Лемуровые

Лемуровые (Lemuridae) — семейство полуобезьян, к которому относится огромное большинство представителей этого отряда, именно все, кроме семейств долгопятов (Tarsiidae) и руконожек (Chiromyidae), каждое с 1 видом. По внешнему виду и величине животные эти чрезвычайно разнообразны; главным отличием их является строение зубов и конечностей. Верхние резцы имеют вертикальное направление и резцы правой стороны отделены от левых промежутком, реже — их нет вовсе; нижние резцы стоят сплошным рядом и наклонены вперед; клыки верхней челюсти выдаются, клыки нижней тесно прилегают к боковым резцам, на которые похожи по форме, и наклонены вперед; число резцов 2/2 или 2/1 или 0/1; клыков 1/1; ложно-коренн. 2/2 или 3/3, истинно-коренн. 3/3. Все пальцы вооружены ногтями, кроме двух на задней конечности, который снабжен когтем; и на передних, и на задних конечностях 4 палец самый длинный; задние конечности длиннее передних. Все Л. — ночные животные, живущие в лесах на деревьях и питающиеся отчасти плодами, отчасти мелкими животными. Все превосходно лазают. Водятся в Африке, на Мадагаскаре и в южн. Азии на материке и некоторых островах (на Цейлоне, Яве, Суматре, Борнео). Больше всего их на Мадагаскаре. Л. делятся на 4 подсемейства: 1) Индри (Indrisinae) — 4 наружных пальца передних и задних конечностей соединены до половины перепонкой и вместе противополагаются сильно развитому внутреннему, зубная формула р. 2/1, кл. 1/1, кор. ; слепая кишка сильно развита; три рода, водящихся на Мадагаскаре. 2) Маки или лемуры собственно (Lemurinae) — пальцы свободные, хвост длинный; зубная формула р. 2/2, кл. 1/1, кор. ; слепая кишка менее развита. 3) Лори (Lorisinae), зубная формула такая же, хвост рудиментарен, глаза большие, конечности приблизительно одинаковой длины. 4) Галаго (Galaginae) отличаются от маки очень удлиненными костями стопы (calcaneum и naviculare), почему и задние ноги значительно длиннее передних.

Н. Кн.

Ле-Нен

Ле-Нен (Le-Nain), братья Луи, Антуан и Матье — французские живописцы, работавшие в половине XVII столетия. Биографические сведения о них весьма скудны, и критики живописи еще не выяснили признаков, отличающих произведения одного из них от произведений другого. Они писали преимущественно сцены простонародного быта, повидимому, часто помогая друг другу. Старший брат, Луи, прозванный Римским, и средний, Антуан, прозванный Кавалером, ум. в Париже, в 1648 г., а младший, Матье, в 1677 г. Вне Франции, картины этих художников встречаются очень редко. В луврском муз., в Париже, их имеется десять («Ясли», «Кузнец», «Возвращение с жатвы», «Игра в карты», «Мещанский обед», «Портрет Генриха II, Монморанси» и др.); в Имп. Эрмитаже, в СПб. — три («Молитва перед обедом», «Семейство молочницы» и « Посещение бабушки»).

А.С-в.

Леннрот

Леннрот (Elias Lonnrot, 1802?84) — выдающийся финский лингвист. Родился в крестьянской семье. С 1828 г., будучи еще студентом-медиком, начал свои странствования по Финляндии, с целью собирания древних рун и произведений народной поэзии. В 1829?31 гг. вышел сборник собранных им песен («Kantele taikka suomen kansan»). Служа уездным врачом в Каяне, на границе с Архангельской губернией, он продолжал свои прежние труды; коллекция собранных им стихов все увеличивалась и доросла до так наз. «Старой Калевалы», изд. финским литературным обществом в 1835 г. В 1836 г. Л. совершил последнее путешествие до границ Лапландии, собрал, кроме магических рун, около 5000 пословиц, более тысячи загадок и ряд легенд и в 1840 г. издал «Kanteletar» — сборник древних народных лирических стихотворений с музыкальным приложением, в 1842 г. — сборник пословиц («Suomen Kansan Sananlaskuja»), в 1844 г. — сборник загадок («S.K. arwoituksia»), в 1849 г. — новую редакцию «Калевалы», значительно дополненную и литературно обработанную. С 1853 до 1862 г. Л. занимал кафедру финского языка и словесности, позже работал над составлением и изданием финно-шведского словаря. Последнее его сочинение — «Магические руны финского народа» — вышло после его смерти, в 1887 г. Л. своей деятельностью значительно поднял финское народное сознание, способствовал созданию финского литературного языка и изданием «Калевалы» ввел финское народное творчество во всемирную литературу. Э.В. Ленский (Александр Павлович) — драматический артист, в 1876 г. вступил в труппу московского Малого театра; одно время играл а Петербурге. Лучшие роли его — Чацкий, Дон-Жуан (в мольеровском «Дон-Жуане»), Петруччио (в «Укрощении Строптивой», Шекспира). В последнее время переходит на роли резонеров и комиков, как напр. Фамусова, Лыняева в ком. «Волки и овцы» и пр. Л. занимается также скульптурой и очень искусно гримируется. В журнале «Артист» Л. напечатал несколько статей, между прочим о гриме.

