — rabdoV.

Эти Р. исполнители, по мнению Мейера, сменили творцов-аэдов, отметив своею деятельностью вторую стадию развития греч. поэзии, когда музыка отделилась от рецитации и эпос начал декламироваться, причем в первое время рапсодическое искусство не исключало творчества. Третьи (Croisel) считают оба первые толкования неудовлетворительными, отказываясь, за неимением других данных, от объяснения слова. Во всяком случае большинство ученых признает, что Р., современные гомеровским поэмам, не были похожи на позднейших Р., которые в историческую эпоху являлись профессиональными декламаторами и толкователями преимущественно гомеровской поэзии. Общественное положение древних Р. было, повидимому, почетно: хотя они принадлежали к классу демиургов и зарабатывали себе пропитание своим даром песнопения, однако, появление их приветствовалось всеми. Переходя, из города в город, Р. мог прославить дом и род своего гостеприимного хозяина; поэтому на пиру ему отводилось почетное место. В эту эпоху Р. были как бы трубадурами и далеко не были похожи на позднейших Р. жонглеров, которых Сократ (в «Пире» Ксенофонта) называет «глупым народом» (eJnoV hliJiwteron). Подобно древним художникам и литейщикам, Р. составляли особый класс или цех и делились на группы или семьи (школы); члены которых считали свою профессию фамильной, передавая преемственно искусство рецитации и сокровища поэзии. Такую фамилию профессиональных Р. представляли, быть может, xиoccкиe гомериды. которые считались распространителями песен своего великого предка-эпонима. Древнейшими Р. были, по мнению Бергка, Демодок и Фемий, выведенные в Одиссее певцы-кифареды. Они пели эпические произведения под аккомпанемент струнного инструмента, кифары (форминга). Позднее, с развитием музыки, монотонное исполнение эпических мелодий перестало удовлетворять слушателей: музыка перестала служить аккомпанементом, пение заменилось рецитацией, при чем поэт или Р. пользовался струнным инструментом лишь во вступлении (prooimion), как бы для того, чтобы направить свой голос. Позднее, когда музыка совершенно отделилась от рапсодических декламации, Р. вместо лиры держал лавровую трость, как символ дара песнопения (трость — или жезл — была также атрибутом глашатаев — khruceV, которые, подобно певцам, состояли под покровительством Зевса). Р. декламировали преимущественно эпические произведения (хотя упоминаются и Р.-исполнители лирических песен; напр. Клеомен рецитировал в Олимпии KaJasoi Эмпедокла) и были их распространителями, особенно при отсутствии грамотности в народе.

Сферой деятельности их были первоначально палаты знатных богачей героического периода, позднее — общественные празднества, на которых поэтическому состязанию было уделено почетное место, наряду с гимнастическим и конным. Необразованная толпа с интересом слушала песни Гомера; женщинам и мужчинам были одинаковы доступны эти состязания, игравшим роль народной школы в древнюю пору греческой жизни. Историческая заслуга Р. заключалась в том, что они сеяли просвещение в эпоху, когда еще не существовало письменности: благодаря их деятельности гомеровский эпос в течение VIII и VII в. распространился по о-вам Средиземного моря (Иос, Родос, Кипр, Крит), а затем был перенесен на греческий материк и на Запад. Креофилу Самосскому приписывается перенесение гомеровского эпоса в Спарту, Кинэеу Хиосскому — в Сицилию; распространение эпоса в Аттике приписывается Р. смирнской школы. В то же время были учреждены рапсодические состязания в Кипрском Саламине, Спарте, Сикионе, Олимпии, Эпидавре, Афинах (на празднике Панафиней). К началу VI века относится установление особых законов, касавшихся деятельности Р. Путем устной передачи гомеровская поэзия могла утратить свой первоначальный вид (александрийские грамматики всю порчу гомеровского текста приписывали рапсодам); государство озаботилось, поэтому, установлением единой редакции эпических песен. В то же время Солон, по преданию, издал закон, чтобы Р. на состязаниях декламировали в определенном порядке и по установленному тексту (exupobolhV — выражение, составляющее один из спорных пунктов гомеровского вопроса). Это распоряжение было подтверждено Гиппархом, который издал приказ, чтобы рапсоды рецитировали exupolhyewV, т. е. чтобы каждый начинал рецитацию с того места, где остановился предыдущий агонист. Канонический экземпляр, редактированный в VI в., спас поэмы от окончательного искажения. Практика фрагментарной рапсодической декламации разделила Одиссею и Илиаду на отделы или песни, называемые рапсодиями. Позднейшие Р. не пользовались уже тем почетом, как древние. Несмотря на это, рапсодическое искусство не падало; напротив, на сколько можно заключить из платоновского диалога «Ион», оно находило еще много ценителей.