Леонардо да Винчи

Леонардо да Винчи (Lionardo da Vinci) — один из величайших представителей итальянского искусства эпохи Возрождения, живописец, скульптор, музыкант. поэт, архитектор и ученый. Родился в Винчи, близ Флоренции, в 1452 г. Он был сын некоего Пьеро, нотариуса синьории во Флоренции. Заметив чрезвычайные способности сына к живописи, отец отдал его в учение к Андреа Верроккио, одному из представителей Тосканской школы живописи. Вазари упоминает о первом живописном опыте В., о «Медузе», лежащей на земле среди множества гадов. Многие знатоки искусства полагают, что это та самая картина, которая в настоящее время находится во Флоренции, в Уффици, но Румор и Куглер склоняются к мнению, что флорентийская медуза есть только копия с оригинального произведения В. На картине Верроккио: «Крещение Господа», один из ангелов написан В.; по преданию, передаваемому Вазари, старый мастер, увидевши себя превзойденным работой ученика, бросил будто бы живопись. Как бы то ни было, но около 1472 г. В., которому было тогда лет двадцать, оставил мастерскую Верроккио и стал работать самостоятельно. К ранним произведениям его принадлежат два картона: на одном изображен Нептун среди бушующих волн, с нимфами и тритонами; на другом грехопадение Адама и Евы среди пейзажа, представляющего рай. Об этих ранних произведениях трудно сказать что-либо определенное: они не сохранились. Вообще большинство произведений, слывущих под именем Лионардо в музеях — либо копии, либо работы его учеников. Во всяком случае о молодости В. имеется мало сведений; нормального и последовательного развития, столь заметного у Микеланджело и Рафаэля, нельзя проследить в жизни В. Приблизительно в 1480 г. он был вызван в Милан ко двору герцога Людовика Сфорцы, в качестве музыканта и импровизатора. Ему было, однако, поручено основать в Милане академию художеств. Для преподавания в этой академии В. составил трактаты о живописи, о свете, о тенях, о движении, о теории и практике, о движениях человеческого тела, о пропорциях человеческого тела, Вазари упоминает также о «Трактате о перспективе», который должен был служить вступлением ко всем сочинениям В. по живописи, и один экземпляр которого принадлежал Бенвенуто Челлини. В. был красив собой, прекрасно сложен, обладал огромною физическою силой, был сведущ в рыцарских искусствах, верховой езде, танцовании, фехтовании и пр. В качестве архитектора В. строил здания, особенно в Милане, и сочинил много архитектурных проектов и чертежей, специально занимался анатомией, математикой, перспективой, механикой; он оставил обширные проекты, как, напр., проект соединения Флоренции и Пизы посредством канала; чрезвычайно смелым был его план поднятия древнего баптистерия С. Джиованни во Флоренции с целью возвысить под ним фундамент и таким образом придать этому зданию более величественный вид. Ради изучения выражений чувств и страстей в человеке, В. посещал самые многолюдные места, где кипела человеческая деятельность, и заносил в альбом все, что ему попадалось; он провожал преступников к месту казни, запечатлевая в памяти выражение мук и крайнего отчаяния; он приглашал к себе в дом крестьян, которым рассказывал самые забавные вещи, желая изучить на лицах их комическое выражение. При таком реализме, В. был в то же время наделен в самой высокой степени глубоким субъективным чувством, нежной, отчасти сантиментальной мечтательностью. В некоторых его работах преобладает то один, то другой элемент, Но в главных, лучших, произведениях оба элемента уравновешиваются прекрасной гармонией, так что, благодаря гениальному замыслу и чувству красоты, они занимают ту высокую ступень, которая упрочивает за В. безусловно одно из первых мест в ряду великих мастеров новейшего искусства. Кроме указанных ранних произведений В., следует еще упомянуть о двух потерянных портретах: Америго Веспуччи и Скирамуччио, а также о «Мадонне» (Madonne a la carafe), принадлежавшей папе Клименту VII, которую Аржонвиль видел в Ватикане еще в середине XVIII века. К той же эпохе жизни В. принадлежит и «Св. Семейство» — картина известная под названием «Vierge aux rochers» (Лувр). «Поклонение волхвов», по всей вероятности, заканчивает этот первый период творчества В. Предполагают, что приблизительно в это время он побывал в Риме, где будто бы написал для церкви Сан-Онофрио «Мадонну». Из предприятий, исполненных В. по поручению Людовика Сфорцы, особенно замечательна колоссальная конная статуя в память Франчески Сфорцы, вылитая из бронзы. Первая модель этого памятника нечаянно разбилась. В. вылепил другую, но статуя не была отлита, вследствие недостатка в деньгах. Когда французы в 1499 г. захватили Милан, модель послужила гасконским стрельцам мишенью. Точно также и другое великое произведение В., «Тайную вечерь», можно считать почти несуществующим. Она написана на стене (в 28 футов в трапезе монастыря Санта Мария делле-Грацие. Из свидетельства Амморети следует заключить, что эта картина была окончена в 1497 году. К сожалению, В. исполнил ее красками, из которых некоторые оказались очень непрочными. Уже через пятьдесят лет после окончания, картина, по свидетельству Вазари, находилась в самом жалком состоянии. Однако, если бы в то время можно было исполнить желание короля Франциска I, выраженное через шестнадцать лет после окончания картины, и, выломив стену, перевести картину во Францию, то, может быть, она сохранилась бы. Но этого нельзя было сделать. В 1500 г. вода, залившая трапезу, окончательно испортила стену. Кроме того, в 1652 г. была пробита дверь в стене под ликом Спасителя, уничтожившая ноги этой фигуры. Картина была несколько раз неудачно реставрирована В 1796 г., после перехода французов через Альпы, Наполеон отдал строгое предписание пощадить трапезу, но следовавшие за ним генералы, не обращая внимания на его приказ, превратили это место в конюшню, а впоследствии в складочное место для сена. В настоящее время, когда это великое произведение представляет такую печальную развалину, к нему приставлен смотритель и сделаны подмостки для зрителей. К счастью уцелели оригинальные картоны некоторых голов, а также и копии, снятые учениками мастера, отчасти под его непосредственным наблюдением. Копия М. Оджиона передающая произведение В. в малом виде, находится в петербургском Эрмитаже. Картоны сохраняются отчасти в великогерцогском собрании в Веймаре, отчасти у частных лиц в Англии. Некоторые эскизы находятся в венецианской академии, а первоначальный рисунок всей композиции — в парижском собрании оригинальных рисунков. По этим материалам сделаны были попытки воспроизвести «Тайную вечерь» в том виде, какой имела она вначале. К этим попыткам относятся: гравюра Моргена и картон Босси; с этого картона сам Босси снял копии масляными красками, послужившую образцом для мозаики, находящейся в Августинской церкви в Вене. Копия Феррари находится в галерее герцога Лейхтенбергского в петербургской академии художеств. Благодаря всем этим попыткам, мы можем иметь по крайней мере общее представление об этом великом произведении искусства.

В. работал медленно и оставил много неоконченных вещей, что объясняется частыми перерывами в его художественной деятельности. Эти произведения, в большинстве случаев, были оканчиваемы впоследствии его учениками. Поэтому, картин, несомненно принадлежащих В., очень мало.