Платон приравнивает рапсодическое вдохновение к поэтическому и в этом видит сущность рапсодического искусства. Из того же диалога мы узнаем, что Р. были толкователями Гомера и преподавателями гомеровской энциклопедии. Рапсодика составляла часть театрального искусства (upokritikh); Р. должен был быть хорошим жестикулятором и драматическим актером. Выступая на сцену, он облекался в цветной пестрый костюм и надевал на голову золотой венок; его декламация напоминала декламацию трагических актеров. Рапсодическое искусство пережило классическую эпоху греческой жизни, и перешло в Александрию. Состязания Р. упоминаются в Орхомене, Феспиях и др. местах еще при императорах.

Литература (кроме общих трудов по истории греч. литературы): Платон, «Ион»; Dressig, «De rhapsodis» (Лпц., 1734); Wolff, «Prolegomena ad Ноmеrum» (1795; 3 изд., 1884, Галле); Nitsch, «Derhapsodis aetatis Atticae» (Киль, 1835); W. Muller, «Homerische Vorschule» (Лпц., 1836); Sengebusch, «Dissertatio Homerica» (Лпц., 1861); Weicker, «Der epische Cyclus» (Бонн, 1865); Ф. Соколов, «Гомеровский вопрос» («Журн. Мин. Нар. Пр.», 1868, № II, стр. 379, 403); Niese, «Die Entwickelung d. Homerischen Poesie» (Берл., 1882); Джебб, «Введение к Илиаде и Одиссее» (СПб., 1892, стр. 84 след.).

Н. Обнорский.

Расин

Расин (Жан-Батист Racine) — знаменитый французский драматург, род. в ФертеМилоне 21 дек. 1639, ум. в Париже 26 апр. 1699 г. Оставшись круглым сиротой четырех лет от роду, он перешел на попечение бабушки и тетки, усердных последовательниц учения янсенистов; они старались насадить эти воззрения и в душе впечатлительного мальчика, чтобы потом сделать из него духовное лицо. В Пор-Рояле, под руководством опытных учителей, он скоро приобрел такие познания в греческом языке и греческой литературе, что шестнадцатилетним юношей уже свободно читал в подлиннике Софокла и Еврипида. Рядом с этими влияниями истинного классицизма шло влияние школы Ронсара, выразившееся в сочинении вычурных и сентиментальных стихотворений, который ему приходилось тщательно скрывать от строгих профессоров. Из этой обстановки девятнадцатилетний Р. прямо переходит в парижский свет, знакомится с актрисами, для одной из них, особенно пленившей его сердце, пишет две маленькие пьесы (до нас не дошедшие), проводит целые дни в увеселительных местах со своим новым другом, баснописцем Лафонтеном, и своим образом жизни так устрашает своих бабушек и тетушек, что его снова извлекают из этой греховной среды и усылают в Uzes, под опеку славившегося своими добродетелями священника. Тем не менее свет, особенно женщины, продолжал интересовать Р. гораздо больше назидательных занятий, которыми его обременяли, все еще надеясь устроить ему положение в духовном ведомстве. Когда эти надежды оказались неосуществимыми (по чисто материальным соображениям и обстоятельствам), Р. возвратился в Париж (в 1663 г.) и жил в обществе художников и писателей (Мольер, Лафонтен, Буало), а затем и при дворе, который начинает покровительствовать ему за его оды. Первые его драматические труды — трагедии «Thebaide» (1664) и «Alexandre» (1665) — написаны в ту пору, когда он находился еще под влиянием двух направлений: Корнелевского (которому подчинялись тогда еще многие, хотя это было время упадка творчества отца французской трагедии) и нового, в котором все больше усиливались основные элементы романтизма. Писателем вполне самостоятельным Р. явился в «Андромахе» (1667) трагедии, которая открыла собою новую эпоху во французской драматической литературе, сменив ту, которой положил начало «Сид» Корнеля. Р. — говорит Гейне — был первый поэт нового времени, как Людовик XIV — первый король нового времени. В пьесах Корнеля еще дышат средние века; в нем еще хрипит дух старого рыцарства... Но в Р. нет уже и следа средневекового образа мыслей; в нем пробуждаются новые чувства; в его груди благоухали первые фиалки нашей новой жизни..." Если эта новизна дала себя явственно знать уже в «Андромахе» (чем и объясняется главным образом ее громадный успех в тогдашнем новом поколении), то она блистательно развилась в последовавших за «Андромахой» и обнимающих ровно десятилетие (по 1677 г.) трагедиях: «Britannicus», «Berenice», "Bajazet, «Mithridate», «lphigenie» и «Phedre». Слава Р. достигла своего апогея, несмотря на противодействие, которое встретил новатор в старом лагере; вместе с тем сыпались на него со стороны двора и самого короля отличия и почести. В самый разгар этой деятельности, после представления «Федры» — пьесы, в которой главная особенность творчества Р. выразилась в самом полном и ярком виде, он — вдруг дал торжественную клятву перед Богом не писать больше для театра. Враги Р. убедили плохого писателя, Прадона, написать тоже «Федру» и сумели доставить этой пьесе временный успех, превосходивший успех «Федры» Р. Раздосадованный и раньше долговременной оппозицией, за которую любовь гораздо более значительной части публики не вознаграждала его граничившее с тщеславием сознание собственного достоинства, автор восьми знаменитейших трагедий того времени (к которым примыкала еще написанная через год после «Андромахи» остроумная комедия в аристофановском духе, «Les Plaideurs») действительно перестал писать. Он оставался при дворе короля, который назначил его своим историографом, но вел по большей части уединенную, созерцательно-мистическую жизнь. Религиозное настроение до такой степени овладело им, что одно время он хотел поступить в монахи, и только увещания друзей удержало его от исполнения этого решения. Это новое настроение нашло себе выражение в тех двух (и последних) трагедиях, которыми, после двенадцатилетнего молчания, он возобновил свою драматическую деятельность, нарушив, таким образом, свой обет — но нарушив его, по его собственному заявлению, все с той же религиозной целью. Эти трагедии были «Esther» и «Alhalie», написанные им по просьбе мадам де-Ментенон для воспитанниц СенСирского монастыря и доказавшие — особенно «Athalie», — что долговременный перерыв нисколько не повлиял на ослабление его творчества. Прекрасной характеристикой действующих лиц, эффектностью драматизма, художественным воспроизведением борьбы между духовным и светским деспотизмом «Athalie» не уступает лучшим произведениям Р., если не превосходит их в некоторых отношениях. Два года спустя после появления «Athalie», Р., отчасти огорченный холодностью к нему короля, отчасти вследствие болезни печени, умер. Похоронили его, согласно его желанию, в Port-Royal-des Champs, где протекло его детство; после разрушения аббатства (1709) останки поэта были перевезены в Париж и погребены в церкви St.Etienne do Mont. Кроме произведений драматических, Р. написал еще много од; между которыми самые лучшие — духовные, несколько эпиграмм, «исторический очерк Пор-Рояля» и две-три мелочи в прозе; но значение его в литературе зиждется исключительно на деятельности его как драматурга. Историко-литературное новаторство Р. заключается в замене господствовавшего до тех пор в драматической поэзии элемента героического элементом чисто человеческим; в этом различие (отмеченное уже Ла-Брюйером) между Р. и Корнелем, «изображавшим людей такими, какими они должны быть, а не какие они на самом деле» — различие аналогичное с тем, какое Аристотель усмотрел между идеалистом Софоклом и реалистом Еврипидом. Р. проложил путь тому проникновению поэтического творчества в жизнь человеческой души, с ее обыкновенными радостями и страданиями, которое сделалось одною из отличительных черт литературы XVIII в., но началось уже в веке предшествовавшем, по инициативе таких философов, как Декарт, рекомендовавший обращать все внимание на человека и его духовные силы. С такой задачей находится в тесной связи — или, вернее, ей обусловливается — психологический характер творчества Р. Свою драматическую теорию он хорошо определил сам, сказав, что трагедия есть «действие простое, никогда не отдаляющееся от натурального, чтобы кинуться в необыкновенное (extraordinaire), идущее к своему концу постепенно (par degres), будучи поддерживаемо только интересами, чувствами и страстями действующих лиц». От этого у него в трагедии мало чисто внешних случаев, как двигателей характеров — а те, которые есть, «рождаются из движения характеров и имеют своим источником людские страсти». Эти последние — главный, почти исключительный предмет психологического наблюдения и мастерского драматического воспроизведения Р.; достаточно указать хотя бы на «Федру», в лице которой с такой художественной правдивостью изображена борьба женщины с охватившей ее роковой и преступной страстью, или на Гермиону (в «Андромахе»), которая, ненавидя виновника своего несчастья, продолжает, однако, глубоко любить его... Человеческую страсть и вообще разные оттенки человеческого чувства Р. наблюдает преимущественно, почти исключительно в женщине, причем ему больше по сердцу и больше удаются (как и при изображении мужчин) характеры энергические, сильные. С трагедией Р. (по замечанию Брюнетьера) начинается в новой французской литературе господство женщины, в противоположность прежним писателям, которые все принижали ее социальное значение. У Р. женщина, в лице Андромахи, Германы, Беренисы, Федры и др., впервые представляется личностью вполне независимой в своих чувствах и ответственной за свои поступки. Стоя на общечеловеческой точке зрения, Р., вместе с тем, писатель вполне национальный. Слово: национальность надо принимать здесь, однако, в очень ограниченном смысле. Р. не было никакого дела (по крайней мере насколько это отражается в его произведениях) до всей французской нации; его, человека придворного и жившего только в среде дворянства, интересовала только эта среда, но ее он знал превосходно; все новые веяния, возникавшие в ней и подготовлявшие новое время, находили красноречивое и верное отражение в его трагедиях. Черпая из источника древней классической поэзии, живя, по-видимому, в древнем мире, он оставался новым французом до мозга костей, и выводимый им на сцену древне-классический мир был таким только по названию; сохранить характер древнего мира он старался сколь возможно, но вместе с тем стремился ввести в свои произведения дух нового времени.