Едва ли можно причислить к произведениям В. картины: «Vierge au has relief» (гал. лорда Монсона), «Скромность и Тщеславие» (дворец Шьяра-Колонна, в Риме), три «Иродиады» (Вена), «Леда» (Берлин) и проч. Знатоки искусства признают подлинными только следующие произведения: «Тайная вечерь» (Милан), «Богородица и св. Анна», «Иоанн Креститель», «Джоконда», «Бахус», «Vierge aux rochers», портрет Лукреции Кревелли (в Лувре); «Vierge a la carafe» (Ватикан): «Голова Медузы», «Поклонение волхвов» (Уффици), «Мадонна с Младенцем» (Ваприо вилла Мельци), «Мадонна Литта», «Св. Семейство» и портрет дамы (вероятно, Лукреции Кревелли, в Эрмитаже). Амброзианская библиотека в Милане обладает целой серией весьма интересных мелких набросков и рисунков, в числе которых особенно замечательны портреты Людовика Сфорцы и его жены, а также несколько других портретов. В. умер в Клу, близ Амбуаза, во Франции, в 1519 г. Трогательный рассказ Вазари об его кончине на руках короля — вымышлен. «Трактат о живописи» был издан несколько раз, сперва на итальянском языке, а потом на немецком, испанском и французском. Первое издание, по рукописи библиотеки Барберини, появилось в Париже в 1651 г. под заглавием: «Trattato della pittura con la vita dell istesso autore scritta da Rafaello da Fresne». Что касается до других рукописей В., то они находятся в разных собраниях, общественных и частных. Самая ценная коллекция рукописей хранится в парижской национальной библиотеке (один том) и во французском институте (тринадцать томов). Эти рукописи были взяты французами в 1796 г. из Амброзианской библиотеки. В 1881 г. Шарль Равессон Моллиен предпринял издание этих рукописей с фотографическими facsimile, буквальной транскрипцией, французским переводом, предисловием и систематическим оглавлением. Последний, четвертый том вышел в 1889 г. Amoretti, «Memori storiche sulla vita, gli studjet le opere di L. da V.» (1804); Brun, в «Kunst u. Kunstler» Dohm'a, 3 части); Muller-Walde, «L. da V. Lebensskizze etc.» (Мюнхен, 1889); Вазари, «Библиография Л. да В.» (т. 45 «Библиотеки для Чтения», 1841) и Э. Франтца, «Тайная Вечеря Л. да В.» (в «Вестнике Изящных Искусств», 1886).

В. Чуйко.

Ученые работы В. заключаются главнейшие в следующем. Он изобрел так называемый овальный патрон, служащий для обтачивания эллипсов произвольного эксцентрицитета на токарном станке. Известно, что он занимался различными вопросами механики, как можно судить по оставшимся после него записным книжкам, заключающим много весьма разнообразного материала; но цельных сочинений по механике не осталось. Вентури в своем «Essai sur les ouvrages physicomathematiques de Leonard de Vinci» (Париж, 1797) указывает на то, что В. был известен закон возрастания скорости свободно падающего тела. Либри, в своей «Histoire des sciences mathematiques en Italie» (Париж, 1838 — 41) приписывает В. следующие исследования: О падении тела по наклонной плоскости, о центрах тяжести пирамид, об ударе тел, о движении песка на звучащих пластинках; о законах трения, и изобретения: динамометра, одометра, некоторых кузнечных инструментов, лампы с двойным притоком воздуха; кроме того, Либри говорит, что В. написал сочинение по гидравлике. Ему приписывают также разъяснение видения предметов зараз двумя глазами, в отличие от рассматривания только одним.

Д. Бобылев.

Леонкавалло

Леонкавалло (Руджиеро Leoncavallo) — один из известных новейших итальянских оперных композиторов, перенесших вагнеровские принципы на итальянскую почву и старающихся придерживаться правдивой музыкальной иллюстрации текста. Это направление получило в Италии название «Verismo». Л. род. в 1858 г. Его опера «Паяцы» («Pagliacci», 1892) получила большое распространение во всем музыкальном мире. Вторая опера Л.: «Медичи» («I Medici», 1893), поставленная во многих городах Европы, имела меньший успех чем первая. Л. написал еще оперу «Чаттертон».

Леонтьев Константин Николаевич

Леонтьев (Константин Николаевич, 1831 — 91) — публицист и повествователь, оригинальный и талантливый проповедник крайне-консервативных взглядов; из калужских помещиков, учился медицине в моск. унив., был в крымскую кампанию военным врачом, потом домашним и сельским в Нижегородской губ. После краткого пребывания в Петербурге, поступил в азиатский дп. М. Ин. Дел и 10 лет (1863 — 73) прожил в Турции, занимая различные консульские должности (на о. Крите, в Адрианополе, Тульче, Янине, Зице и Салониках). Выйдя в отставку, провел более года на Афоне и затем вернулся в Россию, где жил большей частью в своей деревне. В 1880 г. был помощником редактора «Варш. Дневника», кн. Н. Голицына, потом был назначен цензором в Москву. В 1887 г. опять вышел в отставку, поселился в Оптиной пустыне и через 4 года, приняв тайное пострижение с именем Климента, переехал в Сергиев посад, где и умер 12 ноября 1891 г.

Первые беллетристические произведения Л. (из русской жизни, несколько повестей и два романа: «Подлипки» и «В своем краю», в «Отечественных Записках» 1856 — 1866 гг.), хотя и не лишены таланта, но, по позднейшему признанию самого автора, не представляют значительного интереса, будучи написаны под преобладающим влиянием Ж. Занда по идеям и Тургенева по стилю. Литературная самобытность Л. проявилась вполне в его повестях: «Из жизни христиан в Турции» (изд. отдельно Катковым в 1876 г.; сюда же принадлежат рассказ «Сфакиот», роман «Камень Сизифа» и начало романа «Египетский голубь», не вошедшие в этот сборник). И. С. Аксаков, враждебно относившийся к политическим и церковным взглядам Л., у которого находил «сладострастный культ палки», был в восхищении от его восточных повестей и говорил: «Прочтя их, не нужно и в Турцию ехать». Во время жизни в грекотурецких городах произошел в Л. умственный переворот, закончившийся на Афоне. Прежний натуралист и жорж-зандист, напечатавший, между прочим, уже в зрелом возрасте «в высшей степени безнравственное (по его собственному, преувеличенному отзыву), чувственное, языческое, дьявольское сочинение, тонкоразвратное, ничего христианского в себе не имеющее» — сделался крайним и искренним сторонником византийско-аскетического религиозного идеала. Этой стороной новое мировоззрение Л. далеко не исчерпывается. Оно было вообще лишено цельности; одного срединного и господствующего принципа в нем не было, но отдельные взгляды были весьма замечательны своей определенностью, прямотой и смелой последовательностью. По своему отношению к славянофильству, которое он называл «мечтательным и неясным учением», Л. представляет необходимый момент в истории русского самосознания. Желая привести свои пестрые мысли и стремления к некоторому, хотя бы только формальному единству, он называл себя принципиальным или идейным консерватором (в противоположность грубопрактическому или эмпирическому консерватизму). Дорогими, требующими и достойными охранения он считал, главным образом: 1) реально-мистическое, строго-церковное и монашеское христианство византийского и отчасти римского типа, 2) крепкую, сосредоточенную монархическую государственность и 3) красоту жизни в самобытных национальных формах. Все это нужно охранять против одного общего врага — уравнительного буржуазного прогресса, торжествующего в новейшей европейской истории. Вражда к этому прогрессу составляла главный «пафос» в писаниях Л., выработавшего особую теорию развития, где он своеобразно варьировал идеи Гегеля, Сен-Симона, Ог. Конта и Герберта Спенсера (которых, впрочем, не изучал систематически). По Л., человечество в целом и в частях проходит через три последовательные состояния: первоначальной простоты (подобно организму в зачаточном и незрелом, младенческом периоде), затем положительного расчленения (подобно развитому цветущему возрасту организма) и, наконец, смесительного упрощения и уравнения или вторичной простоты (дряхлость, умирание и разложение организма). Так, германцы в эпоху переселения народов представляли первичную простоту быта, Европа средних и начала новых веков — цветущее расчленение жизненных форм, а с «просветительного» движения XVIII в. и великой французской революции европейское человечество решительно входит в эпоху смесительного упрощения и разложения. От названных европейских мыслителей, которые также отмечали критически и отрицательный характер новейшей истории, Л. отличается тем, что считает это разложение для Европы окончательным и ждет нового и положительного от России. В этом он сходится с славянофилами, но тут же и расходится с ними в трех существенных пунктах. 1) Современное «разложение» Европы он считает простым следствием общего естественного закона, а вовсе не какого-нибудь порока в коренных началах ее жизни, от которого будто бы Россия свободна; эту славянофильскую точку зрения Л. так излагает и осмеивает: «правда, истина, цельность, любовь и т. п. у нас, а на Западе — рационализм, ложь, насильственность, борьба и т. п. Признаюсь — у меня это возбуждает лишь улыбку; нельзя на таких общеморальных различиях строить практические надежды. Трогательное и симпатическое ребячество это пережитой уже момент русской мысли». 2) Новая великая будущность для России представляется Л. желательной и возможной, а не роковой и неизбежной, как думают славянофилы; иногда эта будущность кажется ему даже мало вероятной: Россия уже прожила 1000 л., а губительный процесс эгалитарной буржуазности начался и у нас, после крымской войны и освобождения крестьян. 3) Помимо неуверенности в исполнении его желаний для России, самый предмет этих желаний был у Л. не совсем тот, что у славянофилов. Вот главные черты его культурно-политического идеала, как он сам его резюмировал: «государство должно быть пестро, сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно, вообще сурово, иногда и до свирепости; церковь должна быть независимее нынешней, иepapxия должна быть смелее, властнее, сосредоточеннее; быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от Запада единстве; законы, принципы власти должны быть строже, люди должны стараться быть лично добрее — одно уравновесит другое; наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе». Идеал Л. был византийским, а не славянским; он прямо доказывал, что «славянство» есть термин без всякого определенного культурного содержания, что славянские народы жили и живут чужими началами. Их нынешняя культура слагается отчасти из слабых остатков традиционного византизма, большей же частью — из стремительно усвоенных элементов прогрессивного европеизма. Этот второй, ненавистный Л. элемент решительно преобладает у славян австрийских, а в последнее время возобладал и у балканских. Поэтому слияние славян с Россией, к которому стремится панславизм, не только не может быть целью здравой политики с русской точки зрения, но было бы прямо для нас опасным, так как усилило бы новыми струями уравнительного прогресса наши разлагающие демократические элементы и ослабило бы истинноконсервативные, т. е. византийские начала нашей жизни. В церковно-политическом споре между греками и болгарами Л. решительно стал на сторону первых, вследствие чего разошелся со своим начальником, послом в Константинополе, ген. Игнатьевым, а также с Катковым. — Л. пламенно желал, чтобы Россия завоевала Константинополь, но не затем, чтобы сделать его центром славянской либерально-демократической федерации, а затем, чтобы в древней столице укрепить и развить истинноконсервативный культурный строй и восстановить Восточное царство на прежних византийских началах, только восполненных национально-русским учреждением принудительной земледельческой общины. Вообще Л. во всех сферах высоко ценил принудительный характер отношений, без которого, по его мнению, жизненные формы не могут сохранять своей раздельности и устойчивости; ослабление принудительной власти есть верный признак и вместе с тем содействующая причина разложения или «смесительного упрощения» жизни. В своем презрении к чистой этике и в своем культе самоутверждающейся силы и красоты Л. предвосхитил многие мысли Ницше, вдвойне парадоксальные под пером афонского послушника и оптинского монаха. Л. религиозно верил в положительную истину христианства, в узкомонашеском смысле личного спасения; он политически надеялся на торжество консервативных начал в нашем отечестве, на взятие Царьграда русскими войсками и на основание великой неовизантийской или греко-российской культуры; наконец, он эстетически любил все красивое и сильное; эти три мотива господствуют в его писаниях, а отсутствие между ними внутренней положительной связи есть главный недостаток его миpoсозерцания. Из идеи личного душеспасения путем монашеским (как его понимал Л.) логически вытекает равнодушие к мирским политическим интересам и отрицание интереса эстетического; в свою очередь политика, хотя бы консервативная, не имеет ничего общего с душеспасением и с эстетикой; наконец, становясь на точку зрения эстетическую, несомненно должно бы предпочесть идеалы древнего язычества, средневекового рыцарства и эпохи Возрождения идеалам византийских монахов и чиновников, особенно в их русской реставрации. Таким образом, три главные предмета, подлежащие охранению принципиального или идейного консерватизма, не согласованы между собой. Не свободно от внутреннего противоречия и враждебное отношение Л. к новой европейской цивилизации, которую он сам же признавал за неизбежный фазис естественного процесса. Справедливо укоряя славянофилов за их ребяческое осуждение Запада, он сам впадал в еще большее ребячество. Славянофилы были по крайней мере последовательны: представляя всю зап. историю как плод человеческого злодейства, они имели в этом ложном представлении достаточное основание для негодования и вражды; но ожесточенно нападать на заведомые следствия естественной необходимости — хуже чем бить камень, о который споткнулся. Не имели достаточного основания и надежды Л., связанные с завоеванием Царьграда: почему вступление русских солдат и чиновников на почву образованности давно умершей естественной смертью должно будет не только остановить уже начавшийся в России процесс уравнительного смешения, но и создать еще небывало великую консервативную культуру? Надежды и мечтания Л. не вытекали из христианства, которое он, однако, исповедовал как безусловную истину. Ему оставалась неясной универсальная природа этой истины и невозможность принимать ее на половину. Но если главные мотивы, из которых слагалось миросозерцание Л., не были им согласованы между собой, то к каждому из них он относился серьезно и с увлечением, как свидетельствует вся его жизнь. Своим убеждениям он принес в жертву успешно начатую дипломатическую карьеру, вследствие чего семь лет терпел тяжелую нужду. Свои крайние мнения он без всяких оговорок высказывал и в такое время, когда это не могло принести ему ничего, кроме общего презрения и осмеяния. Большая часть политических, критических и публицистических произведений Л. соединена в сборнике «Восток, Россия и Славянство» (М., 1885 — 1886). После этого он напечатал в «Гражданине» ряд статей, под общим заглавием «Записки Отшельника». Одна из них: «Национальная политика как орудие всемирной революции» изд. отдельной брошюрой (М., 1889). При жизни Л. на него мало обращали внимания в литературе; можно назвать только статьи Н. С. Лескова («Голос», 1881, и «Новости», 1883) и Вл. Соловьева («Русь», 1883). После его смерти, кроме некрологов, появились следующие ст.: В. Розанова в «Русск. Вестнике» (1892), А. Александрова (там же), Влад. Соловьева в «Русск. Обозрении» (1892), кн. С. Трубецкого в «Вестн. Европы» (1892), П. Милюкова в «Вопр. филос. и психологии» (1893), Л. Тихомирова в «Русск. Обозрении» (1894), свящ. И.Фуделя (т. же, 1895). По обилию материала для характеристики особенно важны статьи о. Фуделя и г. Александрова.

Вл. Соловьев.

Леопард

Леопард или пантера (Felis pardus L.) — крупный вид рода кошка (Felis), служащий типом для группы леопардовых (Pardina), куда относятся крупные кошки Старого и Нового Света с круглым зрачком и сплошными или кольцеобразными пятнами. Цвет шерсти Л. обыкновенно оранжево-желтый разных оттенков, снизу беловатый, на голове с черными точками, шее, передних и задних конечностях и сплошными пятнами, вдоль спины с 2 рядами простых, по бокам с 6 — 10 рядами разорванных кольцеобразных пятен; на хвосте черные пятна. Вся длина 180 — 240 см, из которых на хвост приходятся 60 — 96 см. Название Л. прилагается нередко в частности к африканской форме, которая в общем меньше (170 — 200 см); пантерой же назыв. азиатскую форму, более крупную (200 — 240 см) и с более вытянутым сложением; кроме того между этими формами существуют и некоторые различия в цвете, по котором отличают африканские экземпляры от азиатских. Некоторые зоологи считают Л. и пантеру за разные виды. За особые виды признаются некоторыми также некоторые другие местные разновидности, напр. F. fontanieri из сев. Китая, с длинной мягкой шерстью, короткой мордой и некоторыми особенностями в окраске и другие. Так называемые черные пантеры и Л., т. е. такие экземпляры, основной цвет шерсти которых черно-бурый, так что черные пятна заметны лишь при известном освещении, во всяком случае не составляют даже особых разновидностей, так как пестрые и черные экземпляры встречаются среди детенышей одного помета. Весьма близка к Л. и составляет лишь разновидность зондская или длиннохвостная пантера (F. variegata) с более удлиненной головой, тонкой шеей, длинным хвостом и более темной окраской, водящаяся на Суматре и Яве. Вообще область распространения Л. обнимает Африку и зап. и южн. Азию. У нас на Кавказе пантера («барс») достигает южн. Дагестана, а по зап. склону доходит еще далее на Север. В средней Азии сев. граница распространения Л. проходит по Копет-Дагу и прилегающим речным долинам, в русском Туркестане, на нижнем течении Аму-Дарьи, у Аральского моря, и в зап. Бухаре Л. уже нет. В Индии пантеры нет в Пенджабе, некоторых частях Синда и на вост.-гиммалайской возвышенности. На Востоке встречается в сев. Китае и Японии. Л. хорошо лазает по деревьям и скалам, хорошо плавает, живет преимущественно в лесах, но также в степях и зарослях кустарников, в Абессинии восходит до 2000 — 3000 м